- Белла, как ты можешь? Неужели тебе настолько надоела наша семья, что ты готова рисковать жизнью - лишь бы не видеть её? Неужели мы с отцом сделали что-то не так, неужели тебе не хватало любви и ласки в этом доме - скажи мне, Белла!
Жёлтый кленовый лист медленно опускается на подоконник. Кружится, зависает в воздухе на мгновение и - падает, нелепо расплываясь по мрамору ладонью-кляксой. Первые капли дождя расползаются по листу, ещё больше разглаживая его, превращая пластинку золота в нелепую тряпку. Сколько таких листьев уже упало с деревьев и смешано теперь с грязью? Сколько ещё упадёт?
- Maman, не беспокойтесь за меня, - вижу себя будто со стороны: прямая спина, сжатые в нитку губы, щёки, пылающие нездоровым румянцем. И глаза - чёрные, затягивающие, как глубокий омут.
Когда-то я одним взглядом могла вывести maman из себя - столько в нём было холода и спокойствия. Могу и сейчас, но зачем тратить силы, если этот спектакль устроен только для робко жмущихся на диване Меды и Цисси. Спектакль "Что ждёт отступницу, посмевшую нарушить родительские запреты" за последнюю неделю повторялся не менее пяти раз на дню, вызывая только бесконечную усталость и накатывающее волнами раздражение.
- Как я могу не беспокоиться за свою дочь?! - каждое слово так и сочится ложью. Второй лист, на этот раз - медно-алый, планирует с дерева на подоконник, словно не видя холодных капель. Или не боясь их?
- Простите меня, maman. - Я смиренно склоняю голову и считаю секунды до следующей фразы - спектакль не терпит ни опозданий, ни спешки. Болотно-зелёный ковёр - как отражение неба, только сухое. Тучи плывут по ковру неряшливыми тенями, лишь изредка пропуская солнечный блик.
Простите меня, maman. Простите за то, что тихому перекладыванию бумажек в Штабе предпочла опасные рейды. Простите, что не хочу умереть. Простите, что жить не хочу тоже.
Семь... Восемь... Девять...
- Я не хочу причинять боль вам и отцу. - Будто меня когда-то это волновало. Будто я когда-то могла причинить вам боль.
- Но я не изменю своего решения.
Гулкий хлопок двери - на кульминации главной героине спектакля присутствовать не обязательно. Сейчас будут рыдания, обморок, нюхательные соли, стакан воды, а дальше - бесконечные речи о том, как она понимает меня и надеется, что я одумаюсь. Надо бы "поддержать" maman и поплакать вместе с ней, но не хочется. Зачем тратить слёзы и силы на фальшь? Их и так-то немного...
В саду пахнет мёртвыми листьями и дымом - эльфы жгут превратившиеся в грязь пластинки меди и золота. Крупные капли дождя стекают по лицу, скапливаются на подбородке, падают на белый воротник платья, оставляя на нём мокрое пятно. Как слёзы, когда maman в первый раз дала мне пощёчину. Или когда Андромеда сломала мою любимую куклу. Или когда мне сообщили о помолвке с Рудольфусом Лестрейнджем - просто поставили перед фактом, не объяснив даже причин. Слёзы, которые на такие мелочи тратить бесполезно.
В саду пахнет осенью.
***
- Беллатриса, - губы Рудольфуса, холодные и бесстрастные, касаются моей руки.
- Рудольфус, - даже не обмен приветствиями, а признание факта существования другого. Давно был тот день, когда я в истерике швыряла бесценные фарфоровые тарелки пятнадцатого века в не менее бесценные витражные окна. Давно был тот день, когда Рудольфус, узнав, кто станет его женой, напился в маггловском пабе до потери сознания. Давно были хоть какие-то чувства друг к другу - хотя бы ярость и ненависть. Теперь же - прохладное, как вода в лужах, безразличие с едва уловимой ноткой тайны - Чёрная Гвардия невольно сближает людей.
- Эван сказал, что вы... - многозначительная пауза. Рудольфус любит прервать фразу на середине и наблюдать за реакцией собеседника. Профессиональная привычка - опыты с Сывороткой Правды к нормальному общению не располагают.
- Да, перевожусь в активную группу. У них не хватает кадров.
Дура. Дура форменная. Начальник отдела кадров Организации, Чарльз Уилкс, весьма близко знаком с Лестрейнджем, он должен был рассказать, что в активной группе Пожирателей достаточно... Но на лице Рудольфуса не меняется ни одна черта. Верит или не хочет вникать в подробности?
- Переводитесь как специалист по Империусу, исследователь или?.. - Приподнятая бровь, кривящиеся в усмешке бледные губы - Рудольфус словно не допускает даже мысли о последнем варианте.
- Боец.
"Боец". Пропахшее гарью и кровью слово. Обжигающее губы и заставляющее щёки гореть лихорадочным огнём азарта.
- Боец, - Лестрейндж выдыхает это слово, как горький дым сигареты. Дождь кончился совсем недавно, и тяжёлые, словно масляные, капли падают с сосен и елей на усыпанную хвоей дорожку. Сладкий аромат смолы окутывает бархатной шалью, но запах мёртвых листьев и дыма никуда не уходит. Этот запах тащится за мной шлейфом, заполняет лёгкие, убивая своей безнадёжностью. Запах осени ядовит, это запах смерти - так почему же для меня он - извращённое наслаждение? Прямо как разговор с Лестрейнджем, на который я согласилась, только чтобы сбежать из полного дешёвой фальши дома.
Глаза у Лестрейнджа серо-зелёные, как вода в лужах, а длинные волосы - цвета медно-алых листьев. Рудольфус - человек-осень с лицом печального Арлекина; капли дождя смывают с бледных щёк чёрные полосы, превращая их в неряшливые потёки. Можно было бы подумать, что Рудольфус плачет, если бы не глаза. Бесстрастные и холодные, больше похожие на кусочки льда, чем на "зеркало души". Да и есть ли у Рудольфуса Лестрейнджа душа?
- Метка?
- Приму.
"Потому что с Меткой пути назад нет"
Я безумно благодарна Рудольфусу за то, что он не задаёт глупых вопросов. Просто берёт меня за руку и ведёт к дому.
Как будто знает, что я всё чаще брожу в парке до темноты, вдыхая ядовитый запах осени.
***
- Поверить не могу! - от полного обожания взгляда Алекто начинает мутить. Кэрроу - дура, но она - член Организации и имеет право знать.
Гостиная Слизерина сокрыта в подземельях, но запах осени преследует меня и здесь. Кажется, даже обитые изумрудным бархатом кресла пропахли дымом и мёртвыми листьями. Жаль, что maman настояла на том, чтобы доучиться последний год - принятия Метки я могла бы дождаться и в Блэк-Холле. Сама виновата: не настояла, не потребовала, а теперь вот сиди и наслаждайся обществом дурочек вроде Алекто.
- ...подумать только, тебя будут отправлять на самые опасные задания! Ты увидишь Лорда! - голос приятельницы доносится словно сквозь толщу воды.
От мысли о том, что осталось подождать всего месяц, становится совсем тошно. Может, не стоило, когда жуткое осознание накрыло с головой, сразу писать Уилксу? Не лучше ли было бы переждать, дать голове остыть, а душе - оттаять?
Не лучше. И от этого совсем мерзко на душе.
- Какая же ты счастливая, Белла! - радостное восклицание Алекто выводит меня из оцепенения.
Счастливая? Счастливая?! Хочется схватить Кэрроу за ворот безвкусной ядовито-розовой блузки и душить, душить, пока она сама не почувствует убивающий запах осени. Пока, пытаясь отдышаться, не наглотается отчаяния и одиночества пополам с холодным воздухом подземелий. Пока не почувствует, какая я "счастливая".
- Как я тебе зави...
- Силенцио!
И бежать, бежать из холодной гостиной, не обращая внимания на беззвучные вопли Алекто. Бежать, волоча за собой шлейф горького запаха. Бежать, пока не упадёшь сломанной марионеткой в одном из бесконечных коридоров Хогвартса.
Бежать... Бежать...
Вот только от самой себя не убежишь.
***
- Здравствуй, Беллатриса.
- Здравствуй, Рабастан, - я сажусь прямо на землю - полы мантии растекаются по золотому ковру чернильным пятном. В разговоре мы никогда не опускаемся до вульгарного "Басти", или "Белла", или чего-нибудь похуже. И дело тут вовсе не в этикете.
- Рудольфус рассказал мне. - Молчание повисает в воздухе, как капля дождя на паутинке. Запах осени окутывает плотным душным коконом, не давая сказать ни слова. Я молча киваю - да и что тут скажешь. Мы просто сидим на берегу Чёрного Озера и молчим - каждый о своём.
- Ты уверена, что оно погасло?
Вопросы Рабастана - как ножи. Больно и в цель. А главное - всегда неожиданно.
Я усмехаюсь, вспоминая то мерзкое ощущение где-то под рёбрами. Сырость и холод там, где обычно был лихорадочный жар азарта. Как будто дождь залил пламя, и теперь там лишь запах дыма и мёртвых листьев - так пахнут скука и пустота.
- Уверена.
Серо-зелёные глаза смотрят в душу, минуя выстроенные за последние несколько месяцев между мной и окружающими стены. Налетевший порыв ветра треплет собранные в хвост медно-алые волосы, сдувает их со щеки. На щеке свежий шрам - последний рейд прошёл не так успешно, как хотелось бы, а левое предплечье забинтовано - это видно даже под манжетой рубашки.
- Пламя не разжигают кровью, Беллатриса.
- Если только Адское (1), - я пытаюсь казаться беспечной. Получается плохо.
В серо-зелёных глазах вспыхивают нехорошие искорки.
- Адское пламя имеет одно очень опасное свойство...
- ...уничтожив всех жертв, почти всегда поглощает вызвавшего. ЗОТИ, седьмой курс, третья лекция, - запах мёртвых листьев и дыма затягивается на шее удавкой, но я всё равно стараюсь "скучающе" дёрнуть плечом. Кажется, опять плохо получается.
Тишина. Запах осени. Обдирающие горло слова:
- Я не могу иначе.
И короткий ответ:
- Я знаю.
Я провожу кончиками пальцев по шраму, заправляю за ухо медно-алую прядь. Рабастан перехватывает мою руку, крепко сжимая её. И этот простой жест значит гораздо больше, чем слащавые признания в любви или поцелуи в пустых классах - как сладко вылавливать там глупые парочки и снимать баллы, вымещая на них свою злость! И дело тут не в дружбе - это давно уже не дружба, и не в любви - мы не умеем любить.
Просто нам одинаково нужно пламя. Когда гаснет своё, мы готовы греться Адским - и плевать, что нам суждено сгореть в этом пламени. Просто запах крови и пепла лучше, чем дыма и мёртвых листьев
До принятия Метки - двадцать четыре часа.

---

1) Заклинание для вызова Адского Пламени будет изобретено в 1980 году. До этого для этих целей использовался ритуал на крови.