14 апреля 1813

Он пристально наблюдал за спящей девушкой, сидя в углу спальни, всё освещение которой составляли одинокая свеча возле кровати да догорающие угли в камине. Его неотступно преследовал леденящий страх того, что как только в комнате станет темно, в тот же миг прекратится и жизнь её, и это будет полностью его вина. Знал, что глупо так думать, но ничего поделать с собой не мог…

Как получилось, что когда он был собой, ей казался невоспитанным хамом, а когда изображал подлеца и негодяя, она считала его добрым и щедрым человеком? Почему не мог рассказать ей о своих чувствах, и, что более важно, почему она не могла полюбить его таким, каким он был на самом деле?
______________________________________________________________________________________

22 июня 1812 года

Дорога, по которой тащился их экипаж, оказалась настолько разбита, что у Гермионы весь путь зубы выбивали барабанную дробь, а тело нестерпимо ныло от напряжённых попыток удержаться на скамье. Вдруг карета накренилась особенно резко, и Габриэль, дремавшая рядом, наконец-то очнулась ото сна. Гермиона вообще не понимала, как можно спать даже во время комфортного путешествия. А тем более — в такой долгой и утомительной поездке по ухабам и камням. К тому же Габи оказалась несколько утомительной компаньонкой: её неумеренная восторженность действовала Гермионе на нервы.

— Не волнуйся, дорогая сестра, мы уже почти добрались.

Ободряюще улыбнувшись, красивая светловолосая девочка удобней прислонила голову к стене кареты и тут же прикрыв глаза, почти мгновенно задремала.

Гермиона раздосадовано на неё покосилась.

«Надо же… Я, даже если бы захотела, не смогла бы уснуть в таких условиях… И вообще… Меня не волнует, когда мы приедем. И совершенно безразлично, что скоро увижу Лондон… Здесь у меня больше нет дома. Всё равно мне предстоит жить во Франции…»

Её мать умерла во времена магической войны, а отец, сокрушённый утратой и совершенно растерявшийся, воспрянул духом только, когда встретил мадам Делакур, которая лишилась мужа во время всё той же войны. Их представил друг другу Билл Уизли, брат одного из ближайших приятелей Гермионы, женатый на старшей дочери мадам. Уже шесть месяцев спустя эти двое поженились, несмотря на то, что мистер Грейнджер был магглом, а мадам Делакур — ведьмой. Гермиона с отцом переехала во Францию и искренне полюбила столь неожиданно появившуюся сводную младшую сестру Габриэль.

Поскольку маггловские Англия и Франция находились в состоянии войны, мистер Грейнджер осторожно рассудил, что пришло время перевезти семью обратно в Англию. В их загородном поместье они провели всего два месяца, потому что бывшая мадам Делакур, а ныне миссис Грейнджер, решила, что девушкам обязательно надо выходить в свет с тем, чтобы найти себе достойных мужей. Она считала, что сезон, проведённый в столице, поднимет им настроение, поэтому отправила их в Лондон, к старшей дочери Флёр и её мужу Биллу Уизли.

Вот так Гермиона оказалась в этой колымаге, стойко вынося испытания, выпавшие на её долю.

Собираясь в столицу, Гермиона взяла с собой столько книг, сколько смогла разместить в дорожном сундуке, хотя мачеха всячески уверяла её, что мужчины не обращают внимания на умных девушек. Зато им нравятся милые, лёгкие в общении красавицы, умеющие хорошо музицировать и вышивать. А затем добавила, что Гермиона слишком хороша, чтобы тратить молодость на чтение заумных талмудов. Той очень хотелось рассмеяться в ответ, но мачеха ей на самом деле нравилась, поэтому, кивнув, она лишь улыбнулась и наполнила сундук книгами до самого верха. Одну из них мисс Грейнджер особенно любила и почти не выпускала из рук. Книгу сказок ей подарила мама, собственноручно подписав на внутренней стороне передней обложки. Это была одна из немногих вещей, оставшихся Гермионе от матери, поэтому она так сильно дорожила этими сказками, что не согласилась бы обменять их даже на мужа с годовым доходом в пять тысяч фунтов.

Итак, девушки упаковали вещи и отправились в Лондон, чтобы быть представленными обществу и провести сезон в столице. Гермионе вся эта ситуация откровенно претила, потому что она давно уже мечтала найти место гувернантки или учительницы в какой-нибудь порядочной семье. Но стоило ей высказать свои пожелания отцу и мачехе, как та сразу возразила:

— Ты и так красавица, зачем же тратить время и силы на то, чтобы стать ещё умней?

По крайней мере, мисс Грейнджер находила утешение в том, что в Лондоне она будет окружена хорошими знакомыми. Там жили её лучшие школьные друзья: Гарри Поттер и Рональд Уизли. Гарри женился на сестре Рона Джинни, а Рон — на прекрасной девушке, тоже учившейся в их школе — Ханне Эббот. Иногда Гермионе казалось, что кроме неё, все вокруг только тем и занимаются, что выходят замуж или, на худой конец, ищут женихов.

Мачеха думала, что причина кроется в упрямом характере падчерицы, и методично старалась внушить мистеру Грейнджеру, что Гермионе необходимо забросить чтение, перестать так явно показывать свой ум и озаботиться вещами, которые на самом деле важны для девиц на выданье: музыкой, вышиванием и поисками подходящего мужа. Шестнадцатилетняя Габи, будучи младше Гермионы на четыре года, преуспела во всех вышеперечисленных искусствах и к тому же была красивой девушкой. Себя Гермиона считала обыкновенной: не уродиной, но и не красавицей. И, несмотря на то, что у неё уже был когда-то один серьёзный ухажёр, а может именно поэтому, нипочём не могла представить себя замужем.

Карету качнуло ещё раз, и Мэри, камеристка юной мисс Делакур, крикнула в окно, чтобы кучер ехал аккуратней.

От тряски или от крика, но Габи снова проснулась.

— Не правда ли, предоставленная нам карета прекрасна?

— Да, она очень удобна. Билл так заботлив, раз отправил её за нами, — сдержанно ответила Гермиона.

Честно говоря, она бы с большим удовольствием аппарировала, но была вынуждена трястись в этой старой колымаге: Габи, по причине несовершеннолетия, ещё не сдавала экзамен по аппарации.

— Ты знала, что эту карету Биллу даровал сам Министр за услуги, оказанные во время магической войны? — поинтересовалась Габриэль.

— Да. Ты уже дважды упомянула об этом, — успокоила её Гермиона, обречённо вздохнув.

Глаза Габи, как по волшебству, стали закрываться, и вскоре она вновь погрузилась в дремоту. Мисс Грейнджер достала из-под скамьи книгу, подаренную матерью, и начала читать. Однако не успела она дойти до конца первой главы, как экипаж остановился настолько резко, что Гермиона, не удержавшись, свалилась на пол и ударилась лбом о закреплённое на другой стороне кареты сиденье. Едва Габриэль помогла ей подняться и сесть на место, как совсем рядом послышались крики:

— Стоять! Кошелёк или жизнь!

— Ой! Пресвятой Мерлин! — побелев, шепнула еле слышно Мэри. — Это разбойники!

Мисс Делакур заплакала. А Гермиона, дотронувшись до лба, поняла, что по нему течёт кровь, и, опустив испачканную руку, попыталась успокоить сводную сестру:

— Не бойся, Габи. Всё будет хорошо.

Мисс Грейнджер тут же потянулась к ридикюлю за палочкой, успев подумать, что разбойник, должно быть, маггл, и разоружить его не составит никакого труда.

Если бы она только знала, как сильно ошибается…

В ту же секунду дверцу отворили, и в карету заглянул мужчина в надвинутой на глаза треуголке, одетый во всё чёрное и в чёрной же маске, скрывавшей верхнюю половину лица. Но главное — в руках он держал палочку!

— Выходите. Ваш лакей и кучер уже связаны.

Гермиона лёгким кивком головы позволила Габи выбраться наружу. Та шагнула из экипажа первой, потом вышла камеристка. Мисс Грейнджер, по-прежнему держа в руке палочку, собиралась последовать за ними, как вдруг разбойник выжидающе протянул ладонь, и она застыла в недоумении.

«Он с ума сошёл? Я не собираюсь опираться на его руку!»

Самостоятельно шагнув на подножку кареты, Гермиона пренебрежительно процедила:

— Мне не нужна помощь, сэр, особенно от подобных вам людей.

Тот дерзко усмехнулся.

— Вообще-то я хотел, чтобы вы отдали мне палочку, мисс.

Она уже открыла рот, чтобы возмутиться подобному требованию, но вспомнила об опасности, которой могла подвергнуть остальных, начав магическую дуэль с разбойником, поэтому, хотя и неохотно, но вручила ему палочку. Положив трофей в карман, наглец забрался внутрь экипажа.

Гермиона быстро огляделась. Банда разбойников состояла из трёх человек. Один сторожил кучера и лакея, второй — Габи и Мэри, а третий как раз выходил из кареты.

— Думали, я маггл, леди? Надеялись меня разоружить?

— Сказать по правде, я попыталась бы разоружить вас, даже зная, что вы волшебник, если бы это не подвергало опасности моих попутчиц.

Из-за чёрной маски, закрывающей большую часть лица, Гермиона могла отчётливо видеть только его рот, растянутый в озорной улыбке.

— Не сомневаюсь в ваших выдающихся способностях, милая леди. Думаю, вы одолели бы меня, даже будучи в самой худшей форме, так что мне повезло, что вы озаботились судьбой подруг.

— Что вам нужно? Мы путешествуем налегке. У нас нет ни драгоценностей, ни денег, только одежда и личные вещи.
Гермиона кинула взгляд на стоящих в сторонке, связанных Габи и Мэри.

— Как видите, мы — три беспомощные женщины, которых в путешествии защищают лишь кучер и лакей.

Разбойник от души рассмеялся.

— Что-то подсказывает мне, что вы не так уж и беззащитны, миледи, — он взглянул на своих подельников и распорядился: — Отведите женщин к слугам и внимательно присматривайте за всей компанией.

Затем повернулся к Гермионе и приказал:

— Вы, леди, следуйте за мной.

— Я никуда с вами не пойду! — возмутилась та.

— Леди, вы отправитесь туда, куда я прикажу. Добровольно или под принуждением — выбор за вами.

Разбойник нетерпеливо мотнул головой, указывая направление, дождался, пока Гермиона, миновав его, прошла вперёд, и остановил её только, когда они скрылись ото всех за каретой.

Достав из кармана чёрный носовой платок, он протянул его Гермионе, но та лишь смущённо и непонимающе глядела на него.

— У вас на лбу кожа рассечена. Приношу свои извинения за столь резкую остановку экипажа, приведшую к травме, — пояснил необычный грабитель.

Он вновь протянул опущенную было руку, настаивая, чтобы Гермиона взяла платок, однако та по-прежнему не двигалась с места.

Раздосадовано вздохнув, разбойник придвинулся чуть ближе. В смятении мисс Грейнджер сделала шаг назад, но, упёршись спиной в карету, поняла, что отступать просто некуда. И тут незнакомец решительно ошеломил её тем, что протянул руку и начал промокать рану на лбу. Остановив кровотечение, он сунул испачканную ткань в карман.

Когда разбойник шагнул вперёд и остановился совсем близко, Гермиона от волнения забыла, как дышать. Только что он почти заботливо прикладывал платок к её израненному лбу, а теперь непозволительно смело уставился в глаза. Несколько волнующе долгих мгновений они не могли оторвать друг от друга взглядов. Гермиона внезапно почувствовала, что воздуха катастрофически не хватает, а по шее начал разливаться нестерпимый жар. Бандит потянулся рукой к её волосам, вынуждая податься назад ещё сильнее, но так как отступать было уже некуда, ей пришлось, вытянувшись в струнку, всем телом прижаться к стенке экипажа.

— Сэр? — неуверенно пролепетала Гермиона.

— Тссс…

Коснувшись упругого локона, выбившегося из её растрёпанной причёски, он невнятно пробормотал:

— Такие мягкие…

— Что… чего вы хотите? — едва дыша, выдавила Гермиона.

— Вашу карету, — отрезал он, поспешно отдёрнув руку и чуть попятившись.

— Зачем она вам?

Гермиону уставилась на него, поражённая неожиданным ответом, но мерзавец лишь криво ухмыльнулся.

— Вам кто-нибудь говорил, что вы задаёте слишком много вопросов, моя милая? Я хочу украсть эту карету, и я её украду.

— Но… Как же тогда мы доберёмся до города?

— Аппарацией, — сухо бросил он.

— Я именно так и поступила бы, будь у меня палочка, которую, кстати, вы украли! Но моя сводная сестра ещё несовершеннолетняя, а её камеристка — сквиб! Я не могу бросить их здесь!

— Не уверен, что это каким-то образом касается меня. Сами подумайте: я краду ваш экипаж, скрываясь под чёрной маской — вряд ли так поступает человек, у которого есть совесть.

Усмехнувшись, он жестом пригласил пленницу вернуться ко всей компании, давая понять, что разговор закончен. Выйдя из-за кареты, Гермиона увидела плачущих Габи и Мэри и одного из грабителей, который выкидывал вещи из сундуков прямо на землю.

Резко обернувшись к предводителю банды, она возмутилась:

— Требую, чтобы нам позволили самим снять наши вещи!

— Можете требовать всё, что угодно, мисс, только это не значит, что я обязан вас выслушивать, — ответил тот. — Жалеете, что испачкаются ваши красивые платьица и дорогие финтифлюшки?

— Мне нет никакого дела до платьев и всего остального, — огрызнулась Гермиона, — но они швыряют на землю мои книги!

Мисс Грейнджер повернулась к разбросанным в грязи вещам и на самом верху этой кучи из дорожных сундуков и одежды заметила книгу сказок, подаренную матерью. Она кинулась, чтобы поднять её, но грабитель, стоящий на крыше кареты, ткнул в её сторону палочкой, выкрикнув:

— Ступефай!

Гермиона, как подкошенная, упала на землю, успев только заметить, что разбойник, беседовавший с ней, кажется, разозлился. Он тут же послал заклятье в своего подельника, вытряхивавшего одежду из сундуков, отчего тот кулём повалился на землю. Третий грабитель поспешил к пострадавшему на помощь.

Предводитель банды подошёл к Гермионе и, внимательно осмотрев, заметил, что она прижимает ладонь к рукаву платья в том месте, где заклятье, разорвав ткань, задело кожу.

Желая помочь мисс Грейнджер встать на ноги, он протянул руку, но та лишь раздражённо оттолкнула её. Разбойник вздохнул и поднял лежащую рядом книгу прежде, чем Гермиона успела её схватить.

— Сказки?.. — он явно не ожидал увидеть что-то настолько несерьёзное. — Мне казалось, вы предпочитаете Шекспира, Вольтера, или что-то в этом роде. А вы, оказывается, ещё из детских книг не выросли…

— Она принадлежала моей матери, — недовольно прервала его мисс Грейнджер, всё ещё сидя на земле.

Сунув книгу в карман мантии, бандит снова предложил ей помощь. На этот раз Гермиона не стала сопротивляться, и он легко, словно пёрышко, поднял её с земли. И хотя ладони его были затянуты в перчатки, он откуда-то точно знал, что кожа у девушки тёплая, мягкая и очень приятная на ощупь. Мисс Грейнджер уже какое-то время твёрдо стояла на ногах, но разбойник всё ещё продолжал удерживать её руку в своей. Потупившись, она нервно выдернула пальцы из приводящего её в смущение плена.

— Мою книгу, пожалуйста.

Гермиона потянулась за дорогой сердцу вещью, но поднять глаз так и не смогла, чувствуя, как с каждым мигом краснеет всё сильней. У неё до сих пор покалывало кожу в том месте, где их ладони соприкоснулись.

— Да… Все мы хотим обладать исключительной властью над тем, что принадлежит нам, не так ли? И не любим, когда кто-то отбирает это, правда? — непонятно почему, разбойник вдруг рассердился.

— Можете забрать экипаж, но, пожалуйста, отдайте мне книгу, — потребовала Гермиона, от волнения и гнева забыв о недавнем замешательстве и напряжённо глядя ему в глаза.

— Гермиона, пожалуйста! — дрожащим голосом попросила Габи.

Вытащив предмет спора из кармана мантии, мерзавец протянул книгу мисс Грейнджер, но как только та попыталась выхватить её, поднял руку высоко над головой. Дрожа от негодования, она как можно спокойней произнесла:

— Вот, значит, как в Лондоне мужчины относятся к женщинам? Сначала они оглушают их проклятьями, потом грабят и, в довершение всего, беззащитных оставляют пропадать в лесу! Знаете, что, сэр? Вы самый гадкий трус, какого я только встречала!

Из-за чёрной маски отчётливо она могла видеть только волевой рот, но по тому, как его губы вытянулись в твёрдую, тонкую линию, поняла, что стоящий перед ней человек ужасно разозлился. Спрятав книгу, он схватил Гермиону за руку и потянул за собой, снова желая укрыться от назойливых, любопытных глаз. Как только они зашли за карету, разбойник обхватил её шею сильной ладонью, с силой притиснув к деревянной стенке экипажа.

— Какое вы имеете право осуждать меня или сравнивать с кем-то ещё, леди? Ведь вы ничего не знаете ни обо мне, ни о моём характере. Можете быть уверены — я не трус.

— Вы правы — я вас не знаю… Но вот в чём дело… Я и не хочу вас знать… — Гермиона обеими руками обхватила широкое запястье, потому что он всё ещё продолжал довольно сильно стискивать её шею. — Вы не потрудились… показать хотя бы одну свою добрую сторону… так зачем мне это?

— До этой минуты я не собирался трогать ваши вещи, но теперь мне кажется, что их следовало бы просто сжечь! — в бешенстве прошипел разбойник.

Шагнув ближе, так что тела их соприкоснулись, он вдруг заметил, как тяжело дышит мисс Грейнджер, почувствовал её страх и гнев. Он почувствовал её. Более того, впервые за много лет, он вновь ощутил то, что так старался забыть — чувство вины. Забавно, что именно эта девушка второй раз в жизни заставила его испытать это неприятное ощущение, причём ни тогда, ни сейчас даже не догадываясь об этом.

— Ох!.. Извините, сэр!.. Я ведь не поблагодарила вас… за то, что оставили нас так далеко от Лондона без средств передвижения… несмотря на приближающуюся ночь и разбросанные вокруг вещи!.. Простите, что неподобающе вела себя!.. Со мной такое случилось впервые… а я совершенно незнакома с правилами этикета при грабеже!.. — взвилась Гермиона.

Разбойник искренне расхохотался, не в силах сдерживаться. Только что он был невероятно зол, но спустя всего минуту мисс Грейнджер заставила его рассмеяться. Ослабив хватку на её шее, он иронично парировал:

— Желаю лёгкого пути с такой тяжёлой ношей… А книгу я оставлю себе, она будет изредка напоминать о нашей знаменательной встрече.

— Вы подлец! — взвизгнула Гермиона, теряя над собой контроль.

— Меня называли гораздо хуже, милая, наивная девочка… Гораздо… гораздо… хуже… — отпустив наконец её шею, он легко провёл по нежной, порозовевшей щеке пальцами в перчатке. — Могу я дать вам несколько полезных советов?

Мисс Грейнджер лишь презрительно фыркнула, вздёрнув подбородок.

— Во-первых, вы никогда не выйдете замуж, если не высунете свой любопытный носик из книг. И, во-вторых, вы слишком красивы и просто обязаны осчастливить какого-нибудь мужчину, став его женой.

— Кто вы? Случаем, не моя мачеха под оборотным? — саркастически поинтересовалась Гермиона.

Грабитель снова рассмеялся.

— Я действительно хотел бы остаться и обмениваться с вами колкостями весь день, но, как вы правильно заметили, приближается ночь, так что я должен позаботиться об экипаже и убраться подобру-поздорову, пока нас не поймали.

— Вы действительно собираетесь оставить нас здесь… одних?.. — всё ещё не в силах поверить в подобную подлость, спросила Гермиона, заметив, что разбойник отвернулся, собираясь уйти.

— Вот видите, а если бы у вас был муж, он сейчас уже искал бы вас, — насмешливо заметил тот.

— Замужество волнует лишь привлекательных девушек.

Его удивлению не было предела.

«Она что, на самом деле не понимает, насколько сейчас прекрасна?.. И всегда такой была…»

Грабитель снова потянулся к ней, но мисс Грейнджер нервно уклонилась от нежелательного прикосновения. Он и сам прекрасно понимал, что не стоит до неё дотрагиваться, но вряд ли мог что-то с собой поделать. Усилием воли отвёл руку назад и мягко произнёс:

— Полностью согласен с вашим предположением. Вряд ли кто-то назовёт вас привлекательной.

Гермиона глубоко вздохнула, потому что не была готова услышать столь обидные слова.

— Если вы стремились оскорбить или ранить меня, сэр, то заверю — вы не достигли цели. Я прекрасно осознаю, что внешность моя ничем не примечательна.

— Ах, — лениво протянул он, — видите, вот мы и снова разошлись во мнениях. Вы не привлекательны, как я уже говорил… Вы прелестны и очаровательны: девушка, наделённая необычайным умом, храбростью и красотой. Вы — лучшее из того, чего желает или на что может надеяться любой мужчина, и гораздо большее из того, что многие из нас заслуживают.

— Вы подлец, — повторила Гермиона тихо и на этот раз уже не столь уверенно. — Как вам не совестно издеваться надо мной?

— Моя дорогая... милая девочка...

Он всё ниже склонялся к ней, не в силах побороть желания прикоснуться. Дотронувшись до плеча… провёл ладонью по руке, спустившись к маленькой ладошке… и, притянув её к губам, поцеловал костяшки подрагивающих пальцев.

— ...неужели никто никогда не говорил вам об этом?

Гермионе потребовалось всё её мужество, чтобы, положив руки разбойнику на грудь, попытаться оттолкнуть от себя. Правда, он даже с места почти не сдвинулся.

— Сударь, вы невежа и лжец, — заявила она дрожащим голосом.

— Можете называть меня, как вам вздумается, — сказал тот, попятившись. — Но даже не пытайтесь назвать меня трусом, как вы делали раньше. Я не намерен этого терпеть. К тому же я не лжец и не невежа. Мне кажется, вы должны извиниться передо мной.

Гермиона негодующе возразила:

— Вы ничем не доказали обратное! Пока я видела только ваши поступки, а они сами за себя говорят. Поэтому спрашиваю ещё раз: могу я рассчитывать, что вы вернёте дорогую мне вещь? Пожалуйста?

Грабитель лишь отрицательно покачал головой:

— Нет.

Ему нужна была эта книга. Она давала повод снова встретиться с мисс Грейнджер.

В это время из-за кареты выскочил один из его сообщников.

— Приятель, пора убираться отсюда. Молодая француженка сказала, что её зять знает, когда они должны были добраться до города, и скорей всего уже отправил кого-нибудь на поиски.

Разбойник вновь повернулся к Гермионе.

— Видите, всё-таки вас не бросили на произвол судьбы… Даже как-то жаль…

Пособник, скрывшись за каретой, судя по всему, вернулся к пленникам, а главарь банды, пристально глядя на мисс Грейнджер, произнёс:

— У меня есть предложение. Я отдам книгу… за поцелуй…

Гермиона быстро отвернулась, нервно прикусив губу, и дерзко фыркнула:

— Да я скорей жабу поцелую.

Но негодование настолько переполняло её, что, просочившись сквозь маску высокомерного пренебрежения, скатилось сверкающей каплей по щеке. Потянувшись рукой, разбойник поймал слезу кончиком пальца, затянутого в перчатку, и глубоко вздохнул:

— Прошу меня простить, мисс. Я действительно забыл об элементарной вежливости по отношению к леди. Вы были правы, я подлец. Я неправильно себя повёл, но, поверьте, это была только шутка, ничего более. Пожалуйста, не плачьте.

Гермиона неохотно повернулась к нему, не поднимая глаз.

Не сказав больше ни слова, он забрался на козлы экипажа и, повернувшись к ней, достал из кармана книгу.

— Поверьте, она попала в хорошие руки. У меня она будет в целости и сохранности.

— Поступайте, как совесть велит вам, сэр.

Разбойник, улыбнувшись, сказал:

— Могу поклясться в этом. Я всегда делаю то, что она мне велит. К сожалению, иногда эта глупая совесть вынуждает меня совершать чертовски правильные поступки.

Тут из-за кареты вынырнул один из грабителей и за руку отвёл Гермиону к остальным пленникам. Главарь отвязал лошадей и прикрикнул на них, чтобы те отбежали подальше. Спрыгнув на землю, он заклинанием поджёг карету.

— Вы уничтожили её! — ахнула мисс Грейнджер.

Повернувшись к ней, разбойник невозмутимо произнёс:

— Именно это я и собирался сделать, — он снова достал книгу и, испытующе глядя на Гермиону, вытянул руку над огнём. — Должен ли я и её сжечь?

Не выдержав столь тягостного зрелища, мисс Грейнжер молча отвела взгляд. Спрятав предмет спора в карман, бандит отдал приказ подельникам:

— Пора уходить.

Подойдя к Гермионе вплотную, он приподнял упрямый подбородок согнутым указательным пальцем, пробормотав напоследок:

— Обещаю… Мы ещё встретимся, дорогая мисс Грейнджер...

15 апреля 1813

Он так устал. Просто с ног валился. Сидел, измотанный вусмерть, и казалось ему, что он — утлое судёнышко, плывущее против течения, тонущее в тёмной и жуткой пучине так же, как тонула сегодня она.

Он уже сроднился с этим чувством, потому что с тех пор, как Гермиону принесли домой, постоянно ощущал его. Оно и раньше неотступно следовало за ним, царапая спину колючими мурашками. Единственный раз, когда он не испытывал опустошающей усталости, когда жизнь путеводной звездой освещала мечта, был подарен ему в то короткое время, что Гермиона украшала дом в качестве жены.
Теперь, когда жизнь её была подвешена на тонкой нити, в любой момент готовой оборваться, он кое-что понял. Он любил её. Любил, вне зависимости от того, были ли его чувства взаимны. Любил, отринув прочь всё плохое, что происходило между ними раньше. Любил за её грехи и несмотря на свои собственные. Любил всеми фибрами души, хотя всегда думал, что не способен испытывать подобное чувство к кому-то другому.

Не вставая, он наклонился, коснувшись тонкой, бледной руки. И почувствовал холод. Тот самый леденящий холод, что всю жизнь вымораживал его изнутри.
_______________________________________________________________________________________

22 июня 1812 года.
Поздний вечер

Честно расплатившись с сообщниками, Драко поднял палочку и Обливейтом лишил воспоминаний о событиях, участниками которых они стали сегодня. Утром их будет мучить головная боль и недоумение по поводу того, откуда в карманах появились лишние галлеоны, но его это уже никоим образом не коснётся.

Он всегда старался провернуть подобные дела собственными силами, но сегодня предположил, что помощь окажется не лишней. Обычно кража картин, серебра, артефактов, ювелирных изделий и греческих бюстов — дело достаточно простое, чтобы с ним сумел справиться одиночка. Но в этот раз Драко предупредили, что в карете путешествуют несколько пассажиров, и если бы он попытался решить эту маленькую проблему самостоятельно, то мог бы и не преуспеть с ней.

Ужасно больно и жалко было уничтожать эту роскошную и вместительную карету. В своё время отец заплатил за неё огромную сумму и считал одним из самых удачных приобретений. А теперь Драко пришлось собственноручно уничтожить эту красоту: слишком уж она бросалась в глаза. При всём желании у него бы не получилось спрятать её так же хорошо, как он прятал другие украденные предметы. В их число входили и те, что принадлежали семейству Малфой, и те, которые к нему никакого отношения не имели: Драко не хотел привлекать к себе лишнее внимание и вызывать подозрения. Да, всё прочее удавалось схоронить на чердаке принадлежащего ему особняка, однако настолько громоздкую вещь спрятать было негде, а позволить кому-то ещё разъезжать в ней он просто не мог. Так что выбора не существовало: пришлось её уничтожить.

Драко знал, что Министерство подарило их карету предателю крови Биллу Уизли в благодарность за услуги, оказанные светлой стороне во время войны.

«А где затерялась моя благодарность? В чьих кошельках сгинуло справедливое вознаграждение за мои услуги и риск? Ах да! Я ведь был шпионом, а шпиону не положено быть героем!»

Лишь немногие знали о его военных заслугах, но в числе этих немногих как раз фигурировал нынешний министр магии, и этот чёртов хапуга с лихвой отблагодарил Драко, захватив всё имущество Малфоя-старшего.

О, конечно, они позволили Драко, как совершеннолетнему, сохранить его собственность, имущество и деньги, доставшиеся в наследство от бабушки с дедушкой и то, что было ему подарено, как например, лондонский дом и ещё кое-что по мелочи. А вот то, что принадлежало отцу (например, поместье со всеми, даже самыми мелкими, вещами) отошло Министерству, как движимое имущество. Всё это не досталось Драко, а раз так, значит, пусть не достанется никому. Таким уж он вырос: высокомерным, гордым и эгоистичным. Некоторые уж точно назвали бы его даже недобрым. Что же, Драко Малфой на самом деле был жёстким и эгоистичным человеком. И гордился этим.

Дерзкая особа в карете назвала его трусом. И Малфоя действительно задело за живое. Особенно потому, что он услышал это от неё, и особенно потому, что знал — она на самом деле так думала. Потому что уже называла его трусом однажды. Правда, в тот раз было намного больнее, чем сейчас.

Драко очень удивился, когда обнаружил в карете Гермиону Грейнджер. Она почти не изменилась, оставшись всё такой же красивой и остроумной. Ему всегда нравилось обмениваться с ней колкостями.

«А эти её книги! — он невольно засмеялся, вспомнив Гермиону-школьницу. — Она же всё свободное время проводила, уткнув любопытный, вздёрнутый носик в какой-нибудь древний и пыльный фолиант! В то время как другие девушки прихорашивались и порхали, заботясь лишь о причёсках и нарядах, её, казалось, волновала только учёба».

Проверенный источник сообщил Малфою, что свояченицы Уизли (родная и сводная) направляются в столицу с целью захомутать каких-нибудь простофиль в мужья, но Драко и понятия не имел, что речь идёт о мисс Грейнджер. Он знал: охраны никакой не будет. Поэтому был уверен, что его сообщники вполне смогут контролировать действия двух сопровождающих персон. Но если бы информатор известил, что в карете поедет она, Малфой подготовился бы намного лучше.

А возможно, и вообще не стал бы нападать на них.

Мысль о том, что Гермиона Грейнджер приехала в Лондон с целью найти себе мужа, показалась ему почти смехотворной.

«Мерлин, помоги тому мужчине, который решится приручить эту строптивицу!»

Было очевидно, что мисс Грейнджер решилась на это не по собственной воле. Зато, по крайней мере, её к этому не принуждал принятый Министерством закон, который категорически запрещал браки между чистокровными. Разрешения выдавались только в случае уплаты огромного налога. Правда, Драко по этому поводу совершенно не беспокоился, поскольку вовсе не собирался связывать себя брачными узами.

«Представляю, какой бы начался бедлам, если бы мне пришлось жениться на лучшей подруге самого Гарри Поттера! Это было бы событие сродни государственному перевороту! Министерству, вероятно, пришлось бы вернуть всё имущество отца обратно! Подумать только: самая знаменитая грязнокровка замужем за сыном ближайшего и доверенного советника Тёмного Лорда!»

Почему-то эта неожиданная мысль поразила Драко.

«Она привлекательна. Всё также остроумна, красива и бесстрашна. Думаю, я даже мог бы получать удовольствие, добиваясь внимания… А ведь в конце войны было время, когда я легко мог сделать её своей. Правда, всё закончилось, когда она решила, что я предатель-перебежчик. В ту роковую ночь, когда мы расстались, она назвала меня трусом. Так же как и сегодня вечером! Нет, я и секунды своего времени не желаю тратить на кого-то вроде неё!»

Сразу после войны, когда Малфой последний раз посещал Францию, он слышал, что муж мадам Делакур умер и очень удивился, узнав, что та вышла замуж за маггла. С другой стороны, мистер Грейнджер был очень богат, к тому же с титулом… То ли виконта, то ли баронета — Драко не помнил точно. Мадам Делакур и сама владела нешуточным состоянием, хотя со смертью мужа и потеряла определённую его часть. Малфой помнил, как Поттер однажды говорил кому-то: отец Грейнджер всегда хотел, чтобы его драгоценная дочь вышла за маггла и титулом не ниже маркиза, графа или даже герцога.

«Почему же тогда она оказалась в Лондоне в поисках мужа-мага? Должно быть, это происки бывшей мадам Делакур… Недаром же Гермиона сегодня пошутила про оборотное зелье, мачеху и брак».

Драко вновь улыбнулся. На самом-то деле он буквально остолбенел, когда, открыв дверцу кареты, увидел там мисс Грейнджер. Надо признать, пришёл он в себя далеко не сразу и на самом деле обрадовался, когда смог отговорить её от сопротивления.

«Она всегда была такой храброй. Наверняка бросилась бы сражаться одна против всех и, вполне возможно, что победила бы».

Увидев её, Малфой запаниковал и спохватился, что Гермиона могла узнать его, но потом вспомнил, что заклинанием изменил цвет волос, к тому же на голову он поглубже нахлобучил старую треуголку.

«Правда, мисс Грейнджер могла заметить достаточно редкий цвет глаз… Однако, если бы она узнала меня, то обязательно окликнула бы».

Прерывая размышления, из коридора поскрёбся камердинер Пайл. Драко, не открывая дверей, крикнул, что тот может быть свободен — сегодня вечером он не нуждается в его услугах.

«Я устал. Слишком устал».

Усевшись на кровать, он снял с себя мантию, галстук и стащил сапог. Посидел, чувствуя боль в ноющих мышцах, и, наклонившись вбок, достал из кармана валяющейся рядом мантии предмет раздора. Недоумевая, как такая старая, истрёпанная книга (которая, к слову, называлась «Сказки барда Бидля») может быть столь дорога чьему-то сердцу, он вздохнул и, бросив её на прикроватную тумбочку, стянул второй сапог, позволив ему с глухим стуком упасть на пол.
С наслаждением растянувшись на кровати, он снова взял в руки книгу и начал перелистывать страницы.

«Гермиона сказала, что книгу ей подарила мать. Как смешно. Её мать — маггла, а все сказки тут про ведьм и колдунов».

Сейчас Малфой сам себя ненавидел за то, что доставил ей столько страданий, забрав дорогую сердцу вещь. Он и так причинил ей немало огорчений за то время, пока они были знакомы. Сначала в школе, а затем во время войны.
Разозлённый на себя, на неё и весь свет, Драко резко сел на кровати и швырнул книгу через всю комнату.

«Дерзкая девица! Она назвала меня трусом! А ведь я не хотел причинять ей боль! Да, она ударилась головой, когда экипаж резко остановился, но я просто не мог этого предусмотреть и исправить! Её ранил этот чёртов недоумок, но не я же! Даже если бы она разревелась тогда, я бы не чувствовал вины… Да, гром и молнии! Заставлять женщин плакать — это как раз то, что я умею делать лучше всех!
Тем не менее рисковать жизнью ради какой-то несчастной книги было более чем глупо! Просто безрассудно! Ведь она не знала, что это я всё организовал! Что перед ней стоит ненастоящий грабитель. Какой-нибудь законченный негодяй изнасиловал бы её, а то и убил — и всё из-за дурацкой.. детской книги! Полной басен и небылиц!»

Встав с кровати, Малфой всё же подошёл к злополучным «Сказкам». От охватившей его злости он с такой силой отбросил их от себя, что первый лист обложки раскрылся и стало видно написанное от руки посвящение. Наклонившись, Драко подобрал книгу и прочёл надпись вслух:

«Любимая моя доченька,

Я так горжусь тобой. Знаю, отец желает, чтобы ты скрывала от всех тот факт, что ты ведьма. Даже не имея возможности доверить свою тайну миру, ты должна гордиться тем, кто ты есть и что из себя представляешь. Я тобой горжусь. Ты — свет души моей, яркий сияющий маяк в окружающей тьме. А когда закончится моя земная жизнь, я стану твоим маяком. Найди самую яркую звезду на тёмном небе и знай, что это я любуюсь тобой, освещая твой путь светом любви и радости. Желаю тебе найти своё счастье, милая доченька, потому что я своё нашла, когда Бог подарил мне тебя.

Любящая тебя мама».

— Что за душещипательные сантименты! — скривился Малфой.

«Теперь мне в любом случае придется вернуть Гермионе книгу, так ведь? Иначе она и в самом деле посчитает меня наихудшим из всех трусов. И чем раньше я это сделаю, тем лучше».

Подойдя к столу, он открыл верхний ящик и достал оттуда лист пергамента, на котором были записаны все вещи, которые ему ещё предстояло вернуть из цепких лап Министерства. Первым в списке стоял пункт «Экипаж отца». Драко перечеркнул его взмахом пера, сложил список и вернул в ящик вместе с книгой Гермионы.

Покончив с делами, Драко решил хотя бы немного поспать. Завтра вечером в мэрии устраивали бал, а так как большая часть высшего магического света обязательно будет там присутствовать, он мог бы попытаться вычеркнуть ещё несколько пунктов из списка отобранных вещей, пока министерских хапуг не будет дома.

С другой стороны, если Гермиона Грейнджер тоже появится на балу, он может там появиться и претендовать на её первый танец, второй и все остальные.
Мысль эта вызвала на его лице мечтательную улыбку, с которой он и вернулся в кровать. Вскоре Драко задремал, и сновидения его были полны книгами, каретами и вьющимися каштановыми волосами.




На следующее утро в доме Уизли в очередной раз с мельчайшими тонкостями и нюансами описывались превратности судьбы, выпавшие на долю несчастных девушек вчерашним вечером. Столь красноречивое повествование предназначалось для друзей Гермионы: Гарри Поттера, его жены Джинни и брата жены Рона.

Гермиона сидела тихо, в то время как впечатлительная Габи с растущим воодушевлением раскрывала публике ужасные подробности.

— Мы такого страха натерпелись! — уже в пятый раз повторила Габи. — Но Гермиона всегда была храброй. Она даже не заплакала, когда один из грабителей наслал на неё проклятие. Я бы тут же разрыдалась!

С тревогой взглянув на подругу, Гарри спросил:

— Тебя ещё и прокляли?

— Ничего страшного. Обыкновенная царапина. Руку чуть-чуть задело, — ответила та, невозмутимо взяв со стола булочку и намазывая её маслом.

Флёр тут же позвонила горничной, чтобы та уносила завтрак, хотя Гермиона ещё не закончила. Видимо, миссис Уизли решила, что сводная сестра уже достаточно съела, чтобы не чувствовать голода.

— Пойдём, прогуляемся по саду, Гермиона.

Гарри галантно предложил руку и с застывшим, непроницаемым лицом вывел подругу из коттеджа через заднюю дверь. Видно было, что он расстроен тем, какой опасности подверглась Гермиона.

— Гарри, не придавай значения этой болтовне. Габи изобразила всё в слишком ярких красках: дерзкие, жестокие злодеи и честные, прекрасные девы, попавшие в беду. Она явно начиталась дамских романов — сентиментальность так и брызжет. Хорошо ещё, я промолчала о том, что разбойник предлагал обменять книгу на поцелуй.

Гарри споткнулся на ровном месте и стремительно обернулся.

— Если я найду этого человека, он умрет весьма мучительной смертью.

— О, Гарри, — улыбнулась Гермиона. — Перестань, пожалуйста.

По правде говоря, разгорячённая всеобщим вниманием, Габи в своих восторженных повествованиях изображала Гермиону уж очень смелой, а разбойника совсем уж отчаянным и нахальным. Ведь на самом деле Гермиона всё время отчаянно боялась, а разбойник представлял из себя ничто иное, как обыкновенного самодовольного распутного повесу.

«Правда, улыбка у него была действительно прекрасная… и манеры приятные… и цвет глаз совершенно необычный… у кого-то я уже видела такой…»

Гарри прервал ход её мыслей, коснувшись руки.

— С тобой на самом деле всё в порядке, Гермиона?

— Да. Но я чувствую себя в некотором роде виноватой: Билл потерял такую красивую карету.

Друзья вновь медленно зашагали по садовой дорожке.

— За последние два месяца в магическом Лондоне произошло несколько ограблений, —признался Гарри. — В Министерстве считают, что действует организованная банда, и надеются заманить её в ловушку.

— Неужели? Возможно, мне не стоило возвращаться. Во Франции было как-то безопасней.

— Среди лягушятников? — удивился друг, лукаво улыбаясь.

— Неучтиво так говорить, мистер Поттер, — в тон ему ответила Гермиона.

Гарри спросил:

— Ты скучаешь по второй родине?

— Ты же знаешь, мама считала себя англичанкой, но никогда не забывала, что родилась во Франции. Я горжусь тем, что по рождению английская подданная, но не меньше люблю свои французские корни. И скучаю по этой стране. В глубине сердца я простая деревенская девушка, — сказала она, мечтательно улыбаясь воспоминаниям. — Честно говоря, очень не хотелось ехать в Лондон. Меня возмущает, что я должна расхаживать в красивых бальных платьях, лишь бы продать себя тому, кто больше заплатит.

Она села на каменную скамью и стала ковырять носком ботинка камешки, которыми была отсыпана дорожка для прогулок.

— Ну-ка, — к ним приближался Рон, — признавайтесь, что вы там замышляете?

— Мы говорим о земноводных, — пошутила Гермиона.

— О лягушках, — уточнил, улыбаясь, Гарри.

— Ну, я к ним совершенно равнодушен, а вот что вы скажете насчёт того, что сегодня мы идём на бал? Представим Габи и Гермиону членам высшего магического общества? — поинтересовался Рон. — Наши девушки точно будут там самыми красивыми, ну, не считая моей Ханны и твоей Джинни, конечно.

В это время из дома, не помня себя от радости, выбежала Габи и восторженно затрещала:

— Да-да-да, Гермиона! Билл предложил отдохнуть после всех выпавших на нашу долю испытаний, но сестра настояла на том, чтобы мы пошли на бал! Мерлин! А ведь ещё надо купить подходящие платья! Мы выезжаем через час!

И бегом вернулась в коттедж. Утомлённо вздохнув, Гермиона проворчала:

— Вот у кого не будет проблем с поиском мужа. По крайней мере, пять тысяч годового дохода ей обеспечены.

— А ты, Гермиона? — спросил Гарри, дождавшись, когда Рон последовал за Габи в дом. — Я ведь помню, твой отец твёрдо решил, что отдаст тебя замуж только за титулованного английского маггла. Зачем тогда он отправил тебя сюда?

Потупившись, Гермиона сказала:

— Он очень болен, Гарри. Чахотка. Думаю, он хочет пристроить меня замуж, опасаясь, что долго не проживёт. И мачеху этим озадачил. Она спит и видит, как выдаёт меня за какого-нибудь знатного мага. А ещё лучше — знатного чистокровного мага.

— Кстати, — Гарри встал и предложил ей руку. — Ты же слышала о новом законе?

— Что чистокровные волшебники обязаны жениться только на полукровках или магглорождённых, иначе им придётся платить огромный штраф? Да, слышала, — ответила подруга, направившись к дому.

— Будь осторожна, Гермиона. Думаю, некоторые из них могут выбрать тебя в качестве жёны лишь для того, чтобы избежать штрафа.

— Пусть попробуют. Это же не значит, что я должна буду принять их выбор, Гарри.

— Если твой отец умрёт, решающий голос будет у мачехи. Неважно, достигла ты совершеннолетия или нет. Ты не одинокая женщина, поэтому старейший из живущих родственников мужчин или его представитель должен одобрить предполагаемый брак. Это хоть и древний магический закон, но действует он в полную силу до сих пор.

Гарри испытующе смотрел на подругу. Неприятно удивлённая его словами, Гермиона поняла, что раньше никогда не слышала об этом законе.

— Но… Мой отец никогда бы не стал заставлять меня выходить замуж за того, кто мне не нравится… К тому же он обязательно выздоровеет, так что нет никакой необходимости опасаться подвоха, — попыталась она успокоить саму себя.




Как только все были готовы отправиться в город, Гермиона притворилась нездоровой, чтобы остаться одной и спокойно подумать в тишине. Сейчас её волновал единственный вопрос:

«Что, если мачеха заставит выйти замуж за того, кто мне не понравится? Может, стоит вернуться во Францию, неважно, продолжается там война или нет?»

Конечно, Гермиона в очередной раз попыталась успокоить себя тем, что глупо волноваться по пустякам.

«Отец непременно поправится. Непременно».

Однако утрата книги заставила её снова прочувствовать всё то, что она ощущала, когда умерла мама. И эти болезненные воспоминания натолкнули на мысль о том, что отец тоже смертен, и она тоже может его потерять.

Гермиона сидела на траве под высоким деревом и со всех сторон обдумывала волнующий её вопрос, когда почувствовала, что что-то ударило её по руке. Она оглянулась вокруг, но ничего не увидела. Скрестив ноги в лодыжках и прикрыв глаза, Гермиона только собралась вновь заняться животрепещущей проблемой, когда ощутила, как очередное «что-то» стукнуло на этот раз по бедру. Опустив глаза, она заметила на юбке маленький камешек.

Гермиона снова оглянулась и вновь не заметила ничего подозрительного. Ей стало любопытно, поэтому, сложив руки на груди, она прикрыла глаза, и, ощутив, как что-то коснулось её в третий раз, взглянула вверх. Высоко, среди веток и листьев, сидел вчерашний грабитель в маске.

Гермиона вскрикнула и моментально вскочила. Ошарашенный её воплем, разбойник от неожиданности выпустил ветку, за которую держался, и кулём свалился с дерева, приземлившись на спину прямо возле её юбки. Гермиона уставилась на него, а он смотрел на неё.

— Миледи… — протянул грабитель, не вставая, и поморщился.

— Сэр.

— Мисс, вы не могли бы оказать любезность и проверить, не сломал ли я какую-нибудь кость?

— Я уверена, все ваши кости в полном порядке, сэр.

— Откуда вы знаете, мисс? На таком расстоянии невозможно установить, есть ли у меня травмы. Уверяю вас, я чувствую сильную боль. Везде, — сказал он, по-прежнему не поднимаясь.

— Ну что ж, это ваши трудности, сэр, не мои, — сказала Гермиона, чувствуя себя хоть немного отомщённой. — Как прекрасно, что вы решили посетить меня, сударь. Надеюсь, вы принесли мою книгу?