Малфой-мэнор красив в любое время года. Но осенью он совсем особенный. Красно-золотые кроны лиственных деревьев перемежаются с вечной зеленью хвойных, каменные дорожки покрыты ярким шуршащим ковром. Это причуда Нарциссы: домовики выдрессированы следить, чтобы опадающая листва оставалась именно шуршащей и яркой, а не превращалась в прелую гниль. Астории по душе иные цвета, и когда-нибудь... Когда-нибудь все будет иначе.

* * *
Она познакомилась с Драко на выставке художников-авангардистов, пишущих необычные картины — неподвижные, словно магловские. Создать и удержать эффект полной статичности было довольно сложно и, на взгляд Астории, абсолютно бессмысленно. У Драко, как оказалось, мертвые картины тоже вызывали отвращение. Он бродил среди них с видом человека, очнувшегося от многолетнего сна и жалеющего об этом. Астория не могла не узнать Драко Малфоя. Она подошла и заговорила первой, а он как ребенок обрадовался знакомому лицу.
 С выставки они ушли вместе.
Спустя полгода Драко сделал ей предложение.

Свадебное платье Астории было решено в жемчужно-сером и бледно-зеленом цветах. Очень стильно — не то что красно-золотые садовые пристрастия свекрови. Впрочем, в остальном Астория не могла не отдать должное ее вкусу. Малфой-мэнор Астории нравился. Стены дома внушали трепет своей древностью — она ценила вещи с историей, и поместье было буквально пронизано ею.
Очарованная Астория не сразу поняла, что скучает...

Драко работал в Министерстве. После войны он отправился учиться в Брайтонскую юридическую академию — на этом настояла Нарцисса, взявшая в те трудные дни бразды правления в свои руки. Вернувшись с дипломом, Драко с головой ушел в имущественные и бракоразводные дрязги, словно видел в этом единственный смысл жизни.
Нарцисса тоже дома не сидела: за несколько послевоенных лет организованный ею фонд помощи детям погибших волшебников превратился в заметную организацию и требовал массу времени, сил и разъездов. 
От Астории никто не требовал работать — от нее ждали наследника. Когда романтический флер развеялся, она поняла еще одно: что замуж вышла не за Драко — за фамилию. И за все, что к ней прилагалось: родовое поместье, слава предков, голубая кровь... Бродя по мэнору, она чувствовала себя пленницей в этих древних стенах. Принцессой, заточенной в замке. Вот только принца не ждала — где вы слышали о принце, что примчался бы спасать замужнюю принцессу?..
Наследник не получался. Астория винила в этом Драко — молча, про себя. Она старалась быть хорошей женой, он старался быть хорошим мужем. Но их понятия об идеальной семье расходились, а говорить об этом они еще не научились.
Лишь Люциус редко покидал поместье, Люциус Малфой — поверженный кумир Астории Гринграсс.

Он появился в Хогвартсе осенью девяносто третьего, после инцидента с гиппогрифом, и поразил воображение первокурсницы Астории. Вот так, по ее представлениям, выглядел настоящий принц: высокий, стройный, светловолосый, шикарно одетый; с бархатным голосом и пронзительным взглядом прекрасных глаз. Драко был совсем не такой, и она не понимала, отчего вздыхали по нему ее подружки, перешептываясь и хихикая. Увидев Люциуса, Астория не переставала сравнивать заносчивого мальчишку, такого же школьника, как она, с образом его отца, врезавшимся ей в память. Этот образ оказался так силен, что наличие Черной метки и служба Темному лорду не смогли поколебать ее благоговейного отношения, а лишь сделали Люциуса еще притягательнее. И Астория старалась держаться поближе к Драко — чтобы слышать о его отце, мечтая в глубине души, что однажды он приедет не к Драко, а за ней. Нарцисса Малфой в ее грезах отсутствовала. Она была матерью Драко, а женой... У принцев не бывает жен.
Что-то сломалось в ночь битвы за Хогвартс, когда она увидела Малфоя снова. Образ в ее памяти не старился, не страдал, не менялся. А человек в потрепанной, но по-прежнему красивой мантии с ним больше не совпадал. Заросший щетиной, с потухшими глазами и тусклыми, спутанными волосами — нет, это был кто-то другой. Люциус в ее памяти был высок и статен. Этот Люциус грузно сутулился, словно ожидая удара, и цеплялся за руку решительной женщины рядом. Жены.
Астория заплакала, не замечая этого, как не замечал Люциус устремленных на него отчаянных глаз. И кто-то обнял ее, утешая, не понимая истинной причины ее слез.

Встреча с Драко всколыхнула в душе что-то позабытое. Перед официальным знакомством с Малфоями-старшими Астория волновалась, как перед экзаменом. Нарцисса приняла невестку прохладно и не изменила отношения даже после свадьбы. Люциус вежливо улыбался и был молчалив. И хотя он постарел еще на несколько лет, Астория постоянно ловила себя на желании смотреть на него — жадно вглядываться в каждую черточку, вспоминая давний полустершийся, но все еще сияющий образ в сердце.
Не сразу, непросто приходило осознание: этот человек — тот же Люциус-принц из детства. И в какой-то степени, иронизировала про себя она, детская мечта сбывается. Ирония заглушала трепет внутри... почти заглушала. Астория не могла относиться к Люциусу, как к свекру. Внешне она держалась идеально: была почтительна и немногословна. Но смущение выдавали румянец на щеках и подрагивающие пальцы.
Они встречались за семейным ужином — каждый день, и по выходным — за завтраком. В остальное время Астория Люциуса не видела. Можно было расспросить Драко — чем занимается сейчас его отец, всегда ли так замкнут, как отнесся к выбору сына на самом деле, что таится за неизменно вежливой улыбкой. Может, Драко даже и рассказал бы, но… Она не могла — боялась увлечься и выдать жадный интерес, который было трудно объяснить даже себе, не то что мужу.


— А раньше они были светлее.

Астория вздрогнула. Она высаживала фиалки в Южном цветнике. То немногое, что Нарцисса доверила ей, а не домовым эльфам.

— Простите?

— Нарцисса сажала цветы на полтона светлее, — терпеливо пояснил Люциус.

Ну конечно. Надо было все же уточнить у свекрови насчет цвета… Но так не хотелось снова натыкаться на этот снисходительный взгляд. Нарцисса была безупречна — ни разу не обидела невестку словом, да и зачем: ведь и глазами прекрасно умела дать Астории почувствовать себя бестолковым домовиком. Она и есть бестолковый домовик — не справилась с таким пустячным делом.
Чертовы фиалки.

Астория выпрямилась, не зная, куда деть испачканные в земле руки. Видя ее замешательство, он коротко взмахнул палочкой, и по пальцам пробежала теплая волна.

— Спасибо, — смущенно улыбнулась она и уставилась на фиалки. — Я… Я могу все исп…

— Но мне нравится, — перебил Люциус, глядя не на цветы, а на нее. — Весьма свежо. И вполне вписывается в общую композицию.

Астория не нашлась с ответом, чувствуя себя невыносимо глупо. Чего он от нее ждет?

— Я рада, — выдавила она наконец, поднимая глаза.
Люциус смотрел на нее, склонив голову набок, и слегка улыбался.

— Я тоже. Вашими стараниями, молодая леди, этот сад заиграет новыми красками.

Астория неуверенно улыбнулась в ответ. Его глаза в лучах тонких морщинок не говорили ей, что она никчемная дура. И ей хотелось им верить.

— Ну, вы закончите здесь сами, или поручим это домовикам, а сами прогуляемся? Мне было бы интересно послушать о ваших планах насчет Восточного цветника.

Поручим. Он серьезно?..
«С удовольствием!..» — едва не вырвалось у нее, но вслух она промямлила:

— О… Я… Да, я закончу тут, пожалуй… Это нужно… хм… Да.

Люциус поднял брови и кивнул.

— Что ж, прекрасно. Доводить начатое до конца — хорошая черта. Удачи, — коротко улыбнувшись на прощание, он развернулся и зашагал к дому.

Астория проводила его взглядом до угла.
«Хм… Да». Чертовы фиалки.
Чертова дура.


Уставший, как обычно, Драко едва ли заметил, что к ужину Астория переоделась трижды.
Люциус в столовую не спустился, сославшись на недомогание, и ужинал у себя.

После диалога в саду Астория неприкаянно бродила по мэнору, пыталась читать, но не могла осилить больше страницы: вздрагивала от малейшего шороха и вскидывала глаза на двери. Она снова была одна — принцесса в заточении — и кляла себя за тупость. Восточный цветник, Восточный цветник… Не было у нее никаких планов, но она готова была их составить. Изучая потолок спальни по ночам, она придумывала массу изящных ответов и тем для непринужденной беседы, но была уверена: при новой встрече с Люциусом снова будет блеять и краснеть. Драко тихо сопел рядом, а она злилась на него, на себя, на Люциуса. Какого черта застигать ее врасплох ни с того ни с сего, приглашать прогуляться, а потом исчезать?
За ужином свекор был приветлив и бесконечно далек. Астория не могла поймать его ускользающего взгляда и чувствовала себя виноватой — непонятно за что.

Он снова нашел ее в саду — в Восточном цветнике — спустя несколько дней. Сосредоточенно хмурясь, она сверялась с планом посадок и не сразу заметила его, стоящего на тропинке. Люциус умел передвигаться бесшумно. Как ни странно, Астория не впала в ступор: видимо, устала бояться. Вместо этого она поделилась с Люциусом своими задумками насчет обновления цветника, и он выслушал ее внимательно, и одобрил ее идеи, и даже дал пару дельных советов…
В этот раз она покинула клумбы с легкой душой. Прогуляться по образцовым дорожкам бок о бок с Люциусом, а после — пить с ним чай на веранде оказалось куда интереснее, чем в одиночку копаться в земле.

День тянулся бесконечно, и Астории страстно хотелось, чтобы он не кончался. Люциус рассказывал ей о поместье, о героях портретной галереи — славных предках Малфоев, а она завороженно внимала. Сначала она стеснялась задавать вопросы, боясь показаться глупой, но это быстро прошло. Люциус оказался удивительным рассказчиком — чутким, терпеливым, красноречивым. Странно, что она считала его молчаливым отшельником.
Астория всматривалась в его лицо: сквозь прорезанный морщинами лоб, впалые щеки, выцветшие глаза проступали черты Люциуса-принца. Решительного, быстрого, великолепного. Невесомые ниточки связывали два образа и становились все крепче. Нет, она вышла замуж не за фамилию. Все же, сама того не ведая, она догоняла мечту...
За ужином все было как всегда. Люциус не обмолвился об их беседах, и Асторию бросало в жар от мысли, что это их тайна. Ничего такого в этом не было, но... Он молчал, а значит, минувший день принадлежал лишь им двоим. Их дорожки, их чай, их сад, наполненный голосами птиц и чарующими весенними ароматами. Крохотный мир для двоих: не для Драко, не для Нарциссы. Только она и Люциус. Она и мечта.


— Что с тобой? — Драко отбросил со лба мокрые волосы, тяжело дыша и глядя на нее с восхищением.

— Соскучилась, — выдохнула Астория, откидываясь на подушки и закрывая глаза.

Почему ее муж так не похож на своего отца?


Птицы возвращались с юга. Воздух полнился торжествующими криками и дыханием весны. Так же, как эти птицы, летели дни в Малфой-мэноре. Астория забыла о своем унылом зимнем одиночестве — на него не оставалось времени. 
Люциус не переставал ее удивлять. Иногда даже пугал...

Как-то раз они гуляли по уилтширским лугам. Люциус был мрачен и чем-то расстроен, на щебетание Астории отвечал односложно, и вдруг остановился, пристально высматривая что-то под ногами. Астория примолкла, а он нагнулся и нашарил в траве какой-то камень.

— Это безоар, — он показал ей раскрытую ладонь. — Безоары валяются в траве, как какой-нибудь щебень. Удивительное место, да?

Он коротко рассмеялся, будто всхлипнул. Астория вздрогнула и промолчала, видя: Люциус не здесь. Он словно провалился куда-то в прошлое, в совсем иную весну.

— Лорд безумно боялся, что его отравят. Смешно, не правда ли? Самый могущественный волшебник всех времен в паре шагов от победы боялся тех, кого поработил... Просто мания, навязчивая идея. Он, конечно, яростно скрывал от всех эту слабость... Но безоары так и сыпались из него.

Люциус снова зашелся странным смехом, так не похожим на обычный, который любила Астория. По коже поползли мурашки, но она не решалась заговорить. Люциус резко оборвал свой жутковатый смех и взглянул на нее — замершую, как кролик перед удавом. Из глаз исчезла страшная глубина, на несколько мгновений сделавшая их бездонными. На нее смотрел Люциус-Сероглазый-Принц — ее Люциус, которого она знала и не знала.

— Прости, девочка, — голос звучал мягко и привычно. — Я задумался. Призраков должно оставлять в прошлом, а не тащить за собой на свет божий.

Он сунул безоар в карман.

— Идем. Время пить чай.

Астория успокоилась. Наваждение прошло, уступив место восторгу. Девочка. Не «молодая леди»... не «простите». Прости, девочка.
Весна вернулась.


А однажды он заколдовал луговой колокольчик: прямо на глазах у очарованной Астории тот превратился в пышную розу, расцвел, благоухая, собрался обратно в бутон, и уменьшался в размерах, пока не сжался в крохотное семечко. Его Люциус обратил в пеструю бабочку, которая вспорхнула и растворилась в воздухе.
Астория захлопала в ладоши.

— Вы научите меня так же?

— Мы соревновались в таких пустяковых штучках, когда приходилось подолгу укрываться в засадах, — невыразительно сказал Люциус, не глядя на нее. — Я побеждал чаще всех.


Мрачные дни случались у Люциуса нередко. Иногда он пропадал из поместья — как раньше, и Астория не находила себе места. Зато когда он возвращался, ее переполняло такое счастье, что сердце грозило разорваться.
 Она похудела, глаза горели — никому, кроме нее, непонятным огнем.
Драко удивлялся вспышкам ее страсти в спальне, но был этому счастлив. Поначалу, после свадьбы, ему казалось, что жена грустит в мэноре, и это беспокоило. Он хотел сына — еще и потому, что ребенок наполнил бы жизнь Астории смыслом. Тот факт, что сам он для нее смыслом жизни не стал, Драко осознал давно и особенно не печалился. Ему хватало того, что Астория была с ним, была его... но и ее хотелось сделать счастливой. Их ночи были восхитительны. Драко не замечал, что, ласкаясь к нему, Астория лихорадочно ищет иного, ищет и не находит, и жажда недостижимого сводит ее с ума...

Однажды Люциус показал ей драконий заповедник. Астория влюбилась в драконов еще в Хогвартсе — следя с трибун за первым испытанием Турнира Трех Волшебников. Они пугали и завораживали, потрясали воображение, заставляли сердце биться чаще. Она не знала, что Малфои владеют таким местом, и эта новость привела ее в восхищение.
Люциус водил ее между загонами и наслаждался ее радостью. Раньше они только разговаривали о драконах, но увидеть их воочию так близко!.. Астория с трудом справлялась с эмоциями — до того момента, когда Люциус предложил прокатиться. Она не поверила.

— А можно?!

— Это мой заповедник, — усмехнулся он, — и мои драконы. Наши драконы. Ты ведь тоже — Малфой.

Астория смущенно кивнула и просияла.

— Какого ты хочешь? Разумеется, хвосторога нам не подойдет, тангар — тоже, виверна...

Люциус прищурился, оглядывая загоны. Из большого крытого сарая послышался шум. Астория повернулась и увидела Арриго, итальянского специалиста, с которым Люциус познакомил ее сразу по прибытии. Арриго вел на цепи небольшого небесно-голубого дракона с длинной шеей. От макушки до кончика хвоста серебрился мелкий гребень, к бокам прижимались перепончатые крылья. Дракон напоминал гигантскую крылатую ящерицу — очень красивого цвета.
 Астория захлебнулась восторгом и вытянула руку.

— Этот! Хочу полетать на этом! Можно?


Люциус довольно улыбнулся.

— А, вот и новенький. Идем, познакомишься с ним. Позволь представить: лазурный крылан, к нам — из самой Австрии. Редкий экземпляр, — он лучился гордостью за приобретение. — Оседлай его, Арриго.

— Мистер Малфой, боюсь, это не самая удачная идея…

— Арриго! — голос Люциуса стал жестким.

— Но сэр…

— Моя невестка хочет крылана. Это ясно?

— Ясно, сэр. Прошу, подождите десять минут.

Люциус дернул плечом и отвернулся.

— Подождем у того загона. Ты когда-нибудь видела так близко синегрудую виверну?


Когда Арриго снова вывел крылана из сарая, тот был облачен в тяжелую, блестящую сбрую и недовольно фыркал, выпуская из ноздрей облачка пара. Лазурный крылан не относится к опасным породам, объяснил Астории Люциус, насколько вообще может быть неопасным дракон. Она немного оробела, и ему пришлось взять ее за руку. Тепло его пальцев заставило сердце Астории застучать быстрее, и она послушно пошла за ним. Эта затея волновала ее все больше. Седло на спине крылана было рассчитано на двоих. Люциус сам подсадил ее, объясняя, куда поставить ногу и за что держаться. Астория едва ли запомнила его указания: с того момента, как она ощутила ладонь на своей талии, способность соображать ей изменила. Наконец он убедился, что она сидит правильно и кивает в ответ, запрыгнул в седло позади нее и забрал у Арриго поводья.

— Ты в самом деле никогда не летала на драконах?

— Нет!

— Тогда держись!..


Это не было похоже ни на что. Пока крылан разбегался, Астория пожалела, что ввязалась в эту затею, абсолютно уверенная в том, что еще пара шагов — и они упадут и разобьются насмерть. Когда дракон оторвался от земли, ее охватил дикий ужас. И она не могла точно вспомнить момент, когда все вдруг изменилось. Полет выровнялся, огромные жесткие крылья мерно ходили вверх и вниз. Люциус крепко прижимал ее к себе, твердо удерживая поводья одной рукой. Ей пришлось поверить своим глазам — он действительно умел управляться с драконом. Собственно, на твердой земле она в этом не сомневалась, но в воздухе все так изменилось…
Астория раскинула руки в стороны, по-детски визжа и смеясь от восторга, и почти не услышала себя. В ушах гудел ветер, шум крыльев и фырканье крылана не оставляли шансов на разговоры. А ей хотелось сказать Люциусу, как все это здорово… Далеко внизу нарядным лоскутным ковром мелькали поля, луга, леса, реки и ручьи. В бескрайнем небе над головой сияло солнце. Полет был восхитителен, и она просто не могла не делиться бьющим через край счастьем. Зато Люциус сумел сделать так, чтобы она его услышала. И для этого ему не понадобилось кричать.

— Нравится?

Губы коснулись ее уха, от звука его голоса внутри вспыхнул огонь и побежал по венам. Это было почти невыносимо, слишком много для одного дня, слишком много для нее одной. Астория глубоко вдохнула, боясь потерять сознание, и энергично закивала. Всеми органами чувств она вбирала это приключение, желая запомнить каждый миг как можно отчетливей, чтобы вспоминать этот фантастический день до конца жизни.
Хвала Мерлину, больше Люциус с ней не заговаривал, пока когтистые лапы крылана не коснулись земли.


— А почему ты не хотел, чтобы мы брали крылана? — спросила она Арриго, с интересом наблюдая, как он расседлывает дракона. Люциус скрылся в небольшом флигеле, называемом здесь «конторой», пообещав не задерживаться.

— Видите ли, синьора, — ответил Арриго, сосредоточенно возясь с ремнями на шее крылана, — он прибыл только вчера. Я выводил его прогуляться. Этот дракон не прошел надлежащей карантинной проверки. — Он вскинул на Асторию тревожные черные глаза. — Драконья оспа, синьора, понимаете? Это могло быть опасно!

Астория с облегчением рассмеялась.

— О нет, Арриго, ты можешь не беспокоиться. Я перенесла ее в детстве... И мистеру Малфою это известно, — добавила она, подумав.

— Я так и понял, — усмехнулся Арриго и понизил голос, оглянувшись на контору: — Мистеру Малфою лучше не перечить, когда он начинает разговаривать так. — Он с усилием перекинул снятую сбрую через плечо и отвязал повод. Крылан радостно фыркнул и мотнул головой. — Будь у него какой дефект, я бы, конечно, настоял, но... Хвала Мерлину, все хорошо.

— О да, — кивнула Астория, — к драконьей оспе мистер Малфой относится серьезно. Ведь он потерял отца из-за нее.

Арриго еще раз оглянулся. Люциус стоял на пороге флигеля и говорил о чем-то с управляющим. Это Астория определила по смешанному выражению собственной важности и подобострастия на лице и в позе последнего.

— Нам пора, — Арриго слегка поклонился и белозубо улыбнулся. — Удачи, синьора. Приезжайте еще.

— Непременно, Арриго, — улыбнулась она в ответ. — Спасибо! И тебе спасибо, — обратилась она к дракону и со смехом отскочила от выпущенных в ответ струй пара.

Когда подошел Люциус, она все еще улыбалась.


За ужином Астория была неразговорчива. Ее так переполняли эмоции, что она боялась: лишнее сказанное слово — и поток не остановить. Правда аппетит после невероятного дня разыгрался волчий, и разговаривать ей было просто некогда. 
За последние недели у Астории не раз возникала мысль о странном положении дел. Порой казалось, что ей снятся ее чудесные дни. А вечерами и по ночам она вспоминает эти сны, и тоскует по ним, и жаждет вернуться...


— Потрясающе, — шепнул Драко, касаясь губами ее уха. Он погладил ее горячее бедро и нежно прижал к себе, обхватив за талию. Асторию пронзило воспоминание о минувшем дне-сне и другой — сильной и уверенной — руке, не давшей ей упасть. И о других губах, шепчущих на ухо… Она судорожно вздохнула и повернулась к Драко, чтобы поцеловать его и уснуть по-настоящему, приближая наступление нового дня.

— Тебе понравилось летать на драконе? — промурлыкал он ей в шею, когда она отвернулась.

— Безумно… Что? Ты знал? — вскинулась она. Сон как ветром сдуло.

— Конечно… А не должен? — удивился Драко.

— А как… Почему не спрашивал за ужином?

— Ну, мама не любит драконов, мы не говорим об этом обычно, — он вглядывался в ее лицо, ища причины необычного волнения. Астория опустила ресницы, пряча глаза. Сердце стучало, как загнанное, пальцы задрожали.

Она собрала волю в кулак и небрежно ответила:

— Мне очень понравилось. Здорово, что у вас… у нас есть этот заповедник.

— Я рад, — Драко улыбнулся и наконец улегся на подушки. — Можем как-нибудь полетать вместе. Я их побаиваюсь, но оно того стоит.

— Это точно, — через силу выдавила Астория, следя за голосом. — Давай спать. Я так устала.

— Неудивительно, — Драко поцеловал ее в шею и довольно вздохнул. — Спокойной ночи, отважная моя.

Астория притворилась спящей. У нее не было сил отвечать.

Мысли метались как бешеные пикси. Драко знал — и Нарцисса, значит, тоже? Что же за люди?.. Как можно быть такими сдержанными, такими скрытными?.. Все всё знали — кроме нее, слепой дуры? Выходит, нет никакого мира на двоих, нет никаких дней-снов, никакой чарующей тайны? Астория чувствовала себя преданной. И вместе с тем осознавала: это как раз нормально — то, что ее муж и свекровь в курсе, что она проводит время с Люциусом… И от этого становилось бесконечно, неизмеримо обиднее. Мир на двоих рухнул, смысл последних волшебных недель утрачен безвозвратно. Он ощущала себя натянутой струной, которая — дрожа и звеня — вот-вот лопнет. Не в силах больше лежать, Астория прислушалась к мерному дыханию Драко. Он всегда спал крепко. Осторожно выскользнув из-под его руки, она накинула пеньюар и бесшумно вышла из комнаты.

Путь в спальню Люциуса в другом крыле показался ей бесконечным. Она бежала и бежала, минуя сумрачные коридоры, и тени метались по стенам подобно ее смятенной душе. Она не знала, что ему скажет, не была уверена, что не застанет там Нарциссу — она просто не могла больше оставаться наедине со своими горькими мыслями. Слишком много для нее одной. Днем она делилась счастьем, не в силах вынести его в одиночку. Теперь, ночью, она нуждалась в том, чтобы разделить свою боль.

О том, что дверь может быть заперта, она успела подумать, лишь когда распахнула ее и запоздало удивилась. Люциус в домашнем халате полулежал в кресле у окна. В полумраке комнаты переброшенные на плечо белые волосы делали открытую грудь смуглой. Он поднял на нее изумленные глаза.
Астория аккуратно закрыла за собой дверь и прижалась к ней спиной, чувствуя, как дрожат колени.

— Что ты здесь делаешь?

Она молчала, вмиг растеряв все слова, словно на пороге спальни лежало заклятие немоты. Люциус поднялся с кресла и подошел к ней, неслышно ступая по мягкому ковру. Астория не могла заставить себя поднять глаза и смотрела в пол. Вот он остановился перед ней — она видит голые ноги, вязнущие в ворсе ковра. У него даже на ногах пальцы — длинные… Она не выдержала и сползла по двери. Люциус опустился на колени и взял ее за плечи.

— Что с тобой, девочка? Взгляни на меня.

Астория безмолвно помотала головой, пряча лицо за растрепанными волосами. Здесь, в тишине его спальни, она почувствовала весь ужас своего положения. Как ей объяснить это? Как объяснить ему себя, босую и полуголую, здесь? Может быть, это тоже сон, и она сейчас вспыхнет и обратится в пепел, подобно фениксу, а после проснется у себя в комнате, рядом с Драко?
Люциус взял ее за подбородок и заставил поднять лицо.

— Астория, что с тобой?

Его пальцы обожгли ей кожу, словно он горел в лихорадке. И голос…

— А что с вами?

Он отпрянул от ее неожиданной горячности.

— Мне нездоровится… Причем здесь это? Как ты оказалась здесь — сейчас? У тебя лунатизм?

Астория не выдержала. Она не выкрутится. Лунатизм проверить легко. Она уже здесь, так или пан, или пропал. Она схватила его за руки, снова ощутив жар кожи.

— Мистер Малфой, вы должны мне сказать.

— Что именно? — он склонил голову, силясь понять ее, и белые волосы скользнули по ее колену.

— Мистер Малфой… Кто я для вас?

Он прикрыл глаза, закусил губу — словно внезапно заболела голова.

— Пожалуйста… — голос сорвался на шепот, который звучал, как крик. — Мне нужно знать!

Люциус пошатнулся, и она вцепилась в его руки, оставляя ногтями следы. Да что с ним?!

— Прости, девочка… Мне нехорошо, — он глубоко вздохнул. Глаза потемнели и лихорадочно блестели; Астория увидела в них отражение собственного перекошенного лица.

— Мистер Малфой, вам нужно лечь. Хотите, я позову кого-нибудь?

— Нет, нет. Я уже в порядке, — он поднялся с ковра, опираясь на стену позади нее. Она тоже встала, с трудом выпрямив ослабевшие ноги. Он был так близко, Астория слышала его хрипловатое дыхание. Длинные белые волосы касались ее лица. Не отдавая себе отчета, она погладила их.

— Что ты делаешь? — Люциус перехватил ее руку и попытался отстраниться. — Тебе тоже нездоровится? Давай я отведу тебя в твою комнату. Мы не должны…

Мы. Волшебное слово сработало, как заклинание. Он сказал: «Мы», а значит, мир на двоих существует не только в ее сознании. Мы…
Ее руки взметнулись, как вспугнутые птицы, и обвили его шею. Астория прижалась к нему, не давая себя оттолкнуть, и нашла его губы — губы, что шептали ей на ухо, рассказывали дивные истории, выговаривали ее имя так, как никто в мире больше не умел…
Она больше не замечала, как горит его тело — она сама пылала. Люциус что-то невнятно пробормотал сквозь зубы и глухо застонал, прижимая ее к себе — наконец-то, наконец-то, снова!..
И мир вокруг завертелся и ухнул в штопор.
Мир на двоих.


Первое, что Астория увидела, проснувшись, — его глаза. Люциус сидел на полу у кровати и молча смотрел на нее, ожидая пробуждения. Она моргнула раз, другой, чтобы убедиться: это не наваждение. Она в его спальне, в его постели… и он — у ее ног.
Это было странно: поймать мечту, за которой так долго гонялась, и держать ее в руках, разглядывая в неверном утреннем свете. И самое странное, что она поняла, окончательно проснувшись, — она не знает, что делать с пойманной мечтой. И что теперь будет?..
Лишь когда Люциус — все так же молча — поднял палочку, она отчетливо поняла, что готова на все, только бы он не отнял у нее эту пойманную птицу. Она протестующе подняла руку, словно могла отразить заклинание.

— Пожалуйста… Оставь мне эту ночь. Клянусь, все останется, как было. Если скажешь, я не заговорю с тобой больше никогда. Сделаю, что хочешь, только оставь… оставь мне это.

Она не знала, почему он ей поверил. Сотни ночей она возвращалась в этот миг во снах — настоящих снах, — но это осталось его загадкой.
Он поверил и не сразу, но опустил палочку.
Астория стремительно села, подтянув одеяло к груди, боясь, что он передумает, и вдруг заметила на осунувшемся лице зеленоватое пятно, похожее на родинку.

— Люциус… Что это?

— О чем ты? — он перехватил ее встревоженный взгляд и пощупал висок.

Она коснулась собственной щеки, показывая — где, но он уже поднялся и шагнул к большому зеркалу.

— Черт…

— Люциус, — Астория спрыгнула с кровати и подбежала к нему. Покрывало волочилось за ней, как трен бального платья. — Это же не… Ты же болел драконьей оспой?

* * *
Глупо, невероятно глупо, бесконечным рефреном вертелось в голове — который день. Даже Арриго — тогда, в заповеднике, — не сомневался, что у хозяина иммунитет. Он беспокоился лишь о молодой леди, явившейся с хозяином. Астории и в голову не могло прийти, что до того дня Люциусу фантастически везло. В детстве оспа обошла его стороной. Даже у постели умирающего отца он умудрился не заразиться. Похоже, он просто уверовал в свою неуязвимость… невидимость для этой заразы. Отдав ей отца, Люциус считал, что откупился.
Так просто, так глупо, Мерлин всемогущий…

Люциус слег в тот же день, в то утро, когда она тенью, крадучись, вернулась в свою спальню, прежде заставив его вызвать домовика и проследив из-за угла, как тот явился, а спустя мгновение за дверью раздался хлопок аппарации. И — голос Нарциссы…
Астория прикрыла на миг глаза, пережидая тупую боль в сердце. Она словно протрезвела, очнулась от долгого, сладкого сна, и реальность требовала ее всю, без остатка, взамен на сбывшуюся мечту.
Она сможет, она обещала. Она тоже — Малфой.

Его не стало через две недели. Две недели как в бреду, под пение птиц и шумный весенний ветер, две недели как миг и вечность.
Черное платье, черная мантия, черная вуаль. Нарцисса в черном, Драко в черном, траурный венок на двери. И белый мраморный дракон в семейном склепе. Астория не верила, что его больше нет, потому что это было неправдой.

* * *
Малфой-мэнор красив в любое время года. Но осенью он совсем особенный. Красно-золотые кроны лиственных деревьев перемежаются с вечной зеленью хвойных, каменные дорожки покрыты ярким шуршащим ковром. Астории по душе иные цвета, и когда-нибудь... Когда-нибудь все будет иначе.
Она смотрит в окно, поглаживая живот, и думает, почему Драко так не похож на своего отца. Она почти ничего не знает о прошлом Нарциссы Блэк, и о прошлом Нарциссы Малфой ей известно немногое. Что за тайны она хранит?.. Астория не хочет этого знать. Ей достаточно уверенности: совсем скоро — через несколько лет — Малфой-мэнором будет управлять настоящий сын Люциуса Малфоя.
И тогда все будет иначе.
Так, как должно.