...если с удачей никак не ладится:

поцелуй меня — я ирландец...

("Поцелуй меня, я — ирландец")

Гермиона просыпается и долго смотрит в потолок. Она могла бы смотреть на лежащего на соседней подушке мужа, но после тех снов, что снятся ей весь последний месяц, это стало до ужасного противным. И все же она поворачивает голову и разглядывает рыжие волосы, в тусклом свете ночных фонарей кажущиеся неоновыми. Ей нравятся рыжие волосы — они напоминают о солнце, знойном лете и прохладной морской воде.

Гермиона любит море — неспокойное, штормовое, с грозой и молниями — опасное, каким оно бывает только в Ирландии. Нет, конечно, море везде бывает штормовым, но только в Ирландии оно именно такое, какое любит Гермиона.

Поэтому у нее сложившиеся вкусы — ирландское штормовое море и рыжие ирландцы, опасные, похожие на хищников. Завораживающие, вызывающие желание рисковать. Поэтому Гермиона вышла замуж за Рона — он тоже был рыжим и иногда вызывал у нее намеки на чувство опасности. Но очень быстро Гермиона поняла — Рон слишком мягкий и добрый. Он не ирландец. И его не интересуют лепреконы — только Поттер и пиво по пятницам.

Но деваться уже некуда — поэтому она делит постель с мужем, терпит его несносную сестру и изо всех сил поддерживает Джорджа. Вообще, стоило Гермионе выйти за Рона, как большая часть семьи Уизли начала ее нервировать: Молли постоянно пытается контролировать, как Гермиона готовит и убирается, утверждая, что жена Рона обязана быть хорошей хозяйкой. Артур, едва Гермиона появляется в поле его зрения, тут же начинает приставать с расспросами о магглах. Джинни любит прийти без приглашения, выпить и начать ныть о том, как несправедливо обошелся с ней Гарри, которого Гермиона сначала осуждала, но вскоре поняла и приняла его решение. И даже поддержала.

Сложнее всего с Перси — они работают фактически вместе, и он то и дело пристает с просьбами уговорить Рона перейти на работу в Министерство. Гермиона искренне не понимает, зачем это надо, поэтому сбегает в Отдел тайн к Луне, едва завидев Перси в коридоре.

Но ко всему этому Гермиона уже привыкла — она забегает к Джорджу после работы и готовит ему ужин, дома у нее всегда есть бутылка вина на случай, если Джинни опять придет не в настроении, и вечно неработающий телевизор для Артура. Гермиона выучила все возможные бытовые заклинания, чтобы успокоить Молли. А по пятницам она ездит к Андромеде и сидит с Тедди, пока Рон в очередной раз заливается пивом, обсуждая с Гарри квиддич и нового ловца Гарпий, у которой, как выяснилось на первой же игре, слишком соблазнительная задница.



Все было хорошо — до тех пор, пока месяц назад в Норе не появился пьяный вдрызг Билл. То ли он специально так удачно выбирал момент, то ли ему просто везет по жизни — он попал на ужин, на котором собрались все Уизли. И громко объявил, что разводится с "потаскушкой" Флер. Молли свалилась в обморок, Джинни вскочила и бросилась в комнату — видимо, чтобы отправить письмо Флер, с которой поддерживала дружеские отношения. Артур начал что-то втолковывать сыну, Рон смеялся, а Джордж лишь осуждающе качал головой.

И только Гермиона смотрела на Билла, на его шрамы, рыжие волосы, мускулистые руки и дьявольский огонек в глазах — и проваливалась. Он был полным воплощением всех ее тайных желаний, и от этого хотелось выть волком.

Билл быстро уснул прямо на диване, а Гермиона резко засобиралась домой. Еще не успев толком выйти из камина, она набросилась на Рона с поцелуями. В ту ночь у них был лучший секс, который только можно было вообразить. Рон даже приготовил завтрак, чего не делал никогда до этого.

Будь Рон в то время чуть более наблюдательным, он бы заметил, что каждый такой секс случался после встречи Гермионы с Биллом. А потом ей снились эти сны, где Билл балансировал на грани, поддаваясь волчьим инстинктам, где был чертовски опасным и таким притягательным, что можно было продать за него душу.

И Гермиона все время продумывала, как бы совместить пятницу и Билла — ей жутко хотелось пообщаться с ним с глазу на глаз, понять, действительно ли он может быть ее мечтой, или фантазия в очередной раз сыграла с ней злую шутку.

Но на самом деле злую шутку сыграла судьба — Билл быстро нашел себе отдельную квартиру и, отпраздновав новоселье, на котором Гермиона перебрала с огневиски, стал появляться у родственников очень уж редко. Слишком редко, как казалось тогда Гермионе.



А потом началась очень странная неделя.

Сначала Перси трижды заходил к ней в кабинет, но ни разу не сказал ничего о Роне. Только отдал на подпись нужные документы. Потом Джинни заявилась с тортом и счастливым известием — вернулась к Дину и решила жить дальше, ведь на Поттере мир клином не сошелся. Когда Гермиона в среду по привычке зашла к Джорджу, тот выглянул за дверь и с извиняющейся улыбкой попросил прийти в другой раз.

И Гермиона поняла — все меняется. Жизнь похожа на ирландское море: когда оно спокойное, ты любуешься им, оно завораживает своей кротостью и сдержанной красотой. И ты совершенно забываешь, что оно в один миг может превратиться в штормовое, накатывать на берег огромными валами, снося все на своем пути, переворачивая лодки, заставляя людей молиться о спасении.

Жизнь Гермионы была такой же — казалось бы, спокойной и размеренной, устоявшейся, сдержанной. Но перемены неотвратимы и мощны, как морские валы. И Гермионе стало страшно — ведь никто не мог гарантировать, что перемены не коснуться и их с Роном.

Однако, когда в пятницу Андромеда прислала сову с просьбой не приходить — Тедди заболел и лежал в св. Мунго, — Гермиона уже занервничала: ей предстояло вернуться домой на несколько часов раньше, чем обычно. Она всегда была умной и понимала, что такие стечения обстоятельств простыми совпадениями не бывают.

Дверь была заперта на ключ — хотя Гермиона всегда по пятницам возвращалась домой пешком, и Рон это знал. Попав, наконец, в квартиру и прислушавшись к изобилию звуков, наполняющих всегда привычную тишину, Гермиона оторопела — из спальни доносились громкие стоны. Она медленно приблизилась к двери и заглянула внутрь — Рон пыхтел над какой-то незнакомой девушкой, которая изгибалась и стонала, подаваясь навстречу его движениям и почему-то называя его Питером.

Гермиона замерла, глядя на эту сюрреалистическую картину и размышляя лишь о том, что теперь с чистой совестью может провести пятницу с другим человеком.

— Питер, — раздался плаксивый голос. Гермиона вздрогнула и подняла взгляд от пола. Рон замер, тяжело дыша, и хрипло поинтересовался:

— Что не так, Китти?

— Почему у тебя в квартире какая-то женщина?

Гермиона не считала себя женщиной — ей было двадцать четыре, и она чувствовала себя слишком молодой.

— Какая? — удивленно спросил Рон-Питер, оборачиваясь. В следующую секунду он вскочил и замер в паре шагов от постели.

Его член, налитый и возбужденный, слегка блестел от чужой смазки, и Гермиона все никак не могла отвести от него взгляд. Все происходящее казалось нереальным.

— Рон?.. — прозвучало хрипло и жалко, поэтому Гермиона откашлялась. — Мне стоит уйти?

— Рон? — опять этот противный голос этой противной Китти. — Кто такой Рон?

Он обернулся и прошипел:

— Я Рон — для друзей и жены. А ты выметайся отсюда.

Гермиона удивленно посмотрела на мужа.

— Почему она должна выметаться? Я не буду вам мешать.

Гермиона крутанулась на каблуках и аппарировала в ближайший сквер. Она понимала, что у Рона будут проблемы — девчонка явно из магглов, — но сейчас было плевать. Хотелось выпить и забыться. И проклясть Андромеду за так не вовремя освободившуюся пятницу. Собравшись с мыслями, Гермиона еще раз аппарировала — пора было Биллу расплачиваться за кучу вечеров в ее квартире.



Билл открыл после третьей попытки выломать дверь — Гермиона очень настойчиво хотела попасть внутрь. Судя по излишне громким шагам, Билл был раздражен. Но когда он распахнул дверь и увидел стоящую на пороге Гермиону, его взгляд смягчился.

— Что-то случилось? — тихо поинтересовался он, пропуская ее внутрь и запирая дверь.

— Рон сменил Гарри на шлюх, — пожала плечами Гермиона, скидывая туфли и проходя на кухню.

Билл молча зашел следом и поставил на плиту турку.

— А до них он трахал Поттера? — усмехнулся, не оборачиваясь.

— Да кто ж его теперь поймет, — рассмеялась Гермиона, запуская пальцы в запутавшиеся волосы. — Может, и трахал. Но сегодня шлюха у него была с сиськами, — и откуда только берется цинизм у правильных девочек?

Билл помолчал несколько минут и разлил сварившийся кофе по кружкам.

— То есть он променял тебя на шлюху? — он наклонился над Гермионой, приближаясь непозволительно близко и протягивая ей кружку: — Черный.

— Спасибо, — пробормотала она, отставляя кружку на стол и глядя Биллу в глаза. Сейчас он казался самым что ни на есть настоящим хищником — притягательными, близким, сильным. Искушающим. Опасным. Шрамы рассекали его лицо, делая улыбку дьявольской. Но глаза, переполненные необъяснимой грустью, выбивали Гермиону из колеи. Это был тот странный хищник, которого хотелось пожалеть. И которого очень хотелось сделать своим.

Билл наклонился к ней еще ближе и шумно втянул носом воздух.

— Ты слишком вкусно пахнешь, — прошептал он ей на ухо. — Я люблю вкусных девочек, — на выдохе и так похоже на рычание.

Гермиона вздрогнула и чуть подалась вперед в попытке прижаться к нему.

— Ты прекрасен, — слова сами сорвались с языка.

Он снова посмотрел ей в глаза — на этот раз взгляд его был тяжелым, приковывающим к месту, лишающим воли.

— Поцелуй меня, — сказал Билл тихо, но отчетливо и так уверенно, что противиться было просто невозможно.

И Гермиона потянулась к его губам, понимая, что это срыв, зависимость, пропасть, в которую она летит с бешеной скоростью. Но все чувства такие острые, глубокие, пьянящие — как самый темный эль, что ей когда-либо приходилось пить.

— Мой, — вздохнула она, прежде чем прижалась к его губам.

Все правильно. Тот самый. Ее.

Он совсем как штормовое ирландское море, которое Гермиона любит с самого детства, — накрывает с головой, пропускает все чувства, выворачивая наизнанку самое нутро, и никогда не оставляет. Он рядом. Он прямо в ней.