Формулы перед глазами расплывались, а нарастающий гул в ушах мешал сосредоточиться. И дело было вовсе не в отсутствии нормального сна, который, впрочем, действительно отсутствовал, а в том, что любая неразрешенная проблема, особенно такая важная, была подобна непроходящему зуду, сводящему ее с ума.

Гермиона разочарованно отбросила пергамент и, сжав переносицу двумя пальцами, с тяжелым вздохом откинулась в кресле.

Все началось с одного мимоходом сделанного предположения, короткой фразы, лишившей ее покоя. Один из ведущих австралийских менталистов, которых она привлекла для обследования родителей, спросил, не использовался ли в их семье яд пикирующего злыдня. Дескать, только это и могло бы объяснить необратимость заклинания. Гермиону такое предположение оскорбило, но вернувшись в Лондон, остыв и хорошенько поразмыслив, она вспомнила о специальном успокоительном чае, купленном в лавке мадам Грант и подаренном родителям на Рождество. Еще несколько дней потребовалось, чтобы выяснить, что в составе отвара действительно содержался упомянутый яд (всего одна двадцатая унции на целый фунт трав — совершенно безвредная пропорция для усиления их свойств), и найти на кухне заброшенного родительского дома полупустую баночку чая. Это означало, что они его все-таки заваривали. Возможно, даже перед тем злополучным днем, когда Гермиона решила применить свое заклинание.

Яд пикирующего злыдня использовался для стирания неприятных воспоминаний. Самый известный случай его применения был зафиксирован в двадцатых годах в США, когда вышедший из-под контроля обскур разрушил половину Нью-Йорка. МАКУСА пришлось не только восстанавливать город, но и в срочном порядке массово корректировать воспоминания магглов. Тогда-то они и распылили над городом разбавленный яд, что в подробностях описал в своей книге Ньют Скамандер. Рассказал он и об антидоте, способном нейтрализовать его действие, а также о том, что в случае параллельного применения любых ментальных заклинаний, обратить изменения будет невозможно.

Конечно, Гермиона не могла смириться с подобным положением вещей. Осознание того, что все случилось из-за нелепой и глупой случайности, не давало ей спокойно жить.

Рон злился, считая, что в погоне за мечтами она жертвует своим настоящим и, в частности, отношениями с ним. Сначала Гермиона решила вернуться в Хогвартс на восьмой год обучения, проигнорировав возможность поступить на службу в Министерство без экзаменов, затем отправилась в Австралию к родителям, где все затянулось на долгие месяцы, прежде чем прозвучал вердикт о необратимости заклинания. Рон стойко выдержал разлуку, хотя натянутость в их отношениях заметил бы и слепой, а спустя полгода под действием момента и известия о помолвке Гарри и Джинни, Гермиона согласилась с ним съехаться (в качестве благодарности за терпение и своеобразного обещания на будущее). Время шло, карьера артефактолога захлестнула ее с головой, в отличие от совместного быта и нависшей перспективы неизбежного замужества. Она стала пропадать на работе, ввязываясь в опасные расследования и хватаясь за любые подвернувшиеся командировки. Ссоры с Роном вспыхивали так часто, что стали обыденностью, Гарри метался между ними, пытаясь помочь, и когда Гермиона была уже на грани взрыва и принятия кардинального (пусть и не самого взвешенного) решения, конфискованный у Нотта маховик времени, попавший к ней на стол, вмиг изменил ее приоритеты.

Именно тогда она впервые подумала о том, что, возможно, ситуация с родителями не столь безнадежна. Обычные маховики считались безвозвратно разрушенными в 96-ом году во время того самого сражения в Министерстве, в результате которого погиб Сириус, и позволяли отматывать время лишь на короткие промежутки. Но модифицированный маховик Нотта мог переносить на целые года и даже десятилетия. У Гермионы волосы на голове шевелились, когда она думала о том, для чего именно предназначалась эта штука. И что случилось бы, если бы Гарри в очередной раз не доверился своему чутью и не рискнул провести внеплановый и не совсем законный обыск в поместье Ноттов.

С тех пор в ее задачу входило разобраться в устройстве маховика и выяснить, с чем они имеют дело, а потом нейтрализовать его так, чтобы никто и никогда не сумел им воспользоваться. Но чем больше времени проходило, тем сложнее становилось отмахиваться от мысли, что этот маховик — единственный шанс все исправить.

Не понаслышке зная, каким опасным бывает вмешательство в прошлое, и что даже незначительное изменение истории может повлечь за собой последствия, Гермиона провела множество бессонных ночей, обо всем размышляя, но так и не нашла ни единой объективной причины для отказа от задуманного. Разве могло принятие ее родителями антидота хоть как-то повлиять на ход истории? Это создало бы лазейку для отмены заклинания в настоящем, не более. Если она будет осторожной и останется незамеченной, все пройдет максимально гладко.

Оставалось только понять, как чертов маховик работает. Ведь вместо привычного механизма его запускала последовательность рун. Нотт упорно молчал, штатный легилимент обнаружил в его памяти подозрительные пробелы, и даже допрос с Веритасерумом не принес ничего, кроме некоторых похабных подробностей о Нотте, которые Гермиона предпочла бы никогда не слышать.

Все это длилось уже второй месяц…

Существовало множество комбинаций рун, ни в одной из которых не прослеживалось логической связи с временным интервалом, что наталкивало на мысль, что логики здесь и вовсе нет, а каждая руна является просто зашифрованной цифрой и ничем другим. Казалось, остается единственное: пробовать одну комбинацию за другой и методом проб и ошибок находить правильную. Но до такой степени отчаяния Гермиона еще не дошла. К тому же она искренне верила, что любое препятствие можно рано или поздно преодолеть, если приложить достаточно усердия, терпения и смекалки.

И все же это сводило ее с ума.

Вздохнув, Гермиона снова взяла пергамент и вгляделась в формулы. От резкого звука открывшейся двери она вздрогнула и случайно задела локтем чернильницу, содержимое которой молниеносно растеклось сначала по всем бумагам, а следом и по кремовой ткани ее новой любимой юбки.

Когда от вида этого бесформенного пятна ей внезапно захотелось плакать, Гермиона поняла, что дело плохо, и она находится на своем эмоциональном пределе.

— Миона, — тихий голос Гарри вернул ее в реальность, — посмотри на меня.

Он присел рядом с ней на корточки, развернул к себе вместе со стулом и, прикоснувшись пальцами к подбородку, заставил поднять голову. Гермиона знала, что он догадается о ее паршивом состоянии, едва взглянет в глаза. Было сложно скрывать что-то от Гарри; она не раз ловила себя на желании признаться (ведь кто, как не он, способен понять ее тоску по родителям), но в то же время осознавала, какой груз ответственности лежит на его плечах, и не хотела добавлять к нему новых переживаний. Поэтому молчала и старалась не оставаться с Гарри наедине с того самого момента, как задумала провернуть свою затею с антидотом.

Она отвела взгляд и попыталась подняться с места, но тяжелая ладонь, опустившаяся на колено, пригвоздила ее к стулу.

Гермиона замерла и удивленно посмотрела на Гарри. На его лице читалось беспокойство, смешанное с укором, доверием и множеством других эмоций, от силы которых перехватывало дыхание. В последнее время Гарри ее пугал. Не в плохом смысле, нет. Просто он изменился, превратившись из парня, которого Гермиона всегда стремилась защищать и направлять, в молодого мужчину, который больше в этом не нуждался. Может, она просто слишком долго этого не замечала, а может, время, проведенное в Хогвартсе и Австралии, позволило взглянуть на Гарри под другим углом. Он вырос, возмужал, и теперь в нем было слишком много такого, что Гермиона затруднялась описать. Какие-то типично мужские черты, которые по непонятной, необъяснимой причине действовали на нее на интуитивном уровне. Гарри не пытался доминировать, но все в нем говорило о том, что он мог бы, если бы захотел. И что, возможно, она бы позволила.

Гарри был единственным человеком в мире, не считая родителей, на которого Гермиона могла полностью положиться, зная, что он не подведет, не спасует, никогда не предаст и сумеет мудро распорядиться ее доверием. Она всегда чувствовала эту силу в себе, было это и в Гарри, но только в последние годы Гермиона ощутила, что его действительно больше не нужно направлять. Его внутренняя сила нисколько не уступала ее, и, вероятно, даже превосходила.

Глядя на него, Гермиона чувствовала гордость. А еще уважение, восхищение, веру и безграничную любовь. Возможно, было что-то еще, но она не позволяла этим мыслям заходить дальше, постоянно напоминая себе о том, что Гарри по-прежнему остается ее лучшим другом, почти братом, самым родным и близким человеком. Кто знает, может когда-нибудь и Рон… дорастет до его уровня. Вдруг все дело в правильной мотивации, и это Джинни помогла Гарри раскрыться, а Гермиона, вечно пропадающая на работе, упускает саму суть отношений?

Гарри прокашлялся, слегка приподняв бровь.

— Парк или паб? — спросил он, выпрямляясь во весь рост и протягивая ей руку, чтобы помочь подняться.

Гермионе хотелось ответить, что и то, и другое, и желательно поскорее, но вместо этого, сглотнув, она твердо произнесла:

— У меня куча работы, Гарри.

Прищурив глаза и задумчиво постучав пальцем по губам, он заявил:

— Тогда, как старший аврор по делу Нотта, я забираю назад вещдок и освобождаю тебя от задания.

— Вот еще! — фыркнула Гермиона. — Кто еще способен… — увидев серьезное выражение лица Гарри, она вдруг осеклась. — Ты не можешь!

— Могу и делаю. Либо ты берешь несколько дней отпуска, начиная с этого момента, либо так.

Его тон не предполагал возражений, но в зрачках промелькнули искорки зарождающегося веселья. Они оба понимали, что Гарри прав, настаивая на ее отдыхе, но упрямство не позволяло Гермионе отступить. Гарри слишком хорошо ее знал, чтобы предугадать реакцию. И, похоже, остался доволен своей изобретательностью и тем, как смог прижать ее к стене. Фигурально выражаясь, конечно.

— С каких это пор ты стал таким хитрым манипулятором?

— Учился у лучших, — усмехнулся он.

Гермиона покачала головой.

— Вот что, Гарри… Я обещаю провести выходные дома, хорошенько выспаться и отдохнуть, но сейчас мне нужно продолжить. Я почти нащупала зацепку и не хочу…

— Я знаю, что ты делаешь, — перебил он.

Бровь Гермионы вопросительно изогнулась, хотя, видит Мерлин, ей стоило больших усилий сохранить нейтральное выражение лица, особенно когда одновременно хотелось и не хотелось, чтобы Гарри догадался о ее планах.

— Ты уже выяснила главное: принцип работы маховика. Необязательно искать способ его деактивации… или активации, — он внимательно посмотрел на нее, прежде чем продолжить: — Если только ты не собираешься им воспользоваться.

Гермиона резко втянула воздух носом и отвела взгляд.

— Можно его просто уничтожить, — закончил Гарри, лукаво прищурившись.

— Нет! — выпалила она, понимая, что своей красноречивой реакцией сдала себя с потрохами.

— Парк или паб? — мягко, но не менее серьезно, чем в первый раз, спросил он.

— Паб, — обреченно вздохнула Гермиона. — Но мне правда нужно кое-что закончить. Кингсли меня уволит, если до конца дня я не сдам чертов отчет.

Гарри хмыкнул, явно не воспринимая подобную перспективу всерьез, но спорить не стал.

— Договорились. Зайду за тобой в шесть. И, если придется, свяжу заклинанием и левитирую к камину на глазах всего Министерства, — многозначительно пообещал он. — Считай это официальным предупреждением.

Гермиона закатила глаза, пытаясь сдержать улыбку.

Гарри развернулся в сторону двери, но вдруг остановился на полушаге и посмотрел на нее через плечо.

— Между прочим, Миона, ты не единственная, кто нуждается в друге.

От острой вспышки тревоги и волны стыда, накатившей следом, все внутри нее похолодело. Как всегда поглощенная решением очередной головоломки, Гермиона полностью отстранилась ото всех и даже не подумала спросить, как дела у ее лучшего друга.

— Что-то случилось, Гарри? — она схватила его за руку, не позволяя уйти.

— Еще нет, — быстро ответил он. — Но может.

— Речь идет о чем-то плохом?

— Я бы так не сказал, — Гарри нервно взъерошил волосы, что лишь усилило беспокойство Гермионы. — Просто… Мне нужен твой совет в кое-каком вопросе. Но давай поговорим об этом вечером, — он мягко высвободил рукав из ее пальцев и попятился к двери, иронично подчеркнув: — У тебя ведь отчет горит.

— Ну уж нет! Нельзя заявить такое и просто уйти!

Она взмахнула палочкой и заклинанием придвинула стул для посетителей к ногам Гарри, после чего легко толкнула его в грудь, заставляя сесть.

Он лишь насмешливо посмотрел в ответ, ненадолго задержав глаза на ее юбке, а потом прошептал:

— Тергео.

Злополучное пятно мигом исчезло с ткани. Гермиона поежилась от мурашек, внезапно поползших по коже. Оттого ли этого случилось, что Гарри даже не прикоснулся к палочке, или всему виной был его странный, слишком… интимный взгляд, она не знала, но решила списать все на усталость и разыгравшуюся из-за недосыпа фантазию.

— Оно меня отвлекало, — объяснил Гарри, уловив ее замешательство. — И не нужно так на меня смотреть, Миона. После стольких полевых вылазок беспалочковое очищающее становится чем-то само собой разумеющимся.

Она кивнула и, скрестив руки на груди, оперлась о край стола, пытаясь придать себе непринужденный вид.

— Так в чем именно тебе нужен совет?

С лица Гарри вмиг улетучилась вся легкость.

— Понимаешь, дело в том… Я считал, что готов, и я готов, не подумай, просто порой возникает ощущение, что события развиваются слишком быстро, и я за ними не успеваю. Будто не я руковожу своей жизнью, а… — Он снова взъерошил свои и без того растрепанные волосы и опустил голову, обхватывая ее руками. — Нет, все-таки я не могу говорить об этом без огневиски.

Гермиона нахмурилась, не совсем понимая, куда он клонит. Впрочем, одно предположение у нее имелось.

— Дело в Джинни?

Гарри вскинул голову, облегченно и вместе с тем виновато глядя на нее.

— Как намекнуть, что я еще не готов к детям так, чтобы не обидеть?

— Ох, Гарри, — она сочувственно сжала его плечо. Ей было известно, что инициатива с помолвкой исходила от Джинни, однако Гарри никогда не возражал. Они обручились более года назад, и все это время Гермиона считала, что ее друзья двигаются в том темпе, который устраивает обоих, что, вероятно, было не совсем так.

— Она бросила пить зелье, понимаешь?

— Ну... Думаю, к этому все шло, — Гермиона тщательно взвешивала каждое свое слово, стараясь поддержать лучшего друга и при этом какой-нибудь неосторожной фразой не подставить Джинни. — Она всегда мечтала о большой семье.

— Я тоже, — поспешно заверил Гарри. — Просто не уверен, что…

Он отвел взгляд в сторону и замолчал.

— В чем ты не уверен, Гарри? — мягко подтолкнула его Гермиона.

Когда он снова посмотрел на нее, в его глазах плескалось столько эмоций, что на миг Гермионе стало не по себе оттого, что она не замечала их раньше. Она привыкла считать Гарри сильным, непоколебимым и уверенным в каждом своем решении. Именно таким он и был на работе, но, видимо, слишком давно они не контактировали вне ее пределов, раз Гермиона умудрилась позабыть о том, что при всем при этом Гарри оставался весьма уязвимым в любых вопросах, касающихся семьи и отношений. Но вряд ли она была тем человеком, который имел право давать какие-либо советы на этот счет.

— Забудь, — пробормотал он, сжав пальцами виски. — Иногда я сам себя не понимаю.

— Знакомое чувство, — грустно улыбнулась она. — Но, Гарри, ты не обязан разбираться со всем в одиночку. Поговори с Джинни, объясни все, как есть. Уверена, она поймет.

— Как Рон понимает тебя? — вырвалось у него.

Гермиона возмущенно приоткрыла рот.

— У нас с ним другая ситуация.

— Неужели?

От этого вопроса ее желудок неприятно сжался.

— Знаешь, Миона, я не слепой. Понять, почему ты денно и нощно торчишь в Министерстве, несложно. Мне больно видеть, как двое моих лучших друзей отдаляются друг от друга, а я ничем не могу помочь.

— Мы сейчас не обо мне говорим, Гарри.

Поежившись, она нервно провела руками по своим плечам и отошла к зачарованному окну. Взгляд Гарри буквально прожигал ей спину.

— Я всего лишь хотел сказать, что понимаю, почему ты прячешься за работой. И в последнее время… — он сделал глубокий вдох, словно перед прыжком в воду, — ловлю себя на том же.

Гермиона до боли закусила губу и отрешенно уставилась на метель, бушующую за волшебным стеклом. Чтобы в полной мере осознать слова Гарри, ей требовалось разобраться в собственных отношениях с Роном. Чего делать совершенно не хотелось. Здравый смысл твердил, что нет смысла откладывать неизбежное и тем самым усугублять ситуацию, но чутье подсказывало, что эта тема рванет подобно гнойнику, стоит только ее затронуть. К тому же сейчас имелись проблемы гораздо более важные, чем личная жизнь.

— Ты прав, — признала Гермиона, оборачиваясь к Гарри. — Об этом сложно говорить на трезвую голову.

Он понимающе усмехнулся и поднялся на ноги.

— Заканчивай свой отчет и будь готова к шести.

— Лучше встретимся в «Дырявом котле».

— Вообще-то, я думал о «Челси».

Маггловский бар, значит. Гермиона одобрительно кивнула.

— Я буду там в половине седьмого, обещаю.

Улыбнувшись, Гарри быстро преодолел разделяющее их расстояние и, обхватив пальцами ее затылок прямо под собранными в небрежный пучок волосами, притянул Гермиону к себе и поцеловал в висок.

— Тогда до встречи.

Когда он ушел, бесшумно прикрыв за собой дверь, она медленно сползла на стул и спрятала пылающее лицо в ладонях. Сердце бешено колотилось в груди, и этому не было ни единого рационального объяснения. Гарри тысячу раз ее обнимал, это объятие ничем не отличалось от других, но почему тогда она отреагировала совсем не так, как должен реагировать друг? Думать об этом было так же сложно, как анализировать отношения с Роном.

Тяжело вздохнув, Гермиона развернула папку с отчетом и попыталась сконцентрироваться на работе.

Разбросанные на столе пергаменты постоянно ее отвлекали. Она не врала, когда сказала Гарри, что нащупала лазейку. Разгадка крылась в одной из этих рунических комбинаций, Гермиона чувствовала это, просто пока еще не знала, в какой именно. Хотелось поскорее расправиться с отчетом и вернуться к изучению формул, и уж тем более не было никакого желания говорить об их с Роном проблемах, но нарушать свое обещание она не собиралась. Особенно теперь, когда знала, что Гарри в ней нуждается.

Именно поэтому в четверть седьмого, отправив наконец Кингсли отчет, Гермиона заставила себя отложить все в сторону и встать из-за стола. Подойдя к зачарованному окну и взмахом палочки превратив его в зеркало, она бегло оглядела свое отражение. Было время, когда Гермиону вообще не заботила ее внешность, однако в последние годы она сумела не только раскрыть свою женственность, но и понять, что в желании выглядеть привлекательно нет ничего предосудительного. Заменив бесформенные мантии костюмами и платьями, а кеды — туфлями, она стала ощущать себя увереннее и ярче. В глубине души Гермиона подозревала, что это могло быть своеобразной сублимацией, ведь той отдачи, которую ей подсознательно хотелось получать от любимого человека, не было, а разбираться в причинах происходящего не хотелось, поэтому она всячески старалась переключаться на что угодно, лишь бы не думать о том, почему каждый чертов вечер чувствует себя одинокой, засыпая с Роном в одной постели.

Отмахнувшись от неприятных мыслей, Гермиона стерла с лица чернила (некоторые привычки были неискоренимы) и обновила красную помаду на губах. Перекинув теплую мантию через руку, она направилась к двери, но в последний момент остановилась, вспомнив о маховике. С учетом дюжины охранных заклинаний, наложенных на кабинет, особой необходимости прятать его в сейф не было, но Гермиона всегда полагала, что лучше перестраховаться, чем кусать потом локти.

Взяв маховик в руки, она присела на корточки возле стола и потянулась за палочкой, чтобы отпереть специальный потайной ящик, но… вдруг остановилась. Нахмурив лоб, она посмотрела сначала на артефакт, затем на исписанные формулами пергаменты, после чего, недолго думая, осторожно запихнула все в свою сумочку.

Впереди маячили выходные, и хоть она и обещала Гарри отдохнуть и провести их дома, об отсутствии маховика в этом самом доме речи не шло. Почему бы не совместить приятное с полезным и немного не поработать в комфортной обстановке, когда она действительно выспится и отдохнет? Радуясь столь удачной идее, Гермиона довольно улыбнулась и поспешила к выходу.

На часах было двадцать две минуты седьмого. Ей стоило поторопиться, если она не хотела опоздать.

«Челси» находился в нескольких минутах ходьбы от Министерства, прямо в конце здания, стоящего на пересечении жилого района и заброшенной, вдоль и поперек пронизанной множеством магглоотталкивающих чар улице, на которой, собственно, и располагалась телефонная будка-вход. Гермиона редко ею пользовалась, предпочитая камин или аппарацию, но когда хотелось прогуляться после работы, выбирала именно такой маршрут. Зная его как свои пять пальцев, она решила сократить и без того небольшое расстояние к пабу, юркнув в узкий темный переулок между домами.

Ее каблуки звонко стучали по брусчатке, когда Гермиона поняла, что слышит чьи-то быстрые грузные шаги за спиной. Не подавая виду и не сбавляя темпа, она незаметно достала палочку. Впереди виднелся небольшой освещенный участок, а следом за ним, в тени, должен был находиться мусорный бак. Едва шагнув за пределы мерцающего, как в дешевых маггловских ужастиках, света, Гермиона выпустила заклинание и спряталась за баком. Высокие причудливые тени ее преследователей слились в большую черную кляксу, когда те, сбившись в кучу, закрылись Протего и выстрелили градом заклинаний в ответ. Мысленно выругавшись, Гермиона попыталась аппарировать, но предсказуемо наткнулась на магический барьер. Судя по небольшой силе сопротивления, тот имел весьма ограниченный радиус, поэтому она сделала единственное, что пришло на ум — окружила себя щитом и побежала.

Проклятия, ударявшиеся в ее защитный купол, были сильными и грозили пробить его с каждой новой попыткой. Гермиона бежала изо всех ног, проклиная узкую юбку и чертовы каблуки и чувствуя, как горят от нехватки кислорода легкие. Оставалось совсем немного до границы антиаппариционного барьера, когда сзади на нее налетело крупное тяжелое тело, повалив их обоих на землю.

Гермиона больно ударилась головой и, кажется, ненадолго отключилась, потому что следующее, что она ощутила — чужую палочку, уткнувшуюся ей в шею, и две массивные фигуры по бокам от себя, удерживающие ее в вертикальном положении.

Преследователей оказалось пятеро. Из-под высоких остроконечных капюшонов их мантий выглядывали маски, не узнать которые Гермиона не могла. Пожиратели это были или их последователи, она не знала, но в том, что это нападение не являлось случайным, сомнений не оставалось. Как и в том, за чем именно те охотились.

Прекрасно осознавая тщетность любой попытки вырваться, Гермиона решила поберечь силы и собраться с мыслями. Возможно, удастся сотворить невербальный Патронус и позвать на помощь?

Один из Пожирателей сорвал сумку с ее плеча. Гермиона не сдержала кривой улыбки, когда, заглянув внутрь, тот шокировано застыл. Заклинание пространственного расширения, которое она уже много лет использовала на всех своих вещах, не подвело и на этот раз. Чтобы найти маховик, Пожирателям придется очень постараться.

Но как они вообще узнали, что тот оказался вне стен Министерства? Проверка на скрытые чары и проклятия была первой, что Гермиона сделала, заполучив артефакт в свои руки. Но, видимо, эта штука таила в себе куда больше загадок, чем казалось на первый взгляд.

Гермиона напряженно наблюдала за тем, как Пожиратель рыщет рукой в ее необъятной сумке, и пыталась придумать хоть какой-то выход.

Его подельник не выдержал и грубо потянул сумку на себя. Та с громким лязгом упала на землю.

— Разобьете же, идиоты! — рявкнул третий. Судя по тому, как вздрогнули остальные, он был их лидером.

Именно в этот момент Гермиона поняла, как поступит.

Главарь оказался смышленее: присев на корточки, отчего его колени громко и неприятно хрустнули, он направил палочку на раскрытую сумку и с помощью Акцио призвал маховик.

Гермиона подавила разочарованный стон, когда увидела тонкую золотистую цепочку, свисавшую с его ладони. Пожиратель повернул голову в ее сторону и самодовольно ухмыльнулся.

Не теряя больше ни секунды, она резко вскинула ногу, выбивая маховик из его руки, и пока тот, красиво поблескивая в полутьме, описывал дугу в воздухе, кинулась вперед, выхватывая палочку и направляя ее вверх с громким «Бомбарда максима».

С оглушительным хлопком, сотрясшим все вокруг, маховик разлетелся на миллион маленьких осколков. Песок времени закружил в воздухе, мерцая и освещая застывших в изумлении Пожирателей. Пока они стояли, задрав головы, Гермиона воспользовалась моментом и выпустила Патронус.

— Сука! — прошипел один из них, с силой пнув ее в бок и наставив на нее палочку. От резкой боли из глаз Гермионы брызнули слезы, но она упрямо стиснула зубы, намереваясь сражаться до последнего. Однако Пожиратель отступил: услышав приказ своего главаря, он окинул ее презрительным взглядом, сплюнул и попятился назад.

Ублюдки понимали, что в любую секунду здесь может оказаться отряд авроров, а потому предпочли сбежать, даже не потрудившись замести следы. Не то чтобы Гермиона возражала. Дождавшись, когда все они аппарируют, она судорожно перевела дыхание и обессилено растянулась на земле. Голова пульсировала, по виску текло что-то теплое, живот от удара онемел, но она лежала с улыбкой на губах, наблюдая за причудливым танцем медленно оседающих вниз песчинок.

Как жаль, что так и не удалось разобраться в устройстве маховика, подумалось ей.

Вскоре Гермиона услышала хлопки аппарации и обеспокоенный голос Гарри, зовущий ее по имени. Перед глазами темнело, и только золотистые частицы, кружащие вокруг, разбавляли эту черноту. Они выстраивались в воздухе в некое подобие рун и будто напевали ей песню, вводя в транс. Краем сознания Гермиона понимала, что, вероятно, сильно ударилась головой, раз видит подобное. Но не беспокоилась, зная, что Гарри рядом и обо всем позаботиться.

Ее последняя связная мысль была о нем.

И первая — тоже.

Ведь когда Гермиона пришла в себя, лежа посреди пустынного переулка под яркими лучами солнца в полном одиночестве, она поняла, что Гарри так и не появился. Это могло произойти только в двух случаях: либо что-то случилось с ним, либо… что-то случилось с ней.

Может быть, она умерла?

Но было так дьявольски больно, что это мало походило на правду.

С огромным усилием поднявшись на ноги, Гермиона попыталась отыскать палочку, которой почему-то нигде не было, хотя она отчетливо помнила, как сжимала чужое, слегка шершавое на ощупь древко в руках. Не нашлось также ни ее родной палочки, ни сумочки, ни всех вещей, которые Пожиратели успели из нее выпотрошить.

Гермиона не могла избавиться от ощущения сюрреалистичности происходящего. То, что она видела, и то, что помнила, не складывалось в единую картинку. Все вокруг казалось каким-то странным. Даже воздух ощущался иначе, хотя, возможно, всему виной была тошнота, подступившая к горлу.

Она медленно побрела в сторону телефонной будки, намереваясь вернуться в Министерство.

Но той на месте не оказалось. Лишь зачарованная надпись на стене «Вход только через камины» доказывала, что Гермиона не тронулась умом и пришла, куда нужно.

В голове начинали формироваться ужасающие предположения. Если резкая смена времени суток хоть как-то объяснялась долгой отключкой, то отсутствие телефонной будки списать было не на что. Все остальные мелочи тоже косвенно намекали на верность ее догадки.

Должно быть, она попала под воздействие песка времени. Это казалось единственным логическим объяснением. Вот только как далеко в прошлое ее закинуло, раз уж даже вход в Министерство, который находился здесь десятилетиями, отсутствовал?

Еще раз тщательно осмотрев все вокруг и не обнаружив больше никаких магических подсказок, Гермиона направилась в сторону «Челси».

Вход в паб оказался заколоченным. Вместо вывески красовалась пустая доска. Мутное окно было разбито и заклеено скотчем сразу в нескольких местах.

Уловив свое крайне шокированное отражение в стекле и помня о том, что сразу за поворотом начинается жилой квартал, Гермиона пригладила растрепанные волосы и попыталась стереть кровь с лица. Предстояло добраться… хоть в какое-нибудь магическое место. Но как это сделать, не имея ни палочки, ни денег, она не представляла.

Впрочем, всегда можно было обратиться в маггловскую полицию и попросить помощи. Эта мысль немного успокаивала.

Но прежде чем что-либо предпринимать, предстояло выяснить, как далеко в прошлом она оказалась. Подходить к первому встречному с таким вопросом было рискованно, особенно в таком потрепанном виде (еще в психушку запрут, чего доброго), поэтому Гермиона решила найти газетный киоск и посмотреть дату.

До этого не дошло.

Завернув за угол, она застыла на месте, во все глаза уставившись на огромную конструкцию, висящую прямо на стене здания напротив. Это был странный, плоский и очень большой телевизор, состоящий из множества маленьких экранов. Гермиона никогда раньше таких не видела.

Внутри разлилось неприятное, леденящее душу предчувствие.

Вскоре на экране пробежала лента новостей, и она разглядела дату...

14 апреля 2014 года.

Закрыв рот ладонью, Гермиона сдавленно всхлипнула и осела на землю.

— Вам плохо, мисс?

Несколько раз моргнув, она перевела взгляд на остановившуюся возле нее женщину.

— Я в порядке, благодарю вас.

— Вы уверены? Может, вызвать скорую? Или полицию?

Гермиона выдавила из себя улыбку и помотала головой, отчего в черепе вспыхнула боль, словно от тысячи мелких раскаленных иголок, впившихся в мозг.

Увидев гримасу на ее лице, женщина взяла Гермиону под руку и повела к скамейке.

— Если вас кто-то обидел, не стоит этого стыдиться, — осторожно произнесла она.

— Я упала, потеряла сумочку, — вежливо ответила Гермиона, начиная раздражаться от нежелательного внимания, — поэтому немного дезориентирована. Сейчас я приду в себя и со всем разберусь.

— О, тогда вот, воспользуйтесь моим телефоном. Вам же есть, кому позвонить?

Гермиона уставилась на тонкий черный прямоугольник без единой видимой кнопки и, сглотнув, пробормотала:

— Я… не помню номер…

— Понимаю. Сама редко держу их в памяти. А где вы живете?

— В Хэмпстед-Гардене.

Женщина порылась в кармане, извлекая из него смятую купюру.

— Полагаю, это вам пригодится.

Гермиона растерялась.

— Спасибо, но я не могу…

— Ничего подобного! Когда-то и мне помогли добрые люди, поэтому я просто возвращаю вселенной долг. Вы точно сможете добраться домой самостоятельно?

— Да, — заверила ее Гермиона. — Спасибо.

Она искренне улыбнулась на прощание и облегченно выдохнула, когда женщина оставила ее одну. Было неловко принимать помощь незнакомого человека, тем более, в родительский дом Гермиона все равно не собиралась, но до площади Гриммо пришлось бы идти несколько часов… Одним словом, деньги на проезд были весьма кстати.

То, что она отправится к Гарри, она уже решила.

Конечно, пересекаться с кем-то из будущего было рискованно. Нынешняя она вообще могла сейчас гостить у Поттеров (наверняка, в старом особняке ее ожидало целое его семейство), и тогда это грозило спровоцировать временной парадокс или что-то вроде него. Точно никто не знал; эта область магии была наименее изученной из всех, а перемещение вперед во времени вообще считалось невозможным, но, тем не менее, факт оставался фактом, и либо она сошла с ума, либо действительно оказалась в будущем. Так что ей не оставалось ничего иного, кроме как обратиться за помощью.

Постаравшись убедить себя в правильности этого решения, Гермиона поймала такси и добралась до площади Гриммо.

Правда, площадью эту крохотную обособленную улочку назвать было сложно. Отделенная узкой дорогой от небольшого зеленого сквера, она была настолько неприметной, насколько неприметной вообще может быть улица. Идеальное место для жилища, скрытого чарами Фиделиуса и множеством других охранных заклинаний, которые только существуют.

Оставалось надеяться, что она по-прежнему входит в доверенный круг хранителей.

Остановившись между домами 11 и 13, Гермиона огляделась вокруг и напряженно застыла. Некоторое время ничего не происходило. Затем раздался скрежет кирпичей, здание зашевелилось, сдвигаясь, и скрытая дверь под номером 12 появилась прямо перед ее глазами.

Облегченно выдохнув, она взлетела по ступенькам, повернула ручку и зашла внутрь дома. И лишь затем сообразила, что, вероятно, стоило постучать. Возможно, тогда бы ее не застали врасплох, схватив со спины в удушающем захвате, и острый наконечник палочки сейчас бы не впивался в подбородок.

Все это произошло молниеносно, стоило Гермионе шагнуть за порог. Ошеломленно застыв, она вцепилась пальцами в сжимавшую шею руку и попыталась выдавить из себя хоть какое-то подобие приветствия.

Гарри (а это оказался именно он) на мгновение замер, затем шумно выдохнул и резко отпустил Гермиону, тут же разворачивая ее к себе. Его зрачки пораженно расширились, когда он быстро пробежал по ней взглядом. Изумление, которое она успела заметить в его глазах, моментально сменилось ледяной яростью.

— Кто ты такая? — прорычал он, снова наставляя на нее палочку.

Гермиона была ко многому готова, понимая, что за десять лет Гарри не мог не измениться, но такого не ожидала. Суровый, жесткий, с короткой бородой и шрамом от левого виска до рта, он нависал над ней с сокрушающей силы аурой и гневно сверкающим взглядом. Подавив внезапное желание сжаться в комок, Гермиона сглотнула и прошептала:

— Это я, Гарри, я…

Гарри ей не верил. В его глазах светилась угроза, тело застыло в готовности к бою, и даже воздух, казалось, потрескивал от напряжения. Гермиона понимала, что должна быстро и четко все объяснить, пока ее не прокляли чем-нибудь нехорошим. Но мысли, лихорадочно кружащие в голове, не давали сконцентрироваться.

Почему Гарри так на нее среагировал? Что с ним вообще случилось, если он стал таким? И внезапный вопрос, от которого все внутри сжалось от ужаса: вдруг это вовсе не ее Гарри? Несколько лет назад в маггловском научном журнале Гермиона читала о теории мультивселенной и теперь не могла отделаться от ощущения, что попала в какую-то жуткую параллельную реальность, в которой лучший друг ее ненавидел.

— Понимаю, что это прозвучит невероятно, но я из прошлого, — выдавила она из себя, отбрасывая неприятные мысли прочь и надеясь, что всему, включая враждебное поведение Гарри, найдется объяснение. — Помнишь маховик Нотта? Когда он разбился…

Словно в замедленной съемке, Гермиона уловила движение палочки и вспышку заклинания, а после ее тело окоченело и начало заваливаться набок. Благо, это был всего лишь Ступефай, что означало, что Гарри не собирался причинять ей серьезный ущерб, но если прямо сейчас он ее не поймает, она врежется лицом в ступеньки и выбьет себе все зубы.

Он грубо схватил ее за шиворот и затормозил падение буквально в нескольких дюймах от лестницы. После чего, не церемонясь, поволок в гостиную. От резкой боли, окатившей ее грудную клетку, Гермиона мысленно взвыла. На глаза навернулись слезы, которые она не могла даже сморгнуть.

Бросив ее на диван, Гарри порылся в одном из ящиков заваленного бумагами стола и выудил оттуда две пары наручников. Гермиона только и могла, что гневно сверлить его взглядом, пока он защелкивал металлические браслеты на ее лодыжках, а следом и на запястьях.

И лишь затем, когда Гарри рухнул в кресло и тяжело вздохнул, уставившись на нее уже не злобно, а с какой-то вселенской усталостью во взгляде, он снял свое заклинание.

— Какого черта ты творишь?! — тут же прошипела она, дергая наручники. Явно волшебные, судя по острому разряду магии, кольнувшему в ответ. — Хоть на секунду включи свой мозг и вспомни о том, что заклятие Фиделиуса ни за что не пропустит самозванца!

Он смерил ее уничижительным взглядом.

— Кто тебя послал?

— Никто меня не посылал, Гарри, — уже менее раздраженно ответила Гермиона. Первая волна гнева прошла, и к ней снова возвращалось привычное самообладание и возможность быстро и здраво анализировать происходящее. К тому же благодаря бурлящему в крови адреналину было проще реагировать на такого Гарри, весь вид которого кричал об исходящей от него опасности. — Я же сказала: маховик Нотта разбился, и я оказалась здесь.

Он снова напрягся.

— Спроси меня о чем-то, что знаем только мы с тобой, — быстро предложила Гермиона, рассудив, что и сама сможет таким образом его проверить. Наткнувшись на хмурый взгляд, она добавила: — Либо используй Ревелио. Или Веритасерум.

— Их можно обойти.

— Тогда поговори со мной! Что ты теряешь? Помнишь, как во время наших скитаний по лесам ты попросил тебя подстричь, и это было так ужасно, что я поклялась больше никогда не брать в руки ножницы? Во время битвы за Хогвартс, перед тем, как уйти к Волдеморту, ты обнял меня и попросил тебя отпустить. А позже, когда все закончилось, ты сломал Бузинную палочку и выбросил ее, сказав, что никто не должен обладать такой силой. Спустя неделю ты показал нам с Роном воспоминания Снейпа о твоей маме и попросил помочь очистить его имя.

Гарри не выглядел убежденным, однако выражение его лица немного смягчилось. Гермиона решила, что двигается в правильном направлении, но, вероятно, стоит перейти к чему-то более личному, такому, о чем не знал даже Рон.

— На вашей с Джинни помолвке я перебрала с огневиски и заснула за столом. Рон тоже был пьян, поэтому ты вызвался отнести меня в комнату, но споткнулся и уронил нас обоих на пол, а потом долго извинялся за то, что случайно пощупал меня там, где не следовало. Конечно, утром я сказала, что ничего не помню, но, как видишь… — она криво усмехнулась, пожав плечами. — Во время нашего последнего разговора ты избавил меня от пятна на этой самой юбке, после чего мы договорились встретиться в «Челси». По дороге туда и напали Пожиратели. Мне пришлось взорвать маховик прямо в воздухе и, вероятно, из-за этого я и оказалась в будущем.

Гарри перевел озадаченный взгляд на ее юбку. Гермиона чувствовала, что его недоверие трещит по швам. Как и ее сомнения насчет иной реальности. В глазах Гарри читалось узнавание, даже если сам он еще колебался.

— В палатке, когда мы танцевали, и я попытался тебя поцеловать, что ты ответила?

Она шокировано моргнула.

— В моем прошлом такого не было. Если было в твоем, тогда, боюсь, я поспешила с выводами, и мне вовсе не стоит тебе доверять.

Он хмыкнул и откинулся в кресле, скрестив руки на груди. Закатанные рукава его угольно-черной рубашки натянулись, оголяя татуировку на правом предплечье. Гермиона снова напряглась: ее Гарри подобные вещи не жаловал. В животе снова начало закручиваться беспокойство.

Проследив за ее взглядом, Гарри склонил голову набок и задумчиво уставился на Гермиону. Так, словно видел впервые. От столь пристального внимания ей стало не по себе. К беспокойству прибавилось неуместное смущение и какое-то странное волнение, хотелось отвести взгляд или вовсе оказаться в другом месте, но Гермиона упрямо задрала подбородок, прищурилась и с вызовом посмотрела в ответ.

— Видишь ли, — протянул он, касаясь пальцами своей щеки, — этот шрам я получил во время нашей последней встречи. Поверил, что вижу перед собой Гермиону, и это едва не стоило мне жизни.

Она нахмурилась, пытаясь представить подобную ситуацию. Кто-то притворился ею и напал на Гарри, застав врасплох? Поэтому он так плохо отреагировал на ее появление? Интересно, где вообще сейчас Гермиона из его времени, если это нападение он назвал их последней встречей?

— Не знаю, что здесь творится, но ты должен мне поверить, — вздохнула она. — Сними с меня наручники, Гарри. Или хотя бы эти чертовы каблуки. Иначе, клянусь, мои ноги сейчас просто отвалятся.

И снова этот изучающий взгляд, от которого ее сердце ушло в пятки.

Молча приблизившись, Гарри опустился на корточки, расстегнул замки на ремешках, обернутых вокруг ее щиколоток, и стянул с Гермионы туфли. Она поймала себя на том, что затаила дыхание, наблюдая за его действиями. Но как только ее стопы коснулись ковра и впервые за долгое время распрямились, позабыла обо всем на свете, блаженно вздохнув и прикрыв от удовольствия глаза.

Хмыкнув на грани слышимости, Гарри поднялся на ноги и вышел из комнаты. По знакомым скрипам старой лестницы Гермиона определила, что он дошел до третьего этажа и скрылся в библиотеке. Интересно, зачем?

Но сил о чем-либо думать уже не было. Адреналин уходил, сменяясь усталостью. Гермиона откинулась на спинку дивана и позволила себе ненадолго расслабиться. Возможно, она даже задремала, потому что совершенно упустила из виду момент возвращения Гарри в гостиную.

Когда она открыла глаза, он сидел в кресле и вертел в руках небольшой флакон с темно-зеленой жидкостью.

— Это экспериментальное зелье, запрещенное Министерством, — тоном, не выражающим ни единой эмоции, объяснил Гарри. — Нейтрализует любые заклинания, примененные к человеку, и выводит из тела все зелья или их компоненты, которые использовались за последнюю неделю.

— В чем подвох?

— Его действие похоже на усиленное Круцио. Однажды случился летальный исход, когда сердце испытуемого не выдержало нагрузки.

Гермиона сглотнула.

— И ты хочешь, чтобы я его выпила?

— Только так я смогу быть уверен.

— Мерлин тебя дери, Гарри! Твоя паранойя просто уму непостижима!

Он неопределенно пожал плечами и посмотрел на нее исподлобья. Гермиона просверлила его возмущенным взглядом и, тщательно чеканя каждое слово, произнесла:

— Ты осознаешь, что тебя ждет, когда моя личность подтвердится?

На секунду его губы тронула улыбка, но он быстро взял себя в руки и, приподняв флакон на уровень ее глаз, небрежно поинтересовался:

— Сама справишься или помочь?

Гермионе хотелось зарычать и как следует встряхнуть этого упрямца. Но важнее всего было вернуть его доверие, и если для этого придется пройти через Круцио — так тому и быть. Она надеялась, что, когда Гарри все поймет, ему станет очень, очень стыдно.

— Давай сюда свое зелье!

Он усмехнулся, приблизился к все еще связанной по рукам и ногам Гермионе и присел на подлокотник дивана.

— Наручники снимешь? — спросила она.

— Нет.

Наградив его убийственным взглядом, Гермиона протянула руки, забирая у Гарри флакон.

— Только без фокусов, — предупредил он. — У меня еще много в запасе.

Думал, она выльет зелье? Неужели так сильно сомневался? Но чутье подсказывало, что Гарри ждал результата с таким же нетерпением, как и она — момента, когда он все поймет. Он тщательно это скрывал, пытаясь казаться равнодушным, но Гермиона прекрасно знала, как выглядит надежда на лице ее лучшего друга. Даже если прошло десятилетие, и это лицо кардинально изменилось.

Не говоря больше ни слова, она сжала пальцами флакон и одним быстрым движением опрокинула в себя его содержимое.

И зажмурилась, приготовившись к боли, которую слишком хорошо помнила и вряд ли когда-нибудь забудет.

Но ничего не произошло.

Лишь тело начало чесаться и покалывать, а спустя несколько мгновений и вовсе замерцало мягким золотистым свечением.

Гермиона удивленно уставилась на крохотные невесомые песчинки, которые отделились от ее кожи и одежды, закружили в воздухе и плавно осели на пол. Не успела она выдохнуть, как почувствовала зуд подмышками, сообразив, что это, должно быть, выходит зелье-антиперспирант. Когда под носом защипало, и Гермиона безошибочно уловила аромат своего тоника для лица, который, вот сюрприз, тоже был модифицированным зельем, она вдруг вспомнила и про остальные косметические средства, давным-давно ставшие для нее привычными: депиляционное, что требовалось наносить каждые две недели, мусс для волос, облегчающий расчесывание, и крем для рук, с легким шлейфом ландыша, который она так любила использовать перед сном. Подумать только, сколько всего!

Кожа на голове натянулась, и Гермиона физически ощутила, как ее волосы пушатся, скручиваются в локоны и пружинят по сторонам. Она перевела вопросительный взгляд на Гарри, ожидая вполне заслуженной подколки. Но вместо этого он смотрел на нее широко распахнутыми глазами и, казалось, не мог выдавить из себя ни звука.

Обещанный эффект Круцио, догадалась Гермиона, был не более чем устрашающим ходом, призванным ее запугать. Гарри до последнего в ней сомневался и хотел проверить, как далеко она готова зайти, чтобы доказать свою искренность. В этом времени произошло что-то очень нехорошее, раз теперь, выяснив все, ее лучший друг выглядел так, будто увидел призрака.

Гермионе вдруг стало невыразимо его жаль. Вся ее злость и негодование молниеносно испарились, стоило лишь вглядеться в его потрясенное лицо.

Проглотив стоящий в горле ком, она подняла руки в безмолвной просьбе освободить ее запястья. Гарри проследил за ее движением, тряхнул головой, словно отгоняя оцепенение, и пробормотал отменяющее заклинание. Издав тихий лязг, обе пары наручников тут же упали на пол бесполезной грудой.

Гермиона закусила губу, ожидая его дальнейших действий. Гарри медленно, не сводя с нее взгляда, поднялся на ноги и протянул ей руку. От острого чувства дежавю, накатившего на нее в этот момент, Гермиона слегка поежилась, что Гарри почему-то воспринял на свой счет, моментально отступив назад.

Еще один тревожный звоночек, подумалось ей.

Желая как можно быстрее избавиться от этой странной неловкости, Гермиона решительно поднялась и, шагнув вперед, скользнула руками под руки Гарри, крепко прижимаясь к нему. Он замер, но спустя несколько ударов сердца, биение которого она отчетливо слышала и даже ощущала своим телом, облегченно выдохнул и обнял ее в ответ.

— Это правда ты? — еле слышно прошептал он. — Миона… Я же… Мерлин!..

— Замолчи, Гарри, — шикнула она то ли ласково, то ли угрожающе. — Просто замолчи и продолжай меня обнимать.

Спорить он не стал.

Гермиона не знала, как долго они простояли в таком положении. Ощущать Гарри так близко было правильно и неправильно одновременно. Его тело казалось другим: более твердым, более крупным. Но пах он по-прежнему собой. Знакомый древесно-мускусный аромат, терпкий и слегка горьковатый, обволакивал ее, словно облаком. Хотелось вжаться носом в его шею и вдохнуть поглубже. И, может быть, попробовать на вкус.

Эта мысль так испугала Гермиону, что она резко отпрянула назад и, зацепившись за валяющиеся на полу туфли, рухнула на диван.

Чтобы хоть как-то скрыть смущение, она посмотрела на Гарри своим самым устрашающим взглядом и строго произнесла:

— А теперь, Гарри Джеймс Поттер, ты чем-нибудь меня накормишь и во всех подробностях расскажешь, что, черт возьми, происходит в этом будущем!

***

— Не верю собственным ушам! Целых десять лет, Гарри! Как так вышло?

Они устроились на кухне, где Гермиона, за неимением лучшей альтернативы, грызла сухое печенье, запивая его крепким чаем, а Гарри пытался резюмировать последнее десятилетие своей жизни. Он вертел в руках стакан с огневиски и больше пил, нежели говорил. Это были скупые сведения о его работе, двоих детях и недавнем разводе с Джинни, и лишь затем Гарри упомянул саму Гермиону. Хотелось о столь многом его расспросить, но она не решалась перебивать, интуитивно ощущая, как сложно дается ему каждая фраза. И чем больше подробностей всплывало, тем понятнее становилась реакция Гарри.

— Хотел бы я это знать, — мрачно заметил он. — После расставания с Роном, ты решила переехать к родителям, а когда я попытался тебя навестить, заявила, что не хочешь иметь ничего общего ни с магическим миром, ни со мной.

Брови Гермионы медленно поползли вверх. На ум не приходило ни единой адекватной причины, которая могла бы оправдать такой поступок.

— В голове не укладывается… — пробормотала она.

— Вот и у меня не укладывалось. Я все-таки выяснил твой адрес в Австралии и заявился в гости. Думал, смогу переубедить. Или хотя бы понять, что случилось… — Гарри сделал большой глоток огневиски и на некоторое время замолчал.

— Но? — не выдержала Гермиона.

— Но ты даже на порог меня не пустила, очень доходчиво объяснив, что имела в виду именно то, что сказала.

Потрясенно замолчав, она попыталась осмыслить услышанное. Что такое могло произойти между ней и Роном, что она решила вычеркнуть из жизни любое напоминание о нем, включая Гарри?

Голова шла кругом от попытки придумать хоть какое-то правдоподобное объяснение.

— Значит, мне удалось вернуть родителям память? — она решила сосредоточиться на более простой теме.

Гарри пожал плечами, допил остатки плескавшегося на дне стакана алкоголя и налил себе новую порцию.

Гермиона отвела взгляд, почувствовав острый укол вины за действия, которые еще даже не совершила.

— И все эти годы ты не писал? Не пытался?..

— Писал! — практически прорычал он, вскочив со своего места. — Пытался! Но ты сделала все, чтобы от меня избавиться!

Сейчас он стоял в нескольких дюймах от нее, опершись рукой о стол, тяжело дыша и гневно буравя ее взглядом. От попытки представить, что бы она чувствовала на его месте, к глазам Гермионы подступили слезы. Потеря Гарри была ее самым страшным кошмаром, и если он испытывал хоть толику того же по отношению к ней…

— Мне жаль, — прошептала она, сглотнув.

— Объясни мне! — потребовал он. Его глаза за стеклами очков предательски заблестели. — Почему ты так со мной поступила?

Гермиона понимала, что этот вопрос адресован не совсем ей. И что Гарри, должно быть, слегка забылся. Она коснулась ладонью его щеки и успокаивающе произнесла:

— Мы во всем разберемся, Гарри. Обещаю.

Он судорожно вздохнул, мотнул головой и отступил назад, немного покачнувшись.

— Извини… Не знаю, что на меня нашло. На секунду мне показалось…

— Я понимаю, — она терпеливо улыбнулась, забирая из его рук стакан.

Гарри проследил за ним взглядом, затем снова посмотрел на Гермиону.

— О, думаешь, я пьян?

— Нет?

— Поверь мне, ты поймешь, когда это случится, — он как-то хищно усмехнулся и плюхнулся на табуретку, давая понять, что никуда не собирается уходить. — Я еще до главного не добрался. Разве ты не хочешь услышать о самом позорном дне моей жизни, когда моей главной слабостью едва не воспользовались, чтобы освободить кучку подонков из Азкабана, осуществить переворот в Министерстве и заодно избавиться от меня самого?

Вообще-то Гермиона была так измотана, что с удовольствием оставила бы эту историю на потом, но судя по агрессивно-взбудораженному поведению внезапно разговорившегося Гарри, его нужно было выслушать здесь и сейчас. Все-таки за прошедшее десятилетие у него накопилось множество претензий, которые он так или иначе хотел адресовать ей. Что ж, она не собиралась ему мешать, полагая, что лучше содрать пластырь сразу, чем делать это постепенно.

— Едва услышав твой голос, я моментально превратился в размякшего дебила. Даже не подумал провести элементарную проверку. Представляешь, главный аврор, а лучшую подругу от суки под обороткой не отличил! — Гарри холодно рассмеялся, приманив к себе стакан. — Был так рад тебя видеть, что едва сопли не пустил. Чтобы не устраивать сцену на улице, быстро аппарировал нас на Гриммо. Тебя, — его передернуло, и он быстро исправился: — ее хорошо подготовили: она знала, что говорить, как себя вести и какие заклинания использовать, чтобы гарантированно меня прикончить. Аваду применять не рискнула, боялась рикошета, видимо, — он фыркнул и, прежде чем продолжить, сделал большой глоток огневиски. — Но ты же знаешь: есть масса других проклятий, способных убить. Как только мы оказались здесь, она напала. И если бы не случайное везение, я бы не шрамом на щеке и растоптанной самооценкой отделался, а стал бы виновником очередной магической войны. — Он перевел дыхание, смотря на Гермиону в упор. — Вот так, Миона, из-за того, как много ты для меня значишь, я чуть не разрушил все, за что сражался с самого детства.

— Это несправедливо, — возразила она, поежившись. Руки почему-то мелко дрожали.

Заметив это, Гарри удивленно моргнул, словно приходя в себя.

Он приблизился и нерешительно обнял ее.

— Прости, я не хотел тебя напугать. Не стоило все это так вываливать.

Гермиона обвила руками его талию и на мгновение прикрыла глаза.

— Просто я столько лет мечтал тебя увидеть, потом так глупо облажался и так сильно злился, а сейчас, когда ты действительно вернулась в мою жизнь…

Ощутив, видимо, как она вздрогнула, Гарри запнулся и отстранился.

— Я снова сказал что-то не то?

Гермиона закусила губу.

— Ты же понимаешь, что я не могу остаться? — она чувствовала себя палачом, говоря это. — Мне нужно вернуться в свое время, и без твоей помощи я не справлюсь.

Гарри отошел, взъерошил волосы и горько усмехнулся.

— Поэтому ты здесь, да?

Она не знала, что ответить.

— То, что ты рассказал… Мне безумно жаль, Гарри, что подобное случилось в твоей жизни. Если бы я могла это изменить…

— Так измени! — вспыхнул он. — Вернись обратно и все исправь!

Гермиона смотрела на Гарри, взрослого мужчину, который был почти на целое десятилетие старше ее сейчас, и за всем этим суровым фасадом видела перед собой мальчишку, который снова нуждался в ее поддержке. Если бы она не была такой смертельно уставшей, то непременно задумалась бы о том, что время линейно и прошлое неразрывно связано с будущим, а значит, само ее пребывание здесь — часть истории, изменив которую она может оказаться вне пределов своей временной линии. Но все, что сделала Гермиона, это взяла Гарри за руку и искренне пообещала выполнить его просьбу.

— Ты ведь не исчезнешь, когда я проснусь? — спросил он, когда они поднялись на верхний этаж, и Гермиона остановилась у спальни Регулуса, в которой ночевала каждый раз, когда оставалась на Гриммо. Приятно было знать, что хоть это не изменилось.

— Не думаю, — сонно улыбнулась она.

— Я так счастлив тебя видеть, — улыбнулся он в ответ. — Могу я кое в чем признаться?

Хоть ее сердце и пропустило удар, Гермиона смогла непринужденно кивнуть.

— Все-таки я чертовски пьян.

Она фыркнула и закатила глаза.

— Тоже мне новость! Иди спать, Гарри.

Когда она практически закрыла за собой дверь, он снова ее окликнул.

— Еще раз прости за такое приветствие, Миона. Не так я себе представлял нашу встречу.

— А как? — вырвалось у нее прежде, чем она успела себя остановить.

Гарри внезапно замолчал и посмотрел на Гермиону долгим пристальным взглядом. Слишком ясным для «чертовски пьяного» и слишком личным для «просто друга».

— Спокойной ночи, — пискнула она, захлопывая дверь и сползая с обратной ее стороны на пол.

Мог ли этот день стать еще более странным?

Гермиона не знала, что из случившегося за сегодня было хуже всего: ее путешествие в будущее или то, что в свои двадцать четыре года она как школьница покраснела от одного лишь взгляда лучшего друга.

Ее разбудил отдаленный звон гремящей посуды, который каким-то невероятным образом долетел даже до последнего этажа. Открыв глаза, Гермиона сразу сообразила, где находится: слишком часто она ночевала в комнате Регулуса, чтобы не узнать обстановку. Вот только осознать, на самом ли деле она очутилась в будущем или все это ей приснилось, вышло не сразу. Помогла смятая, местами порванная одежда, которую она стянула перед сном и грудой свалила на пол, заранее зная, что больше к ней не притронется.

Протерев глаза, Гермиона встала с постели и подошла к комоду. Отражение в зеркале заставило ее поморщиться: воронье гнездо на голове, которое она искренне надеялась больше никогда не лицезреть благодаря чудо-лосьону, снова было на месте. Темные круги под глазами намекали на тяжелую ночь. Покрывшаяся сукровицей рана на лбу напоминала о столкновении с Пожирателями. Да, вчерашние «приключения» определенно не были сном.

Вздохнув, Гермиона скептически осмотрела свой кружевной комплект белья, представив на секунду, как выйдет в таком виде из комнаты и столкнется с Гарри. Они столько времени провели, скитаясь по лесам и ночуя в одной палатке, что это вообще не должно было ее волновать. Но волновало же! Настолько, что потели ладони и ускорялся пульс. Что-то творилось с ней, неправильное, запретное, однако Гермиона понимала, что сейчас есть проблемы поважнее ее внезапно разыгравшегося либидо.

Запретив себе вообще думать о Гарри в таком ключе, она распахнула шкаф и принялась перебирать вешалки с одеждой. Жирный коричневый паук, выпрыгнувший из-под воротника старого пиджака, лениво пополз в сторону босых ног Гермионы. Она поморщилась и, выхватив из шкафа первую попавшуюся вещь, отошла прочь. В голове не к месту возникла мысль о Джинни, которая грозилась повыкидывать с Гриммо все старье, как только официально станет миссис Поттер. Что же ей помешало? Может, они после свадьбы жили вовсе не здесь?

Решив непременно расспросить Гарри об этом (и о множестве других интересующих ее вещей), Гермиона накинула на себя пожелтевшую от времени рубашку и побрела в единственную на весь этаж ванную.

Душ помог окончательно проснуться и собраться с мыслями. Смотря на сиротливо стоящую в стакане зубную щетку, Гермиона поняла, что первым делом нужно раздобыть волшебную палочку. Без нее — как без рук. А пока, за неимением другого варианта, она решила, что Гарри не будет возражать, если она воспользуется его щеткой.

Закончив с умыванием и еще раз промокнув волосы полотенцем, Гермиона натянула ветхую рубашку, которая, должно быть, принадлежала еще самому Регулусу, и спустилась вниз.

Гарри возился с завтраком, и, судя по хаосу вокруг, получалось не очень. Серая футболка, непозволительно плотно облегавшая его плечи, была в масляных пятнах. На черных домашних штанах виднелись следы муки. Сам он был настолько поглощен своей задачей, что весь взмок и даже не заметил появления Гермионы.

Она улыбнулась, оперлась плечом о дверной косяк и решила немного понаблюдать. Видеть его столь взрослым было все еще непривычно. По сравнению с нынешним своим образом Гарри из ее времени казался юнцом, хотя еще вчера днем, разговаривая с ним в кабинете, она считала совершенно иначе. Но откуда ей было знать, что спустя десять лет Гарри станет еще более… еще более… таким?

— Так и будешь там стоять? — усмехнулся он, внезапно разворачиваясь.

И тут же застыл, сканируя ее взглядом. Только сейчас Гермиона подумала, что в короткой рубашке, едва доходящей до середины бедра, и с мокрыми после душа волосами выглядит немного… провокационно. Видит Мерлин, она этого не планировала, но реакция Гарри в одинаковой мере ее взволновала и смутила. Его кадык дернулся, прежде чем он откашлялся и посмотрел ей в глаза.

— Я взяла твою зубную щетку, — пробормотала она первое, что пришло на ум.

— Э-э, хорошо, — Гарри поудобнее перехватил ручку сковороды и улыбнулся. — А я тут пытаюсь блины приготовить. Кроме муки и воды ничего не нашлось.

— Это я еще вчера заметила, — фыркнула Гермиона. Покачав головой, она скользнула за стол, пряча свои голые колени подальше от его глаз. — Чем же ты обычно питаешься? Виски?

— Виноват, каюсь, — весело ответил он без тени вины в голосе. — Обычно я ем на работе или в бистро на соседней улице. Иногда Рон присылает Дракку, чтобы приготовить что-нибудь нормальное или убраться.

Гермиона закашлялась, поперхнувшись воздухом.

— Кого-кого присылает к тебе Рон? Драко?

— Дракку, — поправил Гарри, наслаждаясь ее реакцией. — Это его домашний эльф, Дракка. Он очень ею гордится. Неделю думал над именем.

— Да, весьма… оригинально вышло.

Гермиона не знала, чему удивляться больше: тому, что Рон назвал домовика в честь Малфоя или что тот вообще у него был.

Она вдруг осознала, что во всей этой суматохе, в которую превратились последние сутки ее жизни, впервые вспомнила о Роне. От этой мысли стало стыдно и немного горько. Если ей требовалось еще одно доказательство провальности их отношений, это было именно оно.

— Рон тоже так считает, — хмыкнул Гарри.

Не дождавшись ответа, а может, догадавшись о причине ее «зависания», он переключился на готовку и уже спустя четверть часа водрузил на стол горку тонких, изрядно подгоревших блинов.

— Хочешь поговорить об этом?

Подняв на него глаза, Гермиона обнаружила, что Гарри внимательно следит за ее лицом.

— О твоих ужасных кулинарных навыках? — попыталась отшутиться она.

Он терпеливо склонил голову набок, смотря на нее в упор.

— Не особо, — пришлось ответить честно. — Просто скажи: у него все в порядке?

— Более чем.

— Вот и славно.

Она положила себе пару блинов, полила их джемом и принялась жевать, совершенно не ощущая вкуса.

— Он сказал, почему мы расстались?

— Нет, но… — Гарри замялся, прежде чем продолжить: — Спустя месяц после твоего отъезда он женился на Лаванде.

Гермиона не смогла сдержать возмущенного оха.

— Даже после того, как я набил ему морду, Рон продолжал твердить, что его женитьба и твой отъезд никак не связаны и инициатива расстаться полностью принадлежала тебе. Я все равно на него злился, но…

— Можешь не объяснять, Гарри. Он тоже твой друг.

Она не стала акцентировать внимание на упоминании их драки, но… Мерлин! Гарри действительно врезал Рону из-за нее?

— Наверное, мне лучше заткнуться, — он вдруг напрягся. — Что если у нас уже был этот разговор, и именно после него, вернувшись в свое время, ты решила порвать с Роном и уехать к родителям?

Честно говоря, Гермиона тоже подумала об этом. Не о Роне — о линейности времени. Вполне вероятно, все происходящее с ней сейчас так или иначе повлияет на ее будущее, которое, соответственно, является прошлым Гарри. Однако она до сих пор не могла придумать ни единой причины, способной побудить ее оставить магический мир и его самого.

— Помнишь о нашей последней встрече в моем кабинете? — спросила она. — Ну, для меня последней.

— Смутно.

— Мы собирались отправиться в «Челси». Уже тогда ты заговорил о нашей с Роном… проблеме. Наверное, все ее замечали, кроме меня. Мне же было удобно все игнорировать, да и голова была забита другим… Так что, Гарри, не думаю, что этот наш разговор способен хоть как-то повлиять на мое решение.

— Ты была занята маховиком Нотта, — вспомнил он. В его глазах блеснуло понимание. Словно кусочек пазла встал на свое место.

— Да, хотела вернуть родителям память, — призналась Гермиона, ощутив облегчение от того, что смогла наконец сказать это вслух. — Нужно было всего лишь подсыпать им антидот, — заметив недоумение на лице Гарри, она принялась объяснять: — Оказывается, в чае, который я подарила родителям на Рождество, содержалась небольшая доза яда пикирующего злыдня, и именно из-за него не получалось обратить заклинание. Маховик Нотта позволил бы мне вернуться в прошлое и незаметно исправить свою оплошность…

— А ведь я чувствовал, что ты не просто так с ним возишься. Почему мне ничего не сказала? Я бы помог.

— У тебя своих проблем хватало, — отмахнулась она и быстро продолжила, не давая Гарри возможности возразить: — Так вот, в тот вечер перед «Челси», я решила забрать маховик из Министерства…

— И на тебя напали Пожиратели, уничтожив его, — закончил он, все еще смотря на нее с укором. — Я помню эту историю, все случилось незадолго до твоего отъезда. Одного из Пожирателей смогли опознать по оброненной палочке, других не нашли. Ты выглядела потрясенной, но я списал все на стресс от пережитого. — Он задумался, почесав подбородок. — Погоди, получается именно тогда ты и перенеслась в будущее? А значит, когда я тебя нашел, ты уже вернулась обратно, но ничего не сказала?

Гермиона почувствовала, как пульсируют ее виски.

— Понятия не имею, Гарри. Насколько мне известно, в будущем еще никто не бывал. Возможно, это какая-то временная петля, в которую, в отличие от меня, Гермиона из твоего прошлого не попала, — она закусила губу, задумавшись. — Но любая петля, если это все же она, рано или поздно замкнется. Вот почему нужно все выяснить. В Отделе тайн наверняка найдется информация на этот счет. Туда никого не пускают, знаю. Но когда нас это останавливало?

В глазах Гарри блеснул озорной огонек.

— Гермиона Грейнджер, ты подбиваешь меня на авантюру?

— Не понимаю, о чем ты, — она схватила вилку и быстро запихнула в рот кусочек блина. — Ты же начальник аврората, придумай какой-нибудь законный способ.

Он хмыкнул и тоже сосредоточился на еде.

— Если тебе удастся вернуться, ты обещаешь не сбегать в Австралию?

Вопрос заставил ее замереть. В груди снова заворочалось неприятное чувство. Врать Гарри не хотелось, но Гермиона не знала, сможет ли сдержать данное ему слово. Слишком много переменных было у этого уравнения.

— Я постараюсь, — ответила она после паузы.

— Уж постарайся, — он оперся локтями о стол, слегка подаваясь вперед. — Или я вообще не отпущу тебя обратно.

От его слов перехватило дыхание, и лишь огромным усилием воли Гермиона сохранила нейтральное выражение лица.

— И что, запрешь меня на Гриммо и будешь держать вместо домового эльфа?

Она хотела перевести все в шутку, но лишь подлила масла в огонь. Будь у нее палочка, Гермиона прокляла бы себя за игривую интонацию, которой наполнился ее голос. Или стерла бы Гарри память.

Он посмотрел на нее так, словно действительно обдумывал эту мысль.

— Я пошутила, Гарри! — она подскочила на ноги и, схватив их тарелки, начала мыть посуду.

Делать это в одной рубашке, накинутой поверх белья, было не очень разумно. Взгляд Гарри она ощущала так же явно, как будто бы он касался ее физически.

Быстро расправившись с несчастными двумя тарелками, Гермиона решила проигнорировать грязную сковороду и колотящееся в горле сердце. Вместо этого она развернулась к Гарри, поймав его на откровенном разглядывании своих ног, и заявила:

— Мне нужна палочка. И одежда.

— Как по мне, и так неплохо.

— Гарри!

Ее возмущение было совершенно искренним. Никогда раньше он не позволял себе таких недвусмысленных намеков, и Гермиона понятия не имела, как себя вести. Ее лицо горело, кожа покрылась мурашками, и если бы Гарри сейчас посмотрел на ее грудь, наверняка оценил бы вид. Подумать только: теперь его взгляд не просто ее смущал, а (Мерлин всемогущий!) возбуждал.

Но, к счастью, Гарри решил над ней сжалиться.

— Прости, меня занесло, — он поднял руки ладонями вверх и попятился назад. — Поройся в моем шкафу, ладно? Может, там даже что-нибудь из вещей Джинни найдется.

— Давно вы в разводе? — спросила Гермиона, когда Гарри уже развернулся к выходу. Ее чувства все еще были в беспорядке, и она как можно скорее хотела остаться одна, но прояснить этот момент вдруг показалось жизненно важным. Гарри упоминал, что это случилось недавно, но раз вещи Джинни по-прежнему находились здесь, возможно, не все между ними было кончено?

— Полтора года, — бросил он через плечо. — Но если тебя интересует, как долго мы не живем вместе, то умножь на три. И нет, Гермиона, не нужно меня жалеть. Я был такой невыносимой скотиной, что на месте Джинни ушел бы еще раньше.

Она проводила его удивленным взглядом, твердо решив вернуться к этой теме позже. Например, когда на ней будет надето что-то подлиннее рубашки, едва прикрывающей попу, а в голове прояснится достаточно, чтобы найти правильные слова поддержки. Семья для Гарри была главной ценностью в жизни, и если он считал, что разрушил ее собственными руками, это должно было его мучить, сколько бы лет ни прошло.

***

— Ты мне кое-кого напоминаешь сейчас, — протянула Гермиона, найдя Гарри в гостиной на третьем этаже. Он сидел у камина в теплом бархатном халате, накинутом поверх все тех же домашних штанов и футболки, и вертел в руках граненый стакан с огневиски.

Она уже успела провести ревизию в его шкафу, благодаря чему ее временный гардероб пополнился несколькими старыми платьями Джинни, парой леггинсов и свежей рубашкой Гарри, которую она забрала себе вместо ночной сорочки.

Гермиона понятия не имела, как долго пробудет в будущем. Возможно, стоило поинтересоваться у Гарри, как он вообще смотрит на то, что она свалилась на его голову и собирается остаться на неопределенное время. Но, едва подумав об этом, она сразу отмела эту мысль прочь: на его месте ее бы такой вопрос оскорбил.

Стоило подумать также и обо всем остальном, что касалось Гарри. Особенно о его физическом влиянии на нее, что стало для Гермионы настоящим открытием. Не таким уж внезапным, если разобраться, и тем более не настолько шокирующим, как могло бы быть. Просто… никогда раньше она не улавливала его интереса, да и себе не позволяла ни единой мысли в этом направлении. Всегда были Рон и Джинни. И их с Гарри дружба. Так что же сейчас изменилось? Магия времени или момента? Или все-таки что-то давнее, спрятанное глубоко внутри за семью печатями?

Гермиона не знала и, честно говоря, не собиралась выяснять. Новый вектор их отношений ее пугал, но вместе с тем… вызывал трепет, которого она никогда раньше не ощущала. Она определенно реагировала на Гарри и была достаточно смела, чтобы принять это как факт. А вот что дальше делать с этим знанием, понятия не имела. И как контролировать ситуацию — тоже. Но Гарри по-прежнему был ее лучшим другом, и она решила сконцентрироваться именно на этом.

— Да, это его халат, — ответил он, делая небольшой глоток. — Когда мне нужно собраться с мыслями, я иногда сижу здесь и разговариваю с ним.

Гермиона моргнула, возвращаясь в реальность.

— С халатом? — она забралась с ногами в соседнее кресло и усмехнулась. — Порой мне тоже его не хватает, Гарри, — добавила она уже совершенно серьезно. Уточнять, о ком идет речь, не требовалось. Даже спустя почти двадцать лет, они оба все еще тосковали по Сириусу.

— Будешь? — он кивнул на бутылку вина, стоящую рядом с огневиски на столике.

— Сейчас полдень, Гарри.

— И?

— Нормальные люди не пьют в такое время.

Он склонил голову набок и посмотрел на Гермиону с легким прищуром.

— Один бокал, — сдалась она.

Некоторое время они провели в тишине, наблюдая за игрой огня в камине. Сегодня была суббота, и то ли Гарри устроил себе заслуженный выходной, то ли и вовсе не собирался на работу, учитывая случившееся. В любом случае Гермиона была очень благодарна ему за компанию.

Ей о многом хотелось спросить: о Джинни, детях, друзьях и знакомых, об изменениях в магическом и маггловском мире, произошедших за эти годы, и даже о Роне. Но Гермиона не решалась нарушить окутавшее их молчание, такое комфортное и уютное. Лишь медленно пила свое вино и искоса поглядывала на Гарри.

— Откуда татуировка? — поинтересовалась она спустя какое-то время.

Он вздрогнул, словно мысленно находился очень далеко отсюда, и закатал рукав халата, оголяя предплечье. Гермиона протянула руку и провела пальцами по слегка посеревшему контуру рисунка. Это была крупная, расправившая крылья птица, которая пыталась взлететь и не могла, словно ее привязали к земле. Штрихи казались грубыми, рваными, будто их рисовали углем и со злостью. Но мастер обладал настоящим талантом — в этом сомнений не было. Как и в маггловском происхождении татуировки, ведь волшебные с течением времени не выцветали. Когда-то давно, изучая метки, Гермиона читала об этом.

— Сделал, когда узнал, что стану отцом.

— Весьма необычная реакция. Как и выбор рисунка.

— Я тогда впервые напился до такой степени, что пришел домой под утро.

Это его «впервые» заставило Гермиону нахмуриться.

— Мы только договорились с Джинни подождать, а спустя пару недель она сообщила, что беременна. Помню, я был одновременно до одури счастлив и столь же сильно расстроен. Странное такое чувство… У тебя никогда не бывало?

Она отрицательно мотнула головой.

— Значит, не доросла еще, — хмыкнул он, но, увидев возмущение на ее лице, поспешно исправился: — Шучу, Миона, шучу. В общем, я был, мягко говоря, не в себе, и решил… немного расслабиться. Как угодил в маггловский бар — помню. Как забрел в тату-салон — тоже. Этот рисунок стоял в витрине и показался мне таким символичным, что я просто не смог пройти мимо. А вот дальше — сплошная тьма. Похмелье было таким жутким, что ни одно зелье не справлялось. Еще и Джинни злилась. Оставила мне фингал под глазом и в качестве наказания запретила его сводить, — он усмехнулся и потер пальцем висок. — Хорошие были времена.

Гермиона приподняла бровь и покачала головой. В ответ на ее реакцию Гарри слегка виновато пожал плечами и взъерошил бороду. Этот жест на секунду заставил ее зависнуть — видеть Гарри в таком брутальном образе было все еще непривычно, а наряду с этим его лукавым мальчишеским взглядом — и вовсе за гранью.

— Знаешь, тут поначалу была цепь, — он показал на место между лапой птицы и землей. — Но когда родился Джеймс, я заставил мастера ее вывести. Дошло, наконец, каким дураком я был.

Она улыбнулась.

— Расскажи о нем. И о втором сыне. Или это девочка?

— Джеймс Сириус и Альбус Северус. Они — самое лучшее, что есть в моей жизни, — гордо ответил Гарри, и его лицо озарилось светом и любовью. — Джеймсу девять, он неисправимый сорванец и такое порой придумывает, что, чувствую, Макгонагалл с меня шкуру спустит, когда он поступит в Хогвартс. Алу семь, он серьезный и целеустремленный, но при этом умудряется ни в чем не отставать от брата, будь то полет на метле или попытка заколдовать домовика. Никогда бы не подумал, что имена настолько сильно влияют на характер, но так оно и есть.

— Это не лишено смысла, — согласилась Гермиона. Она поняла, что широко улыбается, слушая его рассказ о сыновьях. — Хотела бы я с ними познакомиться, Гарри.

Он вдруг напрягся.

— Я знаю, что это невозможно, — быстро произнесла она, не совсем понимая причину столь резкой смены его настроения. — Пока я здесь, лучше ни с кем не контактировать, все-таки временной парадокс и прочие правила... Но у тебя замечательные мальчики, и я очень жду момента, когда смогу с ними встретиться. В своем времени, конечно… — и тут она осеклась, сообразив, что «в ее времени» дети Гарри и вовсе не знают, кто она такая.

Он помрачнел и с болью во взгляде посмотрел на Гермиону. Затем поднес стакан ко рту и одним быстрым движением вылил в себя остаток огневиски.

— Они живут с Джинни и ее новым мужем в Штатах, вот почему я замолчал, когда ты заговорила о знакомстве. Но спасибо, что вернула меня в реальность.

— Гарри…

— Когда ты здесь, — продолжил он, — когда выглядишь так, словно не прошло и дня, очень легко поверить, что все так и есть. Или притвориться, что между нами нет десяти лет разницы, и ты никогда не бросала меня одного.

— Но я еще ничего не сделала, — напомнила она. — К тому же ты не один, Гарри. У тебя замечательная семья, которая, уверена, любит и ценит тебя, даже несмотря на то, что вы живете не вместе. У тебя наверняка есть друзья, работа, жизнь. Возможно, девушка? Ты никогда и не был один.

Гермиона сама не знала, почему пыталась оправдать собственный еще не совершенный поступок, но чем больше времени проходило, тем яснее она понимала, что не могла поступить подобным образом без веской причины.

— Ты — не все, — отрезал он. — Да, я не был один, но это не значит, что мне не было одиноко.

Гермиона отвернулась, уставившись в камин. Слова Гарри камнем осели в груди. Могла ли она на самом деле значить для него так много? Или все эти годы его съедало лишь чувство вины и непонимание причины ее поступка?

Некоторое время они оба молчали.

— Есть мысли, почему ты могла уехать? — тихо спросил он.

— Ни одной.

Хотелось разыскать саму себя и узнать обо всем из первых уст. Но, конечно, она бы не стала: встреча с самим с собой из другого времени могла привести к непредсказуемым последствиям, а рисковать Гермиона не собиралась.

— Но я одно я знаю точно — нам нужна информация.

— Я помню, — он устало вздохнул. — В понедельник поговорю с одним знакомым невыразимцем.

— Только обо мне не рассказывай. Никто не должен знать.

— Я не дурак, Миона.

— Я в курсе, — нежно улыбнулась она. — Хотя иногда бываешь.

— Эй! — возмутился он, вытягивая ноги и устраиваясь в кресле практически полулежа. — Это ты всегда была мозгом, не я.

Она поставила свой бокал на столик и прильнула головой к мягкой спинке кресла, рассматривая профиль Гарри в неровном свете огня. Хоть на улице все еще стояло солнце, в гостиной из-за плотных портьер на окнах и серо-зеленых обоев было темно. Но так уютно с зажженным камином.

— Почему Джинни ушла? — спросила Гермиона после долгой паузы.

Гарри даже не повернул головы.

— Потому что я был мудаком.

Уголки ее рта едва заметно дрогнули.

— Почему ты был мудаком, Гарри?

На этот раз он ответил не сразу.

— Это слишком тяжелый вопрос для такого прекрасного дня, Миона.

Вот, значит, как? Не хочет говорить? Или есть, что скрывать?

— Вдруг я исчезну, так и не узнав, как помочь своим друзьям все исправить?

Гарри вздрогнул и повернул голову в ее сторону. Его пристальный взгляд отвлек Гермиону от нехорошей мысли, действительно ли она хочет, чтобы у Гарри и Джинни все наладилось? С ее стороны вообще недостойно было так думать. И подло по отношению к Джинни. Поймав себя на этом, она поежилась.

— Ты не сможешь, даже если попытаешься.

На его лице читалось слишком много такого, что Гермиона затруднялась описать. От вспыхнувшей догадки все внутри похолодело.

— Что-то случилось… между нами? Поэтому я уехала?

Ее голос дрожал, и больше всего на свете сейчас Гермиона мечтала ошибиться. Она не хотела оказаться причиной раздора своих друзей. И никогда не захотела бы. Едва подумав об этом, она четко осознала: вот он — повод, способный заставить ее все бросить.

Гарри смерил ее пристальным изучающим взглядом и вдруг улыбнулся, снова повернув голову и уставившись в потолок.

— Почему ты улыбаешься, Поттер?

Обращение по фамилии вызвало у него открытый смешок.

— Забавно, что ты подумала об этом, Грейнджер.

Она пнула его босой ногой.

— Не хочешь объяснить?

— Не-а, — он закрыл глаза и отрицательно мотнул головой в подтверждение своих слов.

— Гарри! — практически прорычала Гермиона, перекатив двойное «р» на языке.

— Ох, ладно, это было почти страшно.

Он приоткрыл один глаз и взглянул на нее, явно забавляясь ситуацией.

Гермиона слегка опешила. Раньше Гарри никогда не вел себя подобным образом. Она вообще не знала, что он может быть таким… игривым, дразнящим и раздражающим одновременно. И уж тем более не ожидала подобного сейчас, в будущем, когда он был на целый десяток лет ее старше.

— Вижу, что с возрастом у тебя не прибавилось!.. — она запнулась, не зная, какое определение подобрать.

Гарри вопросительно изогнул бровь, открыто наслаждаясь ее затруднением.

— Ума? — подсказал он, не выдержав.

Гермиона закрыла глаза и сделала глубокий вдох. За всей этой шелухой веселья и попыткой «перевести стрелки» что-то скрывалось. Она чувствовала это и хотела докопаться до правды.

От взгляда, которым она его наградила, Гарри стушевался. Он перевел дыхание, прокашлялся и посмотрел на нее совершенно иначе. Теперь в его глазах было столько печали, что Гермиона на мгновение пожалела о своей настойчивости.

— Уверена, что хочешь знать?

Она уже ни в чем не была уверена, но отступать не собиралась. Поэтому собрала волю в кулак и решительно кивнула.

— Между нами ничего не случилось.

Гермиона непонимающе прищурилась.

— Но когда ты уехала, — медленно произнес Гарри, тщательно взвешивая каждое слово, — я жалел об этом больше всего на свете.

— О том, что уехала?

— О том, что ничего не случилось.

Смысл сказанного не сразу дошел до Гермионы. Она моргнула, встряхнула головой, еще раз мысленно повторила его слова — и только тогда поняла.

Охнув, она вскочила на ноги и начала ходить по комнате, пока не остановилась у камина, упершись руками в изголовье и свесив голову.

В душе бушевала такая сумятица чувств, что ее всю трясло. Почему-то ни один его взгляд, ни один сигнал, который она улавливала раньше, не вызывал такой бури эмоций, как это признание. Первый счастливый порыв, ударивший в грудь, почти сразу сменился горьким осознанием ситуации. Как ей смотреть Гарри в глаза, когда она вернется назад? Что ей вообще теперь делать?

Ощутив прикосновение к спине, Гермиона замерла.

— Извини. С моей стороны было эгоистично так говорить. Каждый из нас сделал свой выбор. Но знаешь, сколько ночей я провел, коря себя за то, что оказался слеп и глух и не сумел разобраться в том, что действительно чувствовал? Ты была настолько важна для меня, что буквально стала частью меня самого. Но понял я это слишком поздно.

По щекам Гермионы покатились слезы.

Только сейчас до нее дошло, как сильно она влипла и чем может аукнуться этот разговор. Гарри был прав — не нужно ей было знать. Она должна была подумать о последствиях раньше. До того, как позволила себе увлечься лучшим другом.

Да, ее привлекал, восхищал и волновал Гарри. Сегодня утром она даже приняла эту мысль и позволила себе ее смаковать. А позже — отвечала на его флирт и флиртовала в ответ. И, возможно, делала это еще там, в своем времени. Как, черт возьми, она вообще планировала с этим жить? Даже если они с Джинни давно расстались, оставались дети. Гермиона не могла вернуться и все исправить, потому что сыновья Гарри не были ошибкой! В отличие от поведения их отца сейчас. И «тетушки Гермионы», которую они даже не знали.

Смогла бы она притвориться, что ничего не изменилось? Возможно, ее решение навсегда уехать было предопределено с того самого момента, когда она оказалась в будущем?

— Миона, — тихий голос стоящего за спиной Гарри вызвал мурашки на ее шее. — Скажи что-нибудь.

Она стиснула зубы и медленно развернулась, смотря куда угодно, только не ему в глаза. Гарри был слишком близко, он уперся руками в камин по обе стороны от нее и часто-часто дышал. Вдохнув его запах и поймав себя на желании податься вперед, Гермиона до боли прикусила щеку и положила ладонь ему на грудь, заставляя отстраниться.

— Мне нужно побыть одной, Гарри. Пожалуйста.

Он коротко кивнул, отошел на безопасное расстояние и отвернулся.

Гермиона сделала глубокий вдох, прикрыв на мгновение глаза, и вышла из комнаты.

Проваливаясь в сон, она думала о том, что впервые в жизни понятия не имеет, что делать.

Большую часть воскресенья Гермиона провела в библиотеке, изучая те немногие книги по временной магии, которые нашла, и всячески избегая Гарри. Второе удавалось куда лучше первого. Словно почувствовав ее состояние, Гарри старался не встречаться с ней лишний раз, а в те немногие моменты, когда они пересекались, в его глазах отчетливо читалось сожаление.

Ночь прошла беспокойно. Гермиона то и дело просыпалась, прокручивала в голове разговор, в полудреме пыталась понять, как же теперь ей быть, и снова проваливалась в сон. Утром она чувствовала себя измученной, раздраженной и очень несчастной, заранее понимая, что вернуться назад и притвориться, что ничего не изменилось, будет подобно пытке. Особенно теперь, когда она не просто приняла свои чувства, но и узнала, что они взаимны.

Но могла ли она вмешаться и перекроить все будущее Гарри? Он просил не об этом, а лишь о том, чтобы она не исчезала из его жизни. Что означало, что либо Гермионе придется притворяться, либо она бросит все, в том числе и Гарри, и просто покинет магический мир. Собственный несовершенный поступок, так поначалу ее удивлявший, больше не казался абсурдным.

Если бы только она могла не возвращаться в прошлое, а остаться здесь… Эта внезапная мысль настолько понравилась Гермионе, что вот уже второй час она пыталась найти хоть какое-нибудь упоминание подобного прецедента. Но в книгах Блэков содержалась в основном теория, описывающая принцип работы песка времени, устройство маховика и общие правила перемещений, что Гермиона и так прекрасно знала. Однако ей нужны были задокументированные истории путешественников во времени, которые под грифом «секретно» хранились в Отделе тайн. Возможно, там найдется нужный ей ответ. Вдруг есть какой-то способ… избежать возврата?

К слову, в книгах вообще не было ни единого упоминания переноса в будущее, как и подтверждения маггловской теории мультивселенной. Лишь известная всем волшебникам истина — время линейно, и любое изменение прошлого влечет за собой изменения в будущем. А ведь Гермионе так хотелось надеяться, что можно создать какое-нибудь другое ответвление, где все пойдет иначе…

Мало что нашлось и о петле времени. Лишь упоминание ее неизбежности для угодившего в нее волшебника, но никаких причин возникновения или способов прерывания, из чего Гермиона сделала вывод, что петля времени подчиняется своим особенным пространственным законам и, скорее всего, вообще не поддается контролю.

Оставалось выяснить, угодила ли она в одну из таких петель или просто прыгнула в будущее? От этого зависело буквально все. Петля неизбежно бы завершилась, и Гермиону вернуло бы в правильное время. Простой перенос в один конец оставлял лазейки.

Почувствовав, как начинает гудеть голова и насколько сильно урчит желудок, Гермиона с удивлением обнаружила, что за окном уже стемнело. Потянувшись, она отложила книги и решила разыскать Гарри. Игнорировать его и дальше было глупо.

Гермиона не знала, как себя вести, но рассудила, что урон уже нанесен, а значит, если она спрячет голову в песок, это ничего не изменит, как, собственно, и обратное. Пожалуй, это было самое мудрое заключение, к которому она пришла за целый день. Она не станет форсировать события и как-то влиять на Гарри, но если ей суждено вернуться и навсегда оставить его, это время может быть единственным, которое у них будет. Так почему бы не позволить всему идти своим чередом?

Гермиона нашла его в кабинете, беспокойно дремлющим в кресле. Очки сползли на нос, между бровями залегла напряженная морщинка. Судя по всему, Гарри пребывал в такой же сумятице, что и она недавно. Пока не решила прекратить переживать о том, что от нее не зависит.

— Гарри… — тихо позвала Гермиона, присаживаясь возле кресла на корточки и вытаскивая из пальцев Гарри газету, которая вот-вот свалилась бы на пол. — Пойдем ужинать?

Он дернулся и резко распахнул глаза, в которых на секунду промелькнуло удивление, прежде чем он понял, что это не сон. Прокашлявшись, Гарри быстро принял сидячее положение и поправил очки.

— Пойдем, — кивнул он. — Там даже продукты есть.

— Когда ты успел?

— Поручил стажеру, — хмыкнул Гарри. — Должен же быть хоть какой-то толк от этих новичков.

Она закатила глаза.

— Действительно.

Ужинали они в неловком молчании, пока Гермиона не выдержала и не взяла Гарри за руку, заставляя посмотреть ей в глаза, чего он до этого всячески избегал делать.

— То, что ты вчера сказал… — она собиралась объяснить, как много значило его признание, но внезапно возникший в горле ком не позволил закончить фразу. — Я не хочу, чтобы это встало между нами, Гарри.

Он вздохнул. То ли облегченно, то ли разочарованно — Гермиона так и не поняла.

— И я не хочу, Миона. Наша встреча… выбила меня из колеи. Мне не стоило вываливать на тебя столько всего. Я вообще не знал, что все это до сих пор… — он запнулся и покачал головой. — В общем, я в своем репертуаре — сначала действую, потом думаю.

— Как и всегда, — мягко улыбнулась она. И едва не спросила, как бы он отнесся к ее идее остаться в этом времени насовсем.

Чем больше она думала об этом, тем правильнее казалась эта мысль. В прошлом ее ничего не держало. Кроме родителей, конечно. Но и для тех она была посторонним человеком, которого они даже не помнили. Интересно, как Гермиона из этого времени сумела вернуть им память? И сумела ли вообще? Кстати, эта Гермиона как раз и была проблемой. Если они пересекутся, может случиться что угодно. Лишь благодаря ее побегу в Австралию идея остаться в будущем была хоть сколько-то осуществима.

Обычно Гермиона была не тем человеком, который шел на поводу у чувств. Однако именно это (вероятно, впервые в жизни) она и собиралась сделать. Смотря на Гарри, Гермиона думала лишь о том, как же ей страшно. И неизвестно, что пугало сильнее: шанс пойти с ним по этому пути дальше и, возможно, очень сильно обжечься в итоге или так и не узнать, каково это, быть с ним? Впрочем, напомнила она себе, он пока ничего не предлагал.

— Гарри… — она замялась, не зная, как спросить.

Он вопросительно и очень внимательно посмотрел на нее.

Гермиона отвела взгляд, решив затронуть более безопасную тему:

— Я подумала, что мне стоит отправиться с тобой в Министерство и самой проникнуть в Отдел тайн.

Откинувшись на стену, Гарри задумчиво почесал бороду.

— И как ты планируешь это провернуть?

— Мантия-невидимка еще у тебя? Так и планирую.

— Не вариант. Там сейчас двойная проверка доступа по сетчатке глаза и волшебной палочке.

— Ого, — присвистнула Гермиона. — И какой гений это придумал?

— Когда ты уехала, — Гарри на мгновение прикрыл глаза, прежде чем продолжить: — на твое место взяли Уолтера. Молодой паренек, магглорожденный выпускник Ильверморни, он быстро влился в коллектив и здорово усовершенствовал систему безопасности Министерства.

— Ясно, — только и ответила она. Слушать о том, как быстро и хорошо ее заменили, было не очень приятно.

— Эй, Миона, это не значит, что у меня нет решения, — его губы растянулись в коварной улыбке.

Она изогнула бровь и тоже усмехнулась. Что бы он ни придумал, ей уже нравилось.

— Оборотка.

— Ты имеешь в виду оборотное зелье?

— Именно. У меня как раз есть порция. И я предлагаю тебе то, что после операции «Семь Поттеров» поклялся никому больше не позволять.

На миг перед глазами Гермионы пронеслись воспоминания о том дне, когда она и другие приняли облик Гарри, чтобы безопасно доставить его в Нору. Грюму это стоило жизни, в чем Гарри, очевидно, до сих пор себя винил.

— Почему ты хранишь его дома? — спросила Гермиона, чтобы отвлечь их обоих от неприятных мыслей.

— Да так, — он пожал плечами, — некоторым конфискованным зельям не обязательно отправляться в хранилище вещдоков.

— Гарри Поттер! — ахнула она. — Ты сейчас признался в нарушении закона?

— Арестуй меня, — он поднял руки ладонями вверх и шевельнул бровью. — Обещаю не сопротивляться.

В его словах присутствовал явный подтекст, а может, дело было в интонации, с которой он это сказал, но Гермиона с ужасом обнаружила, что ее щеки вспыхнули. Гарри снова заставил ее покраснеть, причем совершенно безобидной фразой.

Явно довольный такой реакцией, он цокнул языком, поднялся из-за стола и принялся убирать посуду в раковину.

— Я помогу, — пробормотала Гермиона.

Она приблизилась и попыталась дотянуться до полотенца, но в этот момент Гарри развернулся, и она буквально впечаталась в его тело. Зрачки Гарри расширились, но он не сдвинулся с места. Подавив первый порыв развернуться и сбежать, Гермиона сглотнула. Затем посмотрела на Гарри и спокойно, словно не ее пульс сейчас зашкаливал, отстранилась, взяв со столешницы позади него полотенце.

Посуду они вымыли молча, но Гермиона то и дело ловила себя на том, что улыбается, и постоянно замечала, как Гарри делает то же самое.

— Значит, завтра в Министерство? — уточнила она, когда они закончили с уборкой и поднялись на верхний этаж.

Он кивнул и задумчиво склонил голову набок.

— Знаешь, я постоянно себя сдерживаю, чтобы не сделать кое-то очень глупое.

— Например, что? — спросила она с вызовом.

— Что-то, о чем могу потом пожалеть, — протянул он, но, видимо, уловив разочарование на ее лице, добавил: — Что-то, чего я не должен делать.

— Когда определишься, — медленно произнесла она, — дай мне знать.

Он усмехнулся и, прежде чем развернуться, кивнул.

Закрыв дверь, Гермиона прижалась спиной к стене и сделала глубокий вдох.

Сердце выпрыгивало из груди.

Но как же, черт возьми, ей нравилось это ощущение.

***

Утром ее разбудил стук в дверь.

Поднявшись с постели и даже не потрудившись пригладить волосы, Гермиона распахнула дверь и, прищурившись, уставилась на Гарри. Он выглядел свежим, отдохнувшим и значительно более бодрым, чем она. В руках у него была стопка одежды, которую венчала аккуратно сложенная мантия-невидимка.

Окинув Гермиону быстрым взглядом и явно не упустив из виду собственную футболку и боксеры, которые она использовала вместо пижамы, Гарри протянул ей вещи.

— Если еще не передумала, то, вот, пригодится.

— Ни за что не передумаю. Дай мне полчаса.

Дождавшись, пока он уйдет, Гермиона приняла душ, привела, как могла, себя в порядок и принялась одеваться. Повертев в руках лифчик, она решила обойтись без него. Все-таки в этом времени других у нее не было, а растянуть кружево при трансформации не хотелось. Накинув вместо этого майку и рубашку, Гермиона потуже затянула в поясе штаны и скептически покосилась на ботинки восьмого размера. Сама она носила четвертый. Передвигаться в такой обуви будет тем еще испытанием.

Мысль о том, что придется перевоплотиться в Гарри, заставляла ее нервничать. Не то чтобы Гермиона не делала этого раньше, но в той ситуации тело Гарри и необходимость переодеться на глазах у всех ничего, кроме ужасной неловкости, не вызывало. Сейчас же она чувствовала предвкушение, нетерпение и неясное волнение, стоило лишь подумать о предстоящей авантюре.

Подвернув рукава, чтобы не болтались (удивительно, насколько одежда Гарри оказалась ей велика), Гермиона натянула носки и набросила на себя мантию-невидимку. Подхватив ботинки за шнурки, она спустилась вниз, стараясь шагать как можно тише.

Гарри нашелся в гостиной, где лениво подпирал плечом стену и листал свежую газету.

Оставив обувь на лестнице, Гермиона осторожно подкралась ближе, собираясь немного подурачиться. Но не успела и глазом моргнуть, как Гарри поймал ее в кольцо своих рук, заставив громко взвизгнуть.

Сообразив, что их лица оказались в считанных дюймах друг от друга, так близко, что она могла ощутить вкус его кофе на своих губах, Гермиона быстро развернулась спиной и откинула голову ему на плечо. Гарри продолжал крепко прижимать ее к себе. Одна его рука держала ее под грудью, вторая — лежала на животе, чуть ниже пупка.

Они оба замерли, тяжело дыша. Гермиона была уверена, что стук ее сердца слышен на весь дом — так громко оно сейчас колотилось.

Наконец, вздохнув, Гарри нашел руками ее плечи и развернул к себе, одновременно немного отстраняя назад. Стоило Гермионе оказаться на безопасном расстоянии, он нащупал капюшон мантии и опустил его вниз, тут же ловя ее взгляд.

Она напряженно вглядывалась в его лицо, сама не понимая, чего ждет. Гарри слегка прищурился, закусил губу и посмотрел на нее так, что у Гермионы сладко засосало под ложечкой. Еще никто никогда не смотрел на нее подобным образом. Так горячо, откровенно и вместе с тем трепетно. Она сглотнула, не решаясь пошевелиться, зная, что ее взгляд умоляет его продолжить и сделать то, на что у нее самой не хватает духу.

— Нам нужно идти, — хрипло произнес он, — пока я…

— Пока ты что?.. — прошептала она в ответ.

Втянув носом воздух, он вдруг прижал ее к себе, зарывшись пальцами в распущенную копну волос. Гермиона ощутила его губы на своем лбу, долгий мягкий поцелуй, после чего Гарри уткнулся носом в ее волосы и глубоко вдохнул их запах.

— Ты хочешь попасть в Отдел тайн или нет? — приглушенно спросил он.

И столько обещания, а может, предупреждения было в этом вопросе, что Гермиону мелко затрясло. Чувствуя, что окончательно и бесповоротно падает в пропасть, она провела носом по его шее. Запах парфюма дурманил голову. Гарри что-то невнятно промычал, стиснув пальцами ее талию, и лишь тогда Гермиона осознала, что коснулась губами его кожи.

Придя в себя, она отстранилась, мужественно взглянула ему в глаза и твердо ответила:

— Конечно, хочу, Гарри. И лучше нам не опаздывать.

Поймав его потрясенный взгляд, она улыбнулась и ретировалась в коридор. Удивительно, что вообще не споткнулась, учитывая, какими ватными были ее ноги и как сильно кружилась голова. Эта простая фраза стоила Гермионе всей выдержки, но она соврала бы, сказав, что не довольна произведенным эффектом.

***

До Министерства они добрались без приключений. Едва взглянув на ботинки, Гарри уменьшил их до нужного размера, помог Гермионе полностью укрыться мантией, после чего аппарировал их обоих в Атриум.

Оказаться в шумном, заполненном людьми помещении после нескольких дней тишины было непривычно. Гермиона на миг растерялась, но моментально собралась и поспешила следом за Гарри. Он пропустил ее в лифт и успел оттеснить в угол, укрывая собственным телом, до того, как в кабинку набилась толпа волшебников. Гермиона не удержалась и легонько пощекотала его бок, пока они спускались на нужный этаж.

— Мистер Поттер! — чуть ли не с придыханием выпалила молоденькая ведьма, преградившая им путь. Гермиона недовольно покосилась на ее короткую мантию и выставленную напоказ грудь. — На столе отчет Нортона о проведенной в субботу операции, график заседаний Визенгамота на эту неделю и ваш черный кофе.

— Спасибо, Сьюзен, — улыбнулся Гарри. — Меня ни для кого сегодня нет, ясно?

— Ясно, мистер Поттер! Буду стоять на страже, никто не пройдет мимо! — отчеканила та, тряхнув кудряшками. — Разве что министр, если вдруг вернется из Франции и пожелает к вам заглянуть. Мистера Уизли тоже не пускать? — бросила она вслед, когда Гарри уже практически закрыл дверь кабинета.

— Никого не пускать, Сьюзен. И сообщи Джонсу, что я загляну сегодня в Архив.

Когда он закрыл дверь и наложил звукоизоляционное заклинание, Гермиона сбросила мантию и рассмеялась.

— Вот это дрессировка, Гарри. Бедная девушка едва ли из юбки не выпрыгивает, чтобы тебе угодить.

Она уселась на край стола и отпила глоток горячего кофе, столь любезно приготовленного секретаршей.

— Да, я заметил, — усмехнулся он. — Но смешивать работу с личной жизнью не в моих правилах.

Гермионе было до жути интересно услышать о его личной жизни подробнее, но она не собиралась спрашивать. Пока что.

Гарри устроился за столом и достал из кармана флакон с оборотным зельем.

— Выждем часик и можно приступать. Пока я собираюсь прочитать… вот это, — он печально вздохнул, взглянув на отчеты, — а ты… займи себя чем-нибудь.

У Гермионы было странное игривое настроение, ей хотелось задать Гарри миллион провокационных вопросов и понаблюдать за его реакцией, но необходимость выполнять рабочие обязанности она уважала как никто, поэтому не собиралась мешать. Устроившись на диване, она принялась листать первый попавшийся журнал, но ее мысли были очень далеко от статьи, которую она пыталась читать, и все время возвращались к Гарри.

— Миона, — не выдержал он. — Ты не даешь мне сосредоточиться.

— Я ничего не делаю.

Гарри фыркнул и вернулся к работе, а она принялась незаметно, как ей казалось, наблюдать за ним.

— Я чувствую твой взгляд, — протянул он как-то уж слишком довольно для человека, которого постоянно отвлекали от дела.

— Тебе кажется.

Гарри закатил глаза, ухмыльнулся и взмахом палочки заставил один из шкафов распахнуться.

— На средней полке стоят издания разной тематики, от прозы до научной литературы, которые мне почему-то регулярно дарят на праздники и которые я так ни разу и не открыл. Возможно, они заинтересуют тебя больше моей скромной персоны.

Гермиона потрясенно моргнула, пробежавшись взглядом по корешкам. Разве можно прятать такие сокровища за закрытыми дверями офисного шкафа? Эх, Гарри-Гарри! Она завороженно приблизилась, выбрала «Новейшую историю Магической Британии» и погрузилась в чтение.

Буквально через минуту ее отвлекло настойчивое покашливание. Она встряхнула головой и подняла взгляд на Гарри, который нависал над ней с широкой ироничной улыбкой на губах.

— Прошло три часа. Я подумал, что дал вам с этой книжкой достаточно времени.

— Ох, надо же, — Гермиона бросила сокрушенный взгляд на часы. Судя по затекшим ногам, она действительно увлеклась. — Прости, я зачиталась.

— Я заметил, — ласково улыбнулся он. — Готова к нашей секретной операции? — Дождавшись ее утвердительного кивка, Гарри продолжил: — В Отделе тайн сейчас дежурит Джонс, ворчливый старикашка с лысиной, обычно носит яркие синие мантии и объемный кружевной воротник. Тебе нужно вежливо поздороваться с ним, напомнить, что Сьюзен записала тебя, — он хмыкнул и быстро исправился: — меня в очередь, пройти верификацию, после чего в твоем распоряжении будет час в Архиве. Расспроси Джонса, возможно, он подскажет, где искать. Но, умоляю, Миона, следи за временем, иначе не знаю, как мы объясним внезапное появление исчезнувшей Гермионы Грейнджер посреди Отдела тайн.

— Да уж, — согласилась она, — такое сложно будет объяснить.

Взяв у него флакон с оборотным, Гермиона протянула руку ладонью вверх:

— Твою палочку, Гарри.

Он безропотно передал ее Гермионе. Почувствовав знакомый разряд магии, она вернула ботинкам первоначальный размер, после чего с улыбкой выдернула из шевелюры Гарри волосок, добавила в зелье и, поморщившись, опрокинула в себя.

Совсем скоро ее тело начало трансформироваться: расширялись кости, росли мышцы, менялись волосы и лицо. Это не было болезненным, но неприятным — еще как.

Когда картинка перед глазами стала размытой, Гермиона поняла, что смена облика полностью завершилась. Поспешно перестегнув затянутый на талии пояс на комфортное положение и сделав глубокий вдох, она поднялась на ноги.

— Наколдовать копию очков? — заботливо поинтересовался Гарри.

— Да, пожалуйста, — она вернула ему палочку, на мгновение почувствовав себя очень уязвимой с таким плохим зрением.

Гарри проворно справился с заклинанием, и уже спустя минуту на носу Гермионы оказались такие же очки в круглой оправе, как и у него.

— Ну как? Чувствуешь себя иначе?

— Чувствую себя больше. И, определенно, волосатее, — она потрогала «свою» бороду и криво усмехнулась.

— Будь осторожна с этим телом, — подмигнул он, отступая в сторону. — Никому другому я бы его не доверил.

Наградив Гарри озадаченным взглядом, Гермиона направилась к двери.

— Запри кабинет заклинанием, — бросил он вслед. — И, пожалуйста, не говори Сьюзен ничего такого, что заставит ее уволиться.

Она хмыкнула, обернулась, посмотрев на Гарри так многообещающе, что он даже сглотнул, и отправилась в Отдел тайн.

***

Мистер Джонс оказался ровно таким, каким Гарри его описал. Гермиона без проблем прошла верификацию, подставив глаз под специальный магический луч, а следом предъявив для проверки палочку, после чего ворчливый старичок, немного напоминавший Филча, проводил ее в огромное, кажущееся бесконечно длинным помещение Архива.

Гермиона захватила с собой песочные часы и направилась в секцию, в которой хранились данные по маховикам и подробно задокументированные отчеты каждого из известных путешественников во времени. Даже ее показания, взятые на третьем году обучения в Хогвартсе, были здесь.

Погрузившись в чтение, уже скоро она поняла, что на изучение всех отчетов уйдет не один день. Нахмурившись, Гермиона обратилась к мистеру Джонсу с просьбой помочь найти любые сведения, касающиеся перемещений в будущее.

Старик странно покосился в ее сторону и проворчал:

— В будущее, говорите? Перемещения вперед невозможны, мистер Поттер. Это известно любому волшебнику. Почему вообще я должен повторять настолько элементарные истины кому-то вроде вас?

— Вроде меня? — не поняла Гермиона.

— Вас — хваленых выпускников Хогвартса, — недовольно уточнил тот.

Гермионе очень не нравилось, когда ее тыкали носом в пробелы в знаниях, и она собиралась уже возразить, когда в голове вдруг что-то щелкнуло.

— Подождите, вы сказали «повторять»? Кто-то уже спрашивал об этом?

Джонс поджал морщинистые губы и нехотя ответил:

— Да. Ваша подруга, мисс Грейнджер. Много лет назад.

Гермионе показалось, что земля ушла из-под ног.

— Можно как-то узнать, какие книги она просматривала?

— Вы издеваетесь, Поттер?

— Это дело чрезвычайной важности, мистер Джонс. Или вам нужен письменный запрос от министра?

В бесцветных глазах старика промелькнуло что-то похожее на раздражение.

— Я хранитель Архива. Конечно, мне известно, какие книги брала мисс Грейнджер! Ждите.

Шаркая, он поспешно удалился. Гермиона взволнованно плюхнулась на стул, принявшись грызть ноготь, пока не поняла, что тот настолько короткий, что и грызть нечего. Наконец, спустя вечность ожидания, на стол приземлилась бумажка с названием одного единственного фолианта — «Путешествия во времени. Том V. Петли времени и все, что с ними связано».

Быстро отыскав нужный том, она дрожащими руками сняла его с полки и принялась листать страницы, надеясь обнаружить закладку или что-то, что могло дать подсказку. Но примерно на четверти книги нашлось кое-что получше — аккуратно сложенная пополам записка.

Гермиона затаила дыхание. Насколько вероятным было то, что она оставила послание для самой себя?

Внутри бумага оказалась девственно чистой, и это заставило Гермиону улыбнуться. Реши она провернуть нечто подобное, ни за что не стала бы писать открыто.

Убедившись, что мистер Джонс не бродит где-то поблизости, она прошептала контрзаклятие своего небольшого, авторского заклинания, которое было придумано еще во времена Отряда Дамблдора, — и не ошиблась.

На бумаге начали проступать очертания ее почерка, и Гермиона напряженно застыла, ожидая проявление всей надписи целиком.

«Все, что происходит, должно случиться. Ты не можешь ничего изменить, поэтому брось искать ответы и не трать драгоценное время даром. Скажи ему, что чувствуешь, и позволь себе быть счастливой».

И это все? Почему нельзя было написать конкретнее? Упомянуть дату возвращения, например, раз уж оно, судя по всему, состоялось? Гермиона растерянно взъерошила волосы, разочарованная и смятенная одновременно. Надежда остаться в будущем рухнула, как карточный домик. Радовало лишь то, что она не успела ничего сказать Гарри и что теперь, по крайней мере, не будет мучить себя неведением.

Интуиция подсказывала прислушаться к собственному совету и наслаждаться каждой минутой, отведенной ей в этом времени. Однажды Гермионе придется вернуться назад и покинуть магический мир. От одной мысли об этом у нее разрывалось сердце, но она решила, что думать об этом сейчас — словно представлять собственную смерть. Запихнув записку в карман, Гермиона горько вздохнула, вернула книгу и отчеты на место, и, поблагодарив мистера Джонса, направилась к лифтам.

Она была настолько погружена в свои мысли, что не заметила, как в лифт следом за ней зашел еще один пассажир.

— Мистер Поттер, — проворковал женский голос, — Гарри. Наконец-то я тебя поймала!

Гермиона ошарашено моргнула, фокусируя взгляд на пышной фигуристой брюнетке с пурпурной помадой на губах. Та кокетливо улыбалась, опершись плечом о стену лифта, и смотрела на Гарри так, словно готова была съесть его прямо на месте.

— Сейчас не лучшее время, — выдавила из себя Гермиона, отворачиваясь в другую сторону.

Дальше она услышала щелчок ударившейся о циферблат палочки и почувствовала резкое торможение лифта.

— Ты всегда это говоришь, сладкий, — игриво протянула явно знакомая Гарри дамочка, после чего прижалась к нему сзади, а спустя секунду Гермиона почувствовала ее пальцы, обхватившие (святой Мерлин!) член Гарри сквозь штаны.

До этой самой минуты Гермиона вообще не осознавала, что тот у нее при себе имеется. Чтение «Новейшей истории», поход в Архив, разговор с Джонсом, записка из прошлого от будущей себя… Немудрено, что из головы совершенно вылетел тот очевидный факт, что тело Гарри сейчас буквально принадлежало ей, и она хоть на минутку, но могла прерваться и изучить его… более пристально. Потрогать там, где еще утром мечтала потрогать.

Но конкретно в этот момент тело Гарри трогали совсем не ее руки. Причем делали это настолько умело, что Гермиона не успела опомниться, как вся кровь из мозга устремилась в пах, а саму ее выгнуло от возбуждения. Она недоверчиво опустила взгляд на свою — Гарри — топорщащуюся ширинку и потрясенно выдохнула:

— Блядь.

Настырная дамочка лишь довольно хмыкнула и задвигала рукой быстрее. Настолько, что у Гермионы закатились глаза и заискрило под веками. Тело Гарри ее предавало, а может это она не умела им пользоваться, но одно было ясно как божий день: нужно прекратить это безобразие, пока все не зашло слишком далеко.

— Стой, — из последних сил прошипела Гермиона, обхватив женское запястье и отстранив его от себя. — Немедленно разморозь лифт. У меня срочная встреча.

— Но Гарри…

— Мне повторить? — практически прорычала она низким голосом Гарри, слегка повернув голову и осадив брюнетку самым строгим взглядом, на который только была способна.

— Как знаешь! — вспыхнула та, приведя взмахом палочки лифт в движение. — Только знай: мне надоело! Я не позволю пользоваться собой, лишь когда удобно тебе! Больше не приближайся ко мне, Поттер!

Гермиона озадаченно изогнула бровь, а когда брюнетка выскочила из лифта, проводила ее взглядом. Кажется, она только что разрушила какие-то там отношения Гарри, о чем, впрочем, ничуть не сожалела. Хорошо же он не смешивает работу и личное!

Почувствовав дискомфорт в штанах, Гермиона обреченно уставилась на по-прежнему вздыбленную ширинку и мысленно застонала. Показываться людям на глаза в таком виде было нельзя, а как быстро схлынет с тела Гарри возбуждение, она понятия не имела.

Прикрыв руками пах, она выскочила из лифта на этаже аврората и быстро завернула в туалет, который находился сразу за поворотом. Чуть было не перепутав женский с мужским, она влетела внутрь и, убедившись в отсутствии посетителей, закрыла дверь на защелку. Затем спряталась в кабинке и лишь тогда, сделав огромный судорожный вдох, спустила штаны.

Конечно, она видела члены раньше. Один, если быть точной. И он не шел ни в какое сравнение с этим. Особенно сейчас, когда принадлежал не просто Гарри, а… как бы ей.

В голове Гермионы перемешалось возбуждение, восторг, шок, любопытство, научный интерес и множество других эмоций, которые буквально отключали ее мозг, фокусируя внимание на одной единственной вещи, которую она держала сейчас в руках.

Пальцы Гарри были мозолистые, немного грубые, что особенно ярко ощущалось, когда Гермиона касалась ими нежной бархатистой головки. От этого контакта, а также от представления, как эти руки — и этот член — будут ощущаться на ее — и в ее — теле, у Гермионы подогнулись колени, и она едва не рухнула на пол.

Откинувшись на стену кабинки, Гермиона запрокинула голову, зажмурилась и с силой закусила губу, делая несмелые движения рукой.

Ощущения кардинально отличались от чего-либо испытанного ею ранее. Возбуждение было ярким, всеподавляющим и таким острым, что, казалось, она умрет, если не получит разрядку. Обернутые в кольцо пальцы скользили вверх-вниз; из горла вырывались звуки, которые заводили еще сильнее; глубоко внутри нарастало болезненное напряжение, очень скоро переросшее в ритмичный спазм и бросившее Гермиону в самый невероятный оргазм, который она когда-либо испытывала. Возможно, она даже на секунду отключилась, потому что когда пришла в себя, обнаружила, что сидит на полу, вытянув ноги, и жадно хватает ртом воздух.

Немного отдышавшись, она окинула себя обескураженным взглядом и, поднявшись на ноги, быстро избавилась от следов своего позора. Было ли ей стыдно? Возможно, самую малость. Но после пережитого удовольствия она испытывала такое блаженство, что сил на переживания не осталось. В конце концов, разве она не собиралась проделать с Гарри нечто подобное? Едва подумав об этом, Гермиона поняла, что снова начинает заводиться. И на этот раз это было именно ее возбуждение, которое начиналось в голове и опускалось ниже. У мужчин, как она теперь выяснила, все происходило наоборот.

Все еще тяжело дыша, Гермиона натянула штаны, подошла к зеркалу и внимательно вгляделась в отражение. С такого ракурса оно ничем не отличалось от привычного лица Гарри. Тот же внимательный взгляд. Тот же шрам от виска, который Гермиона немедленно очертила пальцем. Те же растрепанные волосы, которые она столько раз ему приглаживала, что на память знала, каковы они на ощупь.

Она провела рукой по его животу, делая наконец то, о чем давно мечтала. Пощупала руки, плечи, шею — и только тогда заставила себя угомониться.

Гермионе подумалось, что после такой «экскурсии» по его телу, она как минимум обязана отплатить Гарри тем же.

Ополоснув лицо водой, она вернула очки на место и сразу же обнаружила несколько кудряшек, пробивающихся сквозь ровные пряди. Это означало, что оборотное зелье вот-вот выветрится, и ей нужно срочно спешить.

Надежда добраться до кабинета Гарри без дополнительных приключений рухнула, как только Гермиона распахнула дверь туалета.

Прямо на ее пути, довольно улыбаясь от уха до уха, стоял Рон.

— Гарри! — Рон хлопнул ее по плечу, и Гермиона от неожиданности дернулась. — Видел только что Мэган. Она была о-очень тобой недовольна.

Он потащил ее обратно в туалет, подошел к писсуару, спустил брюки и принялся делать два дела одновременно: справлять нужду и подробно рассказывать о том, что эта Мэган сказала о Гарри.

— Так значит у вас все? — спросил он, застегивая ширинку.

— Руки помыть не забудь, — машинально одернула его Гермиона.

Рон на секунду завис, моргнул, потом кивнул и направился к умывальнику.

— Разве между нами c Мэган что-то было? — поинтересовалась тем временем Гермиона, как можно незаметнее рассматривая его округлившийся животик и наметившуюся лысину, а заодно пытаясь разобраться, что она вообще чувствует к Рону.

Кроме сожаления, вины и благодарности за хорошие моменты, оказывается, ничего и не осталось. Они так сильно отдалились друг от друга, живя вместе лишь по привычке, и так приловчились притворяться, что только очутившись в будущем, вдали от Рона, Гермиона все окончательно поняла. Облегчение, которое она испытала при этом, невозможно было описать словами.

Смешок Рона вернул Гермиону в реальность. Его губы изогнулись в понимающей снисходительной улыбке.

— Действительно, чего это я? Значит, можно подхватить эстафету?

— А как же?.. — осторожно начала она, вовремя себя остановив. Вдруг Рон тоже был разведен? Или женат во второй раз?

— Лав-Лав на четвертом месяце, Гарри, — хмыкнул он. — Снова будет динамить меня до родов. Так ты это… не против, да?

Чувствуя, как начинает меняться ее тело, Гермиона остановила поток готовых вырваться из нее возмущений и лишь процедила:

— Поступай, как знаешь, Рональд. Увидимся.

Развернувшись, она поспешила в кабинет Гарри, кляня все на свете за то, что довела ситуацию до крайности.

— Меня нет! — рявкнула она Сьюзен, распечатывая на ходу дверь и буквально вваливаясь внутрь.

Гарри успел запереть кабинет и поймать Гермиону за секунду до того, как по ее телу прошла судорога, и она вернулась в собственное тело.

— Ты как? — спросил он, усаживая ее на диван. — Я уже переживать начал.

— Пришлось кое с кем поболтать, — кисло ответила она, приходя в себя.

Гарри изогнул бровь, ожидая продолжения, но в эту самую секунду дверь затряслась от настойчивого стука.

Он приложил палец к губам, призывая Гермиону к молчанию, и снял с комнаты звукоизоляционное заклинание. Из приемной сразу донеслось лепетание Сьюзен и голос Рона, требующий его впустить.

Дождавшись, пока Гермиона спрячется за мантией-невидимкой, Гарри направился к двери.

— Что такое, Рон? — спросил он с порога. — Я занят.

— Простите, мистер Поттер, я пыталась! — Сьюзен позади Рона замахала руками, но тот молча захлопнул дверь перед ее носом и резко направился к Гарри.

— Почему ты так меня назвал? Не хочешь, чтобы я лез к твоей бывшей — просто скажи!

Гарри непонимающе моргнул.

— О чем ты, черт возьми, говоришь?

— Рональд! Ты назвал меня Рональдом! Меня так только она называла, когда хотела пристыдить. Специально напомнил, да?

Гермиона тихо вздохнула, прикрывая глаза. Надо же было так проколоться!

— Случайно вышло, честно, — быстро сориентировался Гарри, хватая Рона за плечо и подводя к выходу. — А если тебе нужна моя бывшая, забирай любую. Кроме своей сестры, разумеется.

— Придурок, — примирительно фыркнул Рон. Вывернувшись из хватки Гарри, он подошел к столу, выуживая из боковой тумбы початую бутылку виски и два стакана. — Я уж подумал, ты снова решил прочитать мне лекцию.

Бросив в сторону Гермионы извиняющийся взгляд, Гарри последовал за Роном и накрыл один из стаканов ладонью, пока тот не успел его наполнить.

— Я не буду. И тебе не стоит. Рабочий день в разгаре.

Рон удивленно повернул голову.

— Да что с тобой такое, Гарри? Мэган не шутила — ты какой-то странный сегодня.

— Мэган? — переспросил тот, едва заметно дернувшись.

— Ну да. Ты чем меня слушал?

Плеснув себе небольшую порцию виски, Рон демонстративно спрятал бутылку обратно в стол и бодро зашагал к дивану.

Гермиона сглотнула. Если она не уберется оттуда, он усядется прямо на нее. Но любая попытка сдвинуться с места выдаст ее с головой. Она ведь не успела подогнать ни одежду, ни обувь под себя, а значит, будет громкой и неповоротливой.

Гарри преградил Рону путь, фактически втиснувшись между ним и диваном и загородив Гермиону собой. Его туго обтянутый брюками зад сейчас был напротив ее лица, и Гермиона подавила иррациональное желание протянуть руку и проверь, настолько ли он твердый, каким кажется.

— Не сейчас, приятель. Я правда занят.

— Ты пропустил субботу. Отшил крутую телку, которая за тобой чуть ли не бегает. Заперся в туалете, выскочил весь дерганный. Так глянул на меня, когда я о Мэган спросил. Сейчас вот сам не свой. Скажешь, что случилось, или мне продолжать?

— Если тебе нечем заняться, можешь закончить отчет по стажерам.

— Ха! Об этом я и говорю! Ты такой псих только в одном случае. Сегодня тот день, да? Ну, когда Гермиона-самозванка тебя…

— Рон! — предупреждающе прорычал Гарри.

Тот довольно ухмыльнулся, сдвинулся влево и предпринял попытку протиснуться к дивану в обход. Гарри схватил его за руку, останавливая. Рон напрягся. Посмотрел сначала на его пальцы, стискивающие предплечье, затем на самого Гарри и наконец на диван. Словно в замедленной съемке Гермиона наблюдала, как меняются эмоции на его лице, от озарения до какого-то странного веселья, пока Рон неожиданно не вскинул руку вперед, пытаясь нашарить мантию, о наличии которой, очевидно, догадался.

Гарри попытался отпихнуть его плечом, Рон дернулся, и он навалился сильнее. В итоге они оба свалились на пол, перевернув стул для посетителей и сдвинув стол. То ли от раздавшегося грохота, то ли от того, что Рону все-таки удалось подцепить мантию и утянуть ее следом, Гермиона громко вскрикнула.

— Твою ж мать, Гарри! — взревел Рон, сталкивая того с себя. — Какого Мордреда ты… — он внезапно застыл, приподнимаясь на локтях и замечая Гермиону.

Повисла оглушительная тишина.

— Мистер Поттер? — взволнованно поскреблась в дверь Сьюзен.

— Все в порядке! — поспешно заверил ее Гарри, вскакивая на ноги и отряхивая одежду.

Рон продолжал сверлить Гермиону нечитаемым взглядом, пока выражение его лица не начало меняться от глубокого шока до злости.

— Знаешь, Гарри, — процедил он сквозь зубы, — я ожидал найти под мантией твою новую подружку. Тогда и Мэган, и твое странное поведение обрели бы смысл. Но это? — он грузно поднялся на ноги и ткнул пальцем в Гермиону. — Серьезно? Как давно ты просишь шлюх принимать оборотку и притворяться ею?

Гермиона потрясенно ахнула, одновременно с этим пытаясь обдумать варианты дальнейшего развития событий. Версия Рона не была лишена смысла, и она уже собралась подыграть, как вдруг тот перевел взгляд на ее одежду, округлил глаза, явно сложив два и два, и мрачно поджал губы. Что он теперь подумает о Гарри, который позволяет кому-то в собственной личине передвигаться по Министерству? Как объяснить эту ситуацию и стоит ли во всем признаться?

— Что здесь происходит? — практически прошипел Рон, разворачиваясь к Гарри, который все это время внимательно следил за ним, готовый отреагировать в любой момент.

Гермиона запаниковала. Она вдруг четко осознала, что совершенно не хочет тратить то недолгое время, которое осталось ей здесь, на какие-либо скандалы или драки.

Выхватив палочку, она направила ее на Рона и быстро прошептала:

— Обливиэйт!

Гарри если и удивился такому повороту, то моментально подстроился. Пока она колдовала, он поднял с пола мантию и бережно обернул ею плечи Гермионы.

Закончив стирать последние полчаса из памяти Рона, она кивнула Гарри, дождалась, пока он накинет на нее капюшон, и, шустро передав палочку, юркнула за его спину.

Гарри послал в Рона какое-то незнакомое Гермионе заклинание, в результате чего тот мягко шлепнулся на пол и мирно засопел.

— Спрячься за моим столом. Он проснется через минуту.

Гермиона торопливо прошаркала в угол кабинета, уселась прямо на пол, обхватив согнутые ноги руками, и уткнулась лицом в колени. Она чувствовала себя настолько выжатой как морально, так и физически, что готова была заснуть прямо на месте. На душе кошки скреблись, но Гермиона не стала бы ничего переигрывать, даже имея возможность.

Гарри быстро навел в кабинете порядок, восстановив мебель и разбитый стакан. Также он успел левитировать Рона на диван ровно за секунду до того, как тот открыл глаза.

— Больше ты не пьешь на работе, Рон, — строго произнес Гарри.

— Э-э… Что здесь?..

— Ты еще спрашиваешь?

— Что-то у меня все в тумане. Помню, как шел к тебе, а дальше…

— Ты и пришел. А потом лег на диван и захрапел.

— Но…

— Я отсюда слышу, как от тебя разит перегаром.

Рон насупился и поднялся на ноги.

— Вот что, идем-ка со мной, — Гарри потянул его к выходу. На этот раз Рон безропотно подчинился.

Гермиона проводила их взглядом, после чего закрыла глаза и позволила себе ненадолго расслабиться.

Ее разбудили теплые пальцы, убирающие волосы с лица. Гарри устало улыбался, сидя перед ней на корточках. Гермиона прищурилась, фокусируя взгляд, и нежно улыбнулась в ответ.

— Я перегнула палку?

Он пожал плечами и помог ей подняться.

— Что ты ему сказал?

— Искренне посоветовал меньше пить. В последнее время он зачастил с этим. Так что, возможно, все даже к лучшему.

Она отвела взгляд, чувствуя себя виноватой.

— Эй, Миона, все в порядке, — Гарри обнял ее за плечи и притянул к себе.

Теплые объятия подействовали на нее умиротворяюще. Гермиона прильнула ближе, обхватив руками его спину, и глубоко вздохнула.

— Забери меня домой, — попросила она.

Он прижался губами к ее виску и кивнул.

***

Тишина дома убаюкивала. Запихнув в себя бутерброд и пообещав Гарри рассказать все позже, Гермиона поплелась наверх и заснула сразу же, как только голова коснулась подушки.

Ей снился Рон, на которого она то и дело наставляла палочку, следы от пурпурной помады на белоснежной рубашке и стрелки часов, крутящиеся с бешеной скоростью. Гермиона открыла глаза с четким ощущением ускользающего сквозь пальцы время.

Чутье подсказывало, что надолго здесь она не задержится. И что Гарри — единственное, о чем стоит сейчас думать.

Судя по темноте за окном, было глубоко за полночь. Гарри наверняка спал, и Гермиона ощутила резкий укол сожаления из-за того, что пропустила целый вечер общения с ним.

Дверь в его спальню была закрыта, свет не горел. Тоскливо вздохнув, Гермиона побрела в ванную. Быстрый душ помог прояснить голову и заодно смыть с себя груз минувшего дня. Ничего плохого не случилось, но в то же время было сложно переварить всю свалившуюся на нее информацию. Впечатлений, как хороших, так и не очень, оказалось слишком много.

Обмотав себя полотенцем, она вернулась в комнату. Верхний свет включать не стала — полной луны за окном да тусклой прикроватной лампы вполне хватало, чтобы осветить помещение. Закутавшись в рубашку Гарри, Гермиона вдохнула ее запах и на секунду зажмурилась от накативших эмоций.

Не зная, чем себя занять, она просто села на край кровати и устремила взгляд в окно.

— Не спишь? — донеслось от двери, которая так и осталась приоткрытой.

Гермиона вздрогнула от неожиданности и обернулась через плечо.

Кроме пижамных штанов, на Гарри ничего больше не было. Даже очков. Лишь взъерошенные волосы, босые ноги и слишком много голой кожи, которая в таком свете казалась почти белой.

Кончики пальцев закололо — настолько сильно захотелось его коснуться.

— Не сплю, — хрипло ответила она, снова отворачиваясь к окну.

Гарри сделал шаг, второй, и ее дыхание сбилось. Когда он сел на кровать с противоположной стороны, Гермиона закрыла глаза и заставила себя сделать глубокий вдох. Ее тело натянулось струной от одного его присутствия, и это было так иррационально, ново, страшно и вместе с тем восхитительно, что она даже представить не могла, что способна испытывать такой коктейль противоречивых эмоций одновременно.

— О чем думаешь?

Гарри лег на спину поперек кровати, свесив ноги с ее края. Гермиона повторила его позу. Словно перевернутые фигуры на картах, их тела отзеркаливали друг друга. Только лица были рядом. В непозволительной, опасной близости.

Переведя взгляд на навесной балдахин, Гермиона попыталась собраться с мыслями. Сделать это, чувствуя дыхание Гарри на своей щеке, было совсем непросто.

— В Отделе тайн я кое-что узнала, — сказала она тихо. — Чем больше разрыв во времени, тем короче бывает петля.

— Это значит…

— …что скоро меня утянет назад.

Он тяжело вздохнул, перевернулся на бок и коснулся ее волос, заставляя Гермиону снова посмотреть на него.

— Я надеялся на обратное.

Она затаила дыхание.

— Разве ты не хотел, чтобы я вернулась и все исправила?

Гарри сглотнул. На его лице появилось какое-то обреченное, болезненное выражение.

— Это ведь моя вина, да? Ты вернешься и снова уедешь. Из-за меня…

Его пальцы глубже зарылись в ее кудри, а голос сорвался на хриплый шепот:

— Потому что я не сдержался, не устоял…

Кончик его носа сейчас касался ее щеки и медленно скользил дальше. Гермиона оцепенела, не способная ни вздохнуть, ни пошевелиться.

— Но когда ты здесь, рядом, я так сильно…

Она чувствовала его дыхание на губах и то, как бешено колотится сердце. Весь мир сейчас сжался до этого ощущения.

— Останови меня, — прошептал он надрывно. — Пожалуйста…

Гермиона не стала. Выдохнув короткое «нет», она подалась навстречу, находя его губы своими.

Поцелуй был щемяще нежный и такой трепетный, что она полностью потерялась в затопивших ее эмоциях, реагируя на близость Гарри каждой своей клеткой. Его вкус и запах, то, как ощущались его губы… Это было так правильно и хорошо, будто вся ее душа ликовала от восторга, а тело плавилось как воск. Если бы Гермионе сказали, что один простой поцелуй может такое с ней сотворить, она бы ни за что не поверила.

А потом она провела ногтями по его затылку, он углубил поцелуй, и всю мягкость момента тут же смело разрядом тока, пронзившего ее тысячью игл. Из-за непривычной перевернутой позы ощущения были запредельно острыми. Гарри прошелся языком по ее языку, втянул нижнюю губу, посасывая и прикусывая, снова запустил язык в ее рот, целуя на этот раз грязно и жестко. Гермиона сжала бедра и сдавленно застонала, когда пробежавшая по телу волна возбуждения ударила прямиком вниз. Гарри это словно отрезвило: он резко оторвался от нее и перевернулся на спину, жадно хватая воздух.

Гермиона быстро заморгала и уставилась в потолок, пытаясь отдышаться. Губы горели огнем, сердце выпрыгивало из груди, пришлось прикусить щеку, чтобы не всхлипнуть от переполнявших ее чувств. Или снова не застонать.

Это было почти слишком. Так много и так мало одновременно.

Гермиона никогда ничего подобного не испытывала. Но ведь она никогда раньше и не целовала Гарри. И если всего лишь поцелуй вызывал такую реакцию, что же будет дальше, когда…

Судя по шумному вздоху слева, Гарри подумал о том же. Приняв сидячее положение, он провел ладонью по лицу и выдавил из себя:

— Мне лучше уйти. Пока я…

— Гарри…

Она забралась на кровать с ногами и подползла к нему, касаясь спины и заставляя развернуться к ней корпусом. Он посмотрел сначала на ее руку, скользнувшую на его плечо, затем на распухшие губы, потом — прямо в глаза. В свете луны, падающем на его лицо слева, и тенях, отбрасываемых лампой справа, его черты казались резкими, взгляд — обреченным и виноватым, словно Гарри понимал, что рушит их жизни собственными руками, но ничего не мог с собой поделать.

В глубине души Гермиона тоже это чувствовала, знала, что скоро дорого заплатит за каждое счастливое мгновение, проведенное с ним. Но это лишь подстегивало к действиям. Раз уж ценой было ее разбитое сердце, она собиралась взять взамен все, что сможет.

— Заткнись и поцелуй меня снова, — выдохнула она.

Не будь она так взволнована, непременно оценила бы взгляд, которым Гарри наградил ее в ответ. Перед тем, как схватить за шею и рывком притянуть к себе. Но все, о чем Гермиона сейчас думала, сводилось к ощущению его кожи под ее пальцами и тому, как сильно она его хочет.

Она целовала его отчаянно, требовательно, жадно. И он отвечал тем же.

Ей срочно требовалось ощутить его ближе, коснуться его кожи своей, навсегда высечь в памяти это ощущение. Не в силах больше терпеть, Гермиона приглашающе расстегнула верхнюю пуговицу рубашки, Гарри с хриплым рыком рванул остальные, тут же оглаживая ладонями открывшиеся участки тела. Вспыхнув от его прикосновений, она тихо застонала. А затем, перекинув ногу через его колени, забралась сверху, лицом к лицу, и поцеловала так, что застонал уже он.

— Ты с ума меня сведешь, — прошептал он перед тем, как бережно намотать ее волосы на кулак и, внимательно следя за реакцией, слегка оттянуть назад.

Этот взгляд прошелся по ней импульсом, сладко кольнув между ног. Гермиона шире раздвинула бедра, потерлась насквозь промокшими трусиками о его внушительный бугор, мимолетно вспомнив о том, как он ощущался в ее руках, и запрокинула голову назад, подчиняясь просьбе. Гарри довольно заурчал, провел языком по ее шее, от ключицы до уха, скользнул свободной рукой под попу, задевая пальцами белье, но все еще не касаясь входа, втянул кожу на шее в рот, оставляя отметины и заставляя Гермиону выгибаться навстречу его языку, и только тогда, отодвинув ткань, невесомо коснулся ее плоти. Она всхлипнула, умоляя о большем. Сосками, ставшими до боли чувствительными, потерлась о его грудь, бедрами — о член, такой прямой и твердый, что этого было почти достаточно, чтобы кончить. В голове шумело, мир кружился, и вся она словно горела в руках Гарри, чувствуя, что еще немного — и она рассыпется на части.

Но у Гарри были свои планы на этот счет. Дождавшись от нее первых вскриков, подведя к самому краю, но не позволив упасть, он перевернул Гермиону на спину, навис сверху, тяжело дыша, и заглянул в глаза. Мутные и пьяные от желания — такие же, как и у него, пока его взгляд не наполнился вдруг стальной решимостью.

— Я люблю тебя, Гермиона, — сказал Гарри прежде, чем она успела испугаться и подумать, что он сейчас отступит. — Всегда любил. И всегда буду.

И, не позволяя ей ни осознать толком, ни ответить, поцеловал. Она протестующе обхватила его голову руками, заставляя немного отстраниться. Возбуждение, все еще пульсирующее в теле, слегка схлынуло, сменившись волной нежности и бесконечной теплоты. Впервые в жизни Гермионе не хватало слов, чтобы выразить все чувства, наполнявшие душу, — так много их было. Она ведь тоже всегда любила Гарри, даже когда не знала этого. Или того, что эта любовь — та самая. Вот почему ее отношения с Роном были обречены на провал — это всегда был Гарри.

Она быстро заморгала, понимая, что вот-вот расплачется, и сглотнула стоящий в горле ком. На лице Гарри, перед тем как оно расплылось перед глазами, появилась мягкая понимающая улыбка.

Он наклонился к ней и медленно поцеловал, подхватывая слезинки губами и успокаивая прикосновениями. Гермиона прильнула к нему всем телом, обвила ногами и руками и на несколько коротких секунд уткнулась носом в шею. А потом он снова начал ее ласкать, разжигать и доводить до грани, пока она не забыла обо всем на свете, кроме его тела, запаха и чувства невероятной, ни с чем несравнимой наполненности, которую только он и мог ей дать.

Секс, который обещал стать самым горячим в ее жизни, перерос в самое долгое, чувственное и душераздирающее занятие любовью, которое она никогда и ни за что не забудет.

Засыпая на его плече, усталая, счастливая и вместе с тем очень несчастная Гермиона думала о том, как же все-таки несправедлива судьба: подарить ей самое ценное и тут же его отобрать, словно в отместку за упущенное время и впустую предоставленные возможности, которые они с Гарри годами игнорировали с поистине гриффиндорским упорством.

Просыпаться вот так, рядом, в объятиях друг друга, казалось самой правильной вещью в мире. За окном едва рассвело, они проспали всего несколько часов, но Гермиона давно не чувствовала себя такой отдохнувшей и полной энтузиазма.

Обычно она не любила утренний секс. Ей не нравилось, когда Рон приставал к ней во сне или сразу после пробуждения, или в любой другой момент, когда она не была к этому готова. Но сейчас, открыв глаза и вспомнив случившееся накануне, Гермиона думала лишь о Гарри в ее постели и всем том, что хотелось с ним сделать.

Его рука лежала на ее пояснице, сам он уткнулся носом в ее плечо и тихо посапывал. Его лицо во сне выглядело мягче, морщинка между бровями разгладилась, по теням, отбрасываемым ресницами, хотелось провести пальцем, как и по шраму, который удивительным образом ее привлекал. Не удержавшись, Гермиона нежно обвела его контур — от левой брови до уголка рта. Затем скользнула ниже, невесомо касаясь ногтями шеи, груди, живота.

Дыхание Гарри изменилось. Он или проснулся, или находился на грани пробуждения.

Сдвинувшись вниз, Гермиона заменила пальцы губами, наслаждаясь тем, как напряглись мышцы его пресса, когда она прошлась по ним языком. Порывистый вздох Гарри прокатился по ней волной жара. Приподняв голову, она встретилась с ним взглядом и многообещающе улыбнулась, закусив губу. Гарри выглядел потрясенным, заинтересованным и очень привлекательным. Слегка подтолкнув его, чтобы полностью лег на спину, она сдернула с них простыню и сползла ниже, оказавшись на одном уровне с его пахом. Пощекотав его дыханием, но не касаясь ни языком, ни губами, ни пальцами, Гермиона перекинула ногу через бедро Гарри, потерлась о его колено, довольно заурчав, и только тогда, играючи, лизнула головку самым кончиком языка. Сдавленный полустон и дрожь, пробежавшая по его телу, то, как сильно он сжал простынь и как жадно посмотрел в ответ, сделали ее еще более влажной и нетерпеливой.

Гермиона бросила на него расфокусированный взгляд из-под ресниц и опустила голову вниз, лаская ртом, руками, телом. Она так хотела довести его до пика и насладиться видом, но вместо этого первой потеряла контроль, кончив от одного простого трения и ощущения его члена во рту. Почувствовав ее оргазм, Гарри восторженно выдохнул и рывком потянул ее вверх. Приподняв ее бедра и направляя себя рукой, он вошел до упора, сразу на всю длину, и они оба ненадолго замерли, наслаждаясь этим контактом. А потом он обхватил рукой ее шею, заставляя наклониться, втянул в чувственный поцелуй и начал двигаться. Не переставая целовать и не позволяя выпрямиться, он полностью руководил процессом, поднимая и опуская ее на себя. Весь мир Гермионы сконцентрировался на этом скольжении и той нарастающей волне удовольствия, которая снова ее подчиняла. Крепко стиснув его мышцами и перехватив контроль, она качнулась в сторону и обратно, а затем еще раз, резче. Гарри зарычал, сбиваясь с темпа. Прикусив ее плечо и просунув руку между их телами, он прижал подушечку большого пальца к клитору и принялся его растирать. Она и так была на пределе, и всего нескольких круговых движений хватило, чтобы ее накрыло. Вскрикнув и сжавшись вокруг его члена, Гермиона затряслась от накатившего оргазма, что, в свою очередь, толкнуло за грань и Гарри. Сделав несколько рваных движений и хрипло застонав, он кончил следом за ней и с глубоким удовлетворенным вздохом откинул голову на подушку.

Найдя в себе силы пошевелиться, Гермиона скатилась с Гарри и растянулась на кровати.

— Не знал, что в тебе это есть, — сказал он через какое-то время.

— Я тоже, — усмехнулась она, поворачивая голову и ловя его восхищенный взгляд.

— Ты перевернула всю мою жизнь, знаешь?

— Поверь, ты мою тоже.

Они оба вздрогнули от того, как обреченно это прозвучало. Гермиона не собиралась грустить — на это у нее будет куча времени позже, — но едва подумав об этом, уже не могла остановиться.

— Все будет хорошо, Гарри, — пообещала она скорее себе, чем ему.

Он печально улыбнулся, отвел неожиданно заблестевшие глаза в сторону и прижал Гермиону к себе.

— Ты ни в чем не виноват, — добавила она. Вдруг показалось важным донести это до него.

— Только я и виноват, Миона. Нет ничего хуже, чем знать, что я сам все испортил. Твой отъезд меня разрушил, но без него я никогда бы не понял, как много ты для меня значишь. Исчезнув, ты забрала с собой лучшую часть меня, и мне пришлось жить с тем, что осталось. Но сейчас, зная, что сам подтолкнул тебя к этому…

— Т-с-с, Гарри, — Гермиона отстранилась и посмотрела на него, — я знаю, что ты пытаешься сказать. Для тебя прошло десять лет, и все это время…

— …оно копилось во мне, а когда ты появилась — рвануло, — закончил он.

— Можно выразиться и так, — мягко улыбнулась она.

— Но если бы я сдержался, если бы между нами ничего не случилось...

— Я бы все равно поняла, что люблю тебя. Рано или поздно.

Гарри застыл, и Гермиона запоздало сообразила, что впервые призналась ему в чувствах. Не то чтобы она не произносила этих слов раньше, но никогда — с таким значением.

— Все указывает на то, что петля времени неразрывно связывает наше прошлое и будущее, — продолжила она. — То, что случилось здесь, должно было случиться. Как и то, что произойдет дальше.

— Но ты можешь не уезжать, — возразил он, приподнимаясь на локтях.

Натянув на себя простынь, Гермиона тоже села и обхватила руками согнутые колени.

— И что мне сделать? Разрушить вашу с Джинни семью? Помешать вашим детям родиться? Чтобы потом всю жизнь себя презирать?

Гарри молчал, сжав губы и уставившись невидящим взглядом куда-то перед собой.

— Или предлагаешь жить, наблюдая за вами? Притворяться другом и делать вид, что ничего не изменилось?

— Об этом я и говорил. Если бы я…

— А если оно уже зрело? — перебила его Гермиона. — Не знаю, когда началось, но это было, Гарри! Ты обнимал меня, а я замирала, пытаясь понять, что это за ощущения и почему прикосновения Рона никогда не вызывали подобного. Я хваталась за любое отвлечение и любую работу, лишь бы только не думать, почему так паршиво с ним и почему так тянет к тебе. Но вчера, когда мы впервые поцеловались… Это дало все ответы.

Она посмотрела на него и успела уловить крайне ранимое выражение его глаз, прежде чем Гарри потянул ее на себя, снова укладывая рядом, и нежно поцеловал.

— Нам стоило это сделать еще на четвертом курсе, — грустно улыбнулся он. — Я бы тоже сразу понял.

— Или не понял бы и разбил мне сердце, — протянула она с усмешкой и тут же замолчала, осознав, что именно это скоро и случится.

— И что? Это конец? — тихо спросил он, прижимая ее к себе. — Ты вернешься, снова уедешь и мы больше никогда не увидимся?

— Не знаю, Гарри! Тебе не кажется, что спрашивать меня об этом сейчас — жестоко?

— Ты права, — он слегка поежился и встряхнул головой. — Вот что, пойдем вниз, перекусим, потом я ненадолго смотаюсь на работу, а когда вернусь, мы отправимся гулять. Или займемся всем, чем захочешь. Вдруг произойдет чудо, и по какой-то причине время над нами сжалится и не отправит тебя обратно.

Гермиона печально улыбнулась. Если бы все было так…

Дождавшись ее кивка, Гарри скатился с кровати, нашел на полу штаны и натянул их прямо на голое тело. Гермиона наблюдала за ним, закусив губу. И продолжила наблюдать, когда они спустились на кухню, он поставил чайник на плиту и принялся рыться в холодильнике в поисках продуктов. Гарри завораживал ее каждым своим движением, тем, как держался, как смотрел на нее, как едва заметно улыбался или изгибал бровь. Она любила его целиком и полностью, со всеми достоинствами и недостатками, которые вопреки всему делали его только привлекательнее. Мало того, он всегда был таким в ее глазах. Она никого не пыталась сравнивать с Гарри, потому что знала — равных ему нет и не будет. Глупо было утверждать, что он идеален, но в том, что он идеален для нее, Гермиона не сомневалась. Она знала это с их первой встречи, однако лишь теперь смогла найти правильные слова для этого чувства. Она действительно всегда любила Гарри и только его. Просто не понимала, что это и есть та самая любовь.

Она смотрела на него, и все внутри нее кричало: «Мой!» Хотелось объявить всему миру и в то же время не говорить никому, навсегда оставшись вдвоем здесь, в этом моменте. Еще были глупые предательские мысли — вернуться и забрать его себе. Она ведь знала, чувствовала, что стоит лишь шагнуть навстречу, и он выберет ее. Он ведь тоже не был счастлив все эти годы, но могла ли она поставить в противовес их счастью сам факт существования его будущих детей? Не она была их матерью, и от этого сжималось сердце. Гермиона знала, что никогда не простит себе подобного поступка, даже если хочет этого большего всего на свете.

Сморгнув навернувшиеся на глаза слезы, она мысленно приказала себе успокоиться и не омрачать то недолгое время, что у них осталось. Но мысли кнопкой не отключались и все равно копошились в голове, пока не вылились в закономерный вопрос, заставивший их обоих вздрогнуть:

— Гарри, ты ведь можешь снова меня разыскать?

Он горько рассмеялся, отложив в сторону нож и посмотрев на Гермиону.

— Думаешь, я не пытался? После той нашей встречи ты снова переехала, еще и скрыла себя магией. Я столько всего перепробовал, но каждый раз — как в глухую стену. Ты хоть представляешь, что это сделало со мной? Сейчас-то я понимаю, но тогда ни черта не знал: ни в порядке ли ты, ни почему вообще так поступила. Я все время чувствовал себя…

— Брошенным, — чуть слышно закончила она. — И преданным.

Он стиснул зубы и коротко кивнул.

— Но тебе, думаю, было сложнее. Хотя, возможно, ты справилась с этим лучше меня и смогла жить дальше. Может, даже семью завела, влюбилась… — в его голосе появились опасные интонации, словно он злился и на себя за эту ревность, и на Гермиону, и на ситуацию, в которой они оказались.

Она задумалась о его словах. Что если он прав? Могла ли она просить Гарри об еще одной попытке, не зная наверняка, что нынешней ей это нужно? Вдруг в этом времени у нее действительно была семья, дети… Возможно, потребовались годы, чтобы начать новую жизнь, и тут — такой привет из прошлого. Имела ли она право вмешиваться? С другой стороны, попытавшись смоделировать ситуацию, Гермиона пришла к выводу, что, во-первых, не воспринимает будущую и нынешнюю себя единым целым, и, во-вторых, нет такого варианта, в котором она не хотела бы видеть Гарри в своей жизни, особенно, когда он уже пережил эти события и все понимает. Они оба заслуживают ясности, а значит, от встречи и искреннего разговора хуже точно не станет.

— Гарри, я хочу, чтобы ты кое-что пообещал мне, а после мы перестанем говорить о будущем и сосредоточимся на настоящем, хорошо?

Он нахмурил лоб, ожидая ее дальнейших слов.

— Попытайся еще раз, ладно? Просто выйди на связь — и будь что будет.

Гермиона взяла нож со стола и пододвинула к себе блюдце. На лице Гарри отразилось понимание, но он продолжал хмуриться, словно не мог решить, как к этому относиться. Уколов палец, она нацедила несколько капель крови и кивнула на блюдце:

— Это поможет.

— Но если?..

— Просто попробуй, — повторила она. — Когда я исчезну. А до тех пор… Мы можем… просто ни о чем плохом не думать и не говорить? Пожалуйста.

Ресницы Гарри дрогнули, прежде он согласно качнул головой и обошел стол. Встав рядом, он бережно поднял ее руку и поцеловал тыльную сторону ладони, а следом — уколотый палец. Гермиона затаила дыхание, когда он осторожно обхватил его губами и втянул в рот. И хоть поначалу все было невинно, без какого-либо подтекста, но стоило ей почувствовать подушечкой пальца его нёбо, как все тело пронзило электричеством.

Может, Гарри этого и не планировал, но Гермиона уловила, как расширились его зрачки, когда он увидел ее реакцию.

— Это значит «да»? — спросила она хрипло.

Он прищурился и медленно ухмыльнулся.

— Определенно.

Отпустив ее руку и шагнув ближе, Гарри устроился между ее разведенных колен и слегка склонил голову.

— Я уже говорил, что ты сводишь меня с ума?

— Не помню, — пожала она плечами, пытаясь не улыбаться.

— Тогда, возможно, мне стоит повторить еще раз.

Он наклонился, легко касаясь ее губ своими. Гермиона тут же притянула его ближе, обняв ногами и вцепившись руками в голые плечи, и уже через мгновение они жарко целовались, распаляя и провоцируя друг друга. До этого дня она действительно не подозревала, что может быть такой дикой и необузданной и что простой поцелуй способен так ее завести. Но как же ей нравилось это ощущение! И, судя по всему, не ей одной.

Оторвавшись от нее, Гарри тихо засмеялся и сокрушенно покачал головой.

— Мерлин, Миона, я так никуда не уйду.

Отпускать его сейчас — сегодня — хотелось меньше всего, но рабочую сознательность Гермиона уважала и капризничать не собиралась.

— Возвращайся скорее, — шепнула она, поднимаясь на ноги. — И тогда, возможно, я расскажу о том, почему на самом деле вчера задержалась. Ну, знаешь, — добавила она заговорщицки, — в закрытом туалете.

Он поймал ее в коридоре, развернул за плечо и вжал в стену. И, скользнув рукой под рубашку, потребовал ответа. Все закончилось ее громкими стонами и его лицом между ее ног, но Гермиона даже не думала возражать.

Когда Гарри все-таки собрался уходить и прощался с ней у двери, она долго и трепетно его целовала. На этот раз ее трясло не от возбуждения, а от нежности, наполнявшей с головы до пят, и тоски, тисками сжимавшей сердце. Было страшно его отпускать, но Гермиона не собиралась привязывать его к себе, ведь точной даты возвращения она не знала, а у Гарри как-никак имелись обязанности и ответственная должность. Напоследок он признался, что надеется переиграть судьбу и найти способ удержать ее в этом времени. Гермиона не стала рушить его надежды. Лишь сказала, что любит и будет ждать дома. Но когда он ушел, она сползла на пол и тихо заплакала.

А спустя час и тринадцать минут, после пяти дней, проведенных в будущем, ее тело начало растворяться в воздухе, пока и вовсе не исчезло в мерцающем золотистом свечении.

Сначала вокруг было темно и тихо. Ни звуков, ни ощущений, ни тела, лишь чернота да пустота… Затем волнами начали накатывать воспоминания, мысли, чувства. Стало так больно, что захотелось кричать, и Гермиона попыталась, но вместо этого, как во сне, издала лишь невнятный хрип.

— Миона, очнись! — голос Гарри доносился издалека, словно из-под толщи воды.

Она почувствовала прикосновение к щеке и тут же открыла глаза, хватая ртом воздух и сразу все вспоминая. Мышцы болели так, будто ее прокрутило в мясорубке. Все вокруг плыло, и только размытое лицо Гарри помогло сфокусировать сознание.

Было и так ясно, что она вернулась назад, но темный, наполненный аврорами переулок и помолодевший на десяток лет Гарри стали лишним тому доказательством.

— Сейчас прибудут колдомедики, — обеспокоенно прошептал он, аккуратно прижимая ее к себе.

Гермиона вцепилась в его мантию, борясь со слезами и желанием рассказать ему все сию же секунду. Сделав несколько глубоких вдохов и железным усилием воли взяв себя в руки, она дрожащим голосом произнесла:

— Со мной все хорошо, правда. Просто забери меня отсюда.

— У тебя кровь на виске, нужно в Мунго.

— Никакого Мунго, Гарри! — она с трудом отстранилась и умоляюще посмотрела на него. — Я в порядке, мне просто нужно домой. Пожалуйста…

Вздохнув, он кивнул, затем повернулся к своим людям, что-то быстро им сказал и, легко подхватив Гермиону на руки, аппарировал.

Уложив ее на диван в их с Роном небольшой, но уютной квартирке, которая сейчас казалась такой далекой и незнакомой, словно прошло много лет с того момента, как Гермиона была здесь в последний раз, Гарри присел рядом и, сосредоточившись на заклинании, залечил ее порез.

Потом заварил крепкого горячего чая, дождался, пока Гермиона под его пристальным взглядом сделает несколько глотков, и лишь затем спросил:

— Теперь расскажешь, что случилось?

Его строгий обеспокоенный взгляд, нахмуренный лоб, запах, который она так отчетливо ощущала с такого близкого расстояния… Удержаться и не коснуться Гарри было неимоверно сложно. А от мыслей, что она вот-вот потеряет его навсегда, разрывалось сердце.

— Я шла в «Челси»… — начала она, сглотнув. — Но по дороге на меня напало несколько Пожирателей.

Лицо Гарри потемнело.

— Ты уверена, что это были они?

— Абсолютно.

— Но зачем? Почему сейчас?

Гермиона отвела взгляд.

— Из-за маховика Нотта, который я забрала домой, чтобы поработать с ним на выходных.

Глаза Гарри округлились, но он ничего не сказал, лишь сжал челюсти и обреченно покачал головой.

— Золотистый налет на асфальте, полагаю, все, что от него осталось?

Гермиона угрюмо кивнула.

— Не злись, — мягко добавила она, откидывая голову на подушку и касаясь его руки. Гарри тут же сжал ее пальцы в ответ, накрывая другой ладонью. Гнев, вспыхнувший в его глазах, практически улетучился.

— Ты подвергла себя опасности, — проворчал он. — Могла бы предупредить, я бы помог… со всем, что ты там придумала. Как чувствовал, что с этим маховиком будут проблемы.

— Больше никаких проблем, Гарри, — пообещала Гермиона, чувствуя себя очень уставшей. — Ты посидишь со мной, пока я не усну? Можешь… обнять меня?

Она решила, что сегодня имеет право на эту слабость. Но только в последний раз.

— Тебя нужно переодеть и уложить в постель, — тихо сказал он, и это прозвучало так, что, даже в ее полусонном состоянии, Гермиона почувствовала мурашки на коже.

— Просто побудь со мной, — прохрипела она, сильнее сжимая его руку и закрывая глаза.

Он нежно поцеловал ее в лоб, положил руку на плечо и гладил по волосам до тех пор, пока она не начала засыпать.

Где-то на задворках сознания послышался хлопок аппарации и обеспокоенный голос Рона. Рука Гарри исчезла из ее руки, и Гермиона почувствовала рядом другой запах, знакомый, родной, но не тот, к которому тянулось все ее существо. Пока Рон переносил ее в спальню, раздевал, накрывал одеялом, она притворилась спящей, хоть по щекам и текли слезы, а вскоре, слишком утомленная случившимся, отключилась на самом деле.

Утром она проснулась совершенно разбитой и полной сомнений. Но глядя на сопящего рядом Рона и прокручивая в голове события минувшей недели, так резко и бесповоротно изменившие ее жизнь, в очередной раз поняла, что не сможет притворяться, даже если уезжать ей совершенно не хотелось. Иного выхода просто не было, и этот неоспоримый факт ей следовало признать как аксиому.

Кое-как приняв душ и надев на себя первые попавшиеся вещи, она подошла к камину, собираясь перенестись в Атриум.

— Эй, детка, ты чего? — Рон поймал ее практически в последний момент, прижавшись к спине и обняв. — Сегодня никакой работы! Я тебя вообще из дома не выпущу, — он уткнулся носом в изгиб ее шеи и сдавленно произнес: — Я так испугался, когда услышал о нападении! Вся наша жизнь пролетела перед глазами, и я понял, как много всего не успел сделать, какими глупыми были все наши ссоры, как сильно я тебя люблю… Я так скучал…

Гермиона зажмурилась, не зная, как реагировать и что ответить.

Ладонь Рона скользнула по ее животу, притягивая ближе. Его дыхание участилось, когда другой рукой он откинул волосы с ее плеча и прижался губами к шее.

На секунду подумалось: а не проще ли так? Пусть все остается, как есть: она будет с Роном, Гарри с Джинни, и, возможно, в будущем, через много лет, они найдут способ все изменить без ущерба для остальных. Тогда ей не придется рушить всю свою жизнь и бросать всех, кто ей дорог. И не будет этой тоски во взгляде Гарри, ведь она не предаст его, навсегда уехав. Да, ей придется страдать, но это затронет лишь ее. К тому же больно ей будет в любом случае, так какая разница, из-за чего?

Но потом Рон осторожно сжал ее грудь, и тут же пришло понимание: она не сможет больше быть с ним. Даже если притворится. Даже ради Гарри. Это словно переступить через себя.

Отстранившись, Гермиона повернулась к Рону. В его взгляде проскользнула обида, но он быстро взял себя в руки.

— Извини, не стоило сейчас…

Она коротко кивнула и выдавила из себя улыбку.

— Все в порядке, Рон. Но мне правда пора.

— Сейчас семь утра, Миона.

— Я должна написать отчет.

Это была жалкая ложь, в ответ на которую Гермиона получила вполне предсказуемую реакцию.

— Как обычно, — Рон недовольно поджал губы и наградил ее колючим взглядом.

— Извини, — только и сказала она, разворачиваясь к камину и бросая в огонь горсть летучего пороха.

На этот раз никто ее не останавливал.

***

Следующие дни прошли как в тумане. Гермиона ходила на работу, разговаривала с коллегами, ловко избегала Гарри и умудрялась изматывать себя так, что засыпала, едва голова касалась подушки.

Возможно, Гарри и подозревал, что далеко не все с ней в порядке, но некоторую свободу предоставил. Рон же, наоборот, изводил сначала вниманием, затем — обидами. А Гермиона чувствовала такую огромную апатию ко всему, что иногда и сама пугалась. Ей не хотелось ничего: ни думать о чем-либо, ни принимать решения, ни оставаться, ни уезжать. Вся ее жизнь, казалось, остановилась. Или закончилась. А может, она и вовсе застряла между прошлым и будущим и просто не могла собрать себя воедино.

Каждый раз, когда она встречалась с Гарри, ее душа разрывалась на куски.

Каждый раз, когда Рон прикасался к ней, она чувствовала безразличие, граничащее с отвращением, вот только не к нему — к себе. Как бы он ни вел себя в будущем по отношению к Лаванде, он все равно оставался ее родным человеком, другом (Мерлин, он всегда был лишь им, почему она не понимала этого раньше?), и не заслужил такого обращения сейчас. Она должна была ему объяснить. Или просто отпустить, выдумав какую-нибудь причину.

Пролетело около двух недель, прежде чем Гермиона смогла встряхнуться и всерьез задуматься о том, как действовать дальше. Или, правильнее сказать, окончательно смириться с неизбежным. Наверное, в глубине души она всегда знала, что все закончится ее отъездом. Именно это решение она принимала раз за разом, если верить линейной теории времени. Возможно, оно и было единственно верным, но от этого более легким не становилось.

Вечером им с Роном предстоял ужин в Норе, и если поначалу Гермиона решительно собиралась его пропустить, то потом, поразмыслив, решила, что лучшей возможности попрощаться со всеми ей не представится. Даже если прощание будет односторонним, и никто, кроме нее, об этом не узнает.

Собираясь на ужин, она впервые с момента возвращения по-настоящему взглянула на свое отражение. Из зеркала на нее смотрела бледная тень, безразличный ко всему отголосок прежней Гермионы, и это настолько ее шокировало, что она будто вынырнула на поверхность. Или очнулась от кошмара, в который сама же себя и загнала.

Она не хотела быть такой. Не хотела вариться в постоянных страданиях и сомнениях. Жить без Гарри, наверное, она сможет. Особенно зная, что он, так или иначе, тоже без нее справится. Пусть это будет неполноценная, совсем не счастливая жизнь, но они оба смогут провести ее спокойно, не разрушив при этом ни все вокруг, ни самих себя. А вот жить, как сейчас, видя его, помня прикосновения, вкус, чувства, которые она могла испытать только с ним — это самая настоящая пытка, которая попросту ее уничтожит.

Она и так затянула.

Поэтому ужин, несколько дней на сборы — и на этом все.

Поначалу она хотела объясниться и с Роном, и с Гарри, и с остальными, соврать им что-нибудь, как-то смягчить побег, но потом поняла, что не сможет этого сделать, если хоть один человек будет знать.

Переступая порог Норы и держа Рона за руку, она твердо понимала: это прощание.

Жизнь в родовом гнезде Уизли, семьи, которая заменила ей собственную, как и обычно, била ключом. Парящая посуда, непрекращающийся гул голосов, ломящийся от угощений стол в тесной, но такой уютной гостиной. Царящая в Норе суматоха хоть и сводила порой с ума, но всегда ассоциировалось с домом. И пахло здесь так… по-домашнему. Хотя сегодня все же немного иначе. Гермиона втянула воздух, пытаясь определить беспокоящий ее источник, но, так и не разобравшись, в конце концов оставила это занятие.

Гарри, который вместе с Джинни сидел за столом напротив них с Роном, весь вечер не сводил с нее пронизывающего взгляда.

— Мы так рады, что ты пришла в себя, Гермиона, — проворковала Молли, накладывая ей еще один кусочек своего фирменного рыбного пирога.

— История с нападением всех нас расстроила, — с искренним участием добавил Артур.

— Я столько раз пыталась с тобой поговорить, — многозначительно заметила Джинни. — Но я рада, что ты наконец пришла в себя. Мне тебя не хватало.

— И мне, — шепнул Рон, накрывая ладонью ее колено.

Гермиона дернулась от внезапно подкатившей к горлу тошноты и резко поднялась со стула.

— Мне нужно на воздух… — бросила она на ходу. — Вернусь через минуту.

Оказавшись на улице, она сделала глубокий вдох и лишь затем смогла перевести дыхание. После жаркой, наполненной людьми гостиной майский вечерний воздух приятно холодил кожу. Слегка поежившись, Гермиона обняла себя руками и устремила взгляд вдаль, насколько позволяло зрение. На что она рассчитывала, придя сюда? Что станет легче всех бросить? Что запомнит счастливые лица, а не то мерзопакостное ощущение в груди, которое не покидало ее ни на секунду?

Гермиона спрятала лицо в ладонях и горько вздохнула.

Неожиданно на плечи легла ткань. Обернувшись, она увидела за спиной Гарри, силуэт которого подсвечивался фонарем над дверью.

Он мягко улыбнулся и шагнул вперед, становясь рядом с ней.

Гермиона спрятала дрожащие руки под его мантией и снова посмотрела перед собой. Хотелось так много ему объяснить, но она не имела права перекладывать это на Гарри. Иначе все полетит к чертям и всю оставшуюся жизнь она будет корить себя за слабость.

— Что с тобой? — спросил он. — И не смей говорить, что ты в порядке. Я же вижу.

— Я просто запуталась, — ответила Гермиона после паузы, тщательно взвешивая каждое свое слово.

— Я тоже, — выдохнул он на грани слышимости, а после, чуть громче, добавил: — Помнишь, мы хотели поговорить? В тот вечер, когда на тебя напали.

Она вздохнула и закрыла глаза.

— Этот разговор по-прежнему актуален.

— Гарри, не думаю, что…

— Ты неделями от меня бегаешь! — тихо прорычал он.

Резко развернувшись, Гарри схватил руками ее плечи, заставляя повернуться и посмотреть на него.

— Что происходит, Миона?

— Ничего, — прошептала она, чувствуя, что к глазам подступают слезы. — Я… я пойду в дом…

Но Гарри не позволил. Вместо этого он прижал ее к себе и крепко обнял. Они оба чувствовали, как ее трясло. Гермионе хотелось спрятаться в кольце его рук, утонуть в его запахе, позволить забрать ее печали... Но она знала, что не может этого позволить, и хорошо отдавала себе отчет в каждом своем действии.

Отстранившись, Гермиона утерла рукавом нос и быстро, не позволяя себе передумать, а Гарри — снова остановить ее, направилась в дом.

Молли перехватила ее в коридоре и утащила на кухню, принявшись задавать странные вопросы о блюдах, которые планировала приготовить, потом о самочувствии и о том, не припасла ли она случайно особенной новости для такого приятного вечера, как это сделала Джинни.

Гермиона сначала не понимала, но потом что-то щелкнуло, все наводящие вопросы Молли обрели смысл, и ее буквально пригвоздило к полу от ударившей в голову догадки.

— Погодите, вы намекаете, что Джинни беременна, и интересуетесь, не беременна ли я?

Миссис Уизли расплылась в счастливой улыбке.

А Гермиона еще раз мысленно прокрутила свои слова и застыла, словно молнией пораженная.

Сначала в груди кольнуло осознание: Джинни беременна. Это была и радость, и печаль одновременно, и даже несмотря на то, что Гермиона знала о неизбежности этого события, новость все же выбила ее из колеи.

Потом в голове плавно вспыхнуло красным: Молли думает, что она тоже беременна. Когда первый шок схлынул, ей захотелось рассмеяться. Конечно, миссис Уизли не знала, что все эти годы Гермиона принимала самое сильное противозачаточное зелье, которое гарантировало стопроцентную защиту и не давало осечек, и что с момента возвращения не позволила Рону к себе притронуться.

Едва она подумала об этом, как ахнула, зажав рукой рот.

Возвращение. Зелье. Осечка.

То запрещенное зелье Гарри, которое она выпила в первый вечер… Оно вывело все остальные зелья из ее организма, а значит, нейтрализовало и противозачаточное. Или нет? Последнее ведь влияло на цикл и действовало на более глубинном уровне.

Месячные… Когда у нее должны быть месячные? Гермиона совершенно не помнила, да и дни перемешались настолько, что она сейчас плохо ориентировалась в датах.

Так могла ли она быть беременной?

Сколько прошло с возвращения?

Она почувствовала, что ее колотит, когда Молли схватила ее трясущиеся плечи руками и обеспокоенно заглянула в глаза.

— А есть способ… проверить? — прошептала Гермиона.

— Есть, — миссис Уизли ободряюще улыбнулась, медленно отпустила ее плечи и отошла к столу. — Вот, свежее, варила вчера для Джинни, — она выудила из ящика небольшой флакон с прозрачной жидкостью. — Просто плюнь туда и посмотри на цвет. Если изменится, значит, беременность наступила.

Гермиона всхлипнула, снова зажав рот ладонью.

— Давай же, проверь, — ласково прошептала Молли, вкладывая флакончик в ее руку. — Это было бы двойное счастье!

Видимо, в глазах Гермионы промелькнуло нечто такое, отчего улыбка миссис Уизли тут же померкла.

— Я в уборную, — пробормотала она. — Не говорите пока никому.

Молли кивнула и отступила в сторону. Гермиона спиной чувствовала ее взгляд, пока выходила из комнаты, но реакция миссис Уизли волновала ее сейчас меньше всего.

Закрывшись в туалете, она дрожащими руками открутила колпачок и добавила в зелье немного своей слюны. Сначала ничего не происходило, затем жидкость забурлила и моментально стала фиолетовой.

Это означало…

Означало…

Гермиона сползла на пол и обхватила голову руками. Тихие всхлипы переросли в смех, затем — в истерику. Если бы не чары, наложенные на помещение, ее бы услышал весь дом, но тогда она даже не вспомнила об этом. Все ее мысли сводились к одному единственному слову: беременна.

Вот почему она уехала. Вот почему это должно было случиться.

Из этой мысли вытекала следующая: она, так рьяно выступавшая против беременности до тридцати, а то и больше лет, никогда и ни за что не избавится от этого ребенка.

Мерлин, она одновременно была так рада, напугана и расстроена, что не могла понять, какая же из эмоций преобладает.

Весь ее мир в одночасье перевернулся вверх дном.

А может, все окончательно стало на места.

Гермиона поднялась на ноги, утерла слезы, умыла лицо холодной водой и решительно посмотрела на себя в зеркало. У ее отражения появился знакомый блеск в глазах. С этой минуты она покончит с отчаянием и апатией, в которых утопала последние недели, снова станет сильной, во всем разберется и непременно найдет новый смысл в жизни.

Уже нашла.

Вылив зелье в унитаз и прополоскав склянку, прежде чем отправить ее в мусорное ведро, Гермиона сделала глубокий вдох и вышла к Молли.

Та по-прежнему ждала ее в кухне, нетерпеливо заламывая руки.

— Ну что?

Сжав губы и отрицательно мотнув головой, Гермиона отвела взгляд. От разочарования и сочувствия на лице Молли ей стало совестно: все-таки та всегда беспокоилась о ней и считала практически родной дочерью, и Гермионе совершенно не нравилось ей врать, но другого выхода не было.

— Ничего, деточка, в другой раз, — Молли успокаивающе похлопала ее по плечу.

Вместо ответа Гермиона подалась навстречу и обняла ее.

— Спасибо вам за все, миссис Уизли. Вы всегда были так добры ко мне.

— Ну чего вы так долго? — внезапное появление Джинни заставило их обоих вздрогнуть. — Ой, я не хотела мешать…

— Мы уже идем, — улыбнулась Молли и, засуетившись, вручила Гермионе в руки торт, а Джинни — поднос с пирожными.

Когда они вернулись за стол, Гермиона поймала сразу два обеспокоенных взгляда — Рона и Гарри. На последнего она вообще боялась смотреть, поэтому сконцентрировала внимание на Роне, спросив, вкусно ли он поел и не доложить ли ему еще чего-нибудь. Тот так удивился ее вопросу, что на мгновение даже потерял дар речи.

— Раз все наконец-то собрались, — Джинни встала со своего места и подняла бокал с тыквенным соком, — я бы хотела сделать небольшое объявление.

Гермиона невольно взглянула на Гарри, который напрягся от этих слов, но тут же натянул на лицо улыбку. Поймав ее взгляд, он печально посмотрел в ответ, и столько всего читалось на его лице, что Гермионе вдруг показалось: он знает. О Джинни. И о ней. И о том, что их всех ждет дальше.

— Гарри еще не в курсе, но я решила сделать сюрприз всем сразу, — Джинни широко улыбнулась, и Гермиона не могла не улыбнуться следом — настолько та вся светилась. — В общем… скоро у нас будет ребенок!

Гарри вздрогнул, моргнул, бросил быстрый надломленный взгляд на Гермиону и тут же вскочил на ноги, обнимая Джинни под всеобщие аплодисменты и одобрительные возгласы. Гермиона продолжала улыбаться, чувствуя, как из глаз текут слезы. Поспешно стерев их с лица, она приказала себе успокоиться и улыбнулась еще шире, потянувшись к Джинни через стол, чтобы тоже ее обнять. Она искренне радовалась за нее. Но также ей было и невыразимо больно.

— Выпьем за эту прекрасную новость! — поднял тост Артур и, задумавшись, спросил: — Тогда придется поторопить свадьбу?

Гарри вымученно улыбнулся и потянулся за своим бокалом.

— Конечно, в любое время, — кивнул он, опрокидывая в себя алкоголь.

Гермиона почувствовала, как Рон придвинулся ближе, шепча на ухо:

— Как насчет нашей свадьбы, детка? Может, сыграем двойную?

— Потом поговорим, — отрезала она. — Сегодня их день, не наш.

С трудом дождавшись окончания вечера, Гермиона потянула Рона домой, пригрозив отправиться без него, если он не поторопится.

Уже на выходе, когда все они прощались, в окно влетела сова с сообщением для Гарри.

— Вызывают на срочное дежурство, — выдохнул он куда воодушевленнее, чем того требовала ситуация. — Не знаю, когда буду, милая, — он быстро поцеловал Джинни в щеку. — Может, останешься у родителей?

— Нет уж, подожду тебя дома, — недовольно протянула она, накидывая мантию.

Напоследок Гермиона крепко обняла всех, кроме поспешно аппарировавшего Гарри, зная, что они могут больше никогда не увидеться, и позволила Рону перенести их домой.

Едва они оказались в своей квартире, как он накинулся на нее с поцелуями, прижав к стене.

— Рон, подожди, стой, — она попыталась отстраниться, но тот вошел в такой запал, что остановился, лишь когда Гермиона с силой оттолкнула его от себя.

— Да что с тобой такое?! — рявкнул он. — Сколько ты будешь меня игнорить?! Я старался войти в положение, не торопил… Но я ведь не железный!

Она тяжело вздохнула и, решившись, произнесла:

— Нам нужно расстаться.

— Что? — Рон опешил. — В смысле расстаться?

Только Гермиона собралась выдать ему первое пришедшее на ум оправдание, как Рон навис над ней, буравя яростным взглядом:

— Ты два года носишь на пальце мое кольцо! Я два года жду, когда же ты соизволишь назначить дату и стать моей женой! Тебе не приходило в голову, что я хочу иметь дома семью, а не…

— Договаривай, — процедила она.

— …холодную ледышку! — выдохнул он, скуксившись. — Но даже это не заставило меня отвернуться. Я ждал, Гермиона, ждал и верил, что рано или поздно у нас все будет, как у людей. А теперь ты заявляешь, что хочешь расстаться?

— Мне жаль.

Она уперлась ладонью ему в грудь, заставляя отступить, и быстро направилась в спальню.

— Тебе жаль?! — бросил он ей в спину. — Я же люблю тебя!

Остановившись на полушаге, Гермиона сделала глубокий вдох. Хотелось сказать ему, что он так сильно ее любит, что через месяц женится на другой. Но в то же время она понимала, что это, по сути, не доказывает обратного, и что копаться в чувствах другого человека, пусть и настолько близкого, как Рон, она не имеет права. Особенно сейчас.

Собравшись с духом, она медленно произнесла:

— Но я не люблю тебя… больше.

Последнее Гермиона добавила из уважения к их общему прошлому.

Достав дорожную сумку, она принялась быстро собирать вещи, не оставляя себе времени на раздумья. Увидев это, Рон выматерился и первым аппарировал из квартиры.

Горько вздохнув, Гермиона все же закончила утрамбовывать самое необходимое, уменьшила сумку до карманного размера и, не раздеваясь, упала на постель, мечтая тут же отключиться.

Стоит ли говорить, что она не сомкнула глаз до утра, пытаясь понять, как же теперь жить? Лишь в преддверии рассвета смогла уснуть, твердо решив к тому моменту, что разберется со всем, во что бы то ни стало.

Несмотря ни на что, Гермиона Грейнджер оставалась упрямым оптимистом, который верил в то, что ничего не случается без причины и что все, так или иначе, будет хорошо. Жизнь — весы, и если судьба отнимает с одной стороны, то должна прибавить с другой.

Именно это с ней и случилось, осознала она, коснувшись рукой плоского живота. И пусть это было чертовски несправедливо по отношению к ней, к этому маленькому нерожденному человечку, к Гарри, который ни о чем не знал… Но если такова цена жизни их будущего ребенка и жизни детей Гарри и Джинни, что ж, Гермиона ее заплатит, не раздумывая.

И будет верить в лучшее.

***

Оказавшись в Министерстве, первое, что Гермиона сделала — забрала из хранилища артефактов миниатюрный омут памяти и изъятый в ходе одной из облав трансконтинентальный портал. Если она не может вернуть родителям память, то хотя бы поделится воспоминаниями. Возможно, не сразу, но рано или поздно они ей поверят и смогут простить. По крайней мере, она будет на это надеяться.

Затем Гермиона достала чистый лист пергамента, зачаровала перо и начала писать послание для самой себя. То самое, которое найдет спустя десять лет в пятом томе «Путешествий во времени».

Она долго сомневалась, не добавить ли чего еще, дату возвращения, например, отсутствие которой так ее возмутило, но в итоге не стала менять ни строчки, дословно записав те самые слова:

«Все, что происходит, должно случиться. Ты не можешь ничего изменить, поэтому брось искать ответы и не трать драгоценное время даром. Скажи ему, что чувствуешь, и позволь себе быть счастливой».

Жаль, что счастье было таким коротким…

Но Гермиона отказывалась верить, что на этом их с Гарри история закончится. Она знала, что он попытается ее отыскать и что ей придется его оттолкнуть. Понимала, что будут хорошие времена и плохие, она будет страдать и скучать, и бороться с соблазном найти его и во всем признаться. А через десять лет Гарри вернется в пустой дом на Гриммо и обнаружит, что она исчезла. И она, находясь на другом конце света рядом с их ребенком (Мерлин, от одной только мысли об этом сжималось сердце!), наконец решит взять судьбу в свои руки.

Невозможно постичь все грани будущего, особенно когда Гермиона знала, что случится в жизни Гарри, но понятия не имела, что произойдет в ее собственной. Но она верила, что у них еще появится шанс, ведь в ее сердце всегда будет для него место — иначе и быть не может.

Сглотнув ком в горле, она аккуратно свернула послание со ставшими невидимыми чернилами и принялась писать еще одно — для Гарри и всех остальных, но особенно для него. Сложно было найти правильные слова, которые хоть как-то объясняли ее решение, поэтому она не стала и пытаться. Лишь написала, что хочет быть с родителями, желает всем счастья и просит ее отпустить. Что она месяцами думала об этом и твердо во всем уверена. И ей жаль, если это причинит им боль, но это ее выбор, который она просит уважать.

Когда все срочные дела были завершены, Гермиона посетила Отдел тайн, впервые встретившись с мистером Джонсом, новым хранителем Архива, оставила записку в нужном фолианте и прошлась напоследок по длинным коридорам Министерства, ставшим за столько лет родными. После этого она закрылась в кабинете и отрешенно уставилась на простую черную пуговицу, лежащую на столе. Это был перенастроенный на Мельбурн портал, билет в ее новую жизнь. Стоило коснуться, произнести заклинание — и она окажется на другом континенте. Вдали от дома, от друзей. От Гарри.

Признаться, она ожидала встречи с ним еще с утра. И вчерашняя новость, и разрыв с Роном — слишком много всего случилось, о чем он непременно захотел бы поговорить. Но время перевалило за полдень, а Гарри так и не появился, и Гермиона, нервно кусая кончик ногтя, не могла определиться — к лучшему это или нет. Может, это был ее шанс незаметно исчезнуть?

Она скосила глаза на конверт с письмом, потянулась к пуговице, но в последний момент остановилась.

Нет, уйти, не попрощавшись с Гарри, она не могла. Даже если появление в Аврорате сулило ей встречу с Роном.

Гарри нашелся у себя в кабинете. Со сдвинутыми на нос очками и растрепанными волосами, он спал на столе, смяв щекой пергамент. Под его левым глазом расплывался синяк, правое предплечье было перебинтовано, а в кабинете стоял такой дикий перегар, что Гермиона сразу все поняла: это был тот самый день, когда он напился и сделал татуировку. Стоило догадаться раньше.

Подойдя к столу и склонившись над Гарри, она нежно провела рукой по его волосам. Он приоткрыл один глаз, моргнул и сонно улыбнулся.

— Миона…

Она смотрела на него и не могла вымолвить ни слова. Горло и грудь будто сковало невидимыми тисками, лишь сердце лихорадочно колотилось.

Пальцы, которые все еще были в волосах Гарри, соскользнули на его лоб, невесомо пробежавшись по виску и щеке — там, где в будущем появится шрам, задержались возле рта…

Словно опомнившись, Гермиона отдернула руку.

Гарри пристально следил за ней взглядом.

— Я уже ухожу, — прошептала она, прокашлявшись. — Хотела узнать, как ты. И попрощаться.

— Как я? — переспросил он. В глазах при этом мелькнуло какое-то обреченное, виноватое выражение. — Сложно.

— Все будет хорошо, Гарри, — мягко пообещала она, сжимая его руку.

Нужно было уйти — или вовсе не приходить, — но ноги словно приросли к полу.

— Будет, — кивнул он, перекладывая ее руку так, чтобы спрятать пальцы в своей ладони. — Просто…

— …это было неожиданно, — подсказала Гермиона. — Но ты справишься, я уверена. И станешь прекрасным отцом.

На последней фразе ее голос дрогнул, и она поспешила прочистить горло.

Гарри заметил ее реакцию, сузил глаза, медленно поднялся на ноги, вставая напротив.

— Что-то не так. Я чувствую.

Судя по всему, об их с Роном разрыве он еще не слышал, иначе спросил бы прямо.

— А я чувствую, что кто-то вчера хорошо погудел, — нервно хмыкнула она, отступая назад.

— Миона, — он предупреждающе покачал головой.

Гарри всегда умел читать ее лучше всех. Испугавшись, что еще немного, и он догадается, да и просто подчиняясь внезапному порыву, Гермиона подалась вперед и крепко его обняла.

Он обвил рукой ее талию и прижал к себе.

Они оба замерли в объятиях друг друга, не решаясь сказать ни слова. Это тянулось так долго, что выходило за все возможные рамки. Гермиона знала, что должна уйти, пока не пересекла черту, о которой будет потом жалеть, но не могла сделать и шагу.

— Мне пора, — едва слышно выдохнула она, заставляя себя отстраниться.

Гарри вздохнул и позволил ей отойти.

Уже у самой двери, взявшись за ручку, Гермиона вдруг повернула голову и тихо спросила:

— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя?

И, не дожидаясь ответа, быстро ушла.

Она успела уловить вспышку эмоций в глазах Гарри и болезненное выражение его лица, но думать об этом себе запретила. Нужно было срочно добраться до кабинета и активировать портал. Что-то подсказывало Гермионе, что на побег у нее остались считанные минуты: как только Гарри придет в себя, он сразу кинется следом.

Схватив вещи и наставив палочку на пуговицу, она в последний раз окинула кабинет взглядом и лихорадочно прошептала:

— Портус!

***

2 мая 2004 года Гермиона Грейнджер навсегда покинула Магическую Британию. День спустя в австралийском Министерстве магии зарегистрировалась волшебница Джин Уилкинс, которая с тех пор уединенно проживала в Мельбурне, пока и вовсе не исчезла с радаров.

***

11 января 2005 года на свет появилась маленькая Роза Лили Уилкинс. Ее мама верила, что когда-нибудь сможет дать ей правильную, настоящую фамилию. Конечно же, двойную.

***

20 апреля 2014 года на площадь Гриммо аппарировала миниатюрная женщина с длинными пышными волосами. Остановившись между домами 11 и 13, она дождалась, пока появится скрытая дверь под номером 12, и нетерпеливо постучала.

В ее глазах стояли слезы, но на лице читалась радость и безграничная надежда.

Мужчина, распахнувший дверь, ошарашенно застыл на пороге, словно не мог поверить увиденному. Потом он бросился вперед, крепко прижал женщину к себе и зарылся лицом в ее волосы, что-то бормоча.

Их щеки были влажными от слез, но лица светились от счастья.

Они так жадно и долго целовались, так сильно цеплялись друг за друга, словно не виделись целую вечность и больше никогда не собирались этого допускать.

А позже, когда мужчина наконец завел женщину в дом, и она протянула ему чей-то снимок, он долго моргал, вглядываясь в фотографию, пока не упал на колени и не заплакал.

***

Остатки песка времени, до сих пор витающие в воздухе дома на Гриммо, блеснули золотом и медленно растаяли.

Петля времени завершила свой цикл.

Будущее теперь принадлежало лишь Гарри и Гермионе, чьи чувства оказались настолько сильны и значимы, что само время создало для них лазейку.

А может, не совсем время.

Где-то далеко, на совершенно ином уровне бытия, седовласый старик в белом балахоне довольно улыбнулся в длинную бороду.

Он всегда говорил, что именно любовь движет историей.

Даже если порой ей нужно чуточку в этом помочь.