Будь осторожнее, когда заключаешь сделку с дьяволом. Он всегда приходит забрать своё.

…в красивой золотой чаше плавают блёстки и переливаются мерцающие звёзды.

— Ты выглядишь такой уставшей. Тебе нужно отдохнуть.

Его губы нежно скользят вниз, спускаются ласково по дрожащему изгибу гладкой шеи, прикасаются бережно к мочке уха.

— Мне нужно отдохнуть.

У Гермионы дрожат руки. Узкие девичьи пальцы как-то конвульсионно подергиваются, острые розовые ногти впиваются в кожу трясущихся ладоней до кровавых лунок.

Она судорожно сглатывает. Белую шею жестко обхватывает нить колье, сверкающего ослепительно-ярко драгоценными зелёными камнями. Словно звёзды с неба.

…проворные белые пальцы грубо дергают за медальон, больно счесывая нежную кожу жесткой цепью.

— Ты так устала. Верно?

Он улыбается, и в мире нет ничего чудеснее его улыбки.

Гермиона устало опускает голову ему на плечо; его пальцы путаются в шелке пряно пахнущих локонов. Шею неприятно жжёт. Она прикасается пальцами к сверкающему колье, подныривает пальцами под тяжелое украшение, но ногти всего лишь скользят по чистой медовой коже.

Никаких ранок нет.

…на белых листах мягко расползается каллиграфически-аккуратный почерк, новые чернила пачкают кружевную ткань белого чулка.

— Кажется, я испачкалась.

Гермиона недоуменно хмурит брови, на бледном лице сияет недовольство.

— Правда? – он рассеянно поглаживает её по голове, как собаку.

— Да. Я разлила чернила на чулки.

Он вдруг смеется и нежно-нежно убирает непослушный золотистый локон с её лба. У него такое родное лицо и просто невероятные глаза.

…тонкий черный ободок кольца цепко обхватывает сморщенный старческий палец.

— Я не устала.

Он мягко качает головой.

— Нет, устала.

Он стаскивает с её руки ванильно-персиковую перчатку и прижимается холодными мягкими губами к дрожащей бледной руке, сцеловывая кровь с маленьких царапин.

На безымянном пальце сияет черное кольцо.

— Посмотри, — он проводит горячим влажным языком по особо глубокой ранке, — посмотри! Что ты наделала, глупая? Я ведь сказал тебе, чтобы ты не смела так больше делать!

Он с укором качает головой, а Гермионе становится стыдно-стыдно. Он ведь и правда такое говорил.

…в желтоватых отсветах диадемы путаются маленькие белые звезды.

В её волосах путаются звёзды.

Он невесомо проводит властной ладонью по её щеке, гладит ласково-ласково. И улыбается.

— Ты такая красивая, — восхищенно шепчет он, — но тебе нужно отдохнуть. Верно?

Гермиона сияет яркой звездой в его объятиях. В роскошных золотистых кудрях мерцает загадочная диадема; на безымянном пальце правой руки сверкает черное кольцо; на белой груди тяжестью давит змеино-жесткое колье.

…пугающая змеиная пасть распахивается до хруста.

— Я боюсь змей.

— Правда?

Его руки путаются в бархате многочисленных черных юбок. Он помогает ей стащить с ног туфли, а потом нежно целует её колено, принимаясь развязывать белые шелковые ленты.

Гермиона упираются ноющим затылком в стену и закусывает нижнюю губу.

— Я боюсь, что они меня съедят, — признаётся она застенчиво.

— Не бойся. Они никогда не посмеют причинить тебе вред.

Она опускает на него рассеянно-усталый взгляд золотисто-карих глаз. Он сидит перед ней почти что на коленях.

— Гарри, я так устала.

— Я знаю.

Он больше не улыбается. В сиреневом полумраке их спальни его глаза сияют кроваво-ярко.

Гермиона отчаянно плачет, когда он нежно целует её куда-то в висок. У него такие ласковые руки. Они цепким кольцом смыкаются на её худых плечах. У него такие нежные губы. Они жестко впиваются в бешено бьющуюся жилку на шее.

Гермиона плачет, потому что знает о нем кое-что очень важное. Его зовут не Гарри.