Было раннее субботнее утро, когда на заброшенной станции старого лондонского метро внезапно открылся портал. Не такой, какие хаотично вспыхивали по всему миру, — звук, предшествующий их появлению, Гермиона Грейнджер не спутала бы ни с чем, — этот портал отличало множество золотистых искр, ровная круглая форма и, главное, стабильное состояние. Мужчина, появившийся из портала, явно знал, как его контролировать. В своем длинном алом плаще с высоким воротником-стойкой он выглядел весьма презентабельно. Но ни дружелюбная улыбка, смягчавшая его лицо, ни благородная проседь в волосах, ни даже поднятые ладонями вверх руки не могли одурачить Гермиону. К тому моменту, когда он полностью перешагнул границу портала, в его шею уже упиралась ее волшебная палочка.

— Кто ты такой? — прорычала Гермиона, посылая предупреждающий разряд магии в его сторону. Она всю ночь провела, разгребая последствия открытия очередной неконтролируемой бреши, и сейчас, не успев поспать и часа, была зла как черт.

— Уверяю, я тебе не враг, — спокойно произнес мужчина. Увидев гнев, еще сильнее вспыхнувший в глазах Гермионы, он устало вздохнул и причудливо изогнул руку, заставляя упирающуюся ему в шею палочку исчезнуть.

Гермиона нахмурилась и отступила на шаг. Сжав пальцы в кулаки, она уже собиралась применить другие свои вынужденно приобретенные навыки, когда вдруг ее запястья оказались крепко зафиксированы… плащом, который при этом осуждающе качал уголками воротника в разные стороны.

Гермиона моргнула, пытаясь сообразить, не привиделось ли ей и каковы шансы на то, что происходящее — лишь плод ее измученного подсознания.

— Меня зовут Стивен Стрэндж, — как ни в чем ни бывало сообщил мужчина. Его странный плащ при этом продолжал удерживать ее руки. — Как я уже говорил, Гермиона, я не представляю для тебя угрозы. И тебе не стоит, — добавил он многозначительно.

Словно в знак подтверждения, его плащ мягко зашуршал, отпуская ее запястья. Мало того, Гермиона почувствовала в руке знакомые очертания своей палочки. Если это была демонстрация силы и добрых намерений, что ж, она примет их во внимание.

Переведя дыхание, которое она незаметно для себя задержала, Гермиона отошла еще на шаг назад и выжидающе изогнула бровь.

— Я бы извинился за внезапное вторжение, но ситуация не терпит отлагательств. Мне известно, как исправить урон, нанесенный нашим мирам, и ты — ключевая фигура в осуществлении этого плана.

В иных обстоятельствах она бы рассмеялась ему в лицо (ведь урон, нанесенный планете, ничто и никогда уже не исправит — маги, увы, имели «удовольствие» это выяснить), но сейчас Гермиона была слишком раздражена, чтобы в очередной раз кому-либо все объяснять.

— Вот что, мистер Стрэндж, предлагаю сделать вид, что этой встречи никогда не было. Поищите другую ключевую фигуру для вашего выдающегося плана, а я… пойду посплю. Выход вы найдете.

— Вообще-то, доктор Стрэндж, — поправил он с невозмутимым видом. — И я читал все твои научные труды.

— Тогда вы должны понимать, как нелепо звучит подобное заявление!

— Но ты даже меня не выслушала.

— Потому что это лишено смысла!

— А если я докажу обратное?

Закатив глаза и обреченно махнув рукой в сторону маленькой импровизированной кухни в углу помещения, Гермиона магией вскипятила чайник и левитировала на стол чашки.

— У вас есть пятнадцать минут, доктор Стрэндж.

***

Спустя два с половиной часа, — и то, по большей части из-за того, что Гермионе требовалось сообщить об отъезде, — она прихватила свой магически расширенный рюкзак, в котором всегда имелось самое необходимое для выживания, включая зелья на все случаи жизни, и шагнула следом за Стрэнджем в открытый им портал.

Ей сразу следовало догадаться, что он не отсюда. Но за последние годы она видела столько всего странного и не поддающегося описанию, что в какой-то момент просто перестала обращать внимание на то, что не таило в себе прямой угрозы.

Гермиона уже и не помнила, каково это — жить обычной жизнью. Не то чтобы у нее в принципе она была такой, но даже во времена борьбы с Волдемортом оставалось место дружбе, любви, надежде на светлое будущее. То, что она давным-давно утратила. И то, что обещал вернуть Стрэндж.

До этих пор Гермиона, как и все жители ее мира, знала лишь одну версию событий. Однажды планета содрогнулась словно от удара, и, подобно разноцветным мыльным пузырям, повсюду начали открываться порталы. Некоторые тут же схлопывались обратно, оставляя после себя лишь выжженную землю и мертвые тела, другие задерживались подольше, перемещаясь по поверхности и поглощая все на своем пути. Министерства магии, как и лучшие магловские ученые, пытались найти решение, но добились лишь того, что научились прогнозировать место открытия следующего портала.

Впрочем, не это было страшнее всего. Гермиона хорошо запомнила день, когда «туман» случился впервые. В небе появилась гигантская брешь, из которой повалил густой серый дым. Он смешивался с облаками, оседал на поверхность, проливался вместе с дождем. И каждый человек, кожи которого касались пары «тумана», превращался в черную обугленную мумию, которая осыпалась в пепел, стоило лишь дотронуться до нее.

Миллиарды погибли в тот день. И еще столько же, когда «туман» повторился. Несколько миллионов выживших — горстка, по сравнению с погибшими, — научились скрываться в подземных тоннелях метрополитена и старых бункерах. Позже были построены целые подземные города, в которых концентрировалось оставшееся население планеты. Волшебники прилагали все возможные и невозможные усилия, чтобы держать эти города в безопасности и обеспечивать необходимым. О Статуте секретности никто даже не вспоминал. Маглы ценили своих защитников, прекрасно осознавая, что без их магии выжить не удалось бы.

Гермиона потеряла всех, кого любила. Прошел не один месяц, прежде чем она сумела заглушить в себе горе. Она знала, что в ней нуждались; именно это держало ее на плаву. Когда-нибудь она обязательно встретится с Гарри и Роном, с Джинни, Луной, Невиллом и остальными, снова увидит родителей… Но до тех пор она будет продолжать делать все от нее зависящее, чтобы помочь выжить тем, кому повезло (а может быть, наоборот, не повезло) пережить случившееся.

Сначала она наравне с другими пыталась найти истоки проблемы, затем, когда они зашли в тупик, — придумать решение. Все ее теории сводились к инородности порталов (у Гермионы имелась целая научная гипотеза, доказывающая, что порталы не являются природным явлением и несут в себе энергию иного измерения), к невозможности их пересечения (они пытались установить связь с другой стороной, хоть и безрезультатно), а также к тому, что «туман», в отличие от порталов, был создан искусственно и таким же образом попадал на Землю. У Гермионы возникло несколько предположений насчет его происхождения, но по понятным причинам она не могла их ни подтвердить, ни опровергнуть. Множество ее дневников так и остались неопубликованными, а вскоре она и вовсе забросила свои научные изыскания, предпочитая приносить более практическую пользу. Например, аппарировать в предполагаемое место открытия портала, помогать в эвакуации людей и сведении жертв к минимуму. Конечно, всегда существовала вероятность натолкнуться на очередную порцию «тумана», но за всю ужасающую историю их нового мира было всего две подобные волны и третьей могло попросту не случиться. Истреблять, а это походило именно на истребление человечества, было и так практически некого…

То, что рассказал ей Стрэндж, лишь подтвердило догадки Гермионы и окончательно расставило все по местам. Апокалипсис начался совсем не в ее реальности, а мир Гермионы, как и некоторые другие, оказался лишь сопутствующим ущербом на пути у очередного больного фанатика.

В реальности Стрэнджа, Верховного мага другой Земли, магия была совсем иной. Она не требовала использования палочек и брала свои истоки не в крови, а в духовной силе. В том мире существовали также и супергерои, защитники планеты. Некоторые из них обладали необычными способностями, другие — использовали технологии. А еще с той версией Земли веками контактировали инопланетяне, из-за чего, собственно, и случилась катастрофа.

Когда-то, много веков назад, в результате экспериментов, проводимых расой кри на древних землянах, появились люди с модифицированной ДНК — так называемые нелюди. При определенных обстоятельствах, точнее в результате специального процесса терригенезиса, их генетический код мог трансформироваться и приобретать различные сверхчеловеческие способности. Столетиями нелюди жили обособленно и старались не вмешиваться в ход мировой истории. Однако, как это обычно бывает, нашелся тот, кто хотел использовать одну расу, чтобы править другой. Или уничтожить ее, если потребуется.

Именно он запустил терригенезис. «Туман», который знала Гермиона, был ничем иным, как результатом действия распыленных кристаллов терригена в атмосфере планеты. Проникая в кожу, это вещество создавало вокруг человека кокон, активируя ген кри и модифицируя ДНК. Словно бабочка из гусеницы, из черной скорлупы «вылуплялся» нелюдь. Однако для всех, кто геном кри не обладал, терригенезис был смертелен. Вот почему миллиарды людей из реальности Гермионы погибли: ни у кого из них не было инопланетной ДНК.

Впрочем, для реальности Стрэнджа потери оказались не менее существенны. Многие из тех, кто пережил терригенезис или смог избежать его, погибли в результате «портального апокалипсиса». У одного из нелюдей развилась способность открывать порталы не только в границах своей реальности, но и между ними. Из-за творящегося вокруг хаоса, когда миллионы людей одновременно проходили трансформацию, никто не мог помочь бедолаге справиться с разрушительной силой. Прежде чем этого нелюдя расщепило из-за его же дара, он успел нанести непоправимый вред межпространственной материи. Между реальностью Стрэнджа и некоторыми наиболее схожими по сигнатуре реальностями началась необратимая реакция, и не закончится она, по словам доктора, до тех пор, пока не произойдет слияние миров или пока один из них не поглотит остальные.

Конечно, у Гермионы оставалось множество вопросов. И она все еще не представляла, какая роль во всей этой истории с гениальным планом Стрэнджа отводится ей. Не говоря уже о том, что в возможность обращения случившегося вспять ей в принципе верилось с трудом.

Но она твердо знала, что никогда себе не простит, если даже не попытается. В конце концов, терять ей было нечего.

Именно поэтому, быстро попрощавшись с теми немногими людьми, с которыми она позволила себе сблизиться, Гермиона отправилась следом за Стрэнджем.

Переступая портал, она впервые за долгие месяцы ощутила нечто похожее на то, что уже и не надеялась испытать, — надежду.

***

Портал Стрэнджа привел их в просторное круглое помещение без окон, напичканное невообразимым количеством сенсорных экранов, на которых транслировались записи с разных уголков планеты. Сразу несколько человек с заинтересованными лицами обернулись в их сторону. Мужчина с аккуратно подстриженной бородкой, темнокожая девушка со множеством афрокосичек, юный паренек невысокого роста и нечто, заставившее Гермиону потрясенно застыть: то ли робот, то ли пришелец, это… существо пролетело прямиком сквозь стол и выглядело так, будто сошло с экрана крутого фантастического блокбастера. В то же время его глаза смотрели на Гермиону невыразимо мудро и абсолютно по-человечески.

— Это Вижн, — увидев ее замешательство, решила пояснить девушка, — суперпродвинутый синтетический организм из вибраниума. И, предупреждая твое любопытство, он настолько же живой, насколько может быть живым сознание.

Гермиона и не думала задавать столь бестактный вопрос, но впитывала сказанное с огромнейшим интересом.

— Я Шури, — добавила девушка, широко улыбаясь. — Это Питер, — ее рука легла на плечо стоящего рядом паренька, — а это, — она перевела взгляд на мужчину с бородкой, — Тони Старк, можно сказать, один из папочек Вижна.

— Эта шутка перестала быть актуальной еще год назад, — пробурчал тот.

— Э… приятно со всеми познакомиться, — кивнула им Гермиона. — Меня зовут Ге…

— Гермиона Грейнджер, — беззаботно перебила ее Шури. — Мы знаем. Док все о тебе рассказал.

— Вот как? — Гермиона оглянулась через плечо, бросая на Стрэнджа колючий взгляд. Уточнять, откуда он вообще что-либо о ней знал, было излишним. Наверное, из того же будущего, которое и подсказало ему единственный способ все исправить. — Я все еще жду подробностей, — напомнила она.

Все, что Стрэндж успел рассказать на этот счет, сводилось к тому, что из тысячи вариантов развития будущего, которые он просмотрел за последние месяцы, только в одном удавалось обратить апокалипсис. И она, Гермиона, играла в этом решающую роль.

— Кхм, — послышалось справа. — Предлагаю для начала позавтракать. Все уже готово.

Синхронно с остальными Гермиона повернула голову и, как и в случае с Вижном, буквально застыла на месте. Однако на этот раз она была поражена не чудом технического прогресса, а великолепием мужчины, смотрящего на нее с милой смущенной улыбкой. Высокий и широкоплечий, он выглядел настолько идеально, насколько идеальным может выглядеть мужчина. Фартук, повязанный вокруг узких бедер, лишь добавлял ему изюминки. Гермиона поймала себя на мысли, что никогда не видела никого, сложенного более гармонично. Также она запоздало сообразила, что совершенно некрасиво пялится на него вот уже несколько секунд.

— А это Стив Роджерс, наш дежурный повар, — хмыкнул Тони.

Гермионе показалось, что Стив укоризненно покосился на Старка, после чего снова посмотрел на нее, словно ожидая ответа.

— Да, конечно, — тут же исправилась она, — я голодна как тролль.

Еще Гермиона дьявольски хотела спать и держалась только на адреналине, но об этом она благоразумно решила умолчать. Свою неуместную реакцию на Стива она также списала на усталость. В конце концов, она была не из тех, кто теряет голову при виде красивого мужчины, особенно, когда на кону стоит, без преуменьшения, судьба вселенной.

— А ты прикольная, — усмехнулась Шури, мягко подталкивая Гермиону к выходу. — Не терпится уже все тебе рассказать!

— Шури, — тихо осадил ее Стив, — разве ты не видишь, что мисс Грейнджер едва стоит на ногах? Сначала еда и сон, потом разговоры.

— Есть, Кэп, — подмигнула та в ответ.

Гермиона послушно направилась следом за Шури, размышляя о комментарии Стива. Либо он был невероятно проницательным, либо она чертовски паршиво выглядела. Что, в общем-то, неудивительно, учитывая, что она не помнила, когда последний раз смотрела на себя в зеркало.

***

Завтрак прошел в непринужденной дружеской атмосфере. Слишком веселой, на взгляд Гермионы, учитывая творящееся вокруг безумие, но она не собиралась на это жаловаться.

Тони с удовольствием описывал заброшенную правительственную базу «Маяк», на которой они сейчас находились, и обещал незабываемую экскурсию. Также он оказался гениальным изобретателем, о чем ни капли не постеснялся сообщить. А еще, судя по всему, все свободное время он проводил, подкалывая Стива Роджерса. Впрочем, насколько могла судить Гермиона, того это нисколько не задевало.

Шури так восторженно описывала свой дом, Ваканду, удивительную страну, в которой природа и технологии пребывали в полной гармонии, что Гермионе искренне захотелось там побывать. Упоминала Шури и лабораторию, в которой пропадала днями и ночами, и их шуточное соперничество с Тони, так напрягавшее его, но забавлявшее ее.

Питер Паркер был школьником, получившим суперсилу в результате укуса модифицированного паука. Отчего-то он смущался каждый раз, когда Гермиона на него смотрела, и, видя это, она не стала мучить его дополнительными вопросами.

Доктор Стрэндж ничего нового о себе не рассказал. Видимо, он считал, что звание Верховного мага Земли говорит само за себя. Да и в целом он держался особняком, не поощряя всеобщую болтовню. Зато его великолепный плащ всячески развлекал присутствующих, порхая вокруг стола и постоянно вытаскивая из-под руки своего хозяина столовые приборы. Гермиона была очарована.

Стив в большинстве своем тоже молчал. Из комментариев Тони, которыми тот щедро его осыпал, Гермиона узнала, что готовка для команды — не единственное призвание Роджерса. Остальные звали его Кэпом, и по военной выправке было несложно догадаться, что он имеет прямое отношение к армии. Также Гермиона узнала, что родился он аж в начале двадцатого века, из чего напрашивался вывод о наличии у него сверхчеловеческих способностей. Признаться, ей было жутко любопытно.

Вижн и вовсе не принимал участие в завтраке. В еде, по очевидным причинам, он не нуждался, поэтому предпочел ретироваться сквозь стену, пожелав всем приятного аппетита.

Гермионе о многом хотелось их расспросить. Узнать, как они жили раньше, до того, как мир перевернулся с ног на голову. Выяснить, что привело их к этому моменту и как именно они собираются все исправить. Но она не решалась разрушить царящую вокруг атмосферу вопросами, которые неизбежно вернули бы их в реальность и испортили бы всем настроение.

Ее новые знакомые умудрялись сохранять позитивный настрой даже находясь в эпицентре апокалипсиса. А может, они просто были слишком взбудоражены предстоящей авантюрой.

В глубине их глаз Гермиона видела тщательно скрываемую боль, — каждый из них кого-то потерял, в этом сомневаться не приходилось, — но, казалось, они были твердо уверены в том, что скоро все наладится. Они смотрели на Гермиону с надеждой, вдруг поняла она. И от этого осознания на ее плечи словно лег тяжкий груз.

— Шури, покажи Гермионе комнату, — не выдержал Стрэндж, увидев, как она в очередной раз пытается подавить зевок. — А вечером Капитан введет ее в курс дела.

Почему именно он, Гермиона не стала уточнять. От взгляда, который Стив бросил на нее напоследок, ее желудок нервно сжался. И вовсе не яркие голубые глаза Капитана были тому виной, а тревожное предчувствие, окатившее Гермиону с ног до головы. Всеми фибрами своей души она ощущала, что план Стрэнджа дорого ей обойдется. Возможно, именно поэтому ее новые знакомые так себя вели. Пытались быть дружелюбными и до последнего оттягивали тяжелый разговор, зная, что попросят у нее слишком многого. Но если Стрэндж действительно рассказал им о ней, они должны понимать, что ради шанса все исправить Гермиона пойдет на любые жертвы.

***

— Даже не знаю, с чего начать, — Стив взъерошил волосы и растерянно обвел взглядом заваленный папками стол.

Гермиона обратила внимание, что все предоставленные ей для изучения носители информации были бумажными. Это немного не вязалось с продвинутыми технологиями, которыми была напичкана база, но, должно быть, на то имелись причины.

После шестичасового сна и быстрого душа она была полна сил и энергии, и буквально сгорала от нетерпения узнать наконец все детали.

— Стрэндж рассказал тебе о нелюдях?

Дождавшись кивка Гермионы, Стив продолжил:

— Альвеус, более известный как Улей, был одним из первых. Кри его создали специально для того, чтобы контролировать других. Видимо, его способности распространялись также и на них: по нашим данным, именно он изгнал кри с Земли, прежде чем остальные нелюди смогли изолировать его на другой планете.

На стол перед Гермионой легли две фотографии. На одной был запечатлен мужчина в длинном темном пальто, на второй — рисунок синекожего монстра со множеством щупалец на голове и шее. Гермионе подумалось, что похожие образы нередко встречались в греческой мифологии: Медуза Горгона, Ехидна, Лернейская гидра — малая часть того, что вспомнилось ей навскидку.

— Улей, подобно паразиту, заражает тела людей и использует их в качестве сосуда, — продолжил Стив. — Так он выглядит на самом деле. Нелюдей же он подчиняет, загоняя в некое подобие коллективного разума. Насколько нам известно, еще никому не удалось преодолеть его внушение. Именно так Улей контролирует все вокруг, но к этому вернемся позже.

Гермиона уже поняла, что, судя по всему, именно этот нелюдь, Улей, и был ответственен за катастрофу, случившуюся в их мирах.

— Ты сказал, что его изолировали.

— Верно, на планете Мавет. Там жила развитая цивилизация, до тех пор, пока Улей не уничтожил ее. Однако изгнание не остановило его последователей, которые называли его Смертью и почитали как бога. Они основали тайное общество, целью которого было вернуть Альвеуса на Землю и подчинить с его помощью мир. На протяжении веков через односторонний портал в Мавет они отправляли ему людей, чтобы тот, получая новые «живые оболочки», продолжал существование.

Гермиона поморщилась.

— Со временем это общество эволюционировало в «Гидру», организацию, запустившую свои щупальца во все сферы жизнедеятельности общества. Моя команда боролась с ней еще в сороковых. Я верил, что сделал все возможное, чтобы навсегда стереть эту напасть с лица Земли… — Стив на мгновение замолчал, опустив голову. Гермиона заметила тень, пробежавшую по его лицу, словно ему все еще было больно вспоминать об этом. — «Гидра» оказалась очень живучей. Они стремились к мировому господству, но никогда не забывали о своей изначальной цели. Два года назад черный монолит кри, служивший порталом в Мавет, попал в руки ЩИТа — правительственной организации, одной из целей которой является защита планеты от внеземных угроз. В результате неудачного стечения обстоятельств, — желваки на лице Стива напряженно дернулись, — Улью удалось покинуть Мавет в теле бывшего агента ЩИТа, а на деле шпиона «Гидры» Гранта Уорда.

— Погоди, — прервала его Гермиона, — ты хочешь сказать, что Улей выпустили те, кто должен был защищать планету?

— Это долгая история… Если кратко, то «Гидре» удалось открыть портал, но именно благодаря опыту ЩИТа они поняли, как вызволить Альвеуса. То есть, ЩИТ непреднамеренно помог решить проблему, над которой «Гидра» билась веками, — мрачный взгляд Стива лучше любых слов говорил об его истинном отношении к данной ситуации. — С помощью одного из руководителей «Гидры», Гидеона Малика, Улей в последствии воплотил свой план. Оказалось, у него были совсем иные представления о мировом господстве, но когда Малик понял, что Улей — вовсе не бог, а нелюдь, мечтающий слепить из Земли планету для себе подобных, стало слишком поздно.

— Терригенезис?

Стив отрывисто кивнул.

— С помощью ученых «Гидры» Улей смог воссоздать эксперимент кри и внедрить инопланетный ген миллионам людей. Затем он распылил терриген в земной атмосфере, запустив процесс трансформации, и навязал нелюдям свое сознание.

— Дай угадаю: хаос с порталами в его планы не входил.

— Я бы не сказал, что он видит в этом проблему.

— Он просто отправляет терриген в другие миры и ждет, пока все погибнут, — догадалась Гермиона.

Эти слова повисли в воздухе между ними и горьким осадком осели в ее сердце.

Стив тяжело вздохнул и отвел взгляд, словно лично был ответственен за случившееся.

— Нас, таких, как я, Тони и остальные, было много. Мы пытались ему помешать. Но нелюдей миллионы, и…

Гермиона потянулась через стол и накрыла его руку ладонью, мягко сжимая пальцы.

— Это не твоя вина! Даже не смей считать иначе!

Стив грустно улыбнулся. Оба понимали, что ее слова вряд ли что-то изменят, но не попытаться Гермиона не могла.

Какое-то время они провели в тишине, погрузившись каждый в собственные мысли.

Гермиона осознавала, что в окружении нелюдей Улей был недосягаем. Он словно существовал в миллионе тел одновременно, и она понятия не имела, как можно справиться с таким противником. Но не только он являлся их общей проблемой. Одна реальность поглощала другие — и это грозило привести к полному уничтожению ее родного мира.

Вдруг Гермиона замерла от внезапной догадки, пробежавшей липкой волной по позвоночнику. Что если их целью было не спасение всех миров, как обещал Стрэндж, а выживание исключительно этого? Может, именно потому никто не спешил раскрывать ей детали плана? Что она будет делать, если окажется права?

— Стив, — Гермиона отдернула руку и напряженно всмотрелась в его лицо, — как Стрэндж собрался все исправить и какова моя роль в этом?

Он на секунду замялся, подтверждая ее наихудшие опасения.

— Вы не можете пожертвовать остальными мирами ради вашего! — Гермиона вскочила на ноги и начала нервно ходить по комнате. — Я понимаю, что спасти хоть кого-то лучше, чем никого. Но там мой дом, Стив! Возможно, мы не все попробовали…

— Т-с-с, Гермиона, — он поймал ее за плечи и развернул к себе лицом. — Если Стрэндж прав и все пойдет по плану, Улей никогда не попадет на Землю и ничего из этого не случится. Твой мир, как и все остальные, будет в безопасности.

Гермиона медленно выдохнула, не сводя со Стива взгляда.

— Но есть подвох, не так ли?

Он отпустил ее плечи и немного отошел назад, давая ей пространство.

— Если удастся воплотить задуманное, ты навсегда застрянешь в нашей реальности…

Она нахмурилась, чувствуя, что продолжение фразы ей не понравится.

— …в прошлом, куда мы тебя отправим, — добавил Стив на выдохе. — Никто, кроме тебя, не будет знать, сколько жизней ты спасла. Никто из нас не вспомнит, кто ты такая… Я знаю, это слишком высокая цена, но также и единственный шанс все исправить.

Гермиона на секунду прикрыла глаза, переваривая информацию. Ее нисколько не пугала перспектива застрять где бы то ни было, пока это касалось исключительно ее жизни, но она хорошо знала, что игры со временем часто приводят к непредсказуемым последствиям. Уверенность Стрэнджа в успехе, конечно, вселяла надежду, но если она не справится, все может обернуться еще большим кошмаром. Разве справедливо возлагать такой груз ответственности на плечи одного человека? Гермионе подумалось, что Гарри, как никто, понял бы ее сейчас. От тоски по лучшему другу и самому родному человеку к горлу подкатил ком. Прежде чем успела себя остановить, Гермиона поняла, что по ее щекам текут слезы.

Открыв глаза, она встретилась взглядом со Стивом, который растерянно наблюдал за ее реакцией. Ей стало неловко за эту минуту слабости, которую Стив, вероятно, воспринял совершенно неправильно.

Гермиона собиралась все объяснить, когда он вдруг притянул ее к себе, заключая в объятия. Она утонула в теплоте его тела, позабыв о том, что хотела сказать, и позволила себе ненадолго раствориться в этом ощущении. Ее так давно никто не обнимал…

— Мне жаль, — тихо произнес он. — Я бы с радостью сделал все сам, если бы мог.

— Стив, — Гермиона заставила себя отстраниться и посмотрела на него с мягкой улыбкой, — если ты думаешь, что описанная перспектива меня пугает, уверяю, это не так. Я боюсь лишь того, что не справлюсь. А слезы… просто вспомнила друга, который был в похожей ситуации.

Стив не стал спрашивать, что именно с ним случилось. Лишь понимающе кивнул, а после уточнил:

— Как его звали?

— Гарри, — грустно улыбнулась она.

— Он бы очень гордился тобой.

На глаза Гермионы снова навернулись слезы, но на этот раз она успела их сморгнуть.

— Когда-то у меня тоже был друг… — признался Стив.

Гермионе хотелось узнать больше, но он молчал, а расспрашивать она не решалась.

— Что ж, думаю на сегодня информации достаточно. Продолжим завтра, хорошо? — сказал он, когда пауза затянулась.

Гермиона чувствовала себя как выжатый лимон, поэтому была только рада перенести разговор на утро. Попрощавшись, она направилась к выходу, но в последний момент обернулась.

— Стив? — позвала она. — Твой друг… он тоже вернется, если у меня получится?

Он не ответил. Лишь коротко кивнул, посмотрев на Гермиону так, что у нее защемило сердце. На этот раз слезы стояли в его глазах, и Гермиона поняла, что сделает все возможное, лишь бы навсегда прогнать с его лица это выражение.

***

Сон к ней не шел. Промучавшись с полночи, Гермиона решила вернуться в комнату с папками и провести время с пользой. Всяко лучше, чем бестолково ворочаться в постели. Стив четко дал понять, что все эти документы здесь для нее, поэтому Гермиона не видела ничего предосудительного в своей небольшой самодеятельности.

Идя по длинному, обшитому стальными панелями коридору, она вдруг услышала приглушенную музыку. Время близилось к трем, если часы в ее спальне не врали, но тот факт, что кто-то на базе еще не спал, почему-то совсем не удивлял.

Постучав в приоткрытую дверь лаборатории, Гермиона осторожно заглянула внутрь. Старк, едва не выронив из руки паяльник, удивленно покосился в ее сторону.

— Привет, — пробормотала она. — Извини, не хотела мешать, просто шла мимо.

— Тоже не спится?

Отложив инструмент, он резво поднялся на ноги и жестом пригласил ее войти.

Гермиона с любопытством обвела взглядом лабораторию. В углу, в специальных стеклянных секциях, хранились странные металлические доспехи, очень технологичные и современные, но явно побывавшие в бою, судя по огромному количеству царапин на их поверхности.

— О, это мои старые костюмы, — махнул рукой Тони, проследив за направлением ее взгляда. — Сохранил на память.

— Я думала, ты ученый, а не супергерой.

— Ну, надо же как-то развлекаться.

Гермиона лишь покачала головой, пытаясь спрятать улыбку.

— Хочешь кое-что увидеть? — глаза Тони предвкушающе заблестели. — Это, — он указал пальцем на свое запястье, — Mark L, броня последней модели, работает с помощью нанотехнологий и съемного дугового реактора.

Не успела Гермиона и глазом моргнуть, как браслет на руке Тони расползся по всему его телу, словно обволакивая жидким металлом, и превратился в полноценный боевой костюм красно-золотого цвета. Перед тем, как его лицо скрылось за маской, Тони успел широко ухмыльнуться.

— Это просто… — Гермиона на мгновение потеряла дар речи. Все-таки технологии этого мира прилично опережали привычные ей. — Просто невероятно, Тони!

Хмыкнув, Старк легко взлетел, насколько позволяла высота потолка, и, повертев головой, направил руку в сторону кресла в дальнем углу лаборатории. Из его открытой ладони вырвался луч света, моментально разрезав то напополам.

— Все равно оно никогда мне не нравилось! — весело прокомментировал он.

Гермиона потрясенно открыла рот, наблюдая за тем, как две дымящиеся половинки кресла с легким шипением отделяются друг от друга.

— Почти как заклинание…

— Кстати, об этом, — Тони приземлился в шаге от нее. Лицевой щиток его костюма, представлявший собой маску с двумя узкими прорезями для глаз и прямой полосой-ртом, расползся в стороны, оголяя лицо. — Раз уж мы тут делимся секретами… Покажешь фокус?

Достав палочку из запястной кобуры, с которой она не расставалась даже ночью, и на секунду задумавшись, Гермиона вернула несчастному креслу первоначальный вид, а затем трансфигурировала его в большую вазу.

— Вау! Впечатляет! — Тони восторженно замотал головой, а затем перевел взгляд на ее руку. — Это настоящая волшебная палочка? — его голос опустился до шепота. — Док не упоминал об этом. Можно потрогать? Всегда мечтал о чем-то подобном!

В этот момент он выглядел как большой ребенок, и она не нашла в себе силы отказать ему в такой мелочи. Тот факт, что несмотря на пережитое, — а Гермиона буквально нутром чуяла, что жизнь Тони Старка была отнюдь не легкой, — он умудрился сохранить позитивное расположение духа, вызывал у нее невольное уважение.

Она протянула ему палочку. Тони, заставив костюм «втянуться» обратно в браслет, осторожно взял ее и тут же замахал в разные стороны.

— Почему не работает? Я должен озвучить свое желание? Хочу гору «Читос» с беконом и паприкой!

— Палочка — лишь проводник магии, — с улыбкой объяснила Гермиона. — Чтобы ее использовать, нужно быть волшебником.

Поджав губы, Тони обиженно посмотрел на палочку, словно та была самым бесполезным предметом в мире, а затем вернул ее Гермионе.

— Могла бы сразу предупредить, — проворчал он. — Плакали мои «Читос» и детские мечты…

Гермиона лишь отстраненно кивнула, возвращая свое внимание лаборатории.

— Что это? — спросила она, указав на большой механический аппарат. Множество сложных схем и проводов, тянущихся к нему из разных уголков помещения, а также вмиг посерьезневшее лицо Старка, подсказали Гермионе, что это изобретение имеет прямое отношение к их плану.

— Изохронный циклотрон с резонансными сверхпроводящими катушками, — объяснил он так, словно этот набор фраз должен был о чем-то ей сказать. — Нам с принцессой нужно еще пару дней, чтобы все закончить.

Гермиона догадалась, что он говорит о Шури. Это милое прозвище прекрасно ей подходило.

— Так это… машина времени? — запоздало сообразила она.

Когда Стив впервые упомянул о перемещении в прошлое, Гермиона решила, что им понадобятся маховики времени из ее реальности. Это в какой-то мере объясняло, почему именно Гермиону Стрэндж привлек для этой миссии. Конечно, он утверждал, что видел ее в том единственном варианте будущего, в котором им удалось все исправить, но это можно было интерпретировать по-разному. Гермиона собиралась обо всем его расспросить, в том числе и о том, верна ли ее догадка насчет маховиков и как Стрэндж собирается их восстановить, но машина Старка этот вопрос прояснила. И правда, раз в ее мире были маховики, почему бы в этой реальности не существовать машине времени?

— Не совсем, — Тони прищурился. — Это устройство активирует пространственно-временной портал. Ту большую каменную штуку, которая находится на нижнем уровне базы за толстым пуленепробиваемым стеклом. Кэп еще не показал тебе, да?

Гермиона отрицательно покачала головой.

— Тогда не буду лишать его удовольствия. А про «Гидру» вы уже говорили?

— Немного. Я как раз хотела изучить файлы.

— Хорошая мысль, — согласился Тони. — Тебе пригодится все, что ты сможешь запомнить. Не хочу пугать, — он понизил голос до полушепота, — но чтобы выжить в этом гадюшнике, придется отрастить стальные яйца.

Гермиона ошарашено моргнула. Старк застыл, понимая, что сболтнул лишнего.

— Погоди секунду… Ты хочешь сказать, что мне придется проникнуть в «Гидру»?

— Кэп должен был все тебе объяснить, — проворчал Тони. — Но да, план такой. Стрэндж сказал, что только ты благодаря своей магии сможешь принять облик другого человека и все провернуть. Кстати, как именно это работает? Что-то вроде переселения душ или обмена телами?

— Почему именно «Гидра»? — перебила его Гермиона.

Сделав глубокий вдох, Тони принялся объяснять:

— Видишь ли, циклотрон — сложная штука, построенная на основе инопланетных чертежей. При всей нашей с Шури гениальности, есть моменты, которые мы не понимаем. Например, как запрограммировать точное время прибытия. Нам известно лишь то, что монолит «просыпается» плюс-минус раз в десятилетие. С помощью циклотрона мы сможем активировать его раньше и выбрать вторую половину двадцатого века в качестве временного окна для переноса, но в какой именно год ты попадешь, неизвестно.

— Так, допустим, — Гермиона пыталась проследить за ходом его мыслей. — Но это не объясняет, почему я должна оказаться в «Гидре» и кем-то притвориться.

Тяжелый вздох Старка, должно быть, слышала вся база.

— Есть несколько монолитов кри. Белый управляет временем, а черный, через который Улей попал на Землю, — пространством. В нашем распоряжении только первый. Тебе нужно уничтожить второй. Что, Кэп и этого не сказал? Чем вы там вообще занимались?

— Мы не дошли до этой части, — поджала губы Гермиона, переваривая новую информацию. Шестеренки в ее голове лихорадочно крутились. — Стив упоминал, что черный монолит попал в руки ЩИТа только два года назад. Получается, до этого он находился у «Гидры», но вы понятия не имеете, где именно?

— Бинго! — Тони хлопнул в ладоши. — Монолит постоянно перевозили, и только избранная верхушка знала координаты. Эти данные нигде не фиксировались и хранились исключительно в их головах. Вот почему тебе придется не только поколдовать, но и немного пошпионить.

— Мерлин… — вырвалось у Гермионы.

— А он тут причем?

От взгляда, которым Гермиона наградила его в ответ, Тони слегка поежился.

— Из всех нас Кэп лучше всего знаком с «Гидрой». Он сможет тебя подготовить. Конечно, будь здесь Наташа… — он вдруг осекся.

Гермиона понимающе замолчала, давая ему время. Наконец, справившись с эмоциями, Тони подошел к ней и тихо спросил:

— Ты ведь тоже кого-то потеряла?

— Всех, — прошептала она.

— Тогда ты знаешь, что стоит на кону.

В его глазах Гермиона увидела отголоски собственной боли.

— Я верю, что ты справишься, — добавил он напоследок. — И ты верь.

Слова Тони Старка еще долго звучали в ее голове. Покинув лабораторию, Гермиона вернулась в свою комнату, решив, что для одного дня получила более чем достаточно впечатлений.

Глаз она так и не сомкнула до самого рассвета.

***

На этот раз за приготовление пищи отвечал Вижн. Гермиона вяло ковырялась в тарелке, не желая обижать это удивительное существо и его, как оказалось, профессиональные кулинарные способности, но аппетита у нее так и не появилось.

Стив бросал на нее осторожные взгляды, словно догадывался, что за прошедшую ночь она успела выяснить нечто не очень приятное.

— Где Стрэндж? — спросила Гермиона, когда все практически доели, а тот так и не появился.

— У него дела в большом мире, — пожал плечами Старк. — Если у тебя остались вопросы, — он многозначительно изогнул бровь, — мы знаем все, что известно ему.

— Вот как? Тогда, возможно, ты объяснишь, почему он так уверен, что именно я — ваш лучший вариант? Почему он сам не отправится в прошлое и не уничтожит монолит? С чего вообще все решили, что нет другого способа, кроме как…

— Гермиона, — мягко вклинилась Шури, коснувшись ее руки, — поверь, мы задавали те же вопросы. Док просмотрел миллионы сценариев будущего и уверен в своих выводах.

— Я никудышная актриса, — вздохнула Гермиона. — Мою ложь моментально раскроют. Может, есть способ выяснить, кто конкретно мог знать о монолите, и тогда, с помощью магии, я вытащу из него эти сведения? И, к слову, я до сих пор не знаю, как его уничтожить.

— Доктор говорил об огне, — произнес Вижн. Большую часть времени он молчал, но Гермиона не могла не заметить, как внимательно он следил за разговором.

— Магическом, — добавил Тони.

Адское пламя, значит. Интересно, откуда Стрэндж вообще о нем узнал?

— У нас есть сведения о членах правящих семей «Гидры», а также основной их деятельности после Второй мировой войны, — Стив отодвинул свою тарелку и затарабанил пальцами по столу. — Конечно, это не гарантирует успех, но так ты сможешь хоть немного подготовиться.

— Допустим, — согласилась Гермиона. — Но если я могу вытянуть правду магией, зачем притворяться кем-то из них?

— Ты умеешь читать мысли? — встрепенулся молчавший до этого Питер.

Она перевела на него взгляд, ненадолго отвлекаясь. Паренек явно переживал за сохранность своих подростковых секретов. Гермиона мысленно хмыкнула, вспомнив себя в его возрасте, и хотела уже было сказать, что ему нечего опасаться, когда Стив вернул ее внимание в прежнее русло разговора.

— Потому что, — произнес он с нажимом, полностью игнорируя вопрос Паркера, — именно такой вариант видел Стрэндж. Ты должна быть к нему готова.

— Если речь идет о том, о чем я думаю, мне понадобятся специальные зелья.

— Которые ты сваришь в большом кипящем котле? — ухмыльнулся Тони.

Когда Гермиона многозначительно посмотрела на него в ответ, давая понять, что именно так и сделает, Старк поперхнулся воздухом. Вижн услужливо похлопал его по спине и предложил стакан воды. Шури улыбалась во весь рот.

Поднявшись со своего места, Стив обошел стол и остановился около Гермионы.

— Пойдем, у нас много работы.

— Еще бы, — пробурчала она, всячески игнорируя тот странный факт, что он отодвинул ее стул и придержал за локоть, пока она вставала. — Изучить архивы секретной организации за последние полвека… У меня, конечно, хорошая память, но у всего есть пределы.

Обернувшись попрощаться с остальными, когда Стив открыл перед ней дверь и выжидающе замер, Гермиона поймала их сочувствующие взгляды и вдруг почувствовала укол вины за свое нытье. Какого Мерлина она вообще так себя ведет? Благодаря этим людям ей выпал уникальный шанс предотвратить глобальную катастрофу, и она обязана сделать все, чтобы не подвести их доверие.

Сцепив зубы и мысленно приказав себе собраться, Гермиона направилась следом за Стивом.

***

— Чтобы помочь, я должен понимать, на что именно способна твоя магия. Тогда, возможно, мы сможем продумать какой-то универсальный сценарий и отфильтровать ненужные данные.

Гермиона обвела взглядом высокие стеллажи с картотекой, заваленный папками стол — и обреченно вздохнула.

В течение следующего получаса она кратко описывала те основные магические приемы и заклинания, которые, по ее мнению, могли бы пригодится. Аппарация, легилименция, Алохомора, оборотное зелье, Обливиэйт — это был далеко не весь список того, что пришло ей на ум.

Стив выглядел потрясенным; в его широко распахнутых глазах плескалось удивление, смешанное с восторгом, и Гермиона поймала себя на мысли, что наслаждается подобной реакцией. На мгновение ей захотелось, чтобы не ее магия, а она сама была предметом его восхищения, но она моментально отогнала эти мысли прочь.

— Звучит невероятно! — выдохнул Стив, выслушав ее рассказ. — Должно быть, ты живешь в удивительном мире.

— Так и есть, — глаза Гермионы наполнились теплом. — Но твой мир не менее впечатляющий.

Некоторое время они просто смотрели друг на друга, пока он, откашлявшись, не начал рыться в бумагах.

— Почему здесь нет компьютеров? — задала она давно интересовавший ее вопрос.

— Если честно, я не очень понимаю, что с ними делать, — Стив смущенно потер затылок. — К тому же, этот архив готовился для тебя, и мы не были уверены, что ты умеешь обращаться с техникой…

Гермиона фыркнула.

— Это потому что я ведьма?

— Потому что ты из реальности, в которой есть магия.

Не став развивать эту тему дальше, иначе пришлось бы слишком многое объяснять, она подошла ближе к столу и всмотрелась в разложенные документы.

Стив возвышался над ней, практически касаясь ее плеча, очевидно даже не подозревая, насколько сильно отвлекает ее этой близостью. Гермионе стоило огромных усилий сохранять концентрацию и холодную голову.

Они изучали досье за досье, одну родословную за другой, местоположение основных объектов и баз «Гидры», пока живот Гермионы громко не заурчал. Стив улыбнулся, поймав ее извиняющийся взгляд, и предложил сходить за перекусом.

Пока его не было, Гермиона отлучилась в уборную и, желая немного переключить внимание, подошла к стеллажу в дальнем углу помещения, к которому Стив еще ни разу не обращался. Он сказал, что это архив ЩИТа, и там нет ничего полезного для них на данный момент.

Пробежав пальцами по корешкам, Гермиона все же заинтересовалась одной папкой. На ней значилась фамилия Стива, и когда она немного нерешительно заглянула внутрь, ее удивлению не было предела.

Она взахлеб читала досье, в котором описывался процесс трансформации болезненного худого парня из Бруклина в Капитана Америку, суперсолдата, спасшего миллиарды жизней ценой собственной. То, что он после этого семьдесят лет провел во льду, многое объясняло.

Гермиона настолько увлеклась чтением, что пропустила момент, когда Стив вернулся в комнату с двумя большими сэндвичами. Заметив, что именно она читает, он смущенно отвел взгляд.

— О, Стив… Почему ты не сказал?

Он тяжело вздохнул.

— С тех пор, как меня разморозили, практически каждый новый человек в моей жизни уже знал мою биографию. Я стал частью истории, на которой они выросли, и это… — он замолчал, пытаясь подобрать слова.

— Утомляло? — подсказала Гермиона.

— Скорее обязывало. Они знали обо мне все, но не знали меня настоящего. У всех имелись ожидания на мой счет и уверенность в том, что я должен им соответствовать. Поэтому встреча с тобой… Приятно было хоть на время почувствовать себя обычным.

Гермиона ласково улыбнулась, давая понять, что разделяет его чувства. Она не стала говорить, что считать Стива обычным может только тот, кто не имеет глаз. Все, чем обладал этот мужчина, кричало о его уникальности. И дело было не только во внешности.

Чтобы понимать, что Стив совершенно особенный, Гермионе не нужно было читать его досье. Оно лишь подтвердило то, что она и так в нем видела: непоколебимое чувство справедливости, благородство, отвагу и готовность пожертвовать всем ради того, во что он верил. В этом со Стивом Роджерсом они были очень похожи.

Прошло еще около трех часов, прежде чем глаза Гермионы начали слипаться. Она уже собиралась попросить о перерыве, когда в дверь их импровизированного кабинета неуверенно постучали.

— Эм, это я… — в дверном проеме застыл Питер Паркер. — Думаю, у меня есть идея, которая может вам пригодиться.

Стив бросил на него любопытный взгляд, жестом приглашая присоединиться к ним за столом.

— Когда мисс Грейнджер перенесется в прошлое, она окажется на этой самой базе.

Гермиона пока не улавливала, к чему он клонит, зато на лице Стива начало расти понимание.

— И если мы сообщим ей авторизационный код, она сможет выяснить точную дату и подготовиться к миссии куда более продуктивно.

— Парень, ты просто гений! — Стив радостно хлопнул его по плечу. Гермиона испугалась, что от этого дружеского похлопывания у Питера случится перелом, но тот даже бровью не повел, сияя ярче рождественской елки.

— Рад был помочь, мистер Америка, то есть Капитан Роджерс… Боже, простите, я просто немного нервничаю, — кончики ушей Питера заалели, и он сконфуженно уставился в пол.

— Я думал, мы прошли этот этап, — прищурился Стив. Потом перевел взгляд на Гермиону и, словно сделав какой-то вывод, усмехнулся.

— Ну, я пойду, — Питер вскочил на ноги и исчез прежде, чем она успела его поблагодарить.

— Ты ему нравишься, — заявил Стив.

Гермиона пыталась сохранить невозмутимое выражение лица, но уголок ее рта предательски дрогнул.

— Что он имел в виду? — поспешила она перевести тему. Было жаль прогонять эти веселые искорки из глаз Стива, но это отвлекало ее сильнее, чем она готова была признать.

— «Маяк» представляет собой подземный бункер, построенный на случай апокалипсиса. До недавних пор он был запечатан, однако все это время по специальным защищенным каналам здесь консолидировалась база данных ЩИТа и СНР. То есть, когда ты пройдешь через монолит, ты можешь просто включить компьютер, выяснить дату и получить всю информацию о «Гидре», доступную на тот момент.

Гермиона задумчиво закусила губу. Информация того времени — хорошо, но этого — еще лучше.

— Ты сказал, что эти бумаги распечатали для меня? — уточнила она. — Значит, они существуют также и в электронном варианте?

Стив кивнул.

— Не означает ли это, что я могу взять их с собой в прошлое? Например, на каком-нибудь подходящем для здешних компьютеров носителе информации.

— Звучит как хороший план, — признал Стив, широко улыбаясь.

— Только не хлопай меня по плечу, как Питера, — рассмеялась Гермиона. — Иначе я сломаюсь.

Вместо этого он снова ее обнял. Нежно и осторожно, словно действительно боялся не рассчитать силу.

Гермионе подумалось, что она могла бы к этому привыкнуть.

***

— Слишком опасно, — заявил Стрэндж, когда он появился наконец на базе и его ввели в курс дела.

Гермиона понимала его опасения. Подобная информация была угрозой для хода всей мировой истории. Но она уже пообещала уничтожить файлы перед тем, как покинет «Маяк», и понятия не имела, что еще предложить в качестве гарантии.

— Я могу закодировать данные и написать троян, который сотрет их при несанкционированной попытке доступа, — пожала плечами Шури.

— Отличная идея, принцесса! — похвалил ее Старк. — Это и утечку данных исключит, и уйму времени сэкономит.

И даст неоспоримое преимущество в предстоящем спектакле, подумала Гермиона. Раз уж ей придется прикинуться кем-то из членов «Гидры», было бы неплохо узнать всю его подноготную, включая события, которые произойдут с ним в будущем.

— Думаю, этот риск допустим, — согласился в конце концов Стрэндж.

— Тогда вы займитесь программой, а мы пока поработаем с тем, что есть, — предложил Стив. — Некоторые вещи о «Гидре» Гермионе нужно узнать до того, как она столкнется с ними напрямую.

— Завтра ты все мне расскажешь, хорошо? — она сжала его руку. Что-то во взгляде Стива подсказывало ей, что у него с «Гидрой» имелись личные счеты. Судя по всему, не закрытые по сей день. Но у нее еще будет время все выяснить. Сейчас же она хотела поймать неуловимого Стрэнджа, пока он снова не исчез с базы. — Док, мы можем поговорить с глазу на глаз?

Кивнув, Стрэндж открыл портал в свою комнату и вежливо пропустил Гермиону вперед.

— Я хочу знать, что именно было в будущем, — начала она без предисловий, как только портал за их спинами закрылся. — Откуда ты узнал, что я из себя представляю и где меня искать? Почему уверен, что монолит можно уничтожить Адским пламенем? И, главное, точно ли нет другого способа выяснить его местоположение, кроме как притвориться кем-то из «Гидры»?

Некоторое время Стрэндж молчал, смотря на нее долгим пристальным взглядом. Затем помассировал пальцами переносицу и устало вздохнул.

— Я не могу ответить ни на один из этих вопросов, иначе будущее изменится. Тебе придется поверить мне на слово.

Гермиона сокрушенно покачала головой.

— Возможно, это, — он указал на большую коробку на столе, — окончательно тебя убедит.

Осторожно заглянув в коробку, Гермиона обнаружила там огромный запас оборотного зелья.

— Откуда? — ахнула она.

Стрэндж неопределенно пожал плечами.

— Могу сказать лишь то, что оно тебе понадобится.

— Что насчет года, в который меня забросит? — начала заводиться Гермиона. — Его ты тоже не знаешь? Или не можешь назвать?

По его поджатым губам она поняла, что не услышит больше ни слова.

— К дракклу все! — она коснулась палочки и аппарировала в свою комнату.

Пнув валявшийся на полу рюкзак, Гермиона раздосадовано плюхнулась на кровать и сжала виски. Чертов Стрэндж говорил загадками, и, по сути, их план строился только на его единоличном понимании того, что всем следует делать, а чего не следует. Это бесило до потери пульса, но в то же время она чувствовала, что может ему доверять, несмотря ни на что. Как и всем обитателям этой базы.

То и дело прокручивая в голове полученную за день информацию, Гермиона незаметно для себя уснула.

***

Когда на следующее утро она появилась в «комнате с бумагами», Стива там еще не было. Вероятнее всего, он завтракал с остальными, тогда как она, понимая, что не сможет сейчас впихнуть в себя ни куска, решила не терять времени. Затея с флешкой была отличной подстраховкой, но Гермиона все равно собиралась запомнить о «Гидре» столько, сколько способен был вместить ее мозг.

Внимательно оценив фронт предстоящих работ (за эти дни они изучили лишь малую часть архива), она собрала волосы в пучок и приготовилась начать. Ее взгляд упал на пару металлических стульев, и лицо невольно скривилось в гримасе. Возможно, суперсолдатским мышцам Стива все и было нипочем, но ее многострадальная поясница считала иначе. Недолго думая, Гермиона взмахнула палочкой и трансфигурировала стулья в мягкий комфортный диван, а затем, поразмыслив, наколдовала еще и плед.

Погрузившись в чтение, она не заметила, как пролетело время. Изучая историю «Гидры», Гермиона в очередной раз убедилась, что власть в руках фанатиков неизбежно приводит к катастрофе. Подобно раковым клеткам, «Гидра» проникла во все важнейшие сферы общества. США, Европа, Советский союз — у них имелись шпионы повсюду. Секретные базы, научные лаборатории, опережающая свое время техника и даже инопланетные артефакты — казалось, для «Гидры» не существовало ничего невозможного. Как, черт подери, Гермиона должна была справиться с возложенной на нее миссией и выяснить, где самая опасная организация в мире держит свой наиболее охраняемый объект? И, главное, как притвориться кем-то из них, если цели и методы этих ублюдков глубоко противоречат всем ее принципам?

Услышав покашливание, она вздрогнула и оторвала взгляд от бумаг. Стив стоял у двери с тарелкой супа и легкой ироничной улыбкой на губах. Желудок Гермионы сжался, и она не была уверена, что это произошло исключительно от голода.

— Подозревал, что найду тебя здесь. Вот, держи, — он протянул ей тарелку.

Она благодарно улыбнулась и сделала небольшой глоток бульона.

— А где?.. — Стив повертел головой в поисках стульев, и только тогда до него дошло. — О… Это то, что я думаю?

— Я не знаю, о чем ты думаешь, — подразнила его Гермиона.

— Ты действительно превратила стулья в диван? — спросил он практически шепотом, заставив ее рассмеяться.

— Так гораздо удобнее.

Он кивнул, бросил вопросительный взгляд на кроссовки, которые она скинула перед тем, как забраться с ногами под плед, и замялся, не зная куда себя деть.

— О, здесь достаточно места для двоих, — спохватилась Гермиона. — Пожалуйста, садись.

Стив осторожно присел рядом, выглядя слегка сбитым с толку.

— Что изучаешь? — он открыл первую попавшуюся папку и уткнулся в нее глазами, немного поерзав на месте, чтобы поудобнее устроиться.

Только в этот момент Гермиона поняла причину его замешательства. Она явно переоценила габариты дивана, и теперь кончики ее пальцев упирались в бедро Стива. Она мысленно застонала, чувствуя одновременно неловкость, предвкушение и злость на саму себя за то, что вообще допустила нечто подобное.

Стив ей нравился, глупо было это отрицать. Это было приятное, давно забытое ощущение, которое Гермиона уже и не надеялась испытать. Однако худшего времени сложно было представить. Со дня на день чертов инопланетный портал отправит ее в прошлое, и они со Стивом больше никогда не увидятся. Он и вовсе ее забудет, если Гермиона доведет миссию до конца, а вот ей придется с этим жить. Если она, конечно, вообще выживет (но об этом она предпочитала пока не думать).

Вздохнув, Гермиона смущенно улыбнулась и подтянула ноги ближе к себе.

— Досье Иоганна Шмидта, — запоздало ответила она.

Стив помрачнел. Когда Гермиона дочитала файл до конца, поняла причину такой реакции.

— Расскажи мне о том времени, — попросила она.

И Стив, глубоко вздохнув, выполнил ее просьбу.

Он говорил о нечеловеческих экспериментах «Гидры», о лагерях с пленными, нацистах и своей команде, которая противостояла им, как могла. О Тессеракте, попавшем на Землю из Асгарда, в котором Шмидт видел неиссякаемый источник силы, о сыворотке и том, к чему приводит маниакальная жажда власти.

Гермиона слушала, затаив дыхание. По заминкам, которые Стив время от времени делал, она догадалась, что он много чего не договаривал, но не перебивала и не задавала вопросов, понимая, что у него за плечами долгая и сложная история, которую невозможно уложить в короткий рассказ.

Он пытался подготовить ее к тому, что в «Гидре» она столкнется со злом и жестокостью, которые выходят за рамки ее понимания. Предупреждал о важности постоянной бдительности и о том, чтобы она никому и никогда не доверяла. Говорил, что ужасно несправедливо перекладывать всю ответственность на ее плечи и извинялся за то, что не может сделать для нее больше.

Его забота, искренность в каждом слове приятно грели сердце Гермионы. Ей хотелось объяснить Стиву, что она не настолько наивна и хрупка, какой он, видимо, ее считает, но вместо этого, когда он закончил, она лишь крепко сжала его руку и поблагодарила за поддержку.

После небольшого перерыва на ланч и новой кипы документов, устроившись на диване на этот раз совершенно непринужденно, они продолжили исследование.

— Я постоянно натыкаюсь на упоминания о проекте «Зимний солдат», — задумчиво протянула Гермиона, взяв в руки отчет об убийстве Джона Кеннеди в ноябре 1963 года.

Стив, листавший несколько других папок, вздрогнул. Когда он посмотрел на нее, на его лице было множество противоречивых эмоций.

— Гермиона, пожалуйста, пообещай мне, что сделаешь все возможное, чтобы никогда не сталкиваться ни с одним из них.

— Это какая-то команда? — она нахмурилась. — Сколько их?

— Сначала был только… — Стив запнулся и, резко поднявшись на ноги, принялся мерить шагами комнату. — Нам неизвестно, в какое время ты попадешь. После Второй мировой «Гидра» не оставляла попыток воссоздать сыворотку, но Зимние солдаты — не просто физически улучшенные люди, это запрограммированные наемники с промытыми мозгами, от которых тебе нужно держаться подальше.

— Ты сталкивался с ними, — догадалась Гермиона. Уж слишком личной была его реакция.

— Один из них… он… — Стив провел рукой по лицу, словно набирался сил перед сложным разговором.

В этот момент Вижн, пролетевший сквозь стену и диван, на котором сидела Гермиона, заставил их обоих вздрогнуть.

— Ты хуже Пивза! — возмутилась она, вскакивая и пытаясь собрать разлетевшиеся бумаги.

— Боюсь, у нас экстренная ситуация, — сообщил Вижн. — На базу напали.

Словно в подтверждение его слов, стены вокруг них содрогнулись от глухого удара.

— Тони ждет всех в лаборатории.

Не сговариваясь, лишь обреченно переглянувшись, Гермиона и Стив поспешили к остальным.

***

В лаборатории Старка творился хаос.

Гермиона едва не врезалась в спину Стива, когда он затормозил у дверей, и, пытаясь перевести дыхание, обвела взглядом присутствующих.

— Не понимаю, как нас нашли! — Паркер выглядел взволнованным, но полным решимости дать отпор. — Разве защитный барьер не…

— Питер! — рявкнула на него Шури. — Сейчас не до этого!

— Заблокируй поврежденный отсек и охраняй периметр! — распорядился Стив, взглянув на мониторы.

— Понял, Кэп, будет сделано!

Питер хлопнул себя по груди, и в ту же секунду по его телу растекся боевой костюм, чем-то напоминавший доспехи Тони.

Смущенно махнув Гермионе напоследок, он в буквальном смысле выпрыгнул из лаборатории и умчался в сторону лестницы.

— Принцесса, как успехи? — послышался напряженный голос Старка.

Самого его видно не было из-за огромного клубка разномастных кабелей, торчащих прямо из стены.

— Почти готово! — отозвалась та. Ее пальцы ловко порхали над сенсорной клавиатурой.

— Я проведу калибровку систем на нижнем ярусе, — кивнул сам себе Вижн, после чего просочился сквозь пол.

Тони что-то крикнул ему вслед. Стив начал говорить с Шури, та отвечала ему и Старку одновременно, и от всей этой суматохи голова Гермионы пошла кругом.

— Что здесь происходит? — не выдержала она. — Если вы собираетесь сражаться, я могу помочь!

Повисшее вдруг молчание, когда все трое, включая выглянувшего из-под горы проводов Тони, уставились на нее, разрушил очередной глухой взрыв.

— Кэп, объясни ей все! — затараторил Старк, возвращаясь к работе. — Пятница, запускай протокол «Выход есть»!

— Тони, ты уверен, что мощности хватит? — уточнил Стив.

— Да, черт возьми! Запитаю систему от дугового реактора, но для этого мне придется остаться в лаборатории и вручную перенаправить энергию.

— Главное, чтоб камешек ожил прежде, чем все тут взлетит на воздух, — весело хмыкнула Шури, будто речь шла о каком-то плевом деле. — Но, эй, без паники, я попробую стабилизировать.

Гермиона напряженно застыла, следя за их разговором, пока наконец ее не окатило пониманием.

— Нет! — она гневно сверкнула глазами. — Если вы собираетесь жертвовать своей безопасностью, чтобы ускорить мою отправку, я против!

— Гермиона, — Стив загородил ей обзор и приподнял пальцами подбородок, заставляя посмотреть на него, — все будет хорошо. Мы готовились к этому.

— Но я — нет! Я не могу уйти, зная, что вы...

— Мы справимся, обещаю. А у тебя своя задача.

На этот раз взрыв прогремел значительно ближе. Гермиона обернулась на звуки борьбы, донесшиеся из дальнего конца коридора, а когда посмотрела обратно на Стива, в его руках уже было два продолговатых щита.

Позади нее открылся портал, и Стрэндж усталым голосом сообщил, что больше не может сдерживать атаку на поверхности.

Гермиона молча достала палочку, собираясь помочь, независимо от того, хотят они этого или нет.

— Пожалуйста, не нужно… — Стив перехватил ее руку и посмотрел на нее долгим пронзительным взглядом, в котором было слишком много невысказанных слов. — У каждого своя роль.

— Нужно ускориться, — многозначительно кашлянул Стрэндж за ее спиной.

— Стив… — грудь Гермионы сдавило от понимания, что это прощание. В глазах запекло.

Коротко кивнув, Стив еще раз взглянул на нее и тихо прошептал:

— Береги себя.

А потом попятился в коридор, и тяжелые бронированные двери, выехавшие из стен и изолировавшие лабораторию, с грохотом отрезали их друг от друга.

Гермиона закусила изнутри щеку, пытаясь не расплакаться.

— Нам пора, — Стрэндж открыл портал и сделал приглашающий жест рукой.

Шури схватила планшет и какое-то устройство, напоминающее флешку, и засобиралась с ними. Обернувшись, Гермиона бросила быстрый благодарный взгляд на Старка, который был всецело поглощен своим занятием, и шагнула в портал.

***

Нижний ярус «Маяка» был похож скорее на темные сырые подземелья Малфой-мэнора, нежели на отсек правительственного бункера. В конце огромного пустого помещения в окружении толстого стеклянного куба белел монолит. Величественный, высеченный из светлого благородного камня, с тремя симметричными сечениями по центру, он напоминал Гермионе один из камней Стоунхенджа.

От него веяло потусторонней магией, стихийной, неуправляемой силой, и Гермиону на секунду охватил ужас от мысли, что они собираются пробудить нечто подобное. Ее мелко трясло то ли от энергии монолита, то ли от паники, волнами подкатывающей к горлу, а может, от осознания, что она совсем не готова к миссии, от успешности которой зависит буквально все.

Стрэндж выгрузил перед Гермионой коробку с оборотным зельем и рюкзак из ее комнаты, Шури вложила в руку флешку, заверив, что та откроется даже на древнем компьютере, Вижн ожидающе застыл у стеклянной двери куба.

Запихнув необходимое в свой волшебный рюкзак и еще раз оглядев всех широко распахнутыми глазами, Гермиона медленно направилась к монолиту.

Она шла, не чувствуя ног и не слыша ничего из сказанного ей вслед. В ушах шумело от переизбытка эмоций. Ей так много хотелось еще спросить и сделать, но времени не было даже на нормальное прощание.

Дождавшись, когда она окажется внутри стеклянного ограждения, Вижн тщательно проверил герметичность куба и подлетел к массивному устройству у стены. Шури уже подключила планшет к системе управления и вводила код активации. Стрэндж не отрывал от Гермионы темных всезнающих глаз, всем своим видом демонстрируя поддержку и спокойствие. Ей вдруг подумалось, что все это время он сохранял поразительное хладнокровие, словно происходящее разыгрывалось четко по его сценарию. От этой мысли Гермионе стало немного легче.

— Запускаю отсчет, — сообщила Шури. — Активация портала через пять…

Гермиона повернулась к монолиту, только сейчас сообразив, что понятия не имеет, как все будет происходить.

— Четыре…

Такой растерянности она не чувствовала со времен поиска крестражей.

— Три…

По камню прокатилась вибрация, ударившая Гермиону прямо в живот. Она согнулась пополам, хватая ртом воздух и теряя связь с реальностью.

— Две…

Монолит загудел, вздыбился волной и рухнул на пол стремительным жидким потоком, омывая куб и поглощая все на своем пути. И тут же вернулся в прежнюю форму.

Последней цифры Гермиона уже не слышала — в этом времени ее больше не существовало.

Все, что Гермиона знала о порталах, все, что испытывала раньше при перемещениях сквозь пространство, не шло ни в какое сравнение с тем, что она ощущала сейчас. Словно гигантская волна, монолит в одну секунду накрыл ее тело, погружая в темное ничто, а в следующую — легко выплюнул на бетонный пол и застыл за спиной, будто ничего и не было. Если бы не бешено колотящееся сердце и дикий первобытный ужас, который вопреки всему захлестнул Гермиону, она бы решила, что перемещение не удалось. Однако огромная пустая комната, в которой она оказалась, — та же самая и вместе с тем другая, — была дополнительным подтверждением успешного переноса.

Упершись лбом в пол, Гермиона закрыла глаза и сделала серию глубоких вдохов. Немного придя в себя, она поднялась на ноги, поправила лямки своего бесценного рюкзака и достала палочку. Хоть база и должна быть заброшенной, перестраховка не помешает.

Стеклянный куб, окружавший монолит, был герметично закрыт снаружи. Интересно, как много мог вобрать в себя портал без подобного ограничителя? Эта мысль ненадолго захлестнула Гермиону; она даже позволила себе приблизиться к монолиту и еще раз внимательно его осмотреть, прежде чем аппарировать в помещение, лучше всего отложившееся в памяти, — то самое, где они со Стивом провели множество часов за изучением архива.

Сейчас там была лишь темная кладовка со спертым воздухом.

Она наколдовала Люмос, собираясь отыскать дверь, когда вдруг на стене появилась проекция усатого мужчины в светлом костюме. Только благодаря многолетней закалке Гермионе удалось сохранить самообладание и не подпрыгнуть на месте.

— Добро пожаловать в «Маяк», последний бастион в мире, захваченном тьмой! — торжественно начал он. — Если вы здесь, то понимаете всю серьезность ситуации. Известному нам миру пришел конец. Проект «Регенерация» был разработан как тайный протокол, который управляется по защищенному каналу связи под названием электронная почта.

Не сдержав снисходительной ухмылки и быстро прикинув, что ее забросило примерно в семидесятые, Гермиона сняла рюкзак и принялась искать флешку Шури. Конечно, назвать это устройство флешкой можно было лишь с большой натяжкой: оно было раз в пять больше обычного USB-накопителя и выглядело довольно грубо (чего только стоил широкий провод с пятью разными разъемами), но Гермиону не особо волновала терминология. Информация, хранящаяся на флешке, была настоящим сокровищем. Как и авторизационный код, прилепленный скотчем к одной из ее сторон.

— Нашим агентам было поручено собрать вас, избранную элиту, представителей разных наций, и привести сюда, — продолжал мужчина. — Я вижу, вы все с вещами. Пожалуйста…

Дальше Гермиона не слушала. Она громко и четко произнесла авторизационный код, рассчитывая, что это прервет трансляцию, но ничего не произошло. Видимо, пароль требовал ручного ввода. Выйдя в коридор и наконец вдохнув более-менее чистый воздух, что наводило на мысль о включившейся системе вентиляции, она спустилась на ярус ниже и направилась в комнату управления.

— Технологии ЩИТа выглядят так, будто восьмидесятые настали немного раньше, — никак не унималась проекция, появившись и там. — Прошу, не замирайте от изумления!

Да, именно такую реакцию и вызывали эти древние аппараты, саркастично подумала Гермиона. Ну ладно, не такие уж и древние, но это не делало их более понятными для нее. Полностью окунувшись в магический мир, она пропустила бум технического прогресса. Первые компьютеры и кнопочные телефоны прошли мимо нее, но несмотря на это, позднее она с легкостью освоила более продвинутые модели. Ноутбук, смартфон, беспроводные наушники и прочие технологические прелести стали неотъемлемой частью ее жизни. Пока не случился апокалипсис, и это перестало иметь хоть какое-то значение…

Неудивительно, что она не сразу отыскала кнопку включения.

Вспыхнув на мгновение синим, экран затем почернел, и только монотонно мигающий курсор намекал, что она все-таки на правильном пути. Гермиона ввела пароль и замерла в ожидании.

Прошло несколько долгих секунд, прежде чем компьютер издал писк и механическим голосом сообщил о разрешенном доступе. Находящиеся вокруг мониторы с небольшими выпуклыми экранами тоже ожили, как и крупная панель на стене, состоящая из множества маленьких пластин.

— Компьютер? — позвала Гермиона, чувствуя себя как никогда глупо. — Покажи последние новости.

Ответа, конечно же, не последовало. Выругавшись под нос, она принялась разбираться в интерфейсе и искать командную строку. Или хотя бы что-то, напоминавшее поисковик.

К тому моменту, когда ей удалось выяснить текущую дату и получить текстовую сводку последних новостей, Гермиона взмокла от напряжения и чувствовала себя так, будто по ней пробежалось стадо гиппогрифов.

Монолит отправил ее не в семидесятые, как она поначалу решила из-за приветственных слов голограммы, а в начало восьмидесятых, в ничем не примечательный на первый взгляд 1982 год. Никакого конца света, как вещала проекция, не было и в помине. Видимо, бункер готовили на случай глобальной катастрофы, а когда той не случилось, попросту заморозили проект. Жаль, что Гермиона не успела узнать о базе больше до того, как попала сюда. Это было в ее повестке дня, просто времени не хватило…

Запустив флешку, она столкнулась с новой проблемой: авторизационный код в качестве пароля не подходил, а другого не обнаружилось ни на приклеенной бумажке, которую нужно не забыть уничтожить, ни где бы то ни было еще. Закусив губу и отчаянно перебирая в голове возможные варианты, а также памятуя слова Шури о трояне при попытке несанкционированного доступа, Гермиона едва не пропустила вспыхнувший на экране знак вопроса. Кликнув на иконку, она увидела сообщение:

«Это подсказка, на случай, если что-то пойдет не так. Первая и единственная, которая исчезнет спустя 30 секунд (думай быстро!). Третья буква имени человека, который привел тебя к нам. Две последние цифры года, когда это случилось. Первая и шестая буква твоего имени. Название моего дома в обратной последовательности (надеюсь, ты не забыла) и три средних символа кода авторизации. Удачи, Ми, дерзай!»

Ми? Серьезно?

Гермиона едва успела дочитать, как сообщение, будто подмигнув, вспыхнуло белым и исчезло. Еще раз прокрутив в голове эту незамысловатую шараду, она осторожно ввела пароль. Система на несколько секунд подвисла, компьютер закряхтел, но содержимое флешки все же показал: там были сотни иконок с текстовыми файлами и простенькая программа поиска. Облегченно выдохнув, Гермиона несколько раз повторила про себя пароль, пока тот намертво не отпечатался в сознании, и мысленно поблагодарила Шури за находчивость. Остаться без этих данных сейчас было бы сродни провалу.

Убедившись, что файлы успешно считываются, она позволила себе короткий перерыв на сон, после чего, заварив крепкого чаю (в ее рюкзаке всегда имелось все необходимое), принялась составлять план.

***

Ни слова о черном монолите, как и следовало ожидать, в электронном архиве не обнаружилось. Гермиона отсортировала папки по датам и принялась их просматривать. Сухие отчеты об операциях «Гидры» за этот период мало чем помогали: убийства, вербовки, различные научные проекты… Последним хотелось уделить побольше внимания, но сейчас на это не было времени. Каких-либо закономерностей, способных навести на местоположение монолита, Гермиона, увы, не нашла. После разговора со Стивом и Тони это было ожидаемо, но она до последнего надеялась, что сможет придумать другой способ. Мысль о необходимости притворяться кем-то из этой мерзопакостной шайки претила ей до зубовного скрежета. И даже соберись она провернуть фокус с оборотным, кто именно должен был стать «донором»?

Правда, одно имя мелькало чаще остальных — Гидеон Малик. Тот самый человек, который в будущем вызволит Улей из заточения и вложит в его руки судьбы миллиардов людей. Сколько лет сейчас Малику? Двадцать пять, тридцать? Судя по отчетам, именно он чаще всего согласовывал наиболее ответственные задания. При этом выступал не в качестве инструктора или надзирателя: его упоминали, как лицо, отдавшее приказ и ожидающее отчета. Найдя его личный файл, Гермиона даже не удивилась, узнав, что род Маликов спонсировал «Гидру» столетиями. В 1970 году Гидеон получил единоличное право на управление семейным имуществом. Сначала погиб его отец, а месяцем позже исчез брат Натаниэль. Подозрительное совпадение, не так ли?

Гермиона пришла к выводу, что Малик однозначно был в курсе нужной ей информации. Это казалось очевидным. Почему же Стрэндж не увидел такого варианта и настаивал на применении оборотного зелья? Может, чтобы добраться до монолита, ей придется притвориться Маликом?

Что ж, для начала нужно найти ублюдка и хорошенько покопаться в его голове. А затем уже решать, что делать с этими данными.

Вот только Малик владел недвижимостью по всему миру. Как понять, какую из резиденций он предпочтет? Проверять все подряд не хотелось.

Поразмыслив, Гермиона начала просматривать информацию о предстоящих крупных мероприятиях, выставках, съездах богачей и прочем, что могло заинтересовать такого, как Малик. Она искала и в базе ЩИТа, доступной на данный момент в «Маяке», и среди файлов флешки. Прошло несколько долгих часов, прежде чем на глаза ей попался короткий отчет об устранении французского ученого Лорана Этье, который отказался идти на сотрудничество. Завербовать его пытались Малик и еще один гидровский кукловод, Дэниел Уайтхолл, после церемонии вручения Нобелевской премии в Стокгольме 2 декабря 1982 года.

До обозначенной даты оставалось чуть больше недели. Гермиона решила, что вполне может немного подождать. Зато в случае успеха она убьет сразу двух зайцев — не только за Маликом проследит, но и наложит отслеживающее заклинание на Уайтхолла. Не с одним, так с другим ей точно повезет.

Довольная собой, Гермиона откинулась на спинку стула и, потарабанив пальцами по металлической столешнице, снова принялась за работу. Ей предстояло изучить биографии Малика, Уайтхолла, многих других высокопоставленных шишек «Гидры» и на всякий случай Этье.

В одной из комнат она обустроила спальное место, но на сон отводила себе только необходимый минимум, посвящая подготовке к заданию все доступное ей время.

За пару дней до Нобелевской церемонии Гермиона впервые покинула базу, чтобы выбрать подходящее к случаю платье. Конечно, его можно было трансфигурировать, а то и вовсе скрыть себя чарами, но, если уж честно, ей хотелось хотя бы на короткое время почувствовать себя частью нормального, не изломанного порталами мира. Половину своей жизни, включая последние несколько лет, она провела в состоянии войны, и если ее план провалится и все-таки придется проникнуть в «Гидру» в чужой личине, эта подзарядка ей определенно пригодится.

***

Совершать трансатлантический перелет под дизилюминнационными чарами было не лучшей ее идеей. Но создавать международные порталы она не умела, а межконтинентальных аппарационых площадок в этом мире не существовало, поэтому оставался лишь один вариант. Решив не заморачиваться с поиском денег и бронированием билета, Гермиона предпочла незаметно пробраться в салон самолета и провести весь полет под чарами невидимости. В итоге она вымоталась настолько, что без животворящего эликсира, предусмотрительно захваченного с собой, давно бы валилась с ног. Из-за разницы часовых поясов между «Маяком», находящимся под озером Онтарио на границе Канады и США, и Стокгольмом времени оставалось только на регистрацию в гостинице и быстрые сборы.

Черное шелковое платье, которое она выбрала для этого вечера, идеально подчеркивало талию и свободно спадало вниз. Длинные перчатки в тон позволили незаметно замаскировать палочку. Гермиона провела ладонями по животу, разглаживая невидимые складки, поправила уложенные в высокую прическу волосы и, бросив последний взгляд в зеркало, накинула пальто. Такси уже ждало ее внизу.

Отыскать в толпе Малика и Уайтхолла труда не составило. Первому было слегка за тридцать, и эта версия Гидеона отличалась от грузного седого мужчины, которого Гермиона видела на фото. Сейчас он был молод и по-своему красив, но щеголеватая внешность с надменным выражением лица непроизвольно отталкивали. Зато Дэниел Уайтхолл не изменился ни на йоту. Именно благодаря этому Гермиона их и узнала. Рожденный в начале двадцатого века, Уайтхолл сумел вернуть себе молодость и остановить дальнейшее старение с помощью экспериментов над одним из нелюдей, и сейчас выглядел немногим старше сорока. Его маленькие круглые очки напоминали о Гарри, но Гермиона тут же отогнала эти мысли прочь, не желая проводить между ними даже мимолетные параллели.

Церемония вручения Нобелевской премии была поистине впечатляющим событием. Шикарный зал, длинные ряды банкетных столов, сотни высокопоставленных гостей наряду с королевской семьей Швеции и грандиозный концерт в любое другое время захватили бы Гермиону с головой, но все ее внимание было сосредоточено на двух лидерах «Гидры» и французе Лоране Этье, которому не повезло оказаться на их радаре. Предложение о сотрудничестве было попыткой бросить пыль в глаза и создать иллюзию добровольности, но на самом деле ни у кого из тех, кого «Гидра» хотела завербовать, выбора не было. Либо они соглашались сами, либо их заставляли, либо, в случае отказа, устраняли. Этье оказался крепким орешком; он был одинок, стар и, очевидно, достаточно мудр, чтобы хорошо представлять последствия попадания результатов своей работы в неправильные руки. Ему хватило духу отказать, а у «Гидры» не нашлось рычагов давления, кроме самого крайнего.

Наблюдая издали за разговором, который проходил прямиком в заполненном людьми зале, Гермиона подумала о том, что могла бы спасти смелого старичка. Но тогда пришлось бы отказаться от слежки, не говоря уже о непредсказуемых последствиях для будущего. Малик и его знания о монолите были сейчас важнее; за ним Гермиона планировала проследить лично, а на Уайтхолла наложить заклинание поиска, которое обнаружит его местоположение позже, в удобное для нее время.

Грустно вздохнув, она решила сосредоточиться на том, для чего, собственно, и оказалась в прошлом.

Когда они закончили разговор, и Этье поспешил занять место за столом, Малик с перекошенным от злости лицом что-то сказал поразительно спокойному Уайтхоллу. Тот кивнул, и они оба направились к выходу.

Проходя мимо Гермионы, Малик вдруг затормозил, обвел ее оценивающим взглядом и медленно приблизился, растягивая губы в улыбке.

Ее лицо вспыхнуло от наглости, с которой этот тип смотрел на нее. Так, словно она должна была упасть к его ногам только за то, что он осчастливил ее своим вниманием.

— Гидеон Малик, — представился он, опуская голову в легком кивке. — Я бы очень хотел познакомиться со столь очаровательной особой, как вы. Желательно в более приватной обстановке. Я буду щедр, обещаю.

В этот момент Гермиона не думала о том, что наживка сама попалась на крючок: вместо того, чтобы тратить силы на слежку, можно было уехать с ним прямо сейчас. Немного времени, уединенное место, парочка заклинаний — и дело сделано: ей сведения о монолите, Малику — Обливиэйт, а может, и какое проклятие на память. Но подобные методы были совершенно не в духе Гермионы, потому такой вариант даже не пришел ей в голову. А вот язвительный комментарий, волной поднявшийся в ответ на его сальный взгляд, готов был уже сорваться с языка. Но тут рядом с Маликом возник Уайтхолл и, тронув того за плечо, что-то шепнул на ухо.

Улыбнувшись, Малик достал из кармана карточку:

— Я остановился в пентхаусе Гранд-отеля. Присоединяйтесь ко мне ближе к ночи.

Гермиона осадила его уничижительным взглядом, выхватила визитку и демонстративно разорвала ее на части.

— Достаточно доходчиво объясняю? — уточнила она, выгнув бровь. Выражение его лица в этот момент дорогого стоило.

Тонкие губы Уайтхолла дернулись в намеке на улыбку.

— Мы спешим, — напомнил он Малику.

Тот захлопнул приоткрытый рот, пригвоздил Гермиону к полу убийственным взглядом и быстро ретировался.

Раздраженно закатив глаза и коснувшись спрятанной в перчатке палочки, она бросила на людей вокруг себя Конфундус. Это позволило незаметно сконцентрироваться на более сложном заклинании обнаружения, которое требовало специальных пассов. Послав его в спину удаляющегося Уайтхолла, Гермиона устало сползла на стул и в один большой глоток допила остатки своего шампанского.

Название отеля, в котором остановился Малик, она, конечно же, запомнила.

***

— Ты? — удивлению Гидеона Малика не было предела, когда посреди ночи Гермиона появилась в его пентхаусе.

Она аппарировала на открытую террасу, которая прекрасно просматривалась с крыши соседнего здания, наложила на спальню звукоизоляционные чары, просканировала весь номер с помощью Гоменум Ревелио и, убедившись, что, кроме Гидеона и спящей рядом с ним женщины, больше никого нет, беспрепятственно вошла внутрь.

— Как ты сюда попала? — напрягся он. Его рука потянулась в сторону пистолета, лежащего на прикроватной тумбочке.

— Не-а, — цокнула языком Гермиона, покачав палочкой из стороны в сторону. А затем, нехорошо усмехнувшись, наложила два быстрых Ступефая на Гидеона и его ночную грелку.

Поморщившись от вида разбросанных у кровати использованных презервативов, Гермиона левитировала Малика вместе с простыней на диван и устроилась рядом. Для заклятия нужны были только его глаза (не в буквальном смысле, конечно), поэтому временный паралич от заклинания был весьма кстати.

— Легилименс, — прошептала она, поймав ошалелый и порядком напуганный взгляд напротив.

В его голове было грязно. Образы хаотично вспыхивали, перекрывая друг друга. Словесные мыслеформы неслись беспорядочным потоком, заставляя ее хмуриться и напрягаться сильнее, до неприятных ощущений в висках. Гермиона сконцентрировалась и проникла глубже, отбросив все поверхностное и отыскав наконец то, за чем пришла.

Первое же воспоминание Малика о монолите едва не заставило ее взвыть от досады.

Существовал не только цельный камень, как Гермионе сказали, но и пять — Мерлин, пять! — дополнительных фрагментов, вырезанных из него и распределенных между правящими семьями «Гидры».

Выставленные по периметру круга камни завибрировали и превратились в жидкость. Портал был открыт. Темноволосый юноша, похожий на Гидеона как две капли воды, занес ногу над образовавшимся колодцем, но в последний момент обернулся. На его лице читались обида и разочарование.

Благодаря связи с Маликом Гермиона ощутила его любовь к этому парню, младшему брату, смешанную с отвратительным чувством вины.

— Я буду верить, что ты вернешься! — крикнул ему Гидеон. Его голос дрожал, как и руки, которые Гермиона хорошо видела его глазами.

Когда брат исчез в портале, Малик едва сдержал слезы. Плакать в присутствии членов Совета было признаком слабости, поэтому он заставил себя собраться и мысленно пообещал найти способ вернуть Его домой. Тогда и Натаниэль вернется, ведь для их Бога, самой Смерти, нет ничего невозможного. Да, именно так! Вот почему остаться суждено было ему, а не брату. Натаниэль был слишком мягок, чтобы управлять «Гидрой», он же, Гидеон, сможет ее вознести. От этих мыслей ему стало легче. Вина за то, что подставил брата на церемонии камней, немного отступила…

Сосредоточившись на упомянутой церемонии, Гермиона попала в другое воспоминание.

— Как это происходит? — спросил маленький Натаниэль. — Великий Бог сам выбирает достойного?

— Нет, глупый, — рассмеялся Гидеон, запустив игрушечный кораблик в озеро, на берегу которого они с братом сидели. — Существует церемония. Если повезет, мы сможем поучаствовать в следующей вместе с отцом и представителями других уважаемых семейств. Каждый вытянет камешек, и тот, кому попадется белый, будет избран.

— И его заберет Бог?

Гидеон задумался. Он не знал деталей, но свято верил в то, что оказаться избранным — огромная честь.

Воспоминание снова сменилось:

— Не будь дураком! — яростно шептала Гидеону девушка с длинными светлыми волосами, от вида которой в его груди разливалось приятное тепло. Однако то, что она говорила, ему совершенно не нравилось. — Оттуда никто не возвращается! Быть избранным — вовсе не великая честь, а самое настоящее самоубийство!

— Замолчи! — прошипел он, прижимая ее к дереву. Она пыталась вырваться, ерзала, брыкалась, отчего тепло Гидеону стало не только в груди. — В тебе говорит зависть, ведь девчонки не могут принять участие в церемонии, — он сильнее вжался в нее бедрами и промурлыкал: — Но ты не переживай: у вас иное предназначение.

Она резко дернула коленом, отчего сознание Гидеона на секунду померкло от боли. Он взревел, хватаясь за пах, и упал на корточки.

— Пошел к черту, Гидеон! Я расскажу отцу!

— Тогда я расскажу своему, что ты забиваешь голову Нэта ерундой!

— Я просто беспокоюсь о нем, — примирительно прошептала она. — Поговори с Уайтхоллом, может, он тебя вразумит…

— Моя семья всегда была истинно верующей, Лаура! Никто этого не изменит!

Следующее воспоминание показало Гермионе похороны Уилфреда Малика и разговор между двумя его сыновьями на пороге фамильного особняка.

— Дэниелу Уайтхоллу нельзя отказывать, — сказал ему брат.

Гидеон поджал губы, чувствуя жгучее раздражение. Он не собирался плясать под дудку человека, сидящего за решеткой, какой бы властью тот ни обладал.

— Отец не верил в «Гидру» Уайтхолла, Натаниэль. И мы не станем.

— Но нам все равно придется его навестить.

Потянув за эту нить, Гермиона оказалась в тюремном коридоре перед просторной и богато обставленной камерой.

— Я увлечен наукой, а не религией, — усмехнулся Уайтхолл. Выглядел он ровно так же, как и сегодня днем. — Раз в поколение взрослые мужчины тянут камни из мешка, и тех, кому выпадает белый, приносят в жертву жидкому валуну. Разве не смешно?

— Быть избранным странником — великая честь! — возразил Натаниэль.

— Архаичное жертвоприношение! — отмахнулся Уайтхолл. Он облокотился на решетку и посмотрел прямо в глаза Гидеону. — Ваши ритуалы глупы, но ваш отец глупцом не был. В его кабинете есть книга «Потерянный рай», взгляните, вам понравится. И когда вы оба прозреете и сохраните свои жизни, не забывайте, кому этим обязаны.

В калейдоскопе воспоминаний Гермиона увидела, как в упомянутой книге братья обнаружили белый ритуальный камень с небольшой насечкой сбоку. Благодаря этой уловке Уилфред Малик неоднократно избегал участи стать избранным на церемонии. Гидеон чувствовал себя преданным: он всегда восхищался отцом и верил в их Бога. Впрочем, вера его была по-прежнему сильна. А вот в отце он разочаровался.

— Мы позволим судьбе решать за нас.

— Вместе до конца, — согласился Натаниэль.

Они переглянулись, кивнув друг другу, и Гидеон одним быстрым движением выкинул камень в озеро.

— Вместе до конца, — повторил он их клятву.

Они обменялись крепким рукопожатием и заторопились в дом: сегодня у них было много важных гостей.

В душе Гидеона возникло незнакомое доселе ощущение. Он не хотел врать брату, но чувствовал, что принял верное решение. Настоящий ритуальный камень, тот самый, с насечкой, который отец использовал на церемониях, сейчас оттягивал карман его пиджака. Гидеон собирался от него избавиться, но в последний момент, словно ведомый высшей силой, передумал и спрятал его в карман. В озеро он выкинул подобранную с земли гальку…

У Гидеона было множество воспоминаний о том дне. В моменты, связанные с братом, его затягивало сильнее всего, тогда как Гермионе нужна была информация о монолите и его фрагментах. Чувствуя, что выматывается, она принялась перелистывать воспоминания быстрее, останавливаясь только на тех, которые ее интересовали.

Свой фрагмент Малик хранил в фамильном особняке, расположенном у озера Эри. Где находился сам монолит, Гермиона так и не поняла. Скорее всего, Гидеон даже не видел его никогда, лишь знал, что из-за нестабильного состояния монолит был оставлен там, где хранился тысячелетиями. Сейчас, когда открытие портала происходило благодаря пяти объединенным вместе фрагментам, надобность в первоисточнике отпала. Нужно было лишь заставить камни резонировать на определенной частоте, с чем ученые «Гидры» научились справляться еще в начале восемнадцатого века, построив в Англии целый подземный комплекс.

Почему ЩИТ не знал о существовании фрагментов? Видимо, именно так Малик и смог вызволить Улей. Может, это было стечением обстоятельств, а может, и хитрой уловкой. Отдать монолит в надежде, что ЩИТ найдет способ решить эту головоломку, а самим оставить у себя «запасной вход» — действительно гениально. Гермиона могла лишь догадываться о том, что произошло на самом деле, но факт оставался фактом: теперь вместо одного камня нужно было отыскать и уничтожить еще пять.

Задача из разряда суперсложной стала практически невыполнимой.

Пытаясь осознать новую информацию, она закрыла глаза и обреченно покачала головой. Связь с Маликом прервалась.

Когда Гермиона снова посмотрела на него с намерением продолжить, она заметила струйку крови, стекающую из его носа. Плохой знак. Вторжение в разум магла и так несло в себе большие риски, но если переусердствовать, можно было буквально поджарить ему мозги.

Жаль, у нее не было с собой Веритасерума. Прямые ответы на вопросы ускорили бы дело. Вместо этого Гермиона могла лишь просматривать воспоминания Малика и делать самостоятельные выводы.

Она выяснила, что установка для открытия портала находится в Англии. Но упомянутое Уайтхоллом «раз в поколение» намекало, что следующая церемония состоится очень нескоро, а значит, нет смысла ее ждать. Нужно узнать, у кого хранятся фрагменты, найти их все, а затем уничтожить вместе с монолитом (местоположение которого по-прежнему остается загадкой).

Стараясь сфокусироваться именно на этом, Гермиона снова проникла в разум Малика. На этот раз он даже попытался дать отпор, продемонстрировав красочные видения того, что сделает с ней в отместку. Похоже, именно нездоровая самоуверенность и убежденность в собственной неприкосновенности придавали Гидеону сил. Хотя прямо сейчас ему было страшно.

Гермиона попробовала направить его мысли в нужное русло, но сознание Малика снова затопило удивительной смесью вины и убежденности в собственной правоте. Он пытался оправдать свои предательства, поняла она. Словно в подтверждение, перед ее глазами замелькали лица Натаниэля, той девушки, Лауры, старшего Малика. И даже испытание газа над десятками гражданских Гидеон считал необходимостью, а не массовым убийством. Потрясающий самообман!

«Монолит, — мысленно надавила Гермиона, чувствуя, что еще немного — и его разум не выдержит. — У кого хранятся фрагменты? Кто может знать об оригинальном камне?»

Замелькали картинки с последней церемонии. Она увидела лица ее участников, но это мало чем помогло, ведь с тех пор прошло не меньше десятилетия. Перегруженный мозг Малика отказывался давать подсказки, то и дело возвращаясь к последнему разговору с Лаурой. Сдавшись, Гермиона решила посмотреть.

— У тебя хватило наглости явиться на его похороны? — процедила сквозь зубы девушка, явно не желая привлекать ненужное внимание.

Сейчас она выглядела старше и держалась значительно увереннее. Гидеон считал ее красивой. Будь она умнее, могла бы носить его фамилию. Союз их семей стал бы впечатляющим. И крайне выгодным обоим. Но как и ее упертый недальновидный отец, который не хотел вести дела с Маликом и отказал ему в праве использовать ресурсы Браунов (за что и поплатился, не оставив Гидеону выбора), Лаура выбрала неправильную стратегию.

— Я пришел отдать дань уважения, — спокойно ответил он. — И поговорить с тобой.

Она схватила его за рукав и потянула в сторону коридора.

— Мы оба знаем, что вы ненавидели друг друга, — прошипела она. — Если я выясню, что ты причастен к его смерти, я уничтожу тебя, Гидеон Малик!

— Клянусь, я бы никогда не предал друга семьи, — соврал тот, не моргнув и глазом.

— О, не строй из себя человека чести! Ради собственной шкуры ты подставил родного брата!

Глаза Малика округлились от удивления, пульс ударил в виски. Откуда она, черт возьми, узнала?

— Я слышала ваш разговор у озера и знаю твой маленький грязный секрет. Ты уже лишил меня любимого человека, Гидеон. Если еще и смерть отца на твоей совести… — Лаура сузила глаза и покачала головой. — Когда там следующая церемония? В двухтысячном? Что если я воспользуюсь своим правом и созову Совет раньше? Думаю, им будет интересно узнать, как ваша семейка годами обводила всех вокруг пальца.

— У тебя нет доказательств, — отрезал он.

Кулаки чесались от желания придушить ее на месте. Если бы не шастающие мимо официанты, он бы, возможно, так и поступил.

— Я найду их.

— Это угроза?

— Предупреждение. Или обещание. Зависит от обстоятельств. Проваливай отсюда, Гидеон! И больше никогда не появляйся в этом доме!

Гермиона чувствовала, что Малик ускользает: от перенапряжения он практически отключился. По-хорошему, давно пора было заканчивать; она и так пробыла в его голове дольше, чем планировала. Но по какой-то необъяснимой причине Гермиона знала, что его воспоминания о Лауре важны. Она решила досмотреть последние — и перейти к корректировке памяти.

— Нам нужны ресурсы ее отца, Гидеон, — протянул Уайтхолл, крутя в руках граненый стакан с бурбоном. — Он был таким же увлеченным ценителем, как и я, но всегда держался особняком. Уверен, в его коллекции найдется много любопытных предметов.

— С каких это пор тебя интересуют всякие диковинки, Дэниел? Я думал, ты увлечен наукой, а не религией, — не упустил возможности напомнить об их старом разговоре Малик. Тогда он был зеленым юнцом, которому взгляды Уайтхолла на будущее «Гидры» казались в корне неверными.

— Иногда грань очень тонка, мой друг. Но это не значит, что я уверовал в вашего бога. Да, я не отрицаю его существование. Просто у меня иное представление о том, кем он является. И ради чего к нему посылают людей.

— Ты знаешь, что я не люблю говорить на эти темы, — моментально ощетинился Гидеон.

— Знаю, потому и говорю, — хмыкнул Уайтхолл. — Но так и быть, вернемся к Лауре. Теперь, когда ее отец больше не помеха, она единственная наследница его состояния. В ее руках слишком много бесценных вещей и власти, которой она, к счастью, пока не осознает, а также… твоя маленькая тайна. Если ты не сделаешь ее союзницей, она станет опасной проблемой. Тебе нужно добиться ее лояльности. Или предпринять меры. Ты понимаешь, о чем я?

Малик мрачно кивнул. Он уже и сам об этом думал. Они с Лаурой были знакомы с детства, но своим гонором и строптивостью она сама подписала себе приговор. Он даст ей еще один шанс образумиться, а если нет — придется подумать о вариантах…

Вынырнув из этого воспоминания, Гермиона нахмурилась. Как только она вернется на базу, сразу отыщет досье Лауры Браун. Интуиция подсказывала, что девушка могла оказаться тем самым «донором для оборотного», на которого намекал Стрэндж. Если, конечно, она все еще жива. Сложно было судить о давности разговора Малика и Уайтхолла — с одинаковым успехом он мог состояться вчера или несколько лет назад.

Стерев из памяти Гидеона свой визит, она послала в Малика усыпляющее заклинание и, выдернув на всякий случай клок волос, отменила Ступефай. Проделав то же самое (кроме волос) с распластанной в постели женщиной, Гермиона с чувством выполненного долга аппарировала в свой отель и завалилась спать.

***

Обратный перелет дался еще сложнее. К моменту, когда Гермиона оказалась на базе, она чувствовала себя полной развалиной. Но времени на отдых не было: приняв быстрый душ, она тут же отправилась в комнату управления и принялась искать информацию о Лауре.

По фамилии Браун обнаружилось досье только на ее отца Арнольда. Один из богатейших членов «Гидры», после смерти жены от редкого генетического заболевания он вел уединенный образ жизни и занимался поиском разнообразных артефактов, а также управлял несколькими исследовательскими объектами на Аляске и в Сибири. Судя по всему, к числу «истинно верующих» он себя не причислял и, подобно Уайтхоллу, подходил ко всему исключительно с научной точки зрения. Гермионе показалось, что в тайну основания «Гидры» и ее настоящей цели было посвящено не так много людей в принципе. Обладая определенным влиянием в организации, Браун, скорее всего, правду знал, но предпочитал держаться подальше от Совета и церемоний. Лаура была его единственным ребенком. Она окончила частную школу в Швейцарии, затем получила экономическую степень в Стэнфордском университете, но в конце 1982 года, после трагической гибели отца, покончила жизнь самоубийством, сбросившись со скалы фамильного особняка.

Наследником Браунов оказался… Малик.

Дочитав досье, Гермиона раздосадовано вздохнула и принялась мерить шагами помещение. Точная дата смерти Лауры не уточнялась. До конца года оставалось около двадцати дней. Каковы шансы на то, что она еще жива? Если так, должна ли Гермиона ее спасти? И главный вопрос: поможет ли перевоплощение в Лауру Браун найти монолит и его фрагменты?

Гермиона по-прежнему считала, что это не лучший вариант. Магия казалась куда более действенным методом; вон сколько всего полезного она добилась от Малика за одну только ночь! Но слова Стрэнджа никак не шли из головы. Как и образ Лауры, обещающий Гидеону возмездие.

Можно было проникнуть в дом Браунов и найти ее ДНК, но если Лаура погибнет, оборотное зелье, скорее всего, не сработает. В учебниках по зельеварению подчеркивалось, что «донор» должен быть живым человеком, то есть, животные, магические существа, вампиры и мертвецы исключались. Но Гермиона хорошо помнила свой случайный эксперимент с кошачьей шерстинкой, поэтому перечисленные категории вызывали сомнения. Все-таки зелье требовало ДНК, и если использование животных клеток приводило к биологическому конфликту, то, например, волосы и ногти живого человека мало чем отличались от волос и ногтей мертвого, поскольку что в первом, что во втором случае были образованы из ороговевшей, неживой ткани.

А еще, много лет назад, Гермиона краем уха слышала о подготовке облавы на некую мадам Фью, которая вела специфический бизнес в Лютном переулке. Клиентам была обещана незабываемая ночь с любым объектом их грез, если имелись его «образцы» и нужная сумма. Когда Гермиона спросила у Гарри, курировавшего дело, была ли Фью метаморфом, он лишь загадочно улыбнулся и сказал, что она — отличный зельевар.

Из всего этого следовал вывод, что оборотное зелье требовало тщательной научной реновации, но Гермиона не собиралась проверять свои домыслы на практике. Слишком многое стояло на кону.

Нужно было спасти Лауру, решила она. А дальше действовать по ситуации. В конце концов, не исключено, что с помощью легилименции удастся добиться больше, чем при попытке разыграть никому не нужный спектакль с оборотным. Так или иначе Лаура должна выжить.

***

Холодный океанский бриз пронизывал до костей. Окружив себя согревающими и дезилюминационными чарами, Гермиона быстрым шагом направилась к возвышающемуся неподалеку старинному особняку.

Найти это место оказалось непросто. Она потратила три бесценных дня, разыскивая любое упоминание об особняке Браунов, но только благодаря идее посетить Нью-Йоркскую публичную библиотеку узнала адрес.

Замок Арнольда Брауна и территория, прилегающая к нему, считались частным природным заповедником. Конечно, у Браунов имелись и другие загородные имения, но лишь одно из них располагалось в скалистой местности.

С помощью атласа и иллюстрированных путеводителей, Гермиона составила маршрут для аппарации и, несмотря на риск подобной затеи, переместилась в Калифорнию уже спустя несколько часов. Время суток в этот момент интересовало ее меньше всего, но оказавшись в Пойнт-Даме, она поняла, что было бы неплохо учесть разницу во времени.

Крутой каменистый выступ, у подножия которого раскинулся замок, обдувался ветрами со всех сторон и выглядел в блеклом свете луны немного зловеще. Сама территория была огорожена высоким кирпичным забором; широкая асфальтированная дорога тянулась откуда-то слева, упираясь в вычурные железные ворота.

Гермиона сжала палочку, намереваясь аппарировать ближе к дому, когда вдруг ее внимание привлек странный отблеск на вершине скалы. Прищурившись, она попыталась хоть что-нибудь разглядеть со своего местоположения. Завывающий ветер трепал волосы; от растекающегося в груди предчувствия сердце заколотилось быстрее: неужели ей повезло оказаться здесь в тот самый момент? Но мимолетная радость сразу сменилась тревогой: она ведь могла и опоздать…

Не теряя больше ни секунды, Гермиона аппарировала.

Бледная как смерть Лаура Браун была окружена шестью мужчинами. В черных тактических костюмах, с масками на лицах и автоматами в руках, они медленно теснили ее к обрыву.

Треск, с которым Гермиона появилась на вершине утеса, на мгновение перебил шум ветра и привлек к ней ненужное внимание. А может, дал Лауре фору. Увидев, что ее обидчики отвлеклись, она кинулась в сторону узких, круто уходящих вниз ступеней.

Гермиона вскинула палочку и обезвредила одного из мужчин. Краем глаза она заметила, как двое других бросились Лауре наперерез. Остальные развернулись в ее сторону, но, никого не обнаружив (хвала Мерлину за дезиллюминационные чары!), растерянно замерли.

Эта заминка позволила Гермионе вырубить второго. Однако вспышка заклинания выдала ее местоположение.

Оставшиеся оперативники, не дожидаясь дальнейшей атаки, открыли стрельбу. Гермиона инстинктивно окружила себя Протего, понятия не имея, сработает ли заклинание против магловского оружия. Пули застревали в воздухе, но все же просачивались сквозь защитный барьер и падали у ее ног. Она понимала, что долго тот не продержится. Нужно было хватать Лауру и срочно аппарировать.

— Инфракрасный датчик! — крикнул один из оперативников, активировав что-то на своей маске.

Второй последовал его примеру и, моментально обнаружив Гермиону, сбил ее с ног. Не ожидая, что Протего так легко пропустит физическую атаку, она даже не успела сориентироваться.

Опомнившись, Гермиона потянулась за оброненной палочкой, как вдруг массивный мужской ботинок, врезавшийся ей в живот, легко отшвырнул ее назад. Задыхаясь от боли, она перевернулась на бок, ища глазами палочку, но той нигде не было. Подняв взгляд, Гермиона обнаружила ее в чужих руках.

Дальше все произошло, словно в замедленной съемке.

Огромные пальцы в черных перчатках обхватили древко и легко, с отвратительным хрустом переломили его пополам. Отчаянный крик Гермионы заглушил дикий вой магии, которая вырвалась то ли из ее груди, то ли из умирающей палочки. Окружающий мир взорвался вспышкой света, а когда все закончилось, Гермиона поняла, что лежит в центре небольшого кратера совершенно одна.

В этот момент она не думала о Лауре и гидровских ублюдках, и о том, как далеко их отшвырнуло магическим всплеском. Каждую ее клетку затопило горе. Она подползла к палочке, подняла ее дрожащими пальцами и, баюкая, словно ребенка, прижала к груди.

Для любого волшебника потеря палочки была трагедией. Когда это случилось с ней впервые, Гермиона достаточно быстро оправилась: пришлось использовать палочку Беллатрикс, а позже, после войны, она приобрела себе новую, практически идентичную первой. Но сейчас, в этой иной реальности, в мире, где не существовало магического сообщества, в прошлом, которое должно было изменить будущее, потеря палочки казалась не просто трагедией, а полным крахом всех надежд.

По щекам Гермионы потекли горькие слезы. Какое-то время она просидела с палочкой в руках, пытаясь принять случившееся и понять, что делать дальше. Прошло немало времени, прежде чем она, вытерев грязными ладонями лицо, поднялась на ноги. Бережно спрятав потрескивающие остаточной магией половинки древка в рюкзак, Гермиона впервые в жизни пожалела о том, что не сохранила палочку Беллатрикс.

Оглядевшись, она отстраненно подумала о том, что надо убираться из этого места, пока ее не обнаружили. А вместе с ней и гору трупов, раскиданных по берегу. Прижав руку к ушибленному боку, она осторожно приблизилась к краю скалы и взглянула вниз. Светлые волосы Лауры отчетливо белели на темном песке, а полы ее длинного платья развевал ветер. Сердце Гермионы сжалось от сострадания.

Будь у нее палочка, она могла бы помочь Лауре. Возможно, в ней еще теплилась жизнь. Едва подумав об этом, Гермиона застыла: у нее ведь оставались зелья! Чары надежно защищали содержимое ее рюкзака от физического воздействия, а значит, она могла спасти Лауру… или хотя бы ввести ее в летаргический сон. Напиток живой смерти всегда был в магической аптечке Гермионы. Замедляя процессы жизнедеятельности, он позволял выиграть время до прибытия колдомедиков, когда не получалось оказать первую помощь сразу.

Заторопившись вниз, Гермиона едва не сорвалась с крохотных ступеней. Проклиная чертовых гидровских оперативников, боль в боку и зря потерянное время, она добралась наконец до Лауры и упала возле нее на колени.

Песок под ее головой был красным от крови, вокруг виднелось множество камней разных форм и размеров. Надежды на благоприятный исход при падении с такой высоты было мало, но Гермиона не могла не попытаться.

Она прижала пальцы к шее Лауры и напряженно застыла.

Пульс не прощупывался.

Прильнув ухом к ее груди, Гермиона на всякий случай прислушалась к сердцебиению…

Лаура Браун была окончательно и бесповоротно мертва.

Скрючившись на мокром песке и обхватив колени руками, Гермиона позволила себе несколько секунд отчаяния.

Был ли у нее шанс завершить миссию без палочки? Скорее всего, нет. Однако в ее жилах бурлило достаточно упрямства, чтобы продолжать борьбу, несмотря ни на что. Она никогда не сдавалась дольше, чем на короткое мгновение, когда паника захлестывала сознание. Не сдастся и сейчас. В конце концов, кроме этой цели, у нее не осталось ничего, за что стоило бы бороться. Хоть палочка и была уничтожена, знания и магические ресурсы остались при ней. Даже если ей удасться найти и обезвредить хотя бы один фрагмент монолита, разве это не будет лучше нулевого результата?

Поежившись от пронизывающего холода, Гермиона снова посмотрела на Лауру… и, развернувшись, принялась рыться в рюкзаке. Отыскав наконец одну из порций оборотного, она выдернула волосинку из головы распластанной перед ней девушки и опустила ее в пузырек.

Настало время проверить, действительно ли ДНК мертвеца так бесполезна.

Зелье забурлило и окрасилось в серебристый цвет.

Гермиона сделала глубокий вдох и, не оставляя себе времени на сомнения, одним быстрым глотком осушила треть флакончика.

Многое могло случиться… Например, был шанс превратиться в мертвую Лауру и оставаться такой, пока зелье не выветрится. А может, как и в случае с кошачьим ДНК, выход из подобного состояния и вовсе не был возможен без посторонней помощи. Но, словно ведомая неким шестым чувством, Гермиона решила рискнуть.

Растущее внутри жжение распространилось по всему телу. Она согнулась пополам, хватая ртом воздух. Кожа плавилась подобно воску, но Гермиона знала, что это обманчивое ощущение. А вот пульсация в голове была более чем реальной. Как и горечь в горле.

Когда все закончилось, она посмотрела на свои дрожащие руки, отмечая удлинившиеся ногти и другую форму пальцев. Приподняв прядь волос на уровень глаз, убедилась в том, что их цвет тоже изменился. Да и лицо на ощупь казалось совсем другим.

Судя по всему, превращение прошло успешно, и, кроме настойчивой боли в затылке, негативных последствий не наблюдалось.

То ли смерть «донора» никогда и не была помехой для оборотного, что специально скрывалось из-за возможных злоупотреблений, то ли подобными расширенными свойствами обладало именно это, выданное Стрэнджем зелье. Гермиона ведь понятия не имела, где он взял такую огромную партию и насколько качественно та была сварена. От этого напрямую зависела и продолжительность превращения, и возможные побочные эффекты для организма.

Она снова задалась вопросом, как много Стрэндж знал о деталях ее путешествия? Предвидел ли этот момент? Может быть, все ее действия были изначально предопределены?

От обилия вопросов голова шла кругом. Решив сконцентрироваться на более насущных, Гермиона подползла к Лауре и, мысленно попросив прощения, вырвала так много ее волос, сколько смогла. На некоторых прядях остались кровавые корочки.

Подхватив тело под руки, она потащила его вдоль берега, пока не наткнулась на небольшой грот со сводчатым потолком и широким входом. Не самый лучший вариант, но за неимением других сойдет… А позже она что-нибудь придумает. Погладив Лауру по щеке и спрятав ее за каменистым выступом, Гермиона поплелась обратно, еле передвигая ноги от усталости.

Пришлось сделать большой крюк, прежде чем она отыскала всех шестерых оперативников.

Никто не выжил. Гермиона проверила каждого, чтобы убедиться.

Чувствуя мертвецкую усталость, она побрела в сторону дома, но, не выдержав, привалилась спиной к дереву. Веки горели огнем, будто в них засыпали раскаленный песок. Она подумала, что если прикроет их всего на секундочку, станет легче. Нужно лишь немного отдохнуть и с новыми силами…

— Мисс Браун! Боже мой, слава Всевышнему, вы живы!

Гермиона резко распахнула глаза, уставившись на склонившегося над ней пожилого мужчину с глубокими залысинами на лбу и зачесанными назад седыми волосами. Несколько секунд она никак не могла понять, что происходит и где она находится. Но вскоре мозг окончательно проснулся, и воспоминания о прошедшей ночи заплясали перед глазами.

Мерлин, как она могла уснуть? Сколько часов прошло? Прижав руку к груди, чтобы унять бешено колотящееся сердце, Гермиона заморгала, пытаясь сориентироваться. Тело ощущалось сплошной напряженной мышцей и болело от макушки до пят, но судя по тому, что ее назвали Лаурой, она все еще находилась под действием оборотного.

— Что случилось? — прохрипела она чужим голосом, отчаянно соображая, как выкрутиться.

Кем был этот человек? Он не выглядел опасным, но это не значило, что он таковым не являлся. На его лице читалось неподдельное беспокойство; руки, обхватившие ее плечи, мелко дрожали. Либо он искренне переживал за Лауру и был напуган случившимся, либо… трясся за свою шкуру, если был причастен к покушению. Гермиона не собиралась исключать ни одного варианта. А еще ей нужно было вести себя так, чтобы ничем не выдать, что она вовсе не Лаура и понятия не имеет, кто перед ней находится.

— Я так испугался! — воскликнул он, и вдруг выражение его лица резко изменилось: — За что вы так со мной? Сначала мистер Браун, потом вы… Я бы не вынес!

Гермиона зависла, не зная, что ответить. Она не зря предупреждала, что затея с оборотным обречена на провал: в ней не было ни унции актерского таланта. Как, черт возьми, кем-то притворяться, когда она больше не может ни в разум проникнуть, ни память собеседнику подправить?

От мыслей о сломанной палочке в глазах защипало.

— Могу я пойти домой? — выдавила она из себя так тихо, что мужчине пришлось наклониться ниже, чтобы ее расслышать.

— Конечно, мисс Браун. Вот так, поднимайтесь, я помогу. Боже мой… это кровь?

Гермиона опустила взгляд на свои руки — и ужаснулась. Слава Мерлину, она надела черные вещи (все-таки не на праздную прогулку собиралась), и всех остальных следов крови заметно не было.

— Я упала… — пробормотала она. — Кое-что случилось…

— К счастью, не случилось, — заметил он укоризненно. — Я видел вашу записку!

На всякий случай виновато опустив глаза, Гермиона вернулась к дереву и подхватила брошенный рюкзак, чем невольно привлекла к нему внимание.

— Ох, вот оно что. Значит, вы хотели сбежать, а не… Но зачем? Нет места безопаснее, чем дом.

Он сказал это так искренне, что Гермиона сдалась. В данный момент он вряд ли представлял для нее угрозу. А о причастности к покушению лучше любых слов могла свидетельствовать его реакция.

— Тогда как объяснить вот это? — она махнула рукой в сторону скалы, внимательно следя за выражением его лица.

Мужчина прищурился, вглядываясь вдаль; на испещренном морщинами лбу пролегли две глубокие вертикальные складки. Эмоции на его лице сменяли одна другую: сначала недоумение, затем догадка, а дальше, когда он разглядел тела, его зрачки расширились от ужаса.

— Я должен был понять! — воскликнул он. — Это не вы подсыпали мне снотворное, не так ли? И предсмертная записка — не более чем фикция? Господи боже, вас хотели убить! Как и вашего отца… Это все он! Чертов коршун, пиявка, вцепившаяся в ваше наследие!

— Гидеон? — осторожно уточнила Гермиона.

— Конечно! Кто же еще? Вы поэтому решили сбежать? Но как вам удалось?.. Они же… — он сокрушенно покачал головой, явно намекая на количество трупов.

Гермиона не стала комментировать версию с побегом, думая вместо этого, как объяснить случившееся с оперативниками так, чтобы не вызвать новых вопросов. Может, свалить все на потерю памяти?

— Я плохо помню, что случилось… После удара головой, — она коснулась своего затылка, давая понять, что засохшая кровь на руках именно оттуда, — воспоминания очень путаные…

На морщинистом лице читалось неподдельное беспокойство. Гермиона замялась, не зная, стоит ли развивать версию с пробелами памяти: все же превращать этот фарс еще и в дешевую мыльную оперу не хотелось.

— Они появились из ниоткуда… — начала сочинять она. — Шестеро, лиц не видно… Когда я побежала к скалам, они разделились, пытаясь меня окружить. По чистой случайности один из них споткнулся, упал, а я отобрала его оружие. Странное такое, стреляло волнами энергии или чем-то подобным…

Да, Гермиона, еще про световой меч вспомни.

— И вы справились со всеми? — глаза мужчины округлились от удивления.

— Я нашла укрытие и стреляла в каждого, кто подходил ближе… Мне было так страшно! Потом я побежала сюда но, видимо, зацепилась за корень и потеряла сознание.

Было стыдно за столь неуклюжую ложь, но ничего другого она не придумала. Оперативники погибли в результате падения с утеса, а не от пулевых ранений. Но разве могла хрупкая девушка столкнуть шестерых крупных мужчин вниз? Энергетическое оружие звучало правдоподобнее. Правда, она понятия не имела, существует ли оно на самом деле.

— Я всегда говорил вашему отцу, что уроки стрельбы никогда не помешают истинной леди! Ваша стойкость достойна восхищения! А я, старый дурак, так виноват, пропустил…

Гермиона облегченно выдохнула, радуясь, что этот человек больше беспокоился о Лауре, а не о причинах, по которым та выжила.

— Все в порядке, — она взяла его за руку и успокаивающе сжала ладонь. — Мы ведь больше этого не допустим? Найдем предателя?

— Конечно! Но прежде я позабочусь о вашем состоянии. Пойдемте, мисс Браун, позвольте вам помочь…

***

Попросив мистера Эрика, а именно так назвала его встретившаяся на пути горничная, проводить ее до спальни, Гермиона пообещала самостоятельно обработать «практически затянувшуюся» рану на голове и убедила оставить ее одну. Эрик отпирался недолго. Видимо, у него имелись догадки относительно того, кто из персонала был скомпрометирован, и он как можно скорее хотел во всем разобраться. Добрые глаза на этот раз горели праведным гневом.

Оставшись наедине с собой, Гермиона бегло осмотрела комнату. Огромная, со вкусом обставленная спальня напоминала скорее отдельную квартиру с несколькими зонами и просторной ванной комнатой. Отделанное мрамором помещение с круглой, вырезанной прямо в полу нишей для купания и окнами вместо потолка выглядело по-королевски шикарно. Гермиона уже и не помнила, когда в последний раз позволяла себе расслабиться. Набрав ванную и с удовольствием скинув грязную одежду, она погрузилась в пенную воду по самую шею и блаженно прикрыла глаза. Не только ее тело нуждалось сейчас в перезагрузке, но и мозг. Нужно было обдумать случившееся и решить, как действовать дальше.

Лауре Браун по-прежнему угрожала опасность. Малик вряд ли остановится на одной попытке, а раз теперь Гермиона была фактически отрезана от магии, она могла полагаться только на собственную хитрость и… защиту других.

В ее распоряжении имелись знания о будущем, доступ к секретным данным «Гидры», рюкзак, полный полезных магических штук, и наследие Арнольда Брауна. Осталось разобраться, в чем именно оно заключается и как лучше его использовать. А также выяснить, как долго длится эффект оборотного зелья, и поскорее забрать с «Маяка» остальные его запасы. И тело Лауры… Гермиона надеялась, что спрятала его достаточно хорошо. Хотя бы на первое время.

Вымыв голову и выбравшись из остывшей воды, Гермиона подошла к высокому напольному зеркалу и внимательно себя осмотрела. Они с Лаурой были примерно одной комплекции, что значительно упрощало дело. Ее кожа была покрыта бледными веснушками, грудь казалась полнее, плечи — немного уже, а прямые волосы теплого пшеничного оттенка доходили до лопаток. Гермиона вспомнила о спрятанных в рюкзаке прядях, которые пришлось вырвать прямо из головы Лауры, и невольно поежилась.

Ей было жаль девушку. Несмотря на то, что это Малик организовал покушение, и Лауре суждено было умереть так или иначе, Гермиона чувствовала вину не только за то, что не смогла ее спасти, но и за использование ее тела, имени и жизни.

Но потом, напомнив себе, для чего все это делается, она отбросила эти мысли прочь и сконцентрировалась на насущных проблемах.

Тщательно осмотрев комнату, она обнаружила несколько альбомов с фотографиями и множество видеокассет. Остаток дня, отвлекшись только на принесенный в комнату обед и короткий разговор с горничной, Гермиона коротала за изучением жизни милой улыбчивой девушки, которой не повезло родиться в семье одного из высокопоставленных членов «Гидры». Впрочем, отношения с отцом у Лауры были хорошие. Они проводили много времени вместе, и его любовь к дочери чувствовалась даже через экран телевизора. На видео часто мелькал этот дом, его обитатели и Лаура, которая становилась взрослее от записи к записи. На самых первых кассетах встречались также и братья Малики.

Гермиона настолько увлеклась, что едва не пропустила момент, когда действие зелья ослабло. Тело зачесалось, предвещая о грядущем возвращении в родную форму, а когда она взглянула в зеркало, увидела, что волосы и глаза успели потемнеть.

Сложно было сказать, сколько времени прошло. Гермиона появилась здесь поздним вечером, может быть, даже ночью, утром ее нашел Эрик, а сейчас дело шло к закату. Это означало, что зелье действовало значительно дольше двенадцати часов, что существенно превышало любый задокументированный ранее срок. Отыскав флакончик с серебристым содержимым, Гермиона сделала на этот раз всего один глоток. И засекла время.

Симптомы отмены вернулись спустя пять с половиной часов. Таким образом она выяснила, что время действия напрямую зависело от количества выпитого зелья, что тоже было весьма любопытным фактом.

Вечером к ней заглянул Эрик. Он принес ужин (видимо, подобные приемы пищи были для Лауры привычным делом) и доложил о том, что нашел предателя и разобрался с телами. Когда Гермиона поинтересовалась, что именно он сделал со шпионом Малика, Эрик лишь отвел взгляд и неопределенно пожал плечами.

— Вы в безопасности, мисс Браун, — сказал он. — Это главное.

— Надолго ли? — спросила она в ответ.

Внимательные глаза под густыми седыми бровями напряженно следили за Гермионой, словно оценивая, стоит ли развивать эту тему.

— Ваш отец оставил кое-какие записи, — признался он наконец. — Я взял на себя смелость отправить их копии мистеру Малику… вместе с телами напавших на вас людей. Смею предположить, что после этого он оставит вас в покое.

Гермиона поперхнулась воздухом.

— Разве не я должна принимать подобные решения? — уточнила она, тщательно взвешивая каждое свое слово.

— Мне казалось, вы хотели держаться подальше от дел организации. Если это изменилось, прошу прощения.

Она лишь коротко кивнула.

— И что теперь? Малик так просто успокоится?

С учетом увиденного в его голове, Гермиона очень в этом сомневалась.

— Будем надеяться. Если нет, вам придется выступить перед Советом с заявлением. И, разумеется, доказательствами.

— Которых у нас нет? — догадалась она.

— Не совсем, — вздохнул Эрик. — Но их все еще не достаточно для подобного обвинения.

Гермиона раздраженно скрипнула зубами. Уходя, Эрик пообещал сделать все возможное для обеспечения ее безопасности.

Она долго не могла уснуть, думая о том, как лучше обыграть ситуацию. Возможно, получится расспросить Эрика о монолите и отношениях Арнольда Брауна с другими важными семьями «Гидры». Да и идея с Советом звучала интересно. Ведь у кого-то из этих людей хранились фрагменты, и если удастся узнать их имена и копнуть поглубже…

Напомнив себе, что без палочки ее возможности весьма ограничены, Гермиона тоскливо вздохнула и, перевернувшись на другой бок, закрыла глаза.

Уснуть удалось лишь к рассвету.

А утром ее разбудил настойчивый стук в дверь.

Хмурый Эрик сообщил, что внизу с незапланированным визитом ее ожидает… Гидеон Малик.

***

— Ты? — повторила Гермиона его же слова, когда после быстрых сборов и глотка оборотного спустилась вниз.

Она понятия не имела, какой тактики лучше придерживаться с этим гнилым типом, который имел наглость заявиться к Лауре после того, как спланировал ее убийство.

— И тебе не хворать, милая! — Гидеон широко улыбнулся и поудобнее устроился в кресле. Дождавшись, когда Гермиона присядет на стоящий напротив диван, он небрежно протянул: — Твой слуга отправил мне любопытное послание.

— Ты говоришь о трупах своих наемников? — хладнокровно уточнила она, изогнув бровь.

Малик бесил ее на интуитивном уровне. Самодовольное лицо, на которое он сейчас навесил выражение святой невинности, выглядело нелепо.

— Наемников? Моих? — он оскорбленно схватился рукой за сердце. — Как ты могла так плохо обо мне подумать?

На мгновение забыв, в чьем теле находится, Гермиона рванула вперед и, схватив Малика за горло, прижала его к спинке кресла. Чертовски не хватало палочки, которую она бы сейчас с удовольствием воткнула ему в шею.

С его лица слетела театральность. Глаза зажглись азартом и предвкушением.

— Хватит ломать комедию, Гидеон! Мы оба прекрасно знаем, кто стоит за смертью моего отца и вчерашним покушением.

— Я бы никогда не поступил с тобой подобным образом, — заверил он так искренне, будто сам верил в свою ложь.

Теплая ладонь коснулась ее лица, и Гермиона быстро отпустила его шею, отходя на безопасное расстояние.

— Мне больно, что ты так обо мне подумала…

— Для чего ты явился? — она сжала пальцами переносицу и снова опустилась на диван. Подобные игры, когда одна из сторон откровенно наслаждалась своей ложью, а другая вынуждена была это терпеть, изрядно утомляли. — Разве я не запретила тебе здесь появляться?

— Я всего лишь беспокоился, — Гидеон подался вперед и облокотился о свои колени, оказавшись вдруг совсем близко. — Особенно, когда получил такую занимательную, кхм, доставку. Знаешь, очень невежливо со стороны дворецкого вскрывать личные письма его хозяина. И отправлять ничем не подтвержденные слова человека, который уже не сможет за них ответить, другому уважаемому человеку.

Гермиона смотрела на него, пытаясь понять, чего он добивается. Испугала ли его на самом деле угроза Эрика? Пытается ли он запугать ее в ответ или прикидывается невинной овечкой?

— Что ты хотел от моего отца?

Возможно, если дать ему желаемое, он отстанет? Все-таки у Гермионы была своя цель. Внутренняя грызня «Гидры» ее мало интересовала.

— Так ты их не читала? — хмыкнул Гидеон, задумчиво почесав подбородок. — Лаура, дорогая, предлагаю поговорить обо всем позже, например, за ужином. Сегодня я хотел лишь убедиться в твоем здравии и заверить, что не имею к случившемуся никакого отношения. Ты ошибаешься на мой счет.

Гермионе хотелось закатить глаза, но она сдержалась.

— Но если ты решишь идти по этому пути, — нарочито тихо добавил он, — подумай вот о чем: если бы я послал за тобой людей, мы бы сейчас здесь не сидели.

Они оба знали, что Малик отправил к ней наемников и что они потерпели неудачу, но вел себя так, будто этого ни то что никогда не случалось, а не могло случиться в принципе. Видимо, потому что он был великим, безупречным, неотразимым Гидеоном Маликом. Какая же поразительная, просто уникальная способность к самодурству и раздутое до небес эго!

Нет, она никогда не станет с ним сотрудничать.

— Катись к черту, Гидеон! — прорычала Гермиона, указывая на дверь. До дрожи хотелось стереть из его глаз самодовольное выражение, но она не знала, как сделать это без палочки.

Малик не боялся разоблачения, понимая, что у нее недостаточно доказательств. И не собирался оставлять ее в покое, чувствуя свою безнаказанность. Но что-то же должно было его припугнуть? Что-то, достаточно страшное, чтобы он трижды подумал, прежде чем снова с ней связываться.

Внезапно Гермиону осенило. Она вспомнила разговор со Стивом и, быстро накидав в голове план, мысленно себе поаплодировала.

— Ах, да. Пока ты не ушел… — обратилась она к Гидеону, который все еще сидел, вольготно развалившись в кресле. — Думаю, тебе интересно узнать, почему все твои наемники мертвы.

На этот раз он даже не стал отрицать свою причастность, лишь нетерпеливо изогнул брови, ожидая продолжения.

— Проект «Зимний солдат» о чем-то тебе говорит?

Лицо Гидеона покрылось пятнами.

— Не может быть! — он вскочил на ноги и в два широких шага оказался возле нее. — Как тебе удалось?

Паника в глазах Малика вдруг сменилась восторгом. Гермиона нахмурилась, начиная подозревать, что невольно подкинула дров в костер его больной одержимости семьей Браунов.

— У меня есть влиятельные союзники. А теперь и надежная защита, — осторожно сказала она, решив довести свой блеф до конца. — И если ты… или кто-либо другой решат преподнести мне еще один сюрприз, — ее голос понизился до опасного полушепота, — я спущу Зимнего солдата с цепи.

На этот раз Малик побледнел.

— Пальто? — безукоризненно вежливо спросил Эрик, неожиданно появившись за спиной Гидеона и заставив того вздрогнуть.

Гермиона усмехнулась и скрестила руки на груди.

Бросив на нее нечитаемый взгляд, Малик схватил предложенное пальто и поспешил удалиться.

— Вы были великолепны, мисс Браун! — похвалил Эрик, когда они остались одни.

— Сочиняла на ходу, — честно сказала Гермиона.

Эрик смерил ее задумчивым взглядом.

— Признаюсь, я уже думал насчет охраны. Даже подобрал нескольких кандидатов. Но Зимний солдат… Это же просто отличная идея!

Гермиона опешила, приоткрыв рот от удивления.

— Но разве он не убийца?

— Лучший в своем роде, — подтвердил Эрик. — Но он будет также и лучшим телохранителем. Откуда вы вообще о нем узнали?

— Н-нет, не думаю, что это хороший вариант, — пробормотала Гермиона, игнорируя заданный вопрос. Не зря же Стив умолял ее любой ценой избегать встречи с Зимним солдатом. Или солдатами. Она понятия не имела, как много их существовало на данный момент.

— Боюсь, уже поздно отступать, мисс Браун. Малик труслив, но не глуп: он захочет проверить ваши слова.

Гермиона задумалась.

Что если Эрик был прав, и Малик действительно решит убедиться в наличии у нее защитника? Вдруг эта самая защита на самом деле ей понадобится? Однако неконтролируемый убийца, одно упоминание которого заставило такого отмороженного типа, как Малик, покрыться пятнами, испытать восторг и побледнеть, доверия не внушал совершенно.

— Но я ничего не знаю о… — она замялась. — Мне страшно, что все выйдет из-под контроля.

— Не стоит бояться, мисс Браун. Я объясню детали по дороге.

— По дороге куда?

— На одну из баз вашего отца в Сибири, конечно же, — невозмутимо ответил Эрик. — Я прикажу подготовить самолет, а вам тем временем накроют завтрак. Вылет после полудня подойдет?

Обреченно вздохнув, Гермиона кивнула.

На что, черт возьми, она только что подписалась?

— Когда его разморозят, вы прочтете код, — объяснял Эрик, пока они летели над океаном в частном самолете Браунов. — Это позволит стать не только объектом его охраны, но и куратором. Придется, конечно, следить за его функциональностью и привозить на обнуления, но зато ваши приказы будут неоспоримы.

Разморозка… Функциональность… Обнуление…

Голова Гермионы шла кругом. Она уже жалела о том, что вообще упомянула Зимнего солдата, будь он неладен. Имей она больше времени, наверняка придумала бы угрозу получше. Сейчас же казалось, что она сама загнала себя в угол. Внутри расползалось нехорошее предчувствие.

«Запрограммированные наемники с промытыми мозгами», — вспомнились слова Стива. Интересно, каким образом Арнольд Браун вообще оказался с ними связан? Вроде бы он коллекционировал артефакты и управлял несколькими исследовательскими объектами. В понимании Гермионы исследования и создание наемников плохо вязались между собой.

— Давно отец занимался этой программой? — осторожно уточнила она.

Эрик странно на нее покосился.

— Как один из преемников Арнима, ваш отец был чрезвычайно многогранным ученым. Именно его многолетние труды позволили не только воссоздать методику программирования человеческого сознания, но и вывести ее на новый уровень.

Арним? Гермиона нахмурилась, прокручивая в голове известные ей имена, пока наконец не поняла, что речь идет о Золе. Неужели Арнольд оказался его последователем?

— Было сложно заполучить Зимнего солдата, но того требовала финальная стадия работы, — продолжил Эрик. — КГБ хотело, чтобы он и дальше хранился в Союзе, но организации удалось заключить новый договор.

Это «хранился» неприятно резануло слух. Эрик говорил о Зимнем солдате так, словно тот был неодушевленным предметом, оружием, которое после использования убиралось на полку до следующего раза. Если бы ранее речь не шла о программировании человеческого сознания, Гермиона решила бы, что Зимний солдат — и вовсе робот или что-то типа него. Это многое бы объяснило и даже упростило. Иначе… просто в голове не укладывалось.

— Договор? — спросила она, возвращая свое внимание к разговору.

— Регулирующий очередность использования, — кивнул Эрик. — До тех пор, пока не будут созданы другие.

По спине Гермионы прокатился неприятный холодок.

— Как много?.. — выдохнула она, попутно размышляя о том, должна ли попытаться остановить процесс «тиражирования» Зимнего солдата. Найти и уничтожить исследования Арнольда Брауна было вполне в ее силах.

— Я не знаю деталей, мисс Браун. Организация обещала поделиться результатами с советскими коллегами, а Зимнего солдата предоставить в аренду КГБ на следующее десятилетие.

Гермиона замолчала, уставившись в иллюминатор и проносящиеся под ними облака.

Из всего услышанного напрашивался вывод, что Зимний солдат являлся весьма ценным ресурсом, которым «Гидра» и КГБ жонглировали годами. Очевидно, в нем было скрыто нечто особенное, раз без него не могли создать остальных. Но что? ДНК? Или опыт, который каким-то образом можно было скопировать? А вдруг его собирались клонировать? Гермиона уже ничему не удивилась бы.

Эрик то и дело бросал на нее озадаченные взгляды, поэтому она не решалась и дальше его расспрашивать, боясь спровоцировать ненужные подозрения. Но потом все же не выдержала:

— Как долго его можно… использовать?

— Его собирались держать в криосне до финальной стадии. Мало кто знал, что Солдат у вашего отца. Но теперь, когда его увидят с вами, это вызовет вопросы.

— И как быть?

Эрик задумчиво почесал подбородок.

— Извините за прямоту, мисс Браун, но что вы планируете делать дальше? С Маликом и проектами вашего отца? Если возьмете на себя управление делами, присутствие Зимнего солдата будет более чем оправдано в глазах остальных семей. Я знаю, вы не хотели всего этого, но…

— Отчаянные времена требуют отчаянных мер?

— Это значит, что вы согласны? — Эрик затаил дыхание.

Гермиона коротко кивнула, решив, что будет разбираться с проблемами по мере их поступления.

— Слава небесам! — всплеснул он руками. — Я знал, этот день настанет, и вы поймете, что нет ничего важнее семейного наследия!

— Когда оказываешься на волосок от смерти, многое видится под другим углом, — философски заметила Гермиона. — Кстати, все хочу спросить… — она сделала глубокий вдох, прежде чем продолжить: — Отец случайно не говорил о монолите? Или его фрагментах?

Повисла пауза. Гермиона с надеждой всматривалась в лицо Эрика, рассчитывая, что он и здесь окажется полезным, но единственной его эмоцией было недоумение.

— Понятия не имею, о чем вы.

— О, хм, ясно… А что насчет заморозки? Как это работает? — тут же сменила она тему, пытаясь скрыть разочарование в голосе.

— Скоро вы сами все увидите, мисс Браун. Мы почти прилетели.

***

На базе было холодно. Теплый твидовый костюм и длинное пальто, которые она надела, совершенно не спасали. Гермиона поежилась, обняв себя руками, и прибавила шагу.

Темное затхлое помещение напоминало скорее заброшенную тюрьму, нежели исследовательскую лабораторию. Встретивший их мужчина выглядел растрепанным и весьма удивленным, но, просканировав лица и отпечатки ладоней, без возражений впустил внутрь. Его несвежий белый халат был усеян маслянистыми пятнами; круглый живот, выпирающий между пуговиц, выдавал любителя плотно покушать. Кроме двух сонных и таких же растрепанных охранников, больше никого заметно не было.

Гермиона много чего ожидала от базы «Гидры», но явно не этого.

— П-простите, — прокашлялся ученый, — я правильно понял: вы хотите его забрать? Сейчас?

— Верно, — ответил Эрик.

— По протоколу разморозка только через сто тридцать три дня… У нас нет персонала для проведения подобной манипуляции. И аппаратуры для обнуления…

— Разве вас троих недостаточно, чтобы вынуть объект из капсулы?

Ученый сглотнул и нервно переглянулся с охранниками.

— Х-хорошо. Я подготовлю капельницы.

Пока тот суетился, Эрик отвел Гермиону в сторону и вручил ей небольшой блокнот в красной кожаной обложке.

— В сейфе вашего отца есть дополнительные наработки, но пока изучите вот это. Код активации на пятой странице.

Она присела на стул и аккуратно открыла блокнот. Практически все здесь было написано кириллицей, но редких англоязычных пояснений и иллюстраций, сопровождавших описание, хватило, чтобы Гермиону замутило.

Зимний солдат действительно был оружием. Ужасающий металлический протез, обладавший огромной силой, буквально вживили в его скелет, мышцы и спинной мозг. Гермиона плохо разбиралась в биохимии, но судя по зарисованным спиралям ДНК, кровь несчастного была модифицирована так же, как и тело. В блокноте приводилась схема устройства шлема для обнуления и безумное количество ампер, которые нужно было последовательно пропустить через него, чтобы зациклить память исключительно на внедренной программе. Такое количество тока могло убить и слона, не говоря о человеке. Гермиона не представляла, как его мозг вообще функционировал после подобных манипуляций.

Первые записи датировались сороковыми годами. Сколько же лет было Солдату? Как он умудрился пережить десятилетия издевательств? Перед глазами невольно возникало лицо изможденного пожилого мужчины с грустным, молящим о смерти взглядом. Это совершенно не ассоциировалось с опасностью, которую излучал образ Зимнего солдата, укоренившийся в сознании Гермионы. Она понимала, что есть подвох, просто пока не разобралась, в чем он состоит.

На пятой странице обнаружился список слов на русском языке, которые нужно было произнести для активации. Рядом — английская транслитерация. Мерлин, неужели Зимнего солдата нужно запускать, как какой-то компьютер? Может, его на самом деле превратили в живую машину? Кто знает, какие еще изменения «Гидра» внесла в его организм… Или все-таки код — это триггер, запускающий в его мозгу программу подчинения? Гермионе стало невыносимо грустно от одной только мысли, что с кем-либо могли сотворить подобное.

Прошла целая вечность, прежде чем Эрик позвал ее. Возможно, она даже задремала, утомленная перелетом и зудящим на подкорке беспокойством. Стараясь не думать о правильности принятого решения, Гермиона последовала за мужчинами на нижний ярус базы. Из ее рта шел пар, но на спинах ученого и охранников проступил пот. Язык их тел явственно сигнализировал о том, что они хотят сейчас быть где угодно, только не здесь.

Спускаясь вниз по лестнице, Гермиона поймала себя на мысли, что идет в логово зверя, которого собирается добровольно разбудить. Может, еще не поздно все отменить? Есть ли польза от охранника, который опаснее всех ее потенциальных врагов вместе взятых? Как бы «Гидра» над ним ни издевалась, он получил славу ее лучшего наемника не просто так.

Мерлин, Стив же просил держаться подальше…

Первое, что бросилось Гермионе в глаза, когда она спустилась вниз, — огромная металлическая капсула, наполненная паром. По стеклянным стенкам стекал конденсат; моторы, откачивающие жидкость, жужжали сбоку. Ученый проверил крепления на массивном кресле, кивнул охранникам, замершим у капсулы с длинными электрошокерами в руках, и дрожащими пальцами опустил рычаг.

Стеклянный колпак капсулы с неприятным лязгом заскользил вверх. Клубы пара хлынули в помещение и стали медленно рассеиваться, являя взору Гермионы зрелище, которое ее мозг не сразу смог правильно обработать.

Обнаженный молодой мужчина, от тела которого тянулось множество проводов, выглядел опасным даже будучи полностью обездвиженным. Металлический протез, идеально повторявший очертания живой руки, стыковался с плечом крупными грубыми рубцами. По темным мокрым волосам, закрывающим лицо, стекала вода. Лицо было скрыто черной литой маской, напоминавшей намордник. И прежде чем Гермиона успела сделать вдох, его глаза распахнулись и уставились на нее злым убийственным взглядом, от которого кровь в жилах заледенела. Даже безумный взгляд Беллатрикс казался ей менее пугающим, чем глаза Зимнего солдата сейчас.

В тот момент, когда он дернулся вперед, Гермиона непроизвольно потянулась к запястью за палочкой и запаниковала, не обнаружив ее на месте. И только потом вспомнила. Первым порывом было бежать к чертовой матери. На долю секунды почудилось, что она смогла бы даже аппарировать. Магия, подгоняемая адреналином, так и бурлила в крови. Но потом Гермиона напомнила себе о последствиях такой попытки и отбросила эти мысли прочь. К тому же, она бы ни за что не оставила Эрика и этих бестолковых охранников.

Судорожно раскрыв блокнот на пятой странице, она нашла код и начала быстро читать:

— Тоска! Ржавый! Семнадцать!

Зимний солдат заскулил, словно раненный зверь, и с силой рванул крепления, вырывая их с корнем. Трубки, воткнутые в вены, с влажным шлепком выскочили из кожи, оставляя после себя множество кровоточащих отверстий. Но Солдат не атаковал: его обессиленное тело потеряло устойчивость и рухнуло вниз. Приземлившись на колени, он уперся руками в пол и замер, низко опустив голову.

Как только Гермионе показалось, что опасность миновала, Солдат резко вскинул руку и схватил одного из охранников.

— Рассвет, печь, девять! — затараторила она со всей скоростью, на которую только была способна.

Одновременно с этим второй охранник всадил в бок Солдата электрошокер и с криком вдавил кнопку до предела, выпуская сразу весь заряд. Тот конвульсивно задергался, скрючившись на полу.

— Добрый! Возвращение домой!

Несмотря на то, что его тело выворачивали судороги, Солдат уперся локтями в пол и поднял голову, глядя на Гермиону в упор. На этот раз в его взгляде была лишь обреченность.

— Один… — пробормотала она, возвращаясь глазами в книгу. — Товарный вагон…

Солдат выпрямил спину, расправил плечи и, бессмысленно уставившись перед собой, прохрипел что-то на русском.

Гермиона услышала облегченный выдох Эрика, стоящего сбоку.

— Усадите его в кресло, — скомандовал тот. — Мартин, организуйте капельницу.

Трясущийся ученый, успевший забиться в угол, икнул и принялся готовить препарат.

Эрик перевел вопросительный взгляд на охранников. Те переглянулись и, подхватив Солдата подмышки, с огромным усилием водрузили его на кресло.

— Мисс Браун, скажите ему, что он в безопасности. Прикажите не атаковать.

Гермиона сглотнула, но все-таки взяла себя в руки и приблизилась к креслу. Она была настолько шокирована, что даже нагота Зимнего солдата нисколько ее не смущала. Она не видела ничего, кроме его широко распахнутых глаз, в которых сейчас не отражалось ни единой эмоции. Этот взгляд почему-то пугал еще сильнее того, первого.

— Ты в безопасности, — мягко сказала она.

Возможно, следовало говорить твердо и уверенно, как с псом, который нуждается в дрессировке. Чтобы показать, кто главный. И что она его не боится. Вот только Гермиона боялась, и страх этот был не только физический. Зимний солдат, безусловно являлся угрозой, но еще Гермиону пугала реакция, зарождавшаяся в глубине ее души: огромная волна протеста против подобного обращения с человеком и жалость, волной поднимавшаяся в груди. Гермиона понимала: не зачитай она код, он бы свернул шеи всем присутствующим, не моргнув и глазом. Но это говорило лишь о том, что он пытался бороться. Что ему не нравилось быть чьей-то марионеткой, и даже проведя в заморозке Мерлин знает сколько лет, он сопротивлялся. Что же нужно было сделать с человеком, чтобы довести его до такого состояния?

— Тебе не причинят вреда, — добавила она. — Не бойся.

Охранник позади нее сдавленно хрюкнул.

Мартин трясущимися руками попытался попасть иглой в вену, но Солдат зарычал, заставив всех на секунду застыть, и уставился на Гермиону, словно ожидая разрешения.

— Все в порядке, — ласково произнесла она. — Это лекарство.

— Мисс Браун, не стоит возиться с ним как с несмышленым дитя, — сухо заметил Эрик. — Он не глуп и не беспомощен. Чем быстрее начнет следовать приказам, тем лучше.

Гермиона вздохнула, признавая разумность этого замечания.

— Мы можем снять эту штуку? — спросила она у Мартина, указав на маску.

— Дома, — Эрик предупреждающе коснулся ее руки, после чего повернулся к ученому: — Сколько времени займет восстановление?

— По протоколу положено три сеанса внутривенной подпитки, электростимуляция мышц и обнуление. Затем душ.

— Он сможет идти после одной капельницы? Остальные возьмем с собой.

— Д-да, конечно! — облегченно пролепетал Мартин. Похоже, ему очень хотелось, чтобы страшного Солдата поскорее забрали с базы. — Я все подготовлю.

Глаза Солдата неотрывно следили за Гермионой, словно изучая. Из-за маски его взгляд казался еще более хищным, но после чтения кода она не чувствовала исходящих от него волн агрессии. По крайней мере, в ее сторону. Он явно признал в ней куратора и, вероятно, ждал дальнейших указаний, но Гермионе не хотелось объявлять это при всех.

— Найдите ему одежду, — обратилась она к охраннику, внезапно вспомнив о наготе Солдата, которая, впрочем, совершенно его не заботила.

Гермиона не собиралась его рассматривать, но теперь, когда ее пульс перестал стучать в висках, она не могла не заметить, насколько хорошо он был сложен. И даже жуткая железная рука могла показаться красивой, не знай Гермиона ее предыстории и не видь она эти рваные шрамы своими глазами.

— Кхм, — прокашлялся охранник, протягивая стопку сложенной одежды. — Вот.

Бросив беглый взгляд на уже практически пустой пакет с раствором, Гермиона переложила вещи на столик рядом и спросила:

— Сможешь сам одеться?

— Помоги нам Господь… — тихо пробормотал Эрик.

Зимний солдат кивнул.

— А идти сможешь? — уточнила Гермиона, не обращая внимания на очередной вздох Эрика.

Но она и правда не видела смысла в приказах, если Солдат физически не был в состоянии их выполнить. Неизвестно, как долго он пробыл в криокамере. Его мышцы могли не успеть восстановиться, а тащить на себе такую махину до самолета явно не сможет ни она, ни Эрик, ни эти двое охранников.

— Функциональность на двадцати пяти процентах. Готовность к бою — двадцать четыре, — сообщил вдруг Солдат глухим, скрипучим голосом. Так звучит человек, который не пил и не ел несколько дней.

Нужно срочно снять с него эту драккловую маску, подумала Гермиона. А еще на нее накатила грусть из-за сухой диагностики, которую он выдал для описания своего состояния.

— Тогда одевайся — и за мной.

Солдат выдернул иглу из руки и моментально поднялся на ноги, возвышаясь над Гермионой на целую голову. Слегка опешив от стремительности его движений, она сглотнула и отступила на шаг. После чего и вовсе развернулась, направившись к выходу. Инстинкты кричали не поворачиваться спиной к кому-то столь опасному, но умом Гермиона понимала, что для нее Солдат не угроза. По крайней мере, сейчас.

— Мисс Браун, подождите, — окликнул ее ученый. — Необходимо закончить процедуры. Без обнуления его психика нестабильна.

— Мы проследим за этим, Мартин, — заверил его Эрик. — Продолжайте исследования.

Обменявшись быстрыми взглядами, они разошлись. Мартин направился к капсуле и начал возиться с проводами, Эрик подошел к Гермионе.

Дождавшись, пока Зимний солдат оденется, они втроем направились к самолету.

— Твоя задача — обеспечение моей безопасности, — сообщила Гермиона, как только они оказались в салоне. — И выполнение моих приказов, — добавила она на всякий случай, чувствуя себя при этом настоящей сволочью.

— Принято. Приоритеты установлены.

Гермиона заскрипела зубами от его машинных формулировок. Что ж, с этим она разберется позже, а пока ей срочно нужно было уединиться.

Направившись в уборную, она вдруг поняла, что Солдат идет следом.

— Э-э, нет, — Гермиона уперлась ладонью в его грудь, но тут же отдернула руку. — Там ты не нужен.

— Осмотр помещения обязателен, — отчеканил Солдат.

Она мысленно застонала, пропуская его вперед.

— Чисто, — сообщил он спустя несколько секунд.

Фыркнув, Гермиона наконец закрылась в туалете, подозревая, что Солдат ни на шаг не отойдет от двери. Достав из кармана пузырек с оборотным, она сделала два небольших глотка и уставилась на себя в зеркало.

Ее не покидало ощущение, что вместо телохранителя она заимела себе надзирателя. Зимний солдат может стать огромной проблемой, если продолжит с таким же маниакальным рвением следить за каждым ее шагом. Но, возможно, она сумеет с ним договориться? И, может быть, они даже помогут друг другу? Вопреки здравому смыслу, Гермиона чувствовала ответственность за этого смертоносного мужчину, который по ее прихоти был выдернут из криосна и на какое-то время к ней привязан. Он казался огромным потерянным щенком, который был зациклен исключительно на своей хозяйке. От последнего определения ее передернуло.

Она напомнила себе, что Зимний солдат не просто так считался лучшим наемником «Гидры», способным выполнить задание любой сложности. Это подразумевало наличие острого аналитического ума и умение действовать в непредсказуемых условиях. И хоть пока он производил совсем иное впечатление, Гермиона знала, что Солдат далеко не так прост, каким кажется.

Очередная задачка со звездочкой. Можно подумать, предыдущих ей не хватило.

Тяжело вздохнув, Гермиона принялась умываться.

***

В Пойнт-Дам они вернулись к полуночи. Гермиона была вымотана не только дорогой, но и постоянным напряжением, в которое вгонял ее Зимний солдат одним своим присутствием. К концу перелета от его изучающего взгляда хотелось взвыть; сухие односложные ответы бесили. Пожалуй, если кто здесь и заслуживал сочувствия, то именно она.

— Отдыхайте, мисс Браун, все вопросы подождут до утра.

— А он? — шепотом спросила Гермиона.

Эрик удивленно изогнул бровь.

— Сам разберется. Ему не нужны особые условия.

— Но где…

— Не стоит относиться к нему, как к ребенку, мисс Браун. Я уже говорил вам об этом. Считайте его инструментом, призванным обеспечить вашу безопасность.

Гермиона скосила глаза на Солдата, недовольная тем, что Эрик позволил себе подобную формулировку в его присутствии.

— Он все равно нас услышит, — вздохнул тот. — Улучшенный слух и рефлексы. Без сна он продержится еще долго, а завтра мы обсудим, как все организовать.

Гермиону возмутило подобное отношение. Не на коврике же у кровати ей разместить Солдата, пока они будут решать организационные моменты.

— Марта, — обратилась она к горничной. — Приготовь ему комнату.

Эрик лишь устало вздохнул, но спорить не стал. Под его глазами проступили глубокие тени. Все-таки в его возрасте подобные марш-броски через океан бесследно не проходили.

— Поговорим обо всем завтра, — согласилась Гермиона, после чего перевела взгляд на Солдата: — Марта накормит тебя и покажет комнату. Оставайся там до утра.

— Неприемлемо, — отрезал тот. — Еда и сон — не основной приоритет.

Мерлин, за что ей это?

— Иди за Мартой, Солдат, — практически прорычала Гермиона. — Это приказ.

Его глаза острыми иглами впились в нее, но после недолгого колебания он все-таки отправился за горничной.

Гермиона попрощалась с Эриком и поплелась в свою комнату, чувствуя себя полностью выжатой как физически, так и эмоционально.

Сбросив с себя костюм, она натянула ночнушку и устало упала на кровать, моментально отключившись.

Но даже во сне ее не покидало беспокойство. Перед глазами вспыхивали картинки грязной лаборатории, мелькали жуткого вида инструменты, окутанная дымом капсула и холодный пронзительный взгляд.

Проснулась Гермиона с бешено колотящимся сердцем. Едва распахнув глаза, она буквально оцепенела: прямо напротив ее кровати каменным изваянием застыл Зимний солдат. Его темный силуэт, подчеркнутый блеклым лунным светом, она бы не спутала ни с чем.

— Какого черта ты здесь делаешь?

— Охраняю.

Выругавшись себе под нос, Гермиона вылезла из постели, накинула халат и подошла к Солдату. Она бы соврала, сказав, что совсем не боится стоять вот так перед ним: одна, в темноте, без палочки. Снова пришло в голову сравнение с диким зверем. Не прирученным, но временно подконтрольным. И пусть Гермиона была его куратором и объектом охраны, это не гарантировало ей полную безопасность. Солдата не стоило провоцировать. Нестабильная психика, промытые мозги и явный обход приказа были только верхушкой айсберга.

— Здесь мне ничего не угрожает, — как можно терпеливее произнесла она. — Ты не должен сторожить мой сон.

Солдат ничего не ответил. Даже не шелохнулся.

На его лице по-прежнему была маска, и на миг Гермиону охватил ужас. Она ведь оставила его с горничной, которая должна была накормить его ужином и отвести в комнату. Что если он?..

— Где Марта?

Солдат едва заметно свел брови.

— Горничная, — пояснила Гермиона. — С ней все в порядке?

— Да. Спит.

— А Эрик?

— Тоже.

Гермиона облегченно выдохнула, только сейчас осознав, что затаила дыхание.

— Почему ты до сих пор в маске?

Солдат непонимающе моргнул.

Мерлин, что если он не мог самостоятельно ее снять? Вдруг это было прямой обязанностью куратора или медицинского персонала? Гермиона ощутила резкий укол вины: ей следовало понять это раньше, а не придумывать невесть что. За прошедшие сутки она успела испытать множество противоречивых эмоций — от бесконечного сочувствия до крайней степени раздражения, но одно было неоспоримо: именно она сейчас несла ответственность за Зимнего солдата и его действия. И что бы там ни говорил Эрик, обращаться с ним как с вещью она не станет.

— Тебе нужна помощь? С маской?

Он не ответил. Тот факт, что он без проблем игнорировал не только ее прямые приказы, но и вопросы, заставлял Гермиону нервничать, но она решила подумать об этом позже.

Запахнув поплотнее полы халата, она подошла ближе. Осторожно, так, чтобы Солдат мог видеть каждое ее движение, потянулась к его лицу. Пришлось повозиться, чтобы найти крепления. Он неотрывно следил за ее действиями и не пошевелился даже тогда, когда она наконец избавила его от маски.

Гермиона тихо охнула, увидев его лицо. Взгляд невольно скользнул по аккуратному прямому носу, четко очерченным губам и едва заметной под тенью щетины ямочке на подбородке. Вкупе со свисающими ниже линии челюсти волосами и пронзительными серыми глазами Зимний солдат был пугающе, опасно красив. У Гермионы сердце сжалось от мысли, что это могли использовать против него.

Сглотнув, она отступила на пару шагов. Хотелось спросить, есть ли у него имя, но в чертовом красном блокноте упоминалось, что обнуление стирает все, кроме вбитой в голову программы. Не стоило бередить его раны, даже если сам он о них не помнил.

— Когда я говорю, что не нуждаюсь в защите во время сна… или других занятий, это означает, что тебе не нужно находиться рядом, — попыталась объяснить она.

Солдат лишь сильнее сжал челюсти.

— Что не так?

— Безопасность — первый приоритет.

— Вот оно что, — понимающе протянула Гермиона. Стоило догадаться раньше. — Тогда у нас новое правило: мои слова — на первом месте, безопасность — на втором. Договорились?

Он кивнул. Между бровями на миг появилась морщинка — судя по мимике, новое правило его не обрадовало.

Гермиона закусила губу, наблюдая за Солдатом. Он стоял неестественно прямо, во весь разворот широких плеч, а ведь еще несколько часов назад его вытащили из криокамеры совершенно обессиленного. Все его мышцы должны были нещадно болеть, не говоря уже о других физических последствиях разморозки.

— Ты, наверное, хочешь принять душ?

Солдат едва заметно вздрогнул. А когда пластины на его металлической руке пришли в движение, вздрогнула и Гермиона. Она невольно скользнула глазами по протезу, который так отчетливо выделялся в свете луны. Хотелось изучить его детальнее, понять, как именно он функционирует, но Гермиона быстро себя одернула.

— Тогда, может быть, спать? Или отдохнуть?

— Нет.

Она мысленно застонала. Почему никто не предупредил, что с Зимним солдатом будет так сложно?

— Что тогда? Ты же не собирался стоять у моей кровати до утра?

Судя по его взгляду, собирался.

— Вот что, Солдат, — вспыхнула Гермиона, шагая к нему и хватая его за металлическую руку. Сообразив, что именно сделала, она на секунду застыла, но, не дождавшись реакции, продолжила: — Покажи мне комнату, в которую Марта тебя отвела.

Он вышел в коридор и остановился у противоположной двери.

— Видишь, как близко? Оставайся там, пожалуйста. Займи себя чем-нибудь, если спать не хочется. Мне вот очень хочется, поэтому я вернусь сейчас в свою комнату и буду спать! И никто за мной туда не пойдет, ясно?

На лице Солдата мелькнула странная эмоция. Если бы Гермиона не знала предыстории, решила бы, что это раздражение.

— Ясно, — тихо ответил он.

— Вот и славно! — буркнула она. И, развернувшись на босых пятках, отправилась к себе.

Взгляд Зимнего солдата, которым тот проводил ее до двери, зудел между лопаток. Он снова устроил ей эмоциональные горки, причем совершенно неожиданно и вряд ли преднамеренно. Как кто-то мог вызывать жалость и одновременно с этим бесить, а иногда и пугать?

Наверное, она просто устала. Нужно выспаться, обдумать все, составить какой-никакой план действий…

По одной проблеме за раз, в общем.

А Зимний солдат… Интуиция подсказывала Гермионе, что он может очень ей пригодиться. Если, конечно, она найдет к нему подход. И он не убьет ее в процессе.

Но об этом тоже можно подумать завтра. Лишь бы только ей дали поспать!

Удивительно, но ее желание сбылось.

Когда она открыла глаза, за окном вовсю светило солнце. Гермиона перевернулась на спину и, довольно потянувшись, улыбнулась своему отражению в зеркальном потолке балдахина.

Сонному мозгу потребовалась секунда, чтобы забить тревогу: из зеркала на нее смотрела вовсе не Лаура.

Оборотное зелье больше не действовало!

Черт, сколько же она проспала?

Услышав шум в коридоре, Гермиона в панике скатилась с кровати и едва ли не бегом бросилась в ванную.

— Мисс Браун, слава Богу, вы проснулись! Этот дубина пол дня никого к вам не пускает! Мисс Браун?

— Минутку! — пискнула Гермиона, надеясь, что Эрик не заметит разницу голосов.

Выпив оборотное, она привалилась спиной к стене. Пульс колотился где-то в горле. Как она могла допустить столь глупую, непозволительную оплошность, которая могла стоить ей всего?

Плеснув в лицо холодной воды и быстро почистив зубы, Гермиона вышла из ванной, чтобы тут же натолкнуться на взгляд серых холодных глаз.

— Я уже начал переживать, — проворчал Эрик, отвлекая ее внимание.

И тут до Гермионы дошло.

Она хлопнула себя по лбу и нервно рассмеялась.

— Он правда простоял у двери весь день?

— Заявил, что бережет ваш сон.

— Так и сказал?

— Ну, не совсем. Полагаю, вам следует отдавать ему более четкие приказы, мисс Браун.

Гермиона согласно кивнула.

Подойдя к Зимнему солдату, она отметила, что выглядел он еще более мрачным. Под глазами залегли тени, волосы небрежно свисали с лица, и теперь, при свете дня, было легко заметить напряжение, сковавшее его тело. Так, словно он был на пределе своих возможностей.

С этим нужно что-то решать, подумала Гермиона.

— Как ты понял, что я проснулась? — спросила она у Солдата, склонив голову набок и благодаря вселенную за то, что он ни сам не вошел, ни Эрика не впустил.

— Дыхание изменилось.

Гермионе стало не по себе от мысли, что он мог слышать его на таком расстоянии.

— Попрошу накрыть стол, мисс Браун. Нам многое нужно обсудить.

— Да-да, сейчас спущусь, — пробормотала она. — Ждите меня внизу.

Проводив взглядом Солдата, который нехотя отправился за Эриком, Гермиона задумчиво зашагала по комнате.

Кажется, ей придется скорректировать свои планы и, прежде чем что-либо предпринимать, выяснить о Зимнем солдате все, что можно.

***

Гермиона потратила около часа, чтобы разыскать кабинет Арнольда Брауна. Не признаваться же Эрику, что она совершенно не ориентируется в огромном замке. Вот и пришлось бродить по коридорам, делая вид, что ностальгирует по детству.

Зимний солдат следовал за ней неизменной тенью.

От обеда он отказался, даже за стол не сел, застыв за спиной Гермионы каменной статуей. Ей кусок в горло не лез от такого внимания. А еще от беспокойства за его состояние. Солдат не ел, не спал, не отдыхал, но никто, кроме Гермионы, не видел в этом проблемы. Эрик заверил, что так и должно быть. Выполняя задание, сказал он, Солдат не отвлекается. А силы он восстанавливает благодаря специальным процедурам, на которые им придется регулярно его возить.

Все это очень не нравилось Гермионе, но она решила временно переключиться на другие вопросы.

Эрик упоминал сейф, и она планировала изучить его содержимое. Главное, чтобы на нем стоял биометрический, а не кодовый замок. Иначе придется потрудиться, чтобы его открыть.

Гермиона уже думала об этом: попробовать колдовать без палочки. Она доподлинно знала, что некоторым волшебникам удавались не только невербальные, но и беспалочковые заклинания. Дамблдор был в их числе. Безусловно, ей никогда не достичь его уровня; подобное волшебство требовало огромных усилий и исключительного магического потенциала. И хоть Гермиона трезво оценивала свои силы, упорства ей было не занимать. Если не удастся одолеть простейшую Алохомору, она навсегда выкинет эту идею из головы.

Впрочем, до реальной попытки так и не дошло. На входе в кабинет Арнольда Брауна висел сканер сетчатки. Гермиона уже перестала удивляться подобным технологиям в восьмидесятых. Видимо, для «Гидры» это было в порядке вещей.

— Жди здесь, — сказала она Солдату. Пришлось позволить ему провести беглый осмотр кабинета, прежде чем он впустил ее внутрь.

Сейф легко открылся с помощью отпечатка ладони. Там обнаружилась стопка бумаг и несколько записных книжек, перетянутых кожаными шнурками.

Раздвинув пыльные шторы и впустив в помещение свет, Гермиона устроилась за большим письменным столом и принялась изучать свои находки.

Чем больше она читала, тем отчетливее догадывалась, что именно могло понадобиться Гидеону Малику от отца Лауры.

Арнольд Браун не только продолжил работу Арнима Золы, но и смог достичь существенных успехов в некоторых областях. Например, он придумал как стабилизировать энергию Тессеракта — инопланетного артефакта, который упоминал Стив в своем рассказе.

Воспоминания о Стиве отозвались в груди Гермионы теплой, но вместе с тем горькой волной. Интересно, как бы он отреагировал, узнай, что она осталась без палочки да еще в компании Зимнего солдата? И, к тому же, собирается пойти по стопам «Гидры» и разыскать то, ради чего в свое время он пожертвовал жизнью.

Ведь, согласно этим записям, куб имел магическое происхождение и являлся источником неиссякаемой силы. С его помощью Зола сумел создать оружие, способное уничтожить планету. Гермиона не знала, как именно, но чувствовала, что Тессеракт может стать ключом к уничтожению монолита и его фрагментов.

Арнольд годами искал Тессеракт, о чем свидетельствовали отметки на карте Мирового океана. Судя по зоне, обведенной красным маркером, он был близок к цели. Возможно, Малик хотел присоединиться к поискам? Нужно не забыть попросить у Эрика письма, о которых тот говорил.

Однако исследования Арнольда Брауна сводились не только к изучению и поиску таинственного куба. Львиную долю своего времени он уделял методам программирования человеческого сознания. Вместе с командой других ученых они повторили опыт Золы по внедрению кода в подсознание. Так «Гидра» обзавелась рядом спящих агентов, которых можно было активировать в нужный момент.

Сложнее было заблокировать воспоминания. Над Зимним солдатом, мозг которого вопреки всему восстанавливал разрушенные нейронные связи, неоднократно проводили эксперименты, обнуляя его сознание. Гермиона поежилась, только сейчас в полной мере осознав, что это значило. Исходя из записей, Арнольду Брауну удалось заблокировать нежелательные воспоминания глубоко в подсознании Солдата. А еще — создать подпрограммы, которые могли не только навсегда разорвать его связь с «Гидрой», но и превратить в персональное оружие Браунов. Неужели Арнольд подозревал, что от него захотят избавиться? Или готовил переворот?

Обнаружились в маленьком черном блокноте и коды, которые тот внедрил в мозг Солдата. Гермиона пробежалась глазами по длинной веренице записей, описывающих последовательность всех произведенных манипуляций, и захлопнула блокнот, не в силах читать дальше. Буквы расплывались перед глазами, и она запрокинула голову вверх, делая глубокий вдох, чтобы отогнать слезы.

Отец Лауры был таким же монстром, как и все остальные в «Гидре».

Взяв себя в руки, она продолжила чтение. В одной из последних записей речь шла о сыворотке. Они придумали, как воссоздать ее аналог, используя кровь Зимнего солдата. Неужели в его венах текла такая же сыворотка, как у Стива? Вспомнив рисунки из красного блокнота, Гермиона поняла, что это очень даже возможно.

По всему выходило, что у «Гидры» имелась возможность создать целую армию генетически усовершенствованных солдат, запрограммированных выполнять любой приказ. От этого понимания все внутри Гермионы леденело. Она нахмурилась, вспоминая слова Стива и сопоставляя в голове все, что успела прочитать на «Маяке». Все-таки об армии речь не шла, иначе «Гидра» перестала бы скрываться и давно подчинила бы мир. Вероятно, эксперимент не удался или удался, но не до конца.

Услышав урчание желудка, Гермиона вздрогнула. За окном практически стемнело, глаза от усталости жгло, а головная боль набирала обороты. Решив отложить изучение оставшихся записей на потом, она потянулась до приятного хруста в позвонках и направилась к выходу. Но вдруг остановилась, задумчиво закусила губу и, вырвав из черного блокнота лист с кодами, спрятала его в лифчик. Категорически не хотелось, чтобы эта информация попала в чужие руки.

Также она забрала маленькую записную книжку со списком непонятных адресов и паролей. Гермионе показалось, что она может ей пригодиться.

Зимний солдат стоял в неизменной позе: прямая спина, ноги на ширине плеч, сомкнутые в узел руки. Его хмурый мрачный вид так и кричал об опасности, но Гермиона без труда разглядела и другое: то, с какой силой он сжимал челюсти, как прилипли к вискам пряди волос и затуманился взгляд… Она мысленно обругала себя за то, что отвлеклась на записи Брауна вместо того, чтобы побеспокоиться о Солдате.

— Пойдем, — позвала она и, решившись, взяла его за руку.

По телу Солдата пробежала дрожь. Ладонь, которой коснулась Гермиона, существенно напряглась. Так реагируют, когда бояться прикосновений. Или испытывают от них боль. Первым порывом было отпустить его руку, но вместо этого она спросила:

— Тебе больно?

После недолгих раздумий Солдат отрицательно мотнул головой.

— Я позабочусь о тебе, — сорвалось с ее языка прежде, чем она успела себя остановить.

Было жестоко давать подобные обещания. Особенно тому, над кем десятилетиями издевались самым изощренным образом. Она ведь здесь не для того, чтобы вытаскивать его из ада. Никто не давал ей права менять его будущее, каким бы кровавым ни был след Зимнего солдата в истории. Она ведь даже не знала ничего о нем настоящем. Вдруг он добровольно пошел на это или заслужил случившееся? Нет, Гермиона тут же себя одернула, никто не заслуживал подобного, никто. И хоть она понимала обреченность своих действий, наблюдать за мучениями другого человека было выше ее сил.

— Пойдем, — повторила она, потянув его за руку.

Оказавшись в спальне, Гермиона подвела Солдата к дверям ванной комнаты и выжидательно посмотрела на него.

— Ну же, воспользуйся ванной. А я пока принесу ужин.

— Нет.

— Хорошо, — вздохнула она. — Я попрошу принести ужин, ладно?

Не дождавшись от него реакции, она растерянно уточнила:

— Ты же знаешь, что делать?

Солдат выглядел так, словно плохо понимал, что от него требуется, но все же кивнул.

— Вот и славно, — Гермиона буквально затолкала его в ванную. — Не торопись.

Едва она собралась позвать по внутренней связи Марту или Эрика, последний сам нарисовался у порога.

— Как прошел ваш день? — спросил он с лукавой улыбкой. — Знаю, вы изучали дневники отца.

— Плодотворно, — обтекаемо ответила Гермиона. — Появились кое-какие идеи, но для начала нужно все обдумать.

— Похвально, мисс Браун, — засиял Эрик. — Арнольд не всем со мной делился, но я готов ответить на любые ваши вопросы.

Она благодарно улыбнулась.

Раздался звук открываемой двери. Гермиона недоуменно обернулась, не ожидая увидеть Солдата так скоро. Она рассчитывала, что он все-таки примет душ или хотя бы освежит лицо. На его коже до сих пор виднелись остатки криогенного вещества, а под одеждой наверняка нашлись бы следы крови.

— Кстати, о нем, — тряхнул головой Эрик. — Я взял на себя смелость связаться с коллегой вашего отца Бернхардом Крамером. Он неоднократно занимался обслуживанием Зимнего солдата и сможет лично провести процедуры, а также ответить на ваши вопросы. Послезавтра он будет ждать нас в Палмере.

— О, хорошо… Спасибо.

Мысль о предстоящем «обслуживании» отозвалась внутри тревогой. Но ответы на некоторые вопросы ей действительно пригодились бы.

— Вы хотите отужинать в спальне или накрыть стол в гостиной?

— В спальне подойдет.

Эрик ободряюще улыбнулся и направился к двери.

— И еще, мисс Браун, — вспомнил он уже практически у выхода. — Крамер просил не кормить Солдата обычной едой.

— В смысле? — глаза Гермионы округлились.

— Он получает питание внутривенно, а вшитые в руку препараты позволяют держаться до следующей процедуры столько времени, сколько потребуется.

Гермиона поняла, что ее трясет. Быстро кивнув Эрику, она развернулась спиной и закрыла глаза, пытаясь совладать с эмоциями.

Следовало догадаться раньше, что «Гидра» держит свой главный актив на наркотиках. Его расширенные зрачки, отказ от еды и сна…

Гермиона пока плохо представляла, что будет со всем этим делать.

Она посмотрела на Солдата и тяжело, обреченно вздохнула.

В груди расползалась твердая решимость помочь ему во что бы то ни стало.

По сравнению с базой Арнольда Брауна в Сибири, напоминавшей скорее заброшенный подвал, нежели исследовательский объект, этот огромный двухэтажный комплекс в Палмере выглядел более чем внушительно. Глядя на вывеску «LabCorp», легко было представить, что это местный филиал какого-то фармацевтического гиганта. На самом ли деле «Гидра» владела чем-то подобным или это было просто прикрытием, Гермиону мало интересовало. Куда сильнее ее беспокоили процедуры, которым здесь собирались подвергнуть Солдата.

Тот, к слову, еле держался на ногах.

Весь прошлый день Гермиона провела как на иголках. Солдату становилось хуже, он отказывался спать и принимать пищу, но при этом неустанно следил за каждым ее шагом и несколько раз проверял территорию особняка. Во время второго обхода он приволок одного из охранников, швырнув его труп ей под ноги.

— Шпион, — только и объяснил он.

Пока Гермиона пыталась справиться с шоком и соображала, как запретить Солдату убивать, тот вручил Эрику список необходимых для безопасности дома улучшений. Каким образом и когда ему удалось все выяснить, Гермиона не имела ни малейшего понятия. Как и о том, что вообще делать с Солдатом. Совсем не так она себе представляла их взаимодействие. Даже после прямой формулировки приказа, он умудрялся принимать собственные решения, руководствуясь одному ему понятной логикой и пугая своей непредсказуемостью. Гермиона словно сидела на пороховой бочке, которая в любой момент могла рвануть. Но даже несмотря на это, собиралась помочь ему избавиться от наркотиков и прийти в более-менее нормальное состояние. Возможно, после этого он сможет стать действительно полезным.

По крайней мере, так она пыталась убедить себя, что не зря с ним возится. Солдата было по-человечески жаль, но, откровенно говоря, ни одной объективной причины для вмешательства в его судьбу у нее не было. Только иррациональное, ничем не обоснованное желание, которое она всячески пыталась оправдать.

Встретивший их на входе Бернхард Крамер оказался моложавым мужчиной в толстых круглых очках и с затянутым вокруг шеи галстуком-бабочкой.

— Рад тебя видеть, Лаура! — он приветственно помахал рукой.

Гермиона сдержанно улыбнулась. В этот раз она решила не брать Эрика с собой. Пусть он и был во многом полезен и всячески возражал против подобного решения, нужно было привыкать действовать самостоятельно.

Крамер повел их к лифту, и тот, после ввода цифровой комбинации, спустился на минус третий этаж.

— У меня много вопросов, — заявила она, как только они оказались в просторной, кишащей людьми лаборатории.

— Конечно, дорогая, — Крамер сделал приглашающий жест рукой. — Пройдем в кабинет Арнольда?

Заметив, что Солдат двинулся следом за ними, он поспешно добавил:

— Оставь его здесь. Ребята его обработают и приготовят к обнулению.

В глазах Солдата на миг мелькнуло паническое выражение, после чего он сжал кулаки и впился в Гермиону нечитаемым взглядом. С момента приземления на базе она физически ощущала исходящие от него волны напряжения. Словно в окружении всех этих людей ему стоило огромных усилий контролировать свое состояние. Тихие жужжащие звуки, которые издавала его рука и к которым Гермиона никак не могла привыкнуть, сейчас звучали практически без пауз.

Солдат был не просто напряжен — он нервничал.

— Я хочу присутствовать, — возразила она. — Или пусть идет с нами.

Крамер приподнял бровь, внимательно посмотрев на Гермиону. Так, словно сделал для себя какой-то вывод.

— Вынужден настаивать на приватной беседе, дорогая. Это в твоих же интересах. Не переживай, нам все будет видно.

На его лице мелькнуло немного насмешливое выражение. Гермиона тихо заскрипела зубами, но молча кивнула Солдату, подтверждая слова Крамера.

Поворачиваясь к нему спиной, она чувствовала себя предательницей.

— Приступайте. Протокол восемь, — обратился Крамер к своим помощникам, после чего, положив руку Гермионе на поясницу, направил ее к лестнице.

— Что за протокол? — спросила она, когда они поднялись на второй этаж и оказались в небольшом кабинете, одна из стен которого была полностью стеклянной и выходила прямо на расположенную внизу лабораторию. Пообещав, что все будет видно, Крамер не соврал.

— Я должен был сразу догадаться, — покачал он головой. — Сложно не заметить, как ты на него смотришь.

Гермиона моментально вспыхнула, приоткрыв от возмущения рот. На что, черт возьми, он вообще намекал?

— О, дорогая, не стоит смущаться. Не ты первая, не ты последняя. Но не могу не предупредить: игры с Солдатом не всегда заканчиваются благополучно.

— Мерлин, — пробормотала Гермиона, краснея, — я не собираюсь использовать его подобным образом!

От того, как просто Крамер говорил об этом, к горлу подкатила тошнота.

— Ну и славно. Однако если передумаешь, — он бросил на нее лукавый взгляд и выдержал небольшую паузу: — используй препараты, а не приказы. Солдат терпит все, кроме насилия. Но если его накачать стимуляторами…

В голове замелькали ужасающие картинки. Гермиона до боли закусила губу и развернулась к окну, спиной к Крамеру.

— И часто его так... использовали?

— После третьего, кхм, несчастного случая перестали. Поэтому я и предупредил тебя. В состав его обычного «коктейля» входит подавляющее гормоны вещество. Солдат становится агрессивнее и лучше выполняет свою задачу, но плохо реагирует на попытки…

— Да-да, я поняла, — прервала его Гермиона, не имея никакого желания развивать эту тему дальше. Тем более происходящее в лаборатории полностью завладело ее вниманием.

Солдата раздели, обработали каким-то паром и, затолкав в угол лаборатории, принялись обливать водой прямо из шлангов. Он морщился, сжав пальцы в кулаки, но стоически переносил происходящее. Гермиона негодующе подумала, что даже в зоопарках к животным относятся с большим сочувствием.

— Что за препараты в его руке? — спросила она, чтобы хоть немного отвлечься от печального зрелища.

— Кстати, о них. Чтобы рассчитать дозировку, мне нужно понимать, как долго ты собираешься держать его при себе.

Гермиона задумалась. Возможно, если она преуменьшит время, Солдат получит не столь большую дозу наркотиков? Но, с другой стороны, не придется ли ей в таком случае чаще привозить его на процедуры?

— Я хотела бы сама научиться… следить за ним, — осторожно ответила она.

Крамер снова странно покосился в ее сторону.

— Боюсь, это невозможно. Ты не…

— Мой отец?

— …ученый, — укоризненно закончил он. — Арнольд тоже не занимался личным обслуживанием Солдата. Для этого есть персонал.

— Я хочу быть готовой к любой неожиданности.

— Его все равно придется привозить на обнуления. Просто скажи, как долго ты собираешься держать его при себе, и я рассчитаю правильную дозировку.

— Послушайте… Бернхард, — произнесла Гермиона с нажимом, приблизившись к мужчине, — я собираюсь продолжить работу отца и занять его место в Совете, — зрачки Крамера слегка расширились. — Зимний солдат нужен мне для охраны. И, возможно, устрашения. Вы понимаете, о чем я? Персонал и оборудование для его обслуживания я найду, ваше дело — объяснить мне все тонкости.

Он снял очки, помассировал пальцами переносицу и, тяжело вздохнув, начал говорить:

— При постоянном использовании обнуление нужно проводить раз в несколько недель или когда Солдат проявляет признаки… нестабильности. Я подготовлю запас препаратов, размещенных в его руке, а также комплекс инъекций, необходимых для питания. Ты сможешь взять часть его обслуживания на себя, но полностью избежать контроля организации не удастся.

— Я понимаю.

— К тому же, на Солдата поступил еще один запрос.

— Я не собираюсь его отдавать!

Крамер приподнял бровь, и Гермиона, опомнившись, уже спокойнее продолжила:

— От кого запрос?

— От Дэниела Уайтхолла. Однако никаких санкционированных свыше поручений у него нет, так что он просто ждет своей очереди. Но если таковые поступят — придется подчиниться.

Гермиона поджала губы. В том, что Уайтхолл действовал в сговоре с Маликом, сомнений не было. Но если до этого он предпочитал оставаться в тени, сейчас почему-то решил открыто вступить в игру. Это означало, что на одного врага у нее стало больше.

— Спасибо за предупреждение, Бернхард.

— Я многим обязан Арнольду. Он был великим человеком.

Гермиона вежливо улыбнулась.

— Пойдем? Для обнуления необходимо присутствие куратора. Надеюсь, ты не очень чувствительна к запахам.

Эта ремарка заставила ее напрячься.

— Это обязательно? — спросила она у Крамера.

— Присутствие куратора? — уточнил тот на ходу.

— Нет, обнуление.

Застыв у двери, он повернул голову и осадил Гермиону строгим предупреждающим взглядом.

— Больше никогда не задавай подобных вопросов, Лаура. Тебя могут неправильно понять.

Коротко кивнув в ответ, она спустилась вслед за Крамером в лабораторию и тут же наткнулась на тяжелый взгляд Солдата.

Он точно знал, что его ждет. Как и то, кто именно должен будет отдать приказ об обнулении. И хоть его прямой задачей была ее защита, на мгновение Гермионе показалось, что он бы с легкостью свернул ей шею, если бы это гарантировало ему свободу, — настолько прожигающим был его взгляд.

Но все же, помимо гнева, в его глазах была обреченность, усталость, а еще… вызов? Гермиона не понимала, как за столь короткое время, находясь под наркотиками, он умудрился пройти путь от полной опустошенности до подобных душераздирающих эмоций.

Видимо, его нейронные связи действительно быстро восстанавливались. И именно по ее приказу их снова сотрут подчистую…

Но помешать она не могла — Крамер четко дал это понять.

Бросив на Солдата извиняющийся взгляд, Гермиона сделала глубокий вдох и дала отмашку начинать.

Двое работников подтолкнули его к массивному креслу, крепко зафиксировали руки и ноги ремнями, надели на голову шлем, дали закусить капу — и, облегченно выдохнув, отошли назад. Прикасаться к Солдату было настолько страшно, что по их вискам стекали капли пота. Словно в любой момент тот мог взбрыкнуть и разнести тут все к чертовой матери. Гермиона мимолетом подумала о том, как часто происходило нечто подобное.

А дальше Крамер опустил рычаг, запуская обнуление, и ей потребовалась вся ее выдержка, чтобы ничем себя не выдать.

Солдат кричал, впившись зубами в капу. Его тело конвульсивно дергалось, а от силы, с которой он сжимал металлические подлокотники, те жалобно скрипели. Шлем дымился от количества ампер, проходивших по нему; в воздухе отчетливо слышался запах горелых волос и плоти.

Гермиона зажмурилась, пытаясь совладать с эмоциями. Наблюдать за пытками другого человека было выше ее сил, даже если того требовало прикрытие. От мысли, что сострадание приравнивалось в «Гидре» к слабости, она лишь сильнее ее возненавидела. Как жаль, что за столько лет никому не удалось уничтожить эту ядовитую, отравляющую все вокруг опухоль.

Когда крики Солдата стихли, Гермиона открыла глаза и посмотрела на него, пытаясь определить, насколько все плохо. Его взгляд казался таким же пустым, как и после чтения кода активации, но на этот раз виной был не триггер в сознании, запустивший программу подчинения, а физическое уничтожение начавших было пробиваться зачатков его личности.

Смотря в его стеклянные, безжизненные глаза, Гермиона дала себе обещание не допустить следующего обнуления. Будь у нее палочка, она бы в два счета решила эту проблему. Но сожалениями делу не поможешь, а вот хорошим мозговым штурмом — вполне. Решение обязательно найдется, нужно лишь очень постараться.

— Это было не так уж страшно, не так ли? — послышался смешок стоящего за спиной Крамера.

Гермиона на миг встретилась взглядом с одним из работников лаборатории, который не мог не заметить ее реакции, и посмотрев на него в упор, четко произнесла:

— Да, Бернхард, но вы оказались правы: запах не из приятных.

Работник опустил голову. Кажется, Гермионе удалось донести взглядом, что ее действия — не его ума дело, и во избежание последствий лучше ему помалкивать.

Крамер подошел к Солдату, снял с него шлем и, отстегнув ремни на бионической руке, попытался изменить ее положение, но не смог даже приподнять — Солдат до сих пор с силой сжимал подлокотник.

— Прикажи ему расслабиться, — вздохнул он.

— Ты его слышал? — мягко спросила Гермиона, приблизившись. Безразличие в глазах Солдата пугало. — Он вообще меня помнит? — нервно уточнила она у Крамера. Судя по отсутствующему взгляду, она была для него таким же пустым местом, как и все остальные в лаборатории. От этой мысли вдруг стало грустно.

— Конечно. Он сохранил воспоминания о кураторе, задании и всех необходимых для его выполнения навыках. Но кроме этого — ничего лишнего. Гениально, не правда ли?

Заставив себя кивнуть, Гермиона тихо произнесла:

— Делай, что говорят, Солдат.

Медленно, с глухим щелчком, тот разжал пальцы и положил руку на стоящий рядом стол для манипуляций. Крамер развернул его протез внутренней стороной вверх и, взяв инструмент, принялся раскручивать мелкие, незаметные на первый взгляд шурупы.

Гермиона внимательно следила за каждым его действием.

Открутив одну из пластин, ученый извлек три пустых емкости и заменил их на новые. После чего собрал руку обратно и, взглянув на Гермиону, обошел кресло с другой стороны, доставая катетер для капельницы.

От ее внимания не укрылось, что при виде иглы Солдат задышал быстрее. Опасаясь его срыва, Гермиона положила ладонь на его грудь и успокаивающе произнесла:

— Все хорошо.

Он никак не отреагировал на ее прикосновение, но позволил Крамеру ввести иглу и настроить подачу раствора. Видя, что буря миновала, Гермиона убрала руку и принялась растирать отчего-то покалывающие пальцы.

На некоторое время она выпала из реальности, наблюдая за мерно капающей в дозатор жидкостью и размышляя о том, почему вообще ввязалась во все это. Она сама создала себе проблему, ляпнув Малику о Зимнем. Он был непредсказуемым фактором, способным как помочь в миссии, так и полностью разрушить ее планы. Умом Гермиона понимала, что не должна относиться к нему иначе, чем к инструменту, как и советовал Эрик, но сердце и интуиция вели ее по другому пути, и она собиралась пройти по нему, несмотря на последствия.

— Стимулятор, — кашлянул Крамер, указывая на саквояж на столе и вырывая Гермиону из раздумий. — Положил на всякий случай, — отмахнулся он, когда она, проследив за ходом его мыслей, возмущенно округлила глаза. — Также там два комплекта препаратов. Заменить смогут в любой лаборатории. Шлем тоже можешь взять с собой. Это все, что я могу для тебя сделать, дорогая, — закончил он полушепотом.

— Спасибо, — выдавила из себя Гермиона.

Через полчаса их отпустили. Солдат наконец поднялся с кресла и облачился в свою обычную амуницию, чему она искренне обрадовалась: все-таки находиться рядом с полуголым мужчиной было не очень комфортно. Затем он легко подхватил собранные Крамером боксы и направился следом за ней к лифту.

Обратный перелет прошел в полном молчании. Солдат не следил за ней взглядом, не стоял над душой, не разговаривал и даже ничем не раздражал. Оказывается, за последние дни Гермиона успела привыкнуть к этому чувству, и сейчас ей очень его не хватало.

Вздохнув, она позволила себе задремать.

***

К моменту возвращения домой, в голове Гермионы созрел план. Быстро отужинав вместе с Эриком и рассказав ему о поездке, она направилась в свою комнату и, заперев дверь, принялась рыться в рюкзаке.

Солдат без лишних напоминаний остался в коридоре, что говорило о том, что он хорошо запомнил указания, данные ею до обнуления.

Выкладывая на пол все имевшиеся у нее зелья, Гермиона подумала, что неплохо будет смотаться в «Маяк» и пополнить запасы оборотного. Но сперва нужно убедиться в лояльности Солдата и придумать оправдание для Эрика. А еще — побеспокоиться об останках несчастной Лауры, пока их кто-нибудь не нашел. Закрутившись в водовороте последних событий, Гермиона напрочь забыла о спрятанном в гроте теле. На секунду на нее накатила паника, но она успокоила себя тем, что займется этим вопросом сегодня же.

Доставая из рюкзака последнюю партию зелий, Гермиона случайно наткнулась на замотанную в футболку палочку и с тяжелым вздохом вытащила и ее. Бережно развернув ткань, она погладила пальцами сломанные половинки древка, которые не распались исключительно благодаря тонкой нити сердцевины. Все ее палочки, включая ту, что принадлежала Беллатрикс, были с сердечной жилой дракона внутри. Такие палочки считались наиболее темпераментными. И наиболее верными своим владельцам.

Печально улыбнувшись, Гермиона провела пальцем в месте разлома и вздрогнула, ощутив едва заметный отклик. Она ошарашено моргнула и, оторвав дрожащими руками лоскут ткани, замотала палочку в месте разлома. А затем, молясь всем богам, попробовала наколдовать Люмос.

Но чуда не случилось — палочка, за исключением слабого магического импульса, оставалась безжизненной. Разочарованно вздохнув, Гермиона замотала ее обратно в ткань и убрала в рюкзак, после чего обвела взглядом расставленные на полу зелья.

Ей предстояло определить наиболее подходящие для Солдата. Именно ими она собиралась заменить препараты в его руке. Избавляться от тех напрямую было рискованно: Крамер не зря настаивал на необходимости их непрерывного использования. А вот о том, что нельзя заменять одни на другие, ничего сказано не было.

Отложив укрепляющую и крововосполняющую настойки, Гермиона повертела в руках зелье выносливости и умиротворяющий эликсир, и решив, что последний будет Солдату полезнее, остановила выбор на нем. Также она отложила в сторону усыпляющее зелье и Феликс Фелицис — последнее стоило держать поближе. Зелий у Гермионы было много, но почти все, кроме наиболее востребованных, — лишь в единственном экземпляре. К тому же, для Солдата следовало подбирать такие, которые не вызвали бы конфликта при одновременном использовании. Гермиона понятия не имела, по какому принципу работала подача препаратов из его протеза.

Дождавшись ночи, она переоделась в спортивный костюм и позвала Солдата в комнату.

— Ложись на кровать.

Стоило выбрать другую формулировку, но Гермиона настолько погрузилась в мысли о предстоящей задаче, что заметила свою оплошность лишь тогда, когда эта двусмысленная фраза уже вылетела из ее рта. Однако заслуженной негативной реакции не последовало — Солдат, замерев на секунду, все-таки выполнил ее указания и лег на кровать, молча уставившись в потолок. От этого зрелища и того, как безропотно он подчинился, к горлу подкатил ком. Гермиона сглотнула и протянула ему усыпляющее зелье, в глубине души надеясь, что хотя бы сейчас он воспротивится. Правда, что делать в этом случае она плохо представляла, но такое слепое повиновение пугало еще сильнее.

На самом деле, сначала она не планировала его усыплять. Но потом вспомнила про Лауру и решила, что ускользнуть от спящего Солдата будет гораздо проще, чем от бодрствующего. Да и провести процедуру замены препаратов без его напрягающего контроля — тоже.

Солдат посмотрел на протянутый флакон, затем — на Гермиону. Между его бровей появилась морщинка, но он все-таки взял предложенное зелье и одним быстрым движением опрокинул его в себя. Гермиона поморщилась, запоздало сообразив, что стоило сразу уточнить дозировку: такая порция вырубит его на сутки, но, с другой стороны, ей не придется спешить. Да и Солдат наконец выспится.

— Все в порядке, — ласково сказала она, когда он, почувствовав действие зелья, рывком сел и тряхнул головой.

— Нет, — прохрипел Солдат, вперившись в Гермиону растерянным взглядом. Будто понял, что она его одурачила и опоила не тем, чего он ожидал.

Это было первое, что он сказал после обнуления. И первая эмоция, которой она от него добилась.

— Ложись, — Гермиона подтолкнула его обратно, но Солдат даже не шелохнулся. Лишь еще раз мотнул головой, пытаясь отогнать сон, и усиленно заморгал.

Такая доза уже любого бы усыпила, но Солдат каким-то образом держался. Впрочем, судя по стекленеющему взгляду, долго это не продлится.

— Я должен…

— Спать ты должен, — вздохнула Гермиона. — Это приказ, Солдат. Спи.

Он медленно, борясь с каждым движением, закрыл глаза и, качнувшись, рухнул на кровать.

Убедившись, что он отключился, она облегченно выдохнула.

Даже во сне Солдат продолжал хмуриться. Повинуясь глупому порыву, Гермиона провела пальцем по его переносице, разглаживая морщинку. От ее прикосновений его лицо расслабилось, показавшись как никогда открытым. И, чего греха таить, красивым. Поймав себя на разглядывании его черт, она тут же смущенно отдернула руку и прилегла рядом, только сейчас в полной мере ощущая, насколько сильно вымоталась. Но времени на отдых не было — ей предстояло два важных дела, которыми она собиралась заняться немедленно. Только лишь отдохнет немного…

Проснулась она на рассвете. Резко вскочив на ноги, быстро осмотрела Солдата и, ругая себя на чем свет стоит, торопливо принялась готовить инструмент.

Протез оказался таким тяжелым, что изменить его положение удалось лишь с огромным усилием. Расположив его под нужным углом, Гермиона принялась откручивать шурупы, что, из-за их микроскопического размера, заняло целую вечность. Добравшись до капсул с препаратом, она стерла пот со лба и, встряхнув кистями рук, осторожно вынула емкости.

Избавившись от наркотиков, Гермиона тщательно ополоснула и просушила капсулы, а затем наполнила их зельями. Заодно, на всякий случай, проделала то же самое и со второй партией препаратов.

Далее предстояло вернуть все на место и закрутить пластину. К тому моменту, как она наконец закончила, ей показалось, что она только что провела хирургическую операцию. Полностью взмокшая, Гермиона привалилась спиной к столбу кровати, не рискуя больше ложиться, и позволила себе перевести дыхание.

Первая часть плана была выполнена.

Настало время второй, значительно более сложной.

Крадясь по тихому спящему особняку, а затем по пустынному пляжу с бутылкой виски в одной руке и зажигалкой в другой, она задавалась вопросом, правильно ли поступает с телом несчастной девушки. Она должна была похоронить ее, а не сжигать. Но тогда остались бы следы, а этого Гермионе не хотелось.

Отыскав наконец грот, она осторожно вошла внутрь и сразу занервничала, обнаружив там стоящую по колено воду. Но она ведь оставила Лауру в дальнем углу, за камнем, на возвышении… Ее же не могло унести течением? Может, слегка передвинуло?.. Она наверняка где-то здесь…

Гермиона дважды обыскала грот, пока не нашла в себе силы признать очевидное: тела Лауры Браун здесь больше нет.

Она не помнила, как добрела до пляжа и уселась на промозглый песок. В голове один за другим вспыхивали варианты дальнейшего развития событий. Какова вероятность того, что тело всплывет? И что она будет делать, если его опознают? Как же глупо она все-таки облажалась!

Чувствуя себя идиоткой, Гермиона шмыгнула носом то ли от холода, то ли от накативших эмоций. Больше всего на свете она ненавидела ошибаться. Особенно так нелепо и неоправданно.

Она сжала кулаки и замотала головой, отгоняя слезы. Взгляд скользнул по бутылке с виски, и Гермиона, недолго думая, открутила крышку и сделала большой жадный глоток. Тут же закашлялась, но повторила. Злые слезы все-таки брызнули из глаз, но это легко было списать на крепость алкоголя.

Ощутив первые признаки опьянения, она отбросила бутылку прочь и растянулась на песке, размышляя о том, как теперь лучше поступить. За неимением альтернативы, лучшим выбором было игнорировать случившееся и надеяться, что до того, как она закончит свою миссию, правда не вскроется.

А закончит ли она?

Без палочки, лишь с зельями, наследством Брауна и хвостом в виде мрачного пугающего Солдата… есть ли у нее вообще шансы на успех?

Словно в ответ на ее мысли (или в наказание за них), над головой нависла тень. Покосившись на угрюмого взлохмаченного Солдата, Гермиона не нашла сил даже удивиться столь быстрому его пробуждению. Он стоял над ней, молча сверля взглядом, и, кажется, немного рычал. От этого зрелища она прыснула.

Солдат недоуменно застыл, наверняка соображая, не сошла ли она с ума, а потом наклонился и, закинув Гермиону на плечо, зашагал вдоль берега.

— Отпусти немедленно! — она возмущенно задергалась, стуча по его спине кулаками.

Он остановился и резко сбросил ее с себя.

Гермиона зашипела и вскочила на ноги. Ни следа опьянения не осталось — все вытеснил гнев на этого отмороженного типа!

— Какого драккла ты творишь?!

Солдат подошел ближе и смерил ее уставшим взглядом. Словно здесь не ему десятилетиями поджаривали мозги, а ей.

— Забочусь, — грубо ответил он.

Несмотря на резкость, прозвучало это так искренне, что ярость Гермионы моментально испарилась.

Она вздохнула, успокаиваясь, и медленно побрела к особняку.

Хотелось в душ и спать.

А еще — палочку обратно.

И возможность исправить косяки, которые она так неосторожно наделала.

Но получить она могла лишь первое, поэтому, запершись в ванной на добрые полтора часа, попыталась максимально собрать себя обратно.

Уж что-что, а брать ситуацию под контроль Гермиона Грейнджер умела как никто.

Даже если ситуация была паршивой.

И даже если она сама была в этом виновата.

***

— Уайтхолл претендует на Солдата, — сообщила она Эрику.

Они только что отобедали и сейчас беседовали, устроившись у камина. Точнее, устроилась она. Эрик стоял рядом, вежливо отказавшись от предложенного чая. Солдат застыл у входа, не спуская с нее глаз. Гермиона то и дело поглядывала на него, пытаясь оценить состояние. Он проигнорировал уже два приема пищи, но она замечала взгляды, которые тот украдкой бросал на еду. Судя по всему, его организм сжигал огромное количество калорий, и без препаратов восполнить их можно было только одним единственным способом. Почему же тогда он отказывался? Вдруг это запрещено программой? Гермиона с ужасом подумала о такой перспективе и решила, что вечером во что бы то ни стало заставит Солдата поесть.

— Не стоит переживать: он не член Совета, в отличие от вас, — ответил Эрик. — Но нужно быть осторожной.

Вот как? Статус Уайтхолла казался Гермионе выше, чем у Малика, но, очевидно, иерархия власти в «Гидре» строилась немного по иному принципу.

Внезапно ее осенила идея.

— Эрик, — она схватила со столика блокнот с карандашом и протянула их дворецкому, — напишите, пожалуйста, фамилии семей, входящих в Совет.

Он недоуменно нахмурился, и Гермиона поспешила объясниться:

— Потом мы подумаем над тем, как лучше вести себя с каждой из них. Возможно, есть что-то, способное склонить их в мою сторону… Или на что можно надавить, — добавила она многозначительно. — Наглядно мне легче думать.

— Хорошо, — согласился тот.

Гермиона с замиранием сердца следила за тем, как двигался карандаш в его руке. Точный состав Совета «Гидры» был тайной за семью печатями, как и существование монолита. Удивительно, что Эрик вообще оказался в курсе.

Когда он закончил писать и вручил ей вожделенный список, Гермиона старалась никак не выдать своего волнения.

В списке значилось девять семей. Кроме фамилии Браун, там были еще Малик, фон Штрукер и Шмидт. Об остальных она прежде не слышала, хотя смутные отголоски узнавания мелькали на периферии памяти.

Но фрагментов монолита было всего пять. Значит, не все в Совете владели — или хотели владеть — артефактом.

Поймав вопросительный взгляд Эрика, Гермиона сообразила, что он ждет от нее обещанных пометок или хотя бы каких-то комментариев. Взяв из его рук карандаш, она закусила губу и задумалась, как бы так перенести разговор на другое время, чтобы не выглядеть подозрительно.

Ей нужно было изучить файлы ЩИТа, прежде чем продолжать этот разговор.

Ситуацию спас внезапный звонок в домофон.

Все трое, включая Солдата, напряглись.

Эрик засеменил к выходу, Гермиона поднялась следом, но Солдат преградил ей путь, молча схватив ее за руку и потащив на второй этаж.

— Стой же ты! — возмутилась она. Но он никак не отреагировал и не остановился, пока не запихнул ее в спальню и не закрыл за ними обоими дверь. — Мордред тебя задери!

Если он будет и дальше так действовать при любой потенциальной опасности, это изрядно усложнит ей жизнь.

— Послушай, Солдат! — Гермиона угрожающе подняла палец и двинулась в его сторону. — Кажется, ты забыл, кто из нас двоих отдает приказы! Ты ничего не делаешь без моего согласия, ясно?

— Нет, — только и ответил он.

Она заскрипела зубами и обреченно покачала головой, решив вернуться к этому разговору позже.

— Вдруг Эрику нужна помощь?

— Нет, — повторил Солдат и слегка развернул голову, словно прислушиваясь. — Он в порядке.

Через минуту, в течение которой Гермиона взглядом пыталась выразить все свое недовольство, в дверь постучали.

— Эрик! — выдохнула она. — Кто это был?

— Посыльный, — ответил дворецкий, протягивая Гермионе конверт.

Распечатав его, она обнаружила приглашение на Рождественский бал барона фон Штрукера, который тот устраивал 23 декабря в своем поместье.

Следует ли ей воспользоваться возможностью или лучше не соваться в змеиное логово добровольно?

Судя по взгляду Эрика, выбора у нее не было.

Таким образом, оставалось около недели, чтобы выяснить все возможное о входящих в Совет семьях и придумать жизнеспособный план, который не только укрепит ее положение в организации, но и приблизит ее к фрагментам. А еще нужно было решить, что делать с Солдатом, Маликом и всей этой ситуацией с покушением.

— Вижу, вам есть о чем поразмыслить, мисс Браун, — заключил Эрик.

Бросив короткий взгляд на Солдата, он вышел из спальни, прикрыв за собой дверь.

— Похоже, мы идем на бал, — угрюмо хмыкнула Гермиона, протянув Солдату приглашение. — Надеюсь, ты умеешь танцевать.

Он недоуменно покосился на нее, не оценив шутки. Она закатила глаза, махнув рукой, и направилась к террасе.

Зимой в Пойнт-Даме в это время суток уже смеркалось. Набросив на плечи плед, Гермиона облокотилась о перила и устремила взгляд вдаль, туда, где солнце почти скрылось за горизонтом.

Эти несколько минут тишины позволили ей собраться с мыслями. Несмотря на риск, предстоящее мероприятие было отличным шансом заявить о себе и стать на шаг ближе к цели. Но к нему нужно было хорошенько подготовиться и правильно разыграть карты. Кое-какие идеи уже мелькали в ее голове, как и множество вариантов дальнейшего развития событий.

Гермиона сделала глубокий вдох и твердо сказала себе, что справится. В конце концов, у нее было время на подготовку, и она использует его с умом.

Почувствовав, что замерзает, она вернулась в комнату.

Солдат стоял у стены, расставив ноги на ширине плеч и сцепив руки за спиной.

— Ты когда-нибудь расслабляешься?

Вопрос, конечно, был риторическим. На ответ Гермиона даже не рассчитывала.

Она подошла ближе и, прищурившись, внимательно осмотрела Солдата. Было неясно, как быстро на нем скажется отсутствие наркотиков, но, судя по его недавнему состоянию, ломки избежать не удастся. Оставалось уповать на его сверхчеловеческое восстановление (вон как шустро выветрился усыпляющий эликсир!) и целебный эффект зелий, которыми она заменила препараты.

— Как ты себя чувствуешь?

— Функциональность на…

— Я спросила не об этом! — перебила его Гермиона и, разделяя каждое слово, повторила свой вопрос.

Желваки на его скулах напряглись, и после недолгой паузы, словно он совершал сложные умственные вычисления, Солдат произнес:

— Странно.

Она довольно кивнула. Из всех его ответов, этот был наиболее приближен к нормальной человеческой реакции.

— Препараты, которые тебе дали в лаборатории… слегка отличаются. Из-за смены, э-э, лекарства тебе может быть нехорошо, но вскоре это пройдет, и ты почувствуешь себя лучше. Скажи, если что-то будет не так.

Судя по недоуменному взгляду, Солдат плохо понимал, что от него требуется.

— Ты голоден?

Его кадык дернулся, а в глазах появилось то самое выражение, которое она уже видела на пляже. Он не доверял ей. Думал, она снова заставит его выпить или съесть что-то, что его «выключит».

— Пойдем, — Гермиона потянула его за собой.

Оказавшись на кухне, она распахнула холодильник и приглашающе махнула рукой. Не получив никакой реакции, схватила поднос и принялась накладывать все, что попадалось под руку. Но потом остановилась, задумавшись.

Солдат неизвестно сколько сидел на внутривенном питании. Кормить его тяжелой пищей было не лучшим решением. Вздохнув, Гермиона отыскала в другом холодильнике (скорее всего, предназначенном для персонала) кастрюлю с супом. Подогрев ее на плите, налила немного бульона в чашку и поставила ту на стол.

— Пей, — обратилась она к Солдату.

Он не шевельнулся — лишь сильнее сжал и без того плотно стиснутые челюсти.

— Это просто бульон. Видишь? — Гермиона сделала маленький глоток и протянула чашку Солдату.

Он нерешительно взял ее и медленно приблизил к губам.

— Давай же, — подбодрила она. — Это вкусно.

Солдат сделал осторожный глоток. Затем еще один. И еще.

Его глаза непроизвольно закрылись, а на лице появилось такое неподдельное умиротворение, что у Гермионы внутри что-то екнуло.

Это был всего лишь бульон. И всего лишь элементарная забота о ком-то, кто нуждался в помощи.

Но в глазах Солдата, когда он снова посмотрел на нее, плескалось столько благодарности, что Гермионе стало неловко.

Она тепло ему улыбнулась и жестом предложила допить остальное.

Возможно, под действием этого момента, а может, потому что ей плохо спалось, когда кто-то вынужден был стоять у двери и сторожить ее сон, Гермиона разрешила Солдату остаться в ее комнате, если он согласится сесть в кресло и хотя бы немного отдохнуть.

Засыпая, она думала о том, что впервые после переноса в прошлое сделала что-то по-настоящему хорошее. Может, помощь Солдату и не была важна в глобальном масштабе, но для Гермионы имела большое значение.

Чтобы бороться за человечество, нужно прежде всего оставаться человеком.

Утром идея оставить Солдата в своей комнате показалась Гермионе не такой уж и хорошей: просыпаться под его пристальным взглядом было не очень приятно. На мгновение ей даже почудилось, что действие оборотного прошло, но быстрой проверки рук и волос хватило, чтобы успокоиться.

Поднявшись с кровати, она выставила вперед палец и, приказав Солдату не делать ни шагу, быстро юркнула в ванную. Сердце отчего-то дико колотилось.

Умывшись и приняв дозу оборотного, Гермиона долго смотрела на чужое отражение в зеркале, пытаясь собраться с мыслями. Она так долго пробыла в теле Лауры, что уже начинала забывать, как выглядит ее собственное лицо. Черты Лауры казались мягче и наивнее; большие голубые глаза напоминали кукольные, а тонкие волнистые волосы — нимб. Единственное, что выбивалось из образа — взгляд. Тот полностью принадлежал Гермионе, и был отнюдь не ангельским.

Распахнувшаяся дверь в ванную заставила ее подпрыгнуть. Солдат, бросив на нее цепкий взгляд, молча прошествовал к унитазу и принялся расстегивать штаны. Гермиона вытаращила глаза, захлопнула открытый от возмущения рот и быстро ретировалась. Не прошло и минуты, как он вышел следом.

— Больше не смей так делать!

Он посмотрел на нее в упор, слегка сведя брови к переносице.

— Заходить в ванную, когда я там, — уточнила она со вздохом.

А то еще решит, чего доброго, что она запрещает ему справлять нужду. Впрочем, в том, что он выполнял ее приказы очень выборочно, Гермиона убедилась уже давно. Обнуление в этом плане ничего не изменило.

— И раз уж ты такой инициативный сегодня, иди и прими душ! — добавила она, все еще раздраженная его выходкой.

Несколько долгих секунд Солдат сверлил ее изучающим взглядом.

— Будь здесь, — сказал он наконец и направился обратно в ванную.

Прозвучало, на взгляд Гермионы, слишком властно — так, будто именно он отдавал здесь приказы, и хрипло — сказывались долгие часы молчания. Она покачала головой и мимолетно подумала о том, спал ли Солдат этой ночью или так и просидел до утра, наблюдая за ней.

В последний момент он остановился и обернулся.

— Хорошо! — буркнула Гермиона, сообразив, что он ожидает ее ответа.

Дверь он так и не закрыл. Наверное, чтобы лучше все слышать, а может, просто не посчитал нужным. Социальные навыки и понятия о личном пространстве у Солдата отсутствовали в принципе.

Вздохнув, Гермиона по внутренней связи попросила принести завтрак в комнату и, не зная, чем себя занять, подошла к столу поправить рюкзак. Магическая защита гарантировала, что никто посторонний не увидит там ничего необычного — за это можно было не переживать, но поскольку именно в нем хранились самые ценные ее вещи, включая сломанную палочку, зелья и блокноты Арнольда Брауна, она чувствовала необходимость постоянно его проверять.

Звук льющейся воды почему-то нервировал. Или это было от того, что в нескольких метрах от нее принимал душ Солдат? Гермиона уже ничего не понимала. Лишь чувствовала, как начинает давить на плечи груз происходящего.

После случившегося с телом Лауры тяжесть ситуации не только не отпускала ее, но и усугубилась предстоящим балом Штрукера. Оставалось не так много времени, чтобы изучить данные о семьях, понять, как вести себя на предстоящем мероприятии, и разобраться с состоянием Солдата. Ей придется не только обосновать свои притязания на его использование (Гермиона поморщилась от этой формулировки), но и втереться в доверие к Совету.

Из воспоминаний Малика выходило, что следующая церемония камней запланирована на двухтысячный год. Столько ждать, конечно, она не станет. Нужно было выяснить, какие конкретно семьи участвуют в церемонии и где именно они хранят свои фрагменты, а затем выкрасть артефакты и придумать способ их уничтожения. Без палочки. Всего-то!

Гермиона раздосадовано фыркнула. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать нежизнеспособность этого плана. Закусив губу, она принялась размышлять над другими вариантами, но ее прервала служанка, доставившая поднос с завтраком, а потом и Солдат, появившийся в комнате совершенно обнаженным, отчего Гермиона едва не уронила челюсть, а служанка — еду.

«У него же нет сменных вещей», — запоздало подумала она, отводя взгляд. И хоть Гермиона уже не впервые видела Солдата голым, сейчас, в замкнутом пространстве спальни, это казалось действительно неловким. Быстро забрав у застывшей служанки поднос, она отправила ее к Эрику за одеждой для Солдата, а сама тем временем бросила ему полотенце с просьбой прикрыться.

Когда он никак не отреагировал, Гермиона, скрипя зубами, приблизилась и сама обвязала полотенце вокруг его бедер. Находиться так близко к Солдату, что волосы случайно задевали его тело, а ноздри невольно улавливали аромат мыла, было крайне... смущающе. Она поймала себя на мысли, что совершенно его не боится, как это было еще несколько дней назад, мало того — начинает привыкать к его постоянному, порой назойливому присутствию. Но видеть и трогать его обнаженного — совсем разные вещи. Что бы там ни говорил Крамер, пользоваться беззащитностью другого человека она не станет. А именно таким — беззащитным, несмотря на всю свою мощь, — виделся ей сейчас Солдат.

— Пойдем есть, — Гермиона жестом предложила устроиться за столом у окна. Не получив никакой ответной реакции, она иронично уточнила: — Ты же можешь сесть на стул, правда?

Солдат вскинул брови, со скрипом отодвинул упомянутый стул и сел. Осмотрев еду и выбрав наиболее легкую для усвоения, Гермиона наложила ему мюсли с фруктами и пододвинула тарелку с булочками.

С мускулистыми ногами, выглядывающими из-под полотенца и стеклянной столешницы, рельефным, покрытым легкой тенью растительности торсом, мокрыми волосами и устрашающим бионическим протезом, Солдат смотрелся за маленьким круглым столом максимально странно. Натянутый как струна, он выглядел так, будто Гермиона заставила его сесть на гвозди и ими же предлагала закусить вместо завтрака. Позабавленная его угрюмостью, а может, желая его немного расшевелить, она кивнула на столовые приборы и продолжила:

— А вилку держать не разучился?

Когда Солдат медленно взял ту в руки, Гермиона невозмутимо добавила:

— Ну надо же, какой молодец! Хороший мальчик!

Вилка, зажатая в его руке, переломилась пополам. Гермиона прикусила язык, тут же пожалев о своей вольности и мимолетно поразившись его силе (металл-то сломала живая рука — не бионическая). Солдат явно не понимал шуток. Либо же очень не любил быть их объектом.

— Тише, Солдат, — успокаивающе произнесла она. — Я всего лишь пошутила. Говорят, чувство юмора помогает снять напряжение. Вот, возьми, — она протянула ему другой прибор (благо накрывали тут как на званом ужине — по всем правилам столового этикета).

Зачерпнув немного каши, она первая начала есть, показывая пример.

Видя, что он ничего не делает, так, словно до сих пор не знает, как правильно себя вести, Гермиона обреченно вздохнула и решила, что Солдату нужна конкретика. Видимо, вчерашний поход на кухню и то, что она пустила его в свою комнату, ничего для него не прояснили.

— Послушай… Я знаю, что веду себя не так, как остальные кураторы. Но мне нужно от тебя не слепое подчинение, а твой аналитический ум, помощь и защита. Для этого я хочу, — Гермиона сделала глубокий вдох, прежде чем продолжить, — чтобы тебя прекратили обнулять и пичкать… всякой дрянью. Тебе придется есть, спать и следить за собой самостоятельно. Но это не значит, что ты должен игнорировать мои… просьбы. Я поощряю инициативу, а не своеволие, понимаешь?

Солдат выглядел сбитым с толку. Но его взгляд подсказывал Гермионе, что он уловил суть. А если нет — уловит позже, когда его разум прояснится достаточно, чтобы в полной мере осознать все, что она только что сказала.

— Думать и защищать — основной приоритет, — резюмировал он. — Еда и сон — нет.

Гермиона мысленно закатила глаза.

— Чтобы думать и защищать, тебе нужно быть сильным и собранным, не так ли?

Солдат нахмурился, будто почуял подвох, но кивнул.

— А чтобы быть сильным и собранным, тебе нужно есть и спать, верно?

— Нет.

— Если ты не хочешь снова оказаться на процедурах, да, — с нажимом сказала она.

Солдат едва заметно вздрогнул и посмотрел на нее долгим настороженным взглядом.

— Как ты думаешь, почему вчера я предложила тебе бульон?

Вероятно, вопрос оказался слишком сложным для его нынешнего состояния, но Гермиона решила рискнуть и теперь терпеливо ждала ответ.

— Награда, — тихо отозвался он наконец.

— Награда? — удивилась Гермиона. — За что же?

Уточнений не последовало. Солдат хмурился, буравя ее взглядом, от которого Гермионе начинало становиться не по себе.

— Как бы то ни было, — попыталась она завершить этот неуютный разговор, — теперь ты будешь кушать вместе со мной, хорошо?

— Спать тоже? — вдруг спросил он, посмотрев исподлобья.

Гермиона подавилась воздухом. И только потому, что на лице Солдата не было и намека на двусмысленность, она не стала ругать его за вопрос.

— Секунду назад ты вообще не собирался спать, — усмехнулась она, пытаясь не думать об ассоциациях, которые невольно вспыхнули в голове. — Ешь, а то все остынет.

На этот раз он выполнил ее просьбу. Следующие десять минут они провели в молчании, неторопливо завтракая.

Именно за этой идиллической картиной и застал их Эрик, который застыл в дверях, наблюдая за полуголым Солдатом, поедающим мюсли с таким видом, будто выполнял сверхважное задание.

— Мисс Браун, мы можем поговорить наедине? Пусть он пока оденется… где-нибудь на первом этаже.

Гермиона пожала плечами и попросила Солдата выполнить просьбу Эрика. Тот взял из его рук стопку одежды и, неуверенно оглянувшись, выскользнул в коридор.

— Боже мой, мисс Браун, что вы творите?! — всплеснул руками Эрик. — Я уже жалею, что пошел на поводу и…

Гермиона вскинула руку, не позволяя ему договорить. Она была благодарна Эрику за всю его помощь, но не собиралась выслушивать нотации. Особенно в отношении вопросов, в которых не планировала уступать. Может, Лаура повела бы себя иначе, но… здесь была не она.

— Эрик, не знаю, что вы подумали, но все не то, чем кажется, — миролюбиво заметила Гермиона, пытаясь сгладить назревающий конфликт.

— У меня есть глаза, мисс Браун, — вздохнул тот. — С появлением Зимнего солдата вы изменились. Но не стоит забывать: он опасен и непредсказуем, особенно если не относиться должным образом к правилам его эксплуатации.

Правилам эксплуатации? Да что со всеми этими людьми?! Гермионе хотелось зарычать от досады, каждый раз подступавшей к горлу от подобных формулировок. Как мог Эрик быть таким внимательным к ней и в то же время настолько безразличным к судьбе другого человека?

— Вам не кажется, что это мое дело? — резко спросила она.

Эрик вдруг замялся.

— Если у вас возникли… потребности, вы могли бы сказать об этом мне. Я бы придумал, как решить… вопрос.

Челюсть Гермионы медленно поползла вниз.

— Спасибо, конечно, но со своими потребностями я справлюсь сама! И если мне хочется, чтобы мой охранник ел со мной за одним столом, он будет есть со мной за одним столом!

Прозвучало капризно, но ей подумалось, что Лаура вполне могла позволить себе подобное. Возможно, на Эрика это подействует лучше, чем попытки что-либо доказать. Вместе с тем Гермиона как никогда отчетливо ощутила шаткость своего положения: если тело девушки, не дай Мерлин, всплывет, Эрик будет первым, кто сдаст ее «Гидре».

— Дело не в этом, мисс Браун! — воскликнул он. — Такими темпами Солдат выйдет из-под контроля. Разве Крамер не объяснил нюансы?

— Объяснил. И дал препараты. Все в порядке, честно.

Эрик вздохнул.

— Я переживаю за вас, мисс Браун.

— И я ценю это, — она подошла и взяла его за руки, решив достучаться до него иначе. — Но если я действительно хочу занять свое место в Совете, будет полезно добиться полной лояльности и верности Солдата. Я изучила записи отца и решила использовать другой подход, — многозначительно добавила она. — Вам нужно просто мне довериться, Эрик. Пожалуйста.

Глаза дворецкого наполнились теплом и пониманием, и он наконец кивнул, прекращая этот спор.

— Кстати, где именно будет проходить бал барона фон Штрукера?

— Там же, где и обычно, — удивленно ответил он. Должно быть, она сморозила глупость, спросив о подобной банальности.

— Отлично, — тут же сориентировалась Гермиона, — пилот отвезет нас, не так ли?

На лице Эрика появилось польщенное выражение.

— Ох, мисс Браун, спасибо за ваши слова, но вы же знаете: статус не позволяет мне присутствовать на мероприятиях подобной величины.

Вообще-то она имела в виду Зимнего солдата, а не Эрика, но исправлять его не стала.

— Я хотела пробежаться по магазинам и выбрать платье…

Увидев вытянувшееся лицо дворецкого, Гермиона замолчала. Она собиралась попасть на семейном самолете в Нью-Йорк, а оттуда уже своим ходом добраться до «Маяка», но, видимо, придется придумать другой план.

Куда при этом девать Зимнего солдата, Гермиона пока плохо представляла. Может, снова напоить его усыпляющим зельем? Или как-то договориться? О том, чтобы взять его на базу ЩИТа, не могло быть и речи.

— Вы уверены, что стоит так рисковать? Не лучше ли пригласить персонал в вашу манхэттенскую квартиру? И вы правы, что озаботились этим сейчас: времени осталось немного.

Значит, у Лауры имелась квартира в Нью-Йорке. Знать бы еще точный адрес…

— Вы, как всегда, правы, — улыбнулась она Эрику. — Думаю, стоит заняться этим безотлагательно. Сегодня я поработаю в кабинете отца, а ближе к ночи мы с Солдатом вылетим.

Она специально акцентировала на том, что с ней полетит только Солдат — не Эрик.

— Как прикажете, — кивнул тот. — Я распоряжусь, чтобы квартиру приготовили к вашему приезду и прислали за вами машину.

Это значительно упрощало дело! Главное, чтобы водитель не был новичком и знал, куда их везти.

— Спасибо, Эрик, — искренне поблагодарила Гермиона.

Когда он открыл дверь, она даже не удивилась, обнаружив в коридоре Солдата. Интересно, как много он успел услышать?

Он подпирал стену, скрестив руки на груди, и выглядел крайне непривычно в футболке и спортивных штанах, которые нашел для него Эрик. Гермиона сделала мысленную пометку попросить горничную заняться его формой, а затем молча направилась к кабинету Арнольда Брауна, зная, что Солдат бесшумной тенью последует за ней.

***

Еще раз внимательно изучив содержимое сейфа и остальные найденные в кабинете документы, Гермиона пришла к нескольким важным выводам.

У Арнольда Брауна имелось множество безопасных убежищ, в которых он работал над своими наиболее секретными проектами. Черный блокнот с адресами, судя по всему, содержал список таких мест. Было бы нелишним проверить каждый, и Гермиона обязательно займется этим после бала.

Переписка с Маликом доказывала, что тот не просто хотел приложить руку к поискам Тессеракта, но и практически преуспел в этом, нуждаясь лишь в завершающем штрихе — неком устройстве, находящемся в одном из тайников Арнольда. Тот, несмотря на все уговоры и щедрые предложения, отказывался сотрудничать, не желая ни передавать устройство, ни брать Малика в долю. Видимо, это и сподвигло того на крайние меры.

Интересно, как ему удалось стать наследником Браунов? Состояли ли их семьи в родстве или же в «Гидре» существовали особые порядки наследования? Если Лаура напишет завещание, избавит ли это Малика от притязаний на наследство, а ее — от новых покушений? Может, после первой неудачи он и сам остановится?

Вопросов было много, включая то, как вести себя с членами Совета. Стоит ли втереться к ним в доверие, напроситься в гости и на месте попытаться разыскать фрагменты? Или же лучше собрать их в одном месте и одномоментно уничтожить? Но каким образом этого добиться? И как уничтожить артефакт подобной силы без магии? Гермиона сомневалась, что на него подействует обычная взрывчатка.

Она снова подумала о Тессеракте. Если она правильно понимала природу куба, он обладал достаточной мощью, чтобы не только испепелить монолит, но и разрушить планету. Опасная, необузданная сила, которая не должна попадать в руки «Гидры», но по иронии судьбы именно ее Гермионе и предстоит разыскать. Других вариантов она не видела. Что делать с Тессерактом после — она разберется по факту.

Из всего этого выходило, что оставаться в семейном поместье Браунов дальнейшего смысла не имело. Нужно найти убежище Арнольда, в котором тот изучал Тессеракт, а также сконцентрироваться на налаживании отношений с членами Совета. Под пристальным наблюдением Эрика сделать это будет сложнее. Солдат тоже задачу не облегчит, но с ним Гермиона как-нибудь справится.

Ведь справится же?

Ее мысли вернулись к стоящему в коридоре мужчине. Она в очередной раз подумала, что собственноручно все усложнила, решив ему помочь. И что, возможно, своими действиями она не только не облегчит его существование, но и сделает все гораздо хуже. Ведь когда ее миссия будет завершена, Солдат снова может оказаться в лапах «Гидры», и, чтобы вернуть его верность, им придется нанести еще больший ущерб…

Так стоит ли оно того?

Стоит, твердо решила Гермиона. И хоть умом она понимала все возможные негативные последствия, в глубине души теплилась надежда на лучшее. Шансов было мало (что у нее — на успех, что у него — на нормальную жизнь), но если ни во что не верить, можно сойти с ума.

В висках закололо, и Гермиона устало помассировала переносицу. Решение насчет Солдата принято, напомнила она себе. Хватит терзаться сомнениями и постоянно думать об этом. Лучше сконцентрироваться на насущных делах и делать то, что она может, даже если конечная цель кажется чертовски недостижимой. В конце концов, когда много лет назад они с мальчиками отправлялись на поиски крестражей, понимания, как действовать, было еще меньше. И ведь они справились. Значит, и сейчас есть шанс.

Гермиона грустно улыбнулась, вспомнив о Гарри, Роне и всех своих погибших друзьях. Столько лет прошло, а ей до сих пор их не хватало. Порой очень остро, до боли. Она вдруг отчетливо поняла, что сейчас борется в том числе и за них. Это придало сил.

Просидев в кабинете Арнольда практически до темноты и тщательно все обдумав, Гермиона словно зарядилась энергией для следующего этапа. Забрав с собой записи, которые могли пригодиться, и некоторые личные вещи Лауры, она поужинала вместе с Эриком и Солдатом (на этот раз его уговаривать не пришлось) и вышла на крыльцо подышать перед отлетом.

Морозный воздух наполнял легкие и щипал кожу. Солдат застыл за ее спиной, одетый в чистый тактический костюм, который Марта привела для него в порядок. Тот выглядел недостаточно теплым для декабрьского вечера, но никаких признаков беспокойства Солдат не проявлял, и Гермиона решила тоже не заморачиваться.

— Нас ждут непростые времена, — тихо произнесла она. — Я на тебя рассчитываю.

Солдат шагнул вперед, оказываясь прямо за ее плечами. Гермиона почувствовала исходящее от него тепло, мимолетно удивляясь тому, как это возможно в такой холод, а потом глубоко вздохнула и расслабилась.

— Да, — сказал он в своей немногословной манере.

Уголки ее губ непроизвольно поползли вверх.

— Да, — согласилась она.

Отчего-то именно сейчас, стоя на крыльце особняка мертвого лидера «Гидры» с одним из самых смертоносных наемников в истории, Гермиона впервые за долгое время почувствовала себя спокойно и безмятежно.

Может, это была глупость.

А может, она слишком устала быть одной и полагаться только на себя.

В конце концов, каждому человеку в этом мире нужен был другой человек.

И она — не исключение.

***

Квартира Лауры Браун располагалась на верхнем этаже одного из мидтаунских небоскребов и представляла собой двухэтажный пентхаус с тремя огромным спальнями, просторным холлом-студией, бассейном и шестью ванными комнатами. По сравнению с этой «квартиркой» комната Лауры в семейном поместье выглядела очень даже скромно, отчего Гермионе, не привыкшей к подобной роскоши, до сих пор было не по себе.

У входа в здание их встретил сонный консьерж, что было неудивительным, учитывая время суток. Он же проводил их к личному лифту, напрямую соединенному с пентхаусом. Гермиона старалась не выдавать своего удивления, которое то и дело пробивалось сквозь маску безразличия. Солдату же было наплевать на все, кроме безопасности. Поэтому первым делом он отправился осматривать каждый закуток, а спустя четверть часа выдал ей список со всем необходимым. В конце была лаконичная приписка: «Винтовка, 2 шт.».

— Нужно оружие, — объяснил он как нечто само собой разумеющееся.

— Ага, — только и сказала она. — Завтра. Все завтра.

Гермиона чувствовала себя вымотанной, несмотря на то, что подремала в самолете. Столь частые перелеты, оказывается, были очень утомительны, особенно для ведьмы, которая привыкла перемещаться на дальние расстояния в мгновение ока.

Слава Мерлину, не было нужды искать квартиру самостоятельно, иначе бы она отключилась в процессе. Водитель забрал их прямо из частного аэропорта, довез к месту назначения, а дальше свое дело сделал консьерж. Не пришлось даже напрягаться, чему Гермиона была безгранично рада, посчитав это небольшой компенсацией за творящееся в ее жизни дерьмо.

Она завалилась спать, не раздевшись. И проснулась так поздно, что едва не пропустила прием оборотного. Волосы уже потемнели, как и глаза; под кожей, словно черви, перекатывались волны изменений. Именно это неприятное ощущение и разбудило Гермиону. Очень повезло, что Солдата не оказалось рядом... Не хотелось бы проверять, как он отреагирует на подобное зрелище. Выслушает? Или убьет прежде, чем она успеет открыть рот?

Быстро исправив свою оплошность двойной порцией зелья, Гермиона умылась и отправилась на поиски пропажи.

Солдат нашелся на первом этаже. Спящим. Тихо приблизившись к креслу, в котором он уснул, она сразу же обратила внимание на взмокшие у корней волосы и бледное, покрытое испариной лицо. Видимо, наркотики наконец начали выходить из организма, что, определенно, было хорошим знаком. Плохо лишь то, что она поздно это заметила. Вдруг Солдат всю ночь мучался, пока она спала без задних ног? Нахмурившись, Гермиона осторожно коснулась его лба. Кожа оказалась настолько горячей, что хотелось непроизвольно отдернуть руку.

Вот только Солдат не позволил. Он резко перехватил ее запястье, отчего сердце Гермионы на секунду пропустило удар, и мутным болезненным взглядом уставился ей в глаза.

— Т-с-с, это всего лишь я, — прошептала она. — Отпусти.

Он медленно разжал пальцы и, пошатнувшись, поднялся. Гермиона задрала голову, всматриваясь в его лицо и игнорируя тот факт, как волнующе близко он сейчас стоял.

— Побудь здесь, — спохватилась она. — Я кое-что принесу.

Метнувшись наверх к рюкзаку, она быстро отыскала бодроперцовое зелье, но в последний момент засомневалась. Оно точно бы помогло, но побочный эффект… Сложно будет объяснить Солдату, почему из его ушей валит пар. Поэтому, поразмыслив, Гермиона выбрала восстанавливающую настойку. Симптомы та не снимет, но состояние облегчит.

— Выпей.

Солдат настороженно посмотрел на протянутое зелье, затем, куда более пристально, на Гермиону. На его лице отобразилась гремучая смесь эмоций, но в итоге он взял пузырек и быстро его опустошил.

— А сейчас я хочу, чтобы ты отдохнул, — Гермиона надавила ладонью на его грудь, побуждая сесть обратно в кресло.

Он даже не шелохнулся.

Тогда, глубоко вздохнув, словно набираясь сил перед сложным разговором, она строго произнесла:

— Послушай, Солдат. У меня большие планы на эти дни, и если ты не хочешь остаться дома — будь добр восстанавливаться, пока есть возможность. В таком виде, как сейчас, ты для меня бесполезен.

Он сжал челюсти, метнув в Гермиону колкий взгляд. Да, ее слова были чрезмерно хлестки, но, возможно, так лучше подействует.

— Не-а, — шикнула она, заметив, что Солдат собирается возразить. — Садись и отдыхай!

Он резко опустился в кресло и уставился прямо перед собой.

Улыбнувшись краешком рта, Гермиона отправилась к кухонному острову изучать содержимое холодильника. Она чувствовала взгляд Солдата лопатками и затылком, но стоило обернуться — он смотрел куда угодно, только не на нее.

Неужели ее высказывание так его задело, что сейчас он пытался это продемонстрировать? Означало ли это, что зачатки его личности — настоящей личности — снова пробивались после обнуления? Или она видела то, что хотела видеть? Каким вообще был этот мужчина прежде? Осталось ли хоть что-то от него прежнего? Эти размышления настолько захватили Гермиону, что очнулась она, лишь когда раздался сигнал холодильника. Она поспешно вытащила яйца с молоком и принялась искать сковороду.

Когда она снова посмотрела на Солдата, он беспокойно спал, скрючившись в кресле.

Впрочем, долго это не продлилось. Буквально через час в домофон позвонил консьерж и сообщил о прибытии команды стилистов. Гермиона разрешила впустить их внутрь и обреченно привалилась к стене, настраиваясь на неизбежное.

Солдат уже стоял у лифта. Его угрюмый, болезненный вид напугал бы сейчас и дементора. Гермиона мысленно усмехнулась, представляя реакцию гостей. Что ж, тем лучше: поскорее свалят.

Вопреки ее опасениям, ребята оказались профессионалами. Работали они быстро, ненавязчиво, внимательно выслушали пожелания Гермионы относительно платья и прически и пообещали сделать все в лучшем виде.

— Еще нужен костюм для него, — она указала пальцем на стоящего в стороне Солдата.

На самом деле, Гермиона не была уверена, стоит ли брать его с собой, и если да, то в чем он должен быть: в амуниции или в парадной одежде? С другой стороны, она небезосновательно подозревала, что Солдат попросту не отпустит ее одну, поэтому решила перестраховаться и заказать ему костюм, раз уж была возможность.

— Я сниму мерки, — кивнул паренек с длинными пшеничными волосами, столь гладкими на вид, что Гермиону невольно кольнула зависть. Но стоило ему шагнуть вперед, как Солдат посмотрел на него с таким выражением лица, что парень, сглотнув, остановился и неуверенно покосился на Гермиону.

— Да чтоб тебя!.. — проворчала она, выхватывая сантиметр. — Что нужно делать?

— Для начала измерьте ширину плеч и обхват груди… Да, вот так. Затем длину рукава и спины. Еще обхват шеи и талии. Нет, талию нужно мерять чуть ниже. Теперь длину брюк…

Гермиона молча выполняла указания, мысленно костеря Солдата за упрямство. Видите ли, мастера он не подпустил, а она теперь сидит на корточках, чтобы замерить внутренний шаг его штанины!

Закончив, она сдула выбившуюся из пучка прядь и буркнула:

— Обувь подберите на глаз. Что? Проблема привезти несколько размеров? Еще нужны кожаные перчатки и несколько комплектов повседневной одежды.

— Будет сделано, — кивнул паренек.

— Простите, а что с его волосами? — уточнил другой.

— А что с ними? — метнула в него недовольный взгляд Гермиона. Солдат тоже слегка развернул голову, чтобы посмотреть на смельчака.

— Э-э… Ну, они в некотором беспорядке. Я бы мог сделать ему модную стрижку… или укладку.

Гермиона прыснула, пытаясь сдержать рвущееся из груди веселье. Образ Солдата, сидящего перед зеркалом в парикмахерской накидке и бигудях, показался ей настолько сюрреалистичным и забавным, что было сложно не рассмеяться.

Парень моментально замолчал, поняв все по ее реакции.

На том они и распрощались, договорившись о новой встрече через несколько дней.

— Может, ты все-таки хочешь укладку? — усмехнулась Гермиона, когда двери лифта за гостями закрылись.

Солдат бросил на нее предостерегающий взгляд и направился на кухню. Но вдруг остановился и выдал:

— Нет. Мне нужно оружие.

Гермиона вспомнила о его вчерашнем списке и своем обещании разобраться с этим завтра.

— Разве ты сам не оружие? — вырвалось у нее.

Он ничего не ответил. Лишь сжал бионические пальцы в кулак, отчего те тихо зажужжали, и подошел к столешнице.

— Голоден? — поинтересовалась Гермиона. — Я оставила тебе яичницу.

Солдат кивнул и открыл ящик со столовыми приборами, но вместо того, чтобы достать вилку, выложил на стол все ножи и принялся внимательно их изучать.

Гермиона покачала головой и отправилась наверх.

Удивительно, но в этой квартире Солдат не преследовал ее по пятам, как делал это в особняке. Может, не видел в этом необходимости, а может, что скорее всего, и так слышал каждый ее шаг. Как бы то ни было, Гермиона не собиралась жаловаться. Ей и самой здесь было свободнее и будто бы легче дышалось.

Приняв расслабляющую ванну и обмотав вокруг головы полотенце, она уселась на пол и решилась наконец попробовать то, о чем думала уже несколько дней.

Беспалочковая магия.

Перед поездкой в «Маяк» не помешает освоить хотя бы Алохомору. Раньше Гермиона попадала на базу с помощью аппарации, теперь же нужен был другой путь. Вопрос, куда деть Солдата, оставался открытым, но она решила вернуться к нему позже.

Сделав глубокий вдох, Гермиона постаралась выбросить из головы все лишнее и сконцентрироваться на ощущениях. Она читала о медитативных практиках и примерно знала, как работает беспалочковая магия, но ей никогда не удавалось приблизиться к необходимому уровню внутренней гармонии, чтобы напрямую, без проводника, почувствовать свое магическое ядро.

Она не знала, сколько времени прошло. Лишь упорно медитировала, стараясь ощутить хоть что-то. Несколько раз ей казалось, что вот он, тот самый импульс, который возникает, когда берешь в руки палочку, но стоило потянуться к нему — и все ускользало. Раздосадованная и голодная, Гермиона решила продолжить завтра. Благо, время у нее имелось.

Она потянулась и встала на затекшие ноги, разминая шею. За окном было уже темно, но яркая луна и ясное звездное небо прекрасно освещали спальню.

Переодевшись в домашний костюм, Гермиона спустилась вниз и обнаружила Солдата, сидящего в темноте и отрешенно смотрящего в окно. Его металлическая рука покоилась на столе, поблескивая в свете луны. Взгляд, который он перевел на нее в темноте, мог показаться пугающим, но вопреки логике и здравому смыслу, Гермиона давно его не боялась. Внутреннее чутье подсказывало, что Солдат не представлял для нее угрозы. А может, она просто слишком сильно в это верила.

— Привет, — улыбнулась она. — Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, — ответил он после небольшой заминки.

— Хорошо. Хочешь чего-нибудь? Кроме оружия, — добавила она со смешком.

— Нет.

— Ну а я, пожалуй, выпью чаю. Должен же здесь быть чай?

Гермиона принялась рыться в шкафчиках. Свет она почему-то так и не включила. Заприметив жестяные емкости с чаем на верхней полке, она попыталась их достать, но для ее роста оказалось слишком высоко.

Ощутив движение за спиной, она замерла.

Солдат приблизился совершенно бесшумно. Если бы не дыхание, шевельнувшее ее волосы, Гермиона бы не заметила. Сердце пропустило удар, а потом с удвоенной скоростью заколотилось. Она ведь не боялась его, тогда почему? Или все-таки боялась?

Он достал банку и поставил ее на столешницу. А затем так же молча вернулся на свое место и снова уставился в окно.

Гермиона медленно выдохнула и потянулась за выключателем, чтобы поскорее прогнать этот полумрак и непонятное ощущение в груди. Руки отчего-то мелко дрожали.

Заварив чай, она уселась на высокий стул и принялась пить его медленными глотками, стараясь не морщиться от непривычного вкуса. Американскому чаю никогда не сравниться с английским, но за неимением лучшей альтернативы, годился и он.

Время тянулось вязкой патокой. В звенящей тишине каждый вздох и глоток Гермионы слышался так отчетливо, что было даже неловко. Солдат же, казалось, не издавал ни звука. Его рука тоже затихла, не нарушая эту странную тишину. Если бы не его мерно вздымающаяся грудь и открытые, устремленные вдаль глаза с длинными, четко выделяющимися на фоне окна ресницами, Гермиона решила бы, что он отключился. Она смотрела на Солдата и думала о его судьбе. О том, сколько всего он пережил и сколько еще предстоит вынести. Его темные волосы закрывали часть лица, не позволяя как следует рассмотреть. Хотелось убрать их за ухо или стянуть резинкой у основания шеи… Гермиона моргнула, отгоняя эти мысли.

В этот момент Солдат повернул голову и посмотрел прямо ей в глаза. Словно пойманная с поличным, она быстро отвела взгляд.

Никому не нравилось, когда его разглядывали. С ее стороны было невежливо так делать, но, в конце концов, Солдат столько раз следил за ней спящей, что она вполне могла позволить себе немного поглазеть в ответ.

Он вдруг дернул плечом и резко встал, направляясь в холл.

Гермиона недоуменно посмотрела ему вслед, но спустя некоторое время и до ее слуха донесся звук поднимающегося лифта.

Вскочив, она направилась вслед за Солдатом, но он развернулся и жестом приказал ей не двигаться. Его взгляд был таким безапелляционным, что Гермиона невольно послушалась, застыв на месте.

Наконец лифт остановился, двери открылись, являя взору высокого светловолосого мужчину с букетом роз в одной руке и бутылкой шампанского в другой.

Его широкая улыбка тут же сползла с лица, когда он увидел Солдата.

— Лаура… — пробормотал он. — Что?..

Гермиона остановила Солдата прежде, чем он двинулся в сторону незнакомца. Преградив ему путь, она посмотрела так выразительно, что он, на удивление, понял.

Нахмурившись, Солдат сдвинулся немного в сторону. При этом его глаза просверлили незнакомца таким убийственным взглядом, что тот вздрогнул.

— Я хотел сделать тебе сюрприз, любовь моя… Но ты не одна, — добавил он с упреком и снова покосился на Солдата. Гермиона заметила капельку пота, выступившую на его виске.

— Это мой телохранитель, — машинально ответила она, отчаянно соображая, как себя вести. Подобной встречи она точно не ожидала, как и того, что у Лауры вообще может кто-то быть. Впрочем… у нормальных людей имелась личная жизнь, не так ли? В этом не было ничего странного. Стоило подумать об этом раньше, и тогда не пришлось бы ломать голову над тем, как получше спровадить женишка. А если он еще и с «Гидрой» связан…

— Так я могу войти? — он выжидающе изогнул бровь.

— Конечно, — кивнула Гермиона, пытаясь выдавить из себя улыбку, — дорогой.

Казалось, фальшь в ее голосе услышал бы и глухой, но скудных актерских способностей Гермионы на большее не хватило. Да и как-то же нужно было его называть…

Он заулыбался и величественно прошествовал в комнату, вручая Гермионе букет.

— Лед найдется?

Она махнула рукой в сторону кухни.

— Мы так давно не виделись! Я скучал.

— Я тоже, — процедила сквозь зубы Гермиона, наконец отмирая и идя вслед за ним.

— Я так много хочу тебе рассказать! К тому же, нам есть, что отметить! Давай же, любимая, пойдем!

К этому моменту он уже отыскал ведерко, наполнил его льдом и раздобыл два бокала. Схватив Гермиону за руку он потянул ее к дивану.

— Компания теперь моя, представляешь? Но первый тост — за твою красоту!

Гермиона была обескуражена его напором и самой ситуацией. Она пригубила шампанское, совершенно не чувствуя его вкуса, и попыталась вникнуть в болтовню этого странного человека. Что Лаура в нем нашла? Кроме внешности — слишком смазливой, на вкус Гермионы, — ничего приятного в нем не было. Он говорил без умолку и казался самовлюбленным нарциссом, которого ничего, кроме его персоны, не интересовало.

Изредка поглядывая на застывшего каменным изваянием Солдата, Гермиона медленно пила шампанское, пытаясь придумать правдоподобный повод, чтобы распрощаться с этим клоуном. Желательно, насовсем.

Но чем больше она пила, тем приятнее он становился.

Голова кружилась, тяжелые мысли улетучились, и Гермиона вдруг почувствовала себя на удивление расслабленной. Она даже искренне улыбнулась его очередной шутке. На периферии сознания билась какая-то тревожная мысль, но бойфренд Лауры смотрел на нее таким гипнотизирующим взглядом, что Гермиона забыла, о чем думала. Он снова наполнил ее бокал и придвинулся ближе.

— Это не все мои новости, любимая. Я должен кое-что тебе показать, — жарко зашептал он ей в шею. По коже Гермионы поползли мурашки, и она невольно зажмурилась от нахлынувших ощущений. Слишком давно с ней не случалось подобного. — Пойдем в спальню?

Он припал к ее губам и жадно поцеловал. Голова Гермионы опустела. Тело плавилось от ощущений, соски стали вдруг такими чувствительными, что когда он мазнул по ее груди рукой, она невольно застонала, сжав бедра.

В эту секунду она была готова на все, лишь бы он не останавливался.

— Только отправь его вон.

— Кого? — выдохнула она.

— Его, — он обхватил пальцами ее подбородок и развернул к Солдату.

Только тогда Гермиона вспомнила, что они не одни. Солдат стоял чернее тучи и с нескрываемым недовольством наблюдал за происходящим.

— Иди, — махнула она рукой.

— Вниз, живо! — рявкнул мужчина. Гермиона почувствовала его пальцы между ног и застонала. Рука тут же исчезла. — Ну же, скажи ему!

— Уходи! — потребовала она. — Вон! Это приказ!

Солдат, заскрипев зубами и бионикой, подчинился.

Когда створки лифта закрылись за ним, Гермиону уже несли в спальню.

Мир кружился, сознание уплывало, но ей было так хорошо…

Ее уложили на кровать.

Она чувствовала копошение и жадные прикосновения к голой коже, вот только разглядеть ничего не могла. Перед глазами мелькали круги, в ушах шумело, а тело превратилось в кашу, неспособную шевелиться.

Сквозь затуманенный разум все-таки пробилась мысль: ее опоили.

Гермиона хотела закричать, но в эту самую секунду на ее лицо легла подушка, а вокруг шеи сомкнулись ледяные пальцы.

Она задергалась, пытаясь сделать вдох, но хватка была настолько сильной, а тело — таким слабым, что совсем скоро, после короткой обжигающей агонии, свет перед глазами померк.

Она дрейфовала в темноте. Не было ни тела, ни боли, ни груза проблем, лишь безмятежный покой и тишина. Но затем ее резко потянуло вниз, в безжалостный водоворот ощущений; она тонула в ледяном течении, захлебываясь и погружаясь все глубже и глубже, пока наконец… с криком не распахнула глаза.

Несколько секунд ушло, чтобы подавить панику и осознать, что это Солдат крепко держит ее за плечи, подставив под струи холодной воды. Заметив, что Гермиона пришла в себя, он перекрыл кран и, обхватив ее рукой поперек талии, вынул из душевой кабинки. Не успела она опомниться, как Солдат нагнул ее над унитазом, сжал рукой мокрые волосы, лишая возможности вырваться, и, запихнув два пальца в горло, заставил вырвать.

Из глаз брызнули слезы; Гермиона кашляла и отплевывалась, пока ее снова и снова выворачивало, но не могла даже поднять головы — настолько сильной была его хватка. Как только все закончилось, Солдат отпустил ее волосы и отошел. Гермиона спустила воду, отползла в сторону и обняла голые колени руками, только сейчас осознавая, что полностью обнажена. Она спрятала лицо в сгиб локтя, закрываясь от взгляда Солдата, и подавила рвущийся из груди всхлип.

Осознание случившегося медленно пробивалось сквозь пелену пережитого шока. Сил не было даже пошевелиться, а горло ощущалось сплошной пульсирующей раной. Еще никогда Гермиона не чувствовала себя настолько истощенной, униженной и разбитой.

— Принеси мой рюкзак, — просипела она, не поднимая головы. Казалось, во рту было битое стекло, которое впивалось в ткани и причиняло невыносимую боль.

Когда Солдат выполнил указания, кинув рюкзак ей под ноги, она прогнала его из ванной и, найдя восстанавливающее зелье и на всякий случай универсальный антидот, проглотила обе настойки. И лишь затем обессиленно сползла на пол.

Видимо, она отключилась, потому что в следующий раз, когда Гермиона пришла в себя, она уже лежала в кровати, закутанная в одеяло. Разлепив налитые свинцом веки, она приподнялась на локтях и потянулась за стаканом воды. Взгляд наткнулся на стену слева и зияющую в ней огромную вмятину, из которой вниз тянулись длинные кровавые подтеки. Опустив взгляд, Гермиона охнула: на полу бесформенной кучей валялся жених Лауры. Его светлые локоны были перепачканы в крови, конечности изогнуты под неестественным углом, а в распахнутых остекленевших глазах застыл ужас.

Она судорожно вздохнула и отвернулась. Зелья сделали свое дело: физически ей стало значительно лучше, но в голове до сих пор был туман, хоть и не такой явный, как некоторое время назад. Сколько прошло, кстати? Судя по пробивающемуся из-под плотных занавесок солнцу, утро давно уже наступило.

Поднявшись, Гермиона на дрожащих ногах побрела в ванную. Хотелось отмыться от ощущения чужих рук на теле и стыда за собственную глупость. От запоздалого осознания, что этой ночью она могла умереть, все внутри сжалось.

Безусловно, не стоило доверять первому встречному, пить принесенный им алкоголь и уж тем более отсылать Солдата… Но как разобраться, кто есть кто, если притворяешься человеком, о котором практически ничего не знаешь? Зачем жениху Лауры вообще понадобилась ее смерть?

Гермиона уперлась ладонями в кафельную стену и часто задышала, обдумывая эту мысль и вытекающий из нее логичный вопрос: был ли этот человек на самом деле женихом Лауры?

Консьерж впустил его без звонка. Это говорило о том, что он вхож в дом. Либо что того подкупили…

Мог ли кто-нибудь подозревать, что Гермиона — самозванка?

Она тут же отбросила эту версию. Найди кто тело Лауры, об этом уже стало бы известно. Да и Малику (если за всем стоял он) было выгоднее ее шантажировать, а не пытаться снова убить. Особенно сейчас, когда рядом с ней был Солдат.

Возможно, жених Лауры хотел свести с ней собственные счеты? Но почему в таком случае попросту не отравил, а накачал вместо этого какой-то возбуждающей дрянью и попытался задушить в постели?

Мозаика не складывалась, и это очень напрягало.

Вымывшись едва ли не до скрипа, Гермиона вытерлась, оделась, выпила глоток оборотного и, стараясь не смотреть на распластанный у стены труп, вышла наконец из спальни.

Солдат сидел у окна, смотря куда-то вдаль. Стоило ей появиться, он слегка развернул голову, окинул ее быстрым, будто бы оценивающим взглядом и снова отвернулся. В его глазах читался явный упрек, хотя лицо не выражало ни единой эмоции.

— Спасибо, что спас меня, — тихо сказала она. — И за все остальное.

Каждое слово наждачкой царапало горло, а воспоминания о случившемся — гордость, но Гермиона не могла не поблагодарить.

Конечно, он мог быть и понежнее, когда приводил ее в чувство, но она не собиралась жаловаться и высказывать ему за это. Главное, что осталась жива, остальное — вторично.

Взгляд упал на ведерко с растаявшим льдом и недопитую бутылку шампанского. Гермиона поджала губы и подошла к окну, сцепив за спиной руки.

— Как думаешь, почему он выбрал именно такой способ? — спросила она через долгие минуты молчания, когда держать эту мысль в себе стало выше ее сил.

Не то чтобы она надеялась на ответ… Но Солдат ее удивил.

— Хотел избавиться от меня, — объяснил он сухо.

— Чтобы остаться со мной наедине? — уточнила Гермиона. — Но он мог добиться этого и другим способом…

«Особенно, если считал себя женихом Лауры», — мысленно добавила она.

— Его пульс был около ста пятидесяти, пока я наблюдал.

Наблюдал… Гермиона поежилась, прокрутив в голове все, свидетелем чего довелось стать Солдату. Будь у нее палочка, она бы забрала эти воспоминания — слишком уж личными они были. Черт, будь у нее палочка, она бы вообще не попала в такую ситуацию!

— Значит, он все-таки не ожидал тебя увидеть… — спохватилась она, сообразив, что пауза затянулась.

Это был их первый нормальный разговор с Солдатом, и Гермиона не хотела спугнуть его своим молчанием. К тому же, он делился весьма любопытными наблюдениями.

— Но если его послал Малик, он должен был о тебе знать... — продолжила рассуждать она. — И это не объясняет, почему он не использовал яд, раз уж хотел меня убить.

Голова начала болеть от обилия противоречивых мыслей, а пострадавшее горло — от напряжения.

— Не хотел, — огорошил ее вдруг Солдат.

— Почему ты так решил? — опешила Гермиона.

Одним плавным движением он поднялся на ноги и медленно приблизился. Затем протянул руку и сжал холодными металлическими пальцами ее шею — не больно, но этого хватило, чтобы сердце Гермионы пропустило удар.

— Когда хотят убить, душат не так.

Она не стала уточнять, как именно душат, когда хотят убить. Особенно у человека, за которым тянулась бессчетная череда смертей и пальцы которого сейчас смыкались вокруг ее шеи. Сглотнув, Гермиона моргнула и отступила назад, выскальзывая из его хватки. Солдат не стал ее удерживать.

— Может быть, он просто не знал как? — предположила она, невольно касаясь пальцами горла.

Солдат не ответил, молча вернувшись на свое место.

Снова уставившись в окно, Гермиона в очередной раз задумалась. Если этот тип не собирался ее убивать, а хотел всего лишь придушить, это объясняло, почему он использовал наркотики, а не яд. Он знал о присутствии Солдата (или подозревал о нем) и придумал единственный подходящий вариант избавиться от него и отключить на время ее. Но для чего?

Как жаль, что он был мертв… Она бы нашла способ его разговорить.

Потерев пульсирующие от боли виски, Гермиона вздохнула.

— Почему ты вернулся? — спросила она, чтобы хоть немного переключиться.

Солдат искоса взглянул на нее, но промолчал. Похоже, его разговорный лимит на сегодня был исчерпан.

— Ты спас меня, — повторила Гермиона. — Я всегда буду это помнить.

Хотелось добавить, чтобы он никогда больше не оставлял ее одну, особенно в таком нестабильном состоянии, как вчера. Но, во-первых, не стоило давать ему лишний повод игнорировать ее приказы (хотя с этим он и так успешно справлялся), а во-вторых, она не собиралась попадать в подобные ситуации впредь.

Случившееся стало болезненным уроком, и Гермиона твердо пообещала себе тщательно обдумывать каждый свой шаг и больше не принимать импульсивных решений. Она не могла так глупо рисковать. Слишком многое стояло на кону.

Собравшись с силами, она набрала Эрика и пересказала ему краткую версию событий. Он долго причитал о ее скрытности (наличие у Лауры жениха стало для него сюрпризом), грозился немедленно вылететь в Нью-Йорк, но в итоге, поворчав, согласился просто позаботиться о трупе. Вскоре на площадку возле бассейна приземлился вертолет, и двое закутанных в черный камуфляж людей без лишних слов упаковали несостоявшегося душителя в пакет и забрали его с собой, оставив вместо этого такую же молчаливую женщину, которая выдраила спальню и ретировалась прежде, чем Гермиона успела что-либо спросить. О случившемся теперь напоминала только боль в теле и вмятина в стене.

Заказав еду из ресторана, Гермиона накормила Солдата сочным ростбифом с овощным гарниром, однако сама не съела и пары кусочков — глотать все еще было слишком больно.

Больше они ни о чем не говорили. Солдат выглядел таким же отстраненным, как и обычно, но Гермиона не могла не заметить произошедших с ним мимолетных изменений. Он не просто стал лучше осознавать себя и свои действия, но и словно улавливал полутона, которых не замечал ранее. Возможно, гидровская дрянь окончательно вышла из его организма, и он медленно, но верно превращался из накачанного наркотой киборга в человека с нормальными эмоциями. Вот только что именно представлял из себя этот человек и чем были чреваты его эмоции, Гермиона понятия не имела. Но очень хотела выяснить, хоть это и было чертовски рискованной затеей.

Остаток дня она провела наверху, наедине с собой и записями Арнольда Брауна, которые решила еще раз перечитать. Солдат ей не мешал и, казалось, вообще не замечал Гермиону, что, в общем-то, ее полностью устраивало: слишком многое ей предстояло обдумать.

Проснувшись следующим утром, Гермиона четко понимала, как действовать дальше.

***

— По этому адресу, пожалуйста.

Таксист покосился на протянутую бумажку, затем на своих более чем странных пассажиров, после чего, иронично хмыкнув, уточнил:

— Может, лучше в отель? Тут есть неподалеку…

Гермиона осадила его убийственным взглядом и сунула стодолларовую купюру.

— По указанному адресу. Без разговоров.

— Понял.

Удивление таксиста можно было понять. Гермиона и сама не знала, что подумала бы, узрей она подобную картину: блондинка в дорогой шубе практически запихивает мужчину вдвое больше себя на заднее сиденье, завязывает ему глаза черной повязкой и просит отвезти их к заброшенному маяку, предлагая при этом пятикратно превышающую тариф оплату.

Но это — единственное, что она смогла придумать. В конце концов, что еще оставалось? Снова напоить Солдата усыпляющим и тихо ускользнуть? Или, может, приказать ему не покидать квартиру? Ничего из этого надолго его не удержит, а то хрупкое доверие, которое едва начало устанавливаться между ними, будет разрушено. Да и передвигаться по штату одной, честно говоря, было опасно. Поэтому Гермиона пошла ва-банк и заявила Солдату, что либо отвезет его на процедуры и оставит там, либо позволит пойти с собой, но при одном условии: он не должен узнать местоположение базы ее отца, потому что это суперсекретный объект, для входа на который у него нет допуска. Она также пообещала, что в конце он сможет забрать оттуда столько оружия, сколько захочет. Возможно, это и стало решающим фактором: Солдат согласился, хотя Гермиона физически ощущала исходящие от него волны недовольства.

Воспользовавшись одним из автомобилей Лауры, которых в подземном гараже оказалось около десятка, они добрались до Рочестера, а оттуда — на такси до бункера, видимая часть которого действительно когда-то была функционирующим маяком.

Гермиона знала, что где-то есть вход, и надеялась, что сможет открыть его с помощью заклинания. Вчера ей удалось сотворить маленький шарик света. Это, правда, вымотало ее до предела, но все же было успехом. Поэтому Гермиона и решилась на эту авантюру, рассчитывая, что адреналин подстегнет ее магию и поможет проникнуть на базу. Делать это при Солдате было крайне рискованно, но ситуация не оставляла ей выбора.

Отпустив таксиста, Гермиона подвела Солдата к металлическому ограждению с натянутой сверху колючей проволокой.

— Сломаешь замок? — спросила она после того, как бросила в сетку камень и убедилась в отсутствии напряжения.

Солдат потянулся к повязке на глазах, но Гермиона успела перехватить его руку:

— Мы договаривались. Просто сорви замок.

Пластины бионики загудели, выражая недовольство. Сжав челюсти, от чего желваки на его скулах дернулись, Солдат нащупал навесной замок и в мгновение ока раскрошил его металлическими пальцами.

Гермиона перевела дыхание и повела их в сторону стоящего неподалеку здания. Несмотря на завязанные глаза, Солдат двигался совершенно бесшумно (в отличие от нее), постоянно прислушивался к окружающим звукам и выглядел готовым отразить атаку в любой момент. На какой-то миг Гермиона даже засомневалась, действительно ли он ничего не видит, но потом решила, что он был слишком прямолинеен для притворства. Будь что не так, он не стал бы разыгрывать перед ней спектакль, а просто… сказал бы?

Заколоченную дверь в башню маяка Солдат с легкостью сорвал с петель. А вот дальше началась сложная часть. Спустившись по винтовой лестнице вниз, Гермиона обнаружила люк в полу, напоминавший вход в огромный банковский сейф. Вот только не было к нему ни кодового замка, ни электронной панели управления, ни отверстия для ключей. Судя по всему, открыть бункер могли только изнутри. Или же он должен был открыться автоматически в случае катастрофы.

Попросив Солдата не мешать, Гермиона уселась на пол и принялась концентрироваться. Раз за разом она воспроизводила в сознании движения палочки при Алахоморе, но ничего не выходило: добиться магического отклика никак не удавалось. Взмокнув от напряжения, она распахнула глаза и покосилась на стоящего в сторонке Солдата. Он не проявлял признаков беспокойства и терпеливо ждал ее указаний. Возможно, стоило предложить ему разобраться с люком, но тогда пришлось бы развязать ему глаза. Да и вряд ли бы это помогло: бункер не просто так проектировали на случай ядерного удара… В общем, надежда оставалась только на магию.

Снова закрыв глаза, Гермиона с удвоенным рвением возобновила попытки. Направив усилия не на заклинание, а на поиск магического импульса, она вскоре ощутила легкое покалывание в пальцах и, ухватившись за это чувство, потянула его вверх, распространяя по телу, пока оно не сконцентрировалось в районе солнечного сплетения. Гермиона интуитивно чувствовала, что находится на правильном пути; тепло в груди нарастало, превращаясь в пульсирующий жар, и когда терпеть стало невмоготу, она выпустила эту силу из себя, желая в этот момент лишь одного — чтобы проклятый люк открылся.

Послышался лязг петель, затем оглушающе громкий щелчок. С противным металлическим скрежетом люк наконец отъехал в сторону. Гермиона обессилено сползла на пол и устало улыбнулась: до сих пор не верилось, что все удалось. Хоть это и выжало ее подчистую, успех словно открыл в ней второе дыхание.

Она была в приподнятом настроении ровно до тех пор, пока они с Солдатом не спустились вниз и не наткнулись на еще одну дверь: на этот раз с электронным замком. Гермиона быстро отыскала в рюкзаке код активации, который, как и флешку, предпочитала держать при себе… но тот не подошел. От досады она плюхнулась на пол и сжала пальцами виски: на еще одно заклинание попросту не осталось сил, а попасть на базу нужно было во что бы то ни стало.

Именно в этот момент Гермиона приняла решение.

— Можешь снять повязку, Солдат.

Он тут же стянул ее с глаз и с явным облегчением отшвырнул в сторону. Затем несколько раз моргнул и огляделся, оценивая обстановку.

Гермиона поднялась на ноги и махнула рукой в сторону двери. В отличие от первого люка, та выглядела значительно менее укрепленной.

Солдат понял свою задачу без лишних слов. Не прошло и минуты, как он сорвал дверь с петель и отбросил ее в сторону, подняв столб пыли и заставив Гермиону вздрогнуть. Она тряхнула головой и направилась в открывшийся проход вслед за Солдатом. Вот только не успела сделать и пары шагов, как врезалась в его спину.

Выглянув из-за плеча застывшего на месте Солдата, Гермиона проследила за направлением его взгляда и обреченно вздохнула. Эмблема ЩИТа, выгравированная на стене, так и кричала о том, на чьей именно базе они находились. Она никогда не была в этой части «Маяка», да и вообще не обращала внимания на символику. А стоило бы. Тогда, возможно, она бы рискнула прочитать код из записной книжки Арнольда до взлома двери, а не после, как собиралась, опасаясь непредсказуемой реакции Солдата. Что ж, именно ее она и получила.

Словно бык, увидевший красную тряпку, он медленно развернулся и стал угрожающе надвигаться. Гермиона попятилась назад, пока не уткнулась спиной в стену. Хотелось зажмуриться, отвернуться и сжаться в комок, но она знала, что нельзя показывать свой страх. Усилием воли вскинув голову, она встретила его взгляд и твердо произнесла:

— Стой на месте, Солдат.

Он остановился — намного ближе, чем хотелось бы. Между ними было менее десяти дюймов; Гермионе пришлось закинуть голову вверх, чтобы увидеть его лицо. Он выглядел злым и сбитым с толку, словно не мог решить, что с ней делать. Ему годами внушали ненависть к ЩИТу, и сейчас, судя по всему, он пытался определить, является ли Гермиона предателем. Рука Солдата (к счастью, живая) потянулась к ее шее, больно надавив на свежие кровоподтеки и заставив ее поморщиться.

— Ты — одна из них, — прорычал он.

Возможно, в этот самый момент в его памяти всплывали все замеченные за ней странности и даже то, как лояльно она к нему относилась.

— Нет, — прохрипела Гермиона, обхватывая его запястье, чтобы хоть немного оттянуть руку. Вырываться она даже не пробовала — это было бесполезной тратой энергии.

— База отца, — напомнил Солдат ее же слова.

— Я — не он. И не ЩИТ.

— И не «Гидра». Кто тогда?

— Твой куратор! — Гермиона намеренно проигнорировала его предыдущее утверждение: почему-то казалось, что любую ее ложь он моментально распознает. — И я приказываю тебе немедленно меня отпустить!

Его хватка ослабла, но не исчезла.

Сообразив, что приказами от него ничего не добиться, Гермиона решила попробовать другой подход:

— Я помогла тебе, помнишь?

Она собиралась также упомянуть обнуления и наркотики, но осеклась: Солдат ведь понятия не имел о том, что именно она для него сделала и тем более, что собиралась сделать. Для него она была таким же куратором, как и все остальные. Возможно, более лояльным и заботливым, но сути это не меняло. И если сейчас, воспользовавшись более-менее осознанным состоянием, в которое она помогла ему вернуться, он решит от нее избавиться, что его остановит?

Внезапно Гермиону окатило волной ужаса, который, впрочем, довольно быстро сменился глупой верой в то, что он ее не обидит. Не из-за того, что она его куратор, а потому что она была к нему добра. И даже если он не все понимал, то должен был чувствовать ее намерения.

— Почему? — спросил он. Прозвучало так надломлено, что к горлу Гермионы невольно подкатил ком.

— Над тобой издевались, чтобы добиться послушания. Никто такого не заслуживает… — она коснулась ладонью его щеки и сочувственно заглянула в глаза. Пальцы, сжимавшие ее шею, дрогнули и медленно разжались. Но руку он все равно не убрал. — Я хотела, чтобы ты защищал меня по доброй воле, а не по приказу. Хотела избавить тебя от боли и процедур…

Солдат заморгал.

— Это неправильно… Я должен… — он замолчал, не в силах обличить свои мысли в слова.

— Голос в твоей голове говорит, что ты должен являться на обслуживание? — с горечью предположила Гермиона. — Что боль — это часть процесса?

Он кивнул, поджав губы, и убрал руку с ее шеи.

Она прикусила нижнюю губу, раздумывая.

Эффект неожиданности был потерян, да и отреагировать на код Солдат мог как угодно: в прошлый раз вон чуть охранников не прикончил. Несмотря на программирование, вбитое в его голову, Солдат интуитивно противился. Видимо, держать его в узде можно было исключительно с помощью обнуления, кода и наркотиков. И сейчас, когда он стал лучше осознавать себя, вряд ли позволит произнести Гермионе хоть слово, не убив прежде.

Мерлин, она сама себя подставила…

Ведь прочитать код нужно — тот, который Арнольд Браун внедрил для абсолютной верности Солдата его семье. Только в этом случае Гермиона могла рассчитывать на то, что он не выдаст местоположение «Маяка» и свои подозрения на ее счет. Как бы она ни пыталась убедить себя в том, что есть другой вариант, правда была в том, что Солдат непредсказуем. Вернув свою стертую личность и воспоминания, он мог навсегда исчезнуть, и Гермиона не смогла бы ему помешать, хотя его уход скомпрометировал бы и ее. Но если бы его поймали и заставили говорить, последствия оказались бы куда страшнее. «Маяк» скрывал столько тайн как настоящего, так и будущего, не говоря уже о белом монолите, что «Гидра» ни за что не должна была о нем узнать.

Сколько бы проблем сейчас решил Обливиэйт!

Можно было попробовать оборвать связь Солдата с «Гидрой». Но если это даст ему полную свободу и освободит от влияния кодов, он немедленно уйдет, и Гермиона потеряет один из немногих оставшихся у нее козырей. Как бы она ни хотела ему помочь, ее миссия была важнее. Отпустить его можно и после, не так ли? О том, что это поставит под угрозу существующий ход истории, Гермиона старалась не думать.

Значит, оставался только один вариант — привязать Солдата к Браунам.

Но как заставить его выслушать код?

Ненавидя себя за то, что собиралась сделать, Гермиона прошептала:

— Что если я скажу, что могу это исправить? Могу прочитать код, который отменит все предыдущие? Ты останешься со мной, а когда моя миссия будет завершена, сможешь уйти.

— Куда? — он непонимающе нахмурил брови.

— Куда захочешь. Ты станешь свободным, Солдат.

— Свободным? — словно пробуя это слово на вкус, переспросил он. И нахмурился еще сильнее.

— Да. Больше никто не сможет причинить тебе боль.

Давать подобную надежду было жестоко, как и врать насчет кода. Гермиона обещала ему свободу, но вместо этого собиралась привязать к себе еще сильнее. И только потом, когда не будет в нем нуждаться, она его отпустит. Если выживет, конечно.

Существовала огромная вероятность того, что она погибнет, уничтожая монолит и его фрагменты. Или что «Гидра» поймает Солдата и снова промоет ему мозги. Но если все это случится после того, как ее миссия будет выполнена, а будущее — спасено, разве имеет это значение? Она может лишь попытаться сделать все возможное, чтобы выполнить данное Солдату обещание, но как оно будет на самом деле — покажет лишь время.

— Так что, Солдат? Ты мне позволишь?

Он опустил на нее глаза, и Гермиона на секунду утонула в плескавшихся в них эмоциях. На душе было мерзко оттого, что пришлось ему соврать. Она успокаивала себя мыслью, что действительно собирается ему помочь. Только немного позже…

Ожидая его ответа, Гермиона нервно сглотнула, отвела взгляд и сильнее вжалась в стену — отходить было некуда, а стоять так близко к Солдату она больше не могла. Но он, словно не замечая ее дискомфорта, придвинулся еще ближе и снова спросил:

— Почему?

Она устало вздохнула. Что, черт возьми, он хотел услышать?

— Мне кое-что нужно от членов Совета. И я рассчитываю на твою помощь взамен на мою.

— Ты — куратор.

Неужто намекал, что и так выполнит все ее указания? Ну-ну.

— Значит, теперь ты об этом вспомнил? — она отпихнула Солдата от себя, отходя на безопасное расстояние. — Уже не сомневаешься в моих мотивах?

Последняя фраза вырвалась случайно, и Гермиона моментально пожалела о сказанном.

— Сомневаюсь.

— И что, донесешь на меня?

Провоцировать его было опасно, она это понимала, но отчего-то его ответ казался жизненно важным. Несмотря на то, что ее мотивы не были бескорыстны, Гермиона заботилась о нем и готова была пойти ради него на риск. Способен ли он сделать то же самое для нее?

— Нет, — буркнул Солдат.

Она шумно выдохнула, только сейчас осознав, что все это время не дышала.

— Почему? — прищурилась она, чувствуя себя так, будто ходит по тонкому льду.

Солдату вопрос не понравился. Он тряхнул бионической рукой и сжал челюсти, уставившись перед собой.

— Пойдем, — сжалилась над ним Гермиона.

Она повела его внутрь базы, пока они не оказались в комнате с компьютерами.

Усадив его на стул, Гермиона достала из рюкзака вырванную из блокнота Арнольда Брауна страницу и бросила на Солдата вопросительный взгляд. Он молчал, и она, вздохнув, приняла это за согласие. Оставалось надеяться, что он не передумает и не придушит ее в процессе.

— Долг, — начала читать Гермиона, то и дело поглядывая на Солдата и пытаясь оценить его реакцию. — Запрет. Боль. Свет. Алая звезда. Верность. Конец линии… — на последнем слове она запнулась: — Щит.

Неужели отец Лауры был каким-то образом связан со ЩИТом? Или же последовательность слов случайна и не несет в себе смысла?

Солдат смотрел прямо перед собой и никак не реагировал на прочитанный код. Может, тот вообще не работал?

— Солдат?

Он вдруг дернулся и сказал что-то на немецком. По крайней мере, Гермиона думала, что на немецком: слишком уж много согласных букв было в этой короткой фразе.

Посчитав это хорошим знаком, она кивнула самой себе.

— Ну что, готов увидеть оружейную?

Она надеялась занять Солдата и наконец приступить к своему исследованию. А еще на то, что лимит потрясений на сегодняшний день был исчерпан и больше никаких неприятных сюрпризов не случится.

Уже через пару часов Гермиона поняла, что ошибалась.

***

В Нью-Йорк они вернулись за полночь.

Весь обратный путь Гермиона молчала, позволив Солдату сесть за руль и обо всем побеспокоиться. Она даже не стала надевать на него повязку, когда они вышли из бункера и пешком направились в сторону Рочестера. Что-то подсказывало ей, что он и без того сообразил, где именно находилась база. Да и не до этого ей было…

Все мысли Гермионы занимали столь неожиданно всплывшие факты, которые в корне меняли ее стратегию.

Не лишись она палочки и возможности аппарировать, давно бы все выяснила. Вместо того, чтобы строить планы вслепую и полагаться на то, что, как оказалось, ей недоступно в принципе.

Согласно файлам ЩИТа, Тессеракт давно и успешно был найден Говардом Старком, отцом Тони. И раз уж даже «Гидра» не прознала про это, тратя огромные ресурсы на поиски куба, значит, тайну его местоположения охраняли действительно хорошо.

Говард Старк был не просто гениальным изобретателем и одним из богатейших людей планеты. Он также стоял у истоков ЩИТа и хорошо понимал, почему подобная сила не должна была попасть в лапы «Гидры».

Как, скажите на милость, Гермиона должна обокрасть такого человека?

Задача казалась невыполнимой, и даже опыт ограбления Гринготса не подбадривал: тогда у нее была магия, сейчас же… только Солдат.

Гермиона косилась на него всю дорогу, думая о том, является их встреча совпадением, насмешкой судьбы или же дарованной свыше помощью?

Ведь то, что она узнала о нем, шокировало еще сильнее, чем информация о Тессеракте.

Оказавшись в тишине своей спальни, в которой всего две ночи назад ее пытались задушить, Гермиона перебрала все содержимое своего рюкзака, пересчитала зелья, еще раз перечитала распечатанные досье членов Совета, но ничто из этого не помогло ей переключиться.

Мысли то и дело возвращались к Солдату.

Человеку, судьба которого оказалась еще более трагичной, чем она себе представляла.

Человеку, имя которого она теперь знала.

Джеймс Бьюкенен Барнс.

Баки.

Лучший друг Стива Роджерса.

Герой войны, отдавший свою жизнь ради борьбы с «Гидрой», но по злой иронии ставший ее главным оружием.

Гермиона спрятала лицо в ладонях, пытаясь отогнать постоянно возникающий перед глазами образ. Больше не было того открытого парня с красивой, немного самоуверенной улыбкой и горящими глазами, который смотрел на нее с фотографии… «Гидра» нанесла ему непоправимый вред, но, вопреки всему, не смогла сломать окончательно.

Теперь Гермиона не только чувствовала, что за него стоит бороться, но и знала это наверняка.

Никто не заслуживал спасения больше, чем Джеймс Бьюкенен Барнс.

А «Гидра» за все то горе, что принесла ему и миру, должна сгореть до тла.

— Значит, разрешение есть только у этих двоих?

— Верно, мисс Браун, — кивнул консьерж. — Остальные могут зайти исключительно с вашего согласия. Желаете внести корректировки?

— Нет, мистер Брюкнер, спасибо.

Гермиона задумчиво закусила губу и направилась к лифту. Солдат зашел следом, и она невольно отступила на шаг, прижавшись спиной к зеркалу. Обычно он сразу же разворачивался лицом к дверям и напряженно застывал в ожидании подъема, но в этот раз решил изменить своим привычкам: широко расправив плечи, он скрестил руки на груди и навис над Гермионой, беззастенчиво ее разглядывая. Она уткнулась глазами в пол, мысленно отсчитывая этажи. Выдерживать его взгляд и до того было непросто, а в свете новой информации — и вовсе за гранью. Образ с черно-белой фотографии то и дело вспыхивал в сознании, и Гермионе приходилось постоянно напоминать себе, что Джеймс Барнс и Зимний солдат — две совершенно разные личности, между которыми зияет огромная пропасть. И что сейчас она имеет дело именно с Солдатом, а не с лучшим другом Стива. Не факт, что прежнего Баки вообще можно было вернуть. Так жаль, что Стив не успел рассказать ей больше. Возможно, зная будущее Барнса, она лучше бы ориентировалась в настоящем и понимала, как ему помочь. Но, увы, они не успели поговорить об этом. Как и о множестве других вещей… Гермионе вдруг стало невыразимо тоскливо от мысли, что она больше никогда не увидит Стива.

Джеймс — Солдат, тут же поправила она себя — продолжал ее разглядывать. Словно знал, что она скрывает от него нечто важное. В воздухе бурлило такое напряжение, что к тому моменту, когда лифт наконец остановился, Гермионе показалось, что из тесной кабинки выкачали весь кислород.

Она протиснулась мимо него и юркнула в ванную. И только тогда, привалившись спиной к двери, смогла перевести дыхание. Ее эмоции колебались от потребности немедленно пожалеть Барнса и оплакать вместе с ним его судьбу до острого желания хотя бы на время забыть обо всем. Насколько же проще было не знать правды… С тех пор, как Гермиона нашла его досье, она не могла думать ни о чем другом. Тессеракт, монолит, бал, который состоится уже завтра, — все отошло на второй план. И она злилась на себя за это. Отвлечение было непозволительной роскошью.

Гермиона заставила себя переключиться на насущные вопросы и прокрутила в голове разговор с консьержем. Утром она обнаружила, что в квартире была сделана уборка, а в холодильнике появились новые продукты и даже несколько готовых блюд. Дежуривший сегодня мистер Брюкнер подтвердил, что накануне пентхаус посещала домработница. Также он сообщил, что постоянный доступ к лифту имелся у еще одного человека — Джареда Уитлока, который, согласно записям, заглядывал в субботу. По всему выходило, что этот Уитлок на самом деле был парнем Лауры. Однако его мотивы это никак не проясняло.

Подойдя к зеркалу, Гермиона оттянула ворот свитера и провела пальцами по жутким багровым кровоподтекам, которые уже начинали желтеть. Можно было воспользоваться специальной мазью, и тогда к завтрашнему вечеру от них не осталось бы и следа, но вместо этого она решила оставить все как есть. Этот урок слишком дорого ей обошелся, чтобы так просто о нем забыть.

Связавшись с командой стилистов, Гермиона попросила найти ей платье с высоким горлом. Портной, который уже закончил шить для нее одобренный ранее наряд, долго пытался ее переубедить, но в итоге согласился с тем, что прав тот, кто платит, и пообещал подобрать новое платье в кратчайшие сроки. Условившись встретиться завтра в два часа пополудни, они распрощались.

До бала оставалось чуть меньше суток, но первые признаки мандража Гермиона ощущала уже сейчас. Ее мысли метались между обдумыванием вариантов возможного развития событий и Солдатом, с которым она сталкивалась каждый раз, как только спускалась вниз. Казалось, в свою спальню он даже не заходил. Гермиона попыталась вспомнить, видела ли вообще его спящим после той ситуации с Уитлоком, и с ужасом поняла, что нет. Конечно, он мог отдыхать одновременно с ней, но судя по залегшим на лице теням, делал он это крайне редко.

— Когда ты в последний раз спал? — поинтересовалась она.

Вытянув одну ногу вперед и согнув вторую, Солдат сидел в кресле у окна — своем излюбленном месте в этой квартире. Там он мог проводить часы, думая о чем-то своем, но никогда прежде на его лице не было такого расслабленного выражения, как сейчас. Может, все дело было в снайперской винтовке, лежащей на его коленях, а может, в черном охотничьем ноже, который он лениво вертел бионическими пальцами. Видимо, оружие его действительно успокаивало. В отличие от Гермионы, которая до последнего пыталась оттянуть выполнение его просьбы.

Ловко зажав нож ладонью, чтобы остановить его движение, Солдат посмотрел на нее и отстраненно протянул:

— Недавно.

— Врешь, — фыркнула она, прислонившись спиной к стеклу.

Бровь Солдата слегка изогнулась.

— Завтра рождественский бал у Штрукера. Ты должен отдохнуть и привести себя в порядок, если хочешь пойти со мной.

— Я в порядке, — проворчал он.

— Спрошу еще раз: когда ты в последний раз спал?

— Не помню.

— А ты попытайся.

— Семьдесят три часа назад, — нехотя сообщил он.

Гермиона охнула, подтвердив худшие свои опасения. Но вместе с тем в ней взыграло любопытство: любой другой на его месте давно бы валился с ног, тогда как Солдат выглядел всего лишь уставшим.

— Как долго ты можешь обходиться без сна?

— Долго.

Она закатила глаза и, оттолкнувшись ногой от стекла, подошла к Солдату.

— Видимо, столько же, сколько без душа. Пойдем, — она протянула ему руку.

Он хмуро уставился сначала на ее руку, затем на саму Гермиону, после чего медленно переложил винтовку с колен на пол и поднялся на ноги.

Оказавшись в ванной комнате и дождавшись, пока он последует за ней, Гермиона выложила возле умывальника баночку с пеной для бритья и станок.

— Сможешь с этим справиться?

Она понятия не имела, в каком году впервые появилась продукция Gillette, но надеялась, что он сообразит, как все работает. Не то чтобы ее смущала его небритость, но такими темпами у него скоро отрастет борода, и тогда избавиться от нее будет сложнее.

Дождавшись кивка, Гермиона облегченно выдохнула и направилась к стоящей в углу ванной. Открутив кран и отрегулировав температуру воды, она оставила его открытым и поспешила к выходу.

— Не торопись, ладно? Я буду на кухне, уверена, ты меня услышишь. Ах, да: в шкафчике есть одежда. Пожалуйста, не выходи голым.

Солдат ее просьбу выполнил. Целых двадцать минут он провел в ванной, после чего чисто выбритый, расслабленный и, самое главное, полностью одетый, появился на кухне. К этому моменту Гермиона успела разогреть найденную в холодильнике запеканку и заварить ароматный чай.

Они ели в полной тишине. Наблюдая за ним украдкой, она не могла не отметить, насколько более открытым стало его лицо без лишней растительности. А еще — возросший аппетит и самостоятельность; его еще требовалось направлять, но теперь хватало кивка или намека — и он понимал. С каждым днем его взгляд становился все более задумчивым, что и радовало, и беспокоило одновременно. Ведь рано или поздно он вспомнит себя… Что тогда ей делать? Рассказать правду?

Тряхнув головой, Гермиона решила, что будет переживать, когда это случится.

Ближе к вечеру назрела другая проблема: Солдат не собирался спать. Все эти дни он не ходил хвостом за Гермионой только потому, что прекрасно ее слышал, сидя внизу. Но сон из этого уравнения исключался.

— Завтра важный день, — напомнила она. — Ты должен отдохнуть.

— Отдохну, — согласился он. — Здесь.

Гермиона тихо зарычала.

— Идем со мной. Ну же!

На втором этаже, остановившись перед дверью в его спальню, она скрестила руки на груди и угрожающе произнесла:

— Либо ты сейчас же отправишься спать добровольно, либо я заставлю тебя выпить снотворное!

— Не действует.

Что не действует-то? Снотворное или угрозы?

— В прошлый раз подействовало, — проворчала Гермиона.

Он прищурился, глядя на нее сверху вниз.

— Послушай… — она осеклась, едва не обратившись к нему по имени, — Солдат. Я уже поняла, что ты можешь долго обходиться без сна и подзаряжаться энергией от кресла внизу. — Он недовольно свел брови, явно уловив ее сарказм. — Но сейчас здесь безопасно, не так ли? В отличие от завтрашнего мероприятия, где тебе придется быть начеку каждую минуту. Не рациональнее ли восполнить силы в спокойной обстановке, чем оказаться на пределе своих возможностей в ответственный момент?

— Предел далеко, — невозмутимо ответил он.

— Рада это слышать, — терпеливо возразила она, — но разве не лучше чувствовать себя на сто процентов, а не… сколько там у тебя сейчас?

— Пятьдесят два.

— Как ты это определяешь?

— Просто знаю.

— Ладно… Так что насчет моего вопроса?

Некоторое время он сверлил ее задумчивым взглядом, после чего нахмурился и коротко кивнул.

— Отлично! — Гермиона едва ли не хлопнула в ладони от радости. — Тогда спать?

Солдат промолчал, нахмурившись еще сильнее. Проследив за направлением его взгляда, она наконец поняла.

— Хочешь спать в моей комнате?

Этот глупый спор настолько ее утомил, что она и на такой вариант согласилась бы, лишь бы его закончить. Тем более, они уже спали в одной комнате. И даже на одной кровати… Но тогда она не знала всей правды, да и состояние Солдата было другим.

— Да.

Заглушив в себе чувство неправильности происходящего, Гермиона кивнула. Забрав из его комнаты подушку и одеяло, она бросила их на небольшой диванчик и приглашающе махнула рукой.

Солдат немного подумал, сгреб все это в охапку и устроился у стены прямо возле ее кровати. Гермиона внезапно почувствовала себя монстром, заставляющим человека спать на полу. Подавив порыв предложить ему лечь рядом с собой — это казалось еще более неправильным, — она прикусила губу и отправилась в ванную комнату переодеваться. Затем, потушив свет, забралась под одеяло и закрыла глаза.

Сон не шел. Она ворочалась с боку на бок и пыталась уговорить себя уснуть, но мысли то и дело возвращались к лежащему на полу мужчине. Солдату. Джеймсу Барнсу. Сколько бы она ни пыталась убедить себя, что это два разных человека, воспринимать его только Солдатом больше не получалось. Стив бы не обрадовался, узнай, что она отыскала его потерянного друга в прошлом, но вместо того, чтобы помочь, продолжает использовать его в своих целях, да еще и позволяет спать на полу, как какому-то домашнему питомцу.

Гермиона осторожно выбралась из-под одеяла, спустилась с кровати и, стараясь не шуметь, подошла к Джеймсу. Он не двигался; в темноте сложно было понять, спит он или нет. Присев рядом с ним на корточки, она наклонилась и вгляделась в его лицо. Внезапно его глаза распахнулись, и Гермиона непроизвольно отшатнулась.

— Ты не спишь? — шепотом спросила она, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

— Нет.

— Может, хочешь лечь на кровать? Там много места…

Сложно было разглядеть выражение его глаз в темноте, но отсутствие ответа говорило само за себя.

— Я не могу уснуть, зная, что ты мучаешься на полу, пока я лежу на огромной кровати в комфорте и тепле… — попыталась оправдаться Гермиона.

— Здесь удобнее, — сказал вдруг он.

Она замерла, моргнув. Не может же он говорить серьезно? Или может?

Распутав в голове этот клубок, Гермиона ужаснулась: должно быть, за все эти проведенные в «Гидре» годы он привык спать так и никак иначе. Другое ему не полагалось… Помнил ли он вообще, каково это — чувствовать себя комфортно?

Сглотнув подкативший к горлу ком, она кивнула и вернулась в постель, решив оставить его в покое.

Заснуть удалось только на рассвете.

***

Проведя ладонями вдоль туловища, Гермиона еще раз критически осмотрела себя в зеркале и тяжело вздохнула.

Платье, которое подобрали для нее взамен сшитому, было с закрытым горлом, как она и просила. Вот только вместо скромного фасона, на который она рассчитывала, Гермиона получила разрез от бедра и полностью открытую спину. Как же она сейчас сожалела о том, что не залечила синяки! Или что у нее не было палочки, чтобы трансфигурировать это безобразие во что-нибудь приличное.

Черное в пол платье плотно облегало бедра и талию, перетекая выше в сплошной длинный отрез ткани, который обматывался вокруг шеи и нежнейшим шлейфом ниспадал сзади. Благодаря инкрустированным драгоценными камнями цепочкам, которые располагались поперек спины и удерживали края лифа, платье было надежно закреплено на груди, но Гермиона все равно чувствовала себя так, будто в любой момент могла оказаться голой. Ничего более провокационного она в жизни не надевала.

— Какая тонкая сексуальность! — ворковали стилисты, полностью игнорируя ее убийственные взгляды. — Сейчас еще волосы поднимем — и будет красота!

Она с огромным трудом выдержала двухчасовую экзекуцию сборов и только потому молчала, что любое ее слово только продлило бы эту пытку. Когда они ушли, Гермиона облегченно выдохнула.

После недолгих колебаний, она отыскала бесценный Феликс Фелицис и отпила небольшой глоток, решив, что сегодня удача пригодится как никогда. Раз уж ей не избежать внимания на балу (а в таком платье — точно не избежать), нужно извлечь из этого максимальную пользу.

Вздохнув, она направилась вниз, да так и застыла на лестнице, увидев Солдата в костюме. Никто из стилистов не вызвался помочь ему со сборами, поэтому одевался он сам и сейчас стоял посреди холла, озадаченно вертя в руках галстук.

— Помочь? — Гермиона наконец отмерла и спустилась с лестницы, придерживая подол платья. Приходилось смотреть под ноги и контролировать каждое движение: туфли на шпильках хоть и сидели удобно, но слишком уж непривычно было в них ходить.

Подняв глаза, она поняла, что Солдат внимательно ее изучает. И было в его взгляде что-то такое неприкрыто откровенное, что к лицу невольно прилил румянец. Ей всегда казалось, что она быстро краснеет, но только оказавшись в теле светловолосой и бледной как снег Лауры, она поняла, что такое быстро краснеть на самом деле. Любая сильная эмоция моментально отражалась на коже.

Поняв, что ответа она не дождется, Гермиона сама взяла галстук, перекинула его вокруг шеи Солдата и ловко завязала узел, тщательно игнорируя поднявшееся в груди волнение. И сразу отступила на шаг, переводя дыхание.

Солдат слегка опустил голову, отчего темные пряди упали на лицо. И это сочетание — строгий, идеально сидящий костюм, затянутые в перчатки руки, бунтарские волосы и пронизывающий до костей взгляд — заставило ее сглотнуть.

— Твои волосы… — пробормотала Гермиона. — Нужно их собрать.

Возможно, тогда он перестанет казаться таким… таким… Она мотнула головой, не в силах подобрать определение.

— Я сейчас.

Прихватив из ванной расческу и пару шпилек, Гермиона вернулась так быстро, насколько позволяли чертовы каблуки, и принялась осторожно собирать его волосы. Сформировав небольшой пучок, она закрепила его шпильками и обошла Солдата со всех сторон, чтобы оценить результат.

Ох, лучше бы она оставила все как есть.

Выбритая накануне челюсть, убранные назад волосы, яркие серые глаза в обрамлении длинных ресниц и открытое, по-мужски красивое лицо — он был так поразительно похож на себя прежнего, что у Гермионы перехватило дыхание. Вот только вряд ли он когда-нибудь еще улыбнется, как на той черно-белой фотографии… Взгляд и выражение лица принадлежали совершенно другому человеку. Это понимание моментально ее отрезвило, возвращая в реальность.

— Ты помнишь свое имя? — вырвалось у нее.

Солдат… Джеймс — на этот раз она позволила себе такое мысленное обращение — хмуро свел брови к переносице и задумался. Будто действительно старался вспомнить, но не мог. Отрицательно мотнув головой, он вопросительно посмотрел на Гермиону, а она вместо того, чтобы замолчать, снова спросила:

— А что-нибудь из своей прошлой жизни?

Вопрос, казалось, его удивил. Словно до этого момента он и не подозревал о наличии у себя этой самой прошлой жизни. Гермиона прикусила щеку изнутри, коря себя за бестактность.

— Если вспомнишь, скажи мне, хорошо?

Он нехотя кивнул.

— Что ж, нам пора.

Проследив за направлением его взгляда, она покачала головой:

— О нет, винтовку придется оставить дома. Вряд ли в поместье фон Штрукера пускают с оружием.

— Мне это не нравится.

— Мне тоже… Солдат, — вздохнула она. — Пойдем. Машина уже внизу.

***

Поместье Вольфганга фон Штрукера выглядело так же помпезно, как Гермиона себе и представляла: вычурный замок с массивными стенами, башнями и заостренными стрельчатыми арками казался монументальным и даже грозным. Все здесь, от украшенных позолотой ворот до обшивки стен, так и кричало о богатстве своего владельца.

Вестибюль с высокими потолками, мраморными статуями и изысканной фреской на потолке вел в огромную банкетную залу, которая уже была наполнена людьми и снующими туда-сюда официантами.

Отказавшись от любезно предложенного на входе бокала шампанского, Гермиона смело шагнула внутрь и огляделась. Присутствие Солдата, который держался на шаг позади, выпитый глоток зелья удачи и адреналин, бурлящий в крови, придавали ей уверенности.

Она любезно улыбалась всем, кто смотрел в ее сторону, и приветствовала тех, кто подходил поздороваться лично.

— Ты так повзрослела, дорогая! — затянутая в строгое изумрудное платье женщина неожиданно сжала ее в объятиях, после чего перевела заинтересованный взгляд на Солдата. — Не представишь своего прекрасного спутника?

Гермиона замялась. О том, как представлять Солдата, она почему-то не подумала, считая, что уж где-где, а в логове «Гидры» это точно не потребуется. Однако на удивление практически никто его не узнавал. Может, дело было в непривычном образе, а может, мало кто вообще знал, как Зимний солдат выглядел на самом деле. Лишь на единичных лицах мелькнуло узнавание, которое тут же переросло в явное недовольство. На секунду Гермиона задумалась, не совершила ли она роковую ошибку, взяв Солдата с собой, но быстро отпустила эту мысль, заприметив в дальнем углу зала лысую голову Уилсона Фиска, одного из членов Совета.

— Это мой телохранитель, — ответила она машинально. — Прошу прощения, меня ждут.

— Телохранитель? Здесь? — ахнула женщина. — Во что ты вляпалась, деточка?

Гермиона вымученно улыбнулась и, заверив, что с ней все в порядке, быстро отошла от приставучей мадам.

Пока она пробиралась сквозь толпу, музыка в зале стихла. Постучав вилкой по бокалу, со своего места встал барон фон Штрукер. Гермиона с легкостью узнала его по неизменному моноклю в правом глазу и пиджаку с воротником-стойкой. На фото в досье, сделанном в допросной камере ЩИТа, ему было под семьдесят, но даже тогда Штрукер держал себя так, будто весь мир лежал у его ног.

Конечно, в высшие круги «Гидры» он тоже входил, и вместо того, чтобы выискивать других членов Совета, Гермиона могла обратиться к нему напрямую. Однако интуиция подсказывала ей, что со Штрукером лучше лишний раз не пересекаться.

— Дамы и господа, самые уважаемые и влиятельные члены нашей организации! — торжественно начал он. — Я рад приветствовать вас и ваши семьи в моем доме! Этот год ознаменовался плодотворными и долгоиграющими начинаниями, которые очень скоро всколыхнут мир. Давайте же отпразднуем эти достижения и воздадим должное нашему величию! Хайль Гидра!

— Хайль Гидра! — взревела толпа.

Гермиона поежилась. Она попыталась вспомнить историю восьмидесятых и самые страшные мировые катаклизмы, на которые мог намекать этот фанатик, но ничего в голову не приходило. Пришлось напомнить себе, что ее цель — не борьба с «Гидрой», а уничтожение монолита, и здесь она для того, чтобы подобраться к членам Совета, а следовательно, и фрагментам, ближе. Это помогло стереть презрение с лица, но ощущение, будто она стоит по колено в грязи, никуда не делось.

Снова заиграла музыка, став на этот раз громче. Некоторые пары закружились в танце, другие гости сбились в кучки, разговаривая. Стоя у стола с закусками, Гермиона ощущала на себе десятки любопытных взглядов. Хотелось отвернуться, спрятаться от столь пристального внимания, но усилием воли она заставила себя расправить плечи и снова обвела взглядом толпу в надежде выловить еще какое-нибудь знакомое лицо. Фиск, к сожалению, исчез из виду.

— Очаровательное платье!

От приторно-сладкого тона, которым Малик протянул эту фразу, Гермиону передернуло. Она развернулась к нему, намереваясь высказать пару ласковых, но в этот момент он по-хозяйски положил руку ей на поясницу и, наклонившись, прошептал:

— Потанцуем?

Гермиона опустила голову, сжав зубы и кулаки, которыми так и хотелось съездить по наглой физиономии. Как Малик вообще смел вести себя подобным образом после всего, что сделал Лауре?

Внезапно над ними нависла тень. Чтобы понять, кто именно это был, не пришлось даже поднимать головы. Бионическая рука, затянутая в черную кожаную перчатку, с характерным звуком движущихся пластин уперлась Малику в грудь и слегка надавила. Тот округлил глаза, будто только сейчас сообразил, кто перед ним, и отшатнулся.

— Ты… Сюда?.. Его?.. — залепетал он, бросив очумелый взгляд на Гермиону и тут же возвращаясь глазами к Солдату. От его испуганного, но такого жадного взгляда и благоговения на лице, Гермионе стало не по себе.

— Не ожидал? — презрительно уточнила она, жестом прося Солдата отойти. — Или никогда прежде его не видел?

Малик тряхнул головой, будто приходя в себя, и расплылся в широкой улыбке. Гермиона в очередной раз поразилась его умению мимикрировать под обстоятельства. Какой же скользкий тип!

— Ты, как всегда, сама проницательность! Просто… я ожидал увидеть тебя в несколько другой компании. Более дружелюбной, — он хмыкнул, скосив глаза на Солдата. — Как в прошлом году, — добавил он, многозначительно изогнув брови.

Неужто намекал на Джареда Уитлока? Хотя мало ли в какой компании была Лаура в прошлом году.

— Моя личная жизнь — не твоего ума дело.

— Наоборот, сладкая, — проникновенно протянул он. — Помнишь, ты обещала мне ужин? Что если я предложу превратить его в целый уикенд вместе? Скажем, на Новый год?

Гермиона возмущенно открыла рот, опешив от такой вопиющей наглости.

— Помнится, я обещала совсем другое, — угрожающе прошипела она, справившись с шоком. — Никаких сюрпризов или…

— …ты спустишь его с цепи, — как ни в чем не бывало отмахнулся Малик. — Да-да, помню. Но ужин ты мне тоже обещала.

— Мечтай дальше!

Грубо отпихнув ублюдка, Гермиона направилась в другой конец зала. От гнева ее аж трясло. Оглянувшись, чтобы убедиться, что Солдат идет за ней, а не вкатывает Малика в пол, она заметила, как Гидеон протирает платком лоб. Все-таки Солдат заставлял его нервничать. Эта мысль приятно ее согрела, но на этом фоне поведение Малика выглядело еще более странным. Гермиона никак не могла понять, что за игру он ведет.

— Ах, милочка, между вами прямо искры летали!

Гермиона устало посмотрела на маленькую пожилую женщину, которая сидела за столиком и с выражением вселенской скуки на лице потягивала мартини через трубочку. На ее шее висело настолько массивное колье, что удивительно, как она вообще умудрялась держать спину под его весом.

— Вам показалось, — как можно более вежливо ответила Гермиона.

— Этот тоже пожирает тебя глазами, — женщина ткнула костлявым пальцем в Солдата и усмехнулась.

Гермиона моргнула, округлив глаза, и медленно обернулась. Солдат сверлил взглядом пол и выглядел как обычно. Не мог же он и вправду смотреть на нее… так? Мало ли что привидится пьяной скучающей матроне!

— Это вам тоже показалось, — кисло процедила Гермиона.

— Если хочешь знать мое мнение, — заговорщически зашептала та в ответ, — Гидеон далеко пойдет. Я с детства его знаю, а уж мой наметанный глаз сразу видит перспективных мужчин! А этот твой Ален Делон только для постели и годится!

Поперхнувшись воздухом, Гермиона закашлялась.

— Спасибо за совет, — пробормотала она, спеша отойти к другому столу. Происходящее все больше и больше походило на театр абсурда, а уж на Солдата после слов полоумной дамочки Гермиона и вовсе боялась взглянуть. С его слухом он наверняка слышал каждое слово.

Не выдержав, она все-таки взяла бокал с подноса и пригубила шампанское. Словно почувствовав ее состояние, Вселенная дала ей передышку и позволила некоторое время посидеть в тишине и спокойствии. Правда, долго это не продлилось.

— Весьма необдуманно с твоей стороны приводить его сюда, — послышалось за спиной.

Гермиона закатила глаза, вздохнула и медленно обернулась, готовясь выслушать еще одну порцию ценных указаний от очередного незнакомца. Однако мужчина, стоящий напротив, оказался не кем иным, как хозяином вечера.

— Барон, — она приветственно кивнула, лихорадочно соображая, как лучше вести беседу. — У меня были веские основания так поступить.

— Какие же?

Гермиона склонила голову набок, задумавшись над вариантами.

— Эту тему я как раз хотела обсудить с Советом.

Штрукер неприятно рассмеялся.

— А еще у меня есть важная информация, — добавила она, проигнорировав его реакцию. — Насчет монолита.

Лицо Штрукера перекосилось от удивления.

— Какое ты имеешь к нему отношение?

В каждом его слове сквозило тщательно скрываемое презрение, словно у него были личные счеты с Лаурой. Или с монолитом.

— Прямое, — ответила Гермиона. — Я нашла тайные исследования отца и выяснила кое-что судьбоносное для всей организации.

— Занятно видеть такое рвение, но тебе должно быть известно: Совет можно созвать только в экстренном случае по специально существующему для этого протоколу.

— Сейчас именно такой случай! Зачем ждать, если все и так здесь?

— Сегодня — никаких дел! — рявкнул Штрукер.

Гермиона почувствовала, как Солдат за ее спиной напрягся. Набрав побольше воздуха в легкие, она твердо произнесла:

— Вынуждена настаивать, используя свое право члена Совета.

Штрукер поджал губы и после непродолжительной паузы произнес:

— Я передам твою просьбу остальным. Но, Лаура, хоть ты и дочь Арнольда, это не дает тебе таких же прав, как у него. Ты всего лишь женщина, и твое место…

— Не советую заканчивать эту фразу! — прошипела Гермиона. Подобные заявления моментально выводили ее из себя.

На этот раз Штрукер рассмеялся куда добродушнее. Однако когда его взгляд метнулся в сторону Солдата и снова вернулся к ней, в нем не было и намека на веселье.

— Призрак должен оставаться призраком, чтобы не потерять свою ценность, — предупредил он. И ушел.

Смотря в спину удаляющемуся Штрукеру, Гермиона пыталась понять смысл его последней фразы. Это Солдата он назвал призраком? Что вообще он хотел сказать своим предупреждением? Или это была угроза?

Поежившись от накативших после напряженного разговора эмоций, Гермиона устало опустилась на стул и залпом допила шампанское. Казалось, Феликс Фелицис работал наоборот, и вместо удачи этим вечером она притягивала неприятности. Впрочем, если Штрукер все же устроит ей встречу с Советом — это будет успехом. А уж неприязнь, возникшую между ними, она как-нибудь переживет.

Именно на эту встречу Гермиона и делала ставку. После долгих размышлений она пришла к выводу, что охотиться за каждым фрагментом по отдельности — слишком хлопотно. На это могут уйти месяцы. И даже если она их отыщет, без палочки и возможности наколдовать подделку, не говоря уже о самом процессе кражи без аппарации, ее могут очень быстро раскрыть. Куда разумнее собрать все фрагменты в одном месте и уничтожить одним махом. Но для этого надо заставить Совет поверить в ее историю и провести экстренную церемонию камней, а также придумать способ этого самого уничтожения. Впрочем, это вторая часть плана. Пока нужно осуществить первую.

— Иногда он бывает очень неприятным, — раздалось справа, и Гермиона мысленно застонала от очередного навязчивого разговора, в который ее собирались втянуть. Какой-то злой рок, не иначе. — Извините, я не хотел подслушивать. Зато теперь я просто обязан исправить ваше испорченное настроение, Лаура.

— Спасибо, оно и так лучше некуда.

— Дэниел Уайтхолл, — внезапно представился он, и Гермиона наконец подняла голову, встречаясь с ним взглядом. Конечно, они уже пересекались ранее: на Нобелевской церемонии и в воспоминаниях Малика, вот только Уайтхолл об этом не знал. Как и Лаура о нем, судя по этой сцене.

Гермиона могла разыграть удивление и поддержать его фарс, но она хорошо помнила, как хладнокровно Уайтхолл предлагал Малику избавиться от Лауры. Да и любезничать с тем, кто собирался отнять у нее Солдата, не хотелось.

— Слышала, вам нужно кое-что мое, — протянула она, поднимаясь на ноги, чтобы не смотреть на него снизу вверх.

Уайтхолл прищурился, после чего восхищенно покачал головой.

— Ценю вашу прямолинейность. Если бы я знал, какая вы на самом деле, давно бы представился лично.

— Поберегите свое очарование для других, Дэниел.

— Не только красивая, но и дерзкая, — усмехнулся он. — Зимний солдат вам не принадлежит, — мягко напомнил он, сменив вдруг тему. — Но несмотря на это я бы хотел обговорить с вами его использование.

Гермиона вспыхнула от возмущения.

— Вовсе не такое использование, о котором вы подумали, — улыбнулся Уайтхолл.

Мерлин! Она ни о чем таком не думала, но от подобного предположения к лицу моментально прилила краска.

— Я не только ученый, но и деловой человек, Лаура. Уверен, мы сможем решить вопрос полюбовно. Прошу прощения, что не обратился к вам сразу.

Гермиона задумалась. Хотелось послать Уайтхолла, как и его дружка, но из всех гидровских прихвостней именно он казался ей наиболее опасным. Малик пер напролом, добиваясь всего своей наглостью, Штрукер имел неприкасаемый авторитет, власть и деньги, Уайтхолл же добился всего с помощью собственного ума и хитрости. С ним следовало быть осторожной.

Музыка стала громче, привлекая внимание. На небольшую сцену в центре зала вышла блондинка в шикарном черно-золотом платье и, обхватив микрофон тонкими пальцами, затянула медленную джазовую композицию. Ее голос поднимался и опускался, следуя за вибрирующими аккордами саксофона и будто обволакивая чувственным коконом. Гермиона, как и остальные, загипнотизированно наблюдала за выступлением, позабыв, о чем думала.

— Окажите мне честь, — Уайтхолл слегка склонил голову и замер с протянутой рукой.

Она перевела на него взгляд и задумчиво закусила губу. Его учтивое приглашение не предполагало отказа. И если она уйдет, унизив его, наживет себе серьезного врага.

Вздохнув, Гермиона вложила свою руку в его и обернулась к Солдату.

— Будь здесь, — шепотом произнесла она, точно зная, что он услышит.

Взгляд, которым он провожал их с Уайтхоллом, прожигал ей спину.

— Вы умеете быть настойчивым, Дэниел.

Ловко маневрируя между танцующих пар, он вывел их в центр зала и, положив ладонь чуть выше поясницы, придвинул ее к себе. Прикосновение его пальцев к голой коже ощущалось слишком интимно, но ничего лишнего он себе не позволял, и Гермиона расслабилась.

— Как и вы, Лаура. Чарующая мелодия, не правда ли?

— Мы же здесь не для того, чтобы говорить о музыке?

Уайтхолл гортанно рассмеялся.

— Позвольте полюбопытствовать: что вам известно о монолите?

— Могу спросить то же самое у вас, — Гермиона прищурилась. — Кажется, вы вообще не должны о нем знать.

— Как и вы, дорогая. Но вот мы здесь, обсуждаем маленькую грязную тайну Совета.

— Мне не нравится ваша формулировка.

— Вы правы, я позволил себе лишнего.

Словно в подтверждение его слов рука Уайтхолла скользнула ниже, и он, прижав Гермиону к себе, шепнул ей на ухо:

— Вы уже приняли приглашение Гидеона?

Не ожидавшая такого вопроса — и таких действий — Гермиона отодвинулась и спросила:

— С чего бы мне его принимать?

— В канун Нового года одиночество ощущается особенно сильно, уж поверьте. И если единственный наследник влиятельной семьи приглашает такую же единственную наследницу другой влиятельной семьи скрасить его одиночество в фамильном особняке, разве это не повод задуматься над серьезностью его намерений?

— Хотите нас свести? — фыркнула она. — Для чего это вам?

— Сейчас я и сам не уверен, — Уайтхолл улыбнулся. Промелькнувший в его взгляде интерес говорил лучше любых слов.

Внезапно в ее голове что-то щелкнуло.

— Фамильный особняк, о которым вы говорили, случайно не тот, что на озере Эри?

— Он самый. Неужели красивый вид заставит вас передумать?

Гермиона не ответила, погрузившись в свои мысли. Из увиденного в голове Малика она помнила, что именно в этом семейном поместье он хранил свой фрагмент монолита. Конечно, ей нужны были все, а не один, но, возможно, с его помощью она сможет лучше понять, как уничтожить остальные. Об этом предстояло хорошенько подумать.

— Что вы хотите от Солдата? — она попыталась вернуться на деловую волну.

— О, ему всего лишь нужно выполнить одно важное поручение, — ответил Уайтхолл таким же расслабленным голосом, как и прежде. Казалось, он слишком наслаждался танцем — или Лаурой, — чтобы поддаться на уловку. — Я могу сделать приоритетный запрос и забрать его у вас официально, но… Тише, дорогая, не нервничайте, я же не монстр… Просто одолжите Солдата на день, и он снова будет полностью ваш.

В каждом его слове слышался подтекст. Гермиона и так выдала себя с потрохами, напрягшись от его слов, и сейчас не знала, как лучше себя вести. Мог ли он действительно отобрать Солдата? Если Совет одобрит передачу, даже временную, первым делом его отправят на процедуры. Этого Гермиона допустить не могла, но и соглашаться на условия Уайтхолла не хотелось. От одной мысли об этом она чувствовала себя предательницей.

— А вы уверены, что ваш запрос одобрят, Дэниел? Я не просто так держу Солдата рядом. Думаю, вам известно, почему.

Он изобразил искреннее непонимание.

— Так с чего бы мне помогать? — закончила Гермиона.

Достигнув апогея, мелодия плавно сошла на нет. Танцующие пары замедлились и стали расходиться.

— С того, прелестная Лаура, — Уайтхолл нехотя выпустил Гермиону из объятий и, отступив на шаг, коснулся губами тыльной стороны ее ладони, — что это выгодное для обоих соглашение.

— Когда? — вздохнула она, понимая, что он попросту загнал ее в угол.

Губы Уайтхолла довольно изогнулись.

— Я пришлю вам весточку, — пообещал он. — Спасибо за танец.

Проводив Гермиону к столу, он учтиво поклонился и исчез в толпе. Она сползла на стул и потерла пальцами шею, только сейчас в полной мере осознавая, на что именно согласилась. Но как бы ни было прискорбно это признавать, предложение Уайтхолла казалось меньшим из зол.

Остаток вечера прошел относительно спокойно. Если не считать того, что Гермиона нервничала: времени оставалось все меньше, и члены Совета, которых она почти всех успела отыскать в толпе, скоро начнут расходиться, а ответа Штрукер так и не дал.

Она уже собиралась попытать счастья с кем-то другим, когда вдруг на горизонте появилась высокая статная женщина с темными смоляными волосами и аристократическими чертами лица. Смерив Гермиону оценивающим взглядом, она представилась:

— Меня зовут Элеонора Шмидт.

Сердце Гермионы пропустило удар: эта фамилия была единственной из списка, информация о которой обрывалась на Иоганне Шмидте. Том самом, который возглавлял «Гидру» времен Второй мировой войны и чтобы остановить которого Стив пожертвовал собой.

— Лаура Браун, — представилась она, поднявшись со своего места.

— Мне известно, кто вы, — снисходительно заметила женщина. — И чего вы хотите. Признаю, не каждый рискнет выдвигать требования Совету, не пройдя даже инициации. Нужно быть очень смелым человеком. Либо очень глупым. Я пока не определилась, к какой группе относитесь вы. Вот, возьмите.

Гермиона приняла протянутую ей визитку. На одной из сторон витиеватым каллиграфическим шрифтом было выбито «Соблазн», на другой — указан адрес. Она нахмурилась, непонимающе посмотрев на собеседницу.

— Вы выбрали неудачный момент, чтобы заявить о себе. В этот день мы отдаем почтение не только нашим семьям, но и друг другу. Вмешивать сюда дела — верх невежества, но вам повезло заинтересовать Совет настолько, что мы готовы сделать исключение. Приходите к полуночи по указанному адресу и молитесь, чтобы ваши сведения оказались ценны.

Элеонора недобро усмехнулась, бросила любопытный взгляд на Солдата и, развернувшись на каблуках, плавной походкой направилась к своему столику. Гермиона тряхнула головой, приходя в себя, и еще раз посмотрела на визитку.

Судя по всему, она только что добилась аудиенции у Совета. Вот только поведение Элеоноры и название места, в котором ей назначили встречу, подсказывали Гермионе, что она сто раз пожалеет об этом вечере.

За любую удачу, которую приносил Феликс Фелицис, приходилось расплачиваться двойным объемом неудач.

И кажется, ее черная полоса уже началась.

— Мы на месте, мисс Браун, — сообщил водитель. — Мисс Браун?

Гермиона вздрогнула, открывая глаза. Сонному мозгу потребовалось несколько секунд, чтобы вернуться в реальность и осознать, что в данный конкретный момент она полулежит на Солдате. Слегка приподняв голову, она обеспокоенно покосилась на его подсвеченный лунным светом профиль, пытаясь оценить реакцию. Он смотрел прямо перед собой и выглядел относительно спокойным, но Гермиона не могла не заметить, как сильно напряглась жилка на его шее. Ему явно не нравилось, когда его использовали в качестве подушки.

— Извини, я случайно… — пробормотала она, принимая сидячее положение.

Вечер у Штрукера дался ей тяжело. После стольких изматывающих разговоров немудрено было задремать.

Из окна автомобиля отчетливо, ярким пятном выделяясь в темноте, просматривалась небольшая лаконичная вывеска с названием заведения. Поправив волосы и платье, Гермиона вздохнула и придвинулась к двери, но Солдат остановил ее движением руки и вышел первый. И только хорошо оглядевшись, он позволил ей выбраться наружу, поддержав под локоть.

Хоть это и был один из самых дорогих районов Нью-Йорка, в такое время суток все здесь выглядело зловеще. А может, Гермионе, пожираемой изнутри беспокойством, просто так казалось.

Ступив на промозглый асфальт и кивнув водителю, она ненадолго прикрыла глаза, пытаясь взять под контроль бушующие внутри эмоции. Этой ночью ей предстояло не просто встретиться лицом к лицу с лидерами «Гидры», но и обхитрить их. Чертовски самонадеянно и, может быть, глупо с ее стороны, но другого выхода не было, и Гермиона это знала.

— Это плохое место, — предупредил Солдат, сверля вывеску ненавистным взглядом.

— Ты здесь бывал?

Отсутствие ответа было само по себе ответом. О том, что могло твориться в стенах подобного заведения, Гермионе и думать не хотелось. Но она не была наивной и прекрасно понимала, что их ждет. И с какой целью Солдата могли приводить сюда ранее. От этого в душе поднималась волна ярости и сочувствия.

Зацепившись за ярость, как за топливо для своей смелости, Гермиона сделала глубокий вдох и постучала в глухую закрытую дверь. Послышался лязг металла, и в маленьком квадратном окошке показалось лицо портье.

— Ваше приглашение, мисс?

Она протянула данную Элеонорой визитку.

— Прошу, — портье склонил голову, впуская их внутрь.

В полутемном коридоре было так же тихо, как и снаружи. В глаза сразу бросилась широкая двойная дверь напротив: позолоченные ручки, причудливый орнамент, смутно напоминавший женские очертания, вычурная черно-красная отделка — все здесь словно намекало на то, чего следует ожидать дальше.

Приняв у них верхнюю одежду, портье протянул две одинаковые маски на половину лица и выжидающе замер.

— Это обязательно? — уточнила Гермиона.

— Конфиденциальность наших гостей — превыше всего.

Вздохнув, она забрала маски и протянула одну Солдату. Он выглядел не очень довольным, но молча выполнил указания.

Портье распахнул перед ними дверь. Спустившись по небольшой лестнице, они попали в зеркальную комнату, отделенную от общего зала плотным бархатным занавесом. В тусклом свете ламп их множественные отражения в зеркалах ощущались сюрреалистично; камни на ее спине переливались, отбрасывая причудливые разноцветные блики. Гермиона шла на ватных ногах и мысленно настраивалась на то, что увидит дальше, но все равно оказалась не готова.

Отдернув портьеру, она застыла как вкопанная.

Огромное помещение утопало в таинственном полумраке и легкой дымчатой вуали, обволакивающей пространство. Подсвеченные софитами, в разных уголках зала на небольших подиумах плавно извивались стриптизеры и стриптизерши. Каждая удобная поверхность была заполнена разномастными компаниями: одни гости оставались в вечерних нарядах, другие успели наполовину обнажиться, но на всех без исключения, независимо от того, потягивали ли они напитки, наблюдая за происходящим, вели ли ленивые беседы, танцевали или вовсю предавались любовным утехам, собирая вокруг себя заинтересованную публику, были маски.

Музыка, разбавляемая смехом и стонами, вибрировала под ногами и проникала под кожу. Запах экзотических благовоний и какого-то незнакомого, но четко уловимого аромата плотно наполнял воздух, оседая на языке терпким привкусом. И когда по ней, словно электрический заряд, прокатилось возбуждение, Гермиона поняла, что именно это было.

Черт!

Мысленно осыпая «Гидру» всеми известными ей проклятиями, Гермиона схватила Солдата за рукав и решительно двинулась внутрь толпы, заприметив вдалеке знакомое платье Элеоноры и лысую макушку Фиска. На фоне ее стремительных движений лица окружающих казались смазанными пятнами, а члены Совета, когда она к ним подошла, выглядели чересчур расслабленными. Словно одурманенные, они полностью погрузились в атмосферу клуба, откровенно наслаждаясь происходящим и некоторое время даже не замечая Гермиону.

Как, черт возьми, вообще говорить с ними в таком состоянии? Вместо того, чтобы решить все на балу, они втянули ее в свои грязные игры, да еще и выставили это как величайшее одолжение! Почему вообще они устраивают себе подобные встречи? Впечатлений мало? Ну так и развлекались бы по отдельности за закрытыми дверями своих спален. Чертовы извращенцы!

«В этот день мы отдаем почтение не только нашим семьям, но и друг другу», — всплыли в голове слова Элеоноры. Только сейчас Гермиона поняла, что на самом деле имелось в виду. На душе стало мерзко.

— Кхм! — прокашлялась она.

Элеонора наконец обратила на нее внимание. Жестом остановив молодого полуголого парня, который разминал ее стопы, она постучала по плечу сидящего рядом Фиска и кивнула в сторону Гермионы. Грузно поднявшись, тот поправил разъехавшуюся на пузе рубаху и подошел ближе.

— Какое приятное пополнение в наших рядах!

От его плотоядной улыбки к горлу подкатила тошнота.

— Я здесь не для этого, мистер…

— Т-с-с, дорогая, никаких имен. Мы все в курсе, для чего ты здесь. Но оглянись вокруг, — он обвел руками зал, — ты действительно хочешь потратить такую прекрасную ночь на разговоры?

— Моя информация важнее.

Он смерил ее цепким взглядом.

— Ну что ж, тогда пойдем.

От потной ладони, опустившейся на поясницу, Гермиона поежилась, но стойко воздержалась от замечаний и позволила себя увести, замечая краем глаза, как Солдат, Элеонора и еще несколько человек двинулись следом за ними.

Комната, в которую направился Фиск, находилась в углу помещения. От общего зала ее отделяла стеклянная стена, зеркальная снаружи и прозрачная внутри. Остальные члены Совета расположились на двух диванах и нескольких креслах вокруг большого круглого стола по центру. Разбросанные на поверхности карты и фишки, судя по всему, нисколько не отвлекали их от происходящего в клубе. Так, на коленях Малика лениво извивалась полураздетая девица, а Штрукера обхаживало сразу двое — юноша и девушка. Это не мешало им следить за покерной партией и переговариваться между собой. В целом Гермиона насчитала куда больше ожидаемых девяти членов Совета, и далеко не все они носили маски — видимо, за закрытыми дверями это было необязательным. Элеонора оказалась единственной женщиной в их компании. А вот Уайтхолла не пригласили. Хоть тот и не являлся членом Совета, но Гермионе казалось, что он достаточно приближен к внутреннему кругу, чтобы оказаться здесь.

Стоило ей зайти, как взгляды присутствующих моментально устремились в ее сторону. Малик поперхнулся своим напитком и быстро спихнул девицу с колен.

— Какой приятный сюрприз! — он тут же подскочил к Гермионе. — Пожалуйста, присаживайся.

Она позволила усадить себя на одно из свободных кресел, стараясь не думать о том, сколько всего на нем могло происходить. Образовавшаяся было тишина очень скоро снова растворилась в гомоне и смехе, а присутствующие вернулись к своим занятиям. Только Малик казался слегка дерганным, словно появление Гермионы действительно стало для него сюрпризом, причем неприятным. Он то и дело поглядывал на нее и расслабился лишь тогда, когда один из парней устроился у ног Гермионы, а она не стала протестовать.

Признаться, ее кровь кипела. Атмосфера заведения и этот витающий в воздухе аромат, доносящиеся из общего зала звуки, приглушенный свет и огромное количество голой кожи, а еще жаркие вопрошающие взгляды сидящего рядом паренька — все это действовало на Гермиону вопреки ее воле и желаниям. Голова слегка кружилась, тело пребывало в чувственном напряжении, требуя большего. Она знала, что нельзя отвлекаться, но в сложившихся условиях это было выше ее сил.

Покосившись на застывшего у дверей Солдата, Гермиона медленно сглотнула: его глаза горели, и она поймала себя на мысли, что ей до дрожи хочется узнать, что он сейчас чувствует. Действует ли на него афродизиак так же, как на нее?

Сидящий справа Штрукер недовольно вздохнул, привлекая ее внимание. Повернувшись в его сторону, Гермиона наткнулась на холодный пренебрежительный взгляд. При иных обстоятельствах это могло бы выбить ее из колеи, но сейчас, подстегиваемая возбуждением и, возможно, все еще действующим Феликс Фелицисом, она лишь прищурилась и с вызовом посмотрела в ответ.

Нужно было привлечь всеобщее внимание и начать разговор (казалось, все забыли о цели ее визита), но пока она раздумывала об этом, граф Отто Вермис, лидер европейской ветви «Гидры», толстый, практически квадратный мужчина с характерно загнутыми вверх усами, подошел к Солдату и по-хозяйски положил руку на его ширинку.

Гермиона в шоке округлила глаза, порываясь сорваться с места. Однако тяжелая рука Малика, опустившаяся на колено, заставила ее затормозить.

— Лучше не вмешивайся, — шепнул он.

Гермиона дернула ногой, сбрасывая его ладонь, и все-таки встала.

— А ты хорошо его выдрессировала, дорогуша, — протянул Вермис. — Помнится, в прошлый раз он так спокойно не реагировал. А сейчас вон даже не рыпается, только рычит, как зверек. Зато поглядите, как напряжен! — он погладил пах Солдата и гаденько ухмыльнулся.

Дальше произошло то, чего Гермиона и опасалась: Солдат все-таки не выдержал и, схватив Вермиса за запястье, вывернул ему руку. Члены Совета тут же повскакивали со своих мест, но Гермиона успела втиснуться между ублюдочным графом и Солдатом, пока тот не нанес ему каких-либо повреждений.

Оттесняя Солдата спиной (и, Мерлин всемогущий, действительно ощущая его набирающее обороты возбуждение), она заставила его отпустить Вермиса и угрожающе зашипела:

— Мы здесь не для этого! Если похоть для вас ценнее информации о монолите и о том, как вернуть Альвеуса домой, я могу немедленно уйти!

Повисло оглушительное молчание. Разгоряченная своей речью Гермиона переводила взгляд с одного лица на другое и мысленно ликовала: некоторые члены Совета отреагировали ровно так, как она надеялась. Должно быть, это и были истинно верующие, как называл их (и себя) Малик, а значит, именно у них хранились фрагменты монолита и именно им предназначалось ее представление. Впрочем, Штрукер, Шмидт и Манфреди, лидер восточного сегмента «Гидры», остались совершенно равнодушными. На лице барона и вовсе появилось озлобленное выражение.

— Все вон! — рявкнул молчавший до этого Октавиан Блум. Его легко было узнать по шраму, тянущемуся от уха к подбородку, и ярким красно-рыжим волосам.

Через секунду в комнате осталось только девять членов Совета и Солдат.

— Он тоже, — потребовал Блум. — Ты и так сказала непозволительно много при посторонних!

— Только потому что вы проигнорировали мою просьбу о нормальном приватном разговоре! — не растерялась Гермиона.

Удивительно, но бурлящий в крови афродизиак подстегивал не только ее смелость, но и дерзость. И ей чертовски нравилось это ощущение. Впрочем, провоцировать Совет еще больше она не рискнула и кивком попросила Солдата выйти за дверь. Спустя один долгий выразительный взгляд он подчинился.

— Откуда ты знаешь Его имя? — приглушенно спросил Малик. При этом смотрел он на Гермиону так, будто она только что перевернула его мир.

Она развернулась спиной к прозрачной стене, чтобы не отвлекаться на творящееся в зале безумие, и, набрав в легкие побольше воздуха, выдала:

— Отец говорил с ним.

Комната буквально взорвалась от эмоций. Члены Совета начали активно переговариваться между собой, пока тихий жесткий комментарий Штрукера не заставил всех замолчать.

— Врешь, — процедил он сквозь зубы.

Гермиона на мгновение растерялась, но потом, озаренная внезапной идеей, уверенно ответила:

— Отец не только говорил с ним, но и видел его истинный облик. Щупальца вокруг головы, сине-серая кожа, а в глазах — тысячелетняя мудрость и могущество, которое вы и вообразить не можете. Заточенный в неволе, он ждет, когда его последователи наконец выполнят свое предназначение. И он очень недоволен промедлением, а так же тем, что в Совете есть те, кто в него не верит.

Свою речь она закончила, вперившись в Штрукера уничижительным взглядом и, вероятно, наживая себе в этот момент еще одного смертельного врага. Однако заставить пятерых владельцев фрагментов поверить ее словам было куда важнее.

— Недавно ты сама отрицала Его существование, — мягко напомнил Малик.

— Я ошибалась.

— Должно быть, Арнольд нашел способ установить связь через монолит, — пробормотал Эдгар Ласкомб. — Когда-то мы обсуждали подобную идею. Хоть взгляды Арнольда и отличались от наших, он всегда уважал нашу веру и никогда не оставлял попыток помочь.

Сердце Гермионы забилось быстрее. Теперь она не сомневалась: удача все-таки была на ее стороне. Мало того, что Ласкомб неожиданно поддержал ее историю, так еще и дал ей бесценную наводку на связь отца Лауры с монолитом. Это слегка сужало круг поиска.

— Это все? — язвительно уточнил Штрукер. — Или ты хочешь рассказать нам что-то действительно важное?

— Не будь таким строгим, Вольф, — внезапно поддержала Гермиону Элеонора, которая все это время заинтересованно следила за ходом беседы.

Благодарно кивнув ей в знак признательности, Гермиона продолжила:

— Все эти годы, отправляя через портал самых достойных своих представителей, лучших сыновей «Гидры», — она секунду помолчала, позволяя присутствующим проникнуться ее словами и вспомнить навсегда потерянных «избранных», — Совет поддерживал в Альвеусе жизнь, но в то же время продлевал его мучения. Многовековой сексизм, уважаемые джентльмены, сыграл с вами плохую шутку. Ведь только женщина способна вызволить Его из заточения.

Снова повисла тишина. Мужчины, которых она только что ткнула носом в якобы совершенную ими ошибку, озадаченно переглядывались. Элеонора же криво усмехалась, глядя на Гермиону одобрительно и будто бы с уважением. Той же казалось, что грохот ее сердца слышен даже сквозь музыку, доносящуюся снаружи.

— Позволь угадаю: именно ты — та самая женщина, которая приведет «Гидру» к величию? — едко поинтересовался Штрукер.

Гермиона ждала подобного выпада.

— К величию «Гидру» приведет Альвеус, — отрезала она, осадив Штрукера взглядом, а затем, уверенно чеканя слова, продолжила: — А вот кто приведет Альвеуса на Землю — зависит от Совета. Это могу сделать я, может сделать Элеонора или любая другая достойная дочь «Гидры». После таких ценных сведений я ведь и без инициации могу считать себя полноправным членом Совета, не так ли? А значит, мы примем решение сообща.

Фиск и Блум, не сговариваясь, усмехнулись, Вермис покачал головой, Штрукер фыркнул, Малик и Ласкомб смотрели на Гермиону едва ли не с обожанием, хранящий молчание Манфреди — с явным недовольством, а на лице Элеоноры медленно расцветала улыбка.

— Конечно, дорогая, — кивнула она. — Твои сведения заслуживают награды.

Гермиону потряхивало от дикой смеси волнения, ликования и предвкушения, но она тщательно следила за речью и руками, которые сцепила за спиной. До сих пор не верилось, что члены Совета купились на ее историю. Впрочем, в ней было не так уж и много лжи: Гермиона просто выдала несколько фактов из будущего, приправив их нужными штрихами. Набравшись смелости для финального аккорда, она добавила:

— И еще одно: портал нужно будет открыть в начале следующего года.

Одновременно загалдевших мужчин она прервала жестом руки.

— Моему отцу были оставлены конкретные инструкции. Вам ведь известно, что место, в которое ведет портал, — это не какое-то иное измерение и уж тем более не Ад, а просто другая, хоть и очень далекая планета Мавет. Я права, Гидеон?

Она читала о команде астронавтов, которых тот в начале двухтысячных отправил на Мавет под видом первого исследовательского полета NASA. Конечно, до этого дня было далеко, но что-то подсказывало Гермионе, что обдумывать такую возможность Малик начал задолго до ее воплощения.

— Д-да, — восхищенно признал он. — Мой отец всегда так считал. Откуда ты?..

— Крайне важно, — перебила его Гермиона, довольно улыбнувшись, — провести церемонию с учетом астрономического положения Земли. Только в этом случае портал будет достаточно стабилен, чтобы…

На этот раз перебили уже ее. Снаружи раздался истошный крик, и все синхронно развернулись к прозрачной стене. Увидев Солдата, скрутившего какого-то помпезно разодетого толстяка, Гермиона лишь покачала головой. Не стоило оставлять его одного.

— Я сейчас, — бросила она на ходу, выскакивая в зал.

Музыка сразу ударила по ушам, а более концентрированный запах, витающий в воздухе, — в нос. Судорожно вздохнув, Гермиона быстро подошла к Солдату и схватила его за руку.

— Прекрати.

Хоть и нехотя, просьбу он все же выполнил. Желваки на его лице при этом были так напряжены, что, казалось, вот-вот прорежут кожу.

Разогнувшийся мужчина вместо того, чтобы немедленно свалить, внезапно набросился на Гермиону с претензиями и требованиями компенсировать ему моральный ущерб.

— Послушайте, вы! — она резко приблизилась к толстяку и посмотрела на него своим самым угрожающим взглядом. — Нечего было распускать руки!

— Да как вы смеете?!

— Все в порядке? — внезапно рядом с Гермионой возник Малик. На нем была серебряная маска, отличавшаяся от тех, что выдавали на входе, и держался он так уверенно, что толстяк внезапно растерялся. — Леди права: вы тронули чужое. Если кто и должен компенсацию, то это вы ей.

Поджав губы, мужчина пренебрежительно фыркнул и быстро ретировался.

— Я бы и сама справилась… — проворчала Гермиона.

— Даже спасибо не скажешь? — шепнул Малик, крепко прижавшись при этом к ее боку.

Гермиона вздрогнула от мурашек, пробежавших по позвоночнику, и тут же возненавидела себя за эту реакцию.

— Спасибо, — буркнула она, отстраняясь. — Солдат пойдет со мной.

— Собрание еще не окончено.

Так вот как они это называют?

— Плевать.

— Смотрю, ты к нему очень привязалась… — эту фразу Малик произнес, закрывая за собой двери. Гермиона с Солдатом были уже внутри.

— Гидеон прав, — поддержал его Вермис. — На каком основании ты вообще присвоила Актива себе?

Гермиона стрельнула в него убийственным взглядом, после чего перевела взгляд на Малика:

— У меня на это есть причины. Не так ли, Гидеон?

— Понятия не имею, о чем ты, — он схватился рукой за сердце и плюхнулся в кресло. Но глаза предупреждающе впились в Гермиону.

— Тебе хорошо известно, почему я держу Солдата рядом.

— О чем она, Малик? — изогнул бровь Фиск.

Тот закатил глаза.

— Лаура считает, что ей угрожает опасность.

— И обвиняет тебя? — возмутился Блум. — Неслыханно!

Малик хмыкнул и насмешливо посмотрел на Гермиону.

— Думаю, это нужно уточнить у нее.

Гермиона на мгновение опешила от его наглости, но потом, озаренная очередной внезапной идеей, принялась разматывать ткань на своей шее. Все присутствующие с нескрываемым интересом следили за ее действиями. В маленьких глазках Фиска и вовсе зажегся похотливый огонек.

— Это осталось после второго покушения, — тихо сказала Гермиона, придерживая лиф платья ладонью. — Во время первого меня едва не столкнули со скалы, пытаясь обставить все как самоубийство. Я не знаю, кто стоит за всем этим, — она стрельнула глазами в Малика и обвела всех остальных пристальным взглядом, — но подозреваю, это связано с делами отца. Поиски Тессеракта, исследования монолита, наследие Золы… Кто-то очень не хочет, чтобы это попало в руки Совета.

Она добилась ровно того эффекта, которого и хотела: члены Совета напряглись и принялись активно переговариваться. Никому не хотелось упустить выгоду, которую сулила информация подобного рода. Лишь Малик и Штрукер сверлили Гермиону взглядами, полными скепсиса.

— Вот почему я была вынуждена разморозить Зимнего солдата, — резюмировала она. — И пока моя миссия с монолитом не будет завершена, он останется при мне. Это мое условие.

И ведь даже не соврала.

— Что ж… — Блум кивнул в сторону Солдата. — Будем говорить при нем?

— Обнуление все равно сотрет разговор из памяти, — пожал плечами Штрукер, не прекращая барабанить пальцами по столешнице. — Как давно проводилось последнее?

Сердце Гермионы ушло в пятки.

— Недавно.

— Повтори как можно скорее. Он выглядит нестабильным.

Она хмуро кивнула, молясь, чтобы Солдату хватило смекалки не рыпаться и ни во что не вмешиваться. Иначе на обнуление его отправят прямо отсюда.

— Так вот, — вернулся к насущной теме Блум, — как же нам зафиксировать портал? Арнольд нашел ответ?

— Он был на пути к этому, — Гермиона с готовностью ухватилась за возможность отвлечь внимание от Солдата. — Нужно провести арифмантические расчеты и определить наиболее благоприятный день для открытия портала.

— Ты хотела сказать: арифметические?

— Да, верно... — тут же исправилась она. — Также важно собрать вместе не только фрагменты, но и сам монолит.

— Ну с этим-то проблем не будет, — усмехнулся в усы Вермис.

Мысленно скрестив пальцы, Гермиона рискнула:

— Но я не знаю, где отец его хранил.

Максимально обтекаемая формулировка, которую каждый поймет по-своему и которую при желании легко перефразировать в другой вопрос. Но, на удивление, это сработало: Ласкомб прямым текстом подтвердил, что монолит хранится у Браунов. Видимо, из всех присутствующих он был наиболее близок к отцу Лауры.

— Тебе придется выяснить, в каком из своих тайников Арнольд его спрятал, — задумчиво протянул он. — Мы много раз говорили с ним о монолите, но даже мне он не раскрывал эту тайну.

— Непременно, — заверила Гермиона.

— Сегодня ночь потрясающих открытий! — хлопнул в ладоши Фиск. — Лаура, ты просто лучик света, озаривший наш путь! — Боковым зрением Гермиона заметила, как Элеонора закатила глаза. — Мы все с нетерпением будем ждать, когда ты разгадаешь загадку своего таинственного отца и сообщишь нам дату церемонии камней, которая в этот раз, — он хихикнул, — вероятно, обойдется без самих камней. И поскольку все так удачно решилось, предлагаю наконец продолжить эту прекрасную ночь! Мы ведь толком даже не начали!

— Приятного всем времяпровождения, — Гермиона выдавила из себя улыбку, — но, боюсь, вынуждена вас покинуть, раз уж собрание завершено.

— Но ведь ночь только началась! — поддержал Фиска Вермис. — Быть здесь — это наша традиция. И большая честь.

— Прошу меня простить, я еще не совсем оправилась от случившегося и очень устала за сегодня. В следующий раз присоединюсь к вам с огромным удовольствием.

Она бы сейчас и в верности Волдеморту поклялась, если б это позволило быстрее убраться из клуба.

— Отстань от девочки, Отто, — лениво протянула Элеонора, незаметно ей подмигнув. — Лучше позови всех обратно.

— Хорошего вечера! — кивнув в знак прощания, Гермиона подтолкнула Солдата к двери и чуть ли не бегом покинула комнату.

Только оказавшись в общем зале, она смогла наконец перевести дыхание. Солдат смотрел на нее странным взглядом. Гермиона могла поклясться, что в этот момент в его голове крутилось множество невысказанных вопросов. Но куда сильнее ее волновало его состояние: расширенные зрачки, напряженные движения, плотно сжатые губы…

Ох, не стоило вообще смотреть на его рот!

От образов, которые вспыхнули в сознании, Гермиону повело. Она схватилась рукой за стену, жадно хватая воздух и мотая головой в попытке избавиться от наваждения. Звуки, которые издавала жарко целующаяся рядом парочка, лишь усугубляли ее состояние. Кажется, ее накрывало…

Она не хотела думать о Солдате так. И уж тем более не собиралась пользоваться его подчиненным положением. Раньше ей без проблем удавалось подавлять инстинкты, которые красной лампой мигали в голове, когда он оказывался рядом. Но когда разум заволокло чувственной дымкой, а тщательно подавляемое напряжение достигло предела, сдерживаться уже не выходило. Гермионе хотелось послать все к Мордреду и поддаться искушению. Солдат ведь тоже ее хотел: она это чувствовала на каком-то интуитивном уровне.

Когда сильные мужские руки мягко толкнули ее к стене, Гермиона не сразу осознала, что это не фантазия. Шею обдало жарким дыханием, а от ощущения прижавшегося к ее бедру бугра, она не сдержала стон.

— Боже, да-а, — выдохнул Малик, обхватывая ее ягодицы ладонями.

Гермиона распахнула глаза, возвращаясь в реальность.

— Ты такая невероятная в этом платье, — зашептал он, продолжая вжиматься в нее своим телом.

— Отпусти меня, Гидеон.

Голос Гермионы дрожал. Ее накачанному афродизиаками телу было плевать на то, что она ненавидела этого мерзкого слизняка всей душой, — оно хотело большего.

— Я пытаюсь извиниться, — он слегка отстранился и серьезно посмотрел на нее. — Если вдруг чем обидел, мне очень жаль.

Гермиона фыркнула.

— Давай начнем все с начала. Позволь…

— Если не хочешь еще раз получить по яйцам, лучше отойди.

Смешок Гидеона превратился в кряхтение, когда Солдат, стоявший все это время позади, поднял вдруг его за шиворот и переставил в сторону.

— Если хочешь поиграть втроем, я согласен! — выпалил Малик, бесстрашно сбрасывая руку Солдата и снова кидаясь к Гермионе. — Что угодно, чтобы добиться твоего расположения!

— Катись к черту, Гидеон, — покачала она головой. Кажется, любое их взаимодействие заканчивалось этой неизменной фразой.

— Не уходи вот так! Ты хоть понимаешь, какая это честь — получить приглашение на единственную неформальную встречу Совета в году? Я ждал этого пять лет! Они не поймут твоего бегства.

— У меня есть дела поважнее, — она отпихнула его в сторону и нетвердой походкой направилась к выходу.

Как она оделась и добралась до машины, Гермиона помнила очень смутно. Перед глазами разливались цветные пятна, а саму ее шатало, словно пьяную. Сдерживаемые весь вечер эмоции, которые зарядили ее уверенностью перед Советом, сейчас будто разом ударили в голову. Только вдохнув свежего морозного воздуха, она немного пришла в себя. Солдат запихнул ее в автомобиль и распорядился отвезти их домой.

Гермиона забилась в угол сиденья, комкая подол платья и пытаясь держать себя в руках. Через некоторое время ей даже удалось задремать, но чертово возбуждение не только не успокаивалось, но и нарастало, требуя выхода. К моменту, когда они вернулись домой, она готова была на стену лезть от разрывающих ее ощущений. Подъем в лифте и вовсе был сродни Круциатусу.

Еще никогда в жизни Гермиона не испытывала такого сильного, всепоглощающего желания. Казалось, чиркани кто спичкой — и она взорвется от бушующего внутри огня.

Хотелось секса. Жесткого и дикого, который вышибет из нее весь дух и утолит эту безумную жажду. И тот, кто мог ей помочь, находился сейчас в двух шагах.

Солдат выглядел нервным и очень злым. От его взгляда Гермиону бросало в жар. Его волосы растрепались, падая на лицо длинными прядями. Четко очерченные губы казались греховными и такими притягательными, что она невольно подалась навстречу… Но в последний момент отпрянула, зная, что ни за что не простит себе этого.

Цепляясь за остатки своего самообладания, Гермиона указала рукой на ванную и прохрипела:

— Иди в душ. Пожалуйста…

Вместо этого он двинулся на нее.

— В душ, Солдат! Ну же!

Она надеялась, что вода его отрезвит. И что он догадается снять напряжение. То же самое собиралась сделать и она, как только останется одна.

Солдат застыл, недоуменно нахмурившись, но все-таки подчинился. Гермиона подавила поднявшееся в груди сожаление и проводила его затуманенным взглядом до самой двери ванной.

А потом бросилась наверх, срывая на ходу платье и падая на кровать, и коснулась себя между ног. Хватило нескольких движений, чтобы ее затрясло. Выгнувшись дугой, она протяжно застонала, взлетев на пик ощущений, а после, расслабленно улыбнувшись, вмиг отключилась.

Солдата, наблюдавшего за ней из темноты коридора, Гермиона так и не заметила.

Гермиона резко открыла глаза. Сердце бешено колотилось, и поначалу она никак не могла понять, что же ее все-таки разбудило. Пока снова не услышала стон.

Осторожно приподнявшись на локтях, она нашла глазами скрюченного у стены Солдата. Его лицо исказила гримаса боли, а костяшки живой руки, вцепившейся в одеяло, побелели от напряжения.

Секунда ушла на размышления. Вспомнив свои кошмары, которые порой накатывали лавиной травмирующих воспоминаний, Гермиона решила, что никто не захочет по доброй воле вариться в чем-то подобном, а значит, лучше бы ей вмешаться.

Осторожно спустившись на пол, она медленно приблизилась к Солдату и присела на корточки. И ведь знала же, что опасно. Но только когда он резко распахнул глаза и стремительно бросился на нее, поняла насколько оплошала.

В его мутном взгляде не было ни капли узнавания, а тело, навалившееся на нее сверху, казалось чудовищно тяжелым. Холодные металлические пальцы сомкнулись вокруг многострадального горла, и Гермионе на миг стало по-настоящему страшно.

— Солдат! Остановись!

Она задергалась, пытаясь сбросить его с себя. Однако он зарычал, перемещая бионическую руку вниз и сжал ее бедро, фиксируя ее на месте.

Только в этот момент Гермиона осознала, насколько компрометирующей была их поза: она, распластанная под ним в одном белье, и практически голый Солдат, прижимающийся к ней всем телом. Страх моментально сменился другим чувством, ударившим по всем нервным окончаниям разом. Гермиона прикусила губу и отвернула голову в сторону, пытаясь совладать с эмоциями. Солдат тоже застыл.

Его разгоряченная, вспотевшая после сна кожа резко контрастировала с ее холодной. Сердце билось где-то в горле, особенно когда Гермиона поняла, что он… принюхивается к ее волосам. Упершись предплечьями в пол, он слегка перенес свой вес, позволяя ей вздохнуть, но лицом и пахом вжался в нее сильнее. И, боги, он был тверд, и так восхитительно ощущался между ног, что Гермиона зажмурилась, невольно сжав бедра.

И в этот момент он слегка толкнулся вперед.

Ее прошибло током и таким острым желанием, что пальцы на ногах подогнулись. Его руки теперь шарили по ее телу, и если бы не преграда в виде белья, он давно оказался бы в ней.

— Солдат… — прошептала Гермиона, пытаясь то ли оттолкнуть его, то ли притянуть ближе.

В отличие от нее, он плохо осознавал происходящее: это отчетливо читалось в его хаотичных движениях и тяжелом сбитом дыхании. Пользоваться его состоянием Гермиона не собиралась, как и позволять использовать себя, но, видит Мерлин, соблазн был чертовски велик.

Остановиться удалось не сразу. Опустив руки вдоль тела и заставив себя лежать смирно, она на грани слышимости выдохнула его имя.

Назвала не Солдатом — Джеймсом.

И это сработало: будто прислушиваясь к этому имени или ощущениям, которые оно вызывало, Солдат замер. Воспользовавшись моментом, Гермиона столкнула его с себя и отползла в сторону. Голова кружилась, а тело казалось сплошным оголенным проводом.

Солдат быстро заморгал, словно только сейчас пришел в себя. Бросив на нее ошарашенный взгляд, он отшатнулся к стене.

Гермиону разрывало между желанием утешить его, закончить начатое или сбежать. Слишком противоречивые и несвойственные ей эмоции, которые она и сама не до конца понимала. Закусив щеку изнутри, она попятилась назад к кровати и забралась под одеяло. От пережитого шока, а может, от рваного дыхания Солдата за спиной, ее начала бить мелкая дрожь. Гермиона уткнулась лицом в подушку и мысленно взвыла.

Когда все успело стало таким запутанным? Почему она вообще так близко подпустила его к себе? Даже в начале, не зная, что это лучший друг Стива, она заботилась о нем. А сейчас и вовсе перешла грань…

Услышав, как дыхание Солдата выровнялось и он, стремительно поднявшись, вышел из спальни, Гермиона шумно выдохнула. После вчерашнего бала и такой тяжелой насыщенной ночи подобное пробуждение стало последней каплей. За окном едва рассвело; она проспала всего несколько часов, но снова отключиться уже не сможет: слишком сильны были все пережитые впечатления.

Перевернувшись на спину, Гермиона угрюмо уставилась в потолок и постаралась переключиться на более безопасные мысли. Тщательно, деталь за деталью прокручивая в голове вчерашние события, она очень скоро пришла к выводу, что без Феликса Фелициса все было бы иначе. Уайтхолл ни за что не получил бы ее согласия (хотя в сотрудничестве с ним имелись свои плюсы), да и так раскованно вести себя с Советом она бы тоже не рискнула. Уверенность, которую придавало ей зелье, и собственная сексуальность, ставшая следствием витающего в воздухе вещества, не только помогли Гермионе пережить прошлый вечер, но и странным образом подсказали ей, как лучше себя вести в будущем. С волками жить — по-волчьи выть, как говорится. Конечно, опускаться до их методов не стоит, но умеренная дерзость и самоуверенность лишними не будут.

Гермионе предстояло хорошенько обдумать свои дальнейшие шаги, но уже сейчас она понимала: нужно сосредоточиться на Тессеракте или найти другой способ уничтожения монолита. Возможно, снова попытаться практиковать беспалочковую магию, хотя о том, чтобы сотворить таким образом Адское пламя, не могло быть и речи. Даже если удастся его вызвать, без палочки огонь не только моментально поглотит ее саму, но и сожрет все вокруг в радиусе десятков миль. Впрочем, заклинание такого уровня все равно не сотворить без проводника…

Очень скоро Совет попросит обозначить дату церемонии, и к этому моменту нужно не только решить вопрос с магией, но и разыскать монолит. Тот факт, что он находился в одном из хранилищ Арнольда Брауна, одновременно облегчал и усложнял дело. Видимо, придется посетить каждый его тайник, чтобы отыскать камень. Или же придумать другой способ...

Озаренная внезапной идеей, Гермиона рывком села в постели.

Будь у нее фрагмент монолита, она могла бы попытаться сотворить поисковое заклинание. Без палочки это сделать непросто, но при должном упорстве может и получиться. Еще бы найти его…

Хлопнув себя по лбу, Гермиона покачала головой. Ответ был прямо перед ее носом, хоть вектор мыслей совсем и не радовал: единственный фрагмент, о местоположении которого она знала, находился у Гидеона Малика. Его приглашение не было случайностью, как и воспоминание о мимолетно увиденных в его голове образах. Во всем случившемся четко прослеживалось влияние зелья удачи. И пусть от перспективы очередной встречи с Маликом ее воротило, игнорировать эту возможность было глупо. Поморщившись, Гермиона решила обдумать детали позже. Иначе ее и вправду стошнит.

Она поднялась с постели и побрела в ванную. Быстрый душ помог взбодриться и смыть с себя остатки прошлой ночи. Вот только воспоминания о жадных прикосновениях Солдата никуда не исчезли, как бы она ни пыталась выкинуть из головы утренний инцидент. Видимо, отмена подавляющих веществ сделала свое дело: у Солдата восстанавливалось нормальное либидо, и Гермиона понятия не имела, что с этим делать. В конце концов, не объяснять же ему, как справляться с… кхм… мужской проблемой. Он был взрослым мальчиком, мог бы и догадаться.

От картинок того, как она могла бы помочь ему с этим, Гермиону бросило в жар. Снова. Она прислонилась лбом к зеркалу и сделала глубокий вдох. У Солдата были свои проблемы, у нее — свои. И то, что ее интерес к нему внезапно перешел в другую плоскость, ничего не меняло.

А вот называть его Джеймсом не стоило… В тот момент это казалось единственным способом вернуть его в реальность, однако сейчас, думая об этом, Гермиона опасалась последствий. Конечно, ей хотелось, чтобы он все вспомнил и избавился от влияния «Гидры», но если Солдат решит при этом отомстить, вряд ли удастся его остановить, даже если это скомпрометирует ее саму и поставит под угрозу миссию. С другой стороны, он так или иначе все вспомнит. Не лучше ли этому случиться раньше, чем позже? Пока она рядом и может хоть как-то помочь…

Сплошные вопросы!

Вздохнув, Гермиона накинула халат и полезла в рюкзак за порцией оборотного и заживляющей мазью. Когда баночка выскользнула из пальцев и разбилась о мраморную раковину, она поначалу не придала этому значения. Лишь выругалась и, собрав пальцами остатки мази, втерла ее в шею. Однако после того, как разлилось еще и оборотное, Гермиона наконец сообразила: это «откат». Оставалось надеяться, что все ограничится лишь мелкими неприятностями и закончится как можно скорее. Именно поэтому она так редко использовала Феликс Фелицис: за любой удачей, которую приносило зелье, следовала двойная порция неудач. Недаром после его приема волшебники предпочитали несколько суток не выходить из дома. Что ж, она тоже никуда не собиралась.

Набравшись храбрости, Гермиона спустилась вниз, при этом стараясь двигаться как можно осторожнее, чтобы не свернуть ненароком шею на лестнице.

Солдат сидел у окна в своем неизменном кресле. Слава Мерлину, он додумался одеться (вчера вместе с костюмом ему привезли целую стопку других вещей).

Гермиона не знала, как заговорить о случившемся. Да и стоит ли? Может, проще все игнорировать? Притвориться, что не было ни договоренности с Уайтхоллом, ни встречи с Советом в клубе извращенцев и, уж тем более, такого пробуждения.

Сегодня ведь Сочельник… Хотя бы в канун Рождества можно ни о чем не думать?

— Кто такой Джеймс?

Вопрос словно ударил ее под дых.

Гермиона закусила губу, лихорадочно пытаясь решить, что же теперь делать: списать все на оговорку и закрыть тему или сказать правду и, возможно, тем самым ускорить его выздоровление?

— Это твое настоящее имя, — все-таки решилась она. — Ты совсем ничего не помнишь?

Он не ответил. Гермиона обхватила себя руками и подошла ближе. Из большого панорамного окна пентхауса открывался впечатляющий вид на Нью-Йорк: массивные небоскребы утопали в кучевых облаках и бликовали на солнце, создавая наряду с мощными изогнутыми мостами завораживающую линию горизонта. Неудивительно, что Солдату так нравилось здесь сидеть.

— Почему? — его хриплый голос вырвал ее из раздумий.

— Почему не помнишь или почему я тебе сказала?

— Все это.

В его глазах плескалась гремучая смесь эмоций. В тот момент Гермиона как никогда ясно поняла: хоть он ничего и не помнит о своей прошлой жизни, себя настоящего осознает вполне отчетливо. Сегодняшнее утро в счет не шло: там вмешались гормоны, вчерашний поход в клуб и резкое пробуждение.

— Так было проще тебя контролировать, — осторожно сказала она. И, чтобы избежать двусмысленности, быстро добавила: — Я имею в виду, что из человека, лишенного воспоминаний, проще сделать послушный инструмент.

— Инструмент…

От горечи в его голосе, к горлу Гермионы подкатил ком.

— Не для меня, — поспешно заверила она. — Я хочу тебе помочь.

— Почему?

Любит же он этот вопрос!

— Ты заботишься обо мне, а я хочу позаботиться о тебе, — объяснила она максимально обтекаемо. — К тому же, я уже говорила: мне нужна твоя помощь и защита, и я хочу, чтобы ты делал это по доброй воле, а не потому, что тебя заставляют.

— Так эффективнее?

— Да, — вздохнула она, не представляя, как донести до него свои мотивы так, чтобы он понял.

— Ты знала его?

— Кого? С… — Гермиона вовремя осеклась, поняв, что речь идет вовсе не о Стиве. От мысли, что Солдат не ассоциирует себя с собственным именем, на нее накатила волна грусти.

— Джеймса, — приглушенно уточнил тот, подтвердив ее догадку.

— Нет, я не встречала тебя раньше.

— Я — не он.

— Кто же тогда?

— Не знаю! — ощетинился вдруг он. Но уже тише добавил: — Инструмент. Оружие.

Это заявление разозлило Гермиону. Присев на корточки перед креслом и ухватившись за колени Солдата для устойчивости, она посмотрела на него со всей возможной строгостью.

— Ты не вещь, чтобы так себя называть! И ты никогда не был и не будешь для меня инструментом.

— А кем буду?

Уже порядком измученная разговором, Гермиона устало предложила:

— Как насчет друга, Джеймс?

Он дернулся от ее слов, будто от удара. Гермиона прищурилась, пытаясь сообразить, что именно вызвало такую реакцию: упоминание имени или «друга»?

— Я не Джеймс. И не друг.

Она раздосадовано плюхнулась на пол перед креслом, сев по-турецки и скрестив руки на груди. Собралась было возразить, когда он вдруг добавил:

— Зимний солдат не может иметь друзей.

— Значит, ты просто Зимний солдат, да? И хочешь им навсегда остаться?

— Это все, что я знаю.

— Неправда! Когда ты вспомнишь…

— Почему ты это делаешь? — он сорвался с места и в долю секунды оказался возле Гермионы, больно схватив ее за плечи.

— Хочу тебе помочь, — в очередной раз повторила она, поморщившись от его хватки.

Он тут же ее отпустил, но отстраняться не стал. Вместо этого перенес вес на колени, усаживаясь напротив, и провел живыми пальцами по синякам на ее шее.

— Я сделал тебе больно. Утром. Я не могу быть другом.

От его действий и слов, таких неоднозначных, у Гермионы перехватило дыхание.

— Ты не контролировал себя из-за кошмара.

— Поэтому понадобилось имя? Чтобы вернуть мне контроль?

— Нет, — вздохнула она. — Чтобы остановить.

— Почему?

В его глазах читалось искреннее непонимание. Надежды Гермионы на то, что не придется обсуждать случившееся или что он сможет сам сделать выводы, разбились вдребезги от такого простого и одновременно сложного вопроса.

— Э-э… Потому что ты был не в себе. Тебя нужно было остановить.

— Значит, если я буду лучше себя контролировать?..

— Нет! — Гермиона предостерегающе вскинула руку, не позволяя закончить фразу. — Друзья вообще не должны так делать!

— Я не друг, — повторил он, и Гермиона, не удержавшись, закатила глаза.

— Послушай… Джеймс, — он снова напрягся, но на этот раз промолчал, — благодаря тому, что тебя больше не обнуляют и не пичкают наркотиками, твое тело и мозг возвращаются в нормальное состояние. Как и все физиологические процессы. Сон, еда, душ… возбуждение… Тебе придется самостоятельно о себе заботиться. Понимаешь, о чем я?

Он не ответил, лишь сильнее нахмурился. Впрочем, Гермиона не рискнула развивать эту тему дальше.

— Никто, кроме меня, не должен знать о том, что с тобой происходит. Иначе тебя снова отправят на процедуры.

— С ними проще, — отрешенно констатировал он.

— Но ты ведь не хочешь обратно в лабораторию?

— Нет.

— Так я и думала.

Ее желудок громко заурчал, и Гермиона, ухватившись за это как за спасательный круг, поспешила завершить разговор.

— Давай-ка приготовим завтрак? — она вскочила на ноги и зашагала в сторону кухни. А потом внезапно остановилась, вспомнив о празднике.

Какой бы паршивой ни была ее жизнь, Сочельник Гермиона всегда старалась проводить с семьей и друзьями. И раз уж так вышло, что Солдат оказался рядом, хотелось сделать этот вечер особенным и для него. Пусть они не были семьей и не могли называться друзьями (в этом он не ошибся: на друзей так не реагируют), никого ближе него у Гермионы сейчас не было.

— Как ты относишься к Рождеству… Джеймс?

Ему потребовалась целая минута, чтобы ответить. А может, примириться с тем, что она снова обратилась к нему по имени.

— Никак. Не помню ни одного.

— Ну, это легко исправить. Ты ведь не против составить мне компанию?

— Придется снова надеть костюм?

— А тебе бы этого хотелось?

— Нет.

Гермиона хмыкнула.

— Тогда никакого костюма. Подойдет любая удобная одежда, — поспешно добавила она, чтобы исключить недопонимание.

— Хорошо.

Улыбнувшись краешком рта, Гермиона открыла холодильник. Разговор оказался непростым, но теперь, когда они с Солдатом прояснили некоторые, кхм, моменты, на душе стало так легко, что даже упавшая под ноги банка с горчицей не могла этого испортить.

***

— Нет, выше. И немного правее.

После того, как Гермиона разбила с десяток шаров и опрокинула елку, Солдат отодвинул ее в сторону и занялся украшением самостоятельно. С угрюмым сосредоточенным лицом и бликующей в свете ламп бионикой, он смотрелся максимально странно на фоне массивной ели в окружении гирлянд и елочных игрушек. Однако Гермиона не могла не улыбаться, наблюдая за ним.

Днем она успела переговорить с Эриком и в общих чертах рассказать ему о бале Штрукера, предусмотрительно умолчав о последующей поездке в клуб и встрече с Советом. Пообещав в скором времени заглянуть в Пойнт-Дам (все равно нужно было забрать блокноты Арнольда), Гермиона сердечно поздравила Эрика с Рождеством и пожелала ему хорошего вечера. А после, заказав на дом елку и праздничный ужин, ненадолго ушла к себе. Солдат внимательно наблюдал за ней и хмурился после каждого происшествия (а мелкие неприятности, будь то опрокинутый стакан или подвернутая нога, сыпались на Гермиону как из рога изобилия), поэтому она поспешила скрыться от его глаз хотя бы на время. Нужно было привести себя в порядок (встречать Рождество в халате она уж точно не станет!), а также кое над чем подумать.

Сейчас же, устроившись на диване с бокалом вина в руке, Гермиона от души наслаждалась происходящим и даже несколько раз скользила взглядом по телу Солдата, пока он не видел. Выбрав на вечер комфортный светлый свитер и хлопковые брюки, она накинула на плечи плед и подогнула под себя ноги. Было забавно поменяться ролями: теперь она изучала Солдата, внимательно следя за каждым его движением. Ведь то, что она обозначила рамки, не означало, что нельзя было смотреть. А смотреть на него было определенно приятно.

После душа, который он принял на этот раз без напоминаний, Солдат выглядел куда более расслабленным, чем утром. Влажные волосы падали на лицо волнистыми прядями, а от вида туго обтянутой спортивными штанами задницы, мысли Гермионы то и дело приобретали опасный характер. Но она знала, что не позволит себе зайти дальше, а потому перестала напрягаться и просто наслаждалась моментом.

— Этот куда? — он повертел перед ее носом большим красным шаром.

— М-м, сбоку повесь.

— Здесь?

— Чуть левее.

Солдат тяжело вздохнул и перевесил шар. Периодически на его лице вспыхивало раздражение, но он тут же брал себя в руки, продолжая выполнять указания.

— Теперь мишура.

— Какая еще мишура?

— Вон та, в коробке. Помочь?

— Нет!

Гермиона ухмыльнулась, откровенно забавляясь ситуацией. Понять, что делать с несчастной гирляндой, Солдат так и не смог, поэтому она, отставив бокал в сторону, сама забралась на стул, чтобы украсить верхушку елки. Конечно, стул пошатнулся, и она полетела вниз, но сильные руки тут же поймали ее и вернули в вертикальное положение.

— Я сам, — вздохнул Солдат. — Вернись на диван.

В итоге он разорвал запутавшуюся гирлянду на несколько частей и просто набросил их на елку, а потом показательно закрыл коробку с украшениями и задвинул ее за кресло. Гермиона согласно кивнула, решив больше его не мучать. Все-таки терпение Солдата было не безграничным.

По радио крутили рождественскую программу, и хоть в квартире Лауры имелся телевизор, наверняка самый современный из предложенных на рынке, включать его совсем не хотелось. Тихая музыка казалась куда более предпочтительным вариантом, а наряду с мягким приглушенным светом и потрескивающим в камине огнем — и вовсе единственно верным.

К семи двое официантов привезли ужин и сервировали стол под пристальным взглядом Солдата. Они нервничали и постоянно переглядывались, но их сложно было винить: на их месте любой бы напрягся. Дав ребятам хорошие чаевые, Гермиона пожелала им счастливого Рождества и даже проводила до лифта. Настроение было поразительно хорошим.

— Хочешь вина? — спросила она у Солдата. Называть его Джеймсом было все еще непривычно, особенно в собственных мыслях.

— На меня не действует.

— Правда? — Хотелось спросить, откуда он знает, но она вовремя прикусила язык. — Тогда ты тем более должен составить мне компанию. Пить в одиночестве не очень весело.

И только сказав это, она поняла, что веселье для него — очередной пустой звук, эмоция, которую он даже не помнит. Она ни разу не видела Солдата улыбающимся или смеющимся. Это словно противоречило его характеру. Точнее, тому образу мыслей, который ему пыталась навязать «Гидра». Именно поэтому Гермионе так остро захотелось это исправить.

Пока они ели, она болтала о всякой чепухе, рассказывала забавные истории из детства и даже пыталась пошутить. Однако ничего из этого на Солдата не действовало. Иногда уголки его рта дергались, а во взгляде загоралось любопытство, но ни разу он не отреагировал так, как бы ей действительно хотелось.

Устав от неудачных попыток его расшевелить, Гермиона отложила вилку и, снова наполнив бокал вином, подошла к камину. Наблюдая за причудливым танцем пламени и тлеющими дровами, она на некоторое время окунулась в воспоминания. В Сочельник ностальгия по друзьям накатывала с удвоенной силой. Может, вовсе не Солдата она пыталась расшевелить, а саму себя?

— Хочешь расскажу тебе историю? О мальчике-волшебнике, который выжил после смертельного проклятия, вырос и смог победить темного колдуна, годами терроризировавшего волшебный мир.

— Колдуна? Как Саурон? — внезапно спросил Солдат.

— Ты читал «Властелина колец»? — удивилась Гермиона.

— Не знаю…

Он выглядел сбитым с толку и еще более удивленным, чем она. Словно сам не понял, почему сказал то, что сказал. Но Гермионе это показалось хорошим знаком: обрывки памяти хоть и медленно, но просачивались из подсознания. И рано или поздно он вспомнит что-то более существенное, чем имя книжного персонажа.

— Это трилогия Толкиена, — объяснила она. — О Братстве кольца, которое сражалось против Саурона.

— Им удалось победить?

— Добро всегда побеждает зло.

— В сказках, — тихо возразил он. — В жизни побеждает тот, кто сильнее.

Гермиона печально вздохнула. С этим сложно было спорить, хотя в глубине души в ней все еще жила маленькая гриффиндорка, которая до последнего верила в справедливость.

— Ты обещала историю, — напомнил Солдат.

Он встал из-за стола и тоже подошел к камину.

— Что ж, — она потянула его на пол, устраиваясь на пушистом ковре, — тогда слушай.

Прошло, наверное, несколько часов, а Гермиона все говорила и говорила… Было так странно рассказывать о своей жизни как о прочитанной в детстве книжке, но это оказалось именно тем, в чем она нуждалась. Навсегда застряв в чужой реальности, в мире, где магия действительно была лишь сказкой, а ей самой приходилось притворяться другим человеком, Гермиона только так могла отдать дань уважения друзьям.

Солдат слушал, не перебивая. Эмоции на его лице сменяли одна другую, а к концу рассказа он и вовсе недовольно покачал головой.

— Дети не должны участвовать в войнах. Дамблдор — трус, свалил все на мальчишку.

Гермиону умилила его реакция, хоть она и не была согласна с подобной характеристикой директора.

— Но Гарри оказался крестражем. Это был единственный вариант.

— Без друзей он не продержался бы и года.

— На то они и друзья, верно? Чтобы подставить плечо в трудный момент.

— Что стало с ними потом?

Гермиона вздохнула, немного помолчав.

— Они повзрослели, закончили учебу, создали семьи. А потом их дети выросли и отправились в Хогвартс… — добавила она со слезами на глазах.

— Почему ты плачешь? Это ведь хороший финал.

— Да… Так и есть.

Жаль, в жизни все было иначе.

Гермиона залпом допила остатки вина и рывком поднялась на ноги.

— Потанцуй со мной, — попросила она, чувствуя себя разбитой и несчастной. И совершенно не думая о том, как ее просьба будет воспринята Солдатом.

Он моргнул и поднялся следом. Гермиона сделала радио громче и задвигалась в такт музыке, пытаясь прогнать грусть прочь. Затем она взяла Солдата за руки и принялась раскачивать его из стороны в сторону, но он даже не думал шевелиться. Лишь наблюдал за ней озадаченным взглядом, пока наконец не заявил:

— Я не умею танцевать.

— Я тоже, — отмахнулась Гермиона. — Просто двигайся под музыку.

Она принялась демонстрировать, как именно можно двигаться, заодно подпевая ABBA.

— …an' when you get the cha-ance, — брови Гермионы многозначительно взлетели вверх, — you a-a' the Dancing Queen, — она указала пальцами на Солдата, — young an' sweet, o-only seventeen…

Понимая, что ее дурачество выглядит глупо, и, возможно, она самую малость пьяна, Гермиона уже собиралась остановиться, когда на очередном ее «Dancing Queen» произошло вдруг немыслимое: Солдат улыбнулся. Его улыбка была несмелой, словно он забыл, как это делается, но такой искренней и красивой.

У Гермионы что-то екнуло в груди.

Широко улыбнувшись в ответ, она еще некоторое время раскачивалась в такт песне, после чего приглушила радио и устало упала на диван. Спустя пару секунд заиграла медленная композиция, и Гермиона поняла, что не просто так ее потянуло присесть. Иначе пришлось бы танцевать с Солдатом в обнимку, а это было бы уже слишком. Она и так позволила себе лишнего.

Почувствовав через некоторое время, что начинает засыпать, Гермиона поднялась на ноги и подошла к Солдату.

— У меня кое-что есть для тебя.

Он осторожно взял простой белый конверт из ее рук, но прежде чем успел открыть, она обхватила его запястье и заглянула в глаза.

— В этом конверте твое полное имя. И фотография. Таким ты был много лет назад, до «Гидры». Можешь не открывать, если не хочешь знать, но если откроешь…

— Я понял, — коротко кивнул он, сжав челюсти.

— Спокойной ночи… Джеймс. Счастливого Рождества.

Не дожидаясь ответа, Гермиона развернулась и быстро направилась к лестнице. Сердце колотилось от волнения: она до последнего сомневалась в своем решении, но сейчас, вручив ему конверт, почувствовала, что поступила правильно.

Дико хотелось спать. Она собиралась завалиться в постель и не открывать глаза до полудня. И ни о чем, ни о чем не думать…

Солдата с собой можно было не звать. Что-то Гермионе подсказывало, что этой ночью он не уснет.

Уловив внизу шуршание бумаги, она сделала глубокий вдох и закрыла за собой дверь.

***

Прошло несколько дней, прежде чем Джеймс решился задать вопрос.

Проснувшись утром и застав его у окна, Гермиона сразу предложила поговорить, а получив отказ, не стала настаивать, хоть и видела, что это его беспокоит.

Они занимались каждый своими делами: она практиковала беспалочковую магию в спальне, он следил за безопасностью. И хоть ей хотелось поговорить с ним, как в канун Рождества (это был замечательный опыт; она искренне наслаждалась их взаимодействием тем вечером), Гермиона понимала, что ему нужно время, чтобы все переварить. Или смириться.

Зато удалось наладить их сон. Догадавшись, что ему сложно спать на мягкой поверхности, она попросила перенести из гостевой спальни тахту и заменила матрац одеялом. Видя ее энтузиазм, он пошел навстречу, и уже той же ночью перебрался из угла комнаты на новое спальное место. Тот факт, что они продолжали спать в одной комнате, Гермиона старательно игнорировала.

Наблюдая за Джеймсом и размышляя об изменениях, которые она периодически в нем улавливала, она не могла не заметить, что его выздоровление было напрямую связано со сном. И это казалось логичным: ведь именно во сне организм восстанавливался, а психика и мозг «перезагружались». Благодаря сыворотке его нейронные связи и вовсе регенерировали с бешеной скоростью, но для этого требовался сон. Вот почему между заморозками его держали на препаратах и так часто подвергали обнулению. Несмотря на многолетние старания «Гидры» и постоянные попытки выжечь его личность, память Джеймса Бьюкенена Барнса все равно пробивалась из подсознания. И если в начале их знакомства Гермиона гадала, сможет ли он вообще вспомнить себя прежнего, то теперь ни капли в этом не сомневалась и даже видела первые признаки.

Однако она переживала, что по мере возвращения воспоминаний спать ему станет сложнее. Кошмары мучали его и сейчас, но дальше, учитывая его прошлое, все только усугубится. Возможно, зелье сна без сновидений поможет? Кажется, осталась еще пара пузырьков…

Будить его Гермиона больше не рисковала. С того «памятного» дня Джеймс спал лишь дважды, и оба раза метался во сне. Но она не вмешивалась, хоть и было больно наблюдать за его мучениями.

И вот теперь, когда она уже практически привыкла к установившемуся в доме молчанию, он спросил:

— Я был связан с армией США?

Окрыленная тем фактом, что он наконец признал самого себя, Гермиона не сразу обратила внимание на суть вопроса. То, что он по одной кокарде на фуражке сумел идентифицировать страну, не особо удивляло, а вот то, как он это сказал… Словно верность «Гидре» перевешивала здравый смысл.

— Ты был сержантом ВВС, сражался во Второй мировой против нацистов, — осторожно произнесла она. — В конце 1943 года тебя взяли в плен и подвергли экспериментам…

— Спасли, — поправил он, подняв металлическую ладонь на уровень глаз и сжав пальцы в кулак.

— Разве твоя жизнь похожа на спасение? — вырвалось у нее.

Судя по движению бионики, вопрос ему не понравился. Или ответ, который он сам себе дал.

— Для чего это все?

— Чтобы ты вспомнил, кто ты.

— Но я не помню! — он навис над Гермионой. — Это проверка? Мне нужно доказать свою преданность?

— Мерлин, нет! Я просто хотела тебе помочь!

— Как?

— Разве ты не хочешь знать правду?

— Правда опаснее оружия! — горько выплюнул он.

Это заявление удивило обоих.

Гермиона обхватила себя руками и зашагала по комнате, пока не смогла в конце концов подобрать правильные слова:

— Вручая этот конверт, я предупреждала. Ты понимал последствия, но все равно открыл его. А значит, в глубине души ты хочешь знать правду, хоть и боишься боли, которая может за ней последовать.

Некоторое время он сверлил ее душераздирающим взглядом, а затем тихо сказал:

— Без груза прошлого я был бы полезнее.

— Чертов робот, в которого тебя превратили эти звери, не может заменить живого человека!

Он не стал комментировать то, как она назвала ученых «Гидры», хотя совершенно точно заметил этот момент, лишь отвернулся к окну.

— Я сама в состоянии решить, что для меня полезнее! — гневно добавила Гермиона. — Но если ты предпочел бы вернуться к прежней жизни, только скажи — я все устрою.

— Нет, — выдохнул он едва слышно. — Нет…

— Вот и славно! — буркнула она, направившись к кухонному острову. Эмоции все еще бурлили, и если даже чай не поможет успокоиться, она точно ляпнет что-то, о чем пожалеет.

Что ж, Гермиона хотела разговора — она его получила. С каждым днем Джеймс менялся, это было видно по его речи, взгляду, движениям. Однако ничего не указывало на то, что ситуация примет подобный оборот.

Несмотря на отношение к нему как к вещи, на все пытки и издевательства и даже на код, который должен был переключить его преданность на Лауру, Джеймс все еще считал себя частью «Гидры». Нарративы, внедренные в его сознание, были по-прежнему сильны. Но несмотря на клокочущее в груди раздражение Гермиона верила, что это изменится. Осталось подождать, пока он все вспомнит и сделает правильные выводы… А еще — придумать способ провернуть «сделку» с Уайтхоллом без ущерба для всех.

Эта «сделка» нависла над ней грозовой тучей, заставляя нервничать от одной только мысли. Как сказать обо всем Джеймсу, Гермиона тоже не знала, особенно сейчас, когда он уже не был Солдатом, но еще не стал собой… Можно было попытаться все отменить, но интуиция подсказывала, что Уайтхолла лучше не провоцировать. Он был таким же опасным ублюдком, как и Штрукер. А в лице последнего она, кажется, уже нажила себе врага… К тому же, Феликс Фелицис не просто так позволил всему случиться. Возможно, при должном упорстве Уайтхолл действительно мог отобрать Солдата, а так он получит его лишь на время, да еще и под ее цепким присмотром.

Конечно, хотелось понимать, когда именно это произойдет. Чтобы лучше подготовиться. Но Гермиона не собиралась напоминать о себе и уточнять.

Вздохнув, она занялась приготовлением чая. Налив чашечку и для Джеймса, оставила ее на столешнице и отправилась к себе. Она была еще слишком зла, чтобы говорить с ним, но знала, что он заметит.

***

Гермиона раздумывала над тем, как быть с Тессерактом и стоит ли признаться Старку во всем, когда в домофон позвонили.

Вздрогнув, она поспешила вниз. Джеймс уже стоял у лифта, разговаривая с консьержем. Из их краткой беседы стало ясно, что речь идет о домработнице. Разрешив кивком головы ее впустить, Гермиона виновато огляделась по сторонам, только сейчас осознав, насколько неряшливо выглядела квартира.

За время, проведенное в теле Лауры, она заметила, что многие бытовые вопросы решались без ее участия. Для ведьмы, привыкшей к облегчающим жизнь заклинаниям, это являлось чем-то само собой разумеющимся. И пусть магию Браунам заменяли деньги, жаловаться Гермиона не планировала. Без палочки уборка была бы адом.

Именно поэтому появление улыбчивой, круглой как шарик миссис Джонсон так ее обрадовало. Женщина извинилась, объяснив, что не хотела мешать и старалась подгадать момент, когда никого не будет дома, но не дождалась и рискнула прийти сейчас.

Она то и дело бросала любопытные взгляды на Солдата, пока убиралась внизу. Гермиона усмехнулась и отправилась наверх, однако вскоре миссис Джонсон, вооруженная пылесосом и ведрами, появилась в дверях ее спальни.

— Почему бы вам не принять расслабляющую ванну внизу, мисс Браун, пока я тут приберусь? Я уже все подготовила.

— Да, конечно, — охотно согласилась Гермиона. — Спасибо.

Идея и вправду ей понравилась, особенно когда она погрузилась в теплую пенную воду и с наслаждением прикрыла глаза.

Возможно, она даже задремала, потому что абсолютно пропустила момент, когда широкоплечая фигура Джеймса нависла над ванной, загородив свет.

Дернувшись от испуга, Гермиона ушла под воду. Вынырнув, она быстро прикрыла грудь рукой и разъяренно зашипела:

— Какого Мордреда ты!..

— Она роется в вещах, — перебил Джеймс. Он даже не пытался скрыть взгляд, которым рассматривал ее тело. Гермиона вспыхнула, одновременно смутившись и разозлившись еще сильнее.

— Это не дает тебе права вламываться ко мне в ванную! Я думала, мы прошли этот этап! — увидев, как его бровь ползет вверх, она поспешно добавила: — Мог бы и постучать!

— Я стучал. Ты не открыла.

Она обреченно покачала головой.

— Домработница, — напомнил Джеймс.

— С чего ты взял, что она роется в вещах? И отвернись уже наконец!

Он повернулся к ней спиной, но выходить не стал. Гермиона вылезла из ванны и быстро обмоталась полотенцем. Джеймс молчал, наблюдая за ней в зеркале, и отвел взгляд только после того, как Гермиона возмущенно зарычала.

— Она уже пятнадцать минут перебирает твои бумаги и делает фотографии, — как ни в чем ни бывало объяснил он. — Я слышу это даже сейчас.

— Черт! — Гермиона расстроенно прикусила кончик ногтя. Миссис Джонсон ей нравилась; печально было разочаровываться в людях. — Приведи ее вниз, хорошо? Но не применяй силу.

Кивнув, Джеймс отправился выполнять указания. Быстро одевшись и подсушив волосы полотенцем, Гермиона сделала глубокий вдох и вышла из ванной комнаты.

Миссис Джонсон сжалась на стуле, комкая подол платья.

— Клянусь, я не сделала ничего плохого!

— Вы шпионили за мной.

— Я бы никогда не стала!..

Джеймс молча вытащил из ее кармана фотоаппарат. А потом превратил его в крошево, сжав металлической рукой.

Глаза женщины испуганно округлились и она расплакалась.

— На кого вы работаете? — холодно спросила Гермиона. Ей было жаль миссис Джонсон, но эти чувства не мешали ей объективно смотреть на ситуацию. — Что вы искали?

Впрочем, ответ на последний вопрос был ясен и так. Все самое ценное хранилось в рюкзаке. За него, защищенного магглоотталкивающими и защитными чарами, Гермиона не переживала. А вот записи Арнольда о Тессеракте, которые она изучала в последние дни в попытке нащупать какую-нибудь подсказку и не считала нужным прятать в рюкзак, были как раз в ящике стола.

— Я не знаю… правда… — залилась слезами женщина.

Гермиона лишь покачала головой.

— Сейчас вернусь, — сказала она Джеймсу, после чего направилась наверх и развела две капли Веритасерума в стакане воды.

Миссис Джонсон едва в обморок не свалилась, когда Гермиона протянула ей стакан.

— Я не собираюсь вас травить. Это просто вода. Пейте.

Джеймс задумчиво наблюдал за действиями Гермионы, ни капли не купившись на «просто воду», а потом и за миссис Джонсон, которая внезапно успокоилась и стала подробно отвечать на вопросы.

Впрочем, ничего полезного выяснить не удалось. Она действительно не знала имени заказчика. Тот угрожал ее детям, требуя сделать фотографии документов. Никто не должен был этого заметить, ведь миссис Джонсон не собиралась ничего красть, но тянуть с заданием она побоялась, и все вышло из-под контроля. О Зимнем солдате и его нечеловеческом слухе ее, конечно, не предупредили.

Рассказав все это, женщина задрожала и снова зашлась плачем.

— Пожалуйста, не…

— Идите, миссис Джонсон, — перебила ее Гермиона. — На вашем месте я бы забрала семью и уехала из страны.

Не веря своей удаче, та сползла со стула и на негнущихся ногах двинулась к лифту.

— И да, вы уволены.

Джеймс с интересом наблюдал за происходящим. Когда двери лифта закрылись, и всхлипы миссис Джонсон перестали раздражать уши, он перевел взгляд на Гермиону и, склонив голову набок, спросил:

— Почему ты ее отпустила?

— А что бы ты сделал на моем месте? Нет, не отвечай! — тут же спохватилась она, и так зная ответ. Джеймс с силой сжал челюсти, бросив на Гермиону тяжелый взгляд, и она поспешила увести тему в другое русло: — Она была всего лишь исполнителем.

— Через которого можно было выйти на заказчика.

— Ой, вряд ли, — Гермиона забралась на стул и забарабанила пальцами по столешнице. — Если это тот, о ком я думаю, он слишком осторожен, чтобы так глупо спалиться.

Джеймс вопросительно изогнул бровь.

— Малик, — пояснила она.

Тессеракт был одной из наиболее важных для него целей. Он пытался склонить Арнольда к сотрудничеству, а когда не удалось, поучаствовал в его гибели. И если бы не вмешательство Гермионы, давно завладел бы наследством Браунов.

Однако что-то ей подсказывало, что Малик решил сменить методы. Убивать Лауру после ее откровений перед Советом и на фоне его одержимости Альвеусом он бы не стал. А вот порыться в ее вещах чужими руками — вполне.

Вспомнив о хранящемся в его доме фрагменте и новогоднем приглашении, Гермиона задумалась. Что если задобрить Малика информацией, чтобы он прекратил рыскать и оставил ее наконец в покое? Пусть хоть все океанское дно перероет — Тессеракт-то все равно у Старка. А ей это даст необходимую передышку и позволит незаметно забрать фрагмент.

Хотя, возможно, проще его просто выкрасть или объехать все тайники Арнольда и найти сам монолит, чем иметь дело с Маликом. Все-таки такого скользкого типа еще поискать надо. Даже Люциус Малфой не шел ни в какое сравнение.

— Я могу его остановить, — сказал вдруг Джеймс. Видимо, он по-своему интерпретировал презрительное выражение лица Гермионы, чем заслужил ее мрачный смешок.

— Думаю, у меня есть идея получше.

Спрыгнув с барного стула, она подошла к круглому телефонному столику в противоположном конце помещения и, набрав номер поместья, торопливо, боясь передумать, произнесла:

— Эрик, пожалуйста, свяжись с Гидеоном Маликом и передай, что я принимаю его приглашение.

Особняк Гидеона Малика находился в городке Уэстфильд на северо-западе штата. Это было в шести часах езды от Нью-Йорка, и Гермиона могла воспользоваться личным самолетом Браунов, чтобы сэкономить время, но для осуществления ее плана долгая автомобильная поездка подходила куда лучше. План, надо сказать, был весьма многослоен: каждый следующий этап зависел от успешности предыдущего. Впрочем, имелись у Гермионы и запасные варианты. Не зря же она целых два дня посвятила подготовке.

Озеро Эри, на берегу которого располагался особняк, показалось на горизонте задолго до их приближения. Скосив глаза на сидящего за рулем Джеймса, Гермиона тихо вздохнула: ей так понравилось это уютное путешествие, что было жаль его завершать. Большую часть времени они молчали, слушая радио. Джеймс никогда не начинал разговор первым, однако если Гермиона что-то спрашивала, отвечал охотно. Больше не было того нелюдимого Солдата, к которому она успела привыкнуть за прошедшие недели, но Гермиона соврала бы, сказав, что перемены ей не по душе.

Лишь в начале, после звонка Эрику, Джеймс спросил, зачем вообще она едет к Малику. При этом он с таким презрением произнес фамилию, что сомнений в его отношении к ситуации не оставалось.

— Мне кое-что нужно у него забрать. И заодно переключить его внимание, — сказала тогда Гермиона. — Доверяй мне, хорошо?

Джеймс после недолгих колебаний кивнул.

— Пожалуйста, делай то, что я прошу. Без лишних вопросов, — напомнила Гермиона, когда они выехали на дорогу, ведущую к особняку. — И ни во что не вмешивайся, даже если происходящее покажется тебе странным.

В ответ она получила очередной испытывающий взгляд. В последние дни Джеймс с этим зачастил: он изучал и анализировал каждое ее действие, словно пытался что-то для себя понять. Гермиона считала это хорошим знаком, списывая все на проснувшееся любопытство и возвращение нормальных человеческих эмоций, но иногда от такого чрезмерного внимания становилось не по себе. Оставалось надеяться, что Джеймс не испортит ее план.

— И еще: не мог бы ты обратить внимание на количество камер в доме?

Он выразительно изогнул бровь, словно она сказала какую-то глупость.

— Я всегда обращаю на это внимание.

— Хорошо. Тогда просто шепни мне, ладно?

Дождавшись его кивка, Гермиона откинула голову на мягкий подголовник и сделала глубокий вдох, собираясь с силами. Обычно она не нервничала, но сегодня все было иначе, и чем скорее приближался особняк, тем сильнее становился ее мандраж. Пока они преодолевали последние мили, она и вовсе начала грызть кончик ногтя. Зато Джеймс, за которым она наблюдала украдкой, был образчиком спокойствия и уверенности. Собранные в пучок волосы, тень щетины на лице, прямой, словно вылепленный профиль — Гермиона в очередной раз подумала, что на него очень приятно смотреть. Поймав его вопросительный взгляд, она поспешно отвернулась к окну, спрятав улыбку и пытаясь настроиться на предстоящий вечер.

— Я уже заждался! — Малик встретил их у входа, раскинув руки в приветственном жесте. — Знал бы, что ты выберешь авто, прислал бы вертолет.

— Главное, что я здесь, не так ли?

— Безусловно, дорогая. Твое согласие стало для меня настоящим подарком!

Гермиона удержалась от желания закатить глаза в ответ на такую неприкрытую лесть. Вместо этого она достала с заднего сидения баснословно дорогую бутылку вина и помахала ею в воздухе:

— Подарки будут позже. А пока вот: Château d’Yquem 1811 года.

Малик прижал ладонь к сердцу и восторженно присвистнул.

— Не стоило так утруждаться.

— Это не единственное, что я для тебя приготовила, — загадочно улыбнулась Гермиона, надеясь, что ее улыбка не выглядела при этом оскалом.

Порядком шокированный такой внезапной благосклонностью, Гидеон не нашелся с ответом и вместо этого жестом пригласил их пройти в дом.

— Не сочти меня неблагодарным, но… почему ты передумала?

Гермиона остановилась, из-за чего Малику, идущему рядом, и Джеймсу, несущему небольшую сумку позади, пришлось затормозить.

— Думаю, пришло время протянуть оливковую ветвь и остановить вражду между нами.

— Ох, милая Лаура, между нами совсем не вражда! Уверен, ты тоже это чувствуешь. Иначе не приняла бы мое приглашение.

Другой реакции Гермиона от него и не ждала, но все равно обреченно покачала головой, после чего таинственно протянула:

— Не спеши с выводами, Гидеон. Впереди долгий вечер.

— Которого я с нетерпением жду!

Джеймс, подошедший к ним почти вплотную, выразительно посмотрел на Гермиону. Она практически видела усилие, с которым он сдерживал кипящее внутри раздражение. Но нужно было отдать ему должное: роль Солдата исполнялась им безукоризненно.

— Может, оставим его здесь? — без особой надежды спросил Малик, покосившись на Джеймса, когда они оказались в просторном вестибюле. — Или пусть посидит в одной из гостевых комнат.

Если бы она могла отослать Джеймса в комнату или оставить дома — так бы и сделала. Это изрядно упростило бы задачу. Однако Гермиона прекрасно знала, что он ни за что не отпустит ее одну.

Пока они отдавали горничной верхнюю одежду и проходили через длинный холл в гостиную, она украдкой смотрела по сторонам, пытаясь заметить камеры наблюдения. Но как она ни старалась, не нашла ни одной. Может быть, их и не было вовсе.

Джеймс, казалось, смотрел только перед собой и совершенно не обращал внимания на окружающее пространство, однако когда Малик отвлекся, он шагнул к Гермионе и тихо произнес:

— В каждой комнате по две.

Она огорченно прикусила губу и кивнула. План А отметался сразу. А ведь она так надеялась, что удастся отделаться малой кровью…

Глубоко вздохнув, Гермиона села на предложенное место за столом и заставила себя улыбнуться. Джеймс остался у входа, стоически игнорируя любопытные взгляды Малика.

Тот успевал не только коситься на него и всячески демонстрировать свой интерес к Лауре, но и болтать о всякой чепухе, изрядно разбавляя напряжение, а также плотно кушать. Стол был накрыт поистине королевский: такого обилия блюд не было даже на хогвартских празднествах. Но Гермионе кусок в горло не лез, хоть она и пыталась это скрыть.

Кожа уже чесалась, и от этого она нервничала еще сильнее.

— Вина? — предложил Малик, заметив ее беспокойство.

— Позже. Предпочитаю наслаждаться им в уютном кресле у камина.

Глаза Гидеона предвкушающе вспыхнули.

— Я уже говорил, как великолепно ты сегодня выглядишь?

— Да, три раза.

Впрочем, Малика сложно было винить: Гермиона действительно хорошо смотрелась в этом красном облегающем платье, которое кричаще привлекало внимание к ее декольте (и отвлекало от всего другого).

Когда Джеймс впервые увидел ее в нем, в его глазах вспыхнуло что-то опасное, но он быстро взял себя в руки и никак не прокомментировал ее выбор. Гермиона чувствовала, что ему не нравятся взгляды, которыми щедро одаривал ее Малик. И если бы она не была так поглощена предстоящей авантюрой, наверняка задумалась бы над тем, почему вдруг реакция Джеймса отдается в груди непонятным трепетом.

Когда они закончили трапезу и перебрались к камину, Гермиона чувствовала уже не просто зуд на коже, а явные признаки того, что оборотное зелье вот-вот выветрится. Она чертовски рисковала, идя на такой шаг. Пальцы нервно сжимали подлокотники, но маленькая скляночка оборотного, припрятанная в клатче вместе с рябиновым отваром, немного успокаивали.

— Как я и говорила, у меня есть кое-что для тебя.

Она кивнула Джеймсу, и он, следуя оставленным ранее инструкциям, достал из потайного кармана своей тактической куртки блокнот.

Зрачки Малика неверяще расширились, когда Гермиона взяла тот из рук Джеймса и протянула ему, и он, возбужденно листая страницу за страницей, убедился, что это были записи о Тессеракте.

— Считай это жестом доброй воли. Надеюсь, больше не будет никаких наемников и шпионов. Ты получил все, что хотел, Гидеон, — многозначительно заметила Гермиона. — Я знаю, тебе нужно было также устройство моего отца, но благодаря подробным записям из этого блокнота, ты можешь его воссоздать.

Малик выглядел по-настоящему впечатленным. Он посмотрел на Гермиону полным обожания взглядом и, прижав блокнот к груди, горячо прошептал:

— Это не все, чего я хочу. Выходи за меня замуж?

Гермиона хмыкнула, покачав головой.

— Лучше налей мне вина.

— Конечно! Но прежде я хотел бы тоже вручить тебе подарок.

Подскочив к изголовью камина, он схватил квадратный бархатный футляр и протянул его ей.

Это было великолепное бриллиантовое ожерелье с серьгами. Первым порывом не привыкшей к таким подаркам Гермионы (и уж тем более от человека, который дважды пытался ее убить!) было захлопнуть футляр и вернуть его Малику, но волевым усилием она заставила себя успокоиться.

— Я приму его только в том случае, если ты дашь мне слово прекратить любые поползновения в мою сторону.

Малик непонимающе изогнул бровь.

— Мы оба знаем, что ты послал тех наемников, — холодно произнесла Гермиона. — И Джареда Уитлока с домработницей.

Он открыл было рот, словно собираясь отпираться до последнего, но, наткнувшись на предупреждающий взгляд Гермионы, замолчал и со вздохом плюхнулся в кресло.

— К Уитлоку и домработнице я не имею никакого отношения, — признался он после небольшой паузы, при этом обвинение в покушении то ли проигнорировал, то ли подтвердил. — Я вообще удивлен, что ты заговорила с ним после того скандала, — Малик задумчиво забарабанил пальцами по подбородку. — Значит, именно он пытался тебя задушить? Я думал, это спектакль перед Советом.

Гермиона нахмурилась, пытаясь понять, какую игру он ведет.

— Если не ты, то кто?

— Хороший вопрос, дорогая. Знаешь, из нас действительно получилась бы отличная команда. Я бы мог тебя защитить.

— У меня уже есть защита.

— Ох, ты видимо плохо понимаешь, в какой ситуации оказалась, — он подался вперед, облокотившись о колени и сокращая расстояние между ними. — Зимний солдат — воплощение грубой силы. Там, где ведутся закулисные игры, особенно такого масштаба, он бесполезен. Тебе нужен кто-то, кто удержит тебя на плаву и не позволит захлебнуться.

— И это, конечно, будешь ты?

— Ты не пожалеешь, обещаю.

Впервые за время их знакомства на лице Малика не было притворства, но при этом наглость никуда не делась, и он вел себя так, будто уже заполучил ее согласие.

Хотелось сбить с него спесь, ответить так, как он того заслуживал, но в то же время Гермиона помнила про свой план и собиралась действовать с холодным расчетом, а не идти на поводу эмоций.

— Думаю, мне нужно выпить, — намекнула она.

Малик тут же подскочил с места и направился к стоящему на столе ведерку со льдом. Достав презентованное ею вино, он ловко откупорил бутылку и наполнил бокалы.

Гермиона внимательно следила за каждым его движением, но мыслями то и дело возвращалась к вопросу, заданному несколькими минутами ранее: если не Малик, то кто? Об этом предстояло хорошенько подумать. Но потом. Сейчас у нее была другая задача.

— За прекрасный вечер! И наступающий Новый год!

Гермиона согласно кивнула и, отсалютовав своим бокалом, сделала глоток. Она не ошиблась, полагая, что Малик не притронется к вину, пока она сама этого не сделает. Он был слишком хитер и осторожен для этого. И, очевидно, не доверял никому.

Что ж, и правильно делал. Только это вряд ли ему поможет.

Гермиона физически ощущала его взгляд, пока глотала. Затем Гидеон скосил глаза ниже, в ложбинку ее груди, и ей пришлось кашлянуть, чтобы вернуть его внимание.

Подмигнув ей, чрезвычайно довольный собой Малик плюхнулся обратно в кресло и с удовольствием отпил из своего бокала. На его лице отразилось настоящее блаженство, — вино действительно было божественным на вкус, — и он, подержав его некоторое время во рту, позволил медленно стечь по горлу, после чего сделал новый глоток.

— Идеально, не правда ли? — улыбнулась Гермиона.

— Сегодня все идеально, милая.

Откинувшись в мягком кресле, она стала ждать. Тихая музыка, лившаяся из граммофона, так успокаивала и убаюкивала, что хотелось прикрыть глаза и хоть ненадолго расслабиться. Встрепенувшись, Гермиона быстро поднялась на ноги. Нельзя засыпать, напомнила она себе. Приблизившись к Гидеону плавной покачивающейся походкой, она уперлась руками в подлокотники его кресла и немного наклонилась, проникновенно прошептав:

— Я сейчас припудрю носик, а потом, может быть, ты захочешь провести мне экскурсию по дому? Покажешь библиотеку. И свою спальню.

Гидеон сглотнул, встречаясь с ней взглядом. Зрачки при этом были порядком расширены.

— Д-да, с удовольствием.

Его руки потянулись к ее бедрам, но Гермиона отошла прежде, чем он успел ее схватить.

— Имей терпение, Гидеон, — проворковала она. — Где тут уборная?

— Вторая дверь по коридору, — машинально ответил тот.

— Я быстро, — пообещала Гермиона, схватив сумочку и зашагав к широкой резной арке, служившей выходом из гостиной.

Джеймс, конечно же, направился следом. От него за версту разило неодобрением, и Гермиона заранее предполагала, какая буря разразится, когда они окажутся наедине.

Он буквально втиснул ее в ванную комнату, после чего сузил глаза и гневно прошипел:

— Зачем ты это делаешь?

Гермиона устало прислонилась лбом к зеркалу и глубоко вздохнула. Веки тяжелели с каждой минутой, поэтому прежде чем продолжать этот разговор, она достала из сумочки рябиновый отвар и сделала быстрый глоток.

— Я просила не задавать вопросов и верить мне, — ответила она, почувствовав, как мертвая хватка сна разжала свои тиски. — Я знаю, что делаю.

— Не похоже.

— А на что похоже?

— На то, что ты пытаешься его соблазнить. Но для чего?

— Может, мне просто захотелось секса?

— С ним?

Гермиона хотела фыркнуть, но потом, передумав, лишь пожала плечами. Это была ее нелюбимая часть плана, но она знала, что другого пути нет.

— Я взрослая девочка, а Гидеон, кажется, заслуживает второго шанса.

От выражения лица Джеймса ей стало не по себе.

— Сейчас мы поднимемся в его спальню и ты оставишь нас одних.

— Нет, — отрезал он и сжал челюсти так сильно, что Гермиона услышала скрип его зубов.

Ее сердце стучало, как дурное, а по телу прокатилась легкая судорога. Времени оставалось все меньше. Рябиновый отвар не должен был повлиять на оборотное, но Гермиона никогда не читала о подобной комбинации и не имела права сейчас медлить. Иначе она не только не заполучит фрагмент монолита, но и рискует оказаться целиком и полностью разоблаченной.

— Хочешь стоять и наблюдать? — издевательски уточнила она, желая хотя бы таким образом закончить этот спор. — Так вот: этого не будет. Считай, до утра у тебя выходной. А теперь я могу наконец пописать?

Когда Джеймс выскочил за дверь, она оперлась руками о раковину и тяжело вздохнула. На этапе продумывания запасного варианта этот разговор выглядел легче: она просто просила ей доверять и Джеймс оставлял ее в покое. План А и вовсе строился на его непосредственном участии, и если бы не проклятые камеры, развешанные по всему дому, Гермиона сейчас не чувствовала бы себя такой сволочью.

Быстро сделав свои дела и ополоснув лицо, на котором уже стали проявляться ее родные веснушки, она поспешила к Гидеону.

Джеймс при этом держался на расстоянии и даже не смотрел в ее сторону.

Малик обнаружился на своем месте. Он осоловело моргал и мотал головой, пытаясь не заснуть.

В вине была растворена половина флакона усыпляющего зелья, но Гермиона понятия не имела, как быстро оно повлияет на маггла.

— Как насчет экскурсии?

— Д-да, пойдем.

Малик поднялся на ноги и покачнулся. Гермиона тут же подхватила его под руку, не позволяя упасть.

— Начнем с библиотеки?

Когда они проходили мимо стола, она «случайно» задела бутылку вина, опрокидывая ее на ковер. Было жаль портить такую красоту, но ситуация не оставляла ей выбора.

— Ты что-то мне подлила, — сообразил вдруг Малик.

Гермиона на секунду застыла и, кажется, покраснела, но потом быстро вернулась в образ и возмущенно заморгала.

— Как ты можешь! — она присела на корточки и подняла бутылку с пола, убеждаясь в том, что внутри не осталось ни капли. — Я пила это вино вместе с тобой. Видишь? — она вернулась к его бокалу и допила остаток.

— Тогда, наверное, я пьян тобой! — нашелся Малик.

А затем так стремительно притянул к Гермиону к себе, что она едва успела отвернуть лицо. Не хватало еще передать ему остатки противоядия через случайно сорванный поцелуй. Его губы оставили влажный след на ее шее, и все это время Гермиона смотрела в глаза Джеймсу. Гнев на его лице смешался с недоумением и раздражением, словно он понимал, что она затеяла какую-то игру, но никак не мог уловить ее сути, отчего лишь сильнее злился.

— Покажи мне спальню, Гидеон.

Тот слишком резво для своего состояния потащил ее наверх.

— Оставайся здесь, — только и успела бросить она Джеймсу.

А дальше все завертелось.

Малик шарил по ней руками как сумасшедший, и все ее усилия уходили на то, чтобы избежать прямого контакта их губ.

— Твои глаза как темные омуты… — вяло восхитился он, когда они добрались наконец до спальни. — Я просто… без ума от тебя… знаешь?

«Темные омуты» намекали на то, что цвет ее глаз уже изменился. Гермиона проворно избавила Малика от одежды и, толкнув на кровать, принялась раздеваться сама. Он смотрел на нее с обожанием и так рьяно хватался за остатки ускользающего сознания, что Гермиона невольно восхитилась его упорством. Однако стоило его голове коснуться подушки, он тут же вырубился.

Она схватилась рукой за живот, пытаясь перевести дыхание, и огляделась. Обнаружить камеры ей не удалось бы и при желании, и хоть Гермиона надеялась, что в спальне Малик обойдется без них, стоило подстраховаться.

Полностью раздевшись, она захватила из сумочки оборотное (из собственных запасов, а не стрэнджевских — так она могла значительно сократить период его действия), юркнула к Малику в постель и с головой накрыла их обоих одеялом.

Прошло долгих не самых приятных полчаса, прежде чем ее тело окончательно вернулось в родную форму.

Под действием усыпляющего эликсира Малик спал как младенец. За неимением другого развлечения, в эти полчаса Гермиона несколько раз успела прокрутить в голове их разговор. Выводы, которые напрашивались в итоге, совсем ее не радовали.

Выдернув волос из головы Малика, она добавила его в зелье, выпила и стала ждать. Очень скоро ее тело снова начало меняться. Гермиона предпочитала не думать о последствиях, которые ожидают ее организм за злоупотребление оборотным, но, в конце концов, какой у нее был выбор?

Превратившись в Гидеона, она вылезла из-под одеяла и накинула на себя халат. Хоть Малик еще не стал тем обрюзгшим стариком с фото в досье, смотреть на его голое тело не было никакого желания, поэтому Гермиона старалась абстрагироваться и концентрировалась исключительно на своих действиях.

Ей нужно было добраться до библиотеки, в которой, насколько она знала из воспоминаний Малика, и находился тайный проход в хранилище.

Однако стоило выйти за дверь, как дорогу неожиданно преградил Джеймс.

Гермиона дернулась от неожиданности, не сразу вспомнив о том, как выглядит. Джеймс смотрел на Малика так, будто мысленно уже разделал его на части и сейчас размышляет о том, где их спрятать. Ледяной убийственный взгляд, от которого у любого нормального человека сердце ушло бы в пятки, заставил похолодеть и Гермиону. Однако вместе с тем она испытала и какое-то иррациональное умиление, понимая, что Джеймс заботился о ней настолько, что, вопреки всему, стоял в коридоре и прислушивался к каждому звуку. Впрочем, эта же мысль и напугала: нужно было действовать быстро, пока одному непослушному Солдату не пришло в голову ворваться в спальню и проверить состояние Лауры лично. Страшно представить, что началось бы, не найти он ее в комнате, да и вообще в особняке.

— Она спит, — пробасила Гермиона голосом Малика. — Пропусти, Солдат.

Через несколько оглушающих ударов сердца, показавшихся ей вечностью, Джеймс отступил в сторону.

Выдохнув, Гермиона быстро проскользнула мимо и спустилась на первый этаж, принявшись искать библиотеку. Очень скоро ее старания увенчались успехом. Еще десять минут ушло на то, чтобы обнаружить нужную секцию и книгу-рычаг, открывающую проход. Дальше она действовала по наитию, полагаясь на обрывочные воспоминания Малика и странное чувство в груди, которое вело ее к фрагменту. Как только ей удалось с помощью отпечатка ладони и сканера зрачка попасть внутрь хранилища, это чувство усилилось.

Фрагмент был заперт в стеклянном боксе и каждые несколько секунд перетекал из жидкого состояния в твердое. Какое-то время Гермиона завороженно наблюдала за этим процессом, не в силах отвести взгляд. Волоски на ее теле наэлектризовались, и, казалось, сама магия забурлила в крови. Давно она не чувствовала такой энергии. Потусторонней, пугающей, но вместе с тем такой мощной, что для истосковавшейся по волшебству Гермионы это ощущалось, как глоток свежего воздуха.

Встрепенувшись, она заставила себя сфокусироваться.

Гермиона осторожно поместила фрагмент внутрь специального транспортировочного кейса, на котором тот стоял, и, бегло осмотревшись, вышла из хранилища.

Пульс стучал где-то в висках, когда она поднималась по лестнице и поворачивала в нужное крыло. Больше всего она боялась не обнаружить Джеймса в коридоре, но он, казалось, даже с места не сдвинулся.

Слава Мерлину, она додумалась использовать усыпляющее вместо напитка живой смерти, о котором размышляла поначалу. Будто чувствовала, что Джеймс не оставит ее в покое и будет стоять за дверью, прислушиваясь к дыханию. Впрысни она в вино напиток живой смерти, пульс Малика сейчас замедлился бы до нескольких ударов в минуту, что наверняка заставило бы Джеймса ворваться в спальню и попытаться «ее» спасти.

Стараясь не демонстрировать своего явного облегчения, Гермиона быстро прошла мимо Джеймса, буквально физически ощущая его тяжелый взгляд между лопаток. Когда она закрыла со собой дверь и привалилась к ней лбом, спина была мокрая от пота.

Пришлось снова раздеться и забраться под одеяло. А потом — приложить нечеловеческие усилия, чтобы не уснуть, пока она дожидалась окончания действия оборотного. По расчетам Гермионы одного небольшого глотка должно было хватить на час, но судя по ощущениям, прошло как минимум три. Вернувшись наконец в свое тело, она тут же перевоплотилась в Лауру и выбралась из постели.

Подхватив свои вещи, Гермиона скрылась в ванной. Из зеркала на нее смотрела девушка с лихорадочно блестящими глазами и дрожащими от пережитых эмоций руками: ей до сих пор не верилось, что удалось провернуть такой непростой план. Плеснув в лицо водой, она засобиралась на выход, но в последний момент взгляд зацепился за стоящий на полке флакон с массажным маслом. Малик явно готовился к вечеру.

Гермиона не была особо мстительной, но проучить Гидеона захотелось. Криво усмехнувшись, она схватила флакон, вернулась в комнату и вылила масло на его белые боксеры, после чего удовлетворенно кивнула и вышла из спальни.

Видимо, выглядела она настолько довольной, что мрачный нечитаемый взгляд Джеймса очень быстро превратился в укоризненный.

— Поехали домой, — устало попросила она.

Забравшись на заднее сиденье автомобиля, Гермиона свернулась калачиком и, как только машина тронулась, моментально уснула.

***

Фрагмент монолита, стоявший на столе вот уже несколько дней, никак не давал Гермионе покоя. А может, это был вовсе не он, а Джеймс, который после поездки к Малику предпочитал держаться от нее подальше. И вроде бы не говорил ничего такого, но стоило их глазам встретиться, как Гермиона сразу чувствовала себя виноватой.

Она ведь ничего не сделала!

А даже если бы сделала, какого Мордреда он так смотрит? Будто имеет право ее осуждать и каким-то образом влиять на ее решения. Но разве не она сама дала ему это право, так близко впустив в свою жизнь?

От всей этой ситуации Гермиона тихо бесилась, медленно, но верно закипая. Возможно, именно поэтому ни одно поисковое заклинание, которое она пыталась провести с фрагментом, не увенчалось успехом. Ей просто не хватало концентрации, а палочки, направившей бы энергию, не было.

И еще тревожило странное влияние монолита на ее магию, которую… словно штормило. Это мог быть резкий выход из оборотного или взрывающиеся вокруг лампочки. А вчера белоснежные локоны Лауры на секунду превратились в каштановую гриву, и Гермиона до самой ночи боялась высунуть нос из спальни, чтобы не наткнуться на Джеймса в момент рецидива.

Она понимала, что фрагмент нужно срочно спрятать на «Маяке» от греха подальше, но прежде — отыскать с его помощью оригинальный монолит. Ради этого ведь все и затевалось.

Джеймс, казалось, тоже замечал неладное.

— Ты изменилась, — сказал он утром, наблюдая за ее дергаными попытками приготовить завтрак.

— Ты тоже! — буркнула она в ответ.

Поставив тарелку с омлетом перед ним на стол и пожелав сквозь зубы приятного аппетита, Гермиона забрала свою порцию и скрылась в спасительных стенах спальни.

— Эта вещь странно на всех влияет, — Джеймс вдруг без стука вошел следом и указал пальцем на бокс с фрагментом. — С тех пор, как ты привезла его от Малика, я чувствую… постоянное напряжение. Что это?

Гермиона задумалась. Мог ли фрагмент влиять не только на магию, но и на эмоции находящихся рядом людей? Или же с Джеймсом происходило нечто иное?

После возвращения домой он спал лишь раз, и в ту ночь она отказалась делить с ним комнату, опасаясь непредсказуемого всплеска магии. Все это время Гермиона считала, что он злился на нее за это (и за произошедшее у Малика), но что если дело было совсем в другом?

Она внезапно вспомнила о препаратах в его руке. Как давно зелья в резервуарах закончились? Вдруг там имелось резервное вещество, о котором она не знала, но которое каким-то образом влияло на его состояние?

Нужно было проверить.

Но прежде чем она успела додумать эту мысль до конца, по квартире прокатилась трель незнакомой мелодии.

«Телефон!» — поняла Гермиона. Это был первый раз, когда кто-то ей звонил. Обычно именно она выступала инициатором разговора.

Поспешив вниз, она подняла трубку.

— Здравствуй, сладкая.

От знакомого приторного голоса по спине пробежали мурашки.

— И тебе не хворать, Гидеон.

Еще до того, как Малик снова открыл рот, Гермиона уже знала, что он скажет.

— Что ж, отдаю должное твоему коварству: не каждый способен так меня одурачить.

— Спасибо, — она почувствовала внезапный прилив веселья. В конце концов, что такого он мог сделать, чего еще не делал?

— Когда я проснулся и обнаружил… — Малик осекся, а Гермиона мысленно усмехнулась, хорошо представляя, что именно он под собой обнаружил. — В общем, я решил, что ты не стала дожидаться моего пробуждения и сбежала. Не стал тебя тревожить, знаешь ли, — процедил он. — Каково же было мое удивление, когда спустя несколько дней я понял, что кое-чего в моем хранилище не хватает. Кое-чего просто бесценного! — последнее слово Малик практически прорычал. — Ничего не хочешь мне объяснить, дорогая?

— Ты сам знаешь, какая важная задача стоит передо мной, — спокойно возразила Гермиона. — Совет ждет ответов. А для этого мне нужно то, что я у тебя… одолжила. Все исключительно для дела.

— Могла бы просто попросить! — взревел Малик.

— А ты бы отдал?

— Если бы ты хорошо попросила… возможно.

Гермиона фыркнула.

— Что ты мне подлила? Как превратила в марионетку, заставив зайти в хранилище, а потом обо всем забыть? Я смотрел чертовы записи!

— Тише, Гидеон, не нужно так нервничать. Считай это моим тайным оружием.

— Я не нервничаю, как ты не понимаешь! — при этом он практически кричал, и перед мысленным взором Гермионы отчетливо возникла картинка яро жестикулирующего Малика с возбужденно бегающими глазами и летящей изо рта слюной. — Я, блядь, чертовски восхищен!

— Приятно это слышать, — ответила она, всеми силами сдерживая рвущийся из груди смех. Малик был гребанным психопатом, которого приводили в восторг совершенно ненормальные вещи. — Значит, я прощена?

— Только если проведешь со мной еще одну ночь, — тут же нашелся он. — Несправедливо лишать меня таких воспоминаний, тебе не кажется?

— Стало быть, в спальне камеры ты не держишь?

— Конечно, нет!

— Жаль… Тогда, возможно, ты бы знал, что вырубился раньше, чем что-либо произошло.

На другом конце провода раздался полный сожаления вздох.

— Ты меня опоила! — попытался оправдаться Малик.

— Я пила то же, что и ты.

— Ведьма!

Гермиона хмыкнула. Сам того не подозревая, Малик попал в точку.

— Как бы то ни было, мне нужен шанс реабилитироваться, а тебе — извиниться, — не унимался он. — Как насчет этих выходных?

— Нет, Гидеон, — отрезала Гермиона. На этот раз в ее голосе не было и намека на веселье. — К тому же, мне есть, чем заняться. Ты должен быть заинтересован в успехе не меньше моего.

— Кстати, об этом. Я хотел поговорить о… ну, ты знаешь, о чем.

— Просто не мешай мне, и я выполню все, что обещала Совету.

— Ты не перестаешь меня удивлять, сладкая! Помни: я к твоим услугам. В любое время дня и ночи.

Гермиона возвела глаза к потолку и покачала головой. У нее не находилось слов, чтобы описать Малика, а его извращенная мотивация до сих пор не укладывалась в голове. Неудивительно, что настоящая Лаура казалась ему скучной. Такому, как он, нужен был взрыв эмоций, кто-то, кто намотает его яйца на кулак и заставит плясать вокруг себя, как сказала бы Джинни. От мимолетного воспоминания о погибшей подруге настроение Гермионы резко поползло вниз, и она поспешила закончить разговор.

И только тогда заметила Джеймса, который все это время стоял, опершись плечом о стену, и, судя по всему, слышал все в мельчайших деталях. Между его бровей залегла глубокая вертикальная складка, словно он пытался разгадать сложную головоломку. Гермионе следовало подумать о том, что при желании в событиях новогодней ночи и сегодняшнем разговоре можно найти массу несостыковок, но она устала заморачиваться тем, на что не могла повлиять.

— Я же просила мне доверять, — она подошла к Джеймсу и коснулась его локтя. — Ты многое можешь не понимать, да и мои действия, возможно, не всегда выглядят логичными, но все происходящее — часть плана.

— Я тоже? — спросил вдруг он, слегка прищурившись. Его взгляд пробирал до костей, проникал глубоко под кожу, и Гермиона поймала себя на мысли, что не может отвести глаз, будто пойманная в капкан.

— Нет, — вздохнула она. — Ты в мой план не входил.

— В какие игры ты играешь… Лаура?

Он впервые назвал ее по имени. От мысли, что это было совсем не ее имя, Гермиону окатило волной печали.

— Когда-нибудь я все тебе расскажу, обещаю. А сейчас пойдем, нужно осмотреть твою руку.

Металлические пластины вмиг перестроились с тем самым тихим жужжанием, к которому она успела уже привыкнуть.

— Зачем?

— Доверие, Джеймс. Мы договаривались. Неужели ты думаешь, что я причиню тебе боль?

— Боль бывает разная, — тихо возразил он. — Что ты хочешь здесь увидеть?

Гермиона перевела взгляд на его бионическую ладонь, которую он поднял на уровень глаз и сейчас смотрел на нее так, будто эта рука была источником вселенского зла. Повинуясь внезапному порыву, она переплела свои пальцы с его металлическими и потянула Джеймса за собой. То ли обескураженный ее прикосновением, то ли удивленный своей реакцией, он безропотно пошел следом.

Оставив его в гостевой спальне, Гермиона принесла из своей комнаты запасные резервуары, которые еще в прошлый раз заполнила зельями, и специальный инструмент, выданный Крамером.

Джеймс хмуро покосился на все это добро, когда она вернулась в его комнату.

— Ты же знаешь, что раньше в твоей руке были наркотики? Я заменила их на… восстанавливающие препараты. Еще в тот раз… когда ты нашел меня на пляже. Я не уверена, что безопасно оставлять резервуары пустыми, поэтому давай снова их заменим. Что скажешь?

Выпалив все это на одном дыхании, Гермиона резко замолчала. Она не знала, почему вдруг разнервничалась. Но получить его согласие казалось важным. А может, ей просто хотелось убедиться, что он доверяет ей не потому, что она его куратор, а потому… что это она.

— Это обязательно?

— Боюсь, что да.

Сцепив зубы, Джеймс коротко кивнул.

— Э-э, ты не мог бы… снять верх?

Он стянул толстовку, в которой с недавних пор предпочитал ходить дома, и выжидающе замер.

— Думаю, будет удобнее, если ты ляжешь…

Резко поднявшись, он оказался на таком близком расстоянии, что в нос Гермионе на мгновение ударил запах его кожи: мускусный, слегка горьковатый, с легкой примесью пота и чего-то такого, отчего у нее закружилась голова.

Сглотнув, она посторонилась, пропуская его к кровати.

Устроившись на спине, Джеймс вытянул руку, расположив ее внутренней стороной вверх, и снова посмотрел на Гермиону.

Ее руки мелко дрожали, когда она взбиралась с ногами на кровать и подползала ближе. Как, черт возьми, она собиралась открутить панель в таком состоянии? И почему внезапно его голый торс стал так притягивать взгляд? Она ведь видела Джеймса обнаженным, причем не единожды. Стараясь фокусировать внимание на металле, а не на его коже (которой было слишком много!), Гермиона принялась откручивать крошечные болты. Пришлось низко наклонить голову, отчего локоны постоянно лезли в лицо, закрывая обзор. В какой-то момент Джеймс протянул живую руку и заправил прядь волос ей за ухо. Гермиона замерла и перевела на него растерянный взгляд. Он медленно убрал руку назад и посмотрел на нее так, что ее сердце пропустило удар, а потом с грохотом забилось где-то в горле. Она готова была поклясться, что он удивился своему порыву не меньше, чем она.

Громко выдохнув, Гермиона вернула внимание к его руке и осторожно вытащила пустые резервуары. Затем перевела дыхание и заменила их на новые.

— Ну вот, почти все, — пробормотала она на грани слышимости, мечтая как можно скорее закончить и сбежать отсюда к чертовой матери.

— Почему твое сердце так колотится?

Гермиона фыркнула (что, в конце концов, можно было на это ответить?) и начала прикручивать панель обратно.

— Ты нервничаешь. Боишься… этого?

Не обязательно было следить за направлением его взгляда, чтобы понять, что он говорит о руке. Почему вдруг протез стал объектом его неприязни? Раньше он совершенно его не смущал. Как и многие другие вещи.

Впрочем, кое-какое предположение на этот счет у Гермионы имелось: Джеймс менялся, с каждым днем становился все больше и больше похож на нормального человека. Но ему нужно было принять себя настоящего, а с этим, очевидно, были проблемы.

— Твоя рука… прекрасна, — прошептала она. И словно в подтверждение своих слов провела подушечками пальцев вдоль бионических пластин. — Хоть меня и ужасают пытки, которым тебя подвергали, и этот… шрам, — она положила другую ладонь на стык металла с плечом, и Джеймс на мгновение прикрыл глаза, — сама по себе рука — прекрасна.

— Но она…

— Не определяет тебя, — перебила его Гермиона, будто почувствовав, что именно его терзает. — Ты не оружие «Гидры», Джеймс, и тем более не тот… лишенный эмоций киборг, в которого они пытались тебя превратить. Ты хороший человек, я чувствую это. Знаю это. И только ты определяешь себя.

Когда она взглянула в его глаза, поняла, что они блестят от переполнявших его эмоций. Вряд ли он способен был плакать и вряд ли осознавал всю важность этого момента, но это была та самая точка невозврата, когда он навсегда отрезал себя от «Гидры». Потому что только хороший человек, которым без сомнения являлся Джеймс Бьюкенен Барнс, стал бы переживать о содеянном. Гермиона чувствовала, что прошлое еще накроет его лавиной боли и воспоминаний, но она обязательно будет рядом, чтобы его поддержать.

— Спасибо, — тихо произнес он, поймав живой рукой ее ладонь, лежащую на его плече, и несильно сжав ее.

Сглотнув стоящий в горле ком, Гермиона улыбнулась и поспешила слезть с кровати. Джеймс несмело улыбнулся в ответ, отчего ее сердце болезненно сжалось.

Она выходила из его комнаты совершенно смятенная и полностью выбитая из колеи. Хотелось притвориться, что она не понимает ситуации и своих реакций, но Гермиона никогда не занималась самообманом. То, что она старательно подавляла в себе, вылезло наружу в самый неожиданный момент и обухом дало по голове.

Кажется, она влипла значительно сильнее, чем предполагала.

Буря грянула быстрее, чем Гермиона ожидала. В субботу ей доставили послание от Уайтхолла с датой и адресом, и с тех пор она не находила себе места, не представляя, как рассказать обо всем Джеймсу. Оставалось всего два дня, а она так и не завела этот разговор, предпочитая отсиживаться в своей спальне и лишний раз не попадаться Джеймсу на глаза.

Однако, хоть квартира Лауры и была большой, совсем не пересекаться с ним не получалось. Каждый раз, когда Гермиона натыкалась на Джеймса, она испытывала жгучее чувство вины: он выглядел изможденным, и вместо того, чтобы помочь ему справиться с кризисом, она собиралась отдать его Уайтхоллу. А еще, стоило увидеть его взгляд, как в груди поднималось желание подойти и крепко его обнять, пообещать, что скоро ему станет легче и что они вместе преодолеют этот период. Но вместо этого Гермиона его избегала.

По ночам становилось сложнее всего. После того, как однажды Джеймс проснулся от крика, он больше не спал, и Гермиона не могла придумать способ его заставить, главным образом потому что опасалась надолго оставаться с ним в одной комнате. Фрагмент монолита по-прежнему влиял на ее магический фон, хоть уже не так радикально, как в первые дни.

Так не могло продолжаться долго, особенно перед поездкой к Уайтхоллу, поэтому в какой-то момент она сдалась и, предварительно спрятав фрагмент в защитный бокс, а тот — в волшебный рюкзак, позвала Джеймса к себе.

— Тебе нужно отдохнуть, — вздохнула она.

— Я не хочу спать.

От его хриплого голоса и покрасневших от усталости глаз у Гермионы мучительно кольнуло в груди. Она покачала головой и тихо предложила:

— У меня есть то, что избавит тебя от сновидений. Дело ведь в этом?

Джеймс отвел взгляд в сторону и упрямо сжал челюсти, всем своим видом демонстрируя, что не собирается обсуждать эту тему.

— Доводя себя до изнеможения, ты сделаешь только хуже. Давай, иди сюда, — она села на кровать и похлопала ладонью рядом с собой.

Куда только делся здравый смысл и все границы, которые она так старательно выстраивала?

Джеймс не сдвинулся с места.

— Я не буду ничего принимать.

— Хорошо. Тогда просто приляг и попробуй уснуть. А я буду рядом.

Некоторое время он сверлил ее пристальным взглядом, от тяжести которого Гермионе стало не по себе. Наконец Джеймс моргнул, разрывая зрительный контакт, и медленно двинулся к кровати.

Гермиона не дышала, наблюдая за его приближением. Копившееся все эти дни напряжение скрутило внутренности в жесткий узел, и она в очередной раз поймала себя на мысли, что между ними что-то неуловимо изменилось. К сочувствию, вине и желанию помочь попавшему в беду человеку добавилось кое-что еще. То, что пугало, расстраивало ее и вместе с тем иррационально будоражило. Она никогда не была падка на внешность, воспринимая физические данные лишь как один из факторов привлекательности. Куда больше Гермиону интересовала эмоциональная составляющая, отклик, который возникал при контакте глаз и заставлял сердце биться сильнее. И чем больше Джеймс приходил в себя, тем сильнее она это чувствовала. Было в нем, в его личности и душе что-то такое, что цепляло ее на крючок и не отпускало. То, как он смотрел на нее порой… выбивало почву из-под ног.

Он присел на край матраса и выжидающе повернул голову в ее сторону. Гермиона на мгновение растерялась, но, немного подумав, закусила губу и забралась на кровать, удобно подперев спину подушками.

Поймав взгляд, который она бросила на свои колени, замешкался уже Джеймс.

— Давай же, — подтолкнула его Гермиона.

Он колебался всего минуту, после чего вытянулся на кровати, положив голову ей на ноги. Гермиона запустила руку в его волосы и принялась нежно перебирать пряди. Джеймс издал тихий звук, его тело моментально расслабилось, и он, закрыв глаза, практически сразу провалился в сон.

Гермиона еще долго гладила его по голове, думая обо всем на свете и ни о чем конкретном, пока и сама не уснула.

Проснулась она от нехватки кислорода и тупой боли в ребрах. В темноте не сразу поняла, где находится, отчего запаниковала еще сильнее. Но ощутив напряженное тело Джеймса рядом и уловив блеск его бионики в слабом лунном свете, просачивающемся сквозь плотные шторы, сразу все вспомнила. Он до сих пор спал, но постоянно вздрагивал и крепко прижимал ее к себе за талию, отчего Гермиона не могла нормально вздохнуть.

— Тшш, это всего лишь сон, — зашептала она, снова запустив пальцы в его волосы. — Все хорошо, ты здесь, со мной.

Не сразу, но это подействовало: Джеймс расслабился, слегка ослабляя хватку и позволяя Гермионе немного отодвинуться. Ребра болели, и наутро ее тело наверняка будет в синяках, но от мысли, что он успокоился от ее прикосновений, она почувствовала прилив нежности. Поудобнее устроившись на боку, лежа чуть выше Джеймса, Гермиона осторожно обняла его в ответ. О том, как чертовски опасно было спать в таком положении с кем-то, кто мог переломить ее хребет одним резким движением, она предпочитала не думать. Как и о том, насколько опрометчиво с ее стороны было допускать подобную близость. Эти объятия ощущались правильными и нужными, и она позволила себе снова уснуть, убаюканная дыханием Джеймса и теплом его тела.

Утром, когда она открыла глаза, рядом его уже не было.

Тяжело вздохнув, Гермиона потянулась на кровати и поплелась в ванную. Сегодня ей придется так или иначе завести разговор об Уайтхолле, и она надеялась, что совместный сон и завтрак, который она приготовит, хоть немного загладят ее вину.

***

Отдохнувший Джеймс оказался внезапно еще более хмурым, чем обычно. Физически он выглядел лучше, тени с лица исчезли, как и болезненная бледность, и еще он явно принял душ, но колючие взгляды, которые он украдкой бросал на Гермиону, приводили ее в недоумение. Она кожей чувствовала исходящее от него напряжение и никак не могла понять, в чем же дело.

И даже плотная еда не исправила ситуацию.

Возможно, ему вовсе не так понравился их совместный сон, как она думала? Точнее, совсем не понравился?

— Извини, если нарушила твои границы. Я просто хотела тебе помочь…

На лице Джеймса появилось странное выражение. Гермионе даже показалось, что он собирался возразить, но в итоге лишь кивнул и молча начал убирать посуду со стола.

— С тобой все в порядке? Может, хочешь поговорить?

— А ты? — он со звоном поставил тарелки в раковину и развернулся к ней. — Неделю избегаешь меня, а потом вдруг…

Он осекся и резко замолчал.

— Вдруг что?

— Ничего, — он провел ладонью по лицу и снова отвернулся.

— Я не думала, что ты так это воспримешь.

— Как, черт возьми? Ты совсем ничего не понимаешь?

Гермиона моргнула, только сейчас осознав, что пока она пряталась в своей спальне и пыталась как можно реже с ним контактировать, Джеймс изменился. То, как он говорил, как вел себя… Неужели воспоминания начали возвращаться?

— Чего я не понимаю, Джеймс?

Он тяжело вздохнул.

— Не бери в голову.

— Нет, — Гермиона схватила его за рукав и заставила посмотреть на себя. — Объясни, что имеешь в виду.

— Лишь то, — он неожиданно приблизился, нависая над ней и заставляя запрокинуть голову, — что не стоит так больше спать, если не хочешь, чтобы все зашло дальше.

Глаза Гермионы расширились, когда она сообразила, к чему он клонит.

— Когда я проснулся… — он склонился еще ниже, буквально впечатывая ее поясницей в столешницу, — мне хотелось лишь…

— Больше ни слова, — Гермиона накрыла его рот ладонью и судорожно вздохнула. — Я поняла.

Сердце бешено колотилось в груди, а от их неожиданной близости ее и вовсе пробрало дрожью.

Он отошел на безопасное расстояние и уперся руками в стену.

— Прости, в моей голове творится черт знает что сейчас.

— Тебе не за что извиняться, — пробормотала Гермиона. — Я должна была это заметить, а не…

— Избегать меня целыми днями?

— Да, — она нервно усмехнулась и пригладила волосы, словно набираясь смелости. — Вообще-то, я хотела кое о чем поговорить.

— Я знаю о Уайтхолле, Лаура.

Чужое имя снова неприятно резануло уши, но удивление от сказанных слов было куда сильнее.

— Ты слышал наш разговор на балу? — догадалась она.

Джеймс кивнул.

— И не злишься?

— О, я чертовски зол! Но ты мой куратор, стремление угодить тебе прочно засело в моих мозгах. Это как зуд, который никогда не проходит. Так что озвучь уже свой приказ, будь добра!

Гермиона помрачнела. Она и не догадывалась, что код Арнольда до сих пор оказывает на Джеймса такое влияние. Ей казалось, что по мере регенерации нейронных связей его действие должно было ослабеть. Что если вся его лояльность к ней держалась исключительно на коде? От этой мысли Гермионе стало невыразимо грустно.

— Тогда ты сам понимаешь, что нужно будет притвориться Зимним солдатом и выполнить задание Уайтхолла, каким бы оно ни было, — произнесла она севшим голосом. — Только это убережет тебя от процедур и обнуления.

При упоминании обнуления глаза Джеймса блеснули. Это длилось всего мгновение, но Гермиона сразу же узнала эти эмоции: вызов, несогласие, готовность бороться до последнего. Он ни за что добровольно не вернется в лабораторию, поняла она. И не позволит снова стереть свою личность, даже если получит прямой приказ куратора.

Гермиона испытала гордость за Джеймса. Раз он дошел до этой точки, значит, восстановился достаточно, чтобы позаботиться о себе, даже если ее не будет рядом. Однако вместе с тем ей стало не по себе: он ведь ничего не знал о ней настоящей и, несмотря на все косвенные моменты, намекающие на обратное, считал Лауру частью «Гидры». Если он решит, что она — препятствие на его пути к свободе, Гермионе не сдобровать.

Она немного помолчала, обдумывая свои последующие слова.

— Я обещала тебе свободу в обмен на помощь, — сказала она тихо. — Но если ты хочешь уйти сейчас, я не стану препятствовать.

Короткая вспышка удивления в глазах Джеймса быстро сменилась недоверием, а позже — растерянностью.

— Я уйду, когда твоя миссия будет завершена. Такой был уговор.

— Я готова отпустить тебя сейчас, — повторила Гермиона.

Она не знала, зачем настаивает. Понимала, что роет себе могилу, ведь без Солдата за спиной обречена на провал. Но весь этот разговор и внезапные изменения в Джеймсе, которые она пропустила, выбили ее из колеи, заставляя действовать по наитию, а интуиция подсказывала вести себя именно так.

Его брови сошлись на переносице, когда Джеймс посмотрел на нее в упор.

— Я хочу знать, в чем состоит твоя миссия.

На долю секунды Гермиона испытала острое желание все ему рассказать. Но она быстро взяла себя в руки, понимая, что еще не время раскрывать правду о себе и своих целях.

— Я не хочу тебе врать, Джеймс, но и рассказать пока не могу, — честно призналась она, словно почувствовав, что он распознает любой намек на фальшь в ее голосе. — Все, что тебе нужно знать: мне не безразлична твоя судьба и я действительно хочу тебе помочь. Чего бы мне это ни стоило.

— Почему?

Гермиона улыбнулась этому вопросу. И отчетливо поняла, что на самом деле его отпустит, если он решит уйти. Даже несмотря на последствия. Но Джеймс не двигался с места и по-прежнему смотрел на нее этим своим пронизывающим взглядом. Словно пытался прочитать на ее лице правду, о которой она молчала.

— Наверное, потому же, почему ты до сих пор здесь, — мягко ответила она, не в силах больше выдерживать его взгляд.

Он слегка прищурился и обреченно покачал головой, тихо пробормотав:

— Кто-то же должен за тобой присматривать.

Гермиону моментально затопило волной облегчения. Чтобы хоть как-то скрыть глупую счастливую улыбку, появившуюся на лице, она принялась мыть посуду.

Задумчивый взгляд Джеймса она ощущала на себе на протяжении всего дня.

***

Гермиона чертовски сильно нервничала. От вида спокойного как удав Джеймса ее мандраж становился лишь сильнее. Конечно, это не укрылось от внимания Уайтхолла, который вот уже как несколько минут с любопытством наблюдал за эмоциями на ее лице.

Приснившийся накануне плохой сон и предчувствие грядущей беды не отпускали Гермиону ни на минуту. Перед самым выходом из дома она не выдержала и заставила Джеймса выпить несколько капель Феликс Фелициса. Возможно, именно этим и объяснялась его феноменальная расслабленность, а может, на своих миссиях Зимний солдат всегда был таким.

— Обещаю вернуть его в целости и сохранности, Лаура, — от понимающей улыбки Уайтхолла у Гермионы свело зубы. — Лично доставлю к вам, если хотите.

— Нет уж! Я подожду здесь.

— Как пожелаете, — охотно согласился тот. — Приятная компания мне не помешает.

— Но прежде я хочу знать подробности задания.

— Это не входило в наш уговор.

— Наш уговор состоялся до того, как я получила согласие Совета на безоговорочное использование Солдата. Не забывайте, что сегодня он здесь исключительно по моей доброе воле.

Конечно, Гермиона блефовала. Она была уверена: подай Уайтхолл прямой запрос, его бы удовлетворили. Даже сейчас, когда она пообещала Совету возвращение Альвеуса, ее положение в «Гидре» было по-прежнему шатким. А с таким недоброжелателем, как барон фон Штрукер, и подавно.

— Ну что ж, Лаура, вы умеете убеждать, — приторно протянул тот, и Гермионе почудилась в его тоне издевка. — Пойдемте, я покажу вам все. А Солдата пока приготовят.

— Я хочу при этом присутствовать, — заявила она, проигнорировав предостерегающий взгляд Джеймса.

Гермиона понимала, что ведет себя подозрительно, но ничего не могла с этим поделать — беспокойство практически пожирало ее изнутри.

Уайтхолл прищурился, задумчиво постучав себя по подбородку.

— Смотрю, вы к нему привязались.

— Ничего подобного. Просто не люблю, когда трогают мое.

— Тогда сначала инструктаж, затем сборы. Вы можете присутствовать на каждом этапе.

— Спасибо, — выдохнула она.

Уайтхолл проводил их в небольшое помещение без окон, три из четырех стен которого были обвешаны чертежами, картами и расчетами. Судя по всему, речь шла о древнем артефакте явно внеземного происхождения. Но даже любопытство не заставило Гермиону отвлечься от тревожных мыслей, и когда Уайтхолл начал свой рассказ, она наконец поняла почему.

— Итак, Солдат, цель операции — Обелиск. ЩИТ владеет им со времен Второй мировой, однако по моим данным сегодня его будут перевозить в новое хранилище по вот этому маршруту, — он ткнул пальцем в карту. — Точка высадки — мыс Акра-Пойнт в горах Кэтскилл, броневик будет там с семи до восьми вечера в сопровождении двух вооруженных отрядов и вертолета. Нужно захватить артефакт и добраться до точки эвакуации, используя этот спуск. Ни при каких обстоятельствах нельзя касаться артефакта ничем, кроме бионики. Соприкосновение с любой другой частью тела — смертельно. Задача ясна?

— Да. Нужна точная карта местности и спецификация оборудования.

— Все есть, можешь изучить по дороге. Состав опергрупп, сопровождающих груз, тоже. Устранение свидетелей желательно, но не приоритетно.

— Это же самоубийство! — прошипела Гермиона, когда смогла оправиться от шока и вернуть себе дар речи. — Спуститься с крутой скалы со смертоносным артефактом в руке? Почему нельзя изменить точку эвакуации? Зачем вообще отправлять его без огневой поддержки? Там же два вооруженных отряда!

Уайтхолл развернулся к Гермионе и задумчиво изогнул бровь.

— Признаюсь, я ожидал вопросов про Обелиск и попыток предъявить на него права, но никак не сомнений в компетентности Зимнего солдата. Или я чего-то не знаю? Возможно, есть необходимость в дополнительном кодировании перед операцией?

— Ничего такого, с чем я бы не справился, — подал голос Джеймс. Он стоял за спиной Уайтхолла и буравил Гермиону предупреждающим взглядом.

— Видите, Лаура, не о чем переживать.

Гермиона лишь заскрипела зубами, на что Уайтхолл снисходительно рассмеялся и предложил налить ей бокал виски, пока Солдата подготовят к заданию. Она же, повторив о желании присутствовать, отправилась следом за мужчинами в другое помещение, больше напоминающее ангар. Мобильная операционная, которую она заметила по дороге, заставила Гермиону напрячься еще сильнее. Такими темпами и до стихийного всплеска магии скоро дойдет.

Огромным усилием воли заставив себя хоть немного успокоиться, она убедилась в том, что под подготовкой Уайтхолл не имел в виду обнуление или нечто подобное, лишь тактическую экипировку и вооружение. Бросив на Джеймса испуганный взгляд напоследок и мысленно пожелав ему удачи, она позволила увести себя в огромную гостиную и обессиленно рухнула в кресло. Скинув туфли и поджав под себя ноги, Гермиона приняла из рук Уайтхолла бокал виски и сделала большой глоток, который моментально обжег горло и принес долгожданное, пусть и кратковременное облегчение.

— Ваша забота поистине умиляет, — протянул Уайтхолл, устроившись в кресле напротив. — Что вы будете делать, когда его отправят на очередную заморозку?

— Навещать его в криокамере и любоваться, — буркнула Гермиона, заслужив еще одну снисходительную улыбку. — А если серьезно, Дэниел, слишком многое стоит на кону, чтобы я могла расслабиться и не переживать об отсутствии единственного защитника. Так что не обессудьте, если я к нему привязалась и чувствую себя некомфортно в его отсутствие.

— Даже сейчас, сидя здесь со мной?

Сначала Гермиона хотела отмахнуться от вопроса, но выпитая доза алкоголя придала ей смелости, и она решила говорить прямо.

— Хотите сказать, что не предоставляете для меня угрозы?

— Мною движет исключительно интерес, — протянул Уайтхолл, склонив голову набок.

— Достаточный для организации слежки или отправки шпиона? — прищурилась в ответ Гермиона.

Он снова рассмеялся.

— Я наслышан о вашем выступлении в Совете. Жаль, не смог насладиться им лично. Могу я говорить начистоту, Лаура?

— Разве не этим мы здесь занимаемся, Дэниел? — пожала плечами Гермиона. От ее внимания не укрылось то, как ловко он перевел тему.

— Почему дочь такого разумного человека, как Арнольд, внезапно заинтересовалась религиозной чепухой?

— Когда понимаешь, что религиозная чепуха реальна, смотришь на нее под другим углом, — обтекаемо ответила она.

Некоторое время они молчали, обдумывая каждый свое.

— Мы можем как-то понаблюдать за ходом операции? — спросила Гермиона, не выдержав. — Со спутников или камер?

— Сходите с ума от беспокойства? — от иронии в его голосе ее передернуло.

— Просто переживаю.

— В порядке ваш Солдат. Еще даже до места не добрался. Если что случится, мне сразу сообщат.

— Теперь я спокойна, спасибо, — фыркнула Гермиона, сделав еще один глоток.

Нужно было как-то отвлечься от мыслей о Джеймсе, поэтому она спросила первое, что пришло на ум:

— Для чего вам Обелиск? Что это вообще такое?

— Сила, — на лице Уайтхолла в этот момент появилось опасное выражение, от которого по спине Гермионы пополз холодок. — А сила — это путь к власти.

— Именно поэтому вы так отчаянно хотели заполучить записи отца о Тессеракте?

Конечно, это было предположение наобум, но если представить, что Малик действительно не причастен к последним двум инцидентам, Уайтхолл становился следующим кандидатом в подозреваемые.

— Почему вы так просто отдали исследования отца Гидеону? — ответил вопросом на вопрос тот. — Признаюсь, я заинтересован в этом не меньше его, но ваши мотивы остались для меня загадкой.

— Я решила сфокусироваться на религиозной чепухе, как вы выразились. И заодно понадеялась избавить себя от потенциальных шпионов в окружении. Мне нравится мой персонал, знаете ли.

Уайтхолл сверкнул белозубой улыбкой и отсалютовал Гермионе бокалом, прежде чем выпить.

— Или, возможно, в вашем распоряжении есть артефакт куда интереснее Тессеракта? — прищурился он, изучая Гермиону цепким сканирующим взглядом.

— Например?

— Вы мне скажите, Лаура.

— На что вы намекаете, Дэниел?

— Ни на что конкретное, просто интересуюсь. Я буду рад оказать вам содействие как ученый, если вы захотите ко мне обратиться.

— Буду иметь в виду.

— И может, мы наконец перейдем на «ты»?

— Почему бы и нет, — натянуто улыбнулась Гермиона.

Знал бы Уайтхолл, что ей известна дата его рождения и то, насколько он древний, не стал бы и предлагать.

— Значит, я правильно распорядилась записями отца? Теперь они в нужных руках и я наконец-то смогу выдохнуть? — Гермиона бросила на Дэниела многозначительный взгляд.

— Несомненно, — кивнул тот. — Еще виски?

К концу ночи, изведенная долгим ожиданием, переживаниями и разговором с Уайтхоллом, напоминавшим хождение по минному полю, Гермиона твердо была уверена в двух вещах. Первое — Уитлока и миссис Джонсон подослал именно он, но его целью был шпионаж, а не убийство. И второе — она была чертовски, безоговорочно пьяна.

Впрочем, стоило услышать гул вертолета за окном, как Гермиона моментально протрезвела. Протерев глаза и растолкав задремавшего в кресле Дэниела, она бросилась на улицу, а затем и на шею Джеймсу, который застыл в ее объятиях, словно громом пораженный. Отстранившись от него, Гермиона сконфуженно оглянулась, ловя на себе удивленные взгляды команды и один, явно позабавленный, Уайтхолла. Ему уже доложили об успешности миссии, и он расслабленно наблюдал за переносом контейнера с Обелиском из вертолета в особняк, а теперь еще и за развернувшимся представлением.

— Молодец, Солдат, — он хлопнул Джеймса по плечу. — Стейси тебя подлатает — и можете отправляться домой. Мой водитель вас отвезет.

В этот момент Гермиона с ужасом заметила кровавые пятна, проступающие на амуниции Джеймса, и его бледное уставшее лицо.

— Он в надежных руках, — заверил ее Уайтхолл. — Хочешь взглянуть на Обелиск, пока Солдата приводят в кондицию?

— Я пойду с ним.

— Знал, что ты так скажешь. Ну что ж, спасибо за приятный вечер, Лаура. Я рад, что тебе хватило мудрости решить наш вопрос полюбовно. Береги себя.

Подмигнув на прощание, Уайтхолл удалился. Гермиона же потянула Джеймса в лазарет — нужно было осмотреть и обработать его раны.

Как она сразу не поняла, что он еле стоит на ногах? Ее одежда пропиталась его кровью от одного простого объятия.

Операционная сестра Стейси, как представилась эта высокая статная девушка, не понравилась Гермионе с самого начала. Слишком уж заинтересовано посмотрела она на Джеймса, как только они вошли в комнату. Но оценив его раны при свете ламп, Гермиона рассудила, что в четыре руки дело пойдет быстрее и, несмотря на возражения медсестры, принялась за работу.

Комментарии Стейси звучали разумно, а действия выглядели профессиональными, поэтому очень скоро Гермиона перестала обращать на нее внимание, занявшись извлечением застрявших в стыке между живой плотью и бионическим плечом металлических осколков. По вискам Джеймса катился пот, когда она вытаскивала один осколок за другим. Гермиона интуитивно чувствовала, что это место — одна из самых уязвимых его точек, но он не издавал ни звука и никак не показывал своей боли, упрямо сжимая челюсти и смотря прямо перед собой.

Медсестра тем временем извлекала пули из его бедра и зашивала ножевое ранение на животе. Им пришлось разрезать тактический костюм Джеймса, чтобы осмотреть его тело и получить доступ к ранам. О том, как он вообще пережил подобную миссию, Гермиона старалась сейчас не думать.

— Все в порядке, — сказал он, поймав вдруг ее запястье и заглянув в глаза.

Именно тогда она осознала, что ее руки дрожат, а по щекам стекают слезы, которых она даже не замечает. Возможно, она все еще была немного пьяна, потому что происходящее ощущалось нечетким, словно в замедленной съемке, а эмоции и вовсе доходили до нее с какой-то задержкой. Впрочем, вскоре с лица Джеймса исчезла мертвецкая бледность, и тиски, сдавливающие грудь Гермионы, немного разжались. Она сделала глубокий вдох и помотала головой, сбрасывая заторможенность.

Нужно было вынуть последний осколок.

Она осторожно подхватила его край пинцетом и начала тянуть. Джеймс зашипел и откинулся на подголовник высокого операционного стола, на котором находился. Пластины его металлической руки с резким жужжанием перестроились, отчего Гермиона вздрогнула.

— Потерпи, немного осталось, — прошептала она, виновато прикусив губу.

Но его не отпустило даже тогда, когда она вытащила осколок из плеча и оставила его руку в покое. Вена на его шее напряглась, на лице появилось странное выражение. Гермиона на секунду испугалась, что как-то ему навредила, когда вдруг поймала направление его взгляда, повернула голову — и в немом шоке округлила глаза.

Стейси гладила его сквозь белье, невинно хлопая ресницами. Гермиона не знала, отчего вспыхнула сильнее: от контуров его напряженного члена, четко проступившего под тканью боксеров, или от ситуации в целом. Она перевела ошалевший взгляд на Джеймса, ожидая от него какой-то реакции, но он вместо этого прикрыл глаза и лишь сильнее сцепил зубы. Словно боролся с собой.

— Какого дьявола ты делаешь? — разъяренно зашипела Гермиона, снова развернувшись к Стейси.

— Выполняю приказ, — беззаботно уточнила та. — Раны обработаны, а выброс окситоцина в кровь ускорит регенерацию.

Гермиона собиралась послать девицу к черту, когда та вдруг оттянула край боксеров Джеймса и провела пальцами по набухшей головке. Услышав его приглушенный выдох, Гермиона резко захлопнула рот, так и ничего не сказав. Джеймс мог остановить это самостоятельно, но почему-то медлил. Что если ему на самом деле требовалась подобная разрядка? В медицинских и всех прочих, Мордед их подери, целях. В конце концов он был здоровым молодым мужчиной, которого она лично оградила от подавляющих либидо веществ. И если все это время он никак не снимал напряжение… Стоило ли вмешиваться сейчас?

— Я… эм… оставлю вас… — она попятилась назад, едва не опрокинув стоящий за спиной стул.

Джеймс схватил ее за руку, останавливая. В его глазах была такая мольба, что Гермиона застыла, не в силах вымолвить ни слова.

Ее щеки пылали, а ладони взмокли от волнения. Он потянул ее назад, и Гермиона на совершенно ватных, негнущихся ногах вернулась на свое место. Не разрывая зрительный контакт и крепко удерживая ее запястье живыми пальцами, Джеймс прижал ее руку к своей груди. Боковым зрением она уловила смену положения Стейси и характерные движения смоляной макушки. Ее бросило в жар от звуков, доносившихся слева, и от взгляда, которым на нее смотрел Джеймс. Будто не было никого, кроме них двоих, и это не губы Стейси сейчас сомкнулись на его члене, а ее собственные. Гермиона сглотнула слюну, практически ощутив солоноватый вкус на языке. Ресницы Джеймса на мгновение дрогнули, словно он понял, о чем она думает. Кончик его языка, приковывая внимание, быстро пробежался по зубам, после чего Джеймс прикусил нижнюю губу и откинул голову назад, тихо зашипев.

Его сердце под ее пальцами бешено колотилось. Гермионе казалось, что и ее собственное вот-вот выпрыгнет из груди. Напряжение все нарастало и нарастало, пока Джеймса не выгнуло дугой и он с тихим протяжным рыком не кончил. Выражение его лица в этот момент и звук, который вырвался из его горла, навсегда останутся в памяти Гермионы как самый эротичный опыт в ее жизни.

Когда все закончилось, и довольная собой Стейси, утерев рот, подняла голову, Гермиона не выдержала и выскочила из комнаты.

Джеймс настиг ее в коридоре, схватив за плечи и прижав к стене. Его глаза пылали, как, вероятно, и ее собственные, и все, что Гермионе хотелось в данную минуту, — впиться в него губами, зубами или ногтями, ударить, оттолкнуть или притянуть ближе, сделать что угодно, только бы выплеснуть сводящие с ума эмоции. Но вместо этого она лишь судорожно дышала, пока он сжимал ее плечи и смотрел этим безумным взглядом, от которого ее пульс никак не унимался.

— Твои глаза изменились.

Только проблем с оборотным сейчас не хватало!

Гермиона быстро отвела взгляд, но Джеймс обхватил живыми пальцами ее подбородок и заставил снова посмотреть на себя.

Скопившееся за день напряжение стало стремительно перерастать в гнев. Она не знала, на что злилась больше: на то, что Джеймс вынудил ее остаться, на Уайтхолла, который, несомненно, являлся организатором этого маленького представления, или на чертову медсестру. Зацепившись за гнев как за единственную безопасную эмоцию, Гермиона скинула с себя руки Джеймса и решительно зашагала обратно.

Схватив Стейси за предплечье и угрожающе потянув на себя, Гермиона прошипела:

— Если ты хоть слово скажешь о случившемся, я превращу тебя в горстку пепла!

Маленькая Лаура вряд ли могла представлять угрозу для такой рослой девушки, но, видимо, что-то такое было в ее глазах, отчего та вздрогнула.

— Он и так все видел… Я думала, вы в курсе…

Гермиона с рыком оттолкнула ее от себя и, схватив запасной комплект одежды, швырнула ее в Джеймса. Он виновато опустил голову и принялся одеваться.

Вскоре они уже сидели на заднем сиденье автомобиля и мчались домой.

Происходящее настолько вымотало Гермиону, что бурлящий в ней гнев без должной подпитки быстро превратился в смертельную усталость. Она опустила голову на плечо Джеймса, полностью наплевав на взгляды водителя, которые тот бросал в зеркало заднего вида, и спустя минуту отключилась.

Ей снилось холеное лицо Дэниела Уайтхолла, которой раскинулся в своем огромном кресле и самодовольно, постукивая пальцами по столу, улыбался.

Гермиона была в замешательстве. Она произнесла поисковое заклинание уже трижды, и каждый раз на карте вспыхивала новая точка. Вероятно, фрагмент указывал не только на главный артефакт, но и на все отделенные от него части. Как определить при этом сам монолит, Гермиона пока не придумала.

А еще она чувствовала странную связь между вибрациями камня и собственной магией. На те доли секунды, когда запертый в стеклянном боксе фрагмент перетекал из твердого состояния в жидкое, волшебство в ее крови словно пело. Поначалу это напоминало стихийный выброс, но когда Гермиона уловила закономерность и смогла тщательно проанализировать свои ощущения, она поняла, что фрагмент резонирует с ее магическим ядром, на короткий миг выступая в роли проводника. Впрочем, этих нескольких секунд было все равно недостаточно для полноценного колдовства. Это напоминало попытку ухватить солнечный луч, и оттого было лишь досаднее.

Гермионе давно следовало смириться с мыслью, что она больше никогда не ощутит этой связи: как магия, усиливаясь в стократ и откликаясь на зов сердцевины, перетекает из ее тела в палочку, как каждая ее клетка наполняется силой и волшебством… Сейчас ей были доступны лишь крохи, отголоски былого могущества, и пусть Гермиона научилась ценить даже это, каждый раз, когда удавалось колдовать без палочки, на смену короткой вспышке радости неизбежно приходило ощущение потери.

Записав на всякий случай координаты каждой из точек, она опустила голову на стол и тяжело вздохнула. Возможно, дело было вовсе не в заклинании, а в недостатке концентрации: мысли то и дело возвращались к недавним событиям. Вычеркнуть все из памяти, как бы она ни старалась, не выходило. Да и тревожное ощущение, что все вышло из-под контроля и непременно еще аукнется, тоже не добавляло оптимизма.

Уайтхолл, словно почуявшая кровь акула, кружил вокруг и ждал подходящего момента. Казалось, он знал гораздо больше, чем показывал, и уличил Гермиону не только в привязанности к Солдату, но и в чем-то еще. Все его фразы, взгляды, брошенные исподлобья — он явно что-то подозревал. Или пытался нащупать.

Еще и этот внезапный разговор с Эдгаром Ласкомбом. Он позвонил сегодня утром и поинтересовался, на какой стадии ее расчеты и когда состоится долгожданная церемония. Пришлось сказать, что подготовка идет полным ходом и очень скоро она озвучит дату.

Конечно, это была ложь, но за те полтора месяца, что она провела в прошлом, Гермиона хорошо поднаторела в умении выдавать желаемое за действительное. Ласкомб принял ее слова за чистую монету, но это не отменяло того факта, что время утекало сквозь пальцы, а четкого плана действий у нее до сих пор не было. Тех беспалочковых заклинаний, которые она худо-бедно освоила, было недостаточно для уничтожения монолита, не говоря уже о том, что она так и не выяснила его местоположение. Однако Гермиона упорно продолжала верить, что найдет решение, даже если обстоятельства намекали на обратное.

И Джеймс… То, что происходило между ними… Этому сложно было дать определение, но его украдкой брошенные взгляды и ощущения, которые при этом поднимались у нее внутри, выбивали Гермиону из колеи еще сильнее, чем вся ситуация с Советом и монолитом вместе взятая.

Она видела его во снах... Не эротических — это как раз можно было бы списать на влечение, а в щемяще-нежных, рвущих сердце на куски снах, в которых она была по-настоящему счастлива. После пробуждения всегда накатывало жгучее разочарование, которое Гермиона непроизвольно выплескивала на Джеймса взглядом, а иногда и действиями. Неудивительно, что он старался держаться от нее подальше. Но смотрел, черт бы его побрал, так, что ее каждый раз трясло.

Гермиона не знала, что сильнее выводило ее из себя: эти его взгляды, обреченность ситуации или тот факт, что он видел в ней совершенно другого человека. Она ведь была полной противоположностью Лауры! От вида кукольного лица в зеркале ее тошнило, как и от оборотного зелья, которое приходилось принимать ежедневно, чтобы ничем себя не выдать. А так хотелось разбить эти чертовы склянки! Признаться во всем, бросить эту правду Джеймсу в лицо и посмотреть на реакцию. Но Гермиона понимала, что никогда так не поступит, и от этого было вдвойне противно.

Прошлым вечером они столкнулись у входа в ванную. Он поймал ее за плечи и не позволил врезаться в себя, а потом еще долго не убирал рук и смотрел так, словно чего-то ждал. Ей стоило невероятных усилий отстраниться и отойти. Кожа в местах касания его пальцев — что живых, что бионических — жгла. Как и щеки, и чертова шея, моментально покрывшаяся пятнами. Гермиона буквально варилась в витающем между ними напряжении и понятия не имела, как это остановить.

Джеймс вырвал ее из размышлений, зайдя без стука в кабинет. Она поспешно накрыла рукой карту и хотела было возмутиться, когда он вдруг обошел стол и склонился над ее креслом.

— За нами наблюдают, — тихо произнес он, опалив горячим дыханием висок. По коже поползли мурашки, и мозг Гермионы на секунду завис от такой близости. Когда же до нее наконец дошел смысл сказанного, спину моментально окатило холодным потом, и она вздрогнула. — Нужно убираться. Собери необходимое, не привлекая внимания, и следуй за мной.

У нее не было причин сомневаться в словах Джеймса и спрашивать, почему он сделал такие выводы. Его инстинктам Гермиона доверяла так же безоговорочно, как и своим.

Она осторожно свернула карту и принялась собирать в стопку дневники Арнольда, пытаясь прикинуть, где еще могла оставить важные записи. Руки подрагивали, сердце колотилось, но она заставила себя собраться и сконцентрироваться на наиболее важных моментах: добраться до спальни, забрать рюкзак, спрятать в него зелья из ванной и фрагмент монолита, захватить немного одежды…

Но куда они пойдут? Может быть, это все-таки ложная тревога?

Судя по взгляду Джеймса и его напряженному лицу — нет.

Вздохнув, Гермиона медленно поднялась на ноги и попыталась обойти стол. Джеймс обхватил ее предплечье и повел перед собой, загораживая от окна.

Она невольно обернулась и бросила взгляд на улицу. До ближайшего здания было не меньше мили, неужели кто-то мог наблюдать за ними с такого расстояния?

На крыше соседнего здания что-то блеснуло, заставив сердце Гермионы пропустить удар.

— Как давно ты знаешь? — шепотом спросила она, поднимаясь по лестнице.

— Я не был уверен до разговора.

— С Ласкомбом? Но причем здесь он?

— Потом объясню, — отрезал Джеймс, заталкивая ее в спальню.

Окно здесь выходило на противоположную сторону, но Гермиона теперь нигде не ощущала себя в безопасности.

«‎‎Заглушающие и маглоотталкивающие чары!»‎ — промелькнуло в голове. Гарантий, что у нее получится сотворить их без палочки, не было, но попробовать стоило.

— Джеймс, послушай, — поспешно затараторила она. — У меня есть устройство, способное заглушить любую слежку. Просто… оставь меня здесь одну, я попробую его найти.

Он посмотрел на нее как на сумасшедшую.

— Твои устройства не помогут, если тебя захотят пристрелить. Нужно уходить. Немедленно.

Гермиона сглотнула.

— С такого расстояния? В квартире?

Он лишь многозначительно промолчал.

— Я… соберу вещи.

Она быстро метнулась в ванную и сгребла с полки запасы оборотного. Затем выхватила стоящий в углу рюкзак и начала быстро складывать в него фрагмент, блокноты, склянки и несколько комплектов одежды.

Джеймс следил за каждым ее движением, постоянно загораживая собой от окна. По мере того, как вещи исчезали в рюкзаке, а тот ни капли не увеличивался, его глаза округлялись все больше и больше. Когда Гермиона умудрилась запихнуть в него еще и одежду Джеймса, он не выдержал:

— Что за черт?

— Потом объясню, — отмахнулась Гермиона его же фразой, решив, что непременно придумает что-то позже. Сейчас ей было не до осторожности и, уж тем более, не до откровений.

Оставив ее в коридоре и бросив быстрое «‎‎Жди здесь‎», Джеймс исчез в гостевой спальне. Вернулся он в тактической экипировке с винтовкой на плече и кучей другого оружия, которое Гермиона затруднялась идентифицировать.

Ей до последнего хотелось верить, что они зря паникуют. Но логика и стучащий в висках пульс сигнализировали об обратном.

— Готова?

В ответ Гермиона лишь коротко кивнула. Взяв за руку, Джеймс повел ее вниз и накинул на плечи теплое пальто, о котором она бы и не вспомнила. В голове роились десятки мыслей. Почему сейчас? Кому это выгодно? Может, все-таки стоит использовать чары? Но она доверяла Джеймсу и верила, что он не зря всполошился.

Вызвав лифт, он отодвинул Гермиону за спину и стал ждать. Ее должно было сразу насторожить, что тот поднимался снизу. Это ведь личный лифт, не так ли? Разве не должен он стоять на том этаже, где они оставили его несколько дней назад?

Лифт поднимался издевательски медленно, а может, затаившей дыхание Гермионе просто так показалось. Когда дверцы открылись, и кабина оказалось пустой, она облегченно выдохнула.

А затем последовал неожиданный удар и звук, от которого Гермиона на время не только оглохла, но и ослепла.

***

Вокруг стоял дым, запах пороха и паленых волос. В унисон бликам аварийного освещения выла сигнализация. Гермиона не сразу поняла, где находится и все ли части ее тела на месте. Она чувствовала лишь давление на живот и дикий звон в ушах. Когда зрение немного прояснилось, она с ужасом поняла, что висит головой вниз в шахте лифта, кабина которого валяется покореженной грудой где-то внизу, а оборванный трос болтается прямо перед ее лицом.

— Тише, все хорошо, — успокаивающе произнес Джеймс, когда Гермиона дернулась. — Я тебя держу.

Мерлин! Да она же в таком положении, потому что он закинул ее на плечо!

Гермиона зажмурилась, вцепившись в его куртку и свой рюкзак, висевший на его втором плече. К горлу подкатила желчь, и она тут же стиснула челюсти, чтобы удержать содержимое желудка в себе.

Руки, цепляющиеся за его одежду, скользили. Распахнув глаза, Гермиона попыталась оглядеться, но в красном аварийном свете да еще и на темной амуниции ничего невозможно было разглядеть.

Джеймс ловко спускался по лестнице, цепляясь одной рукой за ступени, а второй крепко обхватив ее ноги, однако его тяжелое дыхание и металлический запах крови, который Гермиона теперь отчетливо ощущала, не оставляли сомнений: он ранен.

Ранен, потому что прикрыл ее собой.

— Спасибо, — прошептала Гермиона. — За то, что спас…

Ответа не последовало. Но по тому, как Джеймс на мгновение замер, она поняла, что он ее услышал.

— Можешь уже отпустить, я вроде цела. Незачем тащить меня на себе.

— Так быстрее.

Гермиона едва слышно фыркнула.

Особенностью этой шахты было то, что она соединяла исключительно верхний и нижний этажи. Персональный лифт, который вел напрямую в пентхаус. Запустить его мог только консьерж, введя специальный код, или же тот, кто знал комбинацию. О том, каким образом взрывное устройство попало в кабинку и, главное, что они обнаружат внизу, спустившись, можно было лишь догадываться.

Впрочем, Джеймс снова удивил Гермиону. За несколько пролетов до первого этажа, он остановился и толкнул ногой малозаметную вентиляционную решетку. Пришлось передвигаться ползком и спуститься по лестнице на несколько уровней вниз, прежде чем они оказались прямиком над гаражом.

Гермиона не представляла, как Джеймс ориентировался и откуда знал, в каком направлении двигаться, но всецело ему доверяла и не задавала лишних вопросов.

Он потянул ее в противоположную от автомобилей Лауры сторону.

— Возьмем внедорожник.

— Но как?... — она собиралась спросить, как он собирается его завести, но осеклась: Джеймс уже выбил окно и открыл дверь, а позже, скользнув на водительское сиденье и соединив несколько проводков, в считанные минуты завел мотор.

— Полезай назад и пригнись, — скомандовал он.

Гермиона молча выполнила указания, юркнув на заднее сиденье и уложив рюкзак в ногах. То, что Джеймс вообще о нем вспомнил и вытащил не только ее, но и ненужный на первый взгляд балласт, говорило о том, что он прекрасно понимал его ценность. И что рано или поздно ей придется все объяснить.

Погони, которой они оба так опасались, не последовало. Джеймс вел машину на предельно допустимой скорости, вскоре выехав на трассу и затерявшись в потоке движения.

— Куда мы едем? — спросила Гермиона, немного расслабившись. — В Пойнт-Дам?

Она поймала его взгляд со слегка изогнутой бровью в зеркале заднего вида. С момента их побега это была первая живая эмоция, промелькнувшая на его лице. Словно он вышел из режима Зимнего солдата и наконец стал собой.

— Еще варианты?

Гермиона вгляделась в дорожные указатели и ахнула.

— Маяк? Но как ты догадался?..

Она сама еще не успела даже подумать о вариантах. «Маяк» действительно казался наилучшим решением. И явно наиболее безопасным. Тот факт, что Джеймс вспомнил о базе раньше нее, образ его мыслей и то, как быстро и хладнокровно он действовал в критических ситуациях, восхищали Гермиону и вместе с тем пугали. «Помимо непревзойденных боевых навыков, Зимний солдат способен в одиночку сокрушить правительство и учинить государственный переворот», — вспомнилась цитата из досье. До этих самых пор сложно было разглядеть во внезапно свалившемся на ее голову мужчине, человеке, которого приходилось буквально заставлять поесть или принять душ, подобные… таланты. Оружие, грубая сила — да. Но стратегия и острый аналитический ум? Только сейчас Гермиона осознала, что на самом деле он значил для «Гидры» и почему они называли его своим главным активом.

Боги, его ведь ни за что не отпустят!

Поняв, что пропустила мимо ушей его короткий ответ, Гермиона мотнула головой и отогнала поступившую к горлу панику. Сейчас не время думать об этом.

— Ты ранен? — мягко спросила она, подавшись вперед.

— Нет.

Поймав ее взгляд в зеркале, он вздохнул и добавил:

— Всего лишь царапина.

Гермиона нахмурилась, вспомнив об их незабываемом спуске, и подняла руки на уровень глаз. Блеклого света дорожных фонарей вполне хватило, чтобы различить кровавые разводы на ладонях. Царапина, как же! Проглотив ненужное сейчас возмущение, она покопалась в рюкзаке и протянула Джеймсу восстанавливающую настойку.

— Что это?

— Просто выпей, ладно? На вкус не очень, но поможет продержаться до базы, а там я обработаю твои раны.

Он лишь тихо усмехнулся, но пузырек все-таки взял.

— Ты расскажешь мне, откуда это?

— Когда-нибудь обязательно.

— А все остальное? — снова пристальный взгляд в зеркало.

Гермиона посмотрела ему в глаза и тяжело вздохнула, ничего не ответив. Больше всего на свете хотелось во всем признаться и разделить груз, лежащий на ее плечах, хоть с кем-то. Но она боялась, что правда все между ними разрушит. Чем бы это «все» ни было. Ведь Джеймс привязался к Лауре Браун, а не к Гермионе Грейнджер. Это Лауру он защищает. И на Лауру смотрит так, будто она самый важный человек в его жизни.

Мерлин, неужели она действительно ревнует его к мертвой девушке, внешность которой использует для прикрытия? Причем именно сейчас, когда в жизни есть куда более глобальные проблемы!

Гермиона прикусила щеку изнутри и отвернулась к окну, стараясь отвлечься от горьких мыслей. В конце концов, сегодня ее пытались убить. Снова. И ей еще только предстояло разобраться в случившемся.

Чем дольше она думала обо всем, тем отчетливее понимала: кто-то очень не хотел, чтобы она воплотила в жизнь данное Совету обещание. Настолько, что оказался готов устранить не только ее, но и Зимнего солдата.

Был ли звонок Ласкомба спланирован? Или просто послужил спусковым крючком для таинственного организатора слежки, который так же рьяно пытался помешать пришествию Альвеуса на Землю, как и Гермиона? Если бы на кону не стояла ее жизнь и миссия, она бы непременно оценила иронию ситуации.

Пока же оставался открытым вопрос: кто стоит за этим покушением и что теперь делать?

***

— Сними верх, пожалуйста.

Джеймс вскинул голову и бросил на Гермиону нечитаемый взгляд.

— Нужно обработать твои раны, — пояснила она со вздохом.

— Я сам.

Неужели до сих пор дуется?

Ей пришлось снова распечатывать дверь в бункер Алохоморой. Не просто беспалочковой, но еще и невербальной, чтобы не спровоцировать ненужные выводы. На этот раз глаза Джеймса не были завязаны, да и понимал он куда больше, чем ранее. Немудрено, что действия Гермионы, полчаса кряхтящей над люком, и последующее открытие этого самого люка, вызвали у него кучу вопросов. На которые она, конечно, отказалась отвечать.

— Покажи свои царапины, и я оставлю тебя в покое.

Он закатил глаза и, рывком ослабив петли на амуниции, сбросил жилет. Но когда дошло до бадлона, разработанного из специального синтетического волокна и скроенного так, что горло и живая рука были плотно закрыты, а бионика — выставлена напоказ, внезапно застопорился.

Ткань прилипла к ранам, поняла Гермиона. Он не мог раздеться и удержать при этом нейтральное выражение лица. Ну что за ребячество!

— Давай помогу.

Не дожидаясь ответа, она обошла его со спины и принялась аккуратно отделять ткань от кожи, только сейчас замечая, насколько та пострадала. Джеймс буквально закрыл ее собой от взрыва, но пока он не снял жилет, Гермиона не понимала масштабов бедствия. На шее и в районе плеч было множество рваных осколочных ранений. Из некоторых до сих пор торчали остатки металлической крошки и сочилась черная кровь.

— Мерлин!.. Немедленно ложись на живот!

Джеймс оглянулся через плечо, но получил лишь горящий праведным гневом взгляд Гермионы и легкий толчок в поясницу.

Вздохнув, он вытянулся на кровати и стал ждать ее дальнейших действий.

Гермиона смочила салфетки дезинфицирующим раствором, приготовила пинцет и заживляющую мазь. Пришлось забраться на него сверху, чтобы получить доступ к ранам. Жаль, она не додумалась уложить его на операционный стол вместо кушетки — это значительно упростило бы дело.

Она извлекла застрявшие осколки, из-за которых раны не закрывались, еще раз промыла все порезы и, сдув выбившуюся из хвоста прядь, принялась наносить волшебную смесь. Регенерация Джеймса справилась бы и так, но Гермионе хотелось максимально ускорить его выздоровление. Как никак, пострадал он из-за нее.

Аккуратно втирая в его спину мазь, она очень скоро почувствовала, как мышцы Джеймса полностью расслабились. Он издал тихий глубокий звук, нечто среднее между урчанием и стоном, и прикрыл глаза. Гермионе следовало слезть с его бедер и позволить ему поспать, но она как завороженная продолжала нежно массировать его плечи, шею, затылок. Все напряжение последних дней, даже то, чтобы было между ними, в этот момент куда-то испарилось.

Опомнилась она лишь тогда, когда поняла, что склонилась ниже. Дав себе мысленную оплеуху, Гермиона как можно тише, стараясь не разбудить, слезла с него. Но Джеймс не спал. Он перехватил ее руку, заставляя застыть на месте и медленно, словно в замедленной съемке, обернуться.

Нужно было бежать, когда она увидела его взгляд. И особенно — когда он начал подниматься с кушетки. Но Гермиона будто оцепенела. Мир сузился до стучащего в ушах сердца и голой груди Джеймса, стоящего напротив.

Он тяжело дышал, позволяя ей отступить.

Гермиона медленно подняла голову, встречаясь с ним взглядом. Ее ресницы задрожали, когда он потянулся к ее лицу и обхватил горячей ладонью шею. Глаза непроизвольно опустились на его губы. Он прикусил нижнюю. Она сделала тоже самое. Его рука двинулась выше, очертив линию ее челюсти. Большой палец коснулся рта, и Гермиона не сдержала шумного вздоха.

А потом он ее поцеловал.

Она утонула в этом ощущении. Никто и никогда не целовал ее так отчаянно и вместе с тем так нежно, как это делал Джеймс Бьюкенен Барнс. Голова ее кружилась, легкие горели от нехватки кислорода, тело превратилось в сплошной оголенный нерв, который искрил от каждого движения его губ, а позже и языка. Гермиона плавилась в его руках, потеряв счет времени и ощущение реальности, пока Джеймс не остановился, позволяя им обоим глотнуть воздух, и не прижался лбом к ее лбу, сокрушенно прошептав:

— Лаура…

От чужого имени Гермиона дернулась, как от пощечины. В глазах защипало, и она, попятившись, выскочила из комнаты.

Дура! Какая же она дура!

Ведь знала, что нельзя переходить черту! Что еще она хотела услышать в такой момент? Сама ведь скормила ему эту ложь!

Злость на Джеймса сменилась злостью на себя, на ситуацию, на собственную слабость. Обжигающие слезы застилали глаза, пока Гермиона бесцельно брела по коридорам «Маяка». Он не стал ее догонять. И на это она тоже злилась, хотя умом понимала, что так будет лучше. Ей ведь еще предстояло как-то с ним объясниться, придумать очередную байку, в которую он поверит. Хотя, видит Мерлин, с каждым днем скрывать правду становилось все мучительнее.

Джеймс, казалось, много о чем догадывался, но самого главного так и не понял: Лаура — это фальшивка, грандиозный обман, на который он, как и все, купился. Гермиона так старательно оберегала свой секрет, что наказала саму себя. Довела все до поцелуя и сама причинила себе боль. Чего, собственно, она ждала? Что он вдруг волшебным образом догадается и заметит подвох? А она бы заметила на его месте?

Несмотря на клокочущие внутри эмоции, Гермиона не могла не признать, что на его месте чувствовала бы себя такой же обманутой, какой чувствует сейчас.

Но именно она здесь обманщица, а он — всего лишь заложник ситуации. Если кто и виноват в случившемся, то это она. Так почему, черт возьми, так больно?

Запершись в одной из дальних комнат, Гермиона свернулась на койке в позу эмбриона и, позволив себе еще немного повариться в жалости к себе, провалилась в спасительный сон.