- Мистер Гриндевальд, что показательно, сумел построить идеальный мир для нас всех; связал магглов и магов неразрывными узами, но я считаю, что он все же создавал это не сам – известный факт, что очень многие женщины поддерживали его сторону, даже когда он вел довольно грубую игру на уровне обыкновенного террориста, запугивая и манипулируя лишь теми, кто приходил к нему сам; пытался подавить общественную массу обыкновенными средствами… но женщины – существа совершенно непонятные, они не поддаются никакой логике. И скажу вам – я могу назвать пять великих женщин, которые поддерживали Гриндевальда, когда он считался одним из самых опасных и безумных людей во всем магическом мире. Но самой выдающейся из них была Гермиона Грейнджер.

Николас Фламель, посмертное издание.

… 29 июня 1997 года. Хогвартс, Шотландия.

Гермиона Грейнджер с детства обожала аттракционы. А особенно – скоростные, такие, от которых захватывает дух, сердце болезненно сжимается в груди, а в ушах оглушительно стучит кровь.

Жизнь Гермионы Грейнджер была похожа на такой аттракцион.

«Вы ведьма, мисс Грейнджер» - взлет.

«Грязнокровка» - падение.

«Самая талантливая ведьма своего поколения» - взлет.

«Высокомерная выскочка» - падение.

«Мы не бросим тебя» - взлет.

«Тебе не место в этой школе» - падение.

Взлет – падение, взлет – падение, взлет – падение…

ПАДЕНИЕ.

Иногда Гермионе казалось, что скорость запредельная – ещё немножко, и она выпадет из вагонетки, ремень порвется, а она упадет, прямо на идущие вниз горки, переломает кости о железные балки, а потом рухнет на землю окровавленным куском мяса.

Но в следующий момент голос контролёра приказывал застегнуть ремни безопасности, аттракцион начинал новый подъем вверх, чтобы потом снова рухнуть вниз.

Жизнь Гермионы – это скрип старых железных креплений, нитки многослойного каната и визжащий скрежет ярко-фиолетовых колес вагонетки, в которой она мчится куда-то вверх, чтобы в следующий момент рвануть вниз на огромной скорости.

Гермиона любила так жить – когда сердце заходится в исступленном стуке, бьются в грудную клетку изо всех сил, а она лишь крепче сжимает дрожащие ладони на поручне…

Только настало время, когда аттракцион, кажется, стал неисправен. Иначе как объяснить, что её жизнь – скоростную, дикую, стремящуюся вперед и вверх, надумали столкнуть? Подбить колеса, порвать ремень безопасности, вывернуть поручень – так, чтобы она гарантировано разбилась?

Гермиона обожала аттракционы, а когда в детстве контролер грустно указывал ей на кривоватую табличку «закрыто на ремонт», она неизменно огорчалась и ждала момента, когда снова можно прокатиться. Так и сейчас – она повесила эту самую табличку и все ждала, когда же вагонетку отремонтируют и поставят на рельсы.

Долго ждать не пришлось.

- Однажды я совершил огромную ошибку, мисс Грейнджер. Вместо одного злодея я создал второго. И вы должны стать той, кто исправит мою глупость.

Гермиона Грейнджер уважала Альбуса Дамблдора – с присущей ей рациональностью, она прекрасно понимала, что директор не безгрешен, и что в нем достаточно отрицательных качеств, которые он умело маскировал.

Но Гермиону таким было не обмануть – она сама умела так делать, поэтому, когда-то увидев проницательные светло-голубые глаза, лукаво смотрящие на неё из-за очков-половинок, она с легкостью узнала в них знакомое выражение, и поняла – жизнь Альбуса Дамблдора была аттракционом.

Только неисправным.

Таким, где каждая поездка могла стать последней.

Он – формула росса, где каждая поломка может стоить жизни.

Нет, не как Гарри – её милый, домашний Гарри, её славный друг не любил аттракционы, не любил опасность и не любил адреналин.

Однажды аттракционы сломали его жизнь.

- Вы ведь знаете что это, мисс Грейнджер? – директор протянул ей золотистый шарик с двумя дисками по бокам и белым песком в прозрачном стеклышке. Протянул, конечно, здоровой рукой. Не той, что пострадала от халатности строителей.

- Конечно знаю, - откликнулась Гермиона, примерно сложив руки на клетчатой юбке и слегка прикрыв глаза, - это билет на новую поездку?

Дамблдор улыбнулся, а затем отрицательно покачал головой.

- Нет, Гермиона. Это деньги на строительство нового аттракциона.

Две руки столкнулись на середине пути – обменялись прикосновениями, а потом золотистая цепочка оказалась намотанной на тонкие пальцы.

- Щедрый дар, - тихо прошептала Гермиона, пряча стекляшку в карман пиджака, уютно висящего на худых плечах (Гарри опять накинул на нее свой, аргументируя тем, что она замерзла). С тонкой ноги сполз белый чулок.

- Я всего лишь возвращаю долг, моя девочка, - так же тихо ответил старик, - когда-то я посмел перепутать провода в коробке управления.

- Аттракцион сломался?

- Неисправен, но сейчас уже чинить нельзя.

- Где же он стоит?

- Нурменгард – очень защищенное место, вам не кажется, моя девочка?

- Все двери можно открыть. Нужно лишь подобрать правильный ключ.

Гермиона с улыбкой накинула себе на шею тонкую цепочку, а потом застегнула замочек. Левая рука в кармане до боли сжала сосуд с красными каплями внутри. Клятвы на крови - самые сильные.

Через три дня она положила букет сладко пахнущих лилий на могилу человека, который дал ей возможность построить новый аттракцион.

Альбус Дамблдор постарался исправить все то, что сделал неправильно.

Через три дня Гермиона пристегнула ремень. Пахло лилиями с могилы.

Вагонетка набирает ход.

… 17 сентября 1925 года. Лион, Франция.

Франция – красивая страна. Страна живописи, легких дамских романов, исторических музеев. Красивая, но не особо опасная. Прямо как качели в садике у бабушки.

Во Франции красиво – так красиво, что Гермиона с удовольствием думает, что она своей красотой (не только внешней) превосходит всю Францию вместе взятую.

Разве хоть один из магов или магглов стал бы рисковать жизнью, катаясь в испорченной вагонетке?..

- Вас было трудно найти.

Кажется, нет.

Гермиона Грейнджер обожала аттракционы. Особенно такие, на которых есть вероятность летального исхода. Она любила опасность.

А Геллерт Гриндевальд был опасен.

Опасен так же сильно, как самый захватывающий аттракцион в мире – Гермиона не отказала себе в желании посетить гигантские качели каньона в гленвуде, даже подписала эту дурацкую бумажку о том, что ничего не случится, если её расплющит где-нибудь в полёте, и контролеры будут собирать её косточки на четыреста метров ниже. Ну, где-то ниже уровня моря.

Он – гигантские качели каньона.

Такие, на которых раз за разом умирают люди.

А неисправные качели опасны вдвойне – никогда не знаешь, что случится в следующий момент.

Но Гермиона Грейнджер всегда была заядлой любительницей аттракционов, поэтому не боялась.

- Скажите, мистер Гриндевальд, вы когда-нибудь были в США? Говорят, там самые опасные аттракционы в мире.

- Опаснее меня?

- Разве что самую малость, но я понятия не имею. Может, врут. Давайте проверим?

Когда Гермиона смотрела в лукавые, насмешливые глаза Геллерта Гриндевальда, она думала о том, что подарки директора просто так не пропадают.

Отмотать семьдесят лет назад, сбегая от неудачно сломанного аттракциона, созданного очередным недобросовестным злодеем, чтобы выполнить волю человека, который за свою жизнь наделал столько ошибок, что и не пересчитать? Человека, который измарался в грязи по самую макушку? Человека, который всю жизнь жил интригами и манипуляциями?

Но Гермиона Грейнджер всегда уважала Альбуса Дамблдора.

На гладкой белой шее тускло блестел кулон с красными каплями внутри. Оглушительно сладко пахло лилиями. Мужские пальцы цепко ухватили тонкое запястье с намотанной на выступающую косточку золотистой цепочкой.

Вагонетка рвется вверх.

… Дата неизвестна, 1927 год. Париж, Франция.

Париж – старый развратник, в нем любви и страсти хватит на всех и каждого. Красное вино, красные дома, красная помада - даже волосы у той дерзкой девочки красные. Кричаще-ярко, разъедающе-мерзко. Гермиона не любит такие цвета.

Парижские кладбища – зрелище не особо приятное, но Гермиона всегда была терпеливой девочкой.

Париж и люди Парижа – словно зона свободного падения. Десятки метров до пустоты, в которой конструкция движется со скоростью ста километров. Страшно, но не так, как формула росса. Не так, как гигантские качели каньона.

- Присоединяйтесь ко мне, друзья.

Гермиона с детства обожала аттракционы – желательно такие, от которых люди кричат, разрывая голосовые связки и захлебываясь страхом до самого нутра. Такие, от которых дрожь пойдет по костям, дробя на куски.

- Тебе не кажется, что синий огонь – верх безвкусицы? Прямо как формула один?

- Тебе не кажется, что иногда стоит держать язык за зубами?

Гермиона закатила глаза – на этот раз она щеголяла в черном бархатном платье до колен и фетровой шляпке. Просто и изящно, как и сама Франция, которая есть в каждом движении – отсутствие опасности как таковой, но в старых музеях обычно хранят оружие, а в залах дворцов часто можно встретить яды и интересные опасные вещицы.

Не слинг шот, но тоже очень неплохо.

- Ты нервничаешь? – весело спросила Гермиона, - не нужно.

Она поправила шляпку тонкими пальцами в черных перчатках, а затем лукаво улыбнулась.

- Это все же не формула росса или гигантские качели каньона, а так, - она брезгливо поджала губы, без любопытства глядя на побелевшего Ньюта Скамандера, - так, - задумчиво повторила она, - карусель. Со зверушками всякими. И они висят, как рюши на платье модницы из викторианской эпохи.

Гермиона рассмеялась. Издевательски цокнули каблуки.

На шее раскачивалась цепочка. Тонкая ножка в черной туфельке раздавила сладко пахнущий бутон лилии. В золотисто-каштановых локонах запутался цветок из раздавленного букета. Мужская рука в кожаной перчатке властно опустилась на хрупкие плечи, скрытые мужским пиджаком. Закрутилась воронка трансгрессии.

Вагонетка разогналась до предела.

Взлет – падение, взлет – падение, взлет – падение…

ВЗЛЕТ.