Ваше местоположение на карте Хогса:  Главный зал Библиотека Фанфик «Свет и цвет»
 
 Кубок Хогса 2020   Гриффиндор 
Возвращения в Хогвартс 20 лет спустя… не случилось.
Когда-то это должно было случиться...
Продолжение фанфика "Любовь во время зимы"

Прошло два года спокойной и безбедной семейной жизни. Локи и Гермиона пытаются ужиться друг с другом, но смогут ли они смириться с его высокомерием и её занудством? Особенно тогда, когда выпадает такой прекрасный шанс все поменять...
***
"Ты не наш!" - в синих окнах трепетали огни.
"Ты продашь, ты предашь за гривну" - знали они..."
Мельница - Чужой
Гермиона случайно слышит разговор, не предназначенный для ее ушей. И решает, что домовые эльфы - не единственные, кто нуждается в защите.

С первой по десятую главу перевод Corky.
Дорогие обитатели Хогса! Авторы и особенно Читатели! Приглашаем вас выбраться из сумрака молчания и поделиться своими самыми-самыми любимыми работами!
Этот фест придуман в самых лучших упоротых традициях наших сайтов (да, если кто еще не знает, встречайте новичка: МарвелSфан) с одной единственной целью — получить фан в процессе и вдохновить других на творчество. UPD. Фест подарил нам множество увлекательных и неожиданных работ, которые никогда бы не родились при иных обстоятельствах. И у нас уже есть итоги. Первое место разделяют Хогс и
Новый пост на стене у liset
Новый пост на стене у liset
Новый пост на стене у Anna_Malfoy
Новый пост на стене у Anna_Malfoy
Новый пост на стене у Anna_Malfoy
Новый пост на стене у M. Persson.
Новый пост на стене у M. Persson.
Новый пост на стене у M. Persson.
Новый пост на стене у M. Persson.
Новый пост на стене у M. Persson.
Вы очень поможете нашему проекту, если распространите баннер Хогса:
Узнать подробнее
а также получить галлеоны в подарок
Уважаемые волшебники, рады представить вашему вниманию революционное и, будем надеяться, перспективное начинание – Клуб переводчиков.
В свете последних событий, с аукционом и нашим общим банкротством вэлком в этот пост. Расскажу секреты заработка ;)
Фанфик «Свет и цвет» 13+
Библиотека 26.11.17 Отзывов: 4 Просмотров: 2051 В реликвиях у 0 чел. +1
Автор
Бета
gellde
Статус
Автор обложки: Агапушка
Подаренный тобой медальон висит у меня на шее с самого дня рождения, сверкая в лучах утреннего солнца платиновым боком. Его свечение видишь только ты, потому что я всегда очень тщательно прячу его от посторонних глаз - мне не нужны вопросы.
Размер: мини
Жанр: ангст, драма
Предупреждения: AU, OOC, POV, смерть персонажа
Категория: постХогвартс
Пейринг: Драко-Гермиона
Персонажи: Гермиона Грейнджер
10.0
Голосов: 1
Выставлять оценки могут деканы, старосты и старшекурсники.
Если вы относитесь к этой группе, пожалуйста, проголосуйте:
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • 6
  • 7
  • 8
  • 9
  • 10

Будут читать 1 чел.

Ждут проду 0 чел.

Прочитали 0 чел.

Рекомендуют 0 чел.

— Грязнокровка!
— Маггловское отродье!
— Осквернительница вековых обычаев!
И так каждый день: мерзкие ругательства слышатся отовсюду, словно они других слов не знают. Эти ветхие портреты твоих родственничков только и делают, что вопят о том, насколько грязная моя кровь и что такие, как я, недостойны даже жизни. Не то что жизни здесь, в "святая святых" и "колыбели всей магической Англии". С чего эти древние маразматики решили, что Малфой-мэнор является "колыбелью", я не знаю, но их твердой убежденности можно позавидовать.
Единственный портрет, который адекватно на меня реагирует — это твой бывший декан. И то, скорее всего, потому, что только от меня он может узнать последние новости из мира зельеварения. Он все больше молчит, делая вид, что ему все равно, но стоит мне на минуту прекратить читать "Вестник зельевара" вслух, как с портрета слышится укоризненное покашливание.
Портрет же твоей матери всегда сдержан. Она иногда кивает мне, если я ненароком забредаю в отдаленный коридор поместья, задумавшись о чем-то своем. Иногда она даже спрашивает как погода и кто за последнее время успел жениться. Но так как светская дама из меня не вышла бы ни при каком раскладе, а фамилия моя Малфой чисто юридически, то и эти вопросы случаются не чаще раза в две-три недели.
А вот Люциуса мне увидеть так и не удалось, хотя и не то чтобы очень хотелось. Пару раз мне удавалось поймать взглядом край его мантии на картинах других твоих родственников, но он вполне ожидаемо исчезает, стоит мне появиться поблизости. Наверное, меня бы это обижало, если бы мне не было наплевать.
* * *
У тебя ничего не осталось.
Ни семьи, ни денег, ни положения. У тебя после войны не стало ни друзей, ни врагов. С теми, кто был оправдан, Драко, всегда так. Все стали одинаково безразличны, потому что у всех достаточно своих проблем.
Я видела тебя часто, чаще, чем хотелось бы. Ты всегда был такой тихий, мрачный, погруженный в себя. Меня даже не удивило то, что в пустом коридоре Министерства, задержавшись после работы, я столкнулась именно с тобой — настолько ты был органичен с окружающим серым пространством. Настолько ты был безлик.
Мы столкнулись, едва ли не лоб в лоб, раскидав по полу мои документы и твои папки с отчетами. Никакого тебе "смотри куда прешь, грязнокровка" или "не прикасайся ко мне своими лапищами, плебейка" или на худой конец "опять перемываться по три раза из-за тебя, Грейнджер" — ничего из того, что я привыкла слышать из твоих уст шесть лет подряд. Ничего из того, что было вечным, незыблемым, постоянным.
Твоя ненависть была единственной константой в моем вечно изменяющемся мире, и я не знала, как быть, когда ты жестом остановил меня, наклонился и сам собрал все бумаги.
Я не знала как быть, когда ты молча пошел с ними к моему кабинету и положил на стол, уселся на мой стул и начал их перебирать. Я просто стояла и ошарашено смотрела, как твои руки порхают над кипой бумаг, сортируя пергаменты на две стопки.
— Присядь, Грейнджер, это займет какое-то время, — ты лишь на секунду оторвал взгляд от бумаг и отправил мне нечитаемый взгляд.
Я сидела в своем собственном кабинете, напротив собственного стола и не знала, как вообще все это понимать: вежливый Малфой, не цедивший оскорбления, был для меня в новинку.
Да, я ловила время от времени на себе твои быстрые взгляды. Иногда я даже замечала, что ты задерживаешь их на мне дольше положенных трех секунд. Но меня это мало интересовало — ты был из клана побежденных, а это накладывало определенные табу.
— У тебя есть что-нибудь выпить? — ты даже не поднял головы от кипы бумаг.
У меня была припрятанная бутылка ирландского виски, маггловского, правда. Когда я сказала тебе об этом, ты только улыбнулся краешком губ. Но бокал принял. И мы выпили. Немного — ни хмеля в голове, ни спутанного сознания и заплетающегося языка — только приятное тепло по всему телу и почти понимающее молчание.
— И, все-таки, мне пора, — почти сожаление в голосе.
— Удачи, Малфой, — почти теплота во взгляде.
* * *
Не то чтобы я была такой уж претенциозной скотиной, но то, что ты поздоровался со мной на следующее утро, стало для меня еще одной неожиданностью.
Нет, я не придерживалась всеобщего снисходительного отношения к "побежденным", как делало большинство. Я не смотрела свысока, не ставила себя выше и не стремилась показать свое превосходство, которого, как я считала, не было ни грамма. Меня ужасно раздражало поведение Рональда, который каждый день только и делал, что пытался зацепить кого-нибудь из бывших ПСов, понимая свою безнаказанность. Меня бесила всеобщая политика невмешательства и "самосуды", которые устраивались время от времени. Они происходили редко и тихо, их успевали замять, но Министерство — один большой котел, так что запашок от чужих грязных дел портил все блюдо целиком.
— Доброе утро, — учтивый поклон, уставший взгляд.
— Д.. доброе, — неуверенный кивок.
Коридор был пуст и обесцвечен, ты на его фоне смотрелся ужасно: серая кожа, обтягивающая выпирающие кости, тусклые волосы, отросшие и связанные в хвост лентой, чуть подрагивающие руки (то ли от недосыпа, то ли от передозировки кофеина — ты пил один кофе, я вообще никогда раньше не видела, чтобы ты ел). Но ты стоял прямо, чуть вскинув подбородок — достаточно, чтобы понимать, что гордость у тебя еще есть и что это единственное, что ты заберешь с собой в могилу. И это было самым пугающим — твой такой суровый и одновременно сломленный вид.
Кто же знал, Драко, что все окажется именно так.
* * *
— У меня в эту субботу день рождения, — я стараюсь придать своему голосу максимальное равнодушие.
— Намекаешь, что я должен тебя поздравить? — ты сидишь на моем диване и читаешь какие-то отчеты. Вот уже почти полгода ты иногда заходишь ко мне (или я отправляю тебе служебную записку с чем-то пустяковым) в кабинет, и мы молча сидим, занимаясь каждым своим делом. Здесь — в этих четырех стенах — ты бываешь менее отрешенным, реже о чем-то задумываешься и не так часто хмуришь брови. Ты осторожничаешь, но я уже вижу, что тебе здесь комфортно.
— Нет, — я немного смущаюсь о того, что собираюсь сказать, — просто я собираюсь устроить ужин. Двадцать лет, юбилей, все такое.
— Все такое?
— Ну, знаешь, — хвала Мерлину, что ты на меня не смотришь! — Торт, свечи, друзья, поздравительные открытки.
— И при чем тут я? — отрываешься от документа, в котором за это время успел просверлить дырку своим напряженным взглядом.
— Я подумала...
— Нет.
— Но я ведь еще не...
— Я не приду, Грейнджер. Мы с тобой не друзья, — расслабленность исчезает, не успев появиться, а в голосе сквозит холод. Ты становишься все тем же отрешенным Драко Малфоем, который еще полгода назад и не смотрел в мою сторону, не то чтобы распивал со мной виски.
Почему-то картина твоего ухода смазывается чем-то мокрым и соленым, наспех вытертым наколдованным платком.
* * *
— С днем рож-де-ни-я!
— С днем рож-де-ни-я!
На моей маленькой кухне вкусно пахнет грушевым пирогом Молли, вокруг носятся бесконечные Уизли, а два моих ближайших друга на всю глотку орут поздравительные стишки. Вся квартира завалена подарками и цветами, ступить некуда — наткнешься на какую-нибудь вредилку из магазина Уизли. Кажется, Рон нашел себя в изобретательстве и начал потихоньку вытаскивать Джорджа из депрессии.
Иногда я ловлю на себе его пустой взгляд. Иногда мне чудятся серые глаза на месте голубых.
Кто вытащит из депрессии тебя, Драко?
— Гермиона, — Молли кладет руку мне на плечо, пытаясь достучаться, — детка, все в порядке?
Я отвлекаюсь от размышлений и замечаю, что уже минут пятнадцать смотрю в одну точку, сжимая в руке бокал со сливочным пивом. Часть гостей уже давно переместилась в зал, часть — разбежались по домам, а я сидела на кухне и думала о том, что заметила бы только одного гостя, который сегодня точно не придет.
— Все нормально, Молли, правда, — я улыбнулась несостоявшейся свекрови и отставила пиво в сторонку. — Просто немного устала.
— Ну конечно, конечно, — добродушная Молли приобняла меня и поцеловала в макушку, — мы пойдем уже, и так засиделись. Отдыхай, девочка моя, отдыхай.
Когда вся дружная ватага отправилась камином восвояси, а я, уставшая и немного расстроенная, уже готовилась идти спать, в окно постучала сова.
"Мы не друзья, Грейнджер", — было выведено мелким каллиграфическим почерком на листке пергамента, прикрепленного к небольшой коробочке тонкой шелковой лентой.
* * *
— Спасибо.
— Не" всегда" и не "пожалуйста", — ты зашел в мой кабинет спустя две недели после моего дня рождения так, словно ничего не произошло. — Просто я хорошо воспитан.
— Конечно, — согласно киваю, не желая с тобой спорить. Все, что нужно, я уже для себя узнала. Все, что хотела — поняла. — Выпьешь со мной кофе сегодня?
Непонимающий взгляд, приподнятые брови.
— Просто я хочу кофе, а пить его в одиночку скучно, — равнодушно пожимаю плечами, пока внутри сердце заходится в бешеном ритме.
— Скучно... — потираешь лоб, устало прикрывая глаза. Я не понимаю, откуда в тебе эта усталость — но не представляю себе тебя без нее. Ты всегда такой безжизненный и угрюмый, обреченный и бесцветный.
Я хочу наполнить тебя цветом, Драко.
— Ну, кофе так кофе, — теперь ты равнодушно пожимаешь плечами, и я даже не представляю, насколько быстро бьется твое сердце. И бьется ли оно вообще.
* * *
Наверное, я заранее чувствовала, что скоро все закончится. Наверное, я даже заранее это знала.
Каждый раз, как ты исступленно целовал мои руки, как зарывался в мои волосы, как шептал что-то бессвязное в полубессознательном бреду — я чувствовала, что этому скоро придет конец.
Когда смотрела, как холодный лунный свет отражается в зеркале напротив кровати и высветляет твое и без того бледное лицо. Как темнеют день ото дня мешки под глазами, хотя спать мы ложимся рано и почти весь день бездельничаем. Как отрешен и пуст бывает твой взгляд в те моменты, когда ты думаешь, что я не смотрю на тебя.
Но я всегда смотрю на тебя, Драко.
С того памятного кофе мы уже три месяца как время от времени просыпаемся в объятиях друг друга. Это происходит не чаще трех раз в неделю, но и это достаточная регулярность для того, чтобы сделать определенные выводы.
Но мы молчим. Ни ты (ни, уж тем более, я) не обсуждаем, что между нами происходит. Что происходит с тобой, Драко, потому что со мной все и так ясно.
Подаренный тобой медальон висит у меня на шее с самого дня рождения, сверкая в лучах утреннего солнца платиновым боком. Его свечение видишь только ты, потому что я всегда очень тщательно прячу его от посторонних глаз — мне не нужны вопросы.
— Драко, — очень странно тебя называть по имени, я никак не привыкну.
— Гермиона, — ты лежишь у меня на животе, закинув руку мне на бедро. У тебя снова отрешенный взгляд, ты как будто отключаешься от окружающего тебя мира.
— Драко, что...
— Не задавай вопрос, ответ на который тебе не понравится, — ты перебиваешь меня, не давая возможности спросить. Ты делаешь это намеренно, я знаю. Ты уходишь от разговора — в прямом и буквальном смысле, потому что прохлада, пришедшая на смену теплоте твоего тела совсем не долгожданна.
Ты уходишь, и я остаюсь одна.
Как странно получается, мне не нужны вопросы, а ты не ищешь ответов.
* * *
Как странно получается, что теперь все это — принадлежит мне.
Огромные залы и позолоченные двери, древние гобелены и вычурные секретеры, холодное оружие и горячие камины — все нажитое поколениями чистокровных снобов, волшебников в десятках поколений, когда-то элитой магической Британии, теперь принадлежит мне — магглорожденной "выскочке" и "грязнокровной подружке Поттера".
Мерлин, Драко, вся твоя родня, наверное, переворачивается в гробах.
— Мисс Грейнджер, — портрет небезызвестного зельевара, по всей видимости, зовет меня уже не в первый раз.
— Да, профессор, — поднимаю голову от "Вестника зельевара" туда, где висит холст с изображением Снейпа.
— Вас так потрясла статья про тринадцатый способ использования драконьей крови, что вы, наконец, замолчали? — Снейп не утратил своего ехидства и язвительности, но его подколки перестали наносить непоправимый ущерб. То ли его острый ум затупился, то ли я отрастила броню.
— Конечно, профессор, — он ненавидел, когда я его называла подобострастным "профессор", — ведь наука — единственное, что меня волнует.
Редко я позволяла себе язвить в его сторону и еще реже — выходить, не прощаясь, из комнаты, не дочитав и до половины еженедельника. Но сегодня был особенный случай, потому и разрешила себе такую вольность.
"Для профилактики, — говорила себе я, — чтобы не задавался особо".
Твоя спальня встретила меня вполне ожидаемым холодом. Что бы я не делала: жгла камины круглые сутки, накладывала согревающие заклинания, ставила дополнительные обогреватели — в ней всегда было холодно. Только в ней одной всегда легким инеем покрывались окна даже изнутри, а постельное белье примерзало к перине настолько, что эльфы снимали его только с помощью кипятка.
Мне кажется, что без твоего присутствия, Драко, эта комната превратилась в склеп.
Я помню первое утро, проведенное в этой комнате.Тяжелые портьеры на окнах пропускали совсем немного света, а сбившиеся под спиной простыни были красивого изумрудного цвета и пахли свежестью. Складывалось впечатление, будто мы лежим на зеленой траве среди густого леса и встречаем рассвет. Будто солнечные лучи пробиваются сквозь кроны деревьев, постепенно заполняя окружающее пространство, наполняя его светом и силой, заглушая темноту ночи и оставляя тревожные сомнения позади.
Полноценная и вдохновленная — вот какой я себя ощущала, впервые проснувшись рядом с тобой, Драко.
На моем глупом и некрасивом лице, вероятнее всего, играла абсолютно идиотская улыбка, но ты только промолчал и куда-то удалился. Спустя какое-то время я нашла тебя, сидящим в столовой (малой столовой, прости, я запомню) и бездумно глядящим в газету. Ты часто сидел с таким видом — равнодушным и отрешенным, но что творилось у тебя внутри — мне даже представлять страшно.
Как ты жил с этим?
Как ты жил с тем, что всем было наплевать?
Как ты жил с тем, что я была единственным человеком, с которым ты мог поговорить о чем-то кроме должностных обязанностей?
— Наверное, от безысходности даже я покажусь не худшей компанией, да, Драко?
Ты вскинул голову, непонимающе уставившись на меня. Я видела, как мои слова постепенно накрывают твое сознание, и как при этом меняется твое лицо.
— Не задавай вопрос, ответ на который тебе не понравится, Грейнджер.
Это был первый раз, когда я услышала эту фразу. Это был первый раз, когда я пожалела о сделанном выборе.
"Мы не друзья, Грейнджер", — мне следовало бы понять это еще тогда, когда ты сидел за моим столом и разбирал бумаги.
"Мы не друзья, Грейнджер", — мне следовало бы осознать это до того, как спать с тобой.
"Мы не друзья, Грейнджер", — мне следовало бы усвоить это, до того, как входить в твою жизнь.
До того, как впускать тебя в свою.
* * *
Мы никогда не говорили о будущем.
То есть — я не задавала вопросов, а ты не искал ответов. Это было очень удобно и просто — не говорить о том, о чем не хочешь говорить.
Гарри и Рон все реже мне писали, все чаще проводили время со своими женами и потихоньку забывали о существовании своей чересчур заумной подруги. Не мне их судить — у меня ни внешности, ни фигуры, ни обаяния. Так, парочка сотен томов в голове и отсутствие каких-либо стремлений.
Мы никогда не говорили о будущем, потому что оба знали — у нас его нет.
То есть — я считала, что тебе со временем надоест со мной возиться, и ты просто отдалишься, как отдалились они. Но то, что было причиной твоего молчания, даже мне в голову прийти не могло.
В твоей комнате сыро и холодно, совсем не так, как раньше.
Раньше — здесь был свет и краски. Теперь — лед и безликость.
Раньше это была моя любимая комната в поместье, место, где мне всегда было тепло и уютно. Место, в которое хотелось возвращаться. Место, в котором меня (как тогда мне хотелось думать) ждут. И пускай, на самом деле, ждала я, а ты только позволял скрашивать твое одиночество. Пускай я неслась к тебе, как угорелая, срываясь с места в карьер, пускай.
У меня была цель, у меня был смысл.
Теперь же, смотря на пустую раму над твоим камином, я думаю о том, что слишком долго жила в плену иллюзий.
* * *
Я совсем не помню, как это произошло.
Помню только, как в Святом Мунго на приеме колдомедик водил надо мной палочкой. Помню его "поздравляю, это мальчик!", помню, как неслась к ближайшему камину, чтобы скорее появиться в Малфой-мэноре. Помню, какой оглушительной тишиной встретила меня твоя комната. И холод помню, пробирающий до костей. И темноту такую, что хоть костры жги, хоть глаз выколи — все без толку.
Но вот как нашла тебя, лежащего на кровати, еще бледнее обычного, как трогала твои запястья, пытаясь нащупать пульс, как звала эльфов на помощь, как все застилала соленая пелена — не помню.
Очнулась в палате, так мерзко пахнущей лекарствами и антисептиком, и увидела Гарри, сидящего на стуле подле меня и крепко держащего за руку.
Очнулась в палате и поняла — пусто.
Не потому что болело или кровило, нет. Обезболивающие и кровеостанавливающие всегда верно делают свое дело. Поняла потому, что ощутила эту пустоту внутри себя.
Как ощущаешь затылком чужой взгляд. Как ощущаешь холодный ветерок босыми ступнями. Как ощущаешь пропасть, разверзнутую между двумя людьми.
Точно так же и я поняла — пусто.
Нет больше никакого во мне света и тепла.
Нет больше радостной тяжести, пускай тогда еще мнимой.
Некому больше говорить "поздравляю, это мальчик!" да и незачем.
Потому что "мальчика" тоже нет больше.
* * *
— Мисс Грейнджер, — кто-то настойчиво тянет меня за полы мантии. — Мисс Грейнджер, там опять Тони балуется!
Этим кем-то оказался Джон — славный малыш шести лет отроду. Еще один ребенок войны.
— Ох уж этот Тони, — делаю наигранно серьезный вид и беру мальчика за руку. — Пойдем, покажешь, что он снова натворил.
Джон ведет меня длинными коридорами, уверенно ступая по мрамору своими маленькими ножками — он давно перестал пугаться этого места, оно стало его домом.
— Вот! — мы останавливаемся перед входом в гостиную, и Джон отпускает мою руку. Он старается быть взрослым и ответственным, а этот образ никак не вяжется с прогулками за ручку с "мисс Гермионой".
То, что я вижу, открыв двери, давно перестало вызывать у меня ужас или отчаяние — лишь радость и совсем немножко грусть от того, что ты сам не можешь на это посмотреть. Вся большая комната завалена воздушными шарами, вперемешку с липкой пастилой и стекающим по стенам сахарным сиропом. У Тони снова случился выброс стихийной магии, он пока слишком мал, чтобы уметь ее контролировать, поэтому каждый всплеск его детского восторга сопровождается чем-то подобным.
Я нахожу среди этого бедлама белокурую головку нашкодившего ребенка и, наложив очищающее, поднимаю его на руки. Он хнычет, потому что думает, будто я стану его ругать, но я лишь прижимаю его к себе сильнее и начинаю укачивать. Со временем плач ребенка затихает, и он мирно засыпает у меня на руках.
Тони еще не привык к новому дому, не привык к тому, что маггловский приют и магический — вещи разные. И никто не станет ругать его за случайно подожженные занавески или вышедший из строя шумный комбайн. Но я уже вижу, как доверчиво он льнет ко мне и как светятся радостью его голубые глазки, когда из моей палочки вырывается сноп разноцветных искр. Точно также светятся и другие десять пар глаз, когда я читаю им на ночь сказку и создаю иллюзию героев, пляшущих вокруг малышей.
* * *
Я вернулась в поместье только спустя год.
Только спустя год после твоей смерти я смогла заставить себя переступить порог Малфой-мэнора, но уже на правах хозяйки.
Двенадцать месяцев тщетных попыток убежать от самой себя и реальности, триста шестьдесят пять дней самообмана и боли, восемь тысяч семьсот шестьдесят часов удушающего молчания и скорби.
Я бы и дальше позволяла себе гробить свою жизнь, если бы не Гарри.
Однажды он просто зашел в мою комнату на площади Гриммо, сорвав дверь с петель, не потрудившись даже попробовать "Аллохомору". Он стоял в дверном проеме и смотрел на меня так, что внутри все сжималось от стыда и чувства вины.
— Ты не единственная, кто потерял все, — сказал он, положив на стол форму волонтера Святого Мунго. — Время уговоров и слез прошло, Гермиона. Мы достаточно потакали твоему горю, позволяя тебе в нем тонуть. Если ты не захочешь спастись — никто тебе не помощник.
Гарри смотрел на меня сурово и сосредоточенно, ища что-то в моем лице. Наверное, он нашел, что искал, потому что через пару секунд лицо его разгладилось, и он обнял меня, как обнимал раньше.
— Ты не одна, — говорил он мне куда-то в мои кудряшки. — Мы все любим тебя. Я люблю тебя, Гермиона.
И меня прорвало.
Я рыдала, захлебываясь собственными слезами, неспособная сказать и слова. Я плакала, размазывая соленую влагу по щекам, по его футболке, по рукам и шее. Я плакала час, а то и два — Гарри все сидел, держа меня в объятиях.
Я вспомнила, как заходилось мое сердце, когда целитель тепло мне улыбнулся. Вспомнила, с каким трепетом держала руку на животе, пока неслась по коридорам больницы. Вспомнила, как мечтала услышать эти слова из твоих уст, переступая решетку камина в твоей спальне.
Я вспомнила все, что так отчаянно хотела забыть.
* * *
Подаренный тобой медальон висит у меня на шее с самого дня рождения, сверкая в лучах утреннего солнца платиновым боком. Его свечение видел только ты, потому что я всегда очень тщательно прячу его от посторонних глаз — мне не нужны вопросы.
— Мисс Гйейнджей! Мисс Гйейнджей! — тоненький неокрепший девчачий голосок зовет меня из соседней комнаты. Я прячу медальон обратно под блузку и спешу на зов.
Когда я получила письмо от твоего поверенного, Драко, я была удивлена.
Он писал о том, что "завещание Драко Люциуса Малфоя вступает в силу с сегодняшнего числа данного месяца и содержит информацию, напрямую касающуюся госпожи Гермионы Джин Грейнджер, магглорожденной волшебницы, родившейся девятнадцатого сентября тысяча девятьсот семьдесят девятого года". Тогда я еще не знала, что ты оставишь мне все, что у тебя будет на тот момент — пара тысяч галлеонов, парочка фамильных драгоценностей и, Мерлин мне в помощь, поместье.
То, что ты оставил мне свое поместье, Драко, было таким же невероятным, как единорог, свободно разгуливающий по Косому переулку. Но я бы и в это тогда поверила бы охотней.
И вот, спустя год после твоей смерти, я возвращаюсь в Малфой-мэнор.
Он сам открывает мне двери и зажигает свечи, сам растапливает камины и открывает шторы, впускает меня в свои комнаты, не оказывая сопротивления. Я хожу по пустым залам и коридорам, прикасаюсь к золоченым рамам и тканным гобеленам, рассматриваю свое отражение в многочисленных зеркалах, обитых бархатом с инкрустированными камнями. Я нахожу портреты твоих родителей, твоего декана, твоих многочисленных родственников — все, кроме твоего.
Я поднимаюсь по лестнице на второй этаж, поворачиваю два раза направо и упираюсь в давно знакомую мне дверь. Даже тогда от нее веяло могильным холодом. Я стою, не в силах заставить себя просто толкнуть, как делала это сотни раз до этого. Сотни раз до.
— Мисс Гйенджей! — ко мне уже подбежала Альмара и смотрит на меня. Ее красивое и еще по-детски пухлое личико светится счастьем, которое испытывать могут лишь дети. — Смотрите, я нарисовала вас, мисс Гйенджей!
Она не выговаривает буквы "р" и "л", поэтому мое имя дается ей с большим трудом. Но Альмара способная и усидчивая, а это залог успеха в любом деле. Порой, когда я смотрю на нее, мне кажется, что вижу красивую версию себя в детстве.
— Здорово, Мара, очень красиво, — беру из пухленьких ручек девочки листок и рассматриваю с неподдельным интересом. — Сейчас пойдем и повесим его на нашу стену творчества, да?
Это была идея Гарри, на самом деле.
Превратить Малфой-мэнор в пансион для сирот и детей войны, для магглорожденных волшебников, родители которых от них отказались, придумал Гарри. Я лишь немного усовершенствовала его план и взяла руководство на себя.
Когда я впервые зашла сюда в качестве хозяйки, Драко, я думала, что твои родственники переворачиваются в гробах. Интересно, какую скорость вращения они набрали теперь, зная, что родовое поместье приверженцев чистоты крови стало приютом для магглорожденных, полукровок и даже для детей оборотней?
Пока что их чуть больше сотни, часть детей еще дошкольники, а большая часть — и вовсе груднички. Но те, кому уже есть шесть лет, учатся присматривать за младшими, помогают эльфам на кухне и убирают свои комнаты сами. У нас маленький штат, вечно не хватает финансирования, а численность все время растет, но когда я смотрю на этих детей, Драко, дыра в моем сердце затягивается.
Когда я смотрю на то, как они радостно познают мир магии, как увлеченно рассматривают диковинных зверушек, что приносит им Хагрид, как помогают копать грядки Невиллу на заднем дворе поместья, — я снова начинаю чувствовать себя чуть-чуть полноценней.
Я ошибалась, Драко, гордость — не единственное, что ты забрал с собой в могилу.
Большая часть моего сердца всегда будет лежать в фамильном склепе, согревая твою холодную пустоту в груди.
* * *
Тихий скрип дверных петель разрезает ночную тишину, как раскаленный нож. Босые ступни холодит мрамор, отчего воздух в комнате кажется еще холоднее. Я не знаю, зачем пришла сегодня сюда — в день твоей смерти.
Не знаю, почему спустя столько лет продолжаю приходить сюда раз в год, сидеть напротив пустого холста и ждать, что ты придешь.
Но я проснулась этой ночью и почувствовала — сегодня.
Точно так же, как всегда чувствовала твои дольше-трех-секунд взгляды. Точно так же, как очнулась тогда в больнице и поняла, что потеряла ребенка.
Называй это интуицией, третьим глазом, шестым чувством — чем угодно.
Я открыла глаза за два часа перед рассветом и уже знала, что именно сегодня произойдет.
— У тебя в эту субботу был день рожденья.
Я услышала твой голос и не поверила собственным ушам.
Но ты был тут — на портрете — совсем еще молодой и здоровый. Без синяков под глазами, без вечной усталости во взгляде. Ты смотрел спокойно и тепло, а я не знала, как на это реагировать.
Знаешь, когда чего-то очень ждешь, а потом получаешь, то не испытываешь того восторга, которого должен бы испытать?
Вот и я так же.
— Намекаешь на то, что мне нужно было тебя на него пригласить? — я встаю из кресла и приближаюсь к твоему портрету. За почти пятнадцать лет твой образ успел немного выцвести из моей памяти.
— Мы с тобой не друзья, Грейнджер, — чуть кривишь уголки губ.
— И то правда, — согласно киваю.
— Верхний ящик комода, Грейнджер, запертый на ключ, — через несколько минут говоришь ты и наблюдаешь за тем, как я пытаюсь его открыть. Но ключа нигде не видно, поэтому я только вопросительно вскидываю бровь.
— Медальон, — коротко поясняешь ты.
Инстинктивно прижимаю ладонь к груди. Интересно, откуда ты знаешь, что я все еще ношу его?
— Приложи его к выемке замка.
Делаю, как ты велишь, и тяну на себя ящик.
Понимаю, почему ты не запер его заклинанием — после смерти оно бы утратило свою силу, и любой мог бы его открыть. А вот на замок с таким чудным способом открытия нужно специальное разрешение, которое ты получал не одну неделю, это точно. Но что такого ценного лежит там, что ты настолько заморочился?
Открываю ящик, и дыхание на несколько секунд замирает.
В центре, на деревянном дне, лежит стопка маленьких служебных записочек. Те самые служебные самолетики с глупыми предлогами, что я время от времени присылала тебе.
— Т..ты... — поворачиваюсь к твоему портрету со счастливыми слезами на глазах.
"Ты хранил их все?" — хочу спросить я.
"Ты придумал эту сложную схему с медальонами, чтобы просто сохранить мои записочки?" — хочу спросить я.
"Тебе было важно то, что я была рядом?" — хочу спросить я, но вовремя вспоминаю твою любимую фразу.
Не задавай вопрос, ответ на который тебе не понравится.
— С днем рождения, Гермиона, — ты даришь мне понимающую улыбку, исчезая с первыми лучами рассветного солнца.
* * *
Это было первое утро, проведенное в этой комнате после твоей смерти.
Холод, царивший здесь все время, постепенно отступал — его вытесняло радостное потрескивание дров в камине, приятный солнечный свет, льющийся из открытых окон, и запах свежей выпечки. Скорее всего, Молли нашла время, чтобы посетить нас и приготовить пару десятков кексов детям. Сюда частенько наведываются Уизли, зная, что нет компании лучше, чем их бесшабашное семейство.
Я стояла у твоего пустующего портрета и смотрела, как солнечные лучи, пробивающиеся сквозь кроны деревьев, постепенно заполняли окружающее пространство, наполняли его светом и силой, заглушали темноту ночи и оставляли тревожные сомнения позади.
Я смотрела, как медальон сверкал своим платиновым боком, пуская солнечных зайчиков на стены, и думала о том, что уже пришло время будить детей, что после завтрака нужно сводить старших в парк на прогулку, а после — прополоть грядки с овощами. Что нужно строить теплицы и сажать деревья, писать в Министерство очередное письмо с просьбой увеличить бюджет, оббивать пороги чиновников и зажравшихся бюрократов.
— Мисс Грейнджер! — на пороге моей (твоей) спальни появляется Амалия Бэргс, наша новая нянечка, и с расширенными от ужаса глазами лопочет что-то про "очередной взрыв магии, мисс Грейнджер! Арти снова поджег занавески, мисс!".
Я отвлекаюсь от своих мыслей, следую за Амалией в комнату, где "настоящий погром, мисс! Форменный бедлам!" и где-то на середине пути понимаю, что чей-то солнечный зайчик слепит мне правый глаз. Оглядываюсь, в поисках нарушителя, но никого вокруг не обнаруживая, опускаю взгляд на медальон.
Он висит поверх блузки, сверкая в лучах утреннего солнца своим платиновым боком.
Автор данной публикации: opalnaya
Магдалена. Старшекурсник. Факультет: Гриффиндор. В фандоме: с 2015 года
На сайте с 31.10.17. Публикаций 29, отзывов 89. Последний раз волшебник замечен в Хогсе: 6.07.22
Внимание! Оставлять комментарии могут только официально зачисленные в Хогс волшебники...
 
opalnaya -//- Магдалена. Старшекурсник. Гриффиндор. Уважение: 19
№4 от 26.08.18
Anastasiya
Больно то как...Прям за живое взяло.
Даже и не знаю, что сказать, потому что это действительно очень грустно.



В итоге она справилась. Надеюсь, вас это утешит.
 
Anastasiya -//- Анастасия. Декан. Слизерин. Уважение: 286
№3 от 26.08.18
Пони плавают в бульоне.
Больно то как...Прям за живое взяло.
Даже и не знаю, что сказать, потому что это действительно очень грустно.
---
Без идей жить нельзя.
 
opalnaya -//- Магдалена. Старшекурсник. Гриффиндор. Уважение: 19
№2 от 31.03.18
Алонси
Когда я перечитываю эту работу, она неизменно разбивает мне сердце. Каждый раз.
Да, я без ума от "Нити Гермионы", от того изящного хрусталя, который смакуешь от главы к главе, от части к части... но в "Свете" столько стекла, что можно застеклить наверное всю мою многоэтажку. Мать, энто было больно.
*ушел склеивать свое сердце в очередной раз*


Мой же ты бедный котик! Прости мерзавку!
(Я надеялась, что у тебя давно иммунитет к моим стеклам:(((()
 
Алонси -//- Алонсі. Староста. Слизерин. Уважение: 73
№1 от 18.03.18
Хорьки приходят всегда.
Когда я перечитываю эту работу, она неизменно разбивает мне сердце. Каждый раз.
Да, я без ума от "Нити Гермионы", от того изящного хрусталя, который смакуешь от главы к главе, от части к части... но в "Свете" столько стекла, что можно застеклить наверное всю мою многоэтажку. Мать, энто было больно.
*ушел склеивать свое сердце в очередной раз*
Это было жестокое время, когда каждый боялся собственной тени. Боялся довериться ближайшему другу, родителям, собственным детям. Тёмный Лорд только своим именем был способен посеять смуту и мрак. И в это чудное время обычные школьники пообещали остановить этого самого Тёмного Лорда. И, возможно, у них даже есть некоторые козыри против волшебника... Но есть ещё и цена, которую каждый должен заплатить за победу. И стоимость выигрыша разная. Получится ли у детей не свернуть с пути? Узнаете здесь.
«Ты в моей жизни только прохожий, Поттер». Он сдох, и на этом точка. Думать о нём нужно меньше. Он обманул — нагло и жестоко. Так что, Пэнси, самое время его забыть и взять себя в руки. Цикл «Ожоговое»: Все истории происходят в одном мире, в котором Волдеморт одержал победу во Второй Магической войне и начал военную компанию по захвату мира.
Решили, что будем призывать?
История про любовь. Мало политики, мало приключений, много чувственности и чувств. "– Ну вот, я же говорил, что ты маленькая, глупая девочка, – усмехнулся Люциус. Нарцисса, вдруг подавшись к нему, прошептала: – Значит, маленькая? Ты думаешь, маленькие девочки так умеют? – она встала на цыпочки и, приблизившись к его губам, протиснула между ними влажный язычок. – М-м-м... – только и сказал приятно удивленный Малфой."
Интервью с tower. Первокурсник Хогса, фикрайтер.

Узнать подробнее
а также посмотреть всех друзей
Смотрите подробности аккумулятор vipiemme на сайте.

4 курс

Гарри Поттер и Кубок Огня

подробнее

Регулус Блэк

Пожиратель смерти

подробнее
 
Хогс, он же HOGSLAND.COM - фан-сайт по Гарри Поттеру. Здесь вы найдете фанфики по Гарри Поттеру, арты, коллажи, аватарки, клипы, а также интересные новости фандома
Никакая информация не может быть воспроизведена без разрешения администрации и авторов работ
Разработка и дизайн сайта - Dalila. Дата запуска - 15.08.2014
Dalila © 2014-2020. Контакты: admin @ hogsland.com