В гостиной появляется новый посетитель. Кажется, восьмой за сегодня. Секретарь, смуглая маленькая девушка с короткой стрижкой, со вздохом сообщает ему, что прием окончен два часа назад, и миссис Лавгуд уже отдыхает. В глазах гостя что-то мелькает, то ли горькая усмешка, то ли разочарование. После недолгого молчания девушка все-таки подходит к столу с небрежно брошенным журналом посетителей и говорит, что может записать его только на следующую неделю. Высокий, ещё совсем молодой, но уже седой человек задумчиво кивает. Он почти готов уйти, так и не сказав ни слова, когда в комнату шумно влетает мальчишка лет пяти и от неожиданности застывает на пороге. У него большие серые глаза и светлые кудряшки. Он очень похож на ангела. И мужчина понимает, что именно таким и должен быть ее сын.

— Здравствуйте, — вежливо говорит малыш и, подхватив упавший мяч, обходит гостя стороной. — А кто вы такой?

Кто он такой? Давным-давно мужчина мог бы без запинки и с гордостью произнести свое имя. Теперь же это было не так приятно и, возможно, даже опасно, хоть и прошло столько лет со дня последней битвы. Да и стыдно было признаваться, что он наследник той фамилии, которая стала уже нарицательной. Нередко, идя по улице, он слышит от играющих в войну детей волшебников обидное: «трусливый Малфой!»

Неужели и он, и его отец на самом деле были такими трусами? Такими низкими и подлыми людьми? Люциус до сих пор в Азкабане, Нарцисса умерла два года назад, а он скитается и прячется по маггловским гостиницам. Хотя до сих пор не понимает, зачем ему это. Он оправдан, его не ждет тюрьма, он может вернуться в поместье и жить там как настоящий лорд. Но всего этого ему давно не хочется. Он просто ищет покоя. А покой там, где она.


* * *
Уставшая женщина сидит в кресле и перебирает старые колдографии. Так странно видеть рядом с Джорджем смеющегося Фреда. Он еще не знает, что через год уснет навсегда. Полумна никогда не говорит, что кто-то умер. Она говорит «уснул». Это помогает ей в работе и не даёт сойти с ума. Кто бы мог подумать, что эта чудаковатая и отрешенная ведьма, не лишенная таланта и красоты, будет работать гадалкой в маггловском мире?

Когда случился тот переломный момент, что юной девушке стало совершенно плевать на возрождающуюся Англию, на воспрянувших духом друзей и на отстроенный вновь Хогвартс? Наверное, когда Рон объявил о своей помолвке с Гермионой. Нет, она ничего не имела против этого, и даже не была влюблена в Уизли, как многие думали. Просто было очень обидно, что их боевая подруга узнает об этом из «Ежедневного Пророка». А может, это случилось, когда Гарри так спокойно и с улыбкой сказал ей на судебном процессе против Малфоев: «Спасибо»… И он не видел, совсем не видел, как сложно ей было стоять перед Визенгамотом. Ведь из-за одного ее неверного слова все могло рухнуть.

Она не помнила, когда это случилось, но точно знала, что всегда и для всех была лишь помощницей, подругой, чудачкой… и еще, Мерлин знает, кем! Но только не девушкой!

Да, на войне нет скидок и поблажек, она не выбирает, в кого послать Круцио — в маленькую хрупкую ученицу Когтеврана или в молодого и сильного мужчину. Но Луна всегда думала, что рядом есть люди, которым она дорога, которыми любима. А оказалось…

Ее уход почти никто не заметил. Гарри пару раз приезжал в маленький домик у реки, но даже не просил вернуться. А Луна чувствовала — ее миссия выполнена, она больше никому не нужна. Это было страшно осознавать. Мир слишком изменился после войны, чтобы можно было продолжать жить в нем как прежде. Смотреть через большие перламутровые очки больше не имело смысла, о ней некому было заботиться и некому умиляться ее странностям. Сразу после войны люди были заняты другими, более серьезными проблемами, — сажали в тюрьму преступников, возводили новые дома, выбирали правительство, награждали героев и отдавали дань памяти погибшим. А о том, что у нее больше никого нет, и родной дом превратился в пепел, никто не подумал. Глупо было надеяться, что Гарри предложит свою помощь, когда у него и так полно своих забот.

По своей старой привычке Лавгуд ни на кого не обиделась, а просто ушла. Так было проще и спокойнее.

За окном идет дождь. Холодный и промозглый ветер насвистывает одному ему известную мелодию. На черной глади реки расходятся круги от крупных капель. Ей становиться еще тоскливее и хочется заплакать. Неужели она всего лишь тень? Да, она не убила ни одного Пожирателя, а всего лишь старалась быть полезной в госпитале. Но это тоже было важно! И, кто бы знал, как страшно! Располосованные режущими заклинаниями тела, извивающиеся под силой проклятий знакомые ребята. И он… Бледный, холодный, спокойный… мертвый.

Луна не узнала его в первую минуту. Автоматически прощупала пульс. Нету. Жалко. Красивый был парень…

Все это промелькнуло в ее голове, и она уже собралась отправить тело на улицу, к еще десяткам таких же безжизненных мальчишек, девчонок и взрослых. Взмахнув палочкой Луна произнесла заклинание мобиликорпуса, тело поднялось в воздух и медленно поплыло в сторону двери. И тут она его узнала.

— Малфой? — водянистые глаза девушки еще больше расширились. Она думала, что он-то точно отсидится где-нибудь, и не будет лезть в самое пекло. Возможно, это мгновение спасло Драко жизнь. Рука девушки дрогнула, и тело с грохотом упало на земляной пол палатки распределения, где принимала раненых младшая медицинская сестра Лавгуд. Парень вдруг судорожно вздохнул и закашлялся. Полумна удивилась еще больше. — Живой?

Быстро наложив заклятие перемещения Луна отправила Драко в палатку реанимации.


* * *
— Лис, — из комнаты послышался тихий, мелодичный голос. — Не приставай к людям и иди ко мне.

Но мальчик не послушался и продолжал смотреть на незнакомого мужчину. А тот присел и внимательно посмотрел в детские глаза.

— Ты кто? — повторил мальчуган.

— Я не знаю.

— Так не бывает, — очень авторитетно заявил малыш.

— К сожалению, бывает, — грустно улыбнулся Драко и провел по щеке ребенка рукой.

— Тогда вам обязательно нужно обратиться моей маме. Она все знает, — он понизил голос и очень таинственно сообщил. — Она волшебница!

— Тогда позови ее, пожалуйста…

— Мистер, — тут же подлетела к нему возмущенная секретарша. — Я же сказала, что миссис Лавгуд не принимает.

— Что тут происходит? — устало произнесла белокурая женщина, вышедшая в гостиную, и замерла, увидев человека, взявшего на руки ее сына. — Ты?


* * *
— Ты? — чрезвычайно бледный и тихий Малфой лежал на больничной койке и смотрел в матерчатый потолок палатки, пока на пороге не появилась Луна.

— Я принесла обед, тут гороховый суп и тыквенный сок.

— Уходи, мне не нужны подачки.

И она ушла. А Драко остался лежать. Поведение чудаковатой когтевранки нельзя было предугадать. Да, Малфой и не пытался. Есть не хотелось, жить тем более. Что его ждет теперь? Азкабан или какой-нибудь исправительный лагерь для Пожирателей? Но размышления снова прервала Лавгуд.

— Я принесла овощной салат, овсянку и немного сливочного пива. Надеюсь, это тебе подойдет?

— Тебе же сказано, уходи!

Она снова ушла. А через час вернулась с маленьким свертком и счастливой улыбкой на лице. Драко спал, а девушка поставила на прикроватную тумбочку початую бутылку огневиски и остывший бифштекс.

— Это тебе точно понравиться, — зевнула Луна и присела на край кровати. Через четверть часа она уже устало дремала, поджав под себя ноги и бормоча во сне о каких-то пирапах, рапапах и типарах.

Полумна стала часто приходить к нему. Малфой больше не возражал. Какая разница, кто поможет встать ему на ноги, чтобы после этого он мог отправиться в тюрьму.

— Ты очень красивый, — как-то сказала девушка и тяжело вздохнула.

— Это единственное мое хорошее качество. Хотя, и это сомнительно, — хмуро констатировал Драко.

— Почему? — наивно распахнула свои большие глаза собеседница.

— Потому что я…

Он запнулся. Неужели она не понимает, какой он? Что он Пожиратель Смерти, что он хотел убить Дамблдора, что он должен был сражаться против ее друзей?

— Ты хороший, просто немного ошибся, — тихо сказала она. — Слушал не тех и слышал не то. Все измениться, нужно просто захотеть.

«Нужно просто захотеть!» — мелодичный голос звучал в его голове, как песня на повторе.

И он захотел, поверил, стал другим. Не сразу, конечно, но время сделало свое…


* * *
— Столько времени прошло, не думала, что когда-нибудь увижу тебя.

Она снова была спокойна и, кажется, ни капли не удивлена. Длинные волосы сколоты заколкой в виде большой синей бабочки, свободное платье, того же цвета, спадает струями нежного шелка, и глаза, с тоской во взгляде смотрят прямо и бесстрашно.

— Это твой сын?

Она не ответила.

— Мама, а дядя сказал, что он не знает, кто он, — подал голос малыш.

— Зато я знаю, — печально улыбнулась хозяйка дома и обернулась к растерянной помощнице.

— Мэри, отведите, пожалуйста, Лисндра в детскую и принесите нам кофе в мой кабинет.

В комнате, которую Луна назвала кабинетом, было много мишуры, которую магглы считают мистической: стеклянный шар, ловец снов, много сушеных трав и колбочек с зельями.

— Так, ты поможешь мне вспомнить, кто я? — спросил Малфой, подходя вплотную к отрешенной женщине с серыми, как и у него глазами.

— Ты — глупый мальчишка, сбежавший от своей судьбы, — тихо прошептала она и ткнулась лбом в его плечо.


* * *
Ранение Драко оказалось более тяжелым, чем предполагалось. В госпитале он провел почти месяц. Полумна приходила к нему вечерами и они разговаривали. Спорили и доказывали друг другу, казалось бы, очевидные вещи. Малфой рассказывал ей о собраниях Пожирателей, как было жутко и противно, говорил ей, что он трус и ничтожество, что его ждет Азкабан или что-то похуже. А Луна пыталась убедить его, что все это глупости и, что достаточно рассказать все Визенгамиту, попросить помощи у друзей, и тогда точно все наладиться. Он пил огневиски, которые где-то находила младшая медицинская сестра полевого госпиталя имени мадам Помфри, а она меняла его бинты и примочки.

У них было немного времени и что-то, что нельзя было назвать любовью.

Как только Малфой-младший смог самостоятельно ходить и выдерживать допросы, его забрали в камеру предварительного следствия.

Первые два дня от одиночества хотелось лезть на стенку и скрипеть зубами. А потом пришла она. По-прежнему тихая, спокойная и улыбающаяся. В ушах болтались старые безвкусные сережки в форме редисок, а в руке была маленькая сумочка, хранящая в себе много вкусной еды и больничные запахи.

Полумна совсем не походила на девушку, пришедшую на тюремное свидание. Она не рыдала и не хватала его за руки, не обещала ждать. И за это Драко был ей благодарен.

Она просто говорила. Как обычно, как тогда, в больничной палатке. Рассказывала ему всякие глупости и пыталась убедить в существовании каких-то странных магических тварей, названий которых он никогда не запоминал. Она не пыталась отвлечь его от тяжелых мыслей, как мать, которая постоянно говорила о его детстве. И не нагоняла тоску хмурой деловитостью, которой сопровождались визиты адвоката или прокурора. Она говорила о том, что казалось ей важным: восстановили Астрономическую башню и она на пару сантиметров ниже, чем старая. Поставили памятник Клыку, который помогал вытаскивать раненых из горящего замка и погиб под обломками. А в ее доме по-прежнему нет горячей воды, и это плохо сказывается на росте низкорослых минчурок, которые обязательно нужно поливать кипятком. Малфой слушал все это и недоумевал, почему ему так хорошо и спокойно рядом с этой чудаковатой девчонкой, и отчего хочется лезть на стену, когда ее нет рядом?

Во время суда он был серьезен и спокоен. Их с Нарциссой оправдали, сведений об их участии в террористических актах Пожирателей не было выявлено. А вот отцу пришлось туго. Хоть, в Азкабане и не было больше дементоров, но просидеть тридцать лет за решеткой не хотел бы никто.

Сразу после оправдания они с матерью уехали в Шотландию. На этом настояла Нарцисса, а уставший от допросов и унижений Драко даже и не думал сопротивляться. Он хотел попрощаться с Луной и даже, возможно, поблагодарить, но не так и не решившись, сбежал от нее и от себя самого.

А через три года мать угасла тихо и незаметно, потом еще несколько месяцев он пытался жить дальше, а после недели запоя понял, что тоже уснет навсегда, если не увидит девушку с серыми глазами.


* * *
Полумна сбежала из мира магов не только потому, что стала никому не нужна, а потому, что в этом мире не стало его. Это она поняла только сейчас, когда впервые коснулась его губ своими губами. Раньше это нельзя было назвать любовью. Потому что ничего не было, ни поцелуев, ни признаний, ни даже намеков и взглядов, а тем более близости.

А теперь? Что было теперь, через семь лет после окончания войны?

— У тебя прекрасный сын. Но, ты до сих пор Лавгуд?

— Это малыш из приюта. Его родители погибли в автомобильной катастрофе три года назад. А мне он показался очень похожим на… единорога или квалингата.

— Кого? — впервые за много лет рассмеялся седой мужчина.

А к ней вернулись тот внутренний свет и наивный взгляд. Полумна начала рассказывать о маленьких живых существах с прозрачной кожей и сотнями щупалец, явно магического происхождения. Она нашла их недалеко от берега в этой самой реке и назвала квалингатами. Луна всплескивала руками и ходила по комнате, теребила золотые сережки и прикрывала глаза, когда набирала воздуха, чтобы продолжить рассказ.

И теперь Малфой понял, что наконец-то счастлив. Он нужен здесь, и Полумна ему рада, хотя и говорит все время не о том. А он слушает и пытается запомнить каждое слово. И все-таки стоит признаться, наконец… Он может любить и быть любимым.