Она сидела у окна и смотрела на улицу. Безмолвно. Грустно. Тоскливо. Мысли текли как-то вяло и размеренно, но в то же время не особо последовательно. Тихая, спокойная река без эмоций и чувств. Просто река. Девушка закурила очередную сигарету и глубоко затянулась. Дым обжигал горло, но ей это доставляло удовольствие. Странное, непонятное, но удовольствие. Хотелось крепкого черного чая, но она не двигалась с места. Не хотелось суеты. Не хотелось что-то делать. Не хотелось говорить. Она прибывала в вакууме. Липком. Вязком. Приятном. Необъяснимом. Загорелась еще одна сигарета. Обычно люди курят в минуты слабости, злости, скорби, боли, в силу привычки. Она курила в задумчивости. Много, пожалуй, даже слишком много. Сигареты словно помогали осмысливать, понимать, плыть по волнам своего внутреннего мира. Понятного только ей. Иногда простого, иногда логичного, временами противоречивого, порой скорбного, а иногда одинокого. Ее окружал приятный, всегда неспокойный, странный, но ее мир. Только ее. Порой она впускала туда его. Сначала с настороженностью и опасением, потом с некоторой благодарностью, а сейчас с умиротворением и любовью. Не часто, но впускала. Не всех, только его. Он ограждал ее от осуждения других, от трудных выборов, от жестокости мира. Но самое важное — он защищал ее от себя самой, только рядом с ним она могла почувствовать себя слабой, беззащитной, маленькой девочкой. Его голос приносил желанное успокоение, его руки дарили тепло, его поцелуи погружали в пучину наслаждения. Он был ее, но она редко была его. Девушка сомневалась, что может кому-то принадлежать, и, откровенно говоря, даже не была уверена, что хотела. Ей нужно было пристанище между схватками с жизнью, усталостью от борьбы и разногласиями с собой. Тихая гавань. Надежная крепость. Мерцающий маяк. И он давал ей это. По-своему, неумело, иногда неосознанно, но давал. И она была благодарна. Тогда она светилась. И в ответ дарила ему свое тепло. Может быть, это и есть любовь?
Он тихо вошел в комнату и прислонился к косяку. Наблюдал за ней. Любовался. Впитывал образ девушки, задумчиво вглядывающейся вдаль, погруженной в самые недра своего сознания. Он нечасто видел ее такой. В эти моменты юноша не знал, что происходит в ее голове. Даже представлять не пытался. Туда она его не пускала. Это был ее мир и ее мысли. Их знала только она и не делилась ни с кем. Однажды они всерьез поспорили из-за этого. Он хотел делить с ней эти часы, она не впускала. Он считал это упрямством, отчужденностью и едва ли не предательством, она лишь усмехалась и ничего не говорила. Он обижался и кричал, она молчала и ждала, пока пройдет вспышка его эмоций. Он уходил, а она оставалась. И так же сидела у окна. Курила, думала, размышляла. Он уезжал. И она пропадала из его жизни. Ни звонка, ни записки, ничего. И он приходил. Снова и снова. Со временем смирился, что ему не стать частью этих безмолвных созерцаний и, наверно, принятия серьезных решений. Смирился, что она ничего не объясняла. Ему казалось, что она закрывалась в своем мире в одиночестве. Он же не хотел, чтобы она была одинока. Оставалась лишь слабая надежда, что когда-нибудь, со временем, Лили позволит войти. С каждым разом вера все больше и больше слабела.
А бывали моменты, когда она позволяла себя обнимать. Сидела как мраморная статуя, но на ее плечах были его руки. Мрамор становился теплым. Лед в глазах таял. Задумчивость становилась мечтательностью. В те ночи они занимались любовью. Без слов, без обещаний, без признаний. Любили друг друга до исступления. Именно любили. И его душа расцветала, потому что именно он дарил ей эти минуты. Именно он. Именно ей.
Она обернулась. Как-то странно улыбнулась. Непривычно. Казалось, что улыбалась ее душа. Измученная, растерзанная, но сильная. Она всегда со всем справлялась, неважно, что выпадало на ее долю. Она справлялась. Всегда и со всем. Иногда ему казалось, что Лили взваливает слишком тяжелую ношу на свои хрупкие плечи. Она на это лишь улыбалась. Спокойно. Тихо. Иногда едко. Да и такие ли хрупкие? Они были вместе так долго, а он так и не узнал ее. Не всю. Не до конца. Какую-то свою сторону она упорно прятала, не показывая и не открывая. Но он никогда не просил. Знал, что не откроет. Может быть, когда-нибудь.
Она задумчиво смотрела на него, словно желая что-то сказать. А может, ему это показалось? Может, всего лишь игра света на ее лице? Но он подошел и слегка неуверенно положил руку ей на плечо. Она мягко улыбнулась и склонила на нее голову. Не ожидал. Казалось, она и сама удивилась. Оба поняли, что она приоткрыла завесу своей души. Своей тайны. Он все так же был в неведении ее мыслей, но теперь мог быть рядом, когда она так думала. Невесомое мягкое касание губ на его пальцах. Он в замешательстве. Она никогда так не делала. Он совершенно не знал, как реагировать на эту ласку. Но ему казалось, что сейчас между ними установился мостик абсолютного взаимопонимания. Казалось, что они думают об одном и том же. О призрачном свете луны. О тявкающей собаке, пробегающей по улице. О мигающем фонаре. Об игре света на ветвях деревьев. О парковых скамейках, виднеющихся из окна ее квартиры. О прохладном ветре, колышущем занавески. О темном небе, на котором еще не успели загореться первые звезды. Или ему только хотелось так думать?
Она медленно поднялась со стула, но не убрала его руки со своих плеч. Затушила очередную сигарету. В последний раз посмотрела в окно и повернулась к нему. В зеленых глазах играли отблески света, но он так и не научился различать в них отражение ее чувств. Она тихо улыбалась и смотрела ему в глаза. Его руки уже не обнимали, а как-то безвольно висели вдоль тела. Странно, он не помнил, когда убрал их. Она ждала. Ей было интересно — поймет ли? Поймет ли, чего она сейчас хочет? Она хотела его. Хотела, чтобы обнял. Хотела, чтобы поцеловал. Хотела, чтобы ласкал. Хотела, чтобы был частью ее. Именно сейчас, неважно где, но хотела. Отчаянно желала. Она и сама была удивлена своему порыву. Она была измученной, уставшей, одинокой, но отчетливо поняла, что хочет впустить его в этот несовершенный мир, с проблемами и сложностями, с ее персональным маленьким адом. Ему этого совершенно не нужно. Ему не нужно знать ее боль и слезы, печаль и тоску, обиду и горечь, но по необъяснимой причине она захотела, чтобы он узнал. Никогда не хотела. Что-то изменилось, вот только она не понимала что.
Неожиданно его руки взметнулись вверх, он притянул ее к себе и прижал что было мочи. Он вдруг испугался, что она исчезнет из его жизни и пустота заполнит его существование. Она чувствовала, что еще чуть-чуть, и затрещат ребра, но ничего не говорила, словно понимала, что ему это важно. Важно, чтобы не оттолкнула. Странно. Они так давно были вместе, но как будто заново узнавали друг друга. Словно два незнакомца вдруг почувствовали в случайном прохожем отблеск своей души и тянулись ему навстречу. Как будто он был усталым путником, изможденным и израненным, а она — целительным оазисом. Как будто он был никчемным щенком, которого она приютила, когда он уже просил о смерти. Как будто они были созданы друг для друга.
И этой ночью они любили друг друга как никогда. Пылко, страстно, нежно. На их телах плясали блики свечей и луны, неуловимо переплетались друг с другом. Переплетались и их тела. Неожиданно, неописуемо, инстинктивно. Здесь и сейчас были мужчина и женщина. Воздух и огонь. Она горела для него, он поддерживал ее пламя. Две нетипичные личности стали одним целым, и совсем не потому, что он был в ней. Они растворились друг в друге. Без остатка. Без условностей. Без каких-либо «но» и «если». И были руки, губы, уверенные и пылкие прикосновения. И он сгорел в адском пламени, что дарила лишь она. И она возродилась, как птица феникс. Для него. Две души соединились, и в голове каждого звучала симфония. Одна на двоих. И было одно на двоих дыхание. И были одни на двоих стоны. И были одни на двоих чувства. Они создавали свой мир. На этот раз общий. Один на двоих. Было все равно, что будет завтра. Они любили. И пусть небо рухнет на землю. Пусть мир сгорит в огне. Пусть ураган сметет все на своем пути. Это было уже неважно. В эту ночь в это мгновение они были вместе. Они растворялись. Плавились их души, руки, чувства. Плавился весь их мир, спаивая этого мужчину и эту женщину в одно целое. Только это имело значение. Только это ощущалось. Только это волновало. Больше ничего. Не было ни страха, ни боли, ни горечи. Была лишь любовь. Океан любви. И счастье. Безбрежное, безоблачное и бесконечное. Всепоглощающее. И это было правильно. И это было честно. И это они заслужили. Никто не знал, какое будущее их ждет, но этот миг они никогда не забудут. Будут вспоминать, переживать заново, и главное — любить. Словно впервые. Словно подростки. Словно однажды.
Она спала, уткнувшись в его плечо. Он все еще был в ней и ощущал это с какой-то невыразимой силой. Ярко, красочно, необычно. Только сейчас он впервые узнал, что значит любить женщину. Не обладать. Не иметь. Любить. Это была далеко не первая их ночь, но только сейчас он это узнал. Их всегда было много. Девушек. Женщин. Она всегда была другой. Отличающейся от всех, которые теперь слились в безликую череду. Он помнил имена, лица, но оставался равнодушным. Лишь пестрые пятна. И это сотворила она. Их было много. Она — одна. Но после нее никого. И никогда не будет. Никто не трогал его душу, кроме нее. Она заставила узнать, что у него есть сердце и душа, о чем он даже и не подозревал. До нее. Она подарила ему себя самого. Она подарила ему тепло. А теперь она еще и отдала в его руки себя. Лучик света в его темной душе. Лучик надежды в мрачном мире. И он готов был за это драться. Крича, калеча, убивая.
Она зашевелилась, всхлипнула, закрутилась. А он гладил ее по волосам. Целовал каждый локон. Отсветы догорающих свеч плясали на ее плечах и груди. Во сне она улыбалась. И прижималась к нему. Доверчиво, наивно и как-то по-детски. Впервые. И он поклялся, она не будет страдать. Она не должна. Он должен защитить. Оградить. Заслонить. Она должна быть слабой. Хотя бы раз в своей жизни. Она заслужила. А он ее не заслужил. Но будет рядом. Будет тем, кем она захочет — знакомым, другом, любовником, мужем... Он надеялся на это, просил, но она лишь улыбалась и отказывала. Всегда. Но он будет ждать. И будет рядом. Кем угодно. Но с ней. И только так. Теперь у него нет выбора. Именно теперь. Сегодня он его сделал. Или она. А может оба. Но окончательно. Пути назад нет. Но он и не хотел назад. Больше никак.
— Скорпиус...
Она передернула плечиками и нежно улыбнулась. Во сне. Впервые.
— Спи, малыш. Я буду оберегать твой сон. Спи.
— Не уходи.
И он понял. Он не уйдет. Ведь она наконец пригласила его в свою жизнь. Не в квартиру, не в постель, не в объятия — в жизнь. И он не спал. Смотрел. Наблюдал. Любовался. Любил.
А в звездном небе улыбалась луна. Этого никто не видел. Но она улыбалась. И исцеляла их израненные души.