Яркое солнце, столь редкое для октября, совершенно не грело.
Роза поежилась, не желая признаваться самой себе, что перчатки сейчас были бы очень кстати. Если что и могло помочь скоротать время до встречи с Джеймсом, так это чашка крепкого горячего кофе. Желательно с ликером. И если сегодня работал Джимми, то можно было рассчитывать на двойную порцию.
Она толкнула дверь кофейни, такой маленькой и неприметной снаружи, что туристы практически здесь не бывали. Собственно, кофейней это место можно было назвать с натяжкой: небольшая барная стойка, пара стульев с заплатками на обшивке да уродливый цветок на подоконнике, служащий скорее прикрытием небольшой трещины в стекле, чем украшением интерьера. Роза часто думала, что в следующий раз точно наткнется на закрытую дверь с табличкой «Продается», однако крохотное заведение, казалось, жило в каком-то собственном мире, неподвластном экономическим кризисам и проверкам санитарных служб.
При виде Розы Джимми, который сегодня был в синей клетчатой рубашке, так идущей ему, широко улыбнулся и попытался поспешно пригладить свои светлые волосы, торчащие во все стороны.
— Доброго дня, мисс Роза!
— И тебе, мистер Главный бариста.
Джимми радостно засмеялся, наблюдая, как она устраивается на одном из стульев. Он просто обожал, когда она так его называла. И пусть Роза знала, что у него умственные отклонения, ее симпатия к Джимми от этого нисколько не уменьшалась.
— Найдется что-нибудь для уставшей и замерзшей девушки? — она облокотилась о столешницу и деланно прищурилась, изучая выцветшее меню за спиной Джимми. — Скажем, американо. Только ликера побольше.
— Но тогда он не поместится в чашку, — в глазах Джимми читалось возбуждение, словно ему не терпелось дойти до конца их диалога, отрепетированного уже десятки раз.
— Что ж, придется сэкономить на воде, — Роза сделала большие глаза и приложила палец к губам. — Но мы никому не расскажем.
Джимми снова заливисто рассмеялся и повернулся к старенькой кофемашине. Его настолько переполняла радость от прихода Розы, что он едва не обжегся, перепутав рычажки.
Она с улыбкой приняла ароматную чашку и сделала небольшой глоток, чувствуя, как по телу тут же побежало приятное тепло. И практически сразу неприятный разговор, который так испортил ей настроение всего полчаса назад, перестал казаться такой уж большой проблемой.
Работа в отделе по связям с магглами всегда была малоприятной, а в последнее время, когда участились все эти
происшествия, она и вовсе стала похожей на ад. Однако Роза с ее деятельным характером всегда быстро приспосабливалась к любым обстоятельствам и редко когда начинала переживать всерьез. Да, миссис Левски обозвала ее самыми распоследними словами и едва не спустила с лестницы, но разве можно было ожидать другую реакцию от той, чьего мужа держали в незнакомой больнице уже практически целый месяц? Ей было плевать, что мистер Левски на пороге пятидесятилетия внезапно обрел паранормальные способности и заинтересовал группу людей, именующих себя магами и волшебниками. Она была твердо уверена, что его похитили для опытов, и Роза, при всем своем уважении к труду колдомедиков, не могла сказать, что миссис Левски была абсолютно
не права. За последние два месяца это был уже третий случай, что вызвало огромный резонанс в волшебном сообществе. И хотя «Ежедневный пророк» старался не давать никакой информации, эти события обсуждались практически в каждой семье.
— Вкусно?
Роза моргнула, отвлекаясь от размышлений, и благодарно улыбнулась.
— Очень. У тебя просто волшебные руки.
Огромные карие глаза Джимми увлажнились. Он снова попытался пригладить непослушные вихры, а затем смущенно принялся крутить пуговицу на рубашке.
— Ты очень добрая, мисс Роза.
Нырнув под стойку, он чем-то зашуршал, а затем выпрямился, насколько позволяли его высокий рост и низкий потолок кофейни, и бережно положил на стойку небольшую розу, сделанную из красной гофрированной бумаги. Левая часть бутона слегка помялась, и Джимми густо покраснел, поспешно пытаясь выпрямить тонкие лепестки.
— Роза для мисс Розы.
Она знала, что нравится ему. Может, потому иногда и заходила в это кафе — чтобы Джимми хотя бы ненадолго почувствовал себя счастливым и нужным еще кому-нибудь, кроме своего дяди. Что он видел хорошего за свои двадцать семь лет? Пьяницу мать да психиатрические клиники, в которых его пичкали успокоительными. Хорошо, что в итоге его забрал к себе мистер Говард Карлтон — самый лучший дядя на свете, как доверительно сообщил Джимми в одну из первых встреч. «Он сказал, что я могу не пить те горькие таблетки, от которых меня всегда клонит в сон, и что, если я буду себя хорошо вести, мы поедем летом в Диснейленд». Дядя Говард даже умудрился найти подходящую для Джимми работу, и Роза полагала, что он не мог выбрать более лучшее место — Джимми не понимал длинных книг, да и логикой не блистал, зато готовил отменный кофе и умел радоваться каждому дню.
— Она просто прекрасна, — Роза погладила кособокий цветок и засунула в нагрудный карман куртки. — И теперь будет всегда со мной. Спасибо, мистер Главный Бариста.
Джимми по-детски прижал руки к груди и расцвел счастливой улыбкой. Он настолько переживал, понравится ли мисс Розе его подарок, над которым трудился целых три дня, что от волнения у него скрутило живот. Но все равно был безмерно рад тому, что все так замечательно получилось. Теперь она всегда будет помнить о Джимми.
— И за кофе тебе тоже тысяча благодарностей, — Роза подхватила рюкзак и протянула руку к небольшой корзинке с надписью «Чаевые». — Криббле-краббле-кримми, пусть придут чаевые для Джимми!
Она знала, что он никому не расскажет, как после ее ухода в корзинке волшебным образом появляется пара купюр. Даже если это и нарушало Статут о секретности, Джимми ведь все равно не понимал, что Роза и в самом деле колдует — волшебной палочкой, спрятанной в рукаве. Его искреннее восхищение таким чудо-фокусом стоило того, чтобы когда-нибудь ей вменили правонарушение за использование невербальных манящих чар перед магглом. По крайней мере, это были не Согревающие чары на улице среди обычных людей, которые бы точно засекли.
После уютного тепла кофейни сиденье мотоцикла показалось особенно холодным. Надеясь, что Джеймс не задержится на работе и не опоздает, Роза медленно поехала по улице, сгорая от желания хотя бы немного прибавить скорость. Однако вокруг было так много велосипедистов и автомобилей, что о быстрой поездке до «Дырявого котла» можно было только мечтать.
Свернув на Чаринг-Кросс-роуд и проехав пару кварталов, она остановилась возле большого книжного магазина, перед которым стояла группа китайских туристов и с восхищением фотографировала все подряд на смешные пузатые камеры. Но даже если бы они отвлеклись от своего любимого занятия, все равно вряд ли заметили бы исчезновение рыжеволосой англичанки прямо у них под носом.
Несколько лет назад, когда Роза посещала Косой переулок исключительно для покупок учебников к новому учебному году, они на пару с Джеймсом даже ставили эксперименты: спрашивали у прохожих, давно ли закрыт бар, указывая при этом на вывеску «Дырявого котла». И едва бедный маггл пытался посмотреть в сторону старой деревянной двери, как его взгляд становился практически бессмысленным. Роза давилась от еле сдерживаемого хохота, глядя, как маггл задумчиво чесал голову, а затем разворачивался и, спотыкаясь, брел дальше, тут же забывая о столь странной встрече и, возможно, даже о том, куда он только что шел. Джеймс тоже изрядно веселился, пока в один далеко не прекрасный момент их не застукали за этим занятием родители. Гермиона потом целый вечер читала лекцию о том, что она много лет внедряла проекты по защите магглов не для того, чтобы ее собственная дочь издевалась над ними. Гарри же, не отличавшийся мастерством слова, просто пообещал, что в следующий раз сломает метлу Джеймса так, что ее потом никаким Репаро нельзя будет восстановить.
Теперь же, когда Розе исполнилось девятнадцать, она полагала, что те шутки и впрямь были дурацкими. И все же политика Министерства магии, направленная на защиту немагического населения, казалась ей жалкой фальшивкой. Да, теперь маминым секретарем работала Хлоя Боунс, родившаяся сквибом, а во «Флориш и Блоттс» можно было встретить продавца-маггла, являвшегося родным братом Пенелопы Кристал, одной из Розиных тетушек. Однако за те пять лет, что действовали смягчающие поправки к Статуту о секретности, любви друг к другу не прибавилось ни у магглов, ни у волшебников. Скорее наоборот.
Роза окинула быстрым взглядом бар и, не найдя Джеймса, направилась к задней двери, ведущей во внутренний дворик. «Дырявый котел» был не самым уютным заведением, так что ждать кузена в полутемном, пропахшем яблочным элем и опилками помещении не было никакого желания. К тому же прямо напротив Гринготтса недавно открылся небольшой парфюмерный магазин, а Роза просто обожала духи.
Белоснежное здание банка, каждый этаж которого как будто специально изогнулся, кланяясь налево и направо проходящим мимо волшебникам, словно являлось пограничным постом, отделяющим оживленную Косую аллею от темного и мрачного Лютного переулка.
Роза быстро сбежала по ступенькам, обогнув фасад Гринготтса с неизменной надписью «Самое безопасное место для хранения вашего золота, драгоценностей и магических артефактов с 1474 года», и уже направилась было к ярко расцвеченным дверям с кокетливой вывеской «Чаровница», как сзади послышался знакомый голос:
— Кого собралась покорять на этот раз?
Джеймс Поттер, только что вышедший из банка, стоял возле одной из массивных колонн и смешно щурился от яркого солнца.
— Стоило мне слегка задержаться на работе, и ты сразу же отправилась по магазинам. Что, закончились духи с Амортенцией?
— Мог бы уже и новую шутку придумать, — фыркнула Роза.
— Никак не могу забыть лица слизеринцев, когда ты решила воспользоваться теми духами с приворотными зельем. Просто стая щенков, увидевших сахарную косточку.
Джеймс прекрасно знал, что тот флакон был шуткой дяди Джорджа, он и сам принимал в этом розыгрыше непосредственное участие, подложив ярко-красный пузырек в чемодан Розы, пока они ехали в Хогвартс. Но злить кузину было таким же веселым занятием, как и летать на метле.
— А что за бумажный комок торчит у тебя из кармана? Очередной подарок дурачка Джимми?
— Ты иногда хуже задницы тролля, — Роза попыталась пнуть Джеймса, но тот ловко увернулся. — Даже если он и дурачок, у него чистое сердце, какого у тебя не было и никогда не будет, ясно?
— А ты ему голову морочишь, — не сдавался тот. — Смотри, подарит как-нибудь кольцо, вырезанное из пробки, и сделает тебе предложение.
В ярко-голубых глазах Розы читалось явное желание убить Джеймса прямо здесь и сейчас, невзирая на сотню свидетелей. Она уже открыла было рот, когда со стороны Лютного переулка донесся истошный вопль.
Несколько волшебников, находившихся ближе всех к тому месту, охнули и попятились назад. Низенькая пожилая ведунья слабо вскрикнула и упала в обморок прямо на мостовую. Роза и Джеймс, не сговариваясь, выхватили палочки и бросились к переулку, где уже начинала собираться небольшая толпа.
В тени каменной стены, почерневшей от старого лишайника и сырости, лежал мужчина в промокшей насквозь мантии. Темные пятна расползались по ткани с ужасающей быстротой, и даже в полумраке переулка было понятно, что это кровь. Она была всюду: мелкими брызгами на бледном лице кричащего от боли мужчины, тонкими ручейками между неровных каменных плит, пульсирующими фонтанами в районе бедер, где должны были быть ноги.
Где они были буквально несколько секунд назад.
— Не смотри! — бросил Джеймс, разворачивая Розу и пытаясь создать Патронус. — Кто-нибудь умеет накладывать кровоостанавливающие заклинания?
Роза не услышала ответа. Ее резко согнуло пополам и вырвало. Она никогда в жизни не видела так много крови, а от мерзкого металлического запаха накатила новая волна тошноты. Выкрики Джеймса смешивались с ужасными воплями мужчины. Прямо над ухом какой-то пожилой волшебник выдохнул: «Мерлин всемогущий!», а затем послышались хлопки аппарации и громкие возгласы. И вот уже где-то совсем рядом раздался знакомый голос одного из авроров, имя которого Роза, как ни пыталась, никак не могла вспомнить.
— Пойдем, — Джеймс обхватил ее за плечи и повел в сторону лестницы, выходящей на задний двор «Дырявого котла».
— Он же не умрет, правда? — еле слышно спросила она, стараясь отогнать от себя образ корчащегося в темной луже тела с культями вместо ног. — Кто вообще мог это сделать?
Джеймс промолчал, проходя через разъехавшуюся кирпичную кладку и по-прежнему не отпуская от себя Розу. Работая в Гринготтсе ликвидатором заклятий, он насмотрелся на разные темномагические артефакты, которые им периодически приносили на хранение. Однако, поскольку большая часть самых опасных была уничтожена еще до его рождения, Джеймс практически не сталкивался с чем-то действительно ужасным. Он, как и Роза, был готов ко всякого рода неожиданностям только в теории. Одно лишь радовало — сумел послать Патронуса и вызвать дежурную группу авроров. Джеймс с усилием сглотнул, поскольку в горле до сих пор стоял мерзкий ком.
— Не хочешь выпить? — он кивнул на стойку, за которой миссис Лонгботтом разговаривала с каким-то невзрачным волшебником.
Роза помотала головой.
— Мы тогда точно не доедем до дома. Я же на мотоцикле, забыл?
— Мне кажется, сегодня не самый лучший день, чтобы ехать почти через весь город на твоей адской машине ради осмотра заброшенного особняка, — поморщился Джеймс. — Я могу отправить тебя домой через камин или вызвать такси — почувствуем себя самыми настоящими магглами. А мотоцикл можно пока отогнать на задний двор.
Чего Розе сейчас точно не хотелось, так это почувствовать себя человеком, не умеющим в случае аварии наколдовать даже простенькие Щитовые чары. Ее до сих пор слегка потряхивало от увиденного, и возвращаться в таком состоянии домой не было никакого желания. Дикая скорость, когда от ветра замерзает лицо, — вот что ей сейчас было нужно.
— Мы едем на Гриммо. На мотоцикле. И точка.
— Уверена, что сможешь? — обеспокоенно спросил он, и Роза удивилась, услышав в голосе Джеймса не привычный сарказм, а самую настоящую заботу.
— Не переживай, верну тебя тете Джинни целым и невредимым, — буркнула она, выходя из бара и направляясь к стоящему невдалеке мотоциклу. — К тому же наконец-то разрешится наше давнее пари о том, смогу ли я удивить тебя поездкой на маггловском транспорте.
***
— Сумасшедшая! — вопил над ухом Джеймс, пытаясь перекричать оглушающий рев мотора.
Роза выровняла мотоцикл, выйдя из крутого поворота, и криво улыбнулась, набирая еще бóльшую скорость. Напрасно Джеймс сказал, что «эта колымага не разгонится и до девяноста миль в час». В данный момент дрожащая стрелка спидометра оставила позади отметку с цифрой сто сорок и продолжала уверенно ползти вперед.
Длинные лампы тоннеля, в который они только что влетели, практически слились в светящиеся кривые линии, превращая темные стены в поток летящих на них звезд и метеоритов. Роза с каким-то мстительным удовлетворением почувствовала, как Джеймс в приступе паники еще сильнее стиснул руки на ее талии. Испугался поездки на маггловском мотоцикле! И какой из него после этого ликвидатор заклятий?
— Ладно! — прокричал он, хотя из-за яростного ветра, так и норовившего сбить их с мотоцикла, едва ли можно было различить его слова. — Признаю, твоя развалюха может нормально ездить!
А вот с развалюхой он зря.
Роза резко свернула в ближайший проулок, едва не задев ограду летнего кафе, промчалась по узкой дорожке, вспугнув стаю жирных голубей, и практически взлетела над короткой лестницей, спускающейся на одну из нижних улиц. Раздался визг машин, кто-то громко выругался, но Роза уже скрылась в переулке, сразу за которым начиналась площадь Гриммо.
Увидев потускневшую табличку с грязной цифрой одиннадцать, она с такой силой нажала на передний тормоз, что мотоцикл едва не перевернулся. Джеймс громко охнул, когда Роза в самую последнюю секунду отпустила рычаг, и заднее колесо гулко ударилось о потрескавшийся асфальт.
— Обратно пойдешь пешком, — сообщила она. — Боюсь, моя
развалюха не выдержит поездки до вашего дома.
Ей было абсолютно плевать, что Джеймс клянет ее на все лады, слезая с сиденья и пытаясь устоять на ногах после такой зубодробительной поездки. Ошеломляющая скорость, когда чувство свободы переполняет до самых краев, притупляла все плохое, что отравляло изнутри. Вот и сейчас Роза чувствовала странное умиротворение, глядя на пыльные мешки с мусором, валяющиеся под фонарем возле одиннадцатого дома. Все неприятности сегодняшнего дня поблекли, и пронзительный голос миссис Левски, равно как и крики того несчастного волшебника, уже почти не вспоминались.
Джеймс наконец смог сделать несколько шагов, не заваливаясь в сторону, и теперь пристально глядел на закопченные старые стены домов, между которыми находился заброшенный дом его отца — наследство того самого Сириуса Блэка, который был для них с Розой кумиром с самого детства.
— Сумасшедшая, — повторил он, но уже без особого возмущения. — Мы два раза едва не попали под автобус.
— Зато как бодрит, — откликнулась она, заглушая мотор.
Дом номер двенадцать на площади Гриммо уже много лет стоял в запустении. Джинни настолько было некомфортно в нем находиться, что в итоге она уговорила Гарри переехать в более приятное и, по ее мнению, более безопасное место. В итоге наследство Сириуса почти двадцать лет простояло практически забытым, пока Джеймс не выпросил у отца разрешения поселиться на Гриммо.
— Приводить его в порядок будешь сам, — предупредил Гарри. — Если захочешь, вышлю пару авроров для проверки безопасности, хотя не думаю, что со времен Ордена Феникса, когда мы выкидывали все мало-мальски подозрительные вещи, в доме осталось что-нибудь опасное.
Однако Джеймс был бы даже рад, найди он в доме сферу невнимания или какую-нибудь зачарованную шкатулку. Он решил при первой же возможности осмотреть свое будущее жилище, и Роза Уизли, обожавшая с самого детства исследовать все потайные места, могла составить в этом деле отличную компанию. Джеймс даже жалел, что она была ему не родной сестрой, а в Хогвартсе они учились на разных курсах, поскольку энтузиазм Розы и ее любовь к нарушению всевозможных правил делали ее первоклассным боевым товарищем.
Дверь, появившаяся из медленно раздвигающихся стен соседних домов, открылась с таким скрипом, словно из последних сил заставляла себя повернуться на заржавевших петлях. В темном коридоре неприятно пахло сыростью и старыми вещами. Джеймс быстро взмахнул палочкой, снимая Воющие чары и заклинание Косноязычия, оставленные в качестве простенькой охраны, и махнул Розе, чтобы она тоже заходила.
Дом был не просто старый, казалось, он вот-вот развалится, если вести себя слишком шумно. Роза осторожно перешагнула через провалившуюся деревянную половицу и выпустила из палочки несколько светящихся шаров, которые тут же зависли под потолком.
— Ты уверен, что хочешь здесь жить? — спросила она, глядя, как по серому от пыли гобелену пробежал огромный паук. — Местечко не самое приятное.
Судя по лицу Джеймса, он был полностью согласен с ее словами. И дело было даже не в ветхости окружающей обстановки. Пожалуй, он только теперь понял слова матери о том, как ей всегда было не по себе в этом доме. Казалось, со всех сторон наваливалась гнетущая тоска, словно в соседних комнатах притаились дементоры.
— Не нравится мне здесь, — убежденно заключила Роза и, громко чихнув, обернулась к Джеймсу. — Ну? Мы идем?
Как ни странно, в глубине дома оказалось не так ужасно, как в холле: темно-зеленый шелк, покрывающий стены, почти сохранил свой первоначальный цвет, а тяжелая дверца в одном из комодов, за которую Роза осторожно заглянула, открылась практически без скрипа. И все же было неуютно. Здесь не хотелось сидеть по вечерам перед камином, а по ночам — Роза была в этом твердо уверена — могли сниться только кошмары.
Джеймс с легким разочарованием заглянул в пару комнат, но, не найдя в них ничего интересного, вернулся к Розе, которая стояла перед огромной портьерой, скрывающей часть стены возле лестницы на верхние этажи.
— Как думаешь, — шепотом спросила Роза, — там тот самый портрет?
Несмотря на подавленное настроение, Джеймс усмехнулся.
— Скорее да, чем нет.
Не сговариваясь, они взмахнули палочками, отодвигая тяжелую ткань в сторону. Не прошло и пяти секунд, как из-за облака поднятой пыли раздался громкий вопль:
— Как смеете вы, мерзкие полукровки, осквернять дом моих предков! Вон отсюда, порождение порока и грязи!
Роза, которая слышала про портрет матери Сириуса всего лишь пару раз, да и то в далеком детстве, замерла перед потрескавшейся рамой, за которой бесновалась старуха в огромном черном чепце. Желтое морщинистое лицо Вальбурги Блэк исказила гримаса ярости. Она попыталась дотянуться до Розы, но руки с острыми длинными ногтями словно уперлись в невидимую преграду.
— Ни стыда, ни совести! — закричала она на весь этаж в истерическом припадке, выпучив бесцветные глаза на Джеймса. — Твой отец, жалкий приемыш, вконец испоганил дом Блэков! Чтоб ему ноги оторвало!
Она пронзительно завизжала, когда красная молния чиркнула по холсту, оставив на нем глубокую царапину. Джеймс перевел взгляд на Розу, которая с искаженным от злости лицом уже опускала волшебную палочку.
— Тварь! — выплюнула она. — Я бы на месте Сириуса тоже сбежала из дома от такой матери!
Вальбурга хрипло дышала, но больше не решалась произнести ни слова. Она со страхом взирала на Розу, которая круто развернулась и громко зашагала вверх по лестнице. Джеймс, ошеломленный произошедшим, поспешно прикрыл портьерой безумный портрет и двинулся следом.
***
Острые блестящие молнии то и дело расцветали в стремительно темнеющем небе, пока Роза сидела на старой кровати и бережно перелистывала страницы найденного альбома.
Они никогда бы не подумала, что отыщет в этих стенах такое сокровище. Очевидно, когда-то альбом принадлежал одному из членов Ордена Феникса — самая первая колдография была точной копией той, какую она как-то видела у дяди Гарри. Группа незнакомых волшебников, одетых в старомодную одежду, дружно махала и поднимала в приветственном жесте бокалы. Троих из них Роза точно знала — бабушку и дедушку Джеймса, Ала и Лили и, конечно же, Сириуса Блэка собственной персоной. Он тогда еще не отрастил длинные волосы, но в глазах уже читалась какая-то усталость. Лукаво улыбнувшись, Сириус подмигнув Розе, и она не смогла не улыбнуться в ответ.
Больше половины волшебных фотографий явно относилось к восьмидесятым годам прошлого века. Однако самые прекрасные и, несомненно, самые лучшие колдографии ждали Розу в конце альбома — несколько цветных снимков, на которых были запечатлены их с Джеймсом родители. На одном из них, самом крупном, широко улыбалась мама, держа на коленях кривоногого рыжего кота. По бокам от нее сидели папа и дядя Гарри, рассматривая карточки от шоколадных лягушек. Заметив, что на них смотрят, они как по команде подняли головы и дружно ей помахали. На вид им было лет пятнадцать, не больше. И Роза, не удержавшись, бережно погладила край фотографии.
Внизу что-то грохнуло, а затем раздалось приглушенное восклицание Джеймса. Нахмурившись, Роза отбросила альбом в сторону и выбежала в коридор, на ходу доставая волшебную палочку. Она и не заметила, сколько времени провела, перебирая колдографии. А где все это время был Джеймс?
Перепрыгивая сразу через две ступеньки, Роза с бешено колотящимся сердцем ворвалась в комнату, откуда теперь доносились слабые стоны. Только бы с ним ничего не случилось!
Джеймс обнаружился на полу. Он лежал, приложив к лицу правую ладонь, и тихо ругался.
— Телескоп, — произнес он, словно это все объясняло, и опустил руку. Прямо под глазом расплывался огромный темно-фиолетовый синяк.
— Драчливый телескоп, — пробормотал он, осторожно ощупывая лицо. — Наверное, самая первая модель.
— Ну ты и придурок, — не выдержала Роза, чувствуя, что исчерпала сегодня весь лимит переживаний на целый месяц, и пнула лежащий на полу старый чемодан. — Я думала, на тебя кто-то напал! Ты же видел, что тут написано «Д. и Ф. Уизли»! Неужели сложно догадаться, что в нем могло быть что угодно!
— Потому и полез в него, — Джеймс сел и поморщился от боли. — Ты видела, какие молнии за окном? Никогда не встречал таких ярких и огромных, да еще при ясной погоде.
Роза перевела взгляд на окно. Небо, на котором виднелись крохотные точки первых звезд, то и дело вспыхивало ослепительными зигзагами, разрезавшими его на огромные куски.
— Не хотелось бы это признавать, но, пожалуй, я пас, — Джеймс отряхнул брюки и подобрал выпавшую волшебную палочку. — Я пока не готов жить в таком агрессивном доме.
Глухие раскаты грома почти заглушили его последние слова.
— Думаю, нам пора, — отозвалась Роза, наблюдая, как усилившийся ветер начал гнуть низкие деревья. — Не хотелось бы ехать под ливнем.
— А ты никуда и не поедешь в такую грозу, — возразил Джеймс. — Отправишься домой через камин. Я видел внизу около одного из них горшок с остатками летучего пороха. А мотоцикл потом заберешь.
— Ты думаешь, я оставлю его в такую погоду на улице?
— Я прикрою его Щитовыми и Дезиллюминационными чарами, не переживай.
Он с трудом вытолкал Розу из комнаты, прихватив по дороге потрепанный чемодан братьев Уизли. Новый раскат грома, от которого с потолка посыпались мелкие опилки, застал их уже на первом этаже.
— Такой день дурацкий, — внезапно протянул Джеймс, заходя в комнату с почерневшим от времени холодным камином. — Не надо было тащить тебя в этот дом.
Роза замерла, держа в руках банку с темно-серым мелким порошком. Весь вечер они так тщательно избегали разговора об увиденном, и все же это не могло не прорваться наружу.
— Ты думал, что это могло быть?
— Темная магия, — он пожал плечами. — Или неудачная аппарация.
— Нам же рассказывали на шестом курсе, что при расщепах тело просто застревает в двух местах. Человека не разрывает пополам, и ему не отрезает ноги.
— А магглы не становятся волшебниками, — Джеймс тяжело вздохнул. — Мне в последнее время кажется, что мир сдвинулся. Не знаю, что будет дальше. Но если ты в самое ближайшее время не отправишься домой, дядя Рон точно вышлет на твои поиски спасательный отряд авроров.
Роза усмехнулась и легонько ткнула его кулаком в плечо, как всегда делала это, когда они прощались, а затем шагнула в камин и громко произнесла свой адрес.
К сожалению, она не знала, что со следующей минуты вся ее жизнь пойдет кувырком, практически в самом прямом смысле этого слова.
Если бы Локи знал, к чему приведет его замысел, он бы наложил на себя руки еще в тюрьме.
Тяжелые браслеты-наручники, в которые его заковали сразу же по прибытии в Асгард, практически полностью лишали магии, оставляя возможность лишь для создания небольших иллюзий — прекрасная насмешка Одина. Однако Локи тоже умел хорошо посмеяться. И в первый раз, когда охранники обнаружили его камеру пустой, и в асгардской тюрьме началась самая настоящая паника, с его лица не сходила паскудная улыбка.
Один шутку не оценил. У него все-таки было плохо с чувством юмора, впрочем, как у и Тора, этого вечного борца за справедливость и мир во всем мире. Локи всегда удивляло, до чего глуп и наивен его брат — ни разу не задался вопросом, сколько потерь понесли народы, когда Один решил объединить Девять миров. Сколько было войн? Три? Двенадцать? В сравнении с этим ньюйоркцы, погибшие при попытке Локи захватить власть в Мидгарде, казались жалкой горсткой. И все же Один сотни и тысячи лет считался защитником Девяти миров и мудрым правителем Асгарда, в то время как Локи был объявлен преступником и приговорен гнить в одиночной камере до конца своих дней.
Вторая попытка тоже увенчалась успехом, правда, уже не таким бурным — стражники оказались на удивление сообразительными и не стали снова вызывать Одина. Несколько из них, вооружившись тяжелыми алебардами, бесцеремонно ворвались в камеру и строем прошли через нее, прижав невидимого Локи к самой стене.
— Видели бы вы свои рожи! — крикнул он вслед, когда начальник охраны, уже выйдя в коридор, мрачно пообещал, что в следующий раз Локи переведут в камеру, полностью блокирующую любую магию.
Пришлось на время отложить эти развлечения, поскольку редкие визиты Фригги были единственным утешением. Локи всегда радовался, едва замечал первые проблески зеленоватого магического свечения, свидетельствующие о том, что она снова пришла к нему. И все же даже в присутствии Фригги его настроение могло резко омрачиться, едва он вспоминал о своем жалком положении.
— Тебе открыты тайны любой души, кроме своей, — с горечью заметила она, когда Локи в очередном приступе бессильной злобы выкрикнул, что она ему не мать.
Он знал это. А еще он знал, что не успокоится, пока не докажет Одину, что достоин быть равным Тору. Ему не нужен трон. Пусть даже это понимание будет последним в жизни дорогого и любимого асами Всеотца.
Поэтому Локи возобновил маленькие провокации, периодически делая свою камеру абсолютно пустой. Один отряд охраны сменялся другим, а Локи, в перерывах громогласно жалуясь, что ему скучно, пристально следил, какой из караулов окажется наиболее подходящим для следующего акта его затянувшейся пьесы.
Удачный случай подвернулся только через месяц, когда он прочел уже почти все книги, присланные Фриггой, и знал наперечет, сколько пленников и из каких миров содержат в каждой из камер.
Пальцы Локи замерли над страницей, едва из дальнего коридора донеслись чьи-то крики и последующий за этим звон мечей. Несколько уродливых кронанцев, больше похожих на каменных големов, чем на живых существ, с тупым любопытством прижались к прозрачным стенам своих камер, чтобы взглянуть на источник шума. Но Локи даже не нужно было поворачивать голову, чтобы узнать по гневным гортанным выкрикам, что тюрьма сегодня пополнится темными эльфами. Ему было почти интересно, как эти выродки смогли пробраться в Асгард.
Шум и крики беснующихся эльфов не стихали до самой ночи. Стражники, уставшие за день, практически валились с ног. Основная их часть выстроилась возле камер новых пленников, которые за полдня предприняли уже две попытки побега, а в той части коридора, где находился Локи, оставили трое юнцов, у которых даже борода еще не начала пробиваться. Двое из них практически уснули, опираясь руками на длинные копья, неясно блестевшие в полумраке горящих на стенах факелов. Третий отчаянно боролся со сном, часто моргая и переминаясь с ноги на ногу. Было видно, что его мучила сильная жажда.
Очевидно, решив, что за пару минут ничего не случится, он снял шлем, положил его возле копья, которое прислонил к стене, и направился к большому кувшину в углу, не замечая, что за ним пристально наблюдают. Налив в жестяную кружку теплой, чуть солоноватой воды, стражник сделал пару глотков и едва не подавился, взглянув на камеру с самым ценным пленником.
На белоснежном полу, судорожно хватаясь за горло, корчился Локи. Его лицо посерело, а скрюченные пальцы лихорадочно скребли по воротнику камзола, словно пытаясь ослабить его.
— Воды, — прохрипел он и громко закашлялся.
Стражник рванул к камере, стараясь не расплескать остатки воды в кружке. Дрожащей рукой нащупав на поясе нужный ключ-руну, он приложил его к выемке возле стены и вбежал внутрь.
Мощный удар тяжелого браслета пришелся прямо в висок. По лицу мгновенно потекло что-то теплое, перед глазами все потемнело.
Локи выпрямился, стараясь как можно быстрее наложить иллюзию пустой камеры, которую отточил за это время до совершенства. Стражник лежал без сознания. Из раны на голове текла струйка крови, смешиваясь с каплями воды, разлитой на полу. Присев на корточки, Локи быстро отцепил от доспехов кинжал, отметив про себя, что оружие стражникам выдают весьма примитивное — клинок на вид был непрочным, с туповатым концом и неудобной рукоятью. Таким Вольштагг на праздничных пиршествах обычно цеплял жирные куски оленины.
Сунув кинжал за пояс, Локи прикрыл глаза. Он не раз репетировал, что будет делать дальше, но мысль, что иллюзия такой сложности может и не получиться, всегда маячила где-то на периферии сознания. Сосредоточившись, Локи усилием воли попытался создать нужную картину, однако ничего не получалось. Браслеты, точно ядовитые змеи, отравляли разум, мешая создать еще одну иллюзию. Сжав тонкие губы, он уперся кулаками в пол, дрожа от напряжения, и через минуту с облегчением почувствовал, как по телу пробежала знакомая волна.
Открыв глаза и вытянув перед собой руки, Локи с удовлетворением увидел позолоченные наручи асгардской стражи. Теперь он мог беспрепятственно покинуть это чертово место, лицемерно облицованное золотом даже здесь. Опасаясь, что видение пустой камеры долго не продержится, Локи сдернул с кровати темное покрывало и накрыл им мальчишку. Пусть и ненадолго, но это позволит выиграть время.
— А? — вздрогнул один из спящих стражников, когда Локи стремительно прошел мимо них. — Ты куда?
— К Хальфсену, — быстро ответил он, вовремя вспомнив имя начальника стражи. — Пока вы дрыхли, я подслушал один интересный разговор кронанцев, хочу его предупредить.
Мальчишка сонно кивнул и покрепче обхватил копье, невидящими глазами глядя в сторону камеры, где виднелась груда камней. Мысленно проклиная всякое отродье, за которым постоянно приходится следить, он широко зевнул и снова задремал.
К удивлению Локи, он беспрепятственно дошел почти до самого входа в Хранилище. Даже с браслетами, которые раздражающе звенели в голове, он с помощью Тессеракта мог бы переместиться куда угодно. А потом уже можно было подумать и о том, как избавиться от них и вернуть свою магию. Понимая, что воины, охранявшие сокровища Одина, не пропустят обычного мальчишку-стражника, Локи прислонился к одной из колонн и снова начал менять внешность.
Превращение в Одина далось куда труднее. Возможно, сказывалась личная неприязнь, а может, действовали браслеты, которые уже начали жечь запястья, словно предупреждая о том, что лимит разрешенной магии на исходе.
Огромные воины, казавшиеся еще более высокими из-за небольшого роста Одина, поспешно выпрямились, когда Локи вышел из-за угла и направился в их сторону. Разыгрывалась главная сцена его спектакля, так что стоило взвесить каждое слово, чтобы ничего не испортить. Он уже открыл было рот, когда заметил на лицах воинов замешательство. Обернувшись, Локи тихо выругался, глядя на настоящего Одина, стоявшего шагах в двадцати позади него.
— И почему я не удивлен? — произнес Всеотец, наклоняя голову.
Локи ненавидел этот жест. Как и равнодушие в его голосе. Как и самого Одина, которому зачем-то понадобилось посетить свое Хранилище именно этой ночью.
— Будь ты проклят! — прошипел он, чувствуя, как к нему снова возвращается прежний облик. — Если соберешься меня казнить, сделай это быстро, без своих извечных нравоучений. Я сыт ими по горло!
— Не думаю, что это обрадовало бы Фриггу, — при этих словах гнев в глазах Локи сменился глухой болью. — Но и здесь ты больше не останешься.
— Где запрешь меня на этот раз? — усмехнулся он. — Бросишь в безжизненных землях Свартальфхейма? Или будешь наблюдать, как я умираю от жары и жажды в Мусппельхейме?
— Все намного проще, — Один сделал знак стражникам, и Локи почувствовал, как его схватили за руки. — Я отправлю тебя в Мидгард. Тебе там самое место — среди лживых, алчных и склонных к насилию смертных.
— Добровольно отправишь меня в мир, который я могу разрушить? — недоверчиво спросил Локи. — Отец, ты сдаешь на глазах.
— Не думаю, что ты сможешь разрушить Мидгард после того, как я навсегда лишу тебя магии.
Эти слова еще долго отзывались эхом в голове Локи, пока его вели обратно в подземелья.
***
Мощный удар выбил из легких последний воздух, и некоторое время Локи, распростертый на земле, полагал, что теперь он точно умрет.
Зря Один потратил столько сил на сложный ритуал, после которого Локи, лишившись даже той крупицы магии, которую позволяли браслеты, почувствовал себя полным ничтожеством. Мог бы сразу сбросить с Биврёста в Мидгард и навсегда распрощаться с нелюбимым сыном. Локи до сих пор терзался размышлениями о том, зачем Один вообще подобрал его тогда во льдах Йотунхейма и воспитывал как одного из законных наследников асгардского трона, если не собирался относиться к нему, как к Тору.
В лицо подул легкий ветер, и Локи с удивлением почувствовал, что воздух в этой части Мидгарда не настолько мерзкий и зловонный, как в Нью-Йорке, где на каждом шагу его отравляли примитивные металлические конструкции, именуемые автомобилями. Сделав несколько медленных вдохов и выдохов, он убедился, что пока не умирает, и осторожно сел, вглядываясь в окружающий сумрак. Вокруг мягко шелестела трава. На горизонте виднелись черные силуэты деревьев.
Локи вздрогнул, почувствовав, как по руке быстро скользнуло что-то маленькое и шершавое и тут же скрылось под уродливым камнем, отбрасывающим огромную чернильную тень. Радуясь, что камень оказался чуть правее того места, куда он приземлился, Локи медленно поднялся. Еще никогда он не ощущал себя таким одиноким и беспомощным, даже когда сознательно упал в пропасть с разрушенного Биврёста и летел неисчислимое количество часов в черной и вязкой Червоточине, от беспрерывного гула которой слезились глаза.
Быстро темнеющее небо прорезали яркие молнии, вслед за которыми налетели сильные порывы ветра. Послышались рокочущие раскаты грома. Локи скривился, держась одной рукой за камень, поскольку деревья перед глазами все еще двоились. Вот только Тора сейчас не хватало.
И точно. После очередной ослепительной вспышки, окрасившей на миг все небо в желто-розовый, на землю рухнул Тор. Земля под его ногами провалилась вниз на добрых пару футов, а трава вокруг примялась, словно по ней прошлись великаны.
— Локи!
Тор выглядел так, словно спешил сюда не через Биврёст, а какими-то скрытыми порталами, не всегда ведущими туда, куда вели в прошлый раз. Алый плащ, не терявший своих красок даже в темноте, был грязным, нижний край разорван. Перебросив тяжелый молот из одной руки в другую, Тор сделал пару шагов вперед.
— Пошел к черту, — тут же отозвался Локи, стараясь не слишком сильно опираться на камень. — Я тебя не звал.
— Мне жаль, что так получилось.
В голосе Тора сквозила искренняя печаль, и Локи почувствовал, как его снова начинает затапливать праведный гнев.
— Если ты настолько печешься о моем благополучии, где был, когда дорогой Всеотец уничтожал мою сущность? Наверняка трудился на благо Девяти миров, восстанавливая в нем порядок после меня, не так ли? Или трахал свою смертную девку, из-за которой ты так размяк!
Он зажмурился, когда Тор резко замахнулся, однако ожидаемый удар так и не последовал. Приоткрыв один глаз, Локи увидев перед собой мрачное лицо брата, который тяжело дышал, все еще держа огромный кулак перед его носом.
— Я не знал о решении отца, понятно тебе?! — он с силой швырнул молот на землю, от чего образовалась еще одна яма. — Мы сражались в Ванахейме, защищая народ Огуна от пришлых и безумных тварей, которые там появились — во всех мирах сейчас творится что-то непонятное! А когда я вернулся в Асгард и узнал обо всем, тут же поспешил сюда!
— И что дальше? — Локи картинно раскинул руки в стороны. — Скажешь, что не стоит переживать и все будет хорошо?
Он с удовлетворением заметил легкую растерянность на лице Тора. Конечно, в этом весь брат: сначала делает, а потом думает. И этому чурбану Один готов был отдать свой трон, уму непостижимо!
— Я не могу тебя бросить, — буркнул Тор. — В Мидгарде обязательно найдется место, где ты будешь в безопасности.
— Отправишь меня к своей девке? — оскалился Локи. — Или ее чудо-профессору, в голове которого было так легко копаться, выуживая ценные сведения?
— Еще раз так назовешь Джейн…
— И что, ударишь меня? Ну так давай, вперед! Нет брата — нет проблем!
Локи еще не разобрался до конца, сохранилась ли его йотунская выносливость, или он даже в этом плане теперь был как жалкий смертный — раньше подобное низвержение с небес не принесло бы ему настолько сильного дискомфорта. Но внутри клокотал такой гнев, что он был не против проверить это здесь и сейчас. Тор тяжело вздохнул и наклонился за молотом.
— Я не собираюсь тебя убивать. И если ты перестанешь наконец вести себя, как самовлюбленный пузатый чибис, то узнаешь, куда мы сейчас отправимся.
— Никаких «мы», — отрезал Локи. — И если ты не понимаешь намеков, то говорю прямо: оставь меня в покое и вали в свой прекрасный Асгард! Всеотец ждет не дождется, когда наконец провозгласит тебя новым царем.
Он осекся, увидев на лице Тора недобрую ухмылку, и попятился. Обычно брат так улыбался, когда собирался в очередной раз спасти мир, нарушив все мыслимые и немыслимые запреты, или же добиться своего во что бы то ни стало. И в данный момент его целью явно был Локи.
— Не смей… — начал было он, но Тор уже сгреб его в охапку и принялся раскручивать молот, от которого в воздух начали подниматься песок и мелкие камни.
Легкие снова сдавило, а уши заложило от бешеной скорости, когда они помчались сквозь ледяной ветер и обжигающие молнии, звеневшие со всех сторон. Сложно было понять, сколько времени они летели — Локи так устал от всего происходящего, что внезапно почувствовал полное равнодушие ко всему. Хочет Тор пристроить его, как бракованного щенка, пусть пристраивает. Сбежать можно в любой момент, не такие мидгардцы и сильные, чтобы не справиться с ними, даже не имея магических способностей.
В этот раз Тор приземлился куда мягче, хотя асфальт под его ногами все равно пошел глубокими трещинами. Продолжая крепко держать Локи, он начал осматриваться, шевеля губами, точно что-то высчитывал.
— Вроде здесь, — пробасил он наконец, кивая на небольшой дом, стоявший ярдах в пятидесяти от них.
В сумерках сложно было определить, какого он цвета — если на улице все фонари и были исправны, то после прибытия Тора часть из них с треском погасла. Локи осмотрелся. На подъездной дорожке слева от дома был припаркован небольшой автомобиль. Под окнами первого этажа рос дикий виноград, который оплел практическую всю правую стену, из трубы над чердачным квадратным окошком вырывались клубы дыма, кажущиеся почти белыми на фоне темного неба.
Локи вяло предпринял очередную безуспешную попытку вырваться из железной хватки, однако Тор только сильнее ухватил его за предплечье и потащил через газон.
— Кажется, он дома. В любом случае не должен отказать.
— Я здесь не останусь, — пропыхтел Локи. — Перебью всех до единого, а ты потом будешь мучиться, сознавая, что косвенно причастен к убийству своих смертных дружков.
Тор остановился и развернул его к себе, до боли сжав плечи.
— Хватит строить из себя вселенское зло. Ты же не такой.
— Ты ничего обо мне не знаешь! — заорал Локи, и Тор тут же зажал ему рот.
— Замолчи! — его голос опустился почти до шепота. — Я и так боюсь, что этот волшебник откажется присмотреть за тобой, а ты орешь на всю улицу.
Локи замер. То, что в Мидгарде обитали люди со сверхспособностями, он понял еще в прошлый раз, когда похищал Тессеракт у Щ.И.Т.а. Однако ни один из них не обладал магией, это факт. И вот теперь Тор сообщает, что привел его к какому-то волшебнику, хотя дом выглядел самым что ни на есть обычным. Не то что помпезная башня Старка, у которого явно были определенные комплексы.
Локи настолько поразило это открытие, что он упустил тот момент, когда Тор успел подняться на крыльцо и принялся громко барабанить в дверь. Все его мысли занимало одно: если здесь живут настоящие волшебники, то все складывалось не так уж плохо. По крайней мере, не стоило пытаться сбежать отсюда в первый же вечер.
Дверь распахнулась, когда Тор занес руку уже в третий раз. На пороге стоял высокий худощавый мужчина с такой рыжей шевелюрой, что в свете, льющемся из коридора, она казалась огненной.
— Тор? — спросил он, отступая назад и с изумлением глядя на них.
— Я, конечно, кто ж еще? Может, впустишь?
Локи прикрыл глаза. Отсутствие этикета в манерах брата просто убивало.
— Заходи, — совсем растерялся мужчина.
— Только я не один, — Тор обернулся и быстро притянул Локи к себе. — Мы с братом. Шли мимо, дай, думаем, заскочим к Рону.
Тот, кого он назвал Роном, быстро перевел взгляд на Локи, осматривая его с каким-то профессиональным вниманием. Затем, словно убедившись, что все в порядке, кивнул, пропуская их в дом, и поднял руку, в которой мелькнула короткая деревянная палка. Локи вздрогнул, когда дверь позади них с грохотом закрылась.
— Проходите в гостиную, — Рон махнул в сторону большой арки. — Я принесу что-нибудь выпить.
Тор бесцеремонно втолкнул Локи в комнату, гордо именуемую гостиной, хотя она была меньше кухонной кладовой Асгарда. Вдоль стен выстроились шкафы, сверху донизу забитые книгами и скрученными свитками. В центре стоял кожаный диван, окруженный креслами, на блестящей поверхности которых весело плясали блики от потрескивающих поленьев в камине. На небольшом столике, примостившемся в самом углу, между напольной лампой и огромным цветком, беспрерывно жужжал блестящий металлический прибор, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону.
— Обещай, что не будешь пытаться кого-нибудь убить, — прошептал Тор, насильно усаживая Локи в одно из кресел. — Рон очень хороший парень. И, чтобы ты знал, работает охотником на темных волшебников или что-то типа того. Так что за него я не слишком беспокоюсь, а вот тебе в твоем положении лучше поберечься.
Локи уже собрался было сказать все, что думал о тактичности брата, но его внимание отвлек огромный поднос, влетевший в гостиную, вслед за которым плыли темно-оранжевые запотевшие бутылки. Очевидно, на его лице появилось такое изумление, что портрет с длинноволосой девой, висевший возле камина, громко захихикал.
— Вот спасибо, — обрадовался Тор, тут же подхватывая одну из бутылок и опустошая ее одним глотком. — Как жизнь вообще? Больше не попадал в неприятности?
Рон неопределенно кивнул и опустился в соседнее кресло.
— С моей работой всякое бывает, — он пожал плечами и тоже отпил из бутылки. — А с тех пор, как ты вытащил меня из той передряги в Нью-Мексико, Гермиона взяла с меня слово не участвовать в операциях, не относящихся к ведомству английского Министерства магии.
Тор кивнул, быстро осушив еще пару бутылок, и рассеянно забарабанил пальцами по столу, оглядывая гостиную.
— Уютный у тебя дом, — произнес он. — Добротный.
Рон перевел взгляд на Локи, который осматривал все вокруг с плохо скрываемым любопытством, и отставил бутылку в сторону.
— Давай выкладывай, — произнес он. — Не думаю, что спустя столько лет ты внезапно вспомнил о моем давнем приглашении в гости. Судя по всему, теперь вы попали в какую-то передрягу, я прав?
— Моего брата изгнали в ваш мир, полностью лишив магии, — медленно начал Тор после небольшой паузы. — Я узнал обо всем слишком поздно, чтобы успеть вмешаться.
Локи со свистом выдохнул сквозь стиснутые зубы. Если он еще раз услышит, что Тору очень жаль, то разобьет стоящую перед ним бутылку об его голову. Любитель пафосных драм!
— Я сам прошел через все это, когда Всеотец разозлился на меня. Да ты и сам наверняка понимаешь, как тяжело жить без магии.
Локи с вызовом посмотрел на Рона, но не увидел в его глазах ни малейшего намека на жалость или сочувствие. Тот пристально изучал его, словно что-то решая для себя.
— Если ты думаешь, что мы сможем вернуть ему магию, то сразу скажу: сомневаюсь, возможно ли это. Тем более что ваша магия разительно отличается от нашей. Гермиона может знать лучше, но она сейчас в командировке.
— Вообще-то я хотел попросить, чтобы вы приютили Локи, — выпалил Тор. — Насчет восстановления его сил я даже и не надеялся.
«Конечно ты не надеялся, — подумал Локи, еле сдерживая себя, чтобы эмоции не отразились на лице. — Ты был бы весьма рад сдать своего братца на руки каким-то магам и жить дальше со спокойной совестью, считая долг выполненным».
Рон молчал, вертя в руках волшебную палочку и рассеянно наблюдая, как желтые языки пламени лижут почерневшие камни очага. Конечно, просьба Тора не была настолько невыполнимой, как возвращение магических способностей асгардскому богу, и все же она ему не нравилась. Даже при беглом взгляде было ясно, что Локи разительно отличался от своего брата, причем не в лучшую сторону. И то, что он был начисто лишен своих способностей, не сильно успокаивало. Сейчас, когда в мире начали происходить странные даже для волшебников вещи, было не самое лучшее время для гостей из других миров. И все же он был у Тора в долгу — несколько лет назад тот спас ему жизнь, защитив от целой группы темных магов. Рон до сих пор плохо понимал, что вообще тогда произошло. В воспоминаниях остались лишь яркие вспышки молний, громкие крики и высокая широкоплечая фигура, держащая в руке увесистый молот. А потом они напились до чертиков в ближайшем баре, потому что Рона еще долго колотило при мысли о том, что он едва не погиб на неофициальном задании в какой-то безлюдной пустынной степи.
— Я буду часто его навещать, — прервал Тор его мысли, словно это разом могло перевесить чашу весов.
— С меня хватит! — Локи вскочил, с бешенством глядя на Тора. — Я не собака, которую надо куда-то пристроить! И не надо мне делать никаких одолжений!
Он хотел сказать еще много чего лестного в адрес брата и рыжего волшебника, который явно был против его присутствия в своем доме, но в это время пламя в камине резко взвилось вверх, окрасившись на миг зловещим зеленым цветом, и в следующую секунду из него кто-то вылетел, сбив Локи и рухнув вместе с ним на диван.
— Драккловы яйца! — раздался над ухом звонкий голос, и Локи, в который раз за день почувствовав острую нехватку кислорода, с досадой отбросил с лица чьи-то длинные волосы.
— Роза!
Девчонка, чье лицо было перепачкано сажей, с удивлением воззрилась на Локи, а затем буквально скатилась на пол, отчаянно чихая и кашляя.
— Все в порядке, пап, — прохрипела она. — Но с каминной сетью тоже что-то не так.
Рон поспешно затушил пламя, которое уже успело перекинуться на ковер, и теперь с беспокойством осматривал дочь, которая только фыркала и пыталась увернуться от его рук.
— Да говорю же, все нормально!
— Что значит, с сетью
тоже что-то не так? Что еще произошло?
Она устало вздохнула и скосила глаза на Тора, который с беспокойством топтался возле камина, не зная, куда деть руки.
— А это кто?
— Роза, что произошло? — с нажимом повторил Рон.
— Мир сошел с ума, вот что произошло.
Локи, принявший наконец вертикальное положение, почувствовал на себе ее пристальный взгляд и тут же опустил руку, которой проверял, не сломаны ли у него ребра. Несмотря на то, что девчонка была небольшой, врезалась она в него довольно ощутимо. И острая боль, разливающаяся по всему телу, давала весьма неутешительные выводы.
Словно почувствовав его состояние, она направила на него такую же деревянную палку, какая была у ее отца и что-то произнесла, уткнув кончик прямо в грудь Локи. Боль тут же притупилась, и он не смог сдержать вздох облегчения.
— Прости. Обычно при первом знакомстве я никого не калечу, — она повернулась к Рону. — Я запуталась в каминной сети, вот что произошло. Постоянно пролетала мимо, думала, так и застряну там. А потом меня наконец выбросило. И это не считая того, что жена того маггла, у которого открылись магические способности, сегодня едва не спустила меня с лестницы, когда я принесла ей пособие, а в Лютном переулке какому-то волшебнику отрезало обе ноги.
Локи прислушивался к их разговору, стараясь не упустить ни слова. Он смутно догадывался, кто такие магглы. И тот факт, что в этом мире они внезапно обретают способность к магии, его очень заинтересовал, вернув только что потерянную надежду. Он уже жалел, что не сдержался, потому что Мидгард вновь заиграл соблазнительными красками.
— Да, Людвиг мне уже сообщил о происшествии в Лютном, — помрачнел Рон. — Не думал, что ты была там.
— Может, представишь нас?
— Ах да, — он потер лоб. — Это Тор. Тот самый, который спас меня тогда в Нью-Мексико.
— Серьезно? — в голосе Розы послышался такой восторг, что Локи скривился. — Я так рада с вами познакомиться! Мы все очень благодарны вам за папу!
Тор смущенно улыбнулся и галантно поцеловал руку, которую она протянула ему для рукопожатия.
— А это Локи, — с неохотой произнес Рон. — Брат Тора, которого он попросил приютить на время. С ним, кхм… произошла неприятность.
— Конечно приютим, в чем вопрос! — она взглянула на Локи, который сидел, боясь лишний раз пошевелиться, чтобы не спугнуть свою удачу. — Да мы что хотите для вас сделаем, вы же спасли папе жизнь!
И если Рон и был против того, чтобы в их доме поселился угрюмый асгардский бог с явными криминальными наклонностями, то теперь было поздно говорить на эту тему. Он кивнул Тору, который с благодарностью смотрел на них обоих, и подумал, что Гермиону по приезде из Франции будет ждать огромный сюрприз.