Сириус открывает глаза и с удивлением обнаруживает перед собой незнакомого домовика. Даже специально разглядывает повнимательнее, но нет, дома у них живет только Кричер — уж эту старую колошу ни с кем не спутаешь. А хогвартских Сириус отродясь не видел — откуда бы? Еще домовик есть у тетки Друэллы, но тот даже древнее, чем Кричер.

А этот явно молодой и, можно сказать, симпатичный. Кожа еще не сморщенная, а глазищи большие-большие и серые — совсем как у самого Сириуса. Сравнение кажется странным и вызывает усмешку. Домовик одет в бордовую простыню с золотистыми полосками.

«Наверное, это персональный домовой эльф нашего факультета», — неожиданно догадывается Сириус. Странно, что его никто никогда не видел, но ничего нелогичного в этом нет — ведь не сами же заправляются постели по утрам, а одежда за ночь становится чистой и отглаженной.

Сириус улыбается домовику, и тот незамедлительно отвечает ему улыбкой. Такая быстрая реакция кажется немного странной, но Сириусу не до того: комната кажется ему знакомой. Он оглядывается по сторонам — ну точно, его собственная спальня! Вот кровать, окно, стол... Стоп. За спиной, получается, зеркало?

Сириус молниеносно оборачивается и успевает заметить, как на домовике колышется простыня. Потом в голову приходит, что они на одном уровне. То есть Сириус смотрит на эльфа не сверху вниз, а прямо в глаза! Тогда он поднимает сначала правую руку, потом левую, потом пытается дотронуться до больших ушей... и натыкается на гладкую поверхность зеркала.

— Я что, домовик? — от ужаса Сириус начинает кричать и пытается содрать с себя простыню, а когда это ему не удается — дергает себя за уши, но это жутко больно, поэтому он перестает.

— Сирри! — визгливый голос матушки проникает в самое сознание, и неведомая сила затаскивает Сириуса в невидимую трубу, сжимая и лишая воздуха. А через секунду раздается характерный хлопок, и Сириус, пытаясь отдышаться, обнаруживает себя на кухне. И тут же получается пинок под зад.

— Какого черта завтрак еще не готов? — вопит мать, которая теперь кажется слишком высокой. А, ну да, разница в росте.

— Какой завтрак? — возмущенно спрашивает Сириус. — А Кричер нам на что?

Мать краснеет, как это обычно бывает с ней, когда она сильно злится, и снова пинает его.

— Ах ты маленький паршивец! — шипит она, хватая его за шкирку и швыряя к плите. — Готовь завтрак, пока я не решила, что у тебя многовато пальцев.

Сириус наконец осознает, что он всего-навсего домовик. Хотя почему всего-навсего? Нет, он домовик в благороднейшем — хочется плеваться от одних только мыслей — доме Блэк. И должен приготовить завтрак. Завтрак! Как?

Впрочем, это решается быстро. Уж сколько лет он мечтал насолить матушке. Вот сейчас и насолит... кофе. А заодно и всю еду, которую только можно поставить на стол.

Эльфийская магия странная, но очень удобная: щелкнул пальцами — кофе уже варится, щелкнул еще — перестарался. Солонка раскалывается на две части прямо над туркой, но Сириуса это только радует. Поделом этой старой карге.

Разбить яйца таким щелчком — та еще задача. Наверняка все домовики проходят через специальную... э-э-э... домовичью школу. Можно так сказать? А какая разница? Будет домовичьей. И вот там их должны обучать всяким премудростям. Сириусу кажется, что со всеми этими тонкостями не справился бы даже Слагхорн! Все слишком сложно. Но ничего, говорят, кальций полезен. Поэтому Сириус закидывает в сковородку яйца вместе со скорлупой — пусть похрустят.

Что там еще на завтрак подается? А черт его знает, обойдутся этим. Надо только подольше на огне подержать, чтобы черный цвет распределился по яйцам равномерно. Ну, чтоб хотя бы симметрично было.

Впрочем, дым — хороший показатель того, что блюдо готово. Наверное. Да без разницы!

Сириус щелкает, заставляя тарелки с полки разлететься по столу. Вот только они в прямом смысле разлетаются — на осколки. По полу. Мать будет в восторге. Интересно, а домовика можно убить? От этих мыслей Сириусу становится не по себе, и он, проводя аналогию с Репаро, щелкает еще раз. Осколки сползаются в одну кучу и перемешиваются, а спустя мгновение на полу оказывается целая гора... чего-то. Тарелками эти шедевры назвать трудно, потому что они кривые и местами просвечивают. Черт!

Сириус запихивает это фаянсовое недоразумение в мусорку и достает другие тарелки. В этот раз по одной и очень аккуратно — если пинки были такими болезненными, то оторванные уши и открученную голову он явно запомнит до конца не такой уж и длинной жизни.

Когда «завтрак» наконец оказывается на столе в более-менее приличном — хоть и слегка черноватом — виде, Сириус предпочитает убраться подальше от этого места. Он снова щелкает пальцами, и его опять затягивает в невидимую трубу. А потом резко выбрасывает из нее, но пола под ногами он почему-то не чувствует.

Конечно, ведь он умудрился появиться под потолком собственной спальни, прямо в воздухе. И незамедлительно рухнул вниз. Как только кости не переломал?! Что ж, не самый удачный опыт, но могло быть и хуже.

Чем занимаются домовики в свободное от выполнения приказов время?

Этот вопрос ставит Сириуса в тупик, но через пару секунд он вспоминает, что вообще не домовик от рождения и надо как-то выбираться из этого тела и возвращаться в свое, нормальное. И желательно подальше отсюда, чтобы не заставили приготовленный им же самим завтрак есть.

Вот только как вернуться в свое тело, Сириус понятия не имеет. Как минимум потому, что не знает, как стал домовиком. Значит, надо искать в библиотеке!

Опасаясь лишний раз применять эльфийскую магию, Сириус осторожно выглядывает в коридор и почти бегом несется по лестнице вниз. Как будет искать какую-нибудь полезную книгу, он не представляет, но бездействие его настроение совсем не улучшает. Особенно потому, что он уже слышал, как семейство спустилось на кухню. Вот буквально только что.

— СИРРИ! — ах, черт, до библиотеки уже не добраться. Труба вновь выплевывает его на кухонный пол, и Сириус врезается головой в дверцу шкафчика. Приятного катастрофически мало.

Впрочем, по сравнению с тем, что предвещают ему выражения лиц матери и отца, дубовые шкафчики скорее цветочные, а не дубовые. Сириус поднимается на ноги и смотрит на родителей настолько жалобно, насколько вообще может.

— Я говорила тебе, нечего покупать шваль по дешевке, — вопит мать, обращаясь, по всей видимости, к отцу. — Ну сейчас ты у меня попляшешь, маленькая дрянь, — а вот это уже явно адресовано Сириусу. Ясно, жалобные взгляды не его конек.

Не придумав ничего лучше, Сириус бросается вон с кухни, но в какой-то момент пол исчезает из-под ног, а мир вокруг окутывает тьма.

Сириус резко садится на кровати, чувствуя, как пижамная рубашка прилипла к спине, пропитавшись потом. Или это простыня? Он в ужасе пытается соскочить на пол, путается в одеяле и, срывая полог, кубарем скатывается вниз.

Где-то рядом зажигается огонек Люмоса, и знакомый голос — слава Мерлину, не матери! — интересуется:

— Кошмары, Сирри?

Услышав знакомую кличку, Сириус в ужасе трясет головой и, выпутавшись наконец из одеяла, выползает на четвереньках на середину комнаты. Только сейчас он осознает, что облик его вполне человеческий, а вокруг — друзья. И гриффиндорская спальня.

— Еще раз назовешь меня так — прокляну. Понял, крошка Джимми? — злобно шипит он в ответ Джеймсу. — Я тебе домовик, что ли?

Джеймс начинает хрюкать от смеха, а потом опускается рядом на пол и выдавливает:

— А что, они милые!

Сириус закатывает глаза и пихает его локтем в бок. Милые! Ну-ну, приснится Джеймсу когда-нибудь нечто подобное, тогда и припомнит собственные слова.