Нортвилль, штат Техас, США
Один из самых южных городов штата. В нескольких километрах от границы с Мексикой.



Общая обстановка нервозности ощущается во всем отделении окружной полиции Нортвилля. На целый день каждый будто забыл о собственных делах, изредка косясь на закрытые двери кабинета шерифа округа и его заместителя, ожидая что‐то важное, неизбежное.

В помещениях, где тишина нарушается лишь глухим стуком клавиш клавиатур работников и шелестом бумаги, детский смех, колокольчиками проносящийся по первому этажу, кажется настолько громким, что несколько человек хмурятся и раздражено глядят на маленькую девочку и ее мать. Макушка помощника шерифа, показавшаяся в проеме кабинета, исчезает из поля всеобщего зрения так же быстро, как и появляется. Видимо, ждут они не ребенка.

Часы тикают, чашки кофе стучат друг о дружку, копировальная машина в коридоре противно пищит, напоминая об отсутствии в ней картриджа. Напряженный мужчина в строгой форме полицейского встает и выключает ее с остервенением.

Когда у главного входа останавливаются несколько темных машин с эмблемой ФБР, а Уизли и Грейнджер наконец покидают пределы офиса шерифа, все на мгновение замирают. Одни поднимают головы, чтобы поглядеть на происходящее, другие из рук вон плохо создают иллюзию бурной деятельности — рассеянно стучат по клавиатуре, резко начинают перебирать лежащие рядом документы или подрываются за кофе.

Перси, занимающий пост окружного шерифа, устало вздыхает:

— Хоть сейчас постарайтесь сделать вид, словно вам интересна эта работа, — сказал он так тихо, что услышала его лишь Гермиона, не отстающая ни на шаг.

Форма из дешевого материала противно шелестит при ходьбе, а плотная рубашка, застегнутая по правилам на все пуговицы, буквально душит, не спасая от нещадных лучей техасского солнца. Пот блестящими бусинками капает со лба, стекает по шее за воротник и дальше по спине, неприятно холодя кожу, заставляя тело время от времени покрываться мурашками. Тяжелый значок заместителя оттягивает нагрудный карман, увеличивая ношу на плечах. Грейнджер готова сорвать этот отличительный знак хоть сейчас — честно, без жалости и сожалений. Ей хочется доказать, что она действительно может заслужить его снова под неодобряющими взглядами людей и давлением со стороны администрации округа и ФБР.

Она не просто смазливая мордашка участка и первая женщина на такой должности. Она — часть системы правосудия; в ее руках сила и вера, которые обязывают служить лишь благим целям и делать свою работу на отлично.

После тринадцати трупов на границе округа, не только людям, но и ей самой начинается казаться: что‐то пошло не так. Где‐то она смогла оступиться, сделать неправильный выбор, принять не то решение. Непонимание того, что именно привело к таким последствиям, сводит Гермиону с ума.

Мертвые тяжким грузом лежат на ее поникших плечах, шепча слова о предательстве и бездействии. Однако, желание разобраться во всем и любовь к работе не позволяют опустить голову, поддавшись горю и скорби. Это будет означать отступление, роскошь которого не может позволить себе полицейский.

Так, похоже, считают и в ФБР. Грейнджер смотрит на них и не видит ничего, кроме слепящей гордости. Их высоко поднятые головы, презрительные взгляды и деловые костюмы — черный низ, белый верх и обязательно галстуки, — говорят сами за себя.

Элитный отряд. Люди, которые не знают, что такое проблемы. Та часть системы правосудия, что чаще всего не проигрывает.

Часть тех, кто вышел из машин, без слов направляется в здание. Уизли угрюмо поглядывает на них, а Гермиону такое поведение настораживает — по всем нормам, федералы здесь как гости, они должны дождаться прямых указаний от окружного шерифа и узнать, какая часть отделения была заранее отдана под их контроль. Ничего из этого их, видимо, не волнует — они начинают заносить коробки с документами и оборудование, не здороваясь ни с одним из представителей нортвилльской полиции. Их унылые лица и цепкие взгляды будто замечают каждую деталь, они бегло осматриваются, подолгу останавливая оценивающий взор на ней и Перси. Осуждающий, как ей кажется, надменный и будто говорящий: «Какого черта мы делаем вашу работу? Думаете, у нас других дел нет, псы деревенские».

Грейнджер, снедаемая внутренними переживаниями, стыдливо отводит глаза.

Палящее техасское солнце приветствует гостей южного штата засушливым июлем с распростертыми объятьями. Отражаясь на боках черных рабочих машин и на солнцезащитных очках, оно, словно распаляя недовольных федералов, сводит на нет любую пользу от открытых окон и кондиционеров.

Жалобные стоны и чертыханья Гермиона слышит уже у входа.

— Штат одинокой звезды встретил нас отнюдь неласково, — они даже говорят, замечает Грейнджер, с какой‐то особой интонацией, которая может быть лишь у тех, кто точно уверен в собственном превосходстве. — Никогда не думал, что буду скучать по футболке и шортам.

Высокий блондин, вышедший последним из машины, улыбается им с Уизли приподнятым уголком губ и скрывает взгляд за черными дорогими очками. На нем костюм тройка, неподходящие для предполагаемой работы деловые туфли и часы на левом запястье, за которые любой карманник на 95 шоссе отдал бы оба мизинца. За настоящий роллекс на улицах можно много получить.

Перси, надев маску радушия и полного гостеприимства, протягивает федералу руку:

— Лето будет тяжелым, это уж точно, — он крепко пожимает ладонь блондина, после чего чуть заметно разминает свою собственную, — Вам же будет лучше, если смените костюмы на что‐то попроще. И не так сильно будете бросаться в глаза.

— Старший специальный агент Нотт, — проигнорировав шерифа, говорит блондин, кивнув головой. Его слова напоминают Грейнджер клишированную фразу дешевых сериалов про рейнджеров на Диком Западе — такая же нелепая и полная ненужного пафосного официоза. — А Вы, должно быть, Перси Уизли, окружной шериф. Верно?

— Так точно, — отшучивается тот, нервно поглядывая на бегающих с коробками федералов. Грейнджер подается вперед, как бы давая начальнику вспомнить о своем существовании. Перси на мгновение кидает на нее взгляд полный замешательства и лишь потом представляет Нотту. — Это Грейнджер, заместитель шерифа.

Агент ФБР на протянутую руку Гермионы отвечает ироничной усмешкой и легким кивком головы. Он без лишних слов, обходит их с Уизли и заходит в здание, на ходу раздавая указания всем вокруг.

Перси и Грейнджер, обменявшись напоследок напряженными взглядами, идут за ним.

— Калифорнийцы привезли с собой перемены. И не самые лучшие, — бормочет ей шериф по пути в отделение. — Грядут тяжелые времена для Нортвилля.




Грейнджер искренне пытается вслушаться в слова Нотта, но стоит тому начать говорить что‐то серьезное, как сразу же мозг переключается на любые ранее непримечательные вещи — трещину в стекле, пустой куллер, отсутствие патрульного на противоположной стороне улицы. Самое неподходящее ощущение просыпается именно в момент острой необходимости во внимании к важным деталям — будто слушаешь запись на стареньком рабочем компьютере, задумываешься о своем и отстраненно понимаешь, что все, произнесенное голосом диктора, можно будет в любой удобный момент прокрутить еще раз.

Да только проблема в том, что агент ФБР, и без того смотрящий на них свысока своего значка и положения в карьерной лестнице правоохранительных органов, повторять дважды не будет.

Чуть поерзав в кожаном кресле, Гермиона пристыжено перебирает документы в папке горчичного цвета. Имена, адреса, приводы, короткие сведения о каждом в мексиканской банде, занимающейся перевозкой наркотиков из Нью Аалто в США через ряд техасских городов, главным из которых считается Нортвилль. Их фотографии расклеены по всей западной стене кабинета, на некоторых есть особые, пока ей непонятные обозначения, отдельными группами размещены члены одной семьи. Она не сразу замечает, что все это подобие мексиканской иерархии — в самом низу, почти над бежевым, грязным плинтусом, находятся шестерки, а наверху, под потолком, с фотографий на нее глядит «трио саградо», та самая тройка, основавшая весь бизнес. Некоторых со стены Грейнджер узнает: она когда‐то участвовала в задержании этих ребят или стояла рядом в очереди супермаркета.

Нортвилль город маленький, здесь каждый друг друга знает.

— … Таким образом, мы понесем меньшие потери, — бас агента Нотта раздается над левым ухом оглушительным ревом динамиков, неожиданно и резко выдергивая заместителя шерифа из собственных мыслей. Будто кто‐то увеличил громкость колонок того самого старенького рабочего компьютера, пока она витала в облаках воображения. — Всем рабочим процессом на территории штатов заниматься буду я, в Мексике за это отвечает Сет Гонсалез. Общая работа уменьшит сроки и увеличит эффективность.

— Мы работаем над этим делом больше трех лет, а вы планируете уехать из Нортвилля уже через три‐четыре месяца, — Перси усмехается с иронией глядя на Нотта. Так обычно на несмышленое дитя смотрят старшие, чуть опытные ребята, как бы говоря, чтобы тот не совался не в свое дело и продолжал заниматься игрушками. — Непонятна мне ваша политика и дальнейший план действий. Посвятите в тайный кружок федералов, или мы чинами не выдались?

Нотт возвращает едкий взгляд, и по спине Грейнджер пробегают мурашки. Это как смотреть за стычкой двух огромных диких кошек за добычу на четвертом кабельном канале — завораживает, чуть пугает и заставляет хотеть оказаться в центре событий. Они обходят друг друга, оценивая шансы на победу (каждый уверен в своей, единственной и безоговорочной) и время от времени рычат, выпячивая грудь и погружая когти глубже в сырую землю, отчаянно желая перегрызть горло потенциальному сопернику. В какой‐то момент Гермионе хочется влезть в зарождающийся конфликт, но она сразу же оценивает этот вариант и понимает его неразумность: ей лучше сохранять нейтралитет и хорошие отношения с обоими начальниками.

— То, что вы работаете над прикрытием мексиканкой нарколавочки больше трех лет, говорит лишь о том, что или вы не соответствуете своему статусу, или в ваших рядах очень ловкая крыса, сливающая информацию и покрывающая наркоторговцев.

Говорит это все Нотт, пригвоздив Уизли и Грейнджер жестким взглядом человека, который действительно знает, о чем идет речь. Так, словно за день командования раздачей коробок он смог узнать каждого в этом отделении и сделать точные выводы о работе полиции Нотрвилля.

Тут уж не смог промолчать никто.

— При всем уважении, агент Нотт, в наших рядах работают лишь преданные и ответственные люди. Предательство не знакомо ни одному сотруднику.

— И потрудитесь объяснить, каким же замечательным образом вы пришли к таким умозаключениям. Я так понимаю, этому учат в федеральных институтах?

— Каждого из нас этому учит жизнь, мистер Уизли. А что касается полицейских, мисс Грейнджер, то предательство в нашей профессии неизбежно. В этом нет ничего постыдного или горького. Не вы первые, не вы последние.

Его слова действуют на нее как пощечина, которая чуть шатает когда‐то упомянутые Перси розовые очки, что никак не уходят из жизни Гермионы. Даже после выпуска, дикой конкуренции в стенах участка и борьбы с мексиканцами, она каждое утро надевает их, словно отчаянно пытаясь придать серому городу ярких красок. Уизли как‐то сказал, что именно они ее погубят, наступит день, когда кто‐нибудь грубо снимет эти очки с нее и покажет настоящий мир, где серый фон запятнан алыми мазками крови и белым порошком кокаина, за которым они так долго гонятся.

Маленькую Грейнджер, что сидела раньше у входной двери второго этажа и занималась бумажной работой после выпуска, это, конечно, покоробило. Грейнджер, которая считает, что у нее на руках кровь тринадцати невинных, думает, что ничего в этом мире больше не пошатнет ее взгляды. Она крепче сжимает крестик на тонкой девичьей шее, тихонько шепчет молитву и просит Всевышнего об отсутствии жертв. Каждое воскресенье она ходит в церковь, а каждую субботу в детский дом. Она верит, что благими делами и чистыми помыслами можно отмыть руки и очистить имя.

Уизли думает, что Грейнджер потеряна и ей нужна встряска, чтобы очнуться. Хотя для этого достаточно спокойного голоса Нотта, который гуляет по кабинету воем январского ветра в морозную ночь.

— … Наша задача узнать местоположение босса всей веселой компании, Диего Котроны. — Нотт кидает по две одинаковые папки ей и Перси. Внутри личные дела с подробной информацией. — Из всех известных нам торговцев в Нортвилле, которые тесно связаны с Диего, еще в Хьюстоне мы выбрали этих кандидатов. Задача проста: заставить одного из них сдать Котрону на наших условиях.

Обоих парней Грейнджер знает. Особенно второго. Он младше ее на два года; ходили в ту же школу, были в разных кругах. После получения аттестатов ее жизнь пошла в гору, а он же не задерживался ни на одной работе. Худой, потрепанный жизнью и бедный. В апреле прошлого года его задержали за хранение наркотиков, она зачитывала права.

Ладони начинают потеть. Быстрым взглядом она цепляется за общие сведения, пытается предположить дальнейшие действия. Посмотрев на помрачневшего Перси, Гермиона понимает, что ему затея не по нраву.

— У обоих приводы и долги. Ясно, что хотите задержать, но почему двоих?

В ответ на свой вопрос Грейнджер получает полуулыбку:

— Кто-то один обязательно сдастся. Допрос проведем мы, в задержании будет неплохо получить вашу поддержку. Нортвилль город хоть и маленький, но незнакомый нам.

Ей хочется ответить Нотту, сказать, что они будут рады любой действенной помощи, хорошим продуманным шагам на пути к исправлению ошибок прошлых лет, но Уизли ее перебивает, задумчиво смотря на документы и постукивая пальцами по подлокотнику кожаного кресла.

— Рискованный план, конечно. Но у вас наше полное содействие, — агент кивает, складывая папки, а Уизли поворачивается к ней с таким выражением лица, будто ей предстоит задержать президента США прямо во время Конгресса. — Займись документами и проинструктируй младших сотрудников. Сообщи второму и третьему отряду о сборе через тридцать минут. Я поеду с федералами, а ты подготовь комнаты допроса и камеры. Правильно понимаю: вы хотите задержать их надолго?

Подготовить комнаты для допроса, значит поставить там пустой пластиковый стаканчик и проверить куллер у двери, убедиться, что рядом с помещением будет хотя бы один охранник, а все камеры и микрофоны исправно работают.

— По всем правилам у нас есть право держать их в участке до 48 часов без предъявления обвинений.

Уизли отстраненно соглашается, а Гермиона испытывает невероятное разочарование во всем происходящем.




С последнего разговора прошло больше двух часов. Полчаса назад отряды вернулись с измотанными парнями в наручниках; Карл, которого Грейнджер знает, чуть избитый и с темнеющей щекой усмехается ей и кивает головой, когда два полицейских ведут его в камеру на нижнем этаже. Наверное, самое яркое воспоминание в памяти любого преступника это первое задержание. Все эти события, четкие и свежие, хранятся в сознании еще долго — то чувство испуга и отрицания, люди с пистолетами, выпавший из бардачка машины пакетик с кокаином и незарегистрированное огнестрельное оружие. Громкий голос Грейнджер, зачитывающий права, и ее шершавые руки, застегивающие наручники на худых запястьях тогда еще подрабатывающего в овощной лавке на 34 улице Карлоса Родригеза. Солнце, слепящее глаза, лучи, поблескивающие на гранях иконы Святой Марии, что стояла над предательским бардачком — и Карлу, позже признавшемуся, и Гермионе это показалось немного ироничным.

Если в памяти Родригеза что‐то могло затеряться, то она же помнит каждую мелкую деталь. Первое настоящее задание не забывается, даже если это поимка мелкого наркомана.

— Знакомы? — Кивая в сторону идущего впереди Карла, спрашивает Нотт, очевидно, заметивший секундный обмен любезностями. Уизли уже давно впереди, он раздает указания и вместе с заключенными спускается в камеры, позвякивая связкой ключей.

— Мой первый преступник после выпуска.

Агент ФБР усмехается и просит провести его в комнату допроса.

Наедине с Ноттом, Грейнджер почему‐то чувствует себя неуютно, как это обычно бывает в детстве, когда родители просят посидеть с приезжим родственником из большого города. Слишком маленькая, чтобы завести нормальный разговор; слишком ограниченная жизнью в Нортвилле, чтобы найти общие темы. И поддевающий, критикующий взгляд агента не способствует налаживанию контакта. Он словно молча издевается над всем, что видит, только потому, что это разительно отличается от крупного калифорнийского участка, который его команде пришлось покинуть неделей ранее для работы в Техасе.

Уизли его недолюбливает, и Гермиона пока только пытается найти ответы на эту загадку. С одной стороны, Перси ненавидит, когда кто-то смотрит на него свысока, но и ведет он себя с такими людьми иначе — показывает превосходство, начинает своеобразное, незаметное для большинства людей соперничество за главенство. Проработав под его руководством не один год, она уже знает его типичные жесты, привычное поведение и методы работы с незнакомыми сотрудниками. В его отношении с Ноттом нет гонки за первенство (отчасти потому, что агент ставит себя заведомо выше остальных, не скрывая данного факта, и не старается доказать что-либо кому-либо; он полностью уверен в себе), в том, как Уизли говорит с ним, какие взгляды бросает на белые воротнички, стучащие кружками на маленькой кухне участка, сквозит одно единственное желание: избавиться от них как можно скорее.

Раньше он так смотрел на возможных участников мексиканской банды — с полным отвращением, раздражением и диким желанием упечь их за толстые прутья решетки, чтобы избавить Нортвилль от заразы. Сейчас же Грейнджер ищет ответы на немые вопросы: зачем Уизли тщетно пытается поставить Нотта на место, к которому тот не принадлежит? Что скрывается за этими действиями?

Гадко то чувство, когда понимаешь, что находишься в полном неведении. Это начинает разъедать уверенность в себе и своих силах, перегрызает внутренний стержень и в конечном итоге ломает, заставляя идти на необдуманные поступки. Гермиона уверена, что ей удастся отгородиться от этого, спасти себя от участи жертвы обстоятельств. У нее есть работа, поддержка и вера; она справится, даже если не сможет вернуться к состоянию старой доброй девочки‐соседки, которой была большую часть своей жизни.

Коридоры нортвилльского участка полиции светлые и теплые. Лучи летнего солнца падают на персиковую краску стен, преодолевая стеклянную преграду окон с решетками, освещают помещения, уговаривают приоткрыть форточки, чтобы не пасть жертвами июльской жары. Кондиционеры работают на полную мощность, но это не помогает. Грейнджер, идя позади Нотта и смотря на его широкую спину, замечает капли пота, стекающие по его шее за воротник белой, несомненно, дорогой и фирменной, рубашки. Светлые волосы отливают арканзасской желтизной, когда он проходит мимо окон, и Гермиона чувствует себя глупо, вспоминая бескрайние кукурузные поля на фермах в Лилт Хай Хиллз, где она была пару раз, будучи еще подростком. В голове сразу всплывает образ пролетающих над амбарами маленьких кукурузников, смех двоюродной сестры, когда Грейнджер говорит, что никогда в своей жизни не сядет за руль самолета, даже если тот буквально миниатюрный («Родилась в Техасе и боишься чего‐то?»).

Чувствуя себя неловко, она едва не ударяется о закрывающуюся дверь в комнату для допросов. Агент ФБР с удивлением смотрит на нее, а потом сразу же отвлекается на проверку камер и микрофонов.

— Все в рабочем состоянии, — говорит Гермиона, нервно сжимая и разжимая кулаки за спиной. — Пока вас не было, я настроила аппаратуру для допроса.

— Никогда не будет лишним проверить еще раз, мисс Грейнджер.

Как будто она может ожидать другого ответа. Хочется раздраженно вздохнуть — так, чтобы было слышно, — и ткнуть Нотта носом в висящие под потолком камеры. На деле же она лишь отвечает: «отлично», и покидает комнату, переходя в ту, что находится по другую строну темного стекла. Там ее уже ждет Уизли, чем‐то недовольный и изрядно уставший.

— Странный парень, а? — Он отбрасывает книжку в яркой обложке на стол перед стеклом и кивком головы указывает на устанавливающего микрофон Нотта. Что‐то в том, как Перси спрашивает о нем, наблюдая ее реакцию, настораживает Гермиону. Шериф словно прощупывает почву, осторожно ходит кругами, не желая подступать раньше времени. Вопрос только один: к чему он не осмеливается подходить? — Не думаю, что работа с агентами выдастся легкой. Чувствую, намучаемся.

Он горько усмехается и устремляет взгляд сначала на ее лицо, а потом, не получив ответа, на Нотта. Внутренний голос подсказывает ей держать язык за зубами, шепчет, что пока Уизли недоговаривает, она тоже должна помалкивать.

Яркая обложка и большая надпись книги, от которой Грейнджер отвлекла начальника, сами бросаются в глаза. «Остановись. Измени себя и свое будущее сейчас», — говорит приятная девушка с теплой улыбкой и в строгом брючном костюме. По истертости корешка и отсутствию закладки, она делает вывод, что это пособие для потерянных Уизли читает не в первый раз.

Чтобы не выглядеть немой дурой и не задеть какие‐либо серьезные чувства, которые Перси старательно прячет за усмешками и подозрительными вопросами, Гермиона спрашивает, чуть тише, чем хотела, и без напускного напора, как если бы спрашивала о погоде за окном из вежливости:

— Помогает?

Шериф сразу понимает, о чем она. Чуть дернув плечами, что он обычно делает от напряжения и раздражения, он нехотя отвечает:

— Чушь редкостная, но Мириам верит всем сердцем, что какая‐то недалекая канадка поможет мне решить все проблемы разом своими проповедями. Купила даже билеты на октябрьский семинар в Хьюстоне. Господь, храни эту женщину, потому что в одиночку она точно не проживет.

Нотт заходит в тот момент, когда они оба тихо посмеиваются над тем, что могут разделить лишь в своей маленькой компании, уютном товарищеском одиночестве. Громким стуком двери он нарушает только наладившуюся атмосферу мимолетной открытости и доверия.

— Все готово, можно начинать.




Наблюдать за тем, как Нотт допрашивает, это словно смотреть за броском кобры в замедленном режиме. Есть возможность заметить и рассмотреть каждую мелкую чешуйку, отливающую белизной в солнечных лучах, капли яда на острых кончиках клыков, работу мускул и этот знаменитый бросок хищника, заканчивающий жизнь очередной жертвы.

Все это завораживает и пугает.

У него цепкий, холодный взгляд, пресекающий на корню любые попытки Карла вывести агента из себя, спровоцировать на глупости, какие обычно показывают в мыльных операх про полицию или детективов. В действительности же, таким людям, как Теодор Нотт, профессионализм, пропитавший его полностью за все время карьеры в ФБР, не позволяет совершать необдуманные поступки. У него каждый шаг просчитан, все схвачено и держится в ежовых рукавицах. Он не делает лишних движений, словно бережет энергию для чего‐то более важного, масштабного. Будто разговор с Родригезом - это мелкая стычка, на которую ему жалко тратить силы, зная, что впереди его ожидает самая крупная битва всей жизни. Уизли называет это «напускной крутостью» и дешевым методом в допросе, а спустя двадцать минут он уходит и еще через пять возвращается с двумя кружками крепкого кофе без сливок.

Все это время Грейнджер как завороженная глядит на то, что происходит в соседней комнате. Она с отчаянным усердием пытается уловить связь между задержанием и сдачей босса, не понимая, чего именно ей не хватает для полноты восприятия плана. Нотт еще ни разу не надавил на Карлоса с той силой, с которой это делал Уизли в свое время, занимаясь другими людьми из картеля Диего.

Когда агент упоминает в разговоре Курта, второго задержанного парня, Гермиона осознает, что понятия не имеет о его судьбе во всем этом спектакле.

— А что с Росси?

Перси, чуть замявшись, делает глоток своего кофе и, не смотря на нее, отстраненно отвечает:

— Ничего. Нотт держит его в другой камере в одиночестве и даже не собирается ни о чем спрашивать. Хочет потом его отпустить с небрежными извинениями.

И тут ей словно отдают оставшиеся части паззла, позволяя собрать полную картинку. По спине проходит холодок с осознанием того, насколько радикальные меры предпринимают федералы. В голове все так быстро встает на свои места, что прежде чем она успевает обдумать свои действия, Грейнджер уже спешно открывает дверь комнаты для допросов. Металлическая ручка с лязгом ударяется о стену.

Нотт замолкает на полуслове, недовольно смотря на нее. Карлос удивленно таращится на Гермиону, нервно дергая наручники на запястьях. Агент, поняв ее порыв и растолковав твердый взгляд по‐своему, поправив галстук и пиджак, покидает комнату.

Она не дает ему ответить, как только они заходят в другое помещение — чей‐то пустой и пыльный офис с работающим компьютером и десятками разбросанных папок, — сразу бросаясь с головой в осуждение и предостережения:

— Вы не можете просто так взять и выставить одного из них стукачом, — Нотт хочет ответить, но Гермиона быстро перебивает его. — Его же убьют, как только он вернется домой. Пристрелят невиновного, чтобы преподать урок.

Нотт, плотнее закрыв за ними дверь, сжимает кулаки и гневно смотрит на Грейнджер, глубоко вдыхая.

— Напомните мне, какую должность вы занимаете?

— Агент Нотт, что за глупый... — чуть замешкавшись, отвечает она, но обрывается на середине, встретившись взглядом с блондином.

— Ваша должность, Грейнджер, — с нотками нетерпения повторяет мужчина.

— Помощник шерифа Уизли, сэр.

— Значит, в ваши обязанности входит помогать, а не лезть в ход дела и уж тем более не мешать ему своим несоответствующим поведением. Я работаю не с вами, а с вашим начальством, становясь сразу же выше и его, и вас. Так что займитесь оформлением задержания и организуйте отряд для вечернего патруля, вернитесь к своей работе. Хорошего дня, помощник шерифа.

.