Гермиона очнулась на улице от раскатистого гула, который слышался со всех сторон. Она лежала в какой-то пустой бочке, воняющей ужасно. Девушка брезгливо поморщилась.

— Куда меня в этот раз Поттер с Уизли пьяную затащили…- не узнавая своего голоса, монотонно просипела Грейнджер и осторожно выглянула из бочки. Вокруг ходили странные люди. «Похоже на средневековую одежду турков, хотя может я что-то путаю…», — мысленно чертыхнулась молодая особа.

— Я убью их. А потом воскрешу и снова убью, — у нее зарождалась паника.

«Спокойно, Грейнджер, спокойно. Наверняка, это очередные конфетки от Джорджа, которые Рон мне втюхал. Или я в театре, а может в кино?» — гражданка Британии осела на дно и уткнулась в ладони. Вдруг откуда-то сверху раздался неприятный голос:

— Вай-вай, Али, смотри какая пташка. За нее должны достаточно насыпать нам в карманы. Иди сюда, создание, — над бочкой склонился неизвестный жиртрест и поманил ее пальцем. В тот же момент к нему присоединился другой жиртрест, еще толще, чем первый.

— Ахмед, ты серьезно? Она тощая, как твоя старая кляча, которую ты не можешь продать третий месяц. Я бы даже не сказал, что она миловидна. Вряд ли кто-то посмотрит на эту замарашку. К тому же, — он принюхался, — от нее разит спиртным.

Эти люди говорили на турецком. Причем с турецким акцентом. Работая в Министерстве, в Отделе Международных отношений, Гермиона выучила языки, наиболее встречающиеся в мире. Турецкий тоже входил в ее достаточно большой список. Прослушав, что сказал первый торговец, а судя по его одежде и вообще по обстановке вокруг, это был именно он, девушка прислушалась ко второму и чуть не задохнулась от возмущения,ведь ее назвали старой тощей клячей. Ее, молодую, перспективную, двадцатитрехлетнюю ведьму со стажем. Это вздор.

— Попрошу прикусить Ваш гнилой язык, бей. Вы говорите о даме, — воскликнула, сидевшая в бочке, особа.

— А пташка то с норовом, — усмехнулся Ахмед, или Мехмед. Грейнджер не запомнила, она только гневно следила за действиями своих временных надзирателей.

— Да уж. Надо бы поговорить с Ясемин-калфой. Ей нужна помощница, — строго посмотрел второй: «Али, кажется».

— Хочешь отдать ее в дом Хаджи-бея? Это ведь несказанная роскошь, — удивился щедрости своего товарища торговец.

— Не думай, что я это для ее блага. Хаджи-бей все равно не взглянет на нее, а вот Ясемин порадуется. Я давно обещал ей найти помощницу, — явно гордясь своим умом, произнес Али.

— Я дам тебе что-то из своей коллекции тканей, чтоб не отправлять бедняжку без ничего, — Ахмеду, видимо, британка пришлась по-душе и он решил хоть немного помочь ей.

— Принеси их сегодня вечером Гюлсум, она займется этой доходягой.

После этих слов Гермиону вытащили из бочки в полуобморочном состоянии и повели по узким улочкам к богатому дому, где ее накормили, одели и уложили спать.

Засыпая, девушка старалась не думать о том, что, возможно, действительно оказалась в Средневековой Османской Империи без друзей и знакомых…

«Да, Грейнджер, ты попала…» — подумала британка, перед тем как провалиться в сон.

Имена, имена, имена… В нашей речи звучат не случайно.Как загадочна эта страна, так и имя — загадка и тайна.

Проснулась Гермиона довольно рано. Точнее ее разбудили. Открыв глаза, девушка попыталась понять где она находится и вспомнить, что с ней приключилось. Над головой висел золотистый балдахин, обрамленный серебряными нитями. Повернув голову, бывшая гриффиндорка увидела огромное «панорамное» окно и миленькую тумбочку с вазой. Память постепенно возвращалась и когда окончательно пришла, Гермиона испуганно вскочила на кровати.

— Детка, не надо так резко вставать. Ты ведь пугаешь всех, — наставительно произнесла женщина, которая до этого сидела в углу комнаты на красивом деревянном кресле.

— Кто вы? Где я? — девушка судорожно попыталась слезть с кровати, но запуталась в одеяле и упала.

— Осторожнее. Ты что же, ничего не помнишь? — увидев нервное мотание головой, вполне миловидная женщина усмехнулась, — Тебя ведь вчера привел мой муж, Али-бей. Они с Ахмед-беем нашли вчера в какой-то бочке тебя и привели ко мне. Меня зовут Гюлсум, а тебя?

— Гермиона. Скажите, что это за город, в котором я сейчас нахожусь? — девушка машинально ответила на поставленный вопрос и задала свой.

— Хмм… Гер-ми-она… Странное имя. Мы в Стамбуле, детка. Как ты оказалась в той бочке? И почему мой муж сказал, будто ты пила? — женщина была явно недовольна этим фактом.

— Понимаете, Гюлсум. Мы с моими друзьями были на вечеринке… — договорить Грейнджер не дали.

— Вечеринке? Как это? — хозяйка дома озадачена была не на шутку.

— Праздник, будто. Так вот, у моего друга был день рождения и мы его праздновали. А потом я проснулась в той бочке, а дальше вы все знаете. — британка растерялась.

— Мда… Ты такая странная, впрочем, я это уже говорила. Ладно, мне нужно тебя подготовить. Вечером мой муж подарит тебя дому Хаджи-бея, — женщина явно была довольна.

— Но я ведь не хочу, чтобы меня дарили. Я свободная девушка, — Гермиона возмущенно топнула ногой.

— Свободная, пока нет мужа. Ясемин мне по секрету рассказала, что хочет продать тебя в Сераль. Если ты ей понравишься, конечно, — Гюлсум оценивающе посмотрела на девушку.

— Сераль — это дворец Султана, если не ошибаюсь? — заинтересовано спросила Гермиона.

— Да, — хозяйка дома удивленно взглянула на нее, — откуда знаешь? На турчанку ты не похожа, да и на татарскую не тянешь… Хотя язык знаешь… Откуда ты?

— Эммм… С севера, — в школе Грейнджер прекрасно знала всю историю своего государства, но не была уверена какой сейчас год и кто главенствует в Британии.

— Ты из варяг, чтоль? Намучаются с тобой… — задумчиво прошептала Гюлсум, — варяги они непокорные и свободолюбивые, уж я то знаю…

— Вы с ними знакомы? — Грейнджер нравилась эта женщина, хотя она и была странной.

— Они украли мою сестру, когда ей было тринадцать. Я, наверное, никогда не смогу забыть тот ужасный день. Мне было всего девять лет от роду, когда это произошло. Мы с Камиллой гуляли в лесу, а потом вышли на побережье. Тот день был чудесным… Пели птицы, теплый ветерок слегка дул в лицо, а море было спокойным и прозрачным. До вечера было далеко и, расстелив покрывало, мы остались на пляже. Спустя некоторое время, я ушла купаться, собирать цветы. Вернувшись я увидела лишь коренастого мужчину, который увозил мою Камиллу. В деревне сказали, что мимо проезжали северные люди — варяги… Я не имею ни малейшего понятия, где моя сестра, все ли у нее хорошо и как далеко она находится, — закончив рассказ, женщина достала платок и утерла выступившие слезы.

— Я сожалею, — британка с грустью посмотрела на жену Али-бея, — У меня никогда не было братьев и сестер, но у меня были прекрасные родители и самые лучшие друзья. Жаль, что их нет рядом со мной.

Окунувшись в неприятные воспоминания, девушка заплакала.

— Ну-ну, милая. Не стоит расстраиваться. Прошлого, увы, не воротишь… Надо жить настоящим! Иначе не сможешь испытать счастье… — Гюлсум подошла к Гермионе и ласково погладила ту по волосам, — У тебя прекрасные густые волосы, но ты их почему-то используешь неправильно. Кстати, что насчет имени? Тебе ведь надо выбрать турецкое, чтобы люди могли выговорить…

— В турецком языке есть красивые имена? Ну, например, не Буудай. Оно такое странное, хотя переводится как «пшеница». У меня была знакомая с таким именем… — гриффиндорка не стала вдаваться в подробности, когда именно у нее была эта знакомая.

— Нет, что ты. Ты совершенно не похожа на пшеницу. У тебя темные волосы… Может Кара?

— О, пожалуйста. Давайте другое…

— Хорошо, — женщина продолжала осматривать девушку, — у тебя очень бледная кожа, как Луна. Ты — подобная Луне… Айшель!

— Красиво. Айшель. Мне нравится. Спасибо, Гюлсум, — девушка обняла женщину, а та ответила ей тем же.

— Я всегда мечтала о дочери, но она умерла через несколько недель после рождения… Моя маленькая Арзу, — женщина посмотрела вдаль и вытерла слезы платком, — Ну все! Хватит о грустном. Я ведь пришла сюда, чтобы подготовить тебя к переезду к Ясемин. Она ждет тебя завтра после полудня. Я велю служанкам приготовить бани и искупать тебя. Затем…

Гермиона ее перебила:

— А можно мне самой искупаться?

— Исключено, так принято. И я не собираюсь уклоняться от обычаев, — Гюлсум строго взглянула на Гермиону, а та поникла и слушала дальше, — Итак, после купания тебя отведут на кухню, где ты поешь, а то и правда тощяя очень. Ни один бей на тебя не взглянет! Затем ты вернешься в комнату, то есть сюда, и подождешь меня. Я должна успеть принести пошитые наряды. Ахмед-бей очень расщедрился и прислал лучшие свои шелка. Так что отдыхай сегодня, ведь неизвестно, что ждет тебя завтра!

С этими словами хозяйка вышла из комнаты и прислала двух служанок, которые сопровождали Гермиону до конца дня. Помогали и купаться, и одеваться. Стелили постель и заплетали косы. В общем, в тот день Гермиона почувствовала себя госпожой. А перед тем, как утонуть в объятиях Морфея, с улыбкой на губах она прошептала:

— Айшель…

Знаешь, почему хорошо оказаться на самом дне?
Оттуда только один путь — наверх, к славе.

Утро не принесло объяснений и особого удовлетворения. Лишь предчувствие неминуемого. Вот только не совсем понятно, негативного или позитивного.
Гюлсум познакомила гриффиндорку со своими сыновьями, Алпасланом и Тюнчаем. Первому недавно исполнилось семнадцать, а второму — четырнадцать.
Также, хозяйка дома морально готовила девушку к переезду в гарем султана. Она рассказывала об обычаях и традициях, поведении в общении с султаном, его матерью Валиде, а также с женами и фаворитками.
К полудню у Гермионы раскалывалась голова. Вся информация давила на нее непонятными фактами, действиями для девушки, живущей далеко за пределами этой страны. Британке казалось, что она спит или она в сказке, которые в детстве часто читала ей мама. При воспоминаниях о родителях сердце снова больно защемило. Время, увы, не помогло смириться с утратой. Ей нужны были полезные советы мамы, крепкое и сильное плечо папы, чтобы знать — все в порядке, скоро закончится черная полоса и польется белая и чистая, которая будет только радовать. Но прошло пять лет, а душевные раны так и не затянулись, полоса так и осталась черной, теперь еще это непонятное путешествие в прошлое. Все складывалось «как нельзя лучше».

— Детка, примерь-ка этот наряд. Синий подойдет тебе. Надеюсь, Ясемин сдержит обещание. Ты мне очень понравилась, тихая и спокойная, как Луна. Прекрасно, просто прекрасно. Ну-ка, покрутись еще. Отлично. Берку, ты отнесла вещи к Ясемин-хатун? — спросила Гюлсум свою служанку, в то время как Гермиона рассматривала свой наряд. Стоит отметить, что при вчерашнем купании, гриффиндорка посмотрела на себя в зеркало и чуть не упала. Она выглядела на семь лет моложе, как на пятом курсе. Даже ущипнув себя и удостоверившись в том, что это все-таки не сон, девушка посмотрела в зеркало. Не было ни шрамов, ни «татуировки» Беллы, ни седой прядки волос. Грейнджер решила разобраться со всем этим как только попадет во дворец. Она надеялась, что там ее жизнь более-менее успокоится, хотя бы на некоторое время, и британка найдет выход.

— Да, госпожа. Ясемин-хатун попросила передать, что ждет вас с этой хатун через два часа, — звонкий голос служанки вырвал Гермиону из мыслей.

— Отлично. Иди и приготовь мне наряд.

Последние два часа Грейнджер и хозяйка дома разговаривали. Они говорили о том, что в жизни все очень сложно, но нужно перебороть себя и двигаться дальше, как бы больно не было. Также Гюлсум рассказала, что если «детку» не возьмут в гарем, то наверняка выдадут замуж. А Гермиона вновь настойчиво твердила о своей независимости.

***

У Ясемин-хатун был небольшой дом, намного меньше, чем у Гюлсум. По словам последней, Ясемин была вдовой когда-то известного аги, а теперь доживала свои дни в маленьком домике с пятью слугами.

— Добрый день, Гюлсум-хатун. И тебе, девочка. Не знаю твоего имени, увы, — приятная на вид женщина пятидесяти лет внимательно рассматривала гриффиндорку.

— Привет, Ясемин-хатун. Знакомься, это, — Гюлсум указала на Грейнджер, — Айшель-хатун.

— Подобная Луне, значит? Что же, я согласна. Вот только худая очень. Ну ничего, Адем-ага быстро это исправит. Завтра на рассвете Ары отведет тебя во дворец, я уже давно должна была отдать свой долг…

— Удачи тебе, Айшель-хатун. Может еще свидимся, — Гюлсум подошла к Гермионе и обняла.

— Надеюсь, Гюлсум. Я как-нибудь навещу тебя, обязательно! — гриффиндорка в ответ обняла новоиспеченную подругу, а та лишь горько усмехнулась:

— Вряд ли тебя выпустят из гарема, милая. До встречи, Ясемин, — резко развернувшись, Гюлсум-хатун выбежала из дома.

— Ары, проведи Айшель-хатун в ее комнату. Прикажи накрыть стол на кухне, я хочу рассказать нашей гостье о дворце, — к Гермионе подошла чернокожая девушка и жестом попросила следовать за ней.

Пути обратного нет, и она пойдет вперед.

Комната в доме Ясемин-хатун была явно проще, чем у Гюлсум. Но Гермионе не надо было шика, она любила свою комнатушку в доме на Лейк-Хаус-роуд. Или ее личную комнату старост в Хогвартсе. А здесь все было чужим, вычурным и таким ненужным. Гриффиндорка уже второй день была на грани срыва, ей все время хотелось уткнуться в подушку и разреветься, чтобы вошла мама или Джинни, пожалели ее, и все стало как раньше.
Вдруг, в комнату постучали.

— Войдите, — фальцетом произнесла Грейнджер.

— Айшель-хатун, госпожа попросила отвести вас к ней. Ей нужно с вами поговорить, — та самая девушка, что встретила ее в этом доме, зашла в комнату.

— О чем? — немного грубо от напряжения воскликнула британка.

— Она все расскажет, не бойтесь, — и, Ары, кажется, указала рукой на выход, — пойдем.

Машинально проведя рукой по волосам, Гермиона прошла к двери. Ей вдруг стало до ужаса интересно узнать, что ей хотят рассказать. Пройдя пару пролетов, девушки завернули в большое помещение, отдаленно напоминающее кухню.

— Спасибо, Ары, — поблагодарила Ясемин-хатун, — проходи, Айшель. Я хочу рассказать тебе о жизни во дворце. Когда-то, я тоже жила там. Но я ни разу не смогла попасть к султану на Хальвет и меня выдали замуж за Мехмета-пашу покойного. Я прожила во дворце девять лет, не зная ни печали, ни горя. Помогала Айше-султан, которая теперь Валиде. Она и отблагодарила за преданность мою. В двадцать девятый год от моего рождения случился Никях мой с Мехметом-пашой, затем у меня родилось пять очаровательных детей. Четверо дочерей и один сыночек, мой лев. Все это произошло во времена ныне покойного султана Селима. Я прожила относительно спокойную жизнь, хочу и тебе такую пожелать, ведь я знаю кто ты на самом деле, — пожилая женщина загадочно посмотрела на Гермиону, — в народе называли меня ведьмой, но это не так. Я лишь иногда могу сказать, что случится в будущем. Я знаю кто ты, Гермиона. Но я не стану открывать тебе судьбу. Ты должна пройти ее сама. Я лишь расскажу о порядках в гареме и о наших султаншах.

Гриффиндорка в шоке уставилась на говорившую. Ее безумно потрясло то, что и здесь тоже было что-то, связанное с магией.

— Почему тогда вы сказали, что не знаете моего имени? — удивленно спросила Грейнджер.

— Гюлсум не должна знать о моем, так сказать, даре. Тебе ведь понравилось имя, не так ли? — Ясемин говорила все с такой теплой улыбкой, что было невозможно не улыбнуться в ответ.

— Понравилось, но я все еще в шоке от сказанного вами.

— Это пройдет. А теперь послушай, что я скажу. Сейчас у власти султан Сулейман, сын султана Селима. Его мать, о которой я уже говорила, Валиде Айше Хафса Султан, самая главная женщина в Османской империи. Она прекрасная женщина и мать. Будет защищать своего сына «до последнего вздоха», как говорится. Я не видела ее уже больше двадцати лет, но говорят, что она все так же прекрасна.

— Такое разве возможно? — Гермиона удивленно посмотрела на хозяйку дома, в котором находилась.

— Как оказалось, возможно все, детка. Но слушай дальше. Кроме Валиде в гареме есть еще султанши. Первая — юная Шах-султан, ей в этом году исполняется двенадцать лет, сестра султана и младшая дочь Валиде султан. Вторая — Хатидже-султан. Ее муж умер и она проживает в гареме. Я помню ее еще совсем девочкой и не смогу рассказать тебе о ее характере. Остальные четыре сестры султана Сулеймана: Бейхан-султан, Фатьма-султан и Хафса-султан замужем, а Сельджук-султан и Ханим-султан вдовствуют в своих дворцах. Их ты, наверное, не увидишь даже. Эти султанши живут далеко за пределами Стамбула. Но больше всего тебе стоит опасаться наложниц султана. На данный момент, матерей шехзаде четыре. Первая наложница, родившая султану Сулейману сына, — Фюлане-султан. Она родила шехзаде Махмуда девять лет назад. Судя по слухам, эта султанша не отличается от обычных фавориток, с той лишь разницей, что все ее называют Госпожой. Фюлане-султан спокойно растит сына в своих покоях и не влезает ни в какие раздоры. Второго шехзаде Мурада подарила восемь лет назад Османскому миру Гюльфем-султан. В народе ее называют «Снежной королевой». Ее волосы белые, как снег, глаза голубые, как зимнее небо, а ее характер отличается особой холодностью. Она, как и Фюлане, не влезает в раздоры, но знает свою значимость в государстве. Третьей наложницей султана стала Махидевран-султан, также известна как Гюльбахар, «Весенняя роза», говорят, что ее привезли с Кавказа. Махидевран родила султану трех шехзаде: Мустафу, Ибрагима и Коркута. Ее власть была безграничной, пока шехзаде Сулейман, теперь султан Сулейман, не взошел на престол. Она еще не совсем привыкла к тем порядкам и обычаям гарема, которые обязывают ее быть более смиренной и спокойной. До меня дошли слухи, что недавно Махидевран-султан избила Хюррем-султан, четвертую наложницу, которая неделю назад подарила жизнь шехзаде Мехмету. Скорее всего, Махидевран сошлют во Дворец Слез, куда отправляют наложниц, потерявших детей, или матерей замужних султанш. Как видишь, пробиться наверх к султану будет не просто, — закончила свое повествование Ясемин-хатун.

— Но зачем мне пробиваться к султану? Я хочу жить обычной жизнью, как вот Вы, например, — настороженно спросила Гермиона, которая старалась переварить всю услышанную информацию.

— Это все судьба, детка. От нее не убежишь. Следуй Голосу своей Мечты и придешь к верной цели. Мечтай о том, что было бы полезно не только для тебя, но и для будущего мужа, детей. Ты уже сглупила один раз, потеряла родителей, о чём до сих пор жалеешь. Так отпусти эту боль и постарайся жить сегодняшним днем, добиваться поставленных целей и идти наперекор правилам и установкам, потому что поймешь: «Это моё», и это будет твоей Мечтой. А затем и судьбой. Главное помни, не всем суждено вернуться назад. Кому-то придется остаться! А сейчас, иди спать. Завтра ты станешь Айшель-джарийе, тебе надо набраться сил, — голос женщины был убаюкивающим, успокаивающим.

— Айшель-джарийе? Я ведь Айшель-хатун, вроде, — сонно пробормотала гриффиндорка.

— Да, это так. Самая низшая ступень в гареме. Но когда ты закончишь обучение ты станешь Айшель-уста, — мягко улыбнувшись, Ясемин-хатун попросила Ары провести хатун в ее комнаты, — доброй ночи, милая. Пусть у тебя сбудется Мечта, — и Гермиона вышла из комнаты.

Не знаю, кто пишет сценарий моей жизни, но чувство юмора у него явно имеется…



— Удачи тебе, Айшель-хатун. Помни мои слова. Присматривайся к людям прежде чем рассказывать им свои тайны. Свои вещи отдашь Адем-аге, с ним можешь быть откровенной, он — надежный человек. Слушай своё сердце, дорогая. Следуй мечте. Сохраняй спокойствие. Все у тебя получится, дочка, — пожилая женщина стояла на пороге своего домика и говорила последние наставления.

Это утро выдалось туманным и хмурым. Очень хотелось спать, а еще, прийти к какому-нибудь уже логическому завершению. Все время болтаться в неизвестности, в непонимании. Это угнетало и раздражало. Гермиона, привыкшая рационально мыслить, приходить к правильному ответу, понимать, в конце концов, что вообще происходит, сейчас она была на взводе. Разговор с Ясемин-хатун, милой женщиной, ни к чему более понятному не привел. Девушка поняла, что ей опять что-то нужно сделать, добиться расположения султана и… А что, собственно, и? Что будет потом? Она вернется домой? Опять вопросы, вопросы… И нет ответов.
«Ладно, пробьюсь к султану, там и порассуждаю! Нечего сейчас воду мутить!» — отчеканила про себя гриффиндорка.

— Спасибо за заботу, Ясемин-хатун. Постараюсь не забыть все Ваши наставления. До свидания, — Грейнджер посмотрела на восходящее солнце, — Красиво…

— Да, Айшель, красиво. Надеюсь, это не последний твой восход. Ары, скажи отнести эти сундуки во дворец Адем-аге, а сама проводи Айшель-хатун. Прощай, Гермиона. Больше мы не увидимся, — странная женщина провела рукой по красиво уложенным волосам британки и ушла в дом, сверкнув напоследок своими зелеными, как рождественская ель, глазами.

***



Помещение, куда привела Гермиону темнокожая служанка, порадовало своей прохладой после той невыносимой жары, что уже два дня стояла на улице. Привыкшая к умеренным температурам Британии, девушка находилась в полусознательном состоянии. Ары вела ее бесконечными коридорами и улицами, прежде чем зайти сюда.

— Это прачечная дворца. Сейчас, ранним утром, здесь никого нет. Но как только запоет третий петух — сюда придут одалык. Будет хорошо, если Адем-ага придет первым, — старшая девушка завела гриффиндорку в нишу около огромной бадьи с водой.

— Мы прячемся? — удивленно воскликнула Грейнджер.

— Ненадолго. Всему гарему нельзя тебя увидеть. Ты подарок для Валиде-султан. Могут пойти слухи, а это всегда не к добру. Так что будь потише, пожалуйста, — Ары внимательно следила за другим входом в эту комнатушку, — а вот и он. Здравствуй, Адем-ага. Ты опоздал, — темнокожая девушка вытолкнула Гермиону из ниши и поздоровалась с только что зашедшим в прачечную мужчиной.

Он был невысокого роста, его кожа была цветом любимого молочного шоколада Гермионы, глаза — как угольки, а одежда — расшитая золотыми и серебряными нитями.

— Здравствуй, Ары. Госпоже нездоровится, вот я и задержался, был у лекаря. А это и есть та самая Айшель-хатун? — Адем-ага окинул девушку оценивающим взглядом, под которым британка почувствовала себя раздетой, — тощая и уже немолодая. Но я попробую сделать из нее конфетку.

Гермиона подавилась воздухом. Ее только что опять назвали тощей да еще и старой.

— Ну знаете, хватит. Мне это надоело. Я что виновата, что кому-то не подхожу? Я себе и такая вполне схожу, так что хватит меня оскорблять! — гриффиндорка зло посмотрела на агу, но он не обратил внимание на нее.

— Она говорит по турецки? Прелестно. Одной проблемой меньше. Надеюсь, госпожа одобрит выбор. Пойдем со мной, хатун. Я покажу тебе твои покои, а когда проснется Валиде-султан, отведу к ней. Ты будешь жить отдельно от остальных новоприбывших девушек, твои покои рядом с моими. Я постараюсь, чтобы тебя как можно дольше никто не увидел. Нам не нужны сплетни. Прощай, Ары. Привет от меня Ясемин-хатун.

— Прощай, Адем-ага, Айшель-хатун. До встречи. Береги ее, — с этими словами служанка покинула дворец и скрылась в утреннем тумане.

***



Комната, которая по словам Адем-аги, теперь принадлежала Гермионе, была маленькой, но уютной. Здесь было все, что могло понадобится.

«Наверное, они давно готовились к моему приезду» — подумала Грейнджер и провела рукой по гладкой поверхности стола. Окно на пол стены открывало прекрасный вид на сад с прудом, в который непременно захотелось пойти.

— Это чудесно. Спасибо, — гриффиндорка благодарно посмотрела на темнокожего агу.

— Скажешь «спасибо» Валиде-султан, это она отдала приказ поселить тебя сюда. Итак, тебе составили расписание. Ближайшие три месяца тебе придется ему следовать, пока ты не закончишь свое обучение. Твои занятия будут проходить здесь тайно, их буду вести либо я, либо Лале-калфа. Я вас позже познакомлю. На прогулки тоже выходить будешь только со мной или Лале, понятно? — ага загибал пальцы и вспоминал что же еще он забыл, — Ах, да. Каждую неделю у тебя будет встреча с Валиде, тоже тайная. Остальные султанши не должны о тебе ничего знать.

— Я будто попала в тюрьму или стала чьим-то домашним зверьком. Почему именно три месяца? Какое обучение? Почему обо мне никто не должен знать? — у британки была еще уйма вопросов, на которые она хотела бы получить ответ.

— Ну-ну, не так быстро. Три месяца потому что столько длится твое обучение в гареме для джарийе, только по ускоренной программе. Раз ты говоришь на турецком, тебе осталось научится петь, танцевать, играть на музыкальном инструменте, выучить наш этикет, красноречие и умение поддержать беседу, и, конечно, искусство доставлять наслаждение мужчине, — на этих словах, щеки Гермионы стали цветом ее факультета, — ну и если о тебе узнают жены султана, то пойдут сплетни, которые могут дойти и до султана, а это совершенно не нужно. Занятия начнутся с завтрашнего дня. Сейчас пока отдыхай, но помни: сегодня у тебя встреча с Валиде-султан, — с этими словами Адем-ага покинул комнату, оставив Гермиону одну со своими мыслями.

«Во что же ты влипла, девочка?» — подумала и провалилась в легкий сон.

***



Ее опять разбудили. В который раз за эти дни? Гермиона и не помнила. Сонно посмотрела на будившего.
«Мистер Шоколадка очень приставучий» — осознав, как только что назвала Адем-агу, Гермиона рассмеялась.

— Хатун, вставай и прекращай смеяться. Валиде ожидает тебя в роще через час. Сейчас придет Лале и поможет одеться, — дождавшись, пока девушка окончательно проснется и встанет, ага отдал британке какой-то мешок болотного цвета и вышел за дверь.

Приблизительно минут пять спустя дверь снова открылась и зашла упитанная женщина средних лет со шрамом на правой щеке. Одежда практически не отличалась от той, что носили Гюлсум и Ясемин-хатун, кроме маленького круглого чепчика на ее голове.

— Так ты и есть та самая Айшель? Не дурна… Только чуть-чуть надо поправиться. Вон Хюррем — и формы может показать, и от ветра не согнется, — женщина внимательно рассматривала Гермиону, — Я — Лале-калфа, меня приставила к тебе Валиде-султан. Госпожа очень надеется на тебя. Она попросила передать тебе вот этот наряд. Я буду помогать тебе одеваться, прихорашиваться, в общем все, что касается женской части. Кормить и обеспечивать тебя будет Адем-ага. Все ясно?

Гермиона нерешительно кивнула. Информацию она всегда запоминала моментально, но за последние дни ее было чересчур много. Да и если не принимать тот факт, что она попала в далекое прошлое Османской империи, историю которой она хоть и изучала, но не так детально как историю Британии. Ей было жутко интересно, что же произошло в день рождения Гарри, что ее закинуло аж сюда…

— Айшель-хатун, ты меня слышишь? — Видимо, Лале-калфа пыталась дозваться до нее, пока она была в своих мыслях, — Айшель, не витай в облаках. Говорю, примерь это платье. Адем-ага сказа, что по-размеру оно должна тебе подойти. А вскоре мы тебе новые платья пошьем, надо только мерки снять будет.

Женщина протянула Гермионе сверток буро-зеленых оттенков, развернув который Грейнджер увидела длинное закрытое платье, расшитое медными нитями. Наряд был простым и легким, так что гриффиндорка решила его примерить. Корсет немного сдавливал дыхание, но в остальном — прекрасно обтекало все тело, было воздушным и неброским. Британка взялась за подол и повернулась вокруг себя.

— Прекрасно село. Это платье Сельджук-султан. Она носила его еще до замужества. Валиде распорядилась, чтобы его отдали тебе. Сельджук-султан хоть и сестра султана, но в гареме ее не особо жалуют, так как ее родила не Хафса-султан, — Лале довольно прицокнула языком, — отлично село. Что-то Адем задерживается… Ну ничего, я как раз приведу в порядок твои волосы. Гребень тебе подарил Ахмед-ага. Тебе очень повезло, что тебя не нашли разбойники и пираты. Стоить быть поосмотрительнее.

Спустя некоторое время, когда Гермиона была одета, обута и заплетена, а ей на голову накинута зеленая шаль, закрепленная гребнем, появился Адем-ага и сказал:

— Пора! , — и они втроем пошли длинными бесконечными коридорами к покоям Валиде-султан.

***







Айше Хафса-султан, она же Валиде-султан с утра ожидала появление этой хатун. Ясемин, ее старая добрая подруга, горячо рекомендовала эту Айшель. Мать султана уже разочаровалась в своих невестках: первая, Фюлане, слишком доверчива, чтобы стать спутницей ее сына, вторая, Гюльфем, холодная, как лед, третья, Махидевран-Гюльбахар, заносчивая и надменная, возомнила себя Валиде, а последняя, Хюррем, наглая и завистливая. Ее сыну, Сулейману, нужна была умная, добрая и понятливая женщина, которая смогла бы заменить ее, Айше, после смерти. Поэтому Валиде и надеялась на Айшель-хатун, которая, по рассказам Ясемин, явно подходила.

Вот раздался долгожданный стук в дверь. Адем-ага вместе с Лале-калфой завели юную девушку с длинными светло-каштановыми кудрями, достаточно худую, как и сказала Ясемин, и с карими умными глазами. Адем и Лале поклонились, и девушка неуклюже повторила за ними.

— Здравствуй, дитя, — Валиде сделала жест, чтобы все поднялись, — как тебе твои покои? Адем-ага хорошо постарался?

— Да, благодарю, — Гермиона стояла, боясь лишний раз пошевелиться. Видимо, мать султана это заметила:

— Не бойся, хатун. Здесь тебе ничего не угрожает. Тебе пока нигде ничего не угрожает. До того момента, как ты не понравишься султану, — женщина внимательно осмотрела Гермиону своими темными глазами, а затем махнула рукой, приказывая всем покинуть комнату, — я ведь тоже сюда приехала совсем юной, Айшель. Мне тогда было четырнадцать. Помню, я ужасно боялась всего. И своего покойного султана Селима, и обстановки гарема. Все ходили и недобро зыркали в мою сторону. Тогда-то мы с Ясемин и сдружились. Благодаря ей мы не зачахли здесь от тоски и страха. А потом у меня родился Сулейман, после него еще четверо чудесных девочек. Я тебя с некоторыми познакомлю.

— Спасибо, — гриффиндорка явно не знала, что еще сказать.

— После окончания твоих учений, через три месяца, ты станешь Айшель-уста. И мы сможем предоставить тебя султану, — женщина многозначительно улыбнулась, — но до этого ты будешь ходить с накидкой на голове, которая будет закрывать твое лицо. Раз в неделю ты будешь посещать меня или мы будем встречаться в саду у фонтана. Я могу рассчитывать на тебя?

Взгляд Валиде был очень похож на взгляд профессора МакГонагал во времена учебы гриффиндорки. Так что последняя неуверенно произнесла:

— Да, возможно.

— Отлично, — женщина хлопнула в ладоши и в комнату вошли Адем-ага с Лале-калфой, — хорошенько присматривайте за ней. Спрошу с вас, если что-нибудь случится. А сейчас идите. Жду через неделю.

Так и начались еще одни учебные дни Гермионы-Айшель…