«Я увидел, чем становится прекрасное человеческое тело; я наблюдал, как превращается в тлен его цветущая красота; я увидел, как всё, что радовало глаз и сердце, достаётся в пищу червям.»

— «Франкенштейн или современный Прометей», Мэри Шелли

Руки Джинни дрожали. В лабораторию мужа она никогда не решалась заходить: боялась.

Чего? Он ведь ей не запрещал.

Но… почему-то молодой женщине всегда казалось, будто он не одобрил бы подобного. Выплюнул очередное неприятное замечание, скрестив руки на груди, пытаясь испепелить своими глубокими-глубокими чужими глазами.

В груди больно заныло, даже скорее едко. В глазах появились стеклянные слёзы.

Женщина опустила голову, смотря на стеклянный флакончик в своих бледных-бледных ладонях.

Что-то менять было уже поздно.

Она давно решила поступить именно так.

Так зачем же ступать обратно по болоту, которое рано или поздно всё равно превратит её в бездушную утопленницу?

* * *

В ночь Хэллоуина Снейп всегда уходил в Хогвартс, оставляя свою жену дома одну.
Она же всё смотрела и смотрела на колдографию, оставшуюся от Гарри, на Лили Поттер, сидя на холодной чёрной постели.
На такую красивую, безупречную и… недосягаемую волшебницу.

Она была совершенством, которого Джинни никогда не могла коснуться, даже если бы тоже умерла.

И сердце резала эта мысль каждый год, каждый месяц, каждый день, заставляя ненавидеть давно умершего человека.

Ревность? О, да! Ведь Джинни было мало кольца на пальце и красивой дочери. Мало редких фраз у камина и упоминания в документах. Мало коротких взглядов и раздельных комнат.

Задыхаясь, женщина знала, что её сердце, поднесённое на подносе из золота, будет отвергнуто человеком, у которого в груди была лишь огромная дыра.

Но свои страдания миссис Снейп предпочитала делить сама с собой, покоряясь своей боли. Она была гордой. Слишком гордой, чтобы обнажить всю себя перед мужем.

Или просто недостаточно сильно любила?

Женщина не знает. Возможно, это и было так.
Но теперь уже плевать.

Да, Джинни всегда считала, будто любят одного человека всю жизнь, если это чувство и вправду искренне. Но она ошибалась. С каждым годом, с каждым месяцем, с каждым днем она ощущала, как неприязнь наполняет её тело, как любовь медленно умирает, будто чахнет. Обида же оставляла кровавые борозды на теле и сухие морщины.

Зачем он предложил ей такую жизнь? За что? За какие такие грехи?

А почему она приняла всё это? Почему не отказалась сразу, в самый первый миг?

И именно поэтому в этом была вина их обоих. После войны все были какими-то заторможенными, а потому хватали лишь возможность на счастье, не задумываясь о губительных последствиях.

Но, впрочем, в конце концов, фамилия Эванс стала губительным проклятьем. А сын с зелёными глазами своей матери — очередной насмешкой злой судьбы. Хэллоуин же, некогда любимый праздник детства, — днем траура по своим глупым мечтам.

И всё это было так просто. Как детские воспоминания, как увядшие цветы и былые моменты — прошедшим.

* * *

— Мам, а что ты готовишь? — тихо спросила Эйлин, пытаясь дотронуться до шоколадной глазури маленьким пальцем, чтобы потом попробовать её, заранее зная — любая сладость Джинни просто великолепна.

— Не трогай. — Молодая женщина грубо стукнула дочь по костяшкам бледных пальцев большой деревянной ложкой, — Это для Поттеров, тебе я испеку другое угощение. — Она смотрела крайне странным образом, и девочке это совсем не нравилось. Совсем.

Хмурясь, юная мисс Снейп испытывала лёгкую обиду, но всё же покорно молчала, смотря на стол, весь в муке.

— Папа сказал, что задержится сегодня. У него какие-то дела в Хогвартсе, — Джинни на это заявление никак не отреагировала, а лишь продолжила помешивать вязкую жидкость в кастрюле, что стояла на синем огне маггловского прибора.

Девочка ещё сильнее насупилась и вовсе отвернулась от матери. Но иногда всё же не удерживалась и слегка оборачивалась, еле находя в себе силы ждать того момента, как мать освободится.

— У меня ещё много дел, я не смогу помочь тебе с уроками, — промокнув потный лоб полотенцем, тихо пробормотала женщина. — Попроси тётю Гермиону.

— Но она же сейчас в Норе, отмечает Хэллоуин со всеми! — возразила девочка, в один момент забыв про необоснованную строгость волшебницы.

— И тебе бы не мешало тоже быть там. Они будут рады тебе, — сухо и быстро ответила миссис Снейп, обняв себя руками, давно очистив их от белой муки магией.

Эйлин хотела было что-то сказать, но промолчала. Она ведь и вправду хотела побыть дома, с семьёй, как самые нормальные дети, а вместо этого её снова отправляли к родственникам.
Второкурсница дурой не была и понимала, что мать просто хочет побыть в одиночестве.

И глубоко внутри только что-то скреблось о сердце, навевая дурное предчувствие. Драло когтями, заставляя задыхаться.

— Но я могла бы помочь тебе… — тихо сказала девочка, а после немного ссутулилась, заметив переменившееся выражение лица Джинни.

— Я прошу тебя. Иди в Нору. — женщина вся даже покраснела и стала в нетерпении начала потирать бледной рукой шею.

Эйлин снова замолчала и опустила голову. Ей не хотелось уходить. Отчаянно и глупо. По-детски так.

А ещё ей самой не терпелось попробовать свежий шоколадный торт, который так вкусно пах, вместе с матерью, потом вдвоём приготовить Поттерам что-то другое, тихо напевая какую-нибудь глупую праздничную музыку.

— Хорошо, мам, — понуро выходя из помещения, она ещё раз обернулась.

Джинни не смотрела на неё, а вся дрожала, оперевшись руками о стол. Её взгляд упал на чёртову сладость, и женщина тихо всхлипнула.

Ей стало страшно.

* * *

В дверь настойчиво стучали. Не выдержав, Джинни всё же открыла её.
На пороге стояли дети в костюмах привидений, зомби, мумий и пели гладко, ровно какую-то песню.
И смотрели счастливыми глазами.

— Угощение или смерть?

Она вся вздрогнула, кожа же её моментально покрылась липкими мурашками от одной только праздничной фразы.

— Спасибо за представление, — тихо пробормотала Джинни, кладя в протянутую красочную тарелку все конфеты, после медленно закрывая дверь.

Взгляд почти мгновенно устремился на собственное отражение в зеркале.

И миссис Снейп заметно скривила губы от увиденного.

Ей было отвратительно.

* * *

— Почему ты уходишь каждый год в этот день от нас, Северус? — она спросила об этом очень тихо, всё продолжая смотреть на коробку, в которой был тот самый шоколадный торт.

Мужчина перестал писать пером на жёлтом пергаменте и поднял голову. Он довольно долго молчал, словно изучая все черты своей жены впервые. Ведь она никогда не спрашивала об этом.

— Каждое второе мая ты запираешься в своей комнате. Ты скорбишь, Джинни. Я делаю то же самое. — Снейп ответил спокойным тоном, надеясь на то, что женщина не осмелится больше взглянуть на него. Но он ошибся.

Её же глаза были полны слёз.

— Понимаю. Ты всё ещё любишь её. — прикусывает губу и тихо сглатывает. После же внезапно чувствует тёплую ладонь мужа поверх своей.

— Когда-то ты любила Поттера, помнишь? — Тон Снейпа смягчился ещё сильнее, и Джинни лишь сейчас заметила, каким мог быть светлым его взгляд, — Разве ты можешь отрицать то, что была счастлива с ним? — Женщина покачала головой. — Лили никогда не перестанет быть моей частью, но почему ты решила, что в моём сердце нет места для тебя?

Женщина задержала дыхание, широко распахнув глаза. Свободной рукой она придерживала коробку со странной сладостью на коленях, мысль о которой не давала покоя многие годы Джинни.

Внутри что-то тихо шевельнулось, и жена сильнее сжала длинные пальцы мужа.

— Ты был иногда таким холодным. Мне казалось, будто ты считаешь ошибкой всё. — Она ещё сильнее побледнела, снова взглянув на Снейпа.

Мужчина вздохнул и покачал головой. Он встал, обошёл свой большой коричневый стол и присел совсем рядом с женой. Чуть наклоня голову, он слегка улыбнулся.

— Мне жаль, что я оттолкнул тебя тогда. С тех месяцев всё пошло… совсем не так, как нам бы хотелось обоим. Прости меня.

Джинни заплакала, прикрыв лицо одной ладонью. Она понимала, о каком моменте говорил Снейп. Она потеряла ребёнка несколько лет назад, произошёл выкидыш, а муж обвинил её в этом самым неприятным образом.

Женщина чувствовала тепло на плечах, на шее, щеках и губах. И не могла поверить в это маленькое счастье, в которое её теперь завернули, как в одеяло. Ей хотелось смеяться и шептать что-то очень-очень важное.

Всё было так просто.

Гордость.

Увядшая надежда.

И боль.

* * *

Джинни положила коробку прямо на дрова в камине. Пламя загорелось ярким синим пламенем, избавляясь от яда, медленного и тягучего, как шоколад.

— Эйлин останется ночевать в Норе. Грейнджер просила передать, — сказал Снейп, робко касаясь руки жены, зайдя в комнату.

— Она наверняка просто обиделась, — ответила женщина, поворачиваясь к мужчине всем телом и кладя голову ему на грудь, слыша каждый удар сердца.

— Дети ничем не отличаются от взрослых, правда? — Он мягко поднял её за подбородок и поцеловал в лоб, после блаженно прикрыв веки, словно так давно мечтал пережить это мгновение.

Женщина хмыкнула и снова подняла на него глаза, внимательно вглядываясь в его бледное лицо.

— Правда.