Драко стоял и смотрел в стриженный рыжий затылок. Затылок выглядел довольно симпатично. Когда «Пророк» написал о том, что «девушки из гарема Гарри Поттера» зачем-то коротко постриглись, обе, он сначала позлорадствовал даже. Ну ладно Грейнджер, магла и есть магла. Неотесанная, тупая, ни в моде ничего не смыслит, ни в приличиях. Ей хоть полгода в одной палатке с мальчиком ночевать, хоть стричься чуть не налысо, все допустимо, все запросто. Но Уизли! Она-то зачем?! Ну да, предательница крови, но что-то же должна все-таки соображать. А нет, туда же. Позорище ведь, ходить с короткими волосами, и так была мужланка какая-то, а теперь ее вообще будет от парня не отличить. Так он подумал.
А оказалось — очень даже отличить. И женский стриженный затылок выглядит совсем не так же, как мужской. Беззащитно он выглядит, так и тянет руку туда положить, погладить по коротким волосам, от объемного затылка до почти голой, ничем не прикрытой шеи… интересно, какие у нее волосы на ощупь? Теперь, когда они короткие, заметно, что они вьются. На длинных было почти не видно, так, пара завитков на хвосте болталась.
— Чего таращишься, Хорек? — недружелюбно поинтересовалась Уизли, обернувшись к нему.
И вот что ей, спрашивается, отвечать?
«Уизли, ты мне нравишься, сделай с этим что-нибудь»?
«Уизли, я тебя ненавижу, будь ты проклята, пойдем со мной в Хогсмид»?
«Уизли, хочешь списать у меня Трансфигурацию, раз Грейнджер все равно не даст»?
Самое глупое в этой истории не то, что она его пошлет далеко и нецензурно. Это как раз полбеды. Самое глупое то, что она его пошлет даже не из-за того, что терпеть его не может (и это взаимно!), а потому что просто не поверит. Решит, что он хочет таким замысловатым способом примазаться к победителям. Интриги интригует. Стремится умаслить Уизли и закадрить героиню, пока она еще свободна. И из двух имеющихся героинь, конечно, выбрал ее, потому как предательница крови — это все же лучше, чем грязнокровка. Нет, а что, отличный план. Возможно, он бы действительно мог так поступить. Только была одна проблема: Уизли и в самом деле ему нравилась. И, как он понимал, оглядываясь на все свои идиотские выходки прошлых лет, нравилась довольно давно, не зря же он никогда не мог просто молча пройти мимо. Обязательно надо было выступить, обязательно надо было задеть. Ему казалось, это все их взаимная ненависть, семейная вражда. Да еще и Поттер рядом, идеологический противник, враг Лорда, по нему тоже надо пройтись, потому что так правильно. А оказалось, он просто хотел ее внимания, чтобы она смотрела на него, а не на дубину Поттера. Смотрела на него этими своими голубыми глазищами, и злилась, и заводилась, и ответа подобрать не могла. Орала, махала палочкой, пыталась проклясть — зато все ее внимание безраздельно доставалось ему. Хоть так, если по-другому все равно не получится.
Осознание происходило постепенно, почти незаметно. Когда он начал ловить себя на том, что на квиддичном поле наблюдает не за ловцом, а за вратарем, он легко объяснил это тем, что «это же Уизли». Мало ли каких каверз от нее можно ожидать! Он бдил. Да. Когда оказалось, что он с интересом — и чаще, чем стоило бы — смотрит на то, как Уизли ест, как она часто берет еду руками, как облизывает пальцы, вместо того, чтобы воспользоваться салфеткой, как, облизываясь, дотягивается языком до уголка рта, он тоже легко это себе объяснил. Это же Уизли. У нее отвратительные манеры плебейки. А он просто хочет наглядно в этом убедиться, чтобы иметь еще больше поводов для презрения. Когда, увидев в «Пророке» заголовок «Поттер и Уизли — самая популярная пара года», он вдруг ужасно разозлился — и почему-то успокоился, прочитав, что речь не о Рони, а о Джинни Уизли, он так и не понял, как это себе объяснить.
А потом это понеслось, как лавина. Уизли была везде. Она громко хохотала в Большом Зале, она тараторила перед занятиями в коридорах, она орала на матчах, она ныла в библиотеке, склоняя Грейнджер заканчивать заниматься. Она нагло являлась к нему в сны, разодетая в платье его матери, кружевное, легкое, невесомое и дорогое. Уизли выпирала из этого платья, как кипящее зелье из котла. В какой-то момент Драко пришлось признать, что он постоянно думает о ней. И что это, наверно, что-то значит.
Но теперь ведь никому не докажешь! Ну вот что ему стоило понять, что происходит, на пару лет пораньше?
— Я? Таращусь на тебя, Уизли? Ты мнишь себя настолько великой… или просто размечталась?
— Знаешь что, Малфой!.. Ты вконец охамел!
— Рони, да ладно тебе, не обращай внимания, — вклинился Поттер. Проклятый миротворец, кто его просил лезть не в свое дело?!
— Нет, Гарри, я его сейчас!..
— Рони, просто забудь. Это Малфой. Он всегда говорит гадости. В мире много других, гораздо более интересных вещей.
— Так и будешь всю жизнь кудахтать над своим гаремом, Поттер? Ты вроде уже присвоил себе самую-младшую-Уизли, мог бы хоть эту уступить кому-нибудь другому.
— Нет, он меня все-таки достал! — Рони Уизли рванулась посильнее, и злой Поттер, не слишком усердно ее державший, вынужден был ее отпустить.
А дальше были сглазы. Штук пять, цепочкой. От двух Драко просто уклонился, третий принял на щит, четвертый в него все-таки попал, он неловко дернулся на подкашивающихся ногах и упал, на лету встречаясь с пятым лучом, отнюдь не добавляющим радости в его жизнь.
— Еще раз скажешь что-нибудь такое про Гарри и мою сестру, я тебя так заколдую, что потомства не дождешься, — пригрозила Уизли, и подошедшему Флитвику даже не пришлось выяснять, кто в чем был виноват.
Сидя в Лазарете и злясь на себя за то, что снова зачем-то спровоцировал эту рыжую стерву, Драко принял идиотское решение: попробовать. Просто взять и попробовать пригласить «рыжую стерву» в Хогсмид и посмотреть, что из этого получится. Ну, не убьет же она его, в конце концов. А к тому, что она на него злится, ему, в общем-то, не привыкать.
Испытывать влечение к Уизли — совершенно противоестественно. Ладно бы еще его зацепила младшая: увести девушку у Поттера было бы неплохой задачкой. Но эта! Эта пародия на девушку, неаккуратная, растрепанная, как его угораздило, вообще?! Но раз уж его угораздило, и раз он не мог перестать думать о ней, наверно, стоило все-таки заполучить ее, разочароваться — и успокоиться наконец.
* * *
Когда он подошел к ней в первый раз, она потрясла головой, сказала: «Мерещится ерунда какая-то, наверно, съела что-то не то», обошла его по широкой дуге и поспешила дальше, на тренировку по Квиддичу.
Он зашел с другой стороны и прислал ей конфеты. Уизли вскрыла их прямо в Большом Зале и тут же стала есть, да еще с друзьями поделилась. Дура. Ведь однажды уже травилась последовательно приворотным зельем, присланным Поттеру, и медовухой, присланной Слагхорну. Ничему ее жизнь не учит. Потом она прочитала записку. Подавилась и долго откашливалась под сочувствующими взглядами Поттера и Грейнджер. Поттер ее еще и по спине побил. Наверняка, только и ждал повода безнаказанно облапать. Драко подумал, не прислать ли ей следующие конфеты сразу с приворотным, но решил, что не стоит. Следующую коробку она может так запросто и не съесть — зная, от кого она. А может снова поделиться с половиной гриффиндорского стола. Ему только толпы влюбленных гриффов для счастья не хватало.
Как он и ожидал, откашлявшись, Уизли припустила к нему, грозно потрясая полупустой коробкой.
— Что там было, Малфой?
Драко внимательно посмотрел на коробку, на Уизли, снова на коробку, выдержал паузу и изрек:
— Судя по всему, Уизли, там был шоколад. Мне казалось, уж в чем-в чем, а в еде ты разбираешься. Неужели не узнала?
Уизли сжала кулаки, беспощадно деформируя картон, но в атаку не бросилась, а снова спросила:
— Амортенция? Яд? Какое-нибудь мерзкое зелье? Что там было, еще раз спрашиваю? Эти конфеты ела половина факультета. Если ты хотел сделать мне гадость, остальные не должны за это расплачиваться.
— Уизли, если бы там что-нибудь было, все бы уже об этом знали и почувствовали эффект. Повторяю: это был шоколад. Шоколад — это…
— Спасибо, Малфой, я в курсе. Я иду в Лазарет, и если выясню, что ты мне соврал…
Она не договорила, бросила коробку на стол — конфеты подпрыгнули и раскатились по скатерти — и унеслась вон из Зала. Слизеринцы смотрели на Малфоя странно, но уж чему он научился за эти годы, так это делать вид, что его действия — это коварный план с двойным, нет, даже тройным дном. Так что он был уверен: если у кого-то есть к нему вопросы, он запросто отобьется. Но всерьез задать вопрос, кажется, хотела только Панси, а как раз она с недавних пор такого права не имела. И слава Мерлину.
* * *
У Ронуальды Уизли была маленькая, стыдная, можно сказать, интимная тайна: она с некоторых пор ужасно, кошмарно завидовала Гермионе Грейнджер. Нет, не потому что у Гермионы были мозги, а у самой Рони только бюст и наглость, ей этого хватало, не в учебе счастье, в конце концов. И не потому что Гермиона теперь была вполне себе знаменита: Рони той геройской славы тоже досталось в количестве, даже, пожалуй, больше, чем хотелось. Нет, это все мелочи, не заслуживающие пристального внимания. Но было в биографии Гермионы то, чего Рони отчаянно хотела для себя: однажды, еще на третьем курсе она дала по роже Малфою. Конечно, Рони тоже с ним дралась, раза два или три на первом курсе, еще примерно столько же на втором. Потом они как-то не сговариваясь сменили кулаки на палочки. Но увы, ей ни разу не удалось дотянуться до его физиономии, а ведь так порой хотелось нос-то его подпортить, чтоб не задирал его, типа он тут аристократ, а они все пустое место!
Но гадский задирающийся Малфой был хотя бы привычен и понятен, а вот что он творил теперь и чего этим добивался, Рони решительно не понимала. Единичную коробку конфет можно было еще посчитать просто дурацкой шуткой (а приглашения в Хогсмид вообще не было, послышалось ей, и все!). Но за одной коробкой последовала другая, за ней букет цветов, за ним еще одна коробка, и еще какая-то фигня, и еще записка с приглашением. На третий раз Рони уже не побежала к слизеринскому столу орать на Малфоя, а просто проигнорировала сову и не взяла посылку. Но это не спасало. Мерлин бы с ним, с Малфоем и его выкрутасами, но из-за него над ней ржал весь Гриффиндор!
Малфой развлекался, Рони злилась и мечтала надавать ему по морде.
— Ну вот что, что он от меня хочет?! — негодовала она, меряя шагами девичью спальню: туда-сюда, туда-сюда, голова уже закружилась, а злость так и не прошла. Хихикающие Браун и Патил тоже изрядно бесили.
— Рони, а ты не думала, что Малфой это всерьез? — спросила Гермиона, глядя на нее поверх книги. Ей легко говорить, она ему однажды могла сломать нос!.. Что?!
— В каком смысле всерьез?! — Гермиона умная. Она не могла иметь в виду именно это. Правда? Правда ведь?!
— Ну, что он правда таким образом пытается за тобой ухаживать.
— Да он не ухаживает, он бесит! А ухаживают совсем не так!
— И как же, по-твоему? — не отвязывалась Гермиона. Рони быстро перебрала в уме весь свой небогатый опыт: МакЛаген, Финниган… и как они ухаживали? Ну, МакЛаген вообще больше лез целоваться, чем ухаживал. Если бы Малфой попытался с ней что-то такое сделать, она бы его задушила голыми руками, причем просто от изумления. А Финниган звал ее в Хогсмид (Малфой тоже), угощал шоколадками (Малфой тоже!) и дарил какие-то мелочи на праздники (Малфой тоже, хотя и не на праздники). Целоваться и так далее он полез уже позже (Малфой тоже… тьфу, зараза, вот ведь привязалось!). И что у нас получается?
— То есть… ты хочешь сказать… Малфой может, и правда?.. — сбивчиво залепетала Рони. Из-за полога Лаванды раздался приглушенный смех.
— Мерлин его знает, — пожала плечами Гермиона. — Но с виду похоже.
— Вот ведь не было печали! Да убить его мало за такое!
— Рони, не хочу тебя огорчать, но формально убивать его не за что.
— Вот как раз поэтому убить — мало, — проворчала Рони, не желая оставлять последнее слово за Гермионой. — Думаешь, не отвяжется?
— Думаю, ты Трансфигурацию еще не сделала. А надо.
— О Мерлин, Гермиона, да сделаю я ее… завтра. Может быть. У меня тут жизненно важные вопросы, а ты…
— У тебя всегда жизненно важные вопросы. А потом ты ноешь, чтоб я дала списать.
* * *
Когда Уизли, не приняв от совы очередной букетик, встала и пошла к слизеринскому столу, Драко несколько удивился. По его прикидкам, если бы он уж совсем достал ее этими посылками, это стало бы очевидно задолго до того, как она всерьез решила бы его проклясть или устроить скандал. А если она шла не за проклятьем и не за дракой, то за чем тогда?
Уизли остановилась неподалеку от него, окинула его сумрачным взглядом и буркнула:
— Пойдем-ка выйдем.
— Зачем? — подозрительно спросил Драко.
— А ты при всех разговаривать хочешь, что ли? — изумилась она.
— Ну, если ты так просишь, — лениво проговорил он, с удовольствием наблюдая, как она краснеет от злости, как всегда: сначала небольшие красные пятна на щеках, потом все щеки, потом все лицо, включая уши. Она сжала кулаки и пошла, а он не спеша пошел следом за ней.
— Хорек, прекрати уже эту хрень! — сказала она, как только они оказались в достаточно безлюдном коридоре. Он, Уизли и безлюдный коридор. Какой интересный расклад. Правда, он бы сейчас предпочел не разговаривать с ней о чем-то, а выяснить наконец, подкладывает Уизли себе что-нибудь в лифчик или и правда такая уродилась.
— О чем ты, Уизли?
— А то ты не знаешь! Хватит слать мне всякую дрянь!
Почему же дрянь? Это, конечно, был в основном ширпотреб, ничего особенно эксклюзивного и шикарного. Но вещи как вещи. Люди, говорят, покупают.
— То есть, ты хочешь, чтобы я перестал?
— Да!
— Тогда скажи это нормально. Не «Хорек», а «мистер Малфой», «не соблаговолите ли вы», «нижайше прошу», и «пожалуйста» не забудь сказать.
— Мистер Малфой, чего ты, твою мать, добиваешься всем этим?
А кстати, чего? Драко так увлекся доставанием Уизли посредством посылания всякой ерунды, что уже почти забыл, ради чего это все затевалось.
— Я хочу, чтобы ты пошла со мной в Хогсмид.
— И все? Ты кому-то проспорил, что ли?
— Нет, не «и все», а «для начала».
— Но зачем?!
— Уизлетта, не тупи! Ты же старшая сестра, ты должна быть страшная, но умная… насколько это вообще возможно для вашей семейки. Зачем люди вообще ходят в Хогсмид?
— То есть, Гермиона была права, — сказала Уизли и посмотрела на него как-то недоуменно.
— И что же сказала твоя грязнокровка?
Уизли ожидаемо оскалилась и схватилась за палочку.
— Да сколько можно-то, Малфой! Ты не получал давно, что ли? Не знаю, чего ты там на самом деле хочешь, но пока ты такие слова употребляешь, я с тобой рядом и стоять-то не буду! Всем уже мозги вправили, один ты, дебил, еще не понял, что нельзя этого делать!
Развернулась и ушла. А ведь только-только стало интересно.
* * *
— Урод, ну какой же все-таки урод, — злобно шипела Рони, топая на Прорицания. Пнула с досады попавшиеся на пути доспехи. Доспехи звякнули и пнули ее в ответ. Полегчало.
— Чего ты там с ним обсуждала столько времени? — спросил Гарри, когда профессор Трелони раздала им задания.
— Пыталась выяснить, чего ему надо.
— Выяснила?
— Да проще по чаинкам погадать, и то внятней будет! Говорит, хочет, чтоб я с ним в Хогсмид пошла.
— Бред какой-то. Что Хорек затевает?
Рони помолчала, взвешивая, стоит ли рассказывать, но в конце концов не утерпела.
— Гермиона считает, что он так за мной ухаживает. Что я ему нравлюсь или вроде того.
— Чего?! — громко возмутился Гарри.
— Ты увидел какой-то знак, дорогой? — тут же насторожилась профессор Трелони.
— Да, профессор, — уже тише сказал он. — Мне показалось, приближается конец света.
Ну, вот как тут не заржать? Но Рони как-то удержалась. Потому что она молодец и герой магического мира.
На следующее утро Рони получила очередную коробку с какой-то фигней. И поняла, что это ее вконец достало.
* * *
Драко даже не удивился, когда на выходе из Большого Зала встретил Уизли. Он знал, что она наверняка закатит ему еще одну сцену. Ну, типа, «как ты можешь обзывать мою подругу, а потом что-то мне дарить» и всякие такие благоглупости. Он, можно сказать, предвкушал.
— Малфой, ты вообще когда-нибудь ухаживал за девушкой? — требовательно спросила Уизли.
Вообще-то, нет. Панси на него вешалась совершенно самостоятельно, завоевывать ее ему не приходилось. Но он не был бы Малфоем, если бы так и сказал.
— А что такое, Уизли? Ты уже ревнуешь?
— Да нет, просто хочу объяснить тебе, дубине, одну простую вещь. Чтоб ты знал, суть ухаживания не в том, чтобы потратить на девушку как можно больше денег. И даже не в том, чтобы сделать как можно больше подарков.
— Да ну? И в чем же тогда суть, Уизли? Поучи меня, поделись опытом. Может, тебе уже приходилось ухаживать за девушкой?
Уизли поперхнулась воздухом, откашлялась, но, хотя Драко уже взялся за палочку на всякий случай, нападать не стала.
— Мерлин, Малфой, да ты больной. Засунь свои фантазии знаешь куда? Могу и про это посоветовать! Короче, Малфой. Весь этот дебильный ритуал, который ты зачем-то разводишь, — он про внимание. Про то, чтобы угодить этой самой девушке, а не просто завалить ее бессмысленными предметами. Так вот, ты пока что не угодил ни разу.
— Да ну? А как же те конфеты, которые ты получила самыми первыми? Насколько я помню, когда ты принесла мне коробку, там осталось-то всего-ничего.
— Да, конфеты были ничего, — подозрительно легко согласилась Уизли. — Но тогда я не знала, что они от тебя. Некий анонимный даритель легко мог бы мне угодить, а вот ты — нет.
— Знаешь, Уизли, это звучит бессмысленно и несколько нечестно.
— А ты чего хотел, Хорек? Чтобы я относилась к тебе, как к любому другому человеку? Да перебьешься! Ты слишком много крови мне попортил.
— Знаешь что, Уизли? Давай пари! Если я смогу подарить тебе то, что тебе понравится, ты пойдешь со мной на свидание.
Уизли посмотрела на него странно.
— Все равно не понимаю, зачем оно тебе сдалось. Но — хорошо, пари так пари. У тебя пять попыток.
— Почему это? — возмутился Драко.
— Да потому что впереди еще почти полгода учебы, если ты продолжишь каждый день слать мне какую-то ерунду, то рано или поздно можешь угадать чисто случайно. А теперь тебе придется напрячь мозг и подумать, что может мне понравиться настолько сильно, чтоб я не захотела это тебе вернуть. Если за пять попыток не додумаешься, то исполнишь гриффиндорскую версию песни «Уизли — наша королева». Прилюдно.
— Уизли, не обнаглела ли ты?
— Это ж тебе от меня что-то надо, — пожала плечами она. — Я в душе не понимаю, что, но грех не воспользоваться. Ну так что, пари?
— Мерлин с тобой, Уизли. Пари. Но если я выиграю…
— Ты сначала выиграй.
* * *
Рони была довольна собой: идиотские утренние сцены наконец-то закончились, можно было спокойно жить дальше. Вот уже полторы недели Малфой вообще никак себя не проявлял. Ну, так, вякал иногда на совместных уроках, но это даже уже, пожалуй, стало привычно. Гарри и Гермиона с двух сторон наседали на нее, допытываясь, как она этого добилась, но Рони была настолько довольна собой, что смогла загадочно молчать аж целых три дня. Потом, конечно, раскололась.
— А что если он все-таки угадает? — спросила тогда Гермиона. — Ты что, пойдешь на свидание с Хорьком? Это же опасно! Мало ли, что он замышляет!
Гарри ничего не спросил, но красноречивое «фу» было ну прям написано у него на лице.
— Разумеется, не пойду.
— Но вы же поспорили!
— Ну да. Вот только если я сама не признаюсь, что подарок мне понравился, Малфой об этом не узнает. А я не признаюсь.
— С одной стороны, конечно, это Малфой, — задумчиво сказал Гарри. — Но с другой стороны, это как-то…
— Вот именно, Гарри. Это Малфой, — веско сказала Ронни. Крыть такой весомый аргумент был нечем. Жизнь была прекрасна. Правда, спустя две недели Рони поняла, что ей стало интересно: придумает Малфой что-нибудь или нет?
* * *
Драко пребывал в замешательстве. До сих пор ему казалось, что он знает рыжую гадину Уизли как облупленную. Оказалось, это было не то чтобы неправдой, но некоторым преувеличением. Он действительно неплохо знал, что надо сказать, чтобы она взбесилась и начала беспорядочно размахивать палочкой. Знал, на что она обидится, на какие слова будет огрызаться в ответ, а на какие ей ответить-то нечего. Но оказалось, он совершенно не представлял, что может ей понравиться! Ну, то есть, если исключить цветы и конфеты. Да и с цветами тоже было непонятно: чем они ей не угодили? Не тот цвет? Не тот вид? Или Уизли вообще цветы не любит? А что она любит-то тогда?
Ну, например, Квиддич она любит, это точно. Но что тут можно подарить? Билет на матч? Шоколадки в форме снитча? Плакат любимой команды с автографами? А за какую команду она болеет, кстати? Наверняка за какую-нибудь компанию неудачников, надо будет глянуть, кто там в самом низу рейтинга. Нет, не то, все не то. Она нынче героиня, любая команда ей сама автографы даст с превеликим удовольствием. Если, конечно, она додумается попросить. А если не считать Квиддич, что любит Уизли? И, действительно, что ему может в ней нравиться, если он ни боггарта о ней не знает?
Что-что. Ноги у нее. И затылок этот остриженный. И лицо смешное, когда злится. И что, вот этого достаточно, чтобы он столько времени занимался ерундой, тратил свои деньги, тратил время на раздумья о том, как ей угодить?
Драко Малфой, похоже, ты влип сильнее, чем тебе казалось раньше.
* * *
В начале декабря Малфой прислал ей браслетик с какими-то камешками, возможно, даже драгоценными. Рони его и примерять не стала, и рассматривать пристально не стала, и Джинни не дала, чтобы не вводить себя в искушение. Понятно, что вещь была подороже, чем все то, что Малфой присылал раньше, и дороже всех немногочисленных побрякушек, которые были у самой Ронни. Это само по себе завораживало. Поэтому браслет отправился обратно немедленно — не угадал Малфой. Не угадал не потому что вещь была нехороша, а потому что она была не для Рони. Она так и видела, как Малфой сидел и думал: что любят девочки? Цветы не надо, конфеты не надо, что же остается? Точно! Побрякушки!
А вот хренушки, решила Рони, она не просто какая-то девочка. Не хочет искать к ней индивидуальный подход — будет петь «Уизли — наша королева». Впрочем, петь он будет в любом случае, но если он так подходит к делу, то это будет честно и заслуженно.
После этого наступило затишье. В Рождество они всей компанией — Гарри, Рони, Джинни, Гермиона — поехали в Нору. Праздновали там, обменивались подарками, а от Малфоя не было ничего, даже на вшивую открытку не расщедрился. Поймав себя на том, что она действительно, всерьез ждала, что он ее поздравит, Рони разозлилась, мысленно послала его куда подальше и постаралась больше об этом не думать.
Но как оказалось, злилась она зря. Ну то есть не зря, на Малфоя всегда есть за что злиться, но подарок он ей прислал. Правда, уже после каникул, когда они вернулись в Хогвартс. Как обычно, на завтраке. А Рони-то уж подумала, что он решил, что слишком много мороки с этим пари, и оставил ее в покое окончательно. Непонятно почему, но это ее немного разочаровало даже. А нет, оказалось, змей просто затаился и чего-то там себе думал все это время.
Додумался он в итоге до шахматной доски и набора заколдованных фигурок. Ну да, это сведения общеизвестные. Во-первых, за «выдающуюся шахматную партию» ей на первом курсе начислили баллы, достаточно громко и заметно, чтобы кто-нибудь мог это запомнить, а во-вторых, корреспондент «Пророка» летом подсунул им троим какие-то анкетки из серии «любимый цвет, любимое блюдо». И вопрос про «любимый вид досуга» там тоже был. Рони постеснялась писать «валяться на кровати и что-нибудь жевать», поэтому указала Квиддич и шахматы (а что, тоже правда). И вот вам результат: она держала в руках этот красивущий набор, с тяжеленькими такими фигурками, резными, затейливыми, и пыталась припомнить, чего она там еще наваяла в той анкете и не выдала ли чего-нибудь действительно важного. И что самое печальное, размышляя обо всем этом, она совершенно не следила за лицом. И когда Рони наконец оторвалась от шахматных фигурок и встретилась взглядом с Малфоем, она поняла: не отмажется. Вернуть-то она их вернет, но он видел, что ей понравилось, и видел, насколько понравилось, и теперь торжествовал. Конечно, она все равно может все отрицать. А он может обвинить ее в жульничестве. Когда она думала, что не признается Малфою, если ей вдруг что-то понравится, она даже в мыслях не держала, что он может действительно настолько угадать.
Мерлин, Рони, что ж ты дура такая непосредственная? Что в мозгах, то и на лице!
* * *
Честно говоря, Драко ткнулся наугад. Да, он изучил «Пророк» на предмет информации о Уизли, да, он прочитал про «Квиддич и шахматы», но он был уверен, что она просто ляпнула что первым в голову пришло. Может, действительно, правила знает и коня с пешкой не путает. Но чтоб «любимое»? Ну да, конечно. Тем не менее Уизли действительно, в самом деле, сидела и заворожено пялилась на шахматы, даже рот приоткрыла. А потом посмотрела на него, и… да, Уизли, да, ты попалась. Я знаю, что тебе понравилось, а ты знаешь, что я знаю.
— Ну, Уизли, что скажешь?
— Ну… это было лучше, чем в прошлый раз, Малфой. Прошлый был совсем ужасен.
— «Лучше»?! Уизли, я видел, как ты на них смотрела. Чуть слюни пускать не начала. Тебе понравилось.
— О, кстати, спасибо, что напомнил. Мне понравилось, но не настолько, чтобы оставить себе. На, держи, — Уизли зарылась в сумку, достала оттуда шахматы и поставила на подоконник рядом с ним.
— Оставь себе, Уизли. Сама-то в жизни на такие не накопишь.
— Забирай, Хорек. Я не хочу, чтобы у меня было хоть что-нибудь подаренное тобой.
— Это твое, Уизли. И ты проспорила. И идешь со мной в Хогсмид.
Драко резко развернулся и пошел к Подземельям.
— Да ничего подобного! Малфой! А ну вернись и забери! А то так и оставлю тут лежать!
Ах так?! Да ну и ладно! Драко даже головы не повернул. Пусть что хочет, то и делает. Охота ей добро по Хогвартсу раскидывать — ну и пусть. Стерва.
Раскидывать она все-таки ничего не стала, прислала утром с совой. Но это ничего не меняло, они оба это понимали.
* * *
— Я сразу сказал, что это плохо кончится, — нудел Гарри. — Не надо тебе было с ним связываться и спорить!
Рони слушала (а куда деваться) и злилась. Гарри, конечно, был прав, хотя чего-то она не помнила, чтобы он так определенно высказывался. Теперь-то да, теперь-то конечно, каждый может поумничать и сказать, что не надо было! Даже она сама может так сказать! А толку?!
— Я пойду с тобой, — в конце концов постановил он. Рони только глаза на него выпучила: она, конечно, много чего слыхала, но чтоб втроем на свидания ходить?! — Под мантией спрячусь и прослежу, чтобы он тебя не обидел.
Рони призадумалась. Идея, в общем-то, была хороша, одно обидно: неужто она сама не справится с этой глистой белобрысой? Да если надо будет, она его лично так отделает, что мало не покажется!
— Гарри, у меня пять старших братьев, и ты туда же? Ничего со мной не случится, чем под мантией за мной бегать, лучше с Джинни время проведи. А я уж как-нибудь сама.
— Вот тебе монета с Протеевыми Чарами, если что-то пойдет не так, подай знак, и мы с Гарри узнаем, — подключилась Гермиона.
— Вы меня как на войну собираете, — нервно хихикнула Рони.
— Хуже, — скривилась Гермиона. — В войну было очевидно, что Малфою верить нельзя ни в коем случае, и мы бы тебя просто не пустили. А тут… — она выразительно развела руками и начала читать нотации: туда не ходи, сюда не ходи, в безлюдные переулки не сворачивай, питье, если закажете, из рук не выпускай, палочку держи под рукой, монету под другой рукой… как будто у нее рук не две, а штук шесть!
— Да ладно тебе меня лечить! Гермиона, ну правда, я не тупая, я выживу.
— Я очень на это надеюсь, Рони!
* * *
За годы учебы Драко видел Уизли-старшую в самых разных видах: злую, очень злую, расстроенную, зареванную, крайне довольную (это когда им с Поттером в очередной раз удавалось сделать какую-нибудь гадость) и испуганную (в Малфой-Мэноре, например). Но, кажется, он впервые видел, чтобы она смущалась. Даже когда на четвертом курсе Уизли явилась на бал в каких-то идиотских обносках, за которые должно быть по-настоящему стыдно, она выглядела скорее злой и недовольной. А вот на этот раз она действительно не знала, куда смотреть, куда девать руки, что делать и что говорить. Драко бы позлорадствовал, но он, в общем, и сам толком не знал, о чем говорить и что делать. Он хотел вытащить ее на свидание, он этого добился. Дальше-то что?!
— Уизли, а расскажи мне о себе, — сказал он, когда молчание из просто неловкого стало уже невыносимым.
— Зачем тебе?
— Ну, надо же о чем-то разговаривать. К тому же, ты столько раз за эти годы говорила, что я, мол, ничего не знаю о тебе и твоей семье… будем считать, я решил проверить, так ли это.
— Ну… ну ладно, — неуверенно сказала Уизли. И начала говорить.
Мерлин, когда Малфой выбирал тему для беседы, он как-то не учел, что этих Уизли — как пчел в улье! Они очень быстро смертельно ему надоели, он запутался в их именах и занятиях, но увести Уизли с избранной темы не получалось. Через полчаса он ее поцеловал. На нервной почве. Просто чтобы заткнулась. Она удивленно пискнула и попыталась его пнуть, но потом почему-то передумала, только руки положила ему на плечи, не столько обнимая, сколько готовясь оттолкнуть. Как Драко ни старался, потом он так и не смог вспомнить об этом поцелуе ничего, кроме того, что он был: он был слишком занят, следил, чтобы Уизли его не убила. Он помнил только судорожное метание мыслей сразу после: от «Мерлин, это действительно происходит?» до «Мерлин, зачем я это сделал?».
Отпускать Уизли ужасно не хотелось, потому что было очевидно, что придется с ней разговаривать. Но все-таки пришлось, а то ведь стала бы вырываться. Уизли отошла на пару шагов и оценивающе его осмотрела.
— Малфой, я по-прежнему ни кнарла не понимаю. Что тебе надо-то от меня? Тебе целоваться не с кем, что ли? Если так, я еще могу это пережить, а вот если тебе большой и чистой любви, то когда ее раздавали, я гуляла с Финниганом!
Уизли и ее дурацкая манера рассказывать то, о чем ее никто не спрашивал! Вот зачем ему, спрашивается, знание про Финнигана, а?!
— Уизли, вот уж большой любви мне от тебя точно не надо, и не мечтай.
— Да? — Уизли в великой задумчивости почесала нос и вдруг сказала. — Ну тогда давай, что ли, еще раз попробуем, а то я даже не успела понять, понравилось ли мне.
— Какое совпадение. Я тоже.
И они попробовали еще раз.
* * *
— Я иду на выпускной бал с Уизли. Как я дошел до жизни такой? Мои предки, наверно, потеряли покой и скоро начнут являться мне в страшных снах. А отец меня просто убьет, когда узнает.
— Не волнуйся, Малфой, мой отец убьет тебя раньше. Твоему до тебя еще добраться надо, а папа на балу будет присутствовать, в качестве представителя Министерства.
— Ты так об этом говоришь, будто тебя это радует.
— Конечно. Может быть, пока он будет убивать тебя, я успею убежать.
— Рони Уизли, я тебя ненавижу, ты знаешь об этом?
— Конечно, Малфой. Я тебя тоже.