Свечи Большого Зала сегодня горели особенно ярко, завораживая и унося сердце и разум в какую-то детскую сказку, где никогда нет зла, где свет всегда побеждает тьму, а принц добивается руки и сердца принцессы.

Гермиона закрыла на время глаза. Вот бы и ей сейчас попасть в этот заветный мир желаний и мечты, чтобы найти там своего принца, который всегда будет рядом с ней, не предаст и не обменяет на более доступную, как эта Лаванда Браун, например.

В Зале было шумно. Каждый сейчас был переполнен радостью и восхищением. И не мудрено, ведь сегодня они впервые встречают Новый год без всяких страхов перед Темным Лордом, да еще и в этом величественном замке, куда Гермиона мечтала снова попасть после войны. Она мечтала закончить тот год, что они пропустили, даже если им, как героям войны, проставили все автоматом. Она мечтала, что, наконец, у нее будет время смотреть на мальчишек, и она смогла бы, может быть, отыскать своего принца.

В этот вечер, когда всем так весело, ей вдруг стало по-настоящему одиноко.
Девушка аккуратно соскользнула с широкой школьной лавочки, что стояли у самой стены вместе со столами, тем самым выделяя большую часть Зала для танцев, и скользнула к лестницам. У самого выхода она обернулась на толпу учеников и одногодок – они о чем-то беседовали, наливали друг другу пунш, а кто-то из Слизерина протащил в зал пару бутылок медовухи. На губах несмело заиграла печальная улыбка. Вот бы и ей сейчас так веселиться. Но в сердце уже закралась тень угнетающих мыслей. Праздник пойдет Живоглоту под хвост, если она не побудет одна и не разберется с этим наваждением.

Идти в башню было бы бессмысленно – туда могли бы прибежать Гарри с Джинни и потребовать объяснений, почему она убежала с праздника. Ноги сами шли к лестнице, ведущей в темные холодные подземелья, но сейчас это было единственное, на самом деле нужное.
Открыв хилую деревянную дверцу, ведущую в пустующую сейчас коморку для школьных метел, она стала осторожно спускаться вниз, придерживаясь за шершавую влажную стену. Здесь было настолько темно, что даже каменные ступени под ногами совсем не проглядывались. Она спускалась все ниже, не желая использовать палочку для освещения. Ниже. Еще на одну ступеньку. Становится страшно. Тихий шорох рядом и прикосновение к чему-то теплому. Тело пронзает холодная дрожь от ощущения присутствия кого-то еще, кроме нее.

- Смотри куда прешь… грязнокровка.

Мгновенное узнавание прошибло током, мелкими разрядами раздаваясь в кончиках пальцев. Она замерла, так и не сделав очередной шаг. Осторожно вдохнула, словно он мог запретить ей дышать. Только язвительного слизеринца ей сейчас не хватало для полного счастья.

- М-Малфой? – неуверенно произнесла девушка, все еще надеясь на шутку кого-то из друзей.

В голову прокралась спасительная мысль убраться отсюда, пока не поздно, но природное, или гриффиндорское, упрямство заставили ее только сильнее вжаться в место, где она стояла.

- Что ты тут делаешь? – немного осмелившись, спросила она, пытаясь взглядом нащупать его силуэт.
- Это я должен спрашивать, Грейнджер, - растянуто и, как всегда, недовольно проговорил юноша.

Он устало выдохнул, отчего по телу Гермионы прокатилась волна расслабления, и, судя по шороху, присел на ступеньку.

- И почему в такой момент мне встретилась именно ты, - проскулил Драко.

- Не могу сказать, что я особо рада нашей встрече!

Последовало долгое молчание. Гермиона неудобно потопталась на месте, отмечая, что Малфой на удивление не разговорчив, и повторила его недавнее действие – присела на холодную ступеньку, откинув голову на камни влажной стены. И это было бы идеальное мгновение для размышлений, если бы не было слышно, как дышит чертов слизеринский принц всего на пару ступенек ниже. И это раздражало. Раздражало то, что она думает о нем сейчас, в такой момент, когда все там, наверху, радуются и веселятся, встречают Рождество.

- И что же гриффиндорская сучка забыла в таком месте? Неужели ревность к Поттеру и этой рыжеволосой дряни?..

- А тебе не надоело, Малфой? – устало произнесла Гермиона, чем сбила Драко весь настрой поругаться.

- Не надоело что? – он слабо повел бровью, хотя знал, что она не видит сейчас ни этого, ни того, как сжимаются от недовольства его губы.

Почему она всегда вызывала в нем такие бурные эмоции, которые даже ее очкастый друг вызвать не мог? Ведь он всегда цеплялся к ней больше, чем к остальным, и тут дело уже совсем не в чистоте крови. Особенно если учесть, что сейчас он цеплял ее не по этому, так как после войны его точка зрения на этот счет резко изменилась. Ее присутствие тревожило все его сознание, и единственное, что он мог сделать, это язвить и придираться. Ведь только так она обратит на него внимание, только так он снова увидит, как она злиться и краснеет от гнева. Только в такие моменты она становилась по-настоящему властной и прекрасной. Драко нахмурился от своих мыслей и только сейчас стал осознавать, что заставляло его выводить гриффиндорку из себя.

Он восхищался разозленной грязнокровкой. Разозленной, сдерживающей весь гнев гордостью, как истинная аристократка. Она была единственной, которая всегда достойно могла ответить на все его выпады. Могла, но иногда не желала. За счет чего оставалась такой хрупкой и нежной, которую ему, Драко Малфою, хотелось защитить. Защитить от самого себя. А потом каяться вновь и вновь. Но сейчас не за что каяться, не за что ненавидеть самого себя. Он больше не брезгует ее кровью, потому что на самом деле… влюблен? И когда это пришло к нему? Ответ прост. Это приходило к нему постепенно, с течением учебных лет, и расцвело огромным цветком где-то глубоко в сердце в тот самый день, в поместье Малфоев, когда он слышал, как она кричала от пыток Беллатрисы.

Драко дернулся от тихого голоса Гермионы, которая все же ответила на его вопрос.

- Корчить из себя прежнего Малфоя. Ты изменился, как и все мы.

- С чего ты взяла, что прежний Малфой вообще был? Я уже давно изменился, Грейнджер…

Девушка на мгновение застыла от звука его голоса. Он впервые говорил настолько спокойно и размеренно, без всякой надменности и холода.

- Так почему ты здесь? – на резком выдохе произнесла Гермиона и снова затаила дыхание, словно этот вопрос волновал ее больше всего.

- По тому же, почему и ты, - он тяжело хмыкнул, проведя рукой по серебристым волосам. – Тебе не кажется, что в этот момент мы с тобой связаны? Невидимой нитью, которая символизирует нашу общую грусть?

Девушка насмешливо скривила губы.

- Не думала, что ты умеешь говорить подобные вещи, Малфой.

Снова наступило молчание и ничего не нарушало его до тех пор, пока их палочки вдруг не потеплели под одеждой. Теплые желтые огоньки вырвались наружу, приобретая различные сказочные формы, танцуя вокруг них, создавая легкий полумрак.

Гермиона с улыбкой глянула на озадаченное лицо Драко, отчего стало немного непривычно, вот так смотреть в его серые глаза. Без вражды и злобы.

- Это дух Рождества. Он появляется, когда чувства рядом находящихся людей вдруг объединились. В таких ситуациях нужно загадывать, что ты хочешь в Новом году.

Драко перевел взгляд на огоньки. Было видно, что он расслабился, отчего его лицо выглядело мягче.

Неожиданно на ее руку легла теплая широкая ладонь, но парень не смотрел на нее, продолжая наблюдать за танцем светящихся маленьких единорогов.

- Хочу, чтобы Новый год был не как тот, а по-настоящему новым — новым началом в моей жизни.

Его ладонь чуть сжалась на руке девушки. Он подумал, что она может стать тем человеком, который проведет его в новую жизнь, с которой он снова сможет вдохнуть запах счастья и свободы.

- Малфой, ты…

Словно принц… - пронеслось в ее голове.

И стало так тепло и светло на душе, что захотелось веселиться и радоваться вместе с остальными. Но еще больше, ей хотелось остаться здесь, с ним наедине, узнать его настоящего. Начать новую жизнь.

Она мягко улыбнулась и положила вторую руку поверх его. Огоньки вдруг вспыхнули ярким светом, объединились и исчезли, оставляя двух заклятых влюбленных в теплых объятиях тьмы.