Астория чувствовала порывы ветра: она будто бы была птицей и в смотрела с вершины Мира на горы, что простирались, однако, довольно далеко. Но, впрочем, и этого хватало, чтобы дух захватывало, чтобы вся эта красота, что окружает, была светлой.

Да, вид всё же очень красивый с этого холма, правда: поле ярких полевых цветов.
К тому же, предгрозовые часы хороши тем, что лучи Солнца не бьют в глаза; что небо серое-серое и бесконечно нежное.

Девушка не смеялась. Лишь улыбалась. Мягко, трепетно, наслаждаясь ощущениями. И крепко держалась ладошками за верёвки длинной качели, устроенной на ветке толстого дерева — дуба, кажется.

Всё было позади. И именно сейчас, в этот самый миг, Гринграсс поэтому и была по-настоящему счастлива.
Ей не нужно ни слов, ни взглядов.
Её не тревожат заботы о том, что было, и о том, что будет.

Астория запрокидывает голову. И выдыхает. Горячий воздух льётся из её рта, смешивается с холодным, тут же будто нападает на свою хозяйку, а после — отступает, сдаваясь.

И так легко, так хорошо, что кажется, будто этот момент — самый настоящий, самый лучший.
Тёплые руки касаются спины, обтянутой маггловской кофтой, чтобы подтолкнуть.

Казалось бы, что такого в этом механизме немагов — ничего, а как прекрасно, так живо, что просто невозможно быть равнодушной.
И сердце Гринграсс любит весь мир сейчас, как и любит того, кто раскачивает её. Как и его сердце — её.

Свобода. Вот она. То, чего все так жаждут: свободу от прошлого и будущего, от понимания того, что лишь благородное настоящее делает счастливой.
Здесь и сейчас.
Навсегда.

Её бывший учитель мягко приостанавливает качели. Нависает над Асторией.
И девушка смотрит в ответ на него, в его красивые глаза в эти предгрозовые часы — тёмно-карие, но с крапинками серого: будто бы самое волшебное ночное небо. Гринграсс даже гладит щёку мужчины, проводит пальцами по его приоткрытым губам, чувствует чужое дыхание, своё волнение.

Северус улыбается. Почти незаметно.
Но этого вполне хватает, чтобы она поняла: теперь он тоже свободен, навсегда.

Ветер своими порывами заставляет волосы метаться по лицу, как бы легонько ударяясь о него.
И внезапно красная ленточка в волосах Астории развязывается, летит к, верно, тем самым безумно красивым и великим горам, к белому снегу.

Северус уже желает поймать вещь: ему ведь это ничего не стоит, а любимая очень любит алые ленты, часто подвязывает ими свои красивые каштановые волосы.

Но девушка просто совсем немного тянется к чужим губам, целует их, ладони свои кладёт на ладони бывшего учителя, останавливая его от того, что может сломать истину счастья: от погони за прошлым.

И Гринграсс улыбается сквозь поцелуй.

Сквозь… время.