Гермиона, как обычно, допоздна задержалась на работе. Ей необходимо было разобрать целые горы документации, ведь в конце месяца приезжала комиссия из Америки, и требовался срочный отчет за последние полгода. Требовалось расставить все папки в алфавитном порядке, учитывая дату; составить краткие рецензии и описать общее состояние клиентов. Дело в том, что Гермиона работала в Министерство Магии соцработником. Ее обязанностью было помогать частично недееспособным людям и, иногда, бывшим пожирателям, находящимся под наблюдением вышеуказанного отдела Министерства. Она заботилась о тринадцати волшебниках: двое из них были лежачими, один состоял на учете в Мунго, в отделе нарушения психики, а еще один был глухонемым. Работа не пыльная, но требовала огромного терпения. Феноменальная усидчивость и педантичность Гермионы привели к тому, что самые сложные клиенты доставались именно ей.

И вот сейчас она сидела в своем кабинете за ворохом бумаг и папок, подсчитывая расходы за последний месяц. В Министерстве наверняка уже никого не было, и каково же было ее удивление, когда дверь открылась и в кабинет вошел высокий темнокожий мужчина.

— О, Кингсли, какими судьбами? — Гермиона вежливо улыбнулась.

Кингсли Бруствер, нынешний министр Магии, прошел к столу и сел напротив Гермионы.

— Решил к тебе зайти, узнать, как дела. Справляешься?

— Вы не представляете, что это за наказание. Ведомости за июль и август не сходятся, в сентябре у нас перерасход, Алиса потеряла папку с отчетом по Шервандсу, еще куча мелких недочетов и недостач. В общем, в таком виде документацию сдавать нельзя, — Гермиона вздохнула и продолжила: — Но я не жалуюсь, мне нравится заниматься этим.

— Ну, кто бы сомневался, — добродушно рассмеялся Кингсли. — Из всех моих знакомых ты единственная справляешься с таким количеством работы и, при этом, остаешься довольной.

Гермиона смущенно зарделась. Ей всегда было приятно слышать похвалу в свой адрес. Кингсли, тем временем, продолжил:

— Вообще, я пришел к тебе по делу. Знаешь, мы взяли на работу еще троих, но дел на всех не хватает, так что...

Гермиона испуганно ахнула.

— Вы... вы хотите меня уволить?

— Нет-нет, что ты. Я хочу забрать все твои дела, но ты не останешься без работы, не беспокойся.

— И что же я тогда должна буду делать?

— Твои обязанности останутся прежними, но у тебя будет только один клиент. Сложный. И с этим справишься только ты, — Кингсли вздохнул. — Он ослеп и у него пропадает голос. И еще... он бывший пожиратель смерти.

Гермиона недоверчиво посмотрела на министра.

— А почему с этим могу справиться только я?

— Потому что в этом деле нужны терпение и холодный рассудок. Вряд ли кто-то сможет непредвзято помогать ему. Его надо научить с этим жить, ведь он не может даже нормально одеться и приготовить себе завтрак.

Гермиона задумалась: «Да, предложение, конечно, заманчивое. Клиентов будет гораздо меньше, работы, следовательно, тоже меньше. Появится свободное время, которое можно будет провести с Роном, ведь он давно жалуется на ее редкие появления дома. Но, с другой стороны, это же пожиратель. Одно дело, раз в неделю приходить с проверкой к ним, а вот целыми днями ухаживать и помогать ему — совсем другое дело. Но ведь пожиратель — тоже человек. Тем более жизнь его уже и так наказала».

— Хорошо, я согласна.

— Вот и молодец. Я в тебе никогда не сомневался. Ах да, забыл сказать, если ты хорошо справишься с этой задачей, то совсем скоро тебя ждет повышение, — он заговорщицки ей подмигнул: — Я подумываю назначить тебя главой отдела.

Радостно захлопав в ладоши, Гермиона отбросила все сомнения:

— Спасибо, министр.

— Да пока не за что. Для начала отнеси ему вот это письмо. Мы открыть его не можем — оно зачаровано на прикосновение самого получателя. Так уж вышло, что зачитать письмо придется тебе.

— Хорошо, я прямо сейчас...

— Нет, Гермиона, на часах уже восемь. Завтра с самого утра можешь отправляться.

— И правда, восемь, — взглянула она на наручные часы. — Тогда я навещу его завтра.

Кингсли встал и двинулся к выходу. Когда он уже находился в дверях, Гермиона, будто опомнившись, встрепенулась и окликнула его:

— Совсем забыла спросить. А как его зовут?

Министр снисходительно улыбнулся:

— Это Малфой, Гермиона. Драко Малфой.

По возвращению домой, Гермиону встретил истошно мяукающий и голодный Живоглот. Накормив кота, она попутно отчитала Рона, который не додумался до этого сам и устало принялась переодеваться. Рон, невозмутимо пожав плечами, направился на кухню — готовить чай измученной Гермионе.

Позже, сидя в гостиной за чаем и свежими булочками, которые передала миссис Уизли, Гермиона продолжила ругать Рона.

— Вот скажи, неужели так трудно просто взять и насыпать корм в миску? Своего Сычика ты, небось, не забыл покормить? А Живоглота, значит, не надо, да?

— Гермиона, Сычик может и сам добыть себе пищу. И он не такой бесполезный, как твой глупый кот. Сычик хотя бы письма носит!

— Не смей называть Глотика глупым, Рон! Это ты глупый, раз считаешь, что Живоглот может целый день сидеть без еды. За что ты его так не любишь?

Рон в притворной задумчивости прищурился и перевел взгляд на потолок.

— Он линяет, дерет мебель, орет, лезет ночью в кровать, снова линяет, гадит в два раза больше, чем ест, дерет обои, шумит по ночам, охотится за Сычиком, опять же линяет...

Гермиона его перебила:

— Ты уже три раза сказал, что он линяет.

— Да потому что у меня такое чувство, словно он больше ничего не умеет, кроме как валяться везде и оставлять всюду шерсть.

— Он же кот, Рон. Все коты линяют.

— Да, но твой кот умудряется линять исключительно на моей одежде, моем кресле, моей половине кровати... и вообще на всем моем!

Гермиона вздохнула и устало прикрыла глаза: «Как же надоели эти споры! Еще в школьные времена они были как кошка с собакой. Но если раньше ругались из-за учебы, выходок Фреда и Джорджа и только иногда из-за Живоглота, то сейчас все скандалы сводились к домашним обязанностям».

— Значит, ему нравится твой запах, раз он лежит там, где пахнет тобой. И все, хватит, я не хочу больше об этом говорить.

Рон примирительно улыбнулся и обнял Гермиону.

— Скажи, что у тебя сегодня случилось? Почему ты такая дерганная с работы пришла?

Гермиона, чуть помедлив, решила все-таки рассказать, так как есть.

— Сегодня ко мне заходил Кингсли. Он отстранил меня от всех дел.

— То есть, как отстранил? Гермиона, он не может так поступить, ты же лучшая в Отделе! Да что там в Отделе — во всем Министерстве! — Рон уже почти перешел на крик, от чего Сычик, до этого спокойно спавший, проснулся и с верещаньем заметался по клетке.

— Ты дослушай сначала. Это еще не самое плохое. Ты слышал, что случилось с Драко Малфоем?

— Да что с ним может случиться? Это же Малфой! Неужели облысел?

— Рон!

— Молчу!

Поставив чашку с чаем на стол, Гермиона продолжила:

— Он ослеп. Совсем. И голос почти потерял. Он стал абсолютно беспомощен.

Рон в удивлении уставился на Гермиону.

— То есть, как ослеп? Почему?

— Я этого не знаю.

— А Кингсли?

— И Кингсли, по-видимому, тоже.

— А почему об этом не писали в газетах?

— Наверно, кто-то из Министерства запретил «Пророку» это делать.

Они еще некоторое время посидели в молчании, потом Рон, будто опомнившись, спросил:

— Я только не пойму, а ты-то здесь причем?

— Меня назначили ответственной за него. Мне нужно будет ежедневно ходить к нему, помогать по хозяйству, учить его жить с этим.

— Но почему именно ты? — гневно воскликнул Рон. — Что, нельзя было назначить кого-нибудь другого? Например, ту же самую Алису?

Алиса была помощницей Гермионы. Симпатичная девушка с короткой стрижкой и всегда смеющимися глазами, она была хорошей, но очень рассеянной, чем иногда напоминала Гермионе Тонкс.

— Рон, просто я единственная, кто не будет смотреть на него, как на пожирателя, — устало объяснила она. — Ты же знаешь, что Малфой пошел по этому пути из-за страха за семью. У него не было другого выбора, как не было у тебя, у меня, у Гарри— остаться в стороне или же сражаться против Волдеморта.

Да, это было чистой правдой. Разве Гарри мог закрыть на все глаза и просто плыть по течению или, того хуже, вступить в ряды пожирателей, после того, что Волдеморт сделал с его родителями и близкими людьми? Он мстил за своих родителей, за Сириуса, за Седрика. Так же поступал и Малфой. Он знал, что их семья вышла из доверия Темного Лорда, он знал, что еще один малейший промах — и Волдеморт убьет их. Малфой не хотел убивать Дамблдора, он уже почти опустил палочку и перешел на светлую сторону. Он плакал в туалете в обществе Плаксы Миртл и говорил, что не сможет, убить, что Темный Лорд убьет их — его и его родителей. Что бы не говорили, но Малфой и Поттер были очень похожи: каждый из них боролся и стремился защитить то, что было самым дорогим и сокровенным, — семью.

Размышления Гермионы прервал тихий голос Рона.

— Когда тебе нужно приступать?

— Завтра. Я должна отнести ему письмо.

— Что за письмо?

— Оно не подписано. На нем только имя Малфоя.

— А о чем в нем говорится?

— Это тоже мы не знаем. Оно зачаровано на прикосновение получателя. Если мы попробуем его вскрыть — письмо превратится в пепел, и его уже не восстановишь никаким заклинанием.

Гермиона замолчала. Рон тоже не спешил говорить, и они в полнейшей тишине допили почти остывший чай. Наконец, Рон поднялся на ноги, протянул руку Гермионе, и произнес:

— Давай спать, завтра тяжелый день ожидает нас обоих.

— Что-то случилось? — тут же вскинулась она.

— Нет-нет, ничего серьезного. Меня завтра ждет перемещение в Швейцарию — надо пополнить запасы ингредиентов для магазинчика.

Гермиона встала, взмахнула палочкой, отчего посуда отправилась в раковину, и отправилась вслед за Роном в спальню.

И пусть руки Рона крепко ее обнимали, даря чувство защищенности, она так и не смогла выбросить мысли о Драко Малфое из головы.

Проснувшись утром, Гермиона обнаружила кровать пустой, только на соседней подушке лежала записка. Гермиона протерла глаза и, взяв пергамент в руки, принялась читать:

«Любимая,

Я улетел в Швейцарию. Вернусь поздно — не жди меня и спокойно ложись спать.

Чтобы сделать твое утро хорошим, я приготовил кофе.

Люблю тебя.

P.S. Будь осторожна с этим хорьком, милая».

Глупая улыбка осветила лицо Гермионы и она, радостно пританцовывая, отправилась на кухню, по пути споткнувшись о Живоглота.

Стоило только ей переступить порог помещения, как сердце радостно замерло: на всех горизонтальных поверхностях стояли маленькие вазочки с полевыми цветами, источая божественный аромат. Чашка с любимым капучино, зачарованная на подогрев, радовала густой пенкой, на которой Рон нарисовал сердечко. Увидев это, Гермиона весело засмеялась. «Да, Рон, ты умеешь поднять настроение», — подумала она, ласково проведя пальцами по его фотографии, стоящей на холодильнике. Живоглот, войдя на кухню, повел носом и смешно чихнул. И Гермиона, продолжая пребывать в хорошем расположении духа, подхватила кота на руки и двинулась в ванную.

— Видишь, Глотик, он может быть милым, когда захочет. Зря ты его не любил в школе. Он просто душка!

Живоглот смотрел на хозяйку, как на сумасшедшую. Неодобрительно фыркнув, он вывернулся из ее рук и, гордо задрав хвост-ёршик, пошел в спальню.

Гермиона, приняв душ и одевшись, пошла пить кофе. Сидя за столом, она задумчиво вертела чашку в руках и размышляла.

«Как мне вести себя с Малфоем? Он же ненавидит меня. А ведь еще предстоит ежедневно ходить к нему, готовить ему, одевать его. Стоп, что?! Одевать? Нет, нет и нет. Я не буду этого делать. Пусть сам справляется, как может. Да он и не разрешит мне к нему прикоснуться. Но как он будет делать это сам, он же... слепой. Интересно, почему он ослеп? Неужели, маггловская болезнь? Или проклятье? А что за письмо я должна ему прочитать? Кто мог написать Малфою? Насколько я знаю, его отец в Азкабане и уже давно... получил свой «поцелуй». Должно быть, это ужасно. И как Драко только с этим справился? Бр-р-р, даже подумать страшно».

Настолько погрузившись в свои мысли, Гермиона не заметила, что уже опаздывает. Очнулась только тогда, когда Живоглот запрыгнул к ней на колени и требовательно мяукнул. Подскочив, как ошпаренная, и сбросив кота на пол, она схватила сумку и выбежала на лестничную площадку. Собравшись трансгрессировать, она крутанулась на месте, но ничего не произошло. «Мерлиновы штаны! Как я могла забыть палочку?» Пришлось возвращаться, несмотря на то, что это плохая примета. Хоть Гермиона никогда и не верила в предсказания, но сегодня был другой день. Ее не отпускало чувство, что сегодня произойдет что-то плохое. А своей интуиции она привыкла доверять.

Наконец, найдя палочку, она во второй раз крутанулась и трансгрессировала к парку. Отсюда придется идти пешком, ведь точные координаты Малфоя ей были неизвестны, а без них Гермиона никогда бы не рискнула трансгрессировать на свой страх и риск.

«Так, министр сказал, что нужно дойти до банка и повернуть направо. Там будет дом с аркой. Да вот он. А этаж какой? Вроде бы, третий. Да, точно третий. Ну, Гермиона, готова?» — и она нажала кнопку звонка.

Тишина.

Гермиона приложила ухо к двери и прислушалась. Сначала она услышала какое-то мерное постукивание, все ближе и ближе приближающееся к ней. Она отошла на шаг. По двери что-то зашуршало и заскреблось. Лязгнули замки. Гермиона затаила дыхание. Дверь открылась.

— Здравствуй, Малфой.

На пороге стоял Драко Малфой. Обычно безупречно уложенные волосы были растрепаны, рубашка неправильно застегнута, в руках он держал трость, а глаза скрывала черная повязка. Выглядело это жутковато.

Гермиона, поняв, что он ничего не может ей ответить и, скорее всего, вовсе не узнал ее, решила пояснить:

— Мое имя — Гермиона Грейнджер, и я здесь по поручению Министерства.

С пару секунд Малфой неподвижно стоял, явно размышляя. Он хмурился и плотно сжимал губы. Потом, пошарив рукой по двери и уцепившись за ручку, сделал шаг назад, пропуская Гермиону в дом.

Проходя мимо Малфоя, Гермиона невольно отметила изменения произошедшие с его внешностью: кожа бледная, даже какая-то серая, острый подбородок покрывала небольшая щетина, губы были синеватого оттенка, словно он замерз, и узкая черная повязка, закрывающая глаза. При мысли о том, что этот кусок ткани стал его обязательным атрибутом, Гермионе стало жутко.

Услышав его раздраженный вздох, она поняла, что просто застыла перед ним, разглядывая лицо Малфоя. Слегка покраснев, Гермиона быстро прошла по узкому коридору и оказалась в большой комнате. Судя по обстановке, это была гостиная. Справа от Гемионы располагался камин, украшенный резьбой по краям. Перед ним расположились два кресла и небольшой кофейный столик Пол покрывал пятнистый ковер, видимо, когда-то бывший пушистым. Два больших французских окна вели на широкую лоджию, а слева от них стояли шкафы с книгами.

Услышав сзади мерное постукивание, Гермиона обернулась. Малфой шел по коридору, держа в руке черную полированную трость и слегка стуча ею по полу; другой рукой он касался стены, задавая себе направление. «Хорошо, что коридор пустой, иначе бы он уже упал», — с жалостью подумала Гермиона и тут же поняла, насколько Малфой беспомощен. «Вот же ирония судьбы — когда-то этот человек доставал меня и моих друзей, дразня и обзывая, кичился своей чистой кровью, бахвалился перед всеми новой метлой, которую купил ему отец, а сейчас? Отца у него нет, друзья бросили, деньги и поместье конфисковали, а он даже не может ничего сказать. Но почему-то злорадствовать не хочется, ведь такого даже врагу не пожелаешь. А Малфой не враг, нет. Врагом был Волдеморт. А Малфой — недруг, соперник. Просто доставучий мальчишка, делавший нам пакости. Самым большим его счастьем было, если с Гриффиндора снимут очки, или Гарри опозорится прилюдно. Как же он ликовал, когда Гарри упал в обморок в поезде. Целый год над ним издевался. Донес на Клювокрыла, за что и получил от меня хорошую оплеуху. Да, когда-то все было так просто, а сейчас...»

— Ты так и будешь... стоять в... проходе? — раздался хриплый, будто простуженный голос Малфоя прямо над ее ухом. От неожиданности она вскрикнула и дернулась в строну.

— Малфой, ты разговариваешь? — Гермиона недоверчиво уставилась на него.

— Как ви... видишь, с... трудом, — прохрипел он, запинаясь и морщась от натуги.

«Точно. Вот я дура. Кингсли же сказал, что он почти онемел».

Гермиона прошла к креслу и, положив мантию на спинку, села. Малфой, отставив трость в сторону, прошел вперед и наощупь нашел кресло. Усевшись поудобнее, он повернул голову в сторону Гермионы.

— Ну? — прохрипел он.

— Что «ну»? — не сразу поняла Гермиона, а потом, спохватившись, принялась рыться в сумке. — Да где же оно? А, вот. Малфой, ты не против, если я зажгу камин, а то у тебя очень холодно?

Тот лишь сдержанно кивнул, хотя и немного торопливо. Гермиона выпрямилась и заговорила звонким голосом:

— Месяц назад в Министерство пришло письмо на твое имя. Оно без подписи. И открыть мы его не смогли, оно зачаровано на прикосновение получателя. Подробностей я не знаю, им занимался не мой отдел. Моя задача просто зачитать его тебе, если ты, конечно, не против, — немного язвительно добавила Гермиона.

Малфой никак не выразил заинтересованности, лишь слегка наморщил лоб.

— Но если ты не разрешись мне его зачитать — ты так и не узнаешь, что в нем было написано. Официально только я имею право вскрывать твою личную почту.

С минуту в помещении стояла тишина, потом Гермиона немного нерешительно спросила:

— Ну, так что ты решил? Я могу его зачитать?

Дождавшись легкого кивка Драко, Гермиона встала. Малфой даже не пошевелился, наверное, думал, что она до сих пор еще сидит. Подойдя к нему, она протянула письмо, коснувшись бумагой его руки. Он дернулся в сторону, видимо не ожидая прикосновения.

— Открой его.

Малфой взял письмо и стал ощупывать его. Конверт на миг засветился призрачным светом, признав получателя. Найдя печать, Малфой с легкостью ее сломал и протянул Гермионе. Та взяла его в руки и извлекла пергамент, сложенный вдвое. Прочистив горло, она начала читать:

«Здравствуй, Драко!

Я так понимаю, что раз это письмо все же нашло своего адресата, то ни меня, ни Люциуса уже нет рядом с тобой. Помнишь, ты когда-то спрашивал меня зачем Темный Лорд ставил метки своим слугам? Помнишь, что я тебе ответил? Чтобы контролировать. Тогда я еще не до конца понимал, что именно он вкладывал в это слово, теперь же... Драко, он будет контролировать тебя всю жизнь, отбирая все, лишая последней надежды, и даже после своей смерти он не оставит тебя. Черная метка — это как проклятие отсроченного действия. Умрет Хозяин — и метка убьет всех его слуг.

Я не уверен в том, каким образом это будет происходить, или же как быстро? Вот только симптомы ты поймешь сразу. Сначала недомогание, которое легко можно списать на обычную простуду. Потом, как ее осложнение, начнет ухудшаться зрение. Темный Лорд неторопливо отрежет тебя от окружающего мира, лишив возможности видеть. Замкнет в твоем собственном теле, как узника.

Я не знаю, есть ли от этого избавление. Можно ли остановить его? Не знаю, Драко. Просто хочу верить, что ты постараешься найти выход до того, как это случится с тобой.

С.С.»

Руки Гермионы тряслись. Дочитав письмо, она выронила пергамент из рук и прижала ладони ко рту. Перевела взгляд на Малфоя. Его лицо было бледнее обычного. Открыв рот, он сдавленно прохрипел:

— Что раньше... делали с гонцами... принес... шими плохую весть, а, Грейнджер?

Гермиона поняла, что сегодняшний день будет длиннее обычного.