Я хочу нырнуть в ночную лень,

Будто в прорубь из огня.

Бесконечный день, безумный день,

Отпусти меня!

(«Иваси»)


* * *

* * *
Июль, 1998

Тонкс аппарировала к старому, вечно закрытому на ремонт универмагу. Не обращая внимания на редких прохожих, склонилась к витрине, где пылились несколько полуразвалившихся манекенов.

— К Ремусу Люпину, — сказала, обращаясь к одному из них, завернутому в выцветший зеленый плащ.

Кукла качнула шарнирным пальцем, и Тонкс шагнула в витрину.

Оказавшись в холле больницы, кивнула регистраторше. Оценила столпившуюся у лифта очередь и прошла в один из боковых коридоров — тот, который вел к лестнице. Решила, что пешком и быстрей, и разговаривать ни с кем не нужно будет. Надоело уже отвечать на глупые вопросы... А так разве что кто-нибудь из портретов привяжется, но давно умершие целители не будут сочувственно смотреть, изо всех сил пытаясь скрыть мысль: «Хорошо, что это случилось не со мной!»

С площадки между первым и вторым этажом послышались голоса. Тонкс приостановилась: не хотелось мешать, да и надеялась что-нибудь узнать из беседы целителя с какой-то девицей, то ли медсестрой, то ли стажеркой.

— Что, так и передать?! — Судя по интонации, девушка была потрясена до глубины души. — Точь-в-точь передать?!

— Я что, не по-английски сказал? — скрипучий голос ее собеседника мог принадлежать только одному человеку: главному целителю клиники Св. Мунго.

—То есть, я должна заявить им, что целитель Перкинс... — девчонка запнулась, но все же продолжила: — плевать хотел на распоряжение главы аврората?!

Тонкс представила, как Перкинс скривился, будто проглотив флобберчервя:

— Слушай... как тебя там?

— Квирк, — чирикнула девчонка и тут же исправилась: — Орла Квирк. Равенкло, — зачем-то добавила. Тонкс невольно улыбнулась: наверное, совсем юная, только школу окончила. Или еще учится, этим летом много студентов попросилось волонтерами в Мунго, министерство и даже аврорат. (Конечно, на те должности, что не требовали специальных навыков.) Наверное, и она из таких.

Перкинса уточнение Орлы тоже развеселило:

— О-о, так ты же умная девочка, Орла Квирк! Тогда иди, соври ребятам что-нибудь. Только правдиво, и чтобы сразу отвязались. Давай-давай! И чтоб одна нога здесь, а вторая уже вернулась! А как обе вернутся, дуй в тридцать восьмую, ассистировать! Будем с нашего профессора лишние заклинания снимать.

— Профессор Снейп придет в себя?! — пропищала Орла.

— Если бы. Не так скоро, милая. Ну всё, ты почему еще здесь?

По лестнице быстро-быстро застучали каблучки, и Тонкс тоже продолжила подниматься. Обогнала Перкинса, кивнула ему, стараясь не встречаться взглядом. Вернее, не смотреть собачьими глазами. «Если бы что-нибудь изменилось, он бы мне сказал, верно? — рассуждала она. — А если молчит, значит, все по-прежнему, “без изменений”. Так же, как вчера. И позавчера. И месяц назад».

Орлу Квирк догнала уже на пятом: та стояла перед дверью в Отделение Повреждений от Заклятий и беседовала с тремя аврорами.

— …Предположениям, именно к таким последствиям может привести игнорирование основных постулатов пространственно-магического континуума с доминирующей личностной компонентой! Понятно?

Судя по округлившимся глазам младшего из группы, понятно ему не было.

— А.... Это... Можно то же самое, но по-английски? — выдавил он.

Орла открыла было рот, но старший ее перебил:

— Тихо, малышка! Мы все поняли. И пояснил товарищу: — Если мы попробуем вытащить Лестрейнджа отсюда без разрешения их главного, то в лучшем случае у нас ничего не выйдет. В худшем и наиболее вероятном — здесь все рванет аж до стратосферы. А пока этот гад в себя не придет, разрешения нам не видать. Правильно? — обратился он уже к Орле. Та кивнула. — Все, идем, ребята!

Авроры гуськом прошли мимо Тонкс.

— Что, так и вернемся? — возмущался младший. — Робардс нам головы поотрывает!

— Не поотрывает, — снова старший. — Думаю, он нас сюда исключительно для очистки совести и гоняет. С мая уже который раз ходим, правда, Берт? Мунго — нейтральная территория уже пятую сотню лет, с самого основания. Кто бы ни был у власти, здесь распоряжается только главный целитель. Как он скажет, так и будет, спорить бесполезно.


* * *
«Нейтральная территория!» — ворчала Тонкс, стоя под дверью и в стотысячный — кажется — раз любуясь криво прилепленным номером «42». И думая, что не будь Мунго «нейтральной территорией», один из пациентов этой палаты давно обживал бы койку в Азкабане, а не отлеживался здесь, приводя ее в бешенство самим фактом существования.

Вдох-выдох... Загнать подальше отчаянную надежду: «А вдруг именно сегодня?»... Все, можно входить. Толкнула дверь и сразу же уперлась взглядом в часы, показывающие состояние пациентов. Два совершенно одинаковых диска с делениями. На каждом стрелка замерла на отметке «магическая кома». Обе стрелки желтые, что, как Тонкс успела узнать, означало стабильное состояние. Стабильно-паршивое, да. Под каждым диском инициалы, тоже одинаковые: «Р.Л.» Сначала в толк взять не могла, как работники больницы различают, где чей. Теперь выучила — ее, вернее, Ремуса — левый.

Давно осточертевшие зеленые занавески, закрывающие две кровати... Отдернула левую:

— Рем!

Привычно присела рядом с мужем и заговорила, рассказывала ему о последних новостях:

— Тедди меняет цвет волос чуть ли не каждые полчаса! А еще он сегодня два раза с живота на спину перевернулся, чуть успела поймать! — тарахтела она, стараясь, чтобы голос звучал бодро. И чтобы невзначай не проговориться о том, что не все так радужно, как она пытается его уверить.

«Тедди орет каждую ночь. Начинает в полночь и заканчивает под утро, изредка прерываясь на поесть и подремать. Я уже забыла, когда спала нормально. Днем он спит, или ест, и опять же орет. Я совершенно не представляю порой, что с ним делать! Боюсь, что ему не хватает молока. Мерлин, как же я хочу сбежать из этого бедлама хоть ненадолго, но мама наотрез отказывается с ним сидеть дольше часа в день. Злится на меня за то, что я ушла тогда в Хогвартс. Говорит, что ни одна нормальная мать этого бы не сделала. А я... Наверное, я не нормальная, а ужасная мать, но я не могу быть другой! Рем, вернись, пожалуйста, я не могу так больше!»

Тонкс перевела дух и продолжила:

— Он забавный, но я так по работе соскучилась. Возвращайся скорее, Рем, ты очень нам нужен!

«Ты не представляешь, насколько. Возвращайся, пожалуйста! Иначе я сойду с ума».

Вдруг вспомнились трое мальчишек, которых она встретила у входа в отделение. До чего же им хорошо, они ведь наверняка сами не понимают, насколько счастливы! Ни от кого не зависят, заняты настоящим, нужным делом. Когда-то и она так мечтала, а теперь...

Лежавшее в изголовье кровати перо подпрыгнуло и заскрипело по пергаменту, отмечая частоту дыхания, температуру, уровень магического фона. Из-за занавески, скрывавшей вторую кровать, тоже донеслось поскрипывание. Тонкс вдруг подумала, что ходит сюда больше двух месяцев, но ни разу не взглянула на соседа Ремуса. А ведь он ей почти родственник! Смешно... Если бы мать в свое время не разругалась с семьей, может, приглашали бы друг друга в гости. Она звала бы его дядей... Тьфу, подумается ведь!

Но рука уже сама потянулась к зеленоватой клеенке. Теперь можно стоять, разглядывая лежавшего человека, и почти с удовольствием отмечая, насколько тот некрасив. Это же надо, насколько братья между собой непохожи! Старший, как ни противно это признавать, все-таки хорош собой. А у этого черты лица мельче. Небольшие, слишком близко посаженные глаза. И расходящиеся от них веером морщинки. На лбу тоже морщины, куда глубже, две вдоль, две поперек, буквой «Т».

У Ремуса лицо спокойное, а у Лестрейнджа даже в беспамятстве напряжено. Рот чуть приоткрыт, видны белые, как у хищника, зубы. Неровная, чуть рыжеватая щетина на щеках и подбородке. К Рему через день цирюльник приходит, а до этого что, никому дела нет? Ну и правильно, достаточно того, что он тут в безопасности. На нейтральной-то территории!

Взгляд упал на его ухо, и Тонкс непроизвольно сглотнула. Надо же... Хоть что-то хорошее в этом мерзавце нашлось, но почему именно это?..

Вспомнилось, как смеялись родители, когда восьмилетняя Нимфадора объяснила им, почему дружит с соседским мальчишкой, глуповатым задирой Джейком: «Но у него такие красивые уши!» У Рема они тоже вполне ничего. А у Лестрейнджа... Небольшие, аккуратные, идеальных пропорций. Само совершенство…

В коридоре послышались голоса, и Тонкс быстро задернула занавеску. Мерлин, вот позорище-то! Пришла навестить едва живого мужа, а вместо этого пялится на уши Рабастана Лестрейнджа! Если кто-нибудь увидит... Впрочем, всерьез ее, героиню войны, никто не осудит. В крайнем случае, посплетничают: мол, совсем миссис Люпин от горя и волнений двинулась. Не отдает себе отчета в собственных действиях. Как про Гарри, за все время носа с Гриммо не высунувшего, говорят, что у него этот... как его там? Точно, «посттравматический стресс». Вспомнила о Гарри и снова от самой себя противно стало: ведь еще вчера собиралась его навестить, Джинни говорила, что Тонкс — одна из немногих, от кого в бывшем доме Блэков не закрыт камин. «Надо будет обязательно сходить туда сегодня!» — решила она.

Поправила Ремусу одеяло, коснулась губами прохладного носа.

— У нас все будет хорошо, вот увидишь! — заверила, уходя.