— Гар-ри Пот-тер!
Обладатель этого имени вздрогнул, но предпочел сделать вид, что это относится вовсе не к нему.
— Гар-ри Пот-тер! — надрывался женский голос снизу. — Немедленно иди сюда!
Гарри закрыл учебник про трансфигурации и, на всякий случай, засунул его в грязное белье. Не то чтобы дорогие родственники там принципиально не копались, просто корзина стояла слишком далеко от входа — в самом углу, а пролезть в узкую дверь мужская половина семейства не могла, а женская — боялась.
— Я сказала: быстро ко мне!
Визг тети Петунии достиг апогея, и Гарри поплелся с чердака на первый этаж.
Собственно, сначала Гарри жил в чулане. Потом его все-таки переселили в одну из бывших комнат Дадли. А в начале этого лета Гарри облюбовал чердак: уж больно ему понравилось место жительства упыря в «Норе». Дурсли не возражали.
— Гарри! Долго тебя ждать?
Тетя Петуния стояла в гостиной, уперев руки в бока, и всем своим видом выражала недовольство. К теткиной позе Гарри давно привык, а после двух лет обучения в Хогвартсе — в тесном контакте с некоторыми преподавателями — даже понял, что теткина ворчливость — часть имиджа.
— Подмети задний двор, — распорядилась тетя Петуния.
— Угумс, — буркнул Гарри, после чего развернулся и вышел. Спорить он даже и не пытался: Дурсли считали трудотерапию лучшим способом излечения от магии, поэтому заставляли Гарри пахать с утра до вечера.
Гарри выволок метлу — не для квиддича, конечно, а простую, с тоской на нее посмотрел, вспоминая Хогвартс, а потом, оседлав ее — неожиданно для самого себя — поскакал на задний двор.
— Дурсли! — услышал Гарри голос соседки — миссис Бенч. — Ох уж эти Дурсли!
— Бедный, бедный мальчик! — это уже был сосед, мистер Бенч. — Надо заявить в органы опеки.
— Обязательно, дорогой, — миссис Бенч во всем соглашалась с мужем. Гарри вспомнил предыдущий визит опеки и совсем расстроился. Тогда Бенчи застукали его за совсем непотребным занятием: Гарри поднял с земли веточку, направил ее на мотокосу и долго пытался ее заколдовать. Тщетно, разумеется.
Делал он это больше для того, чтобы позлить тетю Петунию, но та, как назло, совсем не смотрела во двор, а пялилась в телевизор. Зато соседи проявили неуместную гражданскую сознательность, и Гарри долго общался с застенчивым джентльменом, который задавал глупые вопросы и периодически стучал Гарри молотком по ноге. Дядю Вернона чуть не хватил апоплексический удар.
На этот раз бдительные Бенчи куда-то уехали, и у Гарри оставалась надежда, что к вечеру у них найдутся собственные проблемы вместо соседских. Гарри слез с метлы, задумчиво почесал голову и вдруг увидел, как из кустов вышел огромный черный пес. В зубах пес держал обычный колун.
Гарри на всякий случай замахнулся метлой. Пес почему-то обиделся, выплюнул колун, сел и начал сосредоточенно чесать ухо задней лапой. Гарри мысленно послал пса не совсем цензурными словами и начал неторопливо гонять пыль по дорожкам. Пес-лесоруб ему пока не мешал.
— Ты это, осторожней, — вдруг сказал пес. Гарри с перепуга выронил метлу и посмотрел на этакое чудо, которое не видел даже в Хогвартсе. Хотя в Хогвартсе Гарри успел уже повидать такое, что ему даже не особенно хотелось вспоминать.
Пса уже не было, а вместо него на земле сидел худой мужчина с длинными волосами.
— Ты кто? — Гарри удивился, но не слишком.
— Я твой крестный, — грустно ответил мужчина.
— Фея, что ли? — Гарри смотрел на гостя с сомнением.
— Почему сразу «фея»? — обиделся тот. — Нормальный мужик.
— А топор тебе зачем? — подозрительно спросил Гарри.
— Так, — смутился крестный, — для самообороны.
— Погоди, — сказал Гарри, но, на всякий случай, отодвинулся от вооруженного крестного и прикрылся метлой, — а зачем ты сюда пришел?
— Посмотреть на тебя, — подумав, ответил крестный. — А что? С головой у меня все в порядке. — Тут он дернулся, извернулся, заскулил, потом шлепнулся на землю и, странно изогнувшись, попытался достать зубами собственный бок. Гарри тут же подумал, что насчет душевного здоровья крестный явно приврал.
— Блохи, — объяснил крестный. — Совсем заели, твари.
— А пальцами не удобней? — Гарри уже понял, что от крестного толку будет еще меньше, чем от Дамблдора. Правда, с другой стороны, вреда, наверное, тоже.
— Инстинкт, — вздохнул крестный. — Ну, я пошел? Ты тут вроде сыт, одет, смотрю, — он кивнул на метлу, — даже при деле. Или это ты в квиддич?..
— Ага, — кивнул Гарри. — Тренируюсь. Специальные практики.
— А пожрать у тебя есть? — спросил крестный.
Гарри задумался.
— Ночью приходи, — заявил он. — Как стемнеет.
Крестный обрадованно кивнул, обратился собакой и шмыгнул в кусты.
— Э-эй! — крикнул вслед Гарри. — А топор?.. — Но пса уже и след простыл.
«Пропадет ведь, — подумал Гарри, — без оружия». С этой печальной мыслью Гарри кое-как разогнал мусор по двору, переместив листья и мелкий хлам с дорожек на цветы тети Петунии, и потащил метлу обратно в подсобку. Потом он подумал и прихватил заодно и топор. Настроение у него упало совсем до нуля.
— Гар-ри Пот-тер! — услышал он, входя в дом. — И-ди сюда! Не-мед-лен-но!
«Меняю тетку, на что угодно. Волдеморту, что ли, предложить?» — размечтался Гарри. Тетя Петуния не унималась.
— Мерзкий мальчишка! Дрянь! Пащенок! Ублюдок! Урод! — визжала она.
Гарри покорно просунул голову в комнату.
— Я здесь, тетя Петуния, — пробормотал он, очень стесняясь поднять взгляд.
— Тебя только за смертью посылать, — раздраженно буркнула Петуния. — Иди, уберись в гостиной.
— Только не вылезай на улицу, — угрожающе предупредил дядя Вернон.
— И чтобы тебя не видели! Паршивец, дрянь, я на тебе живого места не оставлю!
Гарри вздохнул и, уходя, все-таки украдкой взглянул на мистера и миссис Дурсли. Они были в своем репертуаре: тетя Петуния в кожаном платье, сапогах с заклепками и с кожаной плетью, дядя Вернон — в цветастых мальчишечьих трусах, в той самой позе, которую Фред (а может быть, Джордж) именовал «догги стайл [1]».
Все лестные эпитеты, которые выкрикивала Петуния, тоже относились к дяде Вернону. Дурсли Гарри не очень любили, но были, все же, воспитанными людьми.
От Дадли супруги до сих пор скрывались. Гарри же увидел милых родственников за их необычным занятием после первого курса и воспринял это вполне стоически. В конце концов, после того двуликого Ануса (Гарри был уверен, что древний бог звался как-то иначе, но Гермиона настаивала именно на этом варианте), который вел у них в тот год Защиту от Темных искусств, любое садо-мазо имело вид невинной детской игры в крысу.
Тетка, изображая «строгую мамочку», от души огрела дядюшку плетью, и Вернон жалобно заскулил. Гарри снова вздохнул, прикрыл дверь спальни и потащил из чуланчика в гостиную пылесос.
— Дурсли! — услышал Гарри голос соседки — мисс Нортон. — Ох уж эти Дурсли!
— Бедный, бедный мальчик! — это уже был сосед, мистер Генри. — Надо заявить в полицию.
— Обязательно, сэр, — мисс Нортон просто кипела от возмущения.
Гарри подумал, что ему опять придется мазаться старой тушью тети Петунии, чтобы изобразить синяки, Дурсли опять отстегнут кучу денег на штрафы полиции и взятки опеке, а Дадли останется без очередной компьютерной игры и впадет в истерику.
Гарри включил пылесос в розетку, пошевелил тройником, чтобы заработал старый приемник, которым заглушались крики любящих супругов, судя по всему, только входивших в раж. Гарри подумал, что сегодня он будет «избит» особенно сильно.
Нет, Дурсли не то чтобы любили племянника, но слухи об их кровожадности были сильно преувеличены соседями. Гарри сначала не понимал, почему быть под надзором опеки и местного детектива-инспектора лучше, чем открыто признаться в своих сексуальных пристрастиях, но, когда он об этом однажды заикнулся, тетка наорала на него так, что дядя Вернон в приступе ревности кончил прямо за столом.
Гарри лениво возил пылесосом по полу. Ему очень хотелось колдовать, но колдовать было нельзя. Сначала он шантажировал Дурсли своим зачислением в Хогвартс, потом Дурсли взяли реванш угрозами доноса в министерство, а потом Гарри снова занял ведущую позицию благодаря пикантной тайне благополучного семейства.
В спальне выразительно стонали Дурсли. Гарри неосторожно задел стопку книг, и на пол шлепнулся старый ежедневник дяди Вернона, из которого выпало какое-то письмо.
Гарри до поступления в Хогвартс был совсем не любопытным мальчиком, но два года обучения в Школе чародейства и волшебства лишили его остатков инстинкта самосохранения. Где-то в глубине души Гарри догадывался, что все те странные случаи, включая Квилдеморта, василиска, акромантулов и прочих странных тварей, происходят с ним неспроста. Но осознание того, что он волшебник, отшибало последние мозги. И все-таки в Хогвартсе Гарри нравилось: там всегда происходило что-то интересное. Там были друзья, квиддич, интересные предметы, Хагрид, Малфой и профессор Снейп. О двух последних Гарри вспоминал на всякий случай, так, чтобы не очень сильно расстраиваться, если его все-таки исключат. Сейчас же Гарри решил, что в письме может быть еще что-то любопытное, что добавит ему уверенности при очередной торговле с Дурсли.
Гарри развернул письмо, но тут же испытал жесточайшее разочарование, ибо это было его собственное письмо, написанное в прошлом году все тому же дяде Вернону.
«
Дорогой дядя Уважаемый мистер Дурсли! — читал Гарри написанные когда-то им самим строчки. — Вы меня просили, чтобы я вам писал, как тут у меня дела. Ну, так вот, пока что я еще жив, и, если профессор Снейп не сунет меня головой в котел, то прогнозы, как говорит мой декан, весьма благоприятные. То есть — до конца этого учебного года я снова доживу.
Шкуру единорога я прислать вам не могу, потому что за убийство единорога тут сразу полагается тюремная камера. Да, я узнал, что вы спрашивали: за убийство школьников — все-таки нет. Директор добрый и всегда можно отмазаться, но я считаю, что бить Малфоя бейсбольной битой, как мне посоветовал Дадли, не стоит. Лучше договориться с нашим лесником. У него целая армия неуправляемых монстров».
Гарри вздохнул, выключил пылесос и вернулся к чтению:
«Профессор Снейп, наш учитель зельеварения, наказал меня в очередной раз очками. На самом деле я просто мешал в котле зелье, но оно внезапно рвануло, потому что технику безопасности нам Снейп не объясняет. Говорит, что ему «начхать», и на этот случай в школе есть Больничное крыло. Теперь, у нашего профессора, как и у всего класса, вместо грязных волос — лысина, но, во-первых, это временно, во-вторых, все, в том числе и Снейп, все равно довольны, потому что в Хогвартсе вот уже третий месяц нет горячей воды, и нас всех заели вши. Однако Снейп все равно отправил меня на отработку, и наш завхоз Филч велел мне почистить лотки миссис Норрис (это не сожительница его, а просто кошка, но вы не подумайте ничего дурного, хотя я, правду сказать, сам не уверен), причем не магией, а руками. Я лотки с мисками перепутал, и Филч натыкал меня туда мордой. Я считаю, что вам на это тоже начхать, но Гермиона сказала, что лучше, если мои родственники будут знать о школьных порядках. Так, на всякий случай, потому что в этом году по замку снова повадилась шастать какая-то тварь. И, хотя я тут считаюсь Мальчиком, Который Выжил, причем уже не один раз, но вы же понимаете, дядя, что это чистая случайность. Поэтому вы лучше приобретите для меня страховку...»
Гарри вспомнил василиска, потер кулаком глаза и всхлипнул.
«Телевизора нет, но нам и без него не скучно: есть Пивз — полтергейст, а еще привидения. Они милые, что не скажешь про учителей. В прошлом году, как вы помните, вместе с одним преподавал Волдеморт, а в этом наш учитель ЗОТИ случайно оставил меня без костей, и я лежал в Больничном крыле, беспомощный, как вы, когда напьетесь, и слушал голоса в голове. Без костей я остался потому, что упал с метлы на квиддиче, и иногда я думаю, лучше бы я и вправду в детстве под «Опель» попал. В квиддич играть давно уже не хочется, но в команду меня засунула наш декан, а вы мне сами говорили, что спорить с начальством — как ссать против ветра. Наш директор Дамблдор опять на меня недобро смотрит, но это не в том смысле, которого почему-то боится тетя Петуния, а в том, что все-таки не забудьте заехать в страховую компанию».
Гарри судорожно вздохнул и опять уставился на письмо. Но второй страницы не было, как бы он не искал ее в ежедневнике. Это было досадно: там, кажется, было много про Малфоя, уроки астрономии по ночам и жалобы на постоянные проблемы со школьными туалетами.
Дядя Вернон украшал окрестности колоратурами, за окном заметались огни дежурной полицейской машины, Гарри думал, что ему очень хочется хоть немного нормально пожить.
* * *
Детектив-инспектор кивнул, и дюжий констебль легко, как футбольный мячик, высадил входную дверь.
В доме было тихо, и только из глубины доносился тихий, ненавязчивый стон. Детектив, проклиная начальство и непродуманные способы борьбы преступности с силами правопорядка, понесся на звук.
Женщина уже не дышала. Она была полностью голая, только на ногах красовались кожаные сапоги на шпильках, а на шее был затянут кашемировый шарф. Избитый почти до крови мужчина сжимал в руках цветастые трусы, и из его живота торчал наполовину вогнанный кухонный нож. Мужчина был еще жив и, увидев полицию, подергал рукой куда-то в направлении гостиной.
* * *
Мальчик был безобиден. Он с милой улыбкой встретил полицейских и бригаду из психиатрической клиники, спокойно дал себя связать, и только ни за что не хотел расставаться с белой совой и деревянной палочкой длиной в двенадцать дюймов.
__________
[1] Ну, или говоря по-русски, «раком».[hide][/hide]