Мир магической Британии всегда был далек от идеала и уж точно не походил на сказку. Волшебное сообщество жило в плену стереотипов и предубеждений, застряло в средневековье и во всем маггловском видело угрозу старым, ревностно оберегаемым устоям. Магглов открыто презирали, тихо недолюбливали или относились к ним с любопытством и снисхождением, как к неведомым зверькам.

Магглорожденные волшебники, выросшие среди обычных людей и впитавшие в себя совершенно иные, незнакомые, а оттого непонятные традиции и взгляды на жизнь, просто не имели шансов когда-нибудь стать «своими». Они сталкивались с пренебрежением и враждебностью со стороны чистокровных, не могли избавиться от ощущения собственной второсортности. И самым обидным в этом было то, что никто из магглорожденных не напрашивался в чародеи, каждый из них был лично приглашен стать частью магического сообщества. Но для чего? Для того ли, чтобы потом к ним относились, как к паразитам, которых нужно извести?

Война с обезумевшим темным магом Волдемортом стала последней каплей. Обвинения в краже магии, заключения в тюрьму, пытки, страх смерти — магглорожденные, наконец, узрели истинное место, которое им отвели в волшебном мире.

Несмотря на то, что после свержения Волдеморта магическая Британия начала стремительно меняться к лучшему, уверенно шагая к равноправию и терпимости, не все магглорожденные смогли поверить в долговечность этих изменений. Слишком много раз магический мир предавал их.

Не все раны заживают бесследно. Некоторые, самые глубокие, оставляют после себя рубцы. И это касается не только тела — точно так же и с душой. Человек, переживший предательство, страх, боль и беспомощность, обречен носить в себе ростки обиды, потому что не так-то просто отпустить прошлое.

Но зато прошлое можно забыть. Эта идея пришла в голову Дину Томасу в одну из тех холодных ночей, которые он провел в лесах Британии, скрываясь от егерей. Он лежал на мерзлой земле, под открытым небом, изможденный и голодный, и думал о том, что волшебный мир не принес ему ничего, кроме неприятностей. Дин искренне жалел, что родился волшебником, и мечтал быть обычным, как все в его семье. Он хотел быть рядом с мамой и сестрами и никогда не знать магии.

Когда война была окончена, Дин не изменил своего решения. Лишенный всяких сомнений, он обратился в Министерство Магии с просьбой стереть память ему и его родным. Министерство не посмело отказать. Вместе с фальшивыми воспоминаниями Дин получил возможность вернуться в мир магглов, туда, где был его дом, и начать жизнь с чистого листа.

А было ли это решение верным, знало одно лишь время.

* * *

Рабочий день подходил к концу. Стрелка часов медленно подбиралась к шести. Дин оторвался от экрана компьютера, смерил взглядом стопку документов, не внесенных в электронную базу, и вздохнул. Он не отличался продуктивностью в работе, офисная рутина вводила его в уныние. Завтра шеф опять будет недоволен, что Дин ничего не успевает. Можно было, конечно, остаться сверхурочно, но Дин отговорил себя тем, что сильно устал, а работа требовала концентрации внимания. Перепутай хоть одну цифру — потом придется потратить целую вечность на поиск ошибки.

Выйдя из офиса, он помахал на прощание коллегам. На их приглашение пойти в паб и пропустить по стаканчику пива, Дин промямлил, что устал, и они разошлись в разные стороны. Среди коллег он прослыл интровертом. Каждый считал своим долгом напомнить Дину, что домоседство не способствует налаживанию личной жизни, приводит к одиночеству и депрессии, но Дин в ответ лишь вежливо улыбался и, как мог, отшучивался. А когда, наконец, оставался один, выключал улыбку и медленно брел домой.

Было лето, душный, пыльный август. Воротничок рубашки впивался в горло, Дин расстегнул верхнюю пуговицу, ослабил галстук. Идя мимо парка, он остановился у автомата с газировкой, бросил монету, выбрал напиток.

Если ты лузер, то во всем. Конечно же, в автомате что-то заело, поэтому пришлось ударить по нему со всей силы, чтобы тот таки отдал Дину его законную банку колы.

Справившись с автоматом, Дин выпрямился и уже собирался сделать желанный глоток, как вдруг взгляд его упал на киноафишу. «Волшебство в Лондоне» — назывался рекламируемый фильм. Внизу афиши яркими буквами был написан слоган: «А ты веришь в чудеса?»

Иногда случается, что с тобой будто бы разговаривает сама Вселенная. Кто-то называет подобное знаками судьбы, Дин же называл насмешкой.

Он не верил в чудеса. Он стоял посреди улицы, с банкой газировки в руках, и перед его глазами рисовалось будущее — однообразная, серая жизнь. Бессмысленная бумажная работа, женитьба, жилье в кредит, редкий отпуск, болезни и старость… Пустое, беспросветное существование. Всё уже спланировано за тебя, и остается лишь одно — следовать шаблону, убеждая себя, что именно это делает тебя счастливым.

Дину было двадцать два года, и он жил с непонятным ощущением, будто всё могло быть по-другому, но эту возможность он упустил. Как и когда, и что это была за возможность, он не знал, просто смутно чувствовал, что уже ничего нельзя изменить.

* * *

Получив пас, Дин побежал к воротам, но вдруг понял, что он один на всем футбольном поле. Тогда он остановился, взял мяч в руки и огляделся. Трибуны с болельщиками были удивительно высокими, и люди на них не смотрели вниз, а явно были увлечены тем, что происходило в воздухе. Дин задрал голову и понял, почему футболистов не было на поле: они летали в небе… на метлах. Однако это не показалось Дину чем-то глупым или необычным. Он вдруг заметил, что рядом с ним тоже лежит метла. Без раздумий Дин сел на нее и полетел вверх, стремительно и легко. Ветер засвистел в ушах, от чувства полета захватило дух, и в этот самый момент Дин проснулся.

Включенный телевизор рябил серым экраном. Футбольный матч, за просмотром которого Дин решил скоротать субботний вечер, уже давно закончился. Электронные часы светились в темноте и показывали два часа ночи.

Дин устало потер лицо, встал на ноги и поплелся наверх, к себе в комнату. Приснится же такое. Сон вызвал в нем странное чувство, похожее на дежавю, с той лишь разницей, что при дежавю человеку кажется, что с ним такое уже происходило, а на метле Дин уж точно никогда не летал…

Утром Дин уставился в кружку с кофе и думал, почему подсознание к нему так жестоко? Почему даже сны не приносят ему покоя, а заставляют еще сильнее сожалеть о будничности собственной жизни?

— Доброе утро, сынок! — в кухню вошла мама. Руки у нее были заняты пакетами. — Сбегала в булочную купить пончиков. По воскресеньям у них всегда большой выбор. Бери, они еще теплые, — предложила она, ставя пакеты на стол.

Пока Дин разворачивал пакет и доставал оттуда пончик, мать вдруг спохватилась.

— Кстати! Знаешь, кого я встретила в булочной? Миссис Блумфилд, маму Стива, твоего одноклассника! Вы же с ним были хорошими друзьями! Она сказала, Стив получил отпуск и вернулся в город. Когда я стала говорить ей о тебе, она почему-то смогла вспомнить тебя только в начальной школе и была удивлена, что вы со Стивом учились вместе вплоть до выпускного. Бедняжка, думаю, у нее начинается склероз. На прощание я сказала ей, что ты зайдешь повидаться.

Пожалуй, сходить повидаться со школьным другом было неплохой идеей. Дни, проведенные в школе, всплыли в памяти Дина. Он учился со Стивом в закрытом пансионе. Мальчиков отпускали домой только на лето. Стив был хулиганом, не блистал прилежностью в учебе, на химии вечно устраивал взрывы, смешивая не те реактивы. Дин всегда был поспокойнее, частенько выгораживал друга перед учителями. Они вместе играли в футбол, шутили над девчонками, которые им нравились, иногда получали наказания за мелкие провинности. И вроде бы всё это было каких-то пять-шесть лет назад, а теперь казалось, что так давно, будто бы этого не было вовсе… Воспоминания поблекли, покрылись пылью, как старые, исписанные тетрадные листы, разбросанные по полу.

Дин решил поехать к Стиву сразу после завтрака. Спустя полчаса автобус высадил его в южной части города, застроенной одинаковыми, как под копирку, двухэтажными домиками с черепичными крышами. Около нужного дома Дин заметил паркующуюся машину. Из нее вышел парень в кожаной куртке, темных джинсах и кедах, и Дин узнал в нем бывшего друга.

— Стив! — крикнул он и направился прямиком к гаражу. — Привет! Как жизнь?

Стив обернулся, и почему-то на лице его нарисовалось замешательство.

— Мы знакомы? — растерянно спросил он, когда Дин подошел к нему. И тут уж настал черед Дина удивляться.

— Неужели я так изменился с выпускного? — улыбнулся он. Но слова не произвели на Стива никакого эффекта, он лишь приподнял одну бровь. И тогда Дин всё-таки решил уточнить: — Мы вместе в школе учились. Мое имя Дин. Дин Томас.

Стив нахмурился, но спустя несколько секунд лоб его разгладился, лицо прояснилось.

— А точно. Томас. Помню, да, — сказал он, и Дин уже готов был выдохнуть от облегчения, но Стив продолжил: — В одиннадцать лет ты перевелся в другую школу. Там у тебя появились новые друзья, и мы перестали общаться. Слушай, а ты изменился! Еле узнал тебя!

— Перевелся? — оторопел Дин. — Я никуда не переводился…

— Как же не переводился, если переводился? — усмехнувшись, возразил ему Стив. — Поменял школу, когда нам было по одиннадцать лет. Больше тебя я не видел.

Что-то явно не сходилось. Не было похоже, чтобы Стив шутил.

— Ты меня с кем-то путаешь. Я не менял школу. — Дин почему-то похолодел и почувствовал, как застучало сердце.

— Чувак, ты что — перебрал вчера лишнего? — рассмеялся Стив, и Дина вдруг охватило чувство, что перед ним незнакомец. Ему захотелось напомнить Стиву о каком-нибудь ярком случае, который произошел с ними в старшей школе, но как назло ничего не шло на ум.

Или… может, Стив прав? И просто нечего вспоминать?

Дин испуганно попятился.

— Эй, с тобой всё нормально? — сквозь грохот сердца в голове и калейдоскоп разбегающихся мыслей услышал он голос Стива.

— Нет… Кажется, нет… — промямлил Дин и, не отдавая себе отчета в действиях, развернулся и пошел прочь.

* * *

Разговор со Стивом не шел у Дина из головы весь следующий день. Он сидел на работе и не мог сосредоточиться ни на чем. Дин совершенно точно знал, что оканчивал школу вместе со Стивом, так почему тот настаивал, что не видел Дина с одиннадцати лет? Как это возможно? И почему Стив говорил так уверенно, что просто не давал шанса заподозрить себя в обмане?

Дину было просто необходимо развеять свои сомнения. Поэтому, еле дождавшись конца рабочего дня, он решил съездить в свою бывшую школу, хотя и понимал всю абсурдность своих действий. Естественно, Стив что-то напутал. По-другому просто не может быть.

В школе Дина проводили в канцелярию, где сухонькая старушка извлекла из картотечного ящика его личное дело и просто-таки пристолбила его фразой:

— Вы учились у нас до одиннадцати лет, до одна тысяча девятьсот девяносто первого года.

Но… как же так?

Дин ощутил, как по спине побежали мурашки.

А где же он учился потом?..

— Вероятно, в другой школе, — ответила ему канцелярша. Оказывается, он озвучил свои мысли вслух.

Дин почти не помнил, как сел в автобус и добрался домой. Чувство, что он сходит с ума, полностью завладело им. Ворвавшись в дом, он сразу же бросился к комоду в гостиной, достал оттуда школьный альбом и быстро долистал до фотографии с выпускного. И он… был на этой фотографии! Стоял в последнем ряду, с краю, но какой-то словно бы инородный, словно его добавили туда с помощью монтажа. Но не только он сам показался себе странным. Дин лихорадочно всматривался в одноклассников, и все они казались ему чужими. Он помнил о них некоторые факты, но не так, как если бы был непосредственным свидетелем этих фактов, а как будто ему просто рассказали о них. Его память хранила лишь общую картину, все конкретные воспоминания из средней и старшей школы расплывались, ни за одно не удавалось ухватиться.

У Дина затряслись руки.

Что с ним происходит?

И в этот самый момент альбом в его руках внезапно вспыхнул огнем. Дин в ужасе отбросил его, резко отступил назад и, не удержав равновесия, повалился на пол. Шок был настолько силен, что Дин даже не сообразил, что огонь может перекинуться на мебель в гостиной. Он просто сидел и смотрел, как пламя быстро пожирает страницы, не задевая больше ничего вокруг. Альбом в считанные мгновения обуглился и истлел.

— Ох, Дин, это ты! Я была на кухне и услышала грохот из гостиной! — в комнату забежала мама. — Что-то случилось? Почему ты сидишь на полу? — спросила она. — И почему ты задержался на работе?

— Помнишь, ты говорила, что миссис Блумфилд не помнит меня после начальной школы? — медленно проговорил Дин, неотрывно глядя на горстку пепла. — Так вот: ее сын тоже едва вспомнил меня. Он сказал, что в одиннадцать лет я перевелся в другую школу. И знаешь, что? — Дин взглянул на мать. — Он не шутил.

— Дин, — нахмурилась мать. — Вставай с пола и перестань говорить глупости.

— Это не глупости. Ответь мне, мама: если я не учился в школе вместе со Стивом, то где я был? — Дин едва сдерживал дрожь в голосе, которая была следствием то ли волнения, то ли злости. — Где я был целых семь лет до колледжа?

— Дин, ты меня пугаешь, — встревожилась мама. — Ты пьян?

— Да не пьян я! — разозлился он, вставая на ноги. — Просто ответь на вопрос!

— В школе. Ты был в школе. Вместе со Стивом и другими ребятами.

— Неправда! — в истерике вскричал Дин. — Всё это время я ломал голову: что со мной не так? А оказывается, всё вокруг ложь! Вся жизнь фальшивка! И ты, ты тоже мне врешь? Почему ты врешь?

— Дин, успокойся…

Но он уже не мог успокоиться. Многие месяцы затяжной тревоги, непонимания, недовольства жизнью клокотали у него в жилах.

— Со мной что-то случилось в детстве? Я псих? У меня провалы в памяти?

Мать смотрела на него с неподдельным испугом в глазах. И Дин подумал, что со стороны действительно выглядит психом.

— Пусти, — севшим голосом сказал он матери, протискиваясь мимо нее к выходу.

— Куда ты? — раздалось у него за спиной, но он не обернулся. Ушел, хлопнул на прощание дверью.

На улице уже стемнело. Дин бесцельно бродил по городу, пока, в конце концов, не оказался у парка с аттракционами. В парке часто проводили городские фестивали, вот и в этот вечер там было многолюдно и шумно. Горели разноцветные гирлянды, крутилось огромное колесо обозрения, звучала музыка. От какофонии звуков и света у Дина зарябило в глазах. Ноги понесли его прямиком в пеструю толпу, и там, среди людей, взгляд его случайно наткнулся на рыжую девушку, шедшую впереди. Дин вдруг совершенно отчетливо вспомнил, что когда-то был влюблен в такую вот девушку — яркую и рыжеволосую. Которая потом ушла к другому.

Дину захотелось догнать ее и спросить: почему ты бросила меня, Джинни? Да, точно. Ее звали Джинни. Он помнил это. Первую любовь не забывают.

Дин ускорил шаг и, нагнав девушку, коснулся ее плеча. Она обернулась, и Дин понял, что обознался.

— Какие-то проблемы? — спросила незнакомка, и этот вопрос, вульгарный и грубый, вырвал Дина из иллюзорного марева. Девушка была вызывающе накрашена, по обе стороны от нее застыли такие же накрашенные подружки.

— Извини, обознался…

Он сделал шаг назад и, совсем того не ожидая, наткнулся на кого-то.

— Что тебе надо от моей девушки?

Дин резко обернулся и увидел троих широкоплечих парней в джинсовках. Тот, что говорил, стоял в центре и имел крайне внушительный вид.

— Я обознался, — быстро повторил Дин, понимая, что связываться с такой компанией — себе дороже.

— Он подкрался ко мне сзади и схватил за руку, — капризно пожаловалась рыжеволосая.

Ну зачем она это сказала? От ее слов сердце у Дина ухнуло вниз, а в следующее мгновение он едва удержался на ногах от толчка в грудь.

— Ты чё, придурок, нарываешься? Никто не смеет лапать мою девушку! — центральный парень надвигался на него, как скала.

— Я же говорю, я обознался. Я ничего плохого не сделал. Да скажи ты им, что я тебя не трогал! — крикнул Дин девушке после нового толчка в грудь.

— Плохое? Ты еще и плохое хотел сделать? Ну всё, урод, ты труп!

Дин не успел опомниться, как его скрутили и отволокли за пределы парка, на безлюдную парковку. Он, как мог, сопротивлялся и старался вырваться, но одному с тремя здоровенными бугаями ему было не справиться. Его швырнули о стену. Все трое приближались к нему, а Дин задыхался и не представлял, что делать. Сейчас его начнут бить. Вероятно, ногами, и вероятно, до полусмерти.

Да черта с два! Внутри Дина поднялась волна злости, сметающая всё на своем пути.

— Отвалите от меня! — взревел он, теряя над собой контроль.

В следующий момент раздался гул электричества, фонари на столбах замигали, завыли сигнализации у машин. Тяжело дыша, Дин перевел взгляд на троицу — те пялились на него, как на ненормального, от которого надо скорее уносить ноги.

— Да ну его! Псих какой-то! — испуганным голосом крикнул один из них, и все трое поспешили смыться подальше. Как только они сбежали, восстановилась тишина, загорелись приветливым светом фонари, замолкли машины.

Мелко дрожа, Дин прислонился к стене и уставился на свои руки.

Что вообще реальность?

Врал ли Стив? Врали ли в школе? Была ли фотография с выпускного подделкой? Существовала ли Джинни? Десятки вопросов, странных и противоестественных, смешались у Дина в голове.

Его мысли прервал громкий хлопок. Дин тут же поднял лицо и увидел, что в паре шагов от него стоит непонятно откуда взявшаяся девушка. На ней был коричневый пиджак и брюки, заправленные в высокие сапоги. На плечи падала копна непослушных, каштановых волос. В правой руке она держала не то тонкий прутик, не то какую-то палочку.

— Дин Томас? — изумленно произнесла девушка, словно бы вовсе не собиралась этого говорить, но у нее вырвалось.

— Ты знаешь мое имя? — прошептал Дин. — Откуда?

Его не узнал тот, кого он считал лучшим другом, но назвала по имени незнакомая девушка. Может, ей ведома разгадка? Может она поможет ему?

— Ты здесь один? Кто-то еще был? — спросила она, растерянно оглядываясь по сторонам.

— Были еще трое ребят, но они убежали после того, как замигали фонари. Они, наверное, подумали, что это я, и испугались. Но это не важно. Важно другое. Ты знаешь мое имя, значит, ты можешь объяснить мне…

— Выходит, это ты прямо на глазах у магглов вздумал колдо… — она оборвала себя на полуслове, словно сообразив, что сболтнула лишнего.

Дин хотел переспросить, о чем она говорит, но не успел: девушка вдруг подняла руку и направила на него палочку.

— Ты теперь обычный человек, — сказала она, — значит, я должна стереть…

— Эй-эй, постой! — Дин выставил вперед руки. — Я не знаю, что ты хочешь сделать, но, пожалуйста, погоди. Это может показаться странным, но несмотря на то, что ты появилась из ниоткуда, за последнее время ты — самое нормальное из того, что со мной произошло. Меня не узнал лучший друг, а ты назвала по имени. Я уже запутался, что реально, а что нет. Всё вокруг какое-то фальшивое. Я будто живу чужую жизнь. Если ты что-то знаешь о моем прошлом, пожалуйста, помоги мне! Скажи, кто я?

Дин чувствовал, что еще чуть-чуть — и он просто разрыдается, как маленький мальчик. Рука с направленной на него палочкой опустилась. Девушка смотрела на Дина с сожалением и грустью:

— Я не могу помочь тебе, Дин. Ведь ты сам просил, — ее голос дрогнул. — Это был твой выбор. И тебя было не отговорить…

— Что я просил? Ответь, пожалуйста! Скажи, что происходит? — взмолился Дин.

— Я… Я не могу, — девушка затрясла головой и сделала шаг назад. — Пожалуйста, прости. Мне очень жаль, что так вышло.

Она быстро зашагала по дорожке к выходу с парковки. Дин какое-то время смотрел ей вслед, потом опомнился и рванул за ней.

— Погоди! — позвал он ее. Но когда он выбежал за ворота, девушки уже нигде не было.

* * *

Следующие несколько дней Дин провел дома, у себя в комнате. Он не раздвигал шторы. Не интересовался временем суток. Не ходил на работу. Просто лежал в темноте и просил беспокоящихся маму, отчима и сестер оставить его в покое. Слушал автоответчик и ел холодную пиццу, запивая ее таким же холодным кофе.

«Томас, перезвони. Тебя обыскались в офисе».

«Томас, почему ты не на работе? Шеф рвет и мечет!»

«Где ты пропал? Ты умер?»

«Это твой начальник! Можешь больше на работу не приходить! Ты уволен!»

Дину было плевать.

* * *

— Дин! — постучала в дверь мама. — К тебе пришли. Можно войти?

— Я никого не хочу видеть, — ответил Дин, лежа на кровати и глядя в стенку.

— Дин, впусти, пожалуйста, — попросил мягкий, девичий голос, который Дин сразу же узнал.

Девушка с каштановыми волосами с парковки!

Апатию как рукой сняло. Он вскочил на ноги и, подбежав к двери, распахнул ее:

— Это ты? Входи, конечно!

Девушка переступила порог, притворила за собой дверь и строго оглядела комнату, в которой царил ужасающий своим размахом беспорядок. Коробки от пиццы, стаканчики от кофе, разбросанные рубашки…

Дин, ощутив себя нерадивым учеником, стал спешно поднимать вещи с пола и сунуть их в шкаф, попытался запихнуть сразу несколько коробок от пиццы в мусорное ведро под письменным столом, но быстро сдался.

— Давай лучше пройдемся по улице… — предложил он, ероша от стыда волосы.

Августовское солнце сияло в безоблачном небе, отражаясь бликами на воде. Они шли вдоль набережной: Дин как был — в домашних штанах и майке, небритый и помятый, а новая знакомая — в аккуратном платье и туфельках. Хотя знакомой ее можно было назвать с натяжкой.

— Мое имя тебе известно, — нарушил молчание Дин. — А как обращаться к тебе?

— Гермиона Грейнджер, — представилась она.

— И откуда ты меня знаешь, Гермиона Грейнджер?

— Когда-то мы были друзьями, — тихо ответила она.

— То есть, ты снова собираешься сказать мне пару туманных фраз, которые не внесут никакой ясности, а лишь запутают меня еще больше, и уйти? — не сдержал Дин накопившегося внутри раздражения.

Гермиона остановилась. Он прошагал еще немного вперед и тоже замер, засунув руки в карманы спортивных штанов.

— Я не могу сказать точно, когда это началось, — заговорил Дин. Он знал, что она стоит сзади и слушает. — Последние несколько лет я словно был заперт в комнате, в которой лишь голые стены, и всё искал в ней что-то и никак не мог найти. Чего-то всё время не хватало. А недавно я узнал, что заблуждался насчет целого куска своей жизни. Я не знаю, что мне делать.

— Это так странно, Дин, — ответила она. — Все дети и взрослые мечтают о необычной жизни, полной приключений, как в книжках и фильмах, а ты тогда выбрал будни вместо волшебства. Ты пережил очень много боли, но не захотел отпустить ее и идти дальше, а предпочел всё забыть. Забыть о друзьях, которые скучают по тебе, забыть о прошлом, и самое главное — забыть о даре, который у тебя есть и всегда будет.

— Ты можешь помочь мне всё исправить? — он повернулся к Гермионе, глядя на нее с надеждой и отчаянием. Он не понимал, о чем она говорила, но чувствовал, что в ней было больше правды, чем во всей его жизни. Она одна знала ответ.

— Конечно могу. Ведь я Гермиона Грейнджер — самая умная волшебница своего поколения, — улыбнулась она.

* * *

Гермиона успешно вернула память Дину и его родным. Первое время было странно вновь ощущать себя волшебником, но мир магии был слишком интересным, и Дин не заметил, как снова окунулся в его манящий водоворот. Было так здорово снова пройтись по улочкам Косого переулка, навестить Хогвартс, встретить старых друзей. Он вспомнил и много грустного, но больше не собирался бежать от прошлого.

Больше всех его возвращению радовался Симус Финниган. Они долго смеялись, когда Дин рассказывал, что в своих фальшивых воспоминаниях считал Стива Блумфилда лучшим другом, устраивающим взрывы на химии.

Дин часто вспоминал тот вечер, когда на парковке он разозлился до стихийного выброса магии, чем привлек внимание патруля магического правопорядка, в котором служила Гермиона Грейнджер.

Гермиона стала его счастливым случаем. Когда четыре года назад он решил забыть о магии, то не учел одну важную вещь. Магия была его сущностью. И позабыв часть себя, он был обречен чувствовать пустоту. Гермиона же, повстречав Дина, смогла разглядеть то, как несчастен он был, и помогла ему исправить самую ужасную ошибку.

Спасибо ей за это, тысячу раз спасибо.