— Беллатриса Лестрейндж, к вам будет применена сыворотка правды. — Голосом судьи можно бы забивать гвозди, а неприкрытой ненавистью плавить металл.

Невилл не слушает, что спрашивают у ненавистной Упивающейся, — он и так знает все ответы на эти скучные вопросы.

Беллатриса Лестрейндж.
Сорок семь лет.
Замужем.

И так далее... А главное — служила, служит и будет служить Волдеморту даже после того, как сдохнет.

Невилл выныривает из своих мыслей, когда в зале суда становится оглушающе тихо.

— Беллатриса Лестрейндж, — судья говорит тихо, неверяще и недоумённо. — Беллатриса Лестрейндж, вы уверены в том, что правдиво ответили на мой предыдущий вопрос?

— Да. — Она смотрит невидяще, глаза ничего не выражают.

"Накачана дурманящими зельями по самое не балуйся", — отмечает Невилл и оглядывается по сторонам — он не слышал этот самый пресловутый вопрос и теперь ничего не понимает.

— Беллатриса Лестрейндж, вы подтверждаете, что у вас есть ребёнок?

— Да.

Это короткое слово служит спусковым крючком — зал суда взрывается криками. Находящимся здесь аврорам требуется немало усилий, чтобы призвать присутствующих к порядку и тишине.

— Вы можете назвать его имя?

И снова гнетущая тишина окутывает зал — все взгляды устремлены на Упивающуюся в кресле подсудимого. Невилл сглатывает вязкую слюну и приоткрывает рот, забывая дышать.

— Невилл.

Как выстрел.

Все недоумённо смотрят на него.

Не понимают. Осуждают. Уже ненавидят.

Невилл вскакивает с места и стремительно покидает зал суда.
* * *


— Мистер Лонгботтом... О, — потерянно мямлит молоденький аврор.

Невилл молча протягивает пергамент — разрешение, позволяющее посещать заключённых.

— О, — повторяет аврор. И мерзко улыбается. Совсем чуть-чуть, неосознанно, лишь уголками губ.

Но Невилл замечает. Такое нельзя не заметить.

Теперь все относятся к нему, как к отбросу. А всё из-за допроса этой сумасшедшей Упивающейся...

"Нет, матери, — проносится на краю сознания мысль. — Моей сумасшедшей матери".

Шагая по тёмному коридору, Невилл всё ещё чувствует пристальный взгляд того молоденького аврора — тому лет семнадцать, только закончил Хогвартс, — Невилл по сравнению с ним чувствует себя побитым жизнью, дряхлым и очень, очень старым.

Война всегда оставляет свои следы: убивая. Калеча. Не всегда тела.

Возвращая то, что совсем не нужно.

Невилл вздыхает и останавливается перед нужной камерой.

Капает кровью из надрезанного пальца на дверь, и та открывается.

Камера встречает его тишиной и тусклым светом.

Беллатриса встречает его пустым взглядом — поначалу Невилл думает, что к ней уже применили поцелуй дементора, но потом она прищуривается. Злобно кривит губы и плюёт в него.

— Зачем пришёл?

Невилл молчит и не двигается.

Раздается звяканье — Беллатриса пытается встать, но короткие цепи мешают ей это сделать.

— Зачем пришёл? — повторяет она свистящим шёпотом. — Зачем?! — она визжит и дёргается в его сторону, но всё безрезультатно.

— Я твой сын! — кричит ей в лицо Невилл.

Беллатриса затихает. Замирает. Вжимается в стену. Ей словно бы страшно.

— Кто мой отец?.. — тихо спрашивает Невилл.

— Они трахали меня, постоянно трахали. Лорд так хотел. — Беллатриса закатывает глаза и бормочет уже что-то совсем бессвязное: — Зачем? Я бы никогда... Он так решил. Наказывал. Наказывал... Наказывал! — визжит она и снова гремит цепями, пытается вырваться. Шипит, как ядовитая змея. Проклинает кого-то.

— Зачем ты сохранила мою жизнь? — Ещё один вопрос словно падает в никуда.

Ответа нет.

Беллатриса молчит.

— Зачем? — повторяет Невилл громче. — Зачем?!

— Те, другие, забрали... — быстро шепчет Беллатриса. — Никто не хотел отдавать. Они сами. Так решили. Он был против... Его никто не спрашивал. Просто забрали. Похитили. Укра-а-али! — она снова срывается, на этот раз в рыдания. В вой — глухой и тусклый.

Невилл слушает. Молчит и слушает.

А она продолжает:

— Хотела забрать... Никто не помог, плевать всем было. Не смогла. Не смогла, не смогла, не смогла... — Сидит у стены и мерно раскачивается, повторяя слова словно мантру.

За дверью слышатся шаги, и становится ощутимо холодно — авроры идут приводить в действие приговор.

Невилл стоит и знает, что сделать ничего не может. Сказать не может. И приговор отменить тоже не может.

Беллатриса что-то шепчет, но слов не разобрать.

Он прислушивается, а потом, наплевав на правила и на чувство самосохранения, подходит и наклоняется над ней, слушает то, что она говорит. Запоминает.

А затем резко отшатывается.

Дверь камеры открывается.

Приговор будет приведён в исполнение. Немедленно.

* * *


— Тайна и ложь — это то, что мы принимаем, став взрослыми, — шепчет Невилл слова, что прошептала ему перед поцелуем дементора Беллатри... нет, его мать. Его сумасшедшая мать.

Часть стены отъезжает в сторону, открывая вход в подземелье. Оттуда тянет холодом, сыростью и плесенью.

Невилл делает неуверенный шаг вперёд — словно раздумывая. Проводит рукой по влажному камню и брезгливо отдёргивает её, когда задевает мокрицу.

Нужно идти вниз, чтобы узнать правду.