В Визжащей Хижине пахнет потом и смертью. Глаза подернуты пеленой, поэтому я, скорее, чувствую, чем вижу, как надо мной склоняется мальчишка Поттер. Кажется, я кожей ощущаю его назойливый взгляд, но, зная, что мой долг выполнен еще не до конца, вспоминаю, какими могут быть последствия и пытаюсь сфокусировать взгляд (Чертов маразматик Дамблдор, хитрый лис, как оказывается, смог убедить меня, сыграв на моих же страхах).

Очень странно видеть жалость в глазах человека, который одним из первых должен радоваться моей смерти: все-таки, я убил его драгоценнейшего Альбуса, которому младший Поттер все время заглядывал в рот. Чертовы гриффиндорцы: невозможно даже спокойно сыграть в ящик - и тут они отравят последние секунды своим благородным состраданием. Кажется, я не удивлюсь, если сейчас мальчишка разревется на моей груди и, зажимая испачканными в грязи пальцами рваную рану на шее, начнет рассыпаться в извинениях и признаваться в любви.

Но Поттер молчит, нерешительно глядя на меня, и я замечаю: он сожалеет, что я выбрал не ту сторону, ему жаль меня, погибающего от руки Лорда, меня, брошенного и всеми преданного. Что-то щемит в груди: кажется, так на меня смотрела Она в наш Последний Раз. Эти же эмоции я видел и в ее взгляде, когда она пыталась отговорить меня вступать в ряды Упивающихся. В тот момент я возненавидел Лили Эванс за ее сочувствие, а теперь всю жизнь положил на алтарь благополучия ее туговатого на ум отпрыска.

Сосредоточившись на своем последнем усилии, я заставляю мысли тонкими нитями опуститься в пыльный флакон. Кажется, я выполнил свою миссию до конца - Дамблдор мог бы мной гордиться, хотя, честно признаться, мне плевать, смог ли я заслужить симпатию Альбуса за все годы покорнейшего прислуживания, или нет.

Сейчас я смотрю в самые зеленые глаза на свете и погружаюсь в забытие - я вижу ее, такую добрую, прекрасную и грустную, и она смотрит на меня, тихо улыбаясь, а на моих глазах почти выступают слезы. Теперь умирать не страшно и становится все равно на раздражающие всхлипывания Грейнджер и недовольное ворчание Уизли.

Я теряю счет времени, да и мне нет до него никакого дела, потому что я все равно, что труп. Не могу понять, что держит меня в теле, ведь я потерял так много крови, что, наверное, кажусь пародией на когда-то живое существо. Смешное зрелище: профессор Снейп, гроза Хогвартса, правая рука Темного Лорда - лежит на полу, в пыли и грязи, со смешно раскинутыми в стороны руками и далеко откатившейся палочкой. Человек, обещавший научить разливать по флаконам славу, настаивать храбрость и даже останавливать смерть, сам погибает от яда любимой ядовитой зверушки Воландеморта. Даже не от Авады. Стыд, да и только.

Чувствую жжение в Метке: кажется, происходит что-то из ряда вон. Ощущаю страх и отчаяние Воландеморта, - всегда было противно и унизительно называть его Темным Лордом - а боль в чертовой картинке все усиливается, и мне кажется, будто руку поджаривают на Адском Огне. Злорадствую: видимо, и Риддлу не удалось победить кучку гриффиндорских сопляков, сражающихся за своих близких и одержимых сказкой о победе Доброго, Чистого и Вечного.

Метка, агонизирующая, мечущаяся под кожей - внезапно замирает, становится похожей на много лет назад потерявшую краски, выцветшую татуировку, но мне не кажется это возможным: слишком просто и красиво, чтобы оказаться правдой. Хотя никто не против счастливых концов, и я тоже обязательно порадуюсь, как только смогу уже наконец помереть, не терзая себя мыслями и воспоминаниями.

Словно где-то в другой Вселенной, слышу скрипящий звук прогибающихся под чьим-то весом старых ступеней и шаги, спешащие в мою сторону. Смеюсь над самим собой: выжил из ума, старый дурак, раз еще надеюсь на чудесное спасение своей никому не нужной шкуры. Разве что Поттер снова чудом выжил и спешит на помощь с развевающейся мантией и сияющим над головой нимбом, под громкие овации всех, кому удалось уцелеть в схватке с Упивающимися.

Но я вижу рыжую копну волос и понимаю, что, наверное, окончательно тронулся умом. Я слишком долго храню в памяти этот образ, чтобы не узнать его теперь, на пороге смерти, но и не верю в то, что это происходит со мной. Я едва чувствую руку на шее, сжимающую рану и обрабатывающую ее каким-то дурно пахнущим зельем, едва слышу слова заклинания, срывающегося с губ, едва замечаю этот грустный осуждающий взгляд, эти будто бы светящиеся, такие знакомые, такие любимые зеленые глаза, и падаю, падаю в пропасть, и умираю, и умираю, медленно, с облегчением погружаюсь в смерть.