Она уже четверть часа пялится в потолок в ожидании отца. Стоило ли звать на работу, чтобы она сидела, не зная, чем себя занять? Если это наказание, она его не понимает. Если нет, ее терпение в любом случае на исходе. Само собой, леди не пристало рассматривать собственные ногти и постукивать каблуком по полу, но когда Виктуар это смущало. К величайшему огорчению матери и удовольствию отца. Она хмыкает и перекидывает волосы за спину. Еще максимум две минуты, и она уходит. Время — деньги, кому как не отцу это знать. Виктуар ненавидит ждать. И только она об этом думает, как раздается стук в дверь — тихий, короткий, но настойчивый. Она хмыкает. Человек за дверью знает цену себе и своему время. Она разворачивается в кресле к двери как раз вовремя: щелчок, и на пороге появляется Драко Малфой собственной персоной. Она видела его пару раз, но не приглядывалась. Он всегда казался слишком скучным, чтобы быть интересным.
— Позови отца, — чеканит он.
Ни один мускул не дергается на лице, словно он и не живой вовсе, а мраморный истукан посреди холла Гринготтса.
— Я похожа на домового гнома? — она насмешливо выгибает бровь и оглядывает себя со всех сторон. — Совсем нет. С утра ничего не изменилось.
— Дочь почти оборотня, — практически выплевывает он, а глаза сверкают злостью.
Он превращается в человека настолько быстро, что Виктуар, кажется, пару мгновений даже любуется. Такой яростный и искренний, что дух захватывает, куда эмоциональнее, чем она предполагала.
— Почти Пожиратель, — усмехается она и передергивает плечами. — Не думаю, что правда бывает оскорбительной.
— Девчонка, — свистящий шепот бьет по нервам, — что ты себе позволяешь?
— То, что хочу, — жмурится она. — Можешь подождать папу здесь, я не кусаюсь. — Виктуар встает со стула и подходит практически вплотную. — Тем более что уже ухожу.
— С чего бы вдруг?
— Не люблю ждать, — хмыкает она. — К тому же мне нужно успеть вернуться в Хогвартс, пока не заметили мое отсутствие.
— И зачем мне эта информация?
— Решать тебе, — она сдувает локон со лба так, что он падает на губы. — Просто забудь, как только я выйду за дверь, расскажи отцу или МакГонагалл, запрети общаться со Скорпиусом, разнеси Хогсмид в щепки, в конце концов. Полная свобода действий, которой распорядиться вправе только ты.
— Юношеский максимализм, — фыркает Малфой. — Худшее, что только может быть.
— Значит ты не хотел принимать Метку, — задумчиво тянет она, склонив голову набок и изучая его выражение лица. — Я так и думала.
— Видимо, мой сын слишком болтлив, — Малфой проходит в кабинет и усаживается в кресло. Похоже, он все же намерен дождаться отца. Что ж, даже лучше, она улизнет незамеченной и без порции наставлений быть помягче с мамой. — Пожалуй, впрямь стоит подумать, не запретить ли общаться с чересчур догадливыми гриффиндорцами.
— Я рейвенкловка, и ты прекрасно это знаешь.
Она замечает мелькнувшую улыбку в уголках губ, но она слишком быстро исчезает. Преступно быстро.
— И все равно девчонка Уизли.
Виктуар фыркает.
— Не фамилия определяет человека, а его личность, — резче, чем нужно, говорит она, — но ты ведь просто хотел меня разозлить?
— Ты похожа на свою мать, — тянет Малфой, печально глядя на Виктуар.
— В которую ты был влюблен, я в курсе, — цедит едва ли не по буквам она. — Вот только ни черта я на нее не похожа, — и выбегает из кабинета отца, громко хлопнув дверью.
Глупо, нелепо, по-детски, но она ничего не может с собой поделать. Любое, даже мимолетное сравнение с матерью выводит из себя. Виктуар не хочет быть идеальной с кукольной внешностью и кокетливыми улыбками, не хочет соответствовать чужим ожиданиям, отказывается проживать жизнь, которую хотела бы себе мать, но не смогла позволить из-за войны. Виктуар жаждет найти свой путь, только и всего. Неужели она слишком многого просит?
* * *

Она его даже не замечает, когда пытается забраться в платье на дерево с бутылкой огневиски в руках. Перед ней открыты все двери, но ни одна категорически не нравится. Какое разнообразие возможностей? Какие новые горизонты? Она не может определиться, какой из предметов ее раздражает меньше, разве не абсурдно спрашивать о профессии? Виктуар надоело быть прелестной дочерью победителей: никто не хочет видеть ее настоящую, только отражение родителей.
— Да твою же мать, — шипит она, цепляясь подолом за ветки.
— Ай-яй-яй, Флер бы не оценила, — звучит почти ласково, если игнорировать сарказм в каждом звуке.
— Отвали, — огрызается Виктуар, — или помоги залезть.
— Зачем?
— Хочу, — отрезает она.
Большего она не скажет, хотя он и сам наверняка знает. Виктуар всегда была уверена, что Малфой бы понял ее, если бы она поделилась, но она не будет. Зачем ему ее проблемы, своих хватает. Как и любому другому человеку.
— Капризный ребенок, — фыркает он, — но если ты тут расшибешься, отвечать мне, а я...
— Если вдруг чего, ты всегда можешь слинять до того, как меня найдут, — пожимает она плечами и прикладывается к бутылке. — Какое тебе до меня дело?
— Скорпиус...
— Не убедил, — перебивает его Виктуар. — Мы даже не друзья, а лишь хорошие знакомые, к тому же он выпускается через несколько лет.
— Он считает тебя другом, — с нажимом говорит Малфой, отбирает у нее огневиски и делает глоток. — И как бы странно не звучало, я почти уверен, что мы похожи больше, чем я готов признать. Правда, ты смелее.
Виктуар закрывает глаза и прислушивается к себе. Что она чувствует после таких слов? Да черт его знает. Ей приятно и как-то еще, она не может подобрать определение. Лестно? Вряд ли. Возможно, интригующе? Возбуждающе? Она слишком пьяна.
— Я все еще хочу на дерево, — как бы между прочим напоминает она. — Это будет мое самое крутое школьное достижение.
— То есть побеги из Хогвартса в Косой переулок не считаются? — удивленно вскидывает брови он. — С трудом верится.
— Ничего особенного, если знаешь пароль от кабинета директора, — ухмыляется она, — так что это не достижение, а удача.
— И откуда такие знания?
— Все тебе расскажи, — хихикает Виктуар, — подсади меня, пока я не порвала это чертово платье в клочья.
К ее удивлению он помогает, сует ей бутылку, лезет следом и усаживается рядом. Ветки крепкие, выдержат, Виктуар ответственно выбирала.
— У меня не было выпускного, — неожиданно говорит он. — Такого, каким я его представлял.
— А я никакого бы не хотела. Слишком много людей, фальшивых улыбок и ожиданий, которые почему-то я должна оправдать, а я не хочу.
— Уезжай, — убежденно говорит Малфой, не глядя на нее. — Разберись в себе, когда никого из привычной обстановки не будет рядом, и только потом возвращайся. По-другому едва ли получится.
— И часто ты об этом думаешь? — она слегка толкает его плечом, крепко сжимая в руках огневиски, будто это единственная опора, которая у нее есть.
— Каждый день, — усмехается тот.
— И почему не уедешь?
— У меня семья, обязательства. — Виктуар фыркает. — Я давно принял свою судьбу.
— Так все-таки почему ты оказался здесь? Со мной на дереве?
Не чтобы Виктуар ждет хоть какого-то ответа, но и не спросить тоже не может. Малфой нелогичен, непоследователен, но почему-то близок и понятен. Она не знает, как к этому относиться.
— Мне комфортно, — почти шепчет он, — больше я объяснить не могу.
Она чувствует исходящую от него искренность, просить чего-то еще, по меньшей мере, самонадеянно. Да ей и не нужно. В конце концов, что это изменит? Подумаешь, между ними разница в двадцать лет и разные стороны в войне. Подумаешь, она общается с его сыном и, вполне возможно, его первая влюбленность. Подумаешь, блондины не в ее вкусе, а где-то в Большом зале мать наверняка уже сбилась с ног в поисках Виктуар. Подумаешь. Ей просто нравится, что она с кем-то, кто в состоянии ее понять. Говорить необязательно, достаточно просто передавать друг другу бутылку огневиски и хмыкать. Главное, не свалиться потом, трезветь от костероста ей не улыбается.
— Расскажи мне о том, чего не было, — просит она. — Что угодно.
— Твои волосы развеваются на ветру, зеленые пряди вперемешку с золотистыми падают на плечи, а я обнимаю со спины и целую в макушку. Ты жмуришься на солнце, откидываешься мне на грудь и улыбаешься.
Виктуар смотрит на него и удивляется, насколько юным он выглядит в этот момент. Морщины разглаживаются, усталость как будто исчезает, а лицо едва ли не светится в приглушенном свете. Драко Малфой разом скинул минимум лет десять. И ей бы так хотелось забыть про все, прижаться к нему, вдохнуть его запах, закрыть глаза и замереть, но реальность все равно не изменится. Совпадения желаний не всегда бывает достаточно, еще нужна смелость, которой у него нет.
— Я уезжаю, — выдыхает она. — Так будет проще. Никакого смущения, никаких случайных встреч, никакой недосказанности. Сделаем вид, что я хорошая знакомая твоего сына и все.
Черты лица Драко ожесточается. Он снова выглядит на свой возраст, а то и старше. В груди колет от того, что она причина этих перемен, но так правильно. Их тайные встречи всегда ненароком ни к чему не приведут. Пусть они мало говорят, даже не касаются друг друга, но что дальше? Виктуар чувствует, как влюбляется, и боится. Она бежит от него, но никогда не признает этого. По крайней мере, не под его взглядом. Она приняла решение.
— Ты когда-то спросила, почему ты, а я промолчал, — горько начинает он и сглатывает ком в горле. Она видит, она все замечает, как бы он не пытался скрыть. — Ты настоящая, и мне не нужно притворяться, потому что остро чувствуешь фальшь. С тобой я могу быть собой.
Виктуар закусывает щеку изнутри, лишь бы не показать подступившие к глазам слезы. Она предполагала, но оказалась не готова услышать нечто подобное, потому что... потому... это же Драко. Закрытый, безразличный, грубый Малфой, случайно и неосознанно ставший Драко.
— Я буду писать Скорпиусу, — голос все-таки слегка дрожит. Ерунда, она долго молчала. — Вряд ли вернусь, — добавляет, прекрасно понимая, что противоречит себе же. Виктуар обещала, что вырвет с корнем все, что было, но дает слабину в самый неподходящий момент. — Вот я и решила надраться, — словно оправдывается, лишь бы не говорить о самом важном. — Прощалась с тем, что будет мешать. А потом появился ты...
— Могу уйти, — отрешенно откликается он. — Огневиски еще хватит, чтобы напиться вдрызг.
— Идиот, — с раздражением выплевывает она. — И трус, — делает слишком большой глоток, чтобы оправдать слезы, которые вот-вот прыснут. — Проваливай.
— Юношеский максимализм, — снова вздыхает он. — Могло быть и хуже.
— Уйди, я сказала, — чеканит она, глядя прямо в его глаза. — Я не хочу тебя видеть. Никогда.
— А чего не было у тебя? — спрашивает он и наклоняется ближе. — Расскажи, и я исчезну. Считай, что это что-то вроде последнего желания утопающего.
Виктуар выгибает бровь и долго изучает его. Она понимает этого человека, чувствует его эмоции, как свои, но так и не может прочитать. Он открытая книга и загадка одновременно. Возможно, поэтому ее так тянет к нему? Или его к ней? Она так давно и безнадежно запуталась, так устала искать ответы, что больше не в состоянии. Виктуар на грани саморазрушения, и ей это абсолютно точно не нравится.
— Я не люблю много говорить, — шепчет ему в губы, запускает руки в волосы и целует.
Они все выдумали, ведь так? Они вообще не могли притянуться по законам любого жанра, поэтому все, что сейчас происходит, здесь и останется. Умрет в шелесте листьев, осядет горечью в горле, но не выйдет за пределы дерева и выпускного, ожидание которого было мучительным и вместе с тем сладким.
Виктуар не собирается оправдывать чьи-либо ожидания, но должна закончить все дела. Теперь она не будет представлять, какие на вкус губы Драко, она будет знать, и ее не потянет неожиданно в Лондон, чтобы проверить. Поцелуй Драко Малфоя на вкус как коньяк с привкусом ванили, и именно он ее лучшее школьное достижение, о котором она никому не расскажет.