Чжоу чувствовала, что в день похорон Седрика пойдет дождь. Ну или по крайней мере небо закроют тяжелые тучи, из которых вот-вот обрушится мощный ливень. Это очень подошло бы ее настроению.
Несмотря на то, что было довольно тепло, Чжоу дрожала от холода. Потеря Седрика отзывалась в ней пробирающим до костей морозом. Она покопалась в своих свитерах и нашла один, черный, мягкий, который она решила надеть. Он хорошо сочетался с ее черной длинной юбкой.
На похоронах Чжоу стояла неподвижно прямо позади мистера и миссис Диггори, слушая, как профессор Дамблдор распевал о достоинствах Седрика. Он говорил то, что знали все в школе и во что все искренне верили.
О его честности и верности. Трудолюбии и доброте. Настоящий чемпион. Он был образцовым пуффендуйцем.
Слезы потекли по ее щекам. Чжоу смотрела куда-то в сторону, не в силах встретиться взглядом с Дамблдором, когда все ее воспоминания о Седрике обрушились на нее.
Но ее глаза мгновенно высохли, когда она увидела того, кто был с Седриком в момент его гибели. Гарри выглядел ужасно подавленным, но Чжоу чувствовала, как она хотела ненавидеть его. Она хотела обвинить его в смерти Седрика, но не могла. Она знала нескольких учеников, которые, перешептываясь между собой, предполагали, что это Гарри убил его, но она в это не верила. Он не мог так хладнокровно убить человека только из ревности. Она не была уверена, что история про вернувшегося Вы-Знаете-Кого — правда, но она нутром чувствовала, что Гарри не убивал Седрика.
Не важно кто что говорит, она не станет обвинять Гарри, тем более она видит, как он раздавлен смертью пуффендуйца.
Чжоу отвернулась от лица Гарри, на котором явно читалось отчаяние, и погрузилась в свое собственное.
Она чувствовала себя пустой. Как будто она была пазлом, и теперь некоторые кусочки исчезли. Исчезли, и их уже не вернуть...
Этой ночью ей снился Седрик. Это была единственная возможность снова увидеть его, снова поговорить с ним.
Если бы она могла снова встретиться с ним, она сказала бы, как сильно его любит. Это то, что она никогда не говорила ему раньше, считая, что у них еще много времени впереди.
Чжоу мечтала вернуть ночь накануне третьего тура. Тогда он прошептал: "Я люблю тебя". Как она хотела ответить ему то же самое. Он знал бы о ее чувствах...
Теперь уже поздно. И она никогда не исправит свою ошибку.
Никогда.
Даже забываясь тревожным сном, Чжоу плакала. Она знала, что проснувшись утром, обнаружит мокрую от слез подушку.
И ничто ей не поможет.
Ничто.

Первое, что почувствовал Седрик — он плывет. Он огляделся, не понимая, где находится. Седрик вспомнил посланное каким-то коротышкой убивающее заклятье. Он также вспомнил ужас, исказивший лицо Гарри. А потом — пустота.
Итак, если заклинание попало в цель (а он считал, что так и случилось), то он мертв. А если он может думать и ощущать себя, значит, он призрак.
Седрик старался вспомнить, как это произошло. Почему он не пошел дальше туда, где его ждал бы вечный покой?
Он нахмурил свой полупрозрачный лоб.
Несколько минут спустя он понял, что причина была в Чжоу, в ее душераздирающих мольбах о возможности все исправить, о времени.
Он не мог уйти, когда она так отчаянно в нем нуждалась. Он не мог покинуть любимую девушку, когда она до безумия мечтала его вернуть.
Он знал, что сейчас ночь, и Чжоу скорее всего спит, а потому решил дождаться утра.
На рассвете он подплыл к двери когтевранской гостиной. Зная, что она скоро уедет домой, он жаждал увидеть ее и показать, что он вернулся, пусть даже будучи всего лишь призраком.
Чжоу увидела Седрика сразу же, как только открыла дверь. Сумка выпала из ее рук, а рот раскрылся в изумлении.
Седрик покраснел бы, если мог:
— Я слышал, как ты плакала, я не мог оставить тебя.
Глаза Чжоу наполнились слезами, и Седрик испугался, а не совершил ли он ошибку.
— Прости... Может быть, мне не стоило возвращаться, может быть, нужно было пойти дальше... Я...
— Не надо, — мягко прервала его Чжоу. — Никогда не извиняйся за то, что вернулся. Я рада, что теперь смогу сказать тебе кое-что; не думала, что у меня будет такая возможность.
— Что сказать?
— То, что я должна была сказать тебе той ночью. Седрик, я люблю тебя. Мне очень жаль, что ты не услышал этого от меня при жизни. А сейчас уже слишком поздно...
Седрик мечтал обнять и успокоить ее, но понимал, что это невозможно.
— Даже если бы ты сказала мне это тогда, ничего не изменилось бы. Мне было суждено умереть той ночью.
— Кто убил тебя? — тихо спросила Чжоу.
— Какой-то коротышка. А Гарри... Он... — Седрик не мог задать этот вопрос.
Хотя ему и не нужно было; Чжоу всегда понимала его с полуслова:
— Он жив. Никто не знает, как ему удалось оттуда выбраться, но он жив. Вот почему многие считают его твоим убийцей.
— Что ж... Я постараюсь это исправить.
— Хорошо, — кивнула Чжоу. — Что теперь?
— Не знаю. Честно говоря, я вообще не представляю, что нам теперь делать.
— Думаю, это будет довольно необычно — встречаться с привидением, — засмеялась она, хотя и понимала, что в этом нет ничего смешного.
— Да, наверное. Просто помни, что я рядом, если ты захочешь поговорить.
— Я запомню, — кивнула Чжоу. — Я люблю тебя.
— И я тебя. Но тебе пора, скоро прибудет поезд. Я буду здесь в сентябре, когда ты вернешься в школу. Мне лишь нужно поговорить с профессором Дамблдором.
Чжоу смахнула слезы.
— До встречи, — прошептала она и ушла.
Седрик с тоской смотрел ей вслед, желая остановить ее, взять ее за руку, но понимал, что он никогда уже не сможет этого сделать...

Я впервые увидел призрак Седрика первого сентября, вернувшись в школу после лета. Я был шокирован. Разумеется, я знал, что в Хогвартсе много привидений, но никогда не думал, что Седрик будет одним из них.
Я взглянул на Чжоу, но, казалось, она совершенно не была удивлена. Возможно, она его уже видела таким.
Во мне закипело чувство вины, и я чувствовал, что оно готово вырваться наружу. Я обязан был спасти его. Он не должен был теперь летать между столов, не имея возможности ни до чего дотронуться, неспособный вновь взять свою девушку за руку.
Если бы только я был хоть чуточку сильнее, хоть немного быстрее. И зачем я только предложил Седрику вместе дотронуться до кубка? Он мог бы сейчас жить...
Я снова услышал эти перешептывания "осторожно, очкастая задница на горизонте", но они меня не беспокоили. Я знал правду. К тому же Седрик громко, на весь зал, стал рассказывать о своих последних минутах жизни: о кладбище, о смертельной зеленой вспышке... В Большом Зале повисло молчание. Седрик также добавил, что я всего лишь сражался за свою жизнь и не сделал ничего плохого, велел всем оставить меня в покое.
Я хотел закричать, что должен был сражаться и за его жизнь тоже, но не произнес ни звука.
Хотя Седрик, должно быть, знал, что у меня на уме. Он смотрел на меня вполне дружелюбно.
"Все будет хорошо", — услышал я его слова, но мне в это с трудом верилось. Волдеморт не отступит, пока один из нас не умрет. А ведь он уже умирал и вот теперь вернулся... И как же мне его победить?
Как что-то может быть "хорошо"?