И вновь битва! И снова чёртова Грейнджер в самой гуще событий. Вот в неё летит чьё-то проклятье, а вот она уже лежит на холодном полу. Казалось, время остановилось. И не на мгновенье, а на целую вечность. Из оцепенения Малфоя вырвал голос Поттера:

— Дьявол! Малфой, бери Гермиону и уноси в безопасную часть замка, здесь ты сейчас не помощник. Малфой! Ты меня вообще слышишь?!

— А? Что такое, Поттер? Пригнись! — В Гарри уже летело непростительное, но, благодаря предупреждению, он смог уклониться.

— Авада Кедавра! — рявкнул Драко, направляя палочку в сторону противника Избранного.

— Спасибо. Говорю: бери Гермиону и отнеси в безопасное место.

— Прикрой меня, — с этими словами Малфой бросился в сторону лежащей девушки, попутно отбиваясь от заклятий.

Двери распахнулись, и в комнату вошел юноша с девушкой на руках. Он прошёл через всю комнату и аккуратно опустил свою ношу на пол.

— Чёрт, Грейнджер, не вздумай сейчас умирать! Я слишком долго ждал тебя, чтобы отпустить.

Из уст девушки слышались лишь тяжёлые хрипы. Собрав силу воли в кулак, она с трудом смогла произнести: «Драко...»

— Да, я здесь. Не говори ничего. Нам ещё нужно дождаться святого Поттера, который, как всегда, спасает мир вместо своей дражайшей подруги, — казалось, Малфой был зол на весь мир, а особенно на мальчика-который-выжил-но-всё-ещё-был-придурком.

Он смотрел на хрупкое тело, в котором всё же жил дух, едва ли ни не в десяток раз превосходивший его собственный. Но сейчас она тяжело и прерывисто дышала.

— Ты обязан вернуться и помочь Гарри. Я выдержу, ничего со мной не случится.

— Ты за время битвы лишилась последних своих мозгов? Я не ты, Вислый или Поттер, и не стану рисковать собой даже ради безопасности всего мира. Чёрт, да меня бы здесь и не было, если бы не твое хвалёное гриффиндорское благородство и самопожертвование!

— Драко, я… — он оборвал её речь, приложив к губам палец.

— Тш-ш-ш… Молчи. А пока мы ждём, я бы хотел рассказать тебе историю своей жизни, в которой львиную долю занимала любовь к тебе. Помнишь нашу первую встречу?

— Такой позор забыть сложно. Особенно осмеянной за свой статус крови девочке.

— Герм, я… правда не хотел тогда так обходиться с тобой. Герм?

За секунду весь мир превратился в бесконечную пустоту. Она перестала дышать.

Утро выдалось на редкость погожим. Над Лондоном не было ни единого облачка. В самом обычном доме самого обычного района ничем не примечательные родители в последний раз проверяли, собраны ли все вещи их единственной дочери, которая отправлялась в весьма необычную школу. Да, это была чета Грейнджеров, провожающих свою Гермиону в школу чародейства и волшебства Хогвартс.

Когда в июле этого года на пороге их дома появилась строгого вида женщина, представившаяся заместителем директора вышеупомянутого заведения, сказать, что семейство испытало чистейшей воды шок, ничего не сказать. Безусловно, мистер и миссис Грейнджер считали свою малютку особенной, но такое было слишком для скептиков, коими являются все врачи без исключения. Профессору пришлось «попотеть» для того, чтобы убедить маленькую колдунью в правдивости происходящего.

В тот же день не в меру любопытная девочка получила в своё распоряжение более трёх десятков книг о волшебном мире. Стоит ли говорить, что Гермиона за месяц успела выучить содержание их всех?

И вот, Гермиона Джин Грейнджер стояла в гостиной родительского дома и ожидала такси, которое должно было увёзти её в совершенно иной мир. Ох, если бы маленькая колдунья только знала, в какие приключения выльется эта поездка!



В то же самое время в сотне миль от Лондона другая мать давала наставления своему единственному ребенку. Назвать этого ребенка обычным не рискнул бы никто. В Драко Малфое необычным было все, начиная с имени и заканчивая носками эксклюзивных ботинок, шитых по заказу матери.

Да, утро в Уилтшире кардинально отличалось от лондоновского. Маленький волшебник не сомневался, что станет одним из лучших — иначе и быть не может, он же Малфой. А ещё у него будет самый знаменитый друг Гарри Поттер, ведь только идиот откажет ему в дружбе. Ох, как же он был не прав!

Эльфы уже давно собрали все вещи молодого хозяина — получить нагоняй от его отца хотелось меньше всего на свете — и теперь совещались, кто пойдет докладывать господам о прибытии вызванной ранее кареты. Жребий пал на Тинки. Бедный эльф был так напуган, что выговорить, зачем он явился в будуар хозяйки, смог только с третьего раза.

***



Только одно было общим у двух таких непохожих детей: слабые коммуникативные навыки и недюжинный ум. Но если Гермиона понимала свой недостаток, то Драко считал, что таковой проблемы у него нет и быть не может.

Нарцисса же не питала никаких иллюзий относительно сына. Да, она любила его до беспамятства и была готова умереть за него, но отрицать, что Драко абсолютно беспомощен в общении со сверстниками и при этом труслив, она не могла. Нет, сын умел быть самым обворожительным мальчиком, если утруждал себя, но обычно ему этого не требовалось — знатная фамилия и влияние отца преподносили ему друзей на блюде.

Юный Малфой не был хорошим ребенком, нет, он был тщеславным, избалованным, вспыльчивым и достаточно злопамятным. Мать, как могла, пыталась искоренить в нём эти черты, но кумиром мальчика являлся отец, культивировавший в нём все эти повадки. Люциус не мог (да и не хотел) понять желание жены менять сына по своему подобию.



Вокзалу Кингс-Кросс редко выпадает честь видеть настолько гармоничные семьи. Троица блондинов выглядела так величественно, что толпа расступалась перед ними, как воды Красного моря перед Моисеем. В этой самой толпе стояла девочка с густыми каштановыми волосами. Стояла и смотрела на мальчика, который мог бы сойти за ангела, если бы не его взгляд, полный презрения к окружающим. Он двигался с такой грацией, которой ей достичь было просто не дано. А как выглядела его мать? Женщина будто сошла со страниц книг о королевах. Гермиона так задумалась, что не заметила, как сомкнулась толпа вокруг неё. Предстояло прощание с родителями.

— Гермиона, дочка, будь умницей, пиши нам почаще.

— Да, пап, я буду писать вам каждую неделю.

— Солнышко, напиши нам по приезде, расскажи, на какой факультет тебя распределили. Ну, беги на поезд, осталось пятнадцать минут. Не опоздай. Мы с папой очень любим тебя.

— Хорошо. Я, как только обустроюсь, напишу. Я тоже вас очень люблю.

Девочка по очереди поцеловала родителей, развернулась и исчезла за барьером платформы девять и три четверти. И тут же налетела на того самого мальчика, которого видела ранее на вокзале. Значит, он тоже волшебник?

— Ой, извини, пожалуйста, я немного не рассчитала скорость.

«Господи, таким взглядом можно убивать!»

— Смотри, куда идёшь! — огрызнулся блондин и ушёл к своим родителям.

Мысленно распиная себя на все лады, Гермиона побрела к поезду и кое-как умудрилась затащить чемодан в вагон. Быстро найдя свободное купе, девочка стала наблюдать за волшебной платформой. Вот мальчик в круглых очках пытается погрузить в поезд свой чемодан и терпит ряд неудач, пока к нему не подходят двое рыжих мальчиков постарше, видимо, старшекурсников. Вот эти двое идут к рыжей женщине с тремя детьми: двумя мальчиками и маленькой девочкой, а потом что-то говорят девочке, чем вызывают её смех и грозные восклики матери. Вон тот самый мальчик — причина её утренних бед — говорит со своими родителями, а потом с той же невероятной грацией, подмеченной ею ещё на обычной платформе, заскакивает в свой вагон. Тут в дверь постучали, и в купе вошёл пухлый мальчик.

— Привет. Тут свободно?

— Да, конечно. Присаживайся. Меня зовут Гермиона Грейнджер, — девочка призывала на помощь всю свою выдержку, дабы не показаться «доставучей заучкой», которой её так любили дразнить в школе.

— Я Невилл Лонгботтом.

На несколько минут в купе повисло неловкое молчание. Каждый из ребят думал, как бы ему завести разговор. Наконец, мальчик разорвал тишину:

— А что ты любишь больше: плюй-камни или квиддич? Мне нравятся плюй-камни, я не очень хорошо летаю.

— Знаешь, я никогда не играла ни в одну из этих игр, но из того, что я читала, я думаю, что всё-таки плюй-камни, хоть я и не знаю, что это. Квиддич — опасный спорт, к тому же я высоты боюсь.

Так у них и завязалась беседа. Гермиона рассказывала Невиллу о мире маглов, он ей — о волшебном. Но вскоре её прервал Тревор, который по велению своей свободолюбивой натуры куда-то ускакал. И им ничего не оставалось делать, как пойти искать его, но сначала девочка переоделась в школьную форму.



Для Драко Малфоя день был более чем приятным, даже несмотря на идиотку, которая едва не снесла его своей тележкой. Он уже успел повидаться с Винсом и Грегом и отправить их занять купе. Блейза ещё не было, наверное, его мать, как всегда, опаздывает, и он вместе с ней. Теперь предстояло выслушать наставления от родителей. Не то чтобы это было нужно, но отказать он не мог.

— Драко, помни, ты наследник Малфоев. Веди себя соответственно. Старайся заводить влиятельных знакомых и свести к минимуму контакты с грязнокровками.

— Да, отец. Я всё помню.

— Сынок, пиши мне чаще, — Нарцисса поцеловала сына в щеку.

— Хорошо, мама. Поезд сейчас отправится.

И с этими словами Драко скрылся в вагоне. Купе он нашел довольно быстро. Эти два увальня уже что-то ели, хотя, чему он удивлялся.

— Забини видели?

— Он через три купе, с девчонками знакомится, — ответил Грег.

Малфой сел на свободное место, достав из сумки книгу. Говорить с Крэббом и Гойлом было определенно не о чем. Так они и ехали под синхронное чавканье, пока в купе не показался маленький мулат.

— Ну здравствуй, Дракон.

— Забини, какими судьбами? Мы уж думали, что тебя отправили в Шармбатон.

— Как же я мог оставить свою снежинку одну? — и Блейз растрепал прилизанные волосы блондина.

— Какого чёрта?! Знаешь, сколько времени нужно, чтобы уложить их?

И Малфой под гогот друзей вылетел в сторону туалета. Возвращаясь оттуда, он наткнулся на какого-то толстяка, который, впрочем, мало его заинтересовал вопросом о жабе. Тут же внимание привлек Нотт своим рассказом о тарантуле одного из гриффиндорцев и слухами, в каком купе едет знаменитый Гарри Поттер. Паук мало волновал юного волшебника, а вот информация о мальчике-который-выжил заслуживала внимания. Полностью поглощённый этой мыслью, он сбил с ног ту самую недотёпу, которая врезалась в него на перроне.

— Мерлин, ты вообще используешь глаза, или они бесполезны? Тебе очки купить?

Не ожидавшая таких нападок, девочка сидела на полу купе и таращилась на него.

— Ты еще и глухонемая? Как таких вообще зачисляют в Хогвартс?

Гермиона залилась краской, а все остальные хохотали.

— Чего молчишь? Отвечай!

— Ну, для начала, здравствуй, — менторским тоном начала юная волшебница, поднимаясь с пола. — Нет, я не глухонемая, и мои глаза далеко не бесполезны. А вот тебе бы не мешало восполнить пробелы в воспитании.

— Что ты сказала? Да ты знаешь, кто мой отец?

— Нет, да и не очень хочу.

— О, так ты не из волшебного мира? Что ж, это многое объясняет.

— Например?

— Отсутствие координации, мерзкую привычку сбивать людей и, конечно, это отвратительное воронье гнездо, которое ты зовёшь волосами.

— Хорошо, что в волшебном мире не все похожи на тебя! — Гермиона вылетела из купе, позволив себе разрыдаться только в конце вагона.

Друзья Малфоя же заливались хохотом, считая эту выходку весьма остроумной. Драко уже не считал это чем-то смешным — сказывались наставления Нарциссы. Попытки анализа и самобичевания были тщетными и недолговечными. Мальчик быстро взял подмогу в лице Крэбба и Гойла и направился на судьбоносную для него встречу.


Профессор МакГонагалл, уже знакомая Гермионе, шагнула вперед, держа в руках длинный свиток пергамента.

— Когда я назову ваше имя, вы наденете Шляпу и сядете на табурет, — произнесла она. — Начнем. Аббот, Ханна!

Девочка с белыми косичками и порозовевшим то ли от смущения, то ли от испуга лицом, спотыкаясь, вышла из шеренги, подошла к табурету, взяла Шляпу и села. Шляпа, судя по всему, была большого размера, потому что, оказавшись на голове Ханны, закрыла не только лоб, но даже её глаза. А через мгновение…

— ПУФФЕНДУЙ! — громко крикнула Шляпа.

Те, кто сидел за крайним правым столом, разразились аплодисментами. Ханна встала, пошла к этому столу и уселась на свободное место. Сердце Гермионы выскакивало из груди. От волнения она позабыла обо всех своих обещаниях не быть заучкой хоть один раз в жизни, и потому без умолку осыпала первокурсников всевозможными фактами о истории школы. Что ж, слушал её только Невилл, остальные только качали головами.

— Боунс, Сьюзен!

— ПУФФЕНДУЙ! — снова закричала Шляпа, и Сьюзен поспешно засеменила к своему столу, сев рядом с Ханной.

— Бут, Терри!

— РАВЕНКЛО!

Теперь зааплодировали за вторым столом слева, несколько старшекурсников встали со своих мест, чтобы пожать руку присоединившемуся к ним Терри. Мэнди Броклхерст тоже отправилась за стол факультета Равенкло, а Лаванда Браун стала первым новым членом факультета Гриффиндор. Крайний слева стол взорвался приветственными криками, и Гермиона увидела среди кричавших рыжих близнецов, которых заметила ещё утром на платформе. Миллисенту Булстроуд определили в Слизерин.

— Финч-Флетчли, Джастин!

— ПУФФЕНДУЙ!

Симус Финниган, светловолосый мальчик, просидел на табурете почти минуту, пока Шляпа не отправила его за стол Гриффиндора.

— Грейнджер, Гермиона!

В голове девочки будто разорвалось сто бомб одновременно, настолько хаотично закружились мысли. Внешне спокойная, она, под изучающим взглядом того самого блондина, уверенно прошла к табурету и уселась на него. Всего секунду спустя в ее голове раздался голос:

— Кто это тут у нас? Ты идеально подошла бы для каждого из факультетов, но Равенкло и Гриффиндор, как я вижу, ближе тебе. Выбирай Равенкло. Там тебе помогут развить твои умственные способности до небывалых высот, и ты никогда не будешь одинока.

— Я не уверена, что хотела бы только знаний. Я хочу приключений, этот мир так интересен.

— Приключений, значит? Да, Гриффиндор даст тебе приключения, как мог бы дать Слизерин. Многое в тебе слизеринское, девочка, вот только одно против — кровь. Подумай всё же о Равенкло — тебе там будет гораздо легче завести друзей, чем на каком-либо другом факультете.

— Знаете, я летом много читала и думала. Да, я согласна, что Равенкло будет мне ближе по уму, но я больше хочу в Гриффиндор.

— Ты уверена, девочка? Помни: твой выбор нельзя будет изменить. Сейчас ты выбираешь свою судьбу. Ты, в любом случае, умнейшая за последние сто лет.

— Да, я точно уверена. Я хочу в Гриффиндор.

— Что ж, второй раз за это столетие храбрость победила ум. Да будет так, юная волшебница.

— ГРИФФИНДОР! — выкрикнула Шляпа. И Гермиона направилась к рукоплескавшему ей столу красно-золотых. Там же она познакомилась со старостой факультета Перси, который оказался братом рыжего мальчика, встреченного ею в поезде. Ох, и трудно же пришлось Перси рядом со столь любознательной особой!

Когда вызвали Невилла Лонгботтома, тот умудрился споткнуться и упасть, даже не дойдя до табурета. Шляпа серьезно задумалась, прежде чем выкрикнуть «ГРИФФИНДОР». Невилл, услышав свой вердикт, вскочил со стула и бросился к столу, за которым сидели ученики факультета, забыв снять Шляпу. Весь зал оглушительно захохотал, а спохватившийся Невилл развернулся и побежал обратно, чтобы вручить Шляпу Мораг МакДугал.

Когда же вызвали Малфоя, того самого противного блондина, который довел её до слез, он вышел из шеренги с ужасно важным видом, и его мечта осуществилась во мгновение ока — Шляпа, едва коснувшись его головы, тут же заорала: — СЛИЗЕРИН! Малфой присоединился к своим друзьям, Крэббу и Гойлу, ранее отобранным на тот же факультет, и выглядел необычайно довольным собой. Не прошедших отбор первокурсников оставалось все меньше. Мун, Нотт, Паркинсон, девочки-близнецы Патил, затем Салли-Энн Перке и, наконец…

— Поттер, Гарри!

Мальчик сделал шаг вперед, и по всему залу вспыхнули огоньки удивления, сопровождаемые громким шепотом. — Она сказала Поттер? — Тот самый Гарри Поттер?

— ГРИФФИНДОР!

Гермиона рукоплескала ему вместе со всей школой, только факультет Слизерин и, особенно, Малфой казались удручёнными. Церемония подходила к концу, оставалось всего трое первокурсников. Лайзу Турпин зачислили в Когтевран, и теперь пришла очередь Рона, того самого рыжего мальчишки.

— ГРИФФИНДОР!

Профессор МакГонагалл скатала свой свиток и вынесла из зала Волшебную шляпу. Альбус Дамблдор поднялся со своего трона и широко развёл руки. На его лице играла лучезарная улыбка. У него был такой вид, словно ничто в мире не может порадовать его больше, чем сидящие перед ним ученики его школы.

—Добро пожаловать! — произнес он. — Добро пожаловать в Хогвартс! Прежде чем мы начнем наш банкет, я хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Всё, всем спасибо!

Дамблдор сел на свое место. Зал разразился радостными криками и аплодисментами.



Первая неделя учебы для Драко пронеслась под лозунгом: «Ты видел? Там Гарри Поттер!». Он мог поклясться, что слышал эту фразу не менее сорока раз за день. В делах учебных его всюду преследовала фамилия Грейнджер — преподаватели ставили её в пример слизеринцам. Малфой не мог понять, кто же из этой пары бесит его больше. Радовало только одно: сегодня должен был состояться урок по зельеварению, уж там он точно утрёт нос гриффиндорской зубриле и золотому мальчику. Благо, профессор Снейп, преподающий зелья в Хогвартсе, приходился ему крёстным отцом и обучал крестника летом.

В кабинете зельеварения было достаточно холодно, но Драко это даже нравилось. Вдоль стен стояли в стеклянных банках различные ингредиенты для зелий. В центре комнаты — два ряда парт. Малфой выбрал место в середине левого ряда, рядом со своими друзьями. Точка обзора была выбрана идеально, открывая вид практически на весь ряд гриффиндорцев.

Снейп начал занятие с того, что открыл журнал и стал знакомиться с учениками. Дойдя до фамилии Поттер, профессор остановился.

— О, да, — негромко произнес он. — Гарри Поттер. Наша новая знаменитость.

Малфой, Крэбб и Гойл издевательски захихикали, прикрыв лица ладонями. Закончив знакомство с классом, Снейп обвел аудиторию внимательным взглядом. Глаза у него были черные, холодные и пустые, и почему-то напоминали тёмные туннели, чем невероятно пугали всех гриффиндорцев.

— Вы здесь для того, чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку, — начал он.

Снейп говорил почти шёпотом, но ученики отчётливо слышали каждое слово. Как и профессор МакГонагалл, Снейп обладал даром без каких-либо усилий контролировать класс. Как и на уроках профессора МакГонагалл, здесь никто не отваживался перешёптываться или заниматься посторонними делами.

— Глупое махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения, и потому многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является важной составляющей магической науки, — продолжил Снейп. — Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства… Могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть. Но всё это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки.

После этой короткой речи царившая в курсе тишина стала абсолютной. Грейнджер нетерпеливо заёрзала на стуле — судя по её виду, ей не терпелось доказать, что уж её никак нельзя отнести к стаду болванов. От этой мысли Драко усмехнулся — себя бы он к этому стаду точно не причислил.

— Поттер! — неожиданно произнёс Снейп. — Что получится, если я смешаю измельченный корень асфоделя с настойкой полыни?

Лицо мальчика-который-выжил выражало крайнее недоумение, зато Грейнджер едва не выпрыгивала со своего стула, забавляя Малфоя.

— Я не знаю, сэр, — ответил Гарри.

На лице Снейпа появилось презрительное выражение.

— Так, так… Очевидно, известность — это далеко не всё. Но давайте попробуем ещё раз, Поттер, — Снейп упорно не желал замечать поднятую руку Гермионы. — Если я попрошу вас принести мне безоаровый камень, где вы будете его искать?

Грейнджер продолжала тянуть руку, с трудом удерживаясь от того, чтобы не вскочить с места. Малфой, Крэбб и Гойл сотрясались от беззвучного смеха, глядя на эту картину.

— Я не знаю, сэр, — признался он.

— Похоже, вам и в голову не пришло почитать учебники, прежде чем приехать в школу, так, Поттер?!

Снейп продолжал игнорировать дрожащую от волнения руку Гермионы.

— Хорошо, Поттер, а в чем разница между волчьей отравой и клобуком монаха?

Грейнджер, не в силах больше сидеть спокойно, встала, вытягивая руку к потолку.

— Я не знаю, — тихо произнес Гарри. — Но мне кажется, что Гермиона это точно знает. Почему бы вам не спросить её?

Послышался смех. Поттер нервно оглянулся, чтобы увидеть, кто ещё над ним смеется, кроме Малфоя и двух его приятелей.

— Сядьте! — рявкнул он, на мгновение повернувшись к Гермионе. — А вы, Поттер, запомните: из корня асфоделя и полыни приготавливают усыпляющее зелье, настолько сильное, что его называют напитком живой смерти. Безоар — это камень, который извлекают из желудка козы и который является противоядием от большинства ядов. А волчья отрава и клобук монаха — это одно и то же растение, также известное как аконит. Поняли? Так, все записывайте то, что я сказал!

Все поспешно схватились за перья и зашуршали пергаментом. Но тихий голос Снейпа перекрыл поднявшийся шум.

— А за ваш наглый ответ, Поттер, я записываю штрафное очко на счёт Гриффиндора.

О, это было бальзамом на душу Драко! После того, как Снейп осадил Поттера, произошло ещё кое-что совсем забавное. Профессор разбил учеников на пары и дал им задание приготовить простейшее зелье для исцеления от фурункулов. Он кружил по классу, шурша своей длинной чёрной мантией, и следил, как они взвешивают высушенные листья крапивы и толкут в ступках змеиные зубы. Снейп раскритиковал всех, кроме Малфоя. В тот момент, когда профессор призвал всех полюбоваться, как Малфой варит рогатых слизняков, темница вдруг наполнилась ядовито-зеленым дымом и громким шипением. Лонгботтом каким-то образом умудрился растопить котел Финнигана, и тот превратился в огромную бесформенную кляксу, а зелье, которое они готовили в котле, стекало на каменный пол, прожигая дырки в ботинках стоявших поблизости учеников. Через мгновение все с ногами забрались на стулья, а Лонгботтом, которого окатило выплеснувшимся из котла зельем, застонал от боли, так как на его руках и ногах появились красные волдыри.

— Идиот! — прорычал Снейп, одним движением ладони сметая в угол пролившееся зелье. — Как я понимаю, прежде чем снять котел с огня, вы добавили в зелье иглы дикобраза?

Тот вместо ответа сморщился и заплакал — теперь и нос его был усыпан красными волдырями.

— Отведите его в больничное крыло, — скривившись, произнес Снейп, обращаясь к Финнигану. А потом повернулся к Поттеру и Уизли, работавшими за соседним столом. — Вы, Поттер, почему вы не сказали ему, что нельзя добавлять в зелье иглы дикобраза? Или вы подумали, что если он ошибется, то вы будете выглядеть лучше него? Из-за вас я записываю еще одно штрафное очко на счет Гриффиндора.

Да, один урок зельеварения компенсировал Драко целую неделю разговоров о гриффиндорцах. Как же хорошо, что Снейп не поддался влиянию Поттера.



Со вторника начинались полёты на мётлах — и первокурсникам факультетов Гриффиндор и Слизерин предстояло учиться летать вместе. На уроках все разговоры были только о мётлах, что невероятно раздражало Гермиону, панически боявшуюся высоты. Особенно много говорили об этом событии слизеринцы с Малфоем во главе.

Малфой действительно чересчур много говорил о полётах. Он во всеуслышание сожалел о том, что первокурсников не берут в сборные факультетов, и рассказывал длинные хвастливые истории о том, где и как он летал на самых разных мётлах. Истории обычно заканчивались тем, что Малфой с невероятной ловкостью и в самый последний момент умудрялся ускользнуть от магловских вертолётов. Впрочем, Малфой был не единственным, кто рассуждал на эту тему. Послушать Симуса Финнигана — так тот всё своё детство провёл на метле. Даже Рон готов был рассказать любому, кто его выслушает, о том, как он однажды взял старую метлу Чарли и чудом избежал столкновения с дельтапланом.

Правда, и среди родившихся в семьях волшебников были исключения. Так, Невилл признался, что у него в жизни не было метлы, потому что бабушка строго-настрого запрещала ему даже думать о полётах. Гермиона целиком и полностью была на её стороне — Невилл умудрялся попадать в самые невероятные истории, даже стоя на двух ногах.

Ах, если бы полётам можно было научиться по учебнику, Гермиона бы уже парила в небесах лучше любой птицы, но это было невозможно. Надо отдать ей должное, Гермиона не могла не предпринять хотя бы одну попытку. Во вторник за завтраком она утомляла всех сидевших за столом, цитируя советы и подсказки начинающим летать, которые почерпнула из библиотечной книги под названием «История квиддича». Правда, Невилл слушал её очень внимательно, не пропуская ни одного слова и постоянно переспрашивая. Видимо, он рассчитывал, что несколько часов спустя теория поможет ему удержаться на метле. Но остальные были очень рады, когда лекция Гермионы оборвалась с появлением почты.

Сова-сипуха Невилла принесла ему маленький свёрток, посланный бабушкой. Малфой же, как всегда, выделялся на фоне остальной школы. Почту ему приносил филин. Гадкий мальчишка постоянно задевал Гермиону или Гарри за то, что они не получают совиную почту. От злости девочка начала выписывать «Ежедневный пророк», чтобы хоть как-то унять его насмешки. Тем временем Невилл, вскрыв свёрток, показал всем небольшой стеклянный шар. Казалось, что шар заполнен белым дымом.

— Это напоминалка! — пояснил Невилл. — Бабушка знает, что я постоянно обо всём забываю, а этот шар подсказывает, что ты что-то забыл сделать. Вот смотрите — надо взять его в руку, крепко сжать и, если он покраснеет… — Лицо Невилла вытянулось — шар в его руке внезапно окрасился в ярко-красный цвет. — Ну вот… — растерянно произнёс Невилл.

Он попытался вспомнить, о чём именно он забыл, когда Драко Малфой, проходивший мимо, выхватил шар у него из рук. Гарри и Рон одновременно вскочили на ноги. Гермиона было подумала, какое заклинание смогло бы остановить драку. Но тут между ними встала профессор МакГонагалл, у которой нюх на всякого рода неприятности был острее, чем у любого преподавателя Хогвартса.

— Что происходит? — строго спросила она.

— Малфой отнял у меня напоминалку, профессор, — объяснил Невилл.

Малфой помрачнел и уронил напоминалку на стол перед Невиллом.

— Я просто хотел посмотреть, профессор, — невинным голосом произнёс он и пошёл прочь, боязливо ссутулившись. Казалось, он пытается уменьшиться и тем самым избежать возможного гнева профессора МакГонагалл, которая его просто не заметит. До чего же забавным показалось это зрелище Гермионе. Нет, хорошо, что занятия со Слизерином им ставили достаточно редко, иначе бы она просто сошла с ума от «колкостей» Малфоя в сторону Гарри. Как в одном человеке сочетались ангельская внешность и настолько отвратительный характер, она объяснить не могла. Второй дилеммой было то, за что он так не взлюбил её. Гермиона же ничего не делала, просто училась на своем факультете. Не мог же он так обидеться за тот наезд тележкой на вокзале? Или мог? Господи, ниспошли что-то, что отменит урок полетов или, хотя бы, помешает Малфою быть там. Не хватало еще опозориться перед ним второй раз. Этого уж он ей точно не забудет.

Да ещё, как на зло, отношения с другими первокурсниками у неё не очень складывались. Нет, её не сторонились, но были рады, когда она уходила. Гермиона старалась сдерживать свои порывы и не выкладывать тонны информации, но её было так много, что все внутренние барьеры просто разрывало вдребезги, и изо рта нёсся новый поток. Единственным её другом стал Невилл. Он каким-то чудом умудрялся сносить все её беседы и даже делал попытки вникнуть в них. Ах, как же она сейчас жалела о своём выборе факультета, но изменить что-то было уже выше её возможностей. Оставалось только надеяться на провидение и чудо. А пока Гермиона брела в гордом одиночестве на трансфигурацию.



Первокурсники Слизерина появились на лётной площадке за десять минут до начала урока и теперь ожидали красно-золотых. День был идеален для полётов. Малфой скептически смотрел на школьные мётлы: да-а, на таких далеко не улетишь. Ну, да ладно, он и на такой посрамит любого. Наконец, появились Гриффиндорцы в полном составе и преподавательница полётов мадам Трюк. У неё были короткие седые волосы и жёлтые глаза, как у ястреба.

— Ну, и чего вы ждете?! — рявкнула она. — Каждый встаёт напротив метлы. Давайте, пошевеливайтесь.

Что ж, хорошо, что они пришли раньше и успели выбрать себе лучшие мётлы из тех, что были. Поттеру же досталось какое-то убожество.

— Вытяните правую руку над метлой! — скомандовала мадам Трюк, встав перед строем. — И скажите: «Вверх!»

— ВВЕРХ! — крикнуло двадцать голосов. Метла Малфоя прыгнула ему в руку, большинство же представляли собой унылое зрелище. Особым неудачником оказался, конечно же, Лонгботтом, метла которого вообще не сдвинулась с места, у Грейнджер же метла почему-то покатилась по земле. От этого зрелища Драко едва не зашёлся со смеху.

Мадам Трюк показала ученикам, как нужно садиться на метлу, чтобы не соскользнуть с неё в воздухе, и пошла вдоль шеренги, проверяя, насколько правильно они держат свои мётлы. Когда мадам Трюк резко сообщила Малфою, что он неправильно держит метлу, его щёки заалели.

— Но я летаю не первый год! — горячо возразил Драко. В его голосе была обида. Тогда мадам Трюк громко и чётко объяснила ему, что это всего лишь означает, что он неправильно летал все эти годы. Малфой выслушал её молча, поняв, что если продолжить дискуссию, то может выясниться, что он вовсе не такой специалист, каким хотел казаться.

— А теперь, когда я дуну в свой свисток, вы с силой оттолкнётесь от земли, — произнесла мадам Трюк. — Крепко держите метлу, старайтесь, чтобы она была в ровном положении, поднимитесь на метр-полтора, а затем опускайтесь — для этого надо слегка наклониться вперед. Итак, по моему свистку— три, два...

Но Лонгботтом, нервный и дерганый, рванул вверх прежде, чем мадам Трюк поднесла свисток к губам.

— Вернись, мальчик! — крикнула мадам Трюк, но Невилл стремительно поднимался вверх — он напоминал пробку, вылетевшую из бутылки. Два метра, четыре, шесть — и Малфой увидел бледное лицо этого идиота, испуганно смотрящего вниз. Увидел, как Лонгботтом широко раскрыл от ужаса рот, как он соскользнул с метлы, и... БУМ! Тело Невилла с неприятным звуком рухнуло на землю. Его метла всё ещё продолжала подниматься, а потом лениво заскользила по направлению к Запретному лесу и исчезла из виду. Мадам Трюк склонилась над Невиллом, лицо её было даже белее, чем у него.

— Сломано запястье.

Когда мадам Трюк распрямилась, её лицо выражало явное облегчение.

— Вставай, мальчик! — скомандовала она. — Вставай. С тобой всё в порядке, — она повернулась к остальным ученикам. — Сейчас я отведу его в больничное крыло, а вы ждите меня и ничего не делайте. Мётлы оставьте на земле. Тот, кто в мое отсутствие дотронется до метлы, вылетит из Хогвартса быстрее, чем успеет сказать слово «квиддич». Пошли, мой дорогой.

Мадам Трюк приобняла заплаканного Лонгботтома и повела его в сторону замка. Тот сильно хромал. Как только они отошли достаточно далеко, чтобы мадам Трюк могла что-либо услышать, Малфой расхохотался.

— Вы видели его физиономию? Вот неуклюжий — настоящий мешок!

Остальные первокурсники из Слизерина присоединились к нему.

— Заткнись, Малфой, — оборвала его Патил.

— О-о-о, ты заступаешься за этого придурка Лонгботтома? — спросила Паркинсон. — Никогда не думала, что тебе нравятся такие толстые плаксивые мальчишки.

— Смотрите! — крикнул Драко, метнувшись вперед и поднимая что-то с земли. — Это та самая дурацкая штука, которую прислала ему его бабка.

Напоминалка заблестела в лучах солнца.

— Отдай её мне, Малфой, — негромко сказал Поттер.

Все замерли и повернулись к нему. Малфой же только усмехнулся.

— Я думаю, я положу её куда-нибудь, чтобы Лонгботтом потом достал её оттуда, например, на дерево.

— Дай сюда! — заорал гриффиндорец, но Драко вскочил на метлу и взмыл в воздух. Он не врал насчет того, что действительно умеет летать, и сейчас он легко парил над верхушкой росшего около площадки раскидистого дуба.

— А ты отбери, Поттер! — громко предложил он сверху.

Поттер тут же схватил метлу.

— Нет! — вскрикнула Грейнджер, и тот застыл. — Мадам Трюк запретила нам это делать: из-за тебя у Гриффиндора будут неприятности.

Ох, как же она достала со своими нравоучениями! Хорошо, что Поттер проигнорировал ее. Он вскочил на метлу, с силой оттолкнулся ногами от земли и взлетел. То, как Поттер летел, слегка потрясло Драко.

— Дай сюда! — крикнул ему Гарри. — Или я собью тебя с метлы!

— Да ну?! — издевательски переспросил Малфой, однако, несмотря на тон, на лице его появилась озабоченность.

Поттер рванул на него, и Драко едва уклонился. Снизу Гриффиндор аплодировал золотому мальчику.

— Что, Малфой, заскучал? — громко крикнул Гарри. — Крэбба и Гойла рядом нет, никто тебе не поможет.

Малфой увидел вдалеке бегущую в их сторону МакГонагалл и решил ретироваться.

— Тогда поймай, если сможешь! — заорал он и, метнув стеклянный шар высоко в небо, рванул вниз, к земле. Драко уже не видел, как Поттер поймал шар, но услышал крик декана Гриффиндора и жалкие попытки оправданий Поттера и остальных.

День Гермионы Грейнджер не задался с самого утра. Мало того, что она проспала из-за ночных приключений с Гарри и Роном, так еще и Лаванда Браун разлила чернила на её эссе по трансфигурации. Злая, как гиппогриф в брачный период, она влетела в Большой зал на завтрак. Однако спокойно позавтракать ей было не суждено. Совиной почтой Гарри получил какой-то прямоугольный сверток, который оказался новой спортивной метлой. И вот тут уж не обошлось без стычки с Малфоем, который явно пытался подгадить Поттеру. Благо, конфликт замял профессор Флитвик.

— Самое смешное, что это правда, — хихикнул Гарри, когда они оказались на самом верху мраморной лестницы. — Если бы Малфой не схватил напоминалку Невилла, то я не попал бы в команду…

— Значит, ты полагаешь, что это награда за то, что ты нарушил школьные правила? — Гермиона уже не смогла сдерживать свой гнев. Нет, ну как можно радоваться тому, что подвергаешь себя опасности, нарушая школьные правила. Это было выше её понимания.

— Кажется, ты с нами не разговаривала, — заметил Гарри.

— И ни в коем случае не изменяй своего решения, — добавил Рон. — Тем более что оно приносит нам так много пользы.

Обиженная такими словами девочка задрала нос к потолку и молча прошла мимо. Хотят рисковать своим здоровьем, пусть рискуют, больше навязываться она не будет.



Драко был взбешён. Поттер не только остаётся в школе, но ещё и получил метлу. Крэбб и Гойл едва поспевали за своим предводителем — да, не с их габаритами бегать с такой скоростью. Наскоро пробормотав пароль, Малфой ввалился в гостиную Слизерина, ему просто жизненно необходим Блейз. Драко прямо-таки разрывало от невысказанных слов. Он едва ли мог понять, что его раздражало в этой ситуации больше: награда за нарушение правил, в то время как ему досталось от Снейпа, или то, что награда нашла Поттера, а не кого-либо другого.

До сентября Малфой младший никогда не был вторым в чём бы то ни было. Но сейчас жизнь решила исправить этот недочёт. Он не был любимчиком преподавателей, за исключением своего крестного. Любимцем стал Поттер. Он не был лучшим на курсе, лучшей была Грейнджер. Он ненавидел золотого мальчика, с которым ещё две недели назад так хотел дружить. Что до заучки, она вызывала только жалость. Именно это скверное, скользкое чувство, которое окутывает тебя, и ты уже не можешь выбраться из него. Жалость разливалась по венам при виде неё, иногда смешиваясь со злостью. Сейчас же Драко нужен был человек, который выслушает. Он просто хотел поныть, и единственный человек во всей школе, с кем он мог это сделать — Забини — сейчас где-то пропадал.

Драко обыскал уже и гостиную, и спальни, но друга как мантикора слизала. Наконец Блейз сам нашел его.

— Забини, где тебя носит?

— В библиотеке, писал эссе для Снейпа, не все же его крестники. А что случилось?

— Пойдем, разговор есть.

И Драко потащил друга в сторону спален, подальше от ушей Пэнси, которую интересовали все сплетни факультета, особенно те, что касались блондина. В комнате одиноко сидел Тео Нотт, но Малфой так хотел выговориться, что не заметил его.

— Блейз, Поттер получил метлу.

— Но первокурсникам…

— Я не идиот, Забини, Дамблдор одобрил это. Отец должен узнать об этом.

— Малфой, если твой отец узнает, тебе снова достанется, но уже от него, — подал голос Тео.

Мальчики в мгновение ока повернулись к нему. Драко судорожно пытался сообразить, как вывернуть ситуацию в свою пользу. Они с Тео никогда не дружили, но уважение он всё же вызывал.

— Тео, какая неожиданность. Да, скорее всего мне влетит от отца, но и Поттер лишится всего. Попечительский совет такого не допустит.

— Драко, совет допустит и не такое, пока Поттера поддерживает Дамблдор и министерство. Не нарывайся хотя бы на отца.

Выдав эту тираду, Тео вышел из спальни.

— Он прав, друг, чертовски прав. — Блейз похлопал Драко по плечу.

— Прав, говоришь? А если я скажу, что Поттер ловец Гриффиндора?

— Что? Как такое возможно? Подобную практику запретили сто лет назад из-за огромного количества травм.

— Ну, для Потти сделали исключение, надеюсь, он сломает себе что-то жизненно важное.

— Доброты тебе, снежинка, не занимать, — усмехнулся Забини.

— Ой, да иди ты. Отец всё равно должен узнать об этом.



— Не забудьте те движения кистью, которые мы с вами отрабатывали, — попискивал профессор Флитвик — Кисть вращается легко, и резко, и со свистом. Запомните — легко, и резко, и со свистом. И очень важно правильно произносить магические слова — не забывайте о волшебнике Баруффио. Он произнес «эс» вместо «эф» и в результате обнаружил, что лежит на полу, а у него на груди стоит буйвол.

Гермиона уже практиковала это заклинание в свободное время и теперь наблюдала за тщетными попытками Рональда Уизли.

—Вингардиум Левиоса! — кричал он, размахивая своими длинными руками, как ветряная мельница. Но лежавшее перед ним перо оставалось неподвижным.

— Ты неправильно произносишь заклинание, — сжалилась она наконец. — Надо произносить так: Винг-гар-диум Леви-о-са, в слоге «гар» должна быть длинная «а».

— Если ты такая умная, сама и пробуй, — прорычал в ответ Рон.

Гермиона закатала рукава своей мантии, взмахнула палочкой и произнесла заклинание. Перо оторвалось от парты и зависло над Гермионой на высоте примерно полутора метров.

— О, великолепно! — зааплодировал профессор Флитвик — Все видели: мисс Грейнджер удалось!

Гермиона заработала для факультета двадцать баллов и была довольна собой, пока не услышала один неприятный диалог.

— Неудивительно, что её никто не выносит, — пробурчал Уизли, когда они пытались пробиться сквозь заполнившую коридор толпу школьников. — Если честно, она — настоящий кошмар.

Выходя из толпы Гермиона врезалась в Гарри, осознав свою ошибку, она тут же метнулась обратно в толпу, но Гарри успел разглядеть её заплаканное лицо, и это его встревожило. Больше на уроки девочка не явилась. Слышать подобное от Малфоя уже, вроде как, вошло у неё в привычку, но было до слёз обидно услышать такое от ребят со своего факультета, с которыми она просто мечтала дружить.



Тео сидел на праздничном пиру и думал. Почему именно Драко стал негласным лидером первокурсников Слизерина. Ведь ни сам Тео, ни Блейз не уступали ему ни в чём. Все трое были чистокровными, обладали незаурядным умом, имели равное положение в обществе. Драко Малфой не казался ему лидером — лидер должен быть храбрым, а храбрости в Драко не было ни на йоту. Но почему же тогда храбрый Тео, не уступающий Малфою ни в чём, не стал лидером? Вероятно, сказалась поддержка Забини. Нет, Блейз дружил с Тео с раннего детства, но предпочтение всё же отдавал более гибкому в характере Драко. Теодор думал завести дружбу с ним, когда им было по шесть лет, но Малфой не хотел иметь второго равного друга — он желал подчинить Тео, как это было с Винсентом и Грегори. Нотт же, обладая несгибаемым характером с пелёнок, не стал гнуться перед более слабым Малфоем. В этом и заключалась их проблема. Оба хотели дружить друг с другом, но оба не желали занимать второе место.

Из размышлений мальчика вырвал Блейз:

— Тео, ты чего сидишь задумчивый? Праздник же. Сладость или гадость?

— А что, Малфой не придёт, если я дам тебе шоколад?

— Да ты юморист, Нотт, — раздался за спиной голос Драко. — Хоть с шоколадом, хоть без — терпеть тебе меня ещё семь лет.

И тут Малфой сказал то, чего ни один человек на планете не мог ожидать:

— Тео, я бы хотел, чтобы ты стал моим другом. Мне надоело, что кроме как с Блейзом я не могу ни с кем поговорить и спросить совета.

Маленький брюнет опешил, серо-зеленые глаза распахнулись. Что он только что сказал, черт возьми? Тео взглянул на Блейза. Мулат сидел и рассматривал украшение зала с преувеличенным вниманием, он не выглядел удивленным или хотя бы заинтересованным в разговоре. Значит, Забини обсуждал это с Малфоем. Что ж, Теодор не против дружить с Драко, но входить в его «банду» намерений он не имел.

Только Нотт собрался открыть рот, чтобы дать свое согласие, как к ним подсела Пэнси Паркинсон. С ней Тео был знаком, сколько себя помнил. Мистер Паркинсон имел весьма тесные деловые связи с его отцом и часто приводил девочку в дом Ноттов. Так они и подружились. Пэнси не обладала ни сильным характером, ни чувством верности, что несколько претило Теодору, но он ценил её хитрость, ум, умение подстроиться под ситуацию.

Первое сентября ознаменовало начало кошмара для Тео, ведь именно в этот день Паркинсон познакомилась с Малфоем и окончательно и бесповоротно, по её же словам, влюбилась в него. Теперь все разговоры так или иначе сводились к нему. Господи, что же началось, когда она узнала, что Тео дружен с Блейзом. Пэнси умоляла его помочь ей завести дружбу с Драко. А теперь, если Нотт скажет при ней, что согласен на дружбу с Малфоем, она просто замучает его своими просьбами и вопросами. Положение спасли крики профессора защиты от темных искусств.

— Тролль! Тролль… в подземелье… спешил вам сообщить…

И Квиррелл, потеряв сознание, рухнул на пол. В зале поднялась суматоха. Первокурсники переполошились и начали метаться по залу. Понадобилось несколько громко взорвавшихся фиолетовых фейерверков, вылетевших из волшебной палочки профессора Дамблдора, чтобы снова воцарилась тишина.

— Старосты! — прогрохотал Дамблдор. — Немедленно уводите свои факультеты в спальни!

За столом Слизерина Тео тихо шепнул Малфою:

— Я отвечу тебе в нашей комнате, а не то Паркинсон услышит и убьет меня своими вопросами.

Блондин только кивнул на это.



Гермиона просидела в туалете более шести часов. В начале к ней приходила Парвати Патил, пыталась утешить и отвести на урок, аргументируя тем, что её искала профессор МакГонагалл. Гермиона же никак не отреагировала на её корявые попытки утешения и попросила оставить её в покое. Сначала индианка не хотела сдаваться, однако, её порыва всё же хватило не на долго.

Оставшись наконец одна, Грейнджер принялась в голос сетовать на свою незавидную долю. Каково же было ее удивление, когда из закрытой двери показалась голова призрака — это была девочка, на вид лет четырнадцати, в круглых очках и с двумя хвостиками.

— Ты чего рыдаешь? Тебя тоже кто-то обижает?

— Нет, никто меня не обижал, я просто расстроилась из-за оценок, — соврала Гермиона, совершенно не желавшая делиться своими проблемами с призраками. — Я бы хотела побыть одна, если позволишь.

Привидение проигнорировало просьбу девочки и, как ни в чем не бывало, заговорило:

— Вот меня в школе постоянно обижали, и я часто рыдала в туалете. После смерти я, конечно же, отомстила всем своим обидчикам. Расскажи мне правду, я смогу понять тебя.

— Да я же и так сказала правду. И даже попросила оставить меня в покое!

— Ну как знаешь, — ответила призрак и с громким всплеском исчезла в бачке.

И тут Гермиона поняла, что была чересчур груба с ней, и, возможно, даже обидела незадачливое привидение, которое просто пыталось помочь и утешить.

— Ох, я ничем не лучше Рональда.

И вновь залилась слезами.

Успокоиться и прийти в себя девочке удалось только когда колокол пробил восемь раз, что означало — настало время ужина, а значит она может совершенно незаметно прошмыгнуть в спальню и спрятаться ото всех за тяжёлым красным пологом своей кровати. Гермиона вышла из кабинки и пошла к раковине. Наскоро умывшись, она посмотрела на себя в зеркало. М-да, вид хуже некуда, глаза покраснели и сильно опухли, волосы ещё больше растрепались. Критиковать свою внешность ей довелось недолго.

В начале в нос ударил запах грязных носков и общественного туалета, а потом появился он — четырёхметровый, с тусклой гранитно-серой кожей, бугристым телом, напоминающим валун, и крошечной лысой головой, больше похожей на кокосовый орех, тролль. Руки у него были намного длиннее ног, и потому гигантская дубина, которую тролль держал в руке, волочилась за ним по полу, а исходивший от него запах мог сразить получше любой дубины. Как только существо вошло в туалет, дверь захлопнулась и Гермиона услышала, как в замочной скважине повернули ключ.

Спустя всего пару секунд девочка завопила от ужаса. Тролль, размахивая дубиной и сбивая со стен раковины, шёл к своей жертве. Девочка сжалась и мечтала хоть на секунду превратиться в привидение, наподобие того, которого видела несколькими часами ранее, и пройти сквозь стены замка, чтобы оказаться как можно дальше от тролля. Вдруг, словно через толщу воды, послышался крик отчаянья:

— Отвлеки его!

Как в замедленной съемке, рыжий мальчик схватил валявшуюся на полу затычку для умывальника и что есть силы метнул её в стену. Тролль замер в каком-то метре от Гермионы. Он неуклюже развернулся, чтобы посмотреть, кто произвёл такой шум. Его маленькие злые глаза уткнулись в Гарри. Тролль заколебался, решая, на кого ему напасть, а потом шагнул к Гарри, поднимая свою дубину.

— Эй, пустая башка! — заорал Рон, успевший добежать до угла туалетной комнаты, и швырнул в тролля куском металлической трубы. Кажется, тролль даже не обратил внимания на то, что кусок железа ударил его в плечо. Зато он услышал крик и снова остановился, поворачивая свою уродливую физиономию к Рону и предоставляя Гарри возможность оббежать его и оказаться рядом Гермионой.

— Давай, бежим! Бежим! — кричал Гарри, пытаясь тянуть Гермиону за собой к двери. Но она не двигалась и не поддавалась, словно приросла к стене. Рот её был открыт от ужаса, мысли разлетались словно птицы. Крики Гарри и разносящееся по комнате эхо, рикошетом отлетающее от стен, привели тролля в ещё большее замешательство. Он явно растерялся, когда перед ним оказалось так много целей, и не знал, что ему делать. Вдруг тролль заревел и шагнул к Рону: тот был ближе всех к нему и ему некуда было бежать. И тут Гарри совершил очень отважный и одновременно очень глупый поступок — он разбежался и прыгнул на тролля сзади, умудрившись вцепиться в его шею и обхватить её сзади обеими руками. Тролль, с учётом его размеров, разумеется, не мог почувствовать, что на нем повис маленький худенький Гарри, но даже тролль не мог не заметить, что ему в нос суют длинный кусок дерева. В момент прыжка Гарри держал в руках палочку, которую зачем-то вытащил, влетев в комнату. Он явно сделал это подсознательно, ведь ему, первокурснику, палочка никак не могла помочь в борьбе с троллем. Но оказалось, что Гарри вытащил её не зря, и когда он в прыжке вцепился в шею тролля, обхватив её сзади обеими руками, зажатая в правой руке палочка воткнулась троллю глубоко в ноздрю. Завывая от боли, тролль завертелся и замахал дубиной, а Гарри висел на нём, что есть силы цепляясь за шею. В любую секунду тролль мог сбросить его на пол или расплющить ударом дубины. Гермиона, от ужаса почти теряющая сознание, осела на пол. А Рон выхватил свою волшебную палочку, совершенно не представляя, что собирается делать, и выкрикнул первое, что пришло в голову:

— Вингардиум Левиоса!

Внезапно дубина вырвалась из руки тролля, поднялась в воздух и зависла на мгновение, потом медленно перевернулась и с ужасным треском обрушилась на голову своего владельца. Тролль зашатался и упал на пол с такой силой, что стены комнаты задрожали. Гарри поднялся на ноги. Его колотило, и он никак не мог перевести дух. Рон застыл на месте с поднятой палочкой, непонимающе глядя на результат своего труда. И только тогда девочка наконец смогла совладать с собственным телом.

— Он… он мертв? — первой нарушила тишину Гермиона.

— Не думаю, — ответил Гарри, обретя дар речи вторым. — Я полагаю, он просто в нокауте.

Гарри нагнулся и вытащил из носа тролля свою волшебную палочку. Она вся была покрыта чем-то, похожим на засохший серый клей. — Фу, ну и мерзкие у него сопли.

Гарри вытер палочку о штаны тролля. Хлопанье дверей и громкие шаги заставили всех троих поднять головы. Они даже не отдавали себе отчёта в том, какой шум они тут подняли. Кто-то внизу, должно быть, услышал тяжёлые удары и рёв тролля, и мгновение спустя в комнату ворвалась профессор МакГонагалл, за ней профессор Снейп, а за ними профессор Квиррелл. Квиррелл взглянул на тролля, тихо заскулил и тут же плюхнулся на пол, схватившись за сердце. Снейп нагнулся над троллем, а профессор МакГонагалл сверлила взглядом Гарри и Рона. Никто из них никогда не видел её настолько разозленной. У неё даже губы побелели.

— О чём, позвольте вас спросить, вы думали? — В голосе профессора МакГонагалл была холодная ярость.

Гарри покосился на Рона, который не двигался с места и всё ещё держал в поднятой руке волшебную палочку.

— Вам просто повезло, что вы остались живы. Почему вы не в спальне?

Гермиона не могла допустить исключения или наказания для своих спасителей, и потому сделала единственное, что пришло ей в голову.

— Профессор МакГонагалл, они оказались здесь, потому что искали меня.

— Мисс Грейнджер!

Гермионе каким-то чудом удалось встать на ноги, боже, да она ни за что не сделала бы этого, если бы не чувство благодарности и адреналин, бушующий в крови.

— Я пошла искать тролля, потому что… Потому что я подумала, что сама смогу с ним справиться… Потому что я прочитала о троллях всё, что есть в библиотеке, и всё о них знаю…

Что она делает? Она же сейчас нарушила все свои принципы, пошла против воспитания родителей. Ей обязательно достанется за враньё преподавателю. Но, похоже, никто не догадался, что она врёт.

— Если бы они меня не нашли, я была бы уже мертва, — продолжила Гермиона. — Гарри прыгнул ему на шею и засунул в ноздрю палочку, а Рон заколдовал его дубину и отправил его в нокаут. У них просто не было времени, чтобы позвать кого-нибудь из профессоров. Когда они появились, тролль уже собирался меня прикончить.

— Ну что ж, в таком случае… — задумчиво произнесла профессор МакГонагалл, оглядев всех троих. — Мисс Грейнджер, глупая вы девочка, как вам могло прийти в голову, что вы сами сможете усмирить горного тролля?!

Гермиона опустила голову. Она всегда страдала комплексом отличницы и правильной девочки, поэтому любое замечание тяжким грузом ложилось на её сердце.

— Мисс Грейнджер, по вашей вине на счёт Гриффиндора записываются пять штрафных очков! — сухо произнесла профессор МакГонагалл. — Я была о вас очень высокого мнения и весьма разочарована вашим проступком. Если с вами всё в порядке, вам лучше вернуться в башню Гриффиндора.

Боясь разрыдаться снова, Гермиона выскочила из туалета и понеслась к башне своего факультета. Войдя в гостиную, она увидела маленький пир в честь Хэллоуина — видимо, появление тролля не дало школьникам спокойно насладиться ужином. Вежливо отказав Лаванде, предложившей ей страсбургского пирога, Гермиона встала у входа в ожидании своих спасителей. Когда же мальчишки вошли в комнату, она, краснея и смущаясь, поблагодарила их за спасение. Гарри и Рон ответили ей тем же. Победа над четырёхметровым троллем стала началом великой дружбы, хотя можно ли ожидать другого от такого события?



Новости о происшествии в женском туалете достигли гостиной факультета Слизерин утром следующего дня. Слизеринцы только посмеялись над глупостью соперников-первокурсников .

Малфой пришёл в Большой зал в приподнятом настроении, которое мгновенно скисло, как только в поле зрения попала Грейнджер, обнимающая Уизли и золотого мальчика. Что это вообще такое? Они что, друзья? Как такое возможно? Всю жалость к этой девчонке смыло цунами из злости и зарождающейся ненависти. Что можно было сделать такого за один только вечер, чтобы из достающего предмета интерьера превратиться в друга? Ведь ещё вчера днём она рыдала из-за резких, но совершенно справедливых слов. Никто не выдерживал заучку Грейнджер, никто, кроме Лонгботтома.

Злющий, злее чертей, Драко повернул голову к Забини и прошипел:

— Смотри, кажется наша мисс я-никогда-не-смогу-завести-друзей все-таки лишилась своего звания.

Блейз, доселе невозмутимо намазывающий масло на тост, развернулся в сторону стола Гриффиндора и проследил за взглядом друга:

— Хм, нашла и нашла. Тебе то что, Дракон? Завидуешь?

— Чему? Дружбе с Уизли? Я пока ещё с ума не сошёл. Спасибо, я наелся.

Встал и ушел. Блейз только покачал головой. Кажется, ему теперь придётся сдерживать порывистого Драко, иначе он изведёт девчонку. На место Малфоя уселся Теодор Нотт.

— Чего Драко злой такой? Я слышал, как он орет на Гойла за его обжорливость. На него это не похоже.

— Тео, не обращай внимание, просто Грейнджер всё же удалось сделать то, чего не смог он.

— Это что же? Стала наследницей Мерлина или Морганы?

— Если бы. Она новая подружка Поттера. Вот Малфой и бесится.

Если Тео и был удивлен, то виду не подал. Кажется, чёрный список Драко пополнился на одну фамилию. Нотт хмыкнул и стал накладывать еду себе в тарелку.

Тем временем виновник диалога слизеринцев тихо бесился в их комнате. Почему он, Драко Малфой, не смог заполучить расположение Поттера, а какая-то маггла сделала это за один вечер? Что он сделал не так? Он же даже не пытался ему хамить и был предельно дружелюбен. Где-то на задворках сознания прошелестел голос матери: «Но ты же оскорбил его друзей, Драко, дважды оскорбил. Вспомни как в магазине мадам Малкин ты отозвался о лесничем, а ведь он, скорее всего, стал другом Поттеру. Ты должен быть мягче и тщательно подбирать слова, чтобы нравиться людям». Если бы Драко чаще слушал мать. Но увы. Мальчик отмахнулся от этой здравой мысли, что во многом вина лежала на нём, и сделал вывод, что Поттер, несмотря на всю свою известность, необычайно туп и бездарен, раз нуждается в дружбе с грязнокровной заучкой. Как только эта мысль укрепилась в его голове, злость подкатила новой волной, но времени на это уже не было. Малфой вздохнул и направился на спаренную с Равенкло травологию.

Вот уже полтора месяца Драко Малфой всячески пытался поддеть Гарри и Рона, обдавая ледяным равнодушием Гермиону. Ох, как же много он бы хотел ей сказать, но почему-то выбрал тактику полного и тотального игнорирования. Забини и Нотт в унисон твердили о влюблённости Драко в эту бобриху. К его огромному счастью, этих подколов не слышал никто, кроме них троих. Как же хотелось удушить их с Грейнджер до кучи.
Малфой хотел, чтобы она злилась так же, как её друзья, но Гермиона лишь задирала нос и бросала: «Оставьте его, он того не стоит». И этим выводила его ещё больше.

Близилось рождество. Драко предвкушал семейный праздник, который будет устроен матерью. Её ласковые и нежные замечания по поводу его успехов и неудач. Драко всегда любил Нарциссу, она была его идеалом женщины. Тихая, спокойная, мудрая и невообразимо сильная, как магически, так и характером. Мать была сердцем их семьи, именно на неё, пускай и бессознательно, всегда полагался отец, а за ним и Драко. В последнюю неделю своего пребывания в школе мальчик был озадачен подарком для неё. Покупать что-либо на свои карманные деньги ему казалось глупым, ведь его мама достойна только лучшего и уникального. Но что может купить или создать уникального одиннадцатилетний мальчик? Ничего. И тогда Малфой с головой зарылся в учебники для старших курсов. Он наколдует что-то красивое и уникальное, как его мать, покажет ей, какой у нее одарённый сын. Зная, как Нарцисса любит цветы, он решил, что это просто обязан быть именно цветок. Не то чтобы цветочное заклинание было особенно сложным, но всё же это уровень пятого курса. Три дня Драко бился над заклинанием «Орхидеус», пытаясь создать не просто цветок, а цветок чёрной, самой редкой, орхидеи. И вот, на исходе третьего дня, когда гостиная и спальня первокурсников-мальчиков, да и девочек тоже — стараниями Пэнси — были похожи на оранжереи, полные орхидей разных цветов и видов, Малфой наконец смог наколдовать изумительной красоты чёрный цветок.

Приблизительно той же дилеммой задавалась Гермиона — ей хотелось подарить родителям что-то из мира магии, вот только она всё никак не могла придумать, что именно. Девочка перебирала сотни вариантов, но нужного найти так и не могла. Сначала ей на ум пришли волшебные шахматы, ведь отец любил эту игру, а вот самой Гермионе она не давалась. Но поразмыслив, мисс Грейнджер пришла к выводу, что такой подарок будет бесполезен, ведь из всех знакомых, Грейнджер-старший мог играть в такие шахматы только со своей женой, которая вообще не умела в них играть. Следующей идеей, посетившей голову лучшей ученицы курса, была колдография Гермионы, но, увы и ах, ни фотоаппарата, ни специального раствора для колдографий, у девочки не было. Так и эта идея рассыпалась прахом.

Когда до отъезда оставалась неделя, Гермиона выкроила из своего и без того плотного графика, в котором поиски Николаса Фламеля имели наибольший вес, час и направилась к профессору трансфигурации, а по совместительству и декану факультета Гриффиндор, Минерве МакГонагалл. Девочка быстро описала свою проблему и попросила совета у преподавателя.

Минерва МакГонагалл, несмотря на всю свою внешнюю строгость и сухость, была достаточно романтичной. Магия девочки всегда нравилась женщине, ведь она так была похожа на её собственную, да и сама мисс Грейнджер походила на своего декана характером и умениями, что отмечал и директор, некогда учивший её. Профессор, замечавшая многие вещи, не раз видела, как колдует её ученица. Магия Гермионы была изящной и нежной, как весенние цветы. Её огоньки, которые девочка колдовала, чтобы согреть друзей и себя, были не похожи на те, что обычно заколдовывают школьники, они были не только синими, но и отличались особым теплом.

Поразмыслив, Минерва пришла к выводу, что лучшей идеей для подарка будут цветы, созданные руками Гермионы, цветы, которые не увянут никогда. Школьница была несказанно рада перспективе выучить заклинание уровня СОВ, будучи ещё только на первом курсе. Профессор МакГонагалл объяснила все тонкости этих чар.

Гостиная Гриффиндора тоже походила на оранжерею, но только полную различных цветов. Гермиона неустанно практиковала заклинание, выбирая, какой же цветок будет идеальным подарком. Спустя два дня девочка наколдовала белоснежную орхидею, которая привела в восторг всю женскую половину факультета. На том и было решено, что именно этот цветок станет рождественский подарком родителям.



Поезд быстро набирал ход. Вот уже маленькая деревушка Хогсмид, находящаяся в окрестностях школы, скрылась за линией горизонта. Ученики школы Хогвартс ехали по заснеженной шотландской равнине домой на рождественские каникулы.

Гермиона третий раз проигрывала Невиллу и Фэй Данбар в магические карты. При других обстоятельствах она обязательно бы вывела хотя бы ничью, но мысли витали далеко-далеко в поисках фолианта, где она абсолютно точно встречала имя Николаса Фламеля.

— Гермиона, — позвал Невилл, заметивший остекленевший взгляд подруги. — С тобой всё хорошо? Ты сегодня какая-то рассеянная.

Девочка одёрнула форменный серый с красно-золотой нашивкой жилет и сфокусировала взгляд на мальчике.

— Всё в порядке, я просто задумалась над одним вопросом по учёбе.

— Ну, как всегда, кто о чём, а Гермиона только об учёбе. Милая, ты точно не на том факультете учишься, — рассмеялась Фэй.

Купе быстро наполнилось смехом и шутками. Красно-золотые, как никто другой, умели беззлобно подкалывать людей. В какой-то момент к ним заглянул Дин Томас, заявивший, что их слышно на весь вагон, и он боялся, что Гермиона трансфигурировала ребят в пару обезьян ревунов. В купе снова зашлись диким хохотом. Позже маленький мулат позвал ребят к себе в любой день каникул — ему так хотелось познакомить родителей с миром магии, а кто поможет в этом лучше, чем его однокурсники?

Когда Невилл и Дин ушли смотреть тарантула Ли Джордана, к девочкам подсела Лаванда. Мисс Браун по праву считалась одной из самых просвещённых в личных тайнах школьников людей, уступая в некоторых вопросах лишь Пэнси Паркинсон. Девочки мило болтали, искренне удивляясь способностям Лаванды добывать интересующую её информацию, а интересовало её едва ли не всё подряд, пока разговор не зашёл на тему мальчишек.

— Я слышала, как Пэнси Паркинсон рассказывала девочкам с Равенкло и Пуффендуя, что у них на факультете учатся самые красивые мальчики.

— Лаванда, ты нашла, кому верить. Только взгляни на старшекурсников, там от силы два-три хорошеньких мальчика, — фыркнула Фэй.

— Ну, первокурсники то у них в этом году достаточно милые, — не унималась Браун.

— Разве что Малфой, Забини и Нотт, остальные ничуть не лучше наших ребят.

Гермиона только качала головой, улыбаясь.

— Я думаю, что Гарри, Дин, Симус и Рон нисколько не уступят слизеринцам.

— Но, Гермиона, девочки с разных факультетов согласны с мнением Пэнси. Да и я так же считаю. А мнение большинства — истина, — высказалась Лаванда.

— Знаешь, мне кажется, что когда-нибудь ты, Лаванда, дашь фору Рите Скитер.

— А что, я была бы не прочь стать такой же известной журналисткой. У меня талант к добыче информации.

— Несомненно, — в один голос согласились девочки.



Драко ненавидел поезда. Ему претило проводить несколько часов, пусть и с друзьями, в пространстве, откуда не было выхода. Радовало только то, что ездить приходилось достаточно редко. Уже целый час Забини орал на Гойла, доказывая, что Паддлмир Юнайтед лучше Катапульт Кайрфилли, призывая в свидетели основателей, Мерлина, Моргану и Мордреда со всем войском. Голова Малфоя нещадно болела от этих воплей. В какой-то момент ему показалась притягательной идея сигануть в окно, но он быстро её отбросил.

— Заткнитесь уже, — взвыл блондин. — Блейз, ты ничего не докажешь Гойлу: во-первых, он туповат для этого, а во-вторых, он слишком яро болеет за «Катапульты». Ты, кстати, где Рождество справляешь?

— С мамой еду в Италию, к родственникам отца. Она решила в этом году отдохнуть отдельно от моего нового «папочки».

— Жаль. А у тебя какие планы, Тео?

— Да, в общем-то, никаких.

— Тогда я приглашаю тебя в гости, в квиддич поиграем. С Крэббом и Гойлом не так весело будет.

— Хорошо, но нужно, чтобы Пэнси не прознала, иначе и она увяжется.

— Всё настолько плохо?

— Даже представить себе не можешь.

И мальчишки переключились на другие темы, даже не подозревая, что в двух вагонах от них Лаванда Браун завела разговор об этой компании ребят.


Вот показались огни Лондона. В вагонах царила суматоха. Гермиона вспомнила, что совсем скоро не сможет позволить себе колдовать и быстро создавала чары, необходимые для её подарка родителям.

Драко Малфой же сидел со скучающим выражением лица, ожидая скорого прибытия домой. Он безумно устал за первый семестр и очень хотел поделится с родителями своими успехами и новостями из Хогвартса.

Поезд издал три свистка и начал тормозить. Показалась платформа, полная родителей, ожидающих своих чад на каникулы. Школьники, наконец, были дома.



Нарцисса Малфой порядком замёрзла, ожидая поезд. Лондон засыпало снегом, что не добавляло комфорта перрону. Женщина то и дело поглядывала на часы — Хогвартс-экспресс запаздывал. Люциус так и не смог вырваться из министерства ради встречи сына. Что ж, Драко, вероятно, расстроится, но изменить ничего нельзя. Правда, муж клятвенно обещал ей, что Рождество и три дня после проведёт исключительно с семьей, не отвлекаясь на дела. Нарцисса в раздражении поджимала губы — поезд опаздывал на пятнадцать минут. Так они могут не успеть подготовить праздничный ужин к приходу Люциуса.

Но вот вдалеке послышались гудки, и красный локомотив показался на рельсах. Толпа волшебников поспешила к краю платформы, миссис Малфой же осталась неподвижной, лишь слегка поправив волосы, выбившиеся из прически. Драко, как и его мать не любивший спешку, сидел в купе, ожидая, пока схлынет поток школьников и он сможет спокойно сойти с поезда. Скользя взглядом над головами встречающих, он увидел поодаль причёску матери, отца рядом не было. В голове промелькнула мысль: «Он снова забыл и сослался на работу». Что ж, ему к такому не привыкать. Перрон начал пустеть, и мальчик решил, что настало время и ему оказаться в объятиях матери.

Нарцисса терпеливо ждала, пока школьники с родителями разбредутся. Вот в тамбуре показалась блондинистая голова, и женщина медленно двинулась навстречу сыну. Драко быстро сошёл с поезда и обнял мать. Уткнувшись носом в грудь и вдыхая такой родной запах лимонной вербены, жасмина и амбры, мальчик спросил:

— Папа опять не смог прийти из-за дел?

— К сожалению, ты же знаешь, у папы много работы, но он пообещал уделить три дня только тебе. А теперь пойдем в карету, я замёрзла, пока ждала тебя.

Драко оторвался от матери и пошёл рядом. Конечно, он не поверил словам Люциуса, прекрасно понимая, что даже боготворя свою семью, он не забросит дела на целых три дня, но сутки Малфой-младший мог вполне выторговать у отца. В карете было как всегда тепло и уютно. Мальчик рассказывал маме о привидениях, уроках, Поттере и его отказе в дружбе. Нарцисса не просто вежливо держала маску заинтересованности рассказом, она действительно интересовалась школьной жизнью сына, постоянно задавая вопросы, хваля или журя отпрыска.

Мэнор встретил обычной суматохой эльфов, не желавших вызвать неудовольствие хозяина или хозяйки. Домовики быстро отвлекли мать своими вопросами, и Драко ничего не оставалось, кроме как подняться наверх по тёмной лестнице в свою комнату.

Покои юного Малфоя, вопреки расхожему мнению, бытующему в гостиных других факультетов, не представляла собой мрачный склеп, на подобии слизеринских апартаментов. Стены были отделаны шёлковыми обоями цвета шампань, великолепно сочетающимися с тёмным дубовым паркетом. Камин приветливо горел, отдавая тепло зачарованных брёвен комнате. Драко прошёл по кремовому бельгийскому ковру, любовно выбранному матерью, в ванную, отделанную, вопреки стилю жилой комнаты, синим итальянским мрамором, из-за чего казалось, что помещение находится глубоко под толщей воды. Мальчик имел в своём распоряжении полчаса до прихода дражайшего родителя. Наскоро завершив водные процедуры, Драко быстро оделся — Малфой-старший ненавидит опоздания.


Рождественский сочельник был в самом разгаре. Нарцисса, одетая в пастельно-розовое шёлковое платье, сидела в кресле и наблюдала, как дурачатся два главных мужчины в её жизни. Люциус Малфой крайне редко позволял себе быть живым человеком — чаще это была хладнокровная машина. Нередко мужчина был холоден с женой, но сыну старался подарить настоящее детство, и вот, когда Драко, вернувшийся из школы всего на пару недель, явно смущаясь, подошел к отцу и попросил сыграть с ним в квиддич, наборами, подаренными ранее за отсутствие на платформе, он просто не смог отказать. Играть по правилам пришлось не долго. Драко довольно быстро начал посылать фигурки в отца или заставлять их глупо нарушать правила, заливисто смеясь при этом. Вскоре Люциус не выдержал и повалил сына на ковер, щекоча. Ах, время, как же ты быстротечно!

— Драко, слезь, пожалуйста с отца, — как бы не хотела Нарцисса продлить эти мгновения, но близился первый час нового дня. — Уже за полночь, тебе пора спать.

— А если сейчас уже полночь, значит Рождество наступило, и я могу подарить тебе подарок, мам?

— Только если тебе совсем не терпится.

Драко моментально поднялся на ноги и вылетел из материнского будуара. В это время Люциус разрушал всё очарование вечера:

— Нотт прислал письмо. Он требует помощи.

— Проигнорируй его, прошу тебя. Не вмешивайся в это снова, — в голосе женщины сквозила паника. — Драко слишком юн, выиграй нашей семье ещё хотя бы пять лет. Потом я увезу его во Францию.

— Это невозможно. Максимум, что я могу, — отсрочить до лета. Мы всегда знали, что смерть Лорда — временное явление. Нам придётся ужесточить меры воспитания Драко. Боюсь, это его последнее беззаботное Рождество.

Вернувшийся Драко не дал Нарциссе ответить. Явно довольный собой, он подошёл к креслу матери, начертал руну и тихо проговорил заклинание. Уже через мгновение мальчик протягивал Нарциссе великолепный чёрный цветок орхидеи.

— Мамочка, с Рождеством. Я очень люблю тебя.

В глазах матери стояли слезы. Драко не знал, от умиления или от чего-то ещё. Она и вправду умилилась тому, что её ребёнок в таком возрасте освоил достаточно сложную магию, чтобы сделать своей маме подарок, но больше она боялась за судьбу своего сына. Нарцисса Блэк воспитывалась в духе превосходства чистокровных семей над остальными волшебниками. Она впитала идеологию Реддла с молоком матери и полностью её поддерживала. Однако, сын и его счастье всегда стояли для миссис Малфой во главе угла. Как бы ей не хотелось вернуть величие, о котором вещал Лорд и в которое верил Люциус, она желала своему ребенку счастливого детства и юности. Увы, убежать от судьбы не удавалось никому, и Малфоям в том числе. Нарцисса собралась с мыслями и ласково проговорила:

— Она прекрасна, Драко. Как ты научился магии такого уровня? Тебе помог крёстный?

Драко едва подавил вспышку гнева. Как мама могла подумать, что он сам не способен на подобные опыты?!

— Нет, я сам нашёл и выучил это заклинание.

— Ты очень одарённый ребёнок. Я очень благодарна за такой подарок, пожалуй, мы оставим его здесь, чтобы все гости мэнора могли оценить твои таланты.

Нарцисса потянулась к сыну и крепко его обняла. Ни один Малфой больше не забудет последнее Рождество, когда над семьей не сгущались чёрные тучи. Жаль, что уже завтра мир перевернётся для маленького мальчика, который ещё мог выбрать другой путь.



Гермиона сошла с поезда одной из первых. Каким бы привлекательным не был волшебный мир, она безумно скучала по родителям. Девочка хаотично работала локтями, протискиваясь сквозь толпу волшебников.

Том и Мишель Грейнджер уже полчаса ожидали свою дочь на перроне вокзала Кингс-Кросс. Они очень скучали по своей малышке. Нет, Гермиона писала очень часто, иногда даже через день, но родители хотели видеть её улыбки, слышать смех, в конце концов, они хотели наблюдать, как дочь взрослеет. Но лучше пусть они будут лишены этого, чем их девочка будет такой же одинокой, как и последние семь лет. На такое родители были не готовы при любом раскладе.

И вот наконец из толпы показалась запыхавшаяся Гермиона. Девочка, не раздумывая, кинулась в объятия отца. Как же она скучала по нему, по ним обоим. Родители не стали долго задерживаться на вокзале, и отец, не отрывая дочь от себя, начал двигаться к выходу. Поговорить они могут и дома. Уже через несколько минут вещи были упакованы в машину, и семья покинула центр Лондона, направляясь к южной окраине, где находился их дом.

Ах, эти тихие английские пригороды, где все всё и обо всех знают. Гермиону встречала едва ли не вся улица, стоя на пороге родительского дома. Всем соседям хотелось знать, что же за школа для одарённых детей, где маленькая мисс Грейнджер выиграла стипендию. Девочка была любимицей старшего поколения, а вот дети её считали невыносимой и странной, но любопытство сгубило не одну кошку. Толпу Гермиона увидела издалека и едва не застонала от досады — теперь уймы вопросов ей вряд ли удастся избежать. Проблему разрешил Том, как только припарковал седан с семьёй возле дома. Гермионе не суждено было узнать, что же сказал соседям отец, но выражения их лиц так и кричали о разочарованности от такого исхода.

Дом всегда встречал её теплом и уютом, который так усердно создавала Мишель. Цветочный аромат окутывал с порога — и именно этого запаха Гермионе не хватало в спальне девочек в башне Гриффиндора. Родители наказали ей идти в комнату и отдохнуть с дороги, пообещав, что обязательно позовут к ужину. Но отдыхать волшебница и не думала. Приняв душ и переодевшись, девочка спустилась вниз помогать маме с приготовлением. В свои двенадцать Гермиона, благодаря усидчивости, острому уму и дисциплинированности, была незаменимым помощником. Пока мама фаршировала гуся, девочка готовила лимоны и меренгу для лимонного пирога, так любимого Томом, не переставая рассказывать о школе, новых друзьях и учёбе, благоразумно опуская любое упоминание Малфоя или трёхголового Пушка, считая, что такая информация расстроит, а то и вовсе напугает родителей.

Поскольку на Рождество были приглашены родственники Мишель, то после всех приготовлений Гермионе пришлось не только наряжаться, но и собирать всё своё самообладание. Лиззи, кузина Гермионы, была, по её непредвзятому и крайне объективному (естественно, так считала его обладательница), мнению, одной из самых противных людей во всём мире. Её, как будто, касалось всё, что происходило в жизни кузины. Элизабет Морей завидовала всему, что было у родственницы, кроме её странности. Что ж, придется правдоподобно лгать о школе, потому что родители не очень хотели посвящать родню в перипетии жизни дочери.

Мореи были, как впрочем и всегда, крайне пунктуальны. Сёстры были, кажется, единственными людьми, которые радовались подобному раскладу вечера. Том и Энтони едва ли выдерживали друг друга, но старались выражать дружелюбие — во имя любви к своим вторым половинкам. Девочки лишь холодно поздоровались. Вечер проходил под красочную ложь Гермионы о школе, и хотя Мишель пыталась отвлечь компанию другими темами, успеха эти попытки не имели. Апофеозом стало предложение Адель Морей устроить Лиззи в ту же школу, в которой учится Гермиона. Как объяснить родне, что это невозможно? С огромным трудом Грейнджеры всё же смогли убедить их, что это практически невозможно и что вопросы обучения в данной школе не зависят от материального состояния семей — там учитывают только уникальные способности детей, а Гермионе повезло обладать феноменальным талантом в области математики. На этом градус напряжения вроде спал. Приближалось время дарить подарки. Гермиона еле отвязалась от настойчивой кузины и поднялась в свою комнату за подарками для семьи.

Белая орхидея под дружные восхищённые возгласы заняла свое почётное место на журнальном столике в гостиной. Родители преподнесли Гермионе полное собрание сочинений горячо любимой ею Остен — да ещё и одно из первых изданий, что явно покоробило Лиззи. Семейству Морей Грейнджеры подарили путевки в Кайрнгорм*. Мореи же одарили родню новенькой стереосистемой.

Когда подарки были подарены, а все рождественские гимны спеты, наступил долгожданный — для отцов и дочерей — момент прощания. Мишель и Адель, как всегда, прощались крайне бурно, засыпая друг друга обещаниями ежедневных звонков. Остальные же лишь сухо приобнимали друг друга. Гермиона помогла матери убрать со стола и загрузить посуду в посудомоечную машину. Наконец наступил долгожданный миг свободы.



Гермионе снился сон. Была битва. Всюду вспыхивали заклинания. Она бежала спасать своих друзей. Как вдруг перед глазами мелькнул фиолетовый свет, и резкая боль пронзила тело. Гермиона рухнула на пол. Она слышала крики мужчин, а потом тёплые и сильные руки подхватили её. Кто конкретно это был, Гермиона не знала. Знала только, что этот человек есть смысл её существования. Грудь нещадно сдавливало, она едва могла дышать, сквозь пелену тумана она слышала свой и его голос. В следующее мгновение вся боль ушла, уступив место пустоте и полному покою, из которого её вырвал голос, произнесший ее имя:

— Гермиона?

И тишина. Больше ничего, и оно длилось вечность. А в следующий миг раздался нечеловеческий вой, в котором отчётливо были различимы безграничная боль и отчаянье. Гермионе невыносимо захотелось вырваться из этой чёрной пустоты, чтобы хоть на мгновение унять боль кричавшего, но она смогла лишь прошептать:

— Я обещаю, ты ещё увидишь меня, или я не Гермиона Грейнджер. Я всегда буду любить тебя.

Оковы сна спали. Холодный, липкий пот покрывал тело гриффиндорки. Рука механически потянулась к прикроватной тумбочке за стаканом воды. Мысли испуганными птицами бились в голове. Неужели она видела свою смерть? И кто этот человек, прорвавший своим отчаяньем грань миров? Почему ей так важна его боль? Так много вопросов и ни одного ответа на них. Выпитая вода помогла восстановить сердечный ритм и отогнать кошмар. Уже спустя каких-то пятнадцать минут Гермиона сладко сопела, надёжно скрывшись в мире снов.

В Уилтшире мальчик силился заснуть. Почему мама выглядела такой расстроенной? Когда он уходил, она веселилась, как и они с папой. Драко долго думал, перебирал варианты. Наконец, он остановился на том, что мама просто очень устала и потому выглядела подавленной. На этой мысли сон наконец сморил ребенка.

Драко стоял на платформе девять и три четверти, глядя на Хогвартс-экспресс сквозь клубы дыма. Вот в толпе мелькнула голова Грейнджер. Ведь её же? Но почему так щемит сердце? Откуда мысль, что это невозможно? Почему такая грусть и тяжесть на душе? Поезд издал гудок и тронулся. Ветер донес до Драко легкий шепот: «Я же обещала, что мы еще увидимся. Я буду любить тебя вечно».

А в это самое время профессор Квиррелл встречался с мистером Ноттом. Судьба волшебного мира была предрешена.

Каникулы прошли для Гермионы гораздо лучше сочельника. На второй день после Рождества она всё же посетила Дина Томаса и познакомилась с его многочисленной семьёй. Вместе они прекрасно провели время. Но всё должно закончиться. Всю радость от каникул сумел смыть Малфой, постоянно попадавшийся в поезде и отпускавший язвительные комментарии в двойном объёме.

Сейчас Гермиона сидела в гостиной Гриффиндора и, кажется, выигрывала у Рона партию в шахматы. К ним подошёл Гарри, только вернувшийся с тренировки.

— Пожалуйста, подожди, не отвлекай меня, — попросил Рон, заметив севшего рядом с ним Гарри, — мне надо сконцентрироваться, потому что… — Рон поднял глаза на Гарри. — Что с тобой? — с интересом спросил он. — Вид у тебя просто жуткий.

Тихим, спокойным голосом, чтобы никто не услышал, Гарри рассказал им о внезапном и зловещем желании Снейпа судить матч по квиддичу.

— Тебе нельзя играть, — с ходу заявила Гермиона.

— Скажи, что ты заболел, — предложил Рон.

— Сделай вид, что сломал ногу, — уточнила девочка.

— Или сломай её на самом деле, — добавил рыжий.

— Я не могу, — признался Гарри. — У нас нет запасного ловца. Если я не выйду на поле, то и вся команда не выйдет.

В этот момент в комнату ввалился Невилл — ввалился в самом прямом смысле слова. Не понятно было, как ему удалось пробраться сквозь дыру за портретом Полной Дамы, потому что его ноги прилипли одна к другой, словно на Невилла наложили специальное заклинание. Должно быть, ему пришлось прыгать всю дорогу до башни Гриффиндора. Все дружно расхохотались, кроме Гермионы, которая подскочила к Невиллу и произнесла формулу, снимающую заклятье. Ноги Невилла разъехались в разные стороны.

— Что случилось? — спросила Гермиона, подводя его к Гарри и Рону.

— Малфой, — ответил Невилл дрожащим голосом, — я встретил его в коридоре у библиотеки. Он сказал, что ищет кого-нибудь, на ком можно попрактиковаться.

— Немедленно иди к профессору МакГонагалл! — подтолкнула его Гермиона. — И расскажи всё, как было!

Невилл покачал головой.

— Хватит с меня неприятностей, — пробормотал он.

— Но ты должен это сделать, Невилл! — возмутился Рон.

— Он вечно пытается втоптать всех в грязь, а ты сам в неё ложишься и облегчаешь ему работу!

— Не надо объяснять мне, что я недостаточно смел для того, чтобы быть членом Гриффиндора. — Невилл всхлипнул. — Малфой мне уже это доказал.

Гарри запустил руку в карман и вытащил оттуда «шоколадную лягушку» — последнюю из тех, что прислала ему на Рождество Гермиона. Он протянул «лягушку» Невиллу, у которого был такой вид, словно он вот-вот расплачется.

— Ты стоишь десяти Малфоев, — произнес Гарри, — и ты достоин того, чтобы быть в Гриффиндоре, ведь Волшебная шляпа сама отобрала тебя на наш факультет. Ну, а где оказался этот Малфой? В вонючей дыре под названием Слизерин — вот где.

Невилл слабо улыбнулся и развернул «лягушку».

— Спасибо, Гарри, — с благодарностью произнес он. — Да, вот карточка. Ты же их собираешь, верно?

Гермиона наблюдала за сменой эмоций на лице друга, от разочарования до удивления и наконец радости.

— Я нашел его! — прошептал он. — Я нашел Фламеля! Я же говорил вам, что уже видел это имя, так вот, это было в поезде, когда я ехал сюда. Слушайте! «…Профессор Дамблдор прославился, помимо всего прочего, победой над темным волшебником Гриндевальдом в 1945 году, открытием двенадцати способов применения крови дракона и работами по алхимии, проведенными совместно с его партнером Николасом Фламелем…», — прочитал Гарри.

Боже, вот оно, вот где она встречала эту фамилию! Как она могла только быть такой идиоткой? Почему не взглянула на эту книгу раньше? Если бы не ее забывчивость, давно бы разгадали эту тайну.

— Ждите здесь! — приказала она и рванулась к лестнице, ведущей в спальню девочек. На прикроватной тумбочке лежала единственная нужная им книга. Гермиона схватила тяжеленный талмуд и выбежала к мальчикам.

— Мне даже никогда не приходило в голову искать его здесь! — взволнованно прошептала она. — А ведь я взяла её в библиотеке ещё несколько недель назад! Так, для лёгкого чтения, специально, чтобы отвлечься от учебников.

— Лёгкого? — переспросил Рон.

Гермиона вместо ответа посоветовала ему молчать, пока она не найдет то, что надо, и начала лихорадочно переворачивать страницы, что-то бормоча себе под нос.

— Я так и знала! — воскликнула она, найдя то, что искала. — Я так и знала!

— Нам уже можно говорить? — раздраженно поинтересовался Рон.

Гермиона сделала вид, что не слышала вопроса.

— Николас Фламель, — прошептала она таким тоном, словно была актрисой, исполняющей драматическую роль. — Николас Фламель — единственный известный создатель философского камня!



Драко пребывал уже вторую неделю в не самом лучшем расположении духа. Тео авторитетно называл это состоянием норвежского дракона в брачный период, за что вознаграждался агрессией Малфоя, и это лишь укрепляло веру слизеринцев в слова брюнета. Причина его состояния крылась в нескольких вещах. Во-первых, отец весь период каникул был предельно холоден, если не считать сочельника, и это обижало Драко. Не то, чтобы у них было принято дурачится, но Люциус всегда был очень мягок с сыном и многое ему позволял, потакая прихотям. Теперь же его отношение ужесточилось, как и наставления относительно идеологии чистоты крови. Второй причиной было подавленное состояние матери — она словно пообщалась с дементорами. Все две недели, после памятного вечера, Нарцисса грустила и нередко уходила в себя. Драко злился, он даже начал проявлять неповиновение. Правда, его порывы быстро приструнил Люциус, впервые в жизни позволив себе выпороть сына. И третьей причиной стала Грейнджер, которая плотно осела в его мыслях после того сна. Именно на ней он и решил оторваться ещё в поезде. Жаль только, что не имел никакого успеха или удовлетворения. Эта идиотка только хлопала ресницами, а потом и вовсе ушла, вздернув нос к потолку, чем вывела его из себя ещё сильнее. И вот наконец ему попался Лонгботтом. Абсолютно нелепый и беззащитный. На нём-то Драко и отвёл душу, применив к тому Локомотор Мортис под дружный хохот слизеринцев.

На этой неделе судьба явно благоволила Малфою. На сдвоенном уроке зельеварения, по традиции проходящем с Гриффиндором, ему пришлось сидеть за соседней партой возле Грейнджер. Поттера и Уизли же Снейп отсадил подальше от заумной подружки. О, Драко предстояло два часа непревзойдённых подколов гриффиндорки. Единственным минусом стало наличие Пэнси в качестве партнёра на этот урок. Но и при таких обстоятельствах дела обстояли достаточно хорошо.

Сегодня первокурсники варили Болтливое зелье. Ничего сложного не предвиделось, хотя Лонгботтом может изуродовать любое зелье. Пэнси скорее мешала Драко, чем помогала. На первом этапе Паркинсон едва не пролила на него медовую воду, засмотревшись на что-то в его волосах. До чего же тупая дура.

Минут через пятнадцать, когда Снейп, непревзойдённый в своём вечном стремлении снять с Гриффиндора побольше баллов, грозовой тучей навис над Поттером, работавшим в паре с Лонгботтомом, пришло время знатно задеть самолюбие Грейнджер.

— Эй, Грейнджер. — На лице Малфоя появилась гаденькая ухмылочка.

— Чего тебе? Забыл составляющие зелья?

— Нет. Хотел спросить: давно ли бобров приравняли к волшебникам? — Пэнси захихикала за спиной мальчика.

Что ж, намек на её особенность в виде выступающих передних зубов был более чем очевиден. Малфой явно не гнушался грязной игры, пытаясь поддеть Грейнджер. Значит, и Гермиона не станет:

— Ну, что ты, твой тонкий юмор слишком хорош для бобров, зато мопсам, сидящим рядом с тобой, в самый раз.

Пэнси моментально вспыхнула.

— Да как ты смеешь, ты… ты…

— Мисс Паркинсон, что здесь происходит? — спросил словно выросший из-под земли Снейп.

Малфой успел ответить первым:

— Сэр, Грейнджер оскорбила Пэнси, назвав её мопсом.

— Мисс Грейнджер, вы правда назвали мисс Паркинсон мопсом?

— Да, с-сэр, но Малфой… — Гермиона осеклась под тяжёлым взглядом преподавателя зельеварения.

— Минус пятнадцать баллов с Гриффиндора за попытку унизить ученицу другого факультета. — При этих словах зельевара Малфой, сидевший за его спиной, широко улыбнулся.

— Но, с-сэр, Малфой первым…

— Вы смеете мне перечить, мисс Грейнджер, или же до самой умной первокурсницы, по словам профессора МакГонагалл, простые вещи не доходят с первого раза? Ещё пять баллов с Гриффиндора. А теперь займитесь заданием, — выдав эту тираду, Снейп направился к своему столу, оставив позади ликовавших слизеринцев и униженную Гермиону.

— Как видишь, Грейнджер, судьба не любит семейство бобровых, — протянул Малфой и отвернулся. Ответить ему у Гермионы не было ни единого шанса — сразу же после этой реплики слизеринца Снейп остановился перед своим столом и стал осматривать класс.



Следующие несколько дней были прошли у Гермионы в бесконечных тренировках Рона заклинанию Локомотор Мортис. Благо, что Гарри чаще бывал на квиддичном поле, чем в гостиной факультета, и не знал о плане друзей по обезвреживанию Снейпа. Зато Малфоя тянуло к ней, будто они намагничены. Слизеринец появлялся практически везде, где могла появиться она. Естественно, в тишине их встречи пройти не могли. Полное игнорирование недругов — явно не стиль Малфоя. Обычно эти перепалки заканчивались игрой мускулов (если они вообще там были) Крэбба и Гойла, а также почёсыванием кулаков Рона. Худшим же вариантом было встретить Драко в компании Забини и Нотта, но это случалось редко.
Вечером, когда Гермиона возвращалась из библиотеки, где провела последние несколько часов в поисках информации, способной обезвредить Снейпа во время матча, она стала невольным свидетелем разговора трёх слизеринок. Почему она не прошла мимо, не известно даже ей самой.

Пэнси, Дафна и Миллисент, стоя у лестницы, ведущей в подземелья, обсуждали никого иного, как Драко Малфоя. Увы, начало разговора Гермиона так и не услышала, но зато подоспела к самой «пикантной» части:

— …да нет же, Драко сам говорил Тео о… — но тут Пэнси была перебита Дафной, которая судя по всему не особо верила в правдивость сведений подруги.

— Пэнс, откуда ты знаешь? Снова наслушалась слухов от третьекурсников? Они же никогда не говорят правду.

— Даф, ты меня слушала? Драко сам рассказал Тео о письме от отца. И не было никаких третьекурсников, я подслушала этот разговор.

— Да ладно? — взвизгнула Булстроуд. — И что же такого было в письме?

— Я не знаю большей половины разговора, так как Малфой визжал, как девчонка. Но потом он сказал, что если отцы так настаивают, то им придётся крепче сдружиться. Отличная новость правда? Драко будет ближе к Тео, а рядом всегда буду я, — голос Пэнси становился все мечтательнее и мечтательнее. — Вот увидите, он влюбится в меня ещё к концу второго курса!

Гермиона, стоявшая за поворотом всего в паре метрах от них, не удержалась и хмыкнула. «Малфой и влюбиться! Да скорее свиньи полетят!»

— Кто здесь? — насторожились слизеринки.

«Пора ретироваться», — решила Гермиона и быстро унеслась обходным путем, чтобы не быть застигнутой на месте преступления. Она бы даже успела сделать круг и пройти мимо «змей» как ни в чём не бывало, если бы не наткнулась на того, кого меньше всего хотела — да и вообще могла — встретить. Но судьба-злодейка, и это известно всем!

— Грейнджер, пытаешься сбежать от Уизли и его вони? Так это провальная попытка, тебе все равно придется вернуться в свинарник, который вы называете гостиной.

Гермиона моментально отскочила как можно дальше от Малфоя. Пререкаться не было ни сил, ни времени. Уже через двадцать минут отбой, и только Богу известно, что будет, если её поймает Филч. Поэтому, ничего не ответив, она вздернула свой нос к потолку и позорно сбежала, оставив Малфоя с ощущением полной победы.



В то время, как вся школа, веселясь и галдя, собиралась на матч, Рон и Гермиона надеялись, что Гарри удастся выжить, а Оливер Вуд в который раз переделывал тактику игры, возле ворот Хогвартса появилась фигура в чёрном плаще. Будь поблизости первокурсники Слизерина, они бы безошибочно распознали в человеке отца Теодора Нотта. Мистер Нотт не стал долго мяться на входе и быстрым шагом направился в сторону квиддичного поля, где его ждала встреча с очень важным для их общего дела человеком.

Квиринус Квиррелл смотрел на поле, не мигая даже на краткий миг. А в это время в его голове происходила ментальная битва с Волдемортом, требовавшим как можно скорее разгадать тайну защиты проклятого камня. Тёмный Лорд, хоть и лишённый своих сил и тела, всё ещё был гораздо сильнее бедного преподавателя Защиты от Тёмных Искусств. Квиррелл не мог долго сопротивляться его напору, поэтому совсем скоро был составлен план по выведыванию защитных мер, предпринятых каждым из преподавателей. Волдеморту же оставалось решить лишь загадку Дамблдора. Пока в голове Квиринуса решалась эта головоломка, стадион успели наводнить школьники. До начала матча оставались считанные минуты. Как только над полем раздался свисток, знаменующий начало матча, к профессору Квирреллу подсел мистер Нотт. И, если бы директор не был бы так занят спасением Гарри, которому абсолютно ничего сегодня не грозило, то он бы заметил совершенно нетипичное появление Нотта-старшего в школе.

— Добрый день, профессор. Я бы хотел поговорить с Тёмным Лордом. — И, заметив выражение ужаса на лице Квиррелла, добавил: — Вам нечего опасаться, я наложил заглушающие чары, нас никто не услышит.

— Нотт, ты почти довел Квиринуса до истерики, — раздался резкий голос, больше напоминавший шипение, хотя Квирелл рта не открывал. — Я был бы разочарован, если бы нас раскрыли из-за твоей нерасторопности. Ты ведь помнишь, что я делаю с людьми, разочаровавшими меня?

— Д-да, мой Лорд. — По спине мужчины пробежал холодок. Сложно забыть Нагайну, пожирающую очередного предателя, или пытки, доводящие практически до безумия, а иногда и вовсе лишающие рассудка. Всё зависело от степени тяжести вины и настроения Лорда.

— О чём ты хотел поговорить?

— Мой Лорд, у нас возникли некоторые трудности при сборе Ваших последователей…

— Нотт, ты растерял свои дипломатические навыки за те годы, что меня не было с вами? Но сейчас не об этом. Ты выполнил поручение, которое я давал тебе на Рождество? — в голосе, исходящем из головы Квирелла, послышались нотки злости.

— Да, мой Лорд, человек, которого вы просили привлечь, согласился на сотрудничество и всяческое содействие Вам.

— Отлично. Передай нашему другу, что он должен будет отвлечь старика, как только ты дашь сигнал. О начале операции тебя известит Квиринус. А сейчас уходи, ваша беседа может привлечь ненужное внимание.

— Как прикажете, мой Лорд. — Нотт удалился, предварительно сняв чары и радуясь, что свидетелей этого разговора не было. Как же он ошибался. Северус Снейп всё же заметил эту странную пару, но узнать суть беседы, увы, не смог.



С момента драки во время матча прошло уже несколько недель. И если раньше Тео сравнивал Драко с норвежским горбатым, то сейчас определенно классифицировал как венгерскую хвосторогу. Дело было в том, что старшекурсники не всегда беззлобно подшучивали над Малфоем, что приводило самовлюблённого юнца в бешенство.

Страдали от вспышек гнева в основном гриффиндорцы, но если поблизости их не оказывалось, то Драко срывал злость на ближайшем своём окружении. Оставалось загадкой, почему Крэбб и Гойл, будучи раза в два больше и сильнее Малфоя, безропотно терпели все его истерики. С Пэнси же всё было гораздо логичнее. Девочка просто вбила себе в голову, что это признаки его симпатии к ней.

В один из погожих весенних дней, когда слизеринцы, уставшие от непомерно больших домашних заданий, выбрались к озеру погреться на солнце во время перемены, Блейз заметил одну странную особенность:

— Смотрите. Даже подземелья перестали отапливать, а из домика лесничего во всю валит дым.

Кто-то из слизеринцев пошутил, что Хагрид собирается поджечь свое жилище, чтобы избавить школу от этой безвкусицы, и первокурсники быстро потеряли интерес. Но не Малфой, неоднократно замечавший Поттера и компанию, заходящих в хижину. А сегодня, пока он шёл к своим друзьям мимо гриффиндорцев, Драко подслушал разговор троицы о чём-то опасном, содержащемся в избушке лесничего. Интересно, что бы это могло быть? Нужно будет подбить кого-то из слизеринцев на поход туда.

— Эй, парни, спорим, что этот недоумок содержит в своём доме какое-то опасное существо? Может быть даже дракона. Потому и дымит.

— Даже если и так, нам-то какое дело? — спросила вездесущая Пэнси.

— Понимаешь, Паркинсон, если он действительно содержит у себя опасное существо, то он подвергает опасности всю школу, включая нас. Но если ты планируешь быть съеденной чудищем, я ничего против не имею, — Малфой ухмыльнулся, а глаза девочки наполнились слезами.

— Раз тебе так небезразлична судьба школы, Драко, может ты и узнаешь, что прячет лесник? Или ты струсил? — заступился за подругу Тео.

— Я струсил? С чего бы вдруг? Но после урока, тем более, что совсем скоро прозвенит звонок.

Травология и так не была любимым предметом Малфоя, а сегодня ещё и мешала ему сделать какую-либо подлость Поттеру и его друзьям. Драко едва дождался звонка и вылетел из оранжереи, забыв свою сумку, всё равно Крэбб или Гойл заберут её.

Только завидев тройку гриффиндорцев, спешащих к домику лесника, мальчик перешёл на шаг. Нельзя, чтобы они его увидели. Малфой разумно спрятался за деревьями и начал аккуратно красться.

То, что Драко увидел в хижине, повергло его в шок. Дракон! Этот безмозглый идиот держит в деревянном доме огнедышащую тварь, способную сжечь любого! Когда Малфой попытался подняться повыше и лучше разглядеть, какой именно зверь обитает там, он оступился и привлек к себе совершенно не нужное внимание. Пришлось сбежать.

После этого случая Драко всю неделю ухмылялся, как только видел гриффиндорскую троицу. Судя по всему, это их пугало. И нужно сказать, не зря. Правда, он ещё не решил, как использует известную ему информацию, но в один день судьба всё решила за него: Уизли попал в больничное крыло с непонятным укусом. Нужно его проведать, может ещё что можно будет выведать у вспыхивающего с невероятной скоростью рыжего гриффиндорца.

— Молодой человек, посещения сейчас запрещены, — строго произнесла мадам Помфри и поджала губы.

— Пожалуйста, я ненадолго. Просто у мистера Уизли моя книга, а она мне сегодня нужна, — голос Драко мёдом разливался в больничном крыле.

— Хорошо, но не более пяти минут, — сказала женщина и удалилась в свой кабинет.

Как только она отвернулась, а Малфой повернулся к Рону, его лицо исказила неприятная ухмылка.

— Что, Уизли, клыки оказались ядовитыми? А если больничное крыло не справится, у твоих родителей есть деньги, чтобы отвезти тебя в Мунго? Хотя очень сомневаюсь. — Драко наслаждался тем, как лицо гриффиндорца приобретало сначала розовый, потом красный, а в конце фиолетовый оттенок.

— Что тебе нужно, Малфой? — сквозь зубы, едва сдерживаясь, процедил Уизли.

— Да так, зашёл посмотреть на твои страдания. Знаешь, они очень приятны глазу. Слушай, я тут подумал, а что будет, если я сейчас расскажу мадам Помфри, кто на самом деле покусал тебя? С вашим любимым недалеким лесником всё и так понятно — его ждёт Азкабан. А вот твоего папашу уволят или нет? Ведь его сын помогал укрывать опасное запрещённое существо на территории школы. Интересная перспектива. Я, наверное, так и сделаю.

— Чего. Ты. Хочешь. Малфой. Зачем тебе это? — крылья носа Рона шумно раздувались. Драко лишь усмехнулся.

— Научить тебя не переходить дорогу тем, кто выше тебя по статусу. Следи за своим поведением в следующий раз, — Малфой взял потрёпанный учебник по Заклинаниям, — фу, ну и мерзость.

И вышел из больничного крыла. Уже за дверьми он пролистнул учебник и случайно выронил письмо. Даже так? Это чудище транспортируют в субботу ночью. Отлично! Нужно просто дать преподавателям поймать этих идиотов с драконом, пока гриффиндорцы будут тащить его на Астрономическую башню.

«Драко!

Сколько раз я должен упомянуть, что ты обязан вести себя достойно и не лезть в дела Поттера и его компании. Сова, прилетевшая вчера из Хогвартса, сильно огорчила твою мать. Я больше не хочу получать писем из школы или слышать от Северуса о твоих выходках.
Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы ты наконец осознал, кем ты являешься и что тебе стоит делать.

Отец.»

Это письмо пристыдило Драко гораздо сильнее трёхчасового разговора с крёстным, вызвавшим его к себе в кабинет на следующее утро после инцидента. Мальчик не любил расстраивать мать и ещё сильнее боялся разочарования отца. Но своими действиями добился сразу двух нежелательных эффектов: разочаровал отца и огорчил мать. Однако эти переживания всё ещё затмевал факт того, что у Гриффиндора — именно благодаря ему, Драко — отняли целых сто пятьдесят очков. И теперь Слизерину была обеспечена победа в кубке. Настроение практически моментально опустилось до нуля, как только сова принесла записку от старухи:

«Для отбытия наказания будьте сегодня в одиннадцать часов вечера у выхода из школы. Там вас будет ждать мистер Филч.
Проф. М. МакГонагалл.»


Малфой ожидал любого наказания, но явно не ночных вылазок с гриффиндорцами. Кто вообще назначает такие отработки? Он уже хотел просто не пойти, но что-то подсказало, что в таком случае школу посетит отец, и тогда любая отработка покажется весьма привлекательной. Ещё вчера язвительный и самодовольный, сегодня Драко был необычайно тих и даже ни разу не сцепился с первокурсниками Гриффиндора. Так и прошёл день.

Ближе к одиннадцати Малфой, всё так же молча, вышел из гостиной, чтобы направиться к Филчу на отработку. Он прибыл первым. Отлично, теперь придётся выслушать от старого завхоза тысячу и одну «увлекательную» историю о том, как наказывали студентов в старые времена. Отвратительно. Гриффиндор, по традиции, запаздывал. И вот, спустя пятнадцать минут после назначенного времени они соизволили появится.

Что было дальше, Драко помнил смутно. Воспоминания были подёрнуты пеленой из гнева и страха. Как этот недоумок смел угрожать ему, Малфою, отчислением из школы да ещё и вспоминать о гневе отца? А эта идея отправить школьников в лес? Директор выжил из ума! Отец неоднократно рассказывал, что ещё в период его обучения в Хогвартсе в лесу появился оборотень. Да за двадцать лет он мог обратить уйму людей и создать целую стаю! Нет, Драко обязан написать об этом отцу, попечительский совет должен что-то предпринять!

Единственной радостью было то, что они с Лонгботтомом были фактически без присмотра, а это значит, что можно было вдоволь поиздеваться над этим увальнем и отомстить за позорное избиение на матче.

— Эй, Лонгботтом, а ты знал, что оборотни любят есть жирных детей в полнолуние? Тебе как раз не повезло по всем параметрам: ты толстый, мы в лесу, где обитают оборотни, и сегодня полнолуние. — Драко поднял повыше фонарь и посветил им в лицо Невилла.

— М-Малфой, отстань, н-нет тут н-никаких оборотней.

— Да? А чего, по-твоему, лесник взял с собой Поттера и Грейнджер, а не Поттера и тебя? Ты лишний и только мешаешься под ногами, вот тебя и отправили со мной на съедение оборотням.

Если бы Невилл мог стать прозрачным, он бы уже стал таковым. Панический страх сковывал сердце мальчика. Драко же только добавлял масла в огонь.

— А ещё говорят, что оборотни чуют страх, а ты, Лонгботтом, боишься так, что вот-вот обмочишь штаны. — Малфой тихо рассмеялся.

— Я… я н-ничего н-не боюсь! Не зря же м-меня шляпа распределил-ла в Гриффиндор! — Эти попытки храбриться выглядели жалко. — П-пойдем, Малфой, быстрее справимся, быстрее будем в безопасности.

Драко лишь сильнее улыбнулся, перехватил крепче поводок Клыка и поплелся вслед за трясущимся от страха гриффиндорцем. Так они и продвигались вглубь леса, постоянно оглядываясь на каждый шорох. Страх, временно отступивший, пока Малфой стращал Лонгботтома, по новой накрывал мальчика. Нужно было что-то предпринять.

Не долго думая, слизеринец зашел за спину Невилла и что есть мочи сжал того в объятья. Мальчик истошно закричал и выпустил столп искр из палочки, пытаясь оторвать от себя хохочущего Малфоя. Веселье длилось недолго. Лесничий прибыл уже через пару минут. Застав катающегося по земле в приступе хохота Драко и тяжело дышащего от страха Невилла, полувеликан пришёл в ярость. Поэтому идти к месту, где он оставил Поттера и Грейнджер, пришлось под нотации.

На этот раз лесник оказался умнее и перераспределил в напарники Малфою Поттера. Компания, конечно, так себе, но всё лучше, чем Лонгботтом. Вместе мальчикам бродить долго не пришлось — уже за ближайшим поворотом они обнаружили единорога. А спустя какое-то мгновение из темноты появилось нечто. У Драко кровь застыла в жилах, а по телу пронесся табун мурашек.

— Глупый мальчишка, — раздался в голове резкий, похожий на змеиное шипение, голос. — Передай отцу, что Тёмный Лорд предателей и трусов не прощает.

Малфой, оглушительно заорав, бросился бежать как можно дальше от тени в капюшоне и голоса, бьющего набатом в голове и повторяющего: «Трус». Драко просто обязан написать обо всём отцу!