Когда Рон уходит, Гермиона боится, что чувства сыграют с ней злую шутку.

Гарри прижимает ее к себе, гладит по влажным, немного спутанным волосам и дрожащей спине, вытирает слезы. И впервые за долгое время в палатке становится тепло — не благодаря магии, — и Гермиона ловит себя на мысли, что ей спокойно.

Она тихо бормочет ему куда-то в плечо:

— Не отпускай меня.

Гарри осторожно, едва ощутимо касается губами ее макушки и шепчет:

— Я тебя никогда не брошу.

Гермиона остается с Гарри. У него есть только она. Гарри либо сам уходит от других, либо они исчезают — умирают, — а Гермиона была, есть и будет рядом. Она надеется, что Гарри этого хочет. Она не может знать, что у него в голове. Ну, кроме Волдеморта.

Гермиона понимает Рона: он боится за семью, да и, как все они, за себя. Поэтому она стерла из памяти родителей все, что было с ней связно. Война когда-нибудь закончится в пользу одной из сторон, и если они — Гарри — победят, она не сможет ничего сделать. Магия бессильна. Может быть, так правильно. Она иная, нежели родители. Они чувствовали, что все не гладко, но Гермиона не знала, да и не могла объяснить им, что там, куда она возвращается, идет война, и ее лучший друг в любой момент может умереть.

Или умрет она.

Война — непредсказуемое театральное действие, сценария которого ни у кого нет.

Они с Гарри продолжают жить дальше: без бросившего их друга, без сводок о тех, кто пропал. Они не говорят о Роне — близких слишком больно терять.

Они продолжают двигаться дальше: посещают кладбище, находят книгу о Дамблдоре, чудом выживают после стычки с Нагайной.

Цена выживания слишком высока, но ее приходится платить.

Время от времени в голове звучит голос Рона: «Я понял. Ты выбираешь его».

Гермиона не делала выбор, просто держит данное когда-то слово.

Рон — не смог.

Гермиона винит себя за то, что не в состоянии починить палочку Гарри: когда сломано одно — не хватает сил сохранить и все остальное.

Магия бессильна.


* * *


Рон возвращается и твердит о том, что ее голос был путеводной звездой.

— Я услышал тебя, Гермиона. Я выбрал тебя.

Она кивает, а внутри — пустота.

— Ты никогда не выбирал меня, Рон. — Гермиона идет к выходу из палатки. — Ты просто не хочешь быть один.

Она садится у дерева, обнимает колени руками и плачет. Человек, которого она когда-то любила, для нее больше ничего не значит.

Дождь усиливается, ветер завывает понятную только ему мелодию, но за шумом Гермиона различает шаги. Она знает: Гарри. Поднимает на него заплаканное лицо. С ним можно оставаться собой. Тот опускается перед ней на колени. Гермиона всхлипывает и вцепляется в его промокший джемпер, задевая пальцами цепочку крестража.

Гарри теплыми ладонями прикасается к ее лицу, вытирая мокрые щеки подушечками пальцев и говорит:

— Возможно, меня никогда не будет достаточно, я же не Рон. Но если это хоть немного утешит, то я выбрал тебя задолго до всего.

— Почему?

— Ты никогда не просила меня делать выбор.

Гермионе чуть ли не впервые в жизни нечего ответить, а когда Гарри ее целует, ей становится легко и спокойно.

Он — ее человек.

Он — ее тепло.

«Не отпускай меня», — это то, что не высказал Гарри. Но то, что она смогла почувствовать.