Теодор Нотт чувствовал безмерную усталость, а кроме того, его практически убивала тупая ноющая боль, поселившаяся где-то за глазными яблоками.

Проходил один из тех стандартных министерских приёмов, на которых у Тео даже не получалось вспомнить, по какому собственно случаю все собрались. Сам он вот уже пятнадцать лет нёс службу в отделе магического правопорядка, и за это время у него выработалось стойкое чувство брезгливости к подобным мероприятиям.

Неторопливо и сосредоточенно осматривал он окружавшую его, до тошноты знакомую толпу. На этих приёмах всегда и всё было одинаково — тот же зал, те же лица, те же дешевые еда и напитки, те же завистливые шепотки и фальшивые улыбки. В плохо оформленном помещении всегда отиралось слишком много бывших мужей, бывших любовников и других всевозможных «бывших». А в таком окружении глупо и наивно надеяться увидеть хоть малейший намёк на искренность среди общей притворной радости.

На секунду Нотта охватило внезапное острое желание всё бросить, покинуть этот театр абсурда и лжи, и, чтобы совсем уж не сорваться, он вынужден был сделать большой глоток довольно крепкого напитка из своего бокала. Почему-то сегодня Тео чувствовал нечто большее, чем ставшее уже привычным отвращение. Неприязнь бурлила в каждой клеточке его души. Странно, конечно, что такая острая реакция проявилась именно в этот вечер. Никогда раньше министерские приёмы не вызывали у него настолько сильного неприятия.

Может быть, дали о себе знать постоянные напряжение и стресс. Должность начальника Департамента уголовных расследований не очень-то располагала к спокойной жизни и расслабленности. Вообще-то, Теодор уже давно ходил по самому краю эмоциональной бездны. Так давно, что сейчас ему казалось, что он всегда был таким — взвинченным, напряжённым, как тетива лука, готовым в любой момент взорваться, всегда балансирующим на тонкой грани нервного срыва.

С другой стороны, возможно, Нотт был на взводе из-за новости, которую несколько минут назад сообщил Драко: его бракоразводный процесс с Гринграсс завершился. Да, скорей всего, именно из-за этого. Даже странно, как мгновенно и бесповоротно прозвучавшее известие выбило Теодора из равновесия. Оба, Драко и Астория — по-прежнему оставались его друзьями. Кроме того, он от всего сердца любил Скорпиуса, своего крестника, и очень дорожил взаимопониманием и доверием, которое сложилось между ними за годы общения. Тяжело было наблюдать за тем, как мальчик из счастливого, улыбающегося, избалованного любовью родителей ребёнка превращается в растерянного подростка с грустными глазами, явно не готового выбирать между матерью и отцом.

— Чёрт! — выругался Тео себе под нос. — Твою мать!

Он же детектив, в конце концов, и, казалось бы, должен был уже выработать твёрдость характера и хладнокровие. Ведь каждый день его окружала жестокость, шедшая рука об руку со смертью и болью. Но даже эта повседневная уголовно-преступная рутина не смогла подготовить Теодора к тому, насколько сильно он будет переживать горькие слёзы Астории и бессильное рычание Драко.

«Впрочем, может, на меня так действует этот долбаный кризис среднего возраста, о котором столько разговоров вокруг последние несколько лет? Кто знает? — вздохнул он про себя. — В следующем месяце мне будет сорок. Может, теперь настала моя очередь совершить что-нибудь глупое и из ряда вон выходящее? Слава Мерлину, у меня хотя бы нет жены, так что, по крайней мере, над моей головой не висит угроза развода».

Нахмурившись, он задумался, пытаясь определить, что же всё-таки чувствует в преддверии приближающегося дня рождения.

«Ну да, дата круглая и… неприятная. Это понятно. Но при чём здесь кризис?»

Прислушавшись к себе, Тео так и не смог отыскать никаких признаков надвигающейся «катастрофы». Ему стало очевидно, что этот пресловутый грёбаный кризис вовсе не являлся причиной его мерзкого сегодняшнего настроения. Дело было явно не в этом.

После того как его быстрое «внутреннее расследование» не дало никаких результатов, Тео огляделся вокруг, пытаясь выяснить, что же на самом деле вызвало его раздражение и беспокойство. Каким-то шестым чувством он понимал, что причина дискомфорта где-то совсем близко. Что-то нарушило заведённый порядок, и его натренированное чутьё отреагировало должным образом. Тёмно-голубые глаза профессионально-цепким взглядом скользили по знакомым лицам, ища подсказку.

Сначала он внимательно осмотрел друзей, сидящих рядом. На несколько секунд сосредоточил взгляд на Пэнси и её новом «ухажёре» Захарии. Наблюдая за ними, Тео не смог сдержать кривой ухмылки. Что-то подсказывало ему, что Пэнси до сих пор не победила свою одержимость блондинами. Будучи её другом многие годы, он уже давно потерял счёт её белокурым любовникам.

«Хм, похоже, что Драко оказал на неё слишком сильное влияние».

Тем не менее этот её новый придурок успел уже до чёртиков надоесть, потому что вёл себя как заносчивый сноб, а ещё имел привычку совершенно идиотским образом произносить слова в нос. Для кого-то это, возможно, и не имело значения, но Тео передергивало каждый раз, когда он видел или слышал его. Однако Пэнси выглядела счастливой рядом с этим дрочилой, а для Теодора это было достаточной причиной, чтобы держать своё мнение при себе. Иногда он чувствовал неподдельную зависть к Паркинсон, её лёгкому отношению к проблемам и стремлению радоваться жизни по максимуму. Ей было сорок, она была не замужем, но не унывала: парни вокруг неё менялись каждый месяц, и, честно говоря, ей было плевать на всё, связанное с этим дерьмом про кризис среднего возраста. Даже сегодня, на такой унылой вечеринке, она нашла способ развлечься.

«Молодец», — подумал Тео.

Пэнси сидела рядом с Малфоем, который выглядел если не совсем пьяным, то, по крайней мере, порядочно выпившим. Лицо его выражало мрачную отрешённость. На секунду их с Теодором глаза встретились, и старинный друг попытался улыбнуться. Слабая тень знаменитой малфоевской усмешки призраком скользнула по его губам и тут же исчезла, словно её и не было. Нахлынувшие на Тео шум в ушах и давление, распирающее виски, просигналили, что пора отвернуться от Драко и плещущейся в его глазах боли. Нотт быстро скользнул взглядом по Маркусу, Блейзу, Астории, Дафне и других товарищах-слизеринцах. Странным и немного жалким показалось то, что даже после двадцати двух лет они всё ещё собираются в группы по принадлежности к факультетам.

«Старые привычки умирают с трудом», — Тео невесело усмехнулся.

Правда, была, как минимум, одна объективная причина всем им держаться вместе. Как правило, слизеринцы на подобных мероприятиях выступали в роли спонсоров. Они не работали в Министерстве. Они, так сказать, оказывали материальную поддержку. После войны это была единственная возможность для тех, кто избежал заключения в Азкабан, вернуть былое положение в обществе и респектабельность. Таким образом они оплатили свои ошибки деньгами и продолжали оплачивать до сих пор. Слизеринцы, которые, подобно Тео, служили в Министерстве, в этой толпе были редким исключением.

Основная масса людей, на самом деле работающих в Министерстве Магии, находилась на другой стороне зала. Так же медленно, подмечая каждую мелочь, Тео перевел взгляд на них. Там сидели его коллеги: четверо сыщиков, которые работали под его началом, Поттер со своими аврорами и, конечно, весь отдел Магического правопорядка. Они были его сослуживцами, сотрудниками, но не друзьями. Неудивительно, что даже спустя почти шестнадцать лет работы бок о бок Поттер так и не стал для него просто «Гарри». Они по-прежнему продолжали называть друг друга по фамилиям.

«Да уж, старые привычки…» — подумал Тео и покачал головой.

Это был какой-то невероятный поворот судьбы, когда он, Теодор Нотт, пятнадцать лет назад был приглашён на работу в Министерство, причём в отдел магического правопорядка и никак ни меньше! У этого странного зигзага даже было лицо — лицо Грейнджер. Была ли она тогда уже Уизли? Тео не помнил. Его это не волновало. Он вообще никогда ею особо не интересовался — она всегда казалась ему слишком уж напористой и шумной. Ну и волосы у неё всегда были в ужасном беспорядке. Но именно она нашла Нотта, когда тот занимался расследованиями в своём небольшом частном сыскном агентстве. Потому что знала, что её приятель (а по совместительству — спаситель магического мира) не справится со своими обязанностями без помощи настоящего детектива, такого, который должным образом обучен и на самом деле знает, что такое искусство дедукции.

В то время как раз произошло печально известное отравление воды в Хогвартсе. Чудом никто из детей не пострадал. Тем не менее пять эльфов умерли, и Тео сразу понял, каким боком здесь замешана Грейнджер. Расследование застряло намертво. В течение нескольких недель аврорам не удавалось найти сколько-нибудь значимых улик. Естественно, родители подняли невообразимый шум, школе грозило закрытие, а Поттер уже несколько дней просто сходил с ума от беспомощности. Ну, и как всегда, всех спасла Грейнджер, которая нашла Нотта и попросила у него помощи.

Даже сейчас, пятнадцать лет спустя, Тео по-прежнему не мог объяснить себе, почему взялся за эту работу. Тем не менее он согласился, и совместными усилиями дело было раскрыто. После этого Поттер предложил Теодору работать в Министерстве вместе, и он (как ни странно) вновь согласился.

Нотт кивнул Гарри, встретившись с ним глазами, затем поприветствовал свою команду детективов, которые всегда сидели вместе с аврорами, и продолжил изучать публику. Как всегда, возле Поттера суетился клан Уизли. Не обращая особого внимания на всех этих рыжих, Тео перевёл взгляд дальше и в конце длинного ряда медноголовых боковым зрением уловило что-то, что выбивалось из общей картины — лицо. Женское лицо, если быть точным.

«Странно... Какая-то новая личность в семействе рыжеволосых?»

Он знал, что все Уизли мужского пола были пристроены, никаких новостей о разводах не слышал, а, будучи детективом, на слухи Теодор обращал особенно пристальное внимание, ведь львиная доля всех правонарушений и преступлений случались именно в кругу семьи, куда доступ посторонним ограничен.

Заинтригованный Нотт забыл и про головную боль, и про тошноту. Голубые глаза внимательно изучали персону, которую он почему-то никак не мог распознать. В общей массе рыжих Уизли женщина выделялась несколько бледным, но очень нежным цветом лица и тёмными глазами. У нее была короткая стрижка «под пикси», а изящное тело с мягкими изгибами облачено в маленькое чёрное платье, оставлявшее голыми плечи. Увы, посуда и понатыканные там и сям на столе дурацкие, безвкусные букеты загораживали от Теодора остальные детали. Таинственная ведьма стояла между Рональдом и Перси Уизли, практически зажатая их телами, но со своими чрезвычайно короткими волосами и бледным лицом, выглядела совершенно чуждой этой семье. Зато в глазах Тео она казалась чрезвычайно интригующей и соблазнительной. В то же время, внимательно рассматривая женщину, Нотт не мог избавиться от странного ощущения, что знаком с ней. Однако сопоставить вместе имя и лицо всё никак не удавалось.

Минуты шли, и Теодор раздражался всё сильней. Его по-прежнему не оставлял в покое вопрос:

«Кто она?.. Каштановые волосы, вероятно, карие глаза, бледная кожа, слегка вздёрнутый дерзкий нос...»

Нотт прикрыл веки, анализируя данные.

«Чёрт, я ведь знаю, кто она… точно знаю… вот он, ответ, крутится на кончике языка, нужен просто небольшой толчок, и…»

— Ни хера себе! Это что, Грейнджер? Что она с собой сотворила? Изменилась почти до неузнаваемости. Слушай, Тео, я не могу поверить, что это Грейнджер, — пьяный, растягивающий слова Драко наконец прекратил его мучения.

«Да, чёрт возьми! Конечно, это Грейнджер!»

Нотт поражённо распахнул глаза и увидел, что пока он ломал голову, пытаясь вычислить таинственную незнакомку, та двинулась со своего места и теперь быстро шагала, казалось, прямо к их столику. Все изгибы её тела, обтянутые маленьким чёрным платьем, теперь были отлично видны, и странно, конечно, но горло у Тео моментально пересохло, а сердце заколотилось, словно в приступе тахикардии. Он внимательно наблюдал, как Грейнджер маневрирует между столами, легко прокладывая путь в их сторону.

Какие-то совершенно глупые мысли закопошились в его голове:

«Почему она идет сюда? Дамская комната находится в другой стороне. Неужели она заметила, что я пялюсь на неё?»

Когда ведьма подошла уже совсем близко к их столику, Теодор опомнился и начал лихорадочно подбирать в больном и усталом мозгу подходящее ситуации приветствие. Но оказалось, что все его потуги были напрасны: она прошла мимо, кинув ему мимолётную улыбку и лёгкий кивок, и покинула зал через заднюю дверь.

— Проклятье! — проворчал Тео, почувствовав во рту горечь разочарования.

Непонятно почему его неудержимо влекло следом за ней, и Нотт, даже не собираясь бороться с этим странным притяжением, тут же вскочил на ноги, чуть не уронив стул. Последнее, что он услышал, прежде чем выйти за Грейнджер, был голос Драко, невнятно тянувший:

— Куда ты, Тео? Ты ведь ещё не уходишь?

Теодор повернулся к другу и торопливо пробормотал:

— Нет, Драко, нет. Мне просто нужен глоток свежего воздуха. Я вернусь через секунду, приятель. Не волнуйся, я не оставлю тебя здесь одного.

С этими словами он похлопал Малфоя по поникшему плечу и пошел вслед за таинственно, почти до неузнаваемости изменившейся Грейнджер.

Выскочив наружу, Теодор нашёл её прислонившейся к колонне и томно курящей сигарету. Услышав звучный хлопок закрывшихся тяжёлых дверей, Грейнджер развернулась к непрошеному гостю лицом. Ничего не говоря и ничего не делая, она просто стояла, неторопливо покуривая длинную тонкую сигарету, и наблюдала за ним своими спокойными шоколадно-карими глазами.

Некоторое время Тео тоже просто смотрел на неё, не желая говорить о чём-либо. Она действительно выглядела… по-другому. Изменилось лицо, фигура, грудь — абсолютно всё. Последний раз, когда Нотт видел её не через весь зал на министерском приёме, а вот так, совсем близко, был семь-восемь лет назад. Ему тогда ещё не выделили отдельного угла, а Грейнджер довольно часто приходила в гости в их общий с Поттером кабинет. В те времена она казалась ему то ли слишком простой, то ли слишком скучной, то ли слишком бесхитростной — он не хотел разбираться… Ей не хватало того неповторимого шарма, потрясающей атмосферы таинственности, что нравилась Тео в женщинах. Кроме того, её невероятная шевелюра безмерно его раздражала.

Теперь же, когда необузданная грива не оттягивала внимание на себя, Теодор наконец увидел, что из себя представляет Гермиона Грейнджер. Медленно, смакуя каждую деталь, он упивался её вечно вздёрнутым подбородком, полными, упрямыми губами, чётко очерченными скулами, высоким лбом. Вот только в глазах её уже не было той задорной искорки, которую Тео отлично помнил. Острый ум по-прежнему прослеживался, но взгляд был пронизан усталостью, или даже лёгким раздражением…. Хотя, может, Тео ошибался, и там застыла обыкновенная скука вперемешку с сарказмом? Он на самом деле не мог определить с точностью, что сейчас выражали глаза бывшей заучки.

Её очень короткая стрижка показалась Нотту чрезвычайно привлекательной, потому что теперь стала заметна красивая шея, и ничто не отвлекало внимания от мягких изгибов изящного тела. И вообще… с изгибами и пышностью у неё всё было в порядке… Настолько в порядке, что к Теодору с новой силой вернулась сухость в горле, а затихшее сердце в который раз заколотилось быстро и рвано.

Странно, как простая стрижка смогла изменить всю манеру поведения, делая человека совершенно неузнаваемым, как моментально она добавила загадку туда, где её никогда не было. Это казалось настолько невероятным, что походило на сумасшествие.

«Я не узнал Грейнджер — чистое безумие», — усмехнулся Нотт.

— Тео, может, поделишься шуткой? Я бы тоже с удовольствием посмеялась, — тихий голос застал врасплох, и он тут же перестал улыбаться.

Теодор помолчал, пристально вглядываясь в эту знакомую незнакомку, а затем сверкнул кривой ухмылкой.

— Угостишь сигаретой, Грейнджер? — спросил, приближаясь к колонне, на которую она опиралась.

— Эта — последняя, к сожалению, — пробормотала она, наблюдая за Тео с непонятным интересом. — Но я могу ею поделиться, если ты не возражаешь.

Что-то граничащее с вызовом сверкнуло в её глазах, и Нотт, пытаясь скрыть улыбку, выгнул бровь.

— Я не против, Грейнджер. А ты?

— Разумеется, нет, Тео. Хотя я против того, что ты до сих пор называешь меня Грейнджер. Не находишь, что это как-то по-детски?

И она вытянула обнаженную руку, передавая Теодору сигарету, которую курила. Он принял, затянулся и почувствовал, что сердечное стаккато отдаётся теперь не только в груди, но и пульсирует в месте, находящемся гораздо ниже.

Так они и стояли в тишине, по очереди затягиваясь и не отрывая друг от друга глаз. Тео весь процесс показался тревожно-возбуждающим, а к концу сигареты он точно знал, что окончательно погиб.

Ведьма отвернулась, чтобы потушить докуренную сигарету, и у Тео дыхание перехватило, когда он увидел её ягодицы, обтянутые чёрным шёлком платья.

«Мерлинова борода, когда Грейнджер успела стать такой соблазнительной?»

Восхитительный изгиб между узкой талией и роскошными бёдрами был так аппетитно обтянут облегающим платьем, что Тео хотелось застонать. С каким наслаждением он сейчас проследил бы эти манящие линии кончиками пальцев, ладонями, языком.

«Да не смеши, это же Грейнджер», — отругал он сам себя, по-прежнему не в силах оторвать взгляд.

Ситуация складывалась нелепая, даже не так — нереальная… Он, Теодор Нотт, был внезапно сражён желанием. Он хотел Гермиону Уизли. Здесь и сейчас. Эта идея, настойчиво трепещущая в голове, вызвала заметную реакцию в паху. Он покачал головой в полном недоумении и сунул руки в карманы, надеясь получить хоть какой-нибудь контроль над собой.

— Мне нравится твоя стрижка, — сказал он.

— Спасибо, Тео.

Грейнджер так и не повернулась к нему. Просто стояла там, на лестнице, молча вглядываясь в темноту. Свежий ночной воздух вызвал волну мурашек, и она поёжилась, обнимая себя в тщетной попытке согреться. Теодор глаз не мог отвести: кожа её мягко мерцала в тёплом свете газовых фонарей, а на затылке несколько непослушных прядок выбились из причёски. Даже коротко остриженные, они по-прежнему гордо и неукротимо завивались, словно напоминая о несговорчивом и упрямом, поистине достойном дикой львицы характере хозяйки.

И (твою же мать!) Тео знал, что сходит с ума, но ничего не мог поделать. Не желая сдерживать себя, он шагнул вперёд и прижался губами к этим бесстыдно манящим кудрям. Он намеренно оставил руки в ловушках карманов, потому что не собирался позволять себе лапать Грейнджер (чёрт, Гермиону!) здесь, на вонючей лестнице.

Понимая полнейшую бессмысленность своего поведения, Теодор по-прежнему упрямо целовал и покусывал нежную кожу шеи, в любую секунду ожидая упрёков, а может быть даже хлёсткого удара по лицу: её вспыльчивый характер знал каждый в волшебном мире.

Однако секунды шли, а отпора всё не было. Дыхание Гермионы стало неглубоким и прерывистым, и Тео, чувствуя всё больший голод и желание, вытащил руки из карманов, развернул ведьму к себе лицом и поцеловал в губы. Она не ответила, но и не остановила его. Несколько ободрённый, он обхватил её за талию и прижал к своему телу, откровенно демонстрируя, как сильно желает её.

И тут случилось невероятное: Гермиона наконец ожила, но, к огромному удивлению Нотта, не оттолкнула его прочь, не прокляла и не ударила, а сделала нечто совершенно противоположное. Пальцы её грубо вцепились в волосы Теодора, а губы настойчиво надавили на его, требуя большего. Поцелуй быстро перерос из лёгких чувственных прикосновений во взаимную болезненно-страстную необходимость, и он рискнул сдвинуть пальцы к покрытой тонким шёлком груди, а ртом скользнул ниже, к шее, вырвав у Гермионы мягкий тихий стон.

Увы, в следующее мгновение пара замерла, парализованная громкими хлопками и криками, доносящимися из помещения. Тео опомнился первым, выхватил палочку и бросился внутрь. Навстречу ему в панике бежали ведьмы и волшебники. Когда он ворвался в зал, то увидел картину полного разгрома: сломанные стулья и осколки фарфоровой посуды валялись на полу, в центре зала собралась плотная толпа, и ясно слышался голос Поттера, выкрикивающий приказы.

Когда Нотту удалось пробиться сквозь массу ошарашенных гостей, он увидел, что на паркете лежат четыре трупа, а рядом сидит Драко. Зелёные глаза Поттера потемнели от ярости, а волосы торчали в ещё большем беспорядке, чем обычно. Тошнотворные ощущения и тупая боль позади глаз вернулись, потому что там, на полу, лежали четыре причины сегодняшнего отвратительного состояния Теодора Нотта. Он знал, с самого начала приёма чувствовал: что-то должно произойти, и мог бы, наверное, не позволить этому случиться. Но он, как самый последний мудак, ласкал в глухом закутке замужнюю женщину, вместо того, чтобы выполнять свои прямые обязанности и прислушаться к тревожащим ощущениям.

— Твою мать! — простонал Теодор, вытащил из нагрудного кармана свою тетрадь для записей и, плотно стиснув челюсти, пошёл к жертвам и полусумасшедшему от гнева Поттеру.

Тео был уже почти на середине зала, когда Драко внезапно вскочил со своего места и бросился к Астории. Грубо схватив её за подбородок, он заорал:

— Посмотри, что ты натворила, безмозглая сука! — и, чуть не свернув бывшей жене шею, заставил её смотреть на трупы, лежащие на полу.

Словно в замедленной съёмке, Теодор наблюдал за разворачивающейся перед ним сценой: бледная, испуганная Астория пытается вырваться из рук Малфоя, Дафна с яростным выражением на лице тянется за палочкой, Блейз старается остановить возбуждённого сверх меры друга, Поттер со своими аврорами выходит из столбняка и бросается в эпицентр событий.

Не дожидаясь, пока случится что-нибудь непоправимое, Нотт вернул друга в реальность самым действенным способом — резко ударив того в челюсть. Инцидент мгновенно исчерпал себя, и безумное представление закончилось. Драко зарычал, бросив на Тео испепеляющий взгляд, но Асторию из стальной хватки выпустил. Отстранившись от бывшей жены, он молча сплюнул кровь на пол и без сил, с пустым и потерянным лицом, повалился на ближайший стул. Тут на сцену тихо, словно тени, скользнули четверо детективов, работающих под началом у Теодора, и занялись потрясёнными сёстрами Гринграсс и прочими, кто оказался вовлечён в конфликт. Поттер кивнул Нотту, явно одобряя быстроту и эффективность решения трудной ситуации, и отправил своих авроров успокаивать толпу, что, наконец, дало возможность Тео начать кропотливый и тщательный процесс сбора данных и улик.

Когда с обычной рутиной следственных действий было покончено, Теодор решил отправить детективов по домам.

— Отпускай ребят и можешь быть свободен. Если повезёт, ещё успеете несколько часов вздремнуть, — сказал он Энтони Голдстейну, наблюдая за тем, как медики из госпиталя Святого Мунго левитируют из зала четыре накрытых простынями трупа.

Нотт понимал: возвращаться домой самому смысла не было, потому что в таком состоянии заснуть всё равно не получилось бы. Его не знающий отдыха мозг продолжал напряжённо работать, поэтому гораздо продуктивней прямо сейчас, по свежим следам, разложить по полочкам всё то, что уже успели обнаружить детективы, и начать анализ полученных данных, чем бесцельно ворочаться в постели. Кроме того, если даже Теодору приспичит вздремнуть (что маловероятно), в рабочем кабинете стоит диван, на который всегда можно привалиться.

К счастью, никто не стал ему перечить. За годы совместной работы все в следственной команде настолько притёрлись друг к другу, что лишних объяснений никому не требовалось. Ребята знали, что сейчас их начальнику нужны одиночество, тишина, сигарета и бокал огневиски.

— Ладно, тогда увидимся утром, — ответил Энтони.

Тео почувствовал на себе его задумчиво-вопросительный взгляд и кивнул, пытаясь убедить коллегу и друга, что с ним всё в порядке. Голдстейн работал в группе Нотта уже четырнадцать лет, по праву считаясь его правой рукой и занимая должность старшего детектива.

— Не кури слишком много, босс, — Энтони ободряюще сжал плечо Тео и махнул рукой, подзывая остальных. — Ребята, уходим. Мы своё дело сделали.

Стивен, второй старший детектив, отсалютовал Теодору и вместе с Голдстейном отправился оттаскивать от места преступления двух более молодых и рьяных коллег, чтобы увести их домой.

Дождавшись ухода группы, Нотт внимательно огляделся и на одном из стоящих в отдалении стульев заметил мятую фигуру Малфоя. Вспомнив тот хаос, что друг успел сотворить всего пару часов назад, Тео нахмурился. Он подошел и похлопал того по плечу.

— Пора домой, Драко. Давай, я тебя провожу.

Друг поднял голову, и холодные серые глаза острыми ледышками царапнули Теодора.

— Какого хрена ты мне врезал, болван? — начал Малфой хрипло и напряжённо. — Какого чёрта? Почему ты не дал мне убить эту суку? Ты видел, что она натворила? Она же спит и видит, как заграбастает всё, когда я умру! Разве ты не понимаешь? Они все об этом мечтают — она, её сестра и вся их проклятая семейка! Забрать Скорпиуса и деньги Малфоев! Как ты не видишь, Тео? Ведь это ты у нас супер-пупер детектив!

Голос его становился всё выше и выше, а на лице с новой силой проступали признаки нарастающего гнева и истерики.

Сейчас, глядя на ярость в глазах Драко и расцветающий на скуле синяк, Нотт даже самому себе не мог толком объяснить, что заставило его ударить друга. Инстинкт, наверное, и годами отработанная автоматическая реакция на неожиданные ситуации, которой он давно научился доверять безоговорочно.

Теодор дружески сжал его плечо.

— Да успокойся ты, не заводись. Ну, врезал я тебе, но и ты меня пойми: я же не мог допустить, чтобы тобой занялись авроры. Никаких доказательств того, что Астория виновна, нет, а без этого я ничего не могу сделать. Ты же знаешь, как функционирует наша система. И потом… завтра, на трезвую голову, вся ситуация может показаться совсем в ином свете.

Малфой раздражённо скинул его руку и прошипел:

— Я сам доберусь домой. Мне не требуется провожатый.

Терпение Тео закончилось, и он рявкнул:

— Прекрати истерику, Драко. Если ты вдруг забыл, так напомню: Пэнси была и моим другом тоже. Не сомневайся, мы выясним, кто совершил убийства. А сейчас заканчивай скулить и пошли домой.

Его слова подействовали, и Малфой наконец успокоился. Пару минут спустя они вышли из камина в гостиной Мэнора. Там Теодор терпеливо дождался, пока Драко нацарапал короткую записку Люциусу, по опыту зная, что Малфоя-старшего всегда лучше держать должным образом информированным. После того, как письмо отправилось по назначению, он удостоверился, что друг принял сонное зелье, и ушёл.

Когда Нотт добрался до своей конторы, было уже далеко за полночь. В тихом и безлюдном Министерстве, как и каждую ночь, дежурила только пара авроров. Тео слышал приглушённый прикрытыми дверями разговор, шагая мимо их комнатушки по тускло освещённому коридору. Чуть дальше на этом же этаже его группе отводились два помещения: кабинет Тео и комната следователей, в которой с трудом умещались четыре стола, школьная доска и стремящиеся к бесконечности ряды шкафов с картотекой.

Там, в этих шкафах, хранился каждый вздох и каждый чих волшебного населения Британии, который привлёк внимание Теодора и его детективов по тому или иному поводу. В течение многих лет, кроха за крохой, Нотт тщательно и придирчиво собирал и заносил информацию в каталоги своего внушительного архива. Великое множество глупых, стыдных, а иногда и просто леденящих душу секретов хранились в этой копилке человеческих слабостей и пороков, надёжно упрятанной от посторонних глаз. Восемнадцать лет постоянной бдительности и неуклонной регистрации фактов с трудом втиснулись в пять рядов картотечных шкафов, и практически каждый член магического общества оставил там свой след.

«Видимо, не каждый, — раздражённо фыркнул Тео и остановился перед одним из стеллажей. — Неожиданное и выбивающее из равновесия изменение Гермионы Грейнджер осталось незамеченным и потому незарегистрированным».

Теодора неприятно удивил тот факт, что мысли снова вернулись к Гермионе. Раньше он никогда так легко не отвлекался на посторонние моменты во время активного расследования. Хотя, сегодня вообще всё шло через задницу. Чему уж тут удивляться.

Взмахом руки Нотт заставил один из ящиков стоящего перед ним шкафа открыться. Он заглянул внутрь, только чтобы проверить, что действительно открыл интересующую его букву «Г».

«Да, вот она — Гермиона Грейнджер-Уизли...»

Раздражённый тем, что не может прекратить думать о ней, Тео с оглушительным грохотом захлопнул металлический ящик картотеки.

— Бляха-муха! — выругался он и поспешно направился в кабинет, вход в который располагался в дальнем правом углу общей комнаты.

Оказавшись в своих владениях, он устало снял мантию, бросив её на диван, налил себе огневиски и сделал первый медленный глоток, ожидая, что янтарная жидкость сожжёт неприятный ком, застрявший в горле, хотя отлично знал, что этого не случится.

«Мы потеряли Пэнси сегодня… Твою мать! Я чуть не потерял Драко…»

Теодор нервно закурил сигарету и тяжело опустился на стул. Изредка потягивая напиток, он медленно затягивался и выдыхал, позволяя дыму змеиться вокруг него, сплетая плотный кокон. Смешавшиеся вкусы крепкой выпивки и табака вполне ожидаемо напомнили ему о другой сигарете, выкуренной не так давно. Это воспоминание потянуло за собой ещё одно: мягкие губы Гермионы, сминаемые нетерпеливым поцелуем, и спустя мгновение все его мысли снова были о ней.

— Чёрт! — ворча проклятия под нос, Тео достал блокнот, лежавший в нагрудном кармане мантии, и решительно вытолкнул Гермиону из мыслей. — Ладно… Хорош дурью маяться… Займёмся делом… Так, что же мы имеем?..

К сожалению, в его распоряжении пока не хватало всей необходимой информации. Отчёт о вскрытии и химико-токсикологический анализ из госпиталя Святого Мунго должны были прислать позже, так что единственное, чем он мог заниматься сейчас — анализировать скрупулёзно записанные факты, касающиеся убитых.

«Итак. У нас есть четыре трупа — Пэнси Паркинсон, Захария Смит, Ромильда Вейн и Майлз Блетчли. Все четверо сидели за одним столом с Драко Малфоем, и он единственный среди всех, кто остался в живых».

Нотт тяжело вздохнул. Он точно знал, почему друг всё ещё был жив — тот совсем не ел во время вечеринки. Малфой всеми силами стремился к тому, чтобы как можно быстрей надраться, так что еда его абсолютно не интересовала.

«Слава тебе, Мерлин, — Тео вздрогнул от вновь пронзившей его мысли: — Драко остался жив. А ведь я сегодня мог лишиться и его».

Он нахмурился и покачал головой. Присутствие Малфоя за столом, где сидели убитые, расставляло акценты таким образом, что явным становился мотив, который следствие будет разрабатывать в первую очередь. И это очень тревожило Теодора, потому что, если учитывать недавний и довольно мучительный развод, Астория автоматически становилась главной подозреваемой. Независимо от отчаянного нежелания Нотта не верить в подобное, версия вполне имела право на существование. Хуже того, если целью убийцы был Драко, значит, четырёх человек убили просто так, походя.

Другой вероятный мотив Тео видел в поведении Пэнси. Она была довольно легкомысленна и могла невзначай задеть тонкую натуру какого-нибудь психически неустойчивого ревнивца и собственника, который решил жестоко отомстить неверной пассии. Теодор застонал от накатившего отчаянья и помассировал ноющие виски.

«Ведь предупреждал же её и не один раз, что не следует вести себя столь безрассудно! Не все волшебники согласны с современными реформами. Некоторые до сих пор сохранили устаревшие взгляды на место женщин в магическом обществе и о положенных им правах, — Нотт закурил вторую сигарету и выругался. — В любом случае убийца гуляет на свободе, а это ни в какие ворота не лезет… И следов тёмной магии не обнаружено, так что дело принимает скверный оборот: в зале, который до отказа напичкан аврорами и ветеранами войны, все четыре жертвы гибнут мгновенно, и никто ничего подозрительного не замечает… Ещё более странно, что эльфа, обслуживавшего именно эту часть зала, так и не смогли найти. Он словно в воздухе растворился».

Призвав папки с личными делами четырёх жертв убийства, Тео с головой погрузился в работу. Рассвет застал его сидящим за столом и внимательно изучающим слегка присыпанные сигаретным пеплом документы. Одновременно с первыми лучами солнца, окрасившими комнату в тёплый золотисто-розовый цвет, открылась дверь, и на порог ступил Энтони, еле видимый сквозь густые клубы дыма.

— Ну вот, всё именно так, как я и думал.

Голдстейн надрывно закашлялся, энергично шагнул в кабинет и натренированным движением, выдающим огромный опыт в такого рода делах, взмахнул палочкой, очищая воздух от дыма, а бумаги — от пепла.

— Доброе утро, Тош, — Нотт поднял голову и кивнул Энтони. — Ты заскочил по дороге в Святого Мунго?

— Так точно, босс, уже. Правда, пока ничего не готово. Наглая ведьма из лаборатории встретила меня ехидным замечанием по поводу огромного количества анализов, которые она должна сделать ещё живым людям, подразумевая, что наши мёртвые клиенты могут и подождать, — сообщил Голдстейн, недовольно сморщив нос.

Тео вскочил со стула и раздражённо заходил по кабинету.

— Вот ведь мымра! Тут результаты нужны как можно быстрей, а она ломается! К чёрту всё! Нам необходима собственная судебно-медицинская лаборатория, я устал от наглости и лени этих идиотских коров из Святого Мунго, — он резко остановился, словно его посетила какая-то мысль, и уставился на Энтони — А Стивен не может попросить об одолжении ту девушку, Лору, с которой флиртует уже несколько лет? Я помню, она помогала ему раньше.

Глубокие карие глаза Голдстейна заблестели, а на губах заиграла двусмысленная улыбка.

— Конечно, может. Я абсолютно уверен, что он так и сделает… за утренним чаем. Надо только подождать, когда они проснутся. Ещё только шесть утра, дадим им чуть больше времени, босс.

Теодор выгнул бровь и усмехнулся:

— Наконец-то. Долго же он её обхаживал. Отлично, значит, дело в шляпе, и можно не беспокоиться, — довольный, он вернулся к столу и снова погрузился в работу. — Ты ещё не привёл бумаги в порядок? — пробормотал он, не поднимая головы от бумаг.

— Собираюсь заняться этим сегодня, — Энтони подошел к столу и сложил все разбросанные документы и папки на край. — Я принес тебе кофе. Выпей, Тео. Уверен, ты всю ночь глаз не сомкнул.

Нотт благодарно улыбнулся, взял чашку кофе и поднёс к лицу, с наслаждением вдыхая соблазнительный аромат.

— Спасибо, друг, ты мне жизнь спас и уже в который раз.

— Да уж. Не первый и не последний. Кстати, Соня тут тебе бутербродов прислала — Голдстейн достал бумажный свёрток. — Ты её знаешь, босс. Если не хочешь, чтобы она аппарировала сюда с кастрюлькой куриного бульона, ты просто обязан откусить хотя бы разок.

Теодор застонал, безуспешно пытаясь испепелить взглядом аккуратный коричневый пакет на столе.

— Честно, друг, неужели ты не можешь контролировать её хоть в чём-то? Женат уже двадцать чёртовых лет, и до сих пор не знаешь, как приручить, — он фыркнул.

— Кто сказал, что не знаю? — Энтони бросил на него взгляд, полный мнимого возмущения. — Очень даже знаю. Просто не хочу, потому как мне она нравится именно такой — необузданной.

— Ага, рассказывай, — протянул Тео, медленно разворачивая пакет. — Просто признайся, что она намного быстрее орудует палочкой, чем ты. Взгляни правде в глаза, Тош, ты же боишься её. Мерлин, даже я иногда побаиваюсь твоей Сони… А уж её куриного бульона — и подавно….

Он откусил кусок бутерброда и начал послушно жевать. Голдстейн хохотнул:

— Ерунду городишь. С чего мне бояться собственной жены?.. Хотя… конечно… она довольно быстра в проклятьях и просто чертовски великолепно владеет чарами слежения.

— Ах, да, тебе ли не знать об этом, — ухмыльнулся Нотт и куснул бутерброд ещё раз.

Энтони смущенно порозовел и пробормотал:

— Ешь, босс. Я вернусь через несколько минут.

Теодор покачал головой и, не удержавшись, усмехнулся ещё. Ему нравился Голдстейн, а его Соня была тот ещё метеорит. Он испытал её гнев на себе один или два раза, и, мягко говоря, ощущения были не из приятных. Жуя бутерброд, попивая кофе и чувствуя себя немного бодрее, Тео вернулся к анализу имеющихся данных. Согретый маленьким кусочком семейного счастья, приготовленным специально для него, он отчаянно хотел найти хоть какие-то признаки того, что убийств больше не будет. Правда, опыт и холодная логика говорили об обратном, на корню уничтожая неясные, греющие душу надежды и не позволяя им укорениться ни в уме, ни в сердце даже на минутку. Нотт вздохнул: четыре трупа — уже перебор, но он понимал, что это, скорей всего, только начало.

Невесёлые размышления прервал свежий выпуск «Пророка», который плюхнул на его стол Голдстейн. Намётанным глазом Теодор моментально нашёл криминальную хронику: четыре строки, содержащие сорок сухих слов о вчерашнем инциденте на министерском приёме.

— Когда я читал, у меня перед глазами так и стояла картина, как Малфой-старший с наслаждением сжимает горло Риты, — хмыкнул Энтони.

— Могу себе представить. Так и знал, что он вмешается, — Тео усмехнулся. — Хорошо, что Люциус прикрыл наши задницы от нападок Скитер.

— Ой, я тебе чертовски благодарен, босс. Мысль о том, что безопасность моих ягодиц находится в руках Люциуса Малфоя, не даст мне спокойно спать по ночам, я уверен.

Несколько часов спустя, когда четверо его детективов вернулись в кабинет, Нотт провёл короткое совещание. Стивен принёс неутешительные новости: даже со своим человеком в Святом Мунго результаты отчётов из лаборатории станут известны в лучшем случае завтра утром. Услышав это, Теодор непроизвольно сжал челюсти и сделал мысленную пометку о том, что всё-таки необходимо выбить разрешение на судебно-медицинскую лабораторию непосредственно в Министерстве. После краткого обсуждения было решено: Энтони займётся поисками пропавшего эльфа, Стивен возьмёт на себя всё, что касается Пэнси и Захарии, а Сет и Алекс поищут какие-либо зацепки из жизни Ромильды и Майлза. На долю Тео осталось посещение семьи Гринграсс и родителей Пэнси, а на обратном пути в Министерство он ещё хотел заскочить в Малфой-Мэнор.

Когда Нотт уже собрался уходить, в кабинет заглянул Голдстейн и, многозначительно поигрывая бровями, предупредил:

— К тебе там аврор пришёл, — делая акцент на предпоследнем слове.

Тут же Теодор услышал голос Поттера:

— Спасибо, Энтони, — секундой позже сам аврор, во всей своей растрёпанной красе и славе бодро вошёл в кабинет. — Нотт.

— Поттер, — пробормотал Тео, пристально наблюдая за гостем.

Тот остановился прямо перед столом и, даже не присев, начал говорить:

— Я только хотел выразить сожаление по поводу смерти Пэнси. Знаю, вы были друзьями ещё с Хогвартса.

— Спасибо, Поттер. Я тронут. Это всё?

Теодор точно знал, почему этот аврор находился здесь, но не собирался облегчать ему задачу, поэтому с интересом наблюдал, как Поттер несколько секунд хмурил лоб в раздумьях, вероятно, избавляясь от последних сомнений. Наконец, гриффиндорская прямота победила, и, уставившись на Тео зелёными глазами, он произнёс:

— Не уверен, что это правильно — поручать расследование вчерашнего дела именно тебе, Нотт. Слишком уж близко оно тебя касается. В конце концов, Драко и Астория — твои друзья. Думаю, будет лучше, если этими убийствами займусь я.

Теодор выслушал его речь, сохраняя бесстрастное выражение на лице, помолчал несколько секунд и спросил:

— У тебя есть другая группа детективов?

— Нет.

— Ты меня увольняешь?

— Нет. Ты отлично знаешь, Нотт, что в Министерстве нет больше ни такой следственной группы, ни другого детектива твоего калибра.

— Спасибо за комплимент, Поттер, я растроган. Не понимаю, чем именно это дело отличается от любого из тех, которыми мы занимались. Следствие открыто, и мои детективы активно работают над ним. Чтобы тебе совсем полегчало, могу заверить: если в ходе расследования мы обнаружим хоть малейшую связь с Пожирателями Смерти, я лично проинформирую об этом авроров. Общественная безопасность всегда была для меня наиглавнейшим приоритетом. Однако пока этот случай классифицируется как бытовое преступление, именно моя группа продолжит работу над ним. Ценю твою заботу, правда. А теперь, если ты не против, нам ещё надо идти убийцу искать.

Тео упёрся жёстким взглядом в аврора, ожидая, когда тот покинет кабинет. Поттер понял намёк сразу и ушёл без единого слова, лишь кивнув в знак согласия. Минуту спустя все детективы отправились выполнять поручения. Тео покидал кабинет последним. Он проверил все столы на предмет оставленных без надзора папок и секретных документов, поставил защитные заклинания на кабинеты и двери и министерским коридором поспешил к точке аппарации. Первым делом он отправился в свою квартиру — всё-таки необходимо было освежиться под душем и натянуть чистую одежду.





Семь часов спустя, измученный и уставший до предела, Теодор вышел из камина в западном крыле Министерства. Два визита, которые он нанёс за сегодняшний день, оказались, как он и предполагал, почти невыносимыми.

Убитые горем родители Паркинсон ничем не смогли помочь в расследовании, потому что понятия не имели, чем она занималась вне дома и с кем встречалась. Правда, тот факт, что они не понимали и не одобряли образ жизни дочери, не помог им справиться с потерей. Несмотря ни на что, она была их маленькой девочкой, которой не стало, и пережить это было нелегко. Тео попробовал утешить мать Пэнси и успокоить отца, отлично понимая, насколько тщетны его попытки. И конечно, когда они попросили остаться на обед, Тео не смог отклонить приглашение и остался, ведь это было самым меньшим из того, что он мог сделать для них.

У Гринграссов получилась совсем другая история. Поскольку посещение этого дома изначально не задумывалось, как визит вежливости, Нотт сразу попросил каждого члена семьи о встрече тет-а-тет. Как только родители Астории узнали, что их дочь официально признана подозреваемой, атмосфера стала открыто враждебной, правда, это не остановило стремление Тео опросить всех и каждого. К счастью, по крайней мере Астория отнеслась ко всему с пониманием. К сожалению, трёхчасовое копание в грязном белье семьи Гринграсс добавило только вопросов, но не ответов к ним.

— Вот же хрень какая! — проворчал Тео.

Необходимо было поговорить с Драко. Теодор чувствовал, что Астория что-то скрывает, но прежде чем ходатайствовать об официальном допросе с применением веритасерума и полностью разрушить дружбу, он хотел выяснить некоторые моменты с её бывшим мужем. Понимая, что посещение Малфой-Мэнора займёт достаточно много времени, он решил сначала проверить кабинет в надежде, что кому-нибудь из детективов в поиске отгадок повезло больше, чем ему.

Нотт медленно двигался в сторону своего кабинета по Министерским коридорам, попутно раскладывая в голове по полочкам ту информацию, что удалось сегодня добыть, и привычно фиксируя в памяти лица тех, кого встречал по пути. Правда, в коридорах было уже малолюдно — после пяти часов большинство отделов закрывалось, поэтому он был застигнут врасплох, когда его взгляд упал на бледное лицо женщины, голову которой венчала чрезвычайно короткая стрижка.

— Чёрт! — у него вырвалось проклятье.

Гермиона стояла в коридоре, участвуя в оживленной беседе с двумя волшебниками из Департамента Регулирования и Контроля за Магическими Существами. С раздражением Тео заметил, как один из них бесцеремонно коснулся плеча Грейнджер, видимо, пытаясь вернуть её внимание.

Теодор не кивнул и даже не замедлил шаг, но удержаться от того, чтобы кинуть взгляд, не смог. Глаза против воли уставились на Гермиону. Она же ответила лишь легкой улыбкой. Даже не так… тенью улыбки, но Тео всё равно бросило в жар. Не сбиваясь с шага, он, тем не менее, расстегнул ворот рубашки. Столь острая реакция на Гермиону Грейнджер начинала всерьёз раздражать его.

«Видимо, виноват, всё-таки, этот долбаный кризис среднего возраста», — подумал он, решительно отодвинув посторонние мысли.

К тому времени, как Нотт добрался до кабинета, все думы его снова сосредоточились на расследуемом деле. Комната оперативников была пуста, и он пошёл сразу в кабинет, надеясь найти на рабочем столе хоть какие-нибудь полезные сведения. Но там лежала только записка от Энтони, сообщавшего, что он напал на какой-то след, вернётся к девяти часам и всё доложит. Чувствуя разочарование и сильную усталость, Тео рухнул на стул и положил голову на руки, прижимаясь лбом к прохладной поверхности стола.

Звук тихих шагов заставил его поднять голову. В дверях кабинета стояла Гермиона Грейнджер, вглядываясь в него полными беспокойства и сочувствия карими глазами.

— С тобой всё в порядке? — спросила она, входя в комнату и приближаясь.

— Почему ты здесь? — Нотт не потрудился даже ответить на вопрос.

— Сожалею о Пэнси, — сказала она, показывая, что тоже может играть в эту игру и не отвечать на заданные вопросы.

— Почему ты здесь, Гермиона? — ещё раз поинтересовался Теодор, поднимаясь из-за стола, взмахом руки запирая дверь кабинета, а вторым ставя защитные и заглушающие чары. — Кабинеты Поттера и его авроров находятся совсем близко, тебе это прекрасно известно. Они могли видеть, как ты заходишь сюда. Не боишься испортить репутацию, Гермиона? — продолжил он, шагая к ней.

— Нет, — тень улыбки коснулась пухлых губ снова, пока она двигалась навстречу. — У меня безупречная репутация уже целых двадцать лет. Думаю, я была бы даже рада запятнать её ради разнообразия. Как думаешь, ты мог бы помочь девушке с решением этой проблемы, Тео?

Гермиона остановилась посередине комнаты. Не дойдя до неё всего несколько дюймов, Теодор замер. Он не заметил, когда воздух от напряжения, окутывавшего их, стал гуще и тяжелей, затрудняя дыхание, однако уловил, что у Гермионы, видимо, начались аналогичные проблемы, потому что грудь её вздымалась тяжело и неровно. Она шагнула ближе и подняла лицо. Тео обратил внимание, что она сегодня без каблуков и кажется ещё ниже ростом. Упёршись взглядом в её губы, он сделал последнюю попытку остановить безумие, всё сильней затягивающее их в воронку страсти.

— Ты не должна быть здесь, — его губы коснулись высокого лба, изящного разлёта бровей.

— Не должна, — послушно согласилась Гермиона и подняла лицо ещё выше.

— Мы не должны этого делать, — выдохнул он, позволяя себе легко скользнуть по её векам, шелковистым, словно лепестки цветка.

— Не должны, — эхом отозвалась она и зарылась пальцами в его волосы.

Тео коснулся, наконец, мягких губ и, услышав в ответ тихий стон, чуть было не позволил инстинктам взять верх. Усадив Гермиону на стол, он целовал сладкий рот, ищущий его с тем же отчаянным голодом, наслаждался каждым дюймом нежной кожи, которого касался. Положив руку на талию, а вторую – на затылок, он притянул её ближе и тут же почувствовал, как тонкие пальцы ещё крепче вцепляются в волосы. Балансируя на грани самообладания, Теодор удостоверился, что не преступил черту. Прижимая Гермиону к груди, он мысленно пообещал не допускать вольностей.

«Только несколько поцелуев», — уговаривал он сам себя.

Но даже эти несколько поцелуев переросли в неистовую битву губ и языков.

Отчаянным усилием он заставил себя остановиться, когда почувствовал, что желание медленно, но верно затмевает голос разума. Нет. Он не мог этого допустить.

— Не здесь… — хрипло выдохнул Нотт между поцелуями. — Не сейчас… Завтра я пришлю сову… Если ты не передумаешь… если всё ещё будешь хотеть этого… я отведу тебя в свою квартиру…

Он покрыл раскрасневшееся лицо Гермионы рваными, жгучими поцелуями и с мучительным стоном отстранился, вынуждая её разжать пальцы и освободить его волосы. Последнее, что он смог себе позволить — легко прикоснуться губами к тёплым ладоням, а затем отпустил их, отодвигаясь ещё дальше.

— А сейчас ты должна уйти.

Теодор отошёл к окну, стараясь, чтобы пространство между ними стало как можно шире. На минуту комнату окутала тишина, а затем послышались лёгкие шаги.

— Хорошо, тогда до завтра, — прошептала Гермиона, щекоча его ухо тёплым дыханием и невесомо целуя в уголок губ.
Не поворачиваясь, чтобы не поддаться соблазну, Тео снял защитные заклинания, и она ушла. Только звук шагов тихим эхом проводил её до дверей.

«Тогда до завтра», — повторил он про себя.

Полчаса спустя Нотт вышел из камина в гостиной Малфой-мэнора. Спокойное, хладнокровное выражение его лица не выдавало ни малейших следов страстной встречи, что состоялась совсем недавно.