Никогда не верь своим глазам. Любая истина, кажущаяся непреложной, может оказаться мифом, и привычный мир в одночасье перевернётся.
Действие разворачивается после печально известных событий 31 октября 1981 года. Невеста томящегося в Азкабане Сириуса Блэка вынуждена вести двойную жизнь, чтобы не выдать своих истинных мыслей и чувств. В это время Сириус получает помощь с весьма неожиданной стороны и, спасаясь от погони, находит человека, который давно считается мёртвым. Все на первый взгляд не связанные между собой события в итоге оказываются звеньями одной цепи. Героям предстоит разгадать крайне сложную головоломку, не потерять веру в себя и близких, а также по возможности остаться в живых.
Фанфик героически разморожен спустя шесть (!) лет, и автор будет рад вашим отзывам :)
Этот фест придуман в самых лучших упоротых традициях наших сайтов (да, если кто еще не знает, встречайте новичка: МарвелSфан) с одной единственной целью — получить фан в процессе и вдохновить других на творчество. UPD. Фест подарил нам множество увлекательных и неожиданных работ, которые никогда бы не родились при иных обстоятельствах. И у нас уже есть итоги. Первое место разделяют Хогс и
Никогда раньше я не понимала, каково это — смотреть в зеркало Еиналеж и видеть человека, которого страстно и до смерти желаешь в реальной жизни. Я никогда не могла понять чувств Гарри Поттера, когда в этом самом зеркале он обнаружил своих погибших родителей — живых, стоящих рядом и улыбающихся тёплой и сердечной улыбкой.
Я не могла понять всю гамму этих чувств, потому что никогда не испытывала на себе. Хотя и искренне пыталась.
Однако теперь всё резко изменилось.
Для меня теперь каждое зеркало — Еиналеж.
***
Я выпрямляюсь над раковиной, промокая влажное лицо полотенцем, и смотрю на собственное отражение в зеркале. Но оно не волнует меня так сильно, как отражение человека, что стоит позади и непривычно хмуро смотрит на меня. Я несколько раз моргнула, но изображение не изменилось.
Он не исчез.
Нереальность происходящего пугала только в самой глубине души, но вопреки всему, я ощутила ту самую гамму, тот самый оксюморон — безграничное счастье и непрестанная боль.
Я слабо улыбнулась мужчине с тёмной гривой спутанных волос, чувствуя, как глаза начинает щипать.
— Если бы ты только знал, как я тоскую по тебе, Сириус…
***
— Проснись и пой, Снежочек!
Вопреки тому, что это прозвище всегда использовал только Фред, Ева даже сквозь дрёму поняла, кто именно находится в её комнате.
— Ты меня не обманешь, — сонно пробурчала она, отворачиваясь к стенке и накрывая себя с головой одеялом. — И нечего заходить в мою комнату! Я девушка, если ты ещё не заметил!
— Ну и что? — усмехнулся Джордж, садясь на край кровати рядом с сонной слизеринкой. — Можно подумать, ты спишь тут голая!
— Может, и спала бы, если бы ты не заходил сюда, — донеслось из-под одеяла.
— Тогда бы точно заходил! — хохотнул рыжий. — Да и если рассуждать логически, то эта комната принадлежит нам с братом.
— В таком случае я съезжаю, — пробубнила блондинка, — раз к моему личному пространству относятся с неуважением!
— Ой, брось, не будь такой занудой! — фыркнул он, хлопнув ту по плечу. — Я бы и не заходил, но ты опаздываешь на работу, Белячок. За что мы тебе вообще платим, как думаешь?
Последние слова были сказаны явно в шутку, но Хейг тут же села в постели, уставившись на Уизли ошеломлённо.
— Сколько времени?
— Двенадцать, — с заметным удовольствием протянул Джордж, широко улыбаясь.
— С ума сойти! — вспыхнула Ева и откинулась на спину, но неудачно стукнулась затылком об изголовье кровати.
Парень испуганно дёрнулся, а та зашипела от боли, схватившись за голову. Внезапно дверь в комнату распахнулась, и на пороге появился Фред, ехидно улыбнувшись при виде брата и гостьи.
— Не хочу отвлекать вас, голубки, но, боюсь, один я там не справлюсь! Годы уже не те, сами понимаете! Не соизволите ли подняться и помочь несчастному и брошенному волшебнику?
— Потерпи, братец, тяжёлый труд даже старичков держит в тонусе! — невозмутимо ответил близнец, выпрямившись. — Сейчас я заставлю нашу принцессу подняться с кровати и помогу тебе, так уж и быть!
— Торопись, а то я лишу твою принцессу не только пожизненной скидки в магазине, но и работы!
— Только через мой труп, Дред!
— А может, вы оставите меня одну и дадите привести себя в порядок? — саркастически напомнила о своём присутствии слизеринка. — Мне как бы одеться надо!
— Ну так вперёд, Снежок! — Фред отдал честь и ушёл.
Блондинка перевела взгляд на Джорджа.
— Тебе что, отдельное приглашение нужно?
— Не стоит, — хмыкнул тот и поднялся с кровати.
Девушка проводила его взглядом, и как только он закрыл за собой дверь, напряжение исчезло. Она вздохнула и зевнула, осторожно потирая ушибленный затылок, после чего поднялась с кровати и направилась в крохотную ванную комнату, захватив с собой специальную пёструю мантию.
Подойдя к зеркалу, она взглянула в собственное отражение, но, не увидев ничего особо интересного, опустила глаза к раковине и крутанула вентиль холодной воды. Постоянная теперь мигрень изводила и не давала покоя. Когда-то Хейг могла самостоятельно подняться ранним утром, чувствуя себя бодрой и выспавшейся, но теперь всё изменилось, и сон был единственным её способом забыться. «Если бы у меня была возможность заснуть навсегда, я бы непременно ей воспользовалась», — думала девушка, опуская лицо в ледяную воду.
Холод на мгновение оттолкнул головную боль, и этот миг было едва ли не самым желанным и прекрасным.
Выпрямившись, Ева глубоко вздохнула, чувствуя, как капли стылой воды стекают по лицу, шее, а потом и груди. Светлые, едва ли не белые волосы были растрёпаны, и слизеринка небрежно отбросила их назад; прежней длины они уже не были и, чувствовалось, никогда не будут. Когда-то эти волосы были её страстью, но теперь они казались короткими безжизненными патлами.
Кое-как причесавшись, блондинка собрала их в высокий хвостик, что делала теперь каждый Божий день, надела пёстрое платье, специальную мантию, которую ей любезно подарили близнецы Уизли, и направилась прочь из комнаты.
***
— С до-обрым утром, королева! — пропел Джордж, повернувшись к спускающейся с винтовой лестницы девушке.
Та уныло взглянула на него и, миновав нескольких посетителей, подошла к стойке, за которой стоял рыжий.
— Ещё несколько минут назад я была принцессой, теперь — королева? — спросила она, опустившись на колени и открыв тумбу под стойкой.
— Мир меняется, люди меняются, меняется и их отношение друг к другу, — ответил тот, с интересом наблюдая за исканиями подруги.
— С последним не могу не согласиться, — пробубнила та, отодвигая коробку с бумагами. — Вот только факт, что люди меняются, сомнительный.
— Чего это сомнительный?
— Ты видел хоть одного человека, который вдруг как-то резко или постепенно изменился? — спросила она, не особо задумываясь над своими словами.
— О да, ещё как видел! — спокойно сказал Уизли, и улыбка пропала с его лица. — Тебя!
Хейг прекратила яростную приборку в тумбе и подняла голову, сцепившись взглядом с парнем. Он отвечал со спокойствием, без тени улыбки, но нечто в его взгляде изменилось за это лето, и Ева упорно не могла понять, что именно.
Вздохнув, она закрыла дверцу шкафчика, так и не найдя искомого, и, выпрямившись, снова взглянула на Джорджа.
— Я обещал, что не позволю тебе грустить на каникулах, половину лета ссорился с твоей бабушкой и уговаривал отпустить тебя к нам поработать, чего мы с братом, в общем-то, и добились. Вот только тебе всё это не сильно помогло.
— Это не твоя вина, — вздохнула собеседница. — Однако мне сейчас не до веселья, если честно. И дело не в тебе или ком-либо ещё…
— Я сам знаю, в чём дело, — сказал парень, делая небольшой шаг в направлении девушки.
Та не сдвинулась с места, глядя на него в ответ, однако в душе что-то трепетало, но что именно — напряжение от сокращения дистанции или же радость — блондинка не могла понять.
Уизли поднял руку и коснулся её выбившейся короткой пряди волос, на что девушка отреагировала отрицательно, машинально уклонившись. Головная боль, казалось, только усилилась, разжигая в слизеринке раздражение. Рыжий заметил, как это отпечаталось на её лице, и опустил руку, отступив. Та вздохнула и сама заправила прядь за ухо.
— Зачем ты их отрезала? — спросил тот, желая как-то отвлечься.
— Хотела чего-то нового, — соврала она без задней мысли. — Но вышло только хуже.
— Не так уж и хуже, — с еле промелькнувшим раздражением возразил Джордж. — Но одно изменение в тебе меня радует больше всего.
Собеседница слегка напряглась, инстинктивно скользнув взглядом по тыльной стороне своей ладони, на которой некогда белёсые шрамы складывались во фразу: «Я должна знать своё место», но теперь её кисть выглядела абсолютно так же, как до встречи с Долорес Амбридж: нетронутой.
— Да, — неуверенно протянула Ева.
— Я думал, что шрамы от этого заклинания остаются на всю жизнь, — сказал Уизли, а та интуитивно взглянула на его ладонь, в школьные годы также потерпевшая нравоучительные фразочки министерской жабы. — Мы с братом бились с этими шрамами — чего только не делали, но всё бесполезно! Настойка растопырника всего лишь затягивала раны, но рубцы остаются на всю жизнь. Однако у тебя рука как новая!
Ева заглянула ему в глаза, понимая, что не хотелось бы в очередной раз лгать, но и говорить правду тоже. Она бы с радостью умолчала о том, что после видения, где черноглазая старуха проткнула костяным кинжалом её ладонь, та вновь стала прежней. Никто, кроме самой Хейг и бабушки, после сражения в Министерстве особенно пристально следящей за приёмной внучкой, не обратил на это внимание сразу. Они обе так и не могли понять, почему произошли все эти изменения, но что-то подсказывало девушке, что именно Дамблдор знает ответ на этот вопрос. Ему была известна эта странная пожилая женщина, и по возвращении в Хогвартс слизеринка решила непременно навестить директора. Снова.
— Чего это вы тут разболтались? — Возмущению Фреда не было предела, когда он подлетел к стойке. — Я что, один должен всё делать?
— Да успокойся ты! — заулыбался Джордж, вдруг резко принявший облик самого бодрого и энергичного человека в мире, чему блондинка могла только позавидовать. — Я уже бегу, вот только…
Он сунул руку в карманы брюк и достал маленькую пачку таблеток, которую тут же кинул Еве. Та поймала коробок и не успела возмутиться краже, как поняла, что осталась одна.
«Значит, он забрал таблетки из тумбы, чтобы задержать меня? — подумала она, выдавливая пару драже в ладонь. — Рыжий жулик!»
Спрятав таблетки под языком, девушка почувствовала, как утихает постепенно головная боль, но не исчезает полностью. Однако и это было всё же лучше, чем ничего.
***
Редсеб Маллиган пребывал в унынии. Краем уха он слушал Тёмного Лорда, что-то говорящего о новых заданиях для каждого из Пожирателей смерти, а глазами бесстрастно осматривал всех, ни на ком конкретно не задерживая взгляда. Ряды последователей Волан-де-Морта заметно поредели после событий в Министерстве магии, и это отрицательно сказалось на всех. Змееуст беспрестанно находился в состоянии близком к ярости, Пожиратели находились в особой общей атмосфере напряжения, но только он один чувствовал безразличие ко всему происходящему.
Иизакки, сидящий рядом, был раздражён не меньше остальных, что, кстати, было совершенно несвойственно для него. Всего несколько месяцев назад он был на волоске от пожизненного заключения в Азкабане из-за собственной неосторожности и выработанной способности недооценивать окружающих, однако Редсеб знал, что страшная участь не волновала брата ни на следующий день, ни через месяц. Потому понять происходящего с ним он не мог.
Периодически Маллиган-старший замечал, как тот украдкой поглядывает на Беллатрису Лестрейндж, сидящую в другом конце стола, и это казалось ему несколько странным. Странным казалось и то, что сама она периодически бросала взгляд на Иизакки, и тогда в её взгляде Редсеб замечал некое недоверие и даже ненависть, что не могло его не настораживать.
Он еле заметно нахмурился, обнаружив ещё один такой же взгляд.
— Мой Лорд! — визгливо воскликнула вдруг Беллатриса, когда Волан-де-Морт закончил говорить. — Есть кое-что, что вам знать необходимо!
Глаза самого тёмного волшебника столетия сузились, а Редсеб буквально почувствовал уничтожающий взгляд своего близнеца, направленный в сторону колдуньи.
— Говори же, — приказал Тёмный лорд.
— Не так давно я подслушала разговор братьев Маллиган, мой Лорд, — кусая губы от волнения, проговорила та. — Они ругались сразу после нашей миссии в Отделе тайн.
— И с чего ты взяла, что меня это должно было заинтересовать?
— Дело в том, мой Лорд, что малец обвинял Редсеба в применении заклятия Патронуса.
Повисло напряжённое молчание. Взгляды всех обратились к старшему брату, которого происходящее, казалось, не волнует и вовсе — он спокойно глядел на языки пламени в камине, пожирающие сухие поленья.
«Вот, значит, в чём дело».
Волан-де-Морт перевёл взгляд на него, и понять, что выражает его бледное лицо, было сложно.
— Заклятие Патронуса? — переспросил он, не сводя взгляда с близнеца. — Это правда, Редсеб Маллиган?
— Мой Лорд, эта су…
— Я спрашиваю не тебя! — бросил он яростный взгляд в сторону младшего из близнецов.
Тот инстинктивно вжался в спинку стула, на котором сидел. Тёмный Лорд же вернул взгляд к старшему, что не сводил взгляда с огня в камине.
В следующее мгновение произошло сразу несколько вещей: Беллатриса соскочила с места, угрожающе указав на того палочкой, Иизакки в ответ направил своё оружие на колдунью, а Тёмный Лорд моментально пришёл в ярость. Один только Редсеб по-прежнему сохранял спокойствие, глядя на Лестрейндж, лицо которой искажала ярость.
— Паршивый предатель! — завизжала она, пытаясь нацелиться на Маллиган-старшего, которого заслонил собой Иизакки.
— Закрой свой грязный рот! — рявкнул он, палочкой указывая безумице прямо в лицо. — Ещё одно слово, и я прямо здесь вышибу твои мозги!
— Ах ты, безродный щенок! Как смеешь ты разговаривать так со мной?!
— Ты, су… — Младший готов был нанести удар, но в этот самый момент Редсеб, наконец, подал признаки жизни:
— Сядь, Иизакки.
— Я не успокоюсь, пока её башка не окажется за пределами этой комнаты! — расплылся младший в хищной улыбке.
— Сядь, я сказал! Она и шагу не сделает, пока Тёмный Лорд не прикажет, — сказал брат, и в его голосе почувствовалась острота, обычно несвойственная ему.
Маллиган-младший какое-то время не двигался с места и боролся с искушением, изменяя направление палочки от лица к груди ведьмы и обратно, однако вдруг опустил руку и издевательски усмехнулся, возвращаясь на своё место:
— Я ещё поговорю с ней… наедине.
Лестрейндж, судорожно и глубоко дыша, не смела шевельнуться, а рука её, сжимающая палочку, дрожала от возбуждения и волнения.
— Сядь на место, Белатрисса, — приказал Тёмный Лорд.
Волшебница медленно опустила руку и прошла за свой стул, глядя на Иизакки немигающим взглядом. Тот показательно провёл языком по губе, не переставая ухмыляться. Но Волан-де-Морт больше не обращал на них внимания. Его взгляд был прикован к Редсебу, который снова ушёл в безмятежность, и взгляды всех Пожирателей, кроме мадам и младшего брата, были направлены на него.
— Не объяснишь ли ты мне, Редсеб Маллиган, как так вышло, что ты имеешь власть над заклятием Патронуса? — сощурившись, спросил тёмный маг.
— Не знаю, — перевел на него взгляд тот, и по лицу змееуста стало понятно, что такой ответ его не только не устроил, но и заметно разозлил.
— Ты… не знаешь?
— Совершенно точно, мой Лорд, — сказал близнец; в его голосе не звучала ни единая эмоция. — Однажды я попробовал, и у меня получилось. С тех пор я знаю, что всегда могу использовать это заклинание.
Пожиратели, сидящие за столом, пустились в шёпот, поглядывая на соратника, который невозмутимо глядел на своего предводителя. Тот же смотрел в ответ с подозрением.
— Разве тёмный волшебник способен использовать заклятие Патронуса? — задал вопрос один из Пожирателей.
— Редсеб может! — с видимым удовольствием сообщил Иизакки.
— Разве это не означает, что он не тот, за кого себя выдает? — спросил в обратную другой, нахмурившись, и тогда ухмылка тут же пропала с лица Маллиган-младшего. — Все знают, что использовать это заклятие могут только колдуны, не перешедшие на тёмную сторону!
— А что есть — тёмная сторона? — подал голос мужчина, сидящий в самом конце стола. Взгляды присутствующих обратились на него.
— Что ты имеешь в виду, Хейг? — проговорил Амикус Кэрроу.
— Я у тебя спрашиваю, где, по-твоему, та грань, которая разделяет добро и зло? — Светловолосый Пожиратель был заметно раздражён. — Эти твои словечки «светлый маг», «тёмный маг» подобны клейму. Но как понятия они расплывчаты и субъективны. Ты знаешь, что значит «субъективный», Кэрроу?
Элайджа медленно перевёл взгляд на волшебника, что не мог понять мысли и был этим явно уязвлён, после чего отвел глаза к Волан-де-Морту, и их взгляды соединились.
— Мой Лорд, — сказал он, — я давно знал о том, что Редсеб владеет этим заклятием.
— Почему же ты молчал? — спросил тот. — Почему вы трое молчали и скрывали это от нас?
Под потолком обеденного зала повисла мёртвая тишина, которую прерывало лишь еле слышное хихиканье Беллатрисы.
— Я недавно вернулся в ряды. — Хейг был невозмутим. — И я не знал, что Маллиган скрывали это от вас.
— Я не скрывал, — сказал Редсеб. — Но у меня не было необходимости говорить об этом публично. Я не знал, что неразглашение своих магических способностей считается изменой.
— Только лишь в том случае, когда эти самые способности ставят под сомнение твою верность, паршивец! — прошипела Лестрейндж, и взгляд Маллиган-старшего неспешно перешёл на неё.
— Я только что говорил об этом, — с несвойственной ему терпеливостью приметил Элайджа, — заклятие Патронуса — древнейшее из всех, что когда-либо знало волшебное сообщество. Не говори так, будто знаешь о нём всё.
— Я не знаю о нём всего, но зато я знаю точно, что ни один Пожиратель из существовавших не мог использовать его! — рявкнула женщина, приподнимаясь на стуле. — Ни один, Хейг! А он — может!
— Не сравнивай его с собой, ты, тупая мразь! — ухмыляясь, проговорил Иизакки. — Редсеб, он…
— Молчать всем! — подал, наконец, голос змееуст, и его последователи тут же притихли. — Я даю тебе пять минут на то, чтобы объясниться, Редсеб Маллиган, иначе мне придётся убить тебя прямо сейчас!
Взгляды Пожирателей смерти теперь были прикованы к близнецу в ожидании признания. Младший брат нервно ёрзал на стуле, под столом поглаживая ладонью свою волшебную палочку. Старший же не обращал на него внимания — он вновь перевёл взгляд на на Тёмного лорда.
— Я никогда не вникал в суть этого заклинания, — сказал он, — но, по моему мнению, значение здесь имеет только лишь отношение волшебника к самому себе. Как «тонко» подметили Кэрроу и Лестрейндж, «тёмный маг» никогда не сможет использовать это заклинание. Но я никогда не считал себя «тёмным».
— И что это значит? — осведомился Волан-де-Морт, подозрительно сощурившись.
— Это значит, что ни один свой поступок я не считаю отрицательным, — пояснил Редсеб. — Да и с чего мне относить себя к какому-то определённому понятию? Я всю свою жизнь выполнял Ваши приказы, мой Лорд, и меня не заботит, хорошо это или плохо — это Ваши приказы, и я обязан их выполнять. Остальное не имеет никакого значения.
— Насколько мне известно, заклятие Патронуса создают самые счастливые воспоминания в жизни человека, — сказал Волан-де-Морт. — И полагаю, это должны быть самые… светлые и положительные эмоции, не так ли, Маллиган?
— Понятие «счастье» для каждого субъективно, — ответил молодой мужчина. — А я был счастлив и не раз.
Тёмный Лорд долго глядел в глаза близнеца, роясь в его сознании, но осознав, что тот не лжёт, расслабился, незаметно опустив плечи. Только от наблюдательного Редсеба это не укрылось, и когда он понял, что прощён, его пальцы разжались из кулаков. Он вдруг понял, что испытывает боль с тех давних пор, как ногти, которыми он так сильно впился в ладони, прорезали кожу. Вот только осознать свою боль он смог именно сейчас, когда уже нечего было менять.
***
«Милая бабушка, здравствуй!
Как поживаешь? Как твоё здоровье? У меня всё нормально, поэтому не волнуйся! В своём последнем письме ты спрашивала, хорошо ли я себя чувствую, поэтому отвечаю — да, хорошо. Таблетки, которые изобрели Джордж и Фред, действительно помогают от мигрени…»
«Хотя и не так хорошо, как хотелось бы», — подумала про себя Ева, однако закладывать свою мысль в письмо не стала.
«Ежедневно я работаю в их магазине, помогаю покупателям находить нужные вещи, которые подарили бы им улыбки и счастье. Жаль, что ни одно изобретение близнецов (кроме таблеток) не может дать мне того, чего я хочу. Но это не их вина. Мне бывает здесь весело! Ни Джордж, ни Фред не дают мне скучать, и, признаюсь, если бы не они, я бы совсем потухла. Я с нетерпением жду возвращения в Хогвартс! Мысли о той старухе с чёрными глазами не дают мне покоя почти так же сильно, как моя мама, которая, по словам Элайджи, училась на факультете «Когтевран», и только Дамблдор может рассказать обо всём этом. Знала бы ты, бабушка, как страстно я желаю получить ответы на все свои вопросы…»
«И только это по большей части заставляет меня проявлять интерес к жизни», — подумала она, однако снова же не стала писать этого в письме.
«…но до этого ещё целый месяц! Завтра День рождения Гарри, а я не знаю, что могла бы ему подарить. За это лето мы стали особенно близки — мы постоянно переписывались, делились всем, чем только можно, но ни разу не говорили об Оджи. Это слишком тяжело — говорить о нём с ним. Но он единственный, кому за это лето я могла рассказать обо всём. О том, что произошло, и о том, что происходит…»
«И даже ты, бабушка, знаешь меньше, чем он», — подумала девушка.
«Совсем скоро мы с ним встретимся, и я жду этого очень сильно! Я соскучилась и по тебе! Осталось всего две недели, и тогда я приеду…»
Хейг потянулась к чернильнице, но на какой-то миг голову пронзила острая боль, и блондинка инстинктивно съёжилась. Эта резь была секундной, но оставила неприятный отпечаток в сознании.
«Когда же это закончится?» — подумала она, опуская перо в чернильницу.
В это мгновение она услышала, как дверь позади раскрылась. Злость тут же всколыхнулась в слизеринке, и она обернулась.
— Я же просила тебя стуча…
Но она замолкла на полуслове, когда за спиной Фреда обнаружила человека, которого не ожидала увидеть когда-нибудь ещё в своей жизни.
— Дай мне пройти, — спокойно сказал он, и Уизли смерил его неприятным взглядом и отступил. Ева не могла поверить собственным глазам.
Она его сразу узнала, хоть он и изменился с их последней встречи. Стал намного выше, шире в плечах; его тёмные непослушные волосы, торчащие в разные стороны, сильно отрасли; но вот только чёрные, как две дыры, глаза по-прежнему были неизменны — в них, как и два года, и год назад, зияла пустота. Он был как всегда спокоен, но казался таким нереальным и несуществующим, что девушка задумалась, а не плод ли он её воображения.
— Шинсуке, — прошептала она, неосознанно поднимаясь со стула.
Японец, когда-то давно оставивший её, не проявил ни капли эмоций. Что, впрочем, тоже было ожидаемо.
— Никогда не любил английский чай, — констатировал японец, задумчиво глядя в свою чашку и помешивая остатки напитка.
— Заказал бы зелёный, свой любимый, — пожала плечами Ева, отпивая свой крепкий чёрный чай, который никогда не любила.
— Заказала бы и сама свой любимый зелёный, раз так его любишь, — сказал тот, отставив чашку в сторону.
— Мне врачи советовали пить крепкий чёрный, — поморщившись, ответила блондинка. — Потому и пью.
— Врачи? — сощурившись, переспросил молодой человек. — Ты больна?
— Нет, но голова у меня слишком часто болит, — отмахнулась Хейг.
— Почему?
— Не знаю, — соврала слизеринка.
Шинсуке не стал настаивать на подробностях, но девушка видела, что он заметно напрягся, и, вздохнув, прижалась спиной к стулу и прикрыла глаза.
— Спустя столько времени ты появляешься именно в тот момент, когда я чувствую себя особенно мерзко, — сказала она, не глядя на парня.
— Не думаю, что появись я раньше, ты была бы рада мне, — спокойно ответил он, немигающим взглядом глядя на собеседницу.
— Когда ты говорил, что между нами больше не может быть никаких взаимоотношений, я поняла это, как окончательный разрыв. — В голосе Евы не было слышно обиды или грусти, но смотреть в глаза бывшему молодому человеку она почему-то не могла. — А ты, мало того что продолжаешь мне писать, ещё и внезапно появляешься. Зачем?
— Я приехал не для того, чтобы пытаться вернуть твоё расположение, — приметил он. — Так зачем тогда? — спросила блондинка, подняв, наконец, глаза.
— Нет смысла говорить об этом. — Японец был как всегда непреклонен. — Мой ответ всё равно тебя не удовлетворит, поэтому я оставлю его при себе.
— Как хочешь, — пожала та плечами. — Может, расскажешь тогда, как нашёл меня?
— Был у твоей бабушки, но она не сказала ни слова о тебе, и тогда я решил зайти к твоим друзьям-близнецам.
— Их-то ты как нашёл?
Парень взглянул на слизеринку, как на ребёнка, не понимающего элементарных вещей. — Всё волшебное сообщество Британии знает о «Всевозможных волшебных вредилках» братьев Уизли, — пояснил Шинсуке. — Это же очевидно!
Та хмыкнула, вновь отпивая чай. Если уж Огури, живущий большую часть времени в Японии, смог найти её вот так легко, то что говорить об отце или братьях Маллиган?
— Как ты поживаешь? — спросила девушка, желая сменить тему. — Ты определился, чем будешь заниматься в жизни?
— Пока нет, — помедлив, ответил тот. — Я решил сначала увидеть мир собственными глазами, после чего уже где-нибудь осесть.
— Здорово, должно быть! — вздохнула та. — Я тоже хотела бы путешествовать!
— И в чём проблема? — спросил парень. — Вперёд!
— Я… не могу, — осеклась блондинка. — Всё слишком сложно.
— И что сложного? Как всё может быть сложнее того, что я уже знаю про тебя, твоего отца и Маллиган?
— Как оказалось, сложнее может быть всегда, — вздохнула снова Ева и отставила в сторону пустую чашку.
Шинсуке бросил быстрый взгляд на её руку, а затем вновь на лицо. Девушка приблизилась, и японец последовал её примеру.
— Я тоже была в Министерстве магии… этим летом, — помедлив, прошептала она.
Но даже это не вызвало никаких эмоций у молодого человека.
— То есть… ты видела своего отца?
— И не только его. Я видела Маллиган, а старший… и вовсе спас меня.
Брови японца слегка выгнулись.
— Спас, думаешь? — спросил он. — Как это?
— Он вызвал заклинание Патронуса и отогнал дементоров. Оказывается, Министерство магии хранит в себе много тайн!
— Как и любые другие министерства, — повёл плечом тот. — Как и другие маги, собственно. Значит, даже Пожиратели смерти могут использовать Патронус?
— Я не думала, что это возможно, — сказала слизеринка. — Но он может… И он спас меня. Из-за этого я который месяц мучаюсь вопросом: «Почему?»
— Если он спас тебя, то уверен, скоро ты узнаешь причину, — сказал японец. — Вы встретитесь. — Я знаю, — кивнула собеседница. — Я знаю…
Её приятель заметил, что эти слова резко сделали девушку как будто старше её лет.
— Так что с твоим отцом?
— Он едва не убил меня, но… ему помешали. И у него не было возможности повторить попытку.
— И как он, по-твоему?
— Он сошёл с ума в Азкабане, — сухо сказала Ева. — Его настроение менялось чуть ли не ежесекундно, и стоило мне сказать что-то не так, он наслал на меня «Круциатус». Он даже… видел вместо меня мою маму. Его ненависть к ней настолько сильна, что у меня мурашки по коже… А ещё он сказал, что…
«…Что Сириус Блэк виноват в этом», — хотела закончить она, но не смогла, понимая, что о Бродяге Шинсуке знать необязательно.
— Неважно, в общем, что он сказал, — нахмурилась Хейг. — Ничего приятного!
— Кто бы сомневался, — хмыкнул японец. — Но если он видел в тебе мать… наверняка мог обмолвиться о ней, и ты должна была узнать что-нибудь.
— О да, я узнала, — слабо улыбнулась блондинка. — Её имя и факультет, на котором она училась. И то, что отец ненавидит её за что-то, а следовательно, и… — Она замолкла на полуслове, не сдержав мимолётной эмоции, насторожившей молодого человека. — …меня? — подняла слизеринка глаза. — Быть может, он ненавидит меня, потому что я так сильно напоминаю ему маму?
Парень оценивающе сощурился на короткое время, но девушку его поведение не волновало — она ждала подтверждения.
— Может быть, — пожал он плечами.
— Ну, сам подумай… Он знал меня только до четырёх лет, после чего попал в Азкабан. Он говорил, что я как две капли воды похожа на маму, и что её он ненавидит. Я не знаю других причин, по которым я могла бы возбудить в нём ненависть.
— Говорить так однобоко об отношении твоего отца к тебе весьма глупо, — неожиданно сказал Огури, чем вызвал недопонимание у блондинки.
— Что, прости? Однобоко? По-твоему, он испытывает ко мне ещё что-то помимо ненависти, когда пытается убить?
— Не кричи. — Тот заметил, как Ева начала выходить из себя. — Ты не знаешь всего наверняка, а судить об отце, не зная его прошлого, ты не имеешь права.
— Я и не сужу о его прошлом, но говорить о какой-то однобокости… Ты просто его не видел! Не видел этого безумия в его глазах и смертельной усталости. Я и не понимаю, что заставляет его двигаться и дышать — он похож на мертвеца.
— Именно поэтому я и говорю, что в человеке не может жить только одна ненависть, — рассудил Шинсуке. — Ты многого не знаешь о своём отце, и тебе только предстоит всё узнать.
— Если, конечно, он или Маллиган не убьют меня раньше, — помрачнела блондинка.
— Не убьют.
— Тебе откуда знать? — нахмурилась она.
— Раз уж один из них спас тебя, логично предположить, что ты нужна им живая.
— Да, один спас, а другой пытался убить. Как-то не совпадает.
— Мотивы этих двоих тебе тоже предстоит понять. Но для этого должно пройти немного времени…
— Ты знаешь, мне совершенно плевать на мотивы, — оборвала его девушка. — Я просто хочу жить, а вместо этого боюсь даже собственной тени. Я устала! И очень устала!
Хейг откинулась на спинку стула, и на груди блеснула подвеска.
— Петух? — спросил Огури, прищурившись.
— А… да, — кивнула та, принявшись теребить подвеску.
Японец легонько улыбнулся.
— Что? — с непониманием спросила слизеринка.
— Никогда не задавалась вопросом, почему именно петух? — спросил он с необычной полуулыбкой на губах. — Готов поспорить, тот, от кого она тебе досталась, ненавидит Слизерин всем сердцем.
От этих слов сердце Евы ёкнуло. Кулон подарил ей Сириус чуть меньше года назад, но за всё это время она так и не удосужилась узнать значение такого подарка.
«Не успела», — пронеслось в её голове.
— Думаешь, это имеет какое-то особое значение?
— Если судить по твоему лицу, что я угадал, то да, — прикрыл глаза парень. — Слышала о василисках?
— Само собой! — кивнула та, с лёгкой дрожью вспоминая события второго курса в Хогвартсе. — И что?
— Огромная змея, знаменитая своими смертоносным взглядом и клыками, пропитанными ядом, — уточнил Шинсуке. — Но у каждого есть своя ахиллесова пята. И знаешь, что мгновенно губит василиска?
— Не знаю, — качнула собеседница головой. — Что?
— Петушиное пение.
Над друзьями нависло молчание.
— А змея есть на…
— …гербе Слизерина, — шёпотом закончила мысль девушка, сильно и отчаянно сжав подвеску в кулаке.
Почему-то страшная тоска вновь овладела ей, и она, зажмурившись, прижала кулак ко лбу. Огури же наблюдал за ней с неким нездоровым интересом.
«Ты всегда боялся этого, Сириус, — с болью подумала она. — Всегда».
***
Косой переулок был особенно неприветлив этим летом — множество магазинов закрылось, и даже знаменитую лавку волшебных палочек Оливандера постигла та же участь.
Ева и Шинсуке неторопливо направлялись в сторону «всевозможных вредилок».
— Ты должна быть особо осторожна сейчас, — сказал парень, взглянув на очередную пустующую витрину. — Это касается не только того, где ты проводишь время, но и окружения, в котором находишься.
— Когда я окажусь в Хогвартсе, там уже никто не сможет меня достать, — кисло сказала Хейг. — Так было всегда.
— Но нет никакой гарантии, что так будет продолжаться и дальше, — возразил тот. — Тебя будут искать, и не только отец или близнецы, но и другие. Никому из них нельзя доверять, поэтому держись тех, кого уже знаешь не первый год.
— Не думаю, что смогу пообещать этого, — качнула головой блондинка. — Как бы сильно я ни боялась, у меня есть дело, которое не терпит отлагательства.
— Найти мать?
— Не думаю, что она жива, но я должна это выяснить наверняка. Я чувствую, что именно с ней связано то, что сейчас происходит со мной, и чтобы разобраться, я должна узнать о ней всё. Всё, что смогу. А не встретить новых людей при этом невозможно.
— Только доверять им не надо, — заметил японец, спрятав руки в карманы куртки.
— Я и не говорила, что собираюсь верить всем подряд, — цокнула та.
— И тем не менее, ты подпустила к себе человека, которого едва знаешь и не видела уже больше года.
— Не так уж я тебя и не знаю! — возразила девушка. — Но ладно, если тебя это успокоит, то в следующий раз, когда ты внезапно объявишься, я сделаю вид, что мы не знакомы.
— Следующего раза может не быть, — неопределенно сказал тот. — Но если ты сделаешь так в следующий раз, я буду спокоен.
— Ты очень странный человек, Огури Шинсуке, — проговорила слизеринка, нахмурившись. — Каждый странен по-своему.
Ева и не заметила, что они оказались совсем неподалёку от магазина Уизли, посетителей в котором была уже целая толпа. Японец равнодушно взглянул на пёстрое здание, а затем на спутницу.
— Прежде чем мы вернемся, я должен отдать тебе последний подарок, — сказал он. — На прощание.
Не успела та и слова сказать, как взгляд скользнул к крошечной книге в руках молодого человека.
— «Степной волк»*, — прочла она. — Почему именно она?
— Потому что она обо мне, — просто сказал парень. — И это память. Я не думаю, что мы увидимся когда-нибудь ещё.
Хейг не стала спрашивать, почему, но что-то сообщало об этом ещё в самом начале его внезапного визита. Прижав подарок к груди, она поднялась на носочки и поцеловала собеседника в лоб. Рука коснулась его шеи, и девушка ощутила, как в один короткий миг японец заметно расслабился. Она ждала, что встретит напряжение, но такая реакция задела её сердце.
Блондинка сделала вид, что ничего не заметила, и отстранилась, смело глядя в чёрные глаза. Шинсуке на ничтожное мгновение показался вдруг незнакомцем, но прежде чем эта мысль успела бы засесть в её голове, его зрачки заполонила привычная пелена равнодушия. Он снова стал похож на мертвеца.
— Идем, — сухо сошло с его губ.
***
В магазине было людно, шумно и тесно, как и всегда в это время дня. Слизеринка с трудом протиснулась сквозь большую компанию подростков, увлекая за собой японца, не испытывающего трудностей в перемещении. Но не успела Хейг преодолеть и половины магазина, как перед ней возник Джордж — его глаза горели, а сам он выглядел так, будто всего пару минут назад его снесло с ног стадо буйволов. И Ева понимала, что дело было не в покупателях, заполонивших магазин.
— Ну наконец-то! — торжественно воскликнул он, бросив взгляд на Огури, который плавно и бесшумно оказался позади блондинки. — Я уже было решил, что ты о нас забыла!
— Не говори глупостей! — вздохнула та. — Меня не было всего лишь час, как мы и договаривались.
— Вообще-то, больше часа! — упрямо сказал рыжий.
— И что, за это время случилась вселенская беда? — фыркнула слизеринка, незаметно пряча книгу за спину.
— Ещё как случилась! — не унимался Уизли. — Давай, прощайся со своим дружком и бегом за работу!
— Ты сама тактичность! — вздохнула она, отворачиваясь от близнеца. — Сейчас!
— Пять минут! — предупредил тот и, бросив ещё один взгляд на японца, исчез в толпе.
— Ты нравишься ему, — решительно сказал Шинсуке, опустив взгляд к девушке.
— Я знаю. Только это ничего не меняет.
— И он об этом знает?
— Тебе какая разница? — поджала она губы. — Тебя это не касается!
— Очень мило, что ты могла спокойно обсуждать со мной своего отца, но такие мелочи бросают тебя в дрожь.
— Меня не бросает это в дрожь! Но эта проблема не стоит того, чтобы обсуждать её с тобой.
— На деле, как я и говорил, таких проблем у нас нет и в принципе, — сказал Огури. — Ну да ладно. Я сделал всё, что хотел.
Он коснулся рукой её щеки, проведя большим пальцем по скуле. Ева не остановила парня, но и не испытала никакого трепета, и даже тогда, когда он поцеловал её губы. По его словам, это была их последняя встреча, вот только в это Хейг верилось с трудом. И всё же что-то не позволяло сдвинуться с места.
Шинсуке не сказал больше ни слова — он просто развернулся и растворился в толпе так же внезапно, как появился, а блондинка почувствовала себя так, словно очнулась от длительного сна. Сорвавшись с места, она ринулась на второй этаж для того, чтобы переодеться в мантию и спрятать книгу, которую теперь ей предстояло прочесть.
***
В этот день слизеринка впервые забылась на работе. Встреча с бывшим вытеснила мрачные мысли, несмотря на то, что японец не сделал ничего облегчающего её участь. Он и не должен был, но появился здесь именно в тот момент, когда его никто не ждал, и оживил саму Еву. Теперь ей почему-то хотелось улыбаться, настроение не было скверным, и даже вечная теперь головная боль не портила расположение духа.
Покупателей было очень много! Девушка почти не видела близнецов, а если и замечала, то только их рыжие макушки, мелькающие в толпе. Иногда ей казалось, что Уизли были единственной рыжеволосой семьёй колдунов в Британии, которую она могла бы встретить в этом магазине.
Вот Хейг вновь заметила знакомую рыжинку и, пользуясь свободной минуткой, хотела поинтересоваться об отъезде в Нору следующим вечером, но чья-то маленькая рука вдруг легла на её плечо.
— Не поможешь мне, милая? — раздалось за спиной.
Блондинка обернулась, обнаружив перед собой незнакомую женщину, и замерла с вытянутой рукой, а улыбка сползла с лица. Женщина показалась несколько странной, но та взяла себя в руки и проговорила привычные слова:
— Чем могу помочь?
Посетительница не сказала ни слова, но расплылась в улыбке, глядя на девушку таким тёплым взглядом чёрных глаз, что по телу Евы пробежал холодок.
Незнакомка вела себя очень подозрительно.
— Есть ли у вас… какие-нибудь средства защиты от тёмной магии? — запнулась она.
— Конечно, — кивнула слизеринка. — Пойдемте за мной.
Хейг повела женщину в другой зал, где близнецы разложили свои товары. По дороге блондинка мысленно пыталась как можно чётче запомнить внешность посетительницы — невысокого роста, бледнокожая, с чёрными волосами и такими же глазами, и хоть она и была одного с Евой роста и выглядела довольно молодо, девушка всё же понимала, что незнакомка уже в возрасте.
Слизеринка не заметила, как оказалась у нужного стеллажа. Покупательница молча подошла следом и принялась рассматривать товары с искренней заинтересованностью.
— Хм… надо же! — почти шёпотом приговаривала она. — Просто гениально… Всё гениальное в простоте, верно говорят!
Хейг почувствовала неловкость ситуации, осознав, что женщина забыла о своей консультантке, и готова была выкинуть подозрения из головы и вернуться к работе, но вдруг незнакомка, будто очнувшись от наваждения, перевела взгляд на блондинку.
— Просто отличный уровень магии! — улыбнулась она. — И что ты можешь мне предложить?
— В зависимости от того, что нуждается в защите и что Вам удобнее, — ответила та. — Продукция мистера и мистера Уизли обладает неукоснительным качеством!
— Это я и сама вижу! — Шире растянула та губы. — Но ты наверняка носишь что-то подобное для защиты. Что, например?
— Я не ношу ничего подобного. Мне незачем.
— Необычное заключение в нынешние времена, — заметила женщина, хмыкнув. — Как твоё имя?
— Меган, — неизвестно почему выпалила Ева, но колдунья и бровью не повела.
— Что ж, Меган, — улыбнулась она, — надеюсь, тебе действительно не пригодятся подобные вещи. Жить в страхе, полагаясь на чужую защиту, очень вредно!
Загадочно улыбаясь, она исчезла в толпе, оставив после себя странный осадок в сознании девушки.
«Она посмотрела так, словно увидела приведение, — отметила про себя слизеринка. — Однако если она действительно приходила сюда ради меня, то должна была хоть как-то отреагировать на то, что я назвалась не своим именем, но всё же… что-то здесь не так».
-------------------------------------------------------- *«Степной волк» (нем. Der Steppenwolf) — роман Германа Гессе, впервые опубликованный в 1927 году в Германии.
— Видел бы ты, как она смотрела на меня! — проговорила Ева, глядя в пространство. — На человека вот так без причины не смотрят!
— Ой, брось, может, у тебя на носу была грязь, вот она и смотрела, борясь с желанием рассмеяться? — хохотнул Фред, после чего перехватил подушку, почти прилетевшую в лицо.
— Меня достали твои шуточки! — прошипела блондинка, окончательно разозлившись. — Если не можешь придумать ничего дельного, просто помолчи!
— Остынь, Снежок! — вздохнул он. — А то ты уже и не «снежок» никакой. Я же пошутил!
— Именно об этом я и говорю! — фыркнула та. — Хоть раз в жизни постарайся быть серьёзным!
— О, нет-нет, за этим ты обратилась не ко мне! — улыбнулся рыжий, толкнув брата локтём в бок. — Слышишь? Она просит меня быть серьёзным!
Хейг только сейчас заметила, что Джордж был непривычно тих и задумчив в отличие от близнеца и, окунувшись в размышления, потерял нить разговора.
— Что? — очнулся вдруг он.
— Что это с тобой? — сощурился Фред, а второй покачал головой и поднялся из-за стола, однако слизеринка тут же схватила его за рукав, и тогда их взгляды пересеклись.
— Ты что-то знаешь? — спросила она.
— Знаю что?
— Об этой женщине, конечно же, о чём же ещё?
— А что я могу о ней знать? Я же даже не видел её.
Та со вздохом отпустила руку парня, а он, не сказав ни слова, развернулся и ушёл. Проводив его взглядом, Фред повернулся к девушке.
— Зачем приходил малютка Шин? — спросил он вдруг, и взгляд той моментально омрачился.
— Его зовут Шинсуке, а не Шин, — поправила она. — Тебе какая разница?
— Ну, мы же беспокоимся за тебя, это очевидно! — пожал плечами Уизли. — Тем более ты под нашей опекой, и мы должны знать о всяких странных личностях, которые навещают тебя.
— Он не странный, — не веря своим словам до конца, возразила Ева. — А приходил он попрощаться.
— Попрощаться? Вы же не виделись несколько лет, зачем ему прощаться?
— Не знаю, зачем, правда, — вздохнула она. — Понять его иногда за пределами возможного.
— А я говорил тебе, что ты всегда влюблялась в странных парней! — сказал тот, откинувшись на диване.
— С чего это «парней»? — спросила она. — Шинсуке был один, если что.
Друг расплылся в улыбке, но в ответ только пожал плечами. Его заявление показалось Хейг подозрительным, но она не хотела углубляться в этот разговор.
***
Следующий день выдался особенно жарким и знойным. Таким, что даже волшебные кондиционеры близнецов не справлялись с духотой, поселившейся в магазине. Слизеринка изнемогала от жары, стараясь совершать как можно меньше лишних движений; к тому же от скачка температуры на неё с жадностью набросилась мигрень. Вопреки неприятным обстоятельствам Уизли всё равно оставались бодрыми и до краёв полны энергии. И глядя на них, девушке оставалось только завидовать.
В обед ребята отправились к камину, чтобы, наконец, попасть в «Нору». Из-за колоссального наплыва покупателей Фред и Джордж бывали дома чуть ли не раз в две недели, но блондинке ни разу за всё лето не довелось покинуть магазин. Теперь же в «Норе» должны были появиться Гарри и Гермиона, с которыми давно хотела повидаться, почему и присоединилась к близнецам.
— Ничего, если я пойду с вами? — в который раз спросила блондинка.
— Хватит трусить, Снежок! — хмыкнул Фред, хлопнув её по плечу. — В нашем доме нет боггартов, так что боятся тебе нечего!
Та вздохнула и повернулась к камину. Зайдя в него, она загребла рукой горсть летучего пороха и, в последний раз взглянув на братьев, произнесла «Нора», после чего её затянуло чёрным вихрем в каминную трубу.
Не успела она опомниться, как кружение прекратилось, и Хейг упала на колени в знакомой комнате, где миссис Уизли суетливо помогла подняться, после чего сердечно обняла, игнорируя перепачканную сажей одежду. Слизеринке стало жутко неловко, но вскоре Молли отстранилась, внимательно осматривая гостью.
— Здравствуй, Ева! Как твоё самочувствие?
— Уже лучше, миссис Уизли, спасибо!
Тем временем появились близнецы, и тогда женщина переключилась на них. Блондинка тряхнула головой в попытке отогнать боль, но вдруг почувствовала, как её юбку что-то вдруг потянуло. Она обернулась к Джорджу, улыбнувшегося и палочкой собравшего сажу.
— Спасибо, — поблагодарила она, коснувшись его плеча.
Рыжий вовремя сориентировался и поймал девушку, не дав потерять равновесие.
— Что случилось? — тут же вспыхнула рядом Молли.
— Голова закружилась, — ответила Ева, всё ещё находясь в объятиях парня.
Он же молча сгрёб её в охапку и на руках понёс вглубь дома. Невзирая на виноватое чувство неловкости перед мамой близнецов, Хейг не сопротивлялась и просто уткнулась лицом в мужскую шею, учуяв приятный запах одеколона и самой кожи, и прикрыла глаза.
— Ты вкусно пахнешь, — неожиданно для самой себя заметила она. Тот в ответ лишь хмыкнул.
Парень внёс гостью в гостиную и бережно уложил на диван. Молли и Фред семенили следом.
— Вы не беспокойтесь, иногда такое бывает, — сказала слизеринка, обратившись к женщине. — Я только немного передохну, и всё будет нормально. Извините за доставленные неудобства!
— Да что ты такое говоришь! — всплеснула руками миссис Уизли. — Всё хорошо, не волнуйся! Отдыхай, сколько хочешь!
С этими словами она упорхнула в кухню, а Фред присел на спинку дивана.
— Совсем больной ты стала, Снежок, — заметил он, щёлкнув ту по уху. Джордж, присевший рядом на корточках, выглядел серьёзным.
— Не пора ли тебе рассказать, что произошло в Министерстве? — сказал он, и Ева перевела на него взгляд.
Она понимала, что больше скрывать от друзей этот эпизод своей жизни не сможет, как бы того ни хотелось. Они половину лета провели рядом, вынужденные сталкиваться с неизлечимой головной болью и плохим настроением, а потому меньшее, что она могла сделать, это рассказать им хоть часть той правды, которая перевернула её жизнь с ног на голову.
Блондинка вздохнула, собравшись с мыслями, и начала свой рассказ:
— Тогда, в Министерстве магии, когда… меня и Сириуса окружили дементоры, кое-что произошло, — тихо сказала она, глядя в голубые глаза Джорджа. — Когда эта… дрянь наслала на него режущее заклятие, он начал падать в Арку. Знаете, там в одной из комнат есть такая Арка, что принимает в себя души умерших. Я тогда не знала об этом, но всё равно попыталась поймать его, и успела, вот только мои волосы коснулись её.
— И что случилось? — Голос Фреда был непривычно напряжённым. — Тебя не затянуло?
— Как видишь, нет, — хмыкнула девушка, — но явно пыталось. Так или иначе, это было лишь мимолетное касание, думаю, всего лишь самыми кончиками, но в этот миг я почувствовала такую боль… такой холод и тьму, что даже вспоминать страшно. Это было действительно ужасно! После этого касания у меня начались проблемы — с возвращением домой меня начала изводить мигрень, пока бабушка вдруг не заметила, что… концы волос в месте касания вдруг начали приобретать чёрный оттенок. Тогда мы не на шутку перепугались. Я просила её отправить меня в больницу, но бабушка наотрез отказалась, опасаясь за то, что меня могут закрыть на эксперименты или ещё что похуже. Но в больнице у неё был старый приятель, с которым она и связалась в первую очередь. К нам тогда пришёл пожилой волшебник, но узнав, в чём дело, и увидев мои волосы, просто развёл руками, сказав, что подобных случаев в Мунго никогда не было.
— Но ведь в Отделе тайн работают невыразимцы, — вспомнил Джордж. — Неужели никто из них никогда чисто случайно не мог коснуться этой Арки?
— Всех, кто когда-либо её касался, затягивало внутрь. Человек просто умирал, но со мной этого не произошло по той причине, что касание было очень мимолетным. В общем, целитель ушёл, а моя чернота продолжала распространяться. И тогда уже бабушка приняла решение переговорить с другим волшебником, которому доверяла.
— И с кем же?
— С Дамблдором, — вздохнула Хейг. — Он…
— О, Ева! — раздалось с лестницы. — Здоро́во!
Слизеринка поняла голову и обнаружила спускающегося с верхних этажей Рона и Гермиону с Гарри за ним и улыбнулась.
— Ты не вовремя, брат! — воскликнул Фред, хлопнув того по плечу. — Мы тут как раз слушали душераздирающий рассказ про…
— Потом дослушаешь, — перебила его гостья, принимая сидячее положение.
Вдаваться в подробности её первой половины лета не хотелось.
Джордж поднялся на ноги и тоже сел на диван.
— О чём это вы тут разговаривали? — Рональд плюхнулся рядом с блондинкой, а остальные расселись по креслам.
— О моём лете, — с улыбкой ответила та, рассматривая Золотое трио. — А ваше как прошло?
— Да ничего интересного, — буркнул Рон. — Сидел дома, ждал, когда приедут Гарри с Гермионой.
— У меня тоже ничего особенного, — пожала плечами шатенка. — Я провела время у родителей, потом приехала сюда. Я всё жду, когда мы отправимся в Косой переулок, чтобы купить учебники.
— И побывать в магазине Фреда и Джорджа ещё! — добавил рыжий, вызвав смех.
— Косой переулок сейчас совсем пустой и унылый, — сообщила Ева. — Скорее всего, вы там не задержитесь, особенно после бесследного исчезновения продавцов некоторых магазинов.
— Это кто там исчез? — вклинился, наконец, в разговор Гарри.
— Флориан Фортескью, например, — мрачно припомнил Джордж, а лица гриффиндорцев вытянулись. — Его вообще, судя по всему, выволокли прямо из магазина.
— Да и Оливандер тоже пропал, — заметил Фред. — Давно его уже в лавке не видно.
— И вы не боитесь там оставаться? — осторожно поинтересовалась Грейнджер, глядя на близнецов и Хейг.
— Да кому нужен магазин приколов, да и мы в частности? — парировал тот.
— А кому нужен был продавец мороженого? — упрямилась Гермиона.
— Но людям сейчас как никогда необходим смех, — неожиданно для самой себя подала голос слизеринка.
— Верно, — улыбнулся Джордж, толкнув девушку плечом. — А сидеть и ждать, пока наступят благоприятные деньки, мы не будем.
Атмосфера явно разрядилась, и все принялись обсуждать квиддич. Блондинка перевела взгляд на Поттера, пытаясь понять, сильно ли он изменился за лето после минувших событий — выглядел он повзрослевшим, явно подрос; его чёрные волосы, непослушно торчащие в разные стороны, немного отрасли, но в целом парень почти не изменился. Он улыбался и поддерживал разговор с друзьями, благодаря чему Ева с облегчением поняла, что тот не упал духом.
Неосознанно она улыбнулась, отведя взгляд.
«Если уж Гарри держится, значит и я должна».
***
Слизеринка расположилась в плетёном кресле немного поодаль и наблюдала за тем, как близнецы, Гарри и Рон играли в квиддич в садике за домом. И когда Уизли-младший свалился с метлы, не сумев удержать подачу Джорджа, она усмехнулась, однако тут же поспешила спрятать улыбку.
— Эй, Рон, хватит уже издеваться над метлой, лучше дай её мне! — крикнула Джинни, выходя из дома с кормом для кур.
Тот побагровел, но сделал вид, что не слышит сестру. Оседлав своё транспортное средство, он вновь взмыл в воздух, а Хейг одобрительно зааплодировала, хоть и не надеялась, что тот услышит.
— И что они только находят в этой игре, не понимаю, — вздохнула Гермиона, своим внезапным появлением заставив блондинку вздрогнуть от неожиданности.
— Ох! — вздохнула та, коснувшись груди. — Ты будто трансгрессируешь!
— Ты же знаешь, я не могу, потому что…
— ...Ещё не сдала тесты, я знаю, — улыбнулась Ева. — Присаживайся!
Шатенка опустилась в соседнее кресло, и тогда они обе принялись наблюдать за игрой. Ева наблюдала, как слажено играли близнецы, удивляясь тому, что раньше этого даже не замечала.
«Конечно, — подумала она. — Раньше я всегда в основном наблюдала за Оливером Вудом».
Глядя на то, как Джордж в очередной раз забил брату гол, она улыбнулась.
— У нас не было возможности поговорить, — робко начала гриффиндорка, и Хейг перевела на неё взгляд, заметив смену тона, — но как отреагировал Малфой на то, что произошло в Министерстве? Мне все лето было интересно об этом узнать, но я не хотела писать такое в письмах --сама понимаешь.
Сердце слизеринки ёкнуло, когда Грейнджер произнесла его имя.
— Да мы даже не общались с тех пор, — понуро сообщила она и отвела взгляд. — Он ненавидит меня после случившегося.
— Ты пыталась с ним поговорить?
— Я послала ему несколько писем, но ни на одно из них он не ответил, — качнула головой девушка. — Я и не думаю, что в их домашней обстановке он смог бы даже при желании выслать ответ, но всё же глупо надеялась на это.
— Ты… подписывалась своим именем?
— Конечно, нет! Я не могла выдать ни себя, ни его, просто пыталась писать общими фразами, чтобы никто, кроме него, не понял смысла. Но он всё равно не ответил.
Гермиона сочувственно накрыла её ладонь своей. Блондинке стало вдруг очень тоскливо, ведь практически всё лето она держалась в стороне от воспоминаний о Драко. В конце концов, мысль о том, что с самого начала эта тайная связь была ошибкой, крепко засела в голове, и становилось от этого только горше. Вопреки этому самому суждению, Ева тосковала по однокурснику, хотела встретиться с ним, возможно, даже дотронуться, но понимала, что теперь это вряд ли произойдет.
По полю раскатился ликующий крик: это Джордж на лету спрыгнул с метлы и с видом триумфатора ударил брата-близнеца по плечу — судя по всему, близнецы выиграли, что было вполне ожидаемо.
Взгляды Хейг и рыжего пересеклись. Его радостная улыбка нашла отклик взаимности в лице той, и девушка показала большой палец. Без внимания не остался и тот факт, что даже этот незначительный жест осчастливил парня, и та вдруг впервые задумалась — а ведь этот человек с самого первого дня был рядом в трудные минуты и дарил ей весь свой неукротимый огонь, когда в нём была особенная нужда.
Слизеринке стало стыдно, что со своим недоверием и тайнами она закрылась от него и грубила, когда Уизли всего лишь хотел помочь.
Знойный день близился к концу. Красные и запыхавшиеся парни направлялись к сидящим на веранде подругам. Блондинка улыбнулась, позабыв о вечной головной боли — хотя бы это мгновение не стоит портить своими проблемами.
Ева коснулась рукой плеча Гарри, и тот, вздрогнув, обернулся. Девушка заглянула ему в глаза, но он тут же отвёл взгляд.
«Боится, что я заговорю о Сириусе», — сообразила она.
— После всего произошедшего, — неумолимо начала Хейг, не убирая руки, — происходило слишком много странного и неподдающегося объяснению.
— Не могу сказать того же, — сухо ответил Поттер, и блондинка поняла, почему, ведь почти всё лето он провёл в доме своих родственников-маглов, где не происходит ничего необычного.
— Понимаю, — вздохнула она. — Но знаешь… боюсь, мне нужна твоя помощь.
— Какая?
Та глубоко вздохнула, будто решаясь сказать нечто очень важное.
— Я знаю, что Сириус в наследство оставил тебе дом на площади Гриммо…
— Мне он не нужен, — тут же отрезал брюнет. — Но я позволил Дамблдору и членам Ордена использовать его дальше.
— Я предполагала, что именно так ты и сделаешь, — продолжила слизеринка. — Но я хочу попросить у тебя разрешения наведываться туда, ведь дом принадлежит не Ордену или Дамблдору, а тебе.
— Зачем?
Та запнулась, и Гарри заметил, как румянец проступил на её щеках.
— Мне нужно попасть в комнату Сириуса. Нет, послушай! — Ева встряхнула юношу за плечи, заставив вновь вернуть взгляд. — Мой отец хочет убить меня не первый год, но только недавно я узнала, что в этом замешана моя мать. Он ненавидит её, ему даже имя её произносить больно. Но когда я спросила, откуда берёт свои истоки такая ненависть, он сказал, что во всём виноват Сириус.
Поттер смотрел на неё, а Хейг не могла понять, что значит этот взгляд.
— Мне нужно знать, — вкрадчиво проговорила она, прожигая его взглядом. — Прошу, не отказывай мне в этом!
Гриффиндорец всматривался в лицо блондинки какое-то время и кивнул:
— Хорошо.
Та облегчённо вздохнула, убрав руки. Гарри больше не смотрел на неё, а девушке стало вдруг очень неловко.
— Спасибо… тебе, — выдавила она и, развернувшись, оставила юношу наедине со своими мыслями.
***
— Так почему мы? — сощурился Фред. — Ты не забыла, что нам нужно возвращаться в Косой переулок?
— Я не забыла, — вздохнула слизеринка. — Но я могу сделать это только без надзора бабушки.
— Что ты задумала? — подал голос Джордж, внимательно глядя на девушку.
— Я пока не могу этого сказать.
— То есть ты просишь нас помочь тебе неизвестно с чем, но не доверяешь нам? — тут же уточнил первый брат, и в его голосе та отчётливо услышала недовольство.
— Я доверяю вам, — возразила она, — но пока не могу рассказать всего.
— Ты и про Арку до конца не рассказала, — заметил второй. — Не думай, что я забыл!
— И не думаю! Я всё вам расскажу! Но сначала мы должны попасть на площадь Гриммо сегодня же, поскольку бабушка не позволит мне отправиться туда до начала семестра! А потом может стать слишком поздно! Вы совершеннолетние, и с вами я могу мигом трансгрессировать и попасть в дом, к тому же Гарри дал мне разрешение на это!
Близнецы переглянулись, будто негласно переговариваясь. Слизеринка смотрела то на одного, то на другого, боясь, что те всё же откажут просьбе. Но они разом перевели на неё взгляд, озарив своими привычными лукавыми улыбками.
— Похоже, в тебе просыпается гриффиндорская сущность и нежелание бороться с установленными правилами! — усмехнулся Фред. — И как опытные учителя, мы не можем вот так просто погасить искру неповиновения!
***
Дом на площади Гриммо ничуть не изменился с тех пор, как Ева побывала здесь последний раз — такой же холодный и неприветливый, как прежде; надменность и презрение буквально сочились из старых стен.
Последняя клетка Сириуса. И спустя столько времени Хейг вновь оказалась на её пороге.
— Я пойду одна, — сказала она, не глядя на близнецов.
Те синхронно пожали плечами и скрылись за дверью, ведущей в кухню, а девушка, помедлив, неслышными шагами направилась на второй этаж.
«Сириус Блэк III»
Вот она — комната того, кто сумел заменить родного отца.
Стыд не позволял слизеринке просто раскрыть дверь и войти внутрь — он тишайшим шёпотом твердил, что это чужая и даже интимная территория. Но сердце бешено билось, ведь блондинка всегда хотела узнать, что же такого скрывал в своей комнате дорогой ей человек.
«Хуже от этого уже никому не станет, — с болью подумала она. — Сириус мёртв, а я жива. И мне нужна информация».
Отбросив мысли, Ева толкнула дверь. Кривая улыбка расплылась по лицу девушки — вне всякого сомнения, это была именно его комната.
Желая досадить благородным Ориону и Вальбурге Блэк, их нерадивый сын намеренно подчёркивал свою принадлежность к «львиному» факультету, заклеивая стены орденами Гриффиндора, фотографиями школьных лет и плакатами с магловскими девушками в купальниках, обнаружив которые, Хейг покачала головой, не смея спрятать улыбку.
Некоторое время она осматривала помещение, не сдвигаясь с места. Эта комната была для неё сокровищницей, сборищем вещей Сириуса Блэка, с которым удалось провести так мало времени.
Блондинка двинулась к фотографиям, прикрепленным к стене, и всмотрелась в одну из них. Молодой Сириус был надменно красив; его глаза горели неукротимым огнём, которые времени только предстояло погасить, а роскошной шевелюре мог позавидовать любой сверстник. Бродяга явно был популярен среди девушек, в чём слизеринка даже не думала сомневаться.
Рядом с ним стоял его лучший друг и отец Гарри — Джеймс Поттер. Вглядевшись в его изображение, Ева признала очевидное сходство между ним и сыном — они были похожи друг на друга как две капли воды, вот только глаза Джеймса были карими.
Здесь же девушка обнаружила и молодого профессора Люпина, куда менее истощённого и потрёпанного; впрочем, несмотря на то, что уже тогда он был довольно изнурён, Римус улыбался и был явно счастлив.
На Петтигрю блондинка не задержалась — крысиное лицо того вызывало ни что иное как смесь отвращения и злости.
«Уж если не я, то кто-нибудь другой обязательно доберётся до тебя, Хвост!» — подумала она.
Воспоминание о третьем курсе, когда вместе с Сириусом она пыталась вывести Петтигрю на чистую воду, заставили вспомнить о настоящей цели пребывания в этом месте. Будто очнувшись от сна, Хейг внимательно оглядела комнату в поисках ответов на свои вопросы, но пока не обнаружила никаких доказательств связи Блэка и её матери. И, переборов очередную волну стыдливости, она приблизилась к письменному столу и заглянула в ящики, внутри которых оказался самый разный мусор — от пыльных и сломанных перьев, до порванных кусков пергамента, в которых не было никакой интересной информации. Периодически слизеринка находила колдографии Сириуса и его семьи, но и те не интересовали её; бродяга на них выглядел точно недовольным и даже несколько расстроенным, на что смотреть блондинке было некомфортно.
Находила она и письма, в которых Сириус вёл переписку с Джеймсом и даже иногда с Люпином, но не наблюдала ни одной даже самой ничтожной записки от Петтигрю. В руках оказалось очередное письмо, и Ева замерла.
«Знаешь что, благородный Сириус Блэк? Ты мерзавец, вот ты кто!»
Послание, начинающееся подобным образом, не могло не насторожить, и девушка, сглотнув, продолжила чтение:
«…Как смеешь ты вообще писать мне что-либо после того, что сделал? Думаешь, я забыла, как подло ты обошёлся со мной тогда, после урока зельеварения? Помог этой дуре Дэреш, а затем просто взял и опустил меня, как будто я для тебя ничего не значила! Впрочем, так оно и было, ведь человек, который сначала говорит, что любит, а затем просто берёт и предаёт, должно быть, никогда и не любил вовсе! Я не хочу, чтобы ты писал мне! Зная тебя, твоя уязвлённая гордость больше и не позволит написать что-либо, но знай, что это я не хочу видеть тебя и твоих писем, а не наоборот…»
Могла ли это написать Иннанель? Хейг никогда не знала, какой была её мать и даже как выглядела, но что-то подсказывало, что письмо ей не принадлежало. По крайней мере, на это очень хотелось надеяться, потому что иначе образ неземной и необыкновенной женщины раскололся бы о камни реальности.
Слизеринка перечитала письмо и, не обнаружив для себя ничего интересного, решила оставить его. На глаза попадались различные записки, которые приходилось читать от и до. Постепенно блондинка понимала, что многого не знала о человеке по имени Сириус Блэк — в письмах, которые приходили от него ей, он выглядел харизматичным взрослым мужчиной, конечно, казалось, не до конца зрелым, но имеющим справедливые взгляды на жизнь. Однако судя по письмам Джеймса, Бродяга менял девушек как одноразовые перчатки и не считался с теми, кто был слабее. Поттер-старший с насмешкой вспоминал некоего Нюниуса и то, как однажды они спихнули его в Чёрное озеро, и совершенно точно ни о чём не сожалел, а уж надеяться на то, что в подобном каялся бы Сириус, Ева не стала.
Но ей ничего не оставалось, кроме как продолжать читать письма. Хейг определённо помнила рассказы бабушки о том, что перед официальным заточением Сириуса в этом доме он успел забрать из дома Лиры Блэк некоторые личные вещи, а судя по внушительной пачке писем от друзей, среди них были и те, что приходили в последние дни обучения в Хогвартсе и после него. Разложены они были практически в хронологическом порядке, что значительно облегчало слизеринке осознание их смысла.
Вдруг открылась дверь, и блондинка вздрогнула.
— Мы скоро возвращаемся, ты помнишь? — уточнил Джордж.
— Да-да, помню, — махнула рукой та, схватив первое попавшееся письмо в руки и осторожно разворачивая его.
Рыжий молча покинул помещение, а сердце Евы ёкнуло.
«…Я встретил Иннанель, дружище…»
Руки задрожали. Впившись взглядом в имя матери, девушка поняла, что это не плод воображения — Джеймс абсолютно точно имел в виду её маму!
Хейг принялась читать послание сначала, пытаясь понять, в какой период времени оно было написано, но поняла, только когда дошла до слов, касающихся именно Её.
«…Я пробрался в Косой переулок с помощью мантии-невидимки, хоть Лили и пыталась остановить меня. Что-то подсказывает, что скоро мне уже не удастся проделывать это, но пока могу — буду продолжать. И ты не поверишь, кого я встретил! Я встретил Иннанель, дружище! И честно говоря, я вообще не помню, когда видел её в последний раз, ведь после выпуска она пропала. Но ты это и сам знаешь. Она беременна, Бродяга. От кого, не созналась, а лишь улыбнулась и сказала, что это секрет. Иннанель ждёт девочку. Если так, то наши дети будут учиться на одном курсе. Выглядит она счастливой и здоровой, почти не изменилась! Я встретил её в кафе Флориана Фортескью за мороженым, и мы совсем немного поболтали — она рассказала, что пришлось вернуться в Румынию и похоронить отца на родине. Помнишь, как зверски его убили Пожиратели смерти на одном из заданий Ордена? Так вот, как ты и предполагал, она действительно возвращалась домой. Больше я ничего не смог узнать — она быстро ушла. Не дала никаких контактов, так что в поисках я помочь не смогу. И, судя по всему, даже со своими друзьями перестала поддерживать связь. Так или иначе, выглядит она довольной и счастливой, Бродяга…»
Сердце слизеринки бешено билось. Вот оно! Доказательство того, что Иннанель была когда-то, жила и существовала!
Блондинка прижала письмо к груди; слёзы вырвались, но она запрокинула голову, не позволяя им пролиться. В этот самый момент Джеймс Поттер казался ей самым настоящим Богом, открывшим двери в новый мир. Он знал её мать, знал её и Сириус. Иннанель действительно училась в Хогвартсе, и после выпуска её никто не видел.
У Евы в то время был дедушка, который к тому же находился в старом составе Ордена! Значит, Сириус и Джеймс были знакомы даже с ним… Вот только почему Блэк молчал об этом? Почему не рассказал про Иннанель, про то, что знал и деда? В детстве Сириус рассказывал Хейг про свои школьные годы, но почему ни словом не обмолвился о её матери, будто не знал о её существовании вовсе?
В Отделе тайн Бродяга пообещал, что расскажет про Иннанель. Блондинка помнила сухой кивок в ответ на просьбу так, будто это произошло только вчера. Но теперь он мёртв и больше ничего не расскажет.
Опустив взгляд на строчки, девушка перечитала письмо. Джеймс назвал домом Иннанель и её отца Румынию. Значит ли это, что она, подобно Аяно, жила всю свою жизнь в Румынии, а на девять месяцев покидала родину и училась в Британии? Судя по всему, так оно и было.
Поттер, сам того не зная, дал большую подсказку, за что слизеринка была бесконечно ему благодарна.
Она поднялась с пола, спрятала письмо в карман и, аккуратно вернув остальные в ящик, покинула комнату, но за порогом вдруг замерла на месте и оглянулась в последний раз. От мысли, что Сириус жил здесь когда-то, ей стало горько и очень тоскливо. Справившись с внезапным наплывом чувств, Ева плотно закрыла дверь и спустилась по лестнице.
***
— Так вот, значит, чем ты занималась, — протянул Джордж, вновь помогая Хейг избавиться от каминной сажи уже в магазине. — Бродяга знал твою маму!
— Он не просто знал её, — возразила она. — Похоже, они достаточно хорошо общались когда-то. Джеймс Поттер писал так, будто Сириус даже искал её, когда она пропала, и это кажется мне странным.
— Но твоя мать вообще ни с кем не хотела общаться, — заметил Фред. — Отец Гарри написал, что она порвала все связи с друзьями. Интересно, почему?
— Наверное, из-за смерти её отца, — предположила блондинка.
— Нет, вряд ли, — качнул головой Джордж. — Джеймс написал, что она выглядела счастливой и здоровой, значит, она уже была в относительном порядке. Не думаю, что причина была только в смерти отца. Должно было произойти ещё что-то.
— Так или иначе, мне нужно будет поговорить с Дамблдором, — сказала слизеринка. — В школе хранится список всех, кто когда-либо был студентом Хогвартса, а уж девочку из Румынии, что училась в одно время с Сириусом и Джеймсом Поттером, да ещё и с таким необычным именем, он наверняка должен помнить!
— Если подумать, директор тоже мог рассказать тебе о матери, — задумчиво хмыкнул Фред. — Летом ты уже знала о том, что она училась на Когтевране.
— Я знала, но не задавала о ней вопросов. Слишком много всего навалилось летом…
Их разговор прервал резкий звук удара об пол. Девушка вскрикнула от неожиданности, но Джордж отработанным движением зажал её рот ладонью, моментально вооружившись палочкой, как и его брат. Ева вцепилась в руку рыжего, чувствуя бешеный стук сердца, и даже не заметила, как парень закрыл её собой.
Избавившись от чужой руки на своём лице, она тоже достала палочку, но вспомнила, что всё ещё находится под надзором за несовершеннолетними.
«Так ли уж важно, если там сейчас Пожиратели?» — подумалось ей, и она сжала палочку сильнее.
Близнецы, мрачно переглянувшись, неспешными и неслышными шагами двинулись на звук. Та же направилась следом, как вдруг некто, видимо, уронивший предмет мгновением раньше, проговорил:
— Будь я Пожирателем смерти, я бы не стала ждать, пока меня атакуют — я бы напала первой и, вне всякого сомнения, точно не ошиблась бы!
Хейг раньше Уизли опустила палочку и улыбнулась, безошибочно узнав человека, которого не видела так давно и по которому успела сильно соскучиться.
«…Пойми меня, если сможешь. Хочешь ты того или нет, но мы поговорим об этом при встрече…»
В который раз его серые глаза просматривали эти строчки со знакомым почерком? Он не знал, да и не хотел.
Бледные тонкие пальцы сжали бумагу, и юноша нахмурился. Непроизвольно его взгляд коснулся свежего ядовитого клейма на руке, которое теперь предстояло скрывать. От одного взгляда на змею и череп сердце покрывалось тонкой корочкой льда, а голову заполонял страх.
Драко вложил письмо в книгу, которую кинул в ящик, и плотно закрыл крышку.
«Больше я не могу думать о ней. Больше у меня нет такой роскоши».
Малфой поднялся из кресла и опустил рукав, скрывающий метку.
«А после всего произошедшего я не должен принимать это за роскошь».
Размеренным шагом он подошёл к окну и вгляделся в туманные серые просторы поместья Малфоев. Скоро ему предстоит покинуть отчий дом и вернуться в ненавистную школу, где он будет вынужден змейкой сновать между преподавателями и студентами, больше половины которых теперь враги. По большей части они всегда ими были, но с появлением Чёрной метки этот факт принял официальность.
Сжав пальцы в кулак, парень нахмурился, чувствуя, как нечто колоссальное давит на него всей своей незримой и огромной силой.
— Страх.
Драко обернулся так резко, что задел плечом открытую ставню, и та тихонько скрипнула. Сердце забилось, но юноша держался стойко, глядя в равнодушные ко всему миру голубые глаза.
— Твоим страхом пропитана вся комната, — монотонно проговорил молодой мужчина, остановившись в дверях.
Прежде Малфою не доводилось видеть его одного, поскольку за ним всегда следовала тень из плоти и крови, но сейчас этот человек был один и выглядел более цельным, чем когда-либо.
— Что Вы здесь делаете? — спросил парень.
Редсеб ответил не сразу — он внимательно глядел на слизеринца, подмечая для себя какие-то значимые детали его нового облика; видел в серых глазах страх настолько глубоко пустивший корни, что носитель их даже ещё не заметил. Но не наблюдательный Маллиган.
«Этот мальчик никогда не убьёт Альбуса Дамблдора», — озвучил он сам себе давно простую истину и, глядя в лицо юного Пожирателя куда более чистого, чем сам Редсеб, убедился в этом окончательно.
Не говоря ни слова, он достал из кармана сложенный пополам лист, при виде которого нечто тяжёлое рухнуло в душе Драко, хоть он ещё и не осознал природу бумажки.
Маллиган аккуратно развернул письмо и принялся читать:
«Здравствуй, Драко!
Похоже, я пишу тебе в последний раз, поскольку больше не вижу в этом смысла. Я уже говорила, но скажу, пожалуй, ещё раз. Сожалею о твоём отце, хоть и не смею защищать его, однако он знал, на что идёт, как и мы с тобой. На Астрономической башне мы всё знали, но тем не менее пошли на этот шаг. И что бы ни происходило дальше — я не жалею. Если не веришь, я докажу. Хотя не знаю, есть ли в этом ещё какой-то смысл. Видимо, ты сожалеешь. А жаль. Хаос пробирается в наш мир, а мы не можем разобраться даже в самих себе. Приятных каникул! Надеюсь, ты в порядке!»
Малфою казалось, что в комнате не было слышно ничего, кроме стука его сердца. Сам не свой он глядел прямо в глаза колдуна, боясь подумать о грядущем.
— Не знал, что с дочерью Элайджи у тебя такие глубокие отношения, — заметил тот.
Внутри у Драко рухнуло всё дважды. Как он понял, что это она?
— С чего Вы взяли, что я стал бы общаться с осквернительницей крови? — как ни в чём не бывало спросил он с вызовом. — Тем более с ней.
— Я чую ложь не хуже страха, — сообщил Редсеб. — И я не настолько глуп, чтобы понять, что «ЕВХ» в предпоследних строках означает именно «Ева Вивиана Хейг», а не другое имя.
Лгать Дьяволу было бесполезно.
— Насколько тесно ты общаешься с ней? — спросил Маллиган.
— После её предательства больше не общаюсь, — сухо сознался слизеринец. — И не собираюсь.
— Рад это слышать, — продолжил тот. — Потому что твоё присутствие в её жизни может всё изменить. А Элайджа, судя по моим подсчетам, в скором времени должен сам повидаться с дочерью.
Он положил письмо на тумбу и развернулся к двери.
— Вы защитили её от дементоров в Отделе тайн, — неожиданно припомнил Драко.
Редсеб замер, а после обернулся. Малфой вопреки страху прямо и даже отчасти смело смотрел ему в глаза.
— Да, спас, — сухо подтвердил Пожиратель. — Потому что умереть она должна от рук не дементоров, а отца.
Тело парня обдало ледяной волной. Маллиган покинул комнату, оставив после себя гложущую тишину. Юноша глядел прямо перед собой, осознавая услышанное, и, стиснув зубы, опустил голову в руки.
Никогда прежде его осознание неизбежной участи для Евы не достигало своего пика. Но никогда ещё он сам не был в такой опасности.
***
— Честно говоря, бабушка, это было очень странно и… непохоже на тебя, — заметила блондинка, расположившись в кресле напротив. — Как-то невежливо врываться в чужой дом!
— И в магазин, где хранится его скромный бюджет! — буркнул Фред, оставшись в стороне.
— Да, вышло некрасиво с моей стороны, — признала Лира Блэк. — Но будьте уверены, никакие деньги в этом мире не волнуют меня больше, чем безопасность внучки.
— Но я же в порядке, — возразила та. — Мы всего лишь отлучались на денёк в «Нору», пока была такая возможность.
— Не только в «Нору», полагаю, — заметила женщина, приподняв подбородок.
В комнате повисла напряжённая тишина. Слизеринка молча переглянулась с близнецами, затем вернула стыдливый взгляд к бабушке. Та спокойно смотрела на внучку, но от одного её пронизывающего взгляда девушке становилось не по себе.
— Я полагала, что вы будете держать меня в курсе подобных перемещений, так как отлично понимаете сложившуюся ситуацию, — сказала Лира, обведя взглядом троих друзей.
— Это была моя возможность, — выдохнула Ева. — Я не знала, как бы ты отнеслась к подобному, потому самостоятельно решила отправиться на площадь Гриммо.
— Что ж, об этом мы поговорим уже дома, — качнула головой та, откинувшись на спинку кресла. — Я не стану смущать тебя сборами, дав возможность самостоятельно всё сделать.
При этом миссис Блэк перевела взгляд на Джорджа, в котором Хейг приметила странную укоризну. Вопреки ожиданиям девушки братья Уизли не проронили ни слова, на что она так надеялась.
Молча она выбралась из кресла, порабощённая чувством стыда и обиды, и направилась в свою спальню. Вина захлестнула огромной волной, стоило только оказаться в уже обжитой за лето комнатушке. Плохой идеей было не предупредить бабушку о плане, ведь именно из-за этого и придётся вот так распрощаться с близнецами, которым блондинка обещала честно доработать месяц.
Раскрыв шкаф, в котором хранилось немного вещей, слизеринка принялась снимать их с вешалок, но руки отчего-то не повиновались в полной мере, и аккуратно складывать одежду не выходило.
Позади хлопнула дверь. Ева уже знала, кто пришёл, но не обернулась, сделав вид, что не заметила звука, после чего села на колени и вытянула из-под кровати чемодан.
— Давай помогу, — предложил Джордж.
Та лишь пожала плечами, не глядя на парня. В свою очередь он взмахнул палочкой, и все её вещи тут же сами приземлились в кейс ровными стопками. Руки девушки опустились, ведь она на какой-то момент забыла, что рыжий уже может прибегать к магии повсеместно.
Не говоря ни слова, он спрятал палочку, сел рядом с Евой и, прислонившись к кровати, взглянул в её лицо, но она тупо смотрела в чемодан и по-прежнему не решалась поднимать глаз.
— Выглядишь унылой, — заметил он.
— Неприятно вышло. И потому, что придётся с вами разойтись на такой ноте.
Джордж улыбнулся.
— Не уж-то скучать будешь по мне?
Она подняла голову, преодолев свой страх.
— Буду.
И вновь увидела, как глаза его зашлись радостью.
— Знаешь, пока ты не уехала… закончи рассказ, — почти шёпотом сказал он. — Я ведь должен знать.
Блондинка молча глядела ему в глаза, не решаясь начать, но, в конце концов, вздохнув, всё же приступила:
— Да ничего там больше интересного и нет. Дамблдор сам приехал этим летом к нам, — тихо сказала она, отведя взгляд. — Только увидев меня и мои волосы, он сразу сказал, что ничего хорошего от этого проклятия ждать нельзя. Он по нескольку часов совершал какие-то магические ритуалы, отрезал почерневшие пряди; он сказал, что это очень могущественная магия, и до конца даже не уверен, что избавил меня от проклятия. Мои волосы теперь мёртвые, они никогда не отрастут, но лучше уж я буду ходить лысой, чем не буду ходить вовсе!
Слизеринка уныло уткнулась лбом в ребро кровати. Джордж толкнул чемодан, создающий преграду, и придвинулся к девушке, а затем поднял её голову и заглянул в лицо.
— Посмотри на меня.
Она подняла глаза. Джордж всегда казался на капельку серьёзнее своего брата, но значительной роли это не играло — для неё они были олицетворением позитивной и светлой неукротимой энергии.
Сейчас Уизли был сосредоточеннее обычного, каким был крайне редко, и от того, что именно она была тому причиной, становилась неловко.
— Почему ты ничего не говорила так долго? — спросил он, большим пальцем разгладив невидимую складочку на её щеке.
— Я боялась, — честно ответила она. — Бабушка стала намного пристальнее следить за мной, буквально заперла в доме, и если бы не вы… От одной мысли, что даже вы будете относиться ко мне иначе или же даже будете втянуты во всё это…
— Мы уже втянуты, — оборвал её тот. — Мы все в одной лодке уже очень давно!
— Я втянута в такое, к чему ты пока ещё отношения не имеешь, — тихо парировала Хейг, коснувшись его руки и опустив глаза. — Я знаю, Джордж, как ты ко мне относишься, и я не могу ответить тебе тем же в полной мере. Но, по крайней мере, я хочу уберечь тебя и Фреда от неминуемого. Мой отец и Маллиган — это только моя проблема.
Рыжий улыбнулся.
— Посмотри на меня, — повторил он. — Разве я похож на человека, который решит бросить того, кто ему небезразличен? Мне плевать, сколько человек хотят убить тебя — я ни одному из них не позволю этого сделать.
Блондинка прикрыла глаза и поцеловала парня в руку, которую удерживала на своей щеке.
— Не бойся за меня, — попросила она. — Я справлюсь сама.
— Справишься как?
— Просто не буду лезть на рожон и предоставлю опытным волшебникам и мракоборцам избавиться от Маллиган. А что касается отца… Здесь я должна разобраться с прошлым — хотя бы понять, почему он так хочет меня убить.
— Это и означает «лезть на рожон», — заметил Джордж.
— Значит, я просто буду внимательна и осторожна, — сказала Ева. — И ты будь осторожен!
— Брось, я всегда осторожен! — фыркнул тот. — Ты могла мне этого не говорить!
— Но всё же должна, — сказала она.
Уизли хмыкнул и потянулся к лицу слизеринки, но она отвернулась, позволив близнецу поцеловать её лишь в щеку. Прикрыв глаза, она почувствовала ускоренное сердцебиение и чувство вины, захлёстывавшее в моменты, когда Джордж пытался преодолеть незримую дистанцию.
— Какая же ты недотрога, Хейг! — хмыкнул он, поднимаясь с пола.
Блондинке нечем было ответить, да и смотреть на него было тяжело. Она чувствовала улыбку, но и одновременно досаду, еле слышно прозвеневшую в его голосе.
— Будь осторожна в школе, — попросил он и покинул комнату.
Девушка взглянула на закрывшуюся дверь; в помещении вдруг стало как-то необъяснимо пусто. Прикрыв глаза, она спрятала лицо в ладонях и снова уткнулась в кровать.
***
Возвращение домой было не таким радужным, как прежде. Ева с тоской глядела на небольшой садик, в котором раньше так любила проводить время, на комнаты и старые фотографии, на стены своей спальни, где ничего не изменилось с тех пор, как она её покинула. Оставив чемодан с вещами на пороге, слизеринка без сил упала на кровать и спрятала лицо в подушке, силой мысли безуспешно пытаясь прогнать набросившуюся вновь мигрень. И вскоре, глубоко вздохнув, она вновь оглядела комнату, которую знала наизусть от пола до потолка.
Вдруг на глаза попалась скрипка. Сердце слабо кольнуло, и Хейг села на кровати. Резкое движение отозвалось в голове новой вспышкой боли, но, не обратив на это внимание, блондинка поднялась с кровати и подошла к музыкальному инструменту на тумбочке. Раскрытый чехол, как и сама скрипка, покрылись тонким слоем пыли, хотя раньше Ева никогда не видела, чтобы её любимая вещь была в таком состоянии, поскольку повсюду таскала с собой. Но вот она вновь забыла скрипку, и даже сейчас, взяв в руки, не могла заставить себя сыграть.
С тоской она прижала инструмент к груди и осознала, что со смерти Сириуса ещё ни разу не прикасалась с нему.
Мысль о том, что даже к самым любимым занятиям в жизни она перестала питать интерес, пугала, но насильно заставить себя вновь заняться этим девушка не могла, поэтому, с грустью взглянув на ликированный корпус, когда-то находивший место на плече, и гриф, попеременно сжимающийся пальцами, она вложила скрипку в чехол и вернулась к кровати.
Абсолютная безмятежность. Обволакивающая водная масса затягивала в сердце океана.
Ева была на самом дне, чувствовала колоссальное давление и неприятный гул в ушах, но тем не менее каким-то образом продолжала дышать, невзирая на то, что грудь будто сжимали тугие обручи. На глубине в сотню метров не было ничего, кроме песка и редких водорослей; подводная пустыня простиралась на многие километры.
Развернувшись, Хейг заметила вдалеке пятно, резко выделяющееся на фоне океанского дна.
Идти было легче, чем дышать. Сквозь темноту мутной водной массы девушка различила деревянный круглый стол, который окружали четыре стула, два из которых были заняты мужчиной и женщиной. Они сидели друг напротив друга и ничего не говорили, а лица их были напряжены. Когда слизеринка подошла ближе, незнакомцы вдруг обернулись на неё и слабо улыбнулись.
— Присаживайся! Ты не опоздала. Она скоро будет здесь.
Блондинка не стала уточнять, кто это «она» — казалось, в этом не было надобности — и послушно заняла один из оставшихся стульев. Воцарилась мёртвая тишина, которую не смела нарушить и юная волшебница тоже, с любопытством осматривая чужаков.
Мужчина был совершенно незнакомым — среднего возраста, даже из-за стола заметно, что высокого роста и хорошо слажен; необычные татуировки с незнакомыми иероглифами покрывали его жилистые руки с сомкнутыми в замок пальцами; русые волнистые волосы были зачесаны назад, а яркие зелёные глаза глядели прямо на женщину, перед которой он сидел, и которая неумолимо кого-то напоминала Еве. Глядя на её красивые скулы и смоляные волосы, будто всю жизнь собранные в неаккуратный хвостик, девушка не могла отделаться от мысли, словно уже видела её. На губах той замерла блаженная и искусственная улыбка, хоть на лице по-прежнему селилось напряжение не меньшее, чем на лице незнакомца.
Внезапно стало очень холодно; мурашки пробежали по телу Хейг, и она единственная поёжилась. Вдруг вдали показался тёмный высокий силуэт, медленно и бесшумно приближающийся. Мужчина и женщина, казалось, не обращали на него внимания, будто ненасытно глядя друг другу в глаза, и не подали признаков жизни даже тогда, когда рядом со свободным стулом появилось высокое существо в чёрном плаще, от которого веяло прямо-таки пугающим и безмятежным спокойствием.
Слизеринку била сильная дрожь, а осознание влилось в голову мгновенно и безжалостно.
Четвёртым гостем была Смерть.
— Какая интересная компания — прошелестела она, берясь когтистыми руками за спинку стула. — Нужно быть до умопомрачения бесстрашными или косными, чтобы приглашать Смерть играть в игры!
— Нас трое, а Вы одна, Госпожа, — с необъяснимо грустной улыбкой сказал мужчина, — и мы знаем, что выиграем. У нас одна цель.
— Никто не может обыграть смерть, щенок! — возразила та, и голос её был совершенно лишён эмоций. — Рано или поздно я беру реванш!
— Мы знаем это, но мы не боимся.
— Истые ученики Сайлагх! — как показалось блондинке, усмехнулась Смерть.
Мгновение, и та села за стул, оказавшись напротив юной волшебницы, что не смела поднять глаз и глядела в стол, испытывая настоящий страх. Дрожь не отпускала.
— Полагаю, — прошелестела Смерть, — я сдаю.
Ева вздрогнула, когда когтистая рука бесшумно опустила перед ней одну карту, а следом вторую. — Малый блайнд, — сказала Госпожа, взглянув на женщину.
Та слабо улыбнулась и спрятала руки под столом. Хейг украдкой наблюдала за ней, чувствуя всё нарастающее напряжение. И вот из-под стола незнакомка вдруг достала окровавленное тельце, заставив девушку вцепиться руками в столешницу от нахлынувшего ужаса. Это был маленький бездыханный ребёнок — ещё совсем зародыш, которому, казалось, не удалось отбыть во чреве полный срок. С безграничной нежностью глядя на него, женщина осторожно выложила окровавленное тельце в центр стола, в последний раз проведя пальцами по щеке так и не родившегося младенца.
— Большой блайнд, — с этими словами Смерть перевела взгляд на Хейг, внутри которой всё вдруг перевернулось.
Теперь присутствующие смотрели на неё в ожидании, а блондинка не знала, что именно они от неё хотят.
Слизеринку передёрнуло от её слов, но вдруг руки будто сами по себе потянулись к голове. Она огромными глазами глядела на то, как в ладони появился кинжал, и как длинные волосы, которые она так любила когда-то, одним взмахом собственной руки превращаются в безжизненные короткие пряди — почерневшие волосы остались в её пальцах, и она сложила их прямо на тельце ребенка. Нож растворился в воде, а юная волшебница, почувствовав свободу действия рук, тут же прижала их к груди, боясь сделать ещё что-либо против воли. Сердце билось, как сумасшедшее.
Ничего не говоря, Смерть повернула голову в капюшоне к мужчине. Тот грустно улыбнулся женщине напротив и приподнял левую руку, в которой из водной массы вновь появился клинок намного больше того, что был у Хейг. Он занёс его над собой и одним махом отрубил свою правую руку.
Девушка даже не дёрнулась и не пискнула, когда кровь хлынула из среза и окрасила воду. Пятно плавно распространялось, а мужчина бросил обрубок в центр стола и зажал рану рукой. Его лицо искажала мука.
— Ставки приняты, — сказала Смерть. — Игра начинается!
Кто-то схватил Еву за плечо, но отголосками создания она понимала, что прикосновение будто принадлежит другому миру. Настоящие глаза распахнулись, и слизеринка резко села в постели, чуть не сбив стоящего над ней человека головой. Дрожь испуга, овладевшая ею, постепенно сходила на нет, и блондинка всё чётче понимала, что наконец-то вернулась к реальности.
Вздрогнув от нового прикосновения, она дёрнулась, впившись взглядом в знакомое и испуганное лицо.
— Что ты здесь… — выдохнула она, не до конца придя в себя.
— Ты в порядке? — поинтересовалась Аяно, удерживая подругу за плечи.
Но та не спешила с ответом, вглядываясь в лицо японки. Всё те же чёрные глаза, те же ухоженные чёрные волосы и небольшой шрам на виске, который можно было заметить только при особо внимательном рассмотрении. Вне всякого сомнения, это была Кавагучи Аяно, которой тем не менее здесь быть не должно было.
— Ты слышишь меня, нет? — Она щёлкнула пальцами, взывая к себе.
— Ты что здесь делаешь? — повторила Хейг.
— Приехала к тебе этим утром, что же ещё! — изогнула бровь та. — Думала, ты давно не спишь, но ошиблась. Миссис Блэк просила тебя разбудить.
Поняв, что Кавагучи всё-таки не плод воображения, юная волшебница облегчённо вздохнула и расслабилась, а после спустила ноги с кровати, потянулась и зевнула, чувствуя новый приток головной боли.
— Могу я у тебя попросить кое о чём? — спросила Ева.
— О чём?
— Подай таблетки, они на письменном столе.
Не говоря ни слова, Аяно выполнила её просьбу.
— Что это за таблетки? — поинтересовалась она.
Та положила одну под язык и, вздохнув, взглянула на однокурсницу.
— Это очень долгая история, — сказала она. — Думаю, я расскажу тебе её после завтрака.
***
— Честно говоря, — неуверенно начала Кавагучи, глядя на унылую Хейг с сомнением, — я предполагала, что для тебя это лето будет мрачным, но чтобы настолько… Почему ты молчала?
— Я боялась, — в который раз ответила девушка. — Во-первых, я не хотела ни с кем это обсуждать, да и, во-вторых, общение посредством сов сейчас не самое надёжное. Бабушка яро оберегает меня, и она сразу предупредила, чтобы я никому не рассказывала об этом.
— Но ты рассказала, — спокойно догадалась Аяно.
— Пришлось рассказать близнецам Уизли и Гарри Поттеру, — пожала плечами блондинка. — Хотя, конечно, я могла ничего не говорить никому из них, но Джордж и Фред изобрели для меня таблетки от мигрени, а Гарри…
Она осеклась и решила не продолжать. Её оборванная реплика совсем не задела японку, как и то, что Ева не стала ничего уточнять. Кавагучи понимала как никто другой, что некоторыми вещами делиться с посторонним человеком иногда просто невыносимо тяжело, и потому к молчанию приятельницы отнеслась с понимаем, как и всегда.
— Так или иначе, тебе сейчас действительно не покинуть дом в поисках мамы, — заметила она.
— Само собой, — вздохнула та. — Будь я даже никому не нужной сиротой без друзей и врагов, искать что-то без возможности в полную силу использовать магию глупо. Я могу попробовать только в пределах школы или же в сопровождении взрослых. А учитывая, что бабушка меня никому не доверит, отправиться куда-либо я могу только с ней.
— Но Уизли она тебя доверила, — заметила Аяно. — Уже что-то!
— Больше не доверит, — горько хмыкнула Хейг. — После того, как мы не сообщили ей о вылазке в дом Сириуса, им она больше не доверяет.
— Миссис Блэк можно понять. — Японка откинулась на спинку кресла. — Но ты не пробовала с ней поговорить? Блондинка вновь промолчала, ощущая в груди странное сосущее чувство.
— Мне неловко просить её о помощи в этом деле, — напряжённо сказала она. — Ведь я никогда не пыталась в открытую выяснить что-то о настоящей матери, а здесь…
— Думаешь, она не поймёт?
— Может быть, и поймёт, — пожала плечами Ева, — но ведь… почти с самого рождения она была моим родным человеком, хоть и не по крови. А тут я прошу помочь ей найти мать… А вдруг я найду кого-нибудь ещё? Других родственников.
— Ну и что? — Кавагучи явно не понимала сути проблемы. — Что изменится, если ты найдёшь их? Ты же не будешь любить миссис Блэк хоть на долю меньше прежнего.
— Конечно, нет! Я-то знаю это, но бабушка…
— Ну и скажи ей об этом! — фыркнула Аяно. — Ты что, будешь сидеть здесь и ничего не делать только потому, что боишься, что тебя неправильно поймут? Или же ты будешь скрывать все свои попытки от миссис Блэк, пытаясь узнать что-то без её ведома?
— Не буду, — ответила слизеринка, желая поскорее закончить разговор.
— Но ты уже начала так делать, — сощурилась японка. — Не сказала ей про дом этого Сириуса, надеясь, что она не узнает.
— Да, потому что не хотела впутывать её в это! — Хейг начала выходить из себя. — Но я осознала свою ошибку!
— И что ты будешь делать?
— Я поговорю с бабушкой, объясню всё как следует и посмотрю на реакцию. И буду надеяться на то, что она сможет помочь или хотя бы просто отнесётся с понимаем к моим поискам.
— Отнесётся, не волнуйся, — заверила приятельница, глядя на горизонт. — Всегда относилась, насколько я помню.
На это блондинке нечего было возразить, поскольку слова той были правдой.
— Знаешь, — устало произнесла она, глядя вдаль. — Я много раз с тех пор думала, с чего всё началось. Я думала, с побега в Министерство, когда встретилась наконец-то с отцом и близнецами Маллиган; потом думала, что как раз с тех пор, когда я встретилась с Сириусом на третьем курсе — он бесцеремонно, как и всегда, ворвался в мою жизнь и перевернул её. Это правда! Но думая об этом, я осознавала всё чётче, что началось всё не с какого-то определённого момента жизни, а задолго до моего рождения. Я желала разорвать привычный круг, чтобы что-то изменить в жизни, но я не понимала, что это была не мука, а подарок времени; не понимала, что этими мирными деньками можно и нужно дорожить, ведь то, что происходит со мной сейчас, было заготовлено заранее. Возможно, не в нынешней форме, но рано или поздно я должна была столкнуться хотя бы с частью проблем, которые происходят со мной сейчас. Я чувствую, что решение находится там, где я никогда ещё не бывала. Будь у меня маховик времени, я бы прокрутила время назад и узнала, что связывало мою мать и Сириуса, что произошло между ней и отцом, и как замешаны в этом братья Маллиган. Все они разрушали и переворачивали мою жизнь и даже продолжают это делать, но я должна понять, зачем и почему.
Кавагучи внимательно выслушала речь и улыбнулась, а спустя какое-то время сказала:
— По-моему, эти слова ты должна сказать не мне.
Юная волшебница перевела на неё взгляд и слабо улыбнулась в ответ.
— Да, пожалуй.
Второй раз за всё время она подумала о том, что зря пыталась создать дистанцию между собой и однокурсницей. Думая о том, что японка в её жизни временный попутчик, она не замечала, что с каждым днём и новым событием в жизни приятельница-слизеринка становилась близким другом.
***
Последние деньки лета проходили в тихой и спокойной обстановке. Ева и Аяно большую часть времени проводили вместе, обсуждая Хогвартс, новые учебники, предметы и учителей. Поговорить с бабушкой всё никак не удавалось, потому что Лира постоянно пропадала на работе, а возвращалась поздно ночью, когда девушки порой уже крепко спали. Кавагучи никак не могла успокоиться и донимала Хейг, но чем больше проходило времени, тем сложнее было начать этот разговор.
В конце концов, японка заперлась в комнате и сказала, что не пустит подругу до тех пор, пока та не поговорит с миссис Блэк. Блондинка не стала злиться и возражать, поскольку понимала, что та действительно хочет помочь. Не говоря ни слова, она спустилась на первый этаж и села в кресло, решив дождаться бабушку с работы, но не прошло и пятнадцати минут, как девушка задремала.
Лира, вернувшись поздно ночью, замерла на месте. Покачав головой, она прошла в гостиную, устало вздохнула и коснулась плеча внучки.
— Почему ты не спишь? — Голос бабушки был беспокойным и удивлённым одновременно. Слизеринка сонно взглянула на неё, не успев припомнить причину своего побега из постели. — Иди скорее спать, — добавила женщина.
— Я тебя ждала, — зевнула юная волшебница, потягиваясь в кресле.
— Зачем? — спросила та.
Девушка не сказала ни слова, пытаясь прийти в себя, а бабушка развернулась и, взмахнув палочкой, заставила кастрюлю со вчерашним супом появиться на кухонной тумбочке. Как и ожидалось, крышка уже вспотела от жары внутри.
Пока женщина готовилась к позднему ужину, Ева окончательно очнулась и набиралась решительности перед серьёзным разговором. В голове крутились мысли о том, уместно ли портить Лире аппетит разговорами о матери, и с чего вообще можно было бы начать говорить.
Миссис Блэк взмахом палочки заставила тарелку, полную горячего супа, появиться перед ней на столе. Вдохнув запах полной грудью, женщина приступила к трапезе.
— Так почему ты ещё не спишь? — переспросила она.
Хейг сглотнула и ответила:
— Я поговорить с тобой хотела перед отъездом в Хогвартс.
— О чём?
— О моих… поисках.
Рука Лиры замерла на полпути, и волшебница подняла глаза на внучку, которая в данный момент больше всего хотела провалиться под землю.
— Что-то случилось? — очнулась от наваждения она, выглядя при этом непривычно серьёзной.
— Пока ничего особенного, — замялась блондинка. — Просто хочу, чтобы ты знала, что… вне зависимости от того, кого я встречу в этих поисках, ты останешься для меня самым родным и близким человеком.
Слизеринка потупила взгляд, не в силах смотреть на бабушку. Та ничего не говорила, и от этого становилось ещё более неловко.
Юная волшебница не верила, что смогла сказать это.
— О, Ева! — совершенно другим голосом выдохнула миссис Блэк, а та осторожно взглянула на женщину, заметив блеск в её глазах. — Неужели ты ничего не хотела мне рассказывать из-за того, что думала, будто я этого не знаю?
— Я боялась, — в очередной раз созналась та, пытаясь проглотить комок, образовавшийся в горле. — Я боялась впутывать тебя в это и опасалась того, что это как-то заденет твои чувства.
— Разве подобное может задеть мои чувства?
Миссис Блэк отложила ложку и поднялась. Хейг перевела на неё взгляд и поняла, что бабушка направляется к ней. Не смея сидеть на месте, блондинка тоже поднялась, и тогда они заключили друг друга в крепкие объятия.
— Я всё знаю, милая, — тихо сказала Лира. — И поверь, я буду рада, если ты найдёшь кого-то ещё в этом мире, кому будешь небезразлична. Но ты должна понимать, что это опасно.
— Я понимаю, — сказала та, прикрыв глаза. — Но… просить твоей помощи…
— Абсолютно нормально, потому что тебе никто, кроме меня, не поможет, — оборвала её женщина. — Я знаю, что для тебя это важно, а потому не могу игнорировать такое.
Слизеринка заулыбалась, чувствуя, как растекается подобно мёду нежность в душе.
— Я люблю тебя, — прошептала она.
Миссис Блэк тепло улыбнулась, проводя рукой по платиновым волосам внучки.
— И я люблю тебя, милая!
***
Вокзал «Кингс-Кросс» предстал перед девушками особенно мрачным и неприветливым. Ева неторопливо направлялась за Аяно, толкая тележку, и с волнением оглядывалась по сторонам. То ли обстановка в Англии действительно стала напряжённее, то ли это было всего лишь плодом её воображения.
Миновав барьер, слизеринки в сопровождении миссис Блэк поспешили как можно скорее избавиться от тяжёлых чемоданов и занять свободный вагон.
— Ну что, девочки. — Лира выглядела явно озабоченной. — Побудьте здесь, а я отыщу чету Уизли.
С этими словами она скрылась в толпе. Кавагучи опустила взгляд на часы и вздохнула:
— Ну вот и предпоследний курс начинается.
— Почему не оставила его в вагоне? — поинтересовалась Хейг, кивнув на небольшой саквояж, который подруга прижимала к груди.
— Не могу, — нахмурилась японка. — Там ценные вещи.
Блондинка пожала плечами и осторожно осмотрела толпу, боясь обнаружить того, с кем очень сильно хотела повидаться в течение нескольких месяцев. Среди присутствующих на перроне было множество знакомых, в тот числе и однокурсников, но Драко она не видела, чему даже радовалась.
Голову пронзила резкая боль, но тут же утихла, будто её не было.
— Сердце бьется, словно сумасшедшее, а про голову вообще молчу, — тихо сказала девушка. — Я ужасно боюсь!
— Чего боишься?
Но Ева её уже не слышала. Среди сотен взрослых и студентов, снующих по вокзалу, она видела одного, что резко выделялся среди общей массы. Он стоял к ней спиной — высокий мужчина с гривой чёрных спутанных волос, по которым девушки в школьные годы сходили с ума. Его спина с широкими плечами въелась в сознание Хейг так же глубоко, как старое пятно в мягкий шёлк.
Губы блондинки задрожали, а сам он был недвижим, словно статуя. Не обращая внимания ни на кого, она направилась прямиком к нему, совсем не обращая внимания на случайные столкновения с людьми. А он, словно почувствовав её приближение, неторопливо повернулся, впившись в неё стеклянным взглядом серых глаз.
«Не ходи туда», — отчетливо раздалось у слизеринки в голове.
Она застыла на месте, понимая, что ей не показалось.
«Не возвращайся туда», — прозвучало вновь, и на этот раз она поняла, что слышит голос, который хотела бы слышать больше всего на свете.
Призрак, которого нарисовало её воспалённое воображение, неспешно перевёл взгляд на «Хогвартс-экспресс», который уже забивали будущие и нынешние студенты старинной школы. Девушка не могла сдвинуться с места от ужаса.
— Ева! — раздалось позади, и кто-то сильно хлопнул её по плечу.
Та вздрогнула от испуга и обернулась. Лицо обеспокоенной Кавагучи оказалось перед ней, но Хейг обернулась к месту, где мгновение назад стоял человек, однако сейчас оно пустовало, будто его там никогда и не было.
Головная боль достигла критической точки, а блондинка, с трудом держа себя в руках от усталости и страха, просто опустилась лбом на плечо подруги, прикрыв глаза. Та обняла однокурсницу, чувствуя, как дрожит её тело.
— Я видела его, Аяно, — прошептала слизеринка так, что её никто кроме японки не услышал бы.
«Я стал погружаться в кровавую реку так давно, Иннанель. Я опускался на самое дно и, несмотря на то, что всегда мог вынырнуть, не делал ничего. Ты — ржавый якорь, тянущий в пучину, а я корабль, который ничто не поднимет со дна. Ты — яд чёрной мамбы, ползущий по моим венам.
Моя любовь.
Моя погибель».
Зеркало было отражением его души. Глядя на себя, он не видел телесной оболочки — он глядел в самую душу. Врата доброго здравия давно надломились, а из щелей вытекало чистое безумие, которое хотелось дарить окружающим, не жалея.
Дарить, чтобы избавиться.
Прикрыв глаза, он поднял голову, глубоко вдохнув затхлый воздух. Обнажённые мышцы мужчины напряглись — Элайджа Хейг выпрямился, не упираясь больше в стол жилистыми руками. Нетерпение горело внутри маленькой искрой, то возгораясь в неукротимое пламя, то постепенно утихая вновь, но не всецело. Пожиратель чувствовал, как тело горит и дрожит от вожделения, но то, что могло утолить его жажду, казалось слишком далёким и недосягаемым.
«Убью, и всё закончится, — раскалённым железом раз за разом клеймила его голову мысль. — Убью, и всё закончится».
Дверь позади откинулась с таким грохотом, что сомнений в том, кем мог быть посетитель, не было никаких.
— Отец, долбаный поезд тронулся с вокзала! — Иизакки был возбуждён как никогда.
Элайджа раскрыл глаза, и взгляд его сразу скользнул к деревянному потолку, покрытому сетью паутин, после чего он обернулся, взглянув раскрасневшимися глазами на Маллиган. Улыбаясь привычной широченной улыбкой, тот остановился в середине помещения, с восхищением глядя на своего наставника, а позади подобно тени возник Редсеб, глядящий в туманные и пасмурные просторы за окном. С виду происходящее совсем его не волновало, и он был спокоен как удав, но Хейг знал — если тронуть змею, она хладнокровно вонзит клыки в шею, ничего притом не почувствовав.
— Оставь нас, — сухо сказал он, переведя взгляд на младшего из братьев.
— Эй, почему? — возмутился тот. — Что я сделал?
Блондин потянулся за палочкой, но Иизакки молниеносно исчез в коридоре, на память о себе громко хлопнув дверью. Двойник же, привыкший к шумному брату с самого их появления на свет, и глазом не моргнул, а Элайджа внимательно осмотрел его.
«Я знаком с этим человеком долгие пятнадцать лет, — думал он, — но знал ли я его хоть день?»
— Ты теряешь над ним контроль, — сухо заметил светловолосый Пожиратель, приблизившись к старому истёртому креслу. — Бешеных псов без поводка усыпляют, когда они доставляют слишком много проблем.
— Я никогда не потеряю над ним контроль, — с безразличием в голосе сказал Маллиган-старший, не сводя взгляда с окна.
— Уже теряешь.
На это молодой человек ничего не ответил. Он замер на какое-то время, думая о чём-то своем, а Хейг был терпелив настолько, насколько не был ни с кем другим за все эти годы. За исключением Тёмного Лорда.
Близнец нахмурился и перевёл, наконец, взгляд на мужчину:
— Зачем ты звал меня?
Блондин ответил не сразу — он молча глядел на стакан с недопитым огневиски и назойливую муху, беспокоившую его долгие часы, но теперь обрётшую покой на горьковатом дымном дне. Протянув руку, он прикосновением потревожил жидкость внутри сосуда и насекомое вместе с ней.
«Мертва», — удостоверился он.
Переведя взгляд на воспитанника, он жестом пригласил того присесть. Парень молча опустился в такое же потрёпанное кресло напротив, сложив руки на подлокотниках. Элайджа внимательно наблюдал, пытаясь уловить малейшую незнакомую деталь в поведении гостя, но каждое движение того говорило о неизменности привычек. Всё такой же безразличный, больной и уставший Редсеб, однако одна единственная навязчивая мысль, подобно мухе, не давала Пожирателю покоя.
— Зачем там ты защитил… мою дочь? — сглотнул он.
Маллиган склонил голову вбок, переведя пронзительный взгляд голубых глаз.
— Разве не должен был?
— Что значит «должен»? — нахмурился мужчина.
— Должен был спасти, чтобы ты смог увидеть её потом, — пояснил тот.
Хейг устало прикрыл глаза, накрыв лицо ладонью. Молодой человек внимательно наблюдал за ним, осознавая, насколько сильно устал его собеседник морально.
— Думаешь, я хочу этого? — тихо спросил блондин, не убирая руки. — Мне есть дело до того, как именно она умрёт?
— Ты подписал ей смертный приговор, так и убей её своими руками.
Светловолосый волшебник замер и поднял голову, ошалело взглянув на близнеца.
— Почему это так важно, по-твоему? — вкрадчиво проговорил Элайджа, сощурившись. — Почему ты считаешь, что именно я обязан это сделать, а не кто-либо другой?
— Потому что её смерть нужна тебе, а не кому-либо ещё. Она не исчезнет, если кто-то другой лишит её жизни. Она исчезнет только тогда, когда ты сам произнесёшь заклятие и увидишь, как жизнь меркнет в её глазах, — монотонно сказал тот, явно не испытывая к разговору интереса. — Тот, кто взял на себя роль менять судьбы людей, меняет их своими руками.
Блондина передёрнуло, но он продолжил, проверяя воспитанника:
— Волан-де-Морт имеет последователей, которые могут лишить жизни тех, кто ему неугоден.
— Что есть цель Тёмного Лорда и твоя? — парировал другой. — Его — очистить мир от маглов, и твоя — убить девчонку, что жалит твой рассудок.
Наставник окинул парня взглядом с прищуром, после чего его губы дрогнули в жёсткой ухмылке.
— Ты как всегда остёр на язык, Маллиган, — сказал он. — Тебя это убьёт.
— Меня убьёт не мой язык, — спокойно возразил тот.
— Что тогда?
Редсеб помедлил, облизнув губы.
— Увидишь.
***
— Он, понимаешь, просто появился там из ниоткуда, — заворожено глядя прямо перед собой, проговорила Ева. — Он повернулся, а следом я услышала его голос.
— И что он сказал? — Японка была бледна и вся пропитана волнением.
— Он посмотрел на поезд и сказал: «Не возвращайся туда».
Между девушками повисло напряжённое молчание, прерываемое только стуком колёс и периодически раздающимся гудком.
— Это что, предупреждение, да? — сказала Аяно. — Что тебе в Хогвартс возвращаться не надо?
— Я не знаю, что это значит, но такое чувство, что да. — Хейг нервно разминала околевшие руки. — Никогда прежде такого не было…
— Ты что, видишь его не впервые? — округлила японка глаза.
— Да. Раньше я видела его в зеркалах, когда смотрела на собственное отражение, — тихо сообщила блондинка. — Он просто стоял на месте и выглядел так, словно вернулся из Отдела тайн живым и невредимым, но всё это время ничего не говорил и не выходил за пределы зеркала. Но теперь… он будто живым был.
— Миссис Блэк и Дамблдор об этом знают? — спросила Кавагучи, нахмурившись.
— Дамблдор не знает, — сказала она.
— Почему?
Слизеринка ничего не ответила, взглянув в окно, за которым быстро сменялся знакомый с детства, но потускневший с возрастом пейзаж.
— По приезде расскажу ему сама, — задумчиво ответила она.
— Но почему твоя бабушка сама ничего не сказала ему?
— Я не знаю, — ответила девушка. — Она передавала ему информацию о моей постоянной головной боли, но о видениях с Сириусом почему-то не упомянула. Возможно, по той же причине, по которой не позволила спрятать меня в больнице Святого Мунго.
— Но ты собираешься рассказать?
— Конечно, — кивнула та. — Я не верю, что Дамблдор отдаст меня в руки целителей после того, как сам провёл тот ритуал с моими волосами. И не думаю, что видение с Сириусом напугает его. Будь я на месте Дамблдора, я бы оставила такой объект рядом и следила бы за ним. Да и видение с Сириусом не единственное, о чём я хочу рассказать директору.
— Ты о своём сне что ли? — уточнила та, вздохнув, но Хейг не придала этому значения.
— Помнишь, я говорила, что женщина с ребёнком мне кого-то напоминает?
— Ну да, и что?
— Я вспомнила её. Летом, когда я работала у близнецов, она приходила ко мне и так смотрела на меня, будто увидела приведение. Мне показалось это странным, и я на всякий случай назвалась чужим именем, но я абсолютно уверена в том, что та посетительница и женщина из сна — один и тот же человек.
Однако Аяно отнеслась к заявлению подруги с недоверием, как блондинка того и ожидала.
— Ты не думаешь, что это просто сон, а появление той женщины в нём — совпадение? — поинтересовалась она. — Ты слишком многое пережила этим летом, потеряла дорогого человека. Такие вещи не проходят бесследно!
— Да, только я не помню, чтобы кто-то, потеряв дорогого человека, всё лето потом страдал от проклятья, — с сарказмом заметила та. — Как ты можешь с таким скептицизмом относиться к подобным вещам после того, что произошло?
— Нет, я не утверждаю, что заклятие Арки из всего произошедшего нереально, — поспешила исправиться японка. — Но эти сны… Я думаю, всё это пережитки эмоциональных потрясений. И заметь, миссис Блэк, судя по всему, считает так же, раз о снах и Сириусе она ни слова не сказала Дамблдору.
— Ну, вот она не сказала, а я скажу, — скрестила руки Ева. — Такой невероятный и удивительный волшебник, как Дамблдор, по крайней мере, не пропустит мимо ушей такую информацию.
— Ну да, Дамблдор действительно невероятный и удивительный, — вздохнула брюнетка, подтянув к себе ноги и обхватив руками. — Но как бы тебе хуже только от этого не стало.
— Мы слишком многого не знаем, — пожала плечами Хейг. — Да и ты действительно веришь, что видение с Сириусом всего лишь плод воображения?
— Насчет этого я сомневаюсь, но вот то, что сон ничего не значит, да.
Блондинка вздохнула и откинулась на спинку сидения. Спорить с приятельницей всегда было бесполезно, и следовало ожидать, что она будет сомневаться в том, в чем сама Ева была уверена на все сто процентов, ведь Кавагучи ненавидела прорицания, рассказы о предсказаниях и вещих снах. Но Хейг знала, что этот сон был таким же странным, как тот, что она видела в больнице Святого Мунго, а доказывать это Аяно больше не хотелось.
— Пойду прогуляюсь до Гарри, — кисло сообщила девушка. — Не скучай.
С этими словами она вышла из купе и оглянулась по сторонам. Поезд не преодолел ещё и половины пути, почему в коридоре было более-менее безлюдно, и блондинка направилась в конец вагона, периодически заглядывая в окошки купе, но тех, кого искала, так и не находила. Дойдя до двери в тамбур, она решила вернуться и продолжить поиски в другом направлении, как вдруг позади щёлкнула металлическая ручка. Ева обернулась и застыла на месте.
Время будто остановилось. Они срослись взглядами, совершенно не узнавая друг друга. Хейг глядела на этого высокого юношу, бледного и болезненного, и её сердце сжималось, а Малфой замер на месте, на миг позабыв о стараниях возненавидеть эту девчонку за предательство. Она казалась ему особенно бледной, уставшей; светлые волосы, к которым он также тяготел раньше, казались теперь мёртвыми и даже ненастоящими, но одного взгляда в её глаза было достаточно, чтобы понять: это Ева, живая и настоящая. Однако внутри вдруг всё перевернулось.
— Ты мне мешаешь, — сухо сказал он.
Его лицо в одно мгновение обратилось в безразличие и надменность, и блондинка вспомнила, что именно так он смотрел на маглорождённых и осквернителей крови.
— Что, боишься меня? — слабо улыбнулась она, перекрыв проход рукой.
Она знала, что воспитанный Драко ни за что не применит силу, чтобы избавиться от преграды. А он улыбнулся, и, вопреки сложившейся ситуации, это лишь согрело девушке душу, напомнив о днях, когда они строили друг другу козни и тайно радовались этому.
— С чего бы мне бояться тебя? — холодно поинтересовался тот. — Я всего лишь не хочу чуять запах предательницы и осквернительницы крови.
— Что-то раньше тебя это не особо волновало, — заметила она в ответ. — Или под словом «кровь» ты подразумеваешь себя?
— Раньше, может, и не волновало, а теперь тем более, — закатил парень глаза. — Твои псевдогриффиндорские проделки с тупыми друзьями меня не касаются, да и касаться сам я их не хочу. И находиться в твоем присутствии нет никакого желания.
— Что же ты тогда стоишь? — ехидно улыбнулась девушка. — Кишка тонка оттолкнуть меня?
Малфой крепко, но не грубо отодвинул её руку и прошёл мимо, но пальцев не разжал, вместо это склонившись к однокурснице и прижав её к стене. Впервые в жизни в его глазах она увидела ледяную ярость.
— Не смей подходить и провоцировать меня, — протяжно шепнул блондин. — Иначе пожалеешь.
— Я не боюсь тебя, — прошептала та в ответ, хоть и понимала, что нагло лжёт.
— И очень зря, — сказал Драко и, издевательски чмокнув её в щеку, направился вглубь вагона.
Хейг прилипла к стене, глядя в пустоту. Яд растекался по её жилам, парализуя и вводя в глубокий эмоциональный шок. Она много раз представляла себе их встречу, но никогда не думала о том, что в её душе поселится страх к этому человеку.
Ночная мгла окутала могущественные леса в пределах Хогвартса. Колебание кареты, направляющейся к школе, не давало Еве окончательно уйти в раздумья, и, глядя на чёрные столбы старых деревьев, девушка размышляла об увиденном.
«Я должна была догадаться, что он не будет рад нашей встрече, — закусив губу, подумала она. — Но этот его едкий поцелуй в щёку… Лучше бы он отпихнул меня!»
Карету снова сильно тряхнуло, и Хейг, получив новый удар по подбородку, раздражённо убрала руку, которой подпирала голову.
— Ты в порядке? — раздался где-то рядом голос Аяно.
— Ага, — соврала Ева.
В полной тишине слизеринки добрались до замка, миновав распахнутые настежь ворота. Выбравшись из транспортного средства, блондинка вновь обратила внимание на то, как держит при себе свой саквояж японка, всю дорогу покоившийся у неё на коленях, а теперь Кавагучи нервно вцепилась в сумку, словно боялась, что та исчезнет. Заметив подозрительный взгляд подруги, брюнетка только лишь качнула головой, и Ева не стала задавать вопросов.
О том, что в наступающем учебном году будут усилены меры предосторожности, Хейг знала со слов бабушки. Филч проверил её специальным металлоискателем, а когда с облегчённым вздохом следом прошла Аяно, девушки направились по ступенькам в родную школу.
Здесь совершенно ничего не изменилось: те же массивные каменные стены, волшебные доспехи, подвижные портреты в рамах, сотни сотен парящих свечей — Хогвартс встретил блондинку с распростёртыми, как ей казалось, объятиями, разливая по беспокойному давно сознанию умиротворение.
«Слава Мерлину, что я ни секунды не раздумывала над словами Сириуса, а просто приехала сюда», — подумала она, присаживаясь на своё излюбленное место в конце стола в огромном Большом зале.
— Ты — Ева Хейг?
Слизеринка обернулась, обнаружив перед собой второкурсника с её факультета, имени которого она даже вспомнить не могла.
— Да, а что?
— Тебе просили передать, — сказал мальчик, протянув небольшой пергамент, свернутый в свиток.
Блондинка настороженно приняла передачу, поблагодарив посыльного, и почувствовала, как сердце отбивает бешеный ритм.
— От кого это? — шёпотом полюбопытствовала Кавагучи, сидящая рядом.
— От Дамблдора, — шепнула в ответ та, разворачивая пергамент.
Оказалось, ей и не придётся искать встречи с директором самостоятельно — Дамблдор сам назначил ей аудиенцию после пира в честь начала учебного года. Возбуждение, охватившее девушку, отозвалось новой вспышкой головной боли, и Ева скривилась и осмотрелась по сторонам — новых приведений среди прочих она не заметила.
***
— Лимонные леденцы! — негромко продиктовала Хейг пароль гаргулье, стоящей перед входом в кабинет, и каменное изваяние послушно отпрыгнуло в сторону, пропуская слизеринку. С третьего курса здесь ничего не изменилось; блондинка обвела взглядом портреты бывших директоров Хогвартса, задержав взгляд на прадедушке Сириуса Финеасе Найджелусе Блэке, пока не заметила самого Дамблдора за столом. Великий волшебник мягко улыбнулся, внушив странное спокойствие.
— Профессор, — робко произнесла она, прикрывая за собой дверь.
Студентка села напротив директорского стола, устало выдохнув. Заметив это, Дамблдор виновато улыбнулся, а Хейг мысленно обругала себя за свою несдержанность.
— Ты, должно быть, очень устала с дороги, — понимающе проговорил тот. — Но, полагаю, наша встреча должна была состояться как можно скорее, я прав?
— Да, сэр, — помедлив, ответила та и не заметила, как вцепилась в подлокотники.
— Прежде всего я должен спросить, как ты себя чувствуешь?
— Не очень хорошо, — честно призналась слизеринка. — Головная боль не утихает ни на мгновение, но приглушить её помогают только волшебные таблетки близнецов Уизли, которые они изобрели для меня. И более того, — девушка глубоко вздохнула, набираясь смелости, — я начала видеть странные сны и видения.
В глазах профессора мелькнуло нечто неясное для неё и он сказал:
— Продолжай.
Собравшись с духом, блондинка подробно описала свой сон и то, как встретила на перроне Сириуса. Пожилой волшебник не проронил ни слова и выглядел достаточно серьёзным, а когда Ева закончила рассказ, он задумчиво и молчаливо поднялся из-за стола, несколько смутив тем самым студентку.
— Поразительно, — проговорил вдруг он и повернулся. Та так вцепилась в кресло, что не могла и пошевелиться. — Я понимал, что не смогу окончательно избавить тебя от проклятья Арки, но чтобы в тебе открылись такие способности…
— То есть, вы не думаете, что это просто сон и галлюцинации? — осторожно спросила она.
— Нет, я так не думаю, — ответил директор, вернувшись за стол. — Несколько месяцев назад встретив тебя в больничном крыле нашей школы, я увидел, насколько велика была твоя скорбь — Сириус заменил тебе отца, и его утрата отразилась на тебе так же сильно, как и на Гарри. Но в тот день ты рассказала мне о женщине с чёрными глазами, и полагаю, тебе не забыть ни единой детали этого сна.
Хейг кивнула.
— Ты была слишком подавлена, чтобы принять истину, посему я решил дождаться удобного случая, и вот через какое-то время пришло приглашение Лиры Блэк — я увидел, что за то небольшое время твоя боль лишь увеличилась, а обнажение новых тайн стало бы лишним потрясением, но и Лира просила не взваливать на твои плечи всей правды.
— Бабушка? — Внутри у слизеринки всё всколыхнулось. — Но почему? Я ведь всё лето провела в раздумьях о том, что со мной происходило и происходит. А она знала это?
— Не вини её, — спокойно сказал колдун. — У неё были весомые причины скрывать многое, но сейчас я сам решил взять на себя ответственность и поведать тебе обо всём, что знаю.
Девушка глубоко вздохнула, а Дамблдор продолжил:
— Много лет назад, когда я уже занял пост директора Хогвартса, произошёл самый необычный случай за всю мою практику преподавания — один мой хороший знакомый из сектора борьбы с неправомерным использованием магии в Министерстве поделился историей о чудовищных вспышках волшебства в обыкновенном магловском районе. Отдел магического правопорядка отправил на сигнал мракоборцев, но всё, что они нашли — до смерти перепуганную пару маглов, разгромленную комнату и маленькую девочку, рыдавшую в углу. Тогда они поняли, что причиной беспорядка стало вовсе не вторжение волшебника, а сама девочка, обладающая магической силой настолько огромной, что, отправившись спустя некоторое время за волшебной палочкой в лавку Оливандера, она ушла ни с чем.
— Почему?
— Потому что ни одна палочка не была в состоянии сдерживать её чудовищную мощь. Прежде чем мистер Оливандер понял, что ничем не может помочь, в тот день он лишился как минимум восьми своих творений. В те годы мы не знали, как быть — учить юного волшебника сдерживать силу, когда ни одна палочка не в состоянии пропустить её через себя, было невозможным, и я готов был отдать несчастного ребёнка в больницу Святого Мунго, пока вдруг не прибыл таинственный невыразимец. В общих чертах он рассказал о некой древнейшей волшебнице и пророчице, существование которой в строжайшем секрете от общественности держит Отдел тайн; он сказал, что передаст девочку ей ровно на год, после чего та сможет спокойно поступить на первый курс обучения в Хогвартс, не боясь причинить кому-либо вреда. Я не мог поверить в существование такой колдуньи — всё это казалось слишком утопическим и невероятным, но всё же решился, а через год девочка вернулась такой, какой я и не ожидал её увидеть — счастливо улыбающаяся, вместе с другими первокурсниками она вошла в Большой зал, где Шляпа распределила её на факультет Пуффендуй. Мне не терпелось встретиться с ней, и она рассказала, что находилась в неизвестном месте, где сдерживать силу и познать саму себя её учила мудрая волшебница по имени Сайлагх.
Сердце блондинки ёкнуло, когда она услышала это имя. «Истые ученики Сайлагх!» — прозвучал в голове голос Смерти из сна, и части огромной мозаики будто начали соединяться.
— И знаешь, какую интересную деталь мне поведала в тот день маленькая Одри?
Ева отрицательно покачала головой, понимая в глубине души, что это имя вызывает в ней смешанные чувства.
— Она сказала, что у Сайлагх глаза, как две чёрные дыры — без зрачков и радужки, полностью покрытые чёрной шалью.
— Погодите! — Юная волшебница чувствовала, как от нахлынувших вдруг мыслей в лёгких сгорает воздух. — То есть я видела эту самую волшебницу в первом сне ещё в начале лета, так? Она сказала, что я нужна для мира, что моя кровь чёрная, и что… моё время пришло!
«Одри, Айзекс, её время пришло», — снова прозвенел в голове уже знакомый голос, и слизеринка огромными глазами взглянула на профессора.
— Та женщина… — тихо припомнила она, — это та самая Одри тогда приходила ко мне в магазин! И она узнала меня!
— Верно, — улыбнулся тот.
— Вы знали?
— Да, Ева, я знал, — с малой долей вины в голосе сказал волшебник. — Честно говоря, это я подсказал ей наведаться в магазин, несмотря на попытки твоей бабушки всяческими способами уберечь тебя от встречи с ней или её мужем, Делмаром, или же, как он любит называть себя, Айзексом.
— И это они были в моём последнем сне! — продолжала та добираться до правды, нервно проводя рукой по волосам. — Одри выложила в качестве ставки крохотного мёртвого младенца, а этот Айзекс… отрубил себе руку!
— Верно, — кивнул директор. — В своём сне ты видела именно их.
— Значит, Сайлагх послала её за мной, — твердила Хейг. — Но она не сказала ни слова, лишь посмотрела на товар Джорджа и Фреда и ушла.
— Одри хотела взглянуть на тебя одним глазком так, чтобы твоя бабушка не знала об этом. Но Лира, полагаю, предупредила близнецов Уизли о том, что тебя могут навестить сомнительные личности.
Студентка мигом вспомнила потухшее и задумчивое лицо Джорджа в тот вечер, когда она рассказала о таинственной посетительнице и Шинсуке, появившемся за несколько часов до этого.
— Значит, наша вылазка в «Нору» не единственная причина, по которой бабушка срочно настояла на возвращении домой?
— Боюсь, что нет, — согласился тот. — Видишь ли, она действительно беспокоится за тебя. Она твёрдо уверена, что встреча с Одри и Айзексом не принесёт ничего хорошего. Боюсь, после того, как я указал им твоё местоположение, твоя бабушка перестала мне доверять и делиться подробностями о проклятье.
— Так почему она этого так боится, — поинтересовалась девушка, — моей встречи с этими людьми?
— Видишь ли, Одри и Айзекс хотят встретиться с тобой по нескольким причинам. Первая — зов Сайлагх, её приказ. Пророчица знает всё о всех волшебниках в любом уголке мира; у неё есть несколько учеников, которых она посылает в разные страны, дабы держать баланс магии в мире. Случай с Аркой смерти наложил на тебя отпечаток, и возможно, она считает, что это может повлиять на ход истории.
— Странные сны и галлюцинации? — недоверчиво уточнила та.
— Возможно, возможно, — заметил Дамблдор. — О намерениях великой волшебницы относительно тебя я знаю не больше любого другого, но думаю, что только она сможет ответить на все твои вопросы о проклятии. О магии Сайлагх, полагаю, знает больше, чем кто-либо из ныне живущих. Ну, а вторая причина, по которой Одри и Айзекс жаждут с тобой встречи, заинтересует тебя чуть больше.
Тот выдержал паузу, а слизеринка сглотнула.
— Ты ведь дочь их когда-то лучшего друга, Ева.
— Они знали моего отца?
— С самого первого курса и до окончания школы так, словно он был частью их самих, — заметил профессор. — После окончания учёбы они долгое время поддерживали связь: Айзекс и Одри путешествовали по миру, в то время как Элайджа остался в Британии, но спустя несколько месяцев он бесследно исчез, утратив связь с друзьями. Чета Айзексов возвращалась на родину в поисках друга, но в итоге им пришлось покинуть страну, поскольку их старания не возымели успеха. Правда, спустя какое-то время твой отец сам дал о себе знать — в тот день, когда обручился с твоей покойной мачехой Сагитой.
Мысль о том, что у отца могли быть старые школьные друзья, приводила Хейг в смятение — ей казалось странным, что они появились так неожиданно и в нужный для неё момент.
— Они знали о моём существовании? — тихо спросила она. — О том, что у их лучшего друга есть дочь?
— Боюсь, нет, — качнул головой волшебник. — Когда твой отец взял в жёны благородную Сагиту Блэк, Айзексы снова вернулись в Британию, однако согласно рассказам Одри, встреча была очень холодной — друг, которого они не узнали ни внешне, ни внутренне, сказал лишь, что ему нет дела до них, в связи с чем им пришлось вернуться. О твоём же существовании они узнали от самой Сайлагх, которая послала Одри к тебе. Теперь же, возвращаясь к разговору о том, почему твоя бабушка так оберегает тебя от встречи с ними: ты должна понимать, что вопреки всему они до сих пор любят твоего отца как родного брата и не утратили надежды в его возвращение. Возможно, отчасти их интерес к тебе вызван не только тем, что ты дочь лучшего друга, но и значением этого родства. Полагаю, они захотят помочь ему, и ты сыграешь в этом не последнюю роль.
— Почему я? — спросила блондинка, хоть и знала ответ на этот вопрос.
— Потому что ты его дочь, — ответил тот.
«Подумаешь, дочь, — пронеслось в голове у девушки. — Это не мешало ему пытаться убить меня».
— Таким образом, Лира совершенно не хочет, чтобы ты контактировала с отцом и его друзьями, — продолжил директор. — И её намерения можно понять.
— Ну, ещё бы, — фыркнула та. — У меня тоже нет желания общаться с отцом, но… если они помогут мне как-то разобраться во всём происходящем, то я готова к встрече.
— Одного твоего согласия мало, — сказал Дамблдор. — Ты несовершеннолетняя волшебница, и на встречу с этими людьми должна дать согласие твоя бабушка. Я не могу позволить, чтобы такие решения принимались за её спиной.
— Понимаю, — вздохнула студентка. — То есть единственный способ — уговорить её.
— Именно.
Ева не была уверена в том, что сможет сделать это, но выбора не представлялось.
— Что ж, — заключил волшебник. — Время уже позднее, и, я полагаю, ты хотела бы отправиться в свою гостиную.
— Нет, сэр, — робко возразила блондинка. — Я хотела поговорить с вами ещё кое о чём.
Она боялась, что тот откажет в просьбе, но вопреки всему он слабо улыбнулся и кивнул.
— Знаете, профессор, когда в Отделе тайн я повидалась с отцом, он обмолвился парой слов о моей матери, о которой до сих пор мне ничего не было известно. — Слизеринка потёрла рукой плечо. — Он сказал, что её звали Иннанель, и училась она здесь, на факультете Когтевран.
Девушка заметила, как на лице директора промелькнуло нечто, но что именно это было — она не могла понять. Он улыбнулся блондинке, словно по-новому взглянув на неё, и с трепещущим сердцем она поняла, что имя ему было знакомо.
— Вот как, — проговорил он. — Значит, всё-таки она. И если взглянуть на тебя с этого угла, то ты действительно очень похожа на неё.
— Вы же знали её?
— Я помню всех своих учеников, — кивнул Дамблдор, не пряча улыбки. — Да, я знал её. Возможно, не так хорошо, как мог бы, но знал.
— Расскажите, прошу вас! — взмолилась та. — Какой она была?
— На моей памяти твоя мама была очень спокойным и вдумчивым ребёнком, прилежным и острым на ум, что, собственно, и отличает почти всех студентов факультета Когтевран. Иннанель Дэреш прибыла к нам из Румынии, — начал тот, откинувшись на спинку своего кресла. — Миссис Дэреш, её мать, была британкой, потому твоя мама и получила в свои одиннадцать письмо из Хогвартса. Как я и говорил, она была прилежной ученицей, которая, несмотря на различия в культурах Британии и Румынии, неплохо уживалась среди других учеников. Если судить по успеваемости, то, по правде говоря, по-настоящему гордиться она могла только успехами в области зельеварения и трансфигурации. Гораций Слизнорт, преподававший ей, часто хвалил мисс Дэреш. Припоминаю также один забавный случай, связанный с ней и твоим отцом, между прочим.
— Какой? — выдохнула Хейг, чувствуя, как нечто тяжёлое перевернулось у неё внутри.
— На последнем курсе они пробрались в стойла с гиппогрифами Хагрида, которых он готовил для третьекурсников. Оседлав одного, мистер Хейг и мисс Дэреш всю ночь кружили над Хогвартсом, а когда вернулись, возмущению нашего лесничего не было предела.
— Значит, на последнем курсе она уже общалась с отцом, — улыбнулась она.
— Да, определенно, — кивнул волшебник. — Как видишь, твоя мама не лишена тяги к приключениям.
Слизеринка была не в силах сбросить улыбки. Вердикт профессора напомнили о человеке, тяга к приключениям которого до последнего вздоха достигала критической точки.
— А вы не знаете… общалась ли она с Сириусом?
— Увы, этого я не знаю, — качнул головой тот.
«Ну вот, — подумала девушка. — Даже Дамблдор не может помочь мне с этой лазейкой…»
— Впрочем, и Сириус Блэк, и мисс Дэреш, и мистер Хейг поступили в школу в один год, — припомнил директор. — Думаю, ты можешь поспрашивать преподавателей насчет матери, и они смогут поделиться с тобой тем, что знают. А я могу дать тебе кое-что ещё.
Блондинка с замиранием сердца глядела на то, как волшебное белое перо само по себе царапает маленький кусочек пергамента. Волшебник протянул записку, и ученица приняла её обеими руками, держа так, словно это было самое драгоценное сокровище.
«Бульвар Ионелу Брэтиану С 36, 56, Бухарест, Румыния».
— Что это? — подняв голову, выдохнула она, хотя где-то в глубине души уже знала ответ на свой вопрос.
— Это старый адрес твоей матери, — подтвердил её догадки профессор. — Место, где сейчас должна жить миссис Дэреш, твоя кровная бабушка.
Внутри у юной волшебницы что-то снова перевернулось. Теперь она была к своей матери так близко, как никогда раньше, и это заставляло бурлить застывшую в жилах кровь. Жизнь вдруг зашлась новыми красками, идеями, мыслями; Ева ощутила, что хочет соскочить с места и немедленно покинуть Хогвартс, в который до этого так желала вернуться. Казалось невероятным то, что волшебник всего за несколько часов смог открыть для неё столько важных тайн!
Она глядела на пожилого мага с безграничной признательностью и счастьем, сжав ценную подсказку в немного дрожащих руках и чувствуя, как воодушевление щиплет глаза.
— Спасибо вам, профессор Дамблдор! — сказала она, вкладывая в свой голос как можно больше благодарности. — Вы не представляете, как много сделали для меня этим вечером!
— Не за что, — вновь улыбнулся тот, и Хейг даже показалось, что в его глазах нечто блеснуло.
Как ты поживаешь? В порядке ли твоё здоровье? У меня, честно говоря, получше. С тех пор, как я вернулась в Хогвартс, головная боль перестала быть проблемой, и я почти ничего не чувствую. Мадам Помфри сказала, что на меня позитивно влияет огромное количество магии, которое несёт в себе школа, и оно в некоторое степени подавляет проклятье.
Но до того, как поезд тронулся, кое-что случилось на станции. Я вновь увидела Сириуса; он был живым и невредимым, стоял на платформе, а в голове у меня звучал его голос, словно он говорил со мной и сказал не возвращаться в школу. Как видишь, его я не послушалась, но то, что он «вышел» за пределы зеркала, пугает меня. Правда, директор Дамблдор объяснил это тем же, что мои видения усиливаются по мере приближения к школе. Местная магия не только подавляет воздействие Арки, но и каким-то образом взаимодействует… мне сложно описать это словами.
Собственно говоря, случилось много всего, что тебе следует знать. Во-первых, как ты могла предполагать, я сходила к Дамблдору, и он раскрыл мне много тайн, чем ты пренебрегла (и я тебя не виню в этом!), а так же дал мне очередную подсказку для поисков. Адрес матери моей мамы в Румынии, представляешь? Это просто невероятно! Я бы очень хотела поехать туда при первой же возможности, и… думаю, ты бы тоже хотела? Нам нужно обсудить это.
И есть ещё кое-что. Я понимаю, что это трудно, но прошу тебя, позволь мне встретиться с друзьями моего отца. Ты против этого, я знаю, и ты много сделала для того, чтобы уберечь меня от них, но пойми, я ужасно устала от мигрени и видений с Сириусом! Это больно как физически, так и морально! А они наравне с пророчицей Сайлагх те, кто могут помочь мне! И кем бы они ни были, они не заставят меня встретиться один на один с отцом! Поэтому прошу, дай мне возможность переговорить с ними! Я же знаю, что в глубине души ты понимаешь меня! Не беспокойся, прошу! Ведь я уже не та, что была год назад, не так ли?»
Ева оторвала перо от бумаги и вгляделась в строки. Перечитав про себя и кивнув в знак одобрения, она дописала письмо и, подождав, пока чернила подсохнут, завернула записку в пергаментную бумагу и отправилась в совятню.
Там множество сов и филинов недовольно заухали от хлопка двери. Одна птица тут же спустилась на жёрдочку перед Хейг и взмахнула крыльями, привлекая внимание. Блондинка с улыбкой подошла к своей австралийской сипухе.
— Работка для тебя, Тойчи! — шепнула девушка, протягивая печенье.
Птица тут же схватила его клювом, а слизеринка, повертев в руках письмо, привязала к протянутой лапке. Тойчи мягко ухнула, взмахнула крыльями и выпорхнула в окно, отправляясь в долгий путь. Студентка оставалась какое-то время на месте, провожая сипуху взглядом, и, когда маленькая точка растворилась в горизонте, покинула башню сов.
***
Больше всех остальных юная волшебница ждала урока с профессором Слизнортом, на занятиях которого, по словам Дамблдора, её мать показывала успехи. Когда наступила среда, Ева с непривычным для неё воодушевлением спустилась в подземелья и, попав в кабинет этот пухлого и весёлого на вид преподавателя, опустилась с Аяно за одну парту. Та выглядела немного мрачной.
— Знаешь, я тут кое-что слышала от старших курсов, — прошептала японка на ухо подруге, когда профессор дал задание приготовить напиток Живой Смерти.
— Я слышала, что он достаточно прохладно относится к детям Пожирателей смерти.
Блондинка замерла, кинув быстрый взгляд на Кавагучи, а затем на Слизнорта, который вернулся за свой рабочий стол.
— Значит, нужно просто не упоминать о Нём, — сказала та. — Нужно сразу же дать понять, что именно мне от него нужно. И тогда, надеюсь, моя мама была действительно хороша в зельях, иначе будет обидно, если он её имя даже не вспомнит.
Брюнетка хихикнула и принялась за работу, а Ева в этот миг решила положить все силы на то, чтобы порадовать профессора своим зельем, но каково было её удивление, когда Гарри обогнал в зельеварении Гермиону и получил за свой идеальный напиток Живой Смерти флакончик Жидкой удачи. Слизеринка с досадой затолкала учебники в сумку и убрала котелок. Вернувшись за парту, она дождалась, когда все покинут класс и, махнув Аяно на прощание, направилась к учителю, чувствуя, что вот-вот провалится сквозь землю от волнения.
— Профессор, могу я спросить у Вас кое-что? — осторожно проговорила она, остановившись у преподавательского стола.
В голове её вертелось бесчисленное множество слов, которые она хотела бы сказать.
— Спрашивайте, мисс, только прошу, как можно быстрее, поскольку я очень занят, — сказал Слизнорт, не отрывая взгляда от кучи пергаментных листов.
Да, всё так, как и сказала Кавагучи — он действительно не хочет иметь дел с детьми Пожирателей смерти. «Неудивительно!»
Девушка глубоко вздохнула и начала:
— Знаете, я всю жизнь жила со своей приёмной бабушкой Лирой Блэк… Если Вы, конечно, знаете её…
— Но я толком ничего не знала о своих родителях, — замялась студентка. — То есть, я знала своего отца, но не мать. И вот совсем недавно мне удалось узнать её имя.
— Так что же Вы от меня хотите, мисс?
Блондинка глубоко вздохнула.
— Вы же знали Иннанель Дэреш, профессор?
Слизнорт, наконец, поднял голову и впервые за всё время посмотрел Еве в глаза. Похожий взгляд был и у Дамблдора, когда он услышал это имя, и Хейг тут же безошибочно поняла, что учитель знал её маму.
— Так это она… Ваша мать?
— Да, сэр, — кивнула девушка. — Я понимаю, что отвлекать Вас с моей стороны эгоистично, но прошу… Я не знаю никого, кто знал бы её достаточно хорошо. Я лишь могу узнать это у преподавателей, у Вас… Прошу, скажите о ней хоть пару слов!
Сердце слизеринки билось, не сбавляя скорости, а горящими глазами она впивалась в зрачки зельевара. Тот замер лишь на секунду, успев оставить кляксу на одном из пергаментов, но после выпрямился, откладывая перо.
— Мерлин, девочка моя, кто бы мог подумать! — улыбнулся он. — Это была одна из моих любимых учениц, но она так давно канула в неизвестность, что я успел позабыть её имя… Кто бы мог подумать, что Вы её наследие!
Блондинка почувствовала себя очень неловко от таких слов.
— Впрочем, Ваше сходство просто очевидно! — сказал вдогонку Слизнорт, внимательно разглядывая студентку с ног до головы совершенно иным взглядом. — У Вас более мягкие черты лица, чем у неё, но теперь я вижу, что Вы, несомненно, дочь Иннанель!
Его маленькие водянистые глазки заблестели, и юная волшебница приложила больше сил для того, чтобы не выдать своё смущение.
— Расскажите же, девочка моя, как Вы узнали, наконец, что Вы её дочь? — спросил тот, указывая пухлой рукой на стул перед своим столом.
Вопрос поставил девушку в тупик — открывать профессору правду о том, что она была в Отделе тайн несколько месяцев назад, не хотелось совершенно, поскольку тогда бы пришлось упомянуть и о встрече с отцом, а этого делать было категорически нельзя…
— Это всё моя бабушка, — соврала она, зацепившись за мысль. — Она подняла в Министерстве специальные архивы, и мы выяснили, что маму зовут именно так. Но поскольку она родилась в другой стране, много о ней узнать не вышло — лишь то, что она тоже училась здесь, в Хогвартсе, на Когтевране.
— Верно! — закивал Слизнорт, удовлетворившись ответом. — Да-а, мисс Дэреш была истинной когтевранкой во всем! Шляпа, едва коснувшись этой светлой умной головки, без колебаний отправила её на факультет острых умом, и до самого конца… — улыбка пропала с лица профессора, — она была именно такой.
— До самого конца?
— Да, мы перестали получать всякие вести о ней с тех пор, как ей исполнилось двадцать или двадцать один, — вздохнул зельевар. — Вам ничего не удалось узнать о ней, не так ли?
— Нет, сэр, — опустила взгляд Ева. — Но она с большей вероятностью уже мертва.
Наступила неловкая пауза, и когда слизеринка подняла глаза на преподавателя, тот промокнул слезящиеся глаза носовым платком.
— Так… какой она была, моя мама? — осторожно спросила Хейг.
— О, мисс Дэреш была прекрасной ученицей, одной из лучших, я бы сказал! Думаю, я был не единственным, кого восхищал её острым ум и врождённая порядочность, о да! В моём предмете она была весьма и весьма талантливой — настолько, что в последний год обучения, решив удивить меня, она приготовила настоящую сыворотку правды! Ох, боже правый, бедному мистеру Блэку пришлось в тот день изрядно попотеть… — на губах Слизнорта вновь заиграла улыбка.
— Блэк? — перебила блондинка. — Вы имеете в виду Сириуса Блэка?
— Да, мисс Хейг, — кивнул тот, хитро сощурившись. — Вы знали его?
— Ну, он же… племянник моей бабушки, — неуверенно ответила та, не желая упоминать о своей косвенной причастности к Ордену Феникса.
— Ах да, точно! — Интерес волшебника тут же угас. — Да, именно на этом молодом человеке мы тогда опробовали действие снадобья, и надо сказать, оно было превосходно!
— И моя мама общалась с ним?
— О да, и именно после приготовленной сыворотки я их часто замечал вместе! — улыбнулся преподаватель. — Правда, общались не очень долгое время — уже под конец учебного года они вновь были порознь.
«Должно быть, произошло что-то, — задумалась девушка. — Сириус бы рассказал мне о матери, не случись чего-то, что он не хотел бы раскрывать. Вопрос только в том — что?»
— Благодарю Вас, профессор! — Волшебница добродушно улыбнулась, поднимаясь со стула. — Вы оказали мне огромную услугу!
— Сущие пустяки, мисс Хейг! — махнул рукой зельевар, но девушка невооружённым глазом заметила, что этих слов он ожидал от неё. — А теперь прошу меня извинить, — сказал он, указав рукой на стол со свитками пергаментов.
— Разумеется! — учтиво кивнула она. — До свидания, сэр!
Развернувшись, студентка поспешила прочь, не в силах унять довольной улыбки. Лишнее напоминание о матери, даже самое небольшое, безмерно радовало, но как только Ева немного отдалилась от двери в кабинет зельеварения, её улыбка стремительно растворилась — за массивной каменной колонной она заметила человека, что всего пару мгновений назад пытался скрыться.
— Мне вот интересно, какой смысл был говорить все эти красивые слова о том, как тебе неприятно находится в моём присутствии, если ты сам настойчиво в него норовишь попасть? — сощурилась Хейг.
— Всего лишь хотел убедиться в твоей лицемерности, — заметил Малфой, с улыбкой покинув своё укрытие. — Смотришь на слизеринцев свысока, осуждаешь их умение искать выгоду в любой ситуации, а сама не лучше.
— Каждый человек ищет выгоду, — спокойно парировала та, приподняв подбородок. — Я не считаю себя лицемерной, потому что никогда не старалась отрицать, что я сама слизеринка. Разница лишь в том, что я не делаю того, на что способны многие из вас.
— Так думаешь только ты, — с холодной улыбкой проговорил Драко. — На самом деле ты сама способна на то, что так сильно ненавидишь.
— И на что же я способна? — стараясь сохранить спокойствие, спросила блондинка.
Тот склонился к ней и прошептал:
— На предательство.
С его словами плечи девушки опустились.
— Неправда!
— Правда, — жестокая улыбка парня стала неестественной. — Ты предала меня.
— Это когда же я тебя предала?
— В тот самый момент, когда отправилась в Министерство и выступила на чужой стороне, — прошипел он.
Пульсация в голове волшебницы увеличивалась с каждым новым ударом сердца, и держать себя в руках было тяжело.
— А что, — она сделала шаг вперёд, — ты бы на моём месте поступил иначе?
— Будь я на твоём месте, я бы молча сидел на месте, — многозначительно сказал Драко. — А ты со своими дружками выступила против моего отца.
— Я твоего отца и пальцем не тронула. Но ты попросту ведёшь себя глупо, обвиняя меня в предательстве, которого я не совершала. Я не обещала тебе становиться Пожирателем смерти и вставать на сторону тех, для кого я уже отброс общества.
— Отбросом общества себя ты сделала сама, — усмехнулся тот.
— О, ну а ты как всегда гибок на ум и всеми силами пытаешься понять меня! — язвительно заметила она, окончательно выйдя из себя. — Только и можешь, что бегать с самодовольным лицом и плеваться ядом, строя из себя жертву обстоятельств и айсберг в океане. Ищешь для себя лишние подтверждения того, что я лицемерка? Что ж, удачи в поисках, только меня дёргать не надо!
— Вот как ты заговорила, — отрезал Малфой. — Что ж, кто бы сомневался в том, что так всё и…
Но слизеринка его уже не слышала — она с испугом глядела на человека, оказавшегося позади блондина, но потом облизнула пересохшие губы, внимательно наблюдая за ним: взгляд на неё — моргнул — лениво перевёл взгляд на него — лицо сделалось жёстким.
Ева неосознанно отступила, не отрывая взгляда, но стоило ей моргнуть, как видение испарилось, и Сириус вновь пропал из материального мира.
Драко замолчал, глядя на собеседницу с недоумением, после чего обернулся удостовериться, что позади никого нет, и вернулся к ней.
— Ты вообще слушаешь меня?
Ева вздрогнула и взглянула так, что сердце его ёкнуло — такой испуганный взгляд у неё он видел лишь однажды: в кабинете Амбридж, когда её поймала Инспекционная дружина.
— Прости, — не своим голосом произнесла Хейг, обращаясь как будто даже и не к нему, и резко сорвалась с места, бросившись бежать. Малфой лишь обернулся вслед, нахмурившись.
С ней произошло нечто серьёзное, чего он не мог знать, но видел по её лицу и чувствовал, однако, одёрнув себя от мыслей об этом, направился прочь, желая не вникать в происходящее с ней.
Ева всегда восхищалась Лирой Блэк, которую по праву ласково называла бабушкой. Невзирая на её, несомненно, слизеринскую кровь, Хейг не знала человека более чуткого, мудрого и доброго — разве что Дамблдора, но он не был ей близок. Девушка во многом стремилась быть похожей на свою опекуншу, и не было такого человека, который вложил бы в подопечную столько души, сколько вложила Лира. И если Сириус Блэк был юной волшебнице настоящим отцом, то миссис Блэк была не просто бабушкой, но и той, кто смог заменить ещё и мать.
И когда блондинку прямо посередине урока вызвали в кабинет директора, и там она увидела перед Дамбдором свою бабушку, сердце ёкнуло. Пожилая женщина была сама не своя — в её глазах селилась злоба, но метнув на внучку взгляд, она сразу же смягчилась. А та замерла на пороге, переводя взгляд с неё на совершенно невозмутимого директора, который лишь улыбнулся слизеринке.
— Мисс Хейг, проходите! — Он жестом пригласил её присесть. — Похоже, вы поделились со своей бабушкой о нашем недавнем разговоре.
— Полно, Альбус! — неожиданно холодно бросила Лира, лишь на мгновение обернувшись к нему, а затем вновь вернулась к Еве. — Как твоё самочувствие, дорогая?
— Всё хорошо, ба-а, — мягко сказала та, невзирая на резко усилившуюся с появлением женщины боль.
Не поверив на слово, миссис Блэк положила свои ладони на её щеки и внимательно осмотрела лицо подобно лекарю.
— Почему ты здесь? — спросила девушка, высвободившись из суетливых рук. — Я думала, у тебя полно работы в Министерстве…
— Я приехала сюда из-за твоего письма, — ответила та, обернувшись к Дамблдору и положив руку на плечо внучки. — И мне нужно узнать у директора, сможет ли он отпустить тебя в ближайшее время в Румынию.
— Разумеется, это Ваше право забирать ученика из школы, — ответил волшебник. — Другое дело, сможет ли юная мисс Хейг поспеть за школьной программой по возвращении обратно. Если, конечно, Вы собираетесь вернуть её.
Слизеринка перевела взгляд на бабушку, губы которой сжались в тонкую линию.
— Что? — переспросила блондинка. — Ты хочешь забрать меня из Хогвартса?
— Естественно, не хочу! — ответила женщина, но на ту даже не взглянула. — Я сама училась здесь и люблю эту школу всем сердцем, однако, — женщина подняла ладонь, по-прежнему глядя в глаза только Дамблдора, — если господин директор будет и дальше подвергать твою жизнь опасности, у меня не останется выбора.
С этими словами внутри Евы всё ухнуло вниз. Она кинула быстрый взгляд на выглядящего совершенно спокойно профессора, а потом на бабушку, напряжённую больше обычного, и тогда поняла, что перед её появлением между старыми знакомыми состоялся вовсе не учтивый разговор.
— Ты об… этих людях беспокоишься? — осторожно спросила она.
Миссис Блэк, наконец-то, отвела взгляд от волшебника.
— Разумеется, нет! Я беспокоюсь только о тебе! Благополучие этих людей меня не волнует, также как и их якобы добрые намерения.
— Лира, я говорил Вам не раз о том, чего хотят эти люди, — устало проговорил тот.
— Я знаю этих людей достаточно! — парировала женщина. — Им нет дела до благополучия моей внучки — она нужна им, потому что их послала эта пророчица. В мире гибнет столько людей, Альбус, столько ужасов происходит по воле Волан-де-Морта, и Вы думаете, будто созданию, что сидит где-то там в тихой глуши, и которое не волнует то, что творит это чудовище, есть разница, жива моя девочка или нет?
— Я полагал, что Вы одна из тех, кто делает всё возможное, чтобы остановить Волан-де-Морта, — сказал Дамблдор. — А Сайлагх действует ради того, чтобы это равновесие вернуть, мы оба знаем. Волан-де-Морт уже нарушил баланс, и мы тоже должны делать всё ради того, чтобы вернуть мир и спокойствие.
Бабушка сжала плечо Хейг пальцами.
— Не жертвой моей внучки! — процедила сквозь зубы она и, развернувшись, потянула блондинку за собой.
Та обернулась, в последний раз кинув взгляд на директора, но дверь захлопнулась за спиной почти в то же мгновение.
Удалялись от кабинета они в полном молчании. Слизеринка никогда прежде не слышала, чтобы миссис Блэк разговаривала с Дамблдором так резко, но теперь она своими глазами видела, о чём говорил профессор.
Ева потянула за рукав мантии, и женщина остановилась, переведя взгляд на внучку.
— Что такое? — спросила она.
— Бабуль, — мягко начала девушка, сжимая свою руку другой. — Ты же в курсе, что это его друзья?
Глаза миссис Блэк сузились.
— Само собой.
— Почему ты думаешь, будто… им неинтересно взглянуть на дочь их старого друга просто так?
— Потому что прежде им всё это было неинтересно, — сурово сказала та. — Сайлагх видит каждого волшебника в мире, и нет даже вероятности того, что она не знала о тебе с самого твоего рождения. Но где же были Делмар и Одри Айзекс тогда, когда твоего отца отправили в Азкабан, а ты была в шаге от детского дома?
— Но Сайлагх могла не говорить обо мне специально, разве нет? — предположила Хейг. — Что если она хотела, чтобы они не вмешивались в мою жизнь до определённого времени?
Взгляд Лиры смягчился, и она провела рукой по волосам блондинки.
— Это лишь оправдание отсутствию Айзексов, — качнула она головой. — Такое же оправдание, какое ты придумывала в детские годы своему отцу, когда он оставлял тебя у меня на целые недели, прежде чем загремел в Азкабан. Я знаю, тебе хочется повидать этих людей, но поверь, ничего хорошего они тебе не дадут.
— Но если они помогут мне избавиться от проклятия? — упрямилась слизеринка, глотая обиду. — Почему я не могу хотя бы просто встретиться с ними?
— Едва ли их и Сайлагх интересует твоё проклятие, — ответила миссис Блэк. — Поскольку если бы они хотели его предотвратить, они бы сделали это ещё в Отделе тайн, когда ты сражалась бок о бок с Сириусом.
***
— То есть ты просто возьмёшь и отправишься в Румынию сегодня? — уточнила Аяно, не отрывая взгляда от письма, которое ей прислал младший брат. — У нас так-то учёба!
— Для меня сейчас нет ничего важнее этой поездки, — ответила Ева, складывая в небольшой рюкзак свои вещи. — Ты должна понимать.
— Да понимаю, — ответила японка, пряча письмо, — вот только у меня плохое предчувствие. — Со мной бабушка. Мне нечего бояться!
Хейг застегнула рюкзак и взволнованно вздохнула, присаживаясь на кровать. Кавагучи села рядом.
— Ну что, готова?
— Думаю, да. — Блондинка обхватила руками колени. — Напоминает то, как я выезжала с бабушкой по работе.
— Так мы и познакомились, — припомнила брюнетка, неосознанно касаясь крохотного шрама на виске. — Помнишь?
Та нахмурилась, прокручивая в голове подробности той поездки в Японию.
— Такое сложно забыть! — качнула она головой. — Именно тогда я перестала ездить с бабушкой в командировки, и мне очень не хватало этих волнительных путешествий!
— Ну, тогда радуйся, потому что твоё путешествие начинается вновь! — хмыкнула японка, откинувшись на кровать и раскинув руки.
Подруга последовала её примеру, и обе они уставились в потолок.
— Никому не говори, ладно? — попросила Ева. — Бабушка боится, что информация попадёт не в те руки. — Я могила, — спокойно ответила Кавагучи.
Хейг улыбнулась и легонько задела ту плечом, на что брюнетка больно ущипнула приятельницу за щеку. Хотя смеяться было особо не над чем, слизеринки ощущали в смехе особую необходимость.
Они ясно предчувствовали, что совсем скоро будет совершенно не до смеха.
***
«…Got your mother in a whirl cause she's Not sure if you're a boy or a girl…»
— Джо-ордж, замолчи! — хохотнула блондинка, не в силах наблюдать то, как Уизли, нацепив радужную мантию, вообразил себя магловским певцом.
Парень окинул её томным взглядом и провёл языком по верхней губе, а Ева залилась краской и смехом, не в силах глядеть на это.
«…Hey, babe, your hair's alright Hey, babe, let’s stay out tonight You like me, and I like it all…»
Он взял её за руку и вытянул из кресла. Музыка Дэвида Боуи гремела в ушах, а рыжий был особенно прекрасен! Он положил руки на талию девушки и закружил в своём собственном танце, не прекращая петь. Фред с колдографом крутился где-то поблизости и лукаво хихикал, но Хейг и Джордж его не замечали.
«…We like dancing, and we look divine You love bands when they play it hard You want more, and you want it fast They put you down, they say I'm wrong You tacky thing, you put them on…»*
— Я выйду замуж за Боуи! — продолжала смеяться та, сжимая плечи своего кавалера.
— Я пою круче него, детка! — с горящими глазами заметил тот, сжав её талию сильнее. — Ты выйдешь замуж за меня!
— Если будешь петь по утрам его песни — обещаю подумать над этим! — хохотала она.
— Каждые пять минут, даже ночью, когда ты будешь спать! — на полном серьёзе сказал парень и, подняв слизеринку над собой, закружил, а она завизжала. — Эй, Фред, тащи сюда обручальные кольца! Сегодня я женюсь!
— Кончай, брат: этого никогда не случится! — рассмеялся тот, сделав очередной снимок. — Ты никогда не будешь петь круче Боуи!
Джордж выпустил Еву из рук и рывком бросился на брата. Другой, чертыхнувшись, кинул аппарат Хейг и рванул наутёк, но близнецу удалось задержать его, и Уизли втянулись в шутливую драку. Блондинка смеялась до слёз, сжимая в руках колдограф и колдографию, на которой её кружит счастливый и влюблённый по уши Джордж.
Окунувшись в воспоминания, юная волшебница довольно улыбнулась. На душе было тепло и спокойно!
Она раскрыла глаза, почувствовав прикосновение руки к плечу, и, вынув наушник, вопросительно взглянула на бабушку.
— Мы почти приехали, милая, — сообщила Лира Блэк.
Внутри нечто взорвалось. Девушка обернулась к окну магловского поезда и зажмурилась от слепящего глаза солнца, но мужественно попыталась разглядеть силуэты нового мира. Сердце билось, как сумасшедшее.
«Здравствуй, мой милый Бухарест!»
-------------------------------------------------------- *Отрывок песни Дэвида Боуи «Rebel Rebel»
— Ева, будь внимательнее! — в который раз одернула девушку Лира Блэк, оглядываясь по сторонам. — Иначе тебя точно собьёт какая-нибудь машина!
Но та будто и не слушала, упрямо озираясь, впитывая окружение вокруг — ей было всё интересно, и каждая мелочь приводила в восторг. Какой виделась родина её матери, которую она никогда не знала? Пленительно загадочной, старинной, серой и слегка дикой. Хейг не приходилось бывать в подобных местах.
Бухарест казался огромным и грязным гнездом с кишащими в нём людьми и магловскими автомобилями, остервенело носящимися по дорожной сети среди совершенно неупорядоченной и разбросанной серой архитектуры. Однако блондинку пленил этот муравейник — то ли тем, что это родина её матери, то ли чем-то необъяснимо близким душе — всем сердцем гостья ощущала необъяснимую тягу к этому месту, словно это чувство было глубоко заложено в ней с самого её рождения.
Миссис Блэк взяла слизеринку под руку и потянула за собой, хоть та не сопротивлялась.
— Тебе нравится этот город, — заметила она, с лёгкой неприязнью глядя на грязный автобус неподалёку.
— Да, нравится! — ответила внучка, осматривая красивый старинный дом, мимо которого лежал их путь. — В нём что-то есть!
— Определённо, — скептически произнесла бабушка, зацепившись взглядом за разбитый блок бордюра. — Мы скоро будем на месте.
Будто по зову юная волшебница перевела взгляд и остановилась.
— Что такое? — поинтересовалась миссис Блэк.
— Да нет, ничего, — улыбнулась Хейг и направилась в центр крошечной треугольной площади, на которую они вышли.
Лира сначала не поняла улыбки девушки, пока не увидела, что та остановилась у небольшого памятника Капитолийской волчице, вскармливающей младенцев Ромула и Рема. Ева заворожено глядела на морду зверя, и на лице её вновь поселилась грустная улыбка.
«Девочка, с годами ты становишься настоящей волчицей — такая же дикая и гордая. Больше ты не напоминаешь мне нашкодившего щенка, попавшего в чужую нору».
«Тебе ли не знать, Сириус?» — подумала она и хмыкнула.
— Судя по адресу, мы на месте, — сообщила бабушка, и блондинка перевела взгляд в направлении дома, боковой фасад которого выходил прямо на эту площадь.
Этот факт так зацепил сознание слизеринки, что она не сразу последовала за миссис Блэк, совершенно не осознавая, почему это место вызвало такие ощущения.
Гостьи обошли нужный им дом, и с каждым шагом юная волшебница чувствовала, как жар в её затылке достигает критической точки. Даже перед экзаменами она так не волновалась, как сейчас.
Поднявшись на второй этаж высокого старого дома, они ушли в самый конец коридора, где на двери висела небольшая табличка с числом «56».
Ева глубоко вздохнула и перевела взгляд на бабушку, остановившуюся рядом. Та мягко улыбнулась, проведя рукой по щеке внучки.
— Не бойся. Я рядом с тобой.
— Я знаю, — кивнула девушка и обняла пожилую женщину, чувствуя не только собственное сердцебиение.
Хейг нажала на кнопку дверного звонка, за чем последовал соответствующий перезвон. Однако когда он прервался, тишина заполонила помещение. За дверью было тихо, никто не отвечал. Блондинка нажала ещё раз, и спустя мгновение дверь раскрылась. Перед гостьями появилась уставшая и мрачная на вид женщина средних лет, поразительно напоминающая миссис Уизли.
— Кто вы? — недоверчиво спросила она на английском, переведя взгляд на слизеринку, после чего раскрыла дверь шире и сделала шаг навстречу, глядя так, словно увидела приведение.
У девушки вдруг пересохло в горле.
— Быть не может! — прошептала румынка. — Это просто невозможно…
— Это вы… миссис Дэреш? — с сомнением поинтересовалась Лира Блэк.
— О, нет! — поспешно отмахнулась та, оторвав взгляд от юной волшебницы лишь на мгновение, но потом вновь вернув. — Скажи мне, девочка… кто ты?
— Меня зовут Ева Хейг. И мне сказали, что здесь живёт миссис Дэреш… мама моей мамы. На глазах у соседки проступили слёзы, и она неуверенно потянулась к блондинке, но коснувшись плеча всего лишь кончиками пальцев, убрала руку, прижав ко рту так, будто боялась, что та испарится подобно миражу.
— Ох! — сипло проговорила она, пропуская их в квартиру. — Проходите, пожалуйста!
— Если вы не миссис Дэреш, то кто вы? — поинтересовалась Блэк, с лёгким недоверием глядя на женщину.
— Я соседка миссис Дэреш и ухаживаю за ней. — Она закрыла за гостями дверь. — Моё имя Мала…
Слизеринка, не слушая разговор за спиной, осмотрела коридор, свет из которого лил сильным напором. Сердце безумствовало в груди, вот-вот готовясь выпрыгнуть. Волшебница заворожено глядела вглубь помещения, не в силах противиться любопытству, и так, не думая ни о чем, будто по зову сердца направилась к коридору. Время остановилось, и она незаметно для других и самой себя оказалась в просторной хорошо освещённой комнате, где в открытом окне вздымался в воздух белоснежный тюль, а снаружи виднелась та самая треугольная площадь с маленьким памятником. Некое чувство заставило девушку остановиться именно в дверях этой комнаты.
Она заметила, как мягко покачивается кресло-качалка, и как показалось из-за его спинки худое плечо — эта картинка ярко отпечаталась в сознании Евы, заставив замереть. Однако вскоре переборов оцепенение, она осторожно и еле слышно подошла.
Вот она увидела на подлокотнике морщинистую худую руку с массивным аметистовым перстнем на безымянном пальце, затем седые, почти белые волосы, собранные в низкий пучок, знакомый и немного вздёрнутый нос, так похожий на её собственный.
Сердце никак не могло успокоиться.
Женщина повернулась лицом к Хейг, застывшей на месте — на неё глядела несомненно её копия, лишь только в разы старше. Губы старушки задрожали, а глаза наполнились слезами; с усердием приподнявшись, она попыталась встать, но ничего не вышло, однако гостья удержала за плечи, а женщина вцепилась в её руки, обратившись в рыдания.
— Девочка моя, доченька… — Она гладила морщинистыми ладонями блондинку по лицу, и глядела с такой надеждой, что в горле у слизеринки образовался ком. — Девочка!
— Здравствуйте… — пролепетала та, пытаясь улыбнуться.
В дверях появились миссис Блэк и Мала, но юная волшебница не могла оторвать взгляда от бабушки, вглядываясь в её блёклые зелёные глаза.
— Я знала, что ты вернёшься! — От счастья женщина была не в себе. — Моя доченька, моя Иннанель!
Улыбка сползла с лица девушки, и она не смогла даже пошевелиться. Выпрямившись, она машинально взглянула на Лиру, лицо которой было необычайно сочувствующим, и на Малу, что плакала то ли от неудержимых эмоций, то ли по какой-то другой причине, самой Хейг неведомой. Она вновь взглянула на женщину, что была ей кровной бабушкой.
— Я не Иннанель, миссис Дэреш — я Ева, Ваша внучка! — неуверенно проговорила она. — Иннанель моя мама!
— О чём ты, милая? — словно не расслышав, спросила та. — Какая Ева?
В этот самый момент в голове блондинки пронеслась мысль о том, что что-то не так. — Моё имя Ева… Ева Хейг.
И в этот момент счастливое выражение на лице пожилой женщины преобразилось до неузнаваемости. Она ударила по рукам гостьи, словно та была заразна, и её лицо исказила такая лютая ненависть, что внутри у слизеринки всё похолодело.
— Так значит, это он подослал тебя! — взвизгнула она, но осипший голос скомкал половину реплики. — Убирайся, Хейг! Вон из моего дома! Во-он!
Волшебница в ужасе попятилась, а после ощутила чужое прикосновение: это Лира притянула её к себе, а Мала попыталась утихомирить разбушевавшуюся старушку, но та кричала и ругалась так, что всем своим видом напомнила матушку Сириуса, истошно вопящую при каждом её появлении.
Миссис Блэк прижала внучку к своей груди и коснулась рукой головы, предугадывая состояние, а та отвернулась, не в силах наблюдать происходящее. Всё это было большой ошибкой.
***
— Ваша мама пропала без вести вот уже как шестнадцать лет назад; с тех пор психическое состояние миссис Дэреш нестабильно, — глядя в чашку с чаем, вела свой рассказ Мала. — Она видела малютку Иннанель в последний раз на похоронах своего мужа, Габриэла Дэреш, вашего дедушки. С тех пор я ухаживаю за ней, но… и представить не могла, что когда-нибудь вы придёте сюда.
— Моя мама была уже беременна, когда были эти похороны, — припоминая письмо Джеймса Поттера, проговорила Ева. — Разве миссис Дэреш не знала, что у неё будет внучка?
— Знала, но, честно говоря, Вивиана была очень недовольна выбором своей дочери.
Хейг и Блэк переглянулись, подумав в этот момент, видимо, об одном и том же. Второе имя блондинке мама явно дала неспроста, и этот факт заставил девушку выдавить грустную улыбку.
— Что ж, я понимаю миссис Дэреш, как никто другой, — проговорила бабушка, скрестив руки на груди, что делала совсем редко. — Мало кто остался бы доволен таким зятем, как Элайджа Хейг.
— А кто вы…
— Приёмная бабушка, — тут же ответила она.
— Никакая ты… не приёмная, — тихо буркнула слизеринка.
За столом повисло молчание, и женщины взглянули на неё. Юная волшебница чувствовала на себе взгляды, и ей было неловко от сказанных слов при постороннем человеке.
— Простите, — поспешно добавила она. — А где у вас уборная?
— Прямо по коридору, дверь справа.
Гостья на цыпочках направилась по указанному направлению, опасаясь разбудить миссис Дэреш. У Евы не было уверенности в том, что в ином случае старушка вспомнила бы их встречу, но пересекаться с ней лишний раз было страшно — она вновь и вновь вспоминала эту ненависть в глазах, направленную в её сторону, что вызывало сильное напряжение: совсем не так она представляла знакомство с кровной бабушкой. Но произошло то, что произошло, и хоть Хейг и встретила, казалось, родного человека, в её жизни ничего не изменилось — она чувствовала себя участницей какого-то кошмарного сна.
Свернув в нужный коридор, девушка сощурилась от слепящего солнца и машинально повернула голову к источнику света, а после, позабыв обо всем, двинулась на свет. Так её взору открылась комната ослепительной белизны, каких ей ещё не доводилось видеть — скромная, минималистичная, с преобладанием светлых цветов в интерьере, но всё же уютная; серый диван, небрежно накрытый пушистым белым пледом, закрытые белые шкафы, бледно-серый стол, на котором стояла прозрачная ваза с тремя веточками старой виноградной лозы. Эта вещь отпечаталась в сознании блондинки, и она улыбнулась, чувствуя, как палочка в кармане потеплела. Что-то подсказывало, что материал их волшебных орудий был один и тот же.
Внимание слизеринки привлекли две колдографии в металлической рамке на стене около дивана. Волшебница присмотрелась, сразу же узнав людей на ней: миниатюрная Одри в странной солнечной мантии, рядом с ней курчавый и растрёпанный Айзекс из сна, но с обеими руками и моложе на пару десятков лет, а между ними с дипломом об окончании Хогвартса в руках, в украшенной лентами бежевой мантии и милой шляпке с живыми синими розочками, грустно улыбаясь, стояла её мама. Ева без труда узнала её — эти почти белые волосы, такие знакомые по отражению в зеркале серые глаза, красивые скулы и губы. На Хейг смотрела почти точная её копия, и девушка уже не удивлялась тому, что отец и бабушка путаются, особенно теперь, когда волосы её были примерно той же длины, что и у матери на фотографии. Отличие заключалось только в том, что Иннанель была ослепительной красоткой, а слизеринка такой себя не чувствовала.
На второй фотографии мать, явно будучи ещё моложе, была с родителями: мистером и миссис Дэреш. Её мама была почти такой же, за исключением длинной косы и не таких пухлых щёк. Зато Габриэл Дэреш эту потерю точно восполнял: улыбчивый мужчина был упитанным, одного роста с миссис Дэреш, черноволос, и гостья поняла, что свои серые глаза они с матерью получили именно от него. Впервые в жизни она задумалась о том, как это поразительно, что какие-то черты внешности или характера могут передаваться из поколения в поколение! Именно это казалось ей истинным и неподдельным волшебством! Впервые в жизни она чувствовала себя по-настоящему причастной к чему-либо!
С улыбкой Ева вновь оглядела комнату. Из окна виднелась треугольная площадь с памятником, что даже показалось Хейг особым знаком — Сириус называл её волчицей когда-то, и вдруг подумалось, что, возможно, и Иннанель была окрещена подобным прозвищем.
Девушка позволила себе открыть шкаф. Как и ожидалось, его в основном заполоняли светлые мантии — бежевые, светло-серые, белоснежные, пастельные и даже брючный магловский костюм цвета топлёного молока; ни одной яркой вещи: её мама явно любила простую элегантность. И лишь чёрная школьная мантия, висящая в самом конце, заставляла вспоминать о том, что когда-то давно ей приходилось вливаться в толпу в своём самом нелюбимом (наверняка) цвете. Блондинка осторожно ощупала её, найдя на груди нашивку Когтеврана — ей было уже известно, что Иннанель училась на факультете острых умом, но теперь же словно нашла живое доказательство.
На верхних полках творилось безумие — юной волшебнице никогда прежде не доводилось видеть такое количество головных уборов! Приподнявшись на носочках, она взяла одну из шляпок — бежевую, фетровую, в форме колокольчика с тремя атласными лентами, закреплёнными вместе заколкой из латуни. Слизеринка внимательно осмотрела её, а после осторожно надела и взглянула на своё отражение в зеркальце, прикрепленном к дверце шкафа. Да, они были явно похожи, но всё же не настолько, чтобы вводить людей в заблуждение — от этой мысли стало грустно, но Ева не успела подумать о чем-либо ещё, как заметила в дверях Малу, с улыбкой молчаливо наблюдающую.
— Простите! — поспешила она снять шляпку. — Я не смогла удержаться.
— Это вещи твоей матери, и я не в праве запрещать тебе брать что-либо отсюда, — покачала головой женщина. — Я думаю, крошка Иннанель хотела бы этого. Вы и в самом деле похожи!
— Это я знаю, — ответила Хейг. — Слишком похожи.
— Твою маму я знала почти с самого детства, — кивнула румынка, оглядывая комнату с явной ностальгией. — Она была особенным ребенком, непохожим на других, обладающим гибким и острым умом. А ещё по-своему одиноким и самостоятельным. Она могла бы получить всё, что угодно, потому что родители в ней души не чаяли, но никогда ничего не просила.
— Почему? — поинтересовалась девушка.
— Думаю, слишком хорошо знала цену вещам, — ответила та. — За это к ней относились с уважением.
— А почему… столько белого цвета? — поинтересовалась блондинка, оглядываясь. — Он был явно её любимым!
— Иннанель говорила, что белый цвет самый недооцененный, — хмыкнула женщина так, словно ответ был очевиден. — Единственный цвет, не существующий в природе, созданный человеком искусственно и им же отвергаемый в некотором роде. Она говорила, что он как основа листа: на нём можно изобразить немыслимые вещи — даже такие, что самого белого может быть и вовсе не видно, но всё же основа всего, созданного человеком — чистый лист.
Слизеринка молча глядела на женщину, пробуя мысль на вкус, а после с лёгкой улыбкой добавила:
— Должно быть, она много размышляла на эту тему.
***
— Мы ещё сможем вернуться? — тихо спросила юная волшебница, оборачиваясь на пороге.
Мала бросила взгляд в направлении гостиной и вернулась, с сожалением взглянув на гостей.
— Не знаю, что сказать, — ответила она. — Миссис Дэреш тяжело больна, и вряд ли когда-нибудь признает тебя… Но если ты сможешь смириться с этим, приезжай. Правда… думаю, Вивиане осталось недолго. Она даже меня порой не узнает…
— Понимаю, — понуро кивнула Ева, сжимая в руках мамину шляпку из фетра.
Женщины попрощались, и после Хейг и Блэк направились к выходу.
— Приятная женщина, — заметила девушка, разглядывая заколку из латуни на шляпке.
— Приятная-то приятная, но только ли по доброте душевной она ухаживает за миссис Дэреш? Вот это вопрос, — покачала головой Лира. — Да и не так уж стара твоя бабушка — она немногим моложе меня, а выглядит куда старше.
— Ну, всё зависит от образа жизни, — задумчиво проговорила блондинка, подняв глаза. — После смерти мистера Дэреш и потери мамы она сошла с ума.
— Или же кто-то подтолкнул её на это, — сурово заметила та.
— Думаешь, Мала как-то воздействовала на неё? — неуверенно уточнила слизеринка.
— Вполне может быть, — пожала плечами женщина. — Но в любом случае я вернусь сюда лично без тебя и ещё раз всё проверю.
— Выглядела она очень гостеприимной и сердечной женщиной. Не думаю, что она могла бы ухаживать за миссис Дэреш из корыстных побуждений, — парировала Ева.
— Одно другому не мешает, но… не забивай пока себе этим голову, милая. С незнакомыми людьми и особенно в незнакомых краях всегда нужно быть начеку.
***
Дорогу домой питала атмосфера особого послевкусия, ощутимое только в такие моменты. За окном было пасмурно и прохладно, и поезд уносил волшебниц прочь из солнечного Бухареста. Купе наполнял аромат магловского чёрного чая, конечно, несравнимым с чаем миссис Блэк (которая также предпочитала чёрному зелёный), но всё же и в этом было нечто завораживающее. Хейг грела ладони о стакан и задумчиво глядела в своё искажённое отражение. Не так давно они с бабушкой закончили разговор об увиденном, а внучка пересказала всё то, что удалось заметить в комнате матери. Между тем в голове копошились мысли о том, как бы заставить её изменить своё мнение о чете Айзексов. После того, как блондинка собственными глазами увидела их на фотографии вместе с Иннанель, её загрызло ещё большее любопытство и желание увидеться с ними. Возбуждение от поездки затмевало все мысли, и слизеринка не могла думать ни о чём другом. Ей страстно хотелось, чтобы сейчас бабушка проникла в её мысли и поняла, насколько жизненно необходимо ей встретиться с этими людьми, найти новые части мозаики. Больше всего на свете она желала, чтобы миссис Блэк поняла её.
Также девушка поймала себя на мысли, что впервые за долгое время почувствовала себя живой. Воспоминания о рабочих поездках с бабушкой всегда грели душу, и сейчас Ева чувствовала, словно возвращается в то беззаботное детство, когда она видела мир, и единственный родной человек был рядом. Что ещё нужно было для счастья? Дом там, где твоё сердце, а его значительная часть принадлежала Лире Блэк.
Хейг отставила стакан и поднялась с сидения, встречая вопросительный взгляд бабушки, прервавшей чтение книги.
— Я в туалет, — пояснила она, на что женщина кивнула.
Та же, покинув купе, направилась по коридору, пропустив бегущих ей навстречу детей. Спрятав руки в карманы кофты, она двинулась дальше, хотя в уборную ей на самом-то деле не хотелось, а вот побродить по коридорам, чувствуя на себе прохладу осени…
Она остановилась у окна, задумчиво глядя на быстро сменяющийся серый пейзаж, а затем откинула створку окна, чтобы поймать неукротимый воздушный поток, но вдруг почувствовала, как поезд сильно тряхнуло, что заставило волшебницу вздрогнуть. Оглянувшись по сторонам, она поняла, что это вовсе не было плодом воображения, поскольку незнакомая женщина с ребёнком на руках в глубине вагона была в не меньшем недоумении. И не успела блондинка о чём-либо ещё подумать, как поезд резко накренило, унося слизеринку за собой, а после он на полном ходу со скрежетом рухнул набок, продолжая движение уже по земле. Девушка с большой силой приложилась о железную стену купе, и в глазах внезапно помутнело. Все мысли разом вылетели из головы, но боль впивалась в неё осколками лопнувших стекол, осыпающихся метеоритным дождём.
Поезд с тем же страшным оглушающим лязгом постепенно замедлялся, и когда, наконец, остановился, девушка неожиданно для самой себя услышала собственный стон. А после выдавила охрипшим голосом:
Каждый вдох отзывался болью в ребрах: Ева была наверняка уверена, что сломала парочку. Пытаясь подняться, она вновь вогнала в ладони осколки осыпавшегося на неё стекла и зашипела от боли. Глаз заливала тёплая жидкость, и девушка тряхнула головой, вытирая лоб тыльной стороной ладони, понимая, что лишь размазывает кровь по лицу. Дрожащими руками она достала из кармана палочку.
— Вулнера Санентур, — прошептала она, израненными руками с трудом наводя на себя палочку.
Запрет на использование магии вне школы волновал её сейчас меньше всего. Заклинание подействовало: кровь перестала струиться, и это уже радовало. Но мысли о наказании Министерства заставили Хейг вздрогнуть. Бабушка!
Сжимая в трясущейся руке своё оружие, юная волшебница со стоном поднялась на ноги прямо на стену перевёрнутого вагона, но выпрямиться было невозможно из-за узкого коридора.
— Бабушка! — позвала она, но не получила ответа.
Блондинка слышала болезненные стоны выживших людей, но никто не отзывался, и тогда ледяная рука захватила всё внутри неё в тиски. Плотно сжав губы, слизеринка на четвереньках направилась туда, где должно было располагаться её купе, а в голове пульсировала одна единственная мысль: «Только не снова!»
Внезапно нечто дёрнуло Еву, и она даже ничего не успела осознать — только предположила, что поезд снова переворачивается. От неведомой тяги она вылетела в окно, задевая острые края стекла, и со всего маху столкнулась спиной с промёрзлой землей. От каждого вздоха темнело в глазах, а шум деревьев оглушал наравне с людским гомоном. Разлепив глаза, Хейг увидела над собой пасмурное осеннее небо, и вдруг осознала странность обстоятельств и попыталась приподняться, однако тело не слушалось. Вскоре, когда удалось принять сидячее положение, она бросила взгляд на перевёрнутый поезд, и внутри у неё всё скрутило: он не переворачивался во второй раз.
Девушка не успела сделать и предположений на этот счет, как внезапно её накрыла тень. В страхе блондинка зажмурилась от наводняющих голову мыслей и обернулась, встретившись взглядом с уже знакомыми голубыми льдинками.
И всё вокруг в этот момент оборвалось. И чувство это было ей до ужаса знакомо.
— Редсеб, — прошептала она одними губами, чувствуя, как тело охватывает морозная дрожь.
— Различаешь нас, — проговорил тот.
Его рука, сжимающая палочку, плавно опустилась. На слизеринку внезапно нашло осознание, что своё оружие она выронила где-то в поезде, когда заклинание вырвало её из вагона.
Это конец.
С дрожащими губами и коленками юная волшебница неспешно и неловко поднялась на ноги, ощущая боль во всем теле, однако это играло роль лишь второго плана — Хейг во все глаза глядела на Пожирателя, опасаясь неожиданного нападения, но тот молча и очень внимательно разглядывал её с головы до ног, словно встретиться им довелось на встрече выпускников спустя очень долгое время.
— Ты пойдёшь с нами, — сообщил он. — И пожалуйста, не вынуждай меня применять силу.
— Зачем я вам? — невольно поинтересовалась та, припоминая похожую встречу с отцом. — Если бы вы хотели, то уже убили бы меня.
— Но как видишь, ты жива, — ответил спокойно Маллиган. — У меня мало времени, Ева. Или по-хорошему, или нет.
Услышав своё имя из его уст, девушка вздрогнула как от удара током. В ужасе ей почудилось, будто когда-то очень давно он уже произносил её имя, но в то же время приходило трезвое осознание того, что говорит он это впервые.
Редсеб слегка нахмурился, словно прочёл её мысли, однако в следующий миг раздался оглушительный грохот и чей-то до боли знакомый голос.
— Плешивая карга! Старая сука!
Блондинка обернулась, обнаружив неподалёку и второго близнеца, еле-еле уворачивающегося от выстреливаемых в него заклятий, и выступившую из руин поезда миссис Блэк, орудовавшую своей палочкой так лихо и искусно, не давая Иизакки ни секунды и голоса подать. Слизеринка обрадовалась ей, живой и здоровой, и даже позабыла о Пожирателе, стоящем позади.
— Ба… — протянула она руку, но этот оклик оборвался на полуслове; Ева с ужасом осознала, что не может шевельнуться.
Когда его руки коснулись её бедер, ледяная волна всепоглощающего страха прошлась по телу, но Маллиган-старший, поколебавшись мгновение, ловко водрузил Хейг себе на плечо, словно та весила всего ничего, и бросился в направлении лесов, осушаемых ветром. Какое-то мгновение не в силах справиться с оцепенением, блондинка испытала попытку помешать похищению, но вдруг осознала, что парализующее заклинание никуда не делось.
Всё это казалось ей кошмарным сном, а Пожиратель молча уносил её всё дальше и дальше от бабушки, рысью проворно преодолевая кочку за кочкой. И спустя всего несколько минут со стороны поезда раздался оглушительный гром, заставивший землю дрожать. С губ девушки сорвался немой крик, и даже Редсеб замер и обернулся на взрыв, но ни секунды не медля ринулся дальше, а слизеринка изнемогала от жутких мыслей о взрыве и о бабушке.
Внезапно тот остановился как вкопанный, и волшебница чуть было не слетела с его плеча. Он не сдвигался с места по какой-то неведомой никому, кроме него самого, причине, а Ева слушала своё бешеное сердцебиение и шорох опавших листьев и думала: «Почему?»
— Отпусти девочку, Редсеб Маллиган, и возвращайся к своему хозяину.
Хейг хотела бы обернуться, но не позволяло оцепенение, однако сомнений быть не могло: она уже слышала этот голос прежде. Она прикладывала все свои силы, чтобы вырваться из невидимых оков, но тщетно, а затем почувствовала, как пальцы Пожирателя сжались на её ноге. По телу пробежали мурашки.
— Боюсь, я не могу этого сделать, — прохладно ответил он. — Поэтому уйти следует вам.
— Ну что вы! — В женском голосе чувствовалась улыбка. — Боюсь, я не смогу уйти из этого леса без милой Меган!
Девушку как током ударило, когда она услышала эти слова.
«Это она! Она!»
Блондинка ощутила резкий рывок, за которым последовал треск заклинания, и почти в то же мгновение другой, но слизеринка была уверена, что все остались невредимы. Затем начался бой — вспышки, взрывы, а близнец по-прежнему поддерживал её одной рукой, и юная волшебница чувствовала, что очень мешает ему колдовать в полную силу и мысленно радовалась тому, что на этот раз оказалась небесполезна. Но Редсеб вдруг будто прочел её мысли: миг — и она оказалась на земле. На ничтожное мгновение их взгляды пересеклись, и Еву вновь охватило дежавю: в его глазах была неведомая буря чувств, какая была в их последнюю встречу в Отделе тайн и… на ужасающей пленке, на которой он убивал её друзей. Однако всё же это было несравнимо ни с одним из тех моментов.
Когда он отстранился, замороженная Хейг некоторое время наблюдала за тем, как он расправляет плечи, как взметаются на землёй полы его угольной мантии, и как он орудует палочкой, вырисовывая узоры в пространстве. И в этот момент девушка страшно испугалась за судьбу пришедшей на помощь женщины.
Взгляд, наконец, закрепился на ней, и даже если бы блондинка могла двигаться, она бы всё равно застыла от увиденного — Одри Айзекс, маленькая, худенькая — она напоминала скорее выпускницу Хогвартса, чем однокашницу родителей слизеринки, но вопреки внешнему виду, она крепко сжимала палочку пальцами, другую руку держа за спиной. Все её движения напоминали скорее фехтование — она двигалась грациозно и плавно, как кошка, но в то же время по-змеиному резко. Она оттесняла Редсеба дальше и дальше, а вспышки света озаряли её острые скулы и горящие угольки — глаза.
Это была поистине бойня двух сильнейших волшебников, что не собирались уступать друг другу не при каких обстоятельствах.
Жар опалил лицо Евы, и она метнула взгляд к Пожирателю: он призвал Адское пламя, и столб огня рванул к противнице. Хейг хотела закричать, но оцепенение никак не спадало.
В этот момент Одри широко раскинула руки в стороны, сжимая пальцами по палочке в каждой, а затем резко свела их вместе, и необъятное пламя, в котором женщина должна была непременно изжариться, будто наткнулось на невидимую преграду. Волшебница сдерживала напор, словно дверь, в которую неистово ломились извне, а после подхватила палочками струю огня и развернулась, практически «крадя» огонь Редсеба. Лицо у того было такое, словно она дала ему настоящую пощечину, а глаза Одри горели не хуже Адского пламени.
Женщина развернулась и направила огонь в обратную сторону, и когда пламя достигло своего хозяина, произошёл сильнейший взрыв — такой, что безвольную девушку отправило в полёт. Блондинка столкнулась с деревом плечом, и в глазах её потемнело. Она слышала треск, вскрик, а после нескольких мгновений голос, прозвучавший словно в голове:
«Ты совершил ошибку, Редсеб Маллиган, и делаешь ещё хуже».
Это был голос Одри.
***
А затем прикосновение к щеке. Слизеринка выдохнула и попыталась раскрыть глаза, но всё, что она видела — расплывчатые силуэты во мгле.
— Милая!
Это был голос бабушки.
На душе юной волшебницы сразу стало намного спокойнее, и она постаралась поскорее раскрыть глаза. Сфокусировав зрение, она увидела над собой лицо Лиры: та гладила её голову и ласково, с грустной улыбкой глядела.
— Бабуля! — слабо улыбаясь, проговорила Ева. — Ты в порядке?
— Да, девочка моя, — кивнула пожилая женщина. — Я в порядке. Ты помнишь, что произошло?
— Он пытался меня похитить, — безотчетно заговорила Хейг, воспроизводя в памяти минувшие события. — Маллиган перевернули поезд, а потом Редсеб утащил меня… А потом Одри, она меня спасла!
При упоминании этого имени лицо миссис Блэк посуровело, и в то же мгновение девушка вновь услышала тот самый знакомый голос:
— Девочка очнулась?
Она повернула голову, наблюдая за тем, как миниатюрная женщина присаживается на корточки по другую сторону от бабушки. Айзекс блаженно улыбалась, и блондинка ответила взаимностью.
— Это было блестяще! — честно призналась слизеринка, глядя в её черные, как угольки, глаза.
— Настолько блестяще, что это чуть не стоило тебе жизни! — сухо заметила Лира, на Одри даже не глядя.
— Да, госпожа Блэк права: я в очередной раз не рассчитала силу. Прости меня, Ева! — виновато улыбаясь, проговорила женщина, нисколько не смутившись враждебности пожилой волшебницы. — Если бы госпожа Блэк не поспела вовремя, дерево бы рухнуло на тебя.
— Э-э, — промычала Хейг, переведя взгляд на бабушку. — В любом случае спасибо! Вам обеим!
Ей помогли подняться, и в этот момент девушка ощутила себя так, словно на неё вновь напустили заклятие оцепенения — множество множеств обгоревших деревьев было повалено по кругу от сильнейшего взрыва. Неудивительно, что блондинку могло задавить стволом, решила она, ведь взрыв был и в самом деле чудовищный.
— А что с Маллиган? — решила уточнить она.
— Сбежали, — без малейшего расстройства сообщила Одри, задумчиво озираясь.
Миссис Блэк фыркнула.
«И как вообще они могли умудриться выбраться отсюда живыми после этого?» — с потрясением подумала Ева, прикасаясь к обгоревшему дереву, кора которого всё ещё источала нездоровое тепло.
Позади вдруг послышался странный курлыкающий звук, после чего Хейг обернулась на Одри. Та вновь издала необычный рокот, сложив руки рупором, и оглянулась по сторонам, словно ожидала кого-то ещё. И не успела слизеринка и мысли пропустить, как некто хлопнул по плечу. Девушка отскочила с испуганным вскриком и обернулась, глядя в ярко-зелёные сощуренные глаза.
— Прости! — улыбнулся мужчина. — Я напугал тебя!
— Айзекс! — протянула Одри. — Я тебя потеряла! Ты нашёл портал?
— Да, нашёл, через четыре минуты сработает; надо быть там, — сообщил тот. — Поторопимся.
— Ну что ж, времени у нас очень мало, и знакомиться некогда, — смущаясь, проговорила женщина. — Нам нужно срочно отправиться к порталу.
— И куда же он нас отнесёт, позвольте узнать? — уточнила миссис Блэк, кладя свою руку на плечо внучки.
— В Хогвартс, само собой, — ответил мужчина, а Одри кивнула. — К Дамблдору.
Блондинка взглянула на бабушку. Та была явно недовольна таким стечением обстоятельств, но всё же молча кивнула.
***
Ева никогда прежде не чувствовала себя настолько неловко — четверо невероятных волшебников прожигали её внимательными взглядами, словно она зарубила Василиска у них на глазах, и теперь думали над тем, что делать с ней дальше. Одри и Айзекс, казалось, непринужденные и улыбающиеся всем, кому не лень, сейчас выглядели довольно серьёзными и сосредоточенными; миссис Блэк и вовсе испепеляла присутствующих взглядом, полным недоверия и недовольства; один лишь Дамблдор на вид был спокоен, но Хейг казалось, что, несмотря на это, в его глазах были смешинки. Девушке пришла в голову чудовищная мысль, что великий волшебник знал, что всё обернётся именно так.
Она перевела взгляд на мужчину. Айзекс был похож на того, кого она видела во сне, однако выглядел он гораздо старше; он то и дело запускал руку в свои русые волосы, заправляя их назад. Блондинка вспомнила, как во сне он отсёк половину руки, и что-то подсказывало, что в реальной жизни произошло то же, ведь свои кожаные чёрные перчатки он не пожелал снять даже в теплом кабинете директора, тогда как от куртки он всё же избавился.
— Итак, — начал он, приподнимаясь со своего стула, а Одри, сидящая рядом, тут же вскочила на ноги. — Думаю, для начала мы с моей женой должны представиться как следует. Меня зовут Делмар Айзекс… но своему имени я предпочитаю фамилию, потому попрошу звать меня так. А мою жену зовут Одри, приятно познакомиться.
— Мне тоже приятно! — смущённо проговорила слизеринка. — Меня зовут Ева Хейг, мою бабушку Лира Блэк.
Они синхронно склонили головы в качестве приветствия, и юная волшебница поступила так же.
— Как вы нашли нас? — в лоб спросила она.
— Сайлагх, — улыбнулась Одри. — Она послала нас за вами, поскольку знала, что братья Маллиган решат напасть.
В кабинете повисло недолгое молчание, и девушка нерешительно нарушила его:
— То есть она знала и то, что они перевернут поезд, и не послала вас раньше?
Улыбка скользнула с губ женщины, а мужчина невозмутимо ответил:
— Именно так.
Блондинка более ничего не сказала, но в голове бешеным потоком проносились мысли о тех, кого крушение поезда отправило на тот свет; она вспомнила женщину с маленьким ребёнком в коридоре вагона прямо перед аварией и тогда, когда пришлось вернуться за палочкой: мать прижимала дитя к себе даже после смерти, однако искорёженный металл задавил их обоих. При воспоминании об этом слизеринка чувствовала, как в горле образуется ком от осознания того, что все они могли бы быть живы, если бы… эта ведьма захотела. Но по какой-то причине она не предотвратила трагедии.
Хейг ничего не сказала, но в душе кричала, разливаясь гневными обвинениями.
— Как это на вас похоже — жертвовать единицами, — прохладно заметила миссис Блэк.
— Мне странно слышать это от вас, Лира, — подал, наконец, голос Дамблдор. — Мне помнится, на собрании Ордена вы не раз говорили о том, что нужно быть готовым принести жертву.
— Но это не тот случай! — отрезала пожилая женщина. — Эти люди прекрасно знали о том, где и в какую минуту находятся братья Маллиган, и видя то, сколько знаний чета Айзексов имеет в области магии, я не сомневаюсь, что сегодня мы могли бы отмести такую проблему, как «Маллиган». Вы оба или поодиночке справились бы с ними играючи!
— Я рад, что вы осознаёте наши возможности, госпожа Блэк, — вежливо кивнул Айзекс. — Хотя и, несомненно, преувеличиваете их. Способности братьев нам известны, пожалуй, лучше, чем кому-либо, но нестабильный мозг и нестандартное мышление уносят их далеко вперёд прочих. Всё дело в воображении. И не так уж много волшебников, — острый взгляд ярких зелёных глаз стрельнул в сторону Евы, — может похвастаться таким сильнейшим телесным Патронусом. Тем более, если волшебник — убийца.
— И тем не менее, не было никакой необходимости позволять убивать всех этих людей! — качнула головой миссис Блэк. — Возможность их спасти была!
— Мы знаем, что понять это сложно, но мы не из тех, кто вмешивается в жизни других в порыве чувств или из убеждения, что необходимо спасать каждую живую душу. Ведь, поступи мы иначе, уже этим вечером Ева погибла бы от рук её отца.
Девушка вздрогнула и перевела осторожный взгляд на бабушку, чьё лицо из хладнокровного обратилось в испуганное. Похоже, для неё эти слова были достаточно весомыми и задели за живое, но не для блондинки.
— Вы были его близкими друзьями, — подала она голос, из-за чего в кабинете тут же воцарилось гробовое молчание. — И профессор поведал мне, что вы верите в то, что его можно спасти с моей помощью. И мне интересно, а что хорошего он должен принести в мир, что его жизнь ценится больше жизни тех, кто погиб в поезде? И чем моя жизнь ценнее их?
Она подняла голову, глядя прямо в глаза Одри. Та улыбнулась, отчего по телу слизеринки пробежали мурашки.
— Я думаю, лучше нас это объяснит только сама Сайлагх.
Юная волшебница задумчиво глядела то на неё, то на Айзекса, взвешивая все за и против. К её легкому удивлению миссис Блэк молчала, и тогда девушка поняла, что решение остаётся за ней.
— Хорошо, — помедлила она. — Но вы должны пообещать, что после этого вернёте меня обратно к бабушке.
— Мы готовы принести Обет, если это необходимо, — спокойно сказал мужчина.
— Необходимо, — тут же бросила миссис Блэк, и Айзексы согласно кивнули.
Ева прислушивалась к собственным ощущениям. Её сердце долбилось о грудную клетку с невероятной силой, а мозг кипел от событий, с ужасной скоростью захватывающие её в свой особый водоворот.
«Трагедия произошла в нескольких сотнях миль от Бухареста. Магловский транспорт, именуемый поездом, опрокинулся на полном ходу, в результате чего насчитано 78 пострадавших, 54 погибших и 6 пропавших без вести. Министерство Магии бросило все силы на поимку Пожирателей смерти Редсеба и Иизакки Маллиган, которые, по показанию свидетелей, и стали виновниками трагедии…»
Ева взмахнула палочкой, и тишина оборвала весть на полуслове. Глубоко вздохнув, девушка опустила лицо в руки и облокотилась на колени — ощущения были паршивыми, а мысли ещё хуже. Раз за разом прокручивая в голове образы искорёженного поезда, тел погибших и стон, до сих пор стоящий в ушах, она хотела одного — поскорее забыться.
Они назначили встречу на Рождественские каникулы. Покуда это решение не было принято, Хейг стремилась к аудиенции всем своим естеством, а теперь — парадокс — хотела накрыться одеялом с головой и никогда не вылезать. От осознания, с кем предстоит встретиться, тело терзало мелкой дрожью. Блондинка отчаянно нуждалась в поддержке, но как назло оказалась в своей комнате одна. Как никогда остро в этот момент нужна была бабушка, но слизеринка не могла испортить всё своей слабиной; нужен был и Сириус, непременно бы всё понявший и подстегнувший так, чтобы юная волшебница сама бы побежала к Сайлагх, но его нет. И больше её подгонять некому.
Студентка опустила руки, задумчиво глядя в никуда, и выпрямилась, когда снаружи послышались быстрые шаги. Не прошло и пары секунд — дверь распахнулась, и в помещение вошла Аяно: непривычно напряжённая, запыхавшаяся, с округлёнными глазами. Столкнувшись взглядом с подругой, та запнулась на пороге и остановилась, после чего внимательно оглядела приятельницу на предмет серьёзных увечий и едва слышно облегчённо вздохнула.
— Я думала, они поймали тебя, — тихо сообщила Кавагучи, прикрывая за собой дверь.
Еву её слова как током ударили, и она нахмурилась:
— Кто — они?
— Маллиган, кто же ещё! — раздражённо ответила японка. — Не думай, что все такие глупые вокруг! То, что они появились в Румынии, и устроили дебош именно тогда, когда туда отправилась ты — сопоставить вместе не так уж сложно.
На лице Хейг промелькнула скорая мысль, и брюнетка словно прочла её:
— Кто ещё знал об этой поездке?
— Кроме тебя — никто.
— Они нашли вас очень быстро, простым совпадением это быть не может, — качнула головой Аяно. — Думай!
— Я никому не говорила, — упорствовала та.
— Как и я, — задумалась Кавагучи, безотчётно опускаясь на кровать рядом. — А о том, что твоя мама жила в Бухаресте?
Блондинка открыла было рот, но осеклась, и японка тут же перевела на неё испытующий взгляд.
— Джорджу и Фреду.
Эта информация не на шутку разозлила брюнетку:
— Ты нормальная вообще? Кто такое пишет в письмах?
— А я и не писала! — фыркнула слизеринка. — Я с ними общаюсь… другим способом.
— Каким? — тут же поинтересовалась та, но другая качнула головой:
— Не могу сказать, иначе магия развеется! Принцип тот же, что в заклинании Доверия, но будь уверена — через этот канал никто, кроме нас троих, не мог что-либо разузнать, а вероятности того, что после они могли сообщить кому-то, нет в природе!
Аяно хотела было возразить, но воздержалась.
— Хорошо, — помедлив, заключила она. — С кем ещё тогда вы общались там?
— Бабушка думает, что нас могла сдать женщина, что ухаживает за миссис Дэреш, — сообщила Хейг. — Но я так не думаю.
— Почему?
— Не знаю, — пожала плечами та. — Бабушка уже в пути обратно со своими людьми, — добавила она, — так что скоро правда откроется.
Между подругами повисло напряжённое молчание — каждая погрузилась в свои мысли. Еву также мучил вопрос о том, как Маллиган так быстро узнали о том, что она отправилась в Бухарест.
«Вообще, если подумать, — задумалась она, — узнай они о нашем местоположении от кого-то из моих, то перехватили бы нас ещё до приезда в Румынию… Но сделали они это только после отъезда. И логично предположить, что там у них есть кто-то или что-то, предоставляющее информацию».
Однако Малу упорно не хотелось брать в счёт.
***
На следующий день состоялся долгожданный поход в Хогсмид. Уставшая от вечных размышлений, головной боли, беспрестанных подозрительных взглядов, Хейг решила во что бы то ни стало отправиться в волшебную деревушку, пусть и вновь в одиночестве, поскольку Кавагучи сослалась на внушительное количество домашней работы, и хоть у блондинки её было ещё больше, это волновало не так сильно, как произошедшее недавно.
На улице было дичайше холодно. Сильнейший ветер и пасмурность отбивали всё желание перед длительными прогулками, но слизеринка упорно шла вперёд, кутаясь в пышный шарф, прикрывающий большую часть лица.
«Дойду до «Трёх мётел» — и обратно», — решила она, взглянув на дорогу.
Издалека стремительно приближался силуэт, который из-за сильного ветра, режущего глаза, никак не удавалось распознать. Девушка зажмурилась, но вскоре подняла голову и поняла, что приближающийся — высокий молодой человек, и он бежал прямо на неё. Юная волшебница испуганно замерла на месте, и когда этот некто угрожающе раскинул руки, она рефлекторно схватилась за палочку.
— Не приближайся! — вскрикнула студентка, но было поздно.
Незнакомец на полном ходу врезался в неё, зажал в тиски и приподнял над землёй. Ева завизжала, от испуга выронив палочку. Неизвестный закружил её, и только когда в нос ударил знакомый аромат мужского одеколона с резкой ноткой пороха, сердце блондинки глухо ёкнуло.
Прежде чем она поняла, кто перед ней, молодой человек опустил слизеринку на землю и крепко обнял, прижимая её голову к своей шее. Его сердце билось так сильно, что стук можно было расслышать даже через пальто.
— Хейг, я тебя убью, — простонал парень, а девушка улыбнулась, прикрыв глаза и обхватив его спину руками в ответ.
— И тебе привет, рыжий!
***
Как волшебница и планировала, она добралась до «Трёх мётел», но на этот раз с Джорджем. Он не отходил ни на шаг, вёл за руку и торопился скорее выяснить каждую мелочь произошедшего, из чего студентка поняла: он безумно волновался. Как и Аяно, братья Уизли сразу же догадались, что Маллиган появились в Бухаресте неспроста. Само собой первое, что он пытался сделать, это связаться с Евой, но ничего не вышло, поскольку нужную для этого вещь она не взяла с собой. Тогда, не сдержав порыва, Джордж спешно направился в Хогвартс, и в Хогсмиде ему посчастливилось пересечься с младшим братом, который вот-вот виделся с Хейг. Так он и нашёл её.
— Ты невыносимая эгоистка! — сказал рыжий, оставляя перед ней бутылку сливочного пива. — Я никогда тебе этого не забуду! Где твой кулон?
— В комнате, — вздохнула блондинка. — Я не брала его с собой, а когда вернулась, даже не вспомнила. Да и не думала я, что вы догадаетесь.
Джордж, опустившись напротив, кольнул хмурым и серьёзным взглядом.
— Никогда не снимай его! — вдогонку потребовал он и пригубил из своей бутылки.
И та дала обещание больше никогда о подвеске не забывать.
— Прости меня, — помедлила она.
Джордж ухмыльнулся и сказал:
— С тебя свидание с продолжением.
— Считай, что уже, — слабо улыбнулась слизеринка, пряча руки под столом. — Но без продолжения!
Парень слышно фыркнул, но не ответил, а потребовал рассказать о случившемся, и на этот раз девушка поведала всё до единой мелочи, не утаивая ничего. Она понимала, что, возможно, Дамблдор бы не хотел этого, но не смогла ничего с собой поделать: рассказ лился безудержным потоком, а сама она чувствовала разрастающийся страх странно перемежающийся с облегчением: тяжесть молчания постепенно отступала. От этого становилось легче и страшнее одновременно.
Уизли замолчал. Студентка не знала, что волнует его больше всего в этой ситуации, но когда послышался его голос, её словно облило кипятком.
— Это в самом деле необходимо?
— Что именно? — помедлив, спросила она.
— Отправляться на встречу с Сайлагх — это в самом деле необходимо?
Девушка нахмурилась:
— Ну, а ты как думаешь? Разве есть кто-то, способный объяснить происходящее со мной лучше, чем первоисточник информации обо всей магии в целом?
Она знала, что он понимает, но куда больше — переживает.
— Миссис Блэк отправится с тобой? — уточнил он.
— Нет, вряд ли, — ответила волшебница. — Туда можно попасть только по приглашению самой Сайлагх. А насколько я поняла, она желает поговорить со мной наедине.
— Что, если тебя не вернут назад? — процедил Джордж, и Ева заметила на его лице давно забытые черты упрямства.
Она потянулась и осторожно коснулась рукой его локтя. Парень проводил этот жест взглядом и поднял глаза.
— Если бы они хотели, то забрали бы меня силой, — прошептала она, глядя в голубые глаза рыжего. — Ты не видел, на что способна эта парочка, по крайней мере Одри. А вместо этого они заключили Непреложный обет с бабушкой, который состоит в том, что они вернут меня при любых обстоятельствах. Это о многом говорит!
Уизли вновь промолчал и только лишь крепко сжал её руку в своей.
— Это попахивает уже свиданием с более серьёзным продолжением, — заметил парень, лукаво улыбаясь.
Ева легонько ударила его кулаком в плечо.
— Ты дурак, Джордж! — не в силах была она сдержать улыбки.
— В самом деле? — невозмутимо поинтересовался он, вложив в рот две зубочистки, изображая вампира. — В таком случае я укушу тебя, и ты станешь дурочкой! Впрочем…
Блондинка покачала головой, как если бы перед ней оказался нашкодивший ребёнок, которого застукали на месте преступления, а парень заулыбался и рассмеялся.
— Мне так страшно! — На лице слизеринки всё ещё была тень улыбки, но изнутри готова была выплеснуться волна ужаса. — Я очень боюсь!
— Расскажи.
— Ты можешь себе представить, насколько это колоссально? — прошептала она, приблизившись. — Какой, должно быть, она обладает мощью, если может видеть каждого в мире волшебника и залезть в его голову? Это всё равно, как если бы постоянно находиться под чьим-либо присмотром. И вот теперь это… Нечто желает видеть меня вживую. Я даже представить не могу, насколько это… это…
— Ну-ну, — прервал парень, мягко коснувшись её щеки. — Несколько секунд назад ты доказывала, что тебе это необходимо, а сейчас вдруг струхнула? Если будешь давать заднюю, я запру тебя в своей комнате и никому не отдам! Выше нос, Хейг, ну!
Та тяжело вздохнула, опустив голову, а после вскинула взгляд на рыжего.
— Мне это необходимо, но очень страшно, — призналась она. — Однако если ты скажешь, что я смогу преодолеть этот страх, мне станет легче.
Тот склонился, вглядываясь в её лицо с неким явным удовольствием.
— Прежде всего ты должна сказать это самой себе. Никто не подскажет способ побороть страх — ты сама должна понять, как это сделать. — Он сильнее сжал её руку. — Вытри сопельки, Хейг! — продолжил он с улыбкой. — И тогда со всем справишься!
Девушка слабо улыбнулась, а после, прикрыв глаза, приложилась лбом к его плечу. На мгновение она перенеслась на некоторое время назад, когда они точно так же оказались наедине в день святого Валентина, а ещё пару лет назад она имела неосторожность заснуть на плече Сириуса в Визжащей хижине.
Эти воспоминания были похожи на удар тока в голове, и волшебница вздрогнула, отстранившись. — Снова болит? — спросил Джордж.
— Угу, — кивнула она. — Воспоминания бьют по затылку.
Он улыбнулся:
— Ты, наверное, вспоминаешь наш первый поцелуй. Я тоже его часто вспоминаю.
— У тебя тоже от этого голова болит? — целомудренно уточнила та.
— Нет, — поджал губы парень. — Такого никогда не произойдёт!
Собеседница слабо улыбнулась, а затем бросила взгляд на часы.
— Ну что, как насчёт прогулки? — предложила она.
— С Вами — куда угодно, даже в стужу! — положив руку на сердце, проговорил рыжий. — Взамен забежишь со мной в Зонко!
— Идёт! — согласилась Ева.
Ветер пальнул в лицо страшным холодом, словно хотел затолкнуть посетителей обратно в паб, но те настойчиво двинулись наружу. Несмотря на наружный мороз, под кожей Хейг бушевал кипящий океан — нечто билось в ней с непреодолимой силой, но блондинка не осознавала, чем были вызваны такие определённо знакомые ей ощущения. Краем глаза она взглянула на своего спутника и вздохнула.
Неожиданно где-то неподалёку раздался душераздирающий вопль, от которого внутри всё покрылось коркой льда. Голову пронзила острая боль, и слизеринка согнулась против воли, но в тот же миг почувствовала тепло руки поверх своей и подняла голову. Уизли внезапно стал очень похож на зверя, учуявшего добычу, но руки подруги не отпускал. В ответ на жест та на малейшую долю ощутила спокойствие.
Не говоря ни слова, парень ринулся в направлении неизвестного происшествия, увлекая девушку за собой, и она подчинилась вопреки здравому рассудку и внутреннему гласу, предостерегающему идти на крик.
Ветер бил в лицо, но ребята упорно бежали на крик. Холод щипал глаза и щёки Евы, и на бегу она старалась прикрыть лицо рукавом пальто, но ничего толкового не выходило. Когда вдалеке показалась огромная фигура, склонившаяся над кем-то извивающимся от мучительной боли, внутри Хейг нечто с треском оборвалось, однако Джордж на месте не стоял и тянул её за собой, и как только они приблизились, девушка с некоторым облегчением осознала, что двухметровой фигурой был ни кто иной как Хагрид, а жертвой, что кричала не помня себя — гриффиндорская загонщица Кэти Белл.
— Что произошло? — поинтересовался рыжий у Гарри белее мела, стоящего рядом с лесничим.
Великан сгрёб пострадавшую в охапку и бросился в замок так, что земля под его ногами отдавала ощутимой вибрацией.
— Её прокляли! — ответила Гермиона, приспуская шарф с лица, чтобы её было лучше слышно.
Взглянув на шатенку, блондинка почувствовала себя не в своей тарелке, ведь такой испуганной приятельницу она не видела с самого Отдела тайн. Живот скрутило от этого испуганного взгляда, а головная боль ударила с новой силой так, что слизеринка слегка согнулась, хватаясь за того, кто стоял рядом.
Она почувствовала его присутствие так внезапно, что тело обдало жаром. Не обращая внимания на крики рядом, она выпрямилась и заглянула поверх плеч своих однокашников — знакомый силуэт скользнул мимо и исчез в порывах ветра так же внезапно, как и появился. Волшебницу вдруг посетило чувство, словно она вынырнула из толщи воды. Перед ней было испуганное лицо Джорджа, сжимающего её руки пальцами и пытающегося привести в чувство.
— Что с тобой? — громче обычного спросил он.
— Всё нормально, — выдохнула та, машинально взявшись за его плечо. — Нам надо в замок!
***
Еву и Джорджа долго пытать не стали, поскольку они не были свидетелями произошедшего, а потому ребята остались неподалёку от кабинета профессора Макгонагалл. Хейг глядела на свои ноги в тёплых белых колготках и высоких ботинках: не выдалось возможности даже переодеться с улицы.
— Что с тобой произошло там? — поинтересовался Уизли. — Снова голова?
Девушка глубоко вздохнула:
— Я вижу призрак Сириуса.
— Кого, прости, ты видишь? — поперхнулся парень воздухом, после чего склонился заглянуть собеседнице в лицо, но та поморщилась от новой вспышки боли.
— Не кричи! — шикнула блондинка. — Пожалуйста.
— И… давно?
Близнец явно прикладывал все силы, чтобы сдерживать рвущиеся наружу эмоции.
— Почти сразу после… весны, — осеклась слизеринка. — Раньше были только отражения в зеркалах, но сейчас он стал появляться словно во плоти. Первого сентября он был на вокзале и… предупредил меня — я слышала его голос так, словно он стоял рядом и говорил со мной.
— И что он сказал?
— Чтобы в Хогвартс я не возвращалась.
Волшебница не могла заставить себя взглянуть на рыжего, но боковым зрением всё же заметила, как тот посуровел.
— Почему ты не говорила об этом?
— Как всё прочее я держала в секрете от всех — это была просьба бабушки. Она даже Дамблдору не сообщила.
— Брось! — фыркнул Джордж. — По-моему, за всё время, что ты жила у меня, могла бы и сказать!
— Думаешь, мне так легко? — воспалилась Ева в ответ, глядя на вмиг озлобившегося парня. — Думаешь, это весело? Очередная шутка, к которой можно несерьёзно отнестись?
— Ты могла сказать мне! — упрямо твердил он.
— Знаешь, какой он в моих видениях? — проигнорировала она его слова. — Сириус словно вернулся живым из Отдела тайн; на нём ни царапинки, хоть он в той же одежде, даже кровь там… куда вылилась тогда. Представляешь, что я испытала, впервые увидев его в зеркале за спиной?
Уизли стиснул зубы, но всё же вернул взгляд.
— Я чуть не тронулась умом, — продолжала Хейг свой рассказ, впившись в его зрачки. — На какое-то ничтожное мгновение я поверила, что он жив! Ты можешь себе представить, каково это? Пускай всего несколько секунд, но я верила в то, что он выжил! Он даже улыбался так, словно всё, что было там, очередная шалость! А затем… — запнулась она, — я обернулась. И в комнате был лишь один человек — я.
Девушка подняла перед лицом рыжего руку, и тот заметил на ладони тончайший кроящийся след, до сих пор бывший незамеченным.
— Я разбила стекло собственными руками, — сообщила та, чувствуя, как говорить становится всё тяжелее. — Несколько секунд — они были так прекрасны и желанны, а оказались всего лишь плодом воображения. И это хуже всего на свете — потерять его дважды.
Взгляд близнеца, направленный на собеседницу, был и в половину не таким суровым, как прежде, но парень всё же хмурил брови, и на лице его отражались неведомые блондинке чувства.
— И как, — ощущая жжение в глазах, продолжила слизеринка, — по-твоему, я должна была сказать тебе об этом? Случайно, за чаем? Или посреди разговора о «Всевозможных вредилках»? «Знаешь, Джордж, я тут видела Сириуса в отражении зеркала, и как бы между прочим…»
Тот молча положил руку на затылок подруги и притянул к себе, а Ева замолкла на полуслове, уткнувшись носом в мужскую шею. Стало вдруг настолько больно, что сдерживаться больше не было никакой возможности, и волшебница заплакала вновь, тихо всхлипывая на плече друга и сжимая руками ворот его пальто, а Уизли обнял крепче, заставив вжаться в мраморный драп.
— Прости, — мрачно сказал он.
Хейг всеми силами пыталась собраться в кучку, но эмоции настойчиво рвались наружу даже вопреки стыду. Рыжий почувствовал это и поэтому отпрянул, осторожно коснувшись пальцами её лица, а затем внимательно присмотрелся к девушке — плачущей, с красным носом и зарёванными глазами — с мягким обожанием, поглаживая большими пальцами влажные от безостановочных слёз щеки.
Блондинка уже тогда трезво осознала, к чему идёт дело, но не смела оттолкнуть близнеца.
Шершавыми губами он прижался к её губам, не убирая рук. Слизеринка не отвечала, стараясь справиться с эмоциями, но Джордж с поразительным терпением мягко целовал её, осторожно потягивая нижнюю губу. А затем Ева, наконец, успокоилась, словно где-то в стенах души лопнула гранула с тёплым сиропом, разлившимся по всему телу и несущему долгожданный покой.
Коснувшись пальцами его руки, Хейг ответила на поцелуй. Замерший когда-то механизм вдруг лениво пришёл в действие и с тихим гулом, разгоняясь, заработал во всю силу, и тогда девушка поняла, что слышит зов собственного сердца.
Послышался щелчок, и они мгновенно отпрянули друг от друга: в коридоре появилась Макгонагалл, смерила молодых людей строгим взглядом и сощурилась, оценив шальной блеск в глазах бывшего ученика, совершенно безнадёжно и глупо улыбающегося, и красную до корней волос блондинку, украдкой утирающую щёки и шмыгающую носом.
— Мистер Уизли, — сурово начала она, и из-за её плеча показались Гарри, Рон и Гермиона, с любопытством осматривающие друзей, — могу я поинтересоваться, что вы тут делаете?
Рыжий улыбнулся шире и положил руку на сердце.
— Прощаюсь с любимой школой, профессор! — почти нараспев заявил он.
Ноздри женщины затрепетали.
— Мисс Хейг, по-видимому, нужно заниматься, — заметила она. — Насколько я помню, она так и не сдала мне свою домашнюю работу.
Слизеринке, казалось, краснеть ещё больше было некуда, однако лицо её приняло чуть ли не бордовый оттенок. Она подскочила со скамейки, стараясь никому не глядеть в глаза.
— Да, конечно! — проговорила она. — Я пойду!
Близнец, не спуская улыбки, поднялся следом.
— Да, до свидания, профессор Макгонагалл! — попрощался он и во всю прыть устремился за юной волшебницей.
Женщина, провожая их строгим взглядом, покачала головой.
***
Парень нагнал девушку, обвил руками талию по спины и закружил над полом, хохоча так, словно в его жизни случилось нечто необъяснимо замечательное. Ева испуганно взвизгнула и похлопала его по рукам, требуя прекратить ликования, и тот послушался и прижал её к себе, а блондинка спиной чувствовала, как бешено стучит его сердце и дрожат руки. Джордж зарывался лицом в её белые волосы, щекой прижимаясь к макушке, хоть и был на голову выше, а та, чувствуя его тело, умирала и воскресала раз за разом.
— Я не хочу уходить, — серьёзно сказал вдруг он.
Слизеринка не ответила, но коснулась ладонями рук рыжего, сжимающих её так сильно, словно она — привидение и могла растаять в воздухе, однако спустя недолгое время повернулась к нему лицом. Он глядел на девушку с мягкой улыбкой, от которой сердце разрывалось на части, и волшебница ответила взаимностью, а тот заправил прядку волос ей за ухо и прижался губами ко лбу. Они прикрыли глаза, держась за руки, а после близнец оторвался и прижался носом к её лбу.
— Мне пора, — прошептал он.
— Я знаю, — подняла та глаза.
— Не грусти, Хейг! — с нежной улыбкой просил он, стараясь придать голосу непринужденности, и поддел кончик её носа пальцем. — А то ты страшненькая, когда плачешь!
— Не буду, Уизли! — улыбнулась она.
Парень позволил себе мягко провести рукой по её щеке, после чего, махнув на прощание, направился обратно по коридору, постоянно оглядываясь и улыбаясь. А Ева стояла на месте, глядя ему вслед до тех пор, пока он не скрылся за углом, и тогда смущённо накрыла ладонями щёки и зажмурилась, прислушиваясь к сердцу, которое упорно вырывалось из оков грудной клетки.
Сжав пальцы в кулаки, перевозбуждённая Ева попрыгала на месте, а затем круто развернулась на каблуках и со всех ног бросилась вниз по лестнице в подземелья.
Она ворвалась в подземелье так стремительно, что своим взбалмошным видом распугала манерных слизеринцев, расположившихся в гостиной. Многие бросили недоуменные взгляды, кто-то даже слегка приподнялся в кресле, но Ева, растерявшись лишь на мгновение, так же пулей устремилась в направлении женских спален, даже не заметив того, кто в нездоровой бледности держался в самом уголке факультативной комнаты в совершенном одиночестве.
Хейг впорхнула в комнату, хлопнув дверью, и в спальне повисла душащая тишина, от которой звенело в ушах. Кавагучи в спальне ещё не было, но слизеринка этому даже обрадовалась. Кое-как раздевшись, она просто забралась в постель, укутавшись одеялом по самый нос, несмотря на то, что щеки горели красным румянцем.
В эту ночь она очень долгое время не могла заснуть.
***
Утро шестнадцатого октября блистало для блондинки самыми яркими и приятными красками, какие только могли бы окрасить День рождения шестнадцатилетней девушки. С улыбкой на губах она потянулась на перине, испытывая странную потребность в солнечном свете, которого так не хватало в этих подземельях, где из окон можно было увидеть красоты только Чёрного озера. И прежде чем волшебница села в кровати, раздался оглушительный хлопок, и та, взвизгнув, прикрылась одеялом, на которое осело изрядное количество конфетти и блёсток, ну а смех, зазвеневший в стенах спаленки, заставил вскочить с кровати.
— Аяно! Опять!
С этими словами в японку полетела подушка, но та ловко увернулась с мелькнувшим азартом в глазах. Отскочив от пола мячиком, подушка прилетела прямо в именинницу и взорвалась, выплюнув сотню белоснежных перьев, а Ева рухнула на койку соседки. Секунда молчания, а затем взрыв хохота, пока брюнетка не закашлялась от пуха.
— Это твоё наказание свыше! — давясь смешками и хлопая подругу по спине, весело пропела Хейг, затем потянулась за палочкой и заклинанием заставила все пёрышки до одного исчезнуть.
Откашлявшись, Аяно хихикнула и забралась на кровать с ногами.
— С Днём рождения! Открой сначала мой! — потребовала она, указывая на коробку в изумрудной упаковке, что был водружен на самый верх кучи подарков.
Блондинка послушно выполнила просьбу и распечатала подарок, внутри которого оказалась банка неизвестного крема без этикетки.
— Это не просто какой-то крем, — в ответ на недоуменный взгляд махнула рукой Кавагучи. — Это снадобье готовила мама, опираясь на древние японские знания о порчах. Я знаю, что твои волосы теперь мертвы, но оно будет поддерживать их такими, какими они были на момент наложения проклятия.
Именинница грустно улыбнулась, покручивая в руках подарок.
— Они никогда не отрастут и не выпадут?
— Они будут неизменны до тех пор, пока ты сама не решишь что-либо сделать с ними, — покачала головой японка.
— Это лучше, чем остаться без волос, — с улыбкой заметила слизеринка, после чего слезла и крепко обняла соседку. — Спасибо!
Та ухмыльнулась, прислонившись щекой к плечу подруги.
— На здоровье! Ну, что там дальше?
От Гарри, Рона и Гермионы волшебница получила кучу сладостей и очень недешёвый набор по уходу за скрипкой (явно по наводке Грейнджер). Такое внимание больно кольнуло девушку, но она отложила подарок в сторону, хоть голову и посещали мысли о том, что, возможно, этот набор теперь не пригодится вовсе.
Когда Ева приступила к подарку бабушки, случилось кое-что невероятное: нечто шерстяное пулей выскочило из едва повреждённой упаковки, и Хейг с визгом чуть не упала с кровати, а неизвестное существо обвилось вокруг плеч блондинки, расправляясь в тёплый скандинавский плед.
— Аяно, — опасливо прошептала слизеринка, замерев, — что это?
— Не знаю, — недоуменно проговорила та, осторожно протягивая руку к свертку с письмом от миссис Блэк. Плед на плечах больше не шевелился, однако тревога подруг не покидала.
«Дорогая внучка! — начала читать брюнетка вслух. — Поздравляю тебя с твоим шестнадцатилетием! Наступает последний год, когда ты ещё можешь быть моим дорогим ребёнком, немного беззащитным дитём, что я могла бы пригреть под собственным крылом, однако каждый птенец рано или поздно покидает гнездо, а то, каким хорошим он будет в своём взрослом полете, зависит от того, насколько хорошо родители подготовили к этому своё чадо. Ты взрослеешь на глазах, однако где бы ты потом не была, я желаю тебе быть всегда согретой моим теплом как буквальным, так и физическим. А потому дарю этот уникальный шарф-метаморф, что принадлежал ещё моей покойной бабушке. Пожалуйста, не пугайся (!), поскольку эта вещь магическим способом привязана к хозяину, и где бы ты не оказалась, она примет вид того, что больше всего необходимо тебе и твоему телу…»
— Ага, — понимающе кивнула именинница, всё ещё с опаской глядя на подарок, уютно устроившийся на плечах.
— Тебе было холодно? — поинтересовалась брюнетка, с любопытством осматривая диковину.
— Да здесь всегда холодно! — повела плечом та, однако плед так и оставался недвижим.
— Ну тогда наслаждайся! — хмыкнула японка, отложив письмо. — А что в той коробке?
Хейг бросила взгляд на тумбу с ещё двумя подарками, и адресанта самого пёстрого можно было предугадать без записки.
— От Джорджа, — уверено заявила она.
В коробке, рыгнувшей обилием конфетти, оказалось несколько вещей: новый магловский плеер с множественными кассетами взамен убитому старому, небольшая коробка сладостей явно от производителей «Всевозможных вредилок», колдография Евы и Джорджа, кружащихся в сумасшедшем танце под песни Дэвида Боуи и хохочущих так, словно не было той войны, что нависала тяжёлым грузом на сердце каждого, и последняя вещь, от которой волшебница оцепенела настолько, что не уследила за коробкой: она сползла с колен и рухнула на пол, рассыпая оставшиеся в ней конфетти.
— Он… сошёл с ума, — просипела блондинка, разглядывая в руке небольшую блестящую вещь.
— Что это? — сощурилась Аяно, не успев разглядеть предмет.
— Это… ключи, — шепнула та, глядя на подругу такими глазами, словно врач объявил ей о незапланированной беременности.
— И от чего они?
Та не ответила и вынула вложенную между ключами записку, неосознанно читая вслух:
Последнее она произнесла настолько мучительно, что Кавагучи не на шутку перепугалась, а именинница стукнула себя кулаком по лбу и простонала.
— Он псих, он просто чокнутый псих, а-а…
— Да что происходит? — недоумевала соседка.
— Этот больной… Он подарил мне… машину!
Нависла напряженная пауза. Ева глядела в глаза брюнетки, та — то на ключи, то на подругу, а плед-метаморф вдруг сполз на кровать, словно испугавшийся грозы зверёк. Молчание продлилось ещё ровно секунду, а затем девушки захохотали до слёз, и Ева, ещё не отошедшая от шока, сквозь смех простонала:
— Я назову его Патриком…
И новый взрыв хохота сотряс зеленоватую комнатку слизеринок.
Успокоившись, Хейг рухнула на кровать и раскинула руки, глядя в потолок. В руке всё ещё лежали ключи, в которые не верилось, а Патрик стал вдруг мягким и тёплым так, что даже вечная головная боль вдруг показалась не такой сильной, как обычно.
— А ты водить, что ли, умеешь? — поинтересовалась японка.
— Не-а.
— И почему он подарил машину?
— Понятия не имею. Это же Джордж! Просто псих! Натуральный!
— И чистокровный ещё, — съехидничала та.
Подушка полетела в неё, но мимо. Аяно злорадно рассмеялась неудаче именинницы.
— Остался последний, — заметила она, сложив руки на коленях.
Блондинка села на кровати и, отложив ключи, взяла в руки упакованную в тёмно-синий коробку чуть меньше предыдущей. И когда из коробки показался знакомый по форме чехол, на лицах подруг отразилось одинаковое недоумение.
— Это что, эта… как её…
— Футляр для скрипки, — кивнула Ева, разглядывая подарок. — И старенький.
— Кто мог подарить тебе такое?
— Не знаю, — пожала плечами девушка и заглянула в коробку, осмотрела обёртку, но никаких записок не нашла: даритель пожелал остаться анонимным.
— Открой, может, внутри что-то есть, — посоветовала Кавагучи, и та раскрыла футляр, ожидаемо обнаружив внутри чёрную скрипку.
— Зачем тебе ещё одна? — с полным недоумением в голосе поинтересовалась соседка, взяв чехол в руки.
— Без понятия, — качнула головой Ева, внимательно разглядывая музыкальный инструмент. — Но до меня ей точно кто-то пользовался и очень долгое время. Я вижу, ей не один десяток лет, однако хозяин был очень трепетным в обращении.
— Тогда я вообще ничего не понимаю, — нахмурилась брюнетка, в свою очередь разглядывая футляр. — Кто бы это мог быть… О-па… «Джей»?
— Чего?
Хейг оторвалась от подарка и посмотрела в направлении взгляда подруги. На обратной стороне футляра была выцарапана небольшая буковка «J», и японка осторожно провела по ней пальцем.
Еву словно ударило молотом по голове, и она чуть не выронила скрипку из рук.
— Нет, — прошептала она, чувствуя, как всё внутри неё покрывается инеем. — Не «Джей», а «Джи».
Аяно перевела взгляд на Хейг, лицо которой искажал страх, а затем снова на лакированный предмет.
— Она что… твоего отца? — прошептала Кавагучи, на что именинница неуверенно кивнула.
В комнате воцарилось напряжённое молчание. Приятная атмосфера радости и праздника лопнула мыльным пузырём, и теперь слизеринки выглядели испуганными. Блондинка всё ещё держала в руках чужую скрипку, пытаясь представить то, как когда-то отец касался её и, возможно даже, играл, но эта фантазия никак не вязалась с тем образом, который всплывал в голове при воспоминании о нём.
— Кто мог подарить тебе это?
Ева даже не задумывалась, однако, только прозвучал этот вопрос, ответ возник в голове сам по себе.
— Редсеб.
— Почему он? — поинтересовалась соседка, ноготки которой нервно впились в футляр.
— Мне так кажется: я не знаю, кто мог бы ещё. Он ближе всех сейчас к отцу, как я думаю.
— А Малфой?
Хейг открыла было рот, но ненадолго задумалась.
— Нет, — покачала она головой. — Это не он.
Брюнетка сощурилась, глядя то на музыкальный инструмент, то на подругу, а после решительно соскочила с кровати и отбросила чехол как прокажённый:
— Её нужно отдать профессору Снейпу! Если она действительно от Маллиган, то ничего хорошего это не сулит!
— Мы оцеплены мракоборцами, которые проверяют все передачи на предмет тёмной магии, — заметила блондинка. — Даже если бы сильно захотел, то никакой тёмный артефакт он не смог бы передать.
— Ты забываешь, о ком говоришь! — Та подбоченилась. — Ты говоришь о Редсебе Маллиган, который, убив не раз, способен призвать полноценного телесного Патронуса!
— Это никак не связано, — шикнула именинница, пальцем проложив призрачный путь на чёрной скрипке, а затем возвращая её в футляр. — Не думаю, что тут есть тёмная магия.
— Даже Делмар Айзекс говорил, что дело в их воображении! — упрямилась японка. — Даже если тёмной магии тут нет, то эта вещь тебе никакой радости не принесёт.
— Я знаю, но… ты не понимаешь.
Ева защёлкнула на чехле замочки из латуни.
— Так объясни!
— Я не для того говорила тебе летом о том, что собираюсь найти ответы на все мои вопросы. Мне нужно понять, почему Маллиган разрушают мою жизнь и почему называют его отцом. Мне нужно понять, почему он ненавидит мою мать и меня. И мне нужно узнать, что случилось с ней самой.
Лицо Аяно заметно смягчилось, однако рук своих она не опускала.
— Это скрипка моего отца, — продолжила Хейг, проведя рукой по футляру, — того, кто, согласно собственным словам, ненавидит маглов. И вот передо мной до последней щепки магловский инструмент, которым он когда-то дорожил, а я вижу, что это так, ведь он даже уничтожить его не смог. Хотя это всего лишь предположение, но я уверена, что оно правдивое. И так или иначе, кто бы не отослал мне эту вещь, он знает мои намерения и хочет открыть мне истину. Этот кто-то знает правду. И этот кто-то вступил со мной в игру, и я не в праве больше уклоняться от этого всего. Мне нужно понять.
Хоть лицо Кавагучи оставалось как всегда непроницаемым, она неслышно вздохнула:
— Ладно. Я поняла. — Затем она развернулась. — Ты очень изменилась. — Эти слова заставили подругу обернуться, но та осталась стоять спиной. — Ты никогда не рвалась к чему-либо так упрямо, как сейчас.
— Я всегда была такой, — возразила блондинка. — Но когда уходит тот, кто открывал в тебе лучшее, ты понимаешь, что двигаться теперь можно только самостоятельно. Меня некому больше подначивать на преодоление страха. А если я буду молча сидеть, то потом пожалею.
Именинница знала, что невзирая на молчание соседка прекрасно всё поняла и не станет совершать действий, которые бы могли обидеть. Поэтому Ева спрятала скрипку в тумбу, на всякий случай заперев её чарами от посторонних людей, и принялась готовиться к утренним занятиям. И пока она собиралась, чтобы предстать потоку безликой толпы, её голову разрывали размышления о том, зачем же Редсеб прислал ей такой подарок на День рождения.
— Ага. Ты тоже его получила, я в этом не сомневалась.
Задумчивая Ева подняла взгляд на Аяно, подошедшую во время перемены, и заметила в руках подруги свиток пергамента, перевязанный лиловой лентой: точно такой же, какой держала она сама.
— Угу, — уныло кивнула Хейг, пряча свёрток в сумку. — Вот уж не думала, что Слизнорт так расщедрится!
— Ну, судя по всему, твоя мама действительно была одной из его любимиц, — рассудительно заметила Кавагучи, присаживаясь на скамью рядом, — если уж её успехи затмили достижения твоего отца!
— Не знаю, чем таким можно было бы это затмить, — буркнула та, поведя плечом: Патрик скукожился и змеей сполз в сумку.
— Если только у твоей матери были какие-то крутые предки или выдающиеся способности, — наблюдая за «живым» шарфом, улыбнулась японка. — Или задатки чего-либо.
— Не знаю. Остальные преподаватели ничем особенным её не выделяли.
— В таком случае, Слизнорт скорее видит какие-то особые качества в тебе, нежели заслуги твоих родителей.
— Во мне ничего такого нет! — фыркнула блондинка, и пальцы её непроизвольно сжались в кулаки. — Я ничем не примечательна!
Брюнетка помолчала мгновение, внимательно глядя на соседку, после чего пожала плечами. Хейг вздохнула и подпёрла подбородок кулаком. Голову вновь наводняли призраки прошлого: они кричали от нестерпимой боли в огне, разбивались о стекло, бились о металл, и глаза их всех были черны — таким был последний сон девушки, и она в который раз тряхнула головой, отгоняя воспоминания, однако тщетно: ужасающая мысль уже пустила корни слишком глубоко: в смерти этих людей виновата именно Ева.
Послышались вдруг знакомые голоса, и слизеринка повернула голову на звук: трио гриффиндорцев неподалёку вела бурную дискуссию, что заинтересовало блондинку. На прощание махнув рукой Аяно, та направилась к друзьям и застала их на обрывке фразы, принадлежащей Гарри:
— …Можете не верить.
— Привет! — неуверенно поздоровалась девушка, обведя тех взглядом, и они вмиг замолкли. Идея вклиниться в разговор уже не казалась такой заманчивой. — О чём спор?
— Да глупости! — фыркнула Гермиона, косо глядя на явно раздражённого Поттера. — Просто кое у кого богатое воображение! Как ты?
— Да вот думаю, стоит ли искать жертву для похода на вечер Слизней или же провести его в гордом одиночестве, — со слабой улыбкой сообщила та.
Ева обратила внимание на то, как Рон тут же изменился в лице, надулся и скрестил руки, однако Грейнджер была рада новости, и даже брюнет словно смягчился.
— Я знала, что профессор Слизнорт пригласит и тебя, — мягко улыбнулась шатенка. — Гарри тоже не с кем идти, правда, Гарри?
— Ну да, — неловко согласился тот.
— Понятно, — улыбнулась Хейг, скрестив руки за спиной.
Её слегка смутил взгляд гриффиндорца — казалось, что парня что-то внезапно осенило, и блондинка находилась в недоумении.
— Хм, послушай, — неуверенно начал он, внимательно глядя своими пронзительными зелёными глазами, — не замечала ли ты странностей за Малфоем?
Слизеринка так и застыла на месте, ведь ожидала вовсе не этих слов. Уизли от неожиданности даже забыл о своей обиде.
— Да хватит уже! — не выдержала разозлившаяся Гермиона, но после взглянула на Еву с опаской. Таким же взглядом Хейг одарила подругу.
— В каком смысле? — неуверенно проговорила она осипшим вмиг голосом, переведя взгляд на Поттера.
— Ты учишься на Слизерине, проводишь рядом с ним много времени, — пояснил тот, — поэтому я и спрашиваю, не замечала ли ты за ним странного?
Девушка внимательно глядела на него, ясно чувствуя беснующееся в грудной клетке сердце, а затем уточнила:
— Почему ты спрашиваешь?
— Понимаешь ли, — вместо друга раздражённым голосом заговорила Грейнджер, — Гарри считает, что именно Малфой подбросил Кэти Белл проклятое ожерелье.
Переведя взгляд на брюнета, блондинка поняла не только то, что Гермиона не лукавила, но то, что в своём предположении Поттер одинок, поскольку даже Рон делал вид, что всего этого он не слышит.
— С чего ты взял, что это он? — стараясь придать голосу больше непринужденности, поинтересовалась слизеринка.
И гриффиндорец поведал историю о том, как летом они следили за Драко в Косом переулке: блондин тогда посетил магазин «Горбин и Бэрк» и точно намеревался что-то приобрести, чего они уже не видели, и брюнет предположил, что продано в тот вечер было именно то злополучное ожерелье.
— Но Гарри… это же Драко, — тише обычного проговорила Ева. — Ты правда думаешь, что он мог бы пойти на это?
— Подумай сама, — Поттер был возбуждён, пытаясь донести свою правду, — после облавы в Министерстве у Волан-де-Морта нехватка Пожирателей, отец Малфоя в Азкабане… Кто ещё мог бы занять его место?
Хейг безотчётно отступила:
— Ты думаешь, он — Пожиратель смерти?
— Именно.
Девушка очерчивала гриффиндорцев испуганным взглядом и прекрасно понимала, что Уизли и Грейнджер не воспринимали слов друга всерьёз, однако, к счастью и не могли понять её чувств.
— Послушай, — осторожно проговорила она, приблизившись, — я не думаю, что это так.
— Почему?
— Потому что он трус, — пояснила блондинка. — Не думаю, что он способен на такое.
— Даже если так, едва ли можно отказаться от предложения Волан-де-Морта, — сурово заметил парень. — А уж человек в Хогвартсе ему явно нужен.
— Вот только Драко кандидатура так себе, — заметила слизеринка, чувствуя, как внутри неё происходит сражение двух могущественных монстров.
Ей самой не верилось в эти слова, и самое ужасное было то, что Гарри это, кажется, прекрасно понимал.
— Я не замечала за ним ничего странного, — сообщила она, желая завершить разговор, — но если вдруг увижу — сообщу.
Пару мгновений друзья молча глядели друг другу в глаза, оценивая сложившиеся обстоятельства, а затем брюнет вдруг произнес:
— Пойдёшь со мной на вечер Слизней?
Ева вздрогнула от резкой смены темы, а потом с улыбкой ответила:
— Пойду.
И после этих слов, попрощавшись с гриффиндорцами, она решительным шагом направилась в подземелья, даже не заметив взгляда в спину, которым её прожигал Поттер.
***
Когда Хейг вошла в гостиную своего факультета, Патрик заполз на её плечи лёгким изумрудным шарфиком: в помещении было прохладно. Здесь никогда не давали пламени разгуляться, и это прекрасно характеризовало самих слизеринцев, беспрестанно держащих эмоции в узде, не позволяющих собственному пламени потерять контроль. Бушующие страсти в этом месте были крайне редки.
Его блондинка заметила издалека: он как и раньше сидел в непривычном для неё одиночестве и глядел на пламя странно задумчиво. И пусть его лицо было освещено тёплым каминным светом — в прошлом году девушка слишком много наблюдала за ним и сейчас видела, как болезненно бледен он стал.
Прокляв всё, она неспешно направилась в его сторону, чувствуя бушующий внутри ураган, а когда села в кресло рядом, Малфой вздрогнул.
— Чего тебе? — грубо спросил он, вальяжно закинув ногу на ногу.
Ева смерила однокурсника прохладным взглядом, но ничем не ответила, внимательно глядя в его лицо. Она не ошиблась — он очень изменился: синяки, залёгшие под глазами, заострившиеся черты лица, и взгляд; ещё в начале прошлого года она сказала, что его глаза — это глаза человека, ещё не познавшего жизненных уроков боли, однако теперь она видела, как они наполнились ими. И это полно уверило её в том, что в словах Гарри есть доля истины: жизнь преподнесла Драко свои испытания — это было заметно невооруженным взглядом: его серые глаза наполнились большей глубиной, однако было её всё ещё недостаточно.
— Ничего, — ответила она, отворачиваясь к огню.
Слизеринец молча поднялся из кресла и удалился в направлении мужских спален, а Хейг, поглядев на ненавистные ей языки пламени, прикрыла глаза, ладонями накрыв лицо. Она всегда знала, что рано или поздно его взгляд станет настолько осмысленным, что в этой горечи можно будет утонуть. И знала, что это лишь начало.
Поттер был прав: Малфой в самом деле ступил на шахматную доску.
Подступал канун вечера у Слизнорта, и по мере его приближения слизеринка ясно ощущала нависшую над ней громовую тучу: она стала частой жертвой недовольных взглядов, и в основном женских.
Весть о том, что желанный чуть ли не всей женской половины Хогвартса Гарри Поттер идёт на бал с почти никому неизвестной Евой Хейг сотрясла школу: девушка беспрестанно натыкалась то на агрессию, то на слёзы, и сложно было сказать, что из этого докучало больше. Порой стоило зайти в туалет, как в следующий миг из него в истерике выбегала какая-то девчонка, а за ней группка подруг, оставляя блондинку в полном недоумении. Теперь-то ей стало ясно, почему Гарри так ненавидел собственную популярность — в такие моменты в самом деле хотелось спрятаться в кокон, и услужливый Патрик несколько раз даже порывался сообразить желаемое укрытие.
Другой проблемой стала вечная факультетская вражда. Тот факт, что слизеринка идёт на балл не с кем-нибудь, а с самим Поттером, дал чистокровным однокурсникам настоящую пощечину. Еве было всё менее комфортно находиться в гостиной, и чаще всего она запиралась в своей спальне и вынужденно приступала к чудовищному количеству накопившейся за последнее время домашней работы.
Малфой, узнав о том, с кем и куда собирается его бывшая девушка, буквально окрасился в слизеринские цвета — только серые глаза злобно сверкали. Хейг ожидала обвинений, но, вопреки всему, тот принял тактику «ничего не вижу, ничего не слышу», и даже когда Пэнси при всех попыталась принизить однокурсницу, оглядываясь на свой объект обожания, Драко лишь одарил «предательницу» презрительным взглядом и покинул помещение.
Ну а Паркинсон на следующий же день замолкла и ни разу больше не взглянула на блондинку, а та, замечая нервные движения и испуганные взгляды в сторону Кавагучи, пон яла: Аяно снова пригрозила обидчикам, а вот с ней уж связываться точно никому не хотелось. Постепенно окаменевшую, застуженную осенними заморозками землю накрыл толстый слой снега; в коридорах от этого стало нестерпимо холодно, а на окнах показались следы шалости Ледяного Джека. В Хогвартс пришла зима, и не только в школу, но и в сердца многих. Но только не в сердце Евы.
Одним ранним утром в перерыве между вторым тостом с маслом и стаканом тыквенного сока прямо в тарелку с овсяной кашей Хейг бухнулась огромная незнакомая сова, ужасно испугав слизеринку и тех, кто сидел рядом. Японка от неожиданности чуть не пролила на себя свой зелёный чай.
Забрызганная овсянкой блондинка выстрелила злобным взглядом по птице, а та прыгала по столу, оттопыривая лапу, к которой был прикреплен… громовещатель. Девушка замерла, во все глаза глядя на алый конверт, потому как никогда прежде не получала такого даже от бабушки, которая подобные выяснения отношений считала вопиющим бесчестьем.
— Чего ты ждёшь? — шикнула брюнетка, пихая подругу локтем. — Открой скорее, пока орать не начал!
Очнувшись от оторопи, та принялась распаковывать дрожащее от нетерпения письмо, но тщетно: от волнения пальцы не слушались, а конверт уже начал дымиться. С губ Евы сорвался мучительный стон.
Нечто блеснуло сбоку, и даже сова от испуга громко ухнула. Блондинка решила было, что соседка решила зарезать несчастную птицу обеденным ножом, однако ошиблась — та ловким движением надрезала веревку, и посыльная упорхнула, задев обидчицу крылом, однако Аяно было не до этого, потому что они опоздали.
Записка взмыла над столом и, не успели слизеринки прикрыть уши, пронзительно закричала на весь зал:
«АХ, С ГАРРИ ПОТТЕРОМ, ЗНАЧИТ, НА БАЛ?! НУ ПОГОДИ У МЕНЯ, ВЕРНЁШЬСЯ ДОМОЙ — Я ТЕБЯ НАКАЖУ, ХЕЙГ!»
И от собственного крика письмо взорвалось, осыпав обрывками стол и еду. В Зале за этим воцарилась гнетущая тишина — прекратились и звон посуды, и гомон людей.
Ева прикрыла лицо ладонями, слыша только стук собственного сердца — и ничего больше, и спустя совершенно ничтожное мгновение соскочила с места, выволакивая за собой сумку, и, едва не споткнувшись на ходу, пулей вылетела из помещения, ясно ощущая, как багровеет лицо.
«Убить! Разорвать!»
Не помня себя от ярости, она толкнула неизвестного встречного и, перепрыгивая ступеньки, ввалилась в гостиную, напугав первокурсников. Уже через секунду девушка оказалась в собственной спальне, которую заперла заклинанием; она бросила сумку, стянула пуловер, умудрившись запутаться в нём, дрожащими руками расстегнула несколько пуговиц на блузке, нащупав янтарный камешек на серебряной цепочке, и, крепко сжав его пальцами и задыхаясь от бега и злости, проскандировала:
— Дац, Джордж!
Перед глазами мгновенно потемнело, но волшебница не испугалась, ожидая отклика с другой стороны. Находясь какое-то время в кромешной пустоте, она не ощущала даже собственного тела, однако внезапно мгла начала расступаться, и в оставшихся чёрных пятнах постепенно проявились очертания другой, до боли знакомой комнаты. Дыхание блондинки непроизвольно участилось.
— Ева?
За короткое время во тьме слизеринке удалось совсем немного остыть, но как только на глаза попалась рыжая шевелюра, злость вспыхнула с новой силой.
— По-твоему, это смешно, Джордж Уизли?!
Тот не на шутку перепугался при виде разъярённой подруги.
— Что за… Ты чего?
— Ты неотёсанный тролль, Уизли! — Хейг кинулась к нему, а парень, опасаясь физического контакта, ловко увернулся от призрака и, не удержав равновесия, рухнул на кровать, однако девушка продолжала наступать. — Что за дебильные шутки у тебя?! Совсем ополоумел со своими приколами?!
— Да что я сделал? — возмутился Джордж, поднимаясь с кровати. — Какими приколами?
— Какими?! — Та была вне себя от злости. — Ты спрашиваешь, какими?!
— Мерлин, да! — нервно повысил рыжий голос. — Ты о чём?
— О твоём тупом громовещателе, Уизли, о чём ещё?! Это что, новый способ проверить мои нервы?!
— Да хватит уже! — прикрикнул парень, и блондинка замолкла, не в силах перевести дыхание. — Какой ещё громовещатель, во имя трусов Мерлина?! Я ничего не слал тебе!
— Кто тогда слал? — палила та, сжимая кулаки. — Кто?!
Под потолком повисло напряжённое и одновременно неловкое молчание, и как по велению высших сил послышался щелчок дверного замка, за чем на пороге показался второй близнец.
— Ты чего орёшь? — поинтересовался Фред, и Джордж успел только податься на знакомый голос, в отличие от волшебницы, уже вышедшей из замешательства.
— Фред Уизли… — прошипела она, воспалившись былым пылом и нацелившись на новую жертву. — Ах ты, наглый…
И в этот миг темнота лопнула надувным шариком: магия рассеялась. Ева с досадой простонала, попытавшись снова связаться с Джорджем, но безуспешно: посторонний обнаружил их за разговором, а значит, чары Уизли покинули кулон.
С досадой топнув ногой, Хейг провела ладонями по лицу, чувствуя, как стыд пробирается в голову вместе с мигренью. Теперь оставалось только надеяться, что невиновный брат как следует наподдаст второму, но себе слизеринка пообещала точно — при первой же встрече Фред крепко пожалеет о своей унизительной шутке.
***
— Так значит, Уизли.
Кавагучи напоминала Чеширского Кота из магловской сказки: лежала на кровати подруги, болтала ногами и улыбалась так, что блондинку пробирали мурашки, хоть она и не глядела на соседку.
После занятий Ева поняла, что скрыться от лукавой улыбки японки не удастся: та не задала ни одного вопроса, но хитрый взгляд изводил похуже шёпотов за спиной. И в тот же вечер Хейг созналась в том, что произошло между ней и Джорджем в Хогсмиде и после него. Брюнетка слушала очень долго, внимательно и серьёзно, однако когда та упомянула поцелуй, Аяно расплылась в улыбке. И до сих пор она никак не комментировала произошедшее за завтраком, однако сейчас вдруг подтянулась, чтобы заглянуть в лицо однокурсницы.
— Я долго размышляла о том, как много в тебе этой самой слизеринской сущности, и вот сейчас вдруг поняла, в чём дело, — промурлыкала брюнетка и подпёрла щеку рукой. — Какой марки автомобиль-то?
Поняв намёк, блондинка схватила подушку и не глядя отправила в сторону Кавагучи, но та ловко увернулась, и Ева вновь промазала. Та захихикала.
— Ты разве не идёшь на вечер? — раздражённо поинтересовалась Хейг.
— Ещё как иду! — фыркнула соседка. — С Забини!
— Чего? — усмехнулась в свою очередь блондинка. — С этим-то?
— С этим-то! — подтвердила японка, поднимаясь с кровати и направляясь к своему платяному шкафу.
Другая покачала головой, вновь отвернувшись.
— На что тебе все эти чистокровные связи, я не понимаю.
На это брюнетка ничем не ответила — только качнула головой, устремив взгляд на камушки на чёрном маленьком платье.
***
Аяно улыбалась очень редко. Так уж сложилось благодаря воспитанию и менталитету, что девочка стала копией своего отца, Кавагучи Торанаги. С ранних лет личико маленькой японки лишалось всякой экспрессивности и ярко выраженной мимики: на многое она смотрела равнодушно и спокойно, как учил отец.
«Будь учителем своего сердца — не позволяй сердцу стать твоим учителем».
Брюнетка молча кивала на эти слова, а в душе улыбалась: она обожала его и его мудрые слова. И что бы затем ни происходило вокруг, она держала эмоции в узде, потому как знала: это залог успеха. Ты кому-то ненавистен? Что ж, это его проблемы и обращать на это внимания не стоит. Кто-то старается задеть за живое? Что ж, пожелай врагу удачи, и чем меньше ты реагируешь на это, тем больше это выводит его из колеи.
Кавагучи беспрекословно следовала учениям отца, ровно как и её мама Ясмин Шаффик, и Аяно даже собиралась отправиться в Махотокоро — японскую школу волшебства, где и учился её любимый отец. Всё шло так, как должно было идти.
Но Аяно совершенно не подозревала о том, что случайное столкновение с незнакомкой в собственном доме может потом так круто изменить жизнь. И не подозревала даже тогда, когда от сильного удара они обе рухнули на бамбуковый пол и уставились друг на друга с искренним удивлением. Никогда прежде брюнетке не приходилось видеть такие странные белые волосы и светлые глаза.
И уже спустя несколько лет она впервые заявила о собственном «я», сжимая письмо с приглашением в чуждый для неё мир так отчаянно, что суровый Кавагучи Торанага не сумел отказать дочери.
Украдкой улыбнувшись собственным воспоминаниям, японка отпила из своего бокала с медовухой, а после обвела зал своими чёрными глазами: Забини куда-то пропал. Немного поведя открытым плечом, она чуть приподняла подбородок и нашла взглядом свою подругу, что тихо смеялась вместе с Поттером над кем-то из гостей Слизнорта неподалёку. От этой сцены нечто едва ощутимое кольнуло брюнетку, однако та отмахнулась от этого, как от назойливой мухи.
— Забавное зрелище.
Она чуть повернула голову на голос, обнаружив пропажу: Блейз в своём неприлично дорогом костюме остановился рядом, глядя в том же направлении.
— Что именно? — уточнила она, отведя взгляд.
— Ты, — ответил тот, наблюдая за блондинкой и её кавалером. — Мне всегда было любопытно, чем она могла задеть тебя, что после ты безвольно бегаешь за ней, как собачка.
Ни один мускул не дрогнул на лице Аяно.
— Человек есть ларец с замком. И к каждому замку есть свой ключ, — заметила она.
— Откровенное заявление, — улыбнулся парень.
— Простая истина.
Какое-то время они молчали, пока Забини вновь не заговорил:
— Мы с тобой одного поля ягоды — так я всегда считал.
— Почему?
— Со стороны ты кажешься рациональной, знающей цену себе и своим способностям. Той, что в состоянии постоять за себя, если того потребует ситуация, и той, что в состоянии сделать любой шаг ради собственной выгоды. Но потом я понял, что это не так.
— В самом деле?
— Именно.
— И что сподвигло тебя изменить своё мнение?
Блейз, наконец, одарил свою спутницу взглядом, а после снова улыбнулся, однако его чёрные глаза оставались беспристрастными.
— Ты простодушнее, чем хочешь казаться.
Девушка с лёгким удивлением перевела взгляд. С секунду они глядели друг на друга, и японка собралась было возразить, однако внезапно в ребят кто-то врезался, из-за чего медовуха брызнула на платье брюнетки.
— О, Мерлин, извини!
Раздражённая, она обернулась, встретившись вдруг с другими чёрными глазами, оказавшимися также знакомыми.
— Вуд, — констатировала она, и прозвучало это, словно приговор. — Кто бы мог подумать.
Оливер Вуд, сконфузившись, задержал взгляд на знакомой и её открытых плечах, что не укрылось от неё самой, однако сразу же пришёл в себя.
— Кавагучи, — похоже проговорил он, запуская руку во внутренний карман пиджака. — Сейчас я всё исправлю, погоди…
— Даже не думай, — остановила его она, уже приготовив палочку. — Я сама.
За лёгким взмахом мокрое пятно испарилось, и девушка почувствовала себя увереннее.
— Бладжер окончательно лишил способности держать равновесие на твёрдой поверхности? — поинтересовалась она, на что Вуд ухмыльнулся.
— Не дождётесь! — заявил он. — Где Ева? Мне сказали, она тут.
Аяно указала рукой с полупустым бокалом в сторону, и Оливер вихрем рванул в направлении белой макушки и, угрожающе раскинув руки для объятий, подхватил ничего не подозревающую Хейг. Они радостно засмеялись, и блондинка приобняла старого друга — правда обождав, пока бывшие товарищи по квиддичу поприветствуют друг друга.
— Именно об этом я и говорил, — уточнил Забини, и японка, очнувшись от наваждения, взглянула на него, однако он уже оставил свою спутницу в одиночестве.
— Вот уж не подумала, что ты здесь окажешься, — просунув свою руку под руку друга, сказала девушка. — Как ты, Олли? Бладжер всё так же с метлы сбивает?
— Не дождешься, — хохотнул Вуд, согнув руку в локте и потянув подругу по залу. — Вы, слизеринцы, ни играть не умеете, ни шутить, так что тебе ли говорить про бладжер!
— Тоже мне, мастер шутки, — поморщилась блондинка. — Ты мало общался со слизеринцами, чтобы судить о чувстве юмора у всех.
— Хватает ваших постных лиц, — усмехнулся Оливер. — Подружка твоя тоже про бладжер пошутила, но она явно не веселее тебя.
— Аяно?
— Ага.
Ева оглянулась по залу в поисках подруги, однако вместо неё нашелся лишь Забини, стоящий у окна с бокалом меховухи в гордом одиночестве.
«Похоже, вечер у них вышел не таким гладким», — подумала про себя девушка.
— До меня тут слух дошел.
— Да? — Ева повернула голову к нему, возвращая своё внимание.
— Джордж Уизли, поздравляю! Теперь понятно, почему ты перестала ездить ко мне и родителям на каникулы, — парень расплылся в улыбке, похожей на Аяно, однако в ней было что-то грубо-мужское. Оливер был откровенно недалек и по большей части был равнодушен ко всему, что не имело связи с квиддичем. Парадоксально, но даже с Евой он познакомился отчасти благодаря квиддичу. Однако, когда дело касалось мыслей и чувств человека, он умел иногда проявлять чудеса умственных способностей.
Ева фыркнула.
— Отстань, Вуд, — махнула она рукой. — Можно подумать, ты сам дома сидишь целыми днями.
— Я съехал, ты права, — кивнул Оливер. — Но всё-таки я рад, что всё так вышло. Джордж сходил с ума по тебе аж пятого курса, я помню.
— Прямо-таки с пятого? — усмехнулась блондинка. — Он и встретил меня на пятом курсе.
— Всё так! — хмыкнул Вуд. — Я всю жизнь буду помнить, как ты свалилась с трибуны на поле в этой своей дурацкой белой шапке!
— Ага, а я буду помнить, как ты с идиотским видом спустился с метлы и заорал на всё поле про то, что я шпионю за твоей дурацкой командой!
— Эй, полегче! — мгновенно насупился Вуд. — Моя команда не дурацкая!
— Извини. И, между прочим, упасть с трибуны было очень больно!
— А кто же тебе виноват, что ты решила пошпионить за моей командой? — улыбнулся парень.
— Я вовсе не шпионила за твоей командой, — вздохнула Ева.
— Тогда что же ты там делала?
— Мне хотелось посмотреть на старшеклассника, который спас меня от задир, — слегка смутившись, сказала Ева.
Оливер остановился и, повернув голову к девушке, ехидно ухмыльнулся. Слизеринка тут же пожалела, что призналась ему.
— Так ты, значит, втрескалась в меня на третьем курсе, тогда как Джордж был без ума от тебя?
— Дурак! — фыркнула Ева. — Мне вообще-то всего лишь тринадцать было!
— Это не помешало тебе замутить с тем парнем из Думстранга в четырнадцать, — заметил Оливер, не прекращая ухмыляться.
— Там другое... — уклончиво ответила девушка. — То была моя первая влюбленность, и ничего серьезного там не было!
— Я бы удивился, если бы было, — съехидничал парень, за что получил легкий удар плечом по руке.
— Ну хватит этого, — шикнула Ева, бросив на него возмущенный взгляд. — Ты перегибаешь.
— Извини, — миролюбиво улыбнулся парень. — Ты первая начала.
— Это ты начал говорить про Джорджа, — возразила девушка. — Никто не просил тебя этого делать!
— Я всего лишь…
Но Оливер не успел договорить свою фразу, потому что в этот момент случилось нечто неожиданное. Гомон в зале стих, когда злобно кряхтя и пробираясь сквозь толпу, перед Горацием Слизнортом оказался Филч. Следом за собой он притащил Драко, вцепившись тощими пальцами в его ухо.
Он что-то заговорил Слизнорту, но девушка не услышала. Не говоря ни слова, Ева потянула друга за собой поближе, и именно в этот момент слизеринец вырвался из хватки завхоза и прорычал:
— Ну ладно-ладно, не приглашали меня! Довольны?
— Не доволен! — прогремел Филч, воззрившись на него бешеными глазами. — Ученикам запрещено разгуливать по коридорам после отбоя!
— Ну-ну, спокойно, Аргус, — перейдя на мягкий тон, сказал Слизнорт. — Рождество, как-никак. Можете остаться, Драко.
Ева с удивлением заметила, как разочарование пролегло на лице слизеринца, что было совсем несвойственной для него реакцией. Что-то нехорошее кольнуло в сознании девушки.
— Пройдемте со мной, Драко, — неожиданно сказал Снейп, прервав благодарности Малфоя профессору Слизнорту.
— Да ладно вам, профессор! — миролюбиво махнул рукой тот. — Праздник всё-таки, пусть останется.
— Я декан факультета «Слизерин» и я сам решу, что мне делать, — отрезал мужчина и без слов повел слизеринца прочь. Ева проводила их взглядом, размышляя над тем, стоит ли направиться за ними, но в этот момент слегка подвыпивший профессор зельеварения обратил на неё свой взор.
— Ага, мисс Хейг! Вы здесь!
Ничего не оставалось, кроме как подойти к нему.
— Здравствуйте, профессор, — улыбнулась Ева. — С наступающим!
— Спасибо, мисс, и вас с наступающим! — довольно улыбнувшись, сказал Слизнорт. — Вы столь же учтивы, как и ваша матушка!
Ева почувствовала на себе удивленный взгляд Оливера, но не стала обращать на него внимания.
— Не зря она в школьные годы получила прозвище «герцогиня из Бухареста».
Ева чуть было не скривилась от такой пафосной характеристики, однако на лицо выразила удивление.
— В самом деле? И кто же её так называл? — мягко поинтересовалась блондинка.
— Ваш покорный слуга, — Слизнорт салютовал бокалом, и девушка слабо улыбнулась ему.
«Неудивительно».
— Она была образцом благовоспитанности, настоящая герцогиня, — пустился в воспоминания мужчина. — Учтивая, элегантная, обладающая острым и живым умом. А как хороша была в трансфигурации! Не хуже смутьянов Поттера и Блэка.
Тут уж девушка улыбнулась от души.
— О, а ведь миссис Гамп училась на том же курсе, что ваша мама! — воскликнул вдруг Слизнорт, и невесть откуда вытащил из толпы поразительной красоты женщину с оливковой кожей и медовыми волосами, собранный в замысловатый пучок на затылке. Черные глаза кольнули Еву, и улыбка пропала с лица женщины.
— Эленор, дорогая, мы тут как раз вспоминаем школьные годы, — пояснил профессор Слизнорт, указав ладонью в сторону Евы. — Это молодая особа — дочь Иннанель Дэреш, можете себе представить? Вы же помните мисс Дэреш?
Ей не показалось, что в глазах миссис Гамп отчетливо скользнуло что-то холодное. И сейчас, выдавив из себя крошечную улыбку, женщина проворила:
— Ну, разумеется, помню. Интересная особа.
Это было сказано с таким явным сарказмом, что даже улыбка Слизнорта сделалась мельче. Ева нахмурилась, глядя в глаза женщины.
— Вы абсолютно правы, — поспешил добавить мужчина, схватив бокал медовухи у проходящего мимо эльфа с подносом. — Очень интересной девушкой была её мать.
— Несомненно, — чуть склонив голову, сказала Эленор. — А уж о её охоте за чистокровными наследниками слагали легенды.
Хейг передернуло от такого заявления.
— Ну-ну, полно вам, дорогая, — фальшиво улыбаясь, проговорил профессор. Похоже, затея познакомить подопечную с однокурсницей её матери уже не казалась ему такой хорошей. — Всё это пустые слухи…
— Увольте, профессор, — явно наслаждаясь произведенным эффектом, продолжила женщина. — Все ведь знали про то, как она охотилась сначала на Сириуса Блэка, а затем на Элайджу Хейга. Хотя последний оказался полукровкой. Ты, кстати, чья дочь, девочка? Блэка? Хейга? Или кого-то третьего?
— Эленор! — ахнул Слизнорт. — Как вам не стыдно?
— Похоже, вас задевало, что в школьные годы моей матери доставалось больше внимания, чем вам, — сузив глаза, проговорила Ева.
Женщина снова расплылась в улыбке, но блондинка прекрасно видела, какой лед был в черных глазах миссис Гамп.
— Мало кого задевает то, что пожиратели смерти обращают на тебя внимание, дитя, — сказала она, не переставая улыбаться. Еву обдало жаром от этих слов.
— Сириус Блэк был оправдан по всем пунктам, — процедила Ева. — А вы всего лишь завидуете.
— Довольно! — прогремел Слизнорт, и все голоса тут же умолкли. — Прошу вас, продолжайте праздновать! — поспешил добавить он, обратившись к толпе.
Постепенно все возвращались к своим делам, и тогда профессор зельеварения продолжил:
— Дамы, прошу вас, у вас нет причин для ссор! Не полагается ссориться в такой знаменательный день! Мисс Хейг, я уверен, что между миссис Гамп и вашей матушкой произошло какое-то недопонимание, не стоит так сурово судить. Извинитесь, пожалуйста!
Ева бросила на него удивленный взгляд. Вот она, вся слизеринская сущность. Он может сочинять баллады о матери Евы, но если кто-то влиятельный публично поставит под сомнение её честь, он конечно же встанет на сторону влиятельного.
Слизеринка посмотрела на Эленор Гамп, которая с видом полного превосходство смотрела свысока на своего оппонента. Девушка вновь сузила глаза, мысли бились у неё в голове, как взбешенные корнуэльские пикси.
Предчувствуя взбучку от бабушки по поводу разговоров с влиятельными людьми министерства, Ева чуть склонила голову, и произнесла:
— Сожалею, что у вас с моей мамой были недопонимания. Очень жаль, что Сириус Блэк и мой отец обращали внимание на неё, а не на вас. Должно быть, всё дело вкуса. Кому-то нравятся девушки воспитанные, образцы благовоспитанности, а кому-то женщины, носящиеся за фамильным именем и богатством. Большинству нравятся первые. А теперь, прошу меня извинить.
С этими словами Ева развернулась и, ни на кого не глядя, пошла прочь. С этого момента она поклялась себе в том, что никогда больше не посетит праздничный вечер Слизнорта.
***
— Ну ты уделала эту даму! — заметил Вуд, вышедший вслед за Евой. — Что вообще произошло?
Коротко вздохнув, слизеринка вкратце пересказала ему события недавних месяцев, опуская своё проклятие, Орден и Сириуса. Оливер слушал очень внимательно, и с каждым словом его лицо как будто бы вытягивалось от навалившейся информации.
— Ну даешь! — присвистнул он под конец. — Я не знал, что ты развлекаешься по полной программе. Я рад, что ты так много узнала о матери, но меня беспокоят близнецы Маллиган.
— Тут не знаешь, чего бояться больше — их или моего папочку, — поежившись от прохлады, сказала слизеринка. — Но одно я знаю точно: на вечер к Слизнорту я ни ногой!
— Ага, — согласился парень, сунув руки в карманы. — Так себе вечерок выдался.
— Ну, — осторожно протянула девушка, выдавив улыбку. — Зато встретилась с тобой.
Ничего не говоря, Вуд потрепал подругу по голове, а после предложил довести её до подземелий, на что Ева дала отрицательный ответ.
— Не хватало ещё, чтобы Филч заметил нас, — убедила его Хейг. — Тут недалеко, я дойду.
— Ну ладно, тогда прощаемся!
Крепко обнявшись друг с другом, они махнули рукой напоследок и разбрелись в разные стороны. Оказавшись в полном одиночестве, девушка вспомнила о Малфое, размышляя над той странной реакцией, которая пролегла на его лице. Но куда больше её беспокоили слова Эленор Гамп. Что такого могла сделать мать Евы, после чего обрела такую ненавистницу? Впрочем, произойти могло что угодно, у людей всегда есть те, кто ими восхищается, а кто ненавидит их. И со слов этой женщины Ева понимала, что камнем преткновения, как это обычно бывает, стал некто мужского пола. И раз уж она упомянула конкретно двух, то — Сириус или Элайджа. Вопрос только в том — кто именно?
Что-то знакомое вдруг пронеслось в голове у Евы так резко, что она замерла на месте, крепко впиваясь в мысль. Неизвестно почему она вдруг вспомнила комнату молодого Сириуса на площади Гриммо, кучу разбросанных писем… и одно письмо, которое привело её в замешательство.
«…Как смеешь ты вообще писать мне что-либо после того, что сделал? Думаешь, я забыла, как подло ты обошёлся со мной тогда, после урока зельеварения? Помог этой дуре Дэреш, а затем просто взял и опустил меня, как будто я для тебя ничего не значила!»
Могла ли Эленор быть той самой бывшей подружкой Сириуса, что писала то разгневанное письмо? Вполне могла, учитывая её ненависть к Иннанель. Но с другой стороны это мог быть кто угодно.
Ева вздохнула, но всё-таки испытала спокойствие за то, что автором того письма всё-таки не была её мама. Ей бы не хотелось видеть таких писем от неё.
Внезапно голову девушки пронзила такая резкая боль, что та вскрикнула, чуть согнувшись в коленях. Впившись руками в волосы, она чувствовала, как раскалывается на куски её голова, но боль прекратилась так же резко, как и началась. Сопя от напряжения, Ева открыла глаза, выпрямившись, и замерла.
Перед ней стоял Сириус.
С губ девушки сорвался вдох, у неё перехватило дыхание. Пусть его появление не впервой, но каждый раз оно было внезапным и будоражащим кровь. Страшно было всегда.
Он был очень красив. В черном костюме, наглухо застегнутым на сверкающие серебряные пуговицы, со своей роскошной шевелюрой, как-то небережно-элегантно зачесанной назад: лишь непослушная прядка свисала на лоб и в руках он держал зеленое яблоко. Но сам он был мрачен, как и всегда в её видениях.
Ева набрала в грудь побольше воздуха, и сказала:
— Что ты делаешь здесь, Сириус?
Он ничего не ответил, но не спускал с неё своего потустороннего безжизненного взгляда. Слизеринка было подумала, что он так и останется недвижим, однако мужчина медленно развернулся и направился прямо по коридору. Он легко подбросил яблоко в воздух, и когда оно с глухим шлепком опустилось в его ладонь, Ева очнулась от наваждения, и ей ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
Сириус шел медленно и не переставал подбрасывать вверх яблоко. Глухой хлопок становился слышим всё более отчетливо, пока Еве не начало казаться, что он эхом отдается в её груди, словно медленное сердцебиение. Девушке хотелось задать ему уйму разных вопросов, однако что-то подсказывало ей, что этого делать не следует. Она покорно шла за ним, пока не сообразила, что их путь лежит прямиком на Астрономическую башню.
Становилось по-настоящему жутко, но Ева и не думала сворачивать с этого пути. Если Сириус плод её воображения, то ей нечего бояться — она всегда доверяла Сириусу, каким бы безрассудным он ни был.
Они оказались на Астрономической башне, и в этот момент случилось странное. Сириус вновь подбросил яблоко, однако не поймал его, и оно с тем же глухим стуком упало на пол и покатилось в сторону девушки. Ева медленно нагнулась и подняла его, поражаясь тому, каким холодным оно было. Словно кусочек льда. Но её внимание заняло то, что на нем был ровный надкус, которого она не замечала всё это время. Она повернула его в руке и заметила, как оно буквально на глазах стало прогнивать. Ева брезгливо отбросила его, и когда оно вновь соприкоснулось с полом, голова слизеринки вновь отозвалась болью.
— Больше в руки не бери.
Ева вздрогнула, подняв взгляд на Сириуса. Тот стоял у самого края Астрономической башни и смотрел в упор на неё. Но девушка готова была поклясться, что голос Сириуса прозвучал в её голове.
— Что не брать? — сжав кулаки, спросила она.
Но Сириус не отвечал. Ева с надеждой смотрела на него, но его равнодушный взгляд не сходил с девушки, он напоминал скорее восковую статую. Лишь зимний ветер, гуляющий по Астрономической башне, тревожил его шевелюру. Вдруг он моргнул и медленно раскинул руки, словно хотел обнять весь мир. И ещё до того, как это произошло, Ева поняла, что её ждет.
Одновременно произошло несколько вещей. На черном горизонте вспыхнула яркая зеленая вспышка, озарившая облик Сириуса, он закрыл глаза и рухнул за ограду башни, подхваченный ветром. Слух Евы пронзил дикий крик, которого прежде она никогда не слышала, а потом она поняла, что крик принадлежит ей.
— СИРИУС!
Она чуть не перебросилась через ограду, как вдруг её схватили чьи-то руки и отдернули от ограды. Девушка завизжала от страха, инстинктивно дернувшись обратно, но кто-то упорно захватывал её в крепкую хватку, оттаскивая от ограждения.
— Прекрати, идиотка! Не делай этого!
Еву как громом ударило от этого голоса, а в голове вдруг отчетливо пронесся шепот Сириуса:
— Оставь.
Девушка повернула голову к тому, кто вцепился в её плечи, чувствуя, как слезы против её воли стекаются по щекам. На неё смотрели такие же серые глаза, как и у неё самой, но в них она видела такой животный испуг, какой ей не доводилось видеть прежде.
— Ты с ума сошла?!
Ева никогда не видела его таким испуганным, а переизбыток эмоций не давал ей и слова выговорить в своё оправдание. Она опустила голову и заревела в полную силу, чувствуя такую слабость, что даже стоять на ногах было трудно. И тогда пришедший крепко обнял её обеими руками, прижав к себе совсем как прежде на этом самом месте. Тот, кого она уже твердо решила оставить в своём прошлом.
Она довольно скоро взяла себя в руки и, когда подняла глаза, встретилась с обладателем серых глаз взглядом. Сейчас же испуга в них почти не было — лишь злоба.
— Придурошная! — процедил Малфой, всё ещё сжимая её в своих объятиях. — С какой стати тебе понадобилось бросаться с Астромической башни в Рождество?! Решила пополнить список школьных легенд? Какая красивая смерть!
От удивления Ева даже плакать перестала.
— Я вовсе… не хотела… сбрасываться, — проглатывая слова, проговорила она.
— Что это было тогда? — отчеканил слизеринец, явно ей не веря.
Ева тупо смотрела в его глаза, не решаясь признаться ему, что несколько мгновений назад видела призрак Сириуса Блэка, а затем осознание вдруг ударило ей в голову, заставив вспомнить, в каком она положении. Она скосила взгляд на его руки, всё ещё её сжимающие, и Малфой, заметив этот взгляд, тут же выпустил её, при этом даже не смутившись.
— Что ты здесь делаешь? — Ева решила нарушить это неловкое молчание и сменить тему разговора.
— Увидел, как ты плетешься сюда. Ты выглядела странно.
— И только?
Драко помолчал, затем добавил:
— Потом увидел, как ты решила сброситься с башни.
— Да не хотела я сбрасываться! — вновь возразила блондинка, обхватив руками локти и отведя взгляд.
— Ну и что это тогда было? — повторил он.
Ева отвернулась от него, глядя в горизонт со смесью страха и надежды, чувствуя, как внутри сильно колотится сердце. Выпитая медовуха и переполняемые чувства от увиденного мешали ей трезво соображать, а эмоции так и норовили просочиться наружу, как бы та ни старалась держать их в узде. Но вопреки всему, кроме бесконечных лесов, темного неба и витающих в морозном воздухе снежинок она не увидела ничего необычного.
— Что ещё ты видел? — тихо спросила Ева. Ей и представить было страшно, что Малфой мог каким-то образом заметить Сириуса.
— И что, по-твоему, я должен был ещё видеть?
Еве нечего было ответить. Похоже, происходящее действительно только лишь плод её воображения. Глаза девушки вновь наполнились слезами, и страх окутал её подобно плотной сетке паутины. Прокручивая в голове события минувших минут, она чувствовала, как её страх лишь усиливается.
Но Драко позади неё не видел эмоций на её лице, в потому, цокнув, бросил:
— Чокнутая!
Ева не выдержала и резко обернулась к нему, отчего тот дернулся.
— Что тебе вообще здесь нужно?! — шикнула она, сжав кулаки. Эмоции вновь брали вверх над разумом. — Шел бы дальше по своим делам, и не спасал всяких чокнутых однокурсниц! Тоже мне герой!
Слезы вновь полились по её щекам, но слизеринец не смутился. Похоже, он был очень зол.
— Хамка, — глаза Драко сузились. — Я спас твою никчемную жизнь, а вместо этого ни капли благодарности. Впрочем, как и всегда!
— Да не собиралась я сбрасываться, сколько тебе повторять! — глаза девушки застилала пелена, но она гневно сморгнула слезы. — Уходи уже!
— Попробуй прогони! — с издевкой сказал слизеринец.
Этого девушка уже не могла вынести. Наплевав на всё, она рванула прочь, желая только оказаться в своей спальне, однако рука Драко крепко сомкнулась её плече, и это заставило её остановиться. Ева попыталась вырваться, но Малфой перехватил её руки, не давая сбежать. Нервы девушки были на пределе.
— Отпусти меня! — рявкнула она, продолжая вырываться, но парень вдруг снова сжал её в тиски, и эти объятия были такими знакомыми, что невольно Ева замерла.
Всё было слишком знакомым. Астрономическая башня, зима, эти объятия, ледяные руки аристократа и тонкий парфюм, запах которого девушка никак не могла вспомнить до этого момента.
Всё это уже было когда-то.
Разразившись слезами, она закрыла лицо руками, чувствуя, как лбом утыкается в грудь слизеринца. Тот всё ещё держал её в своих объятиях и ничего не говорил.
Пережитое за последние полгода буквально налегло на слизеринку неподъемным грузом так, что она, почувствовав легкое головокружение, опустилась на корточки, вжимаясь в ледяные от холода коленки. Ей казалось, что её мир разрывается на сотни кусочков, которые уже никак не собрать вместе, а от истерики голова начала болеть сильнее. Но это Еву не останавливало.
Другие холодные ладони легли на её щеки и силой заставили поднять голову. Девушка сопротивлялась, однако Драко, сидящий перед ней на корточках, крепко удерживал её от того, чтобы она снова не забилась в свой кокон. Она даже немного успокоилась, хотя слезы продолжали безостановочно течь по её щекам.
Некоторое время он молча смотрел в её лицо, и на девушку вновь нахлынули воспоминания прошлого года. В его глазах не было сейчас ни капли злости или равнодушия, и даже налегшего за лето пеленой страха там не было. Это был чистый и открытый взгляд.
Но когда он потянулся к её лицу с понятными намерениями, в её голове кольнуло другое воспоминание, в котором рыжий парень целовал зареванную девушку, удерживая ледяные ладони на её щеках.
И когда между ними оставалось всего пара сантиметров, Ева машинально повернула голову в сторону, закрыв глаза.
Малфой замер. Повисло напряжение, которого до этого не было, девушка ощущала его почти физически. Ева чувствовала на себе тяжелый взгляд слизеринца, но сама она не двигалась, не пытаясь исправить сложившуюся ситуацию. Руки Драко всё ещё лежали на её щеках, а потом просто соскользнули.
Она не шевельнулась, когда он поднялся. Её сердце бешено билось от нахлынувших чувств и напряжения, однако слезы больше не стекали по её щекам.
Девушка вдруг почувствовала неестественное тепло и тогда поняла, что слизеринец накинул на её плечи свою мантию. Серебряная застежка блеснула в темноте, и это обратило на себя её внимание.
Ева слышала удаляющиеся шаги, после чего укуталась в мантию плотнее. Драко тут больше не было.
Шмыгнув носом, она подняла взгляд, вновь посмотрев на горизонт, и страх еле-еле кольнул её мысли. Ей показалось, что она вновь видит ту страшную зеленую вспышку, однако это было лишь ранним рассветом, только начавшим пробиваться сквозь тьму.
Слизеринка судорожно вдохнула зимний воздух и поднялась на ноги, сжимая в руках чужую мантию. Набравшись смелости, она подошла к ограде, встав на то же самое место, где некоторое время назад стоял Сириус. Завывающий в башне ветер взметнул мантию, и она укуталась сильнее, однако с места всё ещё не сдвигалась. Горизонт и в самом деле стал светлее.
Выдохнув клубы пара, девушка прислушалась к собственным ощущениям. На неё накатило какое-то предельное спокойствие, которого она не ощущала давным-давно. Несмотря на всё произошедшее, она чувствовала себя так, словно ей залепили пощечину.
Она никогда не думала, что в конечном итоге сама не даст Драко сократить дистанцию.
Ева вздохнула и прошептала последнее сказанное призраком слово:
— Оставь.
Но ничего не произошло. Горизонт всё так же оставался пуст.
Обхватив локти руками, девушка стояла около деревянной оградки, всматриваясь в снежные просторы. В этом году зима была чрезмерно снежная, и всё вокруг покрылось слоем настоящей зимней сказки. Но душа Евы покрылась вовсе не сказкой, а тонким слоем страха.
— Оп-ля!
Чья-то рука протянула ей яблоко и, только заметив его краем глаза, блондинка с вскриком отскочила в сторону. Джордж растерялся.
— Извини, — мягко сказал он, приближаясь к ней. — Не знал, что ты боишься яблок.
Девушка ещё раз взглянула на него и, сглотнув ком в горле, вновь вернулась взглядом к заснеженным лесам. Джордж обнял её одной рукой и прислонился щекой к ее виску. Ева судорожно выдохнула и почувствовала тепло, которого ей не хватало.
— Что случилось?
Джордж умный. Пусть он вкупе с братом сдал СОВ меньше, чем любой из семейства Уизли, он остается умным. Умнее Перси и уж, конечно, умнее Рона. Джордж чувствует неладное за версту, даже когда другой человек об этом не догадывается.
«И когда это произошло? — задумалась девушка. — Когда он стал чувствовать моё состояние лучше, чем кто-либо?»
— У меня снова было видение, — прикрыв глаза, ответила Ева. — Сириус привел меня на Астрономическую башню и сбросился с неё.
Джордж ничего не ответил, и от этого слизеринке было немного не по себе.
— Ещё яблоко мне подарил, — добавила она.
Рыжий издал невеселый смешок, но Ева почувствовала, как его рука сжала ее крепче. Глубоко вздохнув, она опустила голову к нему.
— Вкусное хоть было? — поинтересовался Уизли.
— Оно начало гнить у меня на руках.
— Неплохо было бы руки мыть, чтобы не случалось таких казусов, не думаешь?
— Учту на будущее, если захочу попробовать яблоко из рук мертвеца.
В этот момент Джордж резко дернулся вперед, а Ева вздрогнула, когда их обдало кучей снежков.
— Эй!
Фред, стоящий позади них, расхохотался. В руках он держал волшебную палочку.
Джордж не мог простить такой подлости. Схватив девушку за руку, он потащил её за собой. Снежная битва началась не на жизнь, а на смерть, и, в конце концов, Ева завалила Фреда и закидала его снегом.
— Нечестно! — горя от азарта, прокричал Фред, отплевываясь от снега. — Ах ты мелкая слизеринская зад...
И девушка снова засыпала ему снега, который, конечно, попал ему в рот.
— Я не забыла громовещатель, Уизли! — заявила девушка. — Ты у меня за это ответишь!
Но Фред был куда сильнее девушки, а потому перевернул её и укатал в снег, вопреки визгу той. Долго наслаждаться этим занятием ему не пришлось, потому что на брата с лету накинулся другой, и те, рыча и хохоча, начали кататься в снегу, раскидывая хлопья во все стороны. Ева села в снегу, не желая присоединяться к ним, и с улыбкой взглянула на братьев. В этот момент она чувствовала радость и покой на душе, но как только вспомнила о том, что произошло в башне, поникла.
— Что-то она загрустила.
Ева очнулась от размышлений, взглянув на близнецов, которые, сидя на снегу, заговорщически переглянулись. Червячок осознания шевельнулся в её голове.
Джордж и Фред с азартом кинулись на неё, повалив обратно в снег с явным намерением её закопать в сугробе. Сплетение тел барахталось в снежной массе, крича, хохоча и рыча. И когда силы иссякли, они просто остались лежать на снегу, раскрасневшиеся и тяжело дышащие.
— Лучше быть дураком, чем слизеринцем! — протянул Фред, за что в следующее мгновение получил коленкой в бок от девушки.
— Дураки — не дураки, но тебе ведь и так хорошо.
Она повернула голову, встретившись глазами с Джорджем, который смотрел на неё как-то не так, как обычно. Он тяжело дышал, не улыбался, но в его глазах читалось такое громадное чувство, что Еве даже стало слегка не по себе. Рыжий нашел её руку и крепко сжал, на что та ответила тем же, улыбнувшись. Джордж улыбнулся в ответ.
Краем уха Ева услышала скрип калитки и подняла голову. Её лицо поразила улыбка, и она вскочила на ноги.
— Бабуля! — Ева обрадовалась, увидев пожилую женщину, что входила во двор Уизли со своим саквояжем. Миссис Блэк, подняв голову, мягко улыбнулась, после чего обняла внучку, которая вприпрыжку подбежала к ней.
— Выглядишь лучше, — заявила женщина, обратившись к Еве внимательным оценивающим взглядом. — Намного лучше!
Подняв взгляд, она посмотрела на одного из близнецов, что с глупой улыбкой смотрел на её девочку, после чего на её губах мелькнула почти незаметная улыбка.
— Добрый день, молодые люди, — кивнула женщина. — до меня дошли слухи, что ваше дело идет в гору.
— Именно так! — не без гордости сказал Фред.
— У нас большие планы! — вставил Джордж, и миссис Блэк вновь улыбнулась ему.
— Ну что ж, — проговорила она, вернув глаза к блондинке. — Я привезла для тебя кое-что.
— Правда? Что же?
Улыбка с её лица медленно сползла, когда Лира Блэк выудила из своего бездонного саквояжа ее скрипку в кожаном чехле, которую та не видела целый семестр.
— Негоже забывать такие важные вещи, — заметила миссис Блэк, и Ева молча подняла на неё затравленный взгляд. Увидев его, Джордж перестал улыбаться.
— Спасибо, — тихо сказала она, опустив футляр.
— Теперь я поздороваюсь с вашей семьей, — сказала женщина близнецам, после чего направилась в сторону дома, а Джордж вновь взглянул на девушку. Та вновь погрузилась в свои размышления.
— Ну что, пойдешь с нами?
Блондинка подняла голову, взглянув на Фреда.
— Куда?
— Мы решили прогуляться до магловской деревеньки, — странно улыбаясь, ответил он. — Там есть чудесная девушка, которая считает наши карточные фокусы настоящим волшебством!
Ева перевела взгляд на Джорджа и, поняв намерения близнецов, улыбнулась.
— Ну что ж, удачи! — сказала она, убрав руки за спину.
— Что, даже ревновать не будешь? — ехидно поинтересовался Фред.
— Не понимаю, о чём ты, — улыбаясь, ответила Ева.
Близнецы переглянулись и одинаково ухмыльнулись друг другу.
— Ну тогда бывай, Снежок!
Фред направился вперед, но Джордж не сдвигался с места.
— Что такое? — поинтересовалась девушка с самым незаинтересованным лицом.
Рыжий подался вперед и сорвал с её губ поцелуй.
— Мне нравится, что ты ревнуешь, — прошептал он ей в губы, проведя большим пальцем по её щеке.
— У тебя бурное воображение, — улыбнувшись, сказала девушка.
Джордж азартно улыбнулся и резко обхватил её за талию, прижав к себе. От неожиданности Ева ойкнула.
— Тогда я не отпущу тебя, пока ты не скажешь мне правду.
— Долго же нам придётся стоять, — заметила блондинка.
— Я не против.
Но долго им стоять не пришлось, потому что в этот момент открылась дверь дома, и на пороге оказалась миссис Уизли. Джордж тут же отпрыгнул от девушки, но женщина успела заметить их.
— Я пошёл, мам! — улыбаясь неестественно широко, махнул рукой Джордж и побежал прочь. Мать проводила его грозным взглядом, подперев бока руками, а потом взглянула на девушку. Той хотелось трансгрессировать на край света.
— Да, конечно! — неловко запнувшись, ответила Ева и засеменила домой, избегая смотреть на хозяйку.
***
— Так значит, я была права, — вздохнув, сказала Ева. — Женщина, которая ухаживает за миссис Дэреш была ни в чем не виновата!
— Да, именно так, — устало вздохнув, сказала миссис Блэк. — Некто поставил кровавую печать на порог двери.
— Кровавую печать? Что это? — ужаснулась Ева.
— Печать, которая наносится на проход кровью, — пояснила женщина. — Стоит кровному родственнику того, чей кровью нарисована печать, пройти через неё, как печать активируется и посылает сигнал тому, кто печать нарисовал. Раньше такие заклинания были очень популярны, во времена, когда Волан-де-Морт был в силе, такие печати ставили, чтобы знать наверняка, что пришедший домой не кто-то, принявший оборотное зелье.
— Значит, кто-то из близнецов нарисовал эту печать кровью миссис Дэреш? — девушке стало не по себе.
— Похоже, что так, — кивнула женщина. — Так или иначе, это моя вина. Мне следовало проверить всё прежде, чем брать тебя с собой.
— Невозможно проверить всё, бабушка, — мягко сказала Ева, чуть пододвинувшись к миссис Блэк. — Такую печать они могли поставить где угодно, хоть на входе в здание, хоть вообще где-то в Бухаресте.
— Именно поэтому и следовало проверить, — Миссис Блэк загляделась на пламя в камине, и Ева видела, как языки огня отражались в её серых, повидавших многое, глазах.
Повисло молчание, от которого обеим, впрочем, было комфортно. Лира Блэк попивала глинтвейн миссис Уизли, смотрела в огонь и думала о чем-то своём. Ева занималась тем же, пока вдруг не заговорила.
— Бабушка, ты помнишь, что обещала мне когда-нибудь рассказать кое-что?
Девушка заметила, что пожилая женщина очнулась от раздумий, но не удивилась. Это дало понять, что миссис Блэк думала о том же.
— Помню, — спокойно ответила она.
— Так ты мне расскажешь, какой магией обладает отец и из-за которой Волан-де-Морт обратил на него внимание?
Миссис Блэк молчала, продолжая глядеть в огонь, и Ева решила, что она ничего не ответит ей, но вдруг женщина заговорила:
— Твой отец умеет отбирать магию.
Еве показалось, что она ослышалась, но наблюдая за тем, как Лира Блэк спокойно отпивает свой глинтвейн, она почувствовала, как мороз прошелся по позвоночнику.
— Но... как?
— На самом деле это не так уж и невозможно, — ответила женщина. — Волшебник в редких случаях может утратить свои способности после особенно тяжелого заклинания, которое воздействовало бы на психику. Это как дети-обскуры, которые по каким-то причинам вынуждены подавлять магию, и из-за чего она трансформируется. Со взрослыми иначе. Обскуры не появляются, но бывали случаи, когда волшебники, доведенные до безумия, больше не умели применять волшебство. Совершенно. Но Хейг — совсем другое дело.
Миссис Блэк допила напиток и поставила кружку на столик рядом.
— Он не сводит людей с ума. Он применяет какое-то особое заклинание, которое воспроизводит в голове жертвы самые потаенные страхи. И в голове человека закрепляется мысль, что эти страхи порождает магия. Волшебник сознательно отказывается применять магию, а если пытается, то получает вместо результата колоссальный стресс. Ни одна жертва твоего отца ещё не смогла показать хоть какую-нибудь каплю волшебства. Но то, что твой отец обладает такими способностями, хранится министерством в секрете, хотя, конечно, удержать такую информацию практически невозможно... Слухов ходит много.
— И сколько же таких жертв существует сейчас? — прошептала девушка.
— Девять, — ответила миссис Блэк. — И все они в больнице святого Мунго. Было тринадцать, но четверо из-за этого покончили жизнь самоубийством.
Ева прикрыла рот ладонью, представляя себе, что испытывает человек, когда у него отбирают то, чем он жил. Это казалось невероятным, но до сих пор у девушки не возникало сомнений в словах миссис Блэк.
— Я думаю, ты догадываешься, почему Волан-де-Морт хотел его в свои ряды.
— Чтобы он избавлял от магии маглорожденных? — догадалась блондинка.
— Именно. Но сейчас, как видишь, ему это не очень-то интересно. С тех пор, как он возродился, Хейг ни на ком не использовал это заклинание. Только убийства.
— Но почему?
— За долгие годы Волан-де-Морт изменился, — задумчиво сказала миссис Блэк. — В годы своей молодости чистокровные семьи, что поддерживали его, шли за ним больше из-за своего мировоззрения, сейчас же больше из-за страха. Никому в истории еще не удавалось воскреснуть, а потому он кажется им ещё более могущественным и устрашающим, чем прежде.
Миссис Блэк обхватила локти и чуть спустилась в кресле-качалке.
— Он отнял магию и у Сагитты.
Ева поперхнулась своим глинтвейном от этого заявления и закашлялась. Женщина обеспокоенно взглянула на внучку, но та, откашливаясь, вытянула ладонь, отказываясь от помощи. И когда пришла в норму, слезящимися глазами посмотрела на женщину.
— Почему?!
Миссис Блэк отвела взгляд к огню.
— Он увидел, как она наказывала тебя заклинанием за разбитую реликвию дома Блэков, — грустно сказала женщина. — Она подвесила тебя к потолку за ноги и кричала, пока он не зашел в комнату. Хейг пришел в ярость и лишил ее магии в тот же момент.
— Откуда ты это узнала? — прошептала Ева, не замечая, как до побеления пальцев вцепилась в подлокотники.
— Сагитта, конечно, сама мне это не рассказывала, я применила легилименцию. То, что она делала, было ужасным, но и то, что сделал он, было не менее ужасным. Спустя пару месяцев его посадили в Азкабан, а Сагитта покончила жизнь самоубийством.
Ева не знала, что на это ответить, ей было дурно от всего рассказанного.
— Кто он вообще такой? — тихо спросила она. — Откуда он мог знать эту магию?
— Его мать родом из Америки, — ответила миссис Блэк. — Студентка из Ильвермони, прибывшая в Хогвартс по обмену. Неизвестно достоверно, кто твой дедушка, но ходят слухи, что он был внебрачным ребенком Роджера Гринграсса. Скорее всего это так и есть. Его цвет волос как две капли у Роджера, да и все знали, что у него была таинственная любовница с ребенком.
— Они живы? — спросила Ева, на что миссис Блэк покачала головой.
— Магия, которой владеет этот человек, определенно не из Англии, — заметила женщина. — Так что, скорее всего, подобные знания у него от матери.
— Это ужасные способности, — сказала Ева, медленно переведя взгляд на огонь. — Просто ужасные.
— Да, ужасные, — согласилась Лира. — И страдания, которые они приносят, не менее ужасны.
— О чём ты?
Женщина помедлила, размышляя над чем-то, а потом сказала:
— Каждый тиран в глубине души страдает. Старается заполнить гложущую его пустоту, самоутвердиться, что-то доказать. А обладание подобной силой накладывает мощный отпечаток. Элайджа Хейг когда-то был способен любить, но он далеко ушел от этого пути. Он погряз слишком глубоко, но я не позволю ему снова лишить меня последнего сокровища, что у меня осталось. Никому не позволю.
Девушка задумалась над словами женщины, думая о том, что она и сама несет на себе бремя тяжелой любви. Единственная дочь, которую она так любила, потеряла голову от человека, который оказался сумасшедшим убийцей. Она часто старалась представить, что чувствовала все эти годы её бабушка, потерявшая почти всех близких и сумевшая всё же подняться из пепла, построить карьеру в Министерстве пополам с Орденом Феникса, и ещё отдав все свои последние силы на то, чтобы поднять на ноги чужого ребенка. Что могла испытывать женщина, несущая под сердцем груз ошибок и разочарований?
Лира Блэк вопреки всему несла в себе любовь: такую жгучую, что можно было бы обжечься, но не тем, к кому она направлена, а тем, кто посмел бы навредить ей. И Ева знала это и чувствовала всем сердцем. Она действительно последнее, что у неё осталось в этой жизни.
Девушка почувствовала, как защемило её сердце. Поднявшись с кресла, она села на ковер у ног миссис Блэк и положила голову ей на колени, устремив взгляд к камину.
Почувствовав на голове теплую шершавую руку, она улыбнулась, чувствуя приятную расслабленность.
Пудинг, который Рон нес на стол, внезапно взорвался, разбрызгав собой всё в радиусе нескольких метров. Рыжий так и остался стоять на месте, тупо глядя перед собой, пока оглушающий хохот не привел его в чувство. Резко повернувшись, он увидел умирающих со смеху Джорджа и Джинни, после чего, схватив со стола первую попавшуюся поварешку, понесся за ними двумя. Ева, наблюдая за всем этим, покачала головой и вернулась к резке имбирного корня, который миссис Уизли наказала девушке нарезать для чая.
— Надо же, какая серьёзная девушка!
Ева краем глаза взглянула на подошедшего Фреда и почти сразу вернулась к своему занятию.
— Миссис Уизли убила на это кучу времени между прочим, и не только она, — пробурчала блондинка, налегая на нож всем телом. — Пока вы прохлаждались.
— Ой-ей! — присвистнул Фред, рассмеявшись. — Только не становись ревнивой женушкой, Снежок, тебе это совершенно не идёт!
— Ты говоришь ерунду, Уизли.
Но ушлый Фред заметил, как покраснели её уши, и это заставило его улыбнуться. Вынув свою палочку, он взмахнул ей, и на столе перед девушкой показался тот самый пудинг, который нес Рон. Ева посмотрела на него, а затем на Фреда.
— Да ты прирожденный кулинар, — сказала она, и вернулась к резке.
— Скорее изобретатель, — усмехнулся рыжий. — Тот был муляжом, а этот настоящий.
И он вновь взмахнул палочкой, а пудинг исчез. Ева слабо улыбнулась.
— Джордж сказал, что ты дуешься на него.
— С чего он это взял? — поинтересовалась девушка, не глядя на близнеца.
— Говорит, что когда вернулся, ты с ним даже не поздоровалась. Не знал, что ты такая ревнивая!
— Выдавать желаемое за действительное плохая привычка, — заметила девушка.
— Отнюдь, — улыбнулся парень, упершись рукой о стол. — Способность выдавать желаемое за действительное — неотъемлемая часть нашей профессии. Но в твоём случае всё понятно, Снежок. Мы ведь не идиоты.
На это Ева ничего не ответила, но больше и не улыбалась. Помучив девушку с минуту, Фред улыбнулся и сказал:
— Не переживай, мой братец никем не интересуется, кроме тебя. С того дня, как ты свалилась с трибун прямо у него под носом, ты стала завсегдатаем его эротических снов.
— Мне вообще-то было всего лишь двенадцать, — фыркнула Ева, отчаянно краснея.
— А ему пятнадцать, и он был как раз в том возрасте, когда пацан снова пускает в постель, — с широкой улыбкой сказал близнец.
Блондинка возвела глаза к потолку и вздохнула.
— А можно лишить меня подробностей подросткового периода Джорджа? — процедила Ева.
— Как скажешь! — весело сказал Фред, выставив ладони. — Но факт остается фактом, братец по уши в тебя втрескался, и уж не бойся, он не такой дурак, чтобы снова тебя упустить!
— Снова?
— Ну да. Пару раз он тебя уже упустил, а сейчас этого не допустит.
— А, ты о Шинсуке, — покивала Ева, стряхивая, наконец, весь корень в чашку.
— И не только о нём, Снежок.
Сердце пропустило удар. Ева на мгновение замерла от этих слов, и когда сердце бешено застучало, она почувствовала, как напряжение сковало её.
Блондинка взяла себя в руки и посмотрела в глаза Фреда. Тот стоял и смотрел на неё с какой-то снисходительной улыбкой, и тогда она поняла, что он всё знает. Он знает о Малфое.
Ей стало не по себе, и она отвела взгляд.
— И как же ты понял это?
— Догадался, когда Джорджи сказал об этой твоей шутке, да и слишком много ты говорила о том, что «вдруг у тебя есть парень», — пожал плечами рыжий. — Уж я тебя знаю, Снежок. Ты ни шутить, ни врать не умеешь.
— Что ж молчал тогда? — тихо спросила она.
— А что мне нужно было говорить? — улыбаясь, поинтересовался Фред, чуть наклонившись к девушке, чтобы заглянуть в её лицо.
Плечи Евы как-то расслабились, и она подняла голову к потолку, прикрыв глаза.
— И Джордж... знает?
Фред фыркнул, выпрямляясь.
— Конечно, Джордж знает! — сказал он таким тоном, словно это очевидно. — Он еще в том году понял, что ты не шутила и... он готов был удавиться от осознания того, что ты ему предпочла этого засранца. Учись ты на нашем факультете, ты бы видела, каким он был.
— Однако я не видела, — тихо сказала Ева, машинально взглянув на Джорджа, который заговорщически перешептывался о чем-то с Джинни.
— Не видела, — согласился Фред. — Но он далеко не дурак. Он знал, что рано или поздно ты одумаешься.
Девушка метнула к нему взгляд.
— О чем это ты?
Фред улыбнулся свой фирменной нахальной улыбкой.
— Снежок, неужели из-за этого белобрысого хорька ты бы отказалась от всех нас? — с улыбкой проговорил он. — Да никакой слизеринский ушлепок не заменил бы тебе меня, а отказаться от всех, включая Сириуса, тебе пришлось бы, замути ты с кем-то из них серьезно.
Девушка поджала губы, отведя взгляд.
— Я не игралась, — тихо проговорила Ева, обхватив себя за локти.
— Конечно, не игралась, Снежок. Ты не настолько слизеринка, чтобы играть чувствами других. Просто поддалась чувствам, не подумав головой как следует. Для женщин это типично.
Ева зло посмотрела на него, но Фред только рассмеялся, после чего с силой растрепал волосы на её макушке, как старший брат бы сделал это своей младшей сестренке. Ева издала мучительный вопль, забив по его рукам, которыми от твердо вознамерился растрепать ее прическу до вороньего гнезда, но Фреда это только позабавило, и он расхохотался в полный голос.
Хоть подобное открытие для Евы не было приятным, она всё же почувствовала, как огромный камень свалился с её души.
***
Рождество было на редкость тихим. Все улыбались друг другу, общались, ели вкусную еду миссис Уизли, однако сама атмосфера сочилась напряжением. Изнуренные работой министерства мистер Уизли и миссис Блэк выдавали слабые улыбки на какую-то шутку детей, но после на их лица возвращались задумчивые выражения, профессор Люпин, сидевший в одиночестве, был ещё более истощенным, чем год назад, и даже студенты Хогвартса только и говорили, что о Волан-де-Морте.
Ева же, понимая, что более удачного шанса ей не выпадет, решила нарушить одиночество одного из гостей. Джордж не хотел выпускать девушку из своей компании, но под пронзительным взглядом миссис Уизли, которая и без того была струной напряжена от невесты старшего из Уизли — Флёр Делакур, мигом присмирел. Ева же незаметно для других напоследок легко-легко провела по его щеке пальцами, и тот машинально даже потянулся за её рукой, рождая в душе девушки новый прилив какой-то нежности.
Фред, заметив это, ухмыльнулся в свою бутылку со сливочным пивом и отвесил тому подзатыльник, из-за чего Джордж почти грохнулся на пол. Выпрямившись, он повернулся и резво сцепился с братом, издавая боевой клич, а Ева со смехом покинула их.
— Профессор Люпин!
Очнувшись от размышлений, мужчина приподнял голову и слабо улыбнулся своей старой ученице.
— Что такое, Ева?
Девушка глубоко вздохнула.
— Я хотела бы поговорить с вами о Сириусе.
Что-то в лице Люпина в этот момент сделало его старше, но он жестом пригласил девушку сесть в соседнее кресло, чем та и воспользовалась.
— Слушаю.
Ева не стала тянуть и решила начать с главного:
— Я узнала, что моей мамой была женщина по имени Иннанель Дэреш. Вы знаете её?
Мужчина впервые посмотрел на неё так, словно увидел в первый раз, а потом его губы тронула теплая улыбка.
— Да, конечно, я знал её, — ответил он. — Выдающаяся волшебница с добрым сердцем. Мы неплохо общались в школьные годы, поскольку она была старостой, как и я.
— Я не знала, что мама была старостой, — улыбнулась Ева, чуть подвинувшись к профессору.
— Да, было такое. Она была прирожденной старостой, но в душе была бунтаркой. Мало кто видел это за обликом с иголочки одетой ученицы, но так оно и было. Чего только стоили ее вылазки с...
Люпин осекся, как-то резко помрачнев, но Ева догадалась быстрее, чем профессор мог бы как-то выкрутиться.
— С Сириусом, верно?
Люпин не отвечал какое-то время, но потом коротко кивнул.
— Что между ними произошло? — прямо спросила блондинка.
Люпин очень тяжело вздохнул, словно набираясь смелости сказать что-то неприятное, а после ответил:
— Сириус был влюблен в неё в школьные годы.
Ева почувствовала, как по её спине прошелся неприятный холодок от этой новости. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, и девушка поняла, что она ищет в нём хоть какую-то зацепку для осознания, что это было шутка. Но увы, Римус Люпин был вполне серьезен.
— Сложно говорить о Сириусе в этом ключе, но думаю… она была дорога ему в некоторой степени. После неё в Сириусе поубавилось тяги к любовным приключениям.
— Почему же они перестали общаться?
— Этого я не могу сказать, — покачал головой бывший профессор, и блондинка почувствовала досаду.
— На Рождественском вечере у профессора Слизнорта я встретилась с Эленор Гамп, и она назвала мою маму охотницей за чистокровными волшебниками, — нерешительно проговорила Ева.
— Глупости, — слабо улыбнулся Люпин. — Иннанель такой не была, на этот счет можешь не переживать. Эленор была когда-то подругой Сириуса, а потому, когда он увлекся Иннанель, она была очень расстроена.
— Я так и думала, — фыркнула девушка, отведя взгляд. — Правда не знала, кто именно нравился Эленор — Сириус или мой отец.
При упоминании о Хейге Люпин слегка помрачнел.
— Так Иннанель и в самом деле осталась с ним, — задумчиво проговорил он скорее самому себе, нежели собеседнице.
— Ну, судя по моей фамилии, да, — пожала плечами Ева. — А что?
— Иннанель порвала все связи после выпуска из Хогвартса, — заметил Люпин. — Никто не знал, где она, да так никто и не узнал. Джеймс за несколько недель до смерти увидел её в Косом переулке, и тогда она уже была беременна...
— Да, я знаю, — сказала девушка не подумав, а потом осеклась. Люпин удивился.
— Откуда?
Ева вздохнула и рассказала о том, как читала письма к Сириусу этим летом, но, вопреки ожиданиям девушки, Люпин тихо засмеялся, что было для неё редкостью.
— Вылитая Иннанель, — мягко сказал он. — Глядя на тебя, сам удивляюсь, почему не подумал о том, как сильно вы похожи внешне.
Девушка не могла не улыбнуться, но чувствовала, что улыбка у неё вышла какая-то искусственная.
— Это самое приятное, что я могла бы услышать в свой адрес.
Помедлив, она продолжила:
— Сириус что-нибудь говорил о маме? Что-нибудь важное?
На это мужчина пожал плечами.
— Сириус редко говорил о ней, особенно после ссоры, по крайней мере, со мной. Думаю, Джеймс знал больше, ведь он и Сириус были друг другу ближе, однако, узнать это теперь нет возможности. Прости, Ева, но я знаю не так много, как тебе хотелось бы.
— И тем не менее кое-что все-таки знаете.
Еве было не по себе от мысли, что Сириус был влюблен в Иннанель. Это казалось девушке чем-то неправильным и даже порочным.
Сириус соврал ей. Когда она предположила, что он знает её маму, он соврал ей, но всё же заметил, что Ева напоминает ему человека, который был ему очень дорог когда-то. И теперь-то Ева понимала, что этим человеком была её мать. Должно быть, Сириус понимал чувства девочки в тот момент, подобное сложно было принять. И Люпин, наблюдая за волшебницей, кажется, видел это по её лицу.
— Не думай о них плохо, Ева, — сказал мужчина, и блондинка перевела на него взгляд. — В школьные годы случается много удивительных вещей. Прошлое каждого человека несет в себе неожиданные события, но осуждать это мы не имеем права. Можем, конечно, но прошлое на то и прошлое, чтобы оставаться позади.
— Я понимаю, — Ева коснулась подвески в виде петушка, что носила, не снимая. Только сейчас она осознала, что эта подвеска, видимо, принадлежала её матери.
На неё вновь накатила странная волна отрицательных эмоций. Она вдруг отчетливо вспомнила, как в Отделе Тайн её собственный отец не мог различить реальность и видения, из-за чего называл дочь именем когда-то любимой женщины. До сих пор девушке это казалось диким, но сейчас Еву посетила мысль, что, возможно, и интерес Сириуса к ней вызван вовсе не из-за родственных чувств, а из-за того, что блондинка была как две капли воды похожа на ту, в которую он был влюблен.
От этой мысли ей стало паршиво как никогда.
***
На следующее утро она проснулась непривычно рано. Флер носилась по комнате, выбирая себе наряд покрасивее, чем здорово разозлила Джинни, которую та также разбудила. Со злостью откинув подушку и пожелав Еве счастливого рождества, гриффиндорка сунулась к своему носку с подарками.
Блондинка решила последовать её примеру.
В этом году свертков было предостаточно, и выложив всё на кровати, Ева улыбнулась. Даже извечная головная боль и новости о Сириусе и Иннанель не могли испортить особого праздничного настроения.
Джордж снова подарил ей то ожерелье. Ева не могла не улыбнуться, подняв к глазам небольшую капельку янтаря на тонкой серебряной цепочке, а после надела её. Цепочка оказалась короче той, что уже была на ней, а потому камешек занял своё место над подвеской петушка от Сириуса.
Последним подарком оказался сверток, отправитель которого пожелал остаться неизвестным. Улыбка сползла с лица девушки, а сердце ухнуло вниз. Тяжело вздохнув, она слегка подрагивающими пальцами раскрыла бумагу и перед ней развернулись сшитые толстой ниткой постаревшие листы. Ева всмотрелась в них, заметив на титульном листе одно-единственное слово, написанное пером от руки.
«Былое»
Ева открыла первую страницу и замерла, с первого символа поняв, что перед ней записная от руки мелодия. По её телу пробежались мурашки от собственных догадок.
Кто-то прислал ей музыку, написанную её собственным отцом.
— Да что такое? — незадачливый Джордж, недолго пребывая в растерянности, быстро взял себя в руки и заулыбался. — А я и не думал, что ты такая напористая! Хочешь побыть со мной наедине?
Когда ошалелая Ева ворвалась на кухню и буквально вытащила его из-за стола, оторвав от завтрака, парень растерялся, в отличие от своего брата-близнеца, пославшего парочке недвусмысленное улюлюканье. Благо, что миссис Уизли в этот момент на кухне не было, и она не могла помешать похищению сына.
И сейчас слизеринка упорно тащила парня вверх по лестнице в комнату девочек.
На эти слова она напоролась, словно на нож, после чего резко обернулась. Рыжему стало сразу не по себе от её пронизывающего взгляда.
— Что ты сказал? — просипела она внезапно упавшим голосом.
— Шутка-шутка! — Джордж примирительно приподнял ладони, опасаясь взбучки. — Я пошутил.
— Мне не нравятся такие шутки, — сузив глаза, сказала блондинка и отпустила его руку.
— Я понял, — улыбаясь, сказал Джордж. — Не урчи.
Какое-то время она смотрела ему в глаза, а после развернулась и пошла в сторону женской комнаты, а рыжий, помалкивая, за ней. Как только они оказались там, девушка усадила его на кровать и показала ему сначала скрипку, затем рукопись своего отца. Сначала Джордж улыбался, но после того, как блондинка рассказала ему, что к чему, стал вдруг серьезным.
Ева поражалась тому, как этот вечно веселый парень мог становиться серьезным. Пусть шутил он порой не в меру, однако девушка про себя отмечала, что Джордж на долю серьезнее своего близнеца, и что в нужные моменты он может быть иным, таким, какой он ей и нужен был сейчас.
А возможно, Джордж готов был становиться таким только ради неё, и когда такая мысль посещала её, то блондинка готова была расплавиться от собственных чувств к этому человеку.
Всё было сложно.
Она чувствовала к Джорджу огромную симпатию. В моменты, когда неукротимый близнец проявлял свои нежные чувства, он вдруг превращался во что-то одновременно покорное. Девушка пропускала его рыжие волосы сквозь пальцы, когда он прислонялся к её коленям, сидя на полу в комнате, где они беседовали в компании младших Уизли и Поттера, и понимала, что таким она его не видела прежде. Иногда ей это очень льстило, а иногда пугало. Никто прежде не относился к ней так, как это делал Джордж, а потому она боялась этой неизведанной ниши.
Он нравился ей и очень сильно. Её сердце постепенно оттаивало рядом с ним, блондинка чувствовала себя хорошо и спокойно, а в момент, когда Фред поведал ей правду о том, что Джордж знал, она почувствовала то, что не чувствовала никогда.
Этот человек принимает её такой, какая она есть. И Джордж не хочет переделывать её в какой-то свой идеал. Она нравилась ему такая, даже со своими недостатками, коих она в себе видела много, и коих не лишен ни один человек во всём мире.
Но не всё было гладко. Иногда её мысли уносились в заснеженную Астрономическую башню, и на душе становилось больно. Иногда она чувствовала дискомфорт, словно изменяла тому, с кем даже расстаться по-человечески не смогла. И иногда она чувствовала себя паршиво за те мысли, которые у неё появлялись.
Интересно, что было бы, если бы поцелую Джорджа у кабинета МакГонагалл она предпочла поцелуй Драко на Астрономической башне? Как бы сложилась её жизнь?
Ей было сложно разобраться в самой себе, но одно было очевидным, хоть и не озвученным. С Джорджем ей было хорошо и спокойно. О него она грелась, как о солнце, которое могло и ослепить, а порой и обжечь, но последнего блондинка почему-то не боялась.
Этот человек внушал ей доверие.
Джордж поднял на неё свои голубые глаза, оторвавшись от рассмотрения чехла, и Ева тут же отбросила все свои размышления.
— Ты рассказала миссис Блэк? — поинтересовался он, и та покачала головой. — Почему?
— Я не знаю, как она отреагирует, — сказала Ева, садясь рядом с ним на кровать. — Но я больше чем уверена, что эта вещь принадлежит отцу. Я чувствую.
Джордж помолчал какое-то время, разглядывая скрипку в чехле, а потом, отложив её, повернулся к собеседнице.
— Хорошо, я верю тебе, — согласился он. — Почему только ты считаешь, что это Маллиган тебе их шлет?
— А у тебя есть другие соображения на этот счет? — пожала плечами Ева. — Это может быть и не он, но я больше склоняюсь к этому.
— Почему?
Девушка задумалась. Это было сложно объяснить так, чтобы это не выглядело странным.
— Не знаю, как объяснить. Он сам себе на уме, Джордж. И если кто и мог бы заниматься такими странными вещами, то, наверное, он. К тому же я не знаю, кто мог бы быть сейчас ближе к нему, чем Маллиган.
На это рыжий ничего не сказал, только взглянул ещё раз на рукопись и вернул взгляд к девушке.
— Мне это не нравится, — сказал он.
— Мне тоже, — призналась Ева. —Однако, если это поможет мне понять отца, я согласна получать эти вещи и дальше.
Уизли промолчал с мгновение, обдумывая слова девушки.
— Если будут ещё подобные посылки, дай знать, — попросил он. — А теперь поговорим о другом. Расскажи мне, почему ты перестала играть на скрипке.
Ева вздрогнула от такой внезапной смены разговора в то русло, обсуждать которое ей вовсе не хотелось. Машинально она поежилась.
— С чего ты взял? — стараясь придать голосу как можно больше непринужденности, спросила она.
— Видел, с какими глазами ты посмотрела на неё, когда миссис Блэк её привезла. Ты никогда раньше не забывала где-либо эту вещь.
— Неправда, — возразила Ева. — Тем летом я забыла её в доме у Вуда.
— И тот сразу же примчался в Хогвартс, чтобы вернуть её тебе, потому что знал, как она дорога тебе, — тут же сказал рыжий. — Не пытайся ввести меня в заблуждение, Хейг, ничего у тебя не выйдет, — после он слабо улыбнулся.
Слизеринка открыла было рот, чтобы вновь возразить, но закрыла, думая о том, что Джордж и в самом деле невероятно проницательный.
Тогда, вздохнув, она призналась:
— Я просто не могу заставить себя сыграть после того, как…
Она не закончила, но Джордж и так понял, что именно она имеет в виду. Он кивнул, сообщая, что понял её.
— И как это связано? — поинтересовался тот.
— Ему нравилось слушать, как я играю, — отведя взгляд, сказала Ева. — Я боюсь, что если начну играть, то не выдержу, воссоздам ту атмосферу. Мне… страшно.
Джордж фыркнул, и девушка бросила на него хмурый взгляд.
— Я думаю, что не только Сириусу нравилось слушать, как ты играешь, — заметил парень. — И миссис Блэк нравилось, и мне нравится. Это всё глупости. В жизни случается так, что человек лишается конечностей, из-за чего физически не может заниматься тем, что ему нравилось, и это куда ужаснее. Ты не потеряла руку, ты можешь это делать, и ты любишь играть, я знаю, и все знают. Просто это то, что нужно преодолеть.
— Это вовсе не просто! — вскинулась Ева. — Ты не понимаешь!
— Тебе просто хочется думать, что тебя никто не понимает, — сказал Джордж. — Но это не так.
Слизеринка почувствовала досаду от того, что Джордж не мог её понять, но рыжий продолжил:
— Это препятствие, которое нужно преодолеть, потому что ты не будешь счастлива, ограждая себя от тех вещей, которые любишь.
В этих словах был смысл.
Ева подумала о том, что он всё-таки прав. Ничего ему не ответив, она покосилась на скрипку отца, подумав вдруг о том, что и он, должно быть, забросил своё любимое занятие, раз уж его скрипка у неё. И разве был он счастлив по-настоящему с тех пор?
А ещё Ева вспомнила слова Сириуса.
«Ты не одинока. Потому ты и должна бороться, иначе потеряешь свой рассудок, как… твой отец.»
Да, вот чего хотел Сириус. Он хотел, чтобы она боролась и не сдавалась, преодолевая трудности и слабости своим упорством. В Еве его было маловато, однако она понимала, что в жизни нужно перешагивать через себя, даже если это очень трудно.
Этого же желал и Джордж.
Девушка подняла на него взгляд и спустя время коротко кивнула, отчего тот улыбнулся. В душе девушки затеплился мед, а сердце забилось быстрее обычного. Парень выглядел довольным собой, после чего протянул руку и обнял Еву. Но долго нежиться ему не пришлось, потому что буквально в то же мгновение, будто через этажи почувствовав смену их атмосферы, раздался требовательный голос:
— Куда, во имя Мерлина, запропастился Джордж?!
Это была миссис Уизли.
Джордж тут же оторвался от блондинки, вскочил, но, вернувшись, чмокнул ту напоследок в губы, а после с хлопком исчез из комнаты. Ева, не выдержав, прыснула, приложив пальцы к губам.
***
Время встречи неминуемо приблизилось, никто и глазом моргнуть не успел. Ева, занятая размышлениями обо всём произошедшем доселе, умудрилась забыть о том, что со дня на день должна состояться волнительная встреча между ней и пророчицей Сайлагх. Вспомнила она об этом лишь на утро, когда взглянула на календарь, висящий на стене комнаты Джинни.
Сегодня за ней прибудут Айзекс и Одри.
С этими мрачными мыслями Ева спустилась на кухню. Разумеется, никто из четы Уизли не знал о том, что происходит в жизни их гостьи, за исключением Джорджа, который, несмотря ни на что, так и лучился оптимизмом. Лира Блэк, превосходно сохраняя самообладание, беседовала с обитателями дома, но внимательная Ева подметила, как руки пожилой женщины слегка подрагивают. Миссис Блэк переживала не меньше неё самой, и девушка глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки. Нужно держаться молодцом.
Под столом кто-то коснулся её руки, на что Ева краем глаза одарила соседа коротким взглядом, а после в ответ переплела с ним пальцы. Джордж чувствовал, как подрагивает рука его возлюбленной, после чего сжал её крепче. Несмотря на свою бодрость, он нервничал не меньше, чем миссис Блэк, но всё же он не позволял себе показывать свои эмоции. Подобная сила духа дала девушке спокойствие.
Отъезд блондинки должен был состояться после завтрака. Вещей Ева брала не так много, оставив большую часть в Хогвартсе, а потому собрала маленькую сумку за несколько минут. Патрик, снова обвивающий её плечи теплым скандинавским пледом, не пожелал отправиться в сумку вопреки мысленному желанию Евы, и тогда та, вздохнув, преобразовала его в шелковый шейный шарфик. А потом подумала, что, должно быть, в глубине души ей вовсе не хотелось оставаться наедине.
Впрочем, почувствовал это не только он. Со стуком в комнату вошел Джордж, и Джинни, которая сидела всё это время на своей кровати, молча удалилась, хлопнув за собой дверью.
— Миссис Блэк ждет тебя, — пояснил он.
С этими словами он взмахнул палочкой, и сумка Евы испарилась. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, но почти одновременно сделали шаг навстречу друг другу и крепко обнялись. Ева зажмурила глаза, прижимаясь щекой к его груди.
— Возвращайся.
В это единственное слово он вложил столько чувств и переживаний, что по телу блондинки пробежали мурашки. Она чуть поднялась на носочки, вытягиваясь выше своего роста и, положив руки на его лицо, впервые за всё время поцеловала: медленно и терпко, чтобы он смог прочувствовать и её чувства в этот самый момент. Пальцы рыжего впились в её талию, и он притянул её к себе, но этот сладкий миг прервался вскорости. Послышался топот ног по лестнице, и они поспешили оторваться друг от друга, а после направились вниз.
Девушка попрощалась со всеми и, в последний раз посмотрев в голубые и выразительные глаза Джорджа, развернулась и покинула милую Нору. Сердце щемило от этой разлуки и неприятных предчувствий.
За пределами дворика они трансгрессировали. Не успела Ева прийти в себя, как в лицо ей ударил соленый холодный воздух: они оказались на каменном побережье, где океан не мог покрыться корочкой льда. И две фигуры, завернутые в темно-синие плащи, уже ожидали их. Ева тяжело вздохнула, и это было связано не только с пронизывающим ветром.
Пара почти одновременно повернулась к ним, и Одри просияла, увидев гостей.
— А вот и вы! — легко спрыгнув с каменного валуна, сказала она, чуть ли не вприпрыжку приблизившись к прибывшим. Ева подумала о том, что она и в самом деле напоминала скорее девочку, чем взрослую женщину. Айзекс тоже спрыгнул и спокойным манерным шагом подошел к ним. Что-то в его походке было завораживающим, кошачьим.
— Добрый день, — в голос сказали Ева и миссис Блэк.
— Что ж, вот и настало время для вашей встречи, — сказала Одри, посмотрев на блондинку. — Ты можешь не брать столько вещей, эта встреча не продлится очень долго.
— И надо полагать, после неё Ева вернется в целости и сохранности? — сухо поинтересовалась миссис Блэк, положив свою руку на плечо внучке. Через этот жест Ева прочувствовала всю мощную энергетику, исходящую из бабушки в тот момент.
— Разумеется, как мы и договаривались, — кивнул Делмар Айзекс. — Будьте спокойны, миссис Блэк, мы вернем Еву даже если нам это будет стоить жизни.
— Но так как наши жизни вне опасности, переживать за это тоже не стоит, — чуть склонив голову, весело сказала Одри.
— Да, — согласился мужчина и взглянул на часы. — Портал активируется через минуту, думаю, пора прощаться.
Чета Айзексов склонила головы в знак уважения миссис Блэк, и они тактично отошли в сторону, давая гостьям возможность попрощаться.
Ева и Лира Блэк крепко обнялись, и в сердце блондинка снова почувствовала трепет. Расчувствовавшись, она приложила все усилия, чтобы не пустить слезу, а когда взглянула в лицо бабушки, то поняла, что та так же сдерживает эмоции.
— Будь осторожна и не верь всему, что говорят эти люди, — тихо сказала пожилая женщина, поправив воротник на пальто. — Если что-то произойдет, мой подарок тебе поможет, — туманно добавила она.
Женщина не смогла подавить улыбку, а после провела ладонью по голове внучки.
— Ты ещё такой ребенок, — мягко заметила Лира, но Ева совсем не обиделась на её слова, только пожала плечами. Они обнялись на прощание ещё раз, Ева оставила свою сумку женщине, а после подошла к паре, которая явно о чём-то спорила.
— Айзекс, ты глу-упый! — протянула Одри. — «Дьявольские силки» ещё дадут фору «Ведуньям», вот увидишь!
— Ничего подобного, — покачал головой мужчина. — «Ведуньи» давно держатся на волне популярности, а «Силки» как внезапно ворвались, так же и угаснут.
— Ерунда! — Одри скрестила руки. — «Дьявольские силки» хоть и новички, но у них куда больший потенциал, чем у «Ведуний»!
Еве было очень неловко.
— Э-э, извините... — осторожно протянула она, и те повернулись к ней. На лице Одри не осталось ни следа недовольства.
— Попрощались? Отлично!
С этими словами она повернулась к поношенной бейсбольной перчатке, которая лежала на камнях. Ева тяжело вздохнула и повернулась к миссис Блэк, которая, применив заклинание левитации для её сумки, внимательно смотрела на троицу.
— Пора, — ещё раз взглянув на часы, сказал Айзекс.
Они взялись за перчатку и спустя пару секунд увидели синее свечение. Ева успела бросить последний взгляд на женщину, после чего невидимый крюк дернул её в районе живота, и их закружило в волшебном вихре навстречу неизведанным местам.
Впервые с тех пор, как Ева получила увечье в Министерстве магии, её вечная головная боль испарилась. Девушка даже неосознанно замерла, боясь пошевелиться: вдруг боль вернется. Но то, что вокруг стало на несколько десятков градусов теплее, заставило её забыть об этом открытии, распрямиться и замереть вновь.
Они попали в настоящий тропический лес. Сочная зелень ярко била в глаза после зимних пейзажей её страны, треск цикад разрывал слух, а затем где-то вдалеке послышался вой какого-то диковинного животного.
— Не бойся, — увидев выражение лица юной волшебницы, сказал Айзекс. — Нас они не тронут.
Он уже снял свою темно-синюю мантию, представ, как ни странно, в обычной магловской одежде: штанах и поло. Он мог бы сойти за обычного магла, да только кожаные перчатки выше запястья он снимать вновь отказался. Мужчина перевел взгляд на блондинку, и та сразу отвела взгляд от его рук. Нехорошо пялиться.
— Можешь оставить одежду тут, — сказала Одри, стоящая в похожей одежде, что и Айзекс, разве что перчаток не ней не было.
Ева сняла пальто и стянула вязаный свитер, оставшись в джинсах и майке, но жарко было всё равно, так как на ней оставались зимние сапоги. Одри, словно прочтя её мысли, взяла в руки две палочки и одной из них взмахнула: обувь Евы превратилась в ботинки, и девушке сразу же стало легче.
— Спасибо, — поблагодарила Ева, выпрямляясь. Она заметила, как из той палочки, которая не была использована страной колдуньей, повалил дым, но саму Одри это, кажется, не волновало. Она интенсивно потрясла ей, и дым постепенно развеялся.
— Ну что ж, мы можем выдвигаться, — сказал Айзекс, не без улыбки наблюдая за спутницами. Одри спрятала палочки в чехлы, прикрепленные к ремню на бриджах, и они направились в путь.
Айзекс шел чуть впереди по еле заметной дорожке, а Ева и Одри не одном уровне позади.
— Не беспокойся за вещи, — заметив, как Ева обернулась, с улыбкой сказала брюнетка. — В этих местах обычно не бывает ни души.
— Но мистер Айзекс сказал, что...
Она не смогла договорить, потому что Одри вдруг засмеялась, приведя блондинку в полное недоумение.
Сам Айзекс повернул голову и с улыбкой сказал:
— Ева, пожалуйста, не обращайся к нам официально. Просто Айзекс. И Одри. И даже на «ты».
— Прости, — легонько дотронувшись до плеча слизеринки, сказала Одри. — Мы больше проводим в обществе друг друга, чем в обществе других, а потому не привыкли слушать таких обращений.
Ева кивнула, хоть ей было и не очень приятно, что над ней посмеялись, однако, отбросив ненужное, продолжила:
— Да, так вот. Айзекс намекнул, что здесь есть какие-то существа, которые от кого-то, видимо, и защищают этот лес.
— Конечно! Это место священно, и без приглашения никто не должен сюда попасть. Но, видишь ли, основную преграду мы уже миновали. Так что всё нормально.
Ева сразу же представила большой пузырь, который, очевидно, служил тем самым барьером лесу.
— Так, значит, слизерин.
Девушка посмотрела на Одри, которая с улыбкой глядела на неё, после чего кивнула.
— Здорово, совсем как Джи! — мягко заметила она. — Мы вот с Айзексом учились на Пуффендуе. Счастливые были года! — она мечтательно возвела глаза к небу.
— Как же вы познакомились с отцом? — невольно поинтересовалась блондинка, думая о том, как вообще эта странная парочка могла быть друзьями с её мрачному отцу.
— Джи был таким одиноким и мрачным, — вздохнула Одри, мельком глянув в спину мужу. — Да и на Слизерине его не очень любили, ведь он был сыном от любовницы. Чистокровные семьи воспринимали его как какую-то грязь, несмотря на то, что миссис Хейг была из довольно-таки приличной семьи. Ну, по их меркам, я имею в виду. В общем, положение внебрачного ребенка всё портило, и это наложило изрядный отпечаток на его характер.
— Разве он был один такой на всём факультете? — с сомнением поинтересовалась девушка.
— Нет, конечно, — слабо улыбнулась Одри. — Просто мистер Роджер Гринграсс попал впросак с этой историей. Миссис Гринграсс, насколько ходят слухи, отравила его из-за той измены, а после и всем детям внушила о том, кто виноват в этом. Ну и Иден Гринграсс, её сын, на момент поступления уже имел достаточное представление о том, с кем будет учиться, — женщина покачала головой. — Джи натерпелся всякого.
Какое-то странное чувство поразило девушку. И как нельзя некстати ей в голову пришла другая картина: как стайка слизеринок нападает на другую, чья кровь не считалась для них достаточно чистой.
— Ну так вот мы с Айзексом как-то заметили, что группа парней во главе с Иденом о чем-то громко спорила с Джи. Я хотела было броситься к ним, но Айзекс тогда остановил меня, говорит, мол, что будет с парнем, если девчонка за него заступится. Я тогда ужасно обиделась на тебя, Айзекс! — вдруг громко крикнула Одри, повернув голову к мужчине. Тот коротко улыбнулся ей, но ничего не сказал. — Ну в итоге мы остались наблюдать на месте. Иден говорил много плохих слов в тот день, но Джи молча слушал его и отвечал спокойно на каждую его реплику. Не знаю, почему мы раньше не обращали на него внимания, но он вдруг показался нам таки-им крутым! Он не рвался бездумно в бой, не жаловался преподавателям, молча сносил все колкости и не обращал на них внимания. Он не показывал никому своих слабостей, да и вообще был довольно-таки молчаливым, но мы-то видели, как тяжело ему было! Одиноким людям вообще тяжело, даже если они не показывают этого. В глубине души им хочется, чтобы кто-то принял их.
В общем, с тех пор мы оба часто стали наблюдать за ним, — Одри мечтательно улыбнулась. — Джи обожал животных, особенно гиппогрифов, и частенько наведывался к Хагриду, чтобы побыть с ними. Наверное, Хагрид был единственным, с кем он худо-бедно общался. Мы заметили, каким добрым он был. Он был готов помочь всякому, но если его за что-то благодарили, он обычно молча уходил. И однажды Джи нас спалил, — хихикнула женщина. — Вот уж каково было его удивление, когда парочка фриков пристала к нему как банный лист. — Ева услышала впереди тихий смех, и поняла, что он принадлежит Айзексу. — Он сначала не обращал на нас внимания, молчал каждый раз, когда пересекался с нами, а потом однажды так здорово психанул! Наорал на нас и убежал, — вопреки ожиданиям Евы, Одри вдруг снова мягко улыбнулась, и девушка подумала о том, что та готова улыбаться всегда, даже если причины на то нет. — А через пару дней так сильно сцепился с Иденом, что разбил ему челюсть.
— Чего? — Ева чуть не поперхнулась от такого внезапного поворота событий.
— Знаешь, я бы не назвала себя слабой, — задумчиво проговорила женщина. — Уж совсем не слабая, понимаешь? Но и у меня бывали такие моменты, когда кто-то хотел задеть меня или обидеть. Иден попытался, и в тот единственный раз Джи так его отметелил, что Гринграсс ни ко мне, ни к нему больше не совался. Но никакой обиды от этого больше нет, знаешь, ведь это пустяки по сравнению с нашим открытием! Мы поняли тогда, что всё-таки затронули струны души этого человека, а он так привык к всеобщему отчуждению, что просто боялся принять нашу симпатию к нему, — на лице у Одри вновь появилась улыбка, и тогда Ева подумала о том, что давно не видела у кого-то настолько искренне счастливого лица. — С тех самых пор мы и стали друзьями!
Блондинка пыталась представить себе такого отца и сопоставить его с тем, что она знала лично, и после почувствовала грусть.
Впервые в жизни кто-то рассказывал ей о положительных качествах отца, которого она почти всю жизнь боялась.
— А что вы знаете о…
— Погоди, Ева, потом, — Айзекс резко остановился, отчего девушка чуть не врезалась в его спину. — Мы пришли.
С гулко бьющимся сердцем Ева выглянула из-за его спины, но увидела всего лишь берег реки, сокрытой в джунглях. Её течение шло в противоположную от них сторону, а сама река разветвлялась на правую и левую сторону. Путешественники же стояли на месте, где эти реки образовывали одну.
Никогда прежде Ева не видела такой странной реки, отчего подумала, что и сама река здесь должна быть какой-то волшебной.
Одри вновь вынула две палочки, взмахнула одной, и перед ними возникла большая лодка из старого черного дерева. Женщина тут же запрыгнула внутрь и протянула руку слизеринке. Та приняла помощь и влезла внутрь, а Айзекс, толкнув лодку с берега, благополучно запрыгнул следом.
— Здесь не полагается много разговаривать, Ева, — тише обычного сказал он; на его лице было ни следа улыбки. — Это священное место, и чем меньше мы будет говорить, тем лучше будет для нас.
Ева кивнула ему и, обхватив руками коленки, устремила взгляд на берег, где вдруг среди деревьев промелькнул какой-то белый огонек. Девушка вздрогнула и опустила ноги в лодку, присмотревшись повнимательнее, как вдруг среди деревьев снова что-то мелькнуло.
— Не бойся, — прошептала Одри на ухо девушке, вопреки предупреждению Айзекса. — Это чистые души, которые ещё не рождались. Их не нужно бояться; они не обидят.
После этих слов блондинка завороженно посмотрела на берег, надеясь увидеть подобное свечение ещё раз. Пару раз ей действительно удалось увидеть, как между деревьями медленно проплывают светящиеся огоньки, то появляющиеся, то исчезающие с каким-то потусторонним вздохом. Все они светились разными цветами: то синим, то красным, то желтым, и даже белым.
Один из них вдруг как-то свернул и плавно направился за их лодкой. Несмотря на слова Одри, Ева почувствовала волнение, но когда ярко-синий огонек подплыл прямо к ней, она почувствовала такое упоительное умиротворение, что расслабилась. Огонек подплыл к ней очень близко, замерев в паре сантиметров от её носа, словно разглядывал гостью, а после как-то легко проскользнул по её щеке и направился обратно к берегу.
Неожиданно для девушки её горло вдруг сдавили спазмы, а глаза наполнились слезами от какого-то всепоглощающего чувства. Моргнув, снимая с себя странное наваждение, девушка утерла слезы, и краем глаза заметила, как Одри и Айзекс по-доброму улыбаются ей.
— Гляди-ка, — бодро сказала Одри, проследив за огоньком. — Кажется, ты ему понравилась.
— Когда он подплыл, — каким-то незнакомым для себя голосом проговорила Ева, стараясь не смотреть на спутников, — я почувствовала такую радость, словно это был чей-то Патронус…
Договорить свою мысль она не успела, потому что в этот самый момент прямо перед ней из реки начал подниматься какой-то темный силуэт, от которого исходили черные пары, расстилающиеся по глади воды подобно вуали. Девушку пробрал такой жуткий страх, что она просто застыла на месте, огромными глазами глядя на большую фигуру, которая была уже ростом в два метра. Краем глаза она заметила, как переполошились её спутники, как Айзекс что-то крикнул, но девушка не могла заставить себя шевельнуться и оторвать взгляда от фигуры, которая вдруг обретала черты кого-то отдаленно знакомого.
С приоткрывшихся губ девушки сорвался судорожный вздох, а широко распахнутые глаза наполнились ужасом, когда она поняла, что знает эту черную фигуру.
Он протянул обожженную руку к ней, а его рот раскрылся в немом крике. Светящиеся красные глаза были широко распахнуты, а где-то в своей голове Ева услышала голос, пробравший её до самых костей.
«Всё ты!»
Лицо Евы вытянулось, когда она услышала этот голос.
Узнать, что было бы дальше, она не успела, потому что Одри вдруг резво вскочила в лодке, направила на него палочку и произнесла:
— Уфэрейтум!
С пронзительным визгом, от которого Ева так часто просыпалась ночью, существо иссякло и растворилось в воздухе, оставив после себя черную дымку, постепенно исчезающую в воздухе. Девушка пару секунд ещё завороженно смотрела на то место, где появилось это существо, а потом силы резко покинули её, и она покачнулась. Айзекс перехватил её прежде, чем она бы рухнула на дно лодки, а после её глаза заволокла тьма. Последним, что она увидела, было побелевшее лицо Одри.
Казалось, прошло всего лишь мгновение, как её поглотила тьма: постепенно перед глазами возник свет, а затем очертания деревьев, которые проплывали мимо неё.
— Ну же, просыпайся, — услышала она мягкий женский голос.
От него в голове щелкнул какой-то тумблер, и силы полились стремительным потоком. Ева села и увидела перед собой Одри, которая с волнением смотрела на девушку. Та заметила, что у женщины блестели глаза, и не успела она об этом поразмыслить, как её плеч коснулись чьи-то большие руки. Девушка вздрогнула и обернулась, заглянув в малахитовые глаза Айзекса, из которых прямо-таки сочилось беспокойство.
— Как ты? — поинтересовался он, не убирая рук, на что Ева кивнула. — Ты можешь разговаривать, больше никто из них не потревожит тебя.
Но Ева не хотела говорить. Отвернувшись, она ещё раз краем глаза взглянула на женщину, которая убирала свои палочки в чехлы, а после ещё раз посмотрела на то место, где появилось испугавшее её существо.
На этот раз она не стала спрашивать о том, кто это был, что-то ей подсказывало, что она и сама всё поняла. Этот голос так часто успокаивал её в детстве, а грубые старческие руки отбивали такой волнующий ритм на африканском ашико, что он часто снился девушке по ночам, каждым звуком надрывая зажившую рану на душе блондинки.
Это существо было когда-то пожилым человеком.
Ева чуть нахмурилась, а после закрыла глаза, желая только о том, чтобы это путешествие поскорее закончилось.
Проплыли они ещё не очень долго. Ева давно потеряла счет времени и не могла понять, как именно оно тут текло, однако ей показалось, что солнце как будто бы чуть село, отчего стало немножко темнее.
Не успела она об этом подумать, как Айзекс позади неё сказал:
— Мы на месте.
Что-то в его голосе заставило девушку понять, что на этот раз они действительно прибыли к конечной точке. Девушка повернула туда, куда смотрел мужчина, и застыла, увидев знакомую картину.
Водопад, толщи воды которого уходили наверх, к небу. Словно кто-то поставил течение воды на перемотку.
И лодка плыла прямо к нему. Прежде, чем Ева успела что-либо спросить, кончик лодки потонул в воде, а затем и они сами прошли сквозь барьер. Девушка вновь испытала это чувство: было холодно, однако она и её одежда не остались мокрыми.
Не успела она и глазом моргнуть, как они оказались в пещере. Не ожидая чьих-либо указаний, Ева произнесла:
— Люмос!
И осветила пещеру, в которой они оказались.
— Не боишься, что Министерство тебя засечет? — поинтересовался Айзекс, с хитрой улыбкой глядя на девушку.
— Ой!
Ева хотела было погасить свет, то Одри её остановила.
— Не, не бойся, Айзекс у нас шутник, — сказала она. — Можешь оставаться со светом. К тому же это заклинание не очень хорошо у меня получается.
Ева кивнула и они вместе с Одри направились вперед по пещере. А Айзекс за ними.
— Как себя чувствуешь? — поинтересовалась брюнетка, взглянув на неё своими угольками-глазами.
— Нормально, — только и сказала девушка, не солгав. Неприятное чувство покинуло её, когда она прошла сквозь водопад, словно оставшись там, в той реке.
— Это были погибшие души, — сказала женщина, не дожидаясь вопроса слизеринки. — Когда слышат знакомый голос живого человека, сходят с ума, потому что их жизнь закончена.
Ева метнула испуганный взгляд на женщину.
— Так рано или поздно… все оказываются там? — прошептала она.
— Нет, конечно, — спокойно сказала Одри. — Только те, кто погиб не своей, а насильственной смертью. Они как бы… ненавидят тех, кто остался жив, а потому обвиняют их.
Несмотря на то, что голос старца прозвучал в голове Евы, у неё возникло четкое ощущение, что Одри знает, что именно она слышала. А после того, как женщина перевела на неё взгляд и улыбнулась, поняла: она просто понимает.
Одри и сама когда-то была на её месте.
Больше они не разговаривали, но Ева почувствовала вдруг какое-то легкое спокойствие, легшее на её страхи как охлаждающий компресс. Хоть девушка и держала в голове предупреждение миссис Блэк о том, что не стоит слишком уж доверять этим незнакомцам, но всё же что-то в них было такое теплое, что не могло не расположить к ним.
С этими размышлениями она и не заметила, как закончилась пещера, и они оказались на залитой солнцем площадке. Солнце так больно ударило в глаза девушке, что та зажмурилась, а потом, стараясь разлепить глаза, стала замечать очертания.
Темным пятном перед её глазами оказалось огромное раскатистое дерево, уходящее, казалось, в небо своей огромной и величественной кроной. Корни его выбивались из земли и переплетались в какое-то ограждение, формирующее площадку, на которой они оказались, а свисающие лианы колыхались от малейшего дуновения ветерка.
Сфокусировав взгляд, Ева, наконец, заметила ещё одного человека, который сидел на каменном изваянии, напоминающем трон. Старческие руки с дряблой кожей и длинными черными ногтями поглаживали подлокотники, длинные-длинные белоснежные волосы, казалось, были сплетены с корнями огромного дерева, а черные глаза без радужки и белков пронизывали Еву насквозь, устремляя свой взор прямиком в сокровенное: душу.
Сайлагх предстала перед ней во всем своём пугающем величии.
Воздух был таким тяжелым, что было сложно дышать, словно он был насквозь чем-то пропитан. Несмотря на то, что во сне была совсем другая обстановка, Ева всё же почувствовала себя так, словно провалилась в один из своих снов: в один из своих кошмаров. От этого было очень не по себе, поскольку именно в этот момент, ощутив всю мощную и давящую энергетику, исходящую из этого места, она вдруг почувствовала себя мучительно ничтожной и слабой перед всем этим величием силы.
С своеобразного каменного трона на неё взирали черные глаза, сковывающие не хуже цепей.
Какие-то ничтожные мгновения они всматривались друг в друга, пока голос не подала Одри:
— Ну вот мы и привели Еву, бабуля!
Это обращение так резануло слух Евы, что та метнула взгляд на Одри.
— Бабуля? — переспросила Ева.
— Одри называет меня так с тех самых пор, как попала в мои ученики, — вместо той ответила Сайлагх. От её глубокого и вкрадчивого голоса у Евы по телу пробежали мурашки.
— Благодарю вас, дети мои, — прошелестела Сайлагх, приподняв руку. — Вы можете пока что идти.
Не удержавшись, Ева бросила взгляд, полный досады на парочку, которая молча направилась за висящие лианы, словно шторы.
— Не бойся меня, Ева Хейг, подойди ближе, — властно проговорила пророчица, и Еве ничего не оставалось, кроме как подойти к ней. Сайлагх плавно протянула свою руку, и Ева с опаской вложила в неё свою ладонь, памятуя о том, как во сне та пронзила её руку костяным кинжалом.
Когда у неё в голове промелькнула эта мысль, девушке показалось, что колдунья подняла на неё взгляд, но понять, так ли это было на самом деле, было сложно из-за черных глаз. Сайлагх же, вцепившись ногтями в её ладонь, притянула к лицу и шумно вдохнула воздух, отчего той стало не по себе.
— Как я и думала, ни следа, — бесстрастно проговорила пророчица, чуть наклонив голову вбок.
Ева догадалась, что она имеет в виду шрамы, оставленные Амбридж в прошлом году и успешно убранные той же Сайлагх.
— Но кровь всё так же черна, — закончила она, выпуская ладонь девушки и выпрямляясь в кресле. — Присаживайся.
Ева обернулась, увидев, как прямо из переплетения корней, образовывающих нечто вроде пола, вырвался один толстый корень, с неприятным скрипом замерев в виде какого-то не слишком удобного сидения. А потому Ева опустилась на него с ужасным недоверием. Когда блондинка вернулась к колдунье, то заметила, что та очень внимательно на неё смотрит. Она вдруг отчетливо себе представила, что так, должно быть, смотрит хищник на свою жертву, наблюдая из кустов и осознавая, что одним прыжком оборвет чужую жизнь. Этой самой жертвой себя и чувствовала Ева.
— Я видела то, что произошло по пути сюда, — сообщила Сайлагх. — И нечто подобное было вполне ожидаемым.
— Почему? — поинтересовалась девушка.
— Слишком много смертей вокруг тебя, дитя, — сказала колдунья. — Вины твоей в этом нет, но так случается далеко не со всеми людьми в этом мире. Ты всегда будешь видеть кого-либо до тех пор, пока не перестанешь винить себя.
Вот так вот. Выглядев своими черными глазами самые потаенные страхи девушки, колдунья раскаленными щипцами вынула их наружу и вывалила на поверхность перед Евой как есть.
Девушка хотела бы отвернуться или вновь закрыться в коконе, но понимала, что здесь она всё равно, что сидит обнаженная. От этого было паршиво, как никогда.
— Одри сказала, что все, кто умирает насильственной смертью, попадают туда, где… это произошло, — избегая смотреть в глаза пророчице, сказала девушка.
— Одри ошиблась, — сухо сказала Сайлагх. — Не все попадают в это место, впрочем, таких значительно меньше, чем тех, кто попадает.
— Почему?
— Некоторые идут дальше, — туманно заметила колдунья.
Этот ответ показался девушке странным, и какое-то время она задумчиво смотрела в глаза пророчице, словно бы ожидая продолжения, та не менее внимательно смотрела на неё, однако не продолжала.
— Одри тоже видела когда-то призрака прошлого? — спросила вдруг Ева, вспомнив то промелькнувшее между ними понимание в пещере.
— Несомненно, — подтвердила Сайлагх. — Все мои ученики видели нечто подобное... и однажды достигли того момента, когда перестали бояться жизни.
— А разноцветные огоньки... души, так? — продолжила блондинка, снедаемая любопытством. — Почему один из них подплыл ко мне и коснулся меня?
Еве вдруг показалось, что на лице у старухи промелькнула крошечная улыбка, однако моргнув, она поняла, что это плод воображения: лицо Сайлагх оставалось беспристрастным, словно плохого качества маска.
— Слишком рано знать тебе ответ на этот вопрос, — сказала она, проведя черным ногтем по подлокотнику. По спине у Евы прошелся холодок от осознания того, что она могла перейти какую-то грань, которую переходить нельзя, однако, определить это точно было невозможно. На лице у пророчицы не мелькало ни единой эмоции.
«Что же может поразить создание, наблюдающее за миллиардами сознаний множество столетий? Ей зримы человеческая боль, сокрытая в сердцах людей, их потаенные страхи, о которых они сами не подозревают, предательство, ложь и фальшь, секунда за секундой превращающиеся в многовековой канат, не могут показать собой нечто неординарное. Что для неё отдельный человек, пусть это даже выдающаяся личность? Даже в нашем великом Дамблдоре она не нуждалась, а ведь он невероятный волшебник! И всё же... вот я здесь. И я нужна ей «для мира», также как и она нужна мне для того, чтобы добраться до истины».
Ева села поудобнее, как-то устроившись, и вдруг поняла, почему ей всё это время было так некомфортно.
Сайлагх видит её насквозь, и это истинно так же, как человек без дыхания не смог бы прожить и часа. Ей нет смысла прятаться за чем-то, пророчица увидит всё, чего бы она ни хотела скрыть.
Плечи девушки расслабились, и Ева немного вытянула затекшие ноги, прямо посмотрев в пугающие черные глаза.
— Почему вы хотели увидеть меня? — просто спросила она.
— Ответ на этот вопрос тоже придет со временем, — спокойно сказала Сайлагх.
— Выходит, Айзекс и Одри так настаивали на нашей встрече только ради того, чтобы она пошла во благо мне? — спокойно сказала Ева, сомкнув колени. — Мне не очень верится, простите.
— Ты и сама понимаешь, дитя, что это не так, — сказала пророчица. — Но в эту встречу мы не будем рассуждать о том, сможешь ли ты оказать помощь Одри и Делмару. Мы будем говорить о том, что беспокоит тебя с тех самых пор, как ты отобрала у Смерти нечто, за что получила своё проклятие.
Еву передернуло от этих слов, а в голове вдруг отчетливо всплыли ключевые отрывки воспоминаний: хлынувшая в разгоряченный воздух кровь, тяжесть мужского тела, колоссальное в её жизни усилие и... нечеловеческая боль, пронзившая её, как закаленный кинжал, после соприкосновения с таинственной Аркой.
Ева тяжело вздохнула и спросила:
— Что было бы с Сириусом, если бы он упал туда?
— То же, что происходит с теми, кто погибает от чужой руки.
— И он бы… пошёл дальше?
Помедлив, Сайлагх ответила:
— Да.
Ева с каким-то облегчением выдохнула, думая о том, что будет рада не увидеть Сириуса в той ипостаси, в которой она увидела старца Ониекачкуву недавно.
— В таком случае, что происходит со мной? — задала, наконец, так долго мучивший её вопрос девушка.
Пророчица вновь внимательно взглянула на нее, и девушка не могла понять, почему та молчит.
Впрочем, продолжалось это недолго.
— Врата смерти почти затянули Сириуса Блэка в своё обиталище, но ты вмешалась в этот процесс, за что и получила своё проклятие. Телесная оболочка ничто, однако душа Блэка раскололась от твоего вмешательства и та его часть, что не попала во врата смерти… запечатана в тебе. Альбус Дамблдор, несомненно, хорош, он сумел остановить распространение проклятия, однако… оно никуда не делось. По той же причине ты видишь Сириуса и будешь видеть его.
— Но если профессор Дамблдор смог остановить развитие проклятия, то почему видения с Сириусом становятся всё более реальными? — не узнавая свой голос, тихо спросила блондинка, во все глаза глядя на Сайлагх.
— Его душа стремится к бегу, а ты пленила часть его в себе. И ты, — она подняла руку и показала указательным пальцем на девушку, — не хочешь его отпускать. Так сильно, что иногда твоё сознание спорит с заклинаниями, наложенными Дамблдором.
Что-то сломалось в душе девушки в этот момент. Вся её любовь к человеку, что заменил ей отца, предстала вдруг цепью, которая принесла ему страдания, и ещё какие. Она представила, как Сириус, этот рвущийся вперед мужчина, словно прекрасная комета, был снова заперт в клетке, как в Азкабане. И всё из-за того, что Ева была не в состоянии отпустить его.
Не в силах сдерживаться, Ева опустила лицо в ладони, чтобы Сайлагх не видела её слез. Это было глупо, но совершено абсолютно бессознательно, ведь эта истина принесла ей куда больше боли, чем даже встреча с призраком прошлого.
Сайлагх ничего не говорила, ожидая, когда Ева возьмет себя в руки, а та прикладывала огромные усилия для этого, потому что реветь и показывать себя слабой девчонкой, коей она себя и считала, ей абсолютно не хотелось.
Когда она отняла руки от лица, глаза её были влажными и покрасневшими, однако она подняла тяжелый взгляд от мелькнувшей в голове догадки на Сайлагх и спросила:
— Если бы Дамблдор не остановил проклятие, я бы умерла?
— Да, — ответила Сайлагх.
Ева втянула носом воздух, на мгновение смежив веки, после чего спросила вновь:
— И если бы я умерла, Сириус обрел бы покой?
Короткое молчание и лаконичный ответ:
— Да.
Прикрыв глаза слегка трясущейся рукой, девушка судорожно выдохнула, ощущая, как всю её до краев наполняет липкое чувство страха и отвращения к самой себе.
Ева совсем не хотела умирать или же отдавать жизни за кого-то. Даже понимая, что живя, она приносит страдания душе Сириуса, блондинке не хотелось кануть в небытие. Спустя полгода её жизнь, наконец-то, мало-помалу стала потихоньку налаживаться, как если бы она трясущимися руками складывала спичку за спичкой в хрупкую башенку, норовящую рухнуть от малейшего ветерка. Башенку эту возводила не только она, а её любимая бабушка Лира Блэк, солнечный Джордж, Фред, Аяно, Оливер, Гарри с Гермионой, и… одну спичку в башенку добавил даже Драко Малфой, отношения с которым были до того непростые, что всё произошедшее ранее казалось сном.
Все эти люди были рядом в тот момент, когда ей было плохо, и она чувствовала, что начала ценить окружающих куда глубже прежнего. Она не хотела расставаться с ними, с возможностью жить, дышать, ходить, видеть и осязать, с возможностью просто «быть».
Но Сайлагх, открыв истину её проклятия, подула на её башенку, и хрупкие спички разлетелись в разные стороны.
Ева просто не знала теперь, как ей дальше быть.
— Что мне делать? — тихо спросила девушка, после чего подняла взгляд к пророчице.
— Жить, — сказала Сайлагх. — Со временем ты придешь к тому, что можешь сделать для этого, а пока просто живи. Дорожи затишьем, но не забывай, что оно бывает перед бурей.
Такое предсказание привело в ступор юную волшебницу, но она не нашлась, что сказать на это в ответ. Ей хотелось сказать, что легко говорить «просто живи», когда узнаешь, что из-за твоих действий близкий погибший человек никак не может обрести покой, но в душе она понимала, что вряд ли есть какие-то чувства, которые Сайлагх не могла понять.
— Моя голова будет болеть всегда? — поинтересовалась Ева, не надеясь на то, что ей ответят.
— Нет, — только и сказала Сайлагх. — Однажды перестанет.
— И когда же?
— Когда придет время.
Ева тяжело вздохнула, понимая, что никакой конкретики не получит насчет этого, но одно её успокоило: когда-то её мучения закончатся.
Ева вновь тяжело вздохнула и задала последний интересующий её вопрос, на который она надеялась получить ответ:
— Вы можете рассказать что-нибудь о том, что происходило между отцом, мамой, Сириусом и близнецами Маллиган до моего рождения?
— Могу, — сказала Сайлагх, выдержав паузу, — но не стану. Со временем сокрытая тайна обернется явью. Сейчас же время для этого ещё не пришло.
«Что и следовало ожидать!» — с досадой подумала Ева, машинально поднимаясь с насиженного места.
Пророчица, судя по всему, так же больше не собиралась говорить. Она повернула голову в ту сторону, где скрылась чета Айзекс, и через пару мгновений они появились по очереди: Делмар Айзекс со статной серьезностью во всем облике, а Одри как всегда улыбающаяся. Впрочем, на этот раз девушке показалось, что в её глазах мелькала какая-то тревога.
Девушка в последний раз взглянула на Сайлагх, отмечая в памяти всю величественность её облика и бешенную энергетику, исходящую из неё. Её голова не болела, но она понимала, что не может долго находится под взглядом этих черных, пронизывающих душу, глаз. Всё, чего ей хотелось, это забраться в головой под одеяло и обдумать ту истину, что открыла ей пророчица.
— Благодарю вас, — тихо сказала Ева, всё же не избегая прямого контакта, — за то, что открыли мне глаза.
Колдунья молчала, глядя на девушку, и та уже развернулась было вслед за Одри, которая ждала её у выхода в пещеру, как вдруг Сайлагх подала голос:
— Душа Сириуса Блэка мечется, но не только от того, что хочет на свободу. Даже после смерти он идет напролом вихрю и стремится защищать тех, кому предан подобно собственной ипостаси. Он появляется для того, чтобы предостеречь.
Девушка стояла какое-то время спиной к пророчице, а после повернула голову к ней, взглянув на неё глазами, полными слез. Они пронизывали друг друга взглядами, пока Ева не развернулась и молча не направилась к пещере, не стесняясь больше своих чувств.
А Сайлагх провожала её взглядом до тех пор, пока её облик не растворился в темноте.
Вернулась Ева как раз к окончанию зимних каникул. Оказывается, один час в мире Сайлагх был равносилен целому дню в реальности. Когда Ева увидела свою бабушку, спускающуюся по ступенькам с её особняка, ей стало паршиво: тень легла на глаза миссис Блэк, и девушке даже показалось, что она даже постарела на несколько лет.
Миссис Блэк же была очень рассержена, ведь никто из четы Айзекс не сказал о серьезной разнице во времени. Одри сильно расстроилась, поскольку выяснилось, что у неё это напрочь вылетело из головы, и, несмотря на то, что Лира Блэк этому не поверила, Еве что-то внутри подсказывало, что молодая женщина говорила сущую правду.
Как только она осталась наедине с бабушкой, то та, конечно, сразу же расспросила о том, что девушке удалось узнать. И Ева выложила всё как есть, но когда дело дошло до истины про Сириуса... она не смогла продолжить. Ей было тяжело сообщить ту новость, что её любимый племянник, который был ей словно родной сын, мучается из-за эгоистичности той, кого она зовет внучкой. Как ни кстати Ева испугалась того, что этот факт может охладить сердечное отношение пожилой женщины к ней, а потому она не придумала ничего лучше, чем соврать любимому человеку.
Миссис Блэк превосходно владела легилименцией, однако Ева знала, что пожилая колдунья никогда не воспользуется этим насильно по отношению к ней. Девушка видела по глазам женщины, что та ей не поверила, но ничего сделать не могла: страх потерять благосклонность был сильнее. Ева старалась как могла не вспоминать о том, что сказала ей пророчица, однако нет-нет, да ловила на себе обеспокоенный взгляд миссис Блэк, после чего осознавала, что задумалась. Впрочем, когда Ева сказала о том, что профессору Дамблдору удалось запечатать проклятие, Лира Блэк вздохнула свободно: ведь обе они переживали, что где-то внутри девушки оно продолжает разрастаться. Новость об этом немного подняла настроение женщины, и провожала внучку в Хогвартс она более-менее спокойно.
В школу Ева вернулась с некоторым облегчением. Оказавшись в её стенах, она вдохнула в себя сырой и холодный запах, проникнувший в её легкие подобно целительному пару: головная боль привычно поутихла, и, выдавив из себя слабую улыбку, Ева направилась в подземелья.
Комната принадлежала исключительно Еве этот вечер, поскольку из писем Аяно она знала, что та вернется лишь завтра, прямиком к учебному процессу. Внутри было более-менее уютно, ведь стараниями двух слизеринок подземельная спальня с видом разве что на Черное озеро преобразилась в милый уголок. Блондинка вдруг подумала, что раньше Аяно была куда более скованна, и относилась с большим пренебрежением к проявлению всякого рода «обыденности» для волшебников. Однако сейчас, посмотрев в сторону её кровати, Ева зацепилась взглядом за расцелованный плакат японского исполнителя, гирлянды разноцветных огоньков, венчающих кровать, женские безделушки и косметику на столике, и веточка цветущей сакуры в вазе, которая по неизвестным причинам никогда не вяла и источала на всю комнату тонкий и приятный аромат японской весны.
Посмотрев на всё это, Ева вдруг остро ощутила тоску по подруге, но поспешила отогнать от себя грустные мысли, так как понимала, что увидит её уже завтра.
И чтобы отвлечься от мыслей, девушка решила разложить вещи. Толкнув сумку с вещами к тумбе, она раскрыла её и вынула стопку свежих вещей, однако, заглянув внутрь, замерла.
В сумке лежали нетронутые скрипка в черном чехле и рукопись, написанная годы назад её отцом. Девушка машинально опустила стопку вещей на пол, после чего протянула руку к предметам и вытащила их с большей осторожностью, чем прежде.
В голове ясно пронеслись воспоминания о разговоре с Одри о её отце. Она вспомнила свои чувства, мысли о том, каким человеком был ее отец в молодости, и вновь ощутила знакомую тоску, отзывающуюся ноющей болью где-то в области сердца. Впервые в жизни она испытала к своему отцу что-то помимо страха, и это отобразилось в ее серых глазах решительностью.
Она раскрыла рукопись на первой странице, взяла свою собственную скрипку и уселась на кровать. Когда она раскрыла чехол и взглянула на свой некогда любимый инструмент, разум пронзила знакомая боль и тоска по Сириусу, которые и не давали ей заниматься музыкой в своё удовольствие. Но сейчас она понимала, что в данном случае дело не только в получении удовольствия, а в понимании, которое она так хотела обрести.
Когда взяла в руки свой инструмент, ей показалось, что она почувствовала тепло, источаемое из него, словно скрипка была рада воссоединению с хозяйкой. Подобное испытываешь лишь однажды: в тот момент, когда берешь в руки ту самую волшебную палочку, которая выбирает тебя в хозяева. Ева неосознанно выдавила улыбку, думая о том, что это хороший знак.
Она всмотрелась в ноты и, глубоко вздохнув, опустила смычок на струны. И с первых же звуков почувствовала, как кожа покрылась мурашками, хотя ничего особенного она ещё и не сыграла. Она ощутила напряжение в минорном звучании самой музыки. Девушка кропотливо изучала символ за символом, складывая его в мелодию, и с каждым новым звуком понимала, что её впечатление оказалось верным.
Пальцы от долгого перерыва совершенно не слушались, однако Ева с упрямством решила во что бы то ни стало услышать историю своего отца. Это была нервная, быстрая, беспокойная мелодия, которая по мере развития становилась всё более напряженной. Ева уже не видела перед глазами ноты, она видела перед собой Элайджу, годы бесконечного одиночества и мрака, борьбы и сопротивления. Одно напряжение сбавляло обороты, но следом нарастало новое, более серьезное и более глубокое. Ева играла так яростно, как не играла ещё никогда.
Но вдруг напряжение резко сошло на убыль, оставив после себя легкую и призрачную беспокойную мелодию, в которой Ева инстинктивно представила рассвет после долгой и темной ночи. Она не знала, что могло послужить таким изменениям, но вдруг отчетливо вспомнила, как Одри сказала ей, как Элайджа Хейг долго не мог свыкнуться с тем, что кто-то проявляет к нему положительный интерес. В этой легкой встревоженности девушка распознала недоверие отца, который был изгоем большую часть времени, а теперь же обрел в своей жизни людей, которые относились к нему, как к другу.
Ева сама не заметила, как, погрузившись в размышления, опустила скрипку со смычком на колени. Её сердце колотилось как сумасшедшее, пальцы ныли от непривычки, а в голове копошились мысли. Рассказ Одри и «Былое» слились воедино, представив собой трогательную и чувственную композицию, какой девушке ещё не удавалось услышать: глубоко личную, полную живых переживаний и нестерпимой боли одиночества.
Она никогда не думала, что история прошлого Элайджи Хейга западет ей так глубоко в душу. В этот самый момент, несмотря на весь оксюморон ощущений, она ясно почувствовала острую жалость к этому человеку, какую не чувствовала никогда.
***
— Ты как, будешь учиться трансгрессии в этом году? — поинтересовалась японка, оторвавшись от доски объявлений и посмотрев на подругу. — Вон, расписание курсов вывесили!
— Да, но толку-то! — вздохнув, сказала Ева, поправив ремень сумки, который давил на плечо от обилия учебников. — Я же младше положенного возраста попала в Хогвартс, так что экзаменов сдать всё равно не смогу.
— А, ну да! — протянула Аяно, вновь бросив взгляд на объявление. — Ну а я попробую!
— Давай-давай, скорпиончик, — хмыкнула девушка, имея в виду знак зодиака подруги и слабо улыбнувшись, и девушки покинули подземелья.
— Я хочу начать тренировать заклинание Патронуса, — сказала вдруг Кавагучи, задумчиво глядя перед собой. — Ты мне поможешь?
— Да из меня учитель так себе, — пожала плечами девушка. — Я сама билась с этим заклинанием не один месяц.
— Ну, из моих знакомых с этим помочь мне никто не может, так что у тебя нет выбора! — отрезала японка, на что блондинка хмыкнула.
— Окей, — согласилась Ева, машинально ухватившись взглядом за белесые волосы в коридоре и затормозив.
Малфой тоже замер, встретившись с девушкой. В это мгновение в голове у Евы пролетели подробности их последней встречи, и, судя по взгляду слизеринца, он думал о том же самом.
Ева тяжело вздохнула и опустила глаза, вынимая из сумки свернутый черный плащ с поблескивающими в тусклом свете факелов серебряными застежками, после чего подошла к парню. Он внимательно смотрел за ней, но блондинка старалась не смотреть ему в лицо. Остановившись, она протянула ему его вещь и, пересилив себя, подняла взгляд:
— Спасибо за тот раз.
Драко принял плащ и вернул взгляд к девушке. Ева заметила, что за зимние каникулы он осунулся ещё больше, синяки под глазами стали насыщеннее, тогда как взгляд становился всё менее тусклым. Её сердце пронзили легкая тревога и тоска от осознания того, в каком напряжении сейчас находится он и его семья, а потому она тихо добавила:
— И с прошедшим Рождеством тебя.
Малфой ничего не ответил, лишь слегка нахмурился и кивнул, но девушка на ответ и не рассчитывала. Она развернулась и направилась к подруге, ощущая то же, что пару дней назад она начала испытывать к собственному отцу — жалость.
Мужчина сидел в одной позе довольно-таки долго. Не разгибаясь, он с прищуром наблюдал за серебряным кольцом, которое указательным пальцем прокручивал по деревянному столу. Канатное сплетение кое-где почернело, ибо кольцо это давным-давно никто не чистил, однако Элайджа Хейг хранил его несмотря ни на что. Он и сам уже не понимал, зачем.
Это дешевое кольцо когда-то украшало его безымянный палец. Будучи молодым дураком, вместе с той, кого он любил, они купили парные всего за пару сиклей, а потом носили, не снимая. Однако, когда он в последний раз видел любимую, кольца на ней не оказалось...
Элайджа сощурился, словно что-то больно кольнуло его, после чего негромко прихлопнул по столу. В этот же момент раздался стук в дверь.
Элайджа не обернулся, а дверь раскрылась.
— Отец!
Мужчина ничего не ответил, и гость вошёл в комнату, закрыв за собой дверь. Голоса у близнецов были одинаковыми, однако Хейг без труда различал их носителей. Голос Редсеба сквозил холодом, спокойствием и безразличием ко всему, в нём не было ни капли эмоций, но голос Иизакки был совсем иным. В нём были эмоции неуравновешенного дитя, пламя, в котором все непременно должны сгореть дотла.
Однако сегодня в его отклике было что-то иное, неведомое, чего раньше Элайдже в нём не доводилось слышать.
Иизакки прошел в комнату и сел позади Пожирателя. Некоторое время они молчали, пока мужчина не сжал кольцо в кулаке и незаметно для своего подопечного спрятал его в карман мантии.
— Ну что? — спросил Элайджа, поворачиваясь.
— С Редсебом что-то не так, отец, — с ходу проговорил Иизакки, нетерпеливо постукивая пальцем по подлокотнику. — Он странный. Это бесит меня!
Похоже на названного отца, он ударил кулаком по стене, но это было куда более эмоционально, чем у его собеседника. Элайджа проводил взглядом этот выпад спокойно и безразлично: он привык. Однако слова младшего из близнецов не могли его не заинтересовать.
— В чём проявляется эта странность?
— Во всём! Он постоянно теперь куда-то пропадает и проводит какие-то дела без меня, а такого никогда раньше не было.
— Какие дела?
— Не знаю, я же сказал!
Судя по тому, как взбешен был Иизакки, Редсеб и в самом деле частенько оставался в одиночестве. Нехорошее подозрение закралось в голову Элайджи, и тогда он спросил:
— Когда это началось?
Иизакки тяжело дышал, сжав губы, но, когда ему задали вопрос, он взглянул на собеседника исподлобья, как обиженный жизнью подросток.
— С тех пор, как он спас эту белобрысую сучку в Отделе тайн! Придурок!
От упоминания о дочери в голове Элайджи всегда включался тумблер, выплескивающий наружу ярость. Он резко поднялся с кресла, заставив неспокойного Иизакки вздрогнуть, и принялся неспешно расхаживать по комнате.
Ему неспроста казалось, что Редсеб ведет себя странно. Спасает его дочь, которая должна умереть давным-давно, бросает Иизакки, хотя он, Хейг, предупреждал, что его нужно держать на цепи. Вот, к чему это привело: брошенный злой пес пришел к тому, кого он боготворит, жалуясь на того, с кем он делил утробу матери. Элайджа усмехнулся. Это лишний раз подтверждает то, что родственные узы не стоят и половины того обожествления, какое им обычно придают.
Но в этот момент он вспомнил прекрасную рыжеволосую женщину, и мысли его потупились. Мэрил Хейг, его мать, какая же она была глупая! Всю жизнь любила одного мужчину и, в конце концов, умерла от горя, поняв, что он не будет принадлежать ей никогда. А как же он, её сын? На него Мэрил Хейг не могла смотреть без боли в глазах. Родной сын, фамилию которой он унаследовал с радостью, оказался бельмом в глазу. Как и тем людям, которым Роджер Гринграсс причинил боль...
Какое-то странное чувство заставило его остановится, и в этот самый момент он нащупал в кармане старое кольцо. Да, всё верно. Элайджа Хейг тоже совершил ошибку... и теперь он должен её исправить. И Редсеб этого хотел, он сам так и говорил. Если его необычное поведение заключается в этом, то всё нормально, а если нет... нужно проверить.
Элайджа развернулся, взглянув на Иизакки, который наблюдал за мужчиной, не спуская глаз.
— Почему Редсеб изменился? — спросил Хейг, присаживаясь обратно в кресло. — Что произошло?
— Не знаю, — фыркнул Иизакки. — Я хотел убить её в Отделе тайн, но он запретил мне. Я хотел убить её Румынии, но он сказал, что разберется с этим сам. В итоге нам помешали.
— Знаю, — Элайджа на мгновение прикрыл глаза, отыскивая в воспоминаниях лица лучших друзей. — И?
— Я хотел убить её в это Рождество, — Иззакки чуть подался вперед к названному отцу. — Она была у Уизли, с этими рыжими ушлепками... я хотел убить её прямо там, она была так близко, совсем одна... но Редсеб нашёл меня раньше! — в этот момент младший из близнецов выглядел помешанным и злым. — Он опять спас её, но уже от меня. Он готов был навредить мне, но не ей!
Он хлопнул по подлокотникам и вскочил с кресла, принимаясь метаться по комнате, словно животное в клетке.
— Почему нельзя её убивать? — шептал Иизакки больше самому себе, нежели кому-то. — Почему? Она только мешает всем нам жить вместе, эта назойливая сучка... Из-за неё всё не так!
— Убить её должен я сам, — неожиданно для самого себя твердо сказал Элайджа.
Иизакки резко повернулся, впившись больным взглядом в мужчину.
— Почему именно ты?
— Потому что она — моя ошибка, — проговорил Хейг, поднимаясь. — И я сам всё это закончу, — он опустил руку на плечо Маллиган, и тот вздрогнул. — Ты понял меня?
Элайджа видел, как боялся его Иизакки, но даже сейчас он был не уверен, что Маллиган будет его слушаться. Тот потупил взгляд, явно разочарованный, и еле заметно кивнул. Хейг чуть сощурился, но легко похлопал его по щеке, наблюдая за тем, как он вздрагивает.
Они не должны были выбирать его своим отцом, ведь они знали как никто, что хуже отца, чем он, было не найти.
Элайджа отвернулся.
— Мы с тобой развлечемся.
Он слышал, как взволнованно двинулся Иизакки: эта фраза была для него подобна брошенной кости для собаки.
— Кто? — с придыханием спросил он.
Эдайджа чуть улыбнулся, но тот этого не заметил. Как и того, что он не вспомнил о Редсебе.
— Узнаешь, — сказал Хейг, повернувшись.
***
— Так значит, моя работа была оценена величайшим созданием из всех. Признаюсь честно, такое не может не льстить.
Никогда прежде Ева не видела настолько довольного собой пожилого волшебника. На днях девушке доставили знакомый свиток, перевязанный голубой лентой, в котором значилось, что директор школы вызывает девушку к себе в кабинет рано утром в субботу.
Признаться, Ева уже и не ждала, что профессор Дамблдор вспомнит о ней, ведь прошел уже, как-никак, почти месяц, и вот, в первый день марта она ни свет ни заря сидела в диковинном кабинете директора, подавляя отчаянное желание зевнуть, и рассказывала профессору о встрече с Сайлагх. Слова о том, что профессору удалось сдержать мощь проклятия, похоже, подняли колдуну настроение, отчего и Ева не могла не выдать улыбку, что в последние дни с ней случилось редко.
— Есть ещё кое-что, профессор, — тихо сказала она. — Вещи, которые я хотела бы вам рассказать.
— Я слушаю, Ева.
И, глубоко вздохнув, девушка поведала ему ту истину, которую она боялась рассказывать всем, даже миссис Блэк. Один лишь Джордж знал о том, почему Ева в последние дни выглядит так паршиво, а теперь это знает и Дамблдор.
Когда она закончила говорить, в кабинете повисла гробовая тишина. Ева не смотрела в глаза профессору, чувствуя, как жжет глаза, и прикладывая усилия для того, чтобы не расклеиться перед этим великим человеком. Ей было стыдно и неприятно, но она больше не могла нести в себе эту тайну и остро нуждалась в совете старшего и мудрого человека.
— Послушай, Ева, — вопреки ожиданиям, голос Дамблдора был мягким, что, однако, кольнуло ещё сильнее, — твоей вины в произошедшем нет.
— Нет, вы не понимаете...
— Отнюдь. Я обладаю достаточным интеллектом для того, чтобы понять то, что ты мне пересказала. Это естественно для любого живого создания, наделенного способностью любить, сделать всё, что необходимо для спасения любимого. Сириус Блэк, как мы уже выяснили, заменил тебе отца, и я бы скорее удивился, если бы ты безучастно наблюдала за его кончиной. А потому-то ты совершила всё возможное, чтобы помочь ему, что лишь доказывает, что внутри тебя есть величайшая сила, которой могло быть наделено любое разумное существо — любовь. И доказательством тому служит облик твоего телесного Патронуса.
— Это всё так, — кивнула Ева, наконец, посмотрев в лицо Дамблдору. — Однако, по моей вине теперь душа Сириуса расколота и не может найти покоя.
— Ты не знала, какие последствия принесет тебе твоё желание, — рассудительно заметил Дамблдор. — А даже если знала, всё равно не смогла бы стоять на месте. А если бы это всё же остановило тебя... ты бы корила себя уже за малодушие.
Ева тяжело вздохнула, глядя в свои колени, а потом подняла взгляд.
— Сайлагх сказала мне, что дело не только в этом, а в том, что я "украла" Сириуса. Знаете, его появление пугает меня, однако... я в глубине души рада, что у меня есть возможность видеть его.
Какое-то время они молчали, после чего Дамблдор сказал:
— Боюсь, на то, чтобы ты смогла отпустить Сириуса, нужно только лишь время. Время одно из действенных лекарств человечества, — изрек Дамблдор. — Рано или поздно ты осознаешь, что его нужно отпустить, иначе душа Сириуса будет страдать ещё очень долго.
При этом профессор сделал какое-то неопределенное движение рукой, которая вдруг привлекла внимание девушки. Раньше она не придавала этому значения, но сейчас почерневшая обугленная рука так поразила сознание Евы, что это отдалось резкой болью.
— Профессор... — робко начала девушка, поднимая взгляд к пожилому волшебнику. — Вы... тоже? Тоже украли у Смерти?
Но Дамблдор приподнял ладонь, давая понять, что разговор на эту тему начинать не стоит, и сказал:
— Нет, Ева. Уверяю, об этом не стоит беспокоиться.
Но мысль, родившаяся в сознании девушки, никуда не исчезла. Она прикусила губу, не сводя взгляда с руки, но вопросов на эту тему не собиралась более задавать.
Говорили они потом недолго, после чего девушка, погруженная в свои мысли, отправилась на завтрак. По дороге она обдумывала свою мысль, размышляя о том, действительно ли Дамблдор поражен тем же заклинанием, что и она, или же это нечто другое?
Прийти к какому-то определенному выводу она не смогла, и с этими мыслями занялась завтраком, так как за время разговора с директором изрядно проголодалась.
Но не успела она как следует насытиться, как в Большом зале оказалась взволнованная Аяно, принявшаяся тут же обыскивать глазами слизеринский стол. Ева махнула ей, и японка тут же ринулась к подруге.
— Ты чего? — поинтересовалась Ева, двигаясь на скамье, чтобы та села рядом.
— Уизли отравили, — с ходу рубанула она.
На мгновение перед лицом девушки мелькнуло лицо Джорджа, покрытое веснушками, и тогда страх когтистой рукой сжал её в тиски.
— Как…? — выдохнула она, впившись в руку японки.
— Я про Рональда! — шикнула девушка, быстро оглянувшись. — Он сейчас в больничном крыле. Говорят, он был в кабинете Слизнорта с Поттером.
Позабыв о завтраке, Хейг пулей ринулась в лазарет, перепрыгивая через ступеньки. Через пару минут бега она очутилась в санчасти, застав Уизли, Гарри и Гермиону у постели Рона. Переглянувшись с Джорджем, она кинулась к нему, попав в его объятия. На секунду она прикрыла веки и позволила себе эту слабость: всего пару минут назад она ужасно за него испугалась. Близнец обнял её не менее крепко, чем она его, однако уже в следующий момент Ева оторвалась от него.
— Как Рон? — спросила она, поочередно разглядывая лица друзей. Все они были бледны и молчаливы, а Рон — и вовсе без сознания. Взглянув на него, Ева увидела последствия этого отравления: сам он был болезненно бледен, а губы его отдавали синевой.
— Его жизнь вне опасности, — сказал Фред, легко хлопнув подругу по плечу. — Гарри спас его.
Девушка подняла глаза на Поттера, но тот смотрел куда угодно, только не на людей, что окружали его. Ева хорошо знала, что сам он не придает большое значение своему поступку; главное для него было то, что друг был жив. Однако что-то во взгляде насторожило блондинку.
У него явно были какие-то догадки насчет этого происшествия.
Хейг спросила, что произошло, и когда ей поведали о том, что Рон отравился медовухой, предложенной Слизнортом, а Гарри сунул ему в глотку безоаровый камень, Ева судорожно выдохнула. А вот когда Гермиона предположила, что отравитель может быть тем же человеком, что и тот, кто подсунул Кетти Белл ожерелье, её сердце пропустило удар, а после забилось так, как не билось очень давно.
— Что с тобой? — тихо спросил Джордж, коснувшись холодной ладонью щеки девушки. — У тебя лицо красное.
Некоторые перевели на неё взгляд, а Ева взглянула на парня, который вопросительно смотрел на неё.
— Всё хорошо, Джордж, — держа себя в руках, Ева накрыла его ладонь и слабо улыбнулась. — Мне нужно кое-куда сходить, извини.
— Куда? — нахмурился он.
— Не переживай, мы ещё встретимся, — девушка попятилась спиной к выходу. — Я вспомнила, что мне нужно занести домашнее задание к Снейпу, пока он не поставил мне неуд.
И, не обращая внимания ни на кого, она развернулась и бросилась прочь. Она вновь бежала так стремительно, словно от этого зависела её жизнь, а сердце отбивало бешенный ритм, никак не желая успокоиться.
Она не помнила, как ворвалась в подземелье, не помнила, как увидела его лицо. Этот человек вновь сидел в одиночестве, но это было только на руку Еве. Ярость в ней вспенилась так стремительно, что она кинулась в его сторону, распугав первокурсников.
— А ну-ка, пошёл со мной! — прошипела она, оказавшись перед ним.
Ей достаточно было увидеть страх, которым он был пропитан, чтобы понять, что побег её был вовсе не напрасен. Не дожидаясь дальнейших действий, она схватила его за руку и потянула за собой, а он даже не сопротивлялся.
Хейг ворвалась в свою комнату и, как только он оказался тут же, она выхватила палочку и заперла заклинанием дверь. Малфой выглядел испуганным, однако когда Ева обернулась, он нахмурился.
Она не стала убирать палочку в карман, как и направлять на него.
Голосом, дрожащим от пережитых эмоций, Ева спросила:
Драко Малфой вовсе не собирался открываться девушке так просто. Он нацепил на себя фальшивую ухмылку, и сказал:
— Ну и что это означает, Хейг? Ты меня соблазняешь?
Краска прилила к лицу девушки, и она вскинула руку с палочкой, но слизеринец не прекращал улыбаться. Похоже, девушка не казалась ему опасной.
— В какое такое дерьмо ты вляпался на этот раз? — стараясь придать голосу твердости, спросила она. — Зачем тебе это?
— «Это» — что? — спросил Драко.
Ева сделала к нему шаг.
— Это ты отравил Рона. И ты подсунул ожерелье Белл.
Мелькнувший в глазах страх только подтвердил догадки девушки, однако Малфой вновь приторно ухмыльнулся.
— У тебя проблемы с головой, Хейг, — сказал он, но уже не так уверенно, как раньше. — Меня не было в кабинете Слизнорта, и я не подавал кубок твоему дружку. А когда эту дуру прокляли, я вообще был у МакГонагалл. Не веришь — проверь.
Девушка закусила губу, и Драко уже взял себя в руки, однако она продолжила:
— Думаешь, я такая идиотка?
Она медленно направилась к нему, не опуская палочку.
— Я хорошо знаю тебя, Драко, и ты не из тех людей, кто выполнил бы подобные вещи своими руками. Я не знаю, как эти вещи попали в руки тем, к кому попали, но я точно знаю, что это твои старания.
Драко, помедлив, чуть раскинул руки со слабой снисходительной улыбкой.
— Я что, по-твоему, какой-то серийный убийца?
— Нет, но я думаю, у тебя другая цель.
На этот раз улыбка сошла с лица Драко. Он мрачно посмотрел на девушку, а в его глазах она увидела ту же эмоцию, что появилась в самом начале года в поезде, когда они впервые встретились.
— Ну и с чего ты взяла? — спросил он. — Что, я такая желанная цель для тебя? Вы засадили моего отца, и ты была там, а теперь хочешь ещё и меня закрыть?
Ева побледнела, а рука с палочкой дрогнула.
— Что за бред? Причем вообще тут твой отец?
— О, ещё как причем! — язвительным тоном проговорил Драко. — Ты же решила поиграть на прошлом курсе в псевдо-гриффиндорку и отправилась в Министерство, чтобы сражаться против моего отца. Тебе наверняка было приятно почувствовать себя героем! Совсем как Поттер!
— Я отправилась спасать человека, который был мне дорог! — ошеломленно проговорила Ева. — А твой отец пытался убить нас всех, потому сейчас он и отбывает своё наказание. Он — убийца!
Драко вздрогнул, однако в следующее мгновение разозлился.
— Ты не знаешь ничего, чтобы судить его или меня. Абсолютно ничего!
— Я знаю только о том, что видела своими глазами! — воскликнула девушка. — Я была там, я видела, что он готов был убить любого из нас, чтобы добыть это чертово пророчество! Твой отец убийца — не отрицай это, и я знаю как никто другой, какие чувства при этом испытывают другие, потому что, если ты не забыл, мой отец такой же!
— Не сравнивай моего отца со своим! — мгновенно вспыхнул Малфой. — Мой отец никогда не причинял мне боли, и даже если он не пылал любовью, он был рядом! А твой психанутый папаша способен подарить тебе только смерть!
Девушка сильно побледнела и, помедлив, опустила руку. Драко был очень зол, но в его глазах она всё же видела сожаление за сказанное.
Блондинка на секунду смежила веки, подавляя в себе вспышку злости и головной боли.
— Пусть так, — спокойно проговорила Ева, возвращая самообладание. — Пусть так, как ты говоришь, но это не отменит правды в том, что они убийцы. Но ты не твой отец, Драко, и ты не обязан быть таким же.
Малфой молчал, но в его облике было что-то такое, что заставило девушку поверить в то, что её слова могут проникнуть в него.
— Я знаю тебя, ну серьезно. Ты можешь быть редкостным засранцем, пакостником, ты способен на зависть и низкие поступки, но даже со всем этим у тебя доброе сердце. Ты кто угодно, Драко Малфой, но ты не убийца.
Слизеринец сощурился, а после проговорил:
— Зачем ты мне всё это говоришь?
Ева, глубоко вздохнув, сделала шаг вперед, и оказалась совсем близко к нему.
— Потому что хочу помочь.
Она смотрела в его глаза, а он на неё, и ей было непонятно, что именно он испытывает сейчас. Ей показалось, что он чуть наклонился к ней, и она даже почувствовала дыхание на своём лице.
— Мне не нужна ничья помощь, — процедил Драко, глядя на неё так холодно, как в первую их встречу в поезде. — Особенно твоя, Хейг.
И она осталась стоять на месте, а он пошел прочь. Ева стиснула кулаки и резко развернулась.
Сдаваться она не собиралась.
— Ну в таком случае, потом не жалуйся! Я молчать не буду.
В мгновение ока он оказался перед ней, а волшебная палочка из боярышника уткнулась ей в шею. Его реакция была просто молниеносна, и это напомнило Еве женщину, которую она ненавидела всем сердцем — Белатриссу Лестрейндж. Но потрясение от его действия было куда более внушительным.
— Неразумно, Ева, дразнить меня, — тихим и дрожащим голосом сказал Драко. — Это ты пожалеешь, если будешь лезть ко мне или мешать.
— Ты не знаешь, о чем говоришь, — прошептала Ева. — Ты совершаешь ошибку!
— Совершаешь ошибку здесь ты, Хейг, — сказал Малфой.
И с этими словами он резко задернул рукав своей мантии, показав Еве то, от чего у неё перехватило дыхание. Какое-то время она тупо смотрела на зловещую татуировку: череп, обвитый змеей, а Малфой наблюдал за ней с видимым удовольствием, питаясь её страхом. Однако, когда она подняла голову, всё превосходство сразу испарилось. Она посмотрела на него так, словно увидела впервые за всё время. Словно он был каким-то незнакомцем, нечаянно вторгшимся в её жизнь.
А затем Ева отвесила ему смачную пощечину, которая эхом отдалась в помещении. Слизеринец в душе уже ждал этого, потому не удивился. Какое-то время он не шевелился, глядя в сторону, а девушка, тяжело дыша — на него. Драко коснулся щеки и взглянул на блондинку: в её глазах стояли слезы.
В это самое мгновение открылась дверь в комнату. На пороге показалась Аяно. Девушка выглядела изумленной, увидев своего однокурсника в женской спальне, но, когда увидела лицо Евы, температура в комнате сразу упала на несколько градусов.
— Что здесь происходит? — сурово спросила она, сверля взглядом спину слизеринца.
Ей никто не ответил. Они всё ещё смотрели друг другу в глаза, однако Ева сдалась первая. Прикрыв ладонью лоб, она отвернулась от Драко, запрокинув голову, словно у неё разболелась голова, а Малфой, не говоря девушкам ни слова, покинул спальню. Аяно тут же закрыла за ним дверь и подошла к подруге, но не успела она ничего спросить, как Ева рухнула на свою кровать и разразилась слезами. Растерянная японка села на кровать, положив руку на плечо подруги, но слова так и застряли в её горле.
С Джорджем Ева в этот день так и не встретилась.
***
В последующие дни Ева как могла старалась не обращать внимания на Малфоя. Ей приходилось быть с ним рядом большую часть времени, находиться в классных комнатах, слышать его голос, но она упорно старалась даже не смотреть в его сторону. Поразительно, но именно сейчас она часто чувствовала спиной его взгляд, словно он пытался пролезть в её мысли и понять, что происходит на её душе.
А она и сама не понимала.
Ей было не понять, почему её так сильно задело то, что Малфой стал Пожирателем смерти. Отголосками сознания она боялась, что у неё остались к нему чувства, ведь в этом случае ей вновь предстоят страдания. Они всегда были по разные стороны баррикад, и именно это их и развело, а сейчас всё закрепилось ещё сильнее. Они были как никогда далеки друг от друга, но...
Она не могла не признать то, что испытывает искреннее сожаление. Ей было жаль того, кем стал Малфой, и того, кем ему ещё предстоит стать, ведь она понимала, что в этом нет его настоящего стремления. Она хорошо знала Драко и инстинктивно понимала, что совершить такой шаг он мог или же на горячую голову, не осознавая всей опасности этого положения, или же по принуждению, подкормленный увещеваниями тетушки Белатриссы. А может, и то, и другое...
В любом случае всякий раз, когда она чувствовала его присутствие неподалеку, её сердце сжималось от тоски.
Никому об этом она так рассказать и не смогла. Она видела, что Гарри был захвачен мыслями ни о ком ином, как о Малфое, которого он винил в произошедшем с друзьями, и от этого Еве становилось не по себе. Было страшно представить, что предпримет Мальчик-который-выжил, если узнает, что Малфой-младший носит на себе Черную метку.
Еве и думать не хотелось.
Аяно так же не понимала, в чём дело, однако тактично молчала. Слизеринки обе осознавали, что рано или поздно им всё равно придется раскрыть свои карты. А потому японка не давила.
Утро десятого марта было по-настоящему весенним. Наконец-то появилась слякоть, которую все так не любили, а Ева обожала. Ей нравился запах мокрого снега, первые трели птиц и приближающийся отдых. Совсем скоро начнутся Пасхальные каникулы, и Ева решила, что отправится к бабушке. Но пока что до них оставался целый месяц, и девушка, размышляя над этим, направлялась в Большой зал с вполне неплохим настроением.
В помещении как всегда стоял гомон, студенты вечно что-то обсуждали. Ева углядела свободное место и направилась к нему, но в этот момент прямо перед ней произошло молниеносное движение. Она отреагировала чисто инстинктивно, и выхватила палочку, однако, поздно: разъяренная светловолосая девушка со страшным визгом бросилась на неё с кулаками, успев расцарапать ей щеку длинными коготками. Ева опешила от такого нападения, но растерянность длилась недолго: она перехватила руки сокурсницы, не давая ей возможности выцарапать глаза. Несколько студентов-слизеринцев перехватили двух девушек, оттащив друг от друга. Среди тех, кто удерживал нападавшую был и Малфой, выглядевший опешившим.
— Какого черта, Гринграсс?! — выпалила Ева, отдуваясь. — Что я тебе сделала?
— Тупая белобрысая сучка! — выкрикнула она, давясь рыданиями. — Ты заплатишь за всё, что сделала с нами! Я задушу тебя голыми руками!
С этими словами некогда утонченная и молчаливая Дафна Гринграсс предприняла ещё одну попытку вырваться, но безуспешно.
— Да о чём ты говоришь? — недоумевая всё больше, спросила Хейг. Но где-то в глубине души она уже понимала, что произошло что-то ужасное.
— Ты сдохнешь, грязнокровая сучка, вместе со своим ублюдком-папашей! Сдохнешь! Не в силах держать равновесие, она обмякла на тех, кто её удерживал, сотрясаясь в звучных рыданиях. Драко с Ноттом перехватили ее и отправились с ней прочь. Малфой глянул на Еву из-за плеча, и в его взгляде было что-то такое, отчего девушке стало жутко.
— Что произошло? — тут же спросила она у первого человека, что удерживал её мгновения назад.
— А ты не знаешь? — окинув блондинку равнодушным взглядом, спросил Блэйз.
— Забини, говори, — с трудом удерживаясь от того, чтобы не сорваться, предупредила Ева.
Тот ничего не ответил, лишь повернулся к обеденному столу, взял одну из газет Ежедневного пророка и протянул блондинке. Та выхватила её, с гулко бьющимся сердцем вглядываясь в строки, и оцепенела, прочитав заголовок.
На изображении была колдофотография статного светловолосого мужчины с черными глазами. Одетый с иголочки в мантию лучшего качества, волшебник улыбался вспышкам фотоапарата.
А заголовок гласил:
«ЗВЕРСКОЕ УБИЙСТВО В ГРИНВУДЕ. ИДЕН ГРИНГРАСС НАЙДЕН УБИТЫМ В СОБСТВЕННОМ ПОМЕСТЬЕ.».
Руки Евы задрожали, и она, стиснув губы, принялась искать имя, которое она надеялась не найти в статье, но понимала, что надежды её были напрасными. Так и оказалось.
Обвиняемым был Пожиратель смерти по имени Элайджа Хейг.
***
«М-р Гринграсс был воплощением благородства и великодушия. Его работа в госпитале им. святого Мунго была положительно отмечена всеми коллегами, ведь Иден Гринграсс посвятил всю свою жизнь спасению волшебников от различных недугов, в том числе и от смертельных. Под его руководством больница не испытывала кризисов и была в прекрасном состоянии.
М-р Гринграсс долгое время работал в отделении, избавляющем от волшебных вирусов. Под его руководством было проведено множество операций, большинство из которых привели к положительному результату…»
— Ну всё, довольно!
С этими словами Аяно выхватила газету из рук Евы и, сложив в трубочку, отправила её в печку, на которой девушки сушили вещи.
— Я вообще-то читала, — без эмоций сказала блондинка, кутаясь в плед.
— Третий раз уже! Хватит себя изводить, это всё равно ничего не изменит. Лучше на, выпей. Я специально для тебя на кухню к эльфам ходила.
Она протянула подруге кофе с зефирками маршмеллоу и взбитыми сливками, который девушка любила не меньше зеленого чая. Поблагодарив японку, Ева приняла напиток, однако не отпила ни капли, оставив его в руках.
Аяно села на стул рядом и вздохнула, ей явно хотелось поговорить.
— Как думаешь, почему он это сделал?
Ева пожала плечами. Изнурительные разговоры со Снейпом и Дамблдором по отдельности тоже не принесли ясности. Снейп не высказывал никаких сожалений, он лишь желал узнать, по какой причине его студентки устроили разборки во время завтрака, а Дамблдор не говорил никаких предположений, что для девушки было крайне досадно. Директор попытался утешить ученицу, однако, разве она заслуживала это? Разве Дафне и Астории Гринграсс не в разы хуже, чем ей?
— Наверное, какое-то весеннее обострение, — предположила Ева. — Он же ненормальный.
— Нет, почему именно его? Я думала, они на одной стороне.
— Он не был Пожирателем смерти, — сказала Ева, всё же отпив кофе. — И вряд ли был вообще на стороне Волан-де-Морта. А убил он именно его потому... что в школьные годы он издевался над ним, я думаю.
— Кто издевался?
— Иден Гринграсс над моим отцом.
Вкратце Ева рассказала о том, что узнала от Одри. Аяно вздохнула и положила руку на плечо подруги, легонько сжав.
— Не думай о нём, — твердо сказала она. — Не твоя вина, что он такой. Гринграсс сама не понимала, что говорит.
— Да, наверное, — вздохнула блондинка. — Она не знает, что он с радостью убил бы и меня, будь у него такая возможность.
Но в глубине души девушка испытывала определенную долю вины. Ей хотелось исправить то, что натворил отец, но она понимала, что не в силах вернуть человека в жизни. Ева подумала о том, как горько сейчас девочкам, которые потеряли своего отца из-за Элайджи Хейг. И, сама того не замечая, она почувствовала противный ком в горле.
Что бы сказал Сириус? Он бы сказал, что в каждом человеке есть хорошее и плохое, и что важно то, какую сторону он выбирает. Сириус ненавидел Элайджу, но что-то заставило его пощадить убийцу тогда в отделе Тайн. Это стоило жизни самому Сириусу и множеству других невинных людей.
Почему он это сделал? Почему он решил пощадить этого пропавшего человека? Почему Одри и Айзекс считают, что за душу отца стоит бороться, когда он совершает такие ужасные вещи?
Ева не знала. Стоило ей почувствовать к нему малейший проблеск жалости, как отец тут же разочаровал её. Она пришла к горькой мысли, что он, в отличии от мистера Гринграсса, не стоит ни одной погибшей души.
Человека от животного отличает то, что он способен мыслить. Что совершает животное, оказавшись в ситуации, отличающейся от привычной жизни? Оно делает всё физически возможное, чтобы исправить это. Но на что способен человек, обремененный множеством ярлыков, ограничивающих поведение?
Пожалуй, единственно верное решение — говорить. Но всегда ли?
Всегда ли мы находим выход из проблемной ситуации в обсуждении или же чаще плывем по течению в надежде на то, что всё разрешится само собой?
«Нам нужно поговорить. Приходи, пожалуйста, в аудиторию проф. Вектор на 3 этаже к началу матча Гриффиндор-Пуффендуй. А. Гринграсс».
Записку с таким содержанием Ева обнаружила в своей сумке, когда выкладывала принадлежности на паре ЗОТИ. С полминуты девушка глядела на аккуратный почерк, после чего положила бумажку в карман. Значит, Астория желает переговорить с ней. Ева тяжело вздохнула, решив, что не стоит отказывать ей в этом.
С Асторией, младшей сестрой Дафны, Еве никогда не приходилось иметь дел прежде, хотя блондинка признавала, что младшая была куда более популярна, чем Дафна. В ней было что-то такое, что располагало людей к ней.
Гринграсс пожелала увидеться с ней во время матча. Это казалось Еве разумным, ведь почти вся школа будет пустой в это время, а значит, им никто не помешает. Другой вопрос состоял в том, какие мотивы она преследует. Астория хочет наслать на неё порчу, или же просто поговорить?
Ева вынула записку и прошлась по ней глазами.
«Пожалуйста».
Пыль в глаза или первый шаг к перемирию?
Вздохнув, блондинка вновь спрятала записку. В общем-то, это не имеет особого значения, поскольку слизеринка в любом случае собиралась пойти.
***
К назначенному времени Ева направилась в сторону кабинета на третьем этаже. Ей пришлось приложить все свои способности к вранью, чтобы Аяно поверила, что та опоздает по причине того, что хочет поддержать Гарри Поттера перед игрой.
Школа и в самом деле опустела. Должно быть, все уже заняли трибуны и ожидают выхода команд, тогда как Ева, изнемогая от волнения, направлялась на встречу с Асторией Гринграсс.
Из размышлений её вырвали чьи-то шаги и голоса. Блондинка затормозила, прислушавшись, и в этот момент из-за угла вышел никто иной, как Малфой в окружении двух девушек, которых Ева видела впервые.
Они напоролись друг на друга, и в коридоре повисло напряженное молчание. Какое-то время они пронизывали друг друга подозрительными взглядами, пока одна из девиц не пискнула. Ева обратила на неё взгляд, и лицо той залила краска.
— Ну и что ты тут делаешь? — спокойно спросила Ева, внутренне готовясь к любому исходу беседы.
— Могу спросить о том же, — ответил Драко.
— Опять замышляешь какую-нибудь мерзость? Кто пострадает на этот раз?
Девицы явно перепугались и как по команде взглянули на Малфоя. Тот выглядел одновременно злым и напряженным.
— Идите без меня, я догоню, — велел он, и его спутницы тут же засеменили прочь. Девушка даже не проводила их взглядом.
— Мне казалось, что я стал тебе противен, — заговорил Драко, медленно приближаясь к сокурснице. — Так что изменилось? Почему бы тебе дальше ненавидеть меня и оставить в покое?
— Я лучше спрошу о том, что ты задумал, — сказала Ева. — И почему ты не на игре? Мне казалось, ты любил квиддич.
— Я раньше много чего любил, — холодно ответил Малфой, но Ева не смутилась.
— Что ты задумал? — повторила она.
Драко вздохнул, а потом поднял глаза, взглянув куда-то за плечо девушки. Его глаза загорелись недобрым огоньком, и тогда Ева обернулась.
И умерла.
Гарри Поттер глядел на них, и в его глазах было столько подозрительности, что сердце девушки яростно забилось от страха.
Только не это.
— Что это вы тут делаете? — с подозрением спросил он, переводя взгляд с одного на другую.
И в этот момент Малфой сделал что-то невероятное. Совершенно не по-малфоевски он обнял Еву за талию и притянул к себе. Девушка настолько опешила, что не сразу нашлась.
— Прости, Поттер, но ты тут некстати, — с ядовитой улыбкой проговорил он. — Шел бы ты на игру, «Мальчик, который Выжил».
Ева с силой оттолкнула его от себя и сделала шаг к Гарри, но тот взглянул на неё так, словно увидел впервые за всё время. Блондинка не знала, что ему сказать, но Поттер, похоже, понял, наконец, почему всё это время она так старательно выгораживала его врага.
Драко тем временем издал звучный смешок и направился прочь, однако притормозил около Евы и тихо сказал ей, не превращая улыбаться:
— Ну, увидимся в гостиной, Ева.
И с этими словами скрылся за поворотом.
На глазах блондинки выступили слезы отчаяния, но Гарри глядел на неё хладнокровно, словно впервые увидел.
— А как же Джордж? — только и спросил он.
— Это не то, что ты думаешь! — тут же воскликнула Ева. — Совершенно не то!
— Так значит, вас ничего не связывает? — спросил Поттер.
Ева открыла было рот, но закрыла, потому что это было не так, и Гарри это сразу понял. Не дав девушке и слова, чтобы оправдаться, он обогнул её и направился прочь, оставляя слизеринку наедине с собой.
Как только шаги стихли, Ева закрыла лицо руками и опустилась на корточки, желая свернуться в комок.
Похоже, она только что лишилась дружбы с одним из дорогих ей друзей.
***
Когда блондинка на бегу раскрыла дверь нужного кабинета, то увидела, что Астория была уже на месте. Как только Ева ворвалась в кабинет, девушка оторвалась поясницей от стола и внимательно посмотрела на девушку.
— Что с тобой? — спросила она, разглядывая Еву.
— Ничего, всё нормально, — поспешно сказала она, задыхаясь от бега. — Меня задержали.
— Да ничего, бывает, — спокойно сказала Астория.
Ева закрыла за собой дверь, и в аудитории повисла тишина. Гринграсс внимательно разглядывала девушку, на что та отвечала тем же. Сейчас девушка была так взбудоражена, что с трудом соображала, и о том, что её вполне могла поджидать засада, забыла.
— Как ты попала в этот кабинет? — спросила Хейг, чтобы нарушить молчание. — Профессора всегда их запирают.
Астория улыбнулась.
— Ну, когда ведешь дружбу с эльфом, это не проблема. Эльфы могут даже совершать парную трансгрессию в Хогвартсе, ты знала?
— Нет, — обескураженно ответила Ева, не сдвигаясь с места.
— Ну ладно, это не важно, — сказала девушка, вновь прислонившись к столу. — Проходи, я просто хочу поговорить.
Но Ева не двинулась, постепенно беря себя в руки.
— В самом деле? Твоя старшая сестра набросилась на меня.
— Я и Дафни совершенно разные люди, — не обидевшись, сказала Астория. — Я же просто хочу поговорить. Но если ты переживаешь...
Она вынула свою волшебную палочку и положила её на соседнюю парту. Не то, чтобы Еве стало от этого совсем спокойно, но она слегка расслабилась и прошла к партам, сев на одну из них и оказавшись напротив Астории.
— Ну вот и славно, — констатировала девушка, так же садясь на парту. — Хочу сказать, что я знаю, что твоей вины в смерти папы нет. Мама говорила, что ты и твой отец... скажем так, не ладите.
— Мягко сказано, — Ева повела плечом; тема была ей неприятна. — Откуда твоя мама знает?
— От миссис Лиры Блэк, конечно, — сказала Гринграсс. — Они ведь обе работают в министерстве.
— А-а, ну ладно. Тогда о чём ты вообще хотела говорить?
Астория помедлила, а затем, сцепив пальцы в замок, проговорила:
— Ну, для начала извиниться. Дафни была не права, набросившись на тебя и говоря такие вещи. Но она куда впечатлительнее, чем я, потому наговорила столько всего. Ни она, ни я не причиним тебе вреда. Дети не всегда заодно со своими родителями, поэтому, надеюсь, ты нас простишь.
Ева внимательно вглядывалась в собеседницу, стараясь понять, что именно движет девушкой.
— Хорошо, я не держу зла, — выдержав паузу, ответила слизеринка.
— Хорошо, — кивнула Астория. — Но я хотела поговорить не только об этом.
Похоже, мы подошли к истинной цели этой встречи, подумала Ева, садясь поудобнее.
— Как ты думаешь, почему он... убил папу? — спросила Гринграсс.
Ева помедлила с ответом. Было очевидно, что этот вопрос — истинная причина встречи. Но правильным ли было рассказывать ей всю правду? Повлияет ли это как-нибудь на жизнь самой Евы?
Бабушка наверняка бы велела молчать, ибо если раскладывать тайны по разным корзинам, однажды кто-то может отдать её не тому человеку.
Но Ева глядела на эту маленькую светловолосую девушку и понимала, что хочет избавить себя от чувства вины, что грызло её.
Если она чем-то поможет семье, которой её отец причинил горе, значит, ей станет легче.
— Я слышала, что наши отцы в школе не ладили, — сказала Хейг. — Думаю, у папы случился весенний бзик.
— Я тоже это слышала, — сказала Астория. — Бабушка рассказывала в детстве, что деда убила его любовница — твоя бабушка.
— Ну, а я слышала, что его убила она сама, — пожала плечами Ева.
— Мне тоже так кажется, — заметила Гринграсс. — Папа рассказывал, что потом понял, что деда убила собственная жена, моя бабушка.
— Правда? — удивилась Ева.
— Ага, — подтвердила Астория. — Это был не последний случай убийств в нашей семье. У меня была дальняя тетка по папиной линии, которая стала «осквернительницей крови». Так вот она умерла при таких же странных обстоятельствах, что и дед. Так папа и узнал правду.
Нависло недолгое молчание.
— Твой отец... Как это произошло? — осторожно спросила Ева.
Астория взглянула на девушку, и впервые Хейг заметила, как та на мгновение потеряла самообладание.
— Они его неподалеку от поместья нашли, в лесу, — другим голосом сказала она. — Наша домовая эльф заметила вспышку, когда работала в саду, после чего отправилась туда и увидела папу — и его. Пинки он убивать не стал, просто трансгрессировал. Но она сказала, что с ним был ещё один человек, лица которого она не видела.
Сердце Евы пропустило удар.
— Она описывала его как-то? — спросила та.
— Пинки только лишь сказала, что он был ниже твоего отца и он... хохотал.
Астория отвернулась от Евы, и той стало не по себе. Какое-то время они молчали, но потом девушка решила нарушить молчание:
— Я думаю, что этим неизвестным был кто-то из близнецов Маллиган. Возможно, Иизакки.
Астория резко повернулась к Еве, и та заметила, что хоть глаза у неё и были слегка влажными, от слез в целом не осталось и следа.
— Но обычно близнецы всегда ходят вместе, так что это вполне может быть и другой.
— Но почему ты решила, что именно Маллиган? — спросила Гринграсс.
— Они очень привязаны к Элайдже. И я не знаю, почему.
— В самом деле не знаешь?
— Хотела бы я знать.
Астория вздохнула, глянув в сторону, но потом вдруг снова посмотрела на девушку.
— А Драко защищал тебя, ты знаешь?
Хейг растерялась от такой внезапной смены темы.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она.
Астория слабо улыбнулась.
— Ну, знаешь, когда он привел Дафни в больничное крыло, она рыдала и приговаривала, что уничтожит тебя. Когда я пришла туда, то слышала, как он убеждал её в том, что твоей вины в смерти папы нет. Это было так… проникновенно.
Ева напряглась от того, каким тоном Гринграсс рассказывала о своей находке, но та лишь как-то грустно улыбнулась и, спрыгнув с парты, сказала:
— Не бойся, я никому не собираюсь говорить об этом и шантажировать тебя этим. Ты помогла мне, спасибо тебе.
— Пожалуйста, — буркнула Хейг.
Астория подошла к парте, взяла свою волшебную палочку и убрала её.
— Дафни ты тоже можешь не бояться, — сказала она напоследок. — Больше она к тебе не подойдет.
Ева вздохнула и, перед тем как Гринграсс покинула помещение, сказала:
— Мне очень жаль вашего отца, правда. У меня был отец… когда-то.
Астория стояла спиной к девушке, но та заметила, как рука, которая удерживала раскрытую дверь, сжалась. Что-то подсказывало Еве, что та прекрасно её поняла.
— Тебе стоит быть осторожнее, — совсем не таким бодрым голосом, как прежде, сказала она, — и не помогать всем подряд.
Она вышла, оставив дверь открытой. Ева смотрела какое-то время ей вслед, а затем, вздохнув, спрыгнула с парты и направилась в гостиную.
Бывает и так, что вся твоя жизнь подобна Медузе Горгоне. Решая одну проблему, тут же появляется другая. Именно так себя чувствовала Ева сейчас, размышляя о том, что же ей теперь будет с её дружбой с Гарри.
Когда Ева поднималась в больничное крыло, то внутри неё бушевали две злющие мантикоры. Одна из них была уверена, что поход туда — самое верное решение, другая же настаивала на том, что всё это чудовищная ошибка, и Еве нужно развернуться и бежать обратно в подземелья и ждать, когда всё само собой образуется. Те сражались не на жизнь, а на смерть, разрывая сердце девушки от волнения. И даже когда она оказалась у дверей, они продолжали кусать и рвать друг друга.
С другой стороны, разве может быть ещё хуже?
Слизеринка постояла у дверей с пару мгновений, посмотрев на мешок с апельсинами в свих руках. Одна из мантикор одержала победу, и Ева тяжело вздохнула и толкнула дверь.
Гриффиндорцы лежали на кушетках ближе всего к выходу. Мельком завидев пришедшую, Рон отколол странную вещь: резко развернулся спиной, оборвав диалог с другом, и притворился спящим. Увидев это, Ева застыла на месте, не зная, как реагировать на такое приветствие. Она вопросительно посмотрела на Гарри, а тот, устало вздохнув, сказал:
— Это не Лаванда, Рон.
Рыжий тут же «проснулся». Обернувшись, он издал сконфуженный смешок, однако увидев слизеринку вместо своей пассии, тут же сдулся. На его лице не осталось ни малейшего признака улыбки.
Для Евы это был недобрый знак, однако она, понимая, что деваться уже некуда, направилась прямо к Гарри.
Ей было непонятно, что выражает его лицо. Вроде бы он выглядел спокойным и беспристрастным, однако его зеленые глаза так и горели укоризной и даже... враждебностью. Такой взгляд у него был в тот день, когда он нашел Сириуса Блэка в Визжащей хижине. Так же он смотрел потом на неё, слизеринку, оказавшуюся заодно с предателем его родителей... до тех пор, пока не узнал правду.
Ева давно не испытывала такого пронизывающего страха. Она поставила стул на некотором расстоянии от него и села на краешек.
— Как ты себя чувствуешь? — стараясь не выдавать волнения в голосе, спросила она.
— Нормально, — сказал Гарри.
— Давненько тебя не сбивали с метлы, — заметила Ева, поглядывая также на Рона. Тот так же молчал, но враждебности в нём было куда больше.
— Ну да, — сказал гриффиндорец. — В последний раз это было на третьем курсе.
От упоминания от этом времени сердце девушки пропустило удар. Ей казалось, что он напомнил об этом неспроста.
Её терпение лопнуло.
— Слушай, то, что ты увидел, это не то, о чём ты подумал, — выпалила она.
— Тогда что это было? — неожиданно сказал Рон, и Ева посмотрела на него. — Гарри сказал, что видел, как он обнял тебя! С чего бы ему обнимать тебя просто так?
— Тебя там не было, Рон, — сказала девушка. — И ты не знаешь, как было на самом деле. Как и Гарри.
— Так что это было?
Гарри был спокоен, и это было хуже всего. Девушке казалось, что это проявление равнодушия было самым худшим во всей этой ситуации. Это увеличивало её страх в разы.
Она понимала, что может сейчас навсегда потерять своих друзей, но на этот раз она должна была сказать правду.
— Мы тайно встречались с ним в прошлом году.
Гарри, услышав это, совсем не удивился, однако Рон издал мученический стон, словно Ева сделала ему больно. Девушка совсем смутилась, однако рыжий вскинулся, устремив на неё горящий взгляд.
— Как ты могла?! — воскликнул он, разведя руки. — Это же Малфой! Малфо-ой! Трусливое ничтожество! Как ты вообще могла с ним спутаться?!
— Это неважно, как, но это было, — Ева начинала закипать. — После того, что было в Отделе тайн, мы разошлись...
Но Рон, казалось бы, не слушал.
— И Джордж ещё спутался с тобой после всего этого...
Этого девушка уже не могла вынести. Схватив один из апельсинов, которые она принесла парням прямо из кухни, она запустила его в рыжую физиономию. Фрукт впечатался точно в нос Уизли, как бы тот не попытался увернуться, а Гарри схватил палочку, что девушка заметила краем глаза. Но ей было так обидно, что она проигнорировала этот факт.
— Вот в этом вся проблема! — она указала рукой на Рона, обращаясь к Гарри. — В этом! Во всех этих предрассудках! Вам стоило только увидеть, как я разговариваю с ним, с вашим врагом, как тут же им для вас стала и я! Но неужели для тебя не имеет значения то, что мы пережили вместе?! Ты забыл, как на третьем курсе я помогала Сириусу найти вонючую крысу? Или как ходила с вами на занятия ОД? Или как мы все вместе отправились за Сириусом этим летом? Вы всё это готовы просто так забыть?!
Рон выглядел злым, но сконфуженным, однако он не волновал девушку так, как Гарри, на лице которого сейчас были непонятные ей эмоции.
И в этот момент, словно почувствовав накал, в больничный отсек зашла Гермиона. Все обернулись к ней.
— Мальчики, я была у Хагрида, и вы просто не представляете...
Она замолкла на полуслове, всматриваясь в лица друзей и заволновалась.
— Что тут происходит?
— Мы разбираемся в аспектах моей личной жизни, — ответила Ева, переведя взгляд на Рона. — Кстати, если хочешь знать, — она обратилась к нему, — то Гермиона всё знала с самого начала.
Парни уставились на подругу так, словно увидели впервые, а девушка покраснела.
— И в отличии от вас, она не стала от меня отворачиваться.
— Мы не отворачиваемся от тебя, — заговорил, наконец, Гарри, — но он совершил много отвратительных вещей, ты не можешь это не признать! Конечно, твоё дело гулять с кем хочешь, но Малфой — Пожиратель смерти! — Рон и Гермиона вздрогнули и оглянулись по сторонам, не услышал ли кто. — И если так, то он наш враг! Если ты, конечно, не собираешься вставать на его сторону.
— Гарри! — негодующе воскликнула Гермиона, но Ева выставила ладонь.
— Не надо, Гермиона, — чуть дрожащим голосом сказала Ева. — Во-первых, я встречаюсь с Джорджем, если ты забыл, а с Малфоем мы расстались прошлым летом. Во-вторых, дело вовсе не в том, чтобы вставать на его сторону или защищать его из-за каких бы там не было старых романтических чувств. Подумай хорошо, что Малфой — просто мальчишка. Он не обладает теми благородными качествами, что у тебя, и смелости в нём надо поискать. Не будь сейчас жив Волан-де-Морт, он бы продолжал пакосничать, потому что иначе не умеет проявлять себя. Малфой — мальчишка, родившийся в чистокровной семье и перенявший всё эти взгляды, потому что ничего другого ему не оставалось, но! Даже если ты прав, и он действительно каким-то образом стал Пожирателем смерти, — тут уж Ева слукавила, поскольку не хотела выдавать Малфоя, — то стал он им в этом случае не по своей воле. Я знаю его, а потому знаю то, о чём говорю. Корень зла вовсе не в щуплом мальчишке, который совершал всякие мерзости из-за бедности души, а в том, кто всем этим заправляет.
— Я знаю, кто всем заправляет, — нетерпеливо проговорил Поттер. — Но выбор есть всегда!
Ева тонко улыбнулась, хоть внутри у неё всё дрожало.
— Выбор действительно есть всегда, однако он может быть настолько чудовищным, что невозможно делать что-то иначе. Потому-то реши для себя, кто твой настоящий враг — Малфой или же всё-таки тот, кто стоит за все этим?
— Я знаю, кто мой враг практически всю мою жизнь, — едко отозвался гриффиндорец. — Но это не мешало его приспешникам продолжать причинять боль! Мои родители, которых предал лучший друг, Седрик, Сириус! У всех тех, кто их убил, был выбор!
— Вот только Малфой ещё никого не убивал! — вскинула Ева, сделав шаг вперед к нему. — И его душу ещё можно спасти!
Они зло смотрели друг на друга с мгновение, пока Гарри, покачав головой, не отвернулся. А Хейг, посмотрев на него с мгновение, резко развернулась и умчалась из крыла. Стоило ей завернуть за угол, как она дала волю эмоциям, прислонившись к стене.
***
После этого неучтивого разговора Ева совсем не общалась с друзьями.
Гермиона, единственная, кто знал правду с самого начала, выглядела обеспокоенно, и то и дело пыталась поговорить с обоими, Ева сама видела. И девушка могла только догадываться, что разговор с гриффиндорцами ни к чему не привёл. Рон перестал здороваться с Евой, и всякий раз, когда они пересекались, прятал голову в плечи: видимо, воспоминания о том, как ему прилетело апельсином по физиономии, были свежи. Ева же попросту обижалась на его слова и не желала идти Уизли навстречу, хоть в душе и переживала за то, что они больше не будут общаться.
С Гарри всё было немного иначе. В коридорах они здоровались, однако не более того. Больше они не передавали друг другу новостей, не кооперировались на совместных уроках, только бросали друг на друга взгляды и отворачивались. Девушке было очень больно, ей хотелось подойти, встряхнуть его, и снова поговорить о том, что они обсуждали в крыле, она даже придумывала по ночам сцены, в которых она подходит к нему и вновь пытается заговорить. Но умом она понимала, что сейчас в этом нет никакого смысла. Выбор оставался за Гарри, и только ему решать, готов ли он оставить друга после всего пережитого из-за интрижки с Малфоем, или же нет.
Ева не знала, что он решит, и потому мучилась в раздумьях. Тоска изъедала её, как ржавчина — брошенный, никому не нужный металл.
Джордж же ничего не подозревал. Хоть девушка и понимала, что он знает, она не могла не переживать за то, как эта ссора отразится на их отношениях. Ведь Малфой обнял её на глазах у Гарри, а это близнецу может совсем не понравиться. Но каждый раз, когда они выходили на связь, девушка понимала, что он ничего не знает. Джордж страшно скучал, как и она, и готов был завалить её своими нежными чувствами через край. И этими чувствами девушка очень дорожила.
Как это обычно бывает, перед грозой небо долго хмурится, растет напряжение, а затем обрушивается с колоссальной силой. Так произошло и в этот раз.
Это был обычный, ничем не примечательный день. Ева, подперев кулаком щеку, читала Ежедневный пророк. Каждый раз, когда она разворачивала газету подруги, её сердце замирало в дурном ожидании, однако ни Элайджа, ни Маллиган не появлялись на обозрение волшебного мира. Это слизеринку и настораживало.
Перед ней сидели сестры Гринграсс. Астория была права: Дафна и в самом деле больше не приближалась к Еве, как и не пыталась заговорить, однако это не значит, что отношение девушки к ней изменилось. Ева то и дело ловила на себе неприязненный взгляд. Вот как и сейчас.
Светловолосая красотка, выпив сока, бросила на Еву холодный взгляд, но та сделала вид, что не заметила. Зато Астория, закатив глаза, упреждающе толкнула сестру коленкой под столом. Впрочем, подействовало это иначе.
— Что, Хейг, ищешь отметки в газете о подвигах твоего отца? — растягивая в обычной надменной манере слова, поинтересовалась Дафна.
— Нет, Гринграсс, — не поднимая головы, сказала девушка. — Я читаю новости. А ты мне мешаешь.
— Может, тогда убьешь меня так же, как твой отец убил моего? — сощурившись, предложила Гринграсс-старшая. Астория тяжело вздохнула и смежила веки.
Ева подняла на неё взгляд и, хмыкнув, поинтересовалась:
— Мне сделать это прямо сейчас, или подождать, когда ты допьешь свой тыквенный сок?
Прежде чем Дафна вскочила бы на ноги, рука Астории обрушилась на её плечо, заставляя старшую сестру остаться на месте.
— Прекрати позорить себя и свою семью, — процедила она, силясь сделать вид, что ничего не происходит. Однако Ева видела, что та была очень сильно раздражена. Не меньше Дафны.
— Ты что же, хочешь с ней подружками стать? — она указала рукой на Хейг так, словно сестры выбирали в комнату шторы и никак не могли определиться с цветом. — Что ты защищаешь её вечно?
Астория повернулась к сестре с самой злой и раздраженной улыбкой, какой Хейг приходилось видеть, и подняла брови.
— Дафни, милая, иногда мне кажется, что тебя следовало распределить в гриффиндор, — проговорила она, — потому что головой ты совершенно не хочешь соображать, зато кидаться собачкой на каждого ты в первых рядах!
Дафна, разозлившись, открыла было рот, однако в разговор, наконец, вклинился другой человек.
— Ой, заткнитесь вы, а?
Гринграсс синхронно повернули головы к Аяно, которая всё это время молча наблюдала за перепалкой.
— Вы привлекаете внимания больше, чем вам того хотелось бы, — пояснила она, кивком указав на соседей, которые и в самом деле притихли и прислушивались к сестрам. — Если вам так хочется разобраться, то идите в другое место — от вас аппетит портится.
Дафна явно готова была заткнуть рот и японке, однако Астория, повернувшись к тарелке, сделала вид, что ничего не было. Старшая сестра, бросив на всех уничтожающий взгляд, сцапала свою сумку и демонстративно покинула Большой зал. Ева тяжело вздохнула.
— Это никогда не закончится, — сказала она, проводив ту взглядом. — Какой-то дурдом!
Аяно хмыкнула, вонзив вилку в кусок рыбы.
— Я бы на твоем уже давно привыкла.
Ева издала смешок и отложила газету, как вдруг зал огласил душераздирающий вопль, который заставил волосы на голове девушки пошевелиться.
— УБИЙСТВО! УБИЙСТВО В ЖЕНСКОМ ТУАЛЕТЕ! ГАРРИ ПОТТЕР УБИЛ ДРАКО МАЛФОЯ! — завывал во весь голос призрак полненькой девушки.
Сердце слизеринки бахнулось куда-то вниз. Ева беспомощно посмотрела на подругу, а потом на Асторию, из рук которой выпала вилка.
— Нет! — выдохнула Аяно первая, придя в себя, но было поздно. Ева соскочила с места и побежала из зала так, как не бежала никогда.
Нет!
Нет, этого не может быть!
Нет, Малфой не мог умереть, только не сегодня! Это какой-то бред, Поттер не мог убить его! Всё это вранье, глупая шутка заскучавшего привидения!
Но как бы быстро она не бежала, липкий страх обволакивал её внутренности. Она почти не слышала криков за спиной, перед глазами был только юноша, которому не повезло.
Драко шепчет ей на ухо всякие гадости, а она смотрит на каскад деревьев вдалеке.
Драко растирает её коленки, пока она учит трансфигурацию на Астрономической башне.
Драко сидит перед ней на корточках и держит её лицо в своих ладонях.
Драко улыбается.
Сморгнув злые слезы, она завернула за угол и остановилась так, словно напоролась на приведение.
Живой, но смертельно бледный, Драко с трудом вышел из женского туалета в сопровождении Снейпа. Привлеченные громким топотом, они взглянули в сторону Евы, и с губ той сорвался судорожный вдох. Она и Малфой пронизывали друг друга тяжелыми взглядами, пока тот не отвернулся и не направился вместе со Снейпом в сторону больничного крыла.
А девушка приросла к месту, тупо глядя им вслед.
Жив!
А всего мгновение назад она успела поверить, что он мертв.
— Что с ним?!
Астория нагнала замершую на месте сокурсницу, а за ней следом добралась и Аяно.
Ева внезапно почувствовала слабость во всем теле, но быстро среагировавшая Кавагучи помешала девушке осесть на пол.
— Так, а ну-ка держись! — твердо сказала Аяно, обняв её за плечи.
Она оторвалась от подруги и машинально взглянула в лицо Астории. В ее голубых глазах плескался такой жуткий страх, что Еве стало не по себе, словно она случайно стала свидетелем чего-то постыдного.
— Он жив, — только и сказала она, обращаясь к Гринграсс, в та сделала совершенно нехарактерную вещь: смежила веки и коснулась щеки, словно у нее заболели зубы, а затем облегченно выдохнула и нервно засмеялась.
А Еве отчего-то стало вдруг немного грустно. Гринграсс была чересчур рада этой новости.
***
Ночь Малфою пришлось провести в крыле. Как бы он не ворочался, он не мог заснуть, поскольку спокойный сон давно покинул его. Он вспоминал о тех серых глазах, которые увидел сегодня, как вдруг послышался скрип двери. Всего его тут же обдало кипятком, и он резко сел на кровати, выхватив палочку.
— Кто здесь? — громко осведомился он, однако на лунный свет к нему вышла старая знакомая, спокойно глядящая на слизеринца.
— Не кричи, — просто сказала Ева и, направив палочку на дверь, за которой скрывалась медсестра, произнесла заклинание «Оглохни».
— Как ты здесь оказалась? — от удивления в голосе Малфоя не осталось и следа привычной язвительности и надменности.
— Мне не раз приходилось ходить по коридорам после отбоя, — хмыкнув, сказала девушка, подходя к нему и убирая палочку. — Стоит нашуметь в противоположной стороне, как нужная дорога оказывается чистой.
— И что, ни разу не попадалась? — насмешливо поинтересовался слизеринец, зачесывая волосы назад привычным движением. Он явно чувствовал себя не комфортно, когда его видели в таком ослабленном и неряшливом виде.
— Частенько попадалась, — призналась Ева и, подвинув стул, села у его кровати. — Как ты?
— Нормально, — дернул он плечом, отведя взгляд; на весь его облик вновь навалилось пережитое. Ева подумала о том, что произошедшее между ним и Гарри наложило на него определенный отпечаток, не имеющий ничего общего со шрамами.
— Так что произошло? — просто спросила она, пронизывая его взглядом.
Малфой был явно не настроен говорить на эту тему.
— Можно подумать, ты не знаешь, — издав сиплый смешок, сказал он. — Школа только об этом и трещит.
— Ну да, ты теперь знаменитость, — невесело хмыкнула девушка. — То, чего ты всегда так желал.
— Ничего ты не знаешь, — оборвал её Малфой, метнув к ней взгляд.
— Да, потому-то я и спрашиваю, — спокойно сказала блондинка. — Что случилось? Почему ты был в туалете в обществе приведения?
— Да тебе какая разница? — сорвался вдруг парень, зло посмотрев на неё. — Сколько можно?! Ты вечно суешь свой нос, куда не надо! Не твоё дело, что там произошло, а если так хочется узнать, спроси у своего дружка!
И с этими словами направилась к двери. Малфой сжал губы, словно сражаясь с чем-то внутри себя, а после нехотя выдавил:
— Остановись.
Блондинка послушалась и обернулась, внимательно взглянув на однокурсника. Он явно жалел о том, что высказал свои эмоции, но вместе с тем Ева отчетливо видела, как это единственное слово резало ему горло.
Что-то никогда не меняется.
— Зачем, интересно? — поинтересовалась Ева.
— Можешь хоть раз не упрямиться и просто вернуться?
— Ты и не просил вернуться. Ты просил остановиться.
Малфой раздраженно вздохнул и закатил глаза, а Ева боролась с желанием улыбнуться. Слишком это всё напоминало ей о том, как они спорили в прошлом году.
— Прошу вас, извольте вернуться, — не скрывая сарказма, Драко указал на стул.
Но Ева не сдвинулась с места.
— Чтобы ты дальше продолжал кричать?
— Нет. Не буду.
Девушка видела, что его нервы на грани, и если она не прекратит издеваться, он сорвется. Но это не значит, что она готова растаять перед ним. Слизеринка всё-таки вернулась обратно и села, расправив складки на юбке.
— Рассказывай, — потребовала она.
— А ты не стала менее упрямой, — заметил Малфой. — Я вроде дал понять, что не хочу об этом говорить.
— Плевать. Хуже-то уже не будет. В свое время я рассказала тебе о тайне своего прошлого, несмотря на то, что не хотела. Пришла твоя очередь делиться секретами.
Некоторое время Малфой ничего не говорил, словно взвешивая все за и против, а Ева терпеливо ждала. Поразмыслив, неожиданно для себя он выдал всё то, что скрывал все эти месяцы, и то, о чем Ева и сама догадывалась. О том, как было тяжело после ареста Люциуса Малфоя, о постоянных унизительных обысках поместья Малфоев, о том, как теперь в нём то и дело появляются Пожиратели смерти и даже Волан-де-Морт. Ева слушала его, не проронив ни звука, а Малфой всё продолжал:
— ... он сказал, что убьет мать, отца и меня, если я не...
Он резко смолк, поняв вдруг, что чуть было не сболтнул лишнего. Блондинка нахмурилась, чувствуя внутри зарождающуюся тревогу.
— Если ты не... что? — тихо, но твердо спросила она.
— Не важно, — отрезал Малфой. — Главное то, что если я не выполню этого задания, он убьет меня и мою семью.
— Что за задание? — не унималась девушка, но слизеринец был непреклонен. Ева видела, как трясутся его руки, видела складку между бровей, стиснутые челюсти, вспоминала всё происходящее, и постепенно осознание начало пробираться к ней.
— Кого? — прошептала она, а Малфой замер, словно кролик под дулом ружья, а потом резко вскинулся, метнув на неё взгляд. Он снова потерял над собой контроль.
— Хватит! Ты понимаешь, что меня могут убить?! Нельзя тебе знать, или и тебя убьют! Хватит задавать свои вопросы!
Он опустил лицо в руки, содрогаясь всем телом, а девушка испуганно смотрела на него, понимая, что в таком состоянии его никогда не видела. Ужас, сковавший её, не давал сдвинуться с места, но, поборов себя, она осторожно присела на краешек кровати, опустив ладонь на плечо рыдавшего Малфоя.
Стать убийцей или быть убитым — вот перед каким выбором поставила Драко судьба. Волан-де-Морт, подумала девушка, ощущая, как сердце будто бы пронзила раскаленная игла.
Малфой выпрямился и устремил на неё прямой взгляд. Его глаза блестели в темноте от слез, и девушке стало не по себе: она убрала руку с его спины. Атмосфера как-то ощутимо изменилась. Они завороженно глядели друг на друга, и Ева как ни кстати вспомнила, что сегодня чуть было не потеряла его навсегда. Тогда ей казалось, что мир рушится к чертям, она готова была на самые необдуманные действия, однако когда поняла, что Драко остался жив, то почувствовала одновременно облегчение и... пустоту. В какой-то момент она осознала и теперь понимала это наверняка, что все романтические чувства, которые она к нему испытывала, выветрились, как давно использованные духи, оставив после себя лишь горькое послевкусие.
Прежде чем Драко что-либо предпринял бы, Ева отвела взгляд и пересела на стул. Какое-то время они молчали, но вдруг слизеринец заговорил:
— У тебя есть кто-то?
Девушка подняла на него взгляд, сцепив руки в замок на коленях.
— Почему ты спрашиваешь?
— Вспомнил, как ты отшила меня на Астрономической башне перед Рождеством, — сказал Малфой и посмотрел на неё. — После того, как я спас тебе жизнь.
— Формально ты не спасал её, потому что я не собиралась сбрасываться, — напомнила Ева.
— Неважно, не увиливай, — сказал тот.
Ева вздохнула, памятуя о том, что совсем недавно здесь же она почти лишилась своих друзей, рассказав им о моментах личной жизни, но даже вместе с тем она понимала, что поступила правильно, сказав правду.
Не собиралась она и в этот раз поступать иначе.
— Я встречаюсь с Джорджем Уизли, — просто сказала она, внимательно наблюдая за ним.
Малфой какое-то время молчал, не глядя на девушку. Его скулы напряглись, и Еве было очень не по себе, но она раз за разом повторяла самой себе, что так оно и должно быть.
Раздался едкий смешок.
— Не удивлен, — сказал он. — Он давно на тебя заглядывался.
Ева ничего не ответила, а он, наконец, посмотрел на неё.
— А ты и рада была, что тебе подвернулся парень, с которым не надо делать выбор между двумя сторонами.
— Джордж не подворачивался мне, — терпеливо проговорила девушка. — Но он был рядом тогда, когда мне было плохо.
— Ну уж прости, что меня не было рядом, — хмыкнул Малфой, отводя взгляд. — Мы потеряли честь и достоинство. И отец сел в Азкабан — и не без твоей причастности. Было как-то не до тебя.
Ева помолчала какое-то время, а затем проговорила:
— Твоего отца посадили в Азкабан, а мой отец этим летом умер. И убила его твоя тетушка Беллатрисса.
Драко вновь взглянул на неё, и взгляд у него стал менее враждебным. Похоже, эти слова казались ему достаточно убедительными.
— Ну, тогда, — облизнув губы, сказал Малфой, — зачем ты всё это время пыталась вернуться ко мне? Зачем писала письма, пыталась заговорить и, в конце концов, следила?
— Я тебя почти полгода ждала, Малфой, а ты продолжал отдаляться от меня. Я не хотела, чтобы всё закончилось так, но когда я поняла, что это бесполезно...
Ева замолчала, но оба прекрасно понимали, какие слова повисли в воздухе.
— Так зачем ты тогда пришла? — спросил Драко.
Повисло неловкое молчание.
— Я думала, что потеряла тебя навсегда, — тихо сказала слизеринка. — И что бы там между нами ни происходило, это было очень страшно. Я не могла бы делать вид, что мне всё равно.
Они посмотрели друг другу в глаза и, кажется, впервые за всё время почувствовали, что невидимая пропасть, разделяющая их долгое время, исчезла.
— Что происходило с тобой всё это время? — спросил слизеринец. — Я рассказал тебе, что было со мной. Твоя очередь.
— Ты не рассказал мне, что за задание поручил тебе он, — серьезно напомнила девушка.
— Ты этого не узнаешь, — помрачнев, сказал Малфой. — Но так или иначе, твоя очередь, Хейг.
Ева грустно улыбнулась, хоть и ситуация была совсем неподходящая. Ей вдруг вспомнилось, как они строили козни друг другу, как ссорились в шутливой форме. А сейчас это казалось таким далеким и нереальным...
Этой ночью для них не существовало баррикад. Завтра всё изменится, однако сейчас всё будет иначе. Словно не было этой войны. Словно он не Пожиратель смерти, а она обычная девчонка, за которой не гонятся толпы обезумевших волшебников. Ева тоже рассказала многое. О том, как плохо ей было после смерти Сириуса, про то, что она видит его призрак, и даже о том, как она узнала о матери и о поездке в Бухарест. Не рассказала она только о Сайлагх и о мелодиях её отца. И о Джордже. Это было слишком личным.
Они разговаривали почти до самого рассвета, внимательно слушая друг друга и не перебивая. Даже когда они встречались, они никогда не говорили так, как в эту ночь. Драко говорил о таких вещах, о которых раньше даже не задумывался, и это дало понять девушке, как сильно слизеринец изменился за короткий промежуток. Не было больше того гадливого Малфоя, строящего козни гриффиндорцам. Был Драко, который очень хотел жить.
Жизнь и правда дала ему свои жестокие уроки, о которых Ева говорила в начале прошлого курса, и это сильно повлияло на него.
Малфой заснул первым, поскольку из-за темного заклинания был ещё очень слаб. Девушка отчаянно зевнула и решила, что и ей пора отправиться в спальню, ведь уроки начинались всего через пару часов.
Ева чувствовала насыщение и пустоту одновременно, словно вернулась в родные захолустные края, по которым скучала, но из которых давно выросла. Она смотрела в безмятежное лицо спящего однокурсника, на синяки под глазами и заостренные черты лица, думая о том, как сильно продолжит менять его эта война и каким он станет после того, как она закончится. И станет ли вообще...
Хейг мотнула головой, отгоняя эту мысль.
— Отдыхай, Малфой, — прошептала она практически одними губами. — После длинной ночи самый яркий рассвет.
И тоненько улыбнувшись и подавляя зевок, она направилась прочь. На цыпочках выйдя из лазарета, она бесшумно прикрыла дверь, успев заметить, как Драко во сне повернулся набок.
Из-за того, что девушка пробыла всю ночь в больничном крыле, она пропустила почти все пары, проснувшись только в поздний обед. Вскочила она в одуревшем состоянии, понимая, что проспала, пропустив завтрак, первые три пары, обед и последующие две пары. Оставалась только одна.
Наспех умывшись, одевшись и закинув в рот пару бобов Берти Боттс, она выскочила из спальни, высунув язык от отвращения: ей попалась конфетка со вкусом дождевого червя. Как ни символично, всего через пару минут она уже была в теплицах профессора Стебль, где у них проходила последняя пара, сдвоенная с гриффиндорцами. Завидев Аяно, Ева бросилась к ней.
— Выспалась? — с ухмылкой поинтересовалась японка.
— Почему ты меня не разбудила? — вместо приветствия, прошипела Ева.
— А то я не пыталась! — фыркнула ты. — Ты спала как нюхль после пробежки за золотом. И вообще, — понизив голос, продолжила она, — нечего гулять ночи напролет, чтобы потом не спать весь день!
Ева промолчала. Пришла профессор, сделала перекличку и дала задание.
— Я была у Малфоя, — тихо сказала Ева, посмотрев по сторонам, не слышит ли кто.
— Об этом я, как ни странно, догадалась, — сказала Аяно. — Ну и как он?
— Слаб, но жить будет, — пожала плечами девушка.
О Малфое Ева рассказала подруге уже давно, и она была чуть ли не единственным человеком, кто не удивился и не стал её осуждать.
Уходящее за горизонт солнце ярко блеснуло по глазам, и девушка зажмурилась, прикрывшись рукой, но вдруг солнце заслонил чей-то силуэт, и слизеринка перестала щуриться.
Перед ней стояла Гермиона: непривычно взволнованная и с видимым сожалением на лице.
— Как ты? — спросила она, присоединяясь к подругам и помогая пересаживать кусачие растения. — Тебя на парах сегодня не было. Это из-за Малфоя, да?
— Потише! — шикнула Аяно и кивком указала в сторону профессора Стебль, проходившей в опасной близости от них.
— Да, — прошептала Ева. — Я ночью пробралась к нему, он вроде ничего. Но слабый.
Гриффиндорка кивнула, утирая щеку и оставляя на ней след из грязи.
— Ну а... ты как? — смущаясь, проговорила она, покосившись при этом на другой стол. Ева проводила её взгляд и обнаружила Гарри и Рона, неотрывно наблюдающих за ними. Девушка слегка разозлилась.
— Это что, проверка доверия? — осведомилась она, метнув на Гермиону резкий взгляд.
Та заметно растерялась.
— Да нет же! О чём ты…
Но Ева так резко вырвала растение из горшка, что обеспечила себе укус недовольного бутона в предплечье. С вскриком она разжала пальцы, а от столкновения с полом кусаку спасло своевременное заклинание левитации от Аяно. Ева же схватилась за руку.
— Мисс Хейг, я же предупреждала! — профессор Стебль засеменила к подопечной. — С зубастой геранью нужно вести себя очень осторожно! Нельзя же так вырывать!
— Простите, профессор, — зло процедила Ева, глянув за стол гриффиндорцев, которые не сдвинулись с места. Неожиданно на глаза навернулись злые слезы.
— Вам так больно? — смягчилась профессор, расценив реакцию ученицы по-своему. — Тогда отправляйтесь в лазарет, пусть кто-нибудь проводит вас.
Аяно с готовностью вышла вперед, но голос неожиданно подала Гермиона:
— Я провожу её, профессор!
Ева, не взглянув на неё, кое-как собрала свои вещи, надела пальто и, взявшись за сумку, уныло поплелась прочь, на ходу утирая щеки. Гермиона направилась за ней.
— Ева, подожди!
Блондинка замерла, и Гермиона сразу же нагнала её.
— Так, послушай, — решительно проговорила она. —Никто не считает тебя своим врагом, успокойся! А после того, что произошло…
Ева закрыла лицо здоровой рукой, стараясь выровнять дыхание, а затем посмотрела на подругу, размышляя о том, что, похоже, как бы ни старалась Гермиона, сломанную дружбу им уже не скрепить.
— Не старайся, — тихо сказала она, потихоньку направившись в сторону школы. — Я уже высказала свою точку зрения, и если даже Гарри не захотел принять её… — девушка не стала продолжать, но от мысли о том, что им и в самом деле больше не стать друзьями, стало паршиво. — Как он?
Девушка тяжело вздохнула:
— Он был сам не свой, когда понял, что чуть было не сделал с Малфоем. И он этим совсем не гордится.
— Ну ещё бы, — отозвалась Ева.
— Так что с Малфоем? — вновь спросила Гермиона. — О чём вы говорили?
На лице девушки читалось плохо скрываемое любопытство, и хоть Еве и не хотелось говорить о Драко, она сказала:
— Я рассказала ему о Джордже, и мы, наконец, разобрались.
— И как он отреагировал?
— Я думаю, что несмотря на злость, у него всё ещё есть ко мне чувства, однако у меня их больше нет. Я перепугалась до жути, когда Миртл носилась по школе и вопила, что он мертв, но когда поняла, что он жив… в общем, мне теперь куда спокойнее.
Гермиона какое-то время молча шла рядом, и Ева чувствовала, как её распирает что-то сказать, но потом, вздохнув, она обняла слизеринку одной рукой за плечи и сказала:
— Всё к лучшему! И всё обязательно образуется, вот увидишь.
Ева невесело улыбнулась и зашла в замок. Хорошо было бы, если бы всезнающая Гермиона и в этот раз оказалась права.
***
Оказаться дома Еве хотелось с большим нетерпением. Никто из её друзей не отправился на Пасхальные каникулы, но девушка чувствовала потребность в доме и комфорте. Конечно, стоило ей покинуть Хогвартс, оплот древней магии, её голова привычно разболелась с новой силой, но Ева отмахнулась от боли: она уже привыкла к ней так, что настроение она точно не испортит. Да и в руке она сжимала блистеры от близнецов Уизли.
Миссис Блэк встретила её дома, и Ева с удовольствием угодила в её объятия, пусть и была вся в каминной саже. Весна уже почти заняла своё первенство на арене, а потому от снега остались лишь воспоминания и лужи. А в прохладном воздухе витало ощущение приближающегося лета, но девушка всё равно была рада тому, что из-за усиленной охраны школы она не тратила время на поездку в поезде.
Дома было и в самом деле спокойно. Первым делом Ева обошла каждую комнату из небольшого особняка — мистер Альфард, муж её приемной бабушки, был человеком состоятельным, и особняк этот соорудил сам. А кое-что помогала сделать и Лира.
Оказавшись в небольшой библиотеке, Ева привычно села в своё любимое малиновое кресло около камина и вынула из полки огромный альбом, охваченный остро-пахнущей кожей. Улыбнувшись самой себе, она принялась рассматривать фотографии, кое-где издавая звучные смешки.
Одетая с иголочки сейчас элегантная Лира Блэк в молодости выглядела совсем другой. На черно-белых снимках, обнимаясь со своим чистокровным парнем Альфардом, она словно назло всем окружающим даже в школе выглядела так, словно сбежала с рок-концерта, а перед этим, не успев позавтракать, только соскочила с кровати. Похоже выглядел и сам Альфард Блэк. На молодой Лире была грубая черная кожанка и кожаная юбка, которую она сочетала с каким-то вязаным топом, оголяющим живот, и сетчатыми колготками, тогда как её короткую стрижку (хоть что-то осталось неизменным) словно бы шарахнуло током. Ева усмехнулась, переворачивая страницу альбома. Ей только оставалось позавидовать нахальству бабушки.
Последующие снимки нравились девушке куда больше. Молодые Лира и Альфард, уже не такие, как раньше, снимали себе небольшую квартиру. Судя по колдографиям, механические создания Альфарда заполонили всё пространство. На фотографии какие-то металлические приборы, до странности похожие на те, что стояли в кабинете Дамблдора, вечно двигались, крутились, носились по квартире, а одурелый от счастья Альфард носился за ними или от них, в то время как Лира хохотала во весь голос. Эти фотографии Ева любила больше всех.
Последующие фото рассказали о том, как они уже начали отстраивать свой особняк. Альфард сколотил достаточное состояние на своих приборах, а Лира уже начала работать в Министерстве. Родовым гнездом Альфарда был дом на площади Гриммо, однако тот, судя по всему, так ненавидел скрываться от общественности, что решил построить своё помпезное здание. Лира же, однако, превратила его в более сдержанный ансамбль.
Далее они путешествовали. Много-много путешествовали. И в Италии уже давно беременная Лира вдруг раньше срока родила свою единственную дочь Сагитту, которой предстояло стать мачехой Евы. После этого они вернулись в особняк.
Ева рассматривала и рассматривала эти фотографии, но вместе с улыбкой к ней приходила и грусть. Девушка наблюдала за тем, как счастлива была Лира с одним и тем же человеком всю жизнь, тогда как Еве это было уже не суждено. Джордж был её третьим молодым человеком, и пусть между ними все было хорошо, он был уже не первым.
В этот момент в комнату зашла Лира.
— ... и пусть только попробует уклониться от своих обязанностей — следующая его поездка будет в Экваториальную Гвинею, а мы оба знаем, как он не переносит жару! Передай, — последнее слово было сказано другим тоном и в этот момент Ева заметила, как по пятам за ней ходит серебристая львица-Патронус. Несколько секунд Ева и львица глядели друг на друга, но затем заклинание испарилось в воздухе. Послание отправилось в путь.
— Ты не ела с дороги! — принялась суетиться миссис Блэк.
— Да что там за дорога, всего пару секунд летала в камине, — улыбнулась Ева, закрывая альбом. — Я не голодная.
— Ну ладно, — смилостивилась женщина, присаживаясь в кресло. — Ты снова смотришь этот альбом!
Ева с удовольствием заметила, как бабушка слегка смутилась: даже в её преклонном возрасте она ещё могла слегка краснеть.
— У тебя была такая полная и красочная жизнь, и даже сейчас, — проговорила Ева, вновь рассматривая фото: на одной из страниц она увидела молодого Сириуса в одежде выпускника и стоящих рядом с ним Лиру Блэк и Андроменду Тонкс с крошкой-дочерью на руках: Нифмадорой. Хоть Лира и не была им родственной тетей (родственниками они были её мужу Альфарду), но всё же они жались к ней так, словно она была их настоящей матерью. В этом, похоже, была особая сторона миссис Блэк: умение располагать людей к себе своей невероятной сердечностью и способностью понимать человека.
— У тебя жизнь будет не менее живая и красочная, — с улыбкой проговорила женщина, чуть откинувшись в кресле.
Ева привычно изогнула губы в сомнительной улыбке: жизнь под постоянной защитой от пожирателей извне давно наложила на неё отпечаток некой обреченности. Ей было страшно от мысли, что всего через год она окончит Хогвартс, и тогда ей придется столкнуться лицом к лицу с опасностями. Ей было страшно... и одновременно любопытно. Крошечная мысль о том, что когда-нибудь это все-таки закончится, всё ещё жила у неё в мыслях, и тогда она часто старалась представить свою жизнь. Такую же яркую и красочную, которую желала ей миссис Блэк.
Женщина словно прочла её мысли.
— Все эти ужасы не будут продолжаться вечно, — сказала она. — Однажды в нашей стране наступит долгожданный мир.
— Хотелось бы, — вздохнув, сказала Ева, окончательно закрывая альбом.
— Тебя явно что-то беспокоит, милая, — заметила проницательная женщина.
— Помимо Пожирателей, видений с Сириусом и встречей с Сайлагх? — усмехнувшись, сказала девушка.
— Помимо всего этого.
Тяжело вздохнув, Ева поведала женщине о своих беспокойствах насчет молодого человека. Ей бы хотелось рассказать ей о том, что она поссорилась с гриффиндорцами, однако за этим следовало бы также признание Малфоя, а девушка пока не решила, что ей с этим делать.
После того, как она окончила свой рассказ, бабушка коротко улыбнулась.
— Неужели ты считаешь, что Альфард был моим первым молодым человеком?
Ева уставилась на неё так, словно видела впервые. Об этом Лира никогда ей не рассказывала.
— Прежде, чем мы с Альфардом обрели друг друга, у меня было несколько молодых людей. Бывало, что мы общались чуть больше полугода, но всё это неизменно заканчивалось тем, что я уходила от них сама, — погрузилась в воспоминания женщина. — Каждые из этих отношений отрывали от меня по кусочку, а я по наивности своей раздаривала их этим ничтожным людям. Ничем хорошим это не заканчивалось!
К тому времени, как я заметила Альфарда, я была почти опустошена и разрушена. И вдруг появился он. Подбивался он ко мне долго и упорно, с настырностью гиппогрифа, пока я не растаяла.
Она помолчала немного, а потом сказала:
— Мужчина всегда должен любить женщину немного больше, чем она его. Если женщина теряет голову от любви, то их отношения подобны свече. Воск расплавляется, огонек горит и горит, но рано или поздно этому приходит конец. Другое дело, когда мужчина понимает, что его женщина подобна воде. Ему хочется сражаться, ведь все они по большей части охотники.
Ева наклонила голову, прислонившись щекой к собственной коленке.
— Хочешь сказать, женщине не надо любить в полную силу? — спросила она.
— Глупости, — фыркнула женщина. — Просто не нужно терять голову.
— Какой же тогда смысл любить, если ты не можешь окунуться в это чувство с полной силой? — заметила блондинка.
— Тут уж всё равно, что пить огневиски: если немного, то хорошо, а если много, то можно потерять голову и наделать глупостей, а женщине непозволительно терять голову. Увы, дорогая моя, сказка о Ромео и Джульетте это не идеал, а всего лишь исключение. Мы не всегда остаемся с тем человеком, которого полюбили впервые, и отчасти это даже хорошо.
— И чем же это хорошо? — спросила девушка.
— Опытом, дорогая. Опыт приходит с болью, а боль толкает нас на взросление. А потому бояться, что тебе сделают больно, не стоит, ведь боль — неотъемлемая часть нашей жизни. Все мы рано или поздно взрослеем.
— Даже если так… — разговор Еве давно перестал нравиться, но она продолжала говорить, — что же тогда происходит в последующих отношениях? Ты говорила, что была опустошена. Как же ты тогда смогла полюбить второй раз?
Женщина проницательно улыбнулась, понимая, наконец, почему её внучка завела этот разговор.
— А разве ты не смогла сделать это во второй раз?
Ева вспыхнула, но несмотря на смущение, не отвела взгляд.
— Возможно, ты не сможешь любить двух людей в разных промежутках времени одинаково. Мы впервые горим в юности, когда мир еще не открылся в полную силу, но когда ты становишься взрослее, ты и любишь иначе. И скрепляет ваши отношения кое-что побольше, чем просто чувство.
— И что же это?
Ева сама не заметила, как спросила это шепотом. Бабушка улыбнулась.
— Доверие.
И в этот самый момент на весь особняк раздались мелодичные трели: его обитатели вздрогнули и сразу напряглись, поскольку гости в их маленьком поместье были редки, а сейчас так и вовсе не ожидались.
— Оставайся тут, — скомандовала миссис Блэк и, вынув свою белую палочку, направилась к двери. Ева же, не слушаясь, направилась за ней, замерев на большом лестничном марше.
Беспокойство, однако, было ложным. В дверях стояли два парня с почти одинаковыми улыбками и рыжими волосами, в которых копошились солнечные лучи уходящего солнца.
Миссис Блэк, опустив палочку, с улыбкой посмотрела на внучку, но та глядела на одного из близнецов с таким выражением лица, что в этот момент женщине казалось, что она уже не просто шестнадцатилетняя девочка, а взрослая девушка. А тот появился здесь словно только и ждал, пока её девочка о нём заговорит.
— Добрый вечер, дамы, — вальяжно произнес Фред, положив руку на сердце. — Миссис Блэк, мы крадем у вас эту особу на весь этот вечер!
Женщина хмыкнула нахальству, покачав головой. Ева спустилась, с надеждой взглянув на бабушку, и та, переведя взгляд, сказала:
— Как уж тут откажешь таким обаятельным нахалам!
Блондинка рассмеялась и с радостным лицом пролетела мимо пожилой женщины и упала в крепкие объятия Джорджа, который слегка приподнял её над землей. Когда под Евой оказалась опора, она обернулась к бабушке, счастливо улыбнувшись, и сказала:
— Спасибо, бабуль!
— Недолго, Ева! — привычно сказала она, но девушка понимала, что если она и задержится, то миссис Блэк не разозлится. Распрощавшись, троица, обнявшись, направилась к выходу. Джордж, стоило им отойти на приличное расстояние, подарил девушке затяжной поцелуй в щеку, на что Фред издал вызывающее «Буэ!» и получил смачный подзатыльник. Близнецы тут же ввязались в шуточную борьбу, а Ева хохотала, неспешно направляясь за ними. В конечном итоге победителем вышел Джордж, который приложил все усилия для того, чтобы не ударить лицом в грязь перед любимой девушкой, а Ева, подойдя к ним ближе, хлопнула обоих по плечу.
— Браво! Вы прямо-таки два тролля, не поделившие кусок мяса.
Близнецы одинаково усмехнулись, хлопнув по плечу её.
— Не знал, что ты себя так низко ценишь, принцесса! — весело сказал Фред.
— С куском мяса рядом с нами себя ещё никто не сравнивал, — добавил Джордж, а Ева покачала головой.
— Чем обязана вашему визиту? — поинтересовалась она, хотя в душе понимала, что причин на встречу у братьев масса. По крайней мере у одного из них.
— Ты была такая грустная в последнее время, мы решили тебя отвлечь, — сказал Джордж, обнимая девушку за шею и притягивая к себе.
— Но на самом деле Джордж тут потому, что хочет исправить свою маленькую оплошность, — вставил Фред, взвалив свою руку на плечо девушки с противоположной стороны от брата.
— Это какую? — поочередно глядя на братьев, спросила девушка.
— Ну, знаешь… — Джордж с улыбкой почесал затылок. — Ты ведь так и не видела всех своих подарков на День рождения.
С этими словами они завернули за плотный рассадник кустов и деревьев, за чем перед глазами девушки предстала ослепительной красоты машина. Красный кабриолет сверкал чистотой в закатном свете солнца и, казалось, сошел с обложки ретро-журнала.
Ева так и застыла на месте.
— Кто последний, тот вонючка! — заорал вдруг Джордж, и близнецы рванули к машине. На этот раз Джордж сдал позиции, и Фреду досталось водительское сидение. Выглядел тот очень довольным собой.
— Разве это не мой подарок? — ехидно поинтересовалась девушка, подойдя к ним. Близнецы, переглянувшись, одновременно зажали носы и огласили пространство затяжным «фуууу». Ева покачала головой, облокотившись на машину.
— А ты разве водить умеешь? — усмехнулся Фред.
— Нет, конечно.
— Тогда лезь на заднее сидение! — Джордж с улыбкой показал большим пальцем за плечо.
Ева послушно села на указанное место, и тогда машина тронулась. Ветер бил в лицо, но девушка чувствовала особый и ни с чем несравнимый восторг, глядя на стремительно проносящийся пейзаж.
— И откуда вы только деньги на неё взяли? — мечтательно проговорила она, опустив подбородок на сложенные руки.
— Да мы и не тратили, — улыбаясь, сказал Джордж.
— Ага, мы её на свалке нашли, когда искали запчасти для своих вредилок, — гордостью добавил Фред. — Ну, и па помог нам довести эту малышку до совершенства.
— И чем же она вам так приглянулась? — поинтересовалась девушка.
Близнецы переглянулись и странно хмыкнули друг другу.
— Знаешь, как только Джордж увидел её, то сказал, что ты будешь очень сексуальна за рулем, и что эта машина подходит тебе как нельзя лучше.
— Машина со свалки? — с улыбкой проговорила Ева.
— Не ехидничай, — хмыкнул Джордж, потянувшись к бардачку. — И вот когда мы покопались в этой малышке, то поняли, что это судьба.
С этими словами рыжий протянул ей через плечо какую-то потрепанную картонку, и Ева приняла её.
Со старой фотографии на неё смотрела прекраснейшая девушка. Гладкие светлые волосы были собраны сзади, в светлых глазах была озорная непокорность, а губы в красной помаде улыбались тому, кто её снимал. Девушка с кожаными перчатками сжимала руль этой самой машины, которая несколько десятков лет назад была не красной, как сейчас, а молочно-белой. Любимого цвета этой озорницы.
На фотографии была её мама.
Ева ошеломленно уставилась на близнецов, стараясь уловить хотя бы малейшие признаки розыгрыша, но судя по их довольным улыбкам, ничего подобного её не ожидало. Потеряв дар речи, она уставилась на фотографию, которую держала так, словно она могла рассыпаться от дуновения ветерка.
— Спасибо, — выдавила она из себя, прижав фотографию к груди. Близнецы переглянулись друг с другом и как-то сочувственно улыбнулись, а Джордж протянул руку над плечом, и девушка взялась за неё. Рука у него была теплая и приятная на ощупь.
Какое-то время они молчали и просто ехали по дороге. Ева прижималась щекой к сидению Джорджа, держалась за его руку, Фред возился с радиоприемником, переключая с одной частоты на другую, и в этот момент девушка ощутила полное спокойствие и умиротворение.
Краем глаза она взглянула на Джорджа, обдумывая слова бабушки. Ей вспомнилось, как он был рядом в те моменты, когда ей было совсем худо, как добивался её несмотря на то, что, казалось, его бой проигран. А он был упрям в своём намерении. Джордж показал ей, что в отношениях не обязательно расстраивать себя и свои нервы, что твоё прошлое не станет предметом осуждения, и что твои мысли могут и должны быть поняты. И сейчас, когда друзья отвернулись от неё, узнав крупицу правды, Джордж казался ей настоящим подарком судьбы.
Ева блаженно улыбнулась. Ей как никогда сейчас хотелось, чтобы эта дорога не заканчивалась.
Они неслись на её машине куда-то к самому закату. В душе девушки бушевали такие пронзительные чувства, что хотелось заплакать и засмеяться в голос одновременно, однако на лице у неё была широкая улыбка. Глаза и в самом деле слезились, но вовсе не от испытанного, а от ветра, бьющего в лицо.
Не отдавая себе отчета в действиях, Ева спрятала фотографию мамы в нагрудный карман куртки, поднялась на ноги и раскинула руки, словно в свободном полете. В ушах стоял гул дороги, ветер, рыжий Дэвид Боуи, которого она так любила, а перед глазами огненный закат, величественность которого ударяла в голову как глоток крепкого алкоголя.
Она не заметила, как в руки ей змейкой скользнул Патрик, и вот она держит алый платок, который от порывов ветра развивается языком пламени. Она и сама была залита светом угасающего солнца, пока вдруг перед ней не выросла фигура Джорджа.
Ева и не замечала, какими глазами он смотрел на неё, когда она поднялась и раскинула руки. Некоторое время он не шевелился, несмотря на двусмысленное фырканье брата, выпав из реальности на добрую минуту, а когда в свете солнца вспыхнул алый платок, в голове что-то щелкнуло. То была словно тряпка для быка, коим он оказался сейчас, и Ева словно манила его им. Что ж, он никогда ещё не пасовал перед чем-либо, будь это отменная шалость или любовь. А потому он решительно поднялся на коленях перед девушкой.
Ева чуть опустила руки, посмотрев в глаза Джорджу. Он загораживал собой красоту заката, но она поняла, что вовсе не против. Наоборот, появление Джорджа дополнило сказочную картину, словно недостающая деталь, изюминка, превратив её в идеальную.
Она рассмеялась от тех колоссальных чувств, которые её сейчас раздирали, и Джордж улыбнулся ей, словно понимал. Он был так молод, прекрасен, огненно-рыжий, словно дитя сопровождающего их солнца.
Кроме них двоих не было никого и ничего: ни Фреда, ни Хогвартса, ни друзей, ни даже войны, неподъемным грузом давящей на каждого. Сейчас они были свободны как никогда.
Ева смотрела в его голубые глаза, которые от заката были теплыми, словно море в знойное лето, и видела в них всю ту глубину чувств, которую он к ней испытывал, и поняла неоспоримую истину.
Она влюбилась в него окончательно и бесповоротно. Он сжег дотла всё прошлое, которое не давало ей покоя, все предыдущие влюбленности превратив в пыль, неукротимым огнем ворвавшись в обитель ее души и обосновавшись там прочно и неоспоримо.
«Прости, бабушка, — подумала Ева с улыбкой глядя на гриффиндорца, — но сегодня я позволю себе слабости».
Поддавшись чистому инстинкту, она положила руки на его лицо и провела ими, зарываясь пальцами в его огненную шевелюру. Его руки же обвили её талию и прижали к себе так крепко, словно они были одни на шатком плоте в огромном океане.
Она всматривалась к него какое-то время, а на его губах вдруг мелькнула легкая улыбка. Ева улыбнулась ему в ответ, после чего, наконец, поцеловала. По-настоящему, сама, сгорая в собственных чувствах и не думая ни о чем другом, кроме Джорджа, который был напротив. Тот сразу же углубил поцелуй, подавшись вперед, и стиснул её крепко, до боли, впиваясь пальцами в мягкую кожу, а блондинка вцепилась к него так крепко, что боялась упасть.
Но по иронии судьбы они налетели на кочку, и машина подпрыгнула, лишая хрупкого равновесия позабывших обо всем влюбленных. С визгом Ева грохнулась на задние сидения, а Джордж, перекинувшись через сидение, упал прямо на неё. Раздался хохот с водительского сидения: Фред умирал со смеху, отчего в порыве чувств пару раз посигналил.
Джордж и Ева переглянулись, после чего тоже расхохотались в полную, смеясь над собой и своей неуклюжестью, а после рыжий столкнулся с девушкой лбами, и они одновременно замолкли, счастливо улыбаясь друг другу и ведя между собой безмолвный разговор.
— Я люблю тебя, Хейг, — сказал рыжий тише обычного, а Ева, закрыв глаза, коснулась его щеки и прошептала:
— Я люблю тебя, Уизли.
Музыка орала на полную громкость, Фред хохотал, солнце почти скрылось в своей обители, перед ними была бескрайняя дорога, а бак был полон горючего. Они и сами хохотали, но Ева уже не знала, по какой причине.
Но это и не было важным, ведь именно сейчас, в этот момент, они были молоды и счастливы. Они были свободны.
Особняк Альфарда Блэка наполняла музыка. Музыка невообразимой душевности и мягкости. В ней был весенний ветерок, соотвествующий погоде, первые распустившиеся бутоны, красота красок пастельного неба. В мелодии была такая щемящая нежность, что сердце замирало всякий раз, когда трели скрипки звучали всё выше и отчаянее. Это было первое горение сердца и благословение.
С мягкой улыбкой Лира Блэк поднялась на второй этаж, откуда доносилась эта музыка. В её доме был только один человек, способный играть нечто подобное.
Она слегка приоткрыла дверь и увидела картину, которую не видела так давно: её внучка, сидя в позе лотоса на своей кровати, играет на скрипке. Судя по звучанию, она доигрывала последние аккорды. И когда они закончились на ноте легкого отчаяния, миссис Блэк позволила себе раскрыть дверь шире и войти в комнату. Ева вздрогнула, повернувшись, а женщина легко похлопала в ладоши.
— Потрясающее исполнение, дорогая! — сказала она, не проходя в комнату. — Очень нежно и чувственно.
Девушка скованно улыбнулась, опустив скрипку.
— Спасибо, — сказала она. — А ты куда?
— Мне нужно отлучиться в Министерство, — уже без улыбки сказала пожилая женщина, — но не переживай, я вернусь к раннему вечеру, к твоему возвращению в Хогвартс.
— Ладно, — Ева снова улыбнулась, но уже как-то иначе.
Лира Блэк попрощалась с внучкой и закрыла за собой дверь, и тогда улыбка тотчас пропала с лица Евы. С гулко бьющимся сердцем она смотрела на дверь своей комнаты, слыша, как спускается бабушка, а затем опустила взгляд на нотную рукопись, лежащую перед ней на кровати.
Поджав губы, она закрыла её, уловив на обложке одно-единственное слово, написанное от руки.
«Она»
Она.
Иннанель.
Больше никаких других идей на этот счет у Евы не было, кем для отца могла бы быть таинственная «она».
Идя по коридору к подземелью, она даже не обращала внимание на проходящих мимо неё людей, погруженная в свои размышления. Её снова охватило это паршивое чувство дикой тоски и одиночества. Она и представить не могла, что её отец был способен создавать такую прекрасную и нежную музыку. Каждый её звук разрывал сердце девушки на куски, ведь ей приходилось осознать, что тот убийца-психопат и мужчина, написавший музыку, полную всепоглощающего чувства до краев — один и тот же человек.
Часто она приходила к мысли, что те две мелодии просто не мог написать её отец. Но тогда она не могла понять, зачем неизвестный присылает ей эти рукописи. С той целью, чтобы сделать ей больно и поселить в душе сомнения?
Но всё же чаще всего она подозревала, что обмана в этом нет. Она не могла объяснить себе это логично, просто чувствовала, что это имеет прямое отношение к её отцу. Но если так... он в самом деле был не всегда таким, какой он есть сейчас.
Монстр не мог написать такую музыку.
Она произнесла пароль и вошла в гостиную, где к вечеру обычно становилось наиболее людно. На её возвращение большинство не обратили внимания, да и Ева была слишком погружена в свои мысли, чтобы обращать внимание на них. Единственное, она уловила белые волосы боковым зрением, и это дало ей сигнал, говорящий о том, что Малфоя выписали из лазарета, но она не стала останавливаться, а направилась в спальню.
Так начался и продолжился последний семестр шестого курса. Месяцы летели так, словно их кто-то подгонял. Весна быстро ушла на убыль, слякоть впиталась в землю, а солнце с каждым днем светило всё ярче и теплее. В свете таких событий, как выигрыш команды Гриффиндора в квиддич за кубок школы, Гарри Поттер и Джинни Уизли стали парой. И хоть Ева и Гарри больше не общались так близко, как раньше, девушка была от души рада, когда видела его в коридорах совершенно счастливым. Этот Гарри был незнаком слизеринке, но очень ей нравился.
Этот Гарри улыбался радостно как никогда прежде, в кои-то веки про него говорили не в тех случаях, когда в мире случалось что-то нехорошее. Этот же Гарри как-то раз подошел к ней в коридоре, пока Джинни ожидала его у выхода из Большого зала.
— Я думаю, что всё произошедшее между людьми не может перекрыть одно событие из личной жизни, — с ходу сказал парень, и Ева уставилась на него так, словно увидела впервые. Она вдруг заметила, что, хоть ей и казалось, будто Гарри был равнодушен все эти дни, на самом деле это было не так. Следы переживаний не всегда заметны во внешности мужчины, однако действия говорят за него. И если уж он нашел в себе силы подойти к ней... ему явно небезразлично.
Ева улыбнулась.
— Думаю, теперь мы стали понимать друг друга куда лучше прежнего, — и с этими словами она глянула ему за плечо, на Джинни. — Я очень рада за вас.
— Ну... спасибо, — смутился он. Гарри не любил упоминать о своей личной жизни, а Ева этого и не ждала. — Я слышал, что натворил твой отец. Соболезную.
— Мне он этим принес куда меньше боли, чем сестрам Гринграсс, но спасибо, — нехотя сказала Ева.
— У тебя не было с ними проблем? Я слышал, одна из них набросилась на тебя, — сказал он.
Ева улыбнулась.
— Было такое, но мы разобрались. Всё нормально.
Перекинувшись парой слов, они разошлись по разным сторонам, но Ева напоследок обернулась, посмотрев на парочку. И порадовалась. Похоже, постепенно её жизнь начала налаживаться.
Последующие дни проходили более чем спокойно. Ева готовилась к экзаменам вместе с Аяно, помогала подруге с заклинанием Патронуса, а в её жизни не происходило решительно ничего необычного. По идее, в кои-то веки Ева могла насладиться спокойствием, однако новая тревога постепенно заполняла её мысли, когда она пересекалась с Малфоем. Его внешний вид заставлял её задумываться о том задании, которое дал ему Волан-де-Морт. Драко должен был убить кого-то, и учебный год должен вот-вот закончиться, но он так и не совершил этого злодеяния.
Ева разрывалась между тем, чтобы молчать в тряпочку или рассказать кому-то. Она была убеждена, что Темный Лорд желал смерти Гарри, ведь те, кого покалечил Малфой в ходе своих попыток, были ближайшими ему людьми — гриффиндорцами. Иногда девушка подумывала и том, что Волан-де-Морт мог поручить Драко убить Дамблдора, но она сразу же отметала эту мысль, поскольку она казалась ей попросту дикой и нереальной. Куда больше ей верилось, что цель Драко – Гарри. Обсуждать же свои догадки с Гарри она не решилась, поскольку не хотела вновь обострять только что смягчившуюся ситуацию, а потому ей оставалось думать самой.
Драко постоянно носился с Крэббом и Гойлом, у него что-то не срасталось, он был в отчаянии, и это отчаяние передавалось и ей. Но если бы у него получалось то, что он задумал, то девушке было бы не легче, ведь это означало, что Гарри, её другу, грозит смертельная опасность.
А потому она решила сделать то, на что решалась долгие месяцы с тех пор, как узнала, что на теле её бывшего молодого человека появилась черная метка.
Она пошла с этим к Дамблдору.
Назначить встречу с ним было очень непросто, поскольку директор стал часто пропадать из школы, однако, как только он вернулся, она сразу же получила свиток, перевязанный голубой лентой.
Пожилой волшебник был изнеможённым, таким Ева его не видела прежде. Да и его почерневшая рука не стала выглядеть лучше с тех пор, как девушка видела его в последний раз.
— Добрый день, Ева, проходи, — с усталой улыбкой сказал Дамблдор, и слизеринка повиновалась, привычно сев в кресло напротив. — Признаться, я был удивлен, когда профессор Снейп сказал мне, что ты хочешь увидеться. Что-то случилось?
Она была настолько взволнована, что готова была вот-вот хлопнуться в обморок, и профессор это заметил.
— Уверяю тебя, Ева, что бы ты не сказала, это останется между нами, — проницательно сказал Дамблдор. — Угощайся.
Он пододвинул к ней коробку, полную нежных и ароматно-пахнущих зефирок.
— Спасибо, профессор, но мне не хочется, — от одного взгляда на сладости у неё скрутило желудок.
— В таком случае я жду, что ты мне расскажешь, — профессор скрепил руки в замок, устремив свои голубые глаза на девушку. Как ни кстати, Ева вдруг вспомнила голубые глаза Редсеба, и это придало ей храбрости.
— Дело в том, профессор, что я переживаю за одного человека, — издалека начала она, избегая смотреть в глаза директору. — Я разрывалась между тем, чтобы прийти к вам несколько месяцев, потому что этим самым предаю его доверие, но если бы я не сделала это... боюсь, что он совершит самую большую ошибку в жизни.
Она подняла глаза на Дамблдора и увидела, что на его лице не было и следа улыбки.
— Какую же ошибку он может совершить? — спросил он. Ева услышала, как портреты в его кабинете тихо перешептываются между собой и смотрят прямо на неё.
— Мне кажется... что он должен убить одного человека в школе... и я думаю, что Гарри Поттер и есть этот человек.
Профессор помолчал какое-то время, вглядываясь в ученицу, а затем спросил:
— Почему же ты так решила?
Ева глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, после чего проговорила:
— Он сам мне об этом сказал, сэр.
— Он так и сказал? Он хочет убить Гарри Поттера?
— Нет, сэр, — девушка умирала от волнения, — он не говорил, кого именно, но я подозреваю, что речь о нём. И… он не хочет, сэр. Он должен. Волан-де-Морт приказал ему сделать это.
Нависло такое тяжелое молчание, что девушке показалось, будто она слышит звон в ушах. Теперь она внимательно следила за Дамблдором, словно он вот-вот должен сорваться и начать действовать, однако тот оставался спокоен, словно ничего необычного не услышал.
— Давай же раскроем карты, Ева, — спустя какое-то время сказал Дамблдор, — ты говоришь мне сейчас о Драко Малфое, не так ли?
Еву обдало ледяным холодом по всему телу от испуга, и она даже вцепилась пальцами в подлокотники, глядя на профессора во все глаза.
— Откуда Вы знаете?! — воскликнула она, а затем осеклась. — Сэр.
— Я знаю о своих учениках достаточно, — сказал Дамблдор. — И так уж вышло, что я догадывался о непростом положении мистера Малфоя. Но как так вышло, что мистер Малфой решил поведать вам о своём бремени, а вы рассказываете эту тайну мне?
Ева немного стушевалась от этих слов, но, взяв себя в руки, сказала:
— Я же знаю, что он совсем не такой плохой, как можно было бы о нём подумать, сэр. Бабушка всегда говорила, что убийство — это клеймо на всю жизнь, проклятие, которое разрушает душу. При всех его недостатках... мне бы не хотелось для него такой участи. Он вовсе не плохой, сэр! Он на краю пропасти, и даже не осознает это!
Дамблдор невнятно хмыкнул себе под нос, слегка кивнув, а после заговорил:
— Что же ты от меня тогда хочешь?
Ева растерялась.
— Я хочу им помочь, — сказала девушка. — Им обоим, ведь они мои друзья. А я не знаю другого человека, которому могла бы в этом довериться, только вам.
Дамблдор всматривался в свою ученицу, словно разглядывал диковинный товар, а затем слабо улыбнулся.
— Вы полны сюрпризов, мисс Хейг, — заметил он. — Хоть вы и сделали шесть лет назад свой выбор с пользу Слизерина, в вас мало что от этого факультета. Как и в вашем отце когда-то.
Ева посмотрела на директора во все глаза: никогда прежде они не говорили о её отце. Она даже на какое-то время позабыла первоначальную цель прихода в кабинет директора.
— В тебе куда больше от отца, чем ты думаешь, и чем он сам думает.
Ева не понимала, почему они сейчас говорят о её отце, но, поборов искушение взбунтоваться, она спросила то, что её интересовало уже очень давно:
— Вы знали, сэр? Знали, что он станет таким?
— Нет, Ева, — сказал Дамблдор. — В день, когда он и ваша мама окончили Хогвартс, я не видел человека более счастливого. И мистер Хейг... хоть и был молчаливым и замкнутым, в душе был добрым. И я уверен, что даже несмотря на то, что он совершил, в нём ещё есть проблеск света.
— Почему вы так думаете? — тут же спросила девушка.
— Он ведь не убил тебя тем летом в Отделе тайн. Покалечил, а убить не смог, а значит, надежда ещё есть.
Ева помолчала какое-то то время, разглядывая свои ладони, а затем тихо сказала:
— Вот поэтому мне бы не хотелось, чтобы Драко пошел той же дорогой. Любой свет может однажды погаснуть, а в мире сейчас и без того слишком много тьмы.
Она подняла глаза на пожилого волшебника.
— Вы же защитите их, сэр? — спросила та, сжав кулаки на коленях. — Пожалуйста!
Дамблдор слабо улыбнулся.
— Разумеется, мисс Хейг. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы защитить своих учеников. Но и от вас лично зависит то, что случится с вашими друзьями.
Девушка робко улыбнулась и, поднявшись из кресла, почувствовала легкое головокружение, но совладала с собой. Ей стало на малую долю спокойнее, ведь вместе с Дамблдором всегда появлялось ощущение полной защиты и надежности.
По дороге в гостиную она встретила одурело несущегося Гарри в сторону кабинета Дамблдора. Он затормозил перед ней и схватил её за плечи.
— Что такое? — испугалась она. Такое лицо было у него в тот раз, когда он увидел видение с Сириусом, благодаря которому их всех выманили в Отдел тайн.
— Послушай меня, — Гарри всё ещё держал её за плечи и казался помешанным, — я не знаю, что там происходит между тобой и Малфоем, но ты должна знать — он Пожиратель смерти, и Снейп с ним за одно! Малфой весь этот год замышлял что-то в Выручай-комнате, и что бы он там не задумал — у него получилось. Я видел, как он идет в подземелья. Если ты и в самом деле на нашей стороне — сделай с ним что-нибудь! Наши из ОД патрулируют коридоры, Дамблдор и я уходим сегодня из школы по делам, а потому все в опасности! Нет времени на объяснения! — оборвал он Еву, когда она попыталась что-то сказать. — Пора выбирать, на чьей ты стороне!
Последние слова так разозлили девушку, что она вырвалась из его хватки, зло посмотрев на гриффиндорца.
— Мне ты об этом можешь не говорить, Поттер!
С секунду они зло смотрели друг на друга, после чего слизеринка резко, но крепко обняла его, зажмурив глаза.
— Будь осторожен!
Гарри кивнул и, вырвавшись, ринулся дальше, а Ева, глядя ему вслед, какое-то время не двигалась с места. А потом так же резко, как и он, кинулась в подземелья.
Часто Еве снились сны, в которых она бежала по лестнице так, словно от этого бега зависела её жизнь, а позади рушились ступеньки, падая в черную пропасть. Она всё бежала и бежала, быстрее и быстрее, к крохотному просвету, который становился всё более тусклым с преодолением следующей ступени. Сердце девушки колотилось, она чувствовала холод позади, и в последний момент ступенька разрушалась прямо под её ногой, и она с криком падала вниз, осознавая, что была очень далека до спасения с самого начала...
Подобное ощущение испытала она сейчас, пробегая по темным коридорам и обливаясь холодным потом. Ева приближалась к гостиной, как ей казалось, со скоростью света. Едва она ворвалась в помещение, дорогу ей попыталась преградить Астория.
— Хейг, мне нужно...
— Некогда! — Ева отмахнулась от неё и устремилась дальше, оставив растерянную Гринграсс позади.
В спальне Драко она была лишь однажды, когда оставляла в прошлом году подарок на день Святого Валентина. Сейчас же — стоя у двери и потирая большим пальцем волшебную палочку, которую она держала в кармане.
Сейчас она колебалась.
И вот она вошла, плотно закрыв за собой дверь.
Драко стоял к ней спиной, роясь в своём чемодане, однако, когда открылась дверь, выпрямился, держа в руках что-то из одежды. На нём была черные брюки и водолазка, которая хорошо смотрелась на его широких плечах.
Малфой обернулся и замер.
Какое-то время они всматривались друг в друга, словно давние любовники, которые случайно встретились много лет спустя. Ева понимала, что ей надо поторопиться, но сейчас она не знала, что делать. Драко же, похоже, и сам понял, зачем она пришла в его комнату. Вернулась вдруг та самоуверенность, что была в самом начале учебного года, однако всё то, что он пережил за это время, навсегда отпечаталась на его лице. А ещё он был дико взвинчен внутри, хоть тщательно и скрывал это.
Он ухмыльнулся, отворачиваясь.
— Что это ты забыла в моей комнате? У Уизли прогорел бизнес, и ты больше не считаешь его достойной партией?
Девушка ничего не ответила, лишь сделала шаг к нему.
— Прости, но я не намерен брать тебя обратно, — насмешливо проговорил он, по-прежнему не глядя на неё. — Даже если ты и хочешь...
На его плечо опустилась маленькая ладонь, и он замолчал на полуслове. Ева стояла рядом, спокойно глядя на него, и он чуть повернул голову, взглянув на неё в ответ.
— Тебе не обязательно делать всё это, — сказала она. — Я знаю тебя, Драко, и ты совсем не такой. Я прошу тебя снова — не делай этого.
Тот молчал, глядя на неё, а потом сказал:
— Когда же ты уже оставишь меня в покое? Что мешает тебе отстать от меня и быть счастливой со своим рыжим придурком?
— Мы об этом уже говорили, — тихо сказала девушка. — Ты знаешь, почему я это делаю. Но я умоляю тебя — не нужно.
— Ты знаешь о моем положении, я должен.
— Нет, не должен! Сходи к Дамблдору, расскажи ему обо всём, что произошло летом, и он защитит тебя и твою семью. Ты можешь всего этого избежать, но для этого нужно встать на правую сторону.
Драко впервые взглянул на неё с удивлением, которое тут же сменилось недоверием.
— Ты слишком глупа, если веришь в это, — он резко отвернулся, сбросив с плеча руку, но не ушел.
— Нет, я знаю, о чём говорю, — упорствовала девушка. — Дамблдор защитит тебя...
— Слишком поздно, — тихо сказал Малфой. — Я уже привел большую часть плана в исполнение.
В ушах у девушки зазвенело от этих слов.
— Что ты сделал? — прошептала она.
Драко не ответил.
— Драко, что?
Он вдруг стремительно повернулся, схватил лицо девушки и поцеловал её с таким напором, что она согнулась. Это был отчаянный, грубый, совсем не похожий на аристократического Драко поцелуй. Совсем как самый-самый первый — поцелуй в коридоре, когда они пререкались друг с другом, словно дети.
Собственная кровь хлынула в рот Еве, и она в ту же секунду оторвалась от слизеринца, однако тот не размыкал объятий. Девушка глядела на него во все глаза, чувствуя в душе тревогу.
— Ты останешься в этой комнате, — тихо проговорил Драко, глядя на её губы. — Этой ночью в школе появятся Пожиратели смерти, в том числе и твой отец, но сюда никто из них не заявится. Ты попыталась спасти мою жизнь, а теперь я спасаю твою. Может быть... — он облизнул губы, посмотрев в её серые глаза, —мы ещё увидимся.
— Нет... — выдохнула Ева, но было слишком поздно.
Сраженная заклинанием, она обмякла на руках человека из прошлого, не в силах пошевелить и пальцем. В душе она билась и кричала, стараясь вернуть себе способность двигаться, но на деле же должна была наблюдать за тем, как Малфой кладет её на свою кровать и, отворачиваясь, уходит из комнаты так же, как и из её жизни навсегда. Она почувствовала, как по её щеке скользнуло что-то мокрое. Похоже, что замораживающее заклинание не было способно остановить слезы.
***
Бывает так, что когда тебя долго удерживают в тисках, и ты стараешься вырваться изо всех сил, то теряешь равновесие, когда тебя вдруг резко выпускают. Так и Ева кубарем свалилась с кровати, на которой обездвижено находилась долгое время, поскольку внезапно онемение пропало. Девушка с болезненным стоном села на колени, потирая щеку: она больно ударила скулу при падении.
— Что тут произошло? — раздался позади требовательный голос.
Ева обернулась.
— О, Гринграсс, — тупо проговорила она, медленно поднимаясь. — Ты не представляешь, как я тебе рада.
Астория всё ещё держала в руке волшебную палочку и глядела на однокурсницу с недоверием.
— Почему ты здесь? — спросила она.
— Это сложно объяснить, — сказала Ева, безо всяких церемоний плюхаясь на кровать.
— Я никуда не тороплюсь.
— Прости, но я не могу тебе этого рассказать. Впрочем, кое-что тебе нужно знать. Не выходи сегодня из гостиной, в школе, возможно уже сейчас, Пожиратели смерти.
— Что? — испугалась она. — Ты головой ударилась, Хейг?
— Головой-то я ударилась, но к Пожирателям это не имеет никакого отношения. Я говорю правду, поэтому лучше найди сестру и отправляйся в свою спальню.
Астория помолчала некоторое время, а затем сказала:
— А что ты будешь делать?
Ева ничего не ответила, потому что не знала этого сама. Пока Малфой был здесь, она готова была хоть оглушить его, лишь бы помешать ему, но теперь... выходить прямо отсюда в лапы собственного отца было бы вверхом глупости. Девушка вздохнула.
Ей казалось, что она изменилась с тех пор, как Сириус появился в её жизни, но сейчас разум преобладал над сердцем. Она хотела жить, а вот идти и сражаться с теми, кто её в разы сильнее, не хотелось совершенно. Как нельзя некстати в голове всплыли образы её гриффиндорских друзей, которые сейчас наверняка сражаются там с Пожирателями. Друзей, некоторые из которых готовы были отвернуться от неё навсегда…
За дверью раздался леденящий душу крик: кто-то забежал в помещение и оповестил о том, что в школу проникли Пожиратели. Девушки переглянулись и, не сговариваясь, ринулись в гостиную.
Собралось некоторое количество студентов, среди которых было большинство тех, кто просто не лег ещё спать. Оравшей на всю гостиную была Гестия Кэрроу, сестра-близнец Флоры. Судя по книгам в руках, она возвращалась из библиотеки.
— Что там, что такое?
— Ты серьезно?! Не может быть!
— Мерлиновы кальсоны, я пошел в спальню!
Ева пробилась сквозь толпу и схватила её за рукав.
— Что там происходит, Кэрроу?
— Там Пожиратели дерутся с мракоборцами! — задыхаясь от бега, затараторила девушка, стеклянными глазами глядя на блондинку. — Тупые гриффиндорцы полезли в драку вместе с мракоборцами...
Ева вдруг вспомнила нечто важное, отчего внутри неё всё покрылось льдом.
Она схватила ту на ворот мантии и придвинула к себе, говоря на пол-тона тише:
— Там был кто-то из министерства? Пожилая женщина, Лира Блэк, она была там?!
Кэрроу растерялась.
— Вроде да, была какая-то бабка.
Ева разжала пальцы, замерев от её слов. Астория, стоящая рядом всё это время и слышавшая разговор, положила ей руку на плечо.
— Не вздумай, — твердо сказала она. — Это будет просто глупо, если ты явишься туда!
— Маллиган уже однажды убил дорогих мне людей...
Астория разозлилась.
— Хейг, послушай-ка меня. Ты ничем не сможешь помочь, только помешаешь! Что можешь ты против этих магов? Они убьют тебя, не задумываясь, если ты чихнешь в их сторону!
Ева понимала, что она права, но тревога всё равно накатывала на неё, словно волна прибоя. Она глянула на дверь, затем на Асторию, хватка которой стала крепче, и всё равно осталась стоять на месте, не в силах двинуться ни вперед, ни назад. Её сердце бешено колотилось, она перетаптывалась с одной ноги на другую, пока сзади к ней не подошли.
— Тебе просили передать.
Кэрроу передала ей грязный лист, свернутый вдвое, и девушка опустила на него взгляд. Гестия была странно спокойна, словно неживая кукла.
— Гесси? — Астория тоже заметила неладное, но слизеринка не обращала на Гринграсс внимание.
— Поторопись, — безэмоционально бросила она и ушла прочь.
— Это империус, — испуганно прошептала Астория, глядя Кэрроу вслед, пока Ева дрожащими пальцами раскрывала записку. Пробежав по ней глазами, она застыла на мгновение, а после её руки безвольно опустились. Почему-то, как только она узнала о том, что в школе Пожиратели, она предвидела этот исход. Гринграсс, заметив её состояние, без разрешения выхватила записку у неё из пальцев и вчиталась:
«Если ты сейчас же не явишься в класс рядом с горгульей на третьем этаже, я вышибу твоей бабке мозги и даже глазом не моргну. И.М.»
— Даже не думай! — прошипела она, но Ева, ничего не ответив, направилась прочь из гостиной, несмотря на вскрики слизеринцев, что заметили это. Астория потопталась на месте, глядя ей вслед с огромным сожалением, а затем через какое-то время, понимая, что Хейг не вернется, направилась в сторону спален.
***
Впервые за всё время Хогвартс казался ей жутким. Происходящие события превратили школу в настоящий лабиринт с испытаниями, где за каждым поворотом могла находится смертельная опасность. Никогда ещё это любимое слизеринкой место не внушало прежде такого страха.
С гулко бьющимся сердцем Ева направлялась к нужному месту, сжимая в руках волшебную палочку. По пути ей не попалось ни одного Пожирателя или мракоборца, так что идти оставалось всего ничего.
Она всеми силами старалась себя успокоить и взять в руки.
«Ничего, — думала она, — ничего, бабушка сильная. Она и я — мы справимся с близнецами. Главное, чтобы папаши рядом не было, а уж с этими мы наверняка разберемся. Главное — дойти.»
Но допускался также другой вариант. Что всё это ловушка, и она просто идет в лапы своего врага.
Когда Ева дошла до нужной аудитории, она остановилась и вздохнула. Умирая от волнения, она пообещала себе, что никогда больше не будет сомневаться в своём выборе. Гарри был прав — она давно должна была выбрать сторону и решить, каким человеком она будет. Пусть она по собственному выбору и попала на Слизерин — она непременно покажет назло всем, что быть достойным человеком, окончившим змеиный факультет, не невозможно, как ей всегда старались это внушить. Смежив веки на мгновение, она толкнула дверь и зашла в темную комнату с вытянутой перед собой волшебной палочкой.
— Приве-ет!
Мгновенное обезоруживающее заклинание и подножка — и вот, она уже бессильна. Позади раздался знакомый хохот, который, хоть Ева и ожидала услышать, всё равно подействовал на неё привычно пугающе. Выплюнув попавшие в рот волосы, она резко перевернулась, взглянув на Иззакки, который, посмеиваясь, грациозно направлялся к ней, держа в руках её палочку.
— Ты повела себя не совсем так, как я этого ожидал, — скалясь, вкрадчиво проговорил молодой Пожиратель, садясь на корточки. — Я рассчитывал на то, что как только ты узнаешь, что твоя карга здесь, в Хогвартсе, ты тут же прибежишь её спасать, как это было с твоим дружком Сириусом, но нет, я ошибся. Это было очень неприятно, ты в курсе?
Ева молча глядела на него, а тот продолжал как ни в чём не бывало:
— Ты знаешь, что все твои дружки-гриффиндорцы, с которыми ты разгромила Министерство в прошлом году, уже час как сражаются с нами. Знала, нет? По глазам вижу, что знала. Ты эгоистка, Ева Хейг, большая эгоистка, я от тебя такого не ожидал!
Его слова мало трогали девушку, она лишь судорожно пыталась сообразить, как теперь выпутаться из этой ситуации.
— Записка была так, запасным вариантом, но я всё же рад, что тебе не по барабану на бабулю, — он жутко засмеялся, слегка прикрыв глаза, но в то же мгновение уже смотрел на девушку, — шучу, мне посрать! Просто это удобно.
Ева сглотнула и предприняла осторожную попытку встать. Иизакки, судя по всему, не возражал, и тогда Ева поднялась на ноги.
Если Драко привел Пожирателей в Хогвартс, то у них здесь явно какое-то дело. Едва ли они решили захватить школу, не опасаясь того, что Министерство Магии пришлет подмогу. Значит, они торопятся.
Однако, если это так, чего тогда ожидает этот псих?
— Зачем, позволь узнать, я тебе нужна? — спросила Ева, силясь придать тону твердости. Но получалось не очень хорошо.
Иизакки обаятельно улыбнулся. Если бы девушка не знала о его звериной сущности, она могла бы признать эту улыбку симпатичной, однако этого человека она презирала всем сердцем, поэтому это было невозможно.
— Я бы с удовольствием тебя сейчас помучил, а затем придушил бы голыми руками, но отец велел мне этого не делать. Кстати, всегда хотел спросить, должно быть обидно, когда собственный папка желает твоей смерти?
— Не менее обидно, чем когда этого желает весь мир, — попыталась уколоть его Ева.
Иизакки издал звучный смешок, но ничего не предпринял, что само по себе странно. Должно быть, Элайджа Хейг жестко объяснил ему, что мучить девушку нельзя не при каких обстоятельствах. Ева видела, каких усилий не привыкшему сдерживать себя Пожирателю смерти стоит не пустить в неё заклинанием: рука с волшебной палочкой слегка тряслась.
— Мне всё равно на то, что думает обо мне этот мир, — поигрывая с палочкой девушки, сказал Иизакки.
— Даже Редсеб? — брякнула Ева.
Маллиган замер, и той стало немного не по себе. От упоминания этого имени он вдруг вытянулся в струну, словно оголенный нерв, а улыбку с его лица словно ветром сдуло.
Он медленно повернул голову в сторону девушки; взгляд у него был лютым.
— Что ты сказала? — угрожающе проговорил он.
А Ева, испытывая судьбу, нагло улыбнулась ему в ответ.
— Может, твой брат хочет тебе смерти? — предположила она, улыбаясь ему. — Я заметила, что он слишком часто спасает меня. В Отделе тайн, в Румынии. Там он, по-моему, хотел сбежать вместе со мной, ну а тебя он оставил с бабушкой. Может, он устал от тебя? А может, он признал во мне свою сестру? Ведь отец у нас с вами, похоже, один и тот же.
Девушка говорила под чистым вдохновением то, что приходило ей в самых нелепых фантазиях, но видя, как меняется лицо Иизакки, она продолжала говорить из любопытства и желания сделать больно. Этот человек делал больно столько раз, и если бы Ева могла, она вцепилась бы в его лицо голыми руками. И сейчас вместе с нарастающим страхом она чувствовала такое удовлетворение, что ей хотелось рассмеяться в лицо близнецу.
Внезапно послышался звук шагов, и спорщики вздрогнули: в дверях появился неизвестный Еве Пожиратель.
— Маллиган, валим отсюда! — заорал он, мельком взглянув на ученицу. — Малфой почти добрался до башни и скоро сделает своё дело, надо идти к своим!
— Где отец? — тут же спросил близнец, явно нервничая.
— Он и Редсеб сцепились с кем-то на первом этаже, дело у них идет туго!
— Туго? — сощурившись, повторил Иизакки. Ему, также как и Еве, не верилось в то, что обычные мракоборцы в состоянии оттеснить таких мощных темных магов. — Кто с ними сражается?
— Я, блин, не в курсе! — взорвался мужчина. — С Редсебом там бабка схлестнулась какая-то!
Сердце Евы забилось быстрее.
Бабуля!
Судя по всему, Иизакки тоже это понял, но что делать теперь, он не знал. Судя по всему, ни Редсеб, ни Элайджа не доверяли ему думать самостоятельно, и теперь, когда предоставился такой шанс, он колебался.
Внезапно за их спинами Ева увидела странное свечение и замерла. Иизакки его тоже заметил, но не успели они понять, откуда оно исходило, как вдруг Ева услышала такой звук, от которого всё её тело покрылось мурашками, а волосы встали дыбом.
Звук рассекающего воздух лезвия.
Ева застыла в колоссальном шоке, молча наблюдая за тем, как с чавкающим звуком лезвие, выглядывающее из горла неизвестного Пожирателя, медленно прячется под кожей.
Львица всегда защищает своих львят и делает это любым способом. Даже самым жестоким.
Неизвестным свечением оказался знакомый патронус. Голова большой кошки плавно повернулась в сторону спутника, и заклинание тотчас растаяло в наэлектризованном воздухе. Патронус выполнил свою задачу — он привел подмогу.
Длинное лезвие в последний момент резко вышло из тела, и мертвец упал ничком на пол, явив перед оцепеневшей Евой и не менее оцепеневшим Иизакки неожиданного помощника.
— Миссис Блэк на первом этаже сражается с Маллиган, отправляйся к ней, — сказала Аяно, перешагивая труп. Кровь зачавкала под её белыми кедами. В руках она держала обнаженную катану, её Ева помнила очень хорошо. Она принадлежала мистеру Кавагучи. Сама Аяно была настолько спокойна, словно каждый день только и делала, что рубила людей на кусочки.
Ева глянула на Иизакки, и её передернуло. Этот псих медленно расплылся в такой звериной улыбке, что девушку это напугало куда больше, чем появление подруги.
О Еве Маллиган и вовсе позабыл.
Девушка осторожно обогнула его, словно боялась, что это животное внезапно развернется и кинется на неё, но этого не произошло. Ева подошла к подруге, но та не глядела на неё, а внимательно наблюдала за Иззакки. Девушка хорошо знала японку и научилась определять по каменному лицу её настроение. Сейчас же Ева буквально чувствовала, как от неё волнами исходит ярость.
— У него моя палочка, — сообщила Ева, поглядывая на близнеца.
— Возьми мою в кармане, — спокойно сказала Кавагучи, и Ева с недоумением уставилась на неё.
— Но он же...
— Мне она не пригодится, — отрезала та, немного поведя катаной: лезвие с готовностью блеснуло в тусклом свете факелов. Еве стало не по себе, но спорить она не стала, лишь схватила палочку Аяно из дерева японской вишни. Как ни странно, палочка, ей не принадлежавшая, отозвалась приятной теплотой в руке, словно приветствовала временную хозяйку.
— Поторопись! — нетерпеливо сказала японка, делая новый шаг вперед. Ева посмотрела то на неё, то на Иизакки и тихо проговорила:
— Удачи!
И пулей устремилась по коридору, услышав последние слова подруги:
Сжимая в руках палочку подруги, Ева неслась по коридору навстречу бабушке, мысленно прокручивая увиденное.
Она всегда знала, что Аяно умеет обращаться с катаной, ещё в самом детстве, когда она её только встретила. Но ей и в голову не приходило, что Аяно могла так просто убить кого-то. Её пробрала дрожь от этой мысли.
В этом и состояла невидимая пропасть между ними. Аяно и вся её семья имели совершенно иное представление об убийстве человека. Они не считали это преступлением против природы, зато принимали это за непоколебимый долг, который необходимо было исполнить. Выбора между спасением души и этим долгом даже не стояло.
Таков был закон их семьи.
Ева на мгновение испытала смесь жалости и злости. Ни Аяно, ни Драко она так и не смогла помочь...
Она угодила в гущу сражения. По пути ей попался Снейп, бегущий в сторону Астрономической башни, и на какое-то время Ева застопорилась, вспоминая предупреждение Гарри. Но пролетевшее мимо неё заклинание заставило продолжить путь. Она видела Джинни и Полумну, сражающихся против какого-то светловолосого Пожирателя, Невилла, сражающегося с Долоховым. Вокруг было сплошное месиво из крови, пыли, летящих камней и вскриков, полных боли.
— Ева, берегись!
Девушка инстинктивно пригнулась: одно из заклинаний, которые во все стороны разбрасывал белобрысый бугай, чуть было не попало в неё.
Ева обернулась, но Рон, окликнувший её, уже сцепился с новым противником. Тоненько улыбнувшись, девушка бросилась с лестнице.
Осталось всего ничего, и вот она! Миссис Блэк была прямо у неё перед глазами. Пожилая женщина с завидной резвостью сражалась с Редсебом. Их противостояние напоминало смесь фехтования и тенниса, и судя по сосредоточенному лицу молодого Пожирателя, сражаться с женщиной ему было тяжело.
Ева решила усложнить ему задачу.
Излюбленное заклинание невидимого хлыста ударило мужчину по шее, и он, вкрикнув, отскочил, бросив резкий взгляд на девушку. Та, направляя на него палочку, стремительно подбежала к бабушке.
— Что это ты тут делаешь? — мгновенно разозлилась миссис Блэк, тяжело дыша. — Ты должна была вернуться в гостиную!
— Ну уж нет! — пропыхтела Ева, вставая рядом с женщиной. — Одну я тебя не оставлю с ним!
Редсеб, убрав руку с шеи, выпрямился. Он был абсолютно спокоен, как и всегда, только в глазах его было какое-то беспокойство. Или же это было плодом воображения Евы.
— Ты пришла слишком рано, Ева, — мягко сказал он, и никто не успел понять, почему он это сказал.
Пожилая женщина вдруг сложилась пополам: с диким криком она схватилась за голову.
— Нет! — не своим от ужаса голосом закричала Ева, но её отбросило от женщины прежде, чем она успела что-либо предпринять. Веревки подобно змеям обвились вокруг её рук и ног, пригвождая к земле. Стоя на коленях, она всеми силами пыталась вырваться, дергаясь и крича от невыносимой картины, которую видела, но всё было бесполезно.
От тени оторвалась черная фигура с вытянутой рукой, в которой была черная волшебная палочка. Эту палочку Ева помнила очень хорошо, ведь она принесла ей немало боли в прошлом году. С совершенной ненавистью она посмотрела в черные глаза своего отца, Элайджи Хейга.
***
— Как тебя зовут? — сверкая глазами, спросил Иизакки.
— Кавагучи Аяно, — ответила японка, проходя в помещение. — И это имя ты запомнишь.
Она встала в боевую стойку. В одной руке она держала катану, в другой, которую завела за спину, саю — ножны для меча. Иизакки глядел на девушку, как пятилетний ребенок, углядевший за витриной магазина самую красивую и дорогую игрушку, однако эти черты не делали его краше. Наоборот — он стал казаться ещё более помешанным, как прежде.
Аяно это, однако, не пугало.
— Ты нравишься мне, Кавагучи Аяно, — вкрадчиво проговорил молодой мужчина, разглядывая её с головы до ног плотоядным взглядом. — Убить человека в шестнадцать лет, без тени сомнения, без малейшей эмоции на лице — выше всяких похвал. Ты убивала раньше, девочка?
Вместо ответа японка совершила выпад, и лезвие меча прошлось всего в милиметре от уха Иизакки. На мгновение в его глазах промелькнул испуг, но затем он улыбнулся.
— Мимо, — шепнул он, глядя на Аяно.
Лицо той было непроницаемо.
— Нет, — спокойно ответила она.
В следующее мгновение Маллиган заорал не своим голосом и отшатнулся, схватившись за окровавленное ухо.
— Что за хрень? — взвыл он, касаясь раны и поглядывая на руки в крови. — Ты же промахнулась!
— Я не промахиваюсь, — сказала Аяно и, не дав противнику передышки, бросилась к нему. Иизакки среагировал молниеносно: пустил неизвестное заклинание, но японка согнула ноги в коленях, словно собиралась подпрыгнуть, и взмахнула катаной, словно разрубая перед собой невидимого противника. Остатки заклинания растворились в воздухе.
Какое-то время было очень тихо, до звона в ушах, а затем раздались рванные смешки. С несчастным и испуганным лицом Маллиган смотрел в черные глаза японки и впервые за очень долгое время испытывал то, что не надеялся уже когда-либо испытать.
Страх.
Иизакки истерически расхохотался, выпучив глаза, а затем резко вскочил на ноги. Он был испуган до смерти, но и также невероятно счастлив, ведь в этот самый момент почувствовал себя невероятно живым. Аяно выпрямилась, взгляд её стал жестче. Секунду они глядели друг другу в глаза, а в следующую сцепились в смертельной хватке.
***
Иизакки был повержен. Распластавшись на полу, он отхаркивался кровью, бешеными глазами поглядывая на черный приближающийся силуэт.
— Я не ошибся с самого начала! — выкрикнул он, с трудом отползая к выходу. — Ты умеешь пропускать магию через оружие, как это делали твои предки!
Аяно вышла на свет, держа в руке лишь одну катану. Её сая лежала неподалеку разбитая вдребезги, но это не убавило сил девушки.
— Именно поэтому мои заклинания не действуют! — продолжал Иизакки, голос которого становился всё выше от отчаяния. — Они сталкиваются с мечом, с неодушевленным предметом, и не достигают цели! Нет! Убирайся!
Он вновь послал заклинание в Аяно, но та одним взмахом катаны выбила оружие из рук Пожирателя. Палочка отлетела в сторону и сломалась пополам. Маллиган был безоружен, и теперь жалобно хныкал, словно дитя, испуганно глядя на японку.
Она пугала его больше с каждым разом. И даже теперь на её лице не отображались эмоции. Аяно была близко, но в то же время далеко. Его нож, которым он владел достаточно искусно, валялся в стороне таким же разломанным, как и палочка: оба они не выдержали сражения с японским мечом, который от пропускаемой через него магии становился острее и мощнее прежнего.
Лязг лезвия по парте, и Иизакки, глотая слезы, сдавленно загоготал. Он трясся, словно осиновый лист.
— Иизакки Маллиган, — её голос напоминал скрежет её оружия в пустом кабинете, — ты мешал нам всем слишком долго. Ты удостаиваешься честью быть убитым "тсумэ". Пора прощаться.
Она замахнулась оружием, но мужчина, неожиданно найдя в себе силы, перевернулся и бросился прочь, хоть окровавленная нога не придавала ему скорости.
— Ну уж нет, — процедила девушка, бросившись за ним, но у самого выхода её внезапно остановили.
— Не надо! — крикнул кто-то, но Аяно готова была уничтожить в этот момент любого, кто решил бы помешать ей. Не глядя назад, она резанула катаной, но оно вдруг с лязгом впечаталась во что-то твердое.
Озлобленная девушка обернулась и замерла, глядя на то, как лезвие её оружия сдерживала рука... сделанная полностью из металла.
От изумления Кавагучи позабыла о сбежавшем противнике.
— Вы ещё кто? — выдохнула она, мгновенно высвободив своё оружие из хватки незнакомца.
— Меня зовут Айзекс, — спокойно сказал мужчина, опуская руку. Металлическая кисть руки тихонько заскрежетала. — Мою жену — Одри.
— Мы пришли сюда на помощь Еве, — сказала маленькая женщина, показавшись из-за его спины. — Где она?
***
Пожиратель, взглянув на пожилую женщину, опустил руку; крики тут же прекратились. Заклинание перестало действовать, но миссис Блэк всё ещё лежала на боку, прерывисто дыша. Одни лишь серые глаза горели таким неукротимым огнем, что Элайджа Хейг должен был сгореть дотла на месте. Но в реальной жизни он был цел и невредим.
Что-то в нём изменилось с тех пор, как девушка видела его в последний раз. Год назад он был несдержанным психом, похожим больше на Иизакки, сейчас же в нём было какое-то убийственное спокойствие, от которого внутри всё покрывалось льдом.
Еву же раздирала совокупность ярости и страха, что как только он сделал шаг вперед к миссис Блэк, она забилась с новой силой, сцепив от злости челюсти.
— Госпожа Блэк, — в голосе Элайджи скользнул намек на какое-то сожаление. — Очень жаль, я не узнал вас издалека.
— Если бы узнал, я бы мучилась на секунду больше? — женщина трясущимися руками принялась подниматься, но голос её был необычно твердым. По щекам Евы потекли злые слезы от этого зрелища.
— Нет, — спокойно ответил мужчина, не обращая внимания на свою дочь. — Вы единственный человек, которого я бы не хотел мучить.
— Занятно, ведь ты причинил мне боли больше, чем кто-либо в этом мире, — сказала женщина, поднимаясь на ноги. Стояла она очень нетвердо, но стояла изо всех сил, держа голову высоко и гордо. — Но твоя жалость мне не нужна.
— Понимаю, — спокойно сказал Элайджа.
Он взглянул на Еву, которая сразу же прекратила биться. Как бы сильно она не ненавидела это в этот момент, страх перед ним был живее всех живых.
— Увы, похоже, вы привязались к моей дочери, — сказал Элайджа, не спуская с девушки немигающего взгляда.
— Я сделала то, что должен был делать ты с самого её рождения, — сказала миссис Блэк. — Но ты не принес ей ничего, кроме боли. Ни крохи любви или нежности, которые она заслуживала получать от своего отца.
Девушка дрожала от переполнявших её эмоций, и на лице у неё блестели дорожки слез.
— Это верно, — согласился Элайджа. — И эту ошибку я должен был исправить уже очень давно.
Он шагнул в направлении Евы, и в этот момент миссис Блэк сделала молниеносный выпад, но, из-за того, что ей было всё ещё больно стоять, промахнулась. Зеленая вспышка пролетела мимо Элайджи, исчезнув в кромешной тьме. Это промашка стоила дорогого.
Элайджа лениво махнул палочкой, и женщину тут же связали веревки такие же, как и саму Еву. Миссис Блэк рухнула на землю, изнемогая от боли.
— Прекрати мучить её, ты, чудовище!
Элайджа резко обернулся к дочери, которая, заливаясь слезами, глядела то на него, то на бабушку.
— Ты меня хотел убить все эти годы, монстр, так убей же, черт тебя возьми! Ты и так убил достаточно! Убил невинных людей, свою музыку, убил самого себя! Так убей в последний раз и катись отсюда к Мерлиновой матери и никогда не возвращайся! Ты больше ничего не способен принести, кроме боли!
Нависло напряженное молчание.
— «... свою музыку, убил самого себя»? — повторил Элайджа, сощурившись. — Значит, ты слышала мои этюды. И где же ты их взяла?
Ева не отвечала ему, стиснув губы, но Хейг только лишь жестко усмехнулся.
— Первые люди, которых я убил, были семьи волшебников, — Элайджа говорил тихо, но, тем не менее, все присутствующие слышали каждое его слово. — Они зверски убили твою мать прямо в нашем доме. Знаешь, каждые из них оказались грязнокровками, все до единого, и это о многом говорит. Я убил их, — мужчина сделал шаг к дочери, и миссис Блэк забеспокоилась, — но перед этим каждого члена их семьи, чтобы они почувствовали то же, что чувствовал я когда-то. Мне было приятно их убивать, Ева.
Он вырос над дочерью, глядя на неё сверху вниз немигающим взглядом.
— А после её смерти я узнал, что Иннанель... — больные слова даже после стольких лет застревали у него в горле, — не была мне верна. Вся моя месть потеряла всякий смысл, когда правда вылезла наружу. Хочешь знать, что я чувствовал в этот момент?
Он поднял на неё волшебную палочку, нацелив прямо в лоб.
— Это, — тихо сказал он. — Иннанель убила меня тогда.
Больше он ничего не говорил. Секунды, отпущенные Еве, текли очень медленно, а сердце билось всё быстрее и быстрее, словно хотело жить ещё больше, сильнее, быстрее!
Не в силах справиться со своим страхом, она трусливо закрыла глаза. Вся правда свалилась на неё подобно лезвию гильотины.
Ничего не происходило ровно секунду.
Затем все услышали быстрые шаги. Ева открыла глаза, и в этот момент произошло несколько вещей. В её сознании всё происходило словно в замедленной съемке.
Краем глаза она заметила движение: миссис Блэк незаметно для всех освободилась от пут и поднялась на ноги, она направила палочку на бывшего зятя.
Из-за поворота выскочил насмерть перепуганный и окровавленный Иизакки с её палочкой в руках, и его взгляд сразу же напоролся на миссис Блэк.
Он направил руку на неё.
Ева видела, как его губы произносят заклинание, и хоть она не слышала его, она понимала.
Она чувствовала.
Она пронзительно закричала прежде, чем зеленый луч добрался до цели. И прежде, чем пожилая женщина словно подкошенное топором дерево, рухнула на землю.
Время остановилось.
Ева глядела на миссис Блэк, а она — на внучку, но девушка видела, как стремительно стекленеет её взгляд...
Всё было словно в тумане.
Она услышала такой дикий крик, словно где-то поблизости было смертельно раненное животное, и не сразу поняла, что кричит она сама. Природа, словно ошалевшая от чудовищного преступления, взметнула настоящий ураган, в центре которого сидела Ева. Её противники отлетели от неё на несколько метров, но это девушку не волновало. Она кричала, сдирая с себя веревки ранее её сковавшие, и как только почувствовала свободу, то в два шага ринулась к женщине и перевернула её на спину, словно надеясь, что это было простым оцепенением. Но в глубине души она чувствовала, что это безнадежно.
Миссис Блэк широко открытыми глазами глядела в ночное небо. Она была неподвижна и больше никогда не сможет вздохнуть полной грудью.
И девушка поняла это окончательно.
Заливаясь слезами, Ева уткнулась лицом в её грудь и, сжав воротник мантии до боли в пальцах, зашлась безутешным воем.
Это был черный-черный день, который Ева почти не помнила, потому что ей едва исполнилось четыре и потому, что это был один из самых ужасных дней.
Миссис Блэк и девочка возвращались из дома на площади Гриммо, где проходили похороны Сагитты Хейг (Блэк), дочери миссис Блэк. Это было одним из самых тяжелых испытаний для Лиры и для Евы — появиться среди семьи, которая их не очень-то жалует. Вальбурга Блэк после смерти Альфарда, мужа и потери обоих сыновей стала совсем плоха, и миссис Блэк чувствовала, что совсем скоро состоятся новые похороны.
Впрочем, Вальбурга не упустила возможности ткнуть каждого гостя лицом в грязь. То же самое произошло и в этот раз.
Лира Блэк вдруг остановилась, услышав всхлип. Повернув голову, пожилая женщина увидела, как маленькая Ева зарылась лицом в шарф, всеми силами стараясь не показывать своего лица, но она видела, как плечи девочки вздрогнули.
Миссис Блэк присела на корточки, коснувшись рукой щеки девочки. Та, сдавленно всхлипывая, подняла на неё глаза, полные слез. Её губы дрожали. Женщина должно быть решила, что похороны для маленькой девочки — слишком тягостное событие, а потому пожалела, что взяла её с собой.
— Почему ты плачешь, Ева? — мягко спросила она.
Ева явно не знала, как выразить словами то, что накопилось у неё в душе.
— Они сказали… что ты не моя бабушка, — заикаясь, проговорила девочка дрожащими губами. — Они сказали, что ты не любишь меня, потому что мой папа убийца... Он убил тетю Сагитту!
Не в силах сдерживаться, она расплакалась, закрыв лицо ладонями. Женщина, не выдержав, прижала Еву к себе так сильно, как только могла, несмотря на то, что ей самой было больно, как никогда. Чувствуя, как детское тельце содрогается от рыданий, она зажмурила глаза. Отвращение к семье мужа потоком влилось в неё, и она чувствовала в этот момент как никогда остро, что эта девочка ей роднее всех в мире, несмотря ни на что.
Они были одни в этом огромном и жестоком мире. Теперь уж наверняка.
— Никогда не думай об этом, моя милая, — сказала женщина, поглаживая Еву по спине. — Не думай об этом ни секунды, потому что эти люди ничего не знают о нас. Ни о тебе, ни обо мне. Ты моя и только моя внучка. И ничья больше.
Она была стойкой, сильной, повидавшая многое и испытавшая сильнейшую боль, и казалось, что никто уже не мог причинить ей боли, но глядя на то, как слова злых людей расстроили её внучку, сердце просто разрывалось. Лира Блэк обняла девочку крепче, прижав её головку к себе, желая того, чтобы эти объятия могли защитить её от всех бед и напастей.
Вот, какой была Лира Блэк. Белой львицей, защищающей своего волчонка.
***
— Альбус, я знаю, как никто, какие строгие законы в Хогвартсе, но вы должны понять — ей грозит опасность.
Еве десять, и она притаилась за приоткрытой дверью. Маленькое сердечко колотилось от волнения. Ещё бы, в библиотеке сидит не кто-то там, а сам Альбус Дамблдор! У Евы целых шесть карточек от шоколадных лягушек с директором Хогвартса!
Как она мечтала попасть туда! Бабушка рассказывала много разных историй про это место. Про страшных каменных горгулий, про столы, наполненных самыми изысканными вкусностями, небо над потолком Большого зала, Запретный лес, в котором живут фантастические твари... Ева помнила каждую из этих историй, они снились ей чуть ли не каждую ночь, и вот пожилой сребробородый директор этой школы находится у неё дома! С ума сойти!
— Расскажи мне, что происходит, Лира, — спокойно сказал Дамблдор. — Почему это дитя так важно для тебя?
— У неё никого больше нет, — сказала женщина, взглянув в сторону. — Собственный отец желает ей смерти, её настоящая мать, возможно, мертва, а моя дочь Сагитта не сумела заменить её... А я люблю эту девочку, словно вторую дочь. Я не хочу, чтобы она пострадала.
— Элайджа Хейг находится в Азкабане, насколько мне известно. Что в таком случае угрожает юной Еве?
Девочка заволновалась пуще прежнего. Она знала, что именно сейчас ответит миссис Блэк.
— Маллиган, — просто сказала она.
Повисло недолгое молчание. Ева вцепилась в дверной косяк.
— Эти безумцы готовы далеко зайти ради Евы. Они даже отправилась в Африку за ней, потому что сочли, что там она в меньшей безопасности, и были правы. Чудовищная случайность, что Ева ушла гулять тогда к реке; если бы она осталась в деревне, то погибла бы вместе с остальными.
Дамблдор выглядел более чем мрачным, слушая пожилую женщину.
— Вот значит, почему они объявились.
— Да, всё дело в ней. Поэтому я прошу вас, Альбус, сделайте исключение ради неё, иначе они до неё доберутся и убьют. Я постоянно в разъездах, и все эти годы Ева путешествовала со мной, но больше это не может продолжаться. До поступления в Хогвартс ей остался ровно год... а я боюсь, что этот год она не переживет.
Маленькая Ева, слушающая двух волшебников, внезапно икнула, но тут же захлопнула рот. Дамблдор и бабуля повернулись к ней, и как бы не была напряженна ситуация мгновение назад, на лицах обоих мелькнули улыбки.
В тот день она получила своё собственное письмо о зачислении в Хогвартс, чему была несказанно удивлена и рада. А потом хвасталась, что письмо ей пришло не совиной почтой, а вручил его сам директор школы!
Это письмо она хранила по сей день.
***
— Бабушка? — воскликнула Ева и, сбежав по ступенькам, угодила в её объятия.
Это был третий курс, середина ноября. Ева как раз спускалась с ужина с небольшим свертком еды, как вдруг встретилась с бабушкой. Удивлению Евы не было предела.
— Что ты тут делаешь? — с легким подозрением спросила девочка. Не иначе, как вчера она схлопотала замечание от профессора Снейпа.
— Добрый вечер, дорогая, — слабо улыбнувшись, сказала женщина, проведя морщинистой рукой по щеке внучки. — У меня тут в Хогвартсе было кое-какое дело, а сейчас, я надеюсь, ты мне поможешь.
— Это чем же?
Миссис Блэк улыбнулась, но улыбка у неё получилась совсем невеселая. Ева знала эту улыбку: так женщина улыбалась в министерстве из вежливости, не от души. Ей стало не по себе.
— Ты писала, что в Хогвартсе появился большой черный пес, — ласково сказала женщина. — Мне бы хотелось на него взглянуть!
— На Оджи? — недоуменно спросила девушка. — Зачем?
— Из чистого любопытства, — мягко сказала женщина, но вот в глазах ее мягкости не было и подавно. Ева начала волноваться.
— Что произошло, бабуля? — тихо спросила она.
Миссис Блэк рассмеялась.
— Ничего страшного, уверяю тебя. Давай сходим вместе, накормим твою собаку. Вдруг я захочу взять его в наш дом!
Ева, умасленная последним предложением, пошла с бабушкой к Гремучей иве, однако всё равно беспокоилась. Несмотря на абсурдность этого предположения, ей почему-то показалось, что миссис Блэк прибыла в Хогвартс именно поэтому.
Они спустились во двор, пройдясь сквозь арочный свод, и вышли прямо на полянку к Гремучей иве. Неподалеку от неё большой лохматый пес уже ждал девочку, виляя хвостом. Он уже знал, что если приходить сюда каждый вечер к семи часам, то девочка по имени Ева всегда его накормит.
— Привет, Оджи! — обрадовалась Ева, ускоряя шаг. Пес поднялся, завилял хвостом, но потом вдруг резко замер, как вкопанный, и его хвост сразу упал. Он увидел спутника Евы.
Какое-то мгновение Лира Блэк и черная собака смотрели друг на друга. А затем пес ломанулся в чащи Запретного леса, а миссис Блэк (о, боже!) выхватила палочку и ринулась за ним.
— Что ты делаешь? — вскричала Ева, выронив от удивления еду. — Что ты делаешь?!
Но миссис Блэк уже скрылась в чаще. Ева бегом за ней.
Ломая ветки и задыхаясь от бега, она услышала совсем рядом собачий визг, от которого у неё внутри всё разом похолодело, и бросилась туда, откуда он доносился.
Когда она нашла бабушку и пса, то как раз стала свидетелем того, как огромный черный пес превращается в человека. Ева была так глубоко ошеломлена, что замерла неподалеку, глядя на эту картинку.
Ева вздрогнула от этого имени, взглянув на бабушку, а затем на мужчину. Это и в самом деле был он.
Сириус Блэк, не сводя взгляда с Лиры Блэк, неспешно поднялся на ноги. Выглядел он ещё ужаснее, чем на фотографии в газете: ужасно измученный, оголодавший и грязный. Но глядя на него, Ева не испытывала отвращения или страха, наоборот — жалость.
— Когда моя внучка написала мне о том, что вокруг неё ошивается большой черный пес, я сразу поняла, в чём дело, — голос миссис Блэк был непривычно твердым и жестким. — Было не очень разумным пытаться совершать свои злодеяния, кушая еду из рук девочки, которая живет с твоей тетей, Блэк.
— Ты хорошо воспитала эту девочку, — буркнул Сириус, и от его голоса у Евы пробежали мурашки. Словно что-то давно забытое коснулось её сознания. — Она единственная, кому интересна судьба беспризорного пса.
— Я плохой воспитатель, — отрезала женщина. — Ведь моя внучка подвергала себя смертельной опасности на протяжении двух с половиной месяцев, а мой племянник предал друзей, убил людей и сбежал из Азкабана, чтобы убить маленького Поттера.
— В ней ты не ошиблась, — тихо сказал Блэк, кивнув на девочку. — Ей бы я никогда не причинил боли. Только не ей или Гарри.
— Пока в этом нет надобности, — тут же возразила Лира. — Впрочем, кое в чём ты прав. Больше ты не сможешь причинить им боли.
— Послушай... — хрипло начал Сириус, но миссис Блэк покачала головой.
— Нет, Сириус, — непоколебимо сказала женщина. Её рука дрожала. — Кончилось то время, когда ты мог рассказать мне о своих переживаниях, а я тебя выслушать. Всё кончилось, Сириус.
Наверное, она и в правду готова была покончить со своим племянником раз и навсегда, но ей помешали. Ева буквально повисла у неё на руке, умоляюще глядя в глаза пожилой женщине.
— Не надо, подожди! — воскликнула она, вцепившись в её руку. — Он же столько раз мог убить меня, если бы только захотел, а он спасал меня! От старшекурсников, от щенка рейема, который хотел загрызть меня во время урока!
— Это неважно, — жестко сказала миссис Блэк.
— Нет, важно! Хотя бы послушай, что он скажет!
Ева на мгновение обернулась, взглянув на Сириуса Блэка. Теперь он смотрел на неё так, словно увидел впервые. Этот взгляд она запомнит навсегда.
Этот поступок тогда изменил многое. Сириус сумел убедить двух людей в своей невиновности. Миссис Блэк вернула себе любимого племянника, а Ева обрела первого друга, а затем и настоящего отца. В тот день доброта Лиры Блэк, благодаря которой она приютила чужого ребенка, вернулась к ней вдвойне.
***
Ева лежала на коленях у миссис Блэк с закрытыми глазами, получая удовольствие от того, как пожилая женщина перебирает её пряди. Миссис Блэк давно решила, что она спит, но девушка только притворялась.
Это было тёплое Рождество, первое и последнее, которая Ева проводила в компании Сириуса — на пятом курсе.
И вот он не заставил себя ждать — Сириус плюхнулся с бокалом медовухи в соседнее кресло. Чуть-чуть приоткрыв один глаз, Ева увидела, как он глядит на неё с улыбкой.
— Она спит? — тихо спросил он.
— Похоже на то, — Ева буквально слышала, как пожилая женщина улыбается.
— Ну и замечательно, — кивнул Сириус. — Что там на свободе интересного? — как бы между прочим спросил он.
— Так же, как и всегда, без изменений, — ответила женщина. — Сириус, послушай, тебе необязательно быть здесь. Ты можешь жить у меня.
— Всё нормально, — привычно сказал Блэк, не желая показывать слабину, но Ева всё равно слышала, как его голос стал более мрачным. — У тебя постоянно кто-то появляется в доме, а здесь... никого.
— Я поговорю с Дамблдором ещё раз, — твердо сказала миссис Блэк, и Сириус спорить не стал. Он знал, как и Ева, что это заведомо гиблое дело.
Некоторое время они дружно молчали, каждый погрузившись в свои мысли. Сириус на какое-то время помрачнел, после чего отпил из бокала, словно хотел запить медовухой все свои открывшиеся раны от времяпровождения в злополучном доме.
— Почему ты так привязался к Еве? — спросила вдруг миссис Блэк. — Мне всегда было интересно узнать, что ты в ней такого увидел, когда она училась на третьем курсе.
Ева заинтересовалась и принялась ещё сильнее делать вид, что она спит.
— Я же знал, кто её бабушка, — вяло ответил Сириус. — Поэтому и привязался.
— Не увиливай, Блэк, — мягко сказала женщина. — Ты никогда не был так уж силен в легилименции. Есть же ещё какая-то причина? Ты всегда относился к ней по-особенному.
Сириус помолчал какое-то время, затем сказал:
— Я хорошо знал её отца.
— А-а, этого, — голос миссис Блэк сразу опустился вниз на несколько градусов.
— Да, его. Когда я увидел Еву впервые... мне было интересно, несколько сильно она похожа на своего отца.
— И что же, похожа?
— Ни капли, — твердо сказал Сириус.
Они помолчали какое-то время, затем Лира Блэк спросила:
— А что насчет её матери, Сириус? Есть идеи, кто это может быть?
Сириус не отвечал, и обстановка становилось слегка напряженной. Ева так волновалась, что хотела открыть глаза, но этого не понадобилось.
— Никаких, — сказал Сириус таким тоном, какого девушка от него ни разу не слышала, и покинул их.
Сириус никогда не был объективен. Ненавидя её отца, он не желал признавать, что Ева похожа на него куда больше, чем на ту, в которую он был влюблен когда-то. Куда проще ему было поверить в то, что Ева её копия.
Совсем как Элайдже Хейгу.
***
— Сириус?...Что это? — спросила Ева. Мерцающая небесно-голубая жидкость колыхнулась во флаконе, который Ева держала в руках.
Мужчина обернулся, и такого взгляда как в этот момент, Ева не видела никогда. Блэк сглотнул, отведя взгляд.
— Зелье... которое помогает.
Легкая тревога поднялась в девушке.
— Помогает чем? — тихо спросила она, опустив руку. Сириус забрал флакон, взглянув на него так, словно в нём было нечто, приносящее боль.
— Ева! Очнись!
— Так чем? — спросила она. Сириус посмотрел ей в глаза.
— Не смей умирать, слышишь?!
— Видеть близких.
Картинка вновь пропала, и на мгновение девушка почувствовала себя так, словно вынырнула из толщи воды. Кто-то определенно пытался её убить; в её рот заливали тонны воды, заставляя организм изрыгать это наружу.
— Давай ещё, девочка, вот так! — приговаривал женский голос, и вместе с ним в неё влили новую порцию воды.
Горло ужасно саднило, её рвало, и тогда она начала осознавать — что-то пошло не так.
***
Прошла, похоже, целая вечность и одно мгновение прежде, чем Ева разлепила глаза. Это удавалось ей с большим трудом, словно её пробуждение приходилось на особенно интересный сон, который непременно хотелось досмотреть. Но девушка, собрав все свои силы в кулак, заставила себя подняться.
Зрение было размыто, но она отчетливо ощущала, что в лицо ей бьет солнце.
— Ты проснулась, — сказал очень знакомый голос, и в этот момент солнце прикрыл чей-то силуэт. Ева не могла узнать того, кто перед ней сидит и собеседник это, видимо, понял.
— Кто я? — тихо спросил он, чуть подавшись к ней.
Ева вспомнила вдруг бескрайнюю дорогу, песню Дэвида Боуи и дитя огненного солнца, которого она любила до боли.
— Джордж, — прошептала она, слабо улыбнувшись. Её зрение сфокусировалось, и она поняла, что не ошиблась.
Он выглядел просто ужасно. Огромные синяки под глазами, сонный взгляд и сам он был совершенно растрепаный. Джордж явно плохо спал и весь его разбитый вид говорил о глубоком переживании, которое он испытал.
— Что произошло? — спросила Ева, силясь что-либо вспомнить. — Где я?
— В Мунго, — сказал Джордж, и тон его сразу остыл. — Ты наглоталась чертового зелья и... чуть не умерла.
Его голос дрогнул, а девушке стало не по себе. Джордж был очень, очень зол, его кулаки даже побелели от злости, а взгляд потемнел. Это было очень плохим знаком.
— Я этого не помню, — обескураженно сказала Ева, чувствуя громадную слабость. — Это правда?
— Хотел бы я, чтобы это было ложью, — процедил Джордж. — О чём ты вообще думала?
Ева не ответила, вспоминая, наконец прошедшие события. Она помнила, как месяц ничком лежала у себя на кровати и тупо смотрела в потолок, периодически глотая слезы. Помнила гробовую тишину особняка. Помнила, как капала вода с крана, когда она изредка спускалась на кухню. Помнила зияющую дыру там, где должно было быть её сердце. И помнила, как нашла пузырек Сириуса и воспряла. Инструкция была немного стерта, но она вроде бы распознала, что принять нужно было семь маленьких глотков, что Ева потом и сделала.
— Я не понимаю, — хрипло сказала Ева, отчаяно копаясь в собственных воспоминаниях. — Там было написано семь глотков...
Джордж вдруг схватил что-то с её тумбы и со всей силы шарахнул об стену. Ева, всё ещё слишком слабая, нашла в себе силы только для того, чтобы прикрыть лицо руками, однако тот сразу перехватил их.
— Один, — процедил Джордж. Его лицо было в нескольких сантиметров от её, а самого Джорджа трясло. — Один, Ева.
Смотря ему в глаза, Ева чувствовала, как ледяная рука сжала её внутренности от осознания того, что она чуть было своими руками не убила саму себя. Теперь-то она поняла, насколько сильно Джордж переживал.
— Ты хоть представляешь, что я испытал, когда увидел тебя бездыханной? — с болью прошептал Уизли. Его глаза слезились, и это пугало девушку больше всего остального.
— Я не хотела этого, клянусь тебе, — прошептала она огромными глазами глядя на него. — Я бы никогда... ты же знаешь, ни за что.
Потеряв над собой контроль, Джордж опустился ей на грудь, и его затрясло пуще прежнего. Сглотнув образовавшийся ком в саднящем горле, Ева обхватила его руками и постаралась обнять так крепко, как только могла. Уткнувшись подбородком в его макушку, она прикрыла глаза, и несколько слезинок прокатились по её щеке.
***
После того, как девушка поняла, что её бабушка мертва, она почти ничего не помнила, только отрывками. Она слышала в основном только голоса: Аяно, рухнувшая рядом на колени, пыталась оторвать её от бездыханного тела, истеричные крики Иизакки, которого её отец насильно оттаскивал к Запретному лесу, чтобы транссгрессировать вместе с остальными Пожирателями, Снейпом и Драко, и Айзекса с Одри, которые гнались за ними до самых ворот, но не успели. Голоса Редсеба слышно не было, и гораздо позже она поняла, почему. В тот момент, когда произошел тот странный и необъяснимый ураган, его отбросило на несколько метров. Он врезался в дерево и потерял сознание, вследствие чего его единственного из всей шайки Пожирателей удалось засадить в Азкабан навечно. Об этом Ева узнала из газет, но эта новость её нисколько не тронула. Она почему-то чувствовала, что рано или поздно Редсеб вновь окажется на свободе, тем более теперь...
Дамблдор был мертв, а Ева ошиблась в очередной раз, ведь именно он был целью Драко, а не Гарри, которого она так хотела защитить. И даже когда сам он пришёл к ней в особняк и рассказал о том, что Дамблдора убил Снейп, легче ей не стало. Если бы она нашла в себе смелости прийти к пожилому волшебнику раньше, всё могло бы сложиться иначе. Ни Дамблдор, ни её бабушка не были бы сейчас мертвы...
Она потеряла бесценное время и поплатилась за это сполна.
Смерть министерской работницы не вызвала и половины того резонанса, которую вызвала смерть Дамблдора. Но всё же в день похорон миссис Блэк явилось огромное колличество людей, больше половины из которых девушка и не знала. Этот день был практически вычеркнут из её воспоминаний, поскольку она находилась в глубокой прострации. Лишь один человек выводил её из оцепенения одним лишь прикосновением. Джордж был всегда рядом, не отходил ни на шаг, а девушка как никогда была ему благодарна. Но сказать не могла.
Они почти не разговаривали в те дни. Бывало, молча лежали на её кровати, она смотрела в пасмурное окно, положив голову ему на грудь, а он, обнимая её, смотрел в потолок. И так день за днём, пока ему однажды не пришлось уходить на работу. У Джорджа были и другие обязанности, и девушка о них прекрасно знала.
Она слонялась по дому, заглядывая в комнаты, словно надеялась увидеть бабушку в них. Вот здесь она обычно сидела по утрам с чашкой зеленого чая, свежими тостами и читала «Ежедневный пророк». Старый его номер до сих пор лежал на столе вместе с её чистой чайной чашкой, которую Ева не смела трогать и запретила это другим. Здесь же бабушка сидела и периодически листала старые альбомы в кожаном переплете, вспоминая дни минувшей молодости, которые принесли ей так много радости и боли. А эта комната была всегда заперта, но однажды Ева видела её открытой. В этот день, когда она заглянула в неё, она видела, как бабушка, сгорбившись, сидела на чужой кровати и плакала, глядя на снимок очень красивой черноволосой девушки. Эта комната и сейчас оставалась запертой, и Ева не смела в неё заходить даже после смерти.
Комнаты, в которых непременно теплилась жизнь, сейчас были пусты и мертвы. Еве всё казалось, что мгновение, и сюда зайдет ее бабушка, но с каждым днем это чувство тускнело и блекло, а на его место уступало осознание: это уже никогда не произойдет.
Ева много спала. В детстве она свято верила, что если когда-нибудь очень нескоро миссис Блэк умрет, то они непременно будут общаться во снах. Но нет, как бы Еве того ни хотелось, бабушка ни разу не приснилась ей. Ева видела призрак Сириуса, но миссис Блэк ей не являлась даже в этой ипостаси. И тогда девушка поняла, что та, должно быть, ужасно разочарована где-то там и не желает видеть свою внучку. Ведь Лира сокрыла от Хейг столько важных вещей, о которых она должна знать, и, в конце концов, виновата в том, что произошло в конце обучения в Хогвартсе.
А потому, когда Ева обнаружила пузырек с небесно-голубым зельем в комоде, в ней мгновенно затеплилась жизнь, а сердце забилось так часто, что руки у неё задрожали. Вот же оно! Теперь она сможет увидеть бабушку, Сириус говорил, что ему это помогает.
Она и в самом деле не хотела умирать, лишь до боли увидеть женщину, которая положила свою жизнь к её ногам. А потому приняла его...
Обо всём об этом Ева рассказала Джорджу, когда он немного успокоился и лег рядом с ней на кровать прямо в ботинках. Он, несмотря на усталость, слушал её очень внимательно, не перебивал, а когда она закончила, не стал ничего говорить, лишь молча сгреб её в охапку и уткнулся лицом в её шею. Ева в который раз была ему благодарна, поскольку, если бы он упрекнул её хоть в чем-то, она бы не выдержала.
— Миссис Блэк ни за что бы не отвернулась от тебя, — невнятно сказал Джордж, засыпая. — Она защищала тебя и Сириуса, что бы вы оба ни сделали, и всегда готова была поверить в вас. И верила до последнего. И то, что произошло с тобой... ничего бы не изменило.
Джордж заснул моментально, но объятия его были крепки. И Ева, хоть и хотела дать ответ на его слова, устало прикрыла глаза и расслабилась.
Так спокойно она не спала уже очень и очень долгое время.
***
Накануне выписки из больницы произошел ещё один инцидент. Ева и Джордж как раз собирали небольшую сумку вещей девушки, как вдруг дверь палаты открылась, и в неё вошли люди, которых Ева очень ждала увидеть.
Девушка замерла, уставившись на них тяжелым взглядом, а через мгновение её затрясло.
— Как вы... посмели? — задыхаясь от возмущения, проговорила девушка.
— Ева, послушай, — спокойно начал Айзекс, проходя вперед с вытянутыми ладонями, но девушка, не выдержав, схватила лампу с тумбы и запустила прямо в пришедших. Те, конечно, увернулись, но лампа с грохотом разбилась о дверь.
— Убирайтесь! — вскричала Ева, скребнув по пустой тумбочке, но запоздало вспомнила, что её волшебная палочка всё ещё оставалась у Иизакки. Это воспоминание распалило её ещё больше.
— Тебе стоит нас выслушать, — испуганно сказала Одри, выглядевшая в этот момент на редкость хрупко, особенно с покрасневшими глазами, словно очень долго плакала. Ева в это просто не верила, наоборот — её вид приводил в бешенство.
— Я не желаю слушать вас, — прорычала Хейг. — Я желаю, чтобы вы убрались к Мерлиновой матери и никогда больше не появлялись у меня на пути!
— И всё же тебе придется выслушать, — твердо сказал Айзекс, но в этот момент вмешался Джордж.
— Я так не думаю, сэр, — сказал он, подойдя к любимой ближе. В его руках была волшебная палочка. — Ева ясно сказала, что не хочет вас видеть и слушать то, что вы говорите.
— Ты можешь не верить нам, но мы понятия не имели, что миссис Блэк погибнет в ближайшие дни, — словно не услышав Джорджа, продолжил Айзекс, глядя только на Еву.
— Ложь! — процедила она. — Аяно сказала мне, что именно вы помешали ей разобраться с Иизакки! Ты лично её остановил!
Об этом Джордж ничего не знал, а потому он изумленно уставился на Еву.
— Моя бабушка никогда не доверяла вам, потому вы и решили её убрать! — кричала Ева, наступая на них. — Она всегда говорила мне, что я должна быть с вами начеку, ведь вам явно что-то нужно от меня! Вас не было, когда папаша угодил в Азкабан, или когда Маллиган сожгли поселение в Африке и чуть не убили меня! Или когда Сириус погиб! Вас не было! А появились вы только тогда, когда вам что-то понадобилось от меня!
— Ева, ты прекрасно знаешь, что мы не знали о твоем существовании до тех пор, пока ты не соприкоснулась с Аркой, — в глазах Одри стояли слезы, но Еву это бесило. — И если бы мы только знали, что у нашего дорогого друга есть дочь, мы бы ни за что не стали игнорировать этот факт.
— Ну так это с ваших слов! А по-моему, вы оба только и хотите, чтобы я сделала что-то ради вас! На меня же вам наплевать. А смерть бабули вам была как нельзя кстати!
Повисло напряженное молчание.
— Нам очень жаль, что у тебя сложилось такое впечатление, — спокойно сказал Айзекс. — Даже если мы и не спасаем все жизни подряд, это не значит, что мы на всё в этом мире закрываем глаза. То, что произошло с госпожой Блэк — чудовищно, и если бы мы поспели раньше, этого можно было избежать. Теперь же её смерть на моих руках. Но как бы то ни было, ещё больше смертей мы не хотим. Мы хотим избежать их и спасти как можно больше людей.
Ева прикрыла глаза, справляясь с вспышкой злости, после чего отвернулась, понимая, что если продолжит на них смотреть, швырнет в гостей чем-то потяжелее.
— Желаю удачи, — сухо сказала она, — а теперь уходите.
Но ни Одри, ни Айзекс не сдвинулись с места.
— Ева, ты ещё несовершеннолетняя, — неловко начала Одри, сделав мизерный шаг к ней навстречу. — И если бы ты была не против... мы бы хотели стать твоими опекунами.
Джордж взглянул на девушку, ожидая, что она взорвется вновь, однако она не поворачиваясь, сказала:
— Нет, я против. Мистер и миссис Уизли согласились стать опекунами на несколько месяцев, и никого другого в этой роли я видеть не хочу. Прощайте.
Мистер и миссис Айзекс, переглянувшись, направились к двери. Джордж подошел к Еве и обнял её за плечи, но у самой двери Одри остановилась.
— Как бы тебе ни хотелось, Ева, до «прощай» нам очень далеко.
Ева резко обернулась, но женщина уже покинула палату, оставив после себя звенящую тишину.
***
— Ого! Ты кинула лампу в таких могущественных волшебников? Ну даешь.
Можно подумать, что Аяно было всё равно, так как её лицо мало что выражало, но Ева знала, что вопреки всему подруга веселится.
— Угу, — сказала она. — Но я промахнулась, что очень жаль.
— Да ты всегда промахиваешься!
— Отвали.
— Как грубо!
И снова молчание. Ева вспомнила, как раньше им было тяжело общаться из-за пропасти во взглядах, и сейчас они словно бы вернулись к исходной точке. Убийство Пожирателя легло между ними новой трещиной, но не такой большой, какой могла бы быть, ведь Аяно могла убить и Иизакки в тот день... и тогда Ева бы не знала, как к этому относиться.
Лицемерно, но... сейчас бы девушка очень хотела, чтобы Аяно тогда не остановила механическая рука Делмара Айзекса. И сама ужасалась своим мыслям.
— Что собираешься делать дальше? — спросила японка, устроившись в плетенном кресле и наблюдая за садом.
— Я не знаю, — сказала девушка. — Наверное, я больше не вернусь в Хогвартс.
Ева ждала, что Кавагучи удивится, но этого не произошло.
— Я точно не вернусь, — спокойно сказала она. Вот этого Ева не ждала.
— Почему? — спросила она, взглянув на подругу.
— После того, что произошло, я должна вернуться домой, в Киото, — сказала Аяно. — Это не моя война, и я не желаю в ней участвовать. Сегодня мне пришло письмо от мамы: я буду учиться в Мохотокоро.
Еве стало по-настоящему грустно. Теперь, помимо бабушки, она лишается ещё и единственной подруги.
— Но всё же я зову тебя с собой.
Девушка изумленно смотрела на Кавагучи, а та, наконец, посмотрела на неё.
— Ты серьезно?
— Конечно, — кивнула она. — Моя семья готова принять тебя и укрыть от любого, кто посмеет тебя обидеть. Мы будем вместе учиться в Японии, это легко устроить.
Ева смотрела какое-то время в лицо девушки, всерьез думая над этим предложением, и потом, повернув лицо к саду, со вздохом сказала:
— Нет, Аяно, прости. Я не могу с тобой поехать.
— Это почему же? — спросила девушка.
— Потому что людей, которые охотятся за мной, не остановят никакие расстояния.
Японка фыркнула.
— Если бы мне не помешали, одна из твоих проблем уже была бы решена, — сказала она. — Для меня они теперь не выглядят и в половину такими опасными, как прежде.
— Иизакки просто бешеный пес, — возразила Ева. — Но отец и Редсеб... куда сильнее. А я уж точно не хочу, чтобы ты или кто-то из твоей семьи пострадал из-за меня.
Кавагучи помолчала какое-то время, затем сказала:
— Ну что ж, дело твоё.
Они помолчали какое-то время, затем японка засобиралась в путь. Ева проводила подругу до ворот, откуда она могла бы трансгрессировать, и крепко обняв, распрощалась. Девушка постаралась вложить в объятия всю свою благодарность и положительные чувства. Какими бы ни были взгляды её подруги, что бы она ни сделала, Ева чувствовала, что не хочет от неё отворачиваться. Аяно готова была пожертвовать своей жизнью, а это дорогого стоит.
— Двери Киото для тебя всегда открыты, — сказала Кавагучи, выдав слабую улыбку. — В любое время.
Ева тоже грустно улыбнулась, хоть радоваться девушкам было особо нечему.
— Двери моего дома тоже будут для тебя всегда открыты, — сказала Ева. — Для любого из твоей семьи.
Аяно с улыбкой кивнула и отвесила традиционный японский поклон полный уважения. Ева знала, как его нужно делать, а потому ответила тем же. Подруги распрощались, и Ева, прислонившись к красивой резной ограде, наблюдала за тем, как Аяно выходит за пределы защитного поля и трансгрессирует. Какое-то время Ева тупо смотрела на пустое место, где мгновение назад была подруга, а потом, повернув голову в сторону, взглянула на человека. Сегодня Сириус был непривычно красив: в черной мантии её отца он держал старую черную скрипку с инициалом «J», но он, конечно же, не играл на ней.
Ева вновь слабо улыбнулась. Больше она не боялась призраков.
— Скоро мы увидимся, Сириус, — тихо сказала она, развернувшись и направившись к дому. — Совсем скоро. Для этого у нас будет целая вечность.
Конец работы «След», второй из трех фанфиков цикла «Круг». Продолжение в работе «Вечность».
Автор данной публикации: LoBanhart
Эва. Первокурсник.
Факультет: Слизерин.
В фандоме: с 2010 года
На сайте с 18.02.20.
Публикаций 20,
отзывов 32.
Последний раз волшебник замечен в Хогсе: 14.11.23
У проигравших в войне нет права выбора. Раньше они целовали золотой символ власти цезаря, теперь — край мантии Темного Лорда. Ничего не меняется, правда? Власть все равно принадлежит тому, кто сильнее. Тому, кто чище кровью.
Уникальные в своем роде описания фильмов и книг из серии Поттерианы.
Раздел, где вы найдете все о приключениях героев на страницах книг и экранах кино.
Мнения поклонников и критиков о франшизе, обсуждения и рассуждения фанатов
Биографии всех персонажей серии. Их судьбы, пережитые приключения, родственные связи и многое другое из жизни героев.
Фотографии персонажей и рисунки от именитых артеров
Библиотека 
Кубок Хогса 2020 
