Обратите внимание на предупреждение TWT: в фанфике нарушена временная последовательность действия, много флешбеков.

– Мадам Помфри заявила, что количество спонтанных Летучемышиных сглазов в этом году превысило все допустимые для понимания пределы.

Джинни испуганно дёрнулась от прозвучавшего над головой строгого тона, но, переведя взгляд за спину профессору и приметив лёгкое мерцание в проходе между библиотечными стеллажами, заметно расслабилась. Северус наложил Отводящее взгляд, значит, не позабыл и Заглушающее. В Хогвартсе он никогда не терял бдительности, тщательно оберегая их общение от посторонних глаз, но вопреки этому, а, возможно, и благодаря излишней таинственности, чудовищные слухи о возможных формах их взаимоотношений расползались по замку с ужасающей настойчивостью. За последний год только ленивый не заметил, что Джинни Уизли проводит в подземельях больше времени, чем где-либо ещё, а уж о том, насколько изменился сам профессор за время своего менторства, сплетничали между собой даже домовики.

– Это выше моих сил, я просто не в силах сдержаться, стоит мне услышать те гнусности, что про нас сочиняют! Откуда у них столько извращённости в мозгах? И главное, все непристойности поведения приписывают исключительно тебе. А учитывая, что мне каждый невинный поцелуй приходится урывать от тебя едва ли не с боем, это вдвойне обидно.

Джинни раздраженно заправила волосы за уши, но тут же растрепала их вновь, когда обиженно фыркнула в ответ на откровенную усмешку Снейпа. Последняя фраза, очевидно, его позабавила.

– Даже если ты зачаруешь каждого, кто судачит о тебе за спиной, то все равно ничего не добьешься.

– Как будто я этого не понимаю! Гермиона говорит: «На каждый роток не накинешь платок», но сама при этом смотрит мне в спину с сомнением и шепчется о чем-то с Роном. Я уже устала повторять им, что все нормально, что ты ко мне не придираешься, не запугиваешь, не шантажируешь и ничем меня не опоил. Но я вижу, что мне не верят, и это сводит меня с ума.

Северус нахмурился и, сложив руки на груди, присел на краешек читального стола. Ему самому за последний год пришлось выдержать не одну доверительную беседу с обязательным чаепитием в директорском кабинете и уйму допросов с пристрастием от обеспокоенной шепотками Макгонагалл. Только после десятка клятв и заверений, что он не собирается воплощать по отношению к девушке никаких крамольных мыслей, его коллеги оставили эту тему в покое. Он ожидал, что со временем и ученики найдут более интересные для обсуждения темы, но поскольку Темный лорд не спешил снова воскресать, а Министерство наконец-то занялось более насущными делами и оставило попытки контролировать школу, то разворачивающаяся перед глазами вариация воплощения “Сказания о Красавице и Чудовище” оказалась весьма долгоиграющим развлечением для жаждущих романтики школьников. Ни снятые баллы, ни едкие замечания не способны были заглушить поток их бурлящей гормонами фантазии.

– Северус, я больше так не могу, – отрешенно выдохнула Джинни, и сердце Снейпа, екнув, пропустило удар. – Я устала держать всё в себе. Мне позарез необходимо выговориться хоть кому-нибудь, кроме тебя. Никогда не думала, что скажу это, но мне нужна подруга. Я согласна на кого угодно, лишь бы можно было рассказать. Хоть на слизеринку! Хоть даже на Малфоя! – выкрикнула она отчаянно, но тут же пожалела об этом, увидев дьявольский огонёк в чёрных глазах. – Н-нет, на Малфоя все-таки не согласна!

– Уверена? Это было бы удобно. Он ведь мой крестник. Я мог бы взять с него родственную клятву о неразглашении, – тон Северуса был исключительно благоприятным и вдохновенным.

– Нет, Северус! Вряд ли мне помогут его уедливые замечания и пренебрежительные подначки. Не говоря уже о том, что он точно не обрадуется необходимости играть роль благодатного слушателя. А мне нужны внимание и поддержка. Это точно должна быть девушка. Иначе я боюсь, что однажды сорвусь и раскрою нас, – почти прошептала Джинни, обессилено ложась на стол и утыкаясь макушкой Северусу в бедро.

Он тут же машинально отодвинулся, но, чтобы сгладить резкость своего поступка, опустил руку и стал гладить девушку по голове, чувствуя себя виноватым. Этот разговор у них происходил не впервые. Ему казалось, что Джинни прекрасно справляется с хранением их тайны, пока два месяца назад она не взорвалась во всех смыслах, закатив ему форменную истерику. Последствия её нервного срыва вылились в замену раскуроченного письменного стола и починку прожжённых проплешин в ковре. Джинни сама не на шутку испугалась, так что он даже не смог толком на неё сердиться, залечивая ожоги на её ладони. Взорвать стол всего лишь ударом кулака по нему в приступе ярости – это было пугающе эффектно. После того случая он стал учить её беспалочковой магии, вдобавок к легилименции и окклюменции, но в последней Джинни не слишком преуспела. Бороться и взламывать его собственные щиты в защитном порыве ей удавалось чудесно, но контролировать свои эмоции она так и не научилась. Именно по этой причине всё чаще за последнее время в больничное крыло поступали новые пострадавшие от фирменного сглаза Уизли. И хоть Северус считал это абсолютно справедливым и сам бы не отказался добавить болтунам парочку собственных наказаний, но мадам Помфри сегодня ясно дала понять, что намерена обратиться к директору с целью потребовать расследования причин повышенной нервозности мисс Уизли, если это не прекратится.

Легкими движениями массируя кожу головы девушки, Северус заодно не удержался и мягко очертил пальцем контур уха, краешек которого показался между соскользнувшими на щеку прядями волос. В этом прикосновении таилось столько нежности, что, невзирая на щекочущее чувство, Джинни замерла, боясь спугнуть его руку, желая растянуть мгновение близости на подольше. Северус редко позволял себе прикасаться к ней – по большей части он только благосклонно принимал её ласку, позволяя творить с собой что ей вздумается. В рамках допустимых границ, разумеется. Джинни видела в этом определённую горечь иронии, ведь он так боялся вновь принудить её к чему-либо, что отдал ей практически безграничную власть над собой. Кто бы мог представить, что Джинни своими руками сделала Снейпу нынешнюю стрижку, а перед этим долго забавлялась, плетя разнообразные хвостики и косички у него на голове? Да их бы упекли в Мунго, как умалишенных, если бы кто застукал их за этим занятием.

Пока Джинни улыбалась себе под нос, вспомнив вид Северуса с французской косой, украшенной черным жемчугом, сам Северус выглядел мрачно задумавшимся. Джинни даже поднялась, уставившись на него во все глаза, когда он выдохнул обреченно, но решительно:

– Лавгуд. Ты можешь поделиться с мисс Лавгуд.

– Полумна? Но… почему?!

– Во-первых, она и так смотрит на меня при каждой встрече понимающим взглядом, который буквально вопит: «Я всё знаю, я догадалась, но никому не скажу». Меня уже тошнит от её бесхитростно радостных дружелюбных улыбок, но я ничего не могу с этим поделать. Она меня абсолютно не боится. А во-вторых, я не сомневаюсь в её способности сохранить тайну, но даже если бы она захотела всё рассказать, то стоит ей произнести в своей непревзойденной манере: «Это действительно правда», что эти слова лишь убедят всех в обратном.

Северус так похоже изобразил выражение лица Лавгуд, произнося её фразу тонким голосом и с придыханием, что Джинни едва не поперхнулась вырвавшимся смехом.

– Ты прав! Хорошо, тогда я расскажу Луне.

Джинни в порыве благодарности обняла Снейпа, выдохнув ему в ухо горячее «спасибо», отчего его мгновенно бросило в жар. Силясь не обидеть девушку, он замер, пережидая пока она отстранится, и благодаря Мерлина, что под плотным сюртуком и мантией не заметно его реакции. Кажется, ему срочно придётся спуститься в подземелья и принять очередной внеплановый холодный душ.

***

Джинни искренне обрадовалась открывшейся возможности хоть с кем-нибудь поделиться. Их с Северусом тайное общение, внезапно выйдя за рамки «учитель/ученица», легло на её плечи тяжкой ношей. Джинни было не привыкать держать всё в себе. После случившегося с ней на первом курсе она больше не доверяла дневникам, но и близких подруг завести не смогла. Ей было куда проще общаться с мальчишками – этому особенно способствовало увлечение квиддичем. Но чем старше она становилась, тем больше разочарований копилось в душе, тем заметнее становилась собственная отчуждённость. Знакомых и приятелей было хоть отбавляй, а вот близкой души не нашлось. Пока не появился Северус.

Сначала Джинни была ошеломлена его беспринципной наглостью. Да как он только посмел! Использовать Непростительное только для того, чтобы склонить ученицу погладить его по голове. Но увидев всю ту тоску, скопившуюся в его душе, прикоснувшись к альковам вины и боли, Джинни поняла Снейпа, как саму себя. И приняла. Предложила помощь. А он внезапно согласился. Порой ей даже не верилось, что происходящее реально, что Снейп так и не стёр ей воспоминания. Последнее, что она помнила о том вечере – это мягкую шероховатость дивана под щекой, запах зелий и тепло. Снейп укрыл её своей мантией.

Проснулась Джинни уже в Больничном крыле. Мадам Помфри сообщила, что у неё случился выброс стихийной магии и она потеряла сознание в кабинете профессора зельеварения. Профессор Снейп дал ей Восстанавливающее зелье и позволил подремать, но поскольку Джинни так и не проснулась до наступления отбоя, то он передал её на попечение мадам Помфри через камин. Джинни прислушалась к себе, ощущая некоторую сумятицу в мыслях, но существенных изменений не обнаружила. Мадам Помфри странно на неё поглядывала, и Джинни поспешила её заверить, что всё прекрасно и она просто повздорила с профессором из-за запрета на квиддич. Затем приходила профессор Макгонагалл, и Джинни озвучила ей ту же историю событий. Профессор Снейп в Больничное крыло так и не пришёл, и это было абсолютно логично – с чего бы слизеринскому декану интересоваться самочувствием взбалмошной гриффиндорки. Мадам Помфри не нашла причин задерживать Джинни в лазарете надолго, и уже на обеде та присутствовала в Большом зале. Джинни даже была готова не увидеть Снейпа за обеденным столом, но он там был. За весь обед он так и не удостоил её взглядом, однако Джинни заметила его повышенную мрачность и полное отсутствие аппетита. Профессор лишь создавал видимость движения еды на тарелке, но так ничего и не съел. Ей было сложно следить за ним, не выказывая своей повышенной заинтересованности, так как соратники по команде буквально закидали её вопросами, что же все-таки произошло. Чтобы убедительно отовраться, Джинни пришлось улыбаться, но она не знала, что именно эти улыбки принесли небольшое облегчение исстрадавшемуся от страха и ожидания расплаты профессору и позволили ему покинуть зал, более-менее успокоившись.


Джинни понадобилось несколько дней, чтобы решиться вновь заговорить с профессором. Снейп редко пребывал в благодушном настроении, но за прошедшее время он, казалось, совсем озверел, и Джинни поняла, что необходимо срочно поговорить с профессором, пока в часах факультетов осталось ещё хоть немного камней. Она решила выбрать для этой цели кабинет зельеварения, и в день, когда Зелья были последней парой в расписании, задержалась в классе после окончания урока. Снейп не обращал на неё никакого внимания, пока она копалась в сумке, нарочно долго собираясь, но стоило двери закрыться за последним выходящим студентом, как он тут же наложил на дверь Запирающее и Заглушающее заклинания. Сердце Джинни испуганно заскакало, она рефлекторно схватилась за палочку и тут же почувствовала себя глупо, увидев, как Снейп спокойно усаживается на своё место.

– Вы же хотели поговорить, мисс Уизли, как я понимаю. Я просто обеспечил нам должную безопасность.

Его тон был обманчиво расслаблен, но колкие глаза смотрели не мигая, и Джинни решила не торопиться выпускать палочку из рук.

– Вы все-таки не стёрли мне память.

– Как видите, нет. Мне необходимо от вас кое-что узнать, но для этого вы должны находиться в ясном уме и твёрдой памяти, – Снейп осторожно наклонился вперёд, опираясь на сложенные домиком руки, указательными пальцами слегка коснувшись нижней губы.

Джинни настороженно смотрела на него, ожидая продолжения.

– Я не слишком искусен в применении этого Непростительного, что бы вы себе ни навоображали. Но я превосходно владею другим способом взаимодействия мыслей. Легилименция, мисс Уизли. Вы, должно быть, слышали о ней. У меня есть все основания полагать, что вы воспользовались ею в тот вечер, чтобы защитить свой разум, проникнув взамен в мой. И меня очень интересует, как именно вам это удалось.

Джинни недоуменно моргнула, осмысливая услышанное. Затем просто пожала плечами.

– Я не знаю, что вам ответить. Что бы я ни сделала, не думаю, что это произошло осознанно.

Снейп слегка кивнул, соглашаясь.

– Естественно. Но это показывает, что в вас скрыт огромный потенциал для обучения в этой области.

– Вы возьмётесь меня обучить? – от удивления Джинни даже села за парту.

Снейп слегка поморщился, словно ему самому претило подобное предложение, но все же ответил весьма благосклонным тоном.

– Я вам должен, мисс Уизли. Я совершил непростительную во всех смыслах ошибку, пойдя на поводу у собственного эго. Но вы не выдали меня. И если честно, дали мне намного больше, чем я пытался с вас взять. И хоть вы не мисс Грейнджер, готовая душу за знания продать, однако обучение – единственное, что я могу вам предложить взамен.

Снейп встал и плотнее запахнул свою мантию, словно отгораживаясь ею от всего мира. Это неосознанное защитное движение разом окунуло Джинни в воспоминания о том, что кроется внутри этого язвительного и строгого, а на самом деле просто бесконечно несчастного человека. И заодно напомнило её собственные намерения, нацеленные на этот разговор. Тем временем Снейп продолжал говорить.

– Я многое обдумал, после того как понял, что можно больше не ожидать появления авроров на своём пороге. Мне стоило раньше обратить внимание на то, как могло повлиять общение с душой Темного Лорда на ваш неокрепший разум, но так как вы не проявляли никаких признаков душевных расстройств, то я быстро перестал об этом думать. И, по всей видимости, зря, иначе не был бы столь беспечен, соприкоснувшись с вашим разумом, – Снейп позволил себе слегка усмехнуться, но тут же вновь посерьёзнел. – Вам пришлось многое пережить. Неудивительно, что вы испытываете проблемы со сном. Мадам Помфри сообщила мне об этом в тот вечер, – пояснил он в ответ на вопросительный взгляд.

Собравшись наконец-то с духом, Джинни решительно поднялась и вышла в проход между партами, остановившись в двух шагах от Снейпа. Она спрятала палочку в специальное крепление под манжетой, чтобы не мешала, но все же была под рукой. Снейп внимательно следил за каждым её движением и выжидал.

– Вы правы, я действительно многое пережила. Самое обидное, что не только вы не уделили моим страданиям должного внимания, но и другие учителя, и даже директор. Всё внимание сосредоточилось вокруг Гарри, Рона и Гермионы. Я же осталась сама по себе, с липким чувством вины за всё произошедшее. Меня никто не винил напрямую, все повторяли: «Такое могло случиться с любым другим учеником, которому попал бы в руки дневник Тома Риддла», но они не знали, не понимали всю суть случившегося. Я не просто выпустила скользящего гада, тем самым подвергнув учеников опасности. Я ещё и оказалась достаточно сильной, чтобы долго питать дневник, непозволительно долго, достаточно для того, чтобы образ Риддла окреп и получил телесную форму. Но я виновата в том, что оказалась недостаточно сильной, чтобы вырваться из-под его влияния, – Джинни сипло вдохнула, когда в груди закончился воздух. – И да, я плохо сплю, потому что мне до сих пор снятся трупы учеников, хоть ни один человек тогда и не погиб. Никто даже не представляет, о чём Риддл тогда мечтал и как щедро делился образами своих мечтаний со мной. И если вы сможете сделать так, чтобы я перестала видеть эти сны, то это лучшее, чем вы способны загладить свою вину, Северус.

Снейп слушал внимательно и собранно, только от последнего слова дёрнулся, как от оплеухи.

– Я согласен, но будет все-таки лучше соблюдать границы приличий в общении, – твердостью его голоса можно было бы разбивать камни, но Джинни только рассмеялась в ответ.

– Я даже с Томом общалась на «ты». И я видела тебя, Северус, намедни до самой глубины души. Ты сам не знаешь, насколько сильно открылся передо мной. Так что я согласна на всё, но при этом мы будем на равных.

И Джинни протянула Снейпу руку для пожатия. Конечно, она очень сильно рисковала, навязывая Северусу Снейпу подобные условия. Но ещё в тот момент, когда Джинни очнулась в лазарете со всеми своими воспоминаниями, она уже осознала, что получила власть над этим человеком. И теперь ей просто необходимо было установить допустимые рамки, чтобы больше ничего не бояться.


Снейп, поджав губы, смотрел на её руку с выражением мрачной обреченности. Девчонка одним махом собиралась перечеркнуть разницу и в годах, и в статусе. Но ведь он сам пересек черту, так был ли смысл теперь держать фасон и важничать? В его окружении практически не было никого, в чьём присутствии он мог позволить себе расслабиться.

А теперь пусть будет она. И Северус едва ощутимо пожал её мягкую, небольшую ладонь.

***

Обычно люди редко запоминают момент принятия собственных чувств. Осознание приходит постепенно, отдельными мыслями и ощущениями. Просто человек становится чуточку ближе, немного приятнее, ценнее, чем кто-то давно близкий. У Джинни не было настолько близких друзей, общение с которыми ей было бы тяжело променять на занятия с Северусом.

Но у неё был квиддич. И в тот момент, когда Джинни поняла, что куда радостнее сбежала бы в подземелья, чем отрабатывала очередную комбинацию с командой, тогда она и осознала, как сильно изменились её пристрастия всего за полгода. Из-за этого озарения Джинни впервые за шесть курсов упала с метлы, без всякого бладжера и вмешательства со стороны. Просто глупо соскользнула с древка, словно неумелая первокурсница, испугавшаяся своенравности метлы. И, услышав хруст ломающейся ноги, она только подумала, прибежит ли Северус к ней в Больничное крыло?

Северус не прибежал. Игроки в квиддич часто получают травмы, это не какое-то там событие. Ночь-другая в Больничном крыле в обнимку со стаканом костероста – и они вновь готовы вернуться на поле при первой же возможности. Джинни не удивилась бы, если б Снейп и вовсе не узнал, для кого потребовалось варить зелье на этот раз. Но он узнал, иначе не принёс бы его лично, а передал с каким-нибудь учеником. И позднее время было лишь предлогом к тому, чтобы не вызвать лишних подозрений. Джинни очень старалась не захихикать, прислушиваясь, как Снейп долго-долго расспрашивает мадам Помфри, какие ещё средства могли бы улучшить состояние её возможных пациентов. Это позволило ему посмотреть на Джинни с толикой беспокойства, которое только она смогла бы прочитать в его взгляде за зеркалом напускного равнодушия. Пользуясь случаем, Джинни помахала ему ладошкой за спиной у мадам Помфри. Её безмятежная улыбка успокоила Северуса, и он покинул лазарет, оставив несколько склянок улучшенных зелий, любезно позволив мадам Помфри протестировать их на столь удачно подвернувшемся объекте – неуклюжей гриффиндорке.

Джинни выждала достаточное количество времени после его ухода, прежде чем позволила себе счастливо рассмеяться в подушку. Все-таки Северус беспокоился о ней.


Их взаимодействие поначалу сложно было назвать идеальным. Но время быстро показало, что общение на равных способствовало предотвращению множества возможных конфликтов. Ему не удавалось упрекнуть её ни возрастом, ни невежеством, ни убедить, что она суёт нос не в свои дела. Джинни попросту отмахивалась от его злобного сарказма и садилась на диван, дожидаясь, пока сползёт шкура сурового профессора и на её колени ляжет тот самый хрупкий мужчина, что и в первый раз – беззащитный, словно акромантул после линьки. Тогда она могла задавать любые вопросы и получать ответы, тихонько поглаживая его по голове. Он мог рассказывать о чём угодно – об очередном невыносимом курсе недозельеваров, которые взрывают котлы; о надоедливых учительских собраниях; о том, как Ассоциация кретинов, то бишь научное сообщество, урезало его статью при перепечатке, допустив кощунственные ошибки, что дало им возможность отказать ему в положенных грантах. Джинни старательно слушала, даже если ей было скучно, ей нравилось внимать его будоражащему тембру голоса. А ещё можно было в подходящий момент задать уточняющий вопрос и получить по-настоящему интересную информацию. Северус практически никогда не отказывал себе в удовольствии прочесть внеплановую лекцию по ЗОТИ или Истории магии, поскольку общение с Джинни не вынуждало его ограничивать себя рамками школьной программы. Перед ней он мог позволить себе развернуться в полную мощь, демонстрировать самые тёмные знания, не боясь осуждения. Он ненавидел Темные Искусства так же горячо, как и любил, и лишь она понимала эту двойственность его нутра.

Бывали и обратные вечера, когда Северус просто говорил: «Я устал», и они сидели в полной тишине. По закономерной неслучайности это происходило после громких судов над недавно пойманными Пожирателями, которые периодически устраивали погромы и покушения на магглов. Темному лорду не удалось возродиться во время Турнира, но все-таки слишком много его сподвижников ещё было на свободе, ещё многие мечтали продолжить дело своего предводителя и возродить чистокровное магическое общество. У большинства даже не было меток, в силу юного возраста они знали о Лорде только понаслышке, и именно таких идиотов-честолюбцев, которые воспевали и романтизировали то, о чём на самом деле и понятия не имели, Северус готов был порвать на британский флаг собственными руками. И горше всего ему было сознавать, что он и сам был когда-то подобным идиотом.

– Ты ханжа, Северус Снейп, – произнесла как-то Джинни в один из вечеров, когда он, вопреки обычному опустошению, явил собою вулкан праведного гнева после очередного слушания. Ведь за нападение на маггла с применением темномагического заклинания, слишком юному последователю вменили испытательный срок при домашнем заключении, вместо полноценного заключения в Азкабан.

Северус подавился очередной тирадой об узколобости определённых кругов магического населения и уставился на неё испепеляющим взором. Он так привык к её спокойствию, что толика обвинения в её голосе показалась сродни предательству.

– Объясни, что ты хочешь этим сказать?

– Все порой заблуждаются и совершают ошибки, не так ли? Если не дать человеку шанса на дальнейшее прощение, то сможет ли он полноценно раскаяться?

– Ты видела колдофото. Разве похоже, что этот юнец собирается раскаяться?

– Он же слизеринец, как и ты. Кто знает что таится за его показательным безразличием, – Джинни небрежно пожала плечами и добавила, будто невзначай: – Хотя сейчас тебе куда больше пошла бы к лицу мантия гриффиндорца – такая тяга к справедливости слышна в твоей речи.

– Вон. Выметайтесь из моего кабинета, мисс Уизли, я не позволю подобных насмехательств над собой. Не хватало ещё, чтобы меня поучала юная пигалица!

– Ты можешь выгнать меня из своего кабинета, Северус Снейп, но тебе не выгнать меня из своей души.

Джинни в нерешительности застыла посреди кабинета, изучая уже ставший привычным образ профессора. Наедине с ней он становился другим, не таким, как на уроках. Даже будучи разозленным, он все равно оставался открытым, и привычной для всех остальных холодности и отстраненности Джинни не ощущала. Северус стал ей таким… родным. Поддавшись порыву, она решительно приблизилась к нему, игнорируя опасность, льющуюся из его настороженного взгляда.

– И мне не выгнать тебя из своей, ведь я полюбила тебя со всеми твоими изъянами.

Привстав на цыпочки, Джинни потянулась к губам Северуса, одновременно упёршись в его сложенные на груди руки и использовав их, как упор, чтобы достать до его лица. Высокий рост Северуса помешал сделать это быстро, и потому ей едва удалось прикоснуться, когда Снейп просто отклонил голову назад и тем самым отстранился. Его тело напряглось, а голос прозвучал уничижительно.

– И как давно я заменил Поттера в ваших влажных подростковых мечтах?

Эта фраза произвела на Джинни эффект вылитого ушата ледяной воды.

– Дурак! – обиженно фыркнула она ему в лицо и выбежала из кабинета, оставив открытой дверь.


Северус медленно вдохнул и выдохнул, с трудом отпуская напряжение. Из коридора тянуло прохладой, остужая его разгорячённое тело и мысли. Сердце отчего-то колотилось, словно сумасшедшее, а во рту появилась горечь с ощущением досады от всего произошедшего. Надо же, девчонка все-таки влюбилась в него. Когда Дамблдор предупреждал Снейпа о чем-то подобном, он только насмешливо отмахивался, пытаясь скрыть разочарование. Северус считал подобное попросту невозможным. Настолько невозможным, что в его представлении скорее Волдеморт, воскреснув, поклялся бы в вечной любви к магглам, чем Джинни Уизли отказалась бы от своей юношеской любви к всемирно известному мальчику. Во время их занятий по окклюменции он то и дело натыкался на её воспоминания, посвящённые Поттеру. От детского слепого поклонения до юношеского возбуждения – все её чувства к ненавистному гриффиндорцу вызывали у Снейпа сплошное отвращение. И даже несмотря на то, что более взрослые воспоминания неизменно выражали горечь отвергнутой любви, он все равно не верил, что это могло закончиться. И уж точно никак не могло перевоплотиться в чувства к нему.

Северус вздохнул и все-таки закрыл дверь. Не стоило ожидать, что отвергнутая Джинни Уизли вдруг вернётся. И ещё страннее было осознавать своё желание, чтобы она вернулась. Но он все ещё ощущал прикосновение её мягких губ.

Несомненно, Северусу требовалось многое переосмыслить.

***

Получив столь неожиданное «благословление» от Северуса, Джинни не сразу кинулась искать Полумну Лавгуд. От самого факта, что можно рассказать обо всём в любой момент, ей уже стало легче. И ещё Джинни просто необходимо было сначала собраться с мыслями и разобраться с тем, что она готова была рассказать, а что нет. У Полумны был весьма своеобразный взгляд на вещи, так что если кто и мог понять безгрешность их с Северусом отношений, то, вероятно, только она. Конечно, не стоило ожидать от Полумны адекватного совета, но уж слушательницей она могла бы стать отменной. И точно не стала бы осуждать чувства и желания Джинни. Хотя в последнем она не была до конца уверенной.

Джинни не могла сказать, что очень хорошо знала Луну. В детстве она и вовсе относилась к числу тех, кто считал эту светловолосую девочку «не в себе». Учитывая, что учились они на разных факультетах, у Джинни особо и не было возможностей узнать её поближе. Пока на школу не свалилась Амбридж и Гарри не организовал собственное обучение в Выручай-комнате. Вот тогда Джинни и представилась возможность увидеть Полумну с другой стороны. Она оказалась внимательной, рассудительной и умной, а то, что жила в выдуманном для неё отцом мире – это казалось просто данью любви и преданности своей семье. Сложно было сказать, вправду ли верила Луна в существование нарглов, но, как поняла Джинни, той просто нравилось жить по собственным правилам. А удивление и непринятие окружающих её вовсе не волновало.

Во время занятий Джинни и Луна неплохо сблизились, но даже когда Дамблдору удалось восстановить справедливость, выпнув Амбридж и вернув контроль над школой, то у девушек все равно нашелся общий интерес, позволивший продолжить общение. Полумне нравился Гарри, и Джинни не могла её за это осудить. А зная Гарри лучше всех – ведь она столько времени провела наблюдая за ним, – Джинни могла с уверенностью сказать, что и Гарри со временем проявил к Полумне интерес. И раз уж все сложилось именно так, то Джинни изо всех сил постаралась отпустить свои чувства и порадоваться за них. И очень удивилась, когда ей это удалось.

Джинни неизбежно выросла из любви к Гарри Поттеру, словно из позапрошлогоднего рождественского свитера, любовно связанного мамой. Пережитые чувства всё ещё вызывали в ней ощущения тепла и трепетной нежности, но уже не могли оставаться основополагающей линией бытия. Как известно, свято место пусто не бывает. Но Джинни и в страшном сне не могло присниться, что это место в её мыслях когда-нибудь займёт Северус Снейп.

И всё же это произошло.

В чем-то Снейп изначально был прав – увидев всю глубину его жизненных страданий, Джинни пожалела его. Но не только это повлияло на неё. Снейп оказался таким же отвергнутым, как и она. И Джинни захотелось стать той, кто не обделит его вниманием. Вспоминая собственные «благородные» мысли в то время, Джинни хотелось сейчас презрительно скривиться. Тоже мне, благодетельница великая нашлась. А в результате именно Джинни оказалась той из них, кто желал быть облагодетельствованным. Ей стоило большого труда и терпения добиться хотя бы того, чтобы Северус не шарахался от проявлений её собственных чувств.

Джинни в раздумьях остановилась на площадке лестницы в башню воронов. Здесь висела её любимая с недавних пор картина в замке. Она заметила её случайно, однажды провожая Луну до её гостиной. На небольшом полотне был изображен задумчивый волшебник в черной мантии, сидящий на траве под деревом. Закинув голову, упираясь затылком о ствол дерева, он выглядел беззащитно и казался похожим на молодого Снейпа, которого Джинни видела в воспоминаниях Северуса. Именно молодого Снейпа Джинни первым посчитала красивым, удивляясь, почему Лили Эванс не проявила к нему чувств. А затем разглядела красоту и в нынешнем Северусе. Когда он впервые улыбнулся ей по-настоящему и от души рассмеялся, она едва смогла вдохнуть от захватившего её ощущения восторга. Это был такой здоровый и заразительный смех, что трудно было сдержаться и не засмеяться тоже, хоть смеялся Северус тогда, по сути, над ней. Точнее над тем, что Джинни испугалась Болтоглазки в Запретном лесу.

Северус взял её с собой в Запретный лес под видом отработки. А на самом деле они пошли добывать травы, необходимые для приготовления улучшенного Зелья Здорового Сна. Оказалось, что причины её непроходящих кошмаров крылись слишком глубоко в подсознании. А из-за того, что Джинни неосознанно сопротивлялась и не пускала Снейпа копаться в своих мозгах слишком глубоко, все время выкидывая прочь, время её исцеления откладывалось неизвестно на сколько. Все это было очень изматывающе, и чтобы Джинни смогла полноценно отдыхать и выдерживать уровень возросшей учебной нагрузки, Северус предложил время от времени пользоваться этим зельем. А заодно ей вовсе не помешала бы освежающая во всех смыслах прогулка. Кто же знал, что она испугается проникновенно шепчущих цветов, да так, что спрячется Снейпу за спину? Стоило отдать должное его реакции – он наложил на них сферу Защищающего заклятия раньше, чем успели осыпаться на землю иголки с затронутой метнувшейся Джинни ветки ели.
Джинни потом много раз возвращалась мысленно к этому воспоминанию. Как отважно вскинулся Северус навстречу неизвестной опасности, задвигая ее за спину, чтобы защитить от чего бы то ни было. Джинни помнила горячую тяжесть прижимавшей её руки, тепло и запах его мантии, в которую она уткнулась лицом. И как облегченно он рассмеялся, осознав, что никакой опасности-то и нет. А есть испуганная девчонка, прижавшаяся к нему и глупо зажмурившаяся, но при этом держащая палочку наизготовку. Он даже почти не стал язвить по этому поводу, отпустив не больше десятка ироничных замечаний, но при этом улыбаясь так просто и открыто, что Джинни вовсе не было обидно. И с этой их прогулки начался её путь к окончательной влюблённости в мрачного мужчину с постыдным прошлым – Северуса Снейпа.

Перегнувшись через перила, Джинни взглянула наверх на закручивающуюся в бесконечность спираль лестницы и решила не подниматься. Самой в гостиную ей не попасть, а ждать под дверью, пока кто-нибудь не решит зайти или выйти, да ещё просить позвать не кого-нибудь, а «полоумную» Лавгуд, Джинни совсем не хотелось. Будет разумнее как-нибудь незаметно позвать Луну в уютную обитель Выручай-комнаты, где их разговоры никто не сможет услышать. А пока нужно ещё решить, стоит ли привлекать особое внимание к тому факту, что Северус – бывший Пожиратель. Конечно, стараниями Гарри для Луны это не тайна, но одно дело – просто знать. И совсем другое, понимать что стоит за этими словами. Совсем другое дело – видеть воочию угольные контуры Метки, прикасаться, ощущая пульсацию тёмной магии, заключённой в эти линии, видеть отражение этих контуров выжженными прямо в душе Снейпа. Видеть и осознавать, что за страшное действие их выжгло.

Джинни прижалась лбом к холодному камню стены, чтобы, крепко зажмурившись, потратить несколько минут, загоняя вспыхнувшее перед взором воспоминание вглубь сознания. Чужое воспоминание. Его она увидела случайно, когда Северус пытался пробраться к первоисточнику её кошмаров. В мгновенном защитном порыве она проникла в воспоминания Северуса всего на секунду, но этого мгновения ей хватило, чтобы понять и осмыслить увиденное. Темные высокие своды какого-то особняка, коленопреклоненный молодой Северус, корчащийся в судорогах на полу человек в маггловском костюме и со стекленеющим взглядом, и Том – повзрослевший, но узнаваемый – с маской превосходства на лице.

Джинни знала – Северус в прошлом убивал. И скорее всего, не только с помощью зелий, но и лично. Собственной рукой, держащей палочку, и выговаривая ужасающие смертельные заклинания теми самыми губами, которые ей так невыносимо хотелось поцеловать. Можно ли было прощать подобное? Можно ли было любить такого человека? И стоило ли верить, что он мог целиком раскаяться, если даже молодому юноше, лишь слегка оступившемуся на жизненном пути, сам Северус не желал давать надежду на прощение. Что тогда можно было бы сказать о нём самом?

Если последующая попытка возрождения Волдеморта окажется более успешной, и Темный Лорд снова призовёт в услужение своих слуг, что сделает Северус? У Джинни не было однозначного ответа на этот вопрос, одни надежды. Но самым пугающим был тот факт, что она больше боялась не того, что снова не сможет победить Тёмного Лорда, а того, что в борьбе за привязанность Северуса Снейпа не сможет победить призрак почившей Лили Эванс. Ведь именно ей, по сути, Джинни была обязана установившейся со Снейпом связью, с её образа всё началось.

Но у Джинни было большое преимущество перед Лили – Джинни была жива и осязаема. И она не собиралась отказываться от Северуса Снейпа несмотря ни на что.

***

Спускаясь в подземелья, Северус отстранённо раздумывал о том, насколько сильно изменилась его жизнь. Тот роковой вечер, когда он почувствовал себя настолько глубоко обделённым судьбой, что едва не разменял размеренную жизнь на заключение в Азкабан лишь за возможность урвать одну-единственную улыбку от молодой девушки, казался нереально далёким. Теперь ему, наоборот, приходилось переживать о том, как сохранить дистанцию и не подпускать эту девушку к себе слишком близко. Но и отказываться от её общества и её чувств он тоже не собирался. Северус не желал больше быть одиноким. Раз за разом он возвращался в памяти к тому вечеру, когда его жизнь сделала столь неожиданный пассаж.


Задремавший Северус проснулся от того, что трансфигурированный ранее диван вернул свою изначальную форму. Потеряв опору, Северус едва не упал на пол, но сумел вовремя вскочить на ноги. Джинни Уизли, оказавшись лежащей поперёк кресла, даже не шевельнулась, только недовольно нахмурилась. Судя по движущимся под веками глазам, ей снилось что-то тревожное. Северус, колеблясь, взял в руки палочку. Легилименцию можно было применять и для проникновения в сны человека. Прикоснувшись кончиком палочки к виску девушки и сосредоточившись на выполнении усложнённого заклинания, Северус скользнул прямо в сердцевину её кошмара. И удивился, столкнувшись лицом к лицу с некоторыми собственными страхами. С трудом разорвав связь, Северус вынырнул обратно в реальность, тяжело дыша, с отвращением стерев со лба выступивший холодный пот. И почувствовал, как в душе поднимается обжигающая ярость.

«Тролль меня раздери за моё любопытство!» – Снейп готов был ругать себя распоследними словами за то, что уже второй раз влез в разум Джинни Уизли. И если после первого раза он ещё мог позволить себе наплевать на всё и применить Обливиэйт, то теперь ситуация окончательно усложнилась. Девчонке вправду требовалась помощь, а слова о разочарованиях и одиночестве приобрели теперь более серьёзную подоплеку, чем можно было того ожидать от шестнадцатилетнего подростка. Как он мог позабыть, что Джинни ещё в детстве подвергалась влиянию Темного Лорда! А Темный Лорд всегда оставляет шрамы, которые никогда не заживут сами по себе. Уж кому, как не Северусу было об этом знать.

Спящая Джинни обреченно выдохнула, тонко всхлипнув. С тревогой вглядевшись в её бледное лицо, усыпанное потемневшими веснушками, Северус в последний раз чертыхнулся и открыл камин. Первым делом нужно было отправить девушку в Больничное крыло, а дальше ему останется только уповать на Мерлина, чтобы Джинни Уизли, очнувшись, не отказалась от своих слов.



Вспоминать, как сильно его напугал тогда сон Джинни, Северус не любил. А уж то, как трудно было не поддаться порыву покидать на скорую руку вещи в чемодан и скрыться к дракловой матери, тем более. Даже странно, что директор не стал докапываться до причин тревожности профессора зельеварения, удовлетворившись обыденными отговорками про разыгравшуюся мигрень. Впрочем мигрень мучила его тогда взаправду. И не только его, но и самого Дамблдора тоже. Северус расстроено подумал, что за последние годы здоровье директора сильно пошатнулось. И он опасался, что причиной этому могли послужить ещё какие-нибудь вещи, кроме возрастных изменений. Отсроченные проклятия, например, давали схожий эффект. И Северусу вовсе не хотелось бы расхлёбывать их последствия. Только не сейчас, когда в его жизни наметился долгожданный просвет.

Лишь только столкнувшись с проявлением чувств от Джинни Уизли, он не питал иллюзорных надежд на их длительность. Пришлось признать тот факт, что юные девушки действительно склонны проявлять повышенную внимательность к тем особям мужского пола, что проводят с ними больше всего времени. Однако Северус считал, что как только он перестанет быть для Джинни диковинной игрушкой, то все её чувства быстро сойдут на нет. Но либо он ошибался, либо же оказался более интересным объектом, чем мог сам от себя ожидать.

Время шло, они узнавали друг друга всё глубже, намеренно и не намеренно проникая в самые потаённые уголки души, а Джинни всё так же льнула к нему, невзирая на отчуждённость, холодность и показательную небрежность. Не пугалась перемен в настроении, не роптала на его повышенную занятость в периоды сдачи учениками семестровых экзаменов. И всерьёз относилась к его требованиям подтянуть те или иные знания, училась, хоть и ненавидела зубрёжку. А главное, довольствовалась тем скупым набором проявлений внимания, что он мог себе позволить, не переходя черту, что было вовсе удивительно, учитывая повышенную требовательность юных особ, подверженных гормональным бурям. Терпение у Джинни Уизли было воистину алмазным. И это очень помогало самому Северусу сдерживаться, хотя порой ему страсть как желалось, сгрести её в охапку и воплотить в жизнь всю ту бездну желаний, что отражалась в глубине её глаз. Но Северус знал, что не посмеет в любом случае. Он просто был благодарен, что Джинни не требует большего и тем самым облегчает ожидание им обоим.

Всему своё время. Их время ещё придёт. Джинни Уизли осталось проучиться в Хогвартсе всего год. И Северус Снейп умел ждать.

[/hide]