Это неправда, что на войне нет места любви. Наоборот, чем больше шансов умереть в любую минуту, тем больше хочется жить. Здесь и сейчас. И брать по максимуму всё, что еще можно успеть в этой жизни.

Гермиона очень хорошо осознает это уже в первый месяц после начала войны. "Выжить любой ценой" неожиданно оказывается в приоритете, поэтому они с Роном нарушают любые маггловские и магические законы, если на то есть нужда. Воруют у магглов еду и вещи, поначалу только самые необходимые, но позже берут и такие, как радиоприёмник или часы, которые в общем-то и не нужны, оправдывая сие тем, что при необходимости их можно сдать в обменник.

Чем больше времени проходит, тем труднее становится справляться своими силами. Святых заповедей не остаётся: они сквернословят, крадут и лгут. Всё что угодно лишь бы выиграть у судьбы еще один день свободы - еще один полуголодный закат, еще один тоскливый рассвет в память о тех, кто его уже не увидит. Привычный мир переворачивается с ног на голову.

В первый раз странно смеяться после сражения. В пыли и потёках грязи, стоя неподалеку от еще не успевшего остыть тела поверженного врага. Смех скорее истерический, чем веселый, и рвётся у Гермионы наружу против её воли. После, зашивая рваную рану у Рона на плече, она все еще смеётся, а Рон воспринимает её смех, как ответ на свой вымученный юмор и тоже смеётся. Так искренне и по-живому, прерываясь только на негромкие вскрики и ойки, когда игла прокалывает очередную дыру в коже. И продолжает выдавать новые глупые шутки, от которых они оба захлёбываются смехом до икоты. Гермиона бесстрашно смотрит вглубь кровоточащей раны и на то как её собственные пальцы касаются обрывков кожи, думая о том, что у Рона сильные мускулы и красивая россыпь веснушек на плече, и что в этом месте останется шрам, который она когда-нибудь будет нежно целовать. А пока, закончив последний стежок и обрезав нить, она целует Рона в губы, страстно и жадно, не закрывая глаз. И Рон, позабыв о боли в плече, об синяках и ссадинах, горячо целует её в ответ. Их языки сплетаются в яростном противостоянии, потому что у них нет времени на нежности, да и адреналин в крови подгоняет, делает движения рваными и резкими.

Они хлёстко отдаются друг другу в едва ли не животном порыве страсти, шипя и ругаясь сквозь зубы, когда случайно задевают болезненные места. Солёный пот стекает в порезы и ссадины, вызывая жжение, но они настолько увлечены, что даже этот дискомфорт лишь подстегивает оголившиеся нервы, порождая чувство наслаждения. И Гермиона отдается Рону вся - и душой, и телом, как в последний раз, потому что любой раз может стать у них последним. Она смотрит на Рона во все глаза, стараясь впитать и запомнить каждую черточку, изгиб губ и выражение глаз. Чтобы ни на секунду не выпустить его образ из виду, чтобы быть только здесь и сейчас. Чтобы почувствовать, что всё, что она делает - ради любви.

Чтобы вытравить из-за радужки запечатлевшееся там бледное лицо в кровавых разводах и застывшее выражение мертвых глаз. Глаз Пожирателя, которого она убила, спасая Рону жизнь.

Святых заповедей нет на войне. И оказавшись со смертью лицом к лицу, как никогда начинаешь хотеть жить, и ощущаешь вкус этой жизни - солоновато-терпкий с привкусом металла, горечи и разочарования.

Война - это всегда грязно. Но они молоды и полны желания жить, а значит со всем справятся. Главное больше не закрывать глаза.