— Мерзавцы! Отребье! Вонючие грязнокровки! Вон отсюда! Как вы смеете осквернять родовое гнездо моих предков... — визгливый голос прорезал тишину заброшенного дома и вспугнул пару голубей, которые с шумом вылетели в разбитое окно.
Томас Лиддл поднял голову и удивлённо осмотрелся — на картах эта развалина была помечена как заброшенная и необитаемая, впрочем, как и весь район. Когда-то давно, в одну из волн преследования магов, здесь практически не оставили и камня на камне — странно, что дом вообще уцелел. Хотя это было громко сказано — в целости оставались лишь две несущие стены, крыша практически рухнула, погребя под собой всё остальное.
Истёртые каменные ступени, ведущие к покосившейся двери, кто-то заботливо почистил от мусора — довольно опрометчивый поступок, когда Служба Надзора неусыпно следила за всеми бродяжками и бездомными: вдруг кто-то из них окажется носителем "магического" гена.
Много лет назад, после громкой победы Светлых над Тёмными, или, как говорилось в учебниках, после победы Гарри Поттера над Волдемортом, также известным как Том Риддл (ох и натерпелся же Томас в школе от жестоких ровесников, а в дальнейшем и от Службы Надзора — всем казалось, что подобные сопадения в имени и фамилии не случайны), ввели жесточайший режим по контролю и преследованию магов. Никому не было дела до их "цвета", было известно лишь то, что они были угрозой мировому спокойствию.
Так появилась Служба Надзора, или "инквизиция", как называли их за глаза. Безжалостные люди, которые пытали магов с целью узнать о них всё, чтобы потом вырезать с лица земли. Старики, женщины, дети... Они не делали различий, они убивали и калечили всех, кто хоть что-то знал о магии.
Томас Лиддл с детства мечтал пойти в Надзор, чтобы приносить пользу обществу. Ведь когда ему было всего пять лет, то его старшая сестра начала вести себя странно — варила что-то вонючее в ржавых кастрюлях, собирала травы по канавам и шептала странное ночами. Её забрали сразу же после того, как Томас послал заявление в Службу Надзора. Ей достались пытки и публичная казнь, а ему — похвала от прибывших "инквизиторов", гордость родителей и зависть ровесников.
Сестре Томаса Лиддла было девять лет.
Сейчас, в свои почти двадцать два, он возглавлял разведывательный отряд и очень гордился этим — не каждому удавалось так высоко подняться в этом возрасте. Томас старательно создавал свой образ, чтобы избавиться от невыносимого сравнения с Томом Риддлом — чёртовы совпадения! Он — идеальный член общества, законопослушный гражданин и ненавидит магию, не имея с ней ничего общего. Он никак не может быть даже дальним родственником этого жалкого убожества. Нельзя позволить даже тени сомнения упасть на его честное имя.
Вот и сейчас он, чтобы выделиться среди остальных, вызвался проверить заброшенный район, недавний ночной всплеск подозрительной активности в котором мог означать всё, что угодно. Это могли снова вводить в заблуждение Службу Надзора неадекватные фанатики из числа тех, кто до сих пор верил в магию и пытался доказать, что её ещё можно возродить.
Томас, держа пистолет со снотворным наготове (право на ношение огнестрельного оружия он ещё не заработал, но был близок к этому), осторожно подошёл к ступенькам и прислушался — внутри было тихо. "Постоянная бдительность!" — вдалбливал в их головы тренер по военной подготовке, и они слушали, открыв рты, тщательно запоминая каждое его слово, которое в будущем, возможно, спасёт им жизнь.
Тишина.
Постоянно оглядываясь и прислушиваясь к малейшим шорохам, Томас поднялся по ступенькам и осторожно открыл дверь. Из дома пахнуло затхлостью и запустением, гнилью и дерьмом — тогда кто же здесь был, если все признаки говорят об обратном? Поморщившись, он двинулся вперёд и почти сразу же замер, ощутив на себе чей-то злобный взгляд.
Он охнул и резко повернулся, наставив пистолет на предполагаемого противника — с грязного портрета, висевшего на стене с отставшими ошметками обоев, на него смотрела злобная старуха.
* * *
Кто бы знал, что идеальный служащий Службы Надзора не сдаст начальству настолько явный магический артефакт. И более того — сохранит его в строжайшей тайне, написав в отчёте, что данный район полностью безопасен и не является магическим. Ему, Томасу Лиддлу, всегда верят и вскоре в журнале напротив площади Гриммо ставят жирную печать — "магически безопасный".
Кто бы знал, что человек, который ради того, чтобы выделиться, сдал родную сестру, якобы уличённую в магических действиях, теперь будет общаться с магическим артефактом.
Кто бы знал, что этот во всех отношениях примерный "инквизитор" возьмёт в руки волшебную палочку...
— Давай! Она тебя не сожрёт. Или ты трусишь? — Вальбурга насмешливо ухмыляется, так, что её лицо совсем сморщилось и стало похоже на обезьянью морду. — Это всего лишь палка.
Томас растерянно смотрит на зажатую в руке волшебную палочку — а именно это утверждает старуха с портрета. Их всех сломали много лет назад. Магов больше нет. Он не может быть одним из них. Зачем он ввязался в это? Это же против его существа, против всего того, во что он верит.
Чертово любопытство.
— Давай, взмахни ею! — командует Вальбурга.
В нетерпении она приникает к раме, словно хочет вылезти оттуда, забрать у него эту нелепую палку и колдовать сама. Глаза её не похожи на старушечьи — в них горит огонь, пугающий Томаса. Огонь, который он должен наколдовать.
Неуверенный взмах палочкой, непонятные слова на латыни.
И ничего.
— Пробуй снова! — требует Вальбурга.
Томас машет палкой ещё и ещё, повторяя бессмысленную латынь заплетающимся с непривычки языком.
И ничего.
— Ещё! — требовательный голос Вальбурги пугает его. Она одержима.
Взмах. Слова. Ничего.
И снова! Снова. Снова...
Ни-че-го.
Злость пронзает его с головы до ног. Ярость требует выхода. Палочка нагревается в дрожащих руках, и Томас чуть не роняет её.
— Пробуй! — визжит Вальбурга за его спиной.
И он пробует.
Уверенный взмах — рука идёт плавно, палочка со свистом рассекает воздух. Слова идут словно из глубины души, наполняя его действия смыслом. Томас как будто знает, что сейчас он сотворит нечто непоправимое, что навсегда изменит его самого и его жизнь. Возможно, даже отнимет всё, что у него есть...
— Ты маг, хоть и грязнокровка, — устало произносит Вальбурга. — Последний. Твоя сила — это насмешка над тем, что когда-то умели мы.
Томас опускает палочку, на конце которой едва теплится слабый огонёк того, что когда-то называлось Адским Пламенем.