Она поворачивает голову и улыбается одними глазами — только для меня. Я никогда не видел, чтобы ее глаза орехового цвета смотрели так на кого-либо другого. И сейчас, за завтраком в Большом Зале, она оглядывается специально для того, чтобы тайком бросить взгляд на слизеринский стол. А точнее — на меня.

В это утро она выглядит такой счастливой — разозлить ее не смог даже идиот Уизел, который залил молоком обложку ее новенького учебника по Нумерологии.

Рыжий краснеет и что-то там бормочет — наверное, извиняется. Она отводит глаза и поворачивается к нему, а я продолжаю смотреть ей в спину. Ее спина, слегка сутулая обычно, сегодня выглядит неестественно прямой. И это выдает ее. Она нервничает, я знаю. Еще бы — ведь это именно из-за меня ей не удалось вчера дописать доклад по Зельеварению.

И если вчера она не особенно волновалась по этому поводу, то сегодня заметно тревожится. Жаль, что она не слизеринка — нам Снейп прощает практически все. Хотя о чем я говорю! Даже при всем своем желании она не могла бы учиться на Слизерине, ведь туда не принимают грязнокровок.

Грязнокровка... Как давно я не называю ее так? Кажется, что прошла целая вечность с тех пор, как я в последний раз буквально выплюнул это оскорбление ей в лицо. А теперь все изменилось. И все же то, что я досконально изучил ее тело, не означает, что мы стали друзьями. Вовсе нет. То, что происходит между нами, скорее похоже на кислород, столь необходимый нам обоим. Кислород, которого нам так яро не хватает.

Каждый раз, когда я после уроков направляюсь к Грейнджер, я пытаюсь понять, зачем я это делаю. В конце концов, если бы мы действительно так нуждались друг в друге, то не стали бы столь тщательно скрывать свои отношения. С другой стороны, мы — не Поттер с Уизлеттой, чтобы выставлять чувства напоказ, всем своим видом демонстрируя, как мы счастливы. Это выглядит так по-детски глупо — и в этом наши с ней мнения сходятся...

Да, она все еще гриффиндорка и Грейнджер — до мозга костей. С одной лишь поправкой: Грейнджер, принадлежащая Драко Малфою. Принадлежащая мне. Скажи вы мне это годом раньше — я, не задумываясь, отправил бы вас в отделение для душевнобольных. Но теперь я не стал бы отрицать вашей правоты.

Война изменила нас всех, и даже моя семья вынуждена была смириться с новыми устоями. Чистокровные, полукровки, грязнокровки — отныне не существовало разницы. Было довольно трудно принять тот факт, что теперь никому не было дела до того, насколько чиста моя кровь. Это не устраивало многих чистокровных, но всем нам пришлось принять новые правила игры.

А потом в моей жизни появилась она — Гермиона Грейнджер.

После восстановления Хогвартса многие захотели вернуться, чтобы нормально окончить школу и сдать экзамены. Вернулась и неразлучная гриффиндорская троица. Грейнджер тогда только начала встречаться с Уизелом. Не то чтобы я не замечал ее все эти годы — мне нравилось издеваться над ней и над ее верными дружками. Но теперь все изменилось. Мы изменились. Я посмотрел на нее с другой стороны и неожиданно для себя осознал ее привлекательность.

Временами мне даже как-то неудобно, что она бросила его ради меня. Мне, Драко Малфою, бывает неудобно? Бред, сказали бы вы. Но это не так.

Я понимаю, что не могу дать ей всего того, что может дать Уизел — преданную дружбу, любовь на века, уютную обстановку, посиделки у семейного очага с кучей рыжеволосых, пусть и глупых, детей. Но она выбрала меня, и это даже немного... странно. Возможно, я сам виноват. Я прикоснулся к ней первым, обнял ее первым, поцеловал ее первым. А она и не думала сопротивляться.

Нет, конечно же, я был удивлен — все-таки ее компания никогда меня не жаловала, даже несмотря на то, что мы с Поттером по очереди спасли друг другу жизнь. Уизел — тот вообще продолжал люто меня ненавидеть. Я думал, что для Грейнджер, как и для всех гриффиндорцев, я навеки останусь слизеринским хорьком и предателем. Но она ясно дала понять, что наша прошлая вражда окончена.

Ей вручили значок старосты. Мне, естественно, никто такого поста не доверил. Вторым старостой школы стал Невилл Лонгботтом — тоже гриффиндорец, а значит, в этом году оба старосты были с одного факультета.

У Грейнджер, как у старосты школы, были собственные гостиная и спальня — так сказать, личная территория, которая и стала местом наших постоянных встреч. Здесь было так хорошо, что мне просто не хотелось уходить. Но я должен был хотя бы для проформы иногда появляться в слизеринской гостиной. При этом я старался побыстрее улизнуть, избегая ненужных расспросов, которыми меня забрасывали при каждом моем появлении в общей комнате.

Это ужасно надоедало, и мне всегда хотелось вернуться к ней — моей Грейнджер. Фактически, я жил у нее. Невзирая на всю секретность, слухи о наших с ней отношениях разлетелись по школе, как горячие тыквенные пирожки. И повсюду нас сопровождали эти странные, временами насмешливо-удивленные взгляды сокурсников. Впрочем, мне было абсолютно все равно, кто и что там думает о нас с ней.

Повторный седьмой курс пролетел незаметно — оглянуться не успели, как пришел прохладный июнь, а с ним и выпускные экзамены. Тогда я вдруг осознал, что мне страшно. Страшно расставаться со ставшей такой привычной школьной жизнью. Страшно расставаться с друзьями, пускай в последнее время они и не особенно меня жаловали.

Но больше всего я боялся расставания вовсе не со школой. Я боялся его — последнего свидания с Грейнджер. Страх поедал меня изнутри. Что я ей скажу? Никаких слов не хватит, чтобы описать то, что я чувствую. Она стала для меня важнее всего в жизни. Важнее самой жизни.

Весь этот год мы разъедали друг другу сердца и пытались не думать о завтрашнем дне. Но вот он настал.

Мы старались не разговаривать. Мне было просто необходимо ощущать ее здесь, рядышком. Необходимо до стука зубов. Последняя ночь вместе. Не хотелось и думать, что завтра мы по отдельности сядем в Хогвартс-экспресс. Она будет со своими дружками, а я — в одном из слизеринских купе.

А затем наши дороги разойдутся, и у каждого будет свой путь. Наверное, она попробует стать счастливой с Уизелом. И, вполне возможно, что у нее это получится. У них будет много рыжеволосых детей и семейные посиделки у камина. А я, пожалуй, возьму в жены одну из сестер Гринграсс и буду делать хорошую мину при плохой игре.

Но сейчас время еще принадлежит нам. Так хочется обнять ее — пока еще мою Грейнджер — и прошептать на ухо: "Ты так нужна мне, моя родная девочка". Но я не могу. Нам никогда не быть вместе, и мы знали это с самого начала...

Мы сидим на ее кровати.

— Заплети мне косу, Драко, — просит она. — Я знаю, что ты почти не умеешь, но мне так нравится, когда ты, перебирая, расчесываешь мои волосы. У тебя это получается так нежно. Пожалуйста.

И этот ее полудетский лепет сводит меня с ума. Я уже чуть не плачу, и, судорожно сглатывая, сажусь позади нее, беру в руки расческу и принимаюсь распутывать непослушные пряди. Разделяю причесанные волосы на три части и пытаюсь выполнить ее просьбу. Получается довольно криво, но это неважно. Я чувствую, что ей нравится — ее улыбка просто витает в воздухе.

Она оборачивается, берет мои руки в свои и начинает их целовать. Моя маленькая девочка, моя Гермиона... Моя, моя, моя...

Она тянется к губам, но я вынужден ее остановить. Не сегодня. Осознание действительности и без того раздирает меня изнутри.

— Драко, я знаю, что ты хочешь убежать от меня, — неожиданно выдыхает она мне в рот. — Хочешь уйти из моей жизни, безжалостно перечеркнуть все, что было. Просто исчезнуть. Так трусливо и так по-малфоевски. А ведь ты прекрасно знаешь, я — упрямая. Ужасно упрямая. Я иду навстречу своим мечтам и всегда добиваюсь поставленных целей. И, рано или поздно, но я все равно найду тебя.

Она выпаливает это на одном дыхании. И целует.

Я не хочу снова останавливать ее, но мне приходится. Хотя бы для того, чтобы, уже наплевав на все, хрипло прошептать: "Куда я от тебя теперь, Грейнджер? Ты так крепко меня к себе привязала. Какого черта ты делаешь, а, Грейнджер? Так ведь нечестно. Ты играешь не по правилам. А знаешь, что хуже всего? Мне это нравится. Не останавливайся, Грейнджер, слышишь? Никогда не останавливайся. Просто. Не смей. Останавливаться".

Она довольно ухмыляется, и я нахально срываю с нее футболку. Что ж, теперь, когда мы все решили, почему бы и нет? В конце концов, такой шанс не стоит упускать. Ведь Малфои никогда не упускают своего.

И почему-то я верю, что это только начало. Вполне многообещающее начало, скажу я вам.