— Признавайся! Это тран­сфи­гура­ция? — Пандора пытливо заглядывает в светлые глаза Ксенофилиуса и весело смеётся, крепко сжимая в ладони, исписанной рунами, клевер с четырьмя лепестками. Пятый за эту неделю. Двадцать шестой за этот месяц.

— Нет, — Лавгуд качает головой, встряхивая сахарно-белыми волосами.
Пандора улыбается, заправляет клевер за ухо, к волшебной палочке, и с тихим «спасибо» убегает на факультатив по чарам.

За стеклом зимние сумерки, тусклый огонёк Люмоса расписывает причудливыми тенями пол. Ксенофилиус сидит на подоконнике, ждёт Пандору и рисует — на листе нечёткие, расплывчатые линии.

— Что это? — шаг у Пандоры лёгкий и неслышный.

— Наргл, — Лавгуд теряется и называет первое слово, пришедшее на ум.

— Нарл? — Пандора рассматривает рисунок, чуть хмуря брови. — Нарлы на ежей похожи, и у них совсем нет рогов. Или это уши?

— Не нарл, а наргл. Он мелко пакостничает и вьёт гнёзда в омеле. Если хочешь, то я могу сплести тебе талисман от них.

Пандора не верит в непонятных нарглов, но забавный амулет из ярких перьев на кожаном шнурке с руки не снимает, и ей даже кажется, что вещи стали теряться реже.

***
Новое заклинание не получается. Отгадка насмешливо хохочет и в очередной раз выскальзывает из цепких пальцев. На вопросительный взгляд Лавгуда Пандора раздражёно дёргает плечом. Ксенофилиус в задумчивости сминает воздух пальцами, через несколько секунд протягивает что-то невидимое и вкладывает в узкую ладонь.

— Солнечный журавлик. Он поможет.

Пандоре хочется сказать, что ей сейчас не до детских выдумок, но в голове из разрозненных мыслей складывается паззл.

— Это же так просто! — она торопливо выпутывает маггловскую ручку из небрежного пучка на голове, с тихим ойканьем вырывая пару тёмно-русых волосинок; на белых накрахмаленных манжетах блузки появляются неровные надписи мелким убористым почерком. В уголках губ танцуют смешинки, Пандора кружится и легко целует Ксенофилиуса в скулу.

***
Ксенофилиус рассказывает байки о глупых, придуманных морщерогих кизляках и вредных нарглах: они смешили Пандору… Может, смогут вернуть улыбку на лицо дочери? И учит Полумну складывать журавлика из широкого луча: «Чем ярче луч и чем ты счастливее, тем ярче журавлик». Полумна сосредоточенно кивает. Тихое спокойствие разбивается одной фразой:

— Мы сегодня пойдём к маме?

На недавно вырытой могиле остаются клевер с четырьмя лепестками и два журавлика: большой с широкими крыльями и маленький, неуклюже-детский; оба — тускло-жёлтые.

Возвращаясь домой, Ксенофилиус подслеповато щурит глаза: день выдался на удивление солнечным.