По-летнему жаркое солнце пронизывало гудящие, словно улей, коридоры Хогвартса. Надвигался выпускной бал, и вся школа, казалось, сошла с ума. Вопросом первой важности среди семикурсников уже который день был вовсе не факультет, победивший в этом году, и даже не баллы, набранные по ЖАБА, а выбор пары для бала…

— Понять не могу, Люциус, чем тебя не устраивает твоя невеста?

— Тебе доставляет удовольствие эта тема, не так ли, Рабастан?

Лестрейндж скрыл ухмылку — таким образом, чтобы Малфой никак не мог ее пропустить.

— А почему не должна? По мне, эта девочка прекрасна. Блэки ничуть не менее высокородны и состоятельны, чем Малфои. Отличная партия, Люциус.

Малфой одарил Лестрейнджа мрачным взглядом и поморщился.

— Не лучше и не хуже остальных… кандидатур. Меня бесит сам факт. Средневековье…

— Но ведь у тебя нет никаких предпочтений! Почему бы не попытаться принять то, что так заботливо подобрали для тебя родители? — Лестрейндж придал лицу невинное выражение и благоразумно прикусил язык, когда Люциус сверкнул глазами.

— Постарайся получить то, что любишь, иначе придется полюбить то, что получил*.

— Так ты ведь не любишь никого, я о том и толкую! Почему бы не полюбить то, что получил?

— Моя мать называет это стремлением к независимости, отец — гормональным бунтом... — Малфой дернул уголком рта. — А я просто люблю свободу, и свободу выбора в том числе. Свобода, Рабастан, свобода — понимаешь, о чем я?

—Не заводись…

— Я в порядке, — Малфой заговорил отрывисто, обнаруживая крайнее раздражение. — Я волен выбирать.

Лестрейндж с сомнением прищурился.

— И пару для бала ты…

— И пару для бала! — Люциус огляделся по сторонам. — Полно девиц, Рабастан. Да вот хоть бы и… — он замешкался, скользя взглядом по щебечущей толпе.

— Люциус, не нужно…

Но Малфой уже шагнул в сторону, преградив путь стайке девушек в форме Рэйвенкло. Лестрейндж остался наблюдать. Выдав свою самую обворожительную улыбку, Люциус обратился к высокой, темноволосой девушке. Ее подружки, хихикая, обогнули его и отправились дальше — все, кроме одной некрасивой черноглазой сербки в очках. Лестрейндж случайно знал, как ее зовут — они пересекались на гербологии: Катарина Андрич. Во время короткого разговора она не сводила с Малфоя настороженных глаз. Спустя пару минут Люциус вернулся.

— Ну и кто она? — спросил Лестрейндж, провожая глазами новую избранницу Малфоя.

Тот поправил волосы, начиная сожалеть о своем порыве, — это читалось по его лицу. Не каждый прочел бы, но Лестрейндж слишком хорошо знал Люциуса.

— Алиса Пруэтт.

— Информативно, — заметил Лестрейндж, улыбаясь. — Почему она?

— Потому что свобода, — Малфой развернулся, взметнул пыль полой мантии и, мелодично насвистывая, отправился прочь.

* * *
— Ну что ты в нем нашла? Самоуверенный, высокомерный тип с родословной длиннее собственных волос. Твоя не короче, а что еще? Ну что? Он же холоден, как рыба!

Алиса с тоской посмотрела на Катарину в отражение зеркала. Ну зачем она всегда все портит? Завидует? Сама-то идет с растяпой Фрэнком Лонгботтомом, и Алиса подозревала: тот пригласил Катарину лишь потому, что не решился подойти к ней...
Но нет, она не скажет этого, не станет портить подруге настроение перед выпускным балом. Она не Катарина Андрич, она — Алиса Пруэтт. И кому бы это ни стояло поперек горла, она идет на выпускной с Люциусом Малфоем. Сердце сладко екнуло. Повеселев, Алиса еще пару раз взмахнула палочкой, и темный локон послушно завился.
С Люциусом Малфоем. Они будут красиво смотреться вместе.

— Ты безнадежна, Элис, ты знаешь это?

— Знаю. Не называй меня Элис, я Алиса!

— Ну не злись... — Катарина спрыгнула с подоконника и подошла к Алисе, с воинственным видом перебирающей пузырьки с косметическими зельями. — Я ведь волнуюсь за тебя, ты знаешь.

Она обняла Алису за талию и виновато посмотрела в зеркало, положив голову ей на плечо.

— Ты очень красивая. Очень. Ты будешь королевой бала.

Алиса сжала губы, пряча довольную улыбку.

— Может, я и ошибаюсь, может, он не так уж и плох. И все будет хорошо.

Ее слова пронизывала фальшь, но старания заслуживали прощения. Алиса улыбнулась и похлопала Катарину по руке.

— Все будет хорошо, и у меня, и у тебя. Это наш выпускной, Катарина!

Ее руки внезапно покрылись мурашками, и она взволнованно сжала пальцы подруги.

— Представляешь... Школа позади. Завтра мы разъедемся кто куда... начнем работать... выйдем замуж, — она слегка покраснела, подумав о проникновенной улыбке Малфоя. Катарина безрадостно усмехнулась в ответ.

— Совсем не обязательно выходить замуж... сразу.

Она расцепила руки и отошла к окну, пристально разглядывая приевшийся за годы учебы вид. Скоро они начнут по нему скучать.
Поколебавшись, Алиса отложила флакон с духами, бесшумно подошла к своей тумбочке и достала маленький сверток.

— Вот, — развернув Катарину к себе, она аккуратно застегнула на ее шее тонкую, почти невидимую золотую цепочку. — Хотела подарить тебе перед отъездом, но пусть... Думаю, он принесет тебе удачу.

Катарина ахнула, глядя в зеркало. Кулон — золотой лев размером не больше полдюйма, — мотал хвостом, разевал пасть в беззвучном рыке и выглядел вполне настоящим.

— Элис, зачем? Ведь это дорого!

Алиса вздохнула.

— Мне надо было выгравировать на нем свое имя, тогда, может, ты бы запомнила...

— Алиса, — Катарина порывисто обняла ее. — Спасибо. Он прекрасен.

— И у тебя все будет прекрасно, — улыбнулась Алиса.

— У нас.

Мир был восстановлен окончательно. Пора было выходить: за дверью ждал, манил и подгонял бал.


Что она в нем нашла? Что нашла... В Малфое труднее было не найти. Он нравился Алисе, всегда нравился, хотя и раздражал временами неимоверно. За это нравился еще больше. Стать и красота, богатство и родовитость во все времена привлекали людей. Алиса никогда не считала себя какой-то особенной, на вещи смотрела просто. Поэтому, когда случайный взгляд Люциуса, или эффектно взметнувшиеся светлые волосы, или звучавший неподалеку мелодичный голос заставляли ее сердце сжиматься, Алиса не удивлялась. Среди мальчишек Малфой всегда был каким-то взрослым. Даже в детстве его ангельская внешность таила разврат, заставляя думать о бархатных портьерах, шелковых корсетах и книжках с картинками для взрослых, которые прячут в укромных углах. Ее родители такого не держали, но в Малфой-мэноре — Алиса была уверена — подобные имелись в изобилии.
Люциус Малфой разбил немало сердец, но Алисе хватало здравомыслия не лететь на огонь, подобно глупому мотыльку. Вполне достаточно волнующих, но размытых мечтаний без намека на логический финал.
Да, у нее было еще одно преимущество перед дурочками, таскавшимися за Малфоем: незаурядный ум. Им было интересно соперничать в учебе — оба были друг другу достойными конкурентами.
Так все и шло вплоть до того июньского дня, когда серые глаза Люциуса вдруг остановились на ней, а на губах появилась загадочная улыбка. Алисе неожиданно захотелось поверить, что он адресовал эту улыбку ей, а не своим мыслям.
Все произошло так быстро — он пригласил, а она согласилась, — что у нее до сих пор кружилась голова. Изумленные взгляды подруг, неприязненные — слизеринок; озабоченная Катарина, мрачный Лонгботтом, закусивший губу... Весь последний год он находился где-то поблизости, и Алиса привыкла к скромному воздыхателю, как к собственной тени. Молчаливая преданность Фрэнка трогала, но Алиса не принимала его всерьез. Однако там, в коридоре, когда Люциус поднес к губам ее руку и поцеловал, она вдруг остро ощутила, как уязвлен бедняга Фрэнк, и это ее смутило. Распрощавшись с Малфоем, Алиса схватила Катарину под руку и потащила прочь. Ей не хотелось думать о неудачливом Лонгботтоме: она была слишком очарована красивым жестом Люциуса. Она, Алиса Пруэтт, больше не обыкновенная рэйвенкловка, с которой дважды в неделю зельеварение в одном классе и квиддич по турнирной разнарядке. Она — его пара на выпускном балу. Танцы, пунш и фейерверк в полночь, а потом... Кто же знает, что будет потом? Бальное волшебство — особенное, чарующее — коснулось ее ухоженной рукой Малфоя и закрутило, завертело, заморочило, обещая, нашептывая, маня.
А здравомыслие... Когда еще и послать его к черту, как не в семнадцать лет?

Да. Она прекрасна. Два часа у зеркала, трижды переделанная прическа и многодневные терзания по поводу фасона платья были счастливо забыты в момент, когда их взгляды пересеклись. Люциус ждал Алису у лестницы башни Рэйвенкло с вежливо-сдержанной улыбкой, но в глазах было, было восхищение — мелькнувшее и умело пригашенное. Малфой галантно поклонился и протянул ей маленький, крайне изысканный букет — красные анемоны и белые тюльпаны. Алиса приняла его и слегка зарделась. Изящно опершись на протянутую руку, она обернулась к Катарине, спускавшейся следом. В своем сиреневом платье с открытыми плечами та была похожа на фею. На груди поблескивал золотой лев. Сама Алиса в длинном голубом платье с воланами на рукавах и синей шнуровкой на талии напоминала средневековую принцессу. Она подмигнула подруге, и Катарина ответила нервной улыбкой.
Спустя пару минут они входили в Большой зал.


Да, она была красива. Малфой не ошибся в выборе. Впрочем, он никогда не ошибался, в семнадцать лет он был уверен в этом непоколебимо. Ему льстили восхищенные взгляды со всех сторон, а еще — прибитый вид неудачника Лонгботтома. На месте его спутницы Люциус послал бы его ко всем чертям за то, какими глазами тот взирал на Алису. Но, кажется, эта ее подруга была маглорожденной, а для грязнокровки, верно, радость вообще быть кем-то приглашенной...

— Признайся: ты договорилась с Распределяющей Шляпой? — промурлыкал Малфой на ухо Алисе, кружа ее в танце и не забывая обольстительно улыбаться. — Уломала отправить на Рэйвенкло, потому что тебе изумительно идут его цвета?

Алиса порозовела и рассмеялась, став еще красивее. Настроение Люциуса, испорченное скоропалительным решением, неуклонно поднималось. Пожалуй, все еще может сложиться, как задумывалось. Алиса очарована им, и вероятность ее отказа продолжить праздник, улизнув из школы, близится к нулю. Конечно, всякое может произойти... но Малфой был готов к неожиданностям.
Меж тем бал шумел, сверкал, пьянил и будоражил. Весь выпуск семьдесят второго был убежден: лучше бала, чем этот, хогвартские стены не видывали. А мудрые улыбки учителей вещали, что каждый год выпускники думали, думают и будут думать так же.

— Ты не устала?

— Нет! Я, кажется, готова танцевать до утра, — Алиса рассмеялась.

— Тогда как насчет сбежать отсюда и повеселиться в месте поинтереснее?

Алиса непонимающе посмотрела на Малфоя.

— В месте?..

— Вместе, конечно, — подмигнул Люциус, поправляя прядь волос, выбившуюся из ее прически. Она снова улыбнулась.

— Но... что это значит?

— Это значит, мы собираемся удрать в Хогсмид, ты с нами?

С нами?
Алиса оглядела компанию у него за спиной.
Ее смущали сальные взгляды, которые бросал на нее весь вечер Лестрейндж; слегка пугал Яксли. Эти двое почти не танцевали сегодня, зато пылко спорили о чем-то, накачиваясь пуншем. Наверное, о том самом одержимом Риддле и его диких идеях насчет мирового господства чистокровных. Алиса что-то слышала об этом, но на Рэйвенкло почти никто не поддался странным веяниям, а вот на Слизерине многие увлеклись — и Малфой в том числе... Но он ни словом не затронул этой темы, посвятив, казалось, все внимание ей одной. Алисе не нравились их заносчивые подружки, но... В голове приятно звенело от пунша, перспектива приключения волновала кровь, а ладонь Люциуса была такой теплой... И она ведь больше не школьница, она взрослая, разве не так?
Алиса заколебалась, с сомнением глядя Малфою в глаза. Тот взял обе ее руки в свои и ответил не менее пристальным взглядом.

— Я обещаю: с тобой ничего плохого не случится. Ты веришь мне?

Ей очень хотелось верить ему. Этот вечер был таким сказочным, что ничего не могло его испортить — так ей казалось.

— Верю.

* * *
Малфой никогда не держал Алису Пруэтт за дурочку, в отличие от большинства представительниц женского пола, но все оказалось даже проще, чем он ожидал. Впрочем, решение довериться ему он за глупость не считал: она просто поддалась очарованию выпускного бала и его, Люциуса, личному обаянию…
Он одарил ее проникновенным взглядом, крепче сжал за руку и быстро огляделся по сторонам.

— Идем.

Лестрейндж и Яксли, подхватив подруг, устремились по коридору вслед за Малфоем и Алисой.

— А куда мы идем? — спросила она, то и дело оборачиваясь. Люциус подозревал, что скоро Алиса забеспокоится: поддавшись порыву, она не успела сказать о своем побеге подружкам.

— На восьмой этаж, — бросил Люциус, пытаясь угадать, куда повернет очередная лестница. Лестница повернула куда надо, и вся компания, стараясь топать потише, устремилась наверх.

— Выручай-комната?

— Не совсем. Сейчас все увидишь, — Люциус ухмыльнулся, наслаждаясь ролью экскурсовода.

Влетев на восьмой этаж и убедившись, что поблизости нет ни Филча, не вездесущего Пивза, нарушители направились к портрету Варнавы Вздрюченного — как раз напротив невидимой сейчас двери в Выручай-комнату. Отдышавшись, Люциус поднял палочку и произнес: «Дисцендио!»
Алиса ахнула: портрет плавно отодвинулся, открывая темный провал в стене. Малфой снова довольно ухмыльнулся и сделал приглашающий жест. Алиса с опаской посмотрела на него, не решаясь шагнуть в потайной ход. Сзади раздались насмешливо-раздраженные смешки. Люциус шикнул на девиц, а Алиса, слегка покраснев, вздернула подбородок.

— Не бойся, — произнес Малфой, беря ее за руку, — пойдем вместе. Это совершенно безопасно, поверь.

— Вот еще, — фыркнула Алиса, — и не думала бояться.

— Ну и славно. Идем, пока сюда не явился кто-нибудь еще.

Люциус выразительно поднял брови, и Алиса уверенно шагнула вслед за ним в темноту.

* * *
— По бутылке Огденского и «Крови дракона»!

Компания выпускников, хохоча, ввалилась в «Кабанью голову», и Люциус с порога властно распорядился насчет выпивки. Алиса отметила, что это, очевидно, было не впервые. Хмель незаметно выветрился из головы, и ей стало не по себе. Сейчас она уже с трудом понимала, как решилась на подобную авантюру: удрать из школы в компании фактически незнакомцев и оказаться в этом сомнительном заведении, куда они с подругами ни разу не забредали, будучи в Хогсмиде.
Единственным, кто еще внушал ей доверие, был Люциус, и она бессознательно цеплялась за его руку, как за спасательный круг.
В трактире было малолюдно, немногие посетители старались держаться в тени засаленных стен, и у Алисы сложилось впечатление, что они здесь одни. Стараясь не морщиться, она аккуратно устроилась на грязной лавке рядом с Малфоем и обвела взглядом спутников.
Рабастан Лестрейндж, продолжающий раздевать ее глазами, не смущаясь присутствием подруги; Алиса начала сознавать, что в этом кругу, похоже, такое поведение считается нормой… Бертран Яксли — странный, пугающий парень, во взгляде которого Алисе чудилось что-то звериное, и в школе она старалась держаться от него подальше, а теперь сидела за одним столом… и ей это не нравилось. Две девицы: одна со Слизерина, Алиса не помнила ее имени, а представлять их никто, по-видимому, не собирался; вторую она знала. Хаффлпаффка Натали Фишер — глуповатая, легкомысленная девица — здесь, за пределами школы, уже совершенно бесстыдно льнула к Лестрейнджу, восхищенно внимая каждому его слову, хотя даже Алисе было ясно: уже завтра он не вспомнит, как ее зовут…
И Люциус Малфой. В сравнении с остальными он показался Алисе ангелоподобным. Она остро ощутила свою уязвимость и внезапно испугалась. Волшебный вечер выпускного бала с головокружительной скоростью превратился в опасную игру. В ее ушах еще звучали отголоски вальса, казавшиеся нереальными в этом неуютном, жутковатом месте. Лестрейндж, Яксли и Малфой чокнулись бокалами, девицы, визгливо хихикая, пили густо-красное вино из запыленной бутылки, и Алиса отчетливо поняла: обе совершенно пьяны.

— Люциус…

— Да, детка?

Фамильярное «детка» резануло ее слух. Голос Малфоя звучал трезво, но его рука незаметно оказалась на ее талии. Алиса ощутила тепло его тела и запах одеколона, смешанный с парами виски.

— Я хочу вернуться в школу.

— Да брось, веселье только начинается.

Его губы почти касались ее уха, горячее дыхание обдало шею жаром. Голова закружилась, перед глазами поплыло, словно воздух раскалился, как бывает в жаркий летний день. Это все здешнее вино — крепкое и странно пахнущее… ей не нужно было его пить.
Алиса попыталась вывернуться из объятий, но рука Малфоя вдруг обрела стальную твердость.

— Отпусти меня.

— Почему? — казалось, он искренне изумился, но на самом дне серых глаз плясали искры. Происходящее пугало Алису не на шутку.

— Я хочу уйти! Мне здесь не нравится, не понимаешь?

Лестрейндж и Яксли с нехорошим интересом уставились на нее, но Алисе уже было все равно. С чего бы ей стесняться? Они вот ничуть не стесняются, ведя скабрезные разговоры в ее присутствии, а Малфой даже не пытается их пресечь.

— Думаю, ты просто не привыкла к подобным местам. Тебе понравится, вот увидишь. Попробуй… — Люциус подлил ей вина, легко удерживая ее свободной рукой. Ее трепыхания, казалось, не причиняли ему никаких неудобств. Странно, подумала Алиса, она не угадала в нем такой силы… В то же время собственные силы внезапно покинули ее: даже удержать бокал с вином в руке оказалось невозможным. Люциус тихо рассмеялся, а Яксли просто непристойно заржал.

— Я тебе помогу, — протянул Люциус ласково, поднося бокал к ее губам. Голова Алисы бессильно упала на его плечо, и она послушно приоткрыла рот, чувствуя, как горло обволакивает густое, терпкое и жгуче-сладкое.

— Ч-что сюда п-подмешано? — пробормотала она онемевшими губами, проглотив вино. Чтобы поднять глаза на Малфоя, ей пришлось сделать серьезное усилие. Веки налились свинцом, а по телу против воли разлилась жаркая истома. Алиса поймала себя на том, что думает о мускулистом теле Люциуса и гладкой коже в вырезе его полурасстегнутой рубашки.

— Совершенно безобидное, не бойся, — усмехнулся он, склоняясь над ней. Перед тем, как отключиться, Алиса ощутила запах виски, на губах — его губы, а на груди — теплые пальцы. Ее тело вспыхнуло, отвечая прикосновениям, и внезапно все провалилось в темноту.

* * *
— В-в-верни мою палочку.

— Ну что ты, детка, как я могу? Тебе придется дождаться возвращения в школу.

— Я никому н-ничего не скажу!

В голосе звучало плохо скрываемое отвращение.

— Охотно верю, — мягко произнес Люциус, — но я не могу рисковать репутацией даже по мелочам. Ты должна понимать. Лучше исключить случайности.

— Я тебе ничего не должна. Ты обещал, что ничего плохого не случится, и...

— И ничего плохого не случилось, ведь так?

— У нас разные понятия о плохом и хорошем, Малфой.

В глазах Алисы появилась ненависть. Люциус не любил сильных чувств, они смущали разум и мешали здраво мыслить. Направленные на него, сильные чувства раздражали и беспокоили, как ползущее по коже насекомое. Не то чтобы злость этой девчонки его задевала, но стало немного не по себе. Малфой любил нравиться, а когда не нравился — просто уходил, не растрачивая время на неинтересных людей.

— Очевидно, — кивнул он и скучающе огляделся. Суетливый бармен, официант по совместительству, перехватил его взгляд и поспешил к столику. — Еще Огденского и сливочное пиво для дамы.

— Я не хочу пива, — Алиса метнула в него испепеляющий взгляд.

— Вина? — предположил Малфой невозмутимо. — Какао? Чаю? Воды?

Закусив губу, она поколебалась.

— Вина. Другого! И разбавьте пополам водой! У меня все-таки выпускной, — буркнула она вполголоса, вызывающе сверкнув глазами.

Официант вежливо склонил голову, посмотрел на Малфоя и, убедившись, что больше пожеланий нет, испарился.
Над столиком воцарилось напряженное молчание. Алиса нервно расправила воланы на рукавах. Заметив пятнышко, поскребла его ногтем и безнадежно повторила:

— Верни мою палочку...

Люциус молча направил свою палочку на пятно, шевельнул губами, и оно бесследно исчезло.

— Как мило: домашний эльф с семилетним образованием!

Уголок его рта дернулся, но насмешка осталась без ответа.

— Я сейчас пойду в Хогвартс пешком! — пригрозила Алиса, безотчетно продолжая скрести больше не существующее пятно на рукаве.

— Отличная мысль! Жаль, не смогу проводить, зато, пожалуй, вернусь наверх и успею получить удовольствие от вечера...

— Пошел ты к черту! — в отчаянии выругалась Алиса, и в этот момент подоспел заказ.

— За выпуск?

Люциус поднял бокал, салютуя.

— За выпуск, — вздохнула Алиса.

* * *
В голове царил полный бардак. Ей все еще не верилось, что Малфой ничего с ней не сделал и не дал сделать Яксли и Лестрейнджу, у которых — как она теперь понимала — были планы и на нее тоже. Однако факт оставался фактом, и Алиса не знала, как воспринимать его небрежное объяснение. Пользоваться ее беспомощностью, пока она была без сознания, Малфою оказалось неинтересно. Конфликт интересов, подумать только! Какое-то безумное чаепитие с Огденским и «Эльфийским рассветом» вместо чая. И больше никакой «Крови дракона»— ей хватило одного бокала…
Алиса не была ханжой: кое-что знала, кое о чем слышала, кое-что даже пробовала, чего скрывать. Но игры в меблированных номерах «Кабаньей головы» определенно были не для нее. И Обливиэйт на десерт — для таких, как она, доверчивых дур, — чтобы обезопасить себя, это так низко!

Поведение Люциуса — вот на чем заклинило ее обычно ясное восприятие. После того, как он притащил ее в этот притон, рассчитывая развлечься, как следует, было странно узнать, как трогательно он озаботился состоянием ее здоровья. Приправить вино афродизиаком — и припасти антидот на всякий случай; заполучить ее, беспомощную, в полное распоряжение — и не тронуть пальцем; сидеть с ней в трактире за бокалом вина — в то время как наверху идет веселье, в котором он собирался принять непосредственное участие…
Алиса не знала, как относиться к человеку, сидящему перед ней. Она абсолютно не знала его, но тот факт, что без раздумий согласилась пойти с ним не только на выпускной бал, но и черт знает куда, смущал ее неимоверно и заставлял терзаться.
Неужели она так управляема? Всего лишь харизма и обаяние, а что было бы, примени он к ней какое-нибудь подходящее случаю заклинание? И это она, Алиса Пруэтт, на днях получившая «Выше ожидаемого» по ЗОТС на ЖАБА!.. Нет, она должна достичь уровня «Превосходно» и только «Превосходно», лишь это позволит ей стать настоящим аврором. А только служба в аврорате позволит ей чувствовать себя в безопасности… Ее безмятежная вера в собственную неуязвимость поколебалась сегодня раз и навсегда.
И все же… Малфой, Малфой. Алиса так и не поняла, почему он обошелся с ней так. Она больше не обманывалась насчет него и тем меньше понимала причины такого удачного исхода. По-своему он был прав: самого плохого с ней не случилось… только благодаря ему.
Алиса подняла глаза на Люциуса и нарушила затянувшуюся тишину.

— Скажи, почему?

Малфой непонимающе уставился на нее.

— Сказать — что?

— Почему ты не тронул меня?

— Я обещал.

— Но если бы я не потеряла сознание... все было бы иначе, верно?

— Верно. Ты хотела бы этого сама.

— Ты... — Алиса задохнулась. — Ты это считаешь сдержанным обещанием?!

Малфой холодно взглянул на нее в упор. Алисе не верилось, что несколько часов назад эти же глаза лучились восхищением при виде нее.

— Разумеется, считаю. Ты в порядке, не так ли? Я доставлю тебя в школу в целости и сохранности, и даже ранящих твою нежную душу воспоминаний я тебе не оставлю. Так чем же ты недовольна?

Алиса сдалась. Это бесполезно. Они живут в разных системах координат. Как она могла даже предположить, что с этим человеком у нее может быть что-то общее?
Она не знала, что задело ее больше — слова о воспоминаниях или издевательская интонация Малфоя, — но внезапно ее обуяла ярость. Не помня себя, Алиса выскочила из-за стола и бросилась на Люциуса с твердым намерением отнять свою палочку и зарядить в него Петрификус Тоталус, дождаться его упырей и сделать с ними то же самое. А потом вернуться в школу и сдать всю компанию директору, испортив драгоценную малфоевскую репутацию если не навсегда, то надолго...
Она забыла, насколько он силен. Люциус не расставался с квиддичем до самого выпуска. Даже став слишком тяжелым для ловца, на правах старосты факультета он регулярно устраивал себе тренировки и оставался в отличной форме.
Легко перехватив сразу оба ее запястья, он стиснул их одной рукой и рванул на себя. Алиса упала ему на колени, беспомощно задыхаясь от гнева.
Люциус аккуратно поправил задравшийся подол ее платья и внимательно посмотрел в глаза.

— Не стоит. Оставайся леди в любой ситуации, Алиса Пруэтт. Учись не жалеть об упущенных возможностях, — он ухмыльнулся, и Алиса дернулась, но Малфой легко удержал ее. — Хотя, пожалуй, ты права в своем возмущении... — он притянул ее к себе, и она снова ощутила одуряющий аромат его одеколона. Она чувствовала, что заболевает от этого запаха. — Возможности и правда были роскошными, — шепнул Люциус, почти касаясь ее губ, и мягко поцеловал. И Алиса, уже смирившись с предстоящим Обливиэйтом, не могла не признаться в самой глубине души, что утрата воспоминания об этом поцелуе — последнее, что она готова простить ему.
С лестницы раздался грубый смех. Алиса вздрогнула и повернулась на звук. Малфой невозмутимо удерживал ее у себя на коленях.

— Что вам не подошло, голубки, наши апартаменты или наша компания? — манерный голос Лестрейнджа резанул по ушам, и Алиса мучительно покраснела. Да когда же это закончится? Она хотела домой — хотела в школу, к Катарине, к милому, надежному Лонгботтому, в конце концов. И черт с ними, с воспоминаниями, так будет даже лучше. Алиса чувствовала себя разбитой.
Девицы спускались следом. У хаффлпаффки был загнанный взгляд, и она вздрагивала от резких звуков, держась подальше от Яксли, но Алиса не испытала к этой дуре ни капли сочувствия. Натали, в отличие от нее, знала, на что шла. Слизеринка — Алиса вспомнила ее имя, Диана Кавендиш — выглядела безразличной и полной омерзения ко всем и вся. Лестрейндж по-хозяйски хлопнул ее по заднице, и Диана устало сбросила его руку, прошипев что-то оскорбительное.

— Придержи язык, мерзавец. Не твоего ума это дело, — бросил Люциус, усмехаясь, а Яксли, животное, снова загоготал. Алиса решительно вырвалась из объятий Малфоя, и на этот раз он не стал ее удерживать.

* * *
На восьмом этаже было по-прежнему тихо. В стрельчатые окна струился нежный утренний свет. Алиса уловила отголоски музыки, еле слышно доносящиеся снизу, и улыбнулась. Что же она такая балда? Умудрилась перебрать пунша, и вместо интригующей прогулки по ночному Хогсмиду Люциусу пришлось сидеть с ней в трактире и приводить в чувство... Еще и провалы в памяти — в этом она ни за что бы не призналась Малфою: стыдно. Впрочем, сожаление так и так настигло бы ее: чудесная ночь заканчивалась, как и ее школьная жизнь.

— Ладно, Люциус, мы пойдем. А вы прощайтесь, — Лестрейндж отвесил Алисе клоунский поклон. Она ответила вежливой улыбкой и ощутила облегчение оттого, что больше с ним не увидится.

— Еще встретимся, птичка, — негромко произнес Яксли ей на ухо, и Алиса отпрянула, невольно прижавшись к Люциусу.

— Убирайся, бродяга, — со смехом приказал Малфой. Яксли ухмыльнулся и зашагал к лестнице, таща за руку семенящую Натали. Алису пробрала дрожь от внезапного плохого предчувствия. — Ты дрожишь. Замерзла?

Она улыбнулась.

— Нет, что ты. Все в порядке.

Малфой погладил ее по волосам и легко поцеловал в щеку.

— Пойдем, провожу тебя к башне.

— Мне надо найти Катарину, она, наверное, беспокоится.

— Как и твой верный паж, — кивнул Люциус с серьезным видом. Алиса шлепнула его по руке.

— Вообще-то он был на балу с Катариной.

— Вообще-то надо быть слепым, чтобы не видеть: он просто побоялся пригласить тебя.

Алиса задумчиво посмотрела на Малфоя.

— Люциус...

Какое красивое у него имя. Красивое и опасное... Как Люцифер.

— Что?

И голос красивый: бархатный и в то же время полон силы. Скрытой и такой же опасной.

— Все закончилось, правда?

— Нет. Что-то закончилось для того, чтобы началось новое.

И глаза. У него необыкновенные глаза: жемчужно-серые, лучистые.

— Это да, но... Для нас... с тобой.

Малфой мягко улыбнулся и провел рукой по ее щеке.

— Нас с тобой не было, Алиса. Была сказка... Но настало утро. К чему спрашивать?

Она медленно кивнула, вслушиваясь в его голос. Минуты ускользали почти ощутимо.

— Меня ждет невеста, а тебя — твой рыцарь, ты ведь знаешь.

Невеста. Ну конечно.
Алиса усмехнулась.
Фрэнк, милый Фрэнк. Простой, понятный, верный... Безопасный.
Да, она знала с самого начала, но так приятно было унестись в сказку. А теперь — пора.

— Спасибо.

Малфой поднял брови. Он так изумительно это делал — у нее всегда екало под ложечкой. Это тоже останется в сказке. Школьных воспоминаний — милых и волнующих — у нее не отнимет никто.

— Спасибо тебе. Идем. Тебя, наверное, уже ищут.

Через минуту коридор опустел. Варнава Вздрюченный проводил удаляющуюся пару печальными глазами и пропустил досадный тумак от настырного тролля, не желавшего обучаться танцам.

* * *
— Хотелось бы мне знать, с чего это Люциус отказался от задания? — Беллатрикс задумчиво погрызла кончик палочки. — Такого ответственного и вкусного задания… С чего бы это, хотелось бы мне знать, — повторила она, разглядывая светящееся окно в доме, перед которым стояла в компании братьев Лестрейнджей, Крауча-младшего и Бертрана Яксли.

— О, рискну предположить, тут дело в сентиментальных воспоминаниях, Белла, — подал голос деверь.

Беллатрикс заинтересованно развернулась к нему. Барти хихикнул.

— Что я слышу? Сантименты? Как это ми-и-ило, Рабастан, расскажи же!

— С этой красавицей, — Лестрейндж кивнул на силуэт, угадывающийся за шторами, — Люциус ходил на выпускной бал. И, более того, она была с нами в Хогсмиде.

Беллатрикс подняла брови.

— О! Эти ваши «мальчишники», — протянула она, понимающе ухмыляясь.

— Да, но пикантность ситуации в том, что его ожидания не оправдались, — Лестрейндж приглушенно фыркнул. — Она, видишь ли, потеряла сознание, выпив вина.

— И?..

— И все. Пока мы с Бертраном развлекались наверху с девчонками, Люциус просидел полночи с ней в баре. Правда, когда мы спустились, они весьма мило ворковали, но он так и не признался, что там у них вышло, да и вышло ли…

Беллатрикс сокрушенно покачала головой и, не сдержавшись, расхохоталась. Ей визгливо вторил Крауч.

— Надо же, как чувствителен наш Люциус, и кто бы мог подумать, тролль меня раздери!

— Тише вы! — шикнул на них молчащий до того Яксли. — Хватит болтовни. Мы здесь чтобы пустословить или дело делать?

В окне заметались беспокойные тени, раздался детский плач. Беллатрикс мгновенно изменилась в лице.

— Идем, пока маленький ублюдок не поднял на уши весь квартал. Конфринго**!

Дверь вспыхнула — языки фиолетового пламени вмиг расправились с аврорскими щитами, — и все пятеро проникли в дом.

* * *
…Лонгботтомы оказались крепче, чем предполагали Пожиратели, и продержались довольно долго. Пришлось потратить на стойкое семейство больше времени, чем рассчитывала Беллатрикс, и она осталась уверенной: Алису сломал не очередной Круциатус, а то, что сделал с ней Яксли.
Как ни смешно, а этому зверю несчастная девчонка тоже что-то задолжала. Беллатрикс узнала об этой истории лишь нынешним вечером, но она порядком забавляла ее. Впрочем, Бертран славился своей злопамятностью, и Беллатрикс не особенно удивилась, когда со словами: «Я же обещал тебе, птичка, что мы встретимся» он дернул пряжку ремня…
Ее боевого муженька, чтобы не мешался под ногами, пришлось усмирять обоим братьям Лестрейнджам. И то, как обошелся со своей «птичкой» Яксли, в конце концов покоробило даже Беллу. Пришлось напомнить ему, что приказа убивать не было, а он убил бы ее, продолжая в таком духе. Беллатрикс про себя всегда сравнивала Бертрана с оборотнем: недалеко он ушел от зверя в своей жестокости и пристрастию к крови. Беллатрикс ненавидела грязь — в любом проявлении — и лишнюю кровь, а вокруг Яксли того и другого всегда было в избытке. Иногда это сильно раздражало, и она не любила работать с ним.
Вот и в этот раз закончилось неладно: явились авроры, маленький паршивец уцелел, и Пожирателям едва удалось унести ноги из когда-то уютного домика.
Что ж, она утешилась фактом, что открывшаяся аврорам картина была далека от пасторальной…

* * *
«…и обращай внимание на знаки. Обязательно обращай, это важнее, чем может показаться. Знаешь, Драко, в моей жизни — в самом ее начале — был весьма яркий знак, который я не принял к сведению. Беда в том, что наплевав на эти маяки и сигналы, мы обрекаем себя на жестокую расплату в будущем, иногда настолько далеком, что и не уловить связи между событиями. Но она есть, Драко, поверь.
С осторожностью давай обещания. С великой осторожностью давай обещания, которые не планируешь выполнять. И не обманывай себя игрой словами: ты можешь ввести в заблуждение человека, но не мироздание. Либо ты выполняешь обещанное, либо не выполняешь, третьего не дано. И во втором случае будь начеку…
Обманывая людей, Драко, никогда — никогда — не обманывай себя. Результат не заставит себя ждать, а если и заставит, то не надейся, что его не будет. Будь честен с самим собой, сын, и ты избежишь многих печальных ошибок в своей жизни.
Мы бессильны перед судьбой, но нам даровано право выбора. Ты можешь швырять против ветра солому, а можешь оседлать его, заставив служить себе — выбор за тобой. Но мне очень не хочется, чтобы ты повторял мои ошибки, Драко…»

Драко Малфой вздохнул, бережно сложил истрепанный пергамент и погладил пальцем затертый сгиб. Он до сих пор многого не понимал в письме отца. Весь последний год жизни Люциус Малфой, казалось, пребывал на этом свете лишь наполовину. Его отсутствующий взгляд наводил на мысли, что он взирает не на мир вокруг, а внутрь себя. Он редко бывал на людях; бродил в одиночестве по саду, разговаривая с самим собой; а когда ходить стало трудно — подолгу сидел у окна, невидяще глядя куда-то вдаль.
В один из этих печальных дней или ночей он написал письмо для Драко…

Драко брал его с собой, когда навещал могилу отца: читал — вслух и про себя, — задавал вопросы, делился размышлениями. Ему казалось, что здесь, рядом с отцом, понять его заветы будет легче.

Разбирая отцовский сейф, Драко наткнулся на странную колдографию. На ней юный Люциус танцевал с темноволосой девушкой, на взгляд Драко — довольно невзрачной. Он подолгу всматривался в движущуюся картинку, так и эдак вертя ее в руках, давно разглядел в дальнем углу Яксли и Рабастана Лестрейнджа — таких же юных, но вполне узнаваемых; изучил убранство хогвартского Большого зала в далеком семьдесят втором; рассмотрел даже Дамблдора, на секунду мелькающего из-за края снимка. Но так и не понял, кто она — девушка, с которой Люциус Малфой не сводил любующихся глаз. Этой загадке, увы, суждено было остаться неразгаданной, но Драко казалось, что «яркий знак», упомянутый в письме, имеет отношение к этому танцу на старой колдографии. Спрашивать мать об этом он не собирался. Раз отец хранил снимок в личном сейфе, значит, это было только для него. Только его, и Драко уважал право Люциуса на тайну и после смерти тоже.
Он научился выполнять обещания.
И часто думал про себя, что его нынешней жизнью отец мог бы гордиться — не Люциус Малфой, Пожиратель смерти, но Люциус, написавший письмо, с которым не расставался Драко… Люциус, улыбающийся с черно-белой колдографии, ведя в танце незнакомку, держащую в руке цветы.
Драко они казались красными и белыми.

_____________________
*Джордж Бернард Шоу.
**Неканонное заклинание.