Лили с силой захлопнула дверь в спальню и с размаху уселась на кровать. Мэри даже не вздрогнула, продолжая меланхолично пролистывать учебник, который от скуки взяла с высокой стопки на тумбочке Эванс. Только глянула на нее, хмыкнула каким-то своим мыслям и снова уставилась на исписанную рунами страницу.
— По-моему, этим можно заниматься только под мухой, — задумчиво сказала она, возвращая книгу на место.
— Нет, вот скажи, чего он от меня хочет? — спросила Лили.
— Большой и чистой любви, — мгновенно отозвалась МакДональд.
— Мэри! Я же серьезно…
— А я что, нет? — пожала плечами та и поднялась, разминая затекшие мышцы.
Лили насупилась и погрузилась в себя.
Кажется, Джеймс Поттер решил окончательно свести ее с ума. За последние дни она могла по пальцам пересчитать, когда, сидя в гостиной, поднимала глаза и не встречала его пристальный взгляд. И нет, отнюдь не влюбленный, что бы там ни говорила Мэри, а сосредоточенный и въедливый, словно он пытался залезть к ней в голову.
На самом деле это длилось уже больше года, просто ухудшаясь со временем, и вот, кажется, достигло точки кипения. Ее, Лили Эванс, кипения. А началось все с той самой безобразной сцены у озера. Тогда она думала, что во всем Хогвартсе нет никого омерзительнее. Но спустя пару дней Поттер ее удивил. Подкараулил у портрета Полной Дамы, выступив в последний момент из темноты и едва не напугав до икоты. Она даже не успела принять достаточно надменный и презрительный вид. А он хмуро посмотрел на нее и сказал:
«Извини».
«Что, прости?» — Лили решила, что ослышалась.
«Нюниус раньше был твоим другом. Не стоило нам… Так что извини», — повторил он, сунув руки в карманы.
«Прекрати так его называть, — поморщилась Лили, ее собственная обида на Северуса остыла и теперь ей было неловко, что в какой-то момент она едва не присоединилась к поттеровской шайке. — И ты должен извиняться не передо мной, а перед ним».
«Это уж вряд ли», — Поттер усмехнулся и назвал пароль, показывая, что разговор окончен.
Он пропустил ее вперед, а когда она не выдержала и все-таки обернулась, уже болтал о чем-то с Блэком и Люпином. Через минуту по гостиной привычно прокатился взрыв хохота. По всей видимости, принимает ли она его извинения, Поттера не волновало. Это вызвало глухое раздражение, и, передернув плечами, Лили пошла в спальню. Но на верхних ступеньках не выдержала и снова оглянулась на устроившуюся в креслах компанию. На этот раз Поттер действительно смотрел. Внимательно и серьезно. Слегка как будто смутился, встретившись с ней глазами, но не отвернулся. Лили поспешила скрыться в тени.
Так и повелось. Поттер смотрел, что-то про себя думал, пару раз даже позвал ее в Хогсмид, но походя, как бы между прочим, и Лили, конечно же, отказывала, не желая становиться в длинную очередь влюбленных в него девчонок. Тем более что у нее для этого не было никакого повода. Пусть Поттер заметно переменился за этот год: стал менее задиристым и заносчивым, реже играл на публику, иногда помогал младшим, и те перестали бояться его об этом просить, напротив — смотрели во все глаза и ловили каждое его слово. А еще мог справиться с любым ответственным заданием и даже пару дней прожить без отработок. С Севом он, конечно, добрее не стал — напротив, их противостояние давно переросло в холодную войну, вот только, Лили вздохнула, теперь она уж точно не могла его в этом винить. И Сев уже давно для нее не Сев, а слизеринец Снейп, разделивший с факультетскими товарищами их пугающие убеждения.
Но, в конце концов, все это мало что меняло. Поттер это же… Поттер. И даже если допустить, что она ему симпатична, как она должна была это понять? Что он для этого сделал? Ровным счетом ничего. Ну, не считая сверлящих взглядов, да еще новой раздражающей привычки звать ее по имени при каждом удобном и неудобном случае. Она упустила момент, когда перестала быть для него Эванс и стала Лили. Просто вдруг осознала, что он окликает ее несколько раз на дню и, как правило — по всяким пустякам. Это превратилось в дурацкую традицию, которая дико раздражала.
«Лили!»
«Джеймс?»
Она принимала максимально терпеливый вид и показывала, что внимательно слушает.
«Лили, у тебя случайно нет запасного пера? Все свои я запихал Хвосту за шиворот, когда он вырубился на трансфигурации».
«Лили, ты не в курсе, что там за ерунда с расписанием?»
«Лили, а ты знала, что Бродяга тайно в тебя влюблен и по ночам строчит признания в стихах?»
«Не перекладывай с больной головы на здоровую», — фыркнул тогда Блэк и подмигнул ей.
Лили только покачала головой и вернулась к своему конспекту. К чему это ребячество? Они ведь уже почти совсем взрослые!
А сегодня Джеймс просто переплюнул сам себя.
«Лили!» — окликнул он, когда она уже собралась наверх, чтобы переодеться к рождественскому ужину.
«Да, Джеймс?» — она замерла на середине лестницы, и ее сердце странно трепыхнулось в груди.
Он смотрел на нее молча едва ли меньше минуты. Потом отвел взгляд и пожал плечами.
«Да так, ничего».
— Так тебя ждать или нет? — спросила Мэри, скептически оглядывая в зеркале свою видавшую лучшие дни мантию, затем махнула рукой, как бы говоря, что и так сойдет, и повернулась к ней. — А то, знаешь ли, жрать охота.
— Иди, — сказала Лили. — Я переоденусь и тоже приду. Мне нужно немного времени.
— Договорились, — кивнула Мэри и уже почти ушла, но обернулась на пороге: — А не слишком ли ты заводишься по этому поводу? — хитро сощурившись, спросила она и выскочила за дверь.

Джеймс нервно мерил шагами гостиную. Почти все оставшиеся на каникулы гриффиндорцы отправились на праздничный ужин, и только Лили никак не хотела спускаться. Даже ее подружка прошмыгнула мимо, глянув на него как-то слишком понимающе. Последним сдался Блэк, засобиравшись вслед за МакДональд.
— Ну, удачи тебе, что ли, — осклабился он, хлопнув Джеймса по плечу.
— Иди ты, — буркнул Поттер, — на ужин.
— Иду! — махнул рукой Бродяга и скрылся в проеме.
И только оказавшись в полном одиночестве, Джеймс засунул руку в карман и вытащил небольшой подарочный сверток. И глядя на него, снова почувствовал себя идиотом. На что он надеется? Если бы Лили отвечала на его чувства, давно бы дала как-то об этом знать. Улыбнулась бы чуть теплее, села поближе, заговорила хоть раз первой… А не смотрела бы с этой приторной вежливостью, не фыркала бы насмешливо каждый раз, когда он произносил ее имя — просто потому, что не сумел вовремя остановиться и прикусить свой длинный язык, потому что само его звучание отзывалось приятным гудением в каждой клеточке тела, подбрасывало вверх покруче любой левиосы и обжигало сильнее огденского. Но завтра она посмотрит на него уже не просто равнодушно, а с примесью жалости, и он едва ли сможет пережить это. Просто сдохнет на месте от стыда и разочарования…
С другой стороны, что такого в том, что однокурсник хочет поздравить ее с Рождеством? Подарить безделушку на память? Но тогда, напомнил он сам себе, может стоило выбрать что-то менее очевидное? Впрочем, теперь уже поздно, подумал он с мрачной решимостью. Сложно вообразить более удачный момент. В конце концов, свидетелями его позора станут только он сам и Лили. И не все ли равно, когда твое сердце будет разбито — сегодня или пару недель спустя?
Тряхнув головой, Джеймс снова посмотрел наверх и, не заметив там никакого движения, решительно направился к лестнице в девичьи спальни. Ее секрет он разгадал давным-давно, курсе, кажется, на четвертом, а научился договариваться с замком и того раньше. В конце концов, никогда не стоило забывать, что Хогвартс это живой организм, и для него важна чистота намерений. А его намерения были самыми чистыми, пусть и по-дурацки наивными.
— Лили, — сделав парочку глубоких вдохов и послушав громыхающее, подскочившее к самому горлу сердце, он постучал в дверь, и она почти сразу же распахнулась.
— Джеймс?
В этот раз Лили вовсе не выглядела равнодушной. Зеленые глаза горели каким-то потусторонним огнем, рыжее золото расплескалось по плечам, тонкие руки сложены под грудью, и в одной из них недвусмысленно сжата палочка.
— Я бы хотела собраться, если ты не… — она замолчала на полуслове, увидев подарок в его руке.
— С Рождеством, — выдавил он, протягивая сверток.
— О... спасибо, — Лили взяла подарок неловкими пальцами, стыдясь своей вспышки.
Может, Мэри в чем-то самую малость права?
Положив палочку на кровать, она принялась снимать бумагу, которую явно заворачивали вручную. Ну, если это какая-то очередная глупая шутка…
Нет, не шутка, а чудесный снежный шар на резной подставке темного дерева. Стоило ее пальцам коснуться стекла, как он засветился мягким желтоватым светом, а внутри взметнулся искрящийся вихрь, в самом центре которого в танце кружилась пара.
— Спасибо, это очень… — она замолчала, наконец разглядев людей внутри шара.
Чуть отвернулась и крепче сжала подарок, боясь, что выронит его из своих задрожавших рук. Распускавшееся в груди огненным цветком счастье было почти таким же невероятным, как ее собственное твердолобое упрямство.
Дурочка. Какая же ты дурочка, Лили Эванс.
— Лили? — нервно переминаясь с ноги на ногу и не понимая, чего ожидать, осторожно позвал Поттер.
— Джеймс…
Она повернулась, и он понял без слов. Шумно выдохнул, шагнул вперед.
Говорят, первый поцелуй запоминается навсегда. Но, пожалуй, шансы еще выше, когда он становится лучшим подарком, который ты когда-либо получал или получишь на Рождество.