Я знаю, что ты чувствуешь к ней. Ты вечно оскорбляешь ее, называя "грязнокровкой", жалуешься, что все профессора ценят ее больше, чем тебя. Но я знаю правду, которую ты так старательно отвергаешь. Ты любишь ее.
Ты водишь дружбу с такими людьми, как Крэбб и Гойл. Пусть они так же чистокровны, как и ты, но мы оба знаем, что они идиоты. И даже несмотря на то, что эта Паркинсон не круглая дура, она все равно пустое место рядом с ее великолепием.
Признаю, она часто раздражает меня этим своим "я-все-знаю", однако я также признаю, что она очень умна и сообразительна. Она знает все учебники наизусть и может найти практическое применение тому, что она выучила.
Ты очень похож на своих родителей. Вы высоко цените чистоту крови, но еще важнее для вас ум. Конечно, вы никогда в этом не признаетесь, но я знаю, что так и есть.
Она во многом ровня тебе. При всем своем благородстве и преданности своим друзьям, она может быть и мстительной, и коварной. Она без колебаний может ранить, физически или на словах, того, кто обидел ее.
Она не отступится от того, во что верит и будет намеренно досаждать тебе, если это поможет ей защитить себя.
Вы оба остры на язык, и я знаю, что вам нравятся эти словестные баталии, вспыхивающие между вами. Просто ты никогда не признаешься в этом, но я вижу, что это правда.
Я знаю, что ты давно все это заметил в ней. Ты часто упоминал об этих ее чертах в наших разговорах.
Прекрати отрицать свои чувства к ней. Прекрати отталкивать ее. Понимаю, это трудно — идти против того, чему тебя учили с детства. Знаю, что тебе будет нелегко пойти против традиций. Но я прошу тебя сделать это. Я прошу тебя сражаться за то, во что ты искренне веришь.
Расскажи ей о своих настоящих чувствах, пока ты навеки не потерял ее.
Не отталкивай ее, иначе ты никогда уже не сможешь ее вернуть.
Иначе ты проведешь остаток своих дней, переполняемый лишь сожалением и горем, в то время как она будет счастливо улыбаться в руках другого...

Я знаю, что ты на самом деле чувствуешь к этой девчонке. Ты всегда жалуешься, что профессора ставят ей отметки выше, чем тебе. Но я смотрю глубже. Я вижу, что ты жалуешься на нее лишь для того, чтобы скрыть от меня свои истинные чувства.
Я знаю, ты боишься, что я буду судить ее по крови. Боишься, что не получишь моего одобрения, что я не признаю ее.
Но на самом деле это неправда. Хочу ли я смешения ваших кровей? Признаюсь, я бы предпочел, чтобы это никогда не случилось, но я также признаю, что для меня нет ничего дороже тебя в этом мире. За исключением твоей матери, разумеется. Я никогда не показывал этого, но ты для меня гораздо больше, чем просто сын-наследник. Я желаю тебе лишь самого лучшего. И если она делает тебя счастливым, я приму это. Конечно, мне это не понравится, но я приму это из уважения к тебе.
Единственная проблема заключается в том, что однажды это девушка разобьет тебе сердце. Она никогда не полюбит тебя так же сильно, как ты ее.
Ее убеждения абсолютно отличаются от твоих. Ее жизнь не имеет ничего общего с твоей. Вы оба слишком разные.
Захочет ли она расстаться со своими друзьями ради тебя? Или захотят ли они перевернуть все свое мировоззрение вверх дном ради тебя так, чтобы она могла, не расставаясь с ними, быть с тобой? Очень сомневаюсь. Они стоят на своем так же твердо, как и ты, и никогда не позволят этому случиться.
Из того, что ты мне рассказывал, видно, что эта девушка очень предана своим друзьям. Она не сможет ранить их. А тот факт, что вы будете вместе, очень заденет их, потому что они никогда не смогут это принять. Все они видят в тебе лишь злодея, сына монстра. У тебя нет будущего ни с одним из них. Включая ее.
Она не для тебя. Найди себе другую девушку, получше, ту, которая сделает тебя счастливым. Чистокровные девушки смогут принять тебя таким, какой ты есть. Но не она. Она захочет изменить тебя, захочет, чтобы ты пошел против своей семьи, своего общества и своей культуры. Она захочет, чтобы ты изменился полностью лишь для того, чтобы доставить ей удовольствие.
А захочет ли она сама меняться? Захочет ли измениться, чтобы доставить удовольствие тебе? Не уверен.
Ты все еще не видишь, что она не для тебя?

Я понял, что это была Грейнджер, стоило лишь свету упасть на ее лицо.
— Постойте, — услышал я резкий голос матери. — Да! Она была с Поттером в ателье у мадам Малкин! Я видела фотографию в "Пророке"! Смотри, Драко, это Грейнджер?
К этому моменту я уже с трудом, но все же не выдал Поттера своему отцу. Но с Грейнджер все еще хуже! Случись что-нибудь с Поттером, я бы и ухом не повел, но Грейнджер...
Мать пристально посмотрела на меня. Это был ее "это-только-бизнесс" и "лучше-ответь-мне" взгляд.
— Не знаю... Может быть... Вроде да... — выдавил я наконец, сгорая от стыда за свою слабость и трусость. Как мог я предать девушку, которой признавался в любви, пусть даже это признание всего лишь безмолвно крутилось в моей голове?

Тетя Беллатриса вошла в комнату. Я почувствовал что-то в животе, проникающее все глубже в тело. Я следил за тем, как Беллатриса всматривалась в лицо Гермионы.
— Это же та самая грязнокровка! — вполголоса проговорила она. — Это Грейнджер?
— Да, да, Грейнджер! — услышал я крик отца.
Все оборачивалось против Гермионы.
Я пытался заставить себя сказать что-нибудь. Я хотел закричать: "Вы ошиблись! Это не Грейнджер!" Или возможно: "Да, это Грейнджер, но никто из вас ничего ей не сделает! Я никому не позволю причинить ей боль! Сначала вам придется иметь дело со мной!"
Однако, я не сказал ничего. Я жалкий трус...

Я слышал, как мать приказала вервольфу запереть всех пленников в подвале. Всех, кроме Грейнджер.
— Нет! — закричал Уизли. — Лучше меня, меня оставьте!
В этот момент я ненавидил Уизли сильнее, чем когда-либо. Я ненавидел его за то, что он был достаточно смел, чтобы защищать Грейнджер, даже если это было бесполезно. Я ненавидел этого Уизли за то, что он был достаточно смел, чтобы показать, что судьба Гермионы беспокоит его больше собственной.
Беллатрикс ударила его по лицу.
— Если она умрет во время допроса, тебя возьму следующим! — пообещала она.
Если она умрет... Нет, она не может умереть!
Однако, я продолжал стоять, не произнося ни слова. Я невероятный трус...

Беллатрикс потребовалось совсем немного времени, чтобы заставить Гермиону кричать.
"Остановитесь!" — хотел я заорать на свою тетю. — "Если вы не прекратите причинять боль ей, я причиню боль вам!"
Но я не издал ни звука. Я мог лишь вздрагивать от каждого крика Грейнджер.
Я чувствовал взгляд обоих родителей. Они оба смотрели на меня с сочувствием, но в то же время их глаза словно говорили: "Молчи! Не привлекай внимание! Пусть Беллатриса делает с Грязнокровкой, что хочет. Она не достойна того, чтобы ты защищал ее."
Но хотя я и верил в обратное, я все-таки подчинился безмолвным просьбам родителей. Я уже поступил достаточно ужасно, не придя на помощь Грейнджер. Я не хотел, чтобы все стало еще хуже, причиняя боль родителям, пусть это и означало спасти девушку.

— ГЕРМИОНА! ГЕРМИОНА! — повторялся снова и снова отчаянный крик Уизли.
Я заметил, как отец закатил глаза, услышав эти вопли. Скорее всего он хотел сказать, что Уизли — кретин, раз зовет ее по имени, подтверждая тем самым, что это действительно Грейнджер.
Но я все равно завидовал его смелости. И ненавидел себя за трусость.

Я помнил, как мои родители уверяли меня, что я гораздо лучше многих, особенно грязнокровок. Я помнил, как я жаловался родителям на превосходство Грейнджер в учебе.
Моя мать успокаивала меня тогда:
— Не переживай из-за этого, милый. Ты все равно гораздо лучше ее.
А отец сказал:
— Больше старайся в следующем году. Ты умный. Так покажи этой Грейнджер, чего ты стоишь! Не позволяй ей думать, что она выше тебя, потому что это не так. Ты чистокровен и сильно превосходишь ее во всем! Сделай так, чтобы она помнила об этом всегда!
Теперь я понимаю, что они оба были неправы. Я недостоин Грейнджер. Я чистокровен, она грязнокровка, но это я ничего не стою!
И мне так и не представилась возможность посмотреть ей прямо в глаза и сказать: "Я люблю тебя и всегда любил. Но я не хотел показывать свои истинные чувства. Вот почему я был так груб с тобой. Мне очень жаль, прости меня."

Я слушал Поттера, говорившего с Темным Лордом в Большом Зале, находясь в безопасности родительских объятий.
— Северус Снейп служил не тебе! Он был на стороне Дамблдора с той самой минуты, как ты стал преследовать мою мать.
Я слушал его, будучи абсолютно шокированным. Снейп любил мать Поттера?
Я поднял глаза на родителей. К моему удивлению, они, казалось, вовсе не были поражены этой новостью. Как будто они знали, что Снейп был влюблен в Лили Поттер.
А ведь он любил ее так сильно, что рисковал своей жизнью снова и снова, чтобы спасти ее сына. Снейп умер за Лили и за ее отпрыска.
А я не сделал ничего, чтобы защитить Гермиону.
Я бы никогда не смог заставить ее пожертвовать чем-либо, — своими убеждениями, своими друзьями, своими возможностями — только чтобы быть со мной. Да и как бы я требовал от нее этого, если сам не пожертвовал ничем для нее? Это было бы нечестно по отношению к Грейнджер.
Не имеет значения, что я испытываю к ней. Я ее недостоин. Я не бился за нее так, как Снейп сражался за Лили Поттер...