— Эти туфли — невероятно дорогие, — щебечет Элоиза Тафт, покачивая стильной черной туфелькой, держащейся уже на одних пальцах. — Так ты посмотри, ведь это же бренд. Наверняка, целое состояние.

Пэнси кивает, глядя на обувь, пока Элоиза после последних слов смотрит испытующе на Джинни и во взгляде Тафт явно читается полутон ехидства.

Встреча однокурсников закончилась весьма скучно, и Джинни оказалась в тесном кружке бывших слизеринок, острых на язык и охочих до сплетен. Она не любила именно эту компашку, что сейчас так буравила ее взглядами.

Джинни немного отпивает из бокала, встает, расправляя платье, и выходит из зала. Элоиза пожимает плечами, рассматривая идеальный французский маникюр.

Когда Джинни возвращается, на ней новые туфли. Туфли, которые стоят не просто целое состояние. Туфли, которые наверняка дороже, чем все имущество семьи Тафт вместе взятое. Туфли, которые только во сне и могли быть у Элоизы. О них грезили все модницы Лондона, наверное. Легкие, элегантные и модные, они идеально сидят на стройной ножке.

У Элоизы Тафт большой размер обуви.

Джинни вновь садится, кладя ногу на ногу.

— Твои ноги выглядят как медвежьи лапы в этих туфлях, ты в курсе? — говорит она, пристально глядя на Элоизу, и снова делает крошечный глоток.

 — Она же Джиневра Поттер, — у Пэнси в голосе уже нет того превосходства.

— У Джиневры Поттер есть все, — ухмыляется Дафна, кивнув.

Джинни Уизли уже заставили бы заплатить за каждое сказанное ею слово, размазав по грязи чистопородным превосходством. Джиневру Поттер никто и взглядом лишний раз не тронет. Не жену Легенды (все учебники скоро испишут) и Главы Аврората в одном лице. Не подругу заместителя Министра магии. Все они, презиравшие ее за бедность семьи, сейчас глотают яд каждого возвращаемого ею унижения. Дозированно.

Элоиза хочет нагрубить. Выдрать волосы. Ударить по лицу просто-напросто, но в взгляде Джинни читается: «Попробуй».

«Попробуй только, нахрен»

Джинни чувствует это. Оно захлестывает сильнее самых крутых виражей. Пьянящее, бьющее прямо в голову.

Превосходство.





Если бы существовали люди-бренды, Джинни как минимум на несколько десятков лет стала бы лицом верхушки общества. Одни только бесконечные интервью-спорт-фотосессии-первые-полосы-поездки-восхваления уже делали из нее публичное лицо. Любимицу окружающих.

У Джиневры Поттер должна быть возможность иметь все-что-она-захочет. Ибо это статус.

Потому что быть Джиневрой Поттер сейчас — это какой-то долбанный Олимп.

Джиневру Поттер любят все. Сейчас не любить Джиневру — как кичиться факультетом — не модно.

У Джинни есть возможность жить в достатке, одеваться у кутюрье, воплощать желания, какие только в голову придут. Есть возможность, проходя в примерочную, пихнуть Асторию Малфой плечом, возможность смотреть свысока на всех, кто ей не нравится, и делать счастливыми тех, кого она любит.

В сейфе Поттеров в Гринготтсе столько галлеонов, что их золотой блеск выжигает Джинни глаза.

Джиневра Поттер счастлива до тошноты.

У нее нет возможности воплотить свои мечты о спорте, свободе и безоглядной молодости, нет возможности повернуть время вспять, вернуть брата и хоть минуту побыть той глупой маленькой Джинни Уизли, нарисовавшей свою сказку.

У нее нет возможности признать, что розовые очки давно разбились и она только отчаянно закрывает золотым блеском собственной жизни уродливые серые трещины.

Потому что тогда она сорвется, откроет окно в бархатно-темную ночь и начнет кричать.

Она прижимает к себе истошно вопящего Джеймса и не сдерживает скатывающиеся по щекам слезы.

У нее нет возможности стать хорошей матерью.

«Прости меня, малыш. Простипростипрости».

Быть Поттер идеально. Только Гарри не герой из книжки и не рыцарь. Он упрям, вспыльчив, лишен проницательности и глубокого сочувствия по отношению к другим. Он терпеть не может чуланы и идеальный порядок в доме, не выносит разговоров о-том-о-чем-нельзя-говорить, просыпается от кошмаров и порой ведет себя так, словно он чуть ли не единственный, кто пострадал тогда.

Джинни очень любит Гарри, но в такие минуты ей хочется начать кричать, чтобы он перестал ее душить.

Джинни рассматривает очередные туфли и отшвыривает их прочь. Гарри скептично наблюдает, как очередная кругленькая сумма галлеонов, мелькнув каблуком, пролетает мимо него. Джинни пишет книгу и планирует чай с Гермионой (раз в полгода, не так уж и мало, пожалуй). Рон называет это скукой и пресыщенностью, а Джин стрижет волосы и покупает новые туфли.

Когда она заходит в спортивный магазин с Альбусом, начинается настоящее светопреставление. Ал требует дорогую метлу — Джинни против, конечно, она никогда не стремилась баловать детей и приучать их к вседозволенности. Но Альбус ведет себя как наследный принц, чье приказание не было исполнено, и Джинни, дабы прекратить концерт, устроенный сыном, и не привлекать внимания — за прозрачными стеклянными дверями уже маячил кто-то, подозрительно напоминающий Риту Скитер — покупает новехонькую метлу и покидает магазин вместе с довольным Альбусом.

Гарри крутит в руках метлу, раздосадованно жмет плечами, но через какое-то время уже сам увлеченно летает наперегонки с Алом.

Семья выглядит счастливой.

Что-то щелкает.

Джинни на секунду видит мечту снова.





Джинни тренирует и тренирует — бесконечно — Джеймса и Альбуса, видя прогресс и отчаянно пытаясь воплотить в них свой не воссиявший успех.

И он приходит к ней с каждой их победой, рассекая замаскированную под идеальность серость, говоря: «Ты можешь подарить им это!»

У Джинни в ярко-карих глазах чужие искры.



Сыновья отдаляются от нее, понимая, что она пытается изваять из них что-то свое.

Гермиона качает головой и читает длинную речь о том, в чем Джинни все это время так сильно ошибалась. Поднимается, оправив строгий костюм, и уходит, тепло обняв подругу на прощание. Джин ставит очередную галочку и раздраженно швыряет официанту чаевые, даже не взглянув.

Джинни хочется выть в подушку от боли и злости на саму себя, но муж всегда спит слишком чутко, и ей приходится давиться слезами как можно тише.

Их приглашают на очередной светский вечер, и она вновь превращается в блистательную Джиневру Поттер, аккуратно причесывая длинные волосы.

Льстецы и «джентльмены», те, что составляют теперь богему, флиртуют, шутят, увлекают беседами на разные темы, и ей почти весело. Пока внезапно Гарри ударом кулака не ломает одному из них нос. Затем допивает одним глотком алкоголь и, наклонившись к ее плечу, негромко бросает короткое:

 — Домой.

Хочется кричать и плакать одновременно.

У Джиневры Поттер нет возможности вернуть прежнюю любовь.