— Водишься с грязнокровками, братишка? — в его голосе столько яда, насмешки и злости, что даже самому становится страшно.

Он видит, как брат сжимает кулаки, и кусает губу до крови. Успокаивается… Совсем как в детстве, когда мать кричала на него. Рядом с ним стоит темноволосая девушка с серыми глазами. Она сжимает его руку и с плохо скрываемым презрением смотрит на него. Грязнокровка. Ничтожество. Девушка его брата.

— Так вот ради кого ты предал семью, Сириус, — он смотрит на брата чуть сощурив глаза. Детская привычка. Он сам не знает, зачем говорит все это. Зачем пришел сюда, зная, что Сириус и эта девчонка, Марлин кажется, будут здесь? Зачем нарывается? Хотя нет, знает. Затем чтобы посмотреть на него. Посмотреть прямо в глаза и сказать все то, что не дает ночью спать. Просто хочется заставить брата вспомнить о нем. Напомнить, что есть не только его любимый Поттер, его грязнокровка и другие мерзкие друзья. Напомнить, что есть и он. Его брат.

— Регулус… — Сириус говорит тихим голосом. Первый признак его злости. Что же, отлично. Пусть злится. Это значит, что он слышит слова Регулуса.

— Сириус, пожалуйста, успокойся. Давай вернемся в замок, — девчонка смотрит на Сириуса нежным взглядом, полным любви. Сириус заметно расслабляется. Он кивает ей и собирается уходить.

Зачем она вмешалась? Гнев внутри Регулуса закипает с новой силой. Почему Сириус слушает ее? Почему жалкая грязнокровка действует так на него? Почему он перестает злиться? Почему ему наплевать на брата?!

— Снова убегаешь, брат? — Регулус смотрит ему прямо в глаза. — Ну, да. Беги! Только ты никогда не сможешь убежать от правды. От того, что ты всего лишь предатель крови! Ты недостоин быть Блэком!

Сириус злится. Он смотрит в глаза младшему брату и говорит тихо:

— Что ты творишь, Регулус? Почему идешь на поводу у них? Пока не поздно все изменить.

Регулус сдерживается, чтобы не отвести взгляд. Он хочет сказать, что так правильно. Сказать, что этого ждут родители от него. Ждут от единственного наследника рода Блэк. А все из-за Сириуса. Из-за того, что он убежал. Оставил его наедине с матерью, отцом, Беллатрисой, Темным Лордом. Это вина Сириуса и только.

— Поздно, — говорит он ледяным тоном, — я уже все решил. Я не стану позорить семью. Я стал одним из них.

Это неправда. На его предплечье еще нет метки. Ему шестнадцать. Еще рано. Но Сириусу знать об этом вовсе не стоит. Пусть думает, что хочет. Так ему будет легче. Им обоим будет легче.

В глазах у девчонки отражаются страх и презрение. А Сириус нервно дергается и в следующую секунду бьет кулаком по носу Регулуса. Больно. Кровь. Хотя, так даже лучше. Он знает, что не стоит ничего говорить, но все равно не может удержаться:

— А ты даже дерешься как маггл.

Сириус лишь кривится.

— Не брат ты мне больше, — в его словах так много яда, горечи, злости, ярости. Эмоции зашкаливают, но Регулус улавливает и то, что непонятно Марлин: боль. Сириусу больно. Сириусу Блэку больно. Пускай. Пусть он почувствует то же, что чувствует Регулус.

— Пойдем, — девчонка берет его за руку и уводит. Регулус смотрит им вслед.

Из носа течет кровь. Регулус садится на землю, где всего несколько минут назад мирно сидели его брат и эта грязнокровка. Нос ужасно болит. Кажется, Сириус сломал его. Было бы неплохо его залечить, вот только в лечащих заклятиях Регулус не силен. Идти в Больничное крыло не собирается, а просить помощи у так называемых «друзей» — не принято. Блэки не просят помощи. Блэки всегда одни. Это еще одно правило, которое нарушил Сириус. У него есть настоящие друзья, которые ради него и в огонь и в воду.

— У тебя кровь, — тихий голос возвращает его в реальность. Он открывает глаза и видит, что она стоит прямо над ним. Смотрит на него обеспокоенным взглядом своих зеленых глаз. Нет. Только не она. Путь уходит. Путь не смотрит так, будто он один из ее друзей. Он не хороший парень, и она это знает. Вот только все равно не ненавидит его.

— Правда? Незаметно.

Она садится на колени напротив него. Он опускает взгляд и, смотрит на ее ноги. Юбка задралась, обнажив острые коленки, но ее это, кажется, совсем не волнует. Регулус заставляет себя перевести взгляд на ее лицо. Глаза у нее необыкновенные: ярко-зеленые, живые, добрые. Почему он не может также зачарованно смотреть на Адель Забини? Или Алису Кребб?

— Давай помогу, ? она протягивает руку и нежно касается его кожи, но Регулус дергается и отстраняется от нее, как от прокаженной.

— Мне не нужна помощь грязнокровки! — он сам удивляется своему холодному тону. Блэк, все-таки. Но она не уходит, кажется, даже не злится. Лишь улыбается снисходительно, словно знает, что это всего лишь слова.

— Хорошо. Я просто посмотрю. Мне ведь нужно практиковаться.

— Почему же на мне? — не удерживается он от вопроса.

Она смотрит на него как на маленького ребенка, который сказал какую-то глупость:

— Тебя не жалко!

Он не может сдержать улыбку. Она тем временем достает свою палочку, направляет на него и предупреждает:

— Будет больно, так что потерпи.

Шепчет заклинание, и он слышит тихий хруст. Хватается за нос и старается не вскрикнуть.

— Прости, — произносит она виноватым тоном. — Я вытру кровь, хорошо?

Он кивает, стараясь не думать, о том, какие у нее красивые волосы. Рыжие, длинные, кучерявые. Такое ощущение, что она проглотило огромное красное солнце, и его свет и тепло просто не могут оставаться внутри девушки. Она вытирает платком кровь, а Регулус смотрит ей в глаза. Неправильно все.

— Ну, вот и все, — она убирает руку, но вставать и уходить, куда-то не торопится — Мне пора, — она говорит как-то неуверенно, словно ждет, что он попросит ее остаться. Хотя может ему кажется.

Она встает и поправляет золотисто-алый галстук. Ветер играет ее волосами, бросает их ей в лицо. А она смотрит куда-то наверх, на небо, будто что-то видит там. Хотя может и видит. Она всегда видит то, что другие не могут.

Он тоже встает и они снова так близко. Регулус выше девушки: ее глаза на уровне его губ. Странно, она ведь старше на год, но выглядит младше.

— Пока, — она запрокидывает голову назад и смотрит ему прямо в глаза. И весь мир как-то вдруг становится серым и только ее яркие глаза кажутся настоящими.

Он не знает, зачем делает это. Чувствует: не сделает сейчас — не сделает никогда. Просто наклоняется и касается ее губ своими. Это странно целовать ее. Совсем не так, как кого-то другого. Легко проводит рукой по лицу, запускает пальцы в волосы, а она осторожно отвечает, держа руки у нее на плечах. Проходит мгновение, прежде чем она отталкивает его, краснеет и убегает в замок. А он только через минуту осознает, что поцеловал грязнокровку. Девушку Джеймса Поттер — лучшего друга его ненавистного брата. Он поцеловал Лили Эванс. Но в этот момент все это кажется каким-то пустым и неважным. Может, потому что сегодня у него совсем неправильный день, может, потому что его губы все еще помнят вкус ее губ, а может, потому что в памяти навсегда остались ее глаза.

***

Столько крови, грязи, боли… Мимо летают вспышки заклятий, он слышит чьи-то крики. Видит чьи-то смерти. Он уже привык к смерти. Идет война и нужно привыкать. Краем глаза видит своего брата. Сириус неповторим: он кидается заклятиями налево направо. Не жалея врагов, не жалея себя. Тем лучше: есть шанс, что он останется жив. Со спины его прикрывает его друг. Люпин, кажется. Война всех меняет. Этот Люпин, староста гриффиндора, тихий и скромный мальчик, стал бойцом. Убийцей.

В Регулуса летит заклинание, но он успевает поставить щит. Видит женщину, которая послала его в него. Не задумываясь, он кидает в нее режущим заклятием. Женщина охает и падает. Она тяжело дышит, а вокруг нее образуется кровавая лужа.

— Молодец, Рег, — слышит он слова Беллы. Но его совсем не интересует похвала сумасшедшей кузины.

— Лили, берегись!

Голос брата на секунду привлекает его внимание. Он оборачивается и видит Сириуса бегущего к девушке. Сердце замирает. Регулус видит ее. Совсем не изменилась. Те же волосы, та же загорелая кожа и те же яркие глаза.

— Блэк, идиот, берегись! — чей-то оклик возвращает его в реальность. Он ловко уклоняется от Круциатуса. Не забывает на ходу поблагодарить Малфоя. Еще один неосторожный взгляд на девушку.

В Регулуса летит какое-то заклятие, и он уже не успевает увернуться. Падает на землю, чувствуя боль в правой ноге. Он поднимается и тут же встречается взглядом с орденцом. Тот направляет на него палочку и отчетливо произносит:

— Авада Кедавра!

Зеленая вспышка летит прямо на Регулуса, а он даже не думает изворачиваться. Парадокс: зеленый — его любимый цвет, а он всегда причиняет ему лишь боль. Кто-то накидывается на него и отталкивает с траектории движения заклятия.

— Проснись уже, Блэк! — Малфой вскакивает на ноги и растворяется в толпе. Малфой уже второй раз спасает ему жизнь, но Регулус не чувствует признательности. Через минуту он слышит хлопки и автоматически отмечает, что орденцев стало больше. Отлично, подкрепление.

— Уходим!

Регулус даже не знает, кому принадлежит приказ. Пожиратели один за другим исчезают, даже не думая брать с собой раненых и мертвых. Регулус тоже готовиться трансгрессировать, но сначала он должен убедиться, что с ней все в порядке. Быстро оглядывает людей и видит ее: она уставшая, тяжело дышит, но живая. Рядом с ней стоит Поттер и прижимает ее к груди. Правильно. Поттер. Тот, кто отнял у него брата, тот, кто отнял у него надежду. Его возможную жизнь, его шанс быть свободным. Он поворачивается и видит еще одного Пожирателя, не спешащего уходить. Тот тоже поворачивается, и их взгляды на миг встречаются. Черные, непроницаемые глаза.

Миг, и Регулуса уже нет. Он знает, кто был тот второй Пожиратель. И словно в подтверждении рядом с ним появляется Снейп уже без маски. Их взгляды снова встречаются, но ни один из них ничего не говорит. Обоим все и так понятно.

— Как все прошло? — спрашивает Нарцисса. Она спустилась в гостиную, куда и трансгрессировали все Пожиратели.

— Нормально, — отвечает Снейп.

«Хорошо», — думает Регулус. Потому, что он видел ее. Пусть среди крови и грязи, пусть в опасной близости от смерти, главное видел. Главное живой. И такой он ее и запомнит: живой, красивой, храброй. И он сделает все для того, чтобы она такой и оставалась.

Рассказ Кикимера еще свеж в памяти. Скоро он этим займется. А пока, стоя среди Пожирателей в гостиной Малфой-мэнора, он вспоминал ее глаза, навсегда отпечатавшиеся в его памяти.