Гермиона скинула с себя одежду. Холодный ветерок обдувал кожу, пылавшую огнем после превращения. Каждая косточка в ее теле болела, а изнутри раздирало чувство неудовлетворенности. Ночь выдалась слишком тяжелой, обремененной неприятным разговором, но четким осознанием того, что Драко был ей нужен. Со всеми его язвительными высказываниями, желанием вывести ее из себя, стремлением двигаться туда, где почти ничего не видно. Бросаться в омут с головой. Девушка хотела следовать за ним, несмотря ни на что, даже если глаза будут закрытыми. Откуда только взялась эта безоговорочная доверчивость, что клубилась внутри? Она словно знала Малфоя всю жизнь, с самых пеленок; прошла с ним огонь и воду, научилась доверять…

Драко постоянно выводил ее из себя, доводил почти до крайностей, но эмоции, которые Гермиона при этом испытывала, были самыми искренними и мощными — то, чего давно не хватало, чтобы заполнить себя чем-то живым среди всего этого страха, сопровождавшего Гермиону на протяжении многих месяцев.

За последний год учебы в Хогвартсе эти двое вроде как сблизились, но и конфликты все еще оставались причиной вспышек и стычек между ними. Грейнджер отказывалась признаваться в своей сущности, проявившейся недавно, не только себе самой до конца, но и друзьям. Удивительно, но Малфой даже настаивал на том, чтобы Уизли и Поттер узнали про обращения. Гермионе же не хотелось делиться своей проблемой с друзьями, чтобы не напрягать их, она все тянула и тянула до подходящего момента. Но Драко говорил, что «подходящим моментом» может стать тот, когда волчица при неконтролируемом поведении в полнолуние прикончит своих же друзей, так что девушка, под натиском уговоров и еще кое-каких приемчиков, начала сдаваться. Совсем скоро она предложит Гарри и Рону серьезный разговор, а пока… Гермиона пыталась остудить свой пыл.

Темная вода обволакивала холодом и расслабляла тело. Девушка плавала около небольшого деревянного мостика, изредка посматривая в сторону замка. Покидать пределы Хогвартса в это время было запрещено, но мантия-невидимка Гарри помогла волчице беспрепятственно покинуть территорию школы. Гермиона нарушала правила так часто, как только могла: она уже не была той девочкой, что все свободное время проводила в библиотеке и боялась опоздать на занятия. Время неумолимо летело вперед, подминая под себя все прошлые принципы и правила, которые рушились как кирпичная стена под натиском взросления и обстоятельств.

Гермиона ушла под воду, чтобы подплыть к мостику. Она чувствовала, как совсем рядом словно кто-то проплыл, поэтому поспешила выбраться на сушу как можно быстрее. Запрыгнув на мокрые доски, девушка с опаской осмотрелась по сторонам. Не хватало ей еще нарваться на какое-нибудь существо. Вокруг было так тихо, что можно было услышать собственное сердце, гулко трепыхавшееся в самом горле.

Волчица поднялась на ноги. Ночной ветер холодил кожу, почти моментально высушивая капли воды, скатывающиеся по стройному телу. Гермиона за год превратилась в зрелую девушку, с изменившимися чертами лица, более женственными формами, и это послужило причиной ухаживаний некоторых парней, но девушка их всех как можно вежливее отшивала. Ни один из них не вызывал у нее интереса.

— А я думал, что уже никогда не увижу тебя обнаженной, — раздался совсем рядом знакомый голос.

— Ты меня напугал! — вскрикнула Гермиона. Схватила рубашку, чтобы хоть как-нибудь прикрыться, но бедра, плечи и ноги остались открытыми.

— Прости, — Драко с жадностью смотрел на девушку. В его глазах полыхало неприкрытое желание. Он так давно хотел видеть ее именно такой: расслабленной, погруженной в свои мысли, да еще и как бонус нагой. Прежде он видел ее лишь в нижнем белье, поэтому наслаждался каждой секундой и сантиметром стройного тела, казалось, мерцавшего в лунном свете.

— Это ты был в воде? — вспомнив про странное ощущение, что рядом с ней словно кто-то проплыл, спросила волчица.

— Нет, просто наблюдал, — не стал скрывать парень.

Он любил украдкой смотреть на то, как Грейнджер вела себя в обстановке, не принуждавшей к активным действиям: когда она сидела на полу Астрономической башни, молча переваривала сказанное Драко про волчье проклятье; как кусала губу, постукивая пальцами по своей коленке; пила слишком горячий чай за завтраком, от чего морщилась, но продолжала делать обжигающие глотки. И сейчас, когда Драко удалось выскользнуть из Хогвартса, чтобы прогуляться и поразмыслить над кое-чем, он так удачно нарвался на Гермиону, да еще и абсолютно обнаженную — чем не удача?

— Настоящий джентльмен, — с сарказмом ответила Гермиона. Она отвернулась, чтобы надеть на себя хотя бы рубашку и услышала свист.

— Мерлин, твоя задница просто прекрасна, Грейнджер! — Малфой был ужасно доволен собой. Ему неистово хотелось впиться в губы девушки, кусая их до крови. Прижать ее к себе с такой силой, чтобы дышать невозможно было обоим.

— Малфой, как я тебя только терплю? — вздохнула волчица. Она вновь повернулась к нему лицом. В груди разливалось терпкое чувство, которое выпускало прочную нить, связавшую их с Драко.

— Не знаю, но тебе это нравится, — ответил парень. Он шагнул ближе, с уверенностью глядя в глаза Гермионы. К ней влекло, тянуло магнитом, как бы Драко не пытался держаться от нее подальше.

— Что ж, раз уж ты так уверен, то и я тоже могу сказать, что ты изменил свое решение относительно Гарри, перестал его задирать, — девушка отметила, что несмотря на то, что Малфой придирался к Поттеру, старался его уколоть, в последнее время все же более лояльно стал к нему относиться. — Не смей этого отрицать.

— Ладно, может быть, — Малфой закатил глаза. Он шагнул почти вплотную к волчице и с наслаждением втянул носом ее запах. Тот самый, что сводил с ума, превращал его самого в дрессированную собачку. — Только давай не обсуждать Поттера, он меня не возбуждает.

— Оу, вновь начинаешь свои игры? — повела бровью девушка. Она сама едва дышала, пытаясь справиться с накатившим животным возбуждением. Выставила руки вперед — тут же ощутила пальцами горячую кожу Малфоя сквозь его тонкую черную рубашку.

— Думаю, что нам стоит прекратить это все и наконец-то нормально выпустить пар, Грейнджер, — голос парня стал более низким, пронизанным хриплыми нитями. Он специально оставил как можно меньше расстояния между ними, чтобы стереть последнюю границу, тончайшей сеточкой мерцавшей между ними все последние недели.

— Думаешь, что просто так возьмешь желаемое? — из последних сил сопротивлялась самой себе Гермиона. Она чувствовала, что ее клыки начинали чесаться, в животе все скрутило от близости с Малфоем.

— Да, если оно само не против того, чтобы быть отданным, — Драко ухмыльнулся и наклонился. Их носы почти соприкоснулись, а воздух окончательно превратился в горячую субстанцию, обволакивающую разгоряченные тела.

— Самоуверенный говнюк, — последнее, что сказала волчица. Она, приподнявшись, первой начала целовать Драко, широко улыбнувшегося сквозь поцелуй.

Они оба давно терпели, но теперь, когда терпение лопнуло от напряжения, все вокруг смешалось. Гермиона стонала, не отрываясь от губ парня, крепко цеплялась за ворот его рубашки. Ткань затрещала по швам, но это была не рубашка Драко, а ее собственная. Прохладный ветер лизал вновь полностью обнаженное тело Гермионы, практически повисшей на Малфое, крепко сжимавшем ее в своих объятьях. Он терзал губы девушки с новой силой, впивался ногтями в ее поясницу, тянул за волосы.

— Нас могут увидеть, — с трудом отклонившись, сказала девушка.

— Мне плевать, — честно ответил Малфой. — Да и кто в такой час станет бродить здесь?

— Да, ты прав, — Гермиона несколько секунд смотрела в серые глаза, налившиеся почти черным цветом, как вода в озере, а затем прижалась вновь к крепкому телу, чтобы получить еще одну порцию страсти.

Каждый раз, когда девушка просто находилась рядом с Драко, она чувствовала особенные разряды, разрывавшиеся в воздухе между ними яркими искрами. Словно било током от такой близости, не совсем правильной, по мнению Гермионы, но такой желаемой. К Малфою с каждым днем тянуло все больше, с этим желанием стало крайне трудно бороться, особенно во время приближений полнолуний, когда все нутро рвалось наружу.

Драко узнал о сущности Грейнджер самым первым, поэтому был единственным, кто мог ее понять и помочь с первыми превращениями. Для девушки было удивительным, что она смогла постепенно найти общий язык с вредным слизеринцем, который ее в детстве оскорблял, но особого выбора не было: к Дамблдору Гермиона побоялась идти, а Драко был именно тем, кто сумел помочь, спас ее от убийства двух первокурсников, что выбрались в полнолуние из Хогвартса. Девушка была ему за это по гроб обязана и благодарна за помощь, пришедшую с неожиданной стороны. Она бы не простила себе, если бы разорвала на части ни в чем не повинных учеников из-за неконтролируемого превращения.

— Подожди, — Драко с трудом смог отпустить волчицу, чтобы перевести дыхание. Гермиона смотрела на него с недоумением, совершенно не понимая, почему он перестал ее крепко удерживать и целовать.

— Что такое? — с волнением спросила волчица, всматриваясь в нахмурившееся лицо парня. Он наблюдал за темнотой леса, прислушиваясь, а затем спросил: — Ты ничего необычного не заметила, когда плавала?

— Нет, разве что показалось, что рядом словно кто-то промелькнул под водой, — Гермионе не хотелось думать о том, что она могла столкнуться с коварными русалками — они могли утопить за несколько секунд.

— Кажется, что в лесу кто-то был, — обеспокоено сказал Малфой.

— Нет, я бы это учуяла, ведь у меня более острое обоняние в самом начале моего… волчьего пути, чем у остальных, — Гермиона нахмурилась. Кроме них с Драко в Хогвартсе больше не было оборотней, а Фенрир был серьезно ранен и вряд ли стал бы сунуться на территорию школы.

— Наверное, просто показалось, — Драко вновь притянул девушку к себе и поцеловал. Сколько времени прошло, пока они стояли на мостике, купаясь в лучах лунного света, он не знал, да и было все равно — рядом была Гермиона.

— Тебе не холодно? — с издевкой спросил Малфой минутой позже, когда они, тяжело дыша, оторвались друг от друга. Глаза Гермионы налились янтарем, а зрачки почти полностью вытянулись.

— Сам знаешь, что нет, — девушка даже не подумала прикрыться. Ее кожа все еще горела, как при высокой температуре. Волчицу бросало в жар еще больше, когда рядом находился Драко.

— Всегда забавно за тобой наблюдать, Грейнджер, — парень схватил Гермиону за руку и притянул к себе. Впился пальцами свободной руки в ее плечо. — Ну же, давай покончим с этим. Не могу больше терпеть, как и ты, я знаю.

— Драко, — девушка уже была одной ногой на границе с точкой невозврата. Ее тело походило на рыхлую вату, но потом, по мере того, как Малфой вновь прижимал ее к себе с пылкой силой, превращалось в стальные мышцы. Гермиона вцепилась ногтями в грудь парня и почти прошипела: — Малфой, я тебя ненавижу!

— Скажи это еще раз, — с ухмылкой сказал парень, подхватывая на руки волчицу. От неожиданности она тихо вскрикнула, но крепко обвила его талию ногами.

— Малфой! Ты собираешься делать это на виду? — дыхание Гермионы сбивалось от поцелуев парня, обжигавших ее шею.

— Час ночи, Грейнджер, — Драко закатил глаза. Вот же упрямая! Сама уже в нетерпении горит и дрожит в его руках, но все еще пытается убежать от неминуемого. — Просто отпусти себя.

И Гермиона, выпустив с глубоким выдохом остатки внутренней борьбы, сдалась. Обхватила шею Малфоя крепче и почти неистово начала целовать его. Привычная живая энергия заструилась по всем кровеносным сосудам, била яркой пульсацией в висках, уносила в пламя острой страсти. Гермиона чувствовала легкий ласковый ветерок на своем обнаженном теле; он словно пытался потушить очаги возгорания в тех местах, где гуляли руки Драко. Пальцы парня оставляли отметины на разгоряченной коже девушки, но такой боли волчица лишь жаждала. Вся ее животная сущность рвалась наружу так же, как и Драко, срывавший последние оковы.

Гермиона даже не сообразила толком, как они оба, полностью лишенные всякой одежды и смущения, оказались почти у самого берега, лежавшими в сочной и мокрой траве на рубашке Малфоя. Да и плевать. Она наконец-то получила освобождение, как и ее партнер. Жадно брала, но и не забывала отдавать свое. Ловила все импульсы, поцелуи-укусы, прикосновения, дыхание, смешивающееся со своим собственным. В страстной борьбе они слились в одно целое, совершенно не замечая ночного холода, шелеста листьев и пары желтых глаз, наблюдавших за ними из леса