— Дорогая, мы не можем себе этого позволить, — решительно сказал Вернон Дурсль и нахмурился. Он очень не любил отказывать в чем-то жене.
— Но дорогой, это только один раз! Я же не прошу делать так постоянно! – обиженно возразила его супруга.
— Еще бы, Петуния! Еще бы! Этого уже не выдержит никакой бюджет!
— Но Вернон всего один раз, всего разочек! Сам подумай: День святого Валентина! Вспомни, мы с тобой никуда не выходили вдвоем чуть ли не с рождения Дадли. У Полкиссов тоже дети, но в День святого Валентина, а еще на годовщину свадьбы они ходят в ресторан вдвоем. Пирсы и вовсе идут в оперу! А мы?! Мы что, хуже них?!
— Разумеется, мы ничем не хуже, дорогая, — капитулировал Вернон. – Но что, если в наше отсутствие мальчишка устроит… ты-знаешь-что?
Теперь пришел черед Петунии нахмуриться. Она и сама этого опасалась, но тем убежденнее принялась уговаривать мужа.
— Ну сидит же он как-то с этой миссис Фигг, и ничего не случается. Значит, может! Так что, если мы ему хорошенько объясним, чем это грозит…
— Так, может, пусть и Дадли посидит с ним у миссис Фигг? – спросил Вернон, но тут же и сам понял, что это неприемлемо.
— Чтобы наш сын сидел с этой чокнутой старой кошатницей? – возмутилась Петуния, озвучивая его мысли. И добавила: — К тому же это все равно невозможно. Она куда-то уехала на неделю. Вернется только семнадцатого.
Вернон тоскливо вздохнул. Как же не вовремя! А то можно было бы хотя бы мальчишку спихнуть старухе, а Дадли на это время нанять приличную няню. И что ей на месте не сиделось? Не могла другого времени выбрать для поездок!
— Значит, няня для обоих?
— Всего на один день, дорогой! – обрадовано защебетала Петуния. – Будь уверен, я попрошу в агентстве, чтобы нам прислали самый лучший вариант! И по цене, конечно, тоже, — поспешно добавила она, и Вернон невольно улыбнулся. Туни – умница, он всегда это знал. Все-таки правильно он на ней женился, очень правильно. Ее плюсы с лихвой компенсируют все минусы, вроде родственников с дурной наследственностью, что бы там ни говорила Мардж.
— Придется переселить мальчишку в спальню, иначе, боюсь, никакая няня нас не поймет. Не рассказывать же ей, что он ненормальный!
— Конечно, не рассказывать, ни в коем случае, — встревожилась Петуния. – Еще не хватало! Ничего, на один день переселим. Так ты согласен, дорогой? Тогда я сейчас…
Она развила бурную деятельность, и буквально за пару часов их непутевый племянник был извлечен из чулана, отмыт и запуган… в смысле, проинструктирован, а все окрестные агентства поставлены в известность, что им срочно нужна няня. Удивительно, сколь энергичной может быть женщина, если ей хочется в ресторан.


Многим жителям Литл-Унгинга плохо спалось в ночь с тринадцатого на четырнадцатое февраля: ветер громко завывал за окном, дул во все сквозняки, гремел в мусорных баках, гнул деревья. Но ближе к утру даже самым беспокойным и чутким удалось заснуть, поэтому никто не видел, как в предрассветных сумерках на Прайвет-драйв появилась женщина. И уж тем более никто не заметил, как ветер подхватил ее и поднес вплотную к калитке дома номер четыре.
Она перехватила поудобнее свою объемную сумку и принялась пристально вглядываться в окна дома, будто силилась что-то рассмотреть в царящей там темноте. Пока она рассматривала дом, на его ограду уселся небольшой скворец и выжидающе уставился на женщину. Наконец она негромко фыркнула и недовольно сказала, обращаясь к скворцу:
— Каждые следующие хуже предыдущих. А у меня еще были претензии к Бэнксам. Изумительно!
Скворец что-то прощебетал ей в ответ.
— Да, я знаю. Но поверь, в иных обстоятельствах я ни за что не пришла бы сюда. Да и в этот раз – на сутки, не больше! Терпеть не могу злых и избалованных детей, которые, к тому же, не верят в чудеса. А взрослых тем более.
Птица склонила голову набок и издала невнятный звук.
— Перевоспитывать? – самыми уголками губ улыбнулась женщина. – О нет, это точно не ко мне.
Она раздраженно вздохнула и обратилась к своему собеседнику:
— Полагаю, являться так рано было бы неучтиво. Ну, подождем немного.
Ветер согласно взвыл, и через минуту женщины уже не было на этой улице. Вероятно, она ушла.


Утро в доме Дурслей выдалось очень хлопотным. Миссис Дурсль долго и тщательно проверяла, все ли убрано в доме, запирала под замок все ценное и выдавала последние наставления сыну и племяннику, поминутно жалея, что затеяла все это, и порываясь отменить бронь столика в ресторане. Мистер Дурсль, напротив, за прошедшее с того самого разговора время успел проникнуться идеей и добавить к программе мероприятий театр и посещение лондонских достопримечательностей (его начальник как раз на днях рассказывал о прекрасном и недорогом экскурсионном туре, и Вернон решил, что он тоже может себе позволить, будет чем похвастаться потом). Таким образом, «всего один вечер» незаметно превратился в «почти целый день», что и вызвало волнение Петуньи. Звонок в дверь застал ее в ванной комнате у зеркала с одним накрашенным глазом. Она подумала было, не поручить ли переговоры с няней мужу, но все-таки решилась и вышла сама. В конце концов, не так важно, что подумает няня, и потом, видно ведь: они собираются на выход. Все прилично. И вообще, надо было приходить вовремя, решила она, бросив взгляд на часы в прихожей. Няня должна была явиться только через полтора часа!
— Вы рано, — сердито сказала она стоящей на пороге женщине. Та с первого взгляда ей не понравилась. Нелепая, непропорциональная фигура, старомодно зачесанные волосы, наряд, устаревший еще во времена молодости матери Петунии… Из какого сундука агентство ее откопало? Или она вообще из какой-нибудь секты? Хорошо хоть, не из этих, у них-то мантии. – Вы няня, из агентства? Или нет? Если нет, то мы ничего не…
— Доброе утро, миссис Дурсль, — ледяным тоном сказала женщина. – Да, я няня. Меня зовут Мэри Поппинс.
— Мы не будем платить за полный день, — сразу предупредила ее Петуния. – Если вы пришли раньше, то это не значит…
— Это подарок от агентства, — вновь перебила ее эта неприятная особа, смерив миссис Дурсль таким взглядом, будто бы та сморозила несусветную глупость.
— Подарок? Могли бы позвонить и известить… Хорошо, проходите. Но как я могу удостовериться, что вы достаточно компетентны? У вас есть диплом или какой-нибудь сертификат?
— Вы бы еще попросили рекомендации, — фыркнула мисс Поппинс. – Впрочем, если хотите, я могу дать вам телефон моих прошлых нанимателей. Уверена, миссис Аннабель охотно подтвердит мою квалификацию.
Петунье очень захотелось действительно позвонить и удостовериться, что эта женщина не лжет, но, поколебавшись, она сделала выбор в пользу макияжа, объяснила няне, где детские комнаты, и ушла докрашивать глаз.


— Меня зовут Мэри Поппинс, и сегодня я ваша няня, — заявила Мэри Поппинс, заходя в комнату, временно выделенную Гарри Поттеру, и найдя там обоих мальчиков, занятых какой-то невнятной агрессивной возней. – Боже правый! На кого вы оба похожи! Немедленно приведите себя в порядок. Мы идем в парк.
Мальчики встали, пробурчали что-то вроде «здрасте, мисс» и с ожиданием посмотрели на нее. По их представлениям, сейчас она должна была начать разбираться, кто устроил драку. И Дадли бы обвинял во всем Гарри, а Гарри бы отпирался, но неубедительно, чтобы потом не досталось еще больше. Новая няня, однако, не стала задавать им вопросов.
— Живо! – с нажимом повторила она. – Через пять минут вы оба должны быть готовы.
— А если я не хочу в парк? – с вызовом спросил Дадли.
— Ты пойдешь туда в любом случае, — улыбнулась няня, и Дадли молча развернулся и ушел в свою комнату. Когда он пришел в себя, он уже почти оделся, осталось только свитер натянуть. Не понимая, что на него нашло, он решил просто не думать об этом. Парк так парк, подумаешь.
«Парк так парк», — подумал и Гарри, старательно подыскивая в сваленной в шкафу одежде что-то более-менее прилично выглядящее. Ничего, конечно, не получилось, как всегда. Гарри приуныл: эта няня сразу ему понравилась, и он хотел понравиться ей тоже, но шансов, похоже, не было. Опять он будет выглядеть «как оборванец», по выражению тети Петунии. Выбрав самые маленькие (но все равно слишком большие) джинсы, он наконец отвернулся от шкафа и с изумлением увидел, что на кровати лежат брюки, рубашка и свитер. Новенькие! И точно не Дадли: он бы в них просто не влез. Неужели тетя решила сделать ему такой подарок? И когда она успела принести эти вещи? Гарри, недолго думая, переоделся, и одежда оказалась ему точно в пору. Он так и знал, что на самом деле тетя Петуния знает его размеры. А то все: «Вот, эта футболка тебе будет почти в пору». Ну да, как же.
Через пять минут одетые Гарри и Дадли стояли перед няней, придирчиво изучавшей их внешний вид.
— Не так плохо, как могло бы быть, — наконец сказала она. – Кое с чем уже ничего не поделаешь, но вот прически можно и исправить.
Гарри хотел было сказать, что его прическа не исправляется ничем, но побоялся упоминать о том, что Дурсли расценивали как «ненормальный эпизод, которого вообще не было». Наверняка ведь Дадли потом наябедничает! Мисс Поппинс тем временем вытащила из сумки расческу и пару раз провела по волосам Дадли, а потом и Гарри.
— Вот, так уже немного лучше.
Ну, если она правда так считает…
Когда они спустились вниз, дядя Вернон как раз подавал тете Петунии пальто с пушистым белым воротником. Та вдела руки в рукава, да так и застыла, глядя на Гарри.
— Что это такое? – с негодованием спросила она. – Где ты украл эти вещи, негодяй?!
— Это его вещи, мэм, — ответила за спиной растерявшегося Гарри мисс Поппинс. – Вы же не думали, что я поведу моего подопечного гулять в каком-то рванье?!
— Что вы себе позволяете?! – вызверился мистер Дурсль, накинув, наконец, пальто на плечи жены. – То, что мы вас наняли, не дает вам права…
— Кто бы говорил о рванье! – выступила совсем на другую тему миссис Дурсль. – Вы посмотрите, что на вас-то надето! Эта одежда вышла из моды полвека назад!
— Это называется «винтаж», — снисходительно сообщила мисс Поппинс, надевая перчатки. – Будет модно в следующем сезоне, имейте в виду. Позвольте пройти. Спасибо. Хорошего вам дня, желаю замечательно провести время.
Дадли, предвкушавший, как его папа сейчас покажет этой наглой тетке, был безмерно удивлен, когда они беспрепятственно вышли на улицу. Что-то было неправильно, возможно, даже ненормально. При мысли о возможной ненормальности их няни Дадли стало не по себе. Он напрягся и будто бы даже слегка уменьшился.
Гарри, напротив, казалось, что в кои-то веки все идет как надо. Он бодро вышагивал рядом с няней, чуть ли не подпрыгивая от волнения.
— Мэри Поппинс, мы правда пойдем в парк?
— А куда, по-твоему, мы еще можем пойти? Ты знаешь какое-нибудь другое место, в которое можно прийти этим путем?
— Ну-у, вон там супермаркет есть…
— Самое подходящее место для прогулки, — фыркнула она.
— А мне туда надо, я чипсов хочу! – осмелел Дадли, поняв, что ничего ненормального больше не происходит – разве что ненормальный Поттер чересчур обнаглел.
— Настоятельно советую не только не упоминать о подобных порывах в присутствии приличных леди, но и не есть подобную вредную пищу, Дадли. Тебя и так больше, чем хотелось бы.
— А папа говорит, что мужчина должен быть большим и солидным! Как он!
— Не знаю, кому и что должен этот мужчина, — отрезала мисс Поппинс, — но пока я здесь – никаких чипсов, сэр.
— Ну воооот! А я хочууууу! – заныл Дадли. Гарри вздохнул. Дадли обычно ныл до тех пор, пока не получал наконец желаемое. Обычно это случалось очень быстро, но этот раз мог и затянуться. Они шли дальше, Дадли ныл, поговорить с няней не было никакой возможности, потому что кое-чьи вопли заглушали все вокруг. Прогулка, которая так хорошо начиналась, грозила стать ужасно унылой. Но тут они наконец пришли. Гарри запнулся и встал, изумленно глядя на ворота парка. Даже Дадли перестал ныть и замер.
— Что вас смущает, юные джентльмены? Мы хотели в парк – мы пришли туда. Идемте же.
Юных джентльменов смущало все. Особенно их смущал тот факт, что у небольшого скверика, называемого местными жителями парком, никогда не было никаких ворот. Ни ворот, ни ограды, ни статуй, ни выключенного зимой фонтана, ни виднеющейся вдали карусели. Как будто это совсем другой парк в другом городе!
Гарри обернулся. Нет, это был Литл-Уингинг, вон и кафешка на углу, и супермаркет, в который они так и не зашли. Но парк был другой, хотя никого из прохожих это почему-то не смущало.
— Ворота!.. – только и смог вымолвить Дадли.
— Ну да, ворота. Их раньше не было? А теперь есть. Тоже мне, новость. Современные строители быстро работают. Ну теперь мы можем, наконец, идти? Мне говорили, там внутри сегодня продают какой-то особенный шоколад.
И дети послушно пошли за Мэри Поппинс. Гарри – потому что и так сгорал от желания зайти в парк, который внезапно так странно изменился, Дадли – скорее подкупленный обещанием сладостей, чем успокоенный рациональными объяснениями.
— А я на карусели покатаюсь, да?
— Непременно, Дадли. И ты, и Гарри.
— А давайте лучше Гарри просто посидит, а я два раза прокачусь! Нет, лучше три!
— Боюсь, тебе и одного-то раза будет много.
— А давайте вы шоколад Гарри тоже отдадите мне! Ему все равно не надо! Скажи, Поттер?
— Прискорбно видеть, как столь похвальная целеустремленность используется в столь жалких целях, — вздохнула няня.
Гарри почти не слышал их разговора. Он глазел по сторонам. Вроде бы, это был парк как парк, но ему постоянно мерещились странные вещи. Краем глаза он успевал увидеть, как шевелятся статуи, как совершенно без всякого ветра колышутся ветви деревьев, как фонтан то и дело выбрасывает вместо воды струи разноцветного снега. Но стоило взглянуть на эти чудеса чуть пристальнее, оказывалось, что никаких чудес и вовсе нет. Просто на ветку дерева присела птица, а мимо фонтана пролетел кусочек цветной бумаги, а статуи – ну, что статуи? Как стояли, так и стоят.
Две тележки со сладостями расположились друг напротив друга рядом с каруселью. Продавщица шоколада, симпатичная девушка в ярком красном плаще, тут же приветственно улыбнулась детям.
— Ой, вы сегодня первые! Так рано пришли! Здравствуйте, Мэри Поппинс! – она говорила с сильным французским акцентом, но слова подбирала без труда.
— Здравствуй, Анук. Как ты выросла! Продашь что-нибудь этим молодым джентльменам?
— Даже не продам, а подарю, — улыбнулась та. – Не волнуйтесь, я точно знаю, что вы любите.
— Я люблю, когда много шоколада, — заявил Дадли. – Мне самого большого шоколадного зайца!
— Вот как? А чего хочет второй молодой джентльмен?
У «второго джентльмена» Гарри разбегались глаза. Тут было столько сладостей, которых он никогда не пробовал, и даже таких, которых он просто никогда не видел!
— Я не знаю, мэм, — признался он. – Может быть, мне можно просто немножко шоколада?
— Отличный выбор, — засмеялась мисс Анук. – Ты прав, немножко шоколада – это как раз то, что тебе нужно и что тебе понравится. А чтобы шоколаду было не скучно, мы его нагреем, добавим немного сливок и ванили… вуаля!
Гарри и глазом моргнуть не успел, как она подала ему дымящуюся толстостенную чашечку с горячим шоколадом. Где, когда она успела его сделать? Этот вопрос волновал его только до тех пор, пока он не сделал первый глоток. Потом ему стало совершенно не до того. Да и все равно, если честно.
— А мне, а мне?! – взволновался Дадли. – Я тоже хочу! Как у него, только еще больше. Почему этому дали, а мне нет?!
— Дадли, изволь вести себя прилично, — возмутилась Мэри Поппинс, но симпатичная продавщица как будто вовсе не заметила ни капризов Дадли, ни возмущения его няни.
— С тобой, мальчик, совсем другая история. Горячий шоколад не для тебя. Он быстро остывает, превращается во что-то другое, а тебе нужно что-то, что не изменится. Привычное, узнаваемое, но и интересное. Вот, например, апельсиновые дольки в темном шоколаде.
— Не хочу темный шоколад, он горький!
— А ты его пробовал?
— Нет, он же горький.
— Тогда самое время попробовать. И если он и впрямь покажется тебе невкусным, то я подарю тебе шоколадного зайца.
Гарри хотел было опечалиться: ему-то никто не предложил шоколадного зайца! Но на самом деле он был доволен жизнью сверх всякой меры, так что даже завидовать было неохота. А Дадли тут же согласился на сделку, рассчитывая таким образом получить и апельсиновые дольки, и вожделенного зайца, однако, надкусив первую дольку из выданной ему коробочки, глубоко задумался и забыл сообщить, что ему невкусно.
— А для Мэри Поппинс у меня есть прекрасные конфеты с малиной и мятой, — заговорщическим шепотом сообщила Анук.
— Это самая прекрасная новость за сегодняшний день, — с чувством сказала няня. – Но сначала, пожалуй, стоит отправить детей покататься на карусели.
— Но разве карусель работает в такую погоду, мисс Поппинс? – удивился Гарри.
— А что не так с погодой? – ответно удивилась она. – Посмотри, день совершенно чудесный.
Гарри оглянулся вокруг и увидел, что день и в самом деле был чудесным, но почему-то весенним. Снег как-то незаметно успел растаять, зазеленела трава, распустились какие-то цветы, а солнце грело вовсю.
— Это как-то… ненормально, — неуверенно высказался Дадли.
— Что может быть нормальнее хорошей погоды! – фыркнула няня. – Не говори ерунды. Лучше снимите ваши куртки и шапки. Не вздумайте снимать свитера. И идите на карусель.


Дадли долго не мог выбрать, на какую бы лошадку усесться: каждый раз ему казалось, что Гарри нашел вариант получше. Наконец он встретил вороного коня, у ног которого располагалась табличка «Грозовая туча». Дадли оценил это имя как достаточно зловещее и наконец-то уселся. А Гарри вернулся к крылатой лошадке по имени Пегас. И карусель тронулась.
— Держитесь крепче! – велела Мэри Поппинс, и они держались. Деревья вокруг них закружились, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, карусель ускоряла и ускоряла ход. Солнце заливало ее своими лучами, ветер дул мальчикам в лицо, и казалось, этому кружению не будет конца. Вот уже весь парк слился в один гигантский вертящийся волчок, в котором не различить было ни неба, ни земли, ни тележки с шоколадом, ни Мэри Поппинс…


— А почему не летающие воздушные шарики? Не разговоры с животными? Не визит к твоему прекрасному дядюшке, в конце концов? – спросил Мэри незаметно подошедший Спичечник.
— Берт! – радостно улыбнулась она, обернувшись на его голос. – Как здорово, что ты пришел! Нет, сегодня могла быть только и исключительно карусель. Один из этих мальчиков слишком напуган, чтобы показывать ему другие чудеса, а второй… у второго, возможно, этих чудес еще будет в избытке.
— Мэри, кажется, ты что-то задумала, — констатировал он.
— Может быть, — не стала спорить Мэри Поппинс и сменила тему. – Ты видишь, какой сегодня ясный день? Тебе не кажется, что он очень подходит для рисования?
— Нарисовать тебе картину, Мэри?
— Если, конечно, ты не против. Ты знаешь, что здесь сегодня праздник?
— Праздник? Как-то не думал об этом, — растерялся Спичечник. – И что же сегодня празднуют?
— День всех влюбленных, Берт. Нарисуешь картину мне в подарок?
— Охотно, — сказал он и достал из кармана коробку цветных мелков.


Когда карусель остановилась, и Гарри и Дадли, бледные от восторга и долгого катания, сошли с нее, они увидели, что тележка со сладостями куда-то исчезла, а Мэри Поппинс сидит на лавочке неподалеку, благосклонно глядя на мужчину, рисующего картину на асфальте.
— Вандал! – озвучил мнение родителей Дадли.
— Не вандал, а круто! – тут же возразил Гарри. Дадли думал было дать ему тумака, чтоб не лез спорить, но присмотрелся и вынужден был признать: круто. Лучше б, конечно, про Супермена нарисовал, но и так…
Картина была волшебной. На ней была освещенная лесная поляна, покрытая прекрасными цветами. На поляне собрались животные – и львы, и волки, и зайцы, и разные другие звери, даже такие, которых Гарри и Дадли видели только по телевизору и в книжках.
В центре звериного собрания свернулась кольцами огромная кобра, и чешуя ее отливала золотом.
— А это кто там на дереве сидит?
— Кажется, попугай. А рядом с коброй кто? Беленький такой, пушистый? Собака?
— Сам ты собака, Поттер! – возмутился Дадли. – Это ж песец!
Песец повернул морду, одобрительно уставился на Дадли и подмигнул. Дадли проморгался и уставился на песца в ответ. Да нет, не двигался он. Просто показалось. Все нормально. Мужчина тем временем пустил по поляне веселый голубой ручей, встал и повернулся к Мэри, отряхивая руки.
— Ну, как тебе?
— Прекрасно, — искренне сказала она.
— Может быть, прогуляемся там? – улыбнулся он.
— Непременно. Но чуть позже. Сегодня у меня, к сожалению, не выходной. Мне еще нужно присмотреть за Гарри и Дадли.
— Но ты ведь вернешься?
— Непременно.
На прощание они церемонно пожали друг другу руки.


Вернон и Петуния Дурсли провели, пожалуй, свой самый романтический день за последние лет эдак десять. «Надо бы устраивать что-то подобное почаще, чем раз в десять лет», — думал Вернон на обратном пути, то и дело бросая взгляд на буквально расцветшую жену. Петуния же толком ни о чем не думала, она просто наслаждалась вечером. Она смутно помнила, что няня произвела на нее неблагоприятное впечатление, но твердо решила не волноваться об этом до самой ночи – и слово, данное себе, сдержала.
Когда они вернулись домой, дети уже спали, каждый в своей спальне, и это было очень странно: обычно Дадли в такое время было совершенно невозможно уговорить отправиться в кровать. Но никто из Дурслей, пожалуй, не возражал против такого расклада.
Они рассчитались с няней, та немедленно распрощалась и ушла. Петуния спохватилась, что не спросила, как мальчики провели день, и выбежала на крыльцо, чтобы окликнуть мисс Поппинс, но той уже нигде не было. Поразительно, как быстро она ходит.


Когда Гарри проснулся, окно временно выделенной ему маленькой спальни заливала луна, а на подоконнике, прямо в луче лунного света, стояла его сегодняшняя няня.
— Доброй ночи, Гарри. Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться со мной?
Гарри, сонно моргая глазами, выдал что-то нечленораздельно-одобрительное.
— Тогда вставай и одевайся.
Когда Гарри был готов, он шагнул на подоконник к Мэри Поппинс, она раскрыла зонт, и порыв ветра подхватил их и понес прочь от дома номер четыре на Прайвет-драйв.
— Видишь ли, это против моих правил, и раньше я так не делала, — объясняла она, пока они летели над крышами Литл-Уингинга. – И все же я думаю, что стоит выдать тебе другое детство взамен этого, испорченного. Уверяю тебя, оно будет лучше, хотя бы потому что хуже просто некуда.
Гарри был целиком и полностью за. Неизвестно, куда унес их порыв западного ветра, но в Литл-Уингинг Гарри больше не вернулся.


Шумиха, вызванная исчезновением Поттера, довольно быстро утихла. Сначала к Дурслям наведались люди из опеки и даже полиция, но обвинить их так ни в чем и не смогли и подозрительно быстро махнули рукой на исчезновение ребенка. Через месяц никто и не вспоминал о том, что в доме Дурслей когда-то был еще один ребенок, кроме Дадли.
А Дадли… Нет, он не скучал по кузену, что вы. Но время от времени приходил в парк Литл-Уингинга, в котором уже пятнадцатого февраля не было ни карусели, ни ворот, ни статуй. Он приходил туда и сидел на скамейке, глядя на нарисованную мелками картину, которую до самого апреля ничто не могло ни смыть, ни затоптать. Он сидел и смотрел на поляну, и ручей, и большую кобру, и белого песца. И иногда замечал, как песец приветственно шевелит хвостом и смотрит на него в ответ. Тогда он мечтательно улыбался, словно вспоминал что-то очень приятное.

Гермионе снился огромный замок, величественный и волшебный. Это было совершенно не удивительно, если учесть, что перед сном она листала «Историю Хогвартса». Хогвартс из ее сна был ну точно такой же, как на иллюстрациях в книге, а она была частью этих иллюстраций, заметным действующим лицом: лучшая ученица школы. Она шла по коридорам к… ну, к какому-то преподавателю. По очень важному делу. По такому делу, которое не могли поручить никому, кроме нее, лучшей ученицы первого курса. Коридоры были пусты и безлюдны, потому что такими они были в книжке. Гермиона думала, только так и может быть, поэтому очень удивилась, когда вдруг навстречу ей вышел мальчик примерно ее возраста. Увидев ее, он улыбнулся и помахал ей рукой.
- Привет! Тебя-то я и ищу, - сказал он.
Это, конечно, было логично и естественно: если ты лучшая ученица, то тебя все любят и ты постоянно всем нужна. Может, этот мальчик хотел у нее списать? Или они вместе делают какой-то проект? Она присмотрелась к нему повнимательнее. Темные волосы, аккуратная стрижка, круглые очки, дружелюбно глядящие из-за очков зеленые глаза. И шрам на лбу, небольшой шрам в виде молнии.
- Я тебя знаю! – сказала Гермиона. – Ты же Гарри Поттер!
- В самом деле? Ты считаешь, что если ты знаешь мое имя, то знаешь меня? – удивился он.
- Ну, я же о тебе читала.
- А, ну тогда конечно, - улыбнулся Гарри Поттер. – В таком случае, я тоже тебя знаю. Тебя же зовут Гермиона Грейнджер, и я о тебе читал.
- Где это ты мог обо мне читать? – удивилась Гермиона.
- Там, в комнате, у тебя на столе, лежит письмо. В нем так и написано, мол, Гермиона Грейнджер зачислена в школу чародейства и волшебства…
- Но это же совсем не то! И потом… ты что, читал мое письмо?!
- Читал, - покаянно признался Гарри Поттер. – Я ужасно дурно воспитан, несмотря на все усилия моих воспитателей. Они очень старались, можешь мне поверить! Но я тоже старался.
- Вот еще, ерунда: стараться, чтобы остаться невоспитанным, - презрительно фыркнула Гермиона. Она была лучшего мнения о Гарри Поттере.
- Оно того стоило! Ведь не будь я невоспитанным, как бы я мог без приглашения прийти в твой сон?
Гермиона на мгновение замерла в изумлении: она смутно догадывалась, что это сон, тогда, в самом начале, еще до встречи с Гарри Поттером, но потом совершенно об этом забыла, даже разговор о письме ее совершенно не смутил. Но она постаралась скрыть это от Гарри Поттера: пусть не думает, что знает больше, чем она!
- И зачем же тебе понадобилось приходить в мой сон, да еще без приглашения?
- Просто что-то мне подсказывает, что если бы я тоже поехал учиться в Хогвартс, именно с тобой мы бы обязательно подружились.
- Да ну? – Гермионе, конечно, приятно было это слышать, она не отказалась бы дружить с легендой магического мира, но вдруг это просто лесть с его стороны?
- Ну да. Ты бы заставляла меня учиться и наставляла на путь истинный, а я бы тебя сбивал с пути и втягивал в дурацкие истории. Но ничего не поделаешь, придется тебе справляться самой. С попаданием в истории, я имею в виду. С учебой-то ты точно справишься.
- А что, тебя не будет в Хогвартсе?
- Нет, не будет, - покачал головой Гарри Поттер. – Что я там забыл?
Гермиона снова не удержалась от презрительного фырка:
- Хочешь быть не только невоспитанным, но и необразованным?
Но он, вопреки ее ожиданиям, не обиделся и не начал оправдываться, а только рассмеялся:
- Остаться неучем мне точно не грозит, даже если очень захочу. Домашнее образование далеко не всегда превосходит школьное, но у меня тот самый случай.
- А что, если ты – просто мой сон? – вдруг осенило Гермиону. – Может, я сама тебя придумала, потому что слишком много о тебе прочитала?
- Может, и так. Но скорее все-таки нет. Вот поедешь в Хогвартс, убедишься, что меня там нет, тогда и поговорим.
- А ты придешь еще со мной поговорить?
- Обязательно приду.
***
Ночью первого сентября Гермиона долго лежала без сна. Ей то казалось, что она все сделала правильно, то мнилось, что распределение на Гриффиндор было ее главной ошибкой, ошибкой, которая определит всю ее дальнейшую жизнь. Почему, почему она не выбрала Рейвенкло, ей же предлагали! Она думала, что окажется на факультете великих людей, на одном факультете с Гарри Поттером, к тому же, а оказалась среди шумных хулиганов и пустоголовых девочек. На человека был похож только староста, Перси Уизли. Все остальные… ей будет не о чем с ними говорить, пока они не подтянутся по учебе.
- Ты, конечно, прочитала больше многих из них, - сказал неизвестно откуда взявшийся Гарри Поттер. – Но это не значит, что с ними так уж и не о чем поговорить.
- Как ты сюда попал? – испуганно вскинулась Гермиона. – Мальчики не могут подняться по нашей лестнице.
- Ты наконец заснула, и я тебе снюсь. Так что по лестнице я не поднимался. И чего ты так переживаешь? Подумаешь, факультет! Факультет – это еще не приговор: какой захочешь, такой и будешь. Хоть хитрой, хоть смелой, хоть вообще хаффлпаффкой… хотя нет, это уже вряд ли.
Мантия на Гарри Поттере отливала серебром и зеленью.
- А ты, Поттер? Куда бы распределился ты? Неужели в Слизерин?
Гарри развернулся другим боком к свету, потом и вовсе закрутился по комнате. Мантия последовательно стала синей, красной, золотой, желтой, черной.
- А не знаю. А мантия у меня, сама видишь, просто разных цветов.
- Это какая-то волшебная ткань?
- Нет, совсем простенькое заклинание. Ты скоро тоже научишься.
Гермионе не очень-то понравилось, что этот мальчик знает заклинания, которые она еще даже не учила, но от недовольства ее отвлекла одна мысль:
- Где-то я уже слышала про такую одежду.
- Наверняка, - согласился Гарри. – Хочешь подсказку?
Она, подумав, кивнула, и Гарри достал откуда-то из-за спины радужный зонт. Гермиона была начитанной девочкой с хорошей памятью, поэтому уже через пару секунд она недоверчиво уставилась на него:
- Оле-Лукойе? Что, серьезно? А я надеялась, ты все-таки Гарри Поттер!
- А я и есть Гарри Поттер, честно. Просто я его… эээ… подменяю. Детей все-таки много, а он всего один. В смысле, их, всего двое. Ну, ты поняла.
- Надеюсь, ты не будешь брызгать мне в глаза молоком, да еще и сладким? – подозрительно спросила она. – Это, по-моему, как-то негигиенично.
- Прошлый век, - фыркнул Гарри. – Никакого молока, верь мне. Да и зачем оно нужно, если можно просто дождаться, пока ты заснешь, и прийти тогда? И в затылок дуть не буду.
- Точно?
- Точно. А вот сказку могу рассказать – хочешь?
- Хочу. А о чем?
- О том, как однажды двое мальчишек спасли девочку от горного тролля, а она их – от злых деканов, и таким образом они подружились навек.
***
- А почему у нас никакого тролля не было? – спросила Гермиона вскоре после Хэллоуина, с трудом дождавшись визита Гарри. - Я в тот день очень обиделась на Уизли, но вспомнила твою сказку и в туалет плакать не пошла, и в Большом Зале сидела вместе со всеми. Но ничего не случилось. Почему?
Этот сказочник только плечами пожал.
- Гермиона, ну это же была сказка. На то она и сказка, чтобы не сбываться.
- Значит, я уже не подружусь ни с Уизли…ни с тобой?
- Ну, с Уизли ты можешь подружиться и менее драматичным способом… Если захочешь. А я с тобой и так уже дружу.
***
Гарри педантично приходил к Гермионе раз в пару-тройку недель и рассказывал ей сказки о том, чего не случалось и не случится в Хогвартсе с ней, самим Гарри и почему-то Роном Уизли. Рассказывал так подробно и убедительно, что Гермиона начала с подозрением присматриваться к профессору Квирреллу. Но тот не пах чесноком и не носил тюрбан. И ничего страшного так и не произошло, мистер Хагрид не завел дракона, цербер не сидел за запертой дверью, да не было никакой запертой двери на третьем этаже. Гермиона не знала, рада она этому или не очень. По идее, должна быть рада. Летом Гарри начал рассказывать ей новую сказку – страшноватую такую – о том, как в Хогвартсе будут цепенеть маглорожденные.
***
- Эй, ты обещал не дуть мне в затылок!
- Не могу удержаться, у тебя там такие кудряшки смешные.
- У меня по всей голове такие. И не надо мне об этом напоминать.
- И чего ж ты себя так не любишь?
- Ты сказочник или психоаналитик? Сказку давай!
- Сию минуту, мисс Грейнджер. Итак, мы остановились на том, что Гарри Поттер продемонстрировал всему Хогвартсу умение говорить на серпентарго…
- А ты правда умеешь разговаривать со змеями?
- Умею, - кивнул Гарри. – Хотя та змея, с которой я разговариваю чаще всего, неплохо знает английский.
- Но это же темное умение!
- Гермиона, я хожу к тебе в сны, замещая древнего и не очень-то светлого Морфея. Тут уж одним темным умением больше, одним меньше, какая разница?
Действительно, какая разница, подумала Гермиона. Темное, светлое… главное, чтобы в затылок больше не дул.
***
На третьем курсе Гермиона постоянно мерзла. Вокруг Хогвартса кружили дементоры, и от этого было холодно, так холодно в замке! Сириус Блэк сбежал из Азкабана, сказки Гарри наконец-то начали сбываться, а ведь Гермиона почти уже начала считать их собственными выдумками, а Гарри Поттера – плодом своего воображения. Блэк вломился в замок и что-то искал, но явно не Гарри Поттера: его ведь в Хогартсе не было, и никто, кроме Гермионы, не знал, где он. Гермиона, впрочем, тоже не знала, потому что «в снах» - это не ответ для нормальных людей. В Хогвартсе было холодно, и Гермиона перед сном часто думала о Гарри, мечтала, как он явится к ней, а когда он приходил, она наседала, и упрашивала, и требовала, чтобы он рассказал ей, что происходит на самом деле, в чем дело в этой сказке и чем она закончится.
- Если не хочешь рассказывать просто так, давай я чем-нибудь отплачу тебе за это! – наконец сказала она.
- Я не прихожу за плату и не рассказываю сказки за плату! – рявкнул в ответ Гарри. – Я прихожу к кому хочу и когда хочу, ясно? И рассказываю так, как хочу!
- И тебе все равно, что где-то около Хогвартса убийца и кто-то может пострадать? Тебя это не волнует? Сказочник! Ты такой же, как этот твой Оле, а я-то думала, ты нормальный!
- О нет, Грейнджер, я какой угодно, но не нормальный, - прошипел Гарри, и глаза у него были совершенно бешеные.
Три недели после этой ссоры он не приходил вовсе. А на пасхальные каникулы заявился как ни в чем не бывало и рассказал сказку до конца. Гермиона пошла к профессору Люпину и во время разговора как бы невзначай упомянула крысу Рона Уизли, старую облезлую крысу без одного пальца. Вскоре крыса куда-то пропала, Рон так и не сознался, куда именно. Потом дементоров отозвал из Хогвартса. А потом в газетах появилась информация о пересмотре дела Сириуса Блэка.
Гермиона знала, что поступила правильно. Знала, но не была уверена в этом. Вдруг она испортила Гарри сказку? Вдруг он больше не придет?
***
- Я не хочу рассказывать тебе сказку про четвертый курс, - заявил Гарри, появившись вскоре после Чемпионата Мира по Квиддичу.
- Почему? Потому что я все сделала не так?
- Нет, просто где-то в это время герои взрослеют, и сказка перестает быть сказкой. Я не хочу рассказывать тебе о случайной смерти симпатичного парня, и о Непростительных проклятиях, и о том, как Гарри Поттер, персонаж моей сказки, впервые влюбится. И о том, с кем ты пойдешь на бал, я тоже не хочу тебе рассказывать.
- На какой это бал?!
- На Святочный Бал. Узнаешь в свое время. Давай лучше будем просто разговаривать, ладно?
И они разговаривали обо всем на свете.
***
В ночь после бала Гермиона заснула расстроенной. Нет, все было хорошо, и она была очень рада, что Виктор ее пригласил, но Уизли… с чего ему вздумалось на нее орать? Он почти сумел испортить ей настроение. Еще бы немного, и она бы расплакалась прямо там, так это было обидно.
- На что угодно спорю, ты была сегодня самой красивой девушкой на балу, - сказал Гарри. Гермиона уже привыкла, что когда он снился ей, они находились в том самом месте, где она засыпала. Но сегодня они были в Большом Зале, точно таком же, каким она его видела несколько часов назад, нарядном, украшенном, только пустом.
- Я не знаю, не мне судить, - Гермиона принялась расправлять складки на мантии, чтобы не показывать смущения.
- Мне показалось, ты не против еще немного потанцевать. Давай, надо перебить то настроение, с которым ты заснула. И срочно!
Музыка заиграла будто бы со всех сторон сразу. Он поклонился и протянул ей руку, она присела в реверансе – и они закружились по залу, все быстрее и быстрее.
- Я почему-то думала, что ты не умеешь танцевать, - сказала Гермиона.
- Персонаж моей сказки наверняка не умел, - согласился Гарри. – Когда бы он этому научился, бедняга? А вот у меня не было шанса ускользнуть от этого знания. Ни единой возможности. Ну и хорошо, иначе что бы я сейчас делал?
Они кружились все быстрее и быстрее, пока не оторвались от пола и не взлетели, все выше и выше, то ли к потолку Большого Зала, то ли к самому звездному небу.
***
- Гарри, скажи мне честно, ты существуешь в реальности? – спросила Гермиона летом перед пятым курсом.
- А ты все еще сомневаешься?
- Нет, я не сомневаюсь, что ты есть и что ты настоящий, но… тебя можно встретить наяву? Или только во сне?
- Если ты увидишь меня наяву, ты все равно сразу же заснешь, - рассмеялся Гарри. – Молоко молоком, но есть у братьев Оле-Лукойе другие фокусы в запасе.
- И так будет всегда?
- Нет, что ты. Еще пару лет – и все. А ты хотела бы увидеться со мной наяву?
- Конечно, хотела бы. Ты даже не представляешь, как сильно.
Гермиона посмотрела Гарри в глаза и очень сильно захотела, чтобы ей приснилось, как он ее целует.
- Я сон, а не любовное наваждение, Гермиона. И пока что я ничего не могу с этим сделать. Просто подожди, ладно?
Можно подумать, у нее был выбор.
***
- Гарри, а ты приходишь только ко мне или еще к кому-нибудь?
- Ну, иногда я снюсь Рону. Редко, конечно, ведь формально для того, чтобы я кому-то приснился, этот кто-то должен хорошо себя вести и получать хорошие отметки. В его случае это сложно организовать, сама понимаешь. Но время от времени у нас все-таки получается. Временами я снюсь Луне Лавгуд, это такая смешная блондинка с Рейвенкло. Ты бы сказала, что она странная, но она хорошая.
Новость про Рона Гермиона еще пережила нормально, но вот «блондинку с Рейвенкло», которую она даже не помнит, она была готова возненавидеть всей душой. И возненавидела бы, если бы полагала, что это хоть немного поможет.
- Еще я пытался сниться профессору Снейпу…
- Ему-то зачем?
- Да так, хотелось кое о чем поговорить. Но все равно ничего не вышло. Я к нему так и не пробился. Он сам себе черный зонт, и снов почти никогда не видит. Ну, и еще кое-кому я снюсь. Разным людям. С некоторыми из них я никогда не мог быть знаком, просто и им кто-то должен рассказывать сказки.
- Что они все будут делать, когда ты перестанешь им сниться?
- Дождутся другого Оле-Лукойе. Не думаю, что им нужен именно я.
- А мне нужен именно ты.
- Я знаю, Гермиона.
***
На седьмом курсе Гермиона почти не видела снов, потому что ужасно выматывалась. Она была лучшей ученицей курса и хотела остаться таковой и на ТРИТОНах. В те редкие ночи, когда Гарри приходил к ней, они устраивали настоящий отдых: отправлялись к морю, бродили по разным городам, современным и не очень, наблюдали за динозаврами, участвовали в строительстве Хогвартса, а пару раз забегали на чай к опекунше Гарри, молодой женщине по имени Мэри, строгой и чопорной, но только на первый взгляд. Кажется, она одобрила Гермиону, хотя, конечно, тут ничего нельзя было сказать наверняка. В мае и июне он не снился ей вовсе – видимо, чтобы не отвлекать от подготовки.
***
Теплым июньским вечером выпускница Гермиона Грейнджер вышла из Хогвартс-экспресса и не спеша направилась к выходу с платформы. Ее никто не встречал сегодня, она уговорила родителей не мотаться на вокзал, ей, в конце концов, уже восемнадцать, она взрослая волшебница, сама доберется. Но стоило ей выйти в магловскую часть вокзала, как смутно знакомая фигура помахала ей рукой. Он что – прямо здесь, в этой своей сумасшедшей мантии?.. Нет, это была не мантия, а обычный плащ, и все-таки от волнения Гермиона никак не могла разобрать, какого он цвета. Светлый или темный? Красный или синий? И какая, собственно, разница?
Гермиона улыбнулась, помахала в ответ и пошла навстречу Гарри Поттеру, своему наваждению, своему сказочнику, своему Оле-Лукойе с радужным зонтом в руке.