У ночи особенный запах. Она пахнет свежестью, свободой и магией. Настоящей, а не той, что изучает в своём Хогвартсе моя незабвенная сестричка, которая не способна увидеть и половины из того, что вижу я.
Яркий свет солнца заметить проще, чем спокойное, уютное сияние почти полностью затянутой серыми тучами луны, а Лили не привыкла усложнять свою жизнь. Она боится ночи, а я умею видеть в темноте.
У ночи твои глаза: чёрные, непроницаемые, но очень, очень зоркие. Так пронзать насквозь умным, колючим и полным презрения взглядом способны только двое на этом свете: ты и ночь. Но я уже научилась не бояться и видеть главное.
Я вижу, как ты провожаешь её внимательным, грустно-спокойным взглядом, не решаясь подойти и убеждая себя в том, что она не замечает тебя, и знаю, что ты ошибаешься. Ты тоже это знаешь, но обманывать себя не так больно, как признать правду, и ты продолжаешь закрывать глаза на очевидное.
Посмотри на меня! Ведь ты один способен при желании увидеть то, что никто другой никогда не сможет заметить.
При желании... Но ты желаешь её. Желаешь, но не видишь, потому что ослепляющий солнечный свет больно режет глаза. Лили всегда была слишком яркой. А у тебя есть только два выхода: всмотреться в неё так, как ты умеешь, и ослепнуть, или зажмуриться, спасая зрение. Спасибо, что выбрал последнее. Я переживала.
"Зорко одно лишь сердце"... Когда вспоминаю эту фразу, обычно приходит неотвратимое понимание, что люди-то, на самом деле, уже давно слепы. И Лили тоже.
Иду по улице, а фонари гаснут, как свет в глазах встречных редких прохожих. И пусто. В их лицах, глазах, жестах и походке- пусто. Страшно бродить среди таких вот живых мертвецов. И за Лили страшно. Постоянно опасаюсь, что она оступится, ведь она не умеет видеть в темноте так, как я. И как ты.
Именно поэтому я люблю гулять ночью. Ночью всё настоящее, до самого донышка искреннее. Она смотрит на меня твоими глазами, внимательными, верными и влюблёнными. Так, как ты смотришь на Лили. Это позволяет мне ненадолго примерить на себя твои чувства и успокаивает. Это значит, что я в безопасности. До самого утра. Я влюблена в твою любовь.
На месте любимой сестрёнки я отдала бы что угодно человеку, который хоть однажды посмотрел бы на меня так же...
А пока я до восторженной дрожи обожаю ночь. Она заполняет меня запахом свободы, луны и свежести, льётся через край восхищением, трепетом и редкими крупными каплями такого необычно дружелюбного дождика. И не хочется идти домой.
Этот рыжий, жизнерадостный рассвет очень напоминает мне Лили. Она тоже любит появляться не вовремя, прогоняя прочь безропотно-бледную луну, ассоциирующуюся у меня с тобой. Поспешить, пока не проснулись родители...
Тихий звук закрывшейся двери напоминает выстрел. Вздрагиваю. Собственными руками поворачиваю ключ в замке. Равнодушные щелчки звучат довольно-таки злорадно. Сдерживаю истерический смех. Только я умею запирать себя собственными руками, отсекая часть своей души и оставляя её мёрзнуть там, за порогом, в компании уходящей в рассвет ночи с твоими глазами. До следующего раза...
Потерпи, пожалуйста. Я вернусь скоро, и вновь соберу себя по кусочкам. А ночь поможет. Ненадолго. Лишь до тех пор, пока не закроется дверь.
И сразу душно. Понимаю, что обречена задыхаться до заката, и с этим ничего нельзя сделать. Спать совсем не хочется, сердце сжимает и куда-то тянет, но я не знаю, куда уходит ночь.
Перестань, перестань, Петунья! Родители не должны видеть слёзы. Так будет только хуже.
Сегодня блины на завтрак. Механически достаю из шкафа муку и соль. Наверное, нужно согласиться на свидание с Верноном.
Его взгляд похож на твой. Не такой умный, цепкий и внимательный, но такой же преданный и влюблённый. Он тоже умеет видеть в темноте. Говорят, что люди с голубыми глазами обычно бывают зорче остальных. А ещё- в нём полностью отсутствует твоё извечное презрение...
Тихо, тихо, успокоиться! Я же умею надёжно прикусывать губы, глотать слёзы, не кричать от своей верной, такой родной боли... Твоё имя комком где-то в горле, ему никогда не сорваться с моих губ. Но я зову тебя. Неужели ты не слышишь?