Ненавязчивая музыка, негромкие разговоры, сдержанный смех. Между группками гостей сновали официанты с подносами, хотя Гермиона точно знала, что на кухне, да и во всем доме, у Гринграссов по-прежнему работают эльфы. Как и в каждой старой семье магической Британии.
Гермиона едва притронулась губами к бокалу, ощутив во рту привкус, но так и не сделав глотка. Маггловское шампанское стало еще одним модным поветрием. До чего же легко любое серьезное начинание вырождалось до формальных признаков и ничего не стоящих, мимолетных привычек. Нанять людей, подкорректировать список покупок, сойтись поближе с кем-нибудь из полукровок или даже магглорожденных — для тех, кто посмелее. Много простых, удобных способов пустить пыль в глаза. Выразить свое согласие, свою поддержку новой политике Министерства. Чтобы жить и думать по-прежнему.
Так считала Гермиона десять лет назад. И пять. Но сегодня, здесь и сейчас, она уже ни в чем не была уверена...
Ей вспомнился разговор со старшим Гринграссом, который состоялся в этом же доме месяц назад. Гермиона тогда пришла по делам министерства и застала Дэрилла Гринграсса за утренним кофе с «Ежедневным пророком» в руках. После короткого обмена приветствиями, она согласилась на чашку чая, и вскоре они перешли к обсуждению вопроса, ради которого была назначена встреча.
Спустя час, когда они нужные договоренности были достигнуты, и они собирались проститься, Гринграсс обратил внимание на ее задумчивый, направленный на прислуживающего им домовика взгляд.
«Знаете, а мы ведь предлагали им уйти. Освободили буквально каждого, кроме старого Эрла — побоялись за его душевное здоровье, он слишком стар для таких потрясений. Но ни один не захотел покинуть дом».
«Они никогда не хотят», — сказала Гермиона с грустной улыбкой.
«Считаете, стоило осчастливить их насильно?»
«Нет… уже нет», — она покачала головой.
Гринграсс внимательно посмотрел на нее и вдруг добродушно усмехнулся.
«Не печальтесь так, миссис Уизли. Вы молоды, вам хочется менять этот мир каждый день, и это правильно. Я, в свою очередь, уже стар, и мне хочется сохранить в нем то, что есть хорошего, то, к чему я привык и на чем строится моя жизнь. И весь фокус в том, чтобы мы с вами сумели договориться».
«Мы ведь сумели?» — уточнила Гермиона.
«Сумели».
Он протянул руку, и Гермиона с готовностью пожала ее. Ей нравился старший Гринграсс, хотя это и не имело особого значения. За свою политическую карьеру она успела пожать множество рук. Помощник, а потом и заместитель Министра почти не имел возможности выбирать.
Гермиона рассеянно мазнула взглядом по лицам и вздрогнула, когда заметила то, которое против воли искала. Едва заметный кивок знакомо перевернул все внутри. Пальцы стиснули ножку бокала, словно та могла удержать ее на месте. Изначально провальный план. Быстрая оценка обстановки, верно выбранный момент, несколько неспешных и пара стремительных шагов, и великосветский раут остался за массивной дверью хозяйского кабинета.
— Привет, — она неловко переступила с ноги на ногу, почти прижимаясь к двери спиной. — Не знала, что ты придешь.
Он пожал плечами и опустился в одно из старинных кресел.
— Мои вечера стали гораздо свободнее после развода, — сказал он и склонил голову набок, изучая ее с воистину аврорским пристрастием.
Настойчиво и въедливо, снизу вверх. От кончиков туфелек его взгляд поднялся к лодыжкам, затем к коленям, ощупал бедра и талию в бежевом платье, задержался на груди и обнаженных плечах, после чего скользнул по шее и остановился на губах. Гермиона сглотнула, почувствовав, как те словно набухают и пульсируют под этим взглядом.
— Гарри, — выдохнула она, одновременно желая и не желая, чтобы он прекращал. — Ты хотел мне что-то сказать?
Он медленно покачал головой. А потом вздохнул.
— Нет, просто мне показалось, что ты чем-то расстроена. И я уж было понадеялся… но очевидно зря, — он криво усмехнулся. — Так что, Рон ждет тебя дома к ужину?
— Прекрати, — попросила она, и он просто кивнул, ненадолго прикрыв глаза.
— Извини. Но мне было бы куда проще получить от него по морде, чем… — он махнул рукой и откинулся на спинку. — Так о чем ты так напряженно размышляла?
Она неопределенно хмыкнула.
— А что? У меня мало поводов? — слегка расслабившись, Гермиона подошла к высокому в пол окну.
Здесь было слышно приглушенно журчание фонтана — каменная чаша стояла в центре красиво подсвеченной лужайки. Позади нее начиналась липовая аллея, где двуглавые фонари мягко подмигивали в сгустившихся сумерках.
— Предостаточно, — согласился он.
Гермиона ощутила шевеление воздуха за спиной, и вот уже ладони Гарри легли ей на талию и притянули ближе.
Она рвано выдохнула и с готовностью прижалась к нему. Если бы раньше ей сказали, что можно хотеть кого-то так сильно, зная его почти всю жизнь, она бы не поверила. А теперь это стало реальностью ― для них обоих.
— Я думала о том, — тихо сказала она, чуть наклоняя голову, так чтобы его губам был удобнее касаться ее шеи и нежной кожи за ухом, — как сложно все стало. Как все изменилось. Не в мире, — она тихонько охнула, когда его ладонь переместилась выше и большой палец скользнул за край декольте, — а в моем к нему отношении. Кажется, раньше я всегда знала, что правильно, а что нет. Но теперь…
— ... иногда приходится идти наугад, — закончил он за нее. — Вот только, разве нас с тобой можно этим напугать?
От теплого, щекочущего дыхания по спине поползли мурашки.
— А что касается простоты, — он развернул ее к себе лицом за плечи и посмотрел в глаза, — то, по-моему, нет ничего проще, чем это.
Она замерла под этим взглядом. Потом мягко очертила кончиками пальцев с детства знакомый овал лица. Только тогда у него еще не было мягкой щетины, не было усталого, взрослого взгляда, не было за плечами нескольких лет непростого брака и двоих детей. Не появилось еще чувств к лучшей подруге и этого лихорадочного блеска в зеленых глазах.
А ведь он прав. Это оказалось до преступного просто, как раз-два-три. Раз — ты, уставшая от работы и разваливающегося брака, отправляешься с лучшим другом в командировку. Два — ты жалуешься ему на жизнь под стакан огневиски, а под утро вы просыпаетесь в одной постели. Три — вы возвращаетесь в Лондон, но не можете прекратить это, хотя оба понимаете, что так будет правильно. Впрочем, Гарри очень быстро перестал считать случившееся ошибкой, если вообще когда-то считал. И вскоре оформил развод — к тому времени они с Джинни не жили вместе уже больше года. А Гермиона… запуталась окончательно.
Казалось все, во что она когда-то верила, рушилось одно за другим. Или это она предавала саму себя? Рона, свои убеждения? Когда-то Гарри был просто другом, Рон возлюбленным, а защита домовиков — целью в жизни. Когда-то любые лишения и трудности, с которыми они столкнулись в поисках крестражей, были не так страшны, а идея вести дела и о чем-либо договариваться со сторонниками Пожирателей показалась бы абсурдной. И если за Гарри она по-прежнему готова была отдать жизнь, то что стало с ее идеалами?
— Знаешь, иногда я чувствую себя такой… грязной, — не выдержав, сказала она.
Гарри чуть отстранился, прищурившись, и она поспешила объясниться:
— Раньше я точно знала, во что верю и к чему стремлюсь. Моя цель, как и мои методы, были прозрачными. Мои представления — понятными.
— А сейчас?
— А сейчас почти каждое мое убеждение пошатнулось. Все кажется зыбким, обманчивым. Приходится постоянно маневрировать, поступаться малым ради большего, заключать сомнительные сделки, — она вздохнула. — Больше нет готовых ответов, понимаешь?
— Добро пожаловать в мой мир, — его глаза блеснули за стеклами очков.
— Это не смешно, Гарри Поттер! — фыркнула она и вдруг сама рассмеялась.
— Обожаю, когда ты называешь меня по имени, это возбуждает, — вполголоса пробормотал он и привлек к себе для поцелуя.
Его пальцы гладили ее коротко стриженный затылок. Другая рука легла на ягодицы и прижала еще крепче. Стало жарко и тесно в этом дурацком платье.
— Давай свалим отсюда, — хрипло произнес Гарри, лаская ее все настойчивее.
— Не могу, — она выгнулась и застонала, когда он освободил одну из грудей и обхватил губами сосок, теребя его языком. — Гарри, не здесь…
Она попыталась отстраниться, но он снова стиснул ее в объятиях, прижимаясь щекой к виску и тяжело дыша.
— Знаешь, ты могла бы бросить политику, — сказал он, когда они оба немного успокоились и поправили одежду.
Гермиона внимательно посмотрела на него и покачала головой.
— Нет. Я ведь не маленькая, Гарри, я понимала, куда и зачем иду. Просто иногда это тяжело. Но, — приглушенно добавила она, — я должна прекратить кое-что другое. Должна перестать обманывать себя, — он весь подобрался, и она слегка качнула головой. — Наш брак с Роном давно превратился в формальность, в воспоминание. Но мне так хотелось, чтобы в моей жизни было хоть что-то стабильное, — она устало улыбнулась.
— Гермиона, — с чувством произнес он и прижался лбом к ее лбу.
— Видимо сегодня меня ждет непростой разговор…
— Можешь не утруждаться.
Звенящий от гнева голос раздался от двери, заставив их отшатнуться друг от друга.
— А я все ждал, когда у вас двоих хватит смелости признаться, — процедил Рон. — Видишь, вот я и пришел. А ты говорила, что я никогда тебя не поддерживаю, — скривился он, глядя на Гермиону. — А тебе, Гарри, как Главному аврору, должно быть стыдно за такие слабые Запирающие чары. Или это был план? Чтобы подтолкнуть мою нерешительную женушку бросить своего рогоносца-мужа? Или вы, правда, думали, что никто не заметит, куда вы оба так нескромно удалились?
— Прекрати, — тихо попросил Гарри.
— Или что? Трахнешь мою жену еще раз?
— Рон! — Гермиона сделала пару шагов и остановилась под его тяжелым взглядом.
— И сколько же лет это продолжается? А может, оно никогда и не прекращалось, мм? Из меня, наверное, вышло отличное прикрытие, чтобы иметь сразу обеих!
— Что… что ты говоришь? — Гермиона в ужасе смотрела на мужа.
— Пять месяцев, — сказал Гарри. — Это длится пять месяцев. Знаю, мы должны были сказать раньше. Но ведь мы оба знаем, что ваш брак…
— Это не твое дело! — рявкнул Рон и схватился за палочку. — Если не сумел сохранить свой, то не лезь туда…
— Утешительный приз, — безжизненный голос Гермионы оборвал его на полуслове. — Вот кем я была для тебя все это время, да, Рональд? Вот почему наш брак затрещал по швам спустя всего пару лет...
— Ты несешь чушь, — отрезал он. — Я ухожу. А ты можешь пойти со мной или…
— Я остаюсь.
— Верно, — зло хмыкнул он. — Как я мог забыть, ты же всегда выбираешь его.
— Не всегда, — глухо сказала она, едва сдерживая подступившие к глазам слезы, и подняла голову. — Тогда я осталась, потому что была должна. Но сейчас — потому что хочу этого.
Гарри приблизился и взял ее за руку.
— Прости нас, если сможешь, — попросил он.
Рон презрительно фыркнул и выскочил за дверь.
Гарри молча притянул к себе плачущую Гермиону. На душе было муторно и в то же время — так было легче, правильнее. Дружба с Роном давно дала трещину, с тех самых пор, как тот впервые попросил Гарри прикрыть его перед женой. Гарри тогда велел больше к нему с такими просьбами не обращаться и пообещал ничего не говорить Гермионе, если Рон постарается разобраться с проблемой. И Рон старался, они с Гермионой оба старались, Гарри это видел. В тот год родилась Рози. Но прошло время и до него снова стали долетать смешки, которые раздавались за спиной «этой выскочки», и с каждым разом они ранили все сильнее. Гарри до сих пор так и не решил, стоит ли Гермионе об этом знать. Меньше всего на свете он хотел причинять ей новую боль. А больше всего — заботиться и стать для нее настоящей опорой. Такой, какая иногда бывает нужна даже будущему Министру магии.