На пороге Поттер не удержался и широко улыбнулся Джинни.
— Мы скоро вернёмся, — пообещал он.
— Не раньше, чем ты получишь «Превосходно», — вставила Гермиона, затеребив ручку бисерной сумки от нетерпения. – Пошли, Гарри, я тебя ещё поспрашиваю по дороге.
— Ты хотела сказать, помучаешь? — хохотнул Рон.
— Так, а это не забыть отдать профессору МакГонагалл, — проигнорировав шпильку, Грейнджер развернула свиток, быстро пробежала глазами по строчкам и кивнула самой себе.
— Ты проверяешь уже в третий раз, — хмыкнула Джинни, с неохотой отцепляясь от Гарри.
— Не каждый день поступаешь в Хогвартс.
— А зачем тебе список преподавателей? — усмехнулся Рон, подбрасывая на ладони яблоко. — Можно подумать, ты с ними незнакома. Тот, что ростом с метр – профессор Флитвик, прозрачный и немножко мёртвый — Биннс, а большой и неповоротливый…
— Хагрид, — выдавил Гарри, подавив смешок.
— Ну-у… я имел в виду Слизнорта, но и Хагрид подходит под эти параметры.
Гермиона метнула в друзей суровый взгляд и превратила подброшенное яблоко в ежа. Рон поймал его и зашипел.
— В этом году много новых преподавателей! Например, магловедение МакГонагалл пригласила вести Гестию Джонс, а ЗОТИ...
Рон зевнул, что не укрылось от Гермионы.
— Гарри, нам пора!
Уизли пожал плечами и, пока никто не заметил, сунул в руки Поттеру небольшую коробку.
— Это что? – удивился Гарри.
— Тихо, а то Гермиона увидит. Это засахаренные ананасы, — зашептал Рон. — Ты же говорил, что старина Слизнорт по ним с ума сходит. Вот мы с мамой и подумали…
— Что там? – начав что-то подозревать, сварливо спросила Гермиона.
— Да вот… напоминаю Гарри, чтобы он надел метаморф-медаль, иначе доберётся до Хогвартса только к началу учебного года – проходу не дадут, — нашёлся Рон.
Поттер яростно закивал, пытаясь незаметно запихнуть коробку в сумку.
— Замечательная мысль! – поддержала Джинни. – В Хогсмиде сегодня полно народа.
— Фестиваль волшебных цветов, — мечтательно сказала появившаяся в прихожей Молли, поспешно вытирая руки о фартук. – Дорогой, ты ничего не забыл? Пергамент? Весы? Чернила? Бутерброды?
Рон закатил глаза.
— Мам, не задерживай Гарри, а то он опоздает.
— Ох, времени то уже! – воскликнула Молли и невинным голоском спросила у Гермионы: – Милая, ты всё ещё твёрдо намерена поступать на седьмой курс?
Грейнджер уверенно кивнула.
— Очень жаль, — миссис Уизли трагично покачала головой, испепелив пергамент в руках Гермионы взглядом, горячо пожелала Гарри удачи и с обиженным видом удалилась на кухню.
— Мы могли бы сходить вечером на фестиваль, что скажете? Все вместе, — предложила Джинни.
— Отличная идея! – поддержал Гарри, протягивая руку Гермионе.
* * *
Они трансгрессировали недалеко от дорожного указателя.
— Ну что, идём?
Гермиона не ответила, тогда Поттер оглянулся на неё через плечо и подмигнул. Она даже не улыбнулась.
— Да брось, Молли понадобился целый год, чтобы смириться с приходом в семью Флегмы, не принимай недовольство мамы Рона на свой счёт.
— Как ты не понимаешь? Тут абсолютно другое, я бы даже сказала, противоположное. Она против моего возвращения в Хогвартс, — вздохнув, произнесла Гермиона. – Моя учёба, по её авторитетному мнению, мешает нашим чувствам с Роном.
— А что мешает на самом деле? – прищурившись, спросил Поттер.
— Ой, прекрати, — хмыкнула Гермиона. – Пошли, тебе нельзя опаздывать! Надень свою медаль, чтобы тебя не узнали, и напомни состав зелья Мопсуса.
— Вот теперь я узнаю свою лучшую подругу!
Грейнджер слабо улыбнулась и пошла вперёд. Гарри последовал за ней, ощущая себя ужасно неловко в чужом облике, да ещё чёлка лезла в глаза.
Они вошли в волшебную деревню и словно оказались внутри оранжереи. Повсюду были цветы: они росли в кадках, парили в воздухе, свисали с пёстрых лент, протянутых над головами волшебников, выглядывали из витрин магазинов. Любоваться на всю эту красоту было некогда, и Гарри лишь вертел головой, усмехаясь про себя. «Будь Невилл на моём месте, — весело подумал Поттер, — его отсюда и пять домовиков не оттащили».
Дорога забрала влево, и друзья оставили шумный Хогсмид за спиной. Солнце светило ярко, в жарком воздухе кружили запахи леса. Гарри знал путь наизусть, но словно маленький ребёнок, впервые увидевший Хогвартс, остановился на насыпи, с которой открывался прекрасный вид на волшебный замок, и затаил дыхание.
Железные ворота, кривой деревянный мост, далёкие башенки с флажками факультетов — всё было на месте, и приободрённый этим Гарри подумал: «Да тут ничего не изменилось!»
Он стянул с шеи метаморф-медаль. В школу хотелось зайти будучи самим собой, скрываться было не от кого. Не от Хагридовых же соплохвостов, томно греющихся на солнышке в бочках возле огорода.
Вскоре Поттер и Грейнджер миновали вестибюль, охраняемый тремя аврорами, и подошли к лестницам.
Гарри отправился в подземелья, где через несколько минут должен был начаться экзамен у Слизнорта, а Гермиона поторопилась на восьмой этаж, чтобы встретиться с профессором МакГонагалл.
* * *
Гермиона недовольно повела плечами. Эти зачарованные лестницы вытворяли, что хотели. На этот раз пристыковались к пролёту третьего этажа вместо пятого.
Грейнджер собиралась повернуть назад, как вдруг заметила мужской силуэт, молниеносно промелькнувший в конце коридора. Конечно, была вероятность, что это всего-навсего старый завхоз. Вот только Филч вряд ли изобрёл зелье от ревматизма.
Гермиона без раздумий устремилась вперёд и вскоре оказалась в зале, где в лучах солнечного света ярко блестели награды и щиты — плоды усердного труда многих-многих учеников. Проходя мимо них, Грейнджер видела своё отражение в начищенных боках школьных кубков и думала, не сыграло ли воображение с ней шутку. В конце концов, это мог быть школьный призрак, тот же Кровавый барон. В сущности, это не её дело. В Хогвартс, тщательно охраняемый как магами, так и заклинаниями, попасть без приглашения казалось практически невозможным. Но ведь были потайные пути, отмеченные на Карте Мародёров, может быть, и другие…
Неожиданно Гермиона услышала хлопок и тихий голос, донёсшийся из-за угла.
— Скорее, — зашептал кто-то. – Профессор ждёт меня ровно в два, мы должны добраться до класса раньше. Понятно?
Раздались быстрые шаги.
Гермиона достала палочку и, стараясь двигаться неслышно, выглянула в лишённую окон галерею, в глубине которой терялись две фигуры.
Грейнджер вдруг поняла, что идёт по тому самому коридору, где находилась старая запертая дверь, семь лет тому назад приведшая юных гриффиндорцев в лапы Пушка.
— Это здесь, — голос прозвучал громче и показался Гермионе знакомым. – Подожди пока, Эффи, а я пойду посмотрю.
Скрипнула дверь.
Гермиона подалась вперёд, пытаясь разглядеть человека в скользнувшем в коридор луче света, но увидела только эльфиху в простеньком розовом платьице.
Дверь открылась снова. Пришлось отпрянуть назад. Ещё пара мгновений — и было бы поздно.
— Он ещё у МакГонагалл. Заходи живее!
Гермиона, затаив дыхание, наблюдала за тем, как Теодор Нотт подгоняет эльфиху в кабинет. С одной стороны Грейнджер видела имя бывшего слизеринца в списке студентов, решивших сдавать ЗОТИ наряду с Гарри, но с другой... очень уж странно выглядело происходящее.
Гермиона не могла совладать с любопытством и осторожно заглянула в класс. Нотт и эльфиха перешёптывались в смежном помещении, где когда-то находилась личная комната профессора Люпина, а теперь апартаменты нового учителя.
— Получилось? – спросил Теодор, склонившись над чем-то.
— Хозяин, Эффи знает толк в отпирающих чарах. Ей столько раз приходилось открывать волшебные двери, когда ваш дедушка запирался в кабинете. Господину Маркусу это очень не нравилось и…
— Не болтай, а делай, — шикнул Тео. – Удивительные истории моей семьи будешь рассказывать дома.
Эффи щёлкнула пальцами.
— Всё сделано, хозяин!
— Великолепно! – обрадовался Нотт. – Можешь идти, дальше я разберусь.
Домовиха с низким поклоном исчезла, оставив Теодора наедине с содержимым старой коробки.
— Жизнь шанс даёт тебе, мой друг, — пробормотал Тео, бережно выудив что-то с её дна. — Лишь поверни мой внешний круг... Надеюсь, вы простите меня, профессор. Я не мог поступить иначе. Мне это нужнее… У меня получится…
— И что, позволь узнать, тут происходит?
Нотт, застигнутый врасплох, резко обернулся.
— Я всё видела! — с жаром воскликнула Гермиона. – Не отрицай, что…
— Гре-ейнджер, — протянул Тео голосом слаще сиропа. — Если ты всё видела, зачем спрашиваешь? Я всего лишь жду профессора Праудфута…
— Лжёшь. Ты крался по коридору как вор. И не говори мне, что это был вовсе не ты, а твой призрак… Что там у тебя в руках? Медленно положи на место, что бы это ни было. Предупреждаю…
— Не грязнокровкам мне указывать! – вспылил Тео. – Ты не сможешь встать у меня на пути.
Глаза Нотта приобрели странное жестокое выражение. Грейнджер попятилась назад. Палочка дрогнула в руке Гермионы, и Тео понял, всё решено. Выбор сделан. Он отпрыгнул в сторону, увернувшись от свистящего удара Конфундуса, набросил цепочку прибора на шею и, бросившись на пол кабинета, обернулся в волка.
«Хотя бы ради выражения лица Грейнджер это стоило проделать!» – пронеслось в голове Тео, кинувшегося мимо Гермионы к порогу класса ЗОТИ.
* * *
Поттер спустился на первый этаж, пригладил волосы и скептично всмотрелся в своё отражение на начищенных до зеркального блеска доспехах. Надо было срочно хоть что-то сделать с волосами. Гарри покрутился на месте, раздумывая, из чего можно было бы одним махом трансфигурировать расчёску. Хотя… всё равно лучше не будет.
Владения Слизерина встретили Поттера привычной сыростью и прохладой. Гарри прокручивал в уме рецепты самых каверзных зелий, которыми профессор зельеварения мог бы его завалить, и тут же успокаивался. Ведь это старый добрый Гораций Слизнорт, а не Снейп, об утрате учебника которого Поттер жалел по пятьдесят раз на дню. И всё же Гарри нутром чувствовал: всё, что связано со Слизерином обязательно выльется в неприятности, будь то битва с его змеемордым выпускником или экзамен перед деканом зелёного факультета. Второго хоть можно задобрить коробкой с ананасами.
Она мирно лежала в сумке поверх…
Гарри занёс кулак перед дверью и замер.
Флакон с контрольным зельем, необходимым для сдачи экзамена — он оставил его утром на столе. В особняке на Гриммо!
Забыл!
Гермиона убьёт его! И правильно сделает.
Гарри чертыхнулся и понёсся в обратную сторону, надеясь, что волшебные лестницы смилостивятся над ним и доставят к кабинету директора, а точнее, к директорскому камину. Он буквально влетел на лестницу и вдруг услышал крики.
— Гермиона, – прошептал Гарри. У него подскочило сердце к горлу. Пальцы стиснули перила. Поттер не стал дожидаться, когда ступени коснутся пролёта, перепрыгнул провал и понёсся по галерее. Он ждал дементора, Пожирателя смерти, наконец, самого Волдеморта, воскресшего вновь — да кого угодно, но не мчащегося ему навстречу волка с выпученными глазами-галлеонами.
Изумлённый Гарри посторонился, пропуская зверя мимо себя.
— Что ты делаешь? Лови его, Гарри! – прокричала появившаяся из-за угла Гермиона.
Поттер без лишних вопросов побежал вперёд, бросив сумку со всем содержимым валяться на полу возле Зала Наград.
Вдвоём Гарри и Гермиона быстро преодолели пару поворотов, едва не потеряв из вида серый волчий хвост, и оказались в коридоре, заканчивающимся тупиком.
— Вот и попался! – возликовала Грейнджер, но Тео так не думал. Он припустил к доспехам рыцаря с огромным щитом, украшенным мордой минотавра, и ударил лапой по постаменту. Щит пополз в сторону, открывая брешь в промозглый мрак.
Гарри не растерялся и самоотверженно кинулся в образовавшийся ход следом за зверем, юркнувшим в темноту. Холодный камень немилосердно саданул по коленям, а пойманное существо с яростью вонзило когти в пальцы.
Поттер ахнул, едва не убрав руки. Острые зубы скользнули рядом с его ухом.
— Поймал! – сипло сообщил Гарри спускающейся Гермионе.
Она схватилась за золотую цепочку, висевшую на шее Теодора, и тот отчаянно взвыл, словно Грейнджер дёрнула его за хвост. Выкрутившись неимоверным образом, Нотт попытался укусить противного Поттера за локоть. Гарри дёрнулся и подставил подножку подруге. Гермиона вскрикнула и упала.
Раздался душераздирающий скулёж.
Гермиона потянула цепочку на себя, зацепив заодно с ней и новенький галстук Гарри. Поттер начал задыхаться. Он нащупал шерсть, чужие пальцы, ещё что-то непонятное странной формы и резко дёрнул.
Послышался странный дребезжащий щелчок.
Всё вокруг закружилось с удвоенной силой, и Гарри решил, что они просто кубарем скатываются в самые глубины Хогвартса – в подземелья к давно почившему василиску. Ощущения, сходные с теми, что были при первой аппарации, захлестнули с головой. Пространство под спиной неожиданно пропало, и Гарри почувствовал безнадёжную бездну.
Внезапный удар о влажный камень выбил из его лёгких весь воздух. Рядом послышался вскрик Гермионы. Гарри сумел нащупать её запястье и притянул подругу к себе.
Они заскользили по огромной трубе, отчаянно пытаясь зацепиться за покатые стены. Несколько раз Поттер приложился затылком о выступы, но Гермиону из объятий не выпустил.
Приземление оказалось весьма болезненным, но Гарри стоически принял и это. Под его спиной, собравшей по пути все шишки, что-то захрустело.
Вокруг была абсолютная темнота.
— Гермиона? — хрипло позвал Поттер, потянувшись за палочкой. – Ты цела?
— Кажется, да, — Грейнджер зажгла Люмос и с трудом поднялась на ноги. Координация движений никак не хотела восстанавливаться. — Ты как? Я тебя совсем придавила.
— Терпимо. Опять мы во что-то влипли, да?
— Что верно, то верно.
— Где мы? – невнятно спросил Поттер, борясь с головокружением. На стёклышке очков после падения появилась трещина, на затылке обещала вскочить огромная шишка, а палочка на поясе не нащупывалась. – Гермиона! Моей палочки нет!
— Какой ужас! Ты хорошо посмотрел?
— Э-э… — вообще-то нет, — Гарри попытался осмотреться.
Он приземлился на гору скелетов мелких грызунов — никак ещё одна «столовая» Великого змея Салазара Слизерина… Влажные стены поблёскивали в свете Люмоса, и создавалось впечатление, что Гарри находился внутри колодца. Рядом с крысиным черепом нашлась его волшебная палочка, возле неё лежал ещё какой-то непонятный предмет. Разглядеть его в полумраке не представлялось возможным, и Поттер сунул находку в карман.
Тишину разрезал полный беспокойства голос Гермионы:
— Погоди-ка минутку, а где же Нотт?! – она окинула взглядом пространство вокруг, но кроме Гарри никого рядом не было. — Не мог же он стать невидимым?
— Какой Нотт? – ошеломлённо переспросил Поттер. — Что… Как… Гермиона, я ничего не понимаю! Не хочешь же ты сказать, что тот волк…
— О, Гарри, да! – сказала Гермиона. — Слушай! Теодор Нотт – анимаг! Есть чему удивляться, правда?
* * *
Он так хотел всё исправить, но для этого мало было вернуться на один час.
Двадцать восемь тысяч – не меньше.
Именно столько отделяло душное лето тысяча девятьсот девяносто восьмого года от конца тысяча девятьсот девяносто пятого, когда Тео заканчивал четвёртый курс. Там отец был на свободе. Он не сражался в Отделе тайн, не пытался отобрать у Поттера дурацкое Пророчество. Там, в феврале девяносто пятого, Волдеморт ещё не возродился, не призвал Маркуса Нотта вместе с другими Пожирателями смерти. Там Сесилия Нотт была ещё жива. Там Теодор Нотт ещё не видел мерзких фестралов, тянущих кареты со школьниками, и был счастлив.
Подарками судьбы раскидываться нельзя.
Всё началось с занятий ЗОТИ.
Они сидели и пили горячий шоколад. Теодор впервые вызвал нечто, отдалённо напоминающее телесного Патронуса, и теперь отдыхал, от нечего делать разглядывая помещение. Каждый день в классе появлялось что-то новое. Профессор заставил все полки приборами и пособиями по защите от тёмных искусств, а на его столе материализовалась банка с разноцветными глазами, плавающими в зеленоватой воде и попеременно подмигивающими. Они напоминали Тео о другом преподавателе – неприятном Грозном Глазе Грюме.
Нотт проявлял живой интерес ко всем новинкам и расспрашивал о судьбе того или иного изобретения Праудфута, будь то снитч, заглатывающий мух, или переливающаяся всеми цветами радуги сфера для хранения воспоминаний.
Эта сфера – была произведением искусства. Видно, когда-то давно она представляла собой обычную напоминалку. Родители частенько присылали такие первокурсникам, чтобы те не забывали делать уроки.
Очевидно, Джайлс Праудфут вложил много сил в эту красоту. Внутри сферы скользили разноцветные силуэты, некоторые были яркими и чёткими, как пятна масляной краски на воде, другие тусклыми, почти прозрачными, словно тени в вечернем парке. Но чаще всего из жемчужной дымки всплывало женское лицо в форме сердечка.
Тео не любил совать нос в чужие дела, но в этот раз, убаюканный летней жарой и сладостью напитка он спросил:
— Кто это, сэр? Она так улыбается, когда вы заходите в кабинет.
Праудфут отставил чашку в сторону и бережно снял с полки шар, из которого на него смотрела девушка с золотыми волосами.
— Это женщина, которую я любил, — он встряхнул предмет, и изображение исчезло. – И она давно уже улыбается не мне.
— Она предпочла другого? – нахмурился Теодор.
— Это я предпочёл другую, — мрачно усмехнулся профессор ЗОТИ, — свою работу. В то время мне казалось, что нет ничего важнее Отдела тайн и его секретов. Тайны убивают любовь, запомни, Тео. Эта женщина поняла это раньше меня. Она ушла и, да, вышла за другого.
— Это значит… вы были невыразимцем?
— Был, — подтвердил Праудфут. – В течение долгих лет. Пока не бросил всё к чертям собачьим и не ушёл в Мракоборческий отдел к Старине Грюму.
— И вы не попытались вернуть её – эту женщину?
Профессор ЗОТИ хрипло рассмеялся.
— Скажу больше, Теодор, я готов был повернуть время вспять, чтобы находиться рядом с ней.
Нотт почувствовал, как сердце застучало сильнее. Он лишь мельком видел диковинную вещицу Праудфута, состоящую из нескольких дисков с цифрами, линзы с песком и солнца, на обратной стороне которого была выгравирована надпись. За последние дни ему никак не удавалось вернуться к разговору о содержимом старой коробки. Судьба предоставила ему шанс.
— Это… — осторожно начал Тео, разволновавшись, — …как-то связано с тем прибором, что лежит там, — он неопределённо махнул рукой в сторону дверей, ведущих в апартаменты учителя.
— Более чем, – вздохнув, сказал Джайлс. – Прежде чем покинуть Отдел тайн, я вынес оттуда кое-что, можно сказать, украл.
Сгорающий от любопытства Тео подался вперёд, жадно слушая профессора, казалось, уже забывшего об ученике.
— В Отделе есть комната, где хранятся зачарованные часы. Внутри них в бесконечном вихре кружится песок времени.
— И вы его взяли?
— Помнишь, я просил тебя разграничивать воспоминания и фантазии, Тео?
Нотт кивнул.
— Я вознамерился отправиться назад – в прошлое и попытаться изменить его, ведь тогда и наше настоящее изменится. Я долго не решался действовать, потому как никто не может предсказать, как вмешательство во время отразится на нас. Это был большой риск, слишком большой. Никто не знает, чем обернулось бы моё вторжение...
Я упомянул о магических часах в Отделе Тайн. Так вот, Тео, внутри них кроме песка есть жизнь – крохотная птичка. Она мечется в водовороте, живёт и умирает в замкнутом пространстве, чтобы постоянно возвращаться в исходную точку – вылупиться из яйца. Стенки часов не материальны. Что если однажды птичка всё-таки вылетит из часов, вдруг ей удастся обрести свободу, когда вихрь метнёт её в сторону?
— Это же здорово, разве нет? – спросил Нотт.
— А если вихрь окажется слишком сильным, и птица разобьётся, налетит на стену и умрёт? – отстранённо произнёс Праудфут. – Тогда у неё не будет второй попытки, ведь она больше не вырвется из скорлупы…
Поэтому я годами доводил своё изобретение до совершенства и создал предмет, способный в случае полного фиаско вернуть путешественника в исходную точку – к самому началу, будто бы не было ничего… и можно пытаться заново.
— Это невероятно, — проговорил Тео. – Ни один маховик времени на это не способен.
— А если я скажу тебе, что это не так?
— Тогда, — Нотт сглотнул, — это один из самых могущественных артефактов в волшебном мире. С ним возможно всё!
— Нет, — покачав головой, проговорил Праудфут и повторил: — Нет, Тео. Ты так ничего и не понял.
— Вы использовали его? – догадался Теодор. – Расскажите же, почему вы не с ней, не с этой волшебницей? Ваш прибор не сработал?
— Он сработал идеально. Во всяком случае, я так полагаю. Все мои воспоминания о предпринятой попытке исчезли – и мне остаётся только догадываться, что пошло не так. Я просто проснулся в тот день, когда намеревался отправиться к любимой на несколько лет назад, а линза с волшебным песком оказалась на одну половину пуста. Да, ты правильно понял. Песок испарился, потратился, как будто его и не было. Он исчез вместе с моими воспоминаниями. Мордред побери, я даже не знаю, что заставило меня вернуть всё, как было, и снова отказаться от своей любви! Видимо, у меня ничего не получилось… даже во второй раз… Возможно, я оказался слишком стар для неё, или у нас с самого начала не было ни единого шанса…
— И вы решили больше не пробовать? – разочарованно спросил Нотт. – Как вы могли?!
— Может, я понял, что прошлое должно оставаться прошлым, — ответил Праудфут и поставил сферу на полку. — Я могу смотреть в этот шар и представлять, как всё могло бы получиться.
Но Тео не разделял его мнения.
Нет!
У одного не получилось, ну и что?! Получится у другого!
Вдруг прибор поможет ему всё изменить и исправить, вернуть отца и мать, положение в обществе, друзей… Разве служба в захудалом отделе Министерства Магии – самое большее, чего он достоин? Почему он должен мириться с этим? Вся его жизнь и так одно сплошное смирение.
Тео представлял, как вернётся назад, ровно на три года, и заставит отца уехать из Британии! Потом Поттер победит Лорда, и только тогда Нотты вернутся. Тремя годами Теодор готов был пожертвовать из отведённого ему срока жизни. Он найдёт способ занять своё законное место рядом с матерью и отцом. Они узнают его, они ему поверят…
Несколько дней Теодор не подходил к коробке, выжидал и раздумывал.
Время шло.
Уговорить Праудфута отдать прибор можно было не пытаться, и Теодор решил положиться на маленькое существо, испытывающее к нему искреннюю привязанность.
Эффи.
Она всегда ловко управлялась с волшебными замками и затворами, и Тео вызвал её в Хогвартс. Он всё продумал до мелочей, кроме того, что невозможно было предусмотреть – появление Гермионы Грейнджер в кабинете ЗОТИ.
И теперь злой и растерянный Тео на четырёх лапах стремительно нёсся к доспехам рыцаря Ордена минотавра, охраняющего тайный ход, которым пользовались слизеринцы для вылазок в Хогсмид.
Ступени, виляющие во мраке стены, предстали перед глазами обрадованного Теодора, но Поттер не отставал, а тут ещё Грейнджер навалилась сверху.
Тео и сам до конца не разобрался, что произошло. В какой-то момент пространство вокруг закружилось в стремительном вихре. Поттер разжал пальцы, и Теодор повалился в пустоту, кляня своих преследователей и самого бравого Годрика Гриффиндора.
Нотт выпустил когти, скребя ими по каменной кладке. Опора исчезла, стена оборвалась, и Тео со свистящим звуком скольжения полетел ещё ниже. Он миновал четыре рукава, пока его не выбросило из канала под причудливым углом.
Он приземлился на илистую землю, втянул воздух и тут же пожалел об этом. Пахло отвратительно. Тео навострил уши, пытаясь понять, следуют ли за ним Поттер и Грейнджер. Нет, ни звука.
Теодор сосредоточился, пытаясь превратиться обратно, но не тут-то было. У него не выходило! Нотт вытянулся, с трудом встав на задние лапы, задрал морду к потолку, но так и не стал человеком.
— Проклятье! – взревел Тео, но из его рта вырвался только свирепый рык. В глубине души стала подниматься паника. Нотт прижал уши к голове и понёсся вперёд, пока с силой не ударился о камни. Булыжники обвалились, и Теодор выбрался на свежий воздух — выполз между валунами насыпи.
Яркий белый свет ослепил его.
Тео зажмурился, потом медленно открыл янтарные глаза...
Перед ним был Хогвартс. За насыпью тянулся Запретный лес, левее чернела хижина Хагрида, а чуть ниже блестела гладь озера.
Блестела сапфировым льдом.
Посреди августа.

Каждый шаг отзывался влажным причмокиванием. Склизкий камень кончился, и его сменила промёрзлая почва.
Через некоторое время показалась дверь с затворным механизмом. Мгновение — и Поттер буквально вытолкнул Грейнджер наружу — в некое подобие подсобки. Стена за ними встала на прежнее место.
Откуда-то сверху звучали человеческие голоса, слышалась слабая музыка.
Гарри поднялся по ступеням и прижался ухом к двери.
— Шаги совсем рядом. Вот сейчас никого не слышно… Идём!
Гермиона посмотрела на друга и уверенно кивнула. Они распахнули дверь и стремглав метнулись наверх, буквально вывалившись в хорошо освещённый зал.
Повсюду стояли столики. Посетителей в зале было достаточно: колдуны в нахлобученных на лоб шляпах конусом, ведьмы с пинтами сливочного пива, группа шушукающихся на гоббледуке гоблинов.
Гермиона мгновенно сориентировалась на месте, с первого взгляда определив бар Розмерты, и ринулась к выходу.
— О Господи! — воскликнула она, вцепившись в дверной косяк. Запыхавшийся Гарри налетел на неё сзади.
— Молодые люди, закройте дверь. Дует! — призвала молодая смутно знакомая женщина из-за стойки. — Идите лучше сюда, я угощу вас сливочным пивом. Сегодня первая пинта бесплатно!
Гарри протёр рукавом мантии запачканные стёкла очков. Не мог же он на самом деле видеть это? Он остановился рядом с не менее обескураженной Гермионой и шумно перевёл дыхание. Оно парком заклубилось в зимнем воздухе Хогсмида.
Вокруг бара мадам Розмерты лежал снег. Он же падал с серого неба, на котором ещё сегодня утром Гарри видел яркое солнце и белые перья облаков, снег залетал в тёплое помещение «Трёх мётел» и оседал на каштановых волосах Гермионы.
Одно мгновение, другое... ничего не менялось.
Гарри протопал на крыльцо и оглянулся на Грейнджер, увидев в её глазах отражение собственной растерянности.
— Ч-что это? — оторопело пробормотал он, понадеявшись, что всё-таки попал на экзамен Слизнорта и здорово надышался каких-нибудь ядовитых паров. — Это ненормально.
— Не могу ничего понять.
— Здесь холодно, — выпустив очередное облачко пара, промолвил Гарри, поёжился и сунул руки в карманы.
— Сейчас, — воскликнула Гермиона и, взмахнув палочкой, наложила согревающие чары. — Хватит на какое-то время, — казалось, простая задача немного привела её в себя.
Гарри в который раз восхитился умением подруги взять себя в руки в критический момент и вдруг кое-что вспомнил.
— Посмотри! — он быстро достал загадочный предмет, который нашёл вскоре после столкновения с Тео и сунул себе в карман.
— Что это такое?
— Да я сам не знаю.
Гермиона опасливо посмотрела на таинственную вещицу.
— Подожди-ка! Готова поспорить, что это оно и есть!
— Ты о чём? — спросил Поттер.
— Эту вещь держал в руках Нотт, когда я застала его в классе! Уверена, что бы он ни замышлял в кабинете ЗОТИ, это было что-то плохое. Только, — Гермиона аккуратно перевернула артефакт, — Гарри, а где остальное?
— Остальное? — недоумённо переспросил Поттер. По правде, он вообще не понимал, что сейчас происходит.
— Смотри, — Гермиона указала на острый край обломанного солнечного диска. — Здесь явно чего-то не хватает, но где тогда верхняя половина?
— Не смотри на меня так, — мрачно произнёс Гарри, и тут его озарило: — Подожди! — и душа у него ушла в пятки. — На шее у волчонка, я хотел сказать, у Нотта висела эта штука? Получается, что так, да? По-моему, я понял, что произошло! Я дёрнул что-то при падении в трубу, наверное… тогда-то эта штуковина и сломалась…
— Только не говори мне, что вторая часть осталась у Тео!
Гарри промолчал, почувствовав, что из тела выкачали все силы. Как будто мимо него только что пронеслась целая стая голодных дементоров, а он не заметил.
— Поверить не могу! Похоже, нарушен важнейший волшебный закон! — всплеснув руками, проговорила Гермиона, потом резко вскинула голову. В её глазах защипало от нахлынувших слёз. — Надо взять себя в руки! — приказала она себе. — Фух… Одно понятно точно: мы переместились во времени, а это очень плохо. Очень. Подожди, — Грейнджер взмахнула палочкой, наколдовав зимние мантии. — На нас же все смотрят, а нам нельзя привлекать лишнее внимание! Из-за Нотта нас занесло неизвестно куда! Вернее — неизвестно когда!
— Надо скорее найти этого слизеринского упыря!
Поколебавшись долю секунды, Гермиона потупилась и тихо проговорила:
— Гарри, а вдруг Нотт не переместился вместе с нами? Его не было в туннеле… Согласись, что такое возможно.
— Ну класс! — руки Поттера сами собой сжались в кулаки. — И я хорош, сам виноват!
— Ты хотел как лучше, — попыталась утешить его Гермиона. Уж она-то хорошо знала, как друг любит брать на себя вину за всех волшебников в магическом мире, и смотрела на Поттера с озабоченностью.
— Слабое утешение...
— Гарри, это произошло случайно!
Насупившись, Поттер замолчал и отвёл глаза в сторону. Там впереди за снегопадом чередой высились крыши аккуратных домиков.
— Постой! — неожиданно приободрился Гарри. — Кажется, всё не так страшно! Это же Хагрид! Гермиона, там Хагрид! — он припустил вперёд по дороге деревушки, где на другой стороне улицы показалась могучая фигура полувеликана в знакомом полушубке.
— Гарри, подожди! — вскричала Гермиона.
Она кинулась за ним, поражаясь его безрассудству, но Поттер уже свернул за угол магазина «Зонко». Гермиона чудом увернулась от пролетающего над ухом снежка и тут же налетела на какого-то парня. Он так неожиданно развернулся, что Грейнджер ничего не оставалось, кроме как схватить его за руку, чтобы не упасть. Ноги на льду поехали, и не только у неё. Она поскользнулась и плюхнулась в снег вместе с юношей, на которого налетела.
— Ох! Извините! — воскликнула Гермиона и попыталась встать, но трансфигурированные на скорую руку ботинки подвели её снова. — Боже! Простите, пожалуйста. Я не хотела.
Молодой человек, утянутый ею в сугроб, уже успел немного отряхнуться, и теперь она во второй раз припечатала его к земле. Он охнул. Грейнджер подозревала, что на неё сию минуту посыплются проклятья, но вместо этого юноша… звонко рассмеялся, его рука на миг приобняла её, и Гермиону охватила странная приятная дрожь.
— Кто ты такая?
Грейнджер растерялась. Ещё сегодня утром с ней здоровались все встречающиеся на пути маги. Колдоснимок в «Ежедневном пророке» всё-таки сделал своё чёрное дело, но сейчас все слова вылетели у неё из головы.
— Ты меня не знаешь? — вырвалось у Гермионы первое, что пришло на ум.
Казалось, её вопрос поверг собеседника в ступор.
— А должен? — с сомнением спросил он.
Гермиона всерьёз забеспокоилась. Сейчас, когда приятный молодой человек слегка прижал её к себе, она, сидя в снегу, вдруг окончательно поняла, что с ней и Гарри случилось что-то ужасное и невероятное, в то же время ещё не сообразила — что именно. События последних минут с поразительной чёткостью пронеслись перед глазами за один миг. А этот незнакомец с лукавой улыбкой... Гермиона вдруг подумала, что он неуловимо напоминает крёстного Гарри — Сириуса, и внезапно осознала, что находится к нему непозволительно близко, даже видит задорный блеск в его глазах.
— Эй, в следующий раз, мисс, если решите отлучиться, забирайте тело с собой.
Гермиона вспыхнула обжигающим румянцем.
— Простите, просто вы напомнили мне одного человека... — тут она опустила смятённый взгляд на слизеринский шарф и почувствовала, как сердце застучало сильнее. «Нет, Сириус бы такое в жизни не надел» — машинально отметила Грейнджер, и её взор упал на…. — Не может быть! Медальон!
Это украшение Гермиона могла бы узнать из тысячи. Она видела его чуть ли не каждый день на тощей шее Кикимера. «Это же медальон младшего Блэка! Но тогда…»
Открытие так потрясло Гермиону, что она едва ли поняла, что произошло дальше. Раздался страшный грохот, и на дорожку посыпались осколки ближайшей витрины.
— Бежим! — прошептал ей на ухо парень и резко потянул Гермиону за собой. Грейнджер побежала за ним, сама не понимая зачем. Он так уверенно держал её за руку, будто точно знал, что девушка не станет возражать и вырываться.
Они пронеслись мимо волшебницы с пузатым книзлом подмышкой, обогнули бородатого карлика в цилиндре, едва не опрокинув его в снег, и остановились лишь на другом конце улицы.
Молодой человек, в имени которого Гермиона уже мало сомневалась, обернулся к ней, переводя дух.
— Кажется, оторвались! Спасибо!
— За что? — спросила Грейнджер, уставившись на его ладонь, живую, настоящую, прикосновение которой так ясно ощущалось.
Вместо ответа Регулус Блэк обезоруживающе улыбнулся, будто ничего ужасного в жизни Гермионы сегодня и не случилось, а потом прикоснулся губами к её пальцам, да так изящно и одновременно просто, что можно подумать — это самое обыденное для него занятие — целовать руку незнакомым девушкам.
Гермиона вздрогнула от этого жеста. Никто со времён четвёртого курса не делал для неё ничего подобного. Тогда робкий Виктор Крам почти так же невесомо задел губами её руку и попросил писать ему письма.
— Надеюсь, мы ещё увидимся, — сказал Блэк и был таков.
Растерянная Гермиона смотрела ему вслед, пока он не вошёл в магазин, название которого Грейнджер даже не было знакомо. В этом Хогсмиде она вообще могла бы заблудиться.
— Гарри, — прошептала она, оглядываясь в поисках лучшего друга. — Что же мы натворили?
* * *
Снегопад усиливался, но Гарри этого упорно не замечал. Могучая спина Хагрида надёжной скалой маячила впереди, и не разглядеть её было весьма проблематично.
Поттер проехал по льду, тёмным пятном затаившимся на дороге, и ускорил шаг, чтобы не отстать за широко шагающим полувеликаном. Хагрид уверенно приближался к выходу из деревни. За белой паутиной забора показался холм, на котором стояла кособокая Визжащая хижина.
«Может, нас отбросило всего на год назад? — судорожно размышлял Гарри. — Тогда сражения ещё не было! Ремус и Тонкс живы! Фред жив! А наши копии собираются в Годрикову Впадину к дому Батильды. Ох! А вдруг нас занесло на несколько месяцев вперёд?! — у Гарри закружилась голова от представленной картины. — Что об исчезновении думают друзья? Хагрид? Рон? Джинни?»
Гарри мог бы окликнуть лесничего, но сомневался, что тот его услышит.
Под ногами при каждом шаге раздавался скрип снега. Вокруг бродили раскрасневшиеся от мороза ученики Хогвартса. Они веселились, смеялись, взрывали хлопушки и хлопали дверями различных магазинов. Поттер попал в самую толпу, но ни один ребёнок не обратил на него должного внимания. Вообще никакого.
Хагрида кто-то окликнул со стороны площади, и Гарри юркнул за пристройку ближайшего дома, глядя во все глаза на улыбающегося человека с огненно-рыжими волосами.
— А-а, — пробасил Хагрид. — Здорово, Артур! Как дела? Как Молли?
— Добрый день! Дела идут потихоньку. А Молли совсем с ног сбилась. Она подхватила странную болезнь перед праздниками — ей всюду мерещится пыль.
— Ох, ты ж! Бедняжка! Проклятье, видать, какое? — почесав заросший подбородок, спросил Хагрид.
— Нет, наверняка, надышалась пены от Экскуро. Рождество, а она на чердаке полки протирает, — с грустью сказал Артур. — Не дай Мерлин, подселится к нам туда какая-нибудь нечисть после такой уборки. А я вот… решил заглянуть в «Шапку Невидимку», купить Молли новый фартук. Свой она за день застирала до дырок.
— А чего ребятишки ваши. Здоровы?
— О да, у Чарли недавно был первый мощный выплеск магии, — с гордостью сообщил мистер Уизли. — Его плюшевый дракон изверг пламя.
— Дракон? Это стоит отпраздновать! — подхватил Хагрид. — Розмерта сегодня очень уж расщедрилась. Чудесная женщина! Пиво бесплатно раздаёт, — он погладил себя по животу. — А мне, как постоянному посетителю… ну как бы… э-э… целый бочонок. Совсем ма-аленький, правда.
— Другое дело, Перси, — продолжил Артур о своём. — Он, кажется, тоже надышался. Ты представляешь, его любимое занятие — уборка игрушек по коробкам. И с близнецами творится что-то неладное. Им и годика нет, а наш диван в гостиной уже превратился в шоколадный.
— Вот оно что? Тебе бы, Артур, того… этого. К Дамблдору надо сходить, он в последнее время чем-то обеспокоен.
«Безумие какое-то», — подумал Гарри, давно не вслушиваясь в разговор мужчин. Он смотрел на знакомых с одиннадцати лет людей и едва узнавал их. У отца Рона ещё не было морщин и задумчивой усталости во взгляде, хотя глаза казались теми же самыми — добрыми, полными света. На его голове было много рыжих кудрявых волос, а за тёплым пальто не скрывался пивной животик.
Хагрид — другое дело. Это был всё тот же большой неловкий лесничий с косматой бородой и благодушным взглядом. Он едва не свалил фонарный столб, когда пропустил Артура вперёд и случайно заехал краем полушубка по гоблину, вынырнувшему из «Кабаньей головы», сбив с его лысой головы цилиндр.
Мистер Уизли прошёл мимо Поттера, легко качнув ему головой, и скрылся за белой пеленой, что-то жизнеутверждающе напевая.
Гарри не стал преследовать Хагрида дальше, смотреть в удаляющуюся спину было выше его сил. Поттер накинул капюшон тёплой мантии и вжал голову из-за налетевшего ветра. На него свалилась очередная неприятность, причём довольно ощутимого масштаба. Он повернул назад и очутился возле рождественского дерева.
— Гарри!
Поттер увидел спешащую к нему Гермиону. Она остановилась рядом. Гарри ощутил невероятное желание взять подругу за руку и сжать ладонь. Всё было понятно без слов. Несколько мгновений они стояли и смотрели на мишуру, блестящую на зелёных еловых лапах. Ненадолго наступило тягостное молчание.
— Как Хагрид? — спросила Гермиона, скользя взглядом по улочке и медленно впадая в отчаяние. Ей стало страшно, ой как страшно.
Поттер покачал головой.
— Слушай, ну и что мы будем делать дальше? — спросил Гарри, переведя взгляд на поднимающийся к небу дым из печной трубы бара «Три метлы». Он так замёрз и устал, что чувствовал — ещё чуть-чуть и он свалится без сил прямо посреди Хогсмида, а там хоть гиппогриф затопчи. Предел мечтаний Гарри в эту минуту сузился до чашки горячего чая.
— Понятия не имею, — ответила Гермиона, спрятав руки в широких рукавах. — Давай... хоть зайдём куда-нибудь погреться.
— «Кабанья голова»? — полувопросительно предложил Поттер, будучи уверенным, что заведение Аберфорта никогда не славилось большим числом посетителей, а всё, что требовалась Гарри сейчас кроме согревающего напитка, так это тишина, чтобы подумать о том, в какую историю он влип на этот раз.
* * *
— Итак, — проговорила Грейнджер, положив на стол обломок непонятной штуковины. Предмет походил на часы, в их середине находился песок, занимающий примерно четверть линзы, задняя стенка которой была испещрена звёздами. Казалось, диск часов вот-вот закрутится, а звёздочки засияют. Гермиона попробовала переместить стрелку в виде золотого луча, устремившегося от края к центру, но не тут-то было. Луч прочно прилёг к корпусу сверху, словно был приклеен вечным заклятьем.
— Есть версии, что это такое может быть? — спросил Гарри и притих, когда рядом с локтем приземлилась кружка чая и тарелка с какой-то выпечкой. На вкус напиток оказался до неприличия отвратительным. Поттер надкусил подозрительно напоминающую камень плюшку и сразу положил обратно на тарелку. Даже у Кикимера во времена жгучей неприязни еда получалась съедобнее.
— Пока непонятно, — Гермиона завертела предмет в руках. — Ой! Смотри, здесь надпись… только обрывок! — она передала осколок Гарри, и он прочитал:
— Вернуться чтоб — шепни: «домой». Ерунда какая-то. Может, это заклинание?
— Вряд ли. Я думаю, этот волшебный прибор работает по принципу маховика. Я даже попробовала его покрутить — никак. Но сам факт перемещения во времени налицо. Поразительно! Министерство Магии уверяет, что путешествия дальше пяти часов смертельно опасны. И теперь докажи хоть кому-нибудь, что мы оказались здесь из будущего.
— Ну-ка! — Поттер схватил подругу за запястье, зажмурился и проговорил: — Домой! — открыл глаза. Ничего не изменилось.
— Не думаю, что получится.
— Домой!
— Перестань, это бесполезно! — сердитым шепотом заговорила Гермиона и выудила из ладони Гарри сломанный артефакт.
— Горгона разорви! — выругался Поттер. — Да мы здесь застряли!
Мимо с заинтересованным видом прошёл чародей в широкополой шляпе. Гермиона и Гарри снова уткнулись в свои кружки.
Грейнджер придирчиво осмотрела зал трактира. В углу парили мётлы до невозможности старых моделей. Входящие в зал посетители вешали дорожные мантии на крючки и спешили согреться чем-нибудь крепким у стойки старины-Аберфорта. Взгляд Гермионы остановился на Гарри. Он выглядел растерянным и слегка походил на нахохлившегося воробья.
— Я проследил за Хагридом, — зашептал Поттер, когда уродливая ведьма отправила в угол свою метлу и прошаркала мимо их столика к очагу греть свои озябшие кости, — …и наткнулся на отца Рона. Его едва можно узнать!
— Да, Гарри, я… — Гермиона растерянно заправила выбившиеся пряди волос за уши и взглянула на свои пальцы, казалось, ещё хранившие прикосновение губ. — Я тоже кое-кого встретила. Ты не поверишь… Регулуса Блэка.
— Постой-ка, того самого Регулуса? Брата Сириуса? Р.А.Б.?!
Гермиона кивнула, не пряча грустный взгляд.
— Но ведь… Какое сегодня число?! — взбудораженный Поттер вскочил со своего места. — Если брат Сириуса ещё жив, значит, мои родители тоже живы!
— Подожди…
— И сам Сириус! — всё больше загорался Гарри, и невероятное по силе чувство радости разворачивалось у него в груди. — И Ремус! — он обернулся к немногочисленным посетителям трактира.
— Гарри, что ты делаешь? — зашипела Гермиона.
— Какой сегодня день?! — громко спросил Поттер.
Два колдуна недоумённо уставились на него, сверля глазами из-под капюшона. Один гоблин юркнул в камин, а скрюченная ведьма в дырявой шали проворчала что-то и отвернулась.
— Восьмое января, — мрачно сказал кто-то над головой Поттера.
Гарри поднял глаза. Над ним нависал Аберфорт Дамблдор собственной персоной. В ту же минуту Гермиона больно наступила Поттеру на ногу.
— А год?
— Семьдесят девятый, — подозрительно прищурившись, ответил Дамблдор. — Что-то ещё?
— Э-э… если только ещё чая, — пролепетал Поттер, присаживаясь на свой облезлый стул. — Он… изумительный. Можно потерять дар речи…
Когда Аберфорт ушёл, Гермиона тут же ущипнула Гарри.
— Зачем ты кричишь? Нам нельзя привлекать внимание. Ни один хорошо знакомый человек не должен нас видеть, пока мы не придумаем, как вернуться.
— Ты слышала, что он сказал? — проговорил Поттер, тут же готовясь отскочить, если подруга опять вознамерится применять силу. — Семьдесят девятый... Я даже не родился. Мы могли бы…
— Даже не думай об этом! — возмущённо отрезала Грейнджер.
— Откуда ты знаешь, о чём я думаю?
— Просто слишком хорошо тебя знаю, — пожала плечами Гермиона. — У некоторых людей, знаешь ли, всё на лице написано. Прямо за очками.
— Да ну? И что?! — вспыхнул Поттер, неожиданно рассердившись из-за поучительного тона подруги. — Не ты ли только что сказала, что эта дребедень работает по принципу маховика? Ты предлагаешь двадцать лет сидеть, сложа руки?
— Со временем не шутят. Нам нельзя попадаться на глаза людям, которые нас хорошо знают… вернее, будут знать. Ох, Гарри, зачем ты вынуждаешь меня объяснять тебе всё это заново, или ты забыл…
— На память не жаловался. Пожалуйста, выключи интонацию старосты, Гермиона, — проворчал Поттер, надавив на виски. В голове у него зарождалась чудовищная по своей вопиющности идея.
— Гарри, поклянись, что не станешь делать глупости. Вдруг есть возможность вернуться назад? Я всего лишь пытаюсь оберечь тебя от ошибок.
— Меня не надо оберегать, — раздражённо сказал Гарри, глядя на свои кроссовки. — Я уже большой и умею за себя постоять. Тебе это хорошо известно. Всю жизнь все только и делали, что оберегали меня. Даже Снейп… Хватит! — он снова поднялся, опираясь руками на столешницу.
— Этот ужасный предмет…
— Этот предмет, возможно, не так уж и ужасен, — вырвалось у Гарри прежде, чем он мог бы остановить себя. Вся его жизнь в один миг пронеслась перед глазами. Столько смертей, столько потерь из-за него и за него. — У меня появился шанс увидеть маму и папу, представляешь?! И не в каком-то зеркале, а наяву. Я отправляюсь в Годрикову Впадину! Немедленно!
— Что? — встревоженно воскликнула Гермиона. — Нельзя!
Она вскочила из-за стола и попыталась схватить Поттера за рукав, но Гарри с ловкостью увернулся. Он выскочил из «Кабаньей головы», едва не сбив с ног мужчину по пути к двери.
Грейнджер вылетела на улицу, ощущая биение сердца где-то в горле. Гарри аппарировал, и Гермиона отлично соображала, что у неё не было ни единого шанса его удержать или угнаться за ним. Ей оставалось только провалиться в удушающую тьму, представив себе узкую дорогу неподалёку от церквушки и украшенную гирляндами площадь Годриковой Впадины.

Она открыла глаза, почувствовав под ногами опору, которой ей всегда так не хватало во время перемещений.
Гарри с выражением полного раскаяния на лице подал руку.
— Это просто свинство с твоей стороны! — отчитала его Грейнджер, но протянула свою ладонь. — Зачем быть таким упрямым ослом? Слава Богу, здесь такая метель, что даже приземлись мы перед носом какого-нибудь магла, он бы не заметил.
— Или принял нас за небесных ангелов, — со слабой улыбкой сказал Поттер, подняв глаза на цветные витражи церкви.
В прошлый раз Гермиона вела его вперёд, ведь он едва мог найти в себе силы двигаться, охваченный тревожными мыслями и трепетом перед могилами своих родных. Гарри отлично помнил обелиск под белой шапкой снега в центре площади, но вот он стоял на том же месте, что и при прошлом визите сюда, но не находил каменных изваяний. Волан-де-Морт ещё не являлся в Годрикову Впадину, никто не произносил смертельных заклинаний над Поттерами. Эти мысли наполнили сердце Гарри теплом и надеждой. Ему безумно захотелось отправиться к Альбусу Дамблдору и всё-всё ему рассказать, но порыв сошёл на нет.
— Идём, — шепнул он и потянул Гермиону за собой. В глазах Гарри предательски защипало, когда он подошёл к калитке, за которой находился целый и невредимый коттедж. Поттер уставился на окна, где надеялся увидеть силуэты мамы и папы, совсем юных и беспечных, но за занавесками была темнота. Гарри моргнул, почувствовав, как по щеке заскользили горячие слёзы разочарования. Он утёр рукавом лицо и шумно вздохнул.
— Возможно, они отправились к друзьям, — тихо сказала Гермиона, понимающе сжав его плечо.
— Ага, — Гарри быстро отвернулся. — Наверное, ты права. Мы можем постоять тут немного?
— Разумеется.
В белоснежной тишине Гарри и Гермиона замерли напротив дома Поттеров.
Гермиона молчала, обдумывая всё, что произошло с ними в последнее время. Ещё утром она проснулась у себя дома, накормила встревоженного чем-то Живоглота, и всё, что её волновало — это подарок Полумне на приближающийся день рождения и экзамены Гарри! Хогвартс! Она пообещала сходить с Роном на фестиваль летних цветов! А теперь даже самого Рона на свете не было…
В Годриковой Впадине царила зима. Казалось, сам воздух здесь заполнен воспоминаниями.
Гарри, засунув руки в карманы, не сводил глаз со своего дома. Столько раз он пытался представить себе, как бы жил здесь, каким был коттедж до разрушения, сколько друзей семьи Поттеров мог вмещать… Теперь эти видения стали ещё ярче, ещё реальнее, ещё отчётливее. Всё, что Гарри представлял себе в мечтах — перед ним.
Поттер почувствовал, что за ними с Гермионой кто-то наблюдает, и обернулся. Судьба смеялась над ним, не иначе. Со стороны площади к дому приближалась закутанная в шаль пожилая дама с тростью. Она нахмурилась и поджала губы, подойдя ближе.
— Что это вы здесь делаете? — спросила Батильда Бэгшот. — Кто вы такие?
Гермиона сильно сжала ладонь Гарри, то ли от страха, то ли ещё от чего.
— Простите. Здесь проживают Джеймс и Лили Поттер?
— Мы их дальние родственники, — вставила Грейнджер.
— Джеймс — да, — ответила Батильда. — Но никакой Лили Поттер я не знаю.
— Нет? — удивилась Гермиона.
— У неё рыжие волосы и яркие зелёные глаза, — сказал Гарри, старательно пряча своё лицо под капюшоном, уповая на подслеповатость миссис Бэгшот.
— Вы говорите о подруге Джеймса. Я с ней незнакома. Видела несколько раз.
— Вы не знаете, где сейчас может быть мистер Поттер? — спросил Гарри.
— Полагаю, дома. Отдыхает после обеда. После смерти Дореи Карлус заметно сдал.
— Ч-что? — у Гарри пересохло во рту от изумления. — Вы хотите сказать, что мой де… то есть, э-э... отец Джеймса ещё жив?
Батильда закашлялась и натянула шаль до самых глаз.
— Вот что я вам скажу, молодые люди: уходите! Время сейчас тревожное. Много проходимцев развелось среди волшебников. Джим — славный мальчик и доверчивый, что бы там не говорили. Уходите! — гораздо увереннее повторила миссис Бэгшот. — Или я вызову мракоборцев.
— Не надо. Мы уже уходим, — прошептала Гермиона.
Гарри не хотел уходить, но Грейнджер непреклонно тянула его назад.
Они отошли довольно далеко, и чуть сгорбленная фигура Батильды исчезла из вида.
— Мой дедушка ещё жив, представляешь? — скорее самому себе, нежели Гермионе сообщил Гарри, шагая сам не зная куда. Ему вдруг стало одиноко и тоскливо. Он был так близко к родному дому, но не мог войти внутрь, не мог увидеть лица родных, вообще ничего не мог.
На Годрикову Впадину давно опустилась ночь. Огни в домах гасли, но на улице было светло благодаря праздничной иллюминации.
Гарри ощущал страшный голод. Он ничего не ел с самого утра, если не считать жутковатый заказ в лавочке Аберфорта. Сейчас бы пригодились даже засахаренные ананасы миссис Уизли. Как же давно это было? А было ли?
Со стороны ближайшего особнячка повеяло луковым супом. Желудок Поттера будто учуял это и решил напомнить о себе. Ох, а какой волшебный французский луковый суп умел варить Кикимер! Ничего вкуснее Гарри не ел даже на обедах в «Норе».
— Нам просто не повезло, — сказала Гермиона.
— Если бы после каждого раза, когда я это слышу, давали монету, быть мне богаче Малфоя.
— Нам… надо позаботиться о ночлеге. Я понимаю, что «Кабанья голова» далеко не самое уютное место…
— Это слабо сказано.
— …но другого плана у меня нет. Ничего на ум не приходит.
— Я бы хотел отправиться на Гриммо.
— Что? Зачем?!
— Поесть суп.
— Извини? — вздёрнула брови Гермиона. — Гарри, ещё одна шутка — и я устрою истерику прямо здесь!
— А-а, — отмахнулся Поттер. — Не обращай внимания. Глупости лезут в голову. Но на Гриммо я, правда, собираюсь наведаться. Может быть, мы сможем застать Сириуса…
— Гарри! — закипела Гермиона. — Я уже объясняла тебе, что временные петли невероятно опасны и…
— Да знаю я! Знаю! Мы об этом сотню раз говорили. Там есть одно неприметное кафе на другой стороне улицы. Мы можем просто посидеть там и понаблюдать. Никому от этого не будет плохо, ведь так?
Грейнджер недовольно вздохнула.
— Так? — напирал Гарри.
— Если оно там есть. Это кафе, — пробурчала Гермиона, и лицо её вновь потемнело. — Этот мир отличается от нашего, не забывай.
— Я помню, но спасибо, что постоянно напоминаешь…
* * *
Кафе оказалось вполне приличным заведением и работало круглосуточно.
Гермиона чувствовала себя ужасно неловко из-за трансфигурированных из салфеток магловских денег и ёрзала на жёстком стуле.
— Брось! Лишний фунт не нанесёт непоправимого ущерба экономике Британии, — сказал Гарри, уплетая за обе щеки принесённые официанткой блинчики. На вкус они были ничего, хотя никогда не сравнятся с тем произведением искусства, которое на зачарованной сковороде творила миссис Уизли.
Сейчас у Молли полно хлопот — маленькие дети. Да ещё, по словам Артура, она подхватила какую-то волшебную болезнь из-за магической пены. Гарри представил маленькое кислое личико Перси и…
— Джинни! — воскликнул Поттер.
Гермиона подняла на него глаза.
— Она ещё не родилась, Гарри. И Рон, он… — она умолкла на полуслове.
У Поттера резко пропал аппетит. Почему же он не подумал об этом раньше? Его разум был так поглощён возможностями, представленными ему диковинным изобретением, украденным Теодором Ноттом, что он совершенно забыл о том, ради чего стоит всё оставить так, как есть. Джинни… Гарри затопило чувство стыда. Он не вспомнил о своей девушке ни разу за весь день! Немыслимо! Неужели последние события настолько выбили его из колеи? Кажется, нет. Он знал, что способен рассуждать вполне здраво. Но Джинни в этом мире нет… Неужели ему придётся принять это, смириться с этой ситуацией? Как сжиться с тем, что она осталась в прошлом, или в будущем… Как правильно? Гарри запутался. Наверное, Гермиона размышляла о том же, потому что на её лице отпечатались тоска и безысходность.
— Ты ведь хочешь попытаться их спасти? — спросила Грейнджер, сжав салфетку пальцами. — Твоих родителей, Сириуса, Дору…
— Мы могли хотя бы попытаться. Это такой шанс…
— Не знаю, Гарри, столько всего может пойти наперекосяк. Профессор Дамблдор это бы не одобрил.
— Однажды он сказал мне... что у меня горячая голова. А ты... ты, вроде как, меня сдерживаешь.
— Вот-вот!
— А ещё, что не надо жалеть умерших, — задумчиво произнёс Гарри, вспоминая фигуру профессора в тумане вокзала. — Надо жалеть живых, делать так, чтобы стало меньше искалеченных душ, меньше разбитых семей... Я не смогу жить, зная, что мог спасти их всех, но даже не попробовал, — уже не так уверенно пробормотал Поттер. — Потом… мы здесь, и на это уже никак не повлиять.
Гермиона слишком хорошо помнила выражение лица друга, когда тот хоронил Добби, стоял на продуваемом всеми ветрами кладбище над могилой Люпина — последнего из Мародёров. Грейнджер подыскивала возражения, но за минувший день так вымоталась, что не имела сил на препирательства. Да и зачем? Гарри прекрасно понимал всё сам.
— Давай, поговорим об этом утром, — примирительно предложил Поттер. — Сейчас у меня голова вообще не варит.
Он перевёл взгляд на окно и протёр запотевшее стекло третий раз к ряду. На другой стороне улицы стоял могучий особняк Блэков с покрывшимися инеем стёклами.
На фоне дома отражалась обстановка кафе, угрюмая физиономия самого Гарри и профиль задумавшейся о чём-то Гермионы.
Глаза Гарри медленно закрывались. Фонарь возле дома под номером 11 мигал, и Поттер моргал ему в такт. Внезапно что-то пошло не так. Фонари сдвинулись с мест и поплыли навстречу друг другу, сливаясь в одно пятно. Сон Гарри как рукой сняло.
— Гермиона!
— Что такое?
— Дом! Он пропал!
Они высыпали наружу и уставились на сплошную кирпичную стену между домами 11 и 13. Особняк Блэков растворился в воздухе.
— Это невозможно, — пробормотал Гарри. — Мы же посвящены в тайну Фиделиуса!
Гермиона пыталась сообразить, что же произошло у них на глазах.
— Погоди, — с присущим ей спокойствием сказала она. — Фиделиус наложил Дамблдор, когда Сириус позволил устроить в доме Штаб Ордена Феникса.
— Ну и?
— Но до этого особняк тоже был спрятан от волшебников целых тринадцать лет. Это минимум. Наверное, что-то произошло в доме прямо сейчас. Сириус что-нибудь рассказывал тебе об этом?
«Что-то произошло, — повторил Поттер. — Ну конечно! Отец Сириуса наложил на дом целую кучу самых заковыристых заклятий». Гарри вспомнил давний разговор с крёстным напротив гобелена с фамильным древом Блэков. Этот дурацкий прожженный гобелен целыми днями торчал перед глазами. Ни с одного предмета в доме Кикимер не убирал пыль так старательно.
— Сегодня восьмое января, — произнёс Гарри. Почему-то в голову настойчиво лезли вензеля и ленты с генеалогического древа благороднейшего и древнейшего семейства.
— Уже девятое, — поправила Гермиона. — День рождения профессора Снейпа, — добавила она машинально.
Выражение лица Гарри мгновенно изменилось с задумчивого на беспокойное.
— А ещё, Гермиона, день смерти Регулуса Блэка!
* * *
Вокруг каменных глыб внизу яростно пенилась вода. Небо стремительно светлело. Гермиона обхватила себя руками и пошатнулась. Гарри быстро схватил её под локоть и притянул к себе. Ветер на вершине отвесного обрыва казался убийственно ледяным, но аппарировать на камни Поттер не решился, опасаясь, что промахнётся.
— Осторожно! — завопил он, стараясь перекричать шум волн.
Гарри знал, что нужно делать, и Гермиона тоже. Она не произнесла ни слова, когда он с уверенностью посмотрел на неё, стоя напротив исчезнувшего дома, только кивнула в ответ. Им не нужны были слова, чтобы понять друг друга. Гарри опасался только одного — уже поздно, но надеялся, что успеет.
— Мерлин, какое жуткое место! — прошептала Грейнджер, ощущая, как по спине бегут мурашки.
— Самое жуткое ещё впереди, — сухо отозвался Поттер. — Садись и держись крепче!
Гарри сел на метлу, которую пару минут назад «одолжил» у кого-то из трактира Аберфорта, и помог Гермионе сесть сзади. Они резко оттолкнулись от земли. Метла рванула с места вниз. Солёные острые брызги полетели в лица.
Поттер увидел выстроенный из веток и прибрежного мусора мостик, ведущий в туннель. Это зрелище наполнило сердце Гарри ужасом. Неужели поздно?
— Скорее! — крикнул он Гермионе, но она и сама всё поняла, вцепившись так крепко, что Гарри было больно.
Они пронеслись, пригнувшись к древку тяжёлой метлы, под самым потолком туннеля, и оказались в пещере, где в слабом свете сияла поверхность озера. Каменной преграды уже не было, и Гарри хотел взвыть от досады. Он не мог объяснить даже самому себе, почему спасение жизни младшего брата Сириуса приобрело для него такую важность. Поттер расценивал это как знак — ему по плечу спасти и остальных.
Несколько десятков инфери столпились возле человека, стоявшего на коленях у самой кромки воды. Огонёк Люмоса под сводами пещеры опускался и медленно гас, но его света ещё хватало, чтобы разглядеть происходящее на острове.
— Действуем! — скомандовала Гермиона.
Гарри бросился вперёд, припоминая все известные ему огненные заклятия.
Огонёк Люмоса коснулся воды и исчез. Пространство вокруг погрузилось в кромешную тьму. Где-то впереди раздался тихий хлопок, приглушённый рыданиями.
— Инсендио! Инфламаре! — закричал Гарри, чувствуя, как тёмная магия пещеры заставляет и без того неудобную метлу терять направление.
Пламя ударило в серую фигуру, вынырнувшую из воды. Впереди раздался плеск.
— Люмос Солем! — воскликнула Гермиона.
Гарри зажмурился от ярчайшей вспышки света. Казалось, впереди зажглось солнце, и он сейчас врежется прямо в него. Мертвецы с ужасом кинулись прочь, пытаясь скрыться от солнечных лучей в толще воды.
Гарри спрыгнул с метлы, едва достигнув острова, и больно упал на колени. Он подскочил к уходящему под воду человеку и схватил его за руку, потянув на себя. Из взбудораженной воды показались лицо и плечи. Блэк жадно вдохнул воздух. Мёртвая женщина с ввалившимися белёсыми глазами схватилась за него и рванула вниз, погружая под воду.
— На этот раз не выйдет! — взвыл Поттер, напрягаясь изо всех сил. Гарри схватился за бортик качающейся рядом лодчонки, и в этот момент рядом ударила струя огня. Она угодила в инфернала, и тот выпустил Регулуса.
Поттер завалился назад, вытаскивая Блэка из воды.
Гермиона подбежала к ним, до белых костяшек сжимая метлу и с беспокойством вглядываясь в бледные лица.
— Он ещё жив?
— После такого просто обязан, — прокряхтел Гарри. Он перебросил безвольную руку младшего Блэка через плечо и двинулся к центру острова. — Отгоняй этих тварей. Только не спали лодку. Вам ещё плыть на ней назад.
Гермиона подошла к постаменту, возле которого Поттер аккуратно опустил Регулуса, и заглянула в каменную чашу. На её дне начало скапливаться злополучное изумрудное зелье, но под ним ещё можно было разглядеть овальный медальон — тот, что через несколько лет вытащит Альбус Дамблдор.
— Не дышит, — дрожащим голосом воскликнул Гарри, привлекая внимание Гермионы.
Грейнджер опустилась на колени и отвела мокрую чёлку со лба Блэка.
— Не подпускай инферналов, Гарри! — велела Грейнджер и перевела палочку на грудь Регулуса. — Анапнео!
Изо рта Блэка выплеснулась вода, грудная клетка судорожно подскочила под ладонью Гермионы, и Регулус открыл глаза. Он закашлялся, давясь и отплёвываясь, бледный точно сам был инфери.
— Вот теперь всё хорошо, — с невероятным облегчением вздохнула Гермиона.
— Кт-то вы? — просипел Блэк.
— Долгая история, — отозвался Поттер, многозначительно взглянув на Гермиону. — Надо уходить. Поедешь с ним в лодке.
— Я м-могу сам…
— А я жареный гиппогриф, — сердито бросил Гарри, продолжая размахивать палочкой.
Гермиона забралась в лодку, помогая Регулусу сесть рядом.
Лодка тронулась.
Гермиона поддерживала пламя вокруг неё, а Гарри стоял на страже на острове. Инферналы метались под водой, время от времени выныривая на поверхность и обжигаясь.
Гарри вдруг подумал: «Не потому ли они так боялись даже показаться из озера, когда я пришёл с Дамблдором? Потому что всё это уже было… Нет, это невозможно! Глупость!»
Убедившись, что лодка причалила к каменному ободу, Поттер взобрался на метлу и пронёсся над головами инферналов, беснующихся от безысходности и злобы.
Через десять минут измождённые Гарри, Гермиона и Регулус буквально выползли из пещеры на дневной свет.
На лице Поттера светилась широкая улыбка.
Регулус Блэк жив.
Начало положено.

Некоторое время Регулус спокойно лежал на кровати, равнодушно наблюдая за блестящей тонкой нитью паутины, протянутой между балками прямо под пологом. В голове поселилась приятная пустота. Не было никакого желания разбираться в своих ощущениях. И всё-таки странно: откуда здесь паутина? Кикимер всегда так щепетильно относился к уборке комнат.
Кикимер!
Регулус подскочил и согнулся. Болело всё. Где он? Как сюда попал? В голову тут же хлынули воспоминания: лодка в пещере, причитания Кикимера, остров, чаша, яд... Рука сама метнулась к груди, где чувствовалась такая тяжесть, будто, пока Регулус спал, по нему в туре вальса потоптались тролли. На коже должны были отпечататься следы когтей инферналов, но под белой форменной рубашкой нащупывались только бинты.
С усилием Блэк сел и осмотрелся.
Окружающая обстановка не помогала понять, где он. В очаге неподалёку догорало почерневшее от золы полешко. Странно, но Регулусу казалось, что стены вокруг него двигаются и кряхтят под тяжестью продавленной снегом крыши. На выцветших, местами ободранных обоях виднелись грязные квадраты от висевших прежде полотен. Осталась лишь одна картина над тумбочкой, и та не двигалась. На пыльной столешнице нашлась волшебная палочка. Регулус дотянулся до неё и почувствовал, как волшебство буквально побежало по венам. Другое дело!
Шорохи, донёсшиеся откуда-то снизу через деревянный пол, возвестили о том, что в доме был кто-то ещё.
Регулус встал и выглянул за дверь, за ней оказались узкий коридорчик и лестница. Половицы поскрипывали при каждом шаге, сливаясь с десятком других звуков, которые издавал дом. Было слышно, как трещит маятник часов в трухлявом футляре, хлопают дверцы шкафов в прихожей, свистит ветер, и кто-то негромко переговаривается на первом этаже.
Первый голос был мужской, отрывистый и сердитый. Второй — женский, мелодичный и… ещё более сердитый.
— Не понимаю, с чего ты взяла, что на будущее повлиять невозможно? Если об этом нет сведений, это ещё ничего не значит. Да и нам уже удалось! Сейчас нет Нагини, самое подходящее время для действий.
— А вдруг что-то пойдёт не так? Что, если мы сами даже не родимся? Что тогда? Может, мы вовсе исчезнем!
— Мы справимся. Всегда справлялись. Теперь мы знаем, как одолеть Волан-де-Морта.
О Мерлин! Сюрпризы продолжались. Регулус помрачнел, но тот, кто был сейчас внизу, казалось, даже ухом не повёл, произнося имя Тёмного Лорда.
— Гермиона! Дай сюда! Хватит уже крутить эту штуку в руках, видит Мерлин, ещё сдвинешь что-нибудь!
— А ты боишься, всё станет, как было? — прошипел женский голос
— Я боюсь, что тебя занесёт ещё дальше. И ты всё-таки сможешь пообщаться с Основателями вживую, как всегда мечтала. Лучше придумай, что мы расскажем Блэку.
Девушка возмущённо фыркнула.
— Ты это затеял, ты и выдумывай!
У Регулуса закружилась голова. Наверное, он всё-таки умер. Или почти. Точно! Зелье продолжает зловредно воздействовать на его разум. Но боль-то во всём теле настоящая! Слишком эта минута живая, слишком реальная. И, кажется, Регулус начал понимать, где очутился. У воздуха был странный противный привкус. Повсюду лежали щепки вперемешку с клочьями шерсти. Блэк даже догадывался — чьей именно.
— …о да, так ему и скажу: я сын Поттера и Эванс, помнишь таких? Они на год старше тебя. А вообще мы переместились сюда из девяносто восьмого года! Да он ахнет от удивления, — донеслось с первого этажа.
— Не сотрясай воздух зря! Даже не думай такое говорить!
— А что? Смысл тянуть василиска за хвост?
Регулус напрочь забыл, что во рту всё пересохло ещё после выпитого яда в пещере. Блэк больше не мог стоять в полумраке лестницы. Он отбросил все сомнения и вошёл в комнату, где увидел недоумённые лица своих спасителей. Да, парень выглядел копией Джеймса Поттера (даже очки одинаковые), а девушка показалась Блэку смутно знакомой, словно он видел её во сне, а, проснувшись, забыл о ней и не мог вспомнить её черты до того, как увидел снова. Удивление на её лице сменила досада, кажется, его появление смешало этим двоим все планы.
Наконец, парень в очках встрепенулся и протянул руку.
— Я Гарри. Гарри Поттер.
Слова прозвучали уверенно и звонко, и это признание. Регулус пожал ладонь, не сводя глаз с лица человека, спасшего ему жизнь, смотрел настороженно, словно готовился отразить удар.
— Регулус Блэк.
Гарри кивнул и повёл подбородком в сторону девушки.
— А это моя подруга — Гермиона Грейнджер, — приветливо продолжил Поттер.
Гермиона растерянно улыбнулась и ответила на последующее рукопожатие.
— Вижу, встреча произошла гораздо раньше, чем я ожидал, — чуть хрипловато сказал Регулус, окинув её с ног до головы цепким взглядом.
— Похоже на то. Как ты себя чувствуешь? — мягко спросила Гермиона.
— Волшебно, — солгал Блэк. Он терпеть не мог, когда начинали говорить о его здоровье, тем более сейчас были темы поважнее.
Повисло молчание. Все глядели друг на друга, пытаясь понять, что говорить дальше. Самым красноречивым оставался взгляд Гермионы, адресованный Поттеру.
— Эм-м… — замялся Гарри, поддев носком ботинка щепку, валяющуюся на полу возле ножки кресла, — и давно ты встал?
«Давно ты подслушиваешь?» — мысленно поправил Регулус. В игре «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю» он научился побеждать ещё в детстве. Зачем ходить вокруг да около?
— Не очень-то. Не сочтите за труд, — сказал он, — ответить на один вопрос.
Гарри оставил деревяшку в покое и уставился на Блэка, ожидая продолжения. Регулус проглотил комок и невольно сжал запястье левой руки, точно боясь, что будет услышан, обнаружен, пойман. Но Чёрная метка оставалась неподвижной или просто выжидала чего-то, пока не давая о себе знать.
— Тёмн… Волан-де-Морт — он мёртв… там?
— Да, — ответила Гермиона, синхронно переглянувшись с Гарри. — Уничтожен, как и все его крестражи.
Слава Мерлину! Регулус облегчённо вздохнул и опустился в кресло, знатно ободранное с правой стороны острыми когтями оборотня. На него нашло спасительное отупение — не надо никуда бежать, что-то предпринимать, о чём-то волноваться. Его поразила собственная бесчувственность. Ну да, едва знакомые ему люди стояли перед ним, утверждая, что прибыли из будущего. Какая разница? Сейчас ему нужны лишь покой и тепло, чтобы окончательно прийти в себя. «Всё хорошо. Он уничтожен… уничтожен… как и…»
— Крестражи?!
* * *
Вода в подлатанном чайнике начинала медленно закипать.
Гермиона проверила тумбочки и обнаружила в одной из них банку чая. Она всегда находила странное успокоение в этом напитке и надеялась, что он не подведёт её и на сей раз. К тому же, горячий чай поможет всем согреться, ведь Визжащая хижина была полна сквозняков, и от её косых стен исходил щемящий душу холод. Грейнджер замерзала, отчаянно нуждаясь в ровном тепле. Воздух пещеры не желал выпускать её из пугающих объятий.
Когда Гарри рассказывал о своём путешествии с Дамблдором, у неё мороз шёл по коже. На деле всё оказалось ещё страшнее. Гермиона оцепенела от ужаса, увидев скопище инферналов, выползающих из воды, но Гарри… очевидно, мог представить себе что-то похуже.
Он не стал терять время, действовал быстро и чётко, заставив и её взять себя в руки. Себе она могла признаться — изначально план Поттера казался ей ошибкой, но бездействовать было недопустимо.
Гермиона кинула взгляд на дверь кухоньки, за которой сидели двое молодых людей, каждый из которых готов был пожертвовать собой ради победы над Волан-де-Мортом. И пожертвовал…
Она почти не спала, пытаясь сбить жар лихорадки, охватившей Блэка. Ему здорово досталось. Почти со всеми царапинами Регулуса Гермионе удалось быстро справиться заживляющими заклинаниями, осталась только тонкая белая полоска на щеке. Когда залечить её не удалось, Грейнджер пригляделась и поняла, что это старый шрам. Она невесомо провела по нему кончиками пальцев. Это было так странно: касаться человека, которого до этого приходилось видеть лишь на парочке выцветших колдографий, стискивать его запястье и слушать прерывистое дыхание, а потом ощущать всепоглощающую радость от того, что раны затягиваются, а дрожь прекращается.
Только с повреждениями плеча Блэка Гермиона не могла ничего поделать. Оставалось надеяться на костерост — испытанное средство.
Она налила себе чая и вернулась в комнату.
Рассказ Гарри подходил к концу. Разумеется, он сильно сократил историю своей борьбы с Волан-де-Мортом, опустил многие детали, умолчав, например, что подмена крестража Регулусом не помогла, даже наоборот — усложнила всем жизнь. Поттер прозорливо понял, что о Беллатрисе, убившей Сириуса, и о шумном портрете «очаровательной старушки» миссис Блэк на Гриммо упоминать не стоит. Гарри вообще не подал виду, что хоть раз бывал в особняке Блэков.
История и без того получилась длинной и тяжёлой. С каждым произнесённым словом, с каждым именем, Гарри всё больше убеждался, что оставлять всё так, как было, нельзя. Его жутко расстраивало только одно… Неужели он больше не обнимет, не поцелует свою Джинни? Когда-то он обещал самому себе оберегать её, давал слово защитить семью Уизли… но уже через несколько месяцев был вынужден стоять над могилой Фреда и слушать рыдания несчастной Молли, женщины, которая всегда находила в себе любовь для всех своих детей и для него, сироты.
Блэк не прерывал его. Всё услышанное складывалось в его сознании в единое целое, как плитки пазла в общий узор.
— Вот так, — подводил черту Гарри, — вместо экзамена у Слизнорта я оказался здесь.
— Не думал, что прыжки во времени возможны на такое большое расстояние.
Поттер убрал часть своеобразного хроноворота в карман и в глубине души чуть-чуть порадовался, что Блэк никогда не видел ничего подобного, не знал, что это такое, и не стал советовать обратиться к кому-нибудь в Министерство за помощью. А Гермиона, Гарри был в этом убеждён, наоборот, расстроилась, поняв, что теперь ей ни за что не убедить его пустить всё на самотёк.
Регулус встал и принялся ходить по комнате туда-сюда.
— Пока мы тут, — подала голос Гермиона, — предлагаю наложить парочку охранных чар. Оглушающих — в первую очередь, — она сразу принялась за дело. Теперь ни одно слово, произнесенное в хижине, не могло покинуть стены.
— Старые добрые времена, — вздохнул Гарри, наблюдая за её работой. — Что ж, в палатке было тесновато, да и пахло не очень… а здесь грязно и холодно. Не думал, что буду скучать по тесноте и запаху носков Рона.
— Если тебя это утешит, — бесцветно откликнулся Регулус, — я вообще впервые нахожусь в столь неуютной обстановке.
Блэк остановился у окна, залепленного снегом. Мысли кружили в его голове, но ни одна не задерживалась надолго. Регулус прижался лбом к стеклу, за которым бесновалась внезапно поднявшаяся вьюга.
— А как же вы нашли меня здесь? Как узнали о пещере?
— Эм-м… — Поттер взъерошил непокорные чёрные волосы и украдкой покосился на Грейнджер, сложившую руки на груди, всем своим видом излучая скепсис. — А это всё Кикимер! Расскажи, Гермиона, как он помог.
Гермиона метнула на Гарри возмущённый взгляд.
— Он… рассказал о медальоне Дамблдору, а профессор — нам, — придумала на ходу Грейнджер.
— Значит, я там умер.
— Но не здесь! — возразил Поттер.
— И Тёмный Лорд там умер, — уже с утверждением произнёс Регулус.
— Мы уже выяснили, что да, — проговорил Гарри, ему вдруг не понравился его настрой.
— Тогда зачем вы меня спасли? С какой целью?
— Нет, только слизеринцы даже в спасении их жизни будут искать подвохи, — проворчал Гарри, раздражаясь. Неужели ему придётся уговаривать и его теперь? — Ты бы сам-то смог пройти мимо, если бы где-то погибал человек, а ты мог его спасти? Совершенно точно знал, как ему помочь...
— Это другое... — выдавил Блэк.
— Ничего подобного! Я не собираюсь второй раз смотреть на гибель всех моих близких.
— А что стало с моим братом? — проницательно спросил Регулус. — Ты ничего о нём не сказал, кроме того, что являешься его крестником.
— Сириус мёртв.
— Мёртв, — одними губами повторил Блэк.
— Его убили Пожиратели смерти, — неохотно добавил Гарри, впервые не ощутив тупой боли после этих слов. Здесь, в тысяча девятьсот семьдесят девятом Сириус цел и невредим. Не было Азкабана, Отдела Тайн и Арки с голосами мертвецов. Ну как Блэк этого не понимает?!
Гермиона испытала жгучее желание положить руку на плечо Регулуса, сказать что-то обнадёживающее, хотя бы напомнить о том, что беды не произошло, и всё ещё можно изменить, но в этом, как ей показалось, не было необходимости. Он и бровью не повёл.
Регулус неспешно отвернулся от окна и спрятал руки в карманы со странным для понимания Грейнджер выражением лица — на нём было абсолютное безразличие.
Как будто Гарри сообщил ему курс гоблинского золота к галлеону. Можно подумать, что прозвучавшая новость нисколько его не касалась, и поинтересовался благополучием брата он чисто из вежливости. Это было как-то не по-человечески. Откуда такое спокойствие?
Но Гарри нашёл ответ. Это напускное. Сириус тоже так делал, когда ему было отчаянно больно, старался не показывать, как тяжело ему сидеть в доме на Гриммо, бездействовать, пока члены Ордена Феникса рисковали своей жизнью. Издержки воспитания в чистокровной семье. Поттер уверился, Блэк не будет бездействовать и прятаться на двадцать лет, значит, станет его союзником.
— Ну как тебе такое развитие событий? — мрачно спросил Поттер. — Завидное будущее?
— Знаешь, а я верил! — заговорил Блэк с неожиданным воодушевлением. — Знал, что рано или поздно появится такой человек, Гарри, способный победить Тёмного Лорда! И это ты!
— Ну… да, — сказал Поттер, поправив очки, хотя с ними всё было в порядке. — Но я бы ни за что не справился один, несмотря на Пророчество. Мне помогали. И на этот раз я бы тоже не отказался от помощи. Если ты, конечно, не перегорел после свидания с парой десятков инфери.
Регулус невесело усмехнулся.
— Что поделать, если я так им понравился? Хотели оторвать с руками.
— Особенно та дивная озёрная нимфа с глазами навыкате, — иронично сказала Гермиона.
— К Мордреду всё, можете на меня рассчитывать! — заявил Блэк. — Но теперь возникла одна проблема. С некоторых пор я не самая лучшая компания. Пожиратели смерти будут разыскивать меня.
— Да, — согласилась Гермиона. — Это они умеют.
— И мои родители в опасности из-за меня пока я жив.
— Это легко поправить, — возразил Гарри. — С мертвеца и взятки гладки, — пояснил он, поймав на себе два удивлённых взгляда.
— В каком смысле? Предлагаешь всё-таки прикончить меня?
— О да, — кисло усмехнулся Поттер. — Только понарошку. Главное, чтобы для вашего семейного гобелена всё было по-настоящему.
— Это как же? — в глазах Грейнджер вспыхнул интерес.
— Да легко, Гермиона. Всего-то и надо подкорректировать древо Блэков и добавить одну дату, — Гарри хитро улыбнулся Регулусу, — под твоей аристократической физиономией. А поможет нам в этом…
— Мой домовик! — догадался Блэк.
— Блестящая идея! — поддержала Гермиона.
Через несколько секунд раздался хлопок, и посреди комнаты появился эльф. Он с открытым ртом уставился на Регулуса и едва не свалился в камин.
— Хозяин жив! — не помня себя от счастья, завопил Кикимер. — Хозяин ранен! Хозяин в таком скверном месте! — затараторил домовик.
— Прекрати, — пресекая поток слов, сказал Регулус. — Видишь — со мной всё в полном порядке.
Кикимер часто закивал, нисколько ему не поверив.
— Нам нужна твоя помощь, — сказал Гарри, но эльф и ухом не повёл, продолжая с обожанием взирать на Регулуса. За время, проведённое на площади Гриммо, Поттер так привык отдавать указания Кикимеру, что такое невнимание с его стороны казалось необычным.
— Доложи обстановку в доме, — распорядился Блэк.
— Мастер Орион расстроился, узнав, что молодой хозяин ушёл, — утерев рыльце, забормотал Кикимер, — а потом закрылся в библиотеке и не велел беспокоить. Госпожа ещё не вернулась от мистера Сигнуса, ожидается с минуты на минуту. А Кикимер проплакал весь день! — это он сообщил с особой гордостью. — Теперь-то хозяин вернётся?
— Нет, — безапелляционно ответил Регулус. — А ты отправишься домой прямо сейчас, пока мама не вернулась, и сделаешь нечто ужасное. Даже думать не хочу, как тебе будет трудно решиться, — Блэк поморщился. — Не истязай себя потом. Я запрещаю! Аппарируй в гостиную, где висит фамильный гобелен…
— Гордость семьи, — важно квакнул Кикимер.
Регулус расплылся в хитрой улыбочке и протянул:
— О-о, это верно. Хоть для чего-то пригодится. Ты должен найти на гобелене мой портрет и наколдовать под ним дату смерти — сегодняшнее число.
Выражение сморщенного лица Кикимера резко изменилось.
— Я не собираюсь умирать в ближайшее время, — Регулус посерьёзнел. — Это необходимо для спасения семьи. Ты понимаешь, как это важно? Возвращайся домой и исполняй. Естественно, говорить о том, что ты меня видел здесь, никому нельзя, а если кто-то спросит — соври.
— А кто же позаботится о хозяине? — заискивающе прошептал эльф. — Где господин будет жить? Неужели тут? — он неприязненно повёл взглядом. — Сколько грязи!
Грейнджер вздрогнула, живо вспомнив портрет миссис Блэк, вкладывающей в это слово вполне определённый смысл, который, видимо, не доходил до мозгов Кикимера.
— Хозяину нельзя находиться в таком месте! Кикимер знает, как госпоже это не нравится, она всегда говорит, что только неблагодарный хозяин Сириус любит грязь! Здесь даже некому вылечить господина! Такие раны, такие…
— Как это некому! — воскликнула Гермиона, начиная сердиться. Она маглорождённая, но никто и никогда не ставил под сомнения её способности в колдомедицине! — Я позабочусь о твоём хозяине!
Регулус с удивлением посмотрел на неё, сжал и разжал пальцы. Дурацкая привычка. Он всегда так делал, когда испытывал неловкость, но что-то заставило его тепло улыбнуться Гермионе Грейнджер.
— Кикимер, когда всё сделаешь — вернись доложить, — приказал Блэк, — и принеси мне медальон. Обязательно!
— Хозяин не возьмёт свой приказ назад? — дёрнув подбородком, просвистел эльф.
Регулус с удивлением посмотрел на него.
— Кто тебе дороже: гобелен или я? — он решил пристыдить домовика.
На глазах согнувшегося в поклоне эльфа выступили слёзы.
— Кикимер всё сделает, — сообщил он ковру под ногами и исчез.
* * *
Всхлипывающий Кикимер показался в хижине довольно скоро, сообщив, что всё сделал. На его лбу красовался живописный синяк, и Блэк покачал головой, заметив это.
— Хорошо, резюмируем. У Волан-де-Морта на два крестража меньше, чем… — замялся Гарри, уставившись на лежащий на столе перед ним медальон Салазара Слизерина, — чем будет потом.
— Наверное, я должен быть этому рад, — сказал Регулус, осторожно откидываясь на мягкое кресло.
Визжащую хижину было трудно узнать с появлением в ней Кикимера. В доме сразу же закипела работа: громыхали вёдра и тазы. Домовик не мог допустить, чтобы хозяин находился в таком грязном месте.
В кухонных шкафах появилась еда, а на второй этаж перекочевал гардероб Регулуса. Заметив это, Блэк приказал всё вернуть в его комнату на площади Гриммо, после чего домовика пришлось успокаивать больше часа.
Гарри присутствие эльфа не тяготило, он привык к нему пока являлся его хозяином. Чего нельзя было сказать о Гермионе, болезненно реагирующей на услужливость домовиков.
К тому же, Кикимер недобро косился на неё, когда она приносила Регулусу зелья или спрашивала, как он себя чувствует.
Вот и сейчас эльф подёргивал глазками, следя за каждым движением девушки.
— Один крестраж в Хогвартсе, — проговорила Гермиона, отметив про себя, что и обломок хроноворота может находиться в школе.
— Совсем недалеко. По туннелю прямо отсюда можно пройти на территорию замка, — рассуждал Гарри вслух. — Кольцо Мраксов — другое дело. Вот с чем придётся повозиться.
— Мраксов? — переспросил Регулус с любопытством.
— Волан-де-Морт — Мракс по линии матери, — объяснила Гермиона, чуть помедлила, сама не зная почему, и договорила: — Меропа Мракс — его мать, а отец — Том Реддл, магл.
— Магл? — поднял брови Блэк.
— Ты так и будешь переспрашивать?
Регулус негромко рассмеялся.
— Знаешь ли, это весьма неожиданно.
— Не вижу ничего смешного, — уязвленно произнесла Грейнджер. — Что за глупые предрассудки? Маглы такие же люди, — и продолжила тоном, нетерпящим пререкательств: — Маглорождённые волшебники тоже.
На этот раз и Кикимер не стал держать своё ценное мнение при себе.
— Пятно магического сообщества! Кровосмесители!
— О Мерлин, хватит брюзжать, Кикимер, — попросил Регулус и, наклонившись через стол, обратился к Гермионе: — Я не спорю с тобой, но, согласись, ни один маглорождённый волшебник не отказался бы иметь чистокровного предка, да только не всем повезло как нам.
Грейнджер не понравилась его снисходительная полуулыбка, и она уже открыла рот, чтобы вставить парочку веских аргументов в защиту маглорождённых, как вдруг… «Он только что причислил меня к чистокровным? — поразилась Гермиона. — НАМ повезло?»
— Давайте не будем отвлекаться. Кольцо спрятано в лачуге в одной английской деревне, — пресёк дальнейшие споры Гарри, быстро сменив тему разговора. — Этот крестраж уничтожил Дамблдор мечом Годрика Гриффиндора, — он воинственно посмотрел на подругу. — Но на этот раз я не собираюсь втягивать кого-то ещё. Слишком много людей пострадало из-за меня. Увольте, с меня хватит! Будем разбираться сами! Я хочу, чтобы с Волан-де-Мортом было покончено.
Гермиона негромко кашлянула.
— Мы все этого хотим, Гарри. Поэтому, нам нужен план. Я считаю, что стоит заранее задуматься о дневнике Реддла и чаше, — деловым тоном сказала она. — Мы не знаем, когда конкретно Волан-де-Морт передал их, но знаем кому. Дневник — Люциусу Малфою…
— Настоящий добропорядочный волшебник, — забормотал Кикимер, тщательно натирая тряпкой ножку кресла, в котором сидел его хозяин.
— …а чашу Хельги Хаффлпафф — этой сумасшедшей — Беллатрисе Лестрейндж.
Домовик свирепо посмотрел на Гермиону.
— Так вот о чём говорила Белла, — осенило Регулуса, изрядно уставшего от пристального внимания эльфа. — Честь, оказанная Тёмным Лордом… Он не просто доверил ей какой-то предмет на хранение, он поручил защищать крестраж!
Гарри встрепенулся.
— Так, чаша уже у Лестрейнджей?!
— Не исключено, — согласилась Гермиона. — Но, знаешь, есть одна неувязочка. Допустим, мы найдём все крестражи. Чем мы их тогда уничтожим?
Гарри почувствовал себя оглушённым.
— Ну-у-у… Об этом я ещё не думал, — признался Поттер. — Но я уверен, способы найдутся! Не нагнетай заранее.
— О-о, ну конечно… — махнув рукой, протянула Гермиона. — Их ведь так «много» — способов. Как бы то ни было, нам нужно всё тщательно продумать, прежде чем браться за дело. Во второй раз.
Гарри легко улыбнулся.
— Второй раз — не первый.
— Да ты просто редкий оптимист, Гарри Поттер, — произнёс Блэк.

Сириус сразу почувствовал, что с домом что-то не так. Сильнейший магический фон на пороге едва не сбил с ног. Отец год от года увеличивал защиту, но в этот раз всё было иначе.
Сириус в один миг миновал холл и влетел по лестнице на второй этаж. В кармане его брюк лежало длиннющее письмо Сохатого. У Поттера счастье, у него всё хорошо. Блэк не мог вспомнить ни единого слова из письма лучшего друга, ведь в руке он сжимал короткое послание отца. В нём было всего два слова, и Сириус ещё не читал ничего ужаснее.
«Регулус мёртв».
Дверь в гостиную была открыта настежь. Сириус замер на пороге, изо всех сил сжав пальцами дверной косяк. Невероятная боль сковала тело так внезапно, что сердце пропустило удар. Он ничего не видел, не слышал, только чувствовал, как в душе разворачивается всепожирающая бездна. Она не давала сделать свободный вздох. Звук, вырвавшийся из горла, походил на всхлип или рык, он опалил грудную клетку спазмом.
«Регулус мёртв».
Одно мгновение. Второе.
Три шага вперёд.
Ничего не изменилось. Стены не рухнули, потолок не обрушился…
Старинный гобелен стараниями Вальбурги представлял собой уродство. Вместо лиц презренных отступников и осквернителей рода — зияющие чёрные дыры. Они не могли не бросаться в глаза, но на этот раз Сириус не обратил на них внимания.
Вот он. Его брат.
Красивое надменное лицо Регулуса на месте, но под ним…
Гобелен никогда не ошибался — родовая магия не позволяла.
Сириус запрокинул голову, сдерживая вскипевшие в глазах слёзы, крепко стиснул зубы, жадно глотая воздух. Тело пронзила мерзкая дрожь. Пальцы по привычке потянулись в карман джинсов за пачкой магловских сигарет. Трудно хоронить тех, с кем вместе вырос. Сириусу было не привыкать. За прошлую неделю он извёл две пачки, но на этот раз руки не слушались. Дышать и без табака было нечем.
Уже вечером всесочувствующая Эванс посоветует ему смириться с ходом жизни, а Ремус философски скажет, что всё пройдёт. Но смирение не удел Блэков. Сириус так не мог!
— Тебе здесь не место, — прошипела Вальбурга, наблюдавшая за ним из кресла всё это время. — Зачем ты явился сюда?
Сириус прикрыл глаза.
Виноват, он знал это. Он никогда не уделял младшему брату столько времени и внимания, сколько своим друзьям. Слова матери били больно и метко. Как камни. «Зачем так больно, мама?» Собственный голос показался Сириусу чужим, надтреснутым, как у столетнего старика.
— А вы?
— Как ты смеешь?! — взвизгнула Вальбурга. — Ещё одно слово…
Сириус оскалился, стремительно обернувшись.
Мать резко замолчала. Ей тоже больно. Ей ещё больнее. Но Сириус понял, что не в силах терпеть. Не сей-час! Внутри всё горело от ярости и вины.
— Это вы убили его! — закричал он, сорвавшись. — Вы, мама! Как можно было не замечать очевидное? Я говорил, что Волан-де-Морт — мразь! Вы… да это… это вы загадили Регулусу все мозги своей манией чистой крови!
— Тебя здесь не было! Тебя не было с ним! — завопила Вальбурга. — Стоило ли общение с отребьями жизни твоего брата?!
— Закройте рот! — задохнулся Сириус.
— Проклятый никчёмный Орден, — выплюнула мать. — Проклятый никчёмный старик с его грязнокровками и предателями. Какой позор!
— Позор?
Запрокинув голову, Сириус глумливо расхохотался, но внезапно остановился и бросился вперёд.
— Посмотрите же сюда, Мордред вас возьми! Вы добились того, чего хотели, верно? Взгляните! — он схватил со стола бокал и швырнул его в гобелен. Хрусталь разлетелся на тысячу осколков. Жидкость потекла вниз, окрашивая аристократические лица тёмно-бордовым цветом. — Вы довольны теперь? Вы счастливы, мадам? Счастливы? Отвечайте! Глядите, ваш младший сын никогда не очернит наше благородное имя!
— Никогда не прощу, — отчаянно бросила Вальбурга, сама не осознавая до конца, о каком сыне говорила.
Сириус стиснул кулаки и стремительным шагом проследовал к дверям.
Пальцы миссис Блэк лишь на мгновение дёрнулись, чтобы задержать его, а потом крепко-крепко сжали подлокотники.
— Вы отвратительная мать! — рявкнул Сириус на пороге. — Даже уличная сука больше печётся о своих щенках! — это было самым оскорбительным из того, что он когда-либо говорил.
Вальбурга вскинула голову и сказала тихим голосом, полным смертельной злобы:
— Пошёл вон.
Сириус отвесил издевательский поклон и направился в библиотеку, чтобы найти там убитого горем отца. Орион выглядел бледным и усталым как никогда. Он едва повернулся, когда сын появился в помещении. В его глазах не было ни единой живой искорки, они потемнели, став почти чёрными. Эти потухшие глаза приковывали к себе и пугали больше злобного взгляда матери, изнывающей от ненависти и бессилья в гостиной.
— Папа, как это случилось?
Орион взмахнул палочкой, и дверь библиотеки плотно закрылась.
* * *
Улица Хогсмида полная народа казалась Сириусу безлюдной.
Нужно было взять себя в руки, ведь до тёплого паба оставалось несколько шагов. Нельзя, чтобы друзья видели его раздавленным и слабым. Надо подумать о чём-то приятном, важном, способном заполнить пустоту внутри, щемящую и бездонную. Например, о письме Джеймса. Поттер не жалел чернил и бумаги, накатал столько, сколько за последний год учёбы не писал. Лили сказала ему: «Да!» Ответила согласием на его предложение. Это же так здорово, когда любимые люди счастливы. Почему же сейчас на них наплевать? И почему ноги всё равно привели Сириуса в Хогсмид, хотя он не желал никого видеть?
Колокольчик над входной дверью издал приветливую трель.
Сириус медлил на пороге, держась за латунную ручку. Он кинул взгляд на привычный столик в самом углу паба красотки Розмерты.
Там были его друзья. Ремус что-то рассказывал на ухо Медоуз, и она улыбалась. Питер теребил повязку на руке, смущённо слушая похвалу Алисы. Гидеон был сегодня в ударе, его голос заглушал все разговоры в помещении. Джеймс обнимал Лили, и этим всё было сказано. Перед ними лежали подарки — коробки, завёрнутые в бумагу золотисто-алого цвета. Остальные ребята задорно смеялись, и только Дирк поглядывал на часы, проверяя, не пора ли возвращаться в школу.
Продолжая крутить дверную ручку, Сириус попытался нацепить дежурную улыбку. Это неправильно — заражать ребят своей хандрой. Но он не смог, сил улыбаться не осталось. Блэк не дошёл до столика, схватил бутылку с барной стойки и вышел. Он успел дойти до рождественской ели, прежде чем почувствовал твёрдую руку на своём плече.
— Эй, Бродяга, что стряслось? — звонко спросил Джеймс, искренне не понимая причин необычного поведения друга.
Сириус резко повернулся, сбрасывая руку. «Если бы я чуть меньше проводил времени с тобой и чуть больше с братом…» Совесть подсказывала, что Джим тут не причём, но гнев сам находил направление. С огромным усилием Сириус выдавил:
— Слушай, Сохатый, извини, я не в настроении рассыпать сахарные речи. Правда, мне жаль.
— Вот это новость! — Джеймс схватил дёрнувшегося Блэка за рукав, не дав ему уйти. — У меня тут кардинальные изменения в судьбе и личной жизни, а лучший друг заявляет, что он не в настроении. Ты не выспался что ли? Паршиво выглядишь, — Поттер попытался расшевелить его, ведь раньше всегда удавалось. Пара безобидных шуточек, и готово, но в этот раз Джеймс ошибся.
В обычно таких насмешливых глазах Сириуса мелькнула злость и досада.
Блэк вырвался и свирепо прорычал:
— Да иди ты к чёрту! Отстань от меня хоть сегодня!
За спиной нахмурившегося Поттера показались вышедшие из «Трёх мётел» друзья. Его снова окликали со всех сторон. Сириус сказал себе, что ему плевать, пусть все исчезнут. Но, если это так, почему от их удивлённых расстроенных взглядов на душе ещё гаже?
Блэк поднял воротник куртки и зашагал в сторону Запретного леса, пока не наговорил ещё больше лишнего. Бессознательно переставляя ноги, он вышел на дорогу, ведущую в Хогвартс — место, ставшее ему вторым домом.
Начиналась метель.
Сириус свернул на заметаемую снегом тропу, стараясь представить, что младший брат, привычно насупившись, топает рядом, и остановился у старого поваленного дерева, спрятавшегося за густым кустарником. Неровный ствол был припорошен снегом. Блэк прошептал заклинание, избавляя дерево от ледяной корки, и сел.
С этого места были отлично видны верхушки домов волшебной деревни и одинокое уродливое строение посреди одичалого сада. Казалось, огромная шапка снега вот-вот продавит крышу и погребёт под собой неровные стены Визжащей хижины.
Ну и Мордред с ней.
Сириус ненавидел её всей душой.
Блэк поднёс бутылку к губам. От частых глотков горло жгло, но разве это могло сравниться с ноющей болью в груди? Нет, всё-таки что за мерзкое пойло он умудрился схватить? Сириус принялся буравить этикетку, абсолютно не понимая, что на ней написано. Голова улетала, и уже следующий глоток показался чертовски приятным на вкус. Что бы это ни было в бутылке — оно густое и сладкое.
— Надо было врезать Регу ещё на курсе пятом… выбить из него всю эту околоволандемортовскую дурь, — прошептал Блэк и уставился на крохотное пятнышко на ослепительно-белом снегу. Одинокая ягода рябины, горькая и алая, как кровь. Что если его брат сейчас лежит вот так в крови, мертвенно бледный.
Сириус понурил голову и запустил пятерню в волосы.
Чья-то рука робко коснулась его плеча, но он не выпрямился, только отвернулся.
Доркас опустилась рядом с ним, упершись коленом в снег. Ткань джинсов тут же промокла, но Медоуз было всё равно. Её сердце сжалось. Никогда в жизни она не представляла, что увидит этого весёлого, забавного, бесшабашного человека таким разбитым и подавленным. Сириус Блэк всегда был удивительно шумным и неугомонным, казалось, он и десяти секунд не может усидеть на месте. В нём чувствовалась феноменальная жажда жизни. Он не умел быть деликатным. Конечно, его дурачества временами могли раздражать и раздражали, но Доркас видела и обратную сторону Блэка — его выдержку и смелость, заботу о друзьях. Если Сириус сорвался на своего лучшего друга, с ним явно что-то случилось. Может быть, дело в Регулусе? Младший Блэк пропал, и никто в школе не знал, что произошло, даже его приятели слизеринцы. Медоуз волновалась. Мерлин разбери этих Блэков.
Доркас не стала тормошить Сириуса, громко спрашивать, что произошло, просто подсела к нему поближе и обняла его.
Она молчала, и Блэк был благодарен ей за это.
Сириус отломил ветку растущего поблизости куста и стал бездумно водить ей по снегу.
В какой-то момент он заметил, что Медоуз проделывает то же самое своей волшебной палочкой. Они оба вырисовывали драконов, во всяком случае, плоды творчества Блэка больше всего походили именно на это крылатое чудовище.
— У тебя вышло лучше, — машинально проговорил Сириус и отбросил ветку в сторону.
— У меня всегда лучше, — по привычке сказала Доркас и обхватила себя руками за плечи.
На Хогсмид опустился вечер, когда Блэк осознал, что заметно похолодало. Сириус отряхнул воротник и поднял его выше. Взгляд Доркас устремился вдаль. На её волосах, выглядывающих из-под шапки, и ресницах инеем замерли снежинки.
— Тебе пора возвращаться в школу, — произнёс Сириус. Голос после долгого молчания отдавал хрипотцой. Блэк шумно сглотнул и продолжил: — Филч так и ждёт, как бы затащить какую-нибудь красотку на отработку в Зал Наград.
Доркас робко пошевелила пальчиками. На душе у неё посветлело. Если к Сириусу Блэку вернулось чувство юмора, значит, всё приходило в норму. Лишь бы больше не видеть эту безмолвную бездну в глубине красивых серых глаз.
— Тогда придётся идти, — с театральным смирением произнесла Медоуз. Она встала и принялась отряхивать куртку. — Аргус, конечно, очень ответственный и хозяйственный парень, но у него крайне ревнивая кошка.
— Что, не нравится миссис Норрис?
— Терпеть её не могу, — пожав плечами, ответила Доркас. — У меня аллергия на кошек. Ну ладно… — она посмотрела в сторону замка.
Сириус поднялся со ствола дерева.
— Постой. Я тебя провожу.
— Тут близко, и у меня в сумке волшебная палочка. А вот тебе надо вернуться к друзьям. Они волнуются.
«Они волнуются» — сколько стояло за этой фразой... Доркас не стала говорить, что Джеймс первым бросился догонять друга, но Ремус его удержал. Лили не могла найти себе места после случившегося, и братья Пруэтты подавленно переглядывались, не понимая, в чём дело. Только самые близкие друзья знали, если Сириус так себя ведёт, произошло что-то ужасное. И непременно это «что-то» связано с его семьёй.
— Ага, — хмыкнул Блэк. — У тебя, значит, волшебная палочка. Как интересно. Только ты одного не учла, Дори. Здесь у каждого встречного найдётся такая же и не в сумке, а в руке. Как тебе вырисовывающаяся картина? Я тебя провожу, и это не обсуждается.
Непоколебимая уверенность в его тоне не позволила Медоуз возразить. Не обсуждается, ну и что? Разве в глубине души ей не этого хотелось? Доркас кивнула и двинулась в сторону главной дороги.
Восточный ветер гнал к Хогвартсу тёмные, почти лиловые тучи, но на западе пока было светло — едва брезжило, но небо ещё оставалось серым. Странно, даже этот хмурый цвет теперь казался приветливым, как в вышине, так и в глазах Блэка.
Сириус протянул Медоуз руку, согнутую в локте. Этому светскому жесту его учили много лет тому назад — ходить под руку с дамой.
Сириус помнил тот день, словно всё было вчера, нет, только что…
Регулус выступает по залу особняка, держа под руку сияющую Нарциссу, а Сириус, злясь на весь мир, таскает по кругу Беллу. Она тоже не в восторге от этого дурацкого урока этикета.
Андромеда играет им на рояле, безуспешно пытаясь сдержать хохот.
Во дворе заливисто лает круп — новый питомец дяди Альфарда. У него большой раздвоенный хвост, и младшим Блэкам (всем кроме якобы взрослой Меды) не терпится высыпать во двор и поиграть со зверем.
Сириус встаёт на носки, когда проходит мимо окон, и предельно замедляет шаг, из-за чего Нарцисса постоянно натыкается на его спину и жалуется, как безутешная банши. А нечего смотреть на свои кукольные ножки! Как же хочется бросить дурацкие поклоны и вырваться на свежий воздух!
Регулусу тоже скучно. Он вертит головой, отчаянно завидуя вымахавшему за летние месяцы брату — тому всё видно. Сириус так увлекается наблюдениями за носящимся по садовым дорожкам крупом, что наступает Белле на ногу, и та шипит взрослые проклятья.
В зале звенит смех Андромеды.
Нарцисса и Регулус обижаются, думают, что смеются над ними, а не над измученным занятием Сириусом. А Цисс всё вопит: «Я скажу, что ты ругалась, Беллс!»
Беллатриса вырывается и наступает младшей сестре на подол платья.
Скука Сириуса тут же развеивается…
В этом и заключалась разница между ним и братом. Регулус всегда ставил интересы семьи превыше своих. Ему всего ничего, но он шагает по расчерченному плитками полу и держит спину, когда Сириус готов выпрыгнуть в открытое окно, лишь бы только смыться из танцевального зала.
Блэк усмехнулся собственным мыслям. Он давно нежеланный гость в доме благородных предков, и Андромеда никогда не сыграет им всем на рояле, теперь…
«Регулус мёртв. Его убили, — сказал отец. — Свои».
Сириус перевёл взгляд на Доркас. Она непонимающе смотрела на него и трогательно моргала. Снег на её ресницах таял…
— Выдвигаемся, — Блэк дождался, когда Медоуз, всё ещё явно сомневаясь, взяла его под руку. — С кошками всё понятно, а как ты относишься к собакам?

Грейнджер поставила пакет с продуктами на стол и окинула Гарри внимательным взглядом. Он вертел в руках свою палочку, совершенно не обращая внимания на свистящий чайник, из носика которого выплёскивался кипяток.
Гермиона взмахнула палочкой, заставив чайник угомониться, и полезла в тумбочку за заветной банкой. Через несколько секунд вся комната наполнилась манящим ароматом.
— Как думаешь, — прервал молчание Гарри, — мы правильно поступили, кое-что утаив от Регулуса?
— «Кое-что» — это ты про Сириуса? — откликнулась Гермиона, не оборачиваясь. — Или про наши приключения в Министерстве с Амбридж? Или про портрет очаровательной миссис Блэк, оскорбляющей всех проходящих мимо? Или…
— Достаточно, — усмехнулся Гарри. — Я понял.
— Ты хорошо сделал, что промолчал, но меня беспокоит другое.
Поттер прислонился к стене и посмотрел на подругу сквозь отросшую чёлку. Гермиона, словно почувствовав пристальный взгляд, передёрнула плечами.
— Его родители, Гарри.
— А что с ними не так? Я же придумал, как их обезопасить!
— Мне так не кажется, — с нажимом произнесла Грейнджер, обернувшись. — Помнишь, что стало с Орионом Блэком? Он умер, причём в том же году, что сам Регулус. Как ты думаешь, велика вероятность, что на этот раз что-то изменится?
— Всё изменится! Всё плохое изменится, — сказал Гарри, поднявшись и потянувшись за чашкой. — Ай! Горячо! Просто я не знаю, что ещё можно сделать, — признался он, облизав обожжённые пальцы.
— Ты что-нибудь придумаешь, — смягчилась Гермиона и легко взмахнула палочкой, исцеляя ожог. — Или я. Или Регулус. В этой хижине находятся три специалиста по крестражам, а это уже что-то!
— Класс! Скажи мне, когда их увидишь, по рукам?
Гермиона непонимающе захлопала глазами, а потом тихонько прыснула от смеха. Поттер заулыбался и приманил с помощью «Акцио» сахарницу. Он всегда любил сладкий чай. Какой по душе Регулусу, Гермиона не знала. Она ненадолго задумалась над его чашкой и отправила сахарницу на полку.
— Это для Блэка? — блеснул догадливостью Гарри. — А он ушёл за пять минут до твоего прихода.
— Что?!
— Я тут не виноват, — открестился Гарри, прекрасно осознавая, как сильно подруга может на него надавить. Лучше выдать Блэка сразу. — Регулус сам вызвался активно помогать.
— Что значит, активно помогать? Он с ума сошёл? Ещё недавно я накладывала ему повязки и поила его костеростом!
Гарри притворился, что не слышит.
— Между прочим, они с Сириусом гораздо больше похожи друг на друга, нежели понимают это. Ты же не думала, что Регулус будет преспокойно сидеть и ждать, пока мы с тобой соберём все частички поганой душонки Волан-де-Морта?
— Вот так всегда, оставишь мальчишек на пять минут одних, а они уже строят планы по спасению планеты.
Гарри засмеялся.
— Не дуйся. Мир?
— Я над этим подумаю после того, как ты расскажешь, что вы задумали. Выкладывай!
— Мы немного посовещались, — виновато проговорил Гарри, начав издалека, — и решили, что надо как-то разузнать о судьбе дневника.
— Ты считаешь, он уже у Малфоя? — несколько встревоженно спросила Гермиона.
— Хотелось бы верить. У Регулуса целый план. Рискованный и сумасбродный, как и положено Блэкам. Для его воплощения я отдал Регулусу метаморф-медаль.
— Ты же не хочешь сказать…
— Слушай, ты же знала, что так будет.
— Активности ему, видите ли, мало. Мог бы заняться уборкой дома вместо своего домовика, — проворчала Гермиона, снова отвернувшись. Она повела палочкой, и заколдованный нож принялся резво нарезать хлеб для сэндвичей. — Так вот кто подмигнул мне на обратном пути в Хогсмиде! То-то мне показалось, знакомое лицо! Зачем он пошёл в деревню?
— Отправлять конспиративное письмо Нарциссе, — кисло произнёс Гарри. — Ему надо встретиться с ней. Он сам предложил, а я согласился. Ты же тоже не против?
Грейнджер молчала, но по её лицу было видно, что она ещё как против. Поттер решился непринуждённо продолжить, как будто они сидели на кухне «Норы» во время рождественских каникул и болтали ни о чём и обо всём сразу.
— А потом неплохо было бы отправиться на малую родину Реддла...
Нож завис в воздухе. В кухне повисла давящая тишина, потому что за этими словами скрывалась очередная ужасная тайна Тёмного Лорда — ещё один крестраж, наверняка, тщательно охраняемый.
— Тогда уж и в Хогвартс, пока Волан-де-Морт не хватился.
— Ага.
— И в Гринготтс, — голос подвёл Грейнджер и сорвался.
— Ага. Снова… — Гарри шумно вздохнул, и Гермиона почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Нет! Она не могла себе позволить расплакаться сейчас. Грейнджер всхлипнула, стараясь успокоиться, но поняла — бесполезно. Тяжесть последних дней всё-таки свалилась ей на плечи.
Поттер развёл руки в стороны, и Гермиона бросилась к нему в объятия, уткнувшись лбом в его плечо. И тут Гарри стало по-настоящему страшно. Он так надеялся, что больше никогда не подвергнет опасности жизнь своих друзей.
— Всё получится, — пробормотал Поттер в волосы Гермионы, — тут и к Трелони не ходи.
Грейнджер фыркнула ему в футболку. Было уютно и спокойно в надёжных руках.
— Я же Избранный, — с озорной улыбкой произнёс Поттер. — А что? — он забавно округлил глаза, когда подруга чуть отклонилась назад и покачала головой.
— Так и хочется дать тебе подзатыльник.
— Ничего не знаю. Так сказано в Пророчестве!
Гермиона поправила воротник футболки Гарри.
— Я просто скучаю по родителям и нашим ребятам, — едва различимо выдохнула она. Ей так много хотелось сказать.
Поттер прикрыл глаза и поцеловал её в висок.
— Я тоже.
* * *
Регулус закрыл дверь и удивлённо замер на месте, так и не выпустив дверную ручку. Гарри в порыве благородства и мужской солидарности предупредил его, что наверху Блэка ждёт разнос, но Регулус, морально приготовившийся к худшему, никак не ожидал, что перед его глазами предстанет столь трогательная картина.
Гермиона спала — уснула прямо в кресле возле окна, на подоконнике которого стояли две чашки с золотыми каёмочками.
Блэк снял пальто и сел на край кровати напротив девушки. Она казалась совсем беззащитной в большом свитере крупной вязки, под которым всё же угадывалась хорошенькая фигурка. Регулус смотрел на Гермиону и не понимал, откуда в ней столько силы. Гарри рассказал, как они бок о бок мыкались в лесах, сражались в замке, вытаскивали друг друга из переделок.
Гермиона смешно сморщила нос, и Регулус почувствовал, как его губы тронула улыбка. Нет, никак это юное очаровательное создание не ассоциировалось у него с войной и скитаниями. Блэк знал девушек гораздо красивее и изящнее Грейнджер, но ни одна из них не отважилась бы спуститься в пещеру к мертвецам и уж точно, отчаянно злясь на него, не принесла бы ему чай.
Со стороны камина раздалось жалобное потрескивание. Последнее отсыревшее полено развалилось и зашипело на горке янтарных углей. В комнате стало довольно зябко. Регулус взял своё пальто и опустил на колени Гермионы.
Она приоткрыла глаза и встретилась с его взглядом. Прошло несколько секунд, и расслабленное выражение лица Гермионы изменилось на сосредоточенно-сердитое. Регулус заметил это и усмехнулся, решив пустить в ход всё своё обаяние, чтобы избежать больших неприятностей.
— Доброе утро, — он сопроводил слова обворожительной улыбкой, после которой даже МакГонагалл пару раз спускала ему баловство на уроке.
— Не выйдет, — отозвалась Гермиона, скрестив руки на груди. — Не подлизывайся. Ты нарочно выскользнул из хижины в моё отсутствие, зная, что я этого не одобрю.
— Разве я не дал тебе понять, что это я — там возле дорожного указателя?
— Нахально подмигнув мне? — поразилась Гермиона. Она хлопнула по коленям и обнаружила на них тёплое пальто, от которого пахло зимой, морской свежестью и чем-то ещё волнующим и приятным. Похоже, Блэк всерьёз чувствовал себя виноватым перед ней, раз так заботился, хотя сам только что пришёл с мороза и, конечно, ещё не согрелся. Его волосы были влажными, а бледные щёки покрылись румянцем. Замёрз. Грейнджер немного смягчилась, невольно пожалев его. Она повернулась к подоконнику, взяла чашку, чтобы протянуть её Регулусу. Но, разумеется, чай уже остыл.
— Давай, я согрею, — сказал Блэк, неожиданно взяв её руку с чашкой в свои ладони. Он не стал доставать палочку, просто закрыл глаза и сосредоточился. Гермиона следила за ним с интересом и вдруг почувствовала тепло, исходящее от его пальцев. Оно ровными волнами переходило к ней. Напряжение последних дней покидало её. Гермиона зажмурилась от удовольствия. Впервые с момента их своеобразного путешествия с Гарри холод отпускал её.
— Оттаяла, — тихо произнёс Регулус.
Гермиона вздрогнула от его обжигающего шёпота и вскочила с места. Чашка накренилась, часть горячего напитка выплеснулась. Блэк дёрнулся в сторону и сразу же зашипел, схватившись за больное плечо, иногда дававшее о себе знать.
— Прости! Я сейчас всё исправлю!
— Нет уж, благодарю. С такими помощниками враги не нужны, — Блэк взмахнул палочкой, убирая следы пролитого чая.
— А вообще ты сам виноват, — припечатала Грейнджер.
— Вот и пойми этих женщин! — с жалобным видом заявил Регулус.
Гермиона пристально взглянула на него. Блэк улыбнулся, взял несчастную чашку и галантным жестом предложил Гермионе сесть. Она с неохотой опять опустилась в кресло, отложив пальто Регулуса подальше — нечего пахнуть здесь свежестью и морским бризом.
— А ты что же не пьёшь? — миролюбиво спросил Регулус. На этот раз он воспользовался волшебной палочкой, стукнув ей по золотой каёмке. — Угощайтесь, мисс.
Грейнджер приподняла брови.
— Боишься, что и чай я отравила?
— Забавно…
Что именно было «забавным» Гермиона так и не узнала. Она ждала окончание фразы, но Блэк не удосужился утолить её любопытство. Что-то заставило Гермиону взять вторую чашку и отпить чай. Он оказался таким горячим, что ей пришлось прижать ладонь к губам.
Она расправила несуществующую складку на рукаве свитера. Стало неловко, а все заготовленные тирады вылетели из головы. Она шла сюда с твёрдым намерением отчитать Блэка за безрассудность сразу, как только он вернётся. Ещё недавно они с Гарри вытаскивали его с того света, а сегодня он выкинул такое... Гермиона наклонилась ещё ниже и украдкой поглядела на него. Блэк всё ещё смотрел на неё, а складка на свитере всё ещё не разгладилась…
Гермиона разозлилась на себя, вскинула голову и принялась осматривать помещение.
После уборки Кикимера полог над кроватью отливал бархатной чистотой, простыни пахли лавандой и ещё какими-то луговыми цветами. Потёртые обои исчезли окончательно, видимо, эльф не смог залатать их, поэтому просто перекрасил стены в светло-голубой цвет. Кто-то отодрал от окон в спальне все доски, и теперь помещение заливал свет, придавая стенам бледно-бирюзовые тона. Над тумбочкой напротив двери висела маленькая картина, которую раньше Гермиона не замечала. Удивительно, изображение на ней не двигалось. Пушистый рыжий книзл с изумрудными глазами застыл на холсте в вечной попытке поймать свой хвост.
Грейнджер снова скользнула взглядом по Регулусу.
Гермиона имела удовольствие лицезреть старшего Блэка за столом только во время нескольких рождественских ужинов, но и этого хватило, чтобы заметить, как Сириус держится, несмотря на свою напускную браваду и фальшивую беспечность. Непринуждённость жестов, которая могла простому человеку показаться необычной, идеально прямая спина… Так и в Регулусе Блэке всё буквально кричало о его благородном происхождении, невзирая на ослабленный узел галстука и небрежно лежащие волосы. Гермиона нахмурилась и тут же попыталась найти в человеке, сидящем напротив, что-то «неправильное». И почему она до сих пор ощущала на руке тепло от его прикосновения?
Регулус перестал наблюдать за ней, как кот за мышиной норой, отвлёкся на кружащийся снег за окном. Яркий румянец сошёл, и Блэк снова казался болезненно бледным. Он глубоко вздохнул и, казалось, забыл обо всем на свете. Грейнджер с трудом удержалась, чтобы не подойти и не пощупать ему лоб.
— А где повязки?! — спросила Гермиона, заметив, что бинтов, которые она так усердно накладывала на особо глубокие раны, больше не было видно в вырезе рубашки. — Почему ты их снял?
— Ах э-это, — Блэк сделал неопределённый взмах рукой. — Уж кто-кто, а ты должна знать, что магия исцеляет быстрее лекарств.
— И почему я должна это знать? — насупилась Гермиона.
— Я думал, всем чистокровным это известно, — беззаботно сказал Регулус, окончательно убеждая Грейнджер в правильности её выводов — почему-то он упорно видел в ней девушку из волшебного рода.
— И всё-таки надо проверить, — сказала она, поставив чашку с нетронутым напитком на блюдце.
— Со мной всё в полном порядке, — встав следом за ней, заверил Блэк. Резкое движение неприятно отозвалось в теле, и он чуть скривился.
— Вы с Гарри ведёте себя как упёртые гиппогрифы, — сказала Грейнджер. — Ты несколько часов провалялся без сознания, когда тебя сюда принесли.
— Даже Кикимер поверил мне на слово и оставил меня в покое, — сказал Регулус, вздёрнув подбородок. Теперь стало очевидно — он не собирался уступать.
На миг Гермиона растерялась.
— Ты только что сравнил меня со своим домовым эльфом? — она недобро сощурилась. — Что у тебя с плечом?
Регулус гордо вскинул голову.
— Ничего.
— И тем не менее, — Гермиона постучала пальцем по губам, приняв задумчивый вид, и предприняла ещё одну попытку припереть Блэка к стенке. — Или я попрошу Гарри больше не рассказывать тебе, чем закончатся матчи грядущих Чемпионатов мира по квиддичу! Я слышала, вы всю ночь об этом говорили!
Она едва сдержала смех, когда увидела пронёсшийся в глазах Регулуса калейдоскоп эмоций. Некоторое время Блэк молчал, потом со значением поднял указательный палец, явно собираясь сказать что-то совсем не лестное, но передумал.
— Это нечестно! — возмутился он, бросив раздраженный взгляд на закрытую дверь, словно Гермиона прямо сейчас собиралась бежать к Поттеру. — До чего настырная. Со мной, правда, всё в порядке, но если ты настаиваешь, — сделав ударение на последнем слове, Блэк капитулировал, кипя от бессильной ярости. — Хорошо, поймала, признаю, плечо ещё болит. Остальное — мелочи.
Гермиона победоносно улыбнулась. Что-то ей подсказывало, что переиграть этого упрямца удавалось далеко не каждому.
— Сразу бы так, — с удовольствием протянула она.
Блэк прищурился не хуже неё несколько секунд назад. Раздражение на его лице сменило совсем другое выражение — подобная хитрющая гримаска возникала у близнецов Уизли, когда они задумывали нечто зловещее. Хотя через пару секунд Регулус напустил на себя совершенно отрешённый вид и смиренно начал расстёгивать верхние пуговицы рубашки.
— Снимать необязательно, — с деланной небрежностью бросила Гермиона.
Регулус испепелил её взглядом. Она явно решила доконать его.
Преисполнившись деловитостью, Гермиона приступила к осмотру. Да, раны на груди, оставленные когтями инферналов, исчезли, но вот чуть ниже на ребре виднелась царапина.
Грейнджер достала волшебную палочку.
Регулус, заметив это, фыркнул. Лёгкое дыхание коснулось волос Гермионы, заставив её вздрогнуть. Она ясно осознала, что, если поднимет глаза, сможет увидеть серебристо-голубые искры вокруг его зрачков, словно оставленные утренним солнцем на снегу. Её пальцы сжали отворот рубашки Блэка на уровне груди, где учащённо билось сердце. Гермиона с изумлением почувствовала, что начала краснеть и, чтобы скрыть затопившее её смущение, упёрлась взглядом в едва заметный синяк на ключице Регулуса.
Она была уверенна, что Блэк смотрит на неё. Смотрит прямо сейчас. Так же пристально, как несколько минут назад, словно хочет разгадать её, как ребус. В прошлый раз его ресницы были сомкнуты, и она быстро справилась с целебными чарами.
Гермиона машинально заправила за ухо топорщащуюся прядь. «Наверное, после сна волосы растрепались ещё больше» — неожиданно пришло ей в голову. Никогда прежде её не волновали такие мелочи. Почему начали сейчас?
— Плечо находится чуть выше и левее.
Насмешливый голос заставил Гермиону оторваться от созерцания ключицы, она буквально ощутила, как на лице Регулуса расцветает ехидная улыбочка.
— Я и сама бы догадалась, — насупившись, сказал Гермиона.
— О-о, — протянул довольный собой Блэк, деловито поправив манжеты рубашки, — тогда извини, что помешал.
— Я отвлеклась.
— Позволь узнать, причину твоего отвлечения?
— Я размышляла, каким заклинанием можно свести синяк. Например, в «Основах волшебного домоводства» и «Домашнем справочнике…» — Гермиона осеклась, понимая, что Блэк просто смеялся над ней. Она нахмурилась, следя за тем, как Регулус ловко взялся за пуговицы, и они одна за другой начали запрыгивать в петли.
— Да-да? — пропел Блэк. — Очень интересно, что там про Справочник?
Он издевался? Кажется, нет! Но его явно веселила реакция Гермионы, её замешательство. Регулус смотрел так... оценивающе. Ей не удалось подобрать верное определение этому взгляду, но она могла сказать точно: даже Рон так не делал. Или она попросту не замечала?
— Постой, ты специально смущаешь меня, чтобы я поскорее отстала?
— Конечно, ты разве не поняла этого с самого начала? Между прочим, — укоризненно протянул Регулус, — я протестовал до последнего, это ты начала приставать и домогаться моего внимания, — он попытался изобразить возмущение.
Гермиона нисколько ему не поверила. Странно. Глядя на «невинное» выражение лица Блэка, она не смогла удержаться и искренне рассмеялась. Регулус смотрел на неё, довольный, как мальчишка.
— Ты убедилась, что я здоров и готов приступать к делу?
— Допустим, — неохотно признала Грейнджер. — Но…
В этот момент дверь открылась, и в образовавшемся проёме появилось лицо Гарри.
— Блэк, ты ещё жив? После твоего вопля «Это нечестно!» я ожидал самого худшего.
— И «тут же» поспешил мне на выручку, — с иронией сказал Регулус. — Ты просто невероятно вовремя! Всё отлично, правда, Гермиона предприняла одну попытку ошпарить меня кипятком, когда я потерял бдительность.
Гарри усмехнулся. Гермиона, исполненная достоинства, молчала. Она не была уверена, что сменила гнев на милость.
— Теперь можно поговорить о главном! Ты уверен, что Нарцисса Малфой придёт на назначенную встречу?
— Она ещё Блэк, — поправил Поттера Регулус, как будто это окончательно решало вопрос.
— Все считают тебя, если не умершим или пропавшим без вести, то явно не входящим в число любимых Пожирателей смерти Волан-де-Морта, — проговорила Гермиона.
— Не слушаете вы меня совсем, — решительно сказал Регулус, тут же набросав в уме целый план. — Она Блэк. Нарцисса будет рада увидеть меня живым и здоровым. Она чудесная светлая девушка. И у меня есть парочка идей, как её убедить, что это действительно я. Если Цисси что-то знает о дневнике, который, по вашим словам, Тёмный Лорд доверил Люциусу, она расскажет обо всём мне. Вот увидите!

На тётю, убитую горем, и дядю, разом постаревшего на десяток лет, было больно смотреть.
Орион Блэк помутился рассудком, иного объяснения его поведению Нарцисса не находила. Дядя схватил её за руку, едва она вышла из камина, и поволок к проклятому гобелену, на котором ещё несколько сотен лет тому назад пустило корни родовое дерево семьи. Нарцисса чувствовала, как мужские пальцы оставляют синяки на нежной коже её запястья, но молчала. В какой-то момент сдерживать слёзы стало невыносимо. Что может быть страшнее этих цифр, этих букв на гобелене и этого родного лица? Разве что обрушившееся понимание того, что настоящая война началась.
Нарцисса малодушно подумала: «Почему из всех семей именно нашей пришлось прочувствовать потерю близких?», — но потом словно очнулась. Конечно, Регулус не был первым павшим в этой буре, но почему на его месте не оказался другой: Нотт, Розье, Кэрроу?
Так она и стояла перед полотном, прижимая к дрожащим губам свободную руку, пока дядя с безумным блеском в глазах не зашептал:
— Смотри же, Цисси! Смотри! Он жив!
Нарцисса повернула голову к дверям зелёной гостиной, надеясь, что всё происходящее было лишь скверной шуткой её бесбашенных кузенов. Сейчас она вытрет заплаканные глаза и увидит Регулуса Блэка собственной персоной, вальяжно опирающегося на дверной косяк. Или он вместе с братом влетит в распахнутое окно, чтобы отдышаться после игры…
Но окно наглухо закрыто. И возле двери никого.
Гробовую тишину дома разрывают голоса родных, доносящиеся из вестибюля.
— Мы скорбим вместе с вами, — Сигнус бесстрастен и чётко соблюдает формальную часть. В его тоне не слышно сожалений, но это лучше, чем всхлипывания матери Нарциссы, женщины чувствительной и добросердечной.
— Вот же, вот! – воскликнул Орион, дёрнув племянницу за руку. – Надпись исчезла всего на миг, но я видел! Снова видел!
Нарцисса перевела взгляд на фамильное древо, непонимающе качая головой. «Что он от меня хочет?»
— Что вы видели, дядя?
— Дата смерти моего мальчика исчезла, погасла. Ты что же, — Орион испуганными глазами впился в лицо Нарциссы, — не заметила? – он требовательно сжал её холодные пальцы.
Нарцисса почти поверила. Почти. Она приникла к гобелену, храня в сердце безумную надежду, что дядя не ошибся, он прав. Но время шло, и ничего не происходило.
Регулус безразлично смотрел с гобелена на Нарциссу.
Изящные вензеля отливали чопорной позолотой и складывались в дату, которую, Нарцисса знала, никогда уже не забудет. В её душе поднялась внезапная злость. Как Регулус мог её бросить? Они все? Беллатрисе никогда не было дела до младшей сестры, тем более она – Лестрейндж, не Блэк, она не в счёт, но Андромеда, Сириус и Регулус находились рядом. Всегда. Они вместе придумывали шалости и подначки для других детей, таскали сладости с кухни деда, катались на замёрзшем озере. Все знали, что против Блэков идти не стоит, где один – там и все остальные, стоят друг за друга горой.
Кто бы мог подумать, что простые клочки ткани — галстуки факультетов — превратят их с Сириусом в далёких людей, что кусок металла золотого цвета, если он оказался на пальце Андромеды, разорвёт все связи? Нарцисса зажмурилась, стараясь не сорваться и не завопить на весь дом. А теперь и негодяй Регулус оставил её!
Их разметало, как листья на ветру.
Она одна.
Стало страшно и горько.
Магия семейной реликвии не обманывала. Регулуса больше нет. Ещё минута на этом месте… и Нарцисса, поняла, что сойдёт здесь с ума! Ей хотелось немедленно рвануть прочь. Она неуклюже улыбнулась Ориону. Как ей справиться с этим? Это большая загадка, и не от кого больше ждать подсказок. Нарцисса запнулась, подумала и заговорила:
— Мне тоже что-то показалось, дядя. Вот здесь, — она мазнула пальцем по дорогой ткани. — Может, надо ещё понаблюдать...
То ли от облегчения, то ли от напряжения Орион Блэк шумно выдохнул и прикрыл глаза.
— Спасибо, — прошелестел он, выпуская трясущуюся ладонь Нарциссы.
Девушка поспешно кивнула и кинулась к выходу из комнаты, ни разу не оглянувшись. Наверх! В гостевую комнату и в камин!
Ни минуты больше в этом доме, где хочется врываться в комнаты и звать, выкрикивать родные имена, а потом плакать, не обнаружив их обладателей!
Нарцисса схватила шкатулку с волшебным порохом и, просыпав больше половины на пол, юркнула в очаг.
В её комнате не было траурных лиц, гобеленов и задёрнутых штор, но всё равно было холодно. Она принесла ледяную тяжесть с собой, так как была уверена – в её сердце что-то заледенело. Это была надежда, что её семье удастся остаться в стороне.
Нарцисса подошла к небольшой крепости, возведённой из летних штор. Карликовый клубкопух отвлёкся от пойманной мухи и вынырнул из-под шёлка к своей хозяйке. Нарцисса подняла зверька на ладони и с неудовольствием отметила скомканную шерсть на боках пушистика. У неё в руках лежал комочек детства – последнее напоминание о беззаботных временах, весёлых играх, глупых обидах и громких примирениях.
Домовиха с негромким хлопком появилась в комнате.
Нарцисса опустила питомца на место и обхватила себя за плечи. Наверняка, отец не доволен её ранним уходом и вскоре завалит упрёками в неподобающем поведении.
— Что стряслось, Дотти?
— Господин Малфой, хозяйка. Очень просит принять.
— Люциус?! Веди его немедленно!
Нарцисса молнией метнулась к зеркалу и скептично всмотрелась в девушку, отразившуюся в нём. «Мерлин, кто это? Кто эта напуганная девочка с покрасневшими глазами и дрожащей нижней губой? Банши?»
Люциус ненавидел женские слёзы. Нельзя показываться ему растрёпанной с опухшими глазами. Нарцисса схватила пудреницу и расчёску, стараясь быстрее привести себя в порядок. Пара заклинаний для цвета лица, и мисс Блэк во всей своей красе была готова. Всегда собранна. Всё время безупречна. Она захлопнула шкатулку, из которой выглядывал флакон с голубой светящейся лентой внутри, и разгладила юбку.
Дверь распахнулась, и на пороге комнаты появился Малфой. На несколько секунд он застыл, как изваяние, но мгновение прошло, и Люциус быстрым шагом сократил расстояние до своей невесты.
— Где твой кузен?
Нарцисса ждала его, ведь на белом свете не было другого лица, которое бы она так любила. Она жаждала ощутить горячие руки на талии и, наконец, согреться, прижавшись к груди Люциуса… Но что он сказал? Чего, собственно, от неё хотел? Нарцисса сузила глаза и подняла голову выше.
— Я удивлена, Люциус. Разве Тёмному Лорду ещё не доложили? Сириус, наверняка, напивается в каком-нибудь придорожном пабе.
— Ты прекрасно пон…
— Да, я поняла! – перебила Нарцисса. – Поняла, что Регулуса убили.
— Значит, это правда…
Нарциссе захотелось заорать Малфою в лицо: «Нет! Не нужна мне такая тошнотворная правда! Я одна! Одна! И ты стоишь тут, как скульптура в парке мэнора, вместо того, что заключить меня в свои объятия!»
— …он умер… — прошептал Люциус.
— Скажешь, что вы тут не виноваты?
— Тёмный Лорд не отдавал таких указаний, — отчеканил Малфой.
— Верится с трудом, — заявила Нарцисса и отвернулась, чтобы тут же увидеть их с Люциусом тусклое отражение в оконном стекле. Почему вокруг неё всё такое тусклое, бледное, лишённое красок? Даже эмоции фальшивые. Одно лицемерие. Подлог.
Малфой поднял руку, чтобы положить ей на плечо, но что-то его остановило. Красивое лицо Люциуса исказила болезненная судорога, и он передумал, сжав занывшее предплечье.
— Мне жаль, милая.
Нарцисса чуть шевельнулась.
— Я не представляю, что произошло. Никто из наших не был замешан, иначе я бы знал.
— Как же ты самонадеян, милый. Всё надеешься, у Тёмного Лорда нет от тебя секретов?
— Не забывайся.
«Всё правильно, — подумала Нарцисса. – Так и должно быть. У него есть хозяин, и скоро он станет и моим».
Она обернулась к Люциусу, поднесла к своим губам его пальцы и зажмурилась, сохраняя хрупкую иллюзию счастья. «Подумать только, какая белая, какая сильная и одновременно нежная ладонь, — пронеслось в её мыслях. – Он держит в ней перо, когда пишет мне страстные письма, привлекает меня к себе для поцелуя и в ней же стискивает палочку, произнося смертельное проклятье… И я боюсь его потерять…»
— Просто пообещай мне, что никогда не переступишь черту, не станешь таким… как ваш Лорд…
Малфой нахмурился, коснулся её подбородка, заставляя поднять голову.
— …чудовищем, — едва слышно добавила Нарцисса, собравшись с духом.
Люциус провёл большим пальцем по её губам, нежной коже на скулах.
— Ты опоздала, — странным пугающим тоном сказал Малфой и убрал руку, затем развернулся к дверям, взмахнув полами мантии. — Я давно переступил черту, а вот твой брат был на это не способен, — тихо добавил Люциус через плечо. – Мечтатели погибают первыми, — и скрылся в темноте бесконечного коридора.
Нарцисса поняла, что неизлечимо больна, потому что даже после этих ужасных слов, эхом звучащих под потолком комнаты, где, кажется, всё окончательно замёрзло, продолжала оправдывать любимого человека, выпившего из неё за пару минут все силы, все эмоции, точно он был дементором из плоти и крови.
Она медленно отступила назад и упёрлась руками в подоконник.
Оказывается, успела прилететь сова. Глупая птица теребила привязанное к лапе письмо, безуспешно пытаясь перекусить почтовую ленту. Такой невоспитанный «почтальон» не мог принадлежать ни одному состоятельному волшебнику.
К неуклюжести совы прибавились неловкие пальцы Нарциссы. Наконец, взмах волшебной палочки позволил птице отцепить послание и, не дожидаясь угощения или денег, взмыть в хмурое небо.
Нарцисса без сил опустилась на кровать и развернула письмо, оказавшееся одиноким листком бумаги кремового цвета.
* * *
Всего несколько шагов отделяли Нарциссу от места, упомянутого в таинственном письме. Она нащупала в кармане лист бумаги, свёрнутый вдвое. Несколько строчек не желали укладываться у неё в голове.
Но почерк! Почерк она узнала сразу.

И всё. Ни подписи, ни приписки, лишь несколько безликих слов, но каждое из них – маленький ключик к её сердцу.
Впереди из-за снегопада показались высокие живые ограды: лабиринты альковов и гротов, опоясывающие декоративный пруд, в центре которого неподвижно замерли белокаменные фигуры фонтана. Особенно Нарциссе полюбился очаровательный ангел на вершине посеребрённой раковины.
Трогательные крылья за спиной фигуры и витой рожок, из которого в тёплое время года в высоту поднималась вода, заставляли маленькую Цисси Блэк, которая сама была похожа на рождественского ангела, верить, что перед ней Фонтан феи из любимой сказки.
Мелания нечасто приводила в этот полный очарования уголок своих своенравных внуков, не больше семи раз, пока Арктурус не узнал от Беллы, что его супруга водит отпрысков славного рода Блэк в обычный магловский парк. Какая непотребность!
Дети бросали птицам хлеб, а потом, нежась на тёплом воздухе, сидели на каменном краю водоёма, весело болтая ногами, и уплетали мороженое – разноцветные шарики в хрустящих рожках. Магловское мороженое, вопреки всем слухам, ничуть не уступало волшебному и так же взрывалось на языке фруктовым вкусом. Сириус обладал цветущим здоровьем и глотал ледяные сладости быстрее остальных. Андромеда со дня на день ждала письма из Хогвартса и не могла есть от напряжения, чему несказанно радовался Регулус. Меда по рассеянности отдавала ему всё своё мороженое, а сама трещала безумолку о школе. Нарцисса, прячась от яркого солнца под изящным кружевным зонтиком, упоённо поглощала свой любимый фруктовый лёд. И всё равно возвращалась домой вся в веснушках.
Наверное, это и называлось счастьем.
Нарцисса посмотрела на голый вяз, под которым когда-то стояла тележка мороженщика, потом перевела взгляд на фонтан. Музыкальный рожок ангела был весь залеплен снегом. Рядом с бортиком фонтана прогуливались нахохлившиеся голуби, а чуть дальше стоял молодой человек в сером пальто. Удивительно, но взгляд не мог зацепиться ни за одну черту его лица. Разве только выделялись глаза, которые заблестели как-то лихорадочно, когда Нарцисса подошла ближе к фонтану. Она никогда не видела таких глаз – как стекляшки.
Глупо было приходить сюда. Стрелка наручных часиков давно перешагнула положенную цифру, и Нарцисса решила, что кто-то сыграл с ней жестокую шутку.
Незнакомец, стоящий рядом, бросил последний кусок хлеба голубям и ударил в ладоши, чтобы отряхнуть руки от крошек, вызвав этим жестом череду ярких воспоминаний у Нарциссы. Так же делал один темноволосый мальчик много-много лет тому назад.
— Вы пришли посмотреть на птиц? Они все улетели, — сказал юноша с безликими чертами.
— Да, очень жалко.
— Когда я был маленький, мы с братом и сёстрами приходили сюда кормить их.
Нарцисса слабо кивнула. Да, ей это знакомо.
— Одна из моих кузин, — продолжал молодой человек в сером пальто, – самая младшая и самая противная — всегда грозилась треснуть меня по лбу зонтом, когда я хлопал ладошкой по воде, и утки разлетались, — он улыбнулся. – Ну здравствуй, Сахарная царевна.
В глазах Нарциссы стояли слёзы.
* * *
Гарри ухмыльнулся. Вообще он и не сомневался, что всё пройдёт гладко.
Нарцисса Блэк настолько отличалась от Нарциссы Малфой, что Поттеру оставалось только удивляться. Что же сделало время с этой девушкой с заразительной улыбкой, такой живой и искренней, что невозможно не ответить тем же?
Гарри вдруг показалось, будто он сильно постарел. Время пронеслось мимо него в обратном направлении, оживляя старые образы, прогоняя тени, но он сам остался в темноте, вынужденный скрываться и прятаться даже от самых близких людей. С ним осталась только Гермиона. Она как раз поправила шарф и чуть заёрзала на скамье.
Гермиона оглянулась по сторонам, убеждаясь, что никого поблизости нет, и вытащила волшебную палочку. Пара слов, и Гарри ощутил приятную волну от обновлённого Согревающего заклинания.
— Спасибо.
Грейнджер кивнула. Она внимательно следила за происходящим с другой стороны фонтана и думала практически о том, что и Гарри, сидящий рядом. Ей была знакома неприступная мать Драко Малфоя, нашедшая в себе смелость солгать Волдеморту, но не девочка, бросившаяся на шею Регулусу, казавшаяся младше его самого. Капюшон слетел с её головы, и волосы золотым водопадом хлынули на хрупкие плечи.
«Мерлин, какая же Нарцисса красивая, — невольно подумала Гермиона, страшно завидуя и сердясь на себя за это. – Наверняка, кружила головы. Регулус, небось, недалеко от неё ушёл. Про Сириуса и говорить ничего не надо... И почему только Блэки такие красивые?»
Блэк будто ожил, и из угрюмого шатена с тусклыми глазами, в которого его превратила медаль Гарри, стал простым смеющимся парнем.
Две кружащиеся фигуры скрывал снегопад, но Гермиона была уверена, без девчачьих слёз там не обошлось. Почему-то наблюдать за Регулусом и Нарциссой стало казаться как-то… неправильно, всё равно что подглядывать в замочную скважину.
Они с Гарри пришли подстраховать Блэка. Вдруг будущая леди Малфой придёт не одна, или за ней приплетётся провожатый…
Чтобы отвлечься, Гермиона попыталась представить веснушчатые лица Рона и Джинни. Как повели бы себя они на месте Блэков? Наверное, точно так же, только позвали бы её и Гарри, а потом обняли… крепко-крепко… до онемевших пальцев. И ей бы стало очень хорошо.
* * *
Нарцисса непонимающе хлопала глазами, заставляя его глупо улыбаться. Регулус накинул ей на голову капюшон, заправил под него особо непослушную прядь светлых волос и поморщился. Чужие пальцы казались короткими и неловкими. Такими снитч точно не поймаешь.
— Почему ты так выглядишь? Что случилось?
— Соскучилась по моей неотразимой улыбке? – не смог удержаться Регулус.
— Скорее, по твоей наглой физиономии, — усмехнулась Нарцисса и осторожно потрепала его за щёку. – Просто ужас какой-то.
— Согласен. Но ты не бойся, я не падал в котёл с Оборотным зельем, — закатил глаза Регулус. — Это пройдёт.
— Я не про твой облик, — покачала головой Нарцисса. – Я про всё остальное! – поток слов было уже не остановить. Мисс Блэк выплёскивала накопившуюся нервозность и ощущала, как на душе становится легче с осознанием того, что с Регулусом всё в порядке: — Пожиратели смерти искали тебя, но в твой дом им не попасть. Белла, правда, была там утром с разрешения тёти, взглянула на гобелен и ушла, так ничего и не сказав. О Мерлин! Что ты сотворил с фамильным древом? Оно лжёт. Как ты это сделал? Значит, дядя Орион сказал правду, он видел. А потом Люциус тоже спрашивал, а я на него накричала. Я так зла на него! Он говорил про черту и про тебя, и про… Я сейчас упаду в обморок!
— Так! Спокойно! Никто не падает в обморок! – сказал Регулус, на всякий случай подхватив её под руку. – Где я возьму тебе колдомедика посреди магловского парка?
— Это, правда, ты? Ты не умер.
— Никто не умер. Я живой.
Нарцисса окинула кузена взглядом с головы до ног, словно проверяя правдивость этого утверждения. Регулус вздохнул и с видом заправского фокусника стянул с шеи метаморф-медаль, затем вернул её обратно. Нет, он ни на йоту не изменился.
— Понимаешь, я знал, что меня начнут искать, поэтому пришлось выкинуть трюк с фамильным гобеленом. Сейчас мне помогают… друзья. Они не выдадут меня, не волнуйся. Цисс, ты как вообще?
— Всё в порядке, просто я шокирована.
— Я вижу, — саркастично согласился Регулус. – А теперь слушай меня внимательно, времени мало. Тёмный Лорд передал или вскоре передаст Люциусу одну вещь. Она очень опасна.
Нарцисса прикусила щёку от внезапного волнения.
— Это тетрадь?
Регулус моргнул от неожиданности.
— Откуда ты знаешь? Ты видела её?
— Нет, но слышала, что тетрадь у Люциуса. Это знак особого доверия, — голос Нарциссы понизился до шёпота. — Она нужна тебе? Из-за неё тебя искали?
Регулус едва расслышал вопрос сквозь вой ветра.
— Ты даже не представляешь, как она нужна.
— Я её достану!
Регулус открыл рот для возражений. На это он никак не рассчитывал, ему претило подвергать опасности близкого человека. Одно дело узнать, получил ли Малфой книжонку Лорда, а другое…
Нарцисса подняла руку, призывая к молчанию.
— Я всё сделаю и передам тетрадь тебе.
— Ты слишком уступчива, быстро соглашаешься, — скривился Регулус. – Это даже подозрительно.
— Можно подумать, я никогда не делала глупости по твоей просьбе, — легкомысленно пожав плечами, ответила Нарцисса и с силой ткнула пальцем ему в грудь. – Только никогда не оставляй меня в неведении, понял? Не смей умирать без предупреждения!
Регулус рассмеялся, перехватив её запястье.
— Конечно, нет. Я подожду, когда меня увековечат в камне. На худой конец, пока мой портрет не украсит фамильную галерею.
— Пусть это будет портрет жутко язвительного и ворчливого дедушки, — страшным шёпотом поддержала Нарцисса. – Он будет громко давать всем проходящим мимо него красочные эпитеты, ненавидеть белые розы и нудеть: «Очевидно то, очевидно сё…»
— Какое пугающее будущее! Для всех будет лучше, если меня прибьют пораньше.
— Не смей так говорить!
Регулус виновато склонил голову набок. Его трюк с обезоруживающей улыбкой не работал при таком обличье.
— Прости.
— Ты такой эгоист, — заявила Нарцисса, затеребив браслет часов, потом внезапно нахмурилась. – А что будет с Люциусом, когда выяснится, что тетрадка пропала?
Этого вопроса Регулус и боялся. Нарцисса любила Малфоя, и её страх за него мог помешать всем далеко идущим планам. «Всё обойдётся. Люциус — скользкий тип, он выкрутится, — Блэк кивнул своим мыслям, — ну а сейчас нужно найти в себе силы простить самого себя за ложь, которую необходимо произнести».
— Мы сразу же вернём её назад, никто не заметит, — солгал он, впервые благодаря Мерлина за то, что чужие губы произнесли эти слова, не его. Чужие стеклянные глаза убеждали Нарциссу в искренности. Так и надо. Здравый смысл подсказывал, что победа над Тёмным Лордом гораздо важнее. Тем более всё может обойтись. В конце концов, Гарри сказал, что дневник пролежал в тайнике Малфоев несколько лет, и никому не понадобился…
— Хорошо, — произнесла Нарцисса. В её голосе прозвучало столько надежды и благодарности, что Регулус разжал пальцы и выпустил её ладонь. Ему стало стыдно касаться светловолосой девушки, похожей на ангела. «Ещё один повод себя ненавидеть», — с тупым отчаянием подумал Блэк.
В парке один за другим начали загораться огоньки электрических фонарей. Снег в островках света окрашивался в оранжевые и жёлтые цвета. По льду побежали блики включившейся праздничной иллюминации, но ярче всего светились глаза Нарциссы.
— Тебе пора, Цисс. Давай, беги.
Нарцисса отряхнула меховые манжеты, не торопясь уходить. В её душе царил призрачный покой, пока родной человек находился рядом. Всё на своих местах.
«Никто не умер». Не одна. Не одна.
Почему-то не оставляла мысль, что Регулус хотел сказать ей что-то совсем другое.
— Как с тобой связаться? Что-то мне подсказывает, совы к тебе не летают.
— Когда всё будет готово, просто передай тетрадь через свою домовиху Кикимеру, — отводя взгляд, произнёс Регулус. – Я найду способ её получить.
— Передам, — пообещала Нарцисса.
Они в последний раз оглядели друг друга. Да уж, «хороши» оба: одна с распухшими от слёз глазами, другой вообще сам на себя не похож.
— Постой! Знаешь, есть ещё кое-что...
— Я присмотрю за твоими родителями. Ты же это хотел сказать?
Регулус невесело рассмеялся.
— Ты начала брать уроки легилеменции, Цисс? — спросил он с лёгкой грустью. — Да... Да, именно это.

Неделя — это много или мало?
Гарри казалось, что это бесконечно много.
Да ещё Регулус, снедаемый чувством вины перед Нарциссой, ходил из комнаты в комнату и делал вид, что всё нормально, а на душе у него не скребутся лукотрусы.
Гермиона рвалась в Хогвартс, и Гарри не понимал её спешки.
Разумеется, рано или поздно, пришлось бы туда идти. В Выручай-комнате лежала диадема Ровены Равенкло. Визит в школу — лишь вопрос времени.
Как и в лачугу Мраксов… Кольцо. Мысли о нём не давали Гарри покоя. Никто не знал, с чем предстоит столкнуться в старом доме Мраксов, сколько времени уйдёт на то, чтобы достать крестраж.
Ещё неизвестно, выйдет ли у них с дневником. Может, Люциус разгадает подмену уже на вторые сутки. Конечно, вероятность того, что Малфой помчится докладывать о пропаже оригинала, была весьма мала, учитывая природную трусость этого волшебного семейства, но мало ли…
На коротком военном совете Гарри поделился своими опасениями.
С диадемой он решил повременить, махнув рукой на протесты Гермионы. Ей его предложение о визите в Литтл-Хэнглтон категорично не понравилось. Поттер понял это сразу — слишком хорошо изучил подругу за годы совместной учёбы. Грейнджер недовольно поджала губы.
Иногда Гарри замечал, как Гермиона смотрит на оставшийся у них кусок артефакта, занёсшего их сюда. Что она чувствовала в этот момент? О чём думала? Гарри не знал и, если честно, знать не хотел. Похоже, она и в школу рвалась из-за этого — хотела спуститься по трубе ещё раз, надеясь отыскать вторую половину хроноворота…
Регулус, наоборот, преисполнился энтузиазмом, найдя повод отвлечься, ведь новостей от Нарциссы всё равно не было.
К концу недели Поттер твёрдо уверился, что откладывать посещение дома Мраксов больше нельзя. Дамблдор так ничего и не рассказал об испытаниях, с которыми ему довелось там столкнуться. О стольких вещах они вообще не успели поговорить…
* * *
Огромная статуя распростёрла свои крылья над могильной плитой.
Регулус огляделся. Снова кладбище, и ещё какое! По сравнению с этим местом группа могил за миниатюрной церковью с витражами в Годриковой Впадине выглядела приветливо и оживлённо. Кладбище Литл-Хэнглтона навевало ужас. Целая долина надгробных плит.
— А мы не могли трансгрессировать в другую точку? — рассердился Регулус, скорее на самого себя, чем на Гарри.
— Нет, — сухо ответил Поттер и побрёл по узкой тропе между голыми зарослями диких кустарников. — Это единственное место поблизости, которое мне... мне знакомо.
— Ты уже был здесь?
Гарри поджал губы и прибавил шаг.
— Помнишь, я как-то невзначай упоминал, что Волан-де-Морт возродился на могиле своего отца? Ты только что через неё перешагнул.
Блэк отшатнулся в сторону.
Поттер хмыкнул и поднял голову к небу. Темно, как в ту ночь, когда Кубок перенёс его сюда. Как в день смерти Седрика.
— Кто дал ему свою плоть? — спросил Регулус. — Кто-то же помогал ему в обряде?
Поттер даже не удивился осведомлённости Блэка о такой тёмной магии.
— Хвост, — коротко отрезал Гарри. — Пожиратель смерти по имени Питер Петтигрю.
— Дурачок Пит? — опешил Регулус. — Это же…
— Да, друг Сириуса, — не дослушал Гарри, раздражаясь.
— Но этого не может быть! Петтигрю состоит в Ордене Феникса, он всё время ходит за Поттером. Как же так?
— А вот так, — буркнул Гарри, спускаясь всё ниже по склону.
— И ты до сих пор ничего не предпринял? — возмущённо покачал головой Блэк. На его лице отразилось такое презрение, что Гарри поморщился.
«Что бы ты, интересно, сделал, расскажи я о многом другом, что совершил «дурачок Пит»? — подумал Поттер. — Как он выдал моих родителей. Как по его вине угодил в тюрьму Сириус. Всё-таки правильно, что мы с Гермионой не выложили тебе всё и сразу». После стольких лет злость на Хвоста ослабла, выгорела, оставив вместо себя жалкое пепелище — печальный грязный отпечаток. Поступкам Петтигрю не было прощения. Гарри и не собирался его прощать, но что-то мешало ненавидеть этого человека, врага, в полную силу. Может, жалость? Или мелькнувшее в глазах Хвоста раскаяние — в тот момент, когда серебряная рука сдавливала ему горло? Он отпустил Гарри, не убил. Пожалел? Струсил?
— Может быть, — Поттер передёрнул плечами, надеясь поскорее добраться до рощи, показавшейся впереди, — ещё не поздно спасти и этого Мародёра…
— Спасти? Ты так шутишь что ли?
— Да, спасти! — уверенно сказал Гарри. — В какой-то степени, Хвоста тоже погубил Тёмный Лорд. Я не оправдываю его и никогда не прощу, нет, но… этот Петтигрю, который живёт сейчас, ещё не совершил непоправимое, — Поттер начинал злиться, видя, что Регулус его не понимает, — может быть, он даже ещё не Пожиратель смерти. Я не знаю! Сам лучше скажи. Вы ведь чувствуете, — Гарри кивнул на руку Блэка. — Ладно, проехали!
— Никогда не понимал мотивацию гриффиндорцев, — после недолгого молчания проговорил Регулус.
— Петтигрю Шляпа тоже распределила на Гриффиндор, — горько проговорил Гарри. — Пошли.
У них ушло чуть больше пятнадцати минут на то, чтобы разыскать среди тесно растущих стволов обветшалое строение, защищённое маглоотталкивающими чарами. Оно было ещё более запущенным, чем Гарри представлялось после экскурсии по закромам памяти Боба Огдена. Кроны деревьев так крепко сплелись над крышей хибары Мраксов, что снега возле крыльца, состоящего из ступеней разной высоты, почти не было. Весь снег тяжёлой шапкой повис на ветвях. Возле стен кучей лежали палые листья, а между ними торчали засохшие стебли крапивы.
Регулус достал волшебную палочку и остановился перед домом, от вида которого в груди поднимало голову мерзкое чувство неконтролируемого страха.
— Значит, в этой убогой развалюхе жили Реддлы?
— Не-а, — с ехидством протянул Гарри, следя за реакцией Регулуса, впитавшего неприязнь к нищете с пелёнок. — Во-о-он там, видишь — на противоположной стороне на холме стоит прекрасный особняк. Это и есть дом Реддлов. А эта убогая развалюха, — он специально выделил последние слова, копируя пренебрежительную интонацию своего чистокровного спутника, — родовое гнездо потомков Салазара Слизерина.
— Это дом Тёмного Лорда?! — спросил Блэк с таким лицом, будто ему под нос сунули кубок со Смердящим соком.
— Это дом его матери, — хладнокровно ответил Поттер, окидывая взглядом серые стены, окна и дверь, к которой была прибита дохлая змея. Время словно остановилось в этом месте, и высушенная плоть животного даже не облетела. Да, именно таким этот дом предстал перед Огденом, а через некоторое время — перед глазами Дамблдора и самого Гарри. Ужасное место. Какой нормальный человек станет жить здесь? Хотелось поскорее отсюда исчезнуть. — Том Реддл вырос в магловском приюте. Не понимаю, — озадаченный Гарри взлохматил волосы, — ты же ничего толком не знаешь о Волан-де-Морте. Как ты мог так просто…
— Стать его слугой? — подсказал Блэк и с вызовом посмотрел на Поттера. — Некоторые вещи сложно объяснить, — он отвернулся, постучал палочкой по косым перилам и, удовлетворённо хмыкнув, поднялся на крыльцо.
— Или просто нет желания объяснять, — было очевидно, что Регулус предпочёл, чтобы Гарри оставил эту тему. Он так и сделал.
Они встали перед дверью, раздумывая над тем, что делать дальше. Ручки и замочной скважины не было. Ничего, как будто дверь являлась частью лицевой стены и срослась с кирпичами. Гарри перевесился через перила и заглянул внутрь дома. Из-за щедрого слоя грязи на оконном стекле увидеть что-либо не представлялось возможным.
Блэк сделал длинное круговое движение волшебной палочкой в поисках искусно скрытых ходов. Воздух задрожал, послышался глухой рокот. Несколько щепок, прошлогодних листьев и комьев земли медленно взмыли в воздух и снова опустились. Дверь не шелохнулась.
— Алохомора? — предложил Гарри, бессознательно понижая голос до шёпота. Он знал, что бояться ему сейчас нечего, но от этого места исходило что-то зловещее.
— Гарри, твой оптимизм просто пугает, — Регулус многозначительно пожал плечами и наудачу произнёс отпирающее заклинание. Магический луч ударился о дерево и погас.
— Готов выслушать твои варианты, — хмуро сказал Поттер, кутаясь в тёплый плащ.
— Кровопролитные чары? — пришёл на помощь Регулус после короткого молчания. — Как в пещере.
— Сразу подозреваешь худшее? — Гарри провёл палочкой по ладони, прошептав короткую магическую формулу. — Хорошо. Куда прикладывать?
Блэк вскинул брови.
— Я польщён, правда, но мне-то откуда знать? Попробуй там, где, предположительно, должна быть ручка.
Гарри провёл рукой по шершавой поверхности дерева и почувствовал себя так, словно коснулся ледяного железа. Никакого толку: ни ослепительного света, ни арки, ни грохота отодвигающихся запоров.
— Значит, нужно попробовать в другом месте.
— Да что ты? — вскинулся Поттер. — Может, весь дом своей кровищей измажем, а потом ляжем помирать на ступеньках. Вот Волан-де-Морту будет радость! — Гарри начал паниковать. Столько приготовлений, а они с Блэком вот уже десять минут топчутся возле дверей. И это Великий Гарри Поттер, победивший Сами-Знаете-Кого!
— Рано поддаваться упадническим настроениям, — хмуро проговорил Регулус, противореча самому себе. — И залечи руку — раздражает.
— Не получается, — буркнул Гарри и досадливо поморщился. — Кровь не останавливается.
— Чары вампиризма вокруг дома, — с живым интересом констатировал Блэк, обращаясь, похоже, к самому себе. — Тёмный Лорд весьма изощрён. Я бы ещё парализующее наложил и паразитирующее добавил для верности.
— Слава Мерлину, Волан-де-Морту недостаёт твоей изобретательности, — устало произнёс Поттер и вытер руку о штанину. Лечить раны Гарри так и не научился. Гермиона говорила, что он и с надкусанным заусенцем не справится.
— Ладно, поссориться мы всегда успеем, если в этом будет необходимость. Надо осмотреться. Придется сделать так, — сказал Блэк. — Я обойду дом справа, ты — слева. Если ничего не найдём — вернёмся сюда. Договорились? Увидишь что-нибудь странное…
— Что-то ещё более странное? — невесело улыбнулся Гарри.
Регулус слабо усмехнулся в ответ.
— Сигналь.
Поттер согласно мотнул головой.
Блэк скрылся за шероховатыми угловыми камнями. Его шаги какое-то время доносились до слуха Поттера, потом стихли. Гарри отступил к ограде и смерил недовольным взглядом площадку перед домом, затем прошёлся перед фасадом. Взад и вперёд, взад и вперёд.
Купол из сомкнувшихся ветвей над головой делал пространство вокруг похожим на огромную звериную клетку. И, видимо, не зря. Внутри — за неровными стенами — таилось чудовище, во всяком случае, Гарри именно так называл про себя кусочек души Тома Реддла, запечатанный в кольце.
Интуиция подсказывала, что проникнуть внутрь надо через главный вход. Но как? Все окна закрыты. Стёкла на месте. Попытаться разбить?
Поттер взмахнул палочкой и выкрикнул:
— Депульсо!
Раздался дребезжащий звук. На стропила посыпались блестящие осколки. Гарри возликовал, но радость от удачи улетучилась в один миг. На месте лопнувшего стекла первого этажа уже красовалось новенькое. Вот тебе раз!
Но Дамблдор как-то прошёл, миновал это препятствие.
Эта мысль немного успокоила Гарри.
— И что теперь? — пробурчал Поттер себе под нос. — Бомбарда?
Он снова поднялся на крыльцо. Может быть, Регулус прав — стоит осмотреть здание со всех сторон.
А кровь всё текла и текла.
В голове Гарри шла кипучая деятельность. Ни одно заклинание не казалось ему подходящим.
Апперио!
Фините!
Конфинго!
Редукто!
Он попробовал даже «Диссендиум» — пароль, открывающий горб Одноглазой ведьмы на третьем этаже. Безрезультатно. Поттера стало обуревать отчаяние, хуже всего, ему начало казаться, будто ветви деревьев, переплетённые сложным узором, опускались всё ниже и ниже, как будто собирались сомкнуться окончательно, почуяв его кровь. Гарри пришло в голову, что он лишь мошка — маленькая и назойливая мошкара в цветке-мухоловке. В груди медленно нарастал ужас.
— Проклятье! Открывайся! — рявкнул Поттер, потеряв всякое терпение. Ему надо войти. Это важно, если он не хочет быть раздавленным. Его голос прозвучал в абсолютной тишине пронзительно и неестественно. «Возможно, Регулус попал в точку, сам того не ведая? — в смятении пронеслось в мыслях Гарри. — Этот дом изматывает меня как паразит, который поселился в груди и давит на сердце, давит, давит…»
— Открывайся! — повторил он и ударил по двери кулаком. — Сейчас же!
Дверь дрогнула под ударом.
Змея встрепенулась, в мгновение ока обвила руку Гарри и вцепилась в плечо, прокусив ткань плаща и футболку.
Поттер закричал и дёрнулся в сторону, пытаясь схватиться за перила. Они со скрежетом надломились, и Гарри полетел вниз.
Под спиной при приземлении жалобно хрустнули осколки битого стекла, причиняя новую боль. Но она казалась незначительной по сравнению с той, что пульсировала в плече. Левая часть тела Гарри стремительно немела.
Перед глазами всё поплыло. Вокруг не было ничего, кроме пахнущего старой листвой тумана и снега, устремившегося вниз с корявых ветвей. Гарри смог увидеть небо и лимонный месяц, поплывший куда-то вдаль, он словно серп вспарывал лиловое брюхо.
Поттер подумал: «Не надо, иначе на меня посыплются колючие звёзды», и проваливался в темноту.
* * *
Гермиона не могла найти себе место.
Подумаешь, небольшая простуда! Три порции Бодроперцового зелья, и она как новенькая. Регулусу Блэку, значит, можно на третий день после практически предсмертного состояния ходить на свидания с кузиной, а ей отправиться за крестражем нельзя!
Гарри был непреклонен в этом вопросе, не дав ей даже закончить перечислять аргументы в пользу того, как она может им пригодиться.
— Два специалиста по крестражам как-нибудь справятся, — сказал Поттер, пользуясь её же терминологией, — а третьего надо беречь.
Ей даже заняться было нечем. Кикимер всё прибрал. Книги из сумки перечитаны.
«Каково же было Сириусу безвылазно торчать в особняке на Гриммо?» — печально размышляла Грейнджер, водя пальцем по холодному стеклу. В таком состоянии она находилась уже довольно долго. Книга в твёрдом переплёте лежала у неё на коленях. Ничто не успокаивало Гермиону лучше, чем шелест переворачиваемых страниц, но не в этот раз.
Морозные узоры сменяли друг друга, повинуясь желанию девушки. Сначала из ледяных иголочек сложилась эмблема Хогвартса, потом на её месте появилась маленькая птичка, а за ней выступило лицо молодого человека. Он улыбался. Гермиона сама не заметила, как это случилось. Она вздёрнула подбородок и провела ладонью по стеклу, оно стало чистым. — «Невыносимо бездействовать и ждать! Да, хуже всего ждать! Ну почему? Почему Гарри не мог потерпеть? Какая необходимость идти за кольцом сейчас? Сегодня? И Блэк хорош, — обрушила свой гнев на новый объект Гермиона. — Нет, чтобы отговорить Гарри, наоборот, аж засветился от предвкушения!»
Ей показалось, что она расслышала негромкий хлопок, с которым происходит трансгрессия, а за ним последовал скрип отворяемой двери.
Гермиона вскочила со стула и стрелой пересекла комнату, чтобы через пару секунд прирасти к полу от окатившего её ужаса. Сколько раз она видела, как бесчувственного Гарри куда-то несут? И вот опять. Воображение живо принялось рисовать самые страшные кошмары, произошедшие с другом.
Грейнджер бросилась к Регулусу, едва удерживающему Поттера от падения на пол, готовая подхватить Гарри в случае чего.
— Что произошло? На вас напали? Магия крестража? Что делать?
— Взять себя в руки! — отчеканил Блэк.
Его командный тон отрезвил Гермиону.
— Чем я могу помочь?
— Ему необходимо противоядие. Быстрее. Хоть что-то.
Грейнджер призвала из комнаты бисерную сумочку. В спичечном коробке на самом дне лежал небольшой и сморщенный камушек. Какое счастье, что когда-то она сунула его туда, памятуя о несчастном случае с Роном.
— Надеюсь, безоар поможет, — собравшись с мыслями, сказала Гермиона. Самообладание начинало к ней возвращаться.
Регулус посмотрел на неё с восхищением.
— Отлично! — он протянул ладонь за противоядием. — Так, бравый гриффиндорец, теперь глотай, — Блэк с усилием разжал сомкнутые челюсти Гарри и засунул безоар ему в рот.
Поттер дёрнулся, но Регулус не позволил выплюнуть спасительный камень.
Гермиона застыла, как изваяние, и слёзы всё же хлынули у неё из глаз. Неужели, это конец?
Гарри содрогнулся и успокоился, его рука, всё это время сжимавшая левое запястье Регулуса, ослабла. Несколько мучительных мгновений гробовой тишины, и вздох.
Гермиону затопила волна благодарности к Блэку.
Вдвоём они кое-как втащили Поттера в спальню и опустили на кровать.
— Где я? — прохрипел тот, заморгав и машинально потерев шрам на лбу. — Что со мной?
— Жить будешь, — отозвался Регулус.
В ушах Гарри гудело, как будто там открыли поселение полсотни пчёл. Поттер чувствовал себя вывернутым наизнанку.
— Ты в Визжащей хижине, — ответила Гермиона, с силой сжав его локоть. Он ничего не почувствовал.
Гарри огляделся, сглотнул и ощутил боль. Всё верно. Он находился на втором этаже, лежал под большим старинным балдахином. Со стены на него уставился нарисованный книзл с пушистым хвостом. Во рту был ужасный вкус, как будто он съел десяток драже «Берти-Боттс», и у всех начинка — ушная сера.
Гермиона сидела рядом. Вид у неё был испуганный, и стакан в руках почему-то дрожал, блестя гранями, как осколки стекла возле старого дома…
— Крестраж! — воскликнул Поттер, резко подскочив. — Что случилось?!
— Кроме того, что я напугалась до смерти? — простуженным голосом сказала Гермиона, отчего фраза прозвучала ещё строже, и лёгким толчком вынудила друга вновь откинуться на подушки. — Я ведь предупреждала. Лежи смирно, я же вижу, как тебе плохо.
Спорить с ней было бессмысленно. Гарри, не слушая её, приподнялся на локте и перевёл взгляд, полный надежды, на Блэка, мечтая увидеть в его руках золотую коробку чуть ли не со всеми крестражами сразу.
— Ты же не думаешь всерьёз, что я оставил тебя валяться без памяти на крыльце, а сам пошёл за кольцом? — проницательно сказал Регулус. — Мне показалось, что тогда и крестраж тебе будет ни к чему…
— Дверь открылась?
— Естественно, нет.
Гарри мысленно застонал и, прикрыв глаза, пару раз стукнулся головой о спинку кровати. Грейнджер посмотрела на него так, словно он приготовился лишиться чувств.
— Эй, давай-ка без дополнительных увечий, — сказал Блэк. — Не своди все мои усилия на нет. Ты и так паршиво выглядишь — как после свидания с хвосторогой.
— На себя бы посмотрел, — буркнул Поттер, потирая затылок.
Грейнджер вздрогнула и обернулась, с широко раскрытыми глазами уставившись на Регулуса, он опирался на каминную стойку. И как она сразу не заметила? Кровь… на шее, на руках и на воротнике рубашки. Всюду кровь…
— Это не моя! — поспешно воскликнул Блэк, поймав её придирчивый взгляд. — Просто Гарри решил раскрасить дом Мраксов в цвета страсти.
— Придурок, — со слабой усмешкой пробормотал Поттер, чем снова привлёк внимание Гермионы, принявшейся рассматривать его порезанную ладонь, которая до сих пор немного кровоточила.
— Ты обещал вернуться невредимым!
— Неправда, — несколько смущенно пояснил Гарри, попытавшись приподняться. Половина тела не слушалась совсем, как будто на неё наложили парализующее заклинание. Блэк как в воду глядел. — Ну-у... в смысле, я не уточнял, — и справедливости ради Поттер добавил: — И мазать проклятые двери кровью тоже не сам придумал. Меня надоумили.
— Я не виноват! — заранее поднял руки Регулус.
— Я так и подумала.
— Поттер, скажи, не предполагал, что мы так скоро будем квиты?
Гарри возвёл глаза к потолку, пожалуй, это единственное, что он мог сейчас сделать безболезненно, и пробурчал:
— Слизеринец.
— Может, теперь расскажете, что произошло? — строго спросила Гермиона, пододвинув свой стул ближе к Гарри. — Давай руку, я всё залечу. Как ты себя чувствуешь?
— Бывало и лучше. Я всё расскажу, только спокойно. Меня укусила змея, вообще-то, она была мёртвой, но это ей не помешало. Ко всему прочему, она оказалась ещё и ядовитой.
Гермиона с удивлением посмотрела на друга и открыла рот, очевидно, чтобы отругать за неосторожность, поэтому Гарри поторопился продолжить:
— Представь себе, висела на двери и не впускала нас внутрь.
— Вы даже не вошли в дом?
— Теперь это откладывается, — сказал Блэк.
— Это всё просто доказывает то, — нравоучительным тоном подвела черту Грейнджер и сунула в руку Поттера стакан, — что мне стоило отправиться с вами, если уж вам так не сиделось! Это послужит вам уроком.
Гарри посмотрел на Регулуса и не заметил ни следа раскаяния на его лице. Тот лишь надменно поднял бровь.
— Ты же знаешь, чем иногда оборачивается излишняя поспешность, — едва слышно сказала Гермиона. Пожалуй, это было нечестно. Поттер сразу понял, что она имеет в виду. Иногда Гарри представлял себе, что бы было, вспомни он о зеркальце, подаренном крёстным… Он мог бы связаться с Сириусом и с облегчением удостовериться, что с ним всё в порядке. А тот с усмешкой, за которой всегда скрывалось целое море заботы, посоветовал бы съесть гору шоколада, а то и две.
Регулус озадаченно молчал, ожидая продолжения фразы. Лицо его оставалось невозмутимым, но в душе поднималась волна жгучего любопытства.
— Это точно, Гермиона, — поторопился покаяться Поттер, заметив, как насторожился младший Блэк. — И всё-таки надо поскорее заполучить кольцо! Я чувствую!
— Но не сейчас. Мерлин! Я действительно устал, — слабо усмехнулся Регулус, проведя рукой по перепачканному бледному лицу. — Подвиги отнимают столько сил… Гарри, а тебе повезло — Кикимер здесь всё натёр до блеска и разогнал всех пауков. Лежи себе целую неделю, любуйся девственно чистым потолком…
— Да, я самый «везучий» из людей, — без всякого выражения проговорил Поттер, поднеся стакан к губам.
— Позвать Кикимера? Ему только дай над кем-нибудь всласть попричитать...
— Не надо никого звать! — перебила Гермиона. Она еле выдворила эльфа из хижины, когда он сунулся сюда час назад.
Регулус покачал головой и вышел из комнаты. Уже на пороге он обернулся, встретившись с Гермионой весёлым взглядом.
— Мне кажется, вы крайне предвзято относитесь к домовым эльфам, мисс Грейнджер.
От подступившего к горлу хохота Гарри поперхнулся водой.

Гермиона наколдовала плед, забралась с ногами в кресло и достала часть волшебного прибора, чтобы в который раз осмотреть каждую деталь, осмотреть трепетно и бережно, как любимую игрушку из детства, что несколько лет пролежала в коробке на чердаке. Вот царапина с обратной стороны диска, а вот острый краешек, об него можно порезаться до крови. Гермиона осторожно провела по нему кончиком пальца и вздохнула.
— Что случилось? — спросил Регулус, опустив руки на спинку кресла. — Тяжкие вздохи Гарри я ещё как-то могу понять. Он, бедненький, даже пятку почесать не может, и помочь ему мы, увы, бессильны.
Гермиона подняла голову и улыбнулась. Блэк был предельно вежлив все эти дни, если не считать неожиданных острот, предметом которых могло стать всё, что угодно, попавшееся ему на глаза в подходящий момент. Грейнджер опасалась ляпнуть при нём что-нибудь невпопад, хотя над ней Регулус почти не подшучивал по ведомым только ему гуманным причинам. Его безобидные подтрунивания были гораздо предпочтительнее тягостного молчания. И, главное, Гарри происходящее явно шло на пользу. Он смеялся, иногда включаясь с Регулусом в страстную дискуссию, и потихоньку шёл на поправку.
«Между прочим, они с Сириусом гораздо больше похожи друг на друга, нежели понимают это», — сказал Поттер, но Гермиона осознавала, что всё не так просто.
— Почему же бессильны? Ему стоит только попросить.
— Чего я только не делал в своей жизни, но чесать пятки — увольте, — в притворном ужасе сказал Блэк.
Он обошёл кресло, придвинул стул и сел совсем рядом с Гермионой.
— Почему ты сидишь здесь одна? — Регулус заметил осколок хроноворота раньше, чем Гермиона успела спрятать его под плед. — Скучаешь по друзьям?
— Извини?
— Наверняка, у тебя остались близкие в том времени, откуда вы с Поттером явились, — Регулус подался вперёд и убрал с подлокотника перо, непроизвольно задев её запястье, — родные, любимые…
— Да... Да, конечно.
— Расскажи мне о них, — попросил Блэк.
— Брось, как будто тебе интересно.
— А вдруг? Я весь внимание.
Гермиона бросила на него подозрительный взгляд, чтобы удостовериться, он не шутит.
Она задумалась и... увидела голубое небо с перьевыми облаками, а под ногами — кудрявый клевер, украшающий задний двор дома Грейнджеров, а, может и «Норы», ставшей практически родной за последние годы. Неважно, сколько лет пройдёт, но Гермионе казалось, она никогда не забудет праздничный обед на открытом июльском воздухе, смех друзей и хоровод гномов, вполголоса напевающих что-то о яблоках. А потом вдруг вспомнился магазин близнецов Уизли и драчливый телескоп, после неудачного знакомства с которым ей пришлось ходить похожей на панду. Она втайне от всех, даже от Гарри, заколдовала наручные часы Фреда и Джорджа так, чтобы те их покусали.
— Глупое происшествие, — хохотнув, сказала Гермиона и нисколько не рассердилась на Регулуса за его смех. За этим рассказом последовал другой — ещё одна забавная история, оставшаяся в прошлом. Грейнджер сама не знала, почему стала говорить Блэку о всякой ерунде, просто ей показалось, что они знают друг друга уже много-много лет.
Регулус понимал, что сейчас Гермиона очень далеко, несмотря на то, что сидела рядом и делилась с ним своими маленькими секретами.
Грейнджер опомнилась внезапно, поняв, что давно слышит только собственный голос.
— Может, я ещё увижусь с ними, — произнесла она немного застенчиво. — Кто знает?
— Понимаю. Другой мир. Вокруг чужие незнакомые люди. Любому на твоём месте хотелось бы вернуться назад, — Регулус запнулся. — Я прав?
Гермиона провела пальцем по запотевшему стеклу линзы, внутри которой блестел золотой песок. «О да! Всей душой я мечтаю найти вторую часть прибора, понять, как он работает, и отправиться домой — в своё привычное время!»
— Да, — произнесла она и призвала книгу из сумки. Но Блэк не собирался давать Грейнджер возможности углубиться в чтение.
— Поэтому ты так рвёшься в Хогвартс? — спросил Регулус.
Она бы не призналась в этом ни за что в жизни, но он, кажется, сам всё понял. Гермиона даже испугалась: не использует ли Блэк на ней легилименцию. Это многое объясняло.
— Я просто подумала, что вторая половина могла потеряться во время нашего падения… — сказала Гермиона, беспокойно заёрзав в кресле.
— И крестраж, спрятанный в замке, ни при чём.
— Неправда! — ради справедливости возразила она и понизила голос, чтобы не услышал Гарри. — Просто одно другому не мешает.
— Но Поттер, естественно, ничего о твоих планах пока не знает. Вернее, тебе так приятно думать.
— Ты проникаешь в мои мысли! — воскликнула Гермиона.
— О Мерлин, с чего ты это взяла? — удивился Блэк, явно забавляясь её реакцией. — Признаюсь, я искренне поражён вашими с Гарри домыслами на мой счёт. Он полагает, что я прекрасно разбираюсь в магии крови, ты, видимо, считаешь меня искушённым легилиментом. Увы, как бы это ни было соблазнительно, мне не удастся забраться в твою умную головку.
— Но ты не перестаёшь пытаться, — отложив книгу в сторону, с возмущением сказала Гермиона.
— Беллатриса пыталась натаскать меня, — равнодушно произнёс Регулус, — но в итоге пришла к выводу, что я не обучаем. Для занятий легилименцией у меня не хватает усидчивости. Разумеется, она выразилась не так изящно.
— Ты продолжаешь паясничать, — устало проговорила Грейнджер и направилась к лестнице, надеясь, что хоть Гарри сейчас не в силах спорить о чём-либо.
Гермиона чувствовала себя сердитой и раздражённой. Упоминание о Беллатрисе Лестрейндж не прибавило ей положительных эмоций. В голове загудело, и сознание «любезно» подсунуло картинку, являющуюся в кошмарах — потолок, необыкновенно высокий потолок зала, где на массивной цепи висит огромная люстра с подрагивающими словно от нетерпения подвесками. Во сне цепь снова и снова лопается, и груда хрусталя летит вниз.
— От тебя не дождёшься искренности, Регулус.
— Разве? — поинтересовался Блэк, догнав Грейнджер у двери. — И это упрекает меня та, что сама вечно что-то недоговаривает.
Гермиона попыталась обойти его, но он прислонился к дверному косяку и уперся рукой в другой, перекрыв ей выход.
— Неужели ты считаешь меня совсем слепым? Вы с Гарри постоянно переглядываетесь с таким выражением лиц, будто замыслили ограбление Гринготтса. У Поттера чуть ли не язык отнимается или мозг, не знаю точно, если речь заходит о Сириусе. Волей-неволей, я пришёл к заключению, что вы мне не доверяете до конца, утаиваете что-то, вечно скрытничаете. Сколько это будет продолжаться?
«Что ж, это верно, — подумала Грейнджер, — но правда тебе совсем не понравится».
— Если всё и так, — тряхнув волосами, произнесла она, так и не ответив на вопрос, — мы делаем это для твоего же блага.
Регулус рассмеялся ей в лицо.
— Вот уж забота, право!
— Перестань! И по твоему поведению трудно было сказать, что судьба Сириуса вызвала у тебя хоть какой-то интерес, — холодно добавила уязвлённая Гермиона.
На лице Блэка застыло такое странное выражение, что она даже испугалась.
— Видимо, тот факт, что тебя больше интересует хроноворот, нежели крестражи, ты тоже скрываешь от Гарри для его блага? — ледяным тоном произнёс Регулус.
Для Гермионы это было уже слишком. Её героически поддерживаемое спокойствие развеялось, как туманная дымка за окнами. Кровь прилила к щекам.
— Пять минут назад я считала, что ты меня понимаешь, — произнесла Грейнджер, оттолкнув руку Блэка, преградившую путь из комнаты. Тогда Регулус схватил Гермиону выше локтя и развернул к себе. Она с недовольством посмотрела на него, но он не отпустил.
— Скажу тебе больше — я единственный, кто тебя понимает. Думаешь, мне всё равно? Тёмный Лорд жив и пока ещё здравствует, не думая помирать. Я боюсь, что Гарри ошибается, и всё может пойти совсем не так, как ему грезится. Что тогда?
— Гарри хочет спасти своих родных! Он вернул тебе жизнь, дал шанс всё исправить, — воодушевлённо заговорила Гермиона, как обычно заступаясь за лучшего друга. Только она могла распекать Гарри Поттера, больше никто. Если только Рон, но его здесь не было. Вместо него перед ней стоял Регулус, и он, в отличие от Уизли, не собирался идти на попятную под её негодующим взором.
— А я его просил?
— Видимо, тебе незнакомо слово «благодарность».
— Ах! Какой коварный выпад в сторону зачатков моей совести. Конечно, нет, — прошипел Регулус, — сам гадаю, почему притащил чуть живого Гарри сюда после укуса змеи, едва не оставив в том проклятом месте свои брови во время трансгрессии. Ну что ж, никто не безупречен.
— В конце концов, — пристыженная Гермиона решила вернуться к изначальному предмету спора, — хроноворот нам не помешал бы, если всё, как ты говоришь, пойдёт не так.
— Потрясающе, — иронично сказал Регулус. — Твоя преданность Поттеру сильнее желания вернуться назад, — он убрал руки в карманы брюк и вскинул голову, внезапно усмехнувшись. — Ладно, вопрос исчерпан.
Грейнджер подняла глаза и увидела полоску света, упавшую на лестницу, затем скрипнула открывшаяся ещё шире дверь спальни. Как хорошо, что Гарри уже мог кое-как передвигаться по комнате и невольно прекратил этот диалог. Гермиона не могла больше ни секунды смотреть в лицо Регулуса, до того была взвинчена.
Они поднялись на второй этаж вместе.
Грейнджер шла чуть впереди, медленно осознавая, что злилась на саму себя, ведь Регулус был прав. Он не просил его спасать, не уговаривал Гарри идти за кольцом. Более того, Блэк был с ней заодно, но Гермиона понимала, что не может говорить с ним откровенно обо всём, чтобы не делать ему же, надменному индюку, больнее. Сознание своей неправоты сердило ещё больше.
Она обернулась на лестничной площадке у самого дверного проёма, за которым виднелась фигура Гарри, с гриффиндорским упорством расхаживающего по комнате, заставляя работать плохо слушающиеся мышцы.
Регулус остановился и скрестил руки на груди. Его лица в тени, падающей от приоткрытой двери, не было видно, и от этого Грейнджер стало ещё хуже. Она всегда с лёгкостью могла предугадать реакцию Рона или Гарри, когда они начинали выходить из себя или подолгу дулись на неё, понимая, что пора бы и помириться. Но Блэк, тщательно сдерживавший свои эмоции до этой минуты, повергал её в недоумение. Ей не понять, когда он серьёзен, а когда в его легкомысленной фразе проскальзывает частичка искренности.
— Извини, — буркнула Гермиона, уставившись на носки своих туфель. — То, что я наговорила сейчас там… внизу… это было отвратительно. Я вовсе так не думаю.
Блэк не ответил, и она подняла голову.
— Ну, давай, покритикуй меня. Скажи, что я люблю всеми командовать и…
— Зачем? — взявшись за дверную ручку, спросил Регулус. — Ты и так выглядишь довольно виноватой. Хотя да, — прошептал он, — покомандовать ты любишь. Но для меня это было весьма слабовато, привык к большему.
* * *
За обедом Гарри долго говорил что-то о Грозном Глазе и его деревянной ноге, поражаясь тому, как ловко Аластор стучал своей деревяшкой, когда он сам едва не полетел со ступенек, высунувшись за порог спальни. Гермиона почти не вслушивалась, витая в собственных мыслях, и очнулась только, когда друг здоровой рукой заботливо протянул ей тарелку с куском курицы.
— Скоро мы сможем отправиться в Литл-Хэнглтон, — сказал Гарри с большим воодушевлением. — Мне уже лучше. Палочка не выскальзывает, слушается на отлично. Я вспомнил несколько отпирающих заклинаний, — Поттер передал Регулусу исписанный лист бумаги, перо и чернильницу, потом покосился на Гермиону, прекрасно зная, что стоит ей захотеть, и она добавила бы к его списку ещё десяток чар. Он посверлил её взглядом, но она осталась слепа и глуха к его внушению.
— Ну а пока, — сказала Гермиона, — тебе не кажется, что мы можем заняться другими крестражами?
Регулус весь обед делал вид, что не замечает её, но тут всё-таки оторвал взгляд от бумаги, на которой силился прочесть каракули Поттера.
— Ты думаешь, Волан-де-Морт как-то узнал, что мы были у его тайника? — тревожно спросил Гарри, отложив вилку.
— Вряд ли сушёный трупик змеи сумел ему о чём-то сообщить, — заметил Блэк и прищурился так, будто заподозрил неладное.
— В чём дело, Гермиона?
— Мы могли бы использовать время с пользой. Что в этом плохого? — проговорила Грейнджер, впившись в Гарри упрямым взглядом — как в прежние времена. Тактику, с помощью которой можно было давить на Поттера, она освоила уже давно. — Неизвестно ещё, когда нам удастся сломать защиту дома Мраксов.
— Ты даже не взглянула на мой список, — проворчал Поттер.
— Я не хочу сидеть сложа руки. По подземному лазу можно хоть сейчас пробраться в Хогвартс!
— Одна ты никуда не пойдёшь, — посуровел Гарри.
Гермиона нахмурилась и посмотрела на Регулуса, тот, притворяясь, что происходящее его не касается, досадливо теребил левую манжету, по которой растекалось пятнышко чернил.
«Да, мне предстоит нелёгкое испытание, — поняла Грейнджер. — Он упрётся, как гиппогриф. Но ничего, главное, я попаду в Хогвартс, а там уж как-нибудь уломаю его спуститься по трубам в подземелье».
— Регулус может пойти со мной, — робко сказала Гермиона.
— И что ты скажешь на это? — недовольно спросил Поттер у Блэка.
— Не вижу причин для отказа, — неожиданно ответил тот.
— Ладно, ладно, — проговорил раздосадованный Гарри. Он словно почувствовал, что его хотят провести, но не мог ничего поделать. Идея его не вдохновила. Ему вдруг показалось, что он говорит с Сириусом, вынужденным сидеть в четырёх стенах и считать мух на потолке. Стало как-то неудобно. В конце концов, не признаваться же, что ему самому хотелось отправиться в волшебный замок за диадемой, пройтись по родным коридорам школы, поглазеть на портреты и потайные местечки, послушать, как бодро отдаются шаги под высоким потолком ночного Хогвартса.
Гермиона очаровательно улыбнулась.
— У меня уже есть план, как незаметно войти в замок.
— Житья с тобой нет, — хмыкнул Поттер.
Улучив момент, когда Гарри не мог их услышать, Регулус потянул Гермиону, которой не удалось вовремя ретироваться, за рукав и сказал:
— Наверное, я мог бы прекратить это ещё за столом.
— Но не стал.
— Мне хотелось увидеть, чем это закончится, узнать, что окажется сильнее: упрямство Гарри или твоё, — Блэк вздохнул. — В итоге именно я пал жертвой твоих интриг.
— Почему? — немного погодя прошептала Гермиона. — Почему ты не выдал меня? Зачем согласился идти в Хогвартс?
Регулус заговорщицки улыбнулся и посмотрел на неё, как на несмышлёного ребёнка. Она выдержала его взгляд и не опустила глаза. Ей не хотелось уступать.
— Умение совершать опрометчивые поступки — одно из моих тайных преимуществ, — сказал Блэк.
Грейнджер покачала головой.
— Что ты делаешь?
Он опустил глаза, с удивлением понимая, что всё ещё держит её за руку, машинально сжимая ткань рукава.
— Считай, что я неравнодушен к твоему свитеру. Он мягкий, тёплый, мне приятно до него дотрагиваться.
Сперва Гермионе показалось, что Блэк опять шутит, но в кои-то веки ей удалось выхватить в его голосе странную нотку, словно лишённую притворства. Наверное, Регулус никогда не будет с ней откровенен, но всё-таки она спросила:
— А на самом деле?
Регулус негромко рассмеялся и убрал руку.
— Так я и признался.
* * *
Гермиона подёргала за узловатые корни, с которых тут же обвалился снег, приподнялась и провела ладонью по стволу дерева в поисках нужного сучка.
Шелест ветвей Гремучей ивы стих.
— Готово!
Блэк подтянулся и следом за Гермионой выбрался из тайного хода.
Он обнаружил, что глядит на озеро, серебряной полоской протянувшееся почти до самого Хогвартса, где его скрывала тень замка. Крышу совятни, откуда доносилось негромкое уханье сов, совсем замело, все её зубцы обзавелись бородой сосулек и сияли в лунном свете.
— Нам нужно быть предельно внимательными, — шёпотом твердила Гермиона. — Преподаватели дежурят на всех этажах. Кроме того, нельзя недооценивать смотрителя и его кошку. А ещё Пивз. Он может встретиться...
Ей пришлось нагнуться, чтобы ветки кустарников, подошедших вплотную к стене замка, не зацепили капюшон. Она раздвинула голые стебли и увидела дверку — маленькую и облупленную, наверняка, очень-очень старую. Гермиона ударила палочкой щеколду. Раздался щелчок, и дверь бесшумно отворилась.
Наклонив головы под чудовищно низкой притолокой и собрав всю пыль на потолке, Грейнджер и Блэк протиснулись внутрь и очутились на лестнице. Снизу повеяло теплом.
— Признайся, здесь снуют самые крохотные домовики, — недовольно прошептал Регулус, ударившись о выступ.
— Я не виновата, что ты выше среднестатистического эльфа, — проворчала Гермиона и, не удержавшись, исключительно ему назло добавила: — Можно подумать, мне приятно слышать твоё сопение над ухом.
Через минуту они оказались в хранилище припасов замка. Повсюду высились полки с продуктами: сырами, колбасами, свежими фруктами. В углу лежали пузатые мешки с крупами и мукой, из которой уже завтра эльфы Хогвартса напекут лепёшки и пирожки на завтрак.
В дальнем конце оказалась ещё одна дверь, и Регулус, не мешкая, направился к ней. Грейнджер сразу же узнала новое помещение. Вдоль стен, украшенных сотнями поварских половников и связками приправ, тянулись столы с начищенными до блеска кастрюлями. В исполинском очаге весело трещал огонь.
Гермиона вспомнила Добби, его разномастные носки и шапку-поварёшку, в которой он встречал её, Гарри и Рона, когда им удалось проникнуть в кухню на четвёртом курсе. И сам Хогвартс, казалось, нисколько не изменился за двадцать лет. Например, в том углу когда-то сидела Винки и плакала из-за того, что её выгнал Крауч, а у того стола Гермиона прятала вязаные шапки в надежде, что какой-нибудь невнимательный эльф наткнётся на них по утру и станет свободным. Грейнджер так ярко увидела эту картину, что усмехнулась.
Блэк с подозрением покосился на неё и почему-то пригладил волосы. В этом жесте не было ничего особенного, но Гермиона вдруг представила одну из своих шапок на Блэке, обычно таком эффектном и важном, и зажала рот ладонью, чтобы не расхохотаться на весь замок.
— Прекрати хихикать!
— И ничего я не хихикаю.
— Нет, конечно, это маленькие пикси у меня в ушах.
Гермиона легко толкнула Регулуса в бок.
— Хочешь перебудить всех эльфов? Может, эти малыши выглядят не слишком внушительно, но поверь, спросонья запросто огреют сковород… — Регулус затормозил так внезапно, что Грейнджер чуть не врезалась в него сзади. Она выглянула из-за его плеча и увидела причину остановки.
Перед ними маячило маленькое существо в наволочке-тоге.
— Привет! — жизнерадостно поздоровался Регулус, ожидая в ответ чего угодно: от боевого эльфийского клича до незамедлительного появления на кухне всего преподавательского состава, но никак не последующего вопроса.
— Чего изволят сэр и леди? — затараторил домовой эльф, выстреливая словами, как из арбалета. — Пирожных? Чая? Пирожков с курицей? Карамельных яблок?
— Мы задержались в Хогсмиде, нам надо быстрее попасть в свои гостиные… — осторожно сказала Гермиона.
— Без еды? — полным отчаяния голосом уточнил эльф.
— Нам ничего не надо, только бы незаметно выйти в коридор.
— Глупости! — перебил Блэк. — Не лишай нашего маленького друга его маленьких радостей.
— У нас нет на это времени, — прошептала Гермиона. — И я не хочу его утруждать.
— О чём, во имя Мерлина, ты говоришь? Утруждать? А унимать истерику время есть? — возразил Регулус. — Ещё пара секунд, и он затопит всю школу горючими слезами, — и спокойно обратился к эльфу: — Мы возьмём что-нибудь…
Сияющий от радости домовик унёсся в подсобку, откуда в мгновение ока вернулся с корзинкой, доверху наполненной разнообразной выпечкой.
Блэк напустил на себя такой благодарный вид, что домовик всё-таки прослезился. Гермиона пробормотала несколько признательных фраз и выскользнула в прохладный коридор подземелий.
— Ты считаешь, эльф будет молчать? — спросила она Регулуса, пристраивающего корзинку с пирожками за статуей Мирабеллы Планкет, страстно обнимающей треску. Он оторвался от своего занятия и недоумённо посмотрел на Грейнджер.
— Думаешь, надо было его убить?
— Как ты можешь так… — она замолчала и насупилась, услышав тихий смех. Как же это похоже на Регулуса Блэка: у них ответственное дело, того и гляди, попадутся, а он мстит ей за упрёки в неблагодарности вот таким вот незатейливым способом.
— Ты ещё всех приведений перебуди! — прошипела Гермиона. — Их даже убивать не придётся.
С этого момента Грейнджер решила взять инициативу в свои руки.
Она уверенно шагала по коридору, ведущему к кабинету чар. Неподалёку должен был висеть гобелен, скрывающий потайной ход, значительно сокращавший путь и уменьшающий вероятность наткнуться на какого-нибудь профессора.
Благодаря высоким стрельчатым окнам коридор хорошо просматривался. Луна то скрывалась за облаками, то выходила. Её лучи образовывали квадраты на полу, и Гермиона быстро переходила от одного островка света к другому, осматривая стены, пока не увидела впереди долгожданный гобелен с изображением молодой волшебницы, пересаживающей мандрагору.
Внезапно эхо шаркающих шагов наполнило всё пространство вокруг, а стена возле поворота отразила свет фонаря.
— Филч, — проговорила Гермиона. Она поняла, ещё несколько мгновений, и завхоз окажется в коридоре. Грейнджер без объяснений схватила отставшего на несколько шагов Блэка за локоть и потащила к спасительному гобелену. По пути Регулус налетел на доспехи, и коридор наполнился лязгом.
Когда тяжёлая ткань хлопнула за спиной, Гермиона вздохнула с облегчением и отступила назад, прислонившись к стене. Глаза здесь были бесполезны, она даже не могла понять, где Блэк, но слышала, как он шёпотом ругается возле неё.
Нужно было скорее уходить. Грейнджер сделала несколько шагов вперёд и вдруг угодила ногой в дыру. Гермиона вытянула руку, чтобы не упасть, и упёрлась в грудь Регулуса.
— Нервишки, мисс Грейнджер? Успокойся, — сердито отозвался он.
— Я провалилась, — с упавшим сердцем прошептала Гермиона, приняв безуспешную попытку вырваться. — Здесь ложная ступенька Невилла!
— Кого?
— Неважно! Вытащи меня отсюда!
— Потрясающе! Интересно, каким образом? У вас с Гарри один лимит везения на двоих?
За гобеленом отчётливо раздались шаги завхоза.
— Я знаю, вы здесь! Ты слышала, миссис Норрис? Нарушители где-то рядом!
У Грейнджер потемнело в глазах. Сейчас Филч откинет гобелен с волшебницей…
Гермиона зажмурилась, а когда открыла глаза, то поняла, что может различить силуэт Регулуса, опустившегося возле неё на одно колено и осматривающего ловушку. Тонкая полоска оранжевого света, берущая начало от щёлки между гобеленом и стеной замка, протянулась по нижним ступеням лестницы до края пальто Блэка.
И тут просвет начал медленно таять — Филч удалялся. Площадку заполняла темнота.
— Я кое-что придумал, — прошептал Регулус, не замечая, в отличие от Гермионы, как со стороны гобелена на них уставились два глаза-фонаря. Грейнджер пихнула его в плечо.
Светящиеся глаза всё приближались. Что-то тёплое задело лодыжку Гермионы — кошка смотрителя подкралась совсем близко. Раздалось странное мурлыканье, сменившееся звуком удаляющихся мягких лап. Нижняя часть гобелена приподнялась, и в проёме мелькнул кошачий хвост.
— Она просто ушла? — не поверив своим глазам, спросила Гермиона.
— Да.
— Почему?
— Я везунчик? — предположил Блэк.
— Ну конечно. Признавайся, что ты с ней сделал?
— Всего лишь погладил её и позволил обнюхать пальцы, — сообщил Регулус, осторожно наступив на край проваленной по центру ступеньки, и с лукавой улыбкой добавил: — Очевидно, от меня вкусно пахнет.
— Очевидно, — саркастично проговорила Гермиона, — пирожками с кухни.
Регулус, к её удивлению, никак не отреагировал на шпильку.
— Обхвати меня за шею, — серьёзно сказал он.
— Это ещё зачем?
— Ты хочешь стоять здесь до утра? Я не против, но Гарри удар хватит от волнения. Я обещал ему доставить тебя обратно целой и невредимой. Хорошо, он хотя бы не потребовал дать Непреложный обет.
Гермиона почувствовала руки Регулуса на талии и оказалась тесно прижатой к нему. Ей показалось, что, стоит закрыть глаза, и она услышит плеск волн, набегающих на скалы. Она ощутила знакомый запах северного моря и едва уловимый аромат карамели. Мерлин, от Регулуса, в самом деле, вкусно пахло. Ей захотелось замереть вот так, зажмуриться и касаться кончиками пальцев голой шеи человека, на мгновение сжавшего её в своих объятьях. Дав волю воображению, Гермиона горячо поблагодарила Мерлина за то, что их с Блэком окружает прохладная тьма.
Регулус переступил пару раз, а потом резко надавил на плиту, ступенька рванула вверх, заставив Грейнджер подскочить на месте и сдавленно ахнуть. Конечно, случись это днём, никто бы и не услышал, но ночью этот вскрик показался Гермионе громче вопля упыря, живущего на чердаке «Норы».
Филч резко отдёрнул гобелен.
— Попались!
* * *
— Неплохой улов, миссис Норрис, — торжествовал завхоз. Настроение у него было просто замечательное. Филч ковылял к своему кабинету с удивительной скоростью, мечтая заполнить парочку бланков на нарушителей порядка в школьных коридорах. Даже фонарь в его руке как-то особенно бодро подпрыгивал в такт быстрым мелким шажкам.
Блэк и Грейнджер смиренно шли впереди завхоза. Рядом с Регулусом семенила не менее довольная, чем её хозяин, миссис Норрис. Время от времени она фыркала и раздувала ноздри.
Гермиона чувствовала себя отвратительно. Надо же было угодить в лапы к Филчу в такой ответственный момент. С другой стороны, завхоз мог оказаться полезен, вернее, не он сам, а одна вещь, находящаяся в его кабинете.
Гермиона успела навести заклинание на фонарь, и теперь огонёк за стеклянными стенками был едва виден, поэтому хорошенько рассмотреть лица задержанных учеников сквибу никак не удавалось.
— Шевелитесь, шевелитесь, — ворчал он. — Топайте дальше, уже недалеко осталось.
— Сейчас, — прошептал Блэк, тронув Гермиону за локоть. Она посмотрела на Регулуса и увидела в его руке палочку.
— О нет! Даже не думай. Мне нужно попасть в его кабинет.
— Зачем?
Гермиона прижала палец к губам и покосилась на кошку, неотступно следующую рядом.
— Зачем? — повторил Регулус ещё настойчивее. — Опять игра в молчанку!
— …потом проверить Часовую башню, — самозабвенно распинался Филч, — там собираются самые отъявленные прохиндеи, а с вами, голубчики, мы быстро разберёмся. Так и запишем — обжимались ночью в нише.
— Неправда! — возразила Гермиона. Изображённые на полотнах люди вытянули шеи и посмотрели на неё ещё пристальнее, чем раньше.
— Правда, правда, — живо отреагировал Регулус и с насмешливым упрёком взглянул на Грейнджер. Теперь-то он отыграется по полной. — И не один раз.
Гермиона покраснела до корней волос и с трудом заставила себя промолчать.
— Замечательно! — злорадно захихикал Филч, тряся дряблыми щеками. — Ещё несколько часов отработок вам обеспечены! Какое непотребство посреди школьного коридора!
— К сожалению, до непотребства чуть-чуть не дошло. Вы, пардон, слишком рано ввалились в нишу, — покаянно сказал Регулус.
Тут уж Гермиона не могла притвориться глухой.
— Что ты такое говоришь? — возмущённо процедила она. — Не было ничего такого.
— А за то, что ты всё отрицаешь, — пророкотал Филч, потрясая пальцем, — я добавлю ещё пару часов штрафных работ!
Завхоз открыл дверь своего кабинета и пропустил Гермиону с Регулусом внутрь, затем прошествовал к своему столу, заваленному бумагами, и начал в них копаться. Найдя необходимое, Филч посмотрел на задержанных учеников, но его глаза вдруг заслезились, мешая увидеть лица.
— Вот ещё и простуду подхватил, — проворчал Аргус себе под нос. Он обмакнул перо в чернильницу и разгладил чистый бланк.
— Имена.
— Эван Розье, — не задумываясь, выдал Регулус, — и Дейзи Хукам.
Гермиона с удивлением уставилась на него.
— Почему вы не носите отличительные знаки своего факультета? Ещё одно нарушение школьного устава!
Блэк равнодушно развёл руками.
— Проступок, — Филч просмаковал это слово и с противной улыбочкой начал медленно выводить его в графе бланка. — Да что ж такое?
Его веки налились тяжестью. Он протёр уголки выцветших глаз концом пропахшего нафталином шарфа. Стало только хуже. Буквы поплыли по пергаменту.
— Прос-ту-пок, — повторил завхоз, ткнув в кое-как выписанное слово кончиком пера для ориентира.
— Обжимались в нише, — великодушно напомнил Регулус.
Гермиона шлёпнула его по плечу.
— Но это звучит весьма вульгарно, вы не находите? — исправился он. — Напишите, что мы придавались сладострастию за гобеленом.
Филч часто-часто заморгал, уже мало что понимая. Ему вдруг нестерпимо захотелось спать.
— Сладо-чего? — переспросил он.
— Сладких снов, — дружелюбно сказал Регулус, подойдя к нему и осторожно выудив перо из его расслабленных пальцев. — Отдыхайте, мы никуда не уйдём, пока вы не проснётесь.
— Точно? — зевая, пробормотал Филч.
— Конечно.
Гермиона издала полное скепсиса фырканье, и Регулус бросил на неё убийственный взгляд.
— А потом вы пойдёте в Часовую башню и поймаете всех прохиндеев, как и собирались, — Блэк ловко подсунул под щёку склонившегося над столом завхоза кипу докладных на Пивза. — И Дамблдор разрешит вам подвесить их за лодыжки под потолком. Вы уже слышите эти чудесные крики, эти мольбы о пощаде?
На последней фразе Филч блаженно прикрыл глаза и громко засопел.
— Финальный штрих, — сказал Блэк, указав палочкой на кошку. Миссис Норрис глухо мяукнула, забралась на лежанку и свернулась калачиком.
— Когда ты успел наложить на него сонное заклинание? — спросила Гермиона, осторожно приблизившись к похрапывающему завхозу. — Да так незаметно.
— Похоже, кто-то был слишком занят, представляя те самые непотребства.
Гермиона едва не опрокинула чернильницу на нос завхоза.
— Я имею в виду Филча, конечно, — со всей серьезностью глядя на девушку, произнёс Блэк.— О да, я вижу, тебя распирает сказать мне какую-нибудь грубость.
— А ты этого и добиваешься?
— Когда ты злишься, хотя бы говоришь правду.
Грейнджер прошла мимо Регулуса с самым оскорблённым видом, на какой только была способна, и увидела заваленную астрономическими картами тумбочку, на верхнем ящике которой была табличка с надписью «Конфисковано, очень опасно».
Гермиона так обрадовалась, что забыла о своём раздражении. Перед ней было именно то, что она хотела, ради чего шла сюда, терпела брюзжание завхоза и шутки обиженного Блэка.
— Регулус, готов ли ты поклясться, что замышляешь только шалость? — тихо спросила она, доставая из ящика пергамент, на котором выступили зелёные чернила.
* * *
Они остановились напротив громадного гобелена с изображением Варнавы Вздрюченного, которому пришло в голову обучать троллей танцу.
Регулус с сомнением занял место возле Гермионы, бросившей последний взгляд на Карту Мародёров, и они дружно зашагали от вазы, стоящей у самого края гобелена, до подоконника, потом назад. Гермиона впервые почувствовала себя глупо, проделывая эти нехитрые действия. Раньше ей даже в голову не приходило, как это выглядит со стороны. Она даже удивилась, когда в стене проступили контуры огромной полированной двери, потому что думала совсем не о секретном зале.
Выручай-комната, ещё не сгоревшая в Адском огне, представляла собой удивительное зрелище. Чего здесь только не было: нагромождение больших кованых сундуков, позабытые учебники, недописанные дневники, контрабанда из магазина приколов — сокровенные тайны многих детских душ…
Однажды Гарри назвал это маленьким городом посреди замка, и Гермиона была с ним полностью согласна. У этого импровизированного города даже было своё освещение — над грудами барахла парили китайские фонарики, время от времени робко вспыхивающие изнутри.
Одни вещи бережно сложены, словно хозяева намеревались за ними вернуться. Другие — брошены в спешке. И даже всем эльфам Хогвартса не разложить в этом хранилище всё по местам.
— Интересно, а Том Реддл, — задумчиво произнесла Гермиона, — что чувствовал этот мальчик-сирота, когда был здесь? Значил ли волшебный замок для него хоть что-то?
— Он выбрал это место для частички своей души, — сказал Блэк.
— Проявление человечности?
— Только… неужели он не подумал, что сюда может войти любой?
Гермиона слабо улыбнулась. Такой же вопрос, стоя на том же самом месте, когда-то задал Рон. Милый добрый Рон, так непохожий на Регулуса Блэка, ни характером, ни внешностью.
— Он считал себя особенным, — ответила Грейнджер и задумалась: «Что-то же заставило Регулуса стать Пожирателем смерти. Видимо, он тоже считал Волан-де-Морта великим, необычным, достойным преклонения. А ведь у Блэка на руке Чёрная метка. Её принимают добровольно».
Уродливое чучело тролля сложно было не заметить. От него шесть шагов направо, пройти мимо граммофона, карябающего заезженную пластинку. Поворот налево — Исчезательного шкафа ещё нет — вместо него гнездо пикси.
— Диадема должна быть где-то здесь! Это что-то вроде венца…
— Эй! — воскликнул Регулус. — Я надеюсь, ты не собралась объяснять мне, что из себя представляет диадема? Знаешь, сколько их у моей матери?
— Не все знают, что это такое, — надувшись, прошептала Грейнджер и отвернулась. — Рон вот не знал.
— Тем более, кажется, я её уже нашёл…
* * *
Щит с лёгким скрежетом по мраморному полу отъехал в сторону, и Гермиона заглянула внутрь открывшегося хода.
— Спускаемся? — неуверенно прошептала она, надеясь услышать что-нибудь ободряющее. Регулус не мог её подвести, он должен был сказать что-то, заставить её рассмеяться или разозлиться. Но он упорно молчал, отсутствующе глядя куда-то в сторону и думая о чём-то своём.
Резкая перемена произошла в Выручай-комнате, когда нашлась диадема.
Между ними словно встал кто-то третий. Незримая и враждебно настроенная тень, одинаково ненавидящая как Регулуса, так и Гермиону. Если Грейнджер ощущала эту невидимую силу слабо, глухим далёким отзвуком, то Блэк переживал ярко и остро. Частичка души Волан-де-Морта словно чуяла измену и направила всю ярость на предателя. Регулус сжимал ноющее запястье и не выпускал из руки волшебную палочку.
Диадема лежала в сумке рядом со свёрнутой Картой Мародёров, и удивительная тяжесть крестража заставляла Грейнджер постоянно поправлять лямку, впивающуюся в плечо.
Они прошли, как показалось Грейнджер, шагов тридцать. Идти приходилось медленно, внимательно осматривая пол. Часть прибора могла лежать прямо здесь — почти у входа.
Через минуту пришлось остановиться: под ногой, которую Гермиона занесла вперёд, была пустота. Ступеней дальше не наблюдалось — только обрыв и склон, таящий головокружительно крутые повороты.
— Ты собираешься прыгать туда? — мрачно спросил Регулус.
— Именно этим я намереваюсь заняться.
— Этот спуск может вести под замок или под озеро.
— Именно так. Я рада, что ты не пытаешься меня отговорить.
— Я же вижу, как ты рвёшься на свидание к Гигантскому кальмару. Но я на экскурсию по трубам не подписывался.
— Может, есть другой вариант, — проговорила Грейнджер, заметив позади Регулуса небольшой торчащий из каменной кладки штырь. Она нажала на него и опустила вниз. Что-то заскрежетало, дрогнуло, хрустнуло, и проём начал заполняться небольшими ступеньками.
— Молодец, — безрадостно похвалил Блэк.
Гермиона едва заметно улыбнулась и прошла мимо него, а он всё стоял и смотрел на её удаляющуюся спину. Ему не хотелось догонять Грейнджер, не хотелось двигаться с места.
Змея на руке извивалась. Дело было не в диадеме — Лорд зачем-то вызывал Пожирателей смерти и был чрезвычайно зол. Его недовольство отдавалось в метку, и от неприятных ощущений не удавалось избавиться.
А ещё этот дурацкий прибор, то ли хроноворот, то ли ещё что-то… Лучше высказаться со всей прямотой, признаться хотя бы самому себе — Регулус надеялся, что Гермиона ничего не найдёт. Это было малодушно и низко, даже хуже, но…
— Мерлин, ты, правда, так боишься кальмара? — донеслось снизу.
Регулус хищно сузил глаза.
Гермиона подождала, пока он догонит её, и испытала странную волну радости, когда их шаги сравнялись в ритме.
— Вы, мисс, принадлежите к числу редкостных хитрюг, — сказал Регулус с недовольством. — Вынуждаете делать то, что вам хочется.
Чем глубже они спускались, тем быстрее улетучивался оптимистичный настрой Гермионы. Теперь она видела многочисленные ответвления от основного пути — рукава в другие трубы. Даже если осколок маховика скользнул в один из этих туннелей, призвать его было невозможно. Грейнджер не знала, как называется то, что она собиралась найти.
Ход закончился, и Гермиона увидела знакомый пол, заваленный скелетами мелких грызунов. Она могла сколько угодно стоять и глядеть на мелкие косточки и черепки, но это бессмысленно.
У неё не было ни шанса заполучить вторую часть артефакта. Стоило, наконец, признать это.
— Там впереди продолжение туннеля, — заметил Регулус.
— Да, путь ведёт к пабу Розмерты, — произнесла Гермиона, а в висках болезненно застучало:
«Не домой. Не домой!»

Сириус Блэк знал цену дружбы.
Это поддержка в самые страшные минуты, ошпаривающий жар Огневиски после хорошей драки, шумные застолья и прогулки под тусклым светом ночного светила.
Полнолуние.
Для кого-то это ничего не значащее событие, но только не для троих ребят, с младших курсов знающих тайну робкого мальчика с печальными глазами.
И хотя Лунатик вечно жаловался, что Мародёры носятся с ним, как суматошные лепреконы с горшком золота, его благодарность нельзя было измерить ничем, ведь невозможно оценить преданность, любовь или дружбу.
Сириус сам не знал, чего хотел: то ли окунуться с головой в хлопоты Джеймса, то ли помогать Питеру с каким-то редким заклинанием, то ли повыть на луну вместе с Ремусом. Пасмурное настроение последнего особенно не вязалось с излучающим оптимизм Поттером. Груз ответственности, который Люпин, кажется, носил с собой в кармане, не позволял жить полной жизнью. Всё что могли сделать друзья — попытаться этот груз облегчить. Будучи школьниками, они приходили в заброшенную хижину, которую и назвать-то так можно было лишь с большой натяжкой — на деле это двухэтажное строение со страшным кавардаком внутри.
Блэк испытывал жгучую ненависть к Визжащей хижине, и имя этой ненависти — Северус Снейп. Он едва не убил этого подонка. И как?! Руками своего друга. Почему идиот Нюниус его только послушал?
Из-за чувства вины перед Ремусом в последний учебный год Сириус стал часто вызываться для подготовки дома к ночной «лунной отсидке», хотя раньше ребята всегда тянули жребий.
После школы Лунатик поселился в небольшой квартире недалеко от «Дырявого котла», и помогать ему стало труднее. Бывало, Ремус подолгу не выходил на связь, скрываясь где-то в лесах во время полнолуния, а потом появлялся измотанный и помятый.
Смотреть на него и пытаться подобрать приободряющие слова становилось всё сложнее.
Сириус знал, он не мастак в задушевных разговорах, но в этот раз твёрдо решил посидеть с другом за стаканом отменного джина. Питер и Джеймс, разумеется, не могли не прийти.
Лунатик ещё больше похудел и сравнялся цветом кожи со своим невзрачным стареньким свитером. Блэк жадно всматривался в лицо Люпина и понимал: ещё одной потери он не переживёт. Друзья — всё, что у него осталось, и терять их Сириус не собирался.
Всё началось с их примирительной посиделки в баре, а закончилось тем, что Сириус Блэк вышел оттуда шафером Джеймса Поттера, искренне уверенный, что со жребием что-то было нечисто.
Сохатый тонко чувствовал, когда Бродягу стоило поддержать, отвлечь или развлечь. Сириус понимал это и подсознательно был благодарен.
Может, через недельку другую он и проникнется этой предпраздничной чепухой… тем более до свадьбы ещё… в общем, как до луны на метле. Что взять с Поттера, который хотел отвлечь друга от дурных мыслей?
Только толку-то?
Разве что Лунатик не устоял под напором остальных Мародёров и сдался: во время следующего полнолуния, до которого оставалось почти ничего, они, как в старые добрые времена, решили отсидеться вчетвером в кособокой развалине на хогсмидовском отшибе. А уж потом подыщут Ремусу постоянное место получше.
Не изменив сложившейся традиции, Сириус вызвался подготовить Визжащую хижину, посмотреть что да как.
Вот уже восьмой год все старались держаться подальше от этого места, отчасти получившего свою зловещую репутацию благодаря жутким слухам, посеянным Мародёрами ещё на третьем курсе.
Сириус свернул в сторону заброшенного сада. Снег жалобно заскрипел под ногами. Какое же отвратительное место: гнилые пни, голые вязы и обгоревшие колья забора...
Блэк сбил носком сапога снежную шапку с одного из колышков, торчащих посреди дороги, и остановился.
Со стороны деревни к Визжащей хижине приближались две фигуры.
Вот тебе и зловещая репутация!
Сириус кинулся к стволу вяза, мигом выхватив волшебную палочку. После промывки мозгов, что день ото дня устраивал в штаб-квартире Ордена Грюм, твердивший о повышенной осторожности, Блэк был готов к самому худшему.
Люди приближались. Голоса были радостными. Один женский, второй мужской.
Блэк быстро перевёл дыхание.
Всего-навсего влюблённая парочка, задержавшаяся на ночь в деревне. Сириус и сам не раз провожал девчонку. И не одну. Да только откуда этим двоим знать о лазе под Гремучей Ивой? А если нет — зачем ещё идти к хижине? Не на свидание же в эту дыру? Или у парня на почве влюблённости совсем туго с мозгами и воображением? Бывает. Наверное, надо за него порадоваться.
«Хреново это — так и не найти себе любовь, — подумал Сириус на полном серьёзе. — Не какую-нибудь восторгающуюся дурочку, а настоящую девушку, рядом с которой можно просто помолчать и всё равно чувствовать себя самым нужным. Да разве такого счастья дождёшься? Не всем везёт как Джиму. Девушки вообще крайне трудны в понимании. Взять ту же Медоуз».
Сириус и не подозревал, что в ней есть такая нежность и отзывчивость, учитывая, что Доркас его до бешенства доводила на каждом собрании.
Невидимая рука потянула Сириуса к хижине следом за парочкой, и в его груди заворочалось страстное желание хоть на ком-то оторваться — даже на этих двоих, намеревающихся занять стратегически важную точку.
«А нечего туда шляться, — злорадно решил Блэк. — Захотели острых ощущений от посещения дома с привидениями — ну что ж… получите, мигом вылетите наружу и понесётесь в Хогвартс, сверкая пятками, прямо в руки к желчному завхозу».
Сириус неслышно выскользнул из-за дерева и, обернувшись большим чёрным псом, засеменил к дому.
Странное дело, чем больше он смотрел на парня, тем сильнее его начинало что-то тревожить. Теперь уже и смех молодого человека казался невозможно знакомым.
Блэк так увлёкся своими рассуждениями, что не заметил торчащий из земли колышек и споткнулся. Со скоростью снитча Бродяга метнулся в кусты. С потревоженных веток на морду посыпался снег.
Голоса сразу смолкли, Сириус выругался про себя.
Он выждал немного и осторожно выглянул из укрытия, чтобы через мгновение изумлённо замереть с открытым ртом.
Его брат, живой и здоровый, стоял возле Визжащей хижины и всматривался в тень, отбрасываемую вязами, сплётшимися корнями у самой изгороди.
Регулус опустил волшебную палочку и передёрнул плечами, как обычно делал в большом раздражении. Он что-то сказал своей спутнице, и они зашли в дом.
Сириус с усилием стряхнул оцепенение, не сводя взгляда с двери, за которой только что исчез его брат. Брат! В мозгу звенело громогласное: «Он жив!» и «Какого Мордреда здесь происходит?!»
Сириус превратился в человека, выпрямился и, утопая в сугробах по щиколотки, помчался к крыльцу. О да, теперь он видел. Через окна второго этажа Визжащей хижины едва-едва пробивался свет, а на тропе перед домом остались следы. Значит, всё происходящее не сонный бред, а Регулус — не привидение.
Но что за напасть! Сколько бы Сириус не перебирал ногами, ближе к двери подойти не мог. Стопы сами разворачивались и устремлялись в сторону от входа. Блэк понял, что к дому ему так просто не подобраться. Кто-то очень постарался, чтобы не допустить вторжения незваных гостей внутрь. Но, как это часто бывало, невозможно предусмотреть всё. Сириус вновь обернулся в собаку и, к собственной безграничной радости, смог переступить незримую черту обороны хижины. Он подлетел к окну, опёрся лапами на выпирающие доски рамы и заглянул через щёлочку внутрь, тщетно прислушиваясь к передвижениям из комнаты в комнату.
Бродяга ткнулся носом в стекло, когда зажёгся свет, и завилял хвостом от напряжения.
Регулус скинул мантию и провёл рукой по волосам. Видно, он устал, но на его лице цвела задорная улыбка. Он что-то говорил, а девушка с пышными каштановыми волосами отвечала, прижимая к груди сумку. За дурацкими досками не было видно, что торчало оттуда.
Сириус совершенно не понимал, что происходит. Почему его брат здесь? Кто эта девчонка рядом с ним? Почему на доме столько заклинаний? А как же гобелен? Родовая магия ошиблась? Или её целенаправленно обманули?
Внезапно девушка подняла голову и, судя по всему, что-то прокричала, потом повернулась к Регулусу, сказала ему что-то и ринулась на второй этаж.
Сириус гавкнул, надеясь, что брат обернётся.
Так и произошло.
Регулус прищурился, силясь разглядеть источник шума за окнами, а, когда ему это удалось, с удивлением махнул рукой, будто говоря бродячему псу: «Проваливай!»
Сириус скрипнул зубами и побежал прочь от окна.
* * *
Когда улицы спящей деревни остались позади, Регулус обнаружил, что Дезиллюминационные чары, наложенные им ещё в подсобке бара Розмерты, начали ослабевать — из пустоты стала появляться фигура Грейнджер.
— А говорил, что хватит до самого порога хижины, — сказала Гермиона и с гордостью продолжила: — Вот мои чары ещё держатся. Тебя не видно.
— Может, я сделал это специально?
— Ну конечно…
— Я тебя вижу, а ты меня нет. Кто из нас в более выигрышном положении? — широко улыбаясь, проговорил Регулус.
— Ну и что? Я всё равно могу тебя найти. Тем более некоторые характерные черты уже можно различить, — объявила Гермиона.
— Какие черты? — удивился Блэк. Регулус опустил взгляд и ничего не увидел, затем помахал рукой перед лицом. — Ты меня обманываешь!
Гермиона рассмеялась и шагнула к нему.
— Чувствуешь? — она провела рукой по напряжённым мышцам его груди, будто видела, несмотря на заклинание. — Я знаю, где ты. И скажу, что улыбка у тебя, как у Чеширского кота.
Регулус резко вдохнул морозный воздух.
— Кого? — спросил он чуть хрипловатым голосом.
— Кота, — мягко повторила Гермиона. — Знаешь, это персонаж одной сказки, он умеет становиться невидимым так, что видна лишь его улыбка. Как было у тебя сейчас… — она замолчала, жалея, что не может взять слова обратно, и склонила голову набок. Силуэт Регулуса прорисовывался всё чётче. Блэк больше не улыбался. Его глаза потемнели и смотрели на неё со странным выражением.
Гермиона отступила на шаг, когда Блэк почти неуловимо качнулся вперёд, и чары невидимости пали с него окончательно.
Регулус стиснул пальцы в кулак.
У Грейнджер вырвался короткий сдавленный смешок.
— Ничего особенного, — сказала она, избегая смотреть на него. — Детская сказка, что с неё взять… Гарри, наверняка, места себе не находит, ждёт нас, волнуется. Давай поторопимся.
Блэк не ответил и, обойдя девушку, увеличил скорость, как будто хотел наказать её. Теперь Гермионе приходилось шагать ещё быстрее, чтобы не отстать. В какой-то момент он уловил её сбившееся дыхание и пошёл медленнее.
— У нас в хижине… — задумчиво заговорила Гермиона, — …висит картина с книзлом. Она почему-то не двигается. Знаешь, кого мне напоминает этот кот? Моего питомца — Живоглота. Я по нему тоскую.
— Что за дурацкое имя? — недовольно спросил Регулус.
— И ничего не дурацкое!
— Дай-ка угадаю, — он возвёл к небу глаза. — Он тоже был рыжим. Эдакий хитрый котяра со скверным характером.
— С чего ты взял, что у него был скверный характер?
— Просто все домашние животные похожи на своих хозяев, — ответил Блэк, не придумав ничего более удачного.
Гермиона зачерпнула горсть снега, но Регулус обернулся и перехватил её руку раньше, чем она хорошенько замахнулась.
— Знаешь, что? Может, хватит дразнить меня? Лучше не надо, — пригрозил он, и Гермиона растерялась, пытаясь понять, о чём именно он говорит. Ей не хотелось выдавать желаемое за действительное. Регулус отпустил её и сказал гораздо мягче: — Всех Блэков буквально с младенчества учат боевому метанию снежков, я превращу тебя в снеговика, ты и оглянуться не успеешь.
Гермиона вздохнула с облегчением. Непонятное вязкое чувство, поселившееся в груди, постепенно исчезало, на его место приходило успокоение. Блэк повеселел, а разговоры перетекли в привычное русло.
Время от времени Регулус и Гермиона переглядывались, чтобы обменяться беглыми улыбками или поделиться впечатлениями о прошедшей ночи, а потом и о давно минувших днях. Они пожаловались друг другу на Пивза, сорвавшего несколько стратегически важных операций, вспомнили экзамены и уроки. Регулус с удовольствием принялся рассуждать о первых полётах на метле, на что Гермиона только поморщилась, а когда речь зашла о Хагриде, пришла очередь кривиться Блэку.
— Из него вышел отличный преподаватель! — погрешив против истины, воскликнула Гермиона в защиту друга. — Столько редких животных никто нам не показывал!
— Когда это скучечерви и личинки соплохвостов стали редкими животными? — с сарказмом спросил Регулус.
— Я имела в виду совсем другое, — Гермиона вспомнила о гиппогрифе, целый год прожившем на площади Гриммо, и усмехнулась. — Ладно, не будем спорить. Ты вообще любишь животных? У тебя есть кто-то, сова, например?
— Филин, — сказал Регулус. — Нам не разрешали заводить никого, кроме почтовых птиц. Другое дело, наш дядя. Он обожал самых разных тварей, но больше всего крупов. Это такая огромная псина с раздвоенным хвостом. Видела когда-нибудь взрослого крупа?
Гермиона отрицательно покачала головой.
— Я помню, хотя был совсем маленьким, однажды мы приехали в дом деда ради очередного бессмысленного торжества: я, Сириус, кузины… Родители занялись подготовкой, ну там всякими гирляндами, фуршетами, а нас отправили учить дурацкий танец. В тот день приехал дядя Альфард и привёз с собой нового питомца для охоты — огромного крупа. Всем страшно хотелось посмотреть на него, особенно Сириусу. Он обожает собак, знаешь, потискать их, поноситься с ними и всякое такое. Когда занятие закончилось, мы высыпали во двор. Собака была просто огромной! И звали её подходяще — Бестия.
— Ну что — удалось вам повеселиться?
— О да, — с какой-то досадой ответил Регулус. — Хотя я боялся этой твари до смерти.
— Тогда почему же ты…
— Пошёл к ней? — он стряхнул снег с капюшона. — Потому что с псом хотел играть Сириус, а я хотел играть с братом.
Регулус замолчал, и Гермиона не могла подобрать необходимые слова. К тому времени они вошли в заброшенный сад, окружающий Визжащую хижину со всех сторон. Через окна второго этажа едва различимо проглядывал свет, значит, Гарри не сомкнул глаз, ожидая их возвращения.
— О нет, погоди! — резко остановившись, сказал Регулус. — Нам надо срочно вернуться в Хогвартс.
— Боже, зачем?!
— Я забыл оставить дражайшему Лорду записку, — с наигранной досадой произнёс Блэк и расхохотался.
Гермиона потрясённо уставилась на него, не зная, что и говорить, и неожиданно для себя рассмеялась вместе с ним. Она испытывала удивительное наслаждение, услышав его смех. У неё кружилась голова, а колени почему-то подгибались. Все переживания, страхи и тревоги потускнели, утратили свою остроту. Ей неожиданно пришло в голову, что, если она начнёт падать, Регулус обязательно её поддержит, поймает и притянет к себе, как несколько минут назад в замке.
Вдруг раздался странный звук, похожий на шлепок от упавшей шапки снега.
Блэк выхватил палочку и окинул взглядом сад.
— Здесь никого нет, — прошептала Грейнджер. — Никто в здравом уме не подойдёт к хижине.
— Стоит опасаться тех, кто находится не в здравом, — сказал Регулус.
* * *
Гермиона всё говорила и говорила, а Гарри слушал её и вертел в руках диадему. Казалось, он частью души вместе с Гермионой пробирался через кухню, прятался от Филча за гобеленом (на этом месте подруга почему-то запнулась и самую чуточку покраснела), открывал Выручай-комнату. Но другая его половина оставалась безразличной к звучащим словам, сосредоточив всё внимание на крестраже.
Металл был холодным, и от прикосновения на нём оставались влажные следы. Поттер провёл пальцем по ободку с надписью «Ума палата — дороже злата» и почувствовал исходящую от украшения опасность. Так же было с медальоном. Наверняка, и Гермиона это ощутила, когда нашла диадему.
Но при всей своей тревоге Поттеру было легко на сердце.
В комнату вошёл Регулус и молча встал у окна, время от времени машинально поддакивая Гермионе.
— Регулус, ты как-то притих, — поддразнил Гарри. — Ни одного хвалебного комментария за две минуты.
— Что? — спросил Блэк, хотя Поттер знал, Регулус прекрасно его расслышал.
— Ты уверен, что всё в порядке? — спросила Гермиона. — Когда ты взял в руки крестраж, я даже испугалась. Ты весь побледнел…
— А что случилось? — опешил Гарри.
— Глупости какие! — фыркнул Регулус, задёрнув занавески. — Кстати, откуда они здесь взялись? — он пропустил ткань через пальцы. — Кикимер приволок?
— Кто-то пытается увильнуть от ответов, — заметил Поттер, почесав шрам по старой привычке. — Очень слабо для тебя, Блэк. Выкладывай.
— Да нечего тут выкладывать! — разозлился Регулус. — Просто мне померещилось кое-что.
— По своему опыту сужу, когда мерещится «кое-что», — сказал Гарри, — надо немедленно рассказать об этом друзьям. Что ты видел?
Блэк вздохнул.
— Грима, — Регулус сразу же подумал о нём, когда увидел призрачно светящиеся собачьи глаза в промежутке между досками первого этажа.
Может быть, он понял, что его обманули, и пришёл взять своё? Регулус испытал гнетущее тревожное чувство, сродни тому, что захватывало всё его существо в детстве, когда он, пересиливая страх, прикасался к Бестии, клыкастой и страшной любимице своего дяди Альфарда. Блэк зажмурился и махнул рукой, желая отогнать видение, саму смерть... Или что там стояло за окнами и взирало на него со злостью и любопытством. Но когда Регулус открыл глаза, то с трудом удержался от презрительной усмешки. Наваждение исчезло.
Гермиона ахнула, а Гарри, забыв о всякой боли в теле, рванул к окну. Тело часто самовольничало, но не в этот раз.
— Где ты его видел? — прошептал Поттер. — Здесь — возле хижины?
Регулус кивнул.
— Ну что? — слабым голосом спросила Грейнджер.
Гарри осторожно выглянул за занавеску.
Когда он отошёл от окна, лицо его было очень серьёзным. На виске Поттера отчётливо выделилась жилка, которая появлялась только тогда, когда он был встревожен не на шутку. Одного взгляда на него Гермионе хватило, чтобы сердце заколотилось быстрее.
— Там никого, — сказал Гарри.
Регулус помрачнел ещё больше.
— Как думаешь, это мог быть Бродяга? — тихо спросила Гермиона.
Поттер опустился на кровать и отложил диадему на тумбочку.
— Не знаю, Гермиона, — ответил Гарри.
* * *
Сто и даже больше раз Сириус ходил по этому лазу и мог найти дорогу даже с закрытыми глазами.
Сначала снаружи было довольно тихо. Слышен был только треск огня да скрип расшатанной дверцы шкафа. Потом раздались шаги, и кто-то загремел посудой. Сириус превратился в человека и выскользнул из люка в коридор Визжащей хижины.
Обстановка внутри сильно поменялась с того момента, когда он был здесь в последний раз. Всё чистенько, аккуратно. Не узнать. Сириус всерьёз обеспокоился своим душевным состоянием. То одно ему мерещилось, то другое.
Звон тарелок повторился.
Стараясь ступать неслышно, Сириус заглянул за угол.
В кухне была девушка. Она освободилась от тёплой мантии и собрала волосы в хвост, но Блэк узнал девчонку сразу. Это её несколько минут назад он видел рядом с Регулусом.
Сириус направился прямо к ней. Старые доски под ногами еле слышно заскрипели, но этого хватило, чтобы девушка обернулась и сдавленно охнула.
За спиной Блэка раздались быстрые шаги. Сириус развернулся, вскидывая палочку, и увидел ошеломлённое лицо своего брата, целившегося в ответ. В первое мгновение Сириуса охватила волна непередаваемой радости, но она быстро схлынула, и ей на смену пришли гнев и возмущение. Ему захотелось расхохотаться, заплакать, кинуться на Регулуса с кулаками — всё это сделать одновременно. Сириус остановился на третьем варианте.
— Ну ты и скотина! — завопил он и набросился на опешившего Регулуса, опрокинув его на спину.
— Пожалуйста, не бей его! — вскричала Гермиона.
— Не бить? Как тут можно не бить? Ты хоть знаешь, как я переживал, гад? — Сириус схватил брата за ворот рубашки и затряс.
— Да ты спятил! — воскликнул Регулус. — Чуть дух из меня не вышиб!
— А откуда у мертвеца дух? — кипя от негодования, осведомился Сириус. — Ты ещё и ржёшь, сволочь! Давай, поднимай свой зад от пола, я лежачего не бью. Нет, это надо же!
— Да живой я, живой! — с улыбкой сказал Регулус.
— Да я уж понял! — закричал Сириус, окинул брата тревожным взглядом с головы до ног, а потом ударил Регулуса в грудь. — Понятно, на меня тебе давно плевать с Астрономической башни, ты хоть бы о родителях подумал! И убери свои щенячьи глаза с морды, не прокатит!
— Да не мог я иначе.
— Я тут, значит, переживаю из-за того, что тебя укокошили! Поминки за поминками устраиваю, — не успокаивался Сириус. — Знаешь, кто ты после всего этого?
— Ты не рад, что я жив?
— Да я просто плачу от умиления! Разве по мне не видно? Я, охренеть, как счастлив, урод!
— Ты злишься, я заслужил, — сказал Регулус, опустившись на диван, отозвавшийся страшным жалобным скрипом. Спокойная реакция брата привела к тому, что Сириус стал ещё более взбешенным, чем был.
Отчасти Гермиона была даже рада красноречию старшего Блэка, испытывающего на брате чудеса владения магловскими нецензурными выражениями. У неё было время что-нибудь придумать, осознать произошедшее, но следующее высказывание Сириуса задело её за живое.
— Любовное гнездышко решил устроить с хорошенькой девчонкой, а на всё остальное чихать, да?!
— Ничего подобного! — решительно вклинилась Грейнджер.
Сириус резко обернулся и внимательно изучил её. Гермиона вскинула голову в попытке внушить себе хоть немного уверенности, что было не так-то просто под таким недружелюбным взглядом. Однако её реплика явно была принята к сведению.
— Кто ты такая? — спросил Сириус гораздо сдержаннее.
— Это моя подруга Гермиона Грейнджер, — произнёс Регулус за неё.
— Замечательно, — сардонически протянул Сириус. Он убрал со лба влажные волосы и снова посмотрел на девушку, будто проверяя, действительно ли она соответствует тому, что сказал брат.
И в этот момент наверху что-то жутко загремело. Три взгляда устремились к потолку. Сириус весь превратился в слух.
По ступенькам с грохотом, способным поднять мёртвого из могилы, катилось большое медное блюдо.
* * *
После вскрика Гермионы Регулус метнулся вниз с такой скоростью, словно трансгрессировал. Поттер кинулся было за ним и уже дохромал до лестницы, когда услышал знакомый голос.
Сириус!
Гарри на мгновение даже забыл, где он, что вокруг происходит. Настолько ему захотелось броситься навстречу крёстному, увидеть его улыбку и живой огонь в глазах. Но Поттер вовремя опомнился. Часть сознания, говорящая нравоучительным голосом Гермионы в голове, напомнила, что вот уж чего ему совсем не было нужно, так это попадаться Сириусу на глаза.
Теперь понятно, что там за шум. Блэки встретились. Сириус устроил грандиозный скандал с громкими воплями. Не сказать, что Гарри стал бы его винить.
Он кинулся к столу с той поспешностью, на которую только был способен, и опрокинул по дороге стул с лежащим на нём подносом. Медное блюдо выкатилось в коридор и нещадно загремело по лестнице. Гарри выругался, схватил со стола медаль Уизли и надел себе на шею.
В комнате не было зеркала, и Поттер посмотрел в окно. На стекле, за которым медленно плыли снежинки, маячило отражение — темноволосый юноша со стеклянными глазами, растерянный и немного напуганный посреди комнаты с шаткими стенами. Гарри слабо кивнул самому себе и, решившись, вышел из спальни. Ногу прихватывала судорога, но Поттер терпел.
Естественно, его уже ждали. Гарри перешагнул через поднос, остановившийся на последней ступеньке, и увидел своего молодого крёстного.
Сириус, сложив руки на груди, стоял посреди комнаты и буравил Поттера сердитым взглядом. Гермиона расширившимися от удивления глазами следила за приближением лучшего друга, на шее которого поблёскивала метаморф-медаль.
— Значит, Гарри Дурсль, — протянул Сириус, когда Поттер подошёл ближе.
Гарри остановился, как громом поражённый. Дурсль? Какого чёрта он заделался Дурслем?
Поттер свирепо посмотрел на сидящую на диване рядом с Регулусом Гермиону. Она со смущением отвела глаза и потёрла ноги одну о другую. Вот удружила.
— М-м… да, — выдавил Поттер.
Сириус отвернулся от него.
— Теперь, надеюсь, все злоумышленники в сборе? Ничего не хотите рассказать?
На секунду Гермионе показалось, что Регулус сейчас проговорится. Нелепость, конечно, но ладони у неё вспотели, а в голове словно застучал барабан. Она видела, как пальцы Регулуса нырнули в карман, руки сжались в кулаки. Гарри молчал, видимо, положившись на Блэка.
— Сириус, попытайся сделать над собой усилие и возьми себя в руки. Это мои друзья, — медленно сказал Регулус. — Предлагаю тебе поужинать с нами. Или позавтракать, ведь небо уже светлеет.
Сириус сузил глаза.
— С чего это такая забота?
— Потому что только во время еды ты можешь спокойно выслушивать всё, что тебе говорят.
* * *
— Как видишь, нельзя было терять время даром, так что я почел за благо исчезнуть. Пожиратели смерти стали бы меня разыскивать, я не мог этого допустить, поэтому выдал себя за умершего, — закончил Регулус. Он старался объяснить, как можно лучше, не вдаваясь в подробности. И о пещере брату лучше пока не знать.
Сперва Сириус онемел от изумления, но постепенно начал приходить в себя.
— Крестражи, значит, Рег? — недоверчиво и в то же время с почтением переспросил он после недолгого молчания. Сириус сделал несколько глотков из кружки, украшенной нарисованными снитчами, и поднял глаза на брата. — Как ты вообще узнал о них? Раскол души? Это же темнейшая магия!
Гарри смотрел на Блэков поверх своего бокала. Кажется, братья очень хорошо друг друга знали. Сириус, и правда, успокоился после разогретых Гермионой булочек, хрустящих и упоительно вкусных. Поттер даже подумал, не посыпали ли она их антиистеричным порошком.
Сириус удобно устроился на стуле, подобревший, он плутоватым взглядом осматривал стены Визжащей хижины.
— И как ты провернул фокус с гобеленом? — спросил он, как бы между прочим.
Регулус потупился.
— Я попросил Кикимера, — неохотно выдавил он.
Несколько секунд Сириус помалкивал, но, как это бывает, затишье перед бурей весьма скоротечно.
— Даже этот трухлявый пенёк в курсе, что ты живой?! — он недовольно вздохнул и покосился на Гарри и Гермиону, вытянувшихся в струнку. — А откуда вы взялись? Впервые слышу о волшебниках Дурслях. Я бы не пропустил такую фамилию в Хогвартсе.
— Я только что рассказал самую страшную тайну Тёмного Лорда, а тебя больше волнует, что ты не знаешь кого-то в Хогвартсе? — возмутился Регулус, и Гермиона была ему благодарна. Это его вклад в их общую ложь, время на придумывание ответов, которые требовал его брат. Они союзники, но у них множество тайн даже друг от друга. Сириус вмешался в их планы, он как порывистый ветер, влетевший в комнату и перемешавший тщательно разложенные карты, с этим уже ничего нельзя было сделать. Но ведь чем сильнее менялась история, тем больше становился риск, что какая-нибудь деталь перевернёт всё вверх ногами. Пока все частички души Волан-де-Морта не найдены и не уничтожены любые изменения прошлого, не связанные с крестражами, были крайне опасны.
— Мы с Гермионой учились в Дурмстранге, — сказал Гарри. Его посетило неприятное чувство, которое он частенько испытывал в школе, когда не был готов по предмету и выкручивался, как только мог.
— И где же он находится, не напомните?
— Это информация тщательно скрывается от всех посторонних, — провозгласила Гермиона, переглянувшись с Поттером. Она и не знала, что Гарри умел так невозмутимо лгать. И она тоже.
— А как вы вообще познакомились?
— Это долгая история, — с расстановкой произнёс Регулус.
— Иными словами, вы не доверяете мне? — разозлился Сириус.
Гарри с такой силой сжал кулаки, что на ладони отчётливо выступили шрамы, слагавшиеся в слова: «Я не должен лгать».
— И почему вы до сих пор не сообщили обо всём в Орден, а сидите тут?
— Вообще-то мы здесь не просто сидим, — перебил Гарри. Гермиона нахмурилась, но Поттер решил не обращать на это внимания после того, как по её вине стал Дурслем. — У нас уже есть два из пяти крестражей, и скоро будет третий.
— Все здесь сумасшедшие, решительно все, — пробормотал Сириус, потерев переносицу. — Я не удивлюсь, даже если из-под пола выползет Нюниус и объявит крестражем себя.
— Мы действуем самостоятельно. Волан-де-Морт… — заговорил Гарри и заметил, как в глазах Сириуса промелькнуло уважение, ведь в последнее время редкие волшебники отваживались произносить это имя, — …не должен догадываться о том, что о его крестражах известно кому-то кроме него. С фениксовцами же мы не связались, потому… потому что в Ордене предатель.
— Исключено! — вскинулся Сириус.
— Это правда, — сказала Гермиона.
Сириус встал из-за стола и принялся мерить шагами комнату.
— Почему я Дурсль? — сердито прошептал Гарри. — А не какой-нибудь Крам?
— Прости, — пробормотала Гермиона. — Когда Сириус спросил, кто ещё наверху, Регулус ляпнул твоё имя, ну а я… я не смогла припомнить ни одну волшебную фамилию. И вообще растерялась, Гарри. Было от чего, знаешь ли.
Поттеру хотелось сложить руки на груди, чтобы подчеркнуть, что эти объяснения его не устроили, но больная рука ещё плохо слушалась, поэтому Гарри просто отвернулся.
— Значит, если вы найдёте оставшиеся крестражи, Волан-де-Морт станет смертен? — спросил Сириус и дождался кивка брата. — И вы знаете, что это за вещи?
— Знаем, — сказал Гарри.
— Как их достать?
— Да, — сказал Гарри.
В глазах старшего Блэка заплясали чёртики. В азартной по натуре душе поднялась жажда деятельности.
— Хорошо, потому что я намерен искать эту гадость вместе с вами.

Из призрачной дымки, повисшей над живой изгородью, едва проглядывали зубцы ограды. Жизнь в этом месте словно застыла, но наваждение рассеялось, когда Сириус приложил ладонь к завиткам чугунных ворот. Решётки поползли в стороны, и из тумана показалась подъездная аллея.
Блэки бодро зашагали по ней к дому, возвышающемуся впереди. Гарри и Гермиона, то и дело оглядываясь по сторонам, двинулись за ними.
Дом Альфарда Блэка сильно отличался от мрачного особняка на площади Гриммо и больше походил на загородный магловский коттедж, отгородившийся от остального мира замысловатой кованой оградой.
Сириус легко взбежал на крыльцо.
Массивные двери распахнулись, от парадной лестницы длинным языком вытянулась ковровая дорожка, а в люстре вспыхнул яркий свет. Гермиона могла поклясться, что никто не произнёс ни единого заклинания, просто волшебный дом очнулся от полудрёмы и был крайне этому рад.
— Другое дело, — удовлетворённо сказал Регулус. Несколько зачарованных вешалок у входа сами потянулись к нему, чтобы принять пальто, но он их проигнорировал. — Жаль, что дядя Альфард завещал дом тебе, а не мне. Тогда мы могли бы поселиться здесь гораздо раньше.
— Раньше — это втроём? Пора бы уже смириться, Рег, от меня вам не избавиться, — усмехнулся Сириус. — Прошу, мисс, вашу одежду, — он помог Гермионе снять мантию, не сводя вызывающе-насмешливого взгляда с кислого лица брата.
— Спасибо, — пробормотала Грейнджер.
— Для столь очаровательной леди следует подобрать самую лучшую комнату.
— Понятия Сириуса об интерьере весьма и весьма далеки от сложившихся в обществе, — прохладно заметил Регулус. — Чулан без паутины, плесени и ещё чего-нибудь столь же противного, по его мнению, уже годится для проживания.
— Не обращай внимания, — с ангельским видом проговорил Сириус, галантно взяв Грейнджер под руку. — Эти приступы злословия у мальчика с детства. Колдомедики бессильны в таких случаях. Эй, Гарри, не стой в дверях!
— Хозяин?
Ребята вздрогнули, когда перед ними появился домовой эльф.
— Слинки ждал не напрасно! Господин Сириус пришёл! — он низко поклонился и быстро вытер выступившие на глазах слёзы счастья. — Слинки уже не верил, что доживёт до прихода нового благородного хозяина.
— Слышали? Хоть кто-то способен оценить меня по достоинству.
Эльф весь трепетал, докладывая о состоянии, в котором последние годы находился дом, не забыв упомянуть, сколько раз перебирал гравий на садовых дорожках, поливал любимую дядюшкину визгопёрку и протирал пыль с книжных полок.
— Гермиона, кажется, ты любишь книги, — подхватил Сириус и снова покосился на Регулуса, забавляясь его возрастающим раздражением. — Я видел целую кипу в хижине. Как хозяин этого чудесного обиталища я просто обязан показать тебе здешнюю библиотеку.
Гермиона улыбнулась Сириусу, увлекающему её за собой. От него исходила феноменальная энергия. Трудно было устоять перед таким напором. Блэк трещал без остановки, но слушать его не надоедало. Чем непонятнее и заковыристее он изъяснялся, тем в больший восторг приходил Гарри. Бродяга. От этого прозвища не зря веяло свободой. Гермионе казалось, что они с Поттером попали в вихрь, который подхватил их и понёс вперёд на всех парусах.
Она оглянулась и почему-то испытала удивительное постыдное удовольствие, отметив, что глаза Регулуса недобро вспыхнули.
— Что тут только было раньше! — одухотворённо вещал Сириус. — Дядя обожал гостей, его дом постоянно был набит битком. Комнат хватит на всех. Только не трогайте…
Внезапно в холл ворвалась большая чёрная тень, метнулась к Сириусу и опрокинула его на пол. Гермиона дёрнулась в сторону и вскрикнула, а Гарри молниеносно выхватил палочку, перепугавшись за будущего крёстного, но тот вместо того, чтобы звать на помощь, заливисто рассмеялся.
— Мерлин, красавица моя, я не знал, что ты здесь, а то пришёл бы гораздо раньше! — захлёбываясь радостью, бормотал Сириус, пока его счастливое лицо старательно облизывали.
Слинки чуть не упал в обморок, заметив на одежде нового хозяина грязные отпечатки собачьих лап.
— Эй, Дурсль, убери-ка свою палочку. Это моя малютка Бести!
— Кто? — оторопел Поттер.
— «Малютка», разве не видно? — фыркнул Регулус.
Собака услышала его голос и, оставив Сириуса валяться на ковре, с горящими глазами припустила к младшему Блэку. Тот не растерялся и выставил перед ней волшебный щит. Бестия отчаянно завиляла обоими хвостами, но прорваться через барьер так и не смогла.
— Это и есть круп? — тихо спросила Гермиона, встав рядом с Регулусом.
— О да-а, — протянул он. — Слюнявое чудовище.
— Не ругайся на Бести! — проговорил Сириус, сведя брови на переносице.
— Может, я имел виду тебя, — сказал Регулус.
Сириус запрокинул голову и расхохотался.
— Принято к сведению, братец, — хмыкнул он, погладив крупа по ушам и голове. — Гермиона, Гарри, подходите, не бойтесь! Она — славная девочка, не укусит.
Грейнджер посмотрела на Регулуса, он лишь пожал плечами, мол, поступай, как хочешь. Гермиона с опаской приблизилась к Бестии следом за Гарри, наклонилась и осторожно погладила её по спине. Собака вывернулась и ткнулась носом в руку смеющегося Поттера.
— Отлично! Вот вы и поладили. Та-ак, Бести, побудь милой псинкой и дай мне вынуть репейник, — Сириус встал на колени и прошептал заклинание, после которого шкура животного стала чистой и гладкой.
— Интересное заклинание, — проговорил Гарри.
— Ага. Пришлось выучить, однажды я погнался за кроликом и влез в драчливый куст… э-э… — замялся Сириус. — Не я, конечно, а мой…
— Нюхлер, — подсказал Поттер с улыбкой на лице.
— В десятку! — Блэк похлопал Бестию по бокам. — Идёмте, надо здесь всё осмотреть, вдруг ещё что-нибудь найдётся интересное. И, Гарри, говорю тебе, убери палочку, а то, чего доброго, глаз кому-нибудь выколешь.
Сириус уверенно ринулся вперёд, и его любимица, свесив язык, потрусила следом.
Пожалуй, Гермиона таким и представлял себе молодого крёстного Гарри — энергичного, непоседливого, смелого. Наверняка, он не раз и не два бывал в этом доме, потому что хорошо ориентировался в пространстве и чувствовал себя как рыба в воде.
Его рассказы о школьных временах, о Хогвартсе и проказах в его стенах были такими яркими, что заставляли переживать описываемые шалости заново. Все эмоции, проскальзывающие на лице Бродяги, с лёгкостью угадывались. Сириус был открыт для мира. Если ему что-то не нравилось, он моментально вскипал и возмущался, но уже через несколько мгновений остывал и забывал о своей вспышке.
И этим он особенно отличался от своего младшего брата. Регулус был не такой. Трудно понять, что творилось у него на душе.
Грейнджер видела, как Гарри хотелось разговорить Сириуса, выпытать побольше забавных историй о Мародёрах. Она собиралась отправиться за ними, но Регулус, облокотившийся на перила лестницы, кажется, и не думал двигаться с места.
Гермиона подошла к нему со странным чувством на душе, словно готовилась к воинскому подвигу.
— Может, покажешь мне дом? — попросила она.
— Вряд ли, — усмехнулся Регулус, с излишней заинтересованностью осматривая высокий потолок холла.
— Тебе здесь нравится?
Блэк с непроницаемым лицом снова пожал плечами.
Полная неопределённость, подчёркивающая незримую стену между ними.
Грейнджер перестала его понимать, он был раздражён, кажется, даже злился, но делал вид, что ничего не происходит. Были минуты, когда она почти ненавидела его за неадекватность реакции, а с появлением Сириуса в Визжащей хижине число этих минут лишь возросло. Изъяснение намёками стало для Регулуса привычным занятием.
— Не предполагала, что встреча с крошкой Бести так тебя шокирует.
— С чего ты это взяла? — удивился Регулус, испытующе взглянув на Гермиону.
— Ты не пошёл за Сириусом.
Блэк поморщился.
— Я давно вышел из того возраста, когда надо везде ходить за Сириусом.
— Дело не в этом, просто ты не захотел, — не сдавалась Грейнджер, тщательно подбирая слова. Она с неудовольствием отметила, как побелели костяшки её пальцев, сжавших балясину перил. Она нервничала в присутствии Регулуса, но сама искала общения с ним. Если бы ей только удалось побороть свою робость, застенчивость, набраться пресловутой гриффиндорской смелости, перестать спрашивать себя, к чему может завести тот или иной разговор. Гермионе захотелось подойти ещё ближе, подняться на ступеньку, на которой стоял Регулус, и одновременно убежать подальше.
А ещё она вдруг поймала себя на мысли, что ей нравятся его глаза. Да, всё дело только в этом.
И тут Регулус сам спустился к ней.
— Вот как? И почему же я не захотел? — требовательно спросил он, явно начав сердиться.
— Знала бы — не спрашивала! — сказала Гермиона.
С минуту они стояли у парадной лестницы, яростно сверля друг друга глазами, пока из коридора не раздался лай. Грейнджер непроизвольно отвлеклась.
— Иди к ним, я тебя не держу, — не преминул заметить Регулус, а, когда насупившаяся Гермиона отвернулась, неожиданно спросил: — Что он вам наплёл?
— Кто?
— Сириус, разумеется. Кто же ещё? Как он объяснил, почему нельзя оставаться в хижине?
— Ах, ты об этом. Придумал какую-то бессмыслицу. Заныл, что ему тесно. А тебе? — Гермиона замялась. — Он рассказал тебе…
— Об оборотне? Ему пришлось, потому что я уже давно знаю о Люпине и его «пушистой проблеме». Вы с Гарри, видимо, тоже. Сегодня полнолуние... Ты ведь всё поняла сама... Это даже хорошо, что Сириус промолчал о своём дружке, значит, научился держать язык за зубами.
Если это всё, что Регулус собирался сказать ей, то Гермионе ничего не оставалось, кроме того чтобы развернуться и уйти, догнать Сириуса и Гарри, сделать вид, что ей всё равно. Ей абсолютно безразлично.
— Постой! — окликнул Регулус.
Гермиона недоверчиво взглянула на него, но серые глаза Блэка остались непроницаемы.
— Постой, — повторил он тише. — Я не хочу ссориться и, раз уж ты так хочешь, покажу тебе дом.
— Уверена, Сириус справится с этим не хуже, — язвительно проговорила Грейнджер.
Блэк так невозмутимо посмотрел на неё, что она вдруг почувствовала виноватой себя.
— Не будь такой колючкой, — примирительно сказал Регулус. — Я был груб.
— Ты прав, проявить вежливость не помешает.
— Что поделать? В твоём присутствии я существенно глупею и иногда несу безумную ерунду. Итак, очевидно, первый пункт на карте — библиотека?
Гермиона хмыкнула.
— Слинки! — громко позвал Блэк, и перед ним моментально возник домовой эльф. Можно было подумать, это Регулус здесь хозяин. — Возьми моё пальто и приготовь комнаты для гостей.
— Да, сэр.
— Накрой к обеду в столовой. Меню на твоё усмотрение.
— Да, сэр, — с уважением ответил эльф и перевёл глаза на Грейнджер. — Мисс желает что-нибудь особенное?
Гермиона покачала головой, и домовик едва заметно приуныл.
Регулус невесело усмехнулся.
— Не расстраивайся, Слинки, мисс сама не знает, чего хочет.
* * *
Дверь была приоткрыта, но Гарри и Сириус уж точно в неё не заходили. Они были в противоположном крыле дома и жадно разглядывали диковинные артефакты, привезённые Альфардом Блэком из других стран.
Библиотека была огромна, книжные полки высились до потолка. Сквозь панорамные окна открывался чудесный вид на сад. Столики были завалены волшебными журналами и какими-то эскизами, оставленными уверенной рукой бывшего хозяина дома. Казалось, он только вышел, оставив свои бумаги в полнейшем беспорядке, и ещё можно различить размеренное шуршание пера по пергаменту.
Гермиона в восхищении замерла у стеллажа, сняла книгу и с живым интересом уткнулась в её страницы.
Встав у подоконника, Регулус рассеянно уставился в одну точку.
«В твоём присутствии я существенно глупею и иногда несу безумную ерунду, — передразнил он самого себя.— И надо было такое ляпнуть? Но ведь это так. Почему я не могу расслабиться при ней хоть на минуту?»
Мысль о том, что ему вообще не следовало вести Гермиону в дурацкую библиотеку, не давала ему покоя. Но и отпускать её к Сириусу совершенно не хотелось.
«А что ещё мне оставалось делать? Он так и глазел на неё, а она и рада! Вот почему чуть только разговор заходил о Сириусе, она переглядывалась с Гарри! — неожиданно осенило Регулуса, и он, надавив ладонью на оконную раму, в бешенстве подумал: — Не нужно было её останавливать!»
Всё внутри потребовало немедленного возмездия. Регулус мельком взглянул на обложку в руках Грейнджер. «История магических войн между гоблинами и колдунами». Разве можно было найти более скучную, пустую и бесполезную книгу во всём помещении? Нет, но именно её Гермиона держала в руках и выглядела так, будто перед ней самое удивительное и занимательное произведение литературы во всём мире. И что Регулус мог поделать, когда ему предпочли распри карликов с колдунами?
«Но ведь она сама подошла ко мне и попросила показать дом… Просто ей хотелось дать Поттеру возможность побыть с крёстным! И больше ничего, — Регулус оттянул тугой узел галстука. — О Мерлин, кажется, у меня лихорадка, или я ревную Гермиону к собственному брату!»
Это открытие так его ошарашило, что Блэк дотронулся до лба рукой. Внезапно всё объяснилось, стало кристально ясно. Лихорадки, на которую он понадеялся, не наблюдалось, и это вызвало в нём недовольство самим собой.
«Разумеется, разумеется. Всё оказалось так просто».
Грейнджер потянулась за другой книгой, находящейся несколькими полками выше, но не могла её достать. Регулус, несмотря на то, что был сам не свой от злости, потрясения и осознания произошедшего в своей душе, поспешил на помощь. Он был выше, и не испытал бы никакого затруднения взять нужный Гермионе том. Себя Блэк не обманывал, хватит, он только что примирился со своими мыслями — ему хотелось дотронуться до её пальчиков, осторожно касавшихся книжного корешка, хоть на секунду почувствовать её тело, прижатое к своему... Но стоило ему подойти, как Гермиона достала палочку и справилась с книгой сама. Она мгновенно отступила к заваленному журналами столику, оставив Регулуса в дурацком положении стоять возле стеллажа.
— Какое замечательное издание, — неестественно громко сказала Гермиона, прижимая к груди «Сто лучших загадок сфинкса». — Я хотела бы взять почитать. Можно?
Её невинный вопрос подействовал на Регулуса раздражающе. Как будто он собирался ей отказать.
— Всё здесь в твоём распоряжении. Если тебе неудобно в библиотеке, можешь забрать себе в комнату.
— Нет, нет, меня всё устраивает.
Блэк надеялся проводить Грейнджер наверх и показать ей помещения, отведённые в доме для гостей, но не тут-то было. Она ясно давала понять, что не нуждается в его услугах.
Была вероятность, что Гермиона всё ещё злилась. Ей вообще нравилось изводить его. Он поначалу отказал в её просьбе, теперь она его наказывала. Это кое-что объясняло. Или нет? Регулус нахмурился. Вдруг это лишь очередная фантазия, стремительно захватившая его разум? И у этой приятной блажи было продолжение, где Гермиона не отскакивала от него в сторону с глупой книжкой в руках, а потом...
У Регулуса застучало в висках, но никакая лихорадка не была тому виной.
Ему захотелось застонать от ярко представленной картины. Он понял, что задыхается в душной комнате наедине со своим богатым воображением и Гермионой. А в её невинной очаровательной головке в этот момент властвовали гоблины и сфинксы. Грейнджер обращалась со старинной книгой загадок так же бережно, как поступал бы на её месте он сам. Регулус не мог отвести глаз от её пальцев, трогательно сжимающих край страницы. Какой ужас! Этим мыслям совершенно не место в его голове. Знала бы Гермиона, о чём сейчас думает он. Нет, лучше бы не знала.
В коридоре послышались бодрые голоса.
Гарри смеялся, Сириус что-то рассказывал, но лай Бестии заглушал почти все его слова.
— Наконец-то, — в один голос произнесли Регулус и Гермиона и смущённо переглянулись.
— Да вот они! — крикнул Сириус, широко открыв дверь. — Мы уж вас обыскались. Пошлите в гостиную, книжки никуда не убегут, если им не нарастить ножки. Гермио-она! — он выхватил «Сто лучших загадок сфинкса» из её рук и посмотрел на обложку с драматичным ужасом. — О Мерлин! Рег уже успел подсунуть тебе что-то заумное. Идём!
— Зачем? Что вы ещё придумали? — запротестовала Гермиона.
— Военный совет! — важно ответил Сириус. — Мы с Гарри нашли кое-что интересное!
* * *
Гарри с открытым ртом глядел то налево, то направо, проходя мимо стеллажей, заваленных, как сказал Сириус, очумелым хламом. Сам старший Блэк с важным видом изображал экскурсовода, с воодушевлением показывая разнообразные волшебные безделушки.
Регулус присоединился к их компании после обеда и иногда комментировал ту или иную редкость, но чаще едко поправлял остроумные пояснения Сириуса, и потом у Гарри долго болел живот от смеха.
А ведь несколько часов назад ему не было так весело, и виной тому была находка Сириуса, ради которой он собрал всех в гостиной.
— Смотрите и восхищайтесь! — сказал он им тогда, опустив на стол открытую шкатулку, в которой лежал нож. — Знаете что это?
Гарри понял, что Гермиона знает. Она поняла всё сразу. Он тоже понял, едва увидев эту вещь — нож, который через несколько лет окажется в его руках. Блэк сам подарит этот волшебный предмет своему крестнику.
— Это всеотпирающий нож! — с гордостью сказал Сириус. — Вы говорили, что не вошли в дом, в котором лежит крестраж. Ну вот! — он красочно всплеснул руками, торжественно указав на шкатулку. — Всё это время с вами просто не было меня. Теперь мы можем попробовать проникнуть внутрь дома ещё раз.
Регулус коснулся серебряной рукоятки.
— Это ведь его дядя приобрёл в Непале несколько лет назад?
— Да! Он может отпереть всё на свете, — заверил Сириус.
Но Гарри знал, это неправда, и сильно сомневался, что нож сработает в Литтл-Хэнглтоне.
— Можно? — попросил Поттер и взял у Регулуса нож. Последний раз он видел его лезвие оплавившимся и скрюченным, а сейчас оно было цело и невредимо.
«Я уже и не надеялся подержать его в руках», — подумал Гарри, ощущая, как подрагивают пальцы.
Странно, но вид ножа напоминал ему о чём-то. О чём-то… неприятном?
— Тут ещё одно углубление, — заметила Гермиона, осмотрев шкатулку.
— Верно, — сухо сказал Сириус. — Здесь должен храниться серебряный кинжал. Несколько лет тому назад дядя подарил его нашей кузине...
В голове Поттера загудело от понимания и внезапно нахлынувшей ярости. Одно имя завертелось у него на языке.
«Конечно, конечно, конечно... Добби! Всё одно к одному… Точно такую же блестящую рукоятку я держал в руке, когда вынимал лезвие из груди своего друга, убитого Беллатрисой Лестрейндж!»
Гарри ненавидел эту женщину, её заливистый смех, смоляные кудри и блестящие безумством глаза. Он так ясно представил её образ, страшную ночь в поместье Малфоев, умоляющий взгляд домового эльфа, его друга, что буквально ощутил боль, заслонившую ему дневной свет.
— Гарри!
Он почти не слышал и не видел Гермиону.
«Беллатриса ещё на свободе. Не так далёк тот час, когда она явится к родителям Невилла, будет пытать их, мучить. А сколько ещё человек убьёт?»
Гермиона осторожно вытянула нож из пальцев Гарри и легко потрепала его по плечу. Он перевёл удивлённый взгляд на неё и Блэков. Они выглядели встревоженными.
Поттер не хотел, чтобы его считали ненормальным.
Только не Сириус.
Нет, он решил ничего не говорить Гермионе. Но если ему встретится эта женщина, он её остановит, он сделает всё, что потребуется.
Беллатриса Лестрейндж больше не убьёт никого из тех, кто ему дорог.
Воспоминания разъедали Гарри несколько часов подряд, и только беспечная трескотня Сириуса смогла бесследно прогнать дурные мысли из его головы.
Гарри вышел с Блэками на террасу.
Они разворошили гнездо шушер, поселившихся под скамейкой, и двинулись в сторону оранжереи. Едва переступив её порог, Сириус споткнулся и смачно выругался. Гарри уставился на злополучный предмет — уродливую подставку для зонтов, выполненную в виде ноги тролля.
— Всё время спотыкаюсь об эту штуку, — пожаловался Сириус, потирая коленку. В душе он надеялся расшевелить приунывшего из-за чего-то Гарри.
— Да? — пробормотал Поттер, не сводя глаз с подставки. В голову хлынули воспоминания об особняке на Гриммо, задорно усмехающейся Тонкс и Сириусе, не том, что находился перед Гарри и распекал многострадальный предмет мебели, а о крёстном, который беспокоился о нём, поддерживал его в школьной войне с Амбридж и Инспекционной дружиной…
— Вторая такая громадина стоит на Гриммо, — сказал Сириус замогильным голосом и подмигнул брату. — Был у нас один героический предок…
— …прапрапра… — подхватил Регулус.
— …и ещё два раза «пра»-дедушка…
— …он каким-то образом умудрился убить тролля без палочки…
— Эту легенду знает каждый уважающий себя Блэк, — величаво надулся Сириус. — Так и быть, мы посвятим тебя в наши семейные тайны.
Поттер усмехнулся — как дети малые, честное слово.
— Наш предок решил сделать из убитого тролля чучело и, чтобы гигант не протух, наложил на него какое-то мудрёное заклятие, — поведал Регулус нагнетающим тоном.
— Как это часто бывает, что-то пошло не так. Чучело рычало на весь дом, а иногда (О ужас!) шептало проходящим мимо дамам всякие скабрезности.
Регулус тяжко вздохнул, поддержав печальную интонацию брата.
— В один знаменательный день на семейном совете было принято решение незамедлительно избавиться от сего враждебно настроенного предмета интерьера, но нижнюю часть чучела — оставить и хранить для потомков. С тех пор ни один Блэк не может пройти мимо ноги тролля и не поздороваться с ней мизинцем или коленкой, — с абсолютной тоской закончил рассказ Сириус.
— Это... это здорово, — сказал Гарри.
— Здорово? — переспросил Сириус с видом великомученика. — То, что я спотыкался каждый божий день об эту дрянь?
— Да нет, не это, — Поттер чуть замялся, не зная, как объяснить свои чувства. — Хорошо, когда есть вот такие семейные «предания».
— О-о, — глубокомысленно изрекли Блэки, переглянувшись.
— У нас таких преданий выше крыши, — проговорил Сириус, закатив глаза. — Наш дед, например, живая энциклопедия самых пафосных историй о нашем исключительном семействе.
Гарри улыбнулся и поднял голову, глядя на высокие своды, балки и бирюзовые стёкла, составляющие крышу.
Такой оранжерее могла бы позавидовать даже профессор Стебль, а уж Невилл… Да его бы удар хватил от счастья, будь Лонгботтом сейчас здесь. Нет! Гарри не хотел представлять никого на своём месте.
Повсюду выглядывали цветы, названия которых Поттер всё равно не помнил. Он узнал мандрагору и голубые цветы моли — мадам Помфри часто заваривала из них чай, когда Гарри лежал в Больничном крыле. Что ни говори — он был там частым гостем.
Пахло в оранжерее так, что у Гарри кружилась голова. Он пьянел от одного запаха. Что-то едва уловимое повело его к кустарнику, листья которого шевелились даже без ветра. Между зеленью притаились белые бутоны, словно тронутые изморозью.
Сириус улыбнулся во весь рот, заметив, куда поспешил Гарри. Блэк склонился над кустом и жадно раздул ноздри.
— М-м… пахнет кексом под сахарной пудрой, хвоей рождественского дерева и… — Сириус мечтательно возвёл глаза к потолку и несколько раз цокнул языком, словно смакуя что-то, — …жареной курочкой.
— Что? — опешил Поттер. — Я не чувствую курицу. Мне мерещится запах краски для мётел и м-мыла… — Поттер резко замолчал, и его уши смешно покраснели.
— Какое-какое мыло? — загорелся Сириус. — А, главное, чьё?
— Земляничное, — выдавил Гарри, сделав вид, что не услышал второй вопрос. — Что это за штука?
— Мисстер Дурсль, смею заметить, что перед вами трепетливые кустики, — насмешливо сказал Сириус. — Их цветы входят в состав Амортенции, позволяя ей пахнуть для каждого по-своему, в зависимости от того, какие запахи нравятся, но вообще, конечно, теми, что ассоциируются с любимым человеком. Так что я тебя поздравляю! — Сириус хлопнул Поттера по плечу. — И кто же счастливая обладательница земляничного мыла? Признавайся, как зовут будущую миссис Дурсль?
— Петун… то есть Джинни! — промямлил Гарри.
— Ты уж определись, — покачав головой, посоветовал Сириус.
— Не поверю, что ты ни в кого не влюблён, — сказал Поттер. — Курица, серьёзно?
— В том то и дело, — Сириус пожал плечами и стряхнул невидимую пыль с рукава. — Я влюблён во всех — значит, ни в кого…
Гарри кивнул. Он понял. Разница была очевидна, но описать словами, в чём она заключается, практически невозможно.
— Мои пристрастия незыблемы только в области кулинарии, — изрёк Сириус.
Регулус скривился от напускного пафоса.
— Не обращай внимания, Гарри. У него бывают вспышки поэтизма.
— А я думал, между вами с Гермионой что-то есть, — тут же выдал Сириус в отместку.
— Гермиона — моя лучшая подруга, — удивлённо проговорил Поттер, — и у неё есть парень.
— Вот ка-а-ак! — протянул Сириус, метнув быстрый взгляд на брата.
— Ну а ты что скажешь, Регулус? — спросил Поттер. — У тебя есть любимая девушка?
— Да ты что! — выпучив глаза, воскликнул Сириус. — Рег не переживёт такого удара по своей гордости. Чтобы он да втюрился в девчонку? Как нормальный человек? Переживал, вздыхал, пел ей серенады под окнами башни? Кошмар! Он сделает вид, что ничего не произошло, даже если его мечта свалится ему на голову. Рег у нас…
— Избирательный.
— Ну если это так называется, — рассмеялся Сириус. — Ещё не родилась такая девушка, чтобы мой младший брат потерял голову — ему нравится так думать. Это же Регулус Блэк — почётный член клуба «слизней» и Ч.Е.Р.В.
— Братик, заткни-ись, — с угрозой в голосе пропел Регулус.
— Или что? — азартно откликнулся Сириус. — Заколдуешь? Удиви меня.
— Ты получишь просто волшебный подзатыльник и магический пинок под задницу!
— ЧЕРВ? — недоумённо переспросил Поттер.
— Это такая идиотская ассоциация, в которой состоит мой брат, — пояснил Сириус, помрачнев. — Вот в чём не помешало бы быть избирательным. Но если уж Регулус куда влипнет, то это надолго. Он вообще любит вступать куда ни попадя, — в его голосе послышался укор. — ЧЕРВ... Разве можно придумать более дурацкое название?
— Можно, — сказал Гарри. — Например, ГАВНЭ.
— Ты это серьёзно?!
— Да, да, — смеясь, закивал Поттер. — Означает — Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов. Я запомнил на всю жизнь. Её основала Гермиона на четвёртом курсе.
Сириус расхохотался.
— Она хоть знает, что домовикам нравится прислуживать?
— Попробуй её переубедить, — сказал Гарри.
— С женщиной всегда можно договориться, пока она не произнесла «Авада Кедавра». И сколько же членов в этой, прости Мерлин, организации?
— Меньше, чем букв, — ответил Поттер, и они с Сириусом покатились со смеху.
— Рег, ты слышал? — схватившись за живот, еле выговорил Сириус. — Тебе надо срочно туда вступить.
— Гермиона выдаст тебе значок, — отозвался Гарри, скроив серьёзную физиономию.
— Придурки, — бросил Регулус, расправив плечи.
Последовал новый взрыв хохота.
На душе у Гарри стало гораздо легче.
Он опять обернулся к трепетливым кустикам, их веточки покачивались из стороны в сторону, будто знали, что творится на душе у Поттера.
«Нет, всё-таки я буду вознаграждён, стоит только потерпеть. Пройдёт немного времени, и я увижу своих родителей счастливыми. У них будет долгая жизнь. И я найду себе место в этом спокойном свободном мире».
— Красиво, — сказал Регулус, проследив за его взглядом, он сорвал белый бутон с куста и размял его в пальцах.
— Да.
«Джинни бы понравилось», — отметил про себя Гарри, когда до него донёсся запах размятого цветка — аромат краски для мётел, земляничного мыла и травы. Так пахло только в доме Уизли, только в одной комнате. Но Регулус, конечно, ощущал что-то другое. Поттер не стал спрашивать.
Сириус унёсся вперёд, отыскав что-то занимательное в другом конце оранжереи, и уже не слышал их.
— Послушай, Гарри, — Регулус заговорил как-то неуверенно, — ты не знаешь, что это за сказка такая, где герой... Я боюсь ошибиться... Кажется, Чеширский кот?
— Чеширский кот? — удивился Гарри. — Знаю. Это «Алиса в Стране чудес».
— Впервые слышу.
— А откуда тебе слышать? Она магловская, — пояснил Поттер. — Ты же не жил среди маглов.
Регулус посмотрел на лепестки в своей руке. Он с такой силой растирал их, что они потемнели и закрутились внутрь.
— А что? — спросил Гарри. — Это важно?
Регулус ответил то, что почувствовал:
— Нет.
***
(Трепетливые кустики (Дрожащая трясучка) — волшебное растение, листья которого трепещут без ветра. Раз в сто лет на кустиках появляются цветы с необычным запахом, как в Амортенции, каждый чувствует симпатичный именно ему аромат.)

Сириус постучал и, не дождавшись ответа, толкнул дверь.
Регулус притворился, что оглох и ослеп, но с каждым шагом брата, выражение недовольства на его лице становилось всё заметнее.
— Скоро полночь, — сказал Сириус, прислонившись к стене и оглядывая хаотичные груды книг на кровати. Из-за огромного количества корешков и бумаги брата было почти не видно. На тумбочке рядом стояла круглая банка, заполненная карамелью вперемешку с пустыми фантиками, а в мишени, висящей между шкафами, торчали заколдованные дротики, толкающие друг друга оперением.
Регулус любил порядок, и воцарившийся в комнате кавардак показался Сириусу необычным. Иногда он ловил себя на мысли, что вообще не узнаёт своего младшего брата. При необходимости назвать его одним словом, Бродяга окрестил бы Регулуса мечтателем, наверное, так оно и было когда-то... Раньше этого хватало, но не сейчас.
— Я страшно заинтригован, — лениво произнёс Регулус, отправляя очередной дротик почти в яблочко.
— Я обещал ребятам, что приду в Визжащую хижину.
Регулус оторвал взгляд от мишени.
— Ты специально тащил сюда свой зад, чтобы сказать мне это?
— Вот и пытайся быть после такого милым, — фыркнул Сириус. — Сэр, я не хотел показаться бесцеремонным.
— Собрался выгуливать Люпина? Не волнуйся, никто бы и не заметил твоего ночного отсутствия.
Свист. Удар. На этот раз остриё дротика вонзилось точно в цель.
Бродяга расплылся в плутовской улыбке.
— Кто-то не в духе? Та-ак, меня ты не ждал, зна-ачит, специально оставил дверь незапертой в надежде, что сюда заглянет какая-нибудь юная особа и покусится на твоё целомудрие? — Сириус алчно усмехнулся и одним ловким движением выдернул все дротики. Он чуял, что брат не без причины обложился конфетами и книжками. Так уже было на четвёртом курсе, когда Рег серьёзно запал на Эмму Ванити и стеснялся пригласить её в Хогсмид. — Например, Гермиона?
— Что? Нет!
— Гарри?
— О Господи, — пробубнил Регулус, приняв грозный вид.
Сириус закатился смехом.
— Гермиона тебе нравится, да? Да?
— У нас чисто дружеские отношения, — нехотя выдавил Регулус.
— Естественно, — Сириус плюхнулся на кровать и достал конфету из банки. Фантики пёстрыми бабочками посыпались на пол. — А я тогда самый дружелюбный человек на белом свете. И у тебя буквально на лбу написано: «дружеский интерес».
— Сейчас у тебя на лбу появится кое-что похуже, — откидываясь на подушку, посулил Регулус. Бумаги россыпью опустились на ковёр, но до них никому не было дела. — Тебе что — донимать больше некого?
— Ты ревнуешь, поэтому и закрылся здесь, скрипеть зубами да конфетки обгладывать. Колись, я же могила!
— Если бы ты был могилой, — со вздохом произнёс Регулус, — то самой шумной на кладбище.
— Согласен, — хитро прошептал Сириус. — Чур, все вечеринки упырей будут проходить на моей территории.
Несколько минут братья в молчаливой задумчивости сидели на кровати.
Сириус сжал кулак и посерьёзнел, придя к какому-то решению. Одна мысль слишком долго угнетала его.
— Дело в следующем. Иногда я пытаюсь разобраться, как ты додумался до всего этого, — Бродяга кивнул на руку брата. — Вот чего тебе не хватало?
— Кажется, я хотел изменить мир, — ответил Регулус, поспешно опустив задравшийся рукав.
Сириус поджал губы. Такой ответ его мало устраивал.
— А что заставило тебя передумать?
— Я оказался не готов к изменениям, — сказал Регулус, взлохматив волосы. — Ты когда-нибудь жалел о чём-либо? До такой степени, что это сводило с ума? Ты чувствовал, что разваливаешься изнутри, будто пол под ногами исчезает, а опереться больше не на что?
Сириус видел, что брату есть, что добавить, но не был уверен, что хотел это услышать. Он ощутил дрожь в руках, осознав, что не в состоянии понять и сотой доли того, что происходило вокруг.
— Что на тебя нашло в пещере?
— Мордред! У Гарри слишком длинный язык.
Бродяга не обратил внимания на выпад в сторону Дурсля.
— Так что? Зачем ты вызвался пить зелье? Почему не Кикимер? Его кандидатура кажется мне куда предпочтительнее.
— Не всё же тебе подвиги совершать.
— Смешно.
Сириус продолжал таращиться на Регулуса, и тот со вздохом сказал:
— Если ты полезешь ко мне, я приложу тебя Ступефаем.
— Поду-умаешь. Вот только попробуй теперь броситься ко мне на шею, — Сириус усмехнулся, но почувствовал, что усмешка вышла кривой, больше походящей на горький оскал. Он не привык стесняться своих чувств или притворяться. И зачем? Сириус почувствовал, что комок застрял в горле, и резко подался вперёд, крепко вцепившись в плечи младшего брата, притягивая его к себе, выражая то, что не в силах произнести вслух.
— Я рад, что ты жив, — тихо пробормотал Сириус. — И хотя ты редкая заноза в одном месте, ты родная заноза...
Регулус обнял его, как давно этого не делал, может, никогда, и чувства понимания и прощения за все обиды пронизали его изнутри. Они братья. Они семья. Ничего не изменилось. Как он мог подумать обратное? Как мог сомневаться?
— Ты можешь опереться на меня. Всегда, слышишь?
Регулус кивнул, он так давно не ощущал этого родства, этой связи, что с непривычки стало больно, а в глазах что-то начало щипать.
— У тебя в комнате кто-то распылил слёзовыжимательное зелье, — проворчал Сириус, отвернувшись.
— Это, наверное, Слинки переборщил с эверкленой.
— А-а-а… Каков мерзавец. Ну хоть разобрались. Вечно эти эльфы воду баламутят. Ладно, подбери сопли, Рег, не то на тебя ни одна девчонка не взглянет.
— По себе судишь? — быстро вытерев щёки, сказал Регулус.
— Ха-ха. Я отщепенец и предатель крови. Кто на меня посмотрит, нищего и несчастного?
— Я слышу маменьку?
— Иди ты... — фыркнул Сириус и, удержавшись от неуместной шутки, спросил: — Ты когда-нибудь замечал, какие странные глаза у Дурсля? Стекляшки.
— Не-а…
— Хочешь, я выведаю у Гарри имя твоего соперника? — спросил Сириус, прицеливаясь в центр мишени. — Дурсль — скрытный тип, но я кого угодно заболтаю, а потом мы найдём загадочного парня Гермионы и пригрозим превратить его в… Ну ты понял, во что-нибудь противное, чтобы она даже не посмотрела на него, и можно считать дело сделанным.
— А потом Гермиона превратит во что-нибудь противное нас, когда обо всём узнает.
Сириус хмыкнул. Его третий бросок, наконец-то, увенчался успехом, но дротик врезался так далеко от центра мишени, что впору обливаться горючими слезами.
— Так, — Бродяга обернулся к брату, — она тебе нравится или нет?
Регулус помрачнел.
— Даже не думай совать в это свой нос. Ты слишком многое вообразил. Я… я ещё не определился.
— Тебе хотелось заавадить меня, когда я помогал Гермионе со сборами?
— Я знал, что ты нарочно разнёс её книги по всей Визжащей хижине!
Сириус отмахнулся.
— Когда я брал её за руку? Помогал с мантией?
Регулус возвёл глаза к потолку.
— Мерлин, дай мне терпения! Да! Мне хотелось тебя придушить! Ты доволен?!
— Всё очевидно. Прошу заметить, я не раскрыл твои переживания в оранжерее из чувства семейной солидарности и не стал давить на тебя интеллектом при Гарри.
— Чем-чем? — криво усмехнулся Регулус. — Тебе-то откуда знать, что я чувствую, любитель курятины? У тебя с твоими кулинарными пристрастиями всё стабильно, сам сказал.
— Мой лучший друг — Поттер, — драматично объявил Сириус. — Ты даже не представляешь, сколько я наслушался любовных од в его исполнении, адресованных Эванс. Я знаю взгляд «номер пять» под кодовым именем «ревнивый олень», взгляд «номер четырнадцать» — «тоскующая жаба»… Да! Вот и этот мне знаком — сорок седьмой. Он называется: «я притворюсь василиском». Ну и с чем тут определяться?
Регулус демонстративно отвернулся к окну.
— Не в этом дело, — пробубнил он.
— О Мерлин, — изумлённо прошептал Сириус, кажется, сообразив, в чём тут подвох. — Тебя беспокоит, что ты ей не нравишься?
— Ну всё! Выметайся из моей комнаты! — уязвлённо воскликнул Регулус, практически подпрыгнув, от чего в воздух взвились многочисленные листы пергамента и перья. — Вали к своим дружкам, — он швырнул в брата подушкой. Тот, поймав её расхохотался, чем заслужил тычок под рёбра. Внезапно Сириус перевернулся и превратился в чёрного пса.
Регулус чуть не свалился с кровати от неожиданности.
Бродяга насмешливо тявкнул и, широко зевнув, потянулся.
— Показушник. Только собак в моей комнате и не хватало.
Сириус вернул себе человеческий облик и надул губы.
— А вот это было обидно, — пробурчал он с укоризной. — Ты даже не удивился.
— Твою наглую морду я ещё у хижины приметил. Ладно. Мародёры ждут. Люпин, глядишь, все когти уже сгрыз от нетерпения.
— Я ведь ничего не скажу, — посерьёзнел Сириус, — о тебе и… крестражах.
— Знаю, — кивнул Регулус. — Знаю.
* * *
Гермиона проснулась рано. Ей на удивление хорошо спалось на новом месте.
Она распахнула окно, машинально дёрнув кисточки тесьмы, удерживающей штору, и выглянула наружу, чтобы увидеть, как на карниз падают с крыши редкие капли.
Под окном простирался сад. Гравий сильно размыло после дождя, постоянного гостя южных графств Англии во время зимы. На дорожке, опоясывающей особняк, тут и там встречались небольшие лужицы, похожие на осколки мутного зеркала. По влажной траве быстрыми короткими прыжками пробежала трясогузка. Раздался приглушённый лай, со стороны дома отделилась тень. Повинуясь охотничьему инстинкту, Бестия кинулась за добычей. Птица взвилась в воздух и скрылась в море редеющего в первых рассветных лучах тумана.
Грейнджер легла на кровать, мечтая хорошо отдохнуть за интересным чтением, но мысли упорно возвращались в библиотеку.
Гермиона была рассержена и смущена. Можно подумать, она ему навязалась. Не хотел он, видите ли, ссориться. Надменный, уклончивый индюк! Да, Регулус согласился показать особняк, но её это не утешало.
— Раз уж ты так хочешь, — проворчала Гермиона, припоминая разговор на лестнице.
«Нужно было развернуться и уйти, — с негодованием рассуждала она, усиленно взбивая подушку. — А я-то! Я! Какой же дурочкой я выглядела в библиотеке!» — Грейнджер закрыла книгой лицо и застонала, ведь стоило ей остаться с Регулусом наедине, как она кинулась к спасительным полкам, схватила первую попавшуюся книгу и уставилась в неё.
С трудом припомнив название, Гермиона застонала снова. «История магических войн между гоблинами и колдунами».
«Спроси Блэк в тот момент имя короля гоблинов, выковавшего меч Годрика Гриффиндора, я бы не промямлила и пары звуков. Ужасно».
— Я собиралась читать, — напомнила себе Гермиона.
На этот раз ей повезло: книги подобрались одна интереснее другой. Грейнджер остановилась на «Люди, которые любят драконов». Несколько лет тому назад она поручала Гарри ознакомиться с этим увесистым томом перед Турниром.
Гермиона всё перечитывала и перечитывала страницу об использовании крови дракона, но не усваивала ни слова. Нарисованные звери метались внутри тщательно оформленных иллюстратором рамок и били хвостами, стараясь вырваться из очерченных границ.
«Как хорошо, что на глаза попались загадки сфинкса. Вряд ли Регулус большой любитель подобного».
Но и с «загадками» вышла досадная неприятность. Гермиона не могла до них достать. Боже! Блэк, наверняка, умирал со смеху, наблюдая со стороны за её неумелыми потугами. Разумеется, он не хохотал в голос, и она, чувствуя себя униженной и грациозной подстать Хагриду, была благодарна ему уже за это. Иначе бы ей ни за что не пришло в голову использовать палочку. Волшебница она или нет? А Регулус вообще мнит её чистокровной! А когда она чуть не свалила со столика гору журналов, что, судя по всему, не осталось незамеченным, он предложил ей взять книги в комнату.
«Испугался, что я что-нибудь сломаю или испорчу какой-нибудь ценный экземпляр».
Немудрено, что появление Сириуса и Гарри показалось ей спасением свыше.
— Кошмар! — заключила Грейнджер, чувствуя, что у неё горят щёки. Оставалось только выкинуть из головы маленький позор в библиотеке. Регулус, наверняка, уже забыл обо всём, и думает об этом только она.
Гермиона отложила книгу в сторону и выскользнула из спальни в коридор.
Пусто. Ничего не слышно, кроме робкого шелеста веточек морозника, украшающего потолочные балки. Листья тянулись к свету, льющемуся из окна, застеклённого синими и жёлтыми ромбами. Вдоль стен коридора высились пустые доспехи. Гермиона остановилась напротив рыцаря с забавным шлемом, забрало которого напоминало утиный клюв, и оглядела себя в зеркальном нагруднике. Она подняла и заколола волосы, надеясь, что так будет выглядеть старше и солиднее, но нескольким непослушным локонам, выбившимся из прически, удалось свести все усилия на нет. Перед Гермионой была улыбающаяся девчонка в простом свитере и джинсах. Наверное, этот дом ещё не видывал таких гостей.
Грейнджер прикрыла глаза и представила, как по галереям особняка прогуливаются высокие красивые мужчины в парадных мантиях и элегантные женщины в длинных платьях. В представлении Гермионы они ступали неслышно, поэтому ей стало немного обидно от того, что эхо её шагов звонко разносилось по галерее.
На всех дверях висели таблички, четыре были заполнены именами. Гермиона прошла мимо комнаты Гарри, расположенной по соседству.
Друг, наверняка, ещё не встал. Будить его не хотелось. Пусть выспится до возвращения старшего Блэка. Сириус ушёл из коттеджа посреди ночи. Невозможно не догадаться, куда он направился, когда на небе ярко светила полная луна.
Гермиона остановилась напротив таблички, на которой значилось имя Регулуса, и прижала ладонь к двери. Здесь не было сказано ни о каком «ясно выраженном разрешении» на то, чтобы попасть внутрь спальни. Несколько секунд Гермиона боролась с искушением, чтобы постучать, в конце концов, она часто будила мальчишек раньше, но этот случай — особенный.
Когда она вошла в столовую, Слинки, до этого момента хозяйничавший над тарелками, вытянулся в струнку.
— Доброе утро, — поздоровалась Гермиона.
Эльф с интересом поглядел на неё и щёлкнул пальцами. Обитый бархатом стул заскользил навстречу девушке.
— Мисс тоже желает перекусить?
— Тоже?
— Господин Регулус уже позавтракал, — доложил Слинки, протягивая поднос с пирожным, щедро политым шоколадной глазурью, — и отправился в сад.
— Вот как… — Гермиона села и бросила взгляд на окно, за которым просматривалась терраса. Отдельные капли шлёпали по дощатому полу, стекали по балкам стропил и падали на тёмную хвою можжевельника.
— Сегодня не очень хорошая погода, мисс.
— А в каком настроении был господин Регулус? — спросила Гермиона, взяв угощение. Она не могла объяснить себе, почему это волновало, просто жаждала узнать о Блэке больше. Какой чай он пьёт. Какой цвет любит. Какие книги ему по душе. Она понимала, что никогда не решится задать эти вопросы, как и постучаться в его комнату.
— В отличном! — пропищал домовик. — Мистер Блэк съел три пирожных, похвалил Слинки за вкусный завтрак, отдал много новых указаний, как и подобает волшебнику его рода. Хозяин Сириус тоже вчера хвалил Слинки, но почему-то ничего не приказал, наверное, он остался разочарован.
— О нет, конечно! — поспешила утешить домовика Гермиона. — Ты всё замечательно устроил, а пирожные, — она откусила кусочек бисквита и изобразила восторг, — объедение! Сириусу просто не хочется прибавлять тебе работы. Он всем доволен.
— Правда? — потупился Слинки. — Мисс очень добра. Слинки не должен такого говорить, но он скажет, — эльф быстро оглянулся по сторонам. — Кикимер — домовик юного мистера Блэка — недолюбливает мисс Гермиону. Он был здесь, приходил к господину Регулусу, чтобы отдать какую-то тетрадку, и нашёптывал ему нехорошие вещи.
— Обо мне? — поразилась Гермиона.
Слинки яростно закивал, так что его уши затрепетали, как паруса, а ложечка начала жалобно позвякивать о стенки чашки у него в руках.
— Что же он сказал?
— Слинки не будет повторять! Нет! Нет! Господин Регулус очень разозлился на старого Кикимера и прогнал его. Слинки видел, как Кикимер разрыдался.
Гермиона нахмурилась. Скорее всего, Кикимер принёс крестраж. Но почему же Блэк так разозлился? Что мог наговорить ему домовик? Всё это очень странно.
Грейнджер быстро покончила с чаем и вышла из дома.
Словно ниоткуда появилась Бестия — стрелой выскочила из-за угла и с истерическим лаем бросилась навстречу Грейнджер. Шерсть на голове крупа была мокрой, кажется, эта собака облазила все кусты в поисках несчастной трясогузки.
Гермиона подняла с земли прутик и кинула Бестии, та подхватила его в зубы и деловито засеменила в сторону аккуратного одноэтажного строения с блестящей от влаги крышей.
Девушка направилась за ней по садовой дорожке, усеянной прошлогодними листьями и, подойдя ближе к дому, увидела, что за его стёклами скрывается переплетение лиан и причудливых ветвей.
Регулус сидел на сухих ступенях крыльца, но быстро поднялся, когда увидел Гермиону.
— Привет, — сказал он, живо спрятав что-то белое в карман. — Что ты здесь делаешь? Простудишься ведь и станешь ворчлива, как мой дедушка — очень любопытный старичок.
Собака привстала на задние лапы, пытаясь дотянуться до лица Блэка.
— О нет, Бестия, к тебе это не относится, я не стану с тобой играть.
— Разве ты не будешь обо мне заботиться? — усмехнулась Гермиона, погладив обиженному крупу уши. — Я выходила тебя буквально за пару дней, Блэк. На третий ты уже поспешил к Нарциссе.
— Ах, послушать тебя, так этот дивный мир битком набит филантропами. Но, кажется, мы уже выяснили, что я не отношусь к людям, обременённым чувством благодарности, — заметил Регулус и неожиданно объявил: — Нарцисса достала дневник.
— Это Кикимер принёс его? — осторожно спросила Гермиона.
Блэк тихо застонал.
— Силы небесные, домовики — вот главные сплетники на свете. И, разумеется, тебе уже доложили, какое зверство я учинил с утра пораньше — довёл несчастного Кикимера до слёз.
— Так это правда?
— Да. И он заслужил.
По тону Блэка Грейнджер поняла, что эту тему лучше не развивать.
Регулус всё-таки уступил Бестии, взял ветку и швырнул её вперёд. Собака понеслась за ней.
— Теперь не отвяжешься, — проворчал он, спустившись с крыльца. — У неё с Сириусом много общего, включая внешнее сходство.
— Когда ты догадался? — спросила Гермиона, последовав за ним к дому.
Блэк одарил её ухмылкой.
— О чём? Что мой брат — анимаг? Большой лохматый пёс, похожий на грима? Или что его зовут Бродяга?
Грейнджер промолчала. Она обвела взглядом сад. Наверняка, в тёплое время года здесь было безумно красиво, но сейчас всё казалось серым, едва разбавленным зеленью. Скукоженные сорвавшиеся листья плавали в лужах под ногами, кое-где встречались отсыревшие медно-красные коробочки каштанов.
— Мне нужно придумать, как сделать качественную копию дневника для Малфоя, — недовольно сказал Регулус. — Я уже давно ломаю над этим голову. Чары трансфигурации не продержатся дольше пары недель. И Гарри не знает, чем помочь.
— Гарри?
— Ага, я сразу же показал ему дневник, чтобы удостовериться, что это тот самый.
— Копия всё равно не может быть вечной, — задумчиво произнесла Гермиона, — но есть кое-какие способы продлить ей жизнь. Например, — Грейнджер ощутила тёплую волну самодовольства: пусть она и не чистокровная волшебница, у неё нет галереи с доспехами рыцарей и платьев с пышными юбками, зато она прочитала больше, чем Гарри, Регулус и Сириус вместе взятые, — с помощью драконьей крови — восьмой способ использования!
— Разве их не семь? — безразлично спросил Блэк.
— Профессор Дамблдор вскоре откроет ещё пять.
— Кто же ещё... И откуда ты столько знаешь?
Гермиона вздёрнула подбородок.
— Я люблю читать.
— О-о... я заметил, — хмыкнул Регулус, заговорщически поглядев на неё. Его глаза лучились теплом.
— Да, да! Мне нравятся жутко интересные книги, — весело добавила Гермиона.
— Например, — Регулус с преувеличенно задумчивым видом прижал палец к губам, — «История магических войн между гоблинами и колдунами»?
Грейнджер чуть порозовела.
— Обязательно было об этом говорить? Тебе что-то не нравится?
— Что может нравиться, когда девушка отскакивает от тебя, как от дементора, намеревающегося её поцеловать?
Глаза Гермионы расширились в удивлении.
— Я умею вызывать Патронуса, — самодовольно сказала она. — У дементора нет шансов.
По лицу Блэка поползла улыбка.
— Хорошо, что я не дементор.
Воцарилась натянутая пауза.
Гермиона смущённо вспыхнула.
Регулус кашлянул.
— Итак, ты любишь читать «интересные» книги, а что-нибудь попроще может стать объектом твоего внимания? Ты читала «Сказки барда Бидля»?
Гермиона прыснула со смеху.
— Я знаю их практически наизусть, — ответила она, заметив, как приподнялись его брови. — «Тогда отступила Смерть и пропустила их через мост. Пошли они дальше своей дорогой…»
— «Сказка о трёх братьях». Она мне не нравится.
— Почему? — спросила Гермиона, щурясь от тёплых лучиков показавшегося из-за облаков солнца.
Регулус передёрнул плечами.
— Мне жаль главных героев. Разве они не обхитрили Смерть, разве не заслужили награду? Получается, что старшим братьям лучше было утонуть в реке, чем просить о чём-то у Смерти. Это несправедливо! Они проявили свои таланты, но ничего хорошего не получили.
— Нельзя пытаться обмануть Смерть.
— Говорит мне девушка, обманувшая время. Вот поэтому я предпочитаю историю о чародее. Он хотя бы получил по заслугам.
— Знаешь, ведь мне тоже жалко среднего брата из сказки, — Грейнджер запрокинула голову к небу, на котором среди серой массы облаков появились голубые промежутки. — Лучше не помнить тех, кого любишь, чем знать, что больше с ними не увидишься.
Регулус остановился и кивнул. Гермиона надеялась, что он понял, о чём она говорила, будто стена между ними наконец дала трещину, и они научились друг друга слышать.
— Какой бы дар выбрала ты? — неожиданно спросил Блэк, дёрнув за листья ближайшую ветку орешника. С дерева обрушилась водяная пыль.
— Мантию, — без раздумий сказала Грейнджер, безуспешно уклоняясь от брызг.
Регулус улыбнулся, услышав ответ.
— Так и думал. Невинная душа, — протянул он. Гермиона затаила дыхание, когда Блэк ласково провел рукой по её волосам, чтобы стряхнуть с них капли воды.
— Почему же? — дерзко спросила она. — Ты же не знаешь, как бы я её использовала?
— Пф-ф. Ночь, — вкрадчиво заговорил Регулус. — Тишина. Шелест мантий. Люмос и Запретная секция Хогвартса, — закончил он и расхохотался в лучших традициях Сириуса.
Гермиона наградила его возмущённым взглядом, но в эту минуту заставить Блэка прекратить смеяться, было всё равно что попросить его перестать дышать.
Она бессильно топнула ногой и, ускорившись, зашагала к особняку. Вдоволь навеселившись, Регулус окликнул Гермиону, но она и не думала останавливаться. Грейнджер с вызовом оглянулась, отметив, что Блэк почти догнал её. Бестия решила, что это новая забава, затеянная хозяевами, и радостно залаяла, опередив их обоих.
Регулус поравнялся с Гермионой.
— Знаешь, ведь я… — начал было он, неуверенно взяв её ладонь.
Она подумала, что ждала этого прикосновения последнюю пару дней, может, и дольше.
— Кто сожрал все пирожные?! — заголосил Сириус со стороны особняка.
Регулус устало вздохнул.
На прощание его пальцы легко скользнули по тонкому запястью Гермионы и исчезли.
— Пошли сдаваться, — тихо сказал он.
— Сдаваться? Я съела только один бисквит.
Блэк сделал вид, что обиделся.
— Куда же подевалось ваше человеколюбие, мисс Грейнджер?
Они вошли в столовую и увидели Сириуса во главе стола в окружении тарелок с едой. Рядом с Блэком сидел ещё не до конца проснувшийся Гарри. Гермиона опустилась на стул напротив Поттера.
— Как погумями? — спросил Сириус с набитым ртом.
— Плодотворно, — ответил Регулус.
— Даже так? — удивился Гарри, потирая веки. — В такую-то погоду?
— А я плодотворно позавтракал и теперь готов плодотворно вздремнуть, — вставил Сириус. — Часиков двенадцать. Ночные приключения так выматывают...
— Сон и еда — весь смысл твоего существования, — произнёс Регулус, закатив глаза.
— И байк, — добавил Гарри, и тут же пожалел о сказанном. Гермиона больно наступила ему на ногу, а Сириус с интересом перевёл на него взгляд.
— А ты откуда знаешь о моих пристрастиях, Дурсль?
— Моя вина, — торопливо сказал Регулус. — Я чернил твоё имя благородного волшебника, как только мог. Чернил и чернил каждый день.
— Чистокровный негодяй, — серьёзно произнёс Сириус, но весёлая улыбка быстро заняла своё место на его красивом лице. — За это мы не возьмём тебя в наш священный поход.
— Какой-какой?
— Великий поход за крестражем, который мы наметили на завтра!
Гермиона уставилась на Гарри, но он решил отмалчиваться после того, что сморозил про мотоцикл.
— И когда вы собирались посвятить в эти планы нас? — сурово спросила она.
— Это решение возникло спонтанно, — оправдался Поттер, рассеянно посмотрев на свою чашку.
— Вы хотите идти за крестражем, вооружившись...
— Зубочисткой, — подсказал Регулус, кивнув на ножик, который брат крутил в руках, время от времени подбрасывал и ловил.
— Эй, — возмутился Сириус. — Побольше уважения к семейным реликвиям. Вот уж от кого не ожидал, так не ожидал…
— Вас, видно, не интересует, какие чары лежат на доме, из-за чего в него невозможно попасть, почему не останавливалась кровь из раны? — напустилась Гермиона, устремив сверкающие глаза на Поттера. — Как избавиться от гнетущего чувства в сочетании с другими соматическими симптомами, на которые вы с Регулусом жаловались, когда вернулись? Между прочим, это не паразитирующее заклятие, а кое-что посерьёзнее. Это усиленные чары Мервина Злобного, и они могут свести с ума. Эффект Цирцеи вас совершенно не волнует?
— Гарри, я её боюсь, — шёпотом признался Сириус, округлив глазищи, — хотя и понимаю из этой речи только каждое третье слово.
— Конечно, волнует, — пробормотал Поттер, отважно пытаясь не улыбнуться. — Но, Гермиона, ты же сама не хотела ничего слышать о доме Мраксов.
Грейнджер воинственно посмотрела на него.
— Потому что ты не позволил мне пойти в прошлый раз. Времена меняются.
— Мы и в этот раз не позволим, — сказал Сириус.
— Это ещё почему?
— Мерлин, неужели мне всегда так будет везти на упрямых девчонок? — обратился к потолку Бродяга. — Потому что. Мы не можем тащиться всей толпой.
— Га-арри, — Гермиона повернулась к Поттеру и использовала проверенный взгляд, но друг на сей раз остался равнодушен.
— Как бы мне не было неприятно это говорить, но Сириус прав, — сказал он. — Если снаружи дома было так тяжело, то внутри будет ещё хуже.
— Мои знания могут вам пригодиться, к тому же, я придумала, как отгородиться от чар Мервина.
— И мы будем тебе за это благодарны, но ты никуда не пойдёшь, — отрезал Сириус и едва заметно переглянулся с Регулусом.
Грейнджер вздёрнула подбородок.
— Как же ты меня остановишь?
По лицу старшего Блэка поползла широкая улыбка.
— Вообще-то я весьма неплох в магических поединках.
— Надо же, — скопировала его интонацию Грейнджер. — Однажды кое-кто сказал, что из меня выйдет прекрасная волшебница… Мы можем оценить, так ли это.
— Или просто проголосовать, — сказал Поттер.
Гермиона потрясённо уставилась на него. Гарри развёл руками. В прошлый раз, когда он не желал идти к Лавгудам, только затеянное Роном голосование поставило жирную точку в споре. Споре, из которого Гермиона вышла победительницей.
— Кто считает, что юной леди не место в деревушке с таким весёлым названием, как Литтл-Хэнглтон? — вопросил Сириус невинным голоском, живо ухватившись за идею Гарри. — Прошу, поднимите лапу в знак солидарности.
К предательству Гарри Гермиона была готова. Она посмотрела на Регулуса в поисках поддержки. С ангельским лицом он протянул правую руку Грейнджер, но стоило ей вложить свою ладонь в его, как Блэк поднял левую руку для голосования, а на запястье Гермионы появился тонкий золотой браслет. Второй такой возник у Регулуса.
— Прости.
— Что это значит? — прошептала Гермиона, уставившись на украшение.
— Филигранная работа, — Сириус похлопал Регулуса по плечу. — Мне так жаль, мисс Грейнджер, но, похоже, вы не составите нам с Гарри компанию на завтрашней экскурсии, потому что не сможете отлучиться от моего брата дальше, чем на милю. Надеюсь, вы с ним не соскучитесь.
Гермиона была ошеломлена.
Гарри с любопытством осмотрел браслет.
— А если она его снимет? — спросил Поттер.
— Вообще-то я ещё здесь, — проговорила Гермиона. — Можно подумать, я какая-то преступница, сбежавшая из Азкабана.
— О-о, леди, вы гораздо опаснее.
— Я считала, что ты на моей стороне, Регулус, — процедила Грейнджер, опустив глаза на браслет, украшенный причудливым узором переплетающихся стеблей.
— Ты ошиблась. Тем более нам есть, что обсудить.
— И что же нам обсуждать?
— Способы использования крови дракона. Например, восьмой.
— Вот видите, — вклинился Гарри, — как у вас много тем для разговора!
— Ага! Сколько там этих самых способов? — подхватил Сириус.
Блэки поднялись из-за стола. Регулус всё ещё ощущал себя виноватым, но не произнёс больше ни слова. Сириус, наоборот, ничуть не жалел о решении оставить Грейнджер в особняке.
— Вы обдумали это заранее, — проворчала Гермиона, посмотрев им вслед.
Поттер вздохнул.
— Да, вчера… по поводу тебя. Я сказал им, что ты самая упрямая ведьма на свете и обязательно захочешь пойти. Блэки проявили редкое единодушие. Слушай, в доме Мраксов может быть, я даже боюсь предположить… да что угодно!
— Я привыкла к опасности.
— Мне ли этого не знать? — хмыкнул Гарри. — Я только и делал, что подвергал ей своих лучших друзей. Ты же понимаешь, что так будет лучше? Если с нами что-то случится, я буду знать, что с тобой всё в порядке. Регулус в любом случае позаботится о тебе и не даст совершать глупости.
— Да ну, — фыркнула Грейнджер.
— Вот уж в чём я не сомневаюсь.
Неожиданно Гермионе стало страшно, ей захотелось схватить Гарри за руку и попросить остаться. И Сириуса. Пусть крестраж лежит себе в Литтл-Хэнглтоне и дальше.
Но так поступать неправильно, и понимание этого заставило Грейнджер послушно кивнуть.
— Завтра у нас будет четыре крестража, — бодро сказал Поттер. — Увидишь…

Стоя на крыльце, Гарри верил, что в этот раз всё получится.
Из стен хижины не доносилось ни звука. Корявые ветви, закрученные спиралью над домом, никуда не исчезли. Под ногами лежал грязный снег.
Но настроение Поттера разительно отличалось от того, что было при первом визите к жилищу Мраксов. Он был готов, и сваренное Гермионой зелье от паники, приятно согревало желудок.
Сириус с сосредоточенным видом пытался найти щель между косяком и дверью, чтобы вставить в неё лезвие волшебного ножа.
— Только не толкай плечом, — предупредил Гарри, когда Бродяга разразился заковыристой бранью.
— Картина маслом — два придурка и бесполезный нож! — воскликнул Сириус, вытерев капли пота, выступившие на лбу. — Ну смотри, — рыкнул он, обращаясь к неподвижной змее, — я отсюда не уйду.
— Ты говоришь с ней как с живой, — кисло заметил Гарри и хлопнул себя по лбу.
Как ему не пришло это раньше в голову.
Перед ним возникли невероятно ясные образы, как будто он снова окунулся в воспоминания Боба Огдена.
Уродливый Морфин, сидящий в кресле у закопченного очага и напевающий на змеином языке незамысловатую жуткую песенку.
— Ты, Гарри, вероятно, понимаешь, что он говорит? — спрашивает невесело улыбающийся Дамблдор и тает в белой дымке Омута памяти.
Его вопрос молоточком застучал в голове Поттера.
«Разумеется! — осенило Гарри. — Парселтанг! Как я раньше об этом не подумал!»
В прошлый раз ему даже в голову не пришло обратиться к змее, царящая в душе паника выбила почву из-под ног и лишила его малейшей возможности связно думать. Эффект Цирцеи — об этом толковала Гермиона перед тем, как отпустить их сюда.
Мысленно поблагодарив подругу, Гарри исподволь посмотрел на Сириуса и стал размышлять, куда бы его услать на ближайшие две минуты. Он не придумал ничего лучше, чем отправить Блэка бить стёкла, но тому, кажется, и это пришлось по нутру. Неплохой способ выплеснуть злость был принят на ура. К тому же, Гарри начал подозревать, что Сириусу вообще нравилось что-то крушить, в то время как Регулусу больше по душе восстанавливать поломанное.
Гарри обхватил рукоятку ножа, торчащего в двери, и приблизился к змее, глядя прямо в её глаза — маленькие золотые бусинки, подёрнутые мутью.
Умение понимать змей ушло, осталось где-то в прошлой жизни, но Поттер надеялся, что оно ему и не понадобится. Он не собирался вести задушевную беседу с укусившей его тварью, тем более не являющейся живой в полной мере.
Однако простейшая команда была ещё доступна его памяти, и, украдкой оглянувшись на Сириуса, Гарри, почти не разжимая губ, обратился к стражу дома:
— Откройся.
Свистящий звук разнёсся неожиданно громко, во всяком случае, Поттеру показалось, что его услышали на другом конце света. Змея повернула голову, и золотые бусины, сосредоточившись на лице Гарри, прояснились. Ржавый гвоздь, удерживающий извивающее тело неуловимым движением втянулся внутрь двери, образовав небольшое круглое отверстие. Змейка встрепенулась и словно тонкий шнурок стала просачиваться через дыру внутрь дома, пока не скрылась из вида окончательно. Через несколько секунд, показавшихся Гарри бесконечными, раздался щелчок отодвинутой щеколды.
Поттер осторожно дотронулся до двери и нажал. К его удивлению, она, хоть и туго, поддалась.
— Обалдеть, Дурсль! Что ты сделал? — закричал Сириус, поторопившись к крыльцу.
— Твой нож сработал, — солгал Гарри.
Вытащив клинок за рукоятку, он понял, что не в силах сдержать победную улыбку.
Дверь открылась окончательно, являя взору обстановку ветхого дома Мраксов: засаленное кресло, чёрную печку, строй уродливых горшков, покрытых складками паутины, оскаленный человеческий череп и груду бутылок в самом углу.
— Та-а-ак, — протянул Сириус. — Пока это больше похоже на мою холостяцкую квартиру в «Дырявом котле», чем на логово тёмного волшебника.
Гарри по привычке запустил пятерню в волосы, пытаясь припомнить хоть что-то из разговора с Дамблдором.
— А когда полезут инферналы и прочая нечисть? — с любопытством спросил Сириус, заглянув за дверной косяк. — Ты уверен, что крестраж здесь?
Гарри отрывисто кивнул. Разумеется, уверен. Он видел, как Волан-де-Морт был здесь, стоял над пустой золотой шкатулкой и клокотал от ярости. Кольцо скрыто где-то под потрескавшимися плитами пола. Вопрос в том — как к нему подобраться?
— Слушай, если я вдруг здесь умру, отнеси моё безжизненное тело на Гриммо, 12. Пусть мадам Вальбурга поплачет или хоть порадуется, — сказал Сириус и первым перешагнул порог.
Гарри, больше не раздумывая, вошёл в дом за ним.
* * *
Поттер провёл пальцем по чудовищно пыльной столешнице.
Несколько секунд Блэк и Поттер смотрели друг на друга, словно вспоминая, кто они такие, затем Сириус мотнул головой.
— Гарри! — растерянно сказал он. — А где это мы?
Поттер оглядел пространство вокруг: засаленное кресло, чёрную печку, строй уродливых горшков, покрытых складками паутины, оскаленный человеческий череп на столе и груду бутылок в самом углу. Хороший вопрос.
— Понятия не имею.
— Занятно… А что мы тут делаем? — спросил Блэк, нажав носком туфли на валяющуюся на полу пустую бутылку.
Раздался треск стекла.
Гарри развёл руками. Он и сам ничего не понимал.
Обстановка дома не была ему знакома, он попытался сообразить, как здесь оказался, но в голове поселилась до того приятная пустота и лёгкость, что думать о чём бы там ни было не возникло ни малейшего желания. Зачем? Дверь открыта, значит, их никто не запирал.
— Какое-то не слишком уютное местечко, — проговорил Сириус, заглянув во все горшки поочерёдно.
— Я даже не помню, как мы сюда попали.
— А где Рег?
— Наверное, дома, — чуть поразмыслив, ответил Гарри. Этот ответ показался ему самым логичным.
— Ага, — Бродяга взял череп и заглянул в пустые глазницы. — Чертовщина какая-то! Может, пойдём отсюда?
— Давай, — согласился Поттер. — Я и сам собирался это предложить.
Он пропустил Блэка вперёд и вышел из дома следом.
* * *
Дойдя до ограды, Гарри резко затормозил.
— Погоди, — он схватил Бродягу за локоть. — Почему мы уходим?
Сириус потёр шею и огляделся. Впереди виднелось кладбище, чуть левее ряд заснеженных домов. Деревня.
— А крестраж? — продолжил Поттер, круто развернувшись. — Мы ушли без него?
Блэк помрачнел.
— Вот дьявол! Похоже на то. Я вообще ничего не помню! Мы хотя бы заходили в дом?
Гарри уставился на свои ладони.
Пальцы были чёрные от приставшей пыли.
— Кажется, да, — произнёс он неуверенно. — Даже что-то делали.
Через пять минут молодые люди снова оказались перед хижиной.
Дверь в неё была закрыта, и Гарри пришлось во второй раз использовать змеиный язык.
— Мы просто вошли и вышли? — на всякий случай уточнил Сириус. — И как называется этот идиотский эффект?
— Похоже, Гермиона была права — очень необычная магия.
«Дамблдор говорил, что добраться до кольца было очень сложно, — подумал Поттер, — а потом в пещере, когда просил меня поить его зельем, взял с меня клятву». Эту клятву Гарри никогда не смог бы забыть, даже если бы очень захотел. Каждое слово директора отпечаталось у него в голове.
«Действие этого зелья должно быть таким, чтобы помешать мне забрать крестраж. Оно может парализовать меня, заставить забыть, ради чего я сюда явился, причинить боль, которая меня оглушит, или ещё каким-либо способом лишить меня сил и разума. Если это произойдёт, Гарри, позаботься, чтобы я пил и дальше, пусть даже тебе придётся вливать зелье в мой протестующий рот».
Дамблдор знал, о чём просил, видимо, ему уже доводилось сталкиваться с подобными заклинаниями при добыче другого крестража — кольца.
— Что-то внутри дома заставляет нас забыть, зачем мы явились, — объявил Гарри. — Заклинание срабатывает, когда заходишь.
— Давай так — ты иди, а я останусь здесь, посмотрю со стороны, — предложил Сириус, доставая палочку.
Гарри согласился. Он немного потоптался на пороге, набираясь смелости, зажмурился и шагнул внутрь дома.
Под его ногой жалобно скрипнула половица. Противный звук заполнил помещение. Гарри открыл глаза — он находился в каком-то доме, явно давно покинутом своими хозяевами. Единственным его «обитателем» был череп, скалившийся со столешницы.
За спиной Поттера раздался странный булькающий звук. Гарри обернулся и увидел Сириуса. Он почему-то не заходил в дом, стоял на крыльце, размахивал руками и что-то кричал. Однако с таким же успехом Гарри мог бы разговаривать с русалочьим народом. Изо рта Сириуса вырывались только странные звуки, похожие на кваканье болотной жабы.
— Что ты говоришь? Я не понимаю! — сказал Гарри. — Где я? Это ты притащил меня сюда?
Сириус всплеснул руками и, судя по всему, чертыхнулся. Затем он махнул рукой, призывая Поттера выйти наружу.
Гарри огляделся ещё раз, не осознавая, что происходит и покинул загадочный дом.
— Ты что, оглох? — встретил его Блэк.
— Я ничего не слышал! — рявкнул Гарри, пнув торчащую из земли балясину сломанных перил. — Вернее слышать я тебя слышал, но не понимал ни единого слова.
— Класс! — выдохнул Сириус. — Ещё одна гениальная идея книзлу под хвост!
Некоторое время они молчали, размышляя о своём. Гарри вертел в руках палочку, всерьёз подумывая отправить Патронус Гермионе. Она, конечно, выскажет ему всё, что думает по поводу и без, но поможет.
Сириус вытащил из кармана платок и трансфигурировал его в лист бумаги.
— Что ты затеял? — спросил Гарри, с интересом наблюдая за тем, как Блэк принялся выводить что-то на листке.
— Пишу письмо.
— Гермионе?
— Мда, Дурсль, тебе пора выбираться из-под каблука. Это сложно, но ты справишься. Регулусу же как-то удалось выползти из-под маминого. Это письмо нам самим! — он потряс бумагой перед носом Гарри, — вернее мне, потому что на этот раз в эту хибару поплетусь я.
— Держи записку в руке, — назидательно сказал Гарри, — чтобы сразу прочитать.
* * *
Мало того, что он оказался, Мордред знает где, так ещё и в руке у него была странная бумажка с какими-то каракулями.
Сириус оглянулся на Дурсля. Гарри явно пытался что-то растолковать, издавая смешные звуки. Он указал на бумагу и закивал, когда Блэк развернул её во второй раз.
Ничего не изменилось.
Сириус не различал буквы.
— Гарри, это ты мне дал? Ну и почерк у тебя, ты это точно рукой писал?
* * *
— Отвратительное чувство, — сказал Сириус, достав из кармана пачку сигарет.
— Не поспоришь, — угрюмо согласился Гарри.
Сидеть на холодном крыльце было дьявольски неудобно, но на земле — ещё хуже. Поттер пошевелил ногой, на ботинок налипла грязь. Её вообще очень много на подступах к дому, что неудивительно, учитывая, сколько раз Гарри и Сириус обошли здесь всё кругами.
— Регулус меня засмеёт, — произнёс Блэк, указав на дверной проём.
Возле ножки стола лежал скомканный лист бумаги.
Гарри тяжко вздохнул.
За последний час они испробовали всё: кричали друг другу через дверь и через окно, писали записки, пытались заколдовать череп, чтобы он мог разговаривать, использовали Акцио на плитах пола. Ничего не помогало.
Вокруг струйками завился сигаретный дым.
— Может, спалить здесь всё? — предложил Сириус.
— А потом точно так же блуждать по пепелищу и понятия не иметь, что ищешь? Нет, спасибо. Никто в своём уме не сможет заполучить крестраж, — сказал Поттер. — Дом не позволит.
— Гарри, ты прав! — оживился Блэк.
— В чём?
— В том, что в своём уме никто крестраж не достанет! — Сириус затушил сигарету и ловко вскочил со ступеньки, взметая за собой снежную позёмку. — Это, конечно, не назвать гуманным методом проникновения, но вряд ли Волан-де-Морту могло взбрести такое в голову.
— О чём ты тут толкуешь?
Сириус провёл рукой по волосам и что-то пробормотал себе под нос, кивнул, будто договорившись с самим собой, и повернулся к Поттеру.
— Гарри, я предлагаю тебе наложить на меня Империо.
Поттер не сразу понял, что от него хочет будущий крёстный
— Нет!
— Брось, никому от этого плохо не станет. Я слышал, что ходить под этой штукой не так уж и неприятно.
— Ты не знаешь, о чём просишь, — разозлился Гарри. Он даже представить не мог себя, накладывающим на Сириуса Непростительное заклинание. Вряд ли Дамблдор добирался до кольца таким ужасным способом, он нашёл другую лазейку. — Я сказал — нет!
— Гарри, — серьёзно проговорил Сириус, красноречиво взглянув на наручные часы, — возможно, это единственный способ. Ты прикажешь мне войти в дом и достать из-под пола крестраж. Мы здесь топчемся третий час. Я проголодался и замёрз. Зелье Гермионы перестаёт действовать, ты и сам, наверняка, это заметил. Мне начинает казаться, что деревья вот-вот меня раздавят, а мозг отказывает. Понимаю, Непростительное — это не Манящие чары, далеко не каждому под силу решиться…
— Я умею накладывать Империо, — неохотно сказал Гарри.
— О-о, — вымолвил Блэк. — Ну да, Дурмстранг… значит, не зря про вашу школу слушки ходят, — Сириус попытался улыбнуться. — Можешь пойти сам, но учти, если колдовать буду я — не обижайся, когда заставлю тебя исполнить джигу.
Поттер застонал.
— Хорошо, — согласился он, скрепя сердце.
Сириус посмотрел на него с пониманием и толикой жалости.
Они оба прекрасно знали, что лучшего способа им не найти. Гарри не мог допустить, чтобы Сириус использовал на нём Империо, ведь Блэк мог задать неудобный вопрос. Доверие между ними держалось только на честном слове.
— Никаких каверзных вопросов, — словно прочитав мысли Гарри, произнёс Сириус, и улыбка на его лице стала ещё неестественнее. — Надеюсь, плиты не окажутся слишком тяжёлыми. И ещё — про джигу — это я шутил.
Поттер хмыкнул и поднял руку с волшебной палочкой, направив кончик в лицо Сириуса.
— Да какие тут шутки... Империо!
* * *
— Ты ещё долго будешь на меня злиться? — спросил Регулус.
Гермиона знала, что просто так он не отвяжется, но не собиралась идти ему навстречу.
— Очень жаль, — вздохнул Блэк, правильно истолковав молчание. — Позволь узнать, чем вызвано твоё недовольство?
— У меня так много вариантов? — не удержалась Гермиона.
— По крайней мере, я вижу один явный, — заметил Регулус. — Ты можешь обижаться из-за него, — он покрутил браслет на своём запястье, — но это глупо.
— Мы можем поговорить об этом позже? — нарочито вежливо спросила Грейнджер, совершенно ясно давая понять, что обижаться собиралась долго. На столешнице перед ней лежала старая тетрадка в тёмной обложке. На переплёте виднелась выцветшая дата, а на первой странице было выведено: «Т.М.Реддл». — Мне нужно сосредоточиться.
— Я не люблю, когда на меня сердятся. Это гнетёт.
— Что-то не заметно, — буркнула Гермиона, старательно выводя драконьей кровью рунический круг. — У тебя вполне цветущий вид.
— Жестокосердная, — с укоризной бросил Регулус. — Согласись, мой метод гораздо гуманнее нежели «Остолбеней» в исполнении Сириуса.
— Он бы никогда так не сделал, — возмутилась Гермиона, отложив флакончик, который несколько минут назад принёс Кикимер. Как ему удалось умыкнуть драконью кровь из дома Блэков, оставалось только догадываться. Но больше всего Гермиону поразило то, с каким выражением посмотрел на неё домовик перед тем, как исчезнуть. Она не могла понять, чего в его взгляде было больше: тоски или смирения.
Регулус хмыкнул.
— Ну конечно… Все вокруг знают моего брата лучше меня.
Гермиона сделала взмах палочкой и произнесла знакомую формулу:
— Джеминио!
Кровь на столешнице вспыхнула, а дневник, лежащий в центре круга, засветился изнутри.
— Кажется, получилось, — удовлетворённо сказала Гермиона, когда рядом с оригиналом появилась точная копия, и кровь стала впитываться в обложку. Грейнджер потянулась к тетради, но та неожиданно подпрыгнула от прикосновения, и от неё отделились десятки таких же.
По полу вокруг стола тут же запрыгали другие копии крестража, и остановить их умножение никак не удавалось. Число дневников Тома Реддла непреклонно увеличивалось, заполоняя пол гостиной. Шелест тысяч страниц заполнил всё помещение.
— Фините! — воскликнул Блэк.
— Особенность заклинания в том, что остановить умножение сможет только тот, кто его произнёс! Исключение Мопсуса! — крикнула Гермиона, уворачиваясь от новых тетрадей. Ей буквально некуда было ступить, чтобы не наткнуться на очередную обложку. — Но у меня не получается прекратить копирование!
— Остаётся надеяться, что мы не наделали Тёмному Лорду новых крестражей. Здесь уже больше сотни! — воскликнул Регулус, отмахиваясь от отдельных страниц, выскочивших из переплётов.
Гермиона продолжала беспомощно делать пассы палочкой, но, как и в Гринготтсе — в сейфе Лестрейнджей — заклинания не помогали.
— Я не могу понять, в чём дело! Как это прекратить?
— Сжечь! — сказал Блэк. Схватив со стола настоящий крестраж, он перепрыгнул груду дневников. — Сами собой они уже не развеются.
Немного подумав, Гермиона согласно кивнула. Она подобрала самый первый (уже успокоившийся) дневник, стараясь не дотрагиваться до остальных тетрадей.
Регулус помог ей пробраться к двери и вдруг почувствовал, как змея на предплечье заёрзала. Руку словно пронзили сотни игл, и Блэк выпустил дневник Реддла.
— Ты уронил его! — ахнула Гермиона.
— Ему ничего не будет, — пробормотал Регулус, цепко схватив её за локоть.
Грейнджер направила палочку на груду дневников и воскликнула:
— Инсендио!
Стены гостиной озарила яркая огненная вспышка.
Регулус захлопнул дверь, за которой тут же раздалось шипение тлеющей кожи и бумаги.
Блэк зажмурился, прислонившись к двери. Боль в руке усилилась. Он давно не ощущал подобного — с самого принятия метки. Неужели остальные Пожиратели смерти тоже почувствовали это? Или такое «удовольствие» доступно только ему? Что случилось? Почему Тёмный Лорд в таком гневе? Неужели как-то узнал, пронюхал о пропаже медальона? Диадемы? Дневника? Нужно быстрее подсунуть подделку Малфою.
Регулус открыл глаза и встретился с Гермионой взглядом. Как же он ненавидел это гриффиндорское сочувствие!
— Тебе больно? — спросила Грейнджер.
— С чего бы это? — глухо произнёс Регулус. — Я в полном порядке.
Он прислушался, кажется, все звуки в гостиной стихли, и повернул дверную ручку.
В носу сразу же защекотало от запаха гари. Шторы превратились в обугленные тряпки, по спинке кресла ещё ползали редкие язычки огня. Весь пол был чёрным от пепла сгоревших дневников. Небольшие клочки страниц разлетелись по всей комнате и теперь кружили под потолком, медленно опадая вниз. Они походили на серый снег или пожухлые осенние листья.
Гермиона нагнулась и стряхнула сажу с дневника Реддла. Он остался нетронутым. Отличить его от уцелевшей копии было невозможно.
— И всё-таки мы добились своего! — Гермиона положила обе тетради на столик с обугленными ножками и посмотрела на Регулуса. Нет, он не был в порядке. Пепел, словно капли чернил, оседал на его волосах и белой рубашке, выделяясь пронзительно яркими пятнами. И метка. Метка Волан-де-Морта на его руке чуть ниже закатанного рукава казалась неестественной, слишком нереальной, неподходящей, лишней. И всё вокруг выглядело чёрно-белым, словно призрачным, ненастоящим, даже сам Регулус. И только ярко-жёлтое пятно браслета на запястье говорило, что всё не так уж страшно.
Гермиона быстро пересекла комнату и резким движением взлохматила опешившему Блэку волосы, провела руками по его плечам, стряхивая чернильные хлопья. Ей хотелось, чтобы так же легко можно было убрать уродливую отметину с его предплечья. Сама не зная зачем, она осторожно коснулась шрама на лице неподвижно замершего Регулуса. На щеке осталась тёмная полоса. Гермиона с удивлением посмотрела на свои перепачканные пальцы, затем на рубашку Блэка, с досадой понимая, что сделала только хуже, потому что некогда белоснежная ткань стала серой.
— Что во имя Мерлина здесь произошло?! — потрясённо воскликнул Гарри, появившийся в дверях. — Вы целы?
— Да, — быстро ответила Гермиона.
— С ума сойти, — выдохнул Сириус, заглядывая в гостиную из-за спины Поттера. — Во что вы превратили мой дом?
— Небольшое недоразумение с кровью дракона, — ответил покрасневший Регулус.
— Небольшое? — округлил глаза Сириус. — Вы её у настоящего дракона здесь сцеживали? От дядюшкиного бюро остались одни ножки. А мой любимый удобный диван для отлёживания боков… Милый, что они с тобой сотворили? — принялся причитать Блэк.
— Всё нормально? — обеспокоенно спросил Гарри. — Точно?
— Абсолютно точно — нет, но мы справились, — сказала Гермиона, взмахнув палочкой. Дневник Реддла мягко спланировал в руки Поттеру.
— А как прошло у вас? — полюбопытствовал Регулус, искоса посмотрев на брата.
— Феерично, — сварливо отозвался Сириус. — Во всяком случае, никаких непреодолимых сложностей мы не испытали.
Гарри многозначительно промолчал, что не укрылось от проницательной Гермионы.
— А преодолимые? — спросила она.
Сириус мрачно усмехнулся.
— Крестраж у нас, это главное, — сухо произнёс Гарри, показывая коробку золотого цвета. — Он заперт внутри.
— Значит, уже четыре из пяти, — одобрительно сказал Регулус, трогательно потерев щёку и ещё больше размазав чёрную полоску.
Поттер кивнул и почувствовал облегчение. Ему не хотелось вдаваться в подробности их с Сириусом «путешествия». Непростительное заклинание сработало блестяще, и Бродяга, не задавая лишних вопросов, вошёл в дом, где довольно быстро отыскал под плитами пола коробку Волан-де-Морта. Вот только Гарри предпочёл бы всё это скорее забыть, особенно остекленевшие глаза своего крёстного.
— Нужно здесь прибраться, — внезапно объявила Грейнджер. — Гарри, будь добр, займись шторами.
Поттер потрясённо уставился на неё.
— Шутишь, что ли?
— Мы только пришли, — возмутился Сириус.
— Нет, не шучу, — спокойно ответила Гермиона, понимая, что ничего так не расшевелит Гарри и Сириуса, как совместная обида на неё.
Вскоре все получили указания, и работа закипела. Гостиная медленно, но верно приобретала свой первозданный вид. Слинки едва не хватил удар, когда он сунул свой любопытный нос в помещение, из которого вылетали обрывки бумаги, но домовика удалось успокоить. С запахом палёной кожи Гермиона справилась очень быстро, и вскоре в гостиной распространился аромат горячих бутербродов, приготовленных эльфом. И вообще уборка напомнила Поттеру и Грейнджер «битву за чистоту дома номер «12», которую где-то в их прошлой жизни объявляла Молли Уизли. Только настроение в тот раз было далеко от безоблачного.
Но сейчас всё было хорошо.
И даже опасения Регулуса по поводу внезапной вспышки ярости у Волан-де-Морта, которыми он шёпотом поделился с Поттером, не поколебали воспрявшего духом Гарри.
К вечеру вся чернота с пола исчезла, стены были тщательно вычищены и перекрашены в нежно-голубой цвет. От мебели пришлось избавиться. Сириус продолжительно и трогательно прощался с обгоревшим диваном, который не поддавался починке с помощью Репаро.
Сидя вчетвером прямо на полу, все любовались проделанной работой. Регулус рассказывал Гарри и брату о сумасшествии с дневниками, и Гермиона невольно посмеивалась, представляя, как это выглядело со стороны.
Сириус отвлёкся всего на минуту, когда Бестия, смирно лежащая рядом с ним, приподняла морду и негромко зарычала в сторону двери.
Блэк встал и вышел из гостиной.
На столе в конце коридора стояла оставленная Гарри коробка, которая так не нравилась крупу. Она переливалась, словно была сделана из настоящего золота, и внутри неё хранился крестраж. Дурсль сказал, что это кольцо, и в его голосе при этом прозвучала такая горечь, что Сириусу стало не по себе.
Гарри и Гермиона что-то скрывали, похоже, даже Регулусу не были известны подробности.
Дурсль не позволил Сириусу заглянуть в коробку.
«Крестраж внутри. Поверь мне на слово», — сказал Гарри. Он слишком много знал и иногда очень странно себя вёл. И, естественно, Сириус не подал вида, что заметил, как Гарри во второй раз открыл дверь дома Мраксов без всякого ножа, только прошептал что-то перед дверью, о клинке даже не вспомнил...
«Поверь мне на слово…» — отчётливо прозвучало в голове Блэка.
Но сам Гарри не доверял ему до конца.
Слишком много тайн...
Сириус достал нож дяди Альфарда и с его помощью без затруднений взломал аккуратный замок. Откинул крышку. Действительно, внутри коробки оказался безобразный перстень с большим чёрным камнем, но всё-таки… было в этом кольце нечто притягательное. Сириус почувствовал непреодолимое желание дотронуться до него.
Он взял перстень и покрутил его.
Вокруг разлился туман, тёплый и приятный на ощупь. В галерее стало темнее, будто весь свет затянуло в открытую коробку. Но эти изменения не напугали Сириуса, сосредоточившегося на кольце. Он не был здесь, только не мыслями.
Бродяга видел свой дом, комнату, полную людей.
Всюду звенел смех.
В гостиной были Джеймс и Ремус, Лили и Доркас… улыбающаяся как-то по-особенному Доркас...
Сириус вздрогнул и выронил кольцо.
Оно завертелось на полу.
И вот вокруг опять лишь скучные стены коридора дядиного дома.
— Поразительно, — прошептал Сириус. Он поднял перстень, и наваждение вернулось, едва пальцы коснулись ободка.
Блэк увидел рядом с Поттером и Эванс себя, Регулуса и Андромеду, а затем Питера и Марлин, братьев Пруэтт, Карадока, даже Гермиону и Гарри, рассмотрел во главе стола отца и мать, такими, какими они были раньше — много лет тому назад. Вальбурга не вопила на весь дом, а отец выглядел здоровым.
В зале пахло рождественской хвоей и сахарными кексами.
Не было никакой войны за окнами.
Но всё же улыбчивые лица друзей едва выглядывали из клубов призрачного дыма. Сириусу никак не удавалось рассмотреть их, и почему то подумалось: если надеть кольцо, то туман рассеется окончательно, и он, наконец-то, сможет услышать, что говорит ему Джеймс.
Так Сириус и сделал.
Дымка рассеялась. Убаюкивающее тепло исчезло, сменилось могильным холодом.
И тут Сириус ужаснулся, поняв, что сидит среди мертвецов. Лица Доркас и Ремуса исполосованы и забрызганы кровью. Джеймс замер в неестественной позе, словно прикрывая собой смертельно бледную Лили. Кожа Карадока дымится. Питер яростно сжимает своё горло. Регулус похож на утопленника...
Все мертвы.
Только Меда, Гарри и Гермиона куда-то исчезли вместе с гостиной дома на площади Гриммо. Нет ничего, кроме золотой коробки, светящейся в темноте, и чьих-то торопливых шагов за спиной.
С бешено колотящимся сердцем Сириус обернулся, и огромный камень упал у него с души.
«Вот они! Гарри и Гермиона. А с ними Рег. Живой. Но куда же они смотрят с таким ужасом? Куда? Куда?»
Он опустил глаза на свою руку, в один миг ставшую ледяной, сухой и тёмной, как у инфернала, и закричал.

Дурной сон. Кошмар, из которого никак не выбраться.
Поджарой тенью Нотт бежал вперёд, перегоняя ветер, забирающийся в ноздри и больно царапающий лёгкие. И снег. Вечный снег, который больше не таял, а висел сосульками, больно стягивая шерсть на загривке.
Тео был голоден.
Кроме несчастной тупоголовой белки ему не удалось ничего поймать за весь день.
Бежать, нельзя останавливаться.
Нотт смутно представлял, что собирался делать дальше.
Ноги сами несли его вперёд — в ту сторону, где должен был быть его дом.
Он представлял себе сад, резные ворота и тёмный силуэт особняка, вспоминал картинную галерею в западном крыле и лицо своего дедушки, взирающего на всех с такой надменностью, точно был особой королевской крови. Принадлежность к «Священным двадцати восьми» делала своё дело.
Тео надеялся, что дед поможет ему вернуть свой облик. В это так хотелось верить.
Поначалу растерянный и напуганный Теодор шарахался от любого шороха в Запретном лесу. Стук копыт, трепет ветвей, шелест прошлогодней листвы — все эти дикие звуки не могли его убаюкать и дать отдохнуть измученному сознанию.
А ещё был голод. Ужасный голод.
Именно он заставил Нотта полакомиться выскочившим из растревоженной норы бурундуком. После первого же укуса зверёк перестал дёргаться и затих. О, как же это было унизительно и гадко, но вкусно. Мордред подери, вкусно.
Тео отлично помнил тот день, как впервые слизывал кровь с острых клыков и жадно принюхивался к витавшему в воздухе запаху. Не будь он зверем, то заплакал бы от радости. Только волки не плачут.
После бурундука была белка, затем кролик, а потом Тео удалось шугануть мелкого хищника, и полакомиться олениной, добытой чужими усилиями. Если закрыть глаза и дать волю воображению, можно представить, что мясо совсем не сырое, что от него пахнет костром и приправами. Хотя волчьему носу и лесные запахи со временем пришлись по нутру.
Тео запамятовал, какую книгу читал и когда — с некоторых пор он не доверял времени и его шуткам — но знал, что долгое пребывание в форме животного — плохое решение для анимага. Человеческие чувства притупляются, инстинкты берут верх.
Пару раз Теодор пересекался с кентаврами, и те, словно почуяв под серой шкурой зверя волшебника, не подходили, может, их пугала ярость, горящая в его глазах.
Сворачиваясь калачиком под какой-нибудь корягой на ночь, Тео с лютой злостью представлял морщинистую физиономию профессора ЗОТИ. О-о... вот уж чьё горло он перекусил бы с огромным удовольствием, встреться ему сейчас Джайлс Праудфут в волшебном лесу.
Нотт утыкался носом в цепочку или в крохотный осколок золотого солнечного луча, болтавшийся на блестящих звеньях, и засыпал.
Во сне он снова видел Хогвартс, припорошенный снегом, хрустальную поверхность озера и обледенелые камни насыпи, из которой выбрался на свет из туннеля.
А ещё ему снилась Грейнджер. И Поттер. Их ненавистные лица.
Почему судьба распорядилась так несправедливо, ведь он не хотел ничего дурного? Он надеялся спасти своих родных, неужели это слишком много для одного человека? Или зверя. Теодор не мог принять человеческий облик. Никак.
Спустя столько дней Нотт снова и снова слышал свой вопль, вырвавшийся из груди жутким воем, когда разум настигло понимание произошедшего. Обрывок «Ежедневного пророка», выдернутый ветром из мусорницы Хогсмида, стоял у Тео перед глазами.
«8 января 1979 года»
«Покушение на министра магии провалилось».
«Пожиратели смерти нанесли удар и попались в ловушку».
«Сами-Знаете-Кто промахнулся».
«Очередная победа Бартемиуса Крауча и всего мракоборческого отдела».
В тот день Теодор перечитывал этот клочок бумаги вновь и вновь, пытаясь понять смысл, постичь эти строчки, от которых сердце наполнялось отчаянием.
Вначале он даже обрадовался, его мозг упрямо улавливал только последнее предложение. Крауч и его победа. Крауч ещё жив! Значит, всё получилось! Он переправился во времена четвёртого курса!
Но колдография, точнее её обрывок, не позволял Тео погрузиться в радость собственного триумфа. Триумфа над временем и пространством. На чёрно-белом снимке был какой-то незнакомый человек, уже потом Нотт взял в толк, что это и есть чудом спасённый министр магии, а рядом с ним Крауч. Он выглядел гораздо моложе того, что был знаком Тео. Это не тот угрюмый чиновник, что стоял в Большом зале Хогвартса, нет. На фото был запечатлён мужчина, в глазах которого явственно читалась гордость за самого себя и решительность в его борьбе с Пожирателями смерти.
Определённо, в мире не было справедливости. Тео убедился в этом в очередной раз и жил единственной надеждой — добраться до Нотт-парка, положившись на волшебство в своей крови.
Запретный лес кончился, Тео определил это сразу, так как из воздуха исчезла едва уловимая приятная составляющая — магия. Она осталась за спиной.
Начался магловский участок местности.
Лес.
Негостеприимный, незнакомый, страшный.
Спустя неделю скитаний по нему Тео заметил, что стволы сосен поредели.
Нотт, совершенно измотанный дорогой, вышел на знакомую с детства вересковую пустошь. Луга, поросшие травой, спали под щедрым слоем снега, изгиб реки сверкал льдом, верхушки гор тянулись на север. Ветер в долине налетал со всех сторон, гоня по серому небу тени тёмных облаков.
Тео бывал здесь когда-то, кружил под присмотром отца на метле, верещал от восторга, а после жадно пил сладкую воду ручья, бившего из-под земли поблизости.
Отзвуки магии. Крохи волшебства витали вокруг.
Вскоре долина осталась позади, и Нотт попал в подлесок. Отец уничтожит его через несколько лет, потому что под кустарником и древесным пологом плодились грызуны, от вида которых Сесилия Нотт приходила в ужас.
Мерлин, как же маленькие мохнатые твари пришлись по душе Тео сейчас. Ему не приходилось делать много резких движений. Добыча сама выскакивала из-под лесного настила.
Ворота выросли перед Тео внезапно. На долю секунды он усомнился, что сможет пройти через них, но металл превратился в лёгкую дымку, когда Теодор приблизился.
«Чуют. У них тоже есть нюх», — совершенно по-волчьи подумал Нотт.
Вечерело, и в окнах дома мерцал свет.
Вокруг особняка под белой периной отдыхал сад. Он сильно отличался от того уютного живого уголка, к которому привык Тео, ведь его мать ещё не поселилась в Нотт-парке и не преобразила искривлённые стволы, опутанные плющом, в аккуратные деревца, не посадила целую аллею лимонных деревьев, не обустроила веранду, окружённую кустами сирени. Ничего этого ещё не было.
Сердце гулко билось в груди Тео, когда он крался мимо скамеек.
Нотт подобрался к самым окнам отцовского кабинета.
«Нет, — с тоской сказал он себе, — кабинета деда».
Теодор заглянул внутрь дома, где всё казалось таким знакомым, будто время здесь остановится с этого момента.
Маркус даже не переставит кресло, не уберёт бесполезный громоздкий луноскоп после смерти Чарльза Нотта...
И вдруг Тео столкнулся с точно такими же золотыми глазами, как у себя самого.
В самом углу кабинета за бюро располагалось чучело оскалившегося волка.
Нотт попятился и прижал уши к голове. Он вспомнил рассказы матери о том, что мистер Нотт-старший являлся хорошим охотником, и раньше по всему дому были расставлены пугающие посетителей трофеи.
Сесилии пришлось сильно постараться, чтобы Маркус избавился от этих чучел.
«Зачем пугать нашего ребёнка?» — предъявила свой главный аргумент новоиспечённая миссис Нотт.
Когда она рассказывала эту историю маленькому Тео перед сном и нежно перебирала его волосы, ему казалось, что мама — великая волшебница, одолевшая грозных чудищ, которых наслал сердитый дедушка со своей картины.
Как же это было глупо.
Изображение Чарльза Нотта осталось висеть во мраке галереи, когда Тео покидал свой дом. Эрика обещала позаботиться о коллекции фамильных портретов, но Теодор так и не спросил её, удалось ли что-то сделать.
Тогда он считал, что прошлому не место в его жизни, а теперь он сам стал прошлым.
В саду зажглись зачарованные фонари, и чучело волка скрылось из вида за бликами света, отразившегося на оконных стёклах.
Тео уже не был ребёнком, но боялся. Теперь боялся попасться Чарльзу Нотту на глаза.
Бабушка тоже не вызывала в сердце большую надежду.
«Они не узнают меня, не поймут, кто перед ними. Они убьют меня!»
Зелёная вспышка… и конец. Он один, совершенно один в этом мире, и ему нипочём не избавиться от волчьей шкуры.
Дверь кабинета открылась.
Свечи вспыхнули.
Тео пригнулся к земле. Острый слух уловил мужские голоса.
— Нет, пока Маркус не закончит обучение в Хогвартсе, он не станет участвовать в рейдах. Я перевожу огромное состояние на счёт Лестрейнджей не для того, чтобы мой сын сбегал из Хогвартса по ночам и терроризировал семьи грязнокровок. Не требуй этого. Мы делаем всё…
Нотт почему-то был уверен, что говорил его дедушка.
— Вы делаете недостаточно! Тот, кто принёс клятву Тёмному Лорду — служит ему везде и всегда.
— Тёмному Лорду, — мрачно усмехнулся Чарльз Нотт. — Мне помнится другое имя. Ты долго путешествовал по миру, пока мы ждали твоего возвращения, надеясь, что слова о величии чистокровных волшебников не окажутся пустым звуком. Прошло слишком много лет. Я постарел, как и Абраксас, как и Вальбурга.
Тео приподнялся, силясь разглядеть, с кем же говорил дед, но силуэт собеседника Чарльза терялся в тени.
— Мне нужны люди. Старик что-то задумал, я знаю.
— Дамблдор? Его Орден Феникса ничтожно мал, я больше опасался бы Крауча.
Раздался смех.
— Да ты, правда, постарел, Чарльз, если боишься Крауча. Он лишь рыба, которая радуется, что поймала червяка, не замечая леску, на которую тот насажен.
— Дай Маркусу время, у него есть метка, он никуда не денется.
— Правда? — в голосе невидимого Теодору волшебника послышалось раздражение, если не гнев. — А отпрыск Вальбурги? Мне говорили, что твой сын был весьма дружен с этим мальчишкой.
— Я слышал, что Регулус мёртв.
— И я это слышал. Люциус заверил меня.
— Люциус? Почему же не Белла?
Тени в кабинете стали длиннее и потянулись в сторону окна. Теодор почувствовал опасность, идущую от стен родного дома. Нотт сжался, не смея поднять голову.
— Белла сильная волшебница и способная ученица, но она — Блэк. Я хорошо поработал с её сознанием, но этого мало. У неё была возможность убить своего старшего кузена сотню раз, но она палила по нему Ступефаем. Её преданность велика, но ей не хватает смелости прикончить даже этого сопляка…
— Я бы назвал это иначе, — устало сказал мистер Нотт.
— Неужели?
— Родство.
— Родство? — изумился мужчина. — Что это — несколько линий на семейном дереве? Если ветви мешают двигаться вперёд, их нужно обрубать! Не разочаровывай меня, Чарльз. Не разочаровывай, и на твоём фамильном древе не будет сломанных веток…
* * *
Тео кинулся назад к воротам, неожиданно золотые звенья болезненно впились ему в горло. Корявая плеть кустарника подцепила цепочку и не давала Нотту уйти.
Теодор выкрутился и стащил украшение с головы. Часть волшебного прибора теперь раскачивалась на кусте. Туда-сюда. Туда-сюда. Проклятая вещь.
Нотт ударил по ней лапой и сбил вниз. Золотой осколок провалился в снег под своей тяжестью.
В саду раздались чьи-то шаги. Нотт ощетинился и свирепо раздул ноздри. Его глаза горели ярче фонарей, по периметру окружавших площадку перед беседкой. Ветви кустарника затрепетали, а сердце Тео приготовилось выпрыгнуть из груди.
Он услышал твёрдый уверенный голос:
— Сколько ещё ты будешь прятаться?
Теодор вздрогнул.
«Неужели меня заметили?» — он живо представил зелёную вспышку и новое чучело в углу кабинета.
— Выходи же, я не трону тебя.
«Нет, — решил Тео, — этот голос не принадлежит дедушке. Это второй. Тот загадочный гость», и осторожно двинулся вперёд.
Перед Ноттом предстал высокий волшебник с бледным утончённым лицом. Его можно было назвать красивым, если бы не глаза, отливающие краснотой. Что-то тревожное и знакомое таилось в этом человеке. Тео осенило.
Волан-де-Морт!
«Мой Лорд», — называл его отец, в то время как мать всегда говорила: «Сам-Знаешь-Кто».
— Кто же ты? — спросил Волан-де-Морт, внимательно взглянув на Тео. — Подойди.
Нотт послушался.
Бледная рука Тёмного Лорда легла ему на голову. Красные глаза встретились с золотыми. Тео не знал почему, но его охватило странное чувство, будто кровь под его кожей побежала в три раза быстрее.
— Ты — не волк, — совершенно спокойно заметил Волан-де-Морт. — Ты — человек. Как тебе удалось проникнуть сюда? Очень интересно… — он взмахнул волшебной палочкой, и Нотт наивно понадеялся, что сейчас превратится в человека.
Ничего не произошло, хотя Тёмный Лорд, казалось, был чем-то доволен.
— Идём со мной.
Тео не знал, что произошло. Ноги сами послушно двинулись за Волан-де-Мортом в сторону ворот, за которыми царила кромешная тьма.
Нотт попытался воспротивиться, мотнул головой и щёлкнул зубами.
Волан-де-Морт обернулся.
— Конечно, если ты не хочешь вернуть себе свой облик, то можешь оставаться здесь.
Тео украдкой оглянулся.
В его доме было светло. Окна на третьем этаже — там, где через несколько лет будет его спальня — сверкали инеем. На садовых скамейках блистал снег. Лёгкий ветерок раскачивал ветки кустарника, под которым была сокрыта тайна. Его тайна.
Возможно, всё дело в том, что до Нотт-парка добрался совсем иной человек, нежели тот, что пробирался в кабинет ЗОТИ, убегал по коридорам Хогвартса от Поттера и Грейнджер и пил какао в светлом доме Эрики Фоули. Может, прошедшие недели — это слишком много для волшебника, пребывающего в анимагической форме.
Тео не хотел об этом думать. Ему позволили выбирать впервые на его памяти.
И он последовал за Волан-де-Мортом к воротам.

За решёткой камина догорали чёрные угли, испещрённые красными прожилками.
Двери были не заперты. Тео мог в любой момент уйти, но в этом не было смысла.
Прошли почти сутки с того момента, когда он решил последовать за Волан-де-Мортом и покинул пределы владения Ноттов, но прежний облик к нему не вернулся.
Тёмный Лорд исчез в изумрудном пламени камина, велев ожидать своего возвращения.
Терпение не входило в число добродетелей Тео.
Первым делом Нотт изучил помещение, в котором оказался. Вокруг было слишком много мебели и слишком мало свободного пространства, к которому Теодор так привык за последние дни. Стены давили на него, откуда-то из-под пола доносились крики, от которых кровь стыла в жилах. Человеку они были не доступны, но Тео их слышал и прикладывал огромные усилия, чтобы не завыть в ответ.
Пламя взвилось в очаге, заставив Теодора отскочить назад. По полу скользнула тень. Нотт заворчал. Вышедший из огня Волан-де-Морт повелительно поднял руку и сказал:
— Успокойся.
Тео послушался и прищурил глаза, силясь разглядеть второго волшебника, сопровождавшего Тёмного Лорда. На его лице была маска Пожирателя смерти, и от него неприятно разило какой-то колдовской травой.
Тёмный Лорд опустился на резной стул с высокой спинкой, походивший скорее на трон.
— Это он? — спросил второй маг.
— Да. Весьма занимательная магия, Северус.
«Северус! — изумился Теодор. — Неужели этот человек — будущий профессор зельеварения?»
Снейп взмахнул палочкой, и маска исчезла, позволяя Тео увидеть бледное носатое лицо своего будущего декана.
— Наш маленький загадочный друг испытывает сложности с обратным превращением, — проговорил Волан-де-Морт. — Его анимагическая форма, конечно, хороша. Сильный молодой зверь. Но мне хотелось бы узнать, кто скрывается под этой шкурой. Ты можешь предположить, что блокирует процесс обращения, Северус?
Снейп приблизился к Тео с явной опаской, но Нотт не шелохнулся. Он не боялся своего учителя.
— Нет, — с неохотой признал Северус, заглянув в глаза Теодора.
У Тео немного закружилась голова, и он понял, что Снейп попытался проникнуть в его сознание с помощью легилименции. Но ничего не произошло. Ни одно яркое воспоминание не выделилось из общей массы.
Северус помрачнел.
— Ничего, он сам всё расскажет, когда ты вернёшь ему его облик, — сказал Тёмный Лорд.
Снейп кивнул и достал из кармана мантии небольшой пузырёк.
— Зелье ещё не было опробовано.
— В таком случае, у нас появился прекрасный шанс заняться этим, — равнодушно ответил Волан-де-Морт. — Я уверен, у тебя получится, Северус. Тебе же удалось заставить ту упрямую ведьму принять её анимагический облик. Тогда хватило нескольких капель.
— Да, разумеется, — осторожно произнёс Снейп, не сводя взгляда с Тео, — но обратный эффект в данном случае я не могу гарантировать. Возможно, парочка опытов в моей лаборатории в Паучьем тупике прояснит ситуацию.
Нотт внутренне содрогнулся. Ему отчётливо захотелось выскочить в открытую дверь, но внезапно он почувствовал руку, опустившуюся ему на голову. Тео задрал морду и увидел задумчивое лицо Волан-де-Морта.
— Повелитель, вы уверены, что это анимаг? — спросил Северус, вопросительно глядя на Лорда. — Может, к этому волшебнику применили мощное трансфигурационное заклинание? Я не вижу в нём ничего человеческого, никаких характерных эмоций.
Разозлившись, Тео лязгнул зубами.
— Либо они так глубоко, что ты их просто не распознаёшь, — усмехнулся Волан-де-Морт. — Нет, это анимаг, Северус. И обратился он по собственной воле. Его умственные способности сохранены, а волчьи инстинкты притуплены, иначе он бы давно уже разорвал тебе шею.
— Верно, это бы противоречило второму Закону Элементальной Трансфигурации Гэмпа, — пробормотал Снейп. — Но я чувствую мощнейшее стороннее воздействие, изменившее магический фон этого человека. Удивительное волшебство.
— Действуй!
Северус снял с пузырька крышку, и воздух в кабинете моментально наполнился отвратительным для Тео ароматом аконита. Именно этой травой так невыносимо пахло от Снейпа. Нотт почуял её сразу. Он попятился и кинул затравленный взгляд в сторону выхода, но дверь оказалась глухо заперта. Тео не заметил, когда она закрылась. Его лапы приросли к полу, а рот открылся сам по себе. Обжигающая невыносимо горькая жидкость потекла по горлу, забралась в ноздри, сжала лёгкие и раскалённым железом разлилась по венам. Тео закашлялся, пытаясь выплюнуть отраву.
«Это конец! — безысходно понял Тео. — Я умираю».
На пол что-то закапало.
Теодор знал, что это его кровь, чувствовал, как она покидает тело. Только почему синяя?
Она текла изо рта и ноздрей по подбородку, заливалась за воротник рубашки.
Тео провёл дрожащей рукой по шее, стирая, убирая её.
Пальцы стали липкими.
— Поздравляю, Северус, — прозвучало над головой повалившегося на пол Нотта. — Из тебя получился отменный зельевар.
* * *
Некоторое время Тео не мог понять, что с ним произошло. Казалось, целую вечность он пролежал плашмя, уткнувшись носом в ворс ковра, ощущая себя выброшенной на берег рыбой. Мысли блуждали вразброд, отдаляясь и накатывая на него волнами.
Лорд ждал, и Тео чувствовал себя жалким псом возле его ног.
Звуки вокруг стали тише, запахи притупились, а зрение уже не было таким острым. Нотта подташнивало и знобило, на языке остался неприятный привкус.
— Садись, — властно сказал Тёмный Лорд.
Нотт снова подчинился.
Снейп глядел на него со стороны с неподдельным интересом.
Тео попытался что-нибудь сказать, поблагодарить за своё спасение, но горло сдавило судорогой.
— Во…вод…
— Наш юный друг хочет пить, — произнёс Волан-де-Морт.
Снейп прижал к губам Теодора кубок.
— Пей, тебе станет лучше.
Тео хлебнул, поперхнулся и шумно откашлялся. Не вода. Это было что-то другое, совершенно бесцветное, но обжёгшее внутренности почище дорогого огневиски. Нотт сделал большой глоток и по-звериному раздул ноздри. В голове немного прояснилось, дыхание выровнялось в груди, а неукротимая дрожь отступила.
Через несколько минут перед Тео материализовались хлеб и жареное мясо. Нотт набросился на еду, надеясь проглотить побольше, пока всё не отняли.
— Ты можешь идти, Северус, — сказал Волан-де-Морт, отстранённо наблюдая за Теодором, сметающим всё съедобное с тарелки.
Снейп почтительно склонил голову и скрылся в пламени камина.
Тео провёл тыльной стороной ладони по подбородку и поднял глаза. Лицо Волан-де-Морта казалось восковым, будто выточенным из белого камня.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Тео обнаружил, что возвращается мыслями в лес, ощущает хвойную свежесть, слышит других волков, бежит по тропе между стволами сосен и… всё. Стена. Чёрная. Непроницаемая.
— Ты, безусловно, смог меня заинтриговать, — немного помолчав, сказал Волан-де-Морт. — Мне впервые за долгие годы не удалось проникнуть в чужое сознание.
— Но я ничего не делал, — растерянно пробормотал Нотт. Его голос отдавал непривычной хрипотцой, походившей на волчье ворчание. — Не препятствовал…
— Возможно… Итак, кто же ты?
Тео посмотрел на свои руки, покрытые мозолями, исполосованные мелкими царапинами, полученными в шотландских лесах.
Нотт перевёл взгляд на зеркало на стене. Тео мало удивило увиденное. Перед ним был оборванец, беглец, только-только вырвавшийся из Азкабана, лохматый и грязный воришка из Лютного переулка — кто угодно, но не чистокровный маг из уважаемого семейства. Поразило Теодора другое. Глаза. Они были золотыми — два сияющих галлеона.
Кто же он? Его воспоминания, так бережно хранимые во время скитаний, поблекли, обесцветились, словно всё происходило с другим человеком, не с ним. Теперь всё это утратило своё значение.
У него ничего не осталось, только обломок волшебного прибора, спрятанный в саду родного дома. Пустышка, бесполезный хлам без второй половины. И имя. Он должен помнить своё имя, несмотря ни на что. Даже звери на что-то откликаются.
— Тео. Меня зовут Теодор Нотт.
Волан-де-Морт, как ни странно, улыбнулся.
— Волшебника другой крови ворота Нотт-парка и не пропустили бы, — сказал он. — Мне хотелось бы услышать твою историю, Тео.
«Мою историю, — мрачно усмехнулся Теодор, сжав кубок, вручённый Снейпом. — Её нет. Как и меня самого. Меня нет. Я ещё не родился. Мои родители — школьники».
— Я сын Маркуса Нотта, — сглотнув, заговорил он, — и Сесилии Фоули. Родился в августе тысяча девятьсот восьмидесятого года.
— Неужели? — склонив голову набок, спросил Волан-де-Морт. — Путешественник во времени… — Тёмный Лорд взял со стола бокал с вином, — …и анимаг в одном флаконе. Как занимательно.
Тео воспринял это как позволение продолжать. Он так устал ощущать себя игрушкой в водовороте событий. Возможно, пришло время, взять судьбу в свои руки. Нотт судорожно размышлял, что говорить дальше.
— Сколько тебе лет?
— Восемнадцать, — ответил Нотт. — Если бы я не попал сюда, мне бы уже исполнилось девятнадцать. Во время перемещения я был в анимагической форме, видимо, что-то пошло не так, и мне не удалось самостоятельно превратиться обратно. Я надеялся, что дома мне помогут. Вы не верите мне?
— Почему же? У магии нет границ, я всегда был склонен так полагать.
— Но я не убедил вас? — нахмурился Теодор. Он посмотрел на Волан-де-Морта поверх своего кубка с терпкой жидкостью.
У напитка отсутствовал не только цвет, но и запах.
— Сюда добавлена Сыворотка правды? — прошептал Тео.
— Которая почему-то не воздействует на твой разум, — откликнулся Тёмный Лорд, сделав глоток вина.
«И слава Мерлину! — пронеслось в мыслях Теодора. — Узнай ты, зачем мне понадобился хроноворот, я был бы уже мёртв. Теперь это бессмысленно, если только…».
— Тебе известно, кто я?
— Разумеется, — тихо ответил Тео.
«Ты тот человек, из-за которого мой отец попадёт в Азкабан, моя мать умрёт, а я потеряю всё».
— Зачем же ты отправился в такое рискованное далёкое путешествие, Тео? — снисходительно спросил Тёмный Лорд. — Почти в двадцать лет длиной.
— Я хотел вернуться лишь на три года, только на три, чтобы…
Внезапно что-то дрогнуло внутри Нотта.
«Чтобы что? Всё исправить? Но ведь все несчастья в моей жизни можно предотвратить, изменить мир прямо сейчас. Удивительное дело — линии судеб столь разных людей связаны между собой, как нити одной паутины. И вовсе не Волан-де-Морт — виновник напастей, испытаний, выпавших мне, а другой, совершенно другой человек. Вот если бы он умер на старом кладбище ещё тогда вместо Седрика Диггори… для моей семьи всё сложилось бы иначе. Жизнь даёт мне второй шанс, — Теодор подумал, что сказала бы на это Эрика. Добродушная старая дама. Наверное, тётка и не взглянула бы на него, предвидь она, как племянник воспользуется своим шансом. Эти мысли только рассердили Тео. — Она никто мне. Сейчас она даже не знает меня».
— …помочь вам, — твёрдо закончил он, убеждая самого себя, что не врёт.
Губы Волан-де-Морта дрогнули в насмешке.
— Помочь мне?
— Да. Предупредить! Я могу доказать! — заговорил Нотт, чувствуя, что из-за волнения и лжи слова опережают друг друга. — Доказать, что я не обманываю. Я знаю вашу тайну. В моём времени она известна всем, — он поколебался и вымолвил: — У вас есть крестражи.
В глазах Тёмного Лорда вспыхнуло пламя.
Бокал дрогнул в руке, тонкие пальцы слишком сильно сдавили голубое стекло, и изящная ножка откололась. С коротким глухим стуком она упала на ковёр.
— Что ты сказал? Повтори! — приказал Волан-де-Морт. — Повтори!
— Крестражи, — чётко произнёс Тео, и на душе у него стало гораздо легче. Он отрезал пути назад. Всё кончено. Решение принято. — Все они были обнаружены и уничтожены, а вы — убиты.
— Это невозможно, — пронзительно проговорил Волан-де-Морт. Он резко поднялся. В его руке появилась волшебная палочка. Она рассекла воздух с коротким свистом. Комнату озарила вспышка света.
— Империо! Что ты знаешь о крестражах? Не смей лгать!
Заклинание не подействовало. Тео осознал это сразу. На четвёртом курсе всё было совершенно по-другому, тогда ненастоящий Грюм одним мановением палочки заставил его с Томасом проскакать по всему классу, изображая кенгуру. В пустом черепе отдавались только слова учителя, ни о чём не хотелось думать. В тот раз только Поттеру удалось воспротивиться Непростительному — он сшиб стол, на который должен был забраться, разбил до крови коленки, но сбросил чары подчинения. В глазах Избранного шла борьба. Грюм велел внимательно следить за ними. Он говорил, что в них всё отражается: покорность и сопротивление. Но в янтарно-жёлтых глазах Нотта не отразилось ничего. Что-то произошло с ним, изменилось, казалось, сама магия сделала его менее человечным, но более сильным.
«Прежний я уже был бы мёртв, если не от Авады, то от страха, — напомнил себе Тео, — я ему нужен лишь до тех пор, пока не расскажу всё, что мне известно, и, к сожалению, я знаю не так уж много».
С перекошенным от гнева лицом Волан-де-Морт опустил палочку, и всё же ярость его немного поутихла.
— Никакая ментальная магия вас не берёт, мистер Нотт. Северус был прав на ваш счёт.
— Вам не понадобится магия. Я готов рассказывать сам. Второго мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года в Большом зале Хогвартса вас убьёт ваш заклятый враг.
— Дамблдор, — злобно прошептал Волан-де-Морт.
— Нет. Это будет мальчик, — Тео опустился на одно колено, не смея назвать волшебника перед собой по имени.
«Мать всегда говорила «Сам-Знаешь-Кто», а отец в знак покорности называл его своим Лордом».
— Он прославится. Он — Мальчик-Который-Выжил. Я собирался вернуться на три года назад, чтобы предупредить вас, чтобы вы могли уничтожить его на кладбище, на котором возродитесь спустя тринадцать лет. Тринадцать долгих лет после первой неудачной попытки.
— Его имя, — прошипел Волан-де-Морт.
Нотт склонил голову, как это делал Снейп несколько минут назад.
Он ничего никому не должен, конечно, конечно...
Да только семья важнее всего, и он будет сражаться за неё до последнего вздоха, признает она его или нет.
— Гарри Поттер, мой Лорд.
* * *
В первую минуту он захотел убить его, этого грязного оборванца, преклонившего перед ним колено.
То, что он сказал — ложь! Не могло быть иначе.
Никто не знал о крестражах.
Никто не мог его убить.
Только он может жить вечно.
Но как какому-то мальчишке удалось открыть его тайну и заявить об этом ему же в лицо?
Волан-де-Морт снова занёс над головой Нотта палочку, но не мог проверить правдивость слов анимага. Какое-то странное волшебство блокировало все попытки пробраться в его голову.
Верить ему или нет?
— Гарри Поттер? Что тебе известно о нём?
— В моём времени Гарри Поттер — знаменитость. Дети с пелёнок знают его историю. Через два года на Хэллоуин вы придёте в Годрикову Впадину, — торопливо бормотал Нотт, — чтобы убить сына Лили и Джеймса Поттеров, но у вас ничего не выйдет. Мальчишка каким-то чудом выживет, только обзаведётся шрамом в виде молнии, а вы загадочно исчезнете на несколько лет. Многие будут думать, что вы мертвы, но моя семья не отречётся от вас.
Волан-де-Морт поморщился. Его не интересовали Нотты. Чистокровки. Вечно пекутся о своих корнях.
— Зачем мне понадобится мальчишка Поттеров?
Теодор растерялся.
— Я не знаю… говорят, всё из-за Пророчества. Мой отец попытается достать его для вас, но не сумеет. Его схватят и посадят в Азкабан вместе с другими Пожирателями смерти. А потом Поттер уничтожит вас окончательно во время битвы за Хогвартс.
— Откуда тебе известно о крестражах? — спросил Волан-де-Морт, пытаясь разобраться в бессвязной речи и не упустить самое главное. Он не видел смысла осторожничать, ведь мог воспользоваться Авадой в любой момент. — Ты знаешь, что это за вещи? Сколько их у меня?
— Я знаю только об одном крестраже — последнем, мой Лорд — о змее.
— Змее? — удивился Волан-де-Морт. Пару лет назад его посетила мысль создать особый крестраж, разумный, способный защищаться самостоятельно, тогда же ему в голову пришёл образ огромной змеи по образу василиска, запертого в Тайной комнате замка.
Ему, могущественному колдуну, наследнику Слизерина, непременно удалось бы воплотить свою идею в жизнь. Том не сомневался в этом. Значит, мальчишка не обманывал.
Но остальное… Если и это правда?
Значит, кто-то вскоре покусится на его тайные сокровища, якоря, дающие бессмертие. Но кто? Неужели какой-то подросток по имени Гарри Поттер.
Как это вышло, что ребёнок смог одолеть его, величайшего в мире волшебника? Превратить в ничто.
В возбуждённом мозгу Волан-де-Морта роились самые невероятные образы, всё равно сводившиеся к старому директору Хогвартса.
Страх змеиным кольцом сжал сердце Реддла.
Тень загадочного Гарри Поттера отошла на второй план.
Крестражи. Вот, о чём следовало позаботиться. Если о них известно Нотту, возможно, о них проведал ещё кто-то, например, Альбус Дамблдор. Не мог же этот Поттер найти крестражи самостоятельно? Откуда ему знать о родстве с Мраксами или о памятном местечке у моря и глупых сиротах?
«Поттеры поддерживают Дамблдора», — свирепо подумал Том.
Старик в любом случае замешан, он вечно что-то подозревал. Дамблдор мог догадаться о кольце и пронюхать о пещере.
«Вдруг он знает, вдруг уже действует? Прямо сейчас… Но как? Где я промахнулся?» — размышлял Волан-де-Морт. Даже если допустить, что его гость из будущего тот, за кого себя выдаёт, всё-таки есть ещё двадцать лет.
Эта мысль немного успокоила Тома.
Но всё же он должен проверить сохранность обломков своей души, убедиться… а Нотт никуда не денется.
* * *
Шар света плыл к центру пещеры над неподвижной водой. Тысячи крапин медового цвета сверкали на поверхности озера, иногда высвечивая в его глубине водоросли тёмно-ржавого оттенка и бледные молочно-белые тела.
За стенами было слышно море, зловещий рокот волн, разбивавшихся о камни.
Волан-де-Морту нравилось это место.
Пока лодка неторопливо приближалась к острову, на котором стоял постамент с каменной чашей, Том предавался воспоминаниям, прокручивал их в уме снова и снова, и это ему не надоедало. Он отчётливо видел круглые глаза-пуговицы Эми Бенсон. Эта дура попыталась схватить его за руку, когда он велел ей и её дружку Деннису Бишопу карабкаться вниз по скале, выступы в которой едва различались за пеленой тумана, промозглого и сырого.
Они не поверили ему, когда он сказал, что в одиночку спускался к обрыву.
— Ты врун, Реддл, — дразнил его Деннис. Язык у этого ублюдка всегда был точно осиное жало. — Ты тощий, как палка, ты не мог спуститься, ветер сдул бы тебя и унёс в море.
— Или ты зацепился бы за камень и болтался на весу, как кролик Билли, — смеялась Бенсон.
Только вскоре она запела иначе.
— Я не хочу туда идти. Я упаду, Том, — причитала Эми, захлёбываясь слезами, такими же солёными, как и морские брызги, летевшие в её покрасневшее одутловатое лицо. У неё кружилась голова от высоты, но она не могла закрыть глаза — ей нужно было смотреть под ноги. Лодыжки у неё были пухлыми, стопы широкими. Она постоянно охала и ревела, ревела, ревела. Деннис хотя бы шёл молча, скрючившись, как больной подагрой.
— Если ты упадёшь, Бенсон, то сама будешь виновата. Тебе было бы легче, если бы ты чаще работала умом, а не ложкой.
— Мне будет больно.
— О, нет, конечно, — с улыбкой отвечал ей Том, брезгливо отлепляя от своей руки её вспотевшие ладони. — Ты упадёшь на острые камни, боли почти не будет. От удара ты сразу же сломаешь себе шею.
Бенсон и Бишоп были напуганы одним только спуском, хотя Том следил, чтобы эти тупицы не свалились в море. Он страховал их с помощью проснувшейся в нём магии, хотя тогда и сам не понимал этого до конца.
Денниса трясло, когда Том подвёл его к кромке воды, чтобы показать свою находку — человеческий скелет, запутавшийся в водорослях у входа в тёмную пещеру. Одежды на мертвеце не было, только отдельные клочья тряпья держались на костлявых рёбрах. Скорее всего, это был труп какого-нибудь моряка, выброшенного волнами к валунам много-много лет тому назад.
Том его не страшился.
— Пересчитай ему зубы, Деннис, — ликуя, приказал Реддл и громко рассмеялся, когда ему удалось заставить череп мертвеца щёлкнуть пастью перед пальцами Бишопа.
Эми тогда завопила, а Деннис, выпучив глаза, окоченел от страха.
Реддл был несказанно доволен их реакцией.
— Если вы хотя бы заикнётесь о том, где мы сегодня были, — пообещал он, с усмешкой ткнув палкой в скелет, — я велю ему утащить вас на морское дно к рыбам и угрям. Видите, как они обглодали его? Видите? И с вами они поступят так же.
А потом Том хохотал, глядя в их бледные лица. Ему удалось напугать этих двоих до смерти. Бишоп не выдал его по возвращению в деревню. Если ему когда-нибудь и захочется, он ничего не сможет рассказать об этом маленьком путешествии.
Никогда.
Возможно, нужно было оставить этих двоих у скалы — они ни за что бы не поднялись наверх самостоятельно. Жалкие и тупые, совершенно бессильные.
Брось он их там, никто бы не узнал о тайном месте, а так Дамблдор мог пронюхать. Ему стоило только как следует поковыряться в мозгах парочки заикающихся от пережитого в детстве кошмара маглов.
Но всё же удовольствие видеть ужас в глазах сирот во время пребывания в приюте того стоило.
Том лелеял эти воспоминания.
Идея поместить в озеро инферналов пришла к нему как раз благодаря мертвецу, невольно ставшему первым стражем пещеры. Штормовые буруны давно разбили его на отдельные кости и унесли на самое дно. Всё равно он годился только для того, чтобы пугать маглов. Волшебника не остановишь лязгающим зубами скелетом.
Волан-де-Морт усмехнулся.
Другое дело его детища — злобные, послушные, кровожадные.
Он наклонился и опустил руку в ледяную воду озера.
Инферналы следили за каждым его движением из глубины воды, некоторые подплывали совсем близко к лодке, но не нападали.
Зеленоватое свечение становилось сильнее по мере приближения Реддла к цели.
Лодка причалила к острову — плоскому круглому камню, и Волан-де-Морт чинно ступил на него.
Чаша, похожая на Омут памяти, была на прежнем месте. От изумрудной жидкости внутри неё исходил ровный свет.
Тёмный Лорд произнёс заклинание, сделав зелье прозрачным.
И страх, наконец-то, настиг Тома, сомкнул свои пальцы на его бледном горле.
Реддл увидел медальон.
Но не тот, совершенно не тот, что ожидал.

Она велела себе быть сильной и смелой, в конце концов, ей уже доводилось бывать в тайном кабинете, скрытом под полом в большой гостиной Малфой-мэнора.
Какой же маленькой напуганной девочкой она спускалась туда вместе с Люциусом. Тогда он крепко держал её за руку и обещал показать яйцо дракона. Ей было страшно, но она говорила себе: «Я Блэк. Блэки ничего не боятся, тем более темноты».
— Мой отец приобрёл его на чёрном рынке, — хвастался Люциус, сжимая тонкие девичьи пальчики в своей ладони. — Оно невероятно красивое!
— И из него вылупится настоящий дракон?
— Конечно! — надулся от гордости Малфой. — Настоящий Китайский огненный шар… Отец не велел мне болтать об этом, но ведь ты никому не скажешь, правда? Ты ведь не выдашь меня?
— Как ты можешь так думать, Люциус?! — возмутилась десятилетняя Нарцисса Блэк. — Я умею хранить секреты! — и она искренне верила в это, стоя над жаровней, в которой переливалось красно-золотое яйцо размером с квоффл. И уж совсем не ощущала себя виноватой в том, что проболталась об этом чудесном сокровище Меде уже на следующий день. Она ведь не рассказала, где оно хранилось, только похвалилась, что видела в этой жизни больше, чем старшая сестра.
Во второй раз Нарцисса решила посетить тайный кабинет после того, как родители Люциуса отбыли к родственникам, и тряслась от страха на каждом шагу.
Сердце гулко стучало в груди, пока мисс Блэк обшаривала шкафы, выстроившиеся вдоль стен, как верные солдаты на посту. Она путалась в нагромождении бумаг, среди которых надеялась отыскать неприметную тетрадь, перевязанную лентой. Руки у неё дрожали, она сделалась жутко неловкой. Ей мерещилось, что из тёмных углов на неё кто-то смотрит, следит и осуждающе качает головой. Поймав своё взволнованное лицо, отразившееся в стеклянном сосуде, наполненном жидким серебром, Нарцисса едва не вскрикнула. Бросив копаться в шкафу, она перешла к огромному столу, начала выдвигать тяжёлые ящики, обнаруживая всё более и более удивительные вещи внутри. Да только тетради нигде не было.
Нарцисса прикусила палец от досады, продолжая судорожно разглядывать кабинет. Вот пустой Омут памяти, а вот рядом с ним жаровня на изящных кованых ножках. Здесь когда-то лежало то самое драконье яйцо. Что с ним стало потом, Нарцисса так и не узнала. Она подошла к жаровне и заглянула внутрь. На дне обнаружился ларец с тиснёными вензелями на крышке. Открыть его оказалось значительно тяжелее, чем ожидала Нарцисса, но её настойчивость вознаградилась. Последнее отпирающее заклинание сработало. В ларце лежала потрёпанная тетрадь в тёмной кожаной обложке.
Нарцисса воровато оглянулась по сторонам, чтобы удостовериться, что никто не видит её отчаянного поступка.
Она не могла больше медлить, обещание, данное Регулусу, не давало ей спать по ночам.
В глубине души Нарцисса уже раскаялась за свою несдержанность. С Тёмным Лордом нельзя играть. Он доверил тайну Люциусу, а Люциус посвятил в этот секрет её.
«Регулус обещал мне. Он дал мне слово, что всё вернёт», — сказала себе Нарцисса и передала перевязанную зелёной лентой тетрадь своей домовихе, а та вручила её Кикимеру. Через сутки Дотти принесла проклятый предмет обратно.
Осталось вернуть его назад.
Нарцисса ударила палочкой по морде чучела квинтолапа, приткнувшегося между колоннами. Уродливый зверь оскалился в ответ, и его пасть расширилась, челюсти разошлись.
На этот раз Нарцисса не зажмурилась, уверенно просунула руку в образовавшееся отверстие, погрузила её по локоть в горло квинтолапа. Пальцы быстро нащупали рычажок, обжигающе ледяной, гладкий, и через мгновение блестящий паркетный пол между высокой вазой и экраном камина стал прозрачным.
Путь вниз был погружён во тьму, и только небольшое пятно света лежало на верхних ступенях. Но темнота не испугала Нарциссу. Торопливыми шажками она быстро спустилась в кабинет, метнулась к жаровне, в которой уже дожидался своего зловещего содержимого богато украшенный ларец.
Всё было кончено. Нарцисса вздохнула с облегчением. Когда она поднялась в большой зал, утренний свет, льющийся в окна, показался ей самым прекрасным чудом природы. В саду мэнора всё было белым от снега: статуи, скамейки, деревья, ограды.
Возможно, сегодня Люциус будет в хорошем настроении и не откажет ей в небольшой прогулке по окрестностям. Сначала Нарциссе хотелось, чтобы он подольше задержался в Гринготтсе, но теперь она желала, чтобы жених поскорее вернулся.
Она кликнула эльфа и велела непременно доложить ей о возвращении Люциуса. Домовики мэнора слушались её, как свою хозяйку, поэтому отсылать их в нужное время на кухню оказалось проще, чем она предполагала.
Нарцисса решила побродить по дому. Она заглядывала в комнаты, представляя, как через несколько лет здесь будут бегать дети. Она буквально видела их улыбки, светлые мягкие волосы, слышала их звонкие голоса. Целые сцены будущей семейной жизни. Она остановилась у вазы с веткой сирени, цветение которой поддерживалось какими-то бытовыми чарами. Нарцисса никогда не была в них сильна.
— Мисс, — жалобно раздалось из-за угла.
— Что случилось? Люциус пришёл?
Домовик Малфоев осторожно приблизился и прижал уши в голове.
— Хоз-зяин, — заикаясь, залепетал эльф, — хо-хозя…
— О Мерлин, что с ним? — воскликнула Нарцисса. Ей стало дурно.
«Нет! Сейчас не ночь, даже не вечер». Это в тёмное время суток она не могла найти себе место, гадая, где сейчас Люциус, на каком задании, что поручил ему его Лорд на сей раз…
— Хозяин не один, госпожа. Он в большом зале, госпожа, — пробормотал эльф.
Нарцисса побежала по галерее и замерла под аркой на верху лестницы, вросла в пол из-за донёсшегося до неё гневного голоса.
— Ты смеёшься надо мной, Люциус? Я спрашиваю тебя ещё раз, где мой дневник?
— Я принёс его вам, мой Лорд.
— Ты, в самом деле, принимаешь меня за дурака? Я доверил тебе на хранение свою вещь! Где она?
— В ваших руках, Повелитель. Я ни в чём не виноват. Клянусь!
— Лжец! — резко воскликнул Волан-де-Морт. — Круцио!
Стены зала сотряс крик.
Нарциссе показалось, что мир вокруг неё заколебался.
Как такое возможно? Кто это кричит? Неужели Люциус? Нет! Не может этого быть! Она же только что вернула тетрадь на место, положила обратно в ларец.
— Мой Лорд, простите меня.
Нарцисса едва узнала этот надтреснутый голос.
— Простить? Вот ты и сознался. Ты подсунул мне подделку!
«Подделку?!»
Это слово обожгло Нарциссу. Она уставилась перед собой, разум упрямо отталкивал очевидное. Регулус обманул её. Он отдал ей фальшивку, только качественную копию.
Обманул…
— Кому ты говорил о дневнике? — прошипел Волан-де-Морт.
«Мне!» — в ужасе поняла Нарцисса.
— Никому, мой Лорд, — ответил Малфой.
— Неужели? Я разочарован. Мне казалось, что ты далеко пойдёшь, ты был многообещающим магом, Люциус, но не всем обещаниям суждено воплотиться в жизнь… Жаль, что всё так закончится.
— НЕТ! — закричала Нарцисса. Она кинулась вниз, задыхаясь от отчаяния, и упала на колени перед Тёмным Лордом.
Люциус лежал на полу, прикрывая ладонью лицо, но чуть приподнялся, увидев невесту. Он не мог встать на ноги, не мог даже подползти к ней, содрогаясь от перенесённой боли, дававшей о себе знать обжигающими волнами.
Волан-де-Морт опустил палочку.
— Это моя вина, — проговорила Нарцисса, глотая слёзы. Она уткнулась взглядом в пол, на котором алыми выпуклыми бусинами отпечатались капли крови Малфоя. — Простите его, умоляю.
Волан-де-Морт схватил её за волосы. Она беспомощно ахнула и подняла на него глаза. Его бледное искажённое злобой лицо напугало Нарциссу ещё сильнее.
— Повелитель, не надо, прошу вас, — прохрипел Люциус.
— Я не знала... не знала, что эта тетрадка такая ценная. Я взяла её. Пожалуйста, простите.
— Где она? — холодно спросил Волан-де-Морт. — Отвечай!
— У меня её нет, — зарыдала Нарцисса. Поневоле ей пришлось приподняться. Волосы сильно натянулись, и с каждой секундой становилось только больнее. — Я отдала... Меня попросили.
— Кто?
Нарцисса всхлипнула.
Когда-то давно старик Арктурус Блэк говорил, что нет ничего важнее семьи. Она верила в это до последнего, даже когда Сириус и Андромеда покинули её, когда Беллатриса заявила, что отдаст за своего Лорда жизнь, свою собственную и любую другую, если понадобится. Ощутив странное отупение, Нарцисса подумала, что Регулус довершил начатое ими предприятие. Она слишком долго верила в то, чего не существовало, напрасно ставила на устаревшие идеалы. Но у неё есть Люциус. Он любит. И ей больше не нужно зелье, чтобы проверить это, убедиться.
Когда-то давно отец учил маленькую Цисси, что предательство всегда окупается предательством.
— Мой кузен — Регулус, — выдохнула она.
Волан-де-Морт ослабил хватку, и Нарциссе удалось вырваться. Ей безумно хотелось отшатнуться, но она не посмела двинуться с места. Она испугалась, что Лорд не поверил ей, ведь все считали Регулуса мёртвым. На лице тёмного волшебника отразилось смешанное с ненавистью удивление.
— Гобелен заколдован. Регулус... жив.
— Мне это известно, — сказал Волан-де-Морт вопреки изумлению Нарциссы. — Этот мальчишка скрывается и смеет оставлять мне послания, — он вытащил из кармана мантии медальон и швырнул его на пол.
Нарцисса узнала его.
Зелёные с вкраплениями золотого стёклышки треснули от удара.
* * *
Волан-де-Морт отошёл от Нарциссы, крутя в длинных пальцах свою палочку.
Месяц за месяцем, год за годом он работал над своим бессмертием. Неужели восемнадцатилетний мальчишка сможет разрушить все его труды?
Он резко перевёл взгляд на разбитый медальон. Рассыпанные вокруг него осколки сверкали. Дешёвка. Подделка. Том отвернулся к стене, лишь бы не видеть это проклятое украшение, внутри которого нашлась записка.
Вред уже причинён. Непоправимый вред.
Крестраж был похищен, и всё, что оставил Р.А.Б. — так это дешёвую фальшивку с запиской внутри, констатирующей его триумф. Вор не устоял перед искушением похвалиться своей победой. Он обещал уничтожить настоящий медальон.
Сомнений быть не могло. Только одно живое существо знало о тайнике в пещере, и это был домовой эльф Регулуса Блэка.
«Это я раскрыл твою тайну».
«У каждого волшебника должна быть своя подпись. Она выражает суть колдующего, его личность. Она должна запоминаться, должна быть узнаваема. Имя. Вот всё, что остаётся после смерти…» — так Том когда-то говорил этому юнцу, стоя в полумраке коридора. Мальчишка Блэков оказался весьма способным волшебником, он повторил фокус с огненными буквами с первого раза, не сходя с места. Пламенные инициалы стояли перед глазами Реддла, словно он видел их только что, секунду назад.
«Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочитаешь это…»
Инферналы не оправдали его ожидания. Никчёмные. Они не убили эльфа, не растерзали Блэка, позволили ему уйти и забрать медальон Салазара Слизерина с собой.
— Рассказывай! — приказал он, даже не обернувшись.
— Регулус написал мне письмо, — прошептала Нарцисса. Её слёзы лишь усиливали раздражение в нём. — Просил о встрече. Я пришла…
Волан-де-Морт внимательно слушал её, медленно качая головой, но мысленно снова возвращался в пещеру, плыл в лодке по чёрному озеру, заглядывал в чашу с зельем, слышал свой крик, полный ярости и неверия. Он обезумел от злобы. Где бы ни был в тот момент Блэк, он почувствовал это, узнал, что его хозяин гневался. Хоть какая-то боль дошла до него. Только на это был способен Том в тот момент.
Через час он оказался в Литтл-Хэнглтоне, врывался в развалюху на окраине магловской деревни. Там нашлась вторая записка, лежащая неподалёку от дыры в земле и потрескавшихся плит. Кольцо пропало. В этот раз похититель не оставил подлог. Только короткое послание на скомканном листке: «Я пришёл за крестражем».
Чары были каким-то образом взломаны, вор нашёл способ обойти их. Заклинание беспамятства не сработало, как полагалось…
— Он попросил, и я пообещала, — ползая по полу, бормотала Блэк. Ещё одна Блэк. Внезапно Том представил эту девку мёртвой, распластанной возле его ног, но она казалась до того жалкой и раздавленной, что в её смерти не было смысла. Бесполезна, как и Люциус отныне. К Малфоям больше нет доверия. Всё нужно делать самому.
«…намереваюсь уничтожить его…»
Возможно, ещё не всё потеряно. Блэку понадобится время, чтобы разбить крестражи. Будь они уничтожены, он, Тёмный Лорд, почувствовал бы это. Конечно, иначе и быть не могло…
Нотт не солгал в этом, значит, и в остальном.
Оставалась диадема и чаша.
В Хогвартс не попасть. Защиту Дамблдора так просто не миновать. Придётся воспользоваться кем-нибудь из учеников, например, папашей того же Нотта, наложив на него крепкое Империо.
Чаша — иное.
Беллатриса тоже Блэк. Всё, что связано с этой семьёй, теперь казалось Реддлу ненадёжным.
«Если и она не уберегла доверенный ей крестраж, я убью её, их всех», — решил Том.
— Как вы держали связь? — тихо спросил он, приставив к дрожащему подбородку Нарциссы волшебную палочку.
— Через домового эльфа. Больше никто не знает, что Регулус жив. Только я и его домовик.
— Вызови эльфа сюда!
Слёзы с новой силой брызнули из глаз Блэк.
— Я н-не могу приказывать ему, поверьте мне, не… могу…
Реддл сузил глаза до красных щёлок. Нет. Девка Малфоя не стала бы сейчас лгать.
— Протяни мне свою руку, Люциус, — прошипел Волан-де-Морт.
Малфой встал, отёр пот со лба. Неуверенными шагами он подошёл к Тёмному Лорду и задрал рукав мантии выше локтя, бросив затравленный взгляд на Нарциссу.
— Трусишь, — с презрением прошипел Том и, обхватив чужое предплечье, прижал свой длинный указательный палец к метке на руке. Вопль Люциуса зазвенел в ушах. Реддл выпустил Малфоя. Тот рухнул на колени, отполз назад и сжал плечи своей невесты.
«Да, довериться ему было ошибкой. Нельзя полагаться на человека, имеющего привязанности».
«Я смотрю в лицо смерти с надеждой…»
— Не будет у тебя никакой надежды, — прошептал Том, прокручивая в уме слова из записки Блэка. — У смерти моё лицо. Последний враг истребится…
Через минуту-другую в мэноре появилась Беллатриса. Она вышла из камина, сделала пару шагов вперёд и остановилась, окинув взглядом помещение. Том заметил испуг в её глазах, когда она увидела в противоположном конце зала свою сестру.
— Белла, — прошипел он с жестокой улыбкой, и Лестрейндж немедленно поклонилась.
— М-мой Лорд, вы звали меня.
— Несколько месяцев назад я доверил тебе свою вещь.
— Да, д-да, — сразу же отозвалась Беллатриса. — Я поместила её в сейф, — она облизала пересохшие губы. — Такая честь! Такая честь! Я всё сделала, как вы просили. Она в нашем хранилище в Гринготтсе.
— Ты уверена в этом?
Беллатриса растерялась.
— Принеси мне её немедленно! — воскликнул Волан-де-Морт.
Лестрейндж кинулась обратно к камину. Она всегда была умна, этого у неё не отнять. Том проследил за фигурой Беллы, скрывшейся в языках пламени.
«Что, если чаши уже нет на свете? Если диадемы — нет?»
«…когда ты встретишь того, кто сравним с тобою по силе, ты уже снова обратишься в простого смертного…»
— Тогда мир никогда не узнает Гарри Поттера, — произнёс Волан-де-Морт.
* * *
Она стояла на знакомом с ранних лет крыльце и нетерпеливо пристукивала палочкой по двери.
Видит Мерлин, она не хотела быть никчёмной в глазах своего Лорда. Она отличалась от Люциуса. Она не подвела своего господина. Но от чего ей так страшно?
Беллатриса знала ответ. Холодный пот прошиб её, когда она вышла из камина в большой зал Малфой-мэнора и увидела свою сестру, валяющуюся на блестящем полу. Волосы на её голове растрепались. Сестрёнка никогда не позволяла себе выглядеть неряшливо, неаккуратно, нелепо.
Люциус выглядел ещё хуже. На его бледном, как бумага, лице зиял страшный шрам — рубец, протянувшийся от левой брови до правой скулы. Кровь стекала по шее Малфоя, впитывалась в одежду, капала на паркет.
Беллатриса нутром почувствовала неладное ещё в тот момент, когда метка на руке болезненно пошевелилась.
Ей не было жаль Малфоя. Она не понимала, почему Повелитель поощрял его таким вниманием. Она завидовала и злилась, слыша шепотки в ближнем кругу Пожирателей. Все твердили одно: «Господин доверяет Люциусу безгранично, больше, чем всем остальным».
«Но есть ещё я! Я! — бушевала Беллатриса. — У Повелителя нет более верного помощника в его великом деле. Ах, если бы только мне посчастливилось родиться мужчиной, а не женщиной, никто не посмел бы распоряжаться моей судьбой, никто не выдал бы меня за Рудольфуса и не оспаривал бы моё первенство среди людей моего Лорда в его войне… Ближе всех… ближе Малфоя…»
И вот Люциус предстал перед ней, униженный, раздавленный, сломленный. Он упал с казавшейся незыблемой вершины, но вместо того, чтобы испытать радость и торжество по этому поводу, Беллатриса ощутила ужас.
Она сказала себе, что виной тому Нарцисса, её ладони, перепачканные чужой кровью и дрожащие губы обиженной девчонки. Маленькая глупенькая сестрёнка.
Жуткое грызущее чувство возмущения поднялось в груди Беллы свирепым голодным чудовищем. Но оно быстро присмирело, уловив в глазах своего истинного хозяина лютую злобу.
Тёмный Лорд приказал Беллатрисе вернуть ему чашу, его сокровище, которое он доверил ей на хранение. Не будь Белла так напугана, а Волан-де-Морт так разгневан, она бы рискнула спросить его:
— Почему вы забираете её назад, Повелитель? Чем я провинилась?
Она действовала так, словно находилась в липком густом тумане и после плохо помнила, как стремительно направлялась по Косому переулку к высокому белоснежному зданию, возвышающемуся над магазинами, распекала тупых гоблинов за их нерасторопность. Уродливые алчные твари. Белла потеряла много времени из-за их возни с драконом. Она могла бы проклясть его, но гоблины твердили:
— Только звякалки, мадам. Только звякалки...
Вскоре она уже протягивала Волан-де-Морту чашу, завёрнутую в лоскут дорогой парчи, и сердце у неё стучало быстро-быстро.
Они были одни, и Беллатриса, снедаемая любопытством за сестру, снова подавила в себе желание задать вопрос своему Господину. Она дала себе слово больше не думать об этом.
Тёмный Лорд долго и внимательно рассматривал чашу и остался доволен результатом. Беллатриса разрыдалась, то ли от счастья, то ли от облегчения, когда Волан-де-Морт похвалил её.
— Только ты, Белла, — произнёс он странным глубоким голосом.
Она не поняла, что это значит, но смогла уловить подобие улыбки на его прекрасном лице.
— Я всегда с вами, Повелитель, — прошептала Лестрейндж, протянув пальцы к рукаву его мантии, расшитой серебряной нитью. Белла не посмела дотронуться до ткани без позволения, только плавно провела по воздуху ладонью, очерчивая контуры руки любимого человека.
Тёмный Лорд посмотрел на Беллатрису и приподнял её подбородок, заглядывая в блестящие глаза. Её тело затрепетало, а в груди разлилась сладкая истома. Она ждала его слов.
— Я ваша, ваша, ваша… — одними губами шептала Беллатриса.
— Скажи мне, Белла, ты способна убить своего кузена? — спросил Повелитель.
У неё перехватило дыхание, а во рту стало сухо, как в пустыне.
— С-Сириуса? — проговорила она, схватившись за горло.
— О нет, моя дорогая, — сказал Волан-де-Морт, заправив прядь волос ей за ухо. — У твоей семьи большая радость, Белла. Как? Ты ещё не знаешь? Твой младший кузен Регулус жив.
— Мой Лорд, я ничего не слышала об этом, — недоумённо прошептала Беллатриса.
— Объявление о его смерти оказалось немного поспешным, но мы это исправим. Его предательство не должно остаться безнаказанным...
Наконец, послышалась череда щелчков и звяканье дверной цепочки. Эти звуки вырвали Лестрейндж из цепких лап воспоминаний последнего часа.
— Белла? — с удивлением произнесла Вальбурга. — Я тебя не ожидала, милая.
— По правде сказать, я и не собиралась приходить, — ответила Беллатриса, передёрнув плечами. Хорошо, что голос не подвёл её, хотя и прозвучал гораздо слабее, чем обычно. Страх ещё заставлял тело трепетать. В ногах поселилась слабость. Мерзкая слабость.
— Проходи в гостиную, дорогая, — произнесла миссис Блэк. — Орион превратил наш дом в неприступную крепость. Девочка, я так рада, что ты пришла, — жалобно вздохнула Вальбурга, указав на диван рядом с собой. — Раздели со мной моё горе.
«Мне не нужно твоего горя, — возразила Беллатриса про себя. — Ты вырастила предателей и заслужила всё это. О, как ты гордилась, что продолжила род Блэков сыновьями, и где они сейчас? Если бы я появилась на свет мальчиком, я бы прославила нашу семью».
Вальбурга о чём-то говорила, это не казалось важным. Её капризный голос нервировал Беллатрису. Она пришла сюда не для светских бесед и уж точно не для выслушивания стенаний несчастной матери, потерявшей детей. Что ж, она хотя бы не упоминала имя Сириуса, значит, ещё не выжила из ума.
«Она ничего не знает, — сказала себе Белла. — Допрашивать её бессмысленно. Старуха. Просто старуха, умирающая от тоски и одиночества».
— Где ваш домовой эльф?
Миссис Блэк замолчала и чуть приоткрыла рот, удивлённая внезапной грубостью любимой племянницы.
— Милая, где ещё может быть эльф — конечно, на кухне.
Белла поднялась. Повелитель оказался прав, впрочем, в этом не было ничего необычного. Тёмный Лорд не ошибался. Кикимер цел и невредим.
Она прошла на кухню и сразу же увидела сгорбленную фигуру домовика. Он дёрнулся в сторону, когда заметил волшебницу.
— Мисс Белла, — прокряхтел Кикимер, склонившись до земли.
Беллатриса фыркнула. Прошло столько лет, в течение которых никто не называл её «мисс». Этот старый домовик, наверное, давно уже спятил или близок к этому.
— Такая утрата, — печальным голосом произнесла Беллатриса. — Мой милый кузен исчез, пропал навеки вечные, — она надула губы, как обиженный ребёнок, надеясь разжалобить сердобольное существо.
— Госпожа так переживает, — закивал Кикимер, сохраняя совершенное спокойствие.
— Я горюю по нему каждый день. Не могу поверить, что он умер, мой милый кузен. Мне не хватает Регулуса. Я помню наши посиделки… игры и волшебные липучки на портретах, уроки этикета и…
«Да я сейчас расплачусь», — поразилась самой себе миссис Лестрейндж.
Маленький хищный чудовищный зверёк, живущий где-то в её груди и разбуженный нахлынувшими воспоминаниями, снова дал о себе знать. Она велела ему замолчать, забыть о сегодняшней ужасной сцене в зале мэнора, но он вернулся.
«Домовик не купится на эти сопли. Ты переигрываешь, Беллс, — прозвучало в голове Беллатрисы. Противный голосок Сириуса, врывающийся в сознание в самые неподходящие минуты, торжествовал. Сириус всегда видел её насквозь, потому что по сути своей был зеркальным отражением кузины. — Не пытайся быть паинькой, ведьма».
Последний раз они виделись у дома Боунсов, взлетевшего на воздух. Её отнесло взрывной волной в сугроб, и Сириус по нелепому стечению обстоятельств оказался рядом. Он лежал без сознания, и по его лбу скользила струйка крови. Убить его было так просто в ту минуту, так легко, но её рука не поднялась. Лестрейндж стояла на разрушенной магловской улице, с мрачным удовлетворением рассматривая развалины дома. Она находилась к Сириусу спиной, но слышала, как он пришёл в себя. Тогда Белла пообещала ему, что когда-нибудь расправится с ним. А он, несносный человек, в ответ лишь рассмеялся.
— Ты не убьёшь меня.
Сколько уверенности было в его тоне, серых глазах, мерзкой ухмылке.
— Заткнись! — выкрикнула Белла в ответ, понимая, что пока в её сердце живут те малые крохи детских воспоминаний, она не сможет бросить в него смертельное заклинание.
«Они все предали меня. Все! Андромеда и Сириус — самые первые, затем Регулус, а сегодня Нарцисса. Они пошли против моего Лорда, значит, против меня».
— Где Регулус? — спросила она, схватив Кикимера за ухо.
Он рьяно замотал головой.
— Где прячется? — взвизгнула Беллатриса. — Я приказываю тебе отвечать!
— Госпожа Белла — не хозяйка Кикимера. Он ничего ей не скажет.
Она взревела от злости и потащила его в гостиную.
— Будет тебе хозяйка! Ей-то ты всё расскажешь, уродец!
Домовик стал упираться ногами в пол. Беллатриса никак не ожидала от него такой силы. Он извивался и хватался за дверной косяк, когда она выталкивала его в коридор. Белла пыталась достать волшебную палочку, но из-за вертлявости эльфа, ей это не удавалось.
— Твой хозяин грязный изменник! — шипела она, яростно сдувая упавшие на лоб пряди непокорных волос. — Он сделал свой выбор! Он предпочёл грязнокровок и маглолюбцев.
Перед глазами Беллатрисы всё плыло. Она дотронулась до щеки и ощутила на пальцах влагу. Это ещё что? Она сильная, ей ничуть не жаль этих отщепенцев рода, ничего не стоит выжечь лицо Регулуса с гобелена.
Кикимер не прекращал попытки вырваться из её хватки. Беллатриса дёрнула его на себя и неожиданно споткнулась обо что-то в коридоре. Она оступилась, раскинула руки и выпустила домовика.
Кикимер отшатнулся к стене и мигом исчез.
Белла словно издалека услышала свой крик. Она оглянулась, вскидывая палочку, готовая уничтожить подкравшегося неприятеля, и увидела лежащую на боку подставку для зонтов, сделанную из ноги некогда убитого каким-то Блэком тролля.

Гарри сидел на краю кровати, вертел в руках палочку из остролиста и поглядывал в сторону коридора. Дверь в свою комнату Поттер держал открытой, чтобы иметь возможность услышать голос Сириуса, если Блэку что-то понадобится.
Но, конечно же, не от него.
Он ему никто, ведь Гарри не хватало смелости рассказать крёстному правду, открыть своё лицо.
Вчерашний день казался Поттеру далёким прошлым.
Как только они заметили, что свет меркнет, то выбежали из гостиной... но было уже поздно. Гарри понял, что опоздал, когда выскочил в коридор и увидел напряжённую спину Сириуса, затем открытую золотую коробку, а потом…
Неужели с самого начала во всём происходящем не было смысла?
Это из-за него Сириус погибнет.
Снова.
Разве можно жить дальше с этой чудовищной несправедливостью, с камнем на сердце?
Гермиона несколько раз прошла мимо комнаты, и при её последнем «рейде» Гарри захотелось выкрикнуть:
— Да входи ты уже! Сколько можно заглядывать?
Он снова видел это её «особое» выражение лица и чувствовал, как невидимую дыру в груди заливает ненависть. В эти минуты он злился на всех. Особенно — на себя.
Гермиона старалась приглядывать за ним незаметно, наивно полагая, что её шаги совершенно бесшумны.
Она подкрадывалась к двери, прислушивалась.
Вот опять…
Гарри провёл ладонями по лицу, прижал пальцами веки.
— Ему очень плохо? — тихо спросил он, опустив голову.
Голос всё-таки дрогнул, как бы Гарри не крепился.
И через несколько секунд Грейнджер уже гладила друга по всклокоченным волосам.
— Мне удалось остановить распространение проклятья, — Гермиона говорила вполголоса, как будто стояла над кроватью безнадёжно больного, дожидающегося приезда врача. — Я нашла редкое, но довольно действенное лечебное заклинание. Ты знаешь, Гарри, оно очень сложное. Я ещё не встречала такие магические формулы, но…
— Заклинание не сможет сохранить ему жизнь, верно? — сдавленно произнёс Поттер. — Я помню слова Снейпа. Это одно из тех проклятий, которые со временем только усиливаются.
— Сириусу стало лучше. Ты можешь зайти к нему, — получил он вместо ответа.
— Нет, я не хочу. Регулус, наверное, зол на меня? — спросил Гарри после короткой паузы.
— С чего ты взял? — удивилась Гермиона.
— Конечно же — да. И я его не виню, — Поттер машинально расправил складки, образовавшиеся на покрывале. — Если бы я всё рассказал с самого начала, предупредил, что кольцо нельзя надевать...
— Ты сам не понимаешь, что говоришь. Идём со мной вниз, — Гермиона взяла его за руку и потянула.
Он не хотел идти с ней.
Зачем?
Она не могла помочь ему, как и он не мог облегчить участь Сириуса.
— Пожалуйста, Гарри…
— Нет, — отрезал Поттер и поражённо услышал всхлип.
Гарри стало стыдно. Возможно, время для Гермионы тянулось так же медленно, как для него, а разочарование было почти таким же болезненным. Она — единственный человек на свете, который любил его сейчас, пережил с ним столько трудностей и разделил столько несчастий. Гермиона научила его никогда не опускать руки.
Сириус ещё жив, а он уже его хоронит.
Если бы только нашёлся способ…
— Я ещё немного посижу, — мягко произнёс Поттер, доверительно стиснув пальцы Грейнджер в своей ладони, — и выйду, идёт? Со мной всё в порядке, честно.
Гермиона мотнула головой.
— Я, правда, старалась…
— Ага. Знаю. Ничего… мы что-нибудь придумаем, — сказал Гарри, надеясь приободрить её. Она не виновата в том, что его мечты пошли прахом.
Через несколько минут он действительно спустился и присоединился к Регулусу, перелопатившему к тому времени половину библиотеки.
Блэк никоим образом не выразил по отношению к Гарри неприязни, наоборот, с лёгкой руки втянул его в дело, поручив просматривать огромную стопку книг, хотя бы отдалённо связанных с целебными чарами.
Так они провели несколько бесплодных часов.
У Гарри слипались глаза, и он начал жалеть, что не спал всю ночь. Гермиона выглядела не намного лучше. Находя что-то более-менее подходящее, она зачитывала это вслух, а потом сама же качала головой и откладывала книгу в сторону.
После этого наступало самое неприятное молчание.
— Ничего, — произнёс Регулус, отправив «Лекарство от любого волшебного недуга» на полку. — Мы даже не знаем точное название заклятья, которому подвергся Сириус. Знаете, что я думаю на этот счёт? Надо отправить его в Мунго. Давно пора!
— В Мунго ему не помогут, — возразила Гермиона. — Это не болезнь, а проклятье. Даже Дамблдору не удалось от него избавиться.
— Надо искать дальше, — пробормотал Гарри, протерев очки.
— На Дамблдоре свет клином не сошёлся! А здесь ничего нет! — воскликнул Регулус. — Мерлин, если я увижу хотя бы ещё один способ избавиться от угрей или нарастить на проплешине волосы, я разнесу этот дом по кирпичику! С меня хватит. Мы пересмотрели всю литературу по колдомедицине. Бестолку.
Гарри с трудом подавил в себе желание накричать на него.
У Регулуса было больше прав сердиться и отчаиваться. Сириус его брат, а Гарри ему никто. Он был виноват в том, что случилось. Ужасное чувство досады разъедало изнутри, Поттеру было тяжело, как будто на шее висел крестраж. Теперь медальон лежал наверху, запертый в золотой коробке вместе с диадемой, кольцом и дневником Тома.
«Реддл непременно нашёл бы способ избавиться от проклятья», — в бешенстве подумал Гарри, и тут его обожгло волной понимания. А ведь он и нашёл.
— Постойте-ка, — проговорил Гарри. — Мы ищем не в тех книгах.
— Да ну? — Регулус вопросительно посмотрел на него. Нотка сомнения вкралась в его сочащийся недовольством голос.
— Я знаю способ, — прошептал Поттер. — Но это не совсем лекарство. Не совсем — это мягко сказано...
— Тёмная магия, — сказал Блэк, словно прочитав его мысли.
Гарри кивнул.
— Кровь единорога могла бы помочь.
Гермиона демонстративно сложила руки на груди.
— Это большая редкость, — с сомнением произнёс Регулус, бросив на неё короткий взгляд. — Я понятия не имею, где можно достать подобное даже в Косом переулке. Единороги охраняются законодательством, и охота на них строго запрещена.
— Неважно, — упрямо пробормотал Поттер. Флоренц говорил ему, что кровь единорога способна сохранить жизнь человеку, даже если тот находится на волосок от смерти, так за чем дело стало? — Это должно сработать.
— И кровь должна быть свежей, — ещё мрачнее добавил Регулус.
«Конечно, свежей, — подумал Гарри. — Квиррелл пил её прямо из раны».
— Сколько нам понадобится?
Блэк потёр переносицу, раздумывая над ответом.
— Много, Гарри.
— Единороги водятся в Запретном лесу, — спокойным тоном принялся рассуждать Поттер, поражаясь собственной невозмутимости. — Я видел одного ещё на первом курсе.
Регулус криво улыбнулся.
— Их не так легко поймать...
— Прекратите! — воскликнула Гермиона. Её пронзительный голос словно отрезвил Гарри, как лунатика, подошедшего к краю пропасти в ночной темноте и услышавшего взрыв фейерверка или раскат грома, заставившего очнуться от долгого сна. — Прекратите сейчас же! — повторила Грейнджер. — Вы обсуждаете страшные вещи, — она схватилась за спинку стула, не зная, что ещё сделать.
— Мы хотим спасти Сириуса! — огрызнулся Гарри.
— А я, по-твоему, нет?
— Вот уж не знаю!
Гермионе никогда ещё так не хотелось дать Поттеру хорошую затрещину. Она проглотила обиду, напомнив себе, каково сейчас лучшему другу.
— Я тоже хочу, но то, что вы придумали… Убийство единорога — это ужасное преступление. Оно наказывается не только министерскими законами, но и магическими, — яростно заговорила Гермиона. — Того, кто отнимет жизнь у такого чистого и невинного создания, ждёт проклятие!
— Отлично! — вскричал Гарри. — Я готов! Хоть какое-то разнообразие, рогатые лошади меня ещё не проклинали!
— Ты это не серьёзно, — покачала головой Грейнджер. Она взглянула на Регулуса, но тот отвернулся.
— Мне уже всё равно, — прошептал Поттер. — Я не позволю Сириусу умереть во второй раз. Я устал терять близких.
— А что скажет Сириус? — спросила Гермиона, вызывающе вздёрнув подбородок. — Каково будет ему, если он узнает, на что вы пошли ради спасения его жизни?
— Он… не… узнает, — раздельно произнёс Поттер.
— Гарри, вспомни, что чувствовал ты, когда всплыла правда о Пророчестве, — пробормотала Грейнджер и удержала Поттера за локоть, — о Дамблдоре, о Снейпе... Тебе было больно. Ты ощущал себя одиноким и обманутым. Так нельзя. Ты не можешь поступить с Сириусом так же. Поговорите с ним, обсудите всё.
— Не о чем тут разговаривать, — с горечью сказал Гарри, вырвавшись из рук Гермионы.
Он схватил палочку и вышел из комнаты.
Гермиона ждала, когда Регулус обернётся, всё обдумав, и скажет, что идея Гарри — сущий бред.
— Отговори его, — сказала она, не выдержав ожидания.
Блэк передёрнул плечами, сделав вид, будто забыл, что в комнате остался кто-то ещё.
— Отговорить? Я вот думаю ему помочь, — произнёс Регулус, посмотрев на Грейнджер.
— Послушай, кровь единорога — это не решение, — возмущению Гермионы не было предела. — Неправильное решение…
— А какое тогда правильное? — устало спросил Блэк.
— Ты не можешь отправиться в Запретный лес!
— Почему же?
Гермиона подняла руку, на которой находился браслет.
— Потому что заклинание работает в обе стороны. Протеевы чары, верно? Я узнаю, если вы захотите меня обхитрить. Я неплохо в них разбираюсь.
— Но, видимо, не настолько, — сверкнув глазами, сказал Блэк. — У меня опыт работы с ними побогаче твоего, — он задрал рукав, оголяя предплечье с меткой. — Знаешь, почему от неё не избавиться? Потому что только тот, кто произнёс заклинание связи, может его снять. Ещё одно из исключений Мопсуса. Фините! — Регулус взмахнул палочкой, и браслет Гермионы замерцал. Металл вспыхнул короткой белой вспышкой и мгновенно потемнел. — Сириус — мой брат, и я сделаю всё, чтобы сохранить ему жизнь. Кажется, именно это ты ожидала от меня услышать несколько дней назад? — уголки губ Регулуса дёрнулись в фальшивой улыбке, которая совершенно ему не шла. — На самом деле, небольшое проклятье — это не так уж и страшно. В конце концов, я должен быть мёртв уже около месяца…
Гермионе захотелось подойти к нему, взять его лицо в свои руки и прошептать: «Пожалуйста! Пожалуйста! Не говори так!» Но это было бы бессмысленно. Она знала, что не отговорит его, как и не сумеет образумить Гарри. Нет, ей это не по силам. Они останутся глухи к её словам.
Она вышла из комнаты, даже не посмотрев Регулусу в лицо. Он мог бы что-то заподозрить, в последнее время ему слишком просто удавалось разгадывать её мысли, словно она дала ему разрешение заглядывать в свою душу.
Гермиона поднялась наверх и, мельком взглянув на имя на табличке, решительно повернула ручку двери. Комната Сириуса представляла собой сущий бедлам, хотя её хозяин, заметив Гермиону, попытался ногой запихнуть внушительную груду всевозможного барахла под кровать.
— Ну вот, — бодро сказал старший из братьев Блэк, — хоть одно приветливое лицо. А то я порядком подустал от кислой мины Регулуса. Но он хотя бы не заливает мою подушку слезами в отличие от Слинки. Это просто ужас! Впрочем, я уже привык. В комнате такая сырость, что скоро здесь отложат икру рогатые жабы.
— Ты как? — спросила Гермиона, присев на край кровати.
— Отлично! Нет, правда, всё хорошо. Рег сказал, что это ты меня подлатала?
Гермиона выдавила из себя подобие улыбки.
— Спасибо, — искренне поблагодарил Сириус и, помолчав немного, добавил: — А где Гарри? Поди, голову пеплом посыпает? Так я сам виноват. Он тут ни при чём.
Гермиона кивнула. Голос не повиновался ей.
Гарри не простит её. Он не поймёт.
А что скажет Регулус? Как она посмотрит ему в глаза, если выдаст их план?
— У тебя вид маленькой преступницы, — сказал Сириус со смехом, но заметив, что девушка ничуть не повеселела, посерьёзнел. — Что случилось? Регулус расколдовал его?
Гермиона вздрогнула и проследила за взглядом Блэка.
Оказывается, всё это время она машинально крутила потускневший браслет.
— Почему не снимешь? Эти штуки ограничивают свободу, привязывают к другому человеку. В этом мало приятного…
— Не знаю. Полагаю, всё зависит от того, к кому привязывают.
Сириус скривил губы.
— Регулус с самого начала был против. Это моя идея, — он кивнул на украшение. — Я нашёл браслеты, когда мы с Гарри обходили дом. В детстве мы их заколдовывали для игры в прятки, чтобы никто не мог сжульничать. Прикажи домовику перенести в другое место или заберись в Исчезательный шкаф, и никто тебя в жизни не отыщет, — Сириус замялся, — так делала Андромеда — моя старшая кузина. А когда мы выяснили, в чём дело, придумали эти браслеты. Рег раздобыл в какой-то книжке заклинание «привязки».
— Протеевы чары.
— Ага, — Блэк потёр переносицу, копируя недавний жест младшего брата. — Мне показалось, что неплохо было бы немножко ограничить твою самодеятельность. Слишком уж ты напоминаешь мне кое-кого донельзя упёртого и боевого.
Грейнджер приподняла брови.
Блэк скорчил забавную гримасу.
— Ты похожа на однокурсницу Рега. Её зовут Медоуз. Та ещё маленькая мегера.
— Приятное сходство.
— Милая маленькая мегера, — поправился Сириус. — Очень даже приятная и вообще…
Грейнджер тихонько рассмеялась.
— Послушай, Гермиона… — он осторожно накрыл её ладонь своей изуродованной.
Гермиона не могла отвести взгляд от этой картины, говоря себе, что так не должно быть. У молодого жизнелюбивого человека не может быть такой руки, сморщенной, старческой, уродливой. Сириус был искренним, неспособным на интриги и фальшь. Он считал, что вокруг него нет людей лживых, коварных, способных на предательство. Сириус до сих пор не верил до конца, что в Ордене Феникса предатель.
«Может, Гарри прав?, — сказала себе Гермиона, — Может, Регулус прав? Может…»
— ...ты только не давай этим двум оболтусам совершать глупости, — попросил Сириус. — Я сам-то отнюдь не пример здравомыслия, поэтому понимаю, о чём толкую…
— Есть кое-что... — быстро прошептала Гермиона, чтобы не раздумать, — ...и мне нужно тебе об этом рассказать.
* * *
Она стояла неподвижно, прислонившись щекой к стене, не решаясь заглянуть в комнату.
Безжалостные слова Сириуса отчётливо отдавались в коридоре, несмотря на затворённую дверь.
— Нет, — в который раз за последние полчаса произнёс Сириус. — Это не обсуждается! Клянусь, я сейчас разозлюсь, Рег! А ты знаешь, каким я бываю в дурном настроении и приложу вас обоих заклятьями. Чёрт возьми, вы свои мозги нигде не теряли? Я-то, наивный, думал, что это мне нужна первая помощь!
— Мы пытаемся… — попробовал вклиниться Гарри.
Грейнджер слышала отчаяние в его голосе, и больше всего боялась, что друг её не простит.
Никогда.
Какое ужасное слово! Страх столкнуться с Гарри лицом к лицу поднял упрямую голову в душе Грейнджер с невиданной силой.
— Спасти мне жизнь?! — воскликнул Сириус. — Я знаю. Господи, знаю! Но если это подразумевает какое-то очередное страшное проклятие, то мой ответ — нет. Я запрещаю вам!
— Ты не можешь мне запретить, — рассерженно прошипел Регулус.
— Посмотрите, кто подал голос! Вообще-то могу. Есть одно подходящее заклинание, спроси у Гарри, он подскажет название. Начинается на букву «И».
— Тебе бы всё шутки шутить.
— А тебе бы всё в пекло лезть, — ядовито парировал Сириус.
Грейнджер вздрогнула, когда Регулус опрометью выскочил из гостиной в коридор. Он с яростью пнул попавшуюся ему на глаза тумбочку, захлопнул дверь и привалился к ней спиной.
Гермиона не имела права заговорить с ним, язык не повиновался, она просто смотрела на него и ждала своего приговора.
Регулус выдохнул с глухим стоном. Он изо всех сил старался не выдать свои чувства, и ему это, в конце концов, удалось. Когда он повернул голову, Гермиона не увидела ничего: ни ярости, ни злости, ни осуждения. С таким же выражением лица Блэк, безукоризненно владея собой, мог смотреть на Бестию, когда она его не донимала.
— Мне так жаль, — произнесла Гермиона.
— Да, да, конечно, жаль, — тихо сказал Регулус, посмотрев на часы поверх её головы.
Грейнджер поняла, он говорил это не ей, а самому себе.
Нет, так не пойдёт. Сначала Гарри, теперь Регулус.
Гермиона отбросила все сомнения.
— Лучше выскажись прямо. Я готова услышать всё, что ты обо мне думаешь, но не смей запираться в комнате и страдать там в одиночестве. Мне хватает Гарри с его угрызениями совести.
Блэк потрясённо уставился на неё.
До него с трудом дошёл смысл слов. Регулус собирался что-то ответить, как вдруг в коридор влетела яркая серебристая молния. Изломанной линией она метнулась в гостиную, просочившись прямо через стену.
Регулус и Гермиона переглянулись и бросились в комнату.
Посреди неё прямо перед Сириусом появился поблёскивающий звёздным светом олень.
— Бродяга, — заговорил Патронус. — Пожиратели смерти в Годриковой Впадине!

Она высмотрела своих друзей на ставшем за последние годы привычным месте за столом Гриффиндора. Дирк, задумавшись о чём-то, возил по тарелке ложкой, а Фабиан и Марлин с видом коварных заговорщиков оживлённо переговаривались.
Доркас втиснулась на скамью между ними и придвинула к себе тарелку.
— Ты где была? — спросила МакКиннон.
— Правда или расплата? — выпалил Фабиан, не дав Доркас ответить.
Она усмехнулась. Даже в отсутствие брата младший Пруэтт не переставал каждый день удивлять, придумывая всё новые поводы для вылазок в Хогсмид и игры, которые с готовностью подхватывали остальные студенты.
Доркас сочувственно посмотрела на Крессвелла, судя по его кислому выражению лица, он решился выбрать «расплату» и теперь был озадачен выполнением задания.
В последние дни игра переживала очередную волну популярности в Хогвартсе, и у Филча заметно прибавилось хлопот: то студенты Равенкло начиняли бомбами доспехи на втором этаже, то отряд гриффиндорцев пробирался в каморку завхоза и утаскивал какой-нибудь антиквариат из его залежей конфиската.
Гриффиндорцы с суровой решительностью выбирали «расплату».
«Что же выпало Дирку?» — подумала Медоуз.
— О-о, — протянула Марлин, перехватив её озадаченный взгляд, — кое-кому досталось невыполнимое задание, — театрально выдержав паузу, МакКиннон воскликнула: — рассмешить Грюма!
— Может быть, к концу жизни я придумаю что-нибудь остроумное, — с печальным вздохом сказал Дирк.
Медоуз подумала, что ещё никогда в жизни не слышала от Крессвелла шуток. Он напоминал ей Ремуса Люпина, в прошлом году окончившего Хогвартс. Ещё один образчик серьёзности и правильности. Втянуть его в авантюру было не так-то просто, но верные друзья не раз и не два преуспевали в этом далеко не лёгком деле.
Мародёры.
Порой вся школы стояла на ушах из-за их выходок.
Только на последнем курсе ребятам было не до смеха.
Семьи маглорождённых волшебников подвергались нападениям, Лютный переулок прочёсывали авроры, в Министерстве шли чистки.
Совы залетали в Большой зал и сбрасывали «Ежедневный пророк» в руки своим хозяевам, но те не спешили разворачивать печатные страницы. И тогда Сириус Блэк с деловым видом брал свежий выпуск и восклицал:
— Опять эта бледная морда на первой полосе! Ну почему? Почему-у? Ведь я гораздо красивее!
— Надо написать о тебе в «Пророк», — подхватывал Поттер.
— Рег, ты будешь вырезать мои колдографии? — кричал Сириус через стол.
— Мне хватит одной. Я нацеплю её на куклу-вуду и затыкаю иголками! — отвечал ему младший брат.
Тонкие щупальца страха отпускали.
Если Мародёры шутят, значит, не всё так плохо, в газете нет ничего страшного.
Пришёл день, когда Поттер, Блэк, Люпин и Петтигрю навсегда покинули стены Хогвартса, и Медоуз ощутила тоску, которую смогли развеять только тренировки Ордена Феникса. Аластор не жалел своих учеников, но Доркас была довольна. Она так хотела быть полезной.
— Дори, — говорила ей Алиса Гамп, — ты меня пугаешь. Фрэнк сутки напролёт пропадает в Аврорате, даже забросил свою мастерскую, но, клянусь, ты знаешь больше боевых заклинаний, чем он.
Один только Блэк снисходительно смотрел на её успехи в Ордене, в то время как другие восхищались. Медоуз чувствовала себя просто обязанной хорошенько надрать ему задницу, и когда во время учебной дуэли он начинал ругаться под градом её заклинаний, Доркас гордо вскидывала подбородок и говорила:
— У меня вышло лучше!
— У тебя всегда лучше, — ворчал Сириус, потирая ушибленные места, а потом шутливо добавлял: — Дори, пойдёшь со мной прикладывать к синякам мороженое в кафе «У Фортескью»?
— Вот ещё! — неизменно отвечала Доркас.
— Правда или расплата, Дори? — пропел Фабиан, напоминая о себе.
— Ты уже знаешь мой ответ, — откликнулась Медоуз, вынырнув из мечтаний.
— Значит, расплата! — возликовал Пруэтт.
Доркас приготовилась услышать что-нибудь грандиозное.
Она бросила взгляд поверх понурившего голову Дирка и заметила, как внезапно всполошились некоторые слизеринцы. Они подскочили со скамьи, как ужаленные.
Розье, Нотт, Кэрроу и Роули поторопились к дверям. Махнув рукой на оклики друзей, Доркас поднялась и двинулась между скамьями факультетов, вышла в коридор и направилась в подземелья, крадясь под Дезиллюминационными чарами за спешащими волшебниками. Страх накатил на неё раньше, чем Розье остановился и открыл рот.
— Проклятье! Вызывает, — выдохнул Эван.
— Как же жжёт, — проскулил Амикус. — Мерлин, как будто кожу сдирают. Долго это продлится?
— Надеюсь, нет, — произнёс Маркус Нотт, потирая предплечье.
— Кто на этот раз? — тихо спросил Роули, озираясь по сторонам.
— В Годриковой Впадине только одна подходящая цель, — угрюмо сказал Нотт.
— Поттеры, — прошептала Медоуз одновременно с Розье и со всех ног побежала в Большой зал.
Увидев её, Марлин выпучила глаза и схватилась за палочку, а Дирк и Фабиан помрачнели.
— Что с тобой? Ты так быстро ушла! Почему такая бледная? — заголосили они в один голос.
— Пожиратели смерти в Годриковой Впадине! — отрезала Медоуз, тяжело дыша. — Поттеры. Они в опасности!
МакКиннон ахнула.
— Дамблдору уже известно об этом?
— Откуда мне знать! — воскликнула Доркас. — Его не было на ужине! Надо всех оповестить. Посылай Патронусы, Дирк, и попробуй найти директора!
— А что делать нам? — возмутилась Марлин. — Наши друзья в беде, а мы сидим тут и распиваем тыквенный сок!
Доркас колебалась. На мгновение в ней вспыхнула боль. В прошлый раз она потеряла друга, что случится сегодня — известно только высшим силам, если они вообще есть.
— Надо им помочь! — заявил Фабиан, сердито посмотрев на медлящую Доркас. — Патронусы — это прекрасно, но толку от них в сражении нет. Нам нужно отправиться к Поттерам... самим.
— Коридор Одноглазой ведьмы, — уверенно прошептала Марлин.
В Ордене их первым делом научили аппарировать. «Побег от врага тоже требует мастерства», — говорил Грюм, а Доркас всегда была хорошей ученицей. Она легко освоила правила трансгрессии и переносила друзей и в более дальние точки сбора. Медоуз была старшей на курсе, и Марлин ей отчаянно завидовала.
Широкая струя огня задела ногу Медоуз, стоило только ступить на площадь. Доркас вскрикнула, ощутив, как заклинание лизнуло кожу.
— Наши уже здесь! — крикнул Фабиан. — Глядите, с ума сойти! Кажется, наш Дирк просто мастер по Патронусам!
Стараясь не хромать, Доркас поторопилась к коттеджу Поттеров, у крыльца которого шла самая ожесточённая битва. Зловещий изумрудный свет метки заливал округу и сражающихся колдунов.
Дирк, разумеется, молодец, но Пожирателей всё равно слишком много.
Удар внезапного заклинания заставил Медоуз упасть на живот. В рот и нос набился грязный, стоптанный снег. Она попыталась выплюнуть его, но с каждым вздохом только больше давилась.
— Анапнео! — проговорила пышноволосая девушка, схватив её за плечо.
— Спасибо, — прошептала Медоуз, отдышавшись, хотя рядом никого уже не было. Она осмотрелась в поисках своей спасительницы и увидела Марлин, сражающуюся с Долоховым, потерявшим свою уродливую маску.
«Ей не справиться с ним. Ни за что не справиться. Милая Марлин, у неё плохо выходят защитные чары. Ей не устоять под таким напором», — гремело в мыслях Медоуз.
— Силенцио! — закричала она, когда Долохов замахнулся в очередной раз. Колдун подавился словами и резко обернулся к Доркас. Взявшийся из ниоткуда хлыст оплёл ногу Медоуз и стиснул, как удав, поймавший добычу. Доркас закричала, заглушая треск ломающихся костей. — Вердимилиус! — прохрипела она. Красный луч поразил врага в грудь. Долохова отнесло на ограду, увенчанную острыми пиками. Они прошили Пожирателя смерти насквозь, и его кровь хлынула на снег, дымясь на холоде.
Доркас ощутила облегчение, ведь тиски на лодыжке испарились. Она прижала дрожащую руку к ноге, нащупала что-то липкое и поморщилась. На перчатке из тонкой шерсти отпечаталась кровь, на этот раз её собственная.
Дрожащая от боли Доркас отползла к калитке и, наконец-то, увидела человека, которого невольно искала в толпе — Сириуса Блэка. Безграничная радость наполнила каждую клеточку её тела, согрела и придала силы. Опираясь на железные прутья, Медоуз поднялась.
Что-то было не так. Сириус казался каким-то неловким, пропускал атаки, неуклюже отшатывался от простейших чар. Он давно бы уже лежал мёртвым, если бы не незнакомый Медоуз волшебник, прикрывающий Блэка со спины. Он тоже страдал невнимательностью, отчаянно разглядывая кого-то среди дерущихся, и яростно запускал одно проклятие за другим. Видимо, у него совсем отключился инстинкт самосохранения, потому что парень и не думал пригибаться к земле, когда Пожиратели метали заклинания в ответ.
— Ты что тут забыла, ненормальная? — накинулся на подошедшую к нему Доркас Сириус. — Возвращайся в Хогвартс!
— Что у тебя с рукой? — прокричала Медоуз.
Блэк схватил её за локоть и потащил подальше от коттеджа.
«Медленнее, прошу тебя», — отчаянно хотелось вскрикнуть Доркас.
— …в школу немедленно! Тебе здесь не место, дурёха! — рычал Сириус.
— Где остальные ребята? Где Джеймс? — не уступала Доркас, хотя в глазах у неё темнело при каждом шаге.
— Он в доме. Мы пытаемся прорваться к нему наверх. Ничего — справимся, — сказал Сириус. — Погоди. Тебя кто-то ранил? Твоя нога, Дори…
— Порядок, Блэк, ты же знаешь, у меня с лечебными чарами всё отлично. Лучше, чем у некоторых.
— Ага, всегда лучше, — придирчиво посмотрев на неё, произнёс Сириус. Медоуз подозревала, что выглядит сейчас едва ли краше дементора.
— Может, потом сходим в кафе «У Фортескью»? — выпалила она, шумно переведя дыхание.
— О Боже! — сказал Блэк, обеспокоенно взглянув на неё.
— В чём дело?
— Я и не думал, что всё так серьёзно. Тебе надо в Мунго.
— Сириус! — позвал кто-то от дома. — Сюда, скорее!
— Завтра же сходим, Дори, по рукам? А сейчас уходи отсюда, — пробормотал Блэк, невесомо поцеловав Медоуз в лоб, и побежал в самую гущу сражения.
Внезапно воздух задрожал, словно наэлектризованный. На площади воцарилась непроницаемая глухая тишина, вызвавшая у Доркас пульсацию в ушах, и тут она впервые увидела его — самого Волан-де-Морта.
Он поднял палочку, и перед ним образовалась сфера, увеличивающаяся в размерах. Лампы в ближайших домах стали гаснуть, уцелевшие фонари погрузились во тьму. Свет из них вытянулся быстрыми юркими линиями и наполнил собой яркую сферу Тёмного Лорда.
Доркас приходилось видеть подобное лишь однажды, когда профессор Дамблдор показывал студентам свой делюминатор.
Сгусток молний, похожих на клубок извивающихся змей, разрастался с каждой секундой и вдруг устремился к коттеджу Поттеров.
Правую часть верхнего этажа снесло начисто.
* * *
Тёмного Лорда не было целые сутки, за которые Тео немного отдохнул.
Внутри дома никто не ограничивал его свободу. Он мог ходить, где хотел, но после просторов леса, Нотт задыхался в тесноте и духоте.
Волан-де-Морт вернулся ближе к ночи, бережно прижимая к груди какой-то предмет, завёрнутый в лоскут синего атласа. Он опустил свою ношу на стол, ткань соскользнула, и Тео увидел золотую чашу.
— Итак, Теодор, ты сумел получить моё доверие, — сказал Тёмный Лорд, не отрывая глаз от Нотта. Тео ощущал себя неловко, будто от него чего-то ждали, а эту чашу выставили на обозрение и ждали определённую реакцию. Тишина его тяготила, он уже было собрался похвалить произведение искусства, когда Волан-де-Морт неожиданно спросил: — Что тебе известно о Регулусе Блэке?
— Ничего, — удивлённо ответил Тео. У него была чудовищная память на имена. Он не знал, кто этот человек и знать не хотел.
«Регулус Блэк — уж не родственник ли того беглеца из Азкабана?» — подумал Нотт.
Мерлин, ему понадобилась неделя, чтобы запомнить простые имена домашних эльфов в доме тётки. Как же давно это было. С ним ли?
— Ничего, — задумчиво повторил Волан-де-Морт. — Тем лучше. Предатели испытают на себе всю силу моего гнева, но сначала нам предстоит одно дело.
Нотту стало не по себе от этих слов.
— Всё, что требуется сейчас — это удостовериться в том, что Гарри Поттер никогда не родится.
— В-вы собираетесь… — выдохнул Теодор.
— А ты рассчитывал, что я оставлю его родителям жизнь? Может, мне стоит поговорить с Джеймсом Поттером и убедить его не жениться на грязнокровке? — Волан-де-Морт запрокинул голову и рассмеялся. — Неужели убийство так пугает тебя?
Нотт промолчал, и Тёмный Лорд с любопытством посмотрел на него.
— Ты сказал, что собирался вернуться на три года назад, чтобы предупредить меня, но что потом?
— Потом?
— Куда бы ты делал свою копию, Теодор — несмышлёного четверокурсника?
Тео подумал о том, каким наивным мальчишкой он был в то время, как просил автограф у Виктора Крама и делал ставки на его победу в Турнире, как испугался, впервые после смерти матери увидев фестрала, как боялся, что отец отведёт его к возродившемуся Тёмному Лорду и заставит принять метку. У того мальчика был ветер в голове и трусливое сердце в груди. Заячье, а не волчье.
— Не знаю, — неохотно признался Нотт. Он никогда об этом не думал, даже когда крал хроноворот. — Но… я бы нашёл способ.
— Способ только один, и тебе прекрасно об этом известно. Встречаться с самим собой в прошлом смерти подобно. Убийство, — шумно втянув воздух, произнёс Волан-де-Морт, — всё, что остаётся. Сильные живут, а слабые умирают. Но может, я напрасно рассчитываю на тебя? Может, ты уже жалеешь о том, что предупредил меня?
— Я не жалею! — горячо проговорил Тео.
— Хорошо. Что бы тобой ни двигало, сейчас ты мне полезен, — со свистящим шёпотом произнёс Тёмный Лорд, и на его лице появилась жестокая улыбка. Взгляд Волан-де-Морта устремился за окна, где светила луна. — Поттеры настолько уверены в своей безнаказанности, что не прячутся вовсе, а с магловской семейкой Эванс вообще не должно быть хлопот. Пока мы с тобой мирно беседуем, мои друзья занимаются этой проблемой.
Тео сказал себе, что не хотел плохого, здесь нет его вины, он был вынужден так поступить: пожертвовать родителями Поттера, чтобы спасти своих. Избранный всё равно не знал их, Гарри Поттера сейчас и на свете белом нет. Никогда не будет.
Нотт заметил, что Тёмного Лорда всё равно что-то беспокоит. Волан-де-Морт поднял золотую чашу к глазам, покручивая её вокруг оси своими длинными белыми пальцами.
— С некоторых пор, Теодор, я понял, что никому нельзя доверять. Надеюсь, ты не откажешь составить мне компанию в небольшом путешествии?
— Куда мы отправляемся? — шумно сглотнув, спросил Тео.
Волан-де-Морт поставил чашу на стол.
— В Годрикову Впадину.
Тео мотнул головой. Он не был готов к тому, что следовало за его согласием.
А теперь...
Заклинания летели куда попало: вспарывали землю, откалывали кровлю у крыш ближайших строений, ударяли в людей и подбрасывали их на несколько футов в воздух.
— Антонин мёртв, Повелитель, — сказал волшебник в чёрном плаще.
— Жаль, — ничего не выражающим тоном сказал Тёмный Лорд. Какое-то время он смотрел на сражающихся, стоя в тени возле кладбища. — Он погиб, служа мне. Это большая потеря для нашего дела.
После этих слов на Теодора навалился тошнотворный страх. Нотт попятился и услышал под ногой хруст, взглянул вниз и увидел осколок треснувшего зеркала. В душе Тео поднялась тень сожаления, когда он встретился взглядом со своими собственными глазами — они потеряли неестественный янтарный блеск и стали больше походить на человеческие.
— Мой Лорд, — прошептала возникшая из пустоты волшебница. — Я подвела вас, господин, простите. Мне не удалось схватить домовика Регулуса.
Глаза Волан-де-Морта налились гневом и ярко запылали во тьме.
— Я дал тебе такое простое поручение, и ты говоришь, что не справилась? Не смогла взять эльфа, Белла?
Тео с изумлением уставился на женщину. Он не мог поверить, что эта ведьма с утончёнными чертами лица — в будущем чокнутая Лестрейндж, бежавшая из Азкабана.
Лицо Беллатрисы пошло пятнами.
— Домовик бросил в тебя Ножное заклятие? — спросил Волан-де-Морт, вскинув палочку. — Локомотор Виббли!
Ноги Беллатрисы подкосились, будто в одно мгновение стали ватными. Лестрейндж упала, больно ударившись ладонями о землю.
Тео в ужасе смотрел на неё. Ему бы бежать отсюда, не оглядываясь, да только если Лорд заметит, то погонится за ним или отправит своих слуг. Нотт стиснул зубы, понимая, как легко тому избавиться от него сейчас. Волан-де-Морту ничего не стоило уничтожить его за ненадобностью.
— Или швырялся в тебя швейными ножницами, Белла? Где же тогда твои шрамы? Диффиндо! — Волан-де-Морт снова поднял палочку и взмахнул ею. В воздухе промелькнула вспышка, похожая на след падающей звезды. Белла схватилась за щёку, на которой появилась красная полоска, и с удивлением уставилась на окровавленную ладонь.
— Мой лорд, простите! — вскрикнула Беллатриса. Она схватила край его мантии и несколько раз торопливо прижала к губам, пачкая ткань выступившей на лице кровью. — Я… я знаю ещё одно место, где может прятаться Регулус. Дом нашего покойного дяди! Он мог пойти туда, мой Лорд. Позвольте мне проверить, позвольте, пока мальчишка ничего не подозревает.
Тёмный Лорд посмотрел на перепуганного Теодора, стоящего неподалёку, так, будто видел на его месте кого-то другого, а затем устремил взгляд в меркнущее небо.
Рядом с Ноттом аппарировал ещё один Пожиратель смерти, и Волан-де-Морт требовательно уставился на него.
— Что с Эванс-с? — ледяным шёпотом произнёс Волан-де-Морт.
— Её не было, — неуклюже поклонившись, ответил маг. — Мы опоздали. Дом был пуст.
Волан-де-Морт сжал кулаки, и магическая аура вокруг него стала ещё тяжелее.
Лестрейндж что-то забормотала. Тео не смог разобрать. Пока он смотрел на Беллатрису, Волан-де-Морт наколдовал небольшой светящийся шар. Чем больше света он вбирал в себя, тем объёмнее становился, пока не затрещал по швам, как откормленная жаба. Тёмный Лорд резким движением распростёр руки.
Теодор зажмурился от ярчайшей вспышки света, а когда открыл глаза, увидел огонь. Стену огня, скребущую небо. Горячий ветер гнал над площадью обрывки ткани, клочки бумаги и мелкие щепки. А пепел всё падал и падал, как будто время замедлило свой ход, кружил вокруг и забивался в нос, вызывая удушье. Нотту стало дурно от всего этого.
— Препятствие устранено. С Поттерами покончено, — произнёс Волан-де-Морт и направил палочку на Беллатрису. — Показывай, — прошипел он.
Белла протянула ему руку, и они исчезли.
Нотт огляделся.
Как он докатился до этого?
Небо над ним было тёмным, укутанным тучами. Среди них пылал череп со змеёй, высунувшейся из его рта. Свет метки озарял развалины, вокруг которых суетились волшебники. Тео испытал жгучее отвращение к самому себе.
«Я был вынужден», — он тряхнул головой в тщетной попытке очистить разум.
Теодор не знал, куда идти, что делать. Несколько минут он слонялся по площади, переступал через дымящиеся обломки, подсознательно жалея, что ни одно заклинание его не трогало. Все пролетали мимо.
Тео увидел её случайно и сначала не поверил своим глазам.
Грейнджер. Определённо, Гермиона Грейнджер.
Теодор оторопел. Столько раз, бродя по лесу, он представлял, как расправляется с Грейнджер — главной виновницей того, что с ним случилось, — но теперь… Он готов был кинуться к ней на помощь, когда она оступилась и упала перед Пожирателем смерти, но был слишком далеко.
«Её сейчас убьют!» — испугался Нотт.
Слава Мерлину! К ней уже подоспел молодой человек. Мощный луч Круциатуса, посланный им без промедления, сбил противника Грейнджер с ног.
Ослепительное алое зарево взвилось над домом Поттеров и скрыло от Теодора очертания Гермионы и её спутника. Он успел заметить, как руки волшебника обвили её плечи, и вот уже на месте, где только что была Грейнджер, ничего нет.
Она исчезла, растворилась в воздухе.
* * *
Рёв ломающихся конструкций замер где-то вдали. Багровые всполохи погасли, и Годрикова Впадина на долю секунды погрузилась во мрак. Только высоко над головой Регулуса на горизонте чудовищным пятном ещё ярче заполыхала метка. Очертания разрушенного коттеджа снова обрели форму, выступили в призрачном фосфорическом свете.
Гарри так пронзительно кричал, что, казалось, сердце разрывалось у него в груди. Поттер метнулся к дому, оттолкнув повисшую на одной петле калитку. Гермиона тоже бы побежала, но Регулус поймал её запястье и удержал. Луч заклинания просвистел совсем близко, и, сделай она хотя бы шаг вперёд, угодил бы ей в голову.
— Где Гарри? — всполошилась Грейнджер, потеряв Поттера из вида. — Где он?! Гарри забежал внутрь?
— Всё кончено, ему уже никого не спасти, — сказал Регулус, прижав её к себе со спины. — Коттедж вот-вот обрушится окончательно.
— Отпусти меня! — завопила Гермиона в безуспешной попытке вырваться из кольца его рук.
— В самое пекло? — процедил Регулус. — Вот уж нет.
— Ты ничего не понимаешь! Зачем ты меня держишь? Я нужна Гарри! Я должна ему помочь!
— Ты нужна мне! — Блэк крепче обхватил её за талию и потащил Гермиону в противоположную сторону — как можно дальше от дома, в глубине которого что-то продолжало с гулом ломаться и трещать. Он не мог себе позволить потерять её.
Регулус не заметил, как она изловчилась дотянуться до волшебной палочки, лишь почувствовал, что ладони полоснул жар.
— Прости, — пробормотала Гермиона, когда Блэк инстинктивно разжал руки. Он отвлёкся на какое-то жалкое мгновение, а Грейнджер уже исчезла среди вспышек заклинаний.
На миг Регулус замер. Налево или направо?
Блэк никогда не видел столько Пожирателей смерти во время заданий. Некоторые из них знали его в лицо. В этот короткий миг в голове промелькнула мысль, что будет, если они его узнают? Что сделают? Алекто? Мальсибер? Снейп? Что будет делать он сам, если они встанут на пути?
Уголком глаза он заметил движение сбоку. Сквозь пелену дыма Регулус разглядел Пожирателя смерти, бьющегося с какой-то женщиной. Её тело стало теряться в клубах густого фиолетового смога. Раздался кашель. Регулус прижал тыльную сторону ладони к лицу, когда едкий запах скверны добрался до него по воздуху. Удушающее проклятье.
Блэк выхватил свою палочку и швырнул в Пожирателя смерти Эверте Статум. Волшебник кувырком отлетел назад, врезавшись в ствол дерева. Но теперь уже перед Регулусом выросла фигура в чёрном. От первого луча он уклонился только чудом, второе заклинание частично отбил обратно, выставив зеркальный щит. Регулус вскрикнул, схватившись за грудь, и упал на одно колено. Чёрный огонь затанцевал на одежде, прожигая ткань до самой кожи. Непослушными руками, едва не взвыв, Регулус стянул мантию через голову и повернулся к своему противнику. Тот лежал, вцепившись пальцами в шею, и от его тела шёл дым. От боли Блэк не мог ни дышать, ни думать. Ему не хотелось подходить к поверженному врагу, мало ли кого он мог узнать в почерневшем лице бездыханного волшебника.
Звук аппарации заставил Регулуса дёрнуться и резко обернуться. Заклинание застыло на его губах. Перед ним был трясущийся Кикимер. Регулус сглотнул и на мгновение ясно вспомнил рождественское утро — настолько образ смертельно перепуганного эльфа укоренился в сознании. Он будто снова стоял посреди кухни родного дома, слушал рассказ об инферналах, ощущал запах их гнилой плоти.
Во рту пересохло, словно там был жгучий песок. Блэк отмахнулся от воспоминаний. Сейчас не время предаваться им. Они ему не помогут.
— Что произошло? — глухо произнёс Регулус.
Домовик обхватил уши руками.
— Горгона подери, Кикимер, что произошло?!
Эльф залился слезами и выпалил:
— Мисс Белла искала хозяина! Мисс Белла всё знает!
Глаза Регулуса расширились от удивления и колючего страха. Он боялся даже представить, что такое возможно. Может, он не так понял? Ему отчаянно хотелось, чтобы так оно и было. Ошибка. Ошибка… Эльф ошибся. Не могла Белла узнать, не могла догадаться…
— О чём ты говоришь?
— Господин Регулус, — залепетал Кикимер, — мисс Белла была на Гриммо.
— Когда? — упавшим голосом спросил Блэк.
— Несколько минут назад. Кикимер искал вас повсюду, он как раз отправился в дом господина Сириуса, который больше не сын…
— Где сейчас Белла?
Домовик дёрнулся.
— Она там. Мисс Белла привела с собой Тёмного Лорда. Кикимер сидел на кухне вместе со Слинки и ждал хозяина. Кикимер вспомнил, что ему нельзя показываться на глаза тёмному волшебнику…
Сердце Регулуса чуть не остановилось.
Он там. Какой ужас. Волан-де-Морт в их доме прямо сейчас. Беллатриса показала ему особняк дяди Альфарда.
Регулус попытался что-то сказать, но не нашёл слова. Происходящее не укладывалось в голове. Ему показалось, что само время обернулось против него.
Блэк растерянно огляделся в поисках брата, Гарри… Гермионы. Что делать? Где они? Куда бежать?
Грейнджер сражалась сразу с двумя волшебниками. С первым она справилась быстро. Он так много двигался, что сам напоролся на магический луч. Его голова, превратившаяся в огромную тыкву, заставила его плюхнуться назад. Но второй колдун, в котором Регулус узнал Эйвери, ни в чём не уступал Гермионе и знал столько тёмных проклятий, что Связующие чары для Ч.Е.Р.В. — лишь безобидная формула в его устах.
Блэк позабыл обо всём на свете: о Кикимере, Беллатрисе и Тёмном Лорде. На мгновение, всего лишь на мгновение, он подумал, правильно ли поступает, и побежал к Грейнджер.
Тыквоголовый Пожиратель слепо шарил руками, надеясь отыскать обронённую палочку, но наткнувшись на Гермиону, схватился за её лодыжку. Грейнджер замешкалась от неожиданности, и этого хватило, чтобы пропустить простейшее Коллошио от Эйвери. Она сделала шаг в сторону, дёрнулась, но не смогла пошевелить приклеившейся ногой. Неловкое движение заставило Гермиону пошатнуться и, в конце концов, упасть.
Поль замахнулся для смертельного заклинания.
— Круцио! — ещё никогда Непростительное проклятье не давалось Блэку так просто.
Белла была права. Желание причинить человеку боль — отличное подспорье.
Спина Эйвери причудливо изогнулась. Поль рухнул на землю и завизжал.
Странное ликование разливалось в груди Блэка при виде корчившегося Поля, будто это Эйвери был главным виновником того, что случилось за эти ужасные минуты.
Гермиона смотрела на Регулуса во все глаза. Перемена в его лице была так разительна, что это, наверняка, пугало её. Плевать. Он не хотел об этом думать, не желал ничего чувствовать, кроме собственной ненависти, потому что она была сильнее отчаяния. Гул крови в ушах казался Регулусу боем барабанов.
— Хватит, — произнесла Гермиона, тронув его плечо. — Регулус, хватит! — её голос наплыл на него словно издалека.
Блэк посмотрел на неё, задыхаясь, словно не он пытал, а его. Регулус скользнул по девушке взглядом, увидел рассечённую бровь и порванный рукав мантии. Волосы Гермионы взметнулись на ветру. Губы Регулуса дёрнулись.
«Она ещё не знает, что всё кончено», — эта мысль отрезвила его, и чувства, от которых он отгородился стеной праведной ярости, хлынули с новой силой.
Блэк рывком притянул Гермиону к себе. Она была слишком шокирована его действиями, чтобы пытаться высвободиться снова.
Хлопок аппарации, и они приземлились у ворот.
Перед глазами Регулуса плясали чёрные точки, но это не помешало ему увидеть разбитые решётки, похожие на согнутые полумесяцы.
— Нет, нет, нет… — Блэк выпустил руку ошарашенной Гермионы, перелез через искривлённые прутья и, сорвавшись на бег, поспешил к дому. Риск столкнуться лицом к лицу с Тёмным Лордом не мог его остановить, ничто не могло, даже цена собственной жизни.
«Поздно, — твердил он. — Слишком поздно».
Небо низко нависало над крышей, лунный свет врывался в распахнутые двери, от вида которых перехватывало дыхание.
— Господин Регулус, мисс Гермиона! — пропищал всклокоченный Слинки, вынырнув из тени, но Блэк не затормозил. Он ворвался в гостиную и резко остановился на пороге, сражённый приливной волной страха.
Золотая коробка стояла на столе в квадрате блёкло-синего света, щедро льющегося из окна. Регулус услышал за спиной сбившееся дыхание Грейнджер и оглянулся, встретившись с ней взглядом.
— Не может быть, — пробормотала она, прижав руку к груди. — Невозможно…
Регулус приблизился к коробке и увидел, что она, вопреки его ожиданиям, не была пуста.
В ней лежал свёрнутый вдвое лист бумаги.
Регулус медленно развернул записку, с усилием справившись с дрожью в пальцах. Его губы зашевелились.
«Р. А. Б.

Да, ты раскрыл мою тайну, но только и всего. Я вернул свои крестражи, а волшебник, на которого ты надеешься, даже не родится. Оставляю тебе жизнь — проклятие кольца всё равно скоро сведёт тебя в могилу.
Ты умрёшь в страшных муках, а я буду жить вечно.

Лорд Волан-де-Морт»

Туман поднялся выше. Утро вступало в свои права.
Гермиона очнулась в своей постели и несколько мгновений смотрела в окно, мысленно отмечая всё, что попадалось на глаза: облака, пронёсшуюся высоко в небе птицу, упавшую с карниза каплю.
Грейнджер не знала, как оказалась в своей спальне, не помнила, в какой момент уснула, не желала вспоминать, ведь тогда придётся думать о пропавших крестражах, Годриковой Впадине, причитаниях зарёванного Слинки, бессвязном бормотании Кикимера и записке с ужасными словами.
Позади была длинная ночь.
Гермиона поднялась с кровати и поняла, что понятия не имеет, где собственная волшебная палочка. Она осмотрелась и увидела её, выглядывающую из кармана мантии, аккуратно лежащей на кресле.
Грейнджер взяла палочку и спустилась вниз, по пути заглянув в соседние комнаты.
Все спальни были пусты.
В холле и библиотеке тоже никого не оказалось, даже вездесущая Бестия, обычно мельтешащая на глазах, куда-то подевалась.
Гермиона позвала Слинки, но эльф не явился.
Ей казалось, что она осталась одна во всём доме, вынужденная тенью бродить по бесконечным коридорам, переходить из одной комнаты в другую.
Со стороны гостиной донёсся чей-то вздох, и она поспешила туда.
Гермиона повернула ручку и вошла. Внутри ещё пахло свежей краской. Дверь на террасу была открыта, и со стороны сада в помещение наползал туман. Ветра не было, ветки кустов за окнами не шевелились. Всё замерло. Как и Гарри.
Он сидел на новеньком диване и сминал блестящую ткань в руках. Гарри избавился от метаморф-медали. Его настоящие волосы были всклокочены, лицо перепачкано.
— Он убил его, — сказал Поттер, стискивая в пальцах мантию-невидимку. — Гермиона, — он посмотрел на подругу, — ты понимаешь? Джеймс мёртв! Мой отец мёртв!
Грейнджер подлетела к нему, заключила в крепкие объятия и услышала, как Гарри стал хватать ртом воздух — словно он долго пробыл под водой, прежде чем выбраться на поверхность.
— Мы с Сириусом нашли тело под обломками, — прохрипел Поттер. Слёзы выступили на его глазах, а голос задрожал. — Волан-де-Морт убил его, — повторил Гарри, отпрянув. — И я не смог это предотвратить, Гермиона. Не смог! Всё повторяется. Менять прошлое было ошибкой. О чём я только думал? Я боюсь сделать шаг, чтобы не потерять кого-то ещё, — сказал он, дёрнув подбородком.
Перед рассветом Регулус восстановил ворота и убрал коробку. Гермиона не заметила, куда он подевал записку, а спросить не решилась. У неё было слишком много времени на размышления. Она не могла рассказать Гарри о пропаже крестражей. Не сейчас. Это сломает его окончательно.
«Всё кончено».
Регулус не понимал, как был прав, ведь ему не доводилось видеть дом Поттеров спустя двадцать лет, оплетённый плющом, заросший травой, всеми покинутый...
Внезапно Гарри поднялся и вытер лицо ладонями.
— Куда ты? — обеспокоенно спросила Гермиона.
— Ты была права с самого начала, — прошептал Гарри, потрепав её по плечу, и с трудом выговорил: — Права во всём, а я был глуп и упрям. Видишь, опять всё испортил...
— Что ты собираешься делать?
— Пытаться хоть что-то исправить, — сказал Поттер и вышел, оставив смятую мантию на диване.
* * *
Гермиона выпрямилась, подошла к распахнутой двери, ведущей на террасу, и устало прижалась головой к косяку.
Только что перед ней был совершенно незнакомый человек, измученный и замкнутый, потерявший надежду. Её поразили глаза друга, в глубине которых что-то, столько лет не позволявшее ему останавливаться, погасло. Гарри ушёл, и она снова осталась одна.
Ему оказались не нужны утешения, но она сама отчаянно в них нуждалась... чтобы кто-нибудь обнял её, успокоил.
Нет, не кто-нибудь, а...
«Регулус. Он где-то недалеко!» — напомнила себе Гермиона, вцепившись пальцами в браслет.
«Ты нужна мне!» — сказал он всего несколько часов тому назад, и это не было простой дружеской заботой.
Не раздумывая больше ни секунды, Гермиона сбежала по ступенькам в сад и двинулась вдоль аллеи, заметив, что всё вокруг начало таять. С ветвей деревьев стекала вода.
На юге Англии запахло приближающейся весной.
Поняв, что забрела в такую часть сада, где ни разу не бывала до этого, Гермиона остановилась. Она смахнула капли с волос и обняла себя за плечи. Прохладно, но возвращаться за мантией совсем уж не хотелось, наоборот, неведомая сила тянула дальше и подсказывала дорогу.
Узкая тропа, нитью угадывающаяся под ногами, вела к оранжерее — туда, где Гермиона в прошлый раз нашла Блэка. Она обошла здание и искренне обрадовалась, увидев его вновь.
Регулус стоял перед входом, опираясь на перила, и размеренно покачивал в опущенной руке отломанную ветку, усыпанную белыми и светло-зелёными бутонами.
Гермиона поторопилась к нему, боясь, если промедлит — он исчезнет, скроется в призрачном тумане. Блэк заметил девушку и вместо привычного шутливого приветствия негромко спросил:
— Ты уже встретила Гарри, верно?
— Да, — выдохнула Грейнджер. — Никогда не видела его таким подавленным и... Я не смогла рассказать ему о пропаже.
— Я тоже, — признался Блэк и немного помедлил. — Знаешь, а ведь когда-то я считал, что ненавижу Джеймса Поттера. Иногда желал ему смерти, отчаянно желал, мне казалось, что это из-за него Сириус отдалился от нас. Отвратительное чувство... Но это никогда не было взаправду, ты веришь?
— Ну конечно, — поспешно произнесла Гермиона, приблизившись.
Регулус внимательно посмотрел на неё и как-то странно безрадостно усмехнулся.
— Иди сюда, — он отложил ветку, снял пальто и набросил его на плечи Гермионе. Она почувствовала волнующий почти неуловимый аромат, он держался в ткани и напоминал о площадке в коридоре Хогвартса, о том времени, когда всё ещё было хорошо.
— Прости, вчера я обожгла тебя, — пробормотала Грейнджер.
— Пустяки. Не в первый раз, между прочим.
— Верно, — сникла Гермиона и вдруг, набравшись смелости, отрывисто заговорила: — Я чувствую себя ужасно. Вчера я так на тебя сердилась! Или думала, что это так. Но теперь поняла. Ты пытался помочь. Всегда, а я… У Гарри случилась беда. Сириус проклят, крестражи пропали, но…
— Но? — тихо переспросил Блэк.
— Это чудовищно! Всё, о чём я думаю сейчас, так это о твоих словах, о том, что ты сказал мне ночью... Иначе я бы так и не нашла в себе силы подняться с кровати.
Регулус приподнял брови в знак удивления.
— И что же я сказал такого примечательного?
Она не смотрела на его лицо, но поняла по голосу, что он всё-таки нашёл в себе силы улыбнуться.
— Ты сказал, что я нужна тебе. Почему?
— Почему… — отстранённо повторил Регулус. Он сорвал с лежащей рядом ветки нераскрывшийся цветок и вложил ей в ладонь.
— Смотри. Придётся немного поторопить, — произнёс Блэк. Он закрыл глаза, слегка нахмурился, и бутон сам по себе стал медленно раскручиваться, превращаясь в цветок, белоснежный, как свадебное кружево. — Чем он пахнет? Ты чувствуешь что-нибудь, Гермиона?
Она не ощутила чего-то особенного. Ничего не изменилось. Может быть, в другой ситуации она и смогла бы уловить хоть какой-то аромат, но Блэк не отходил, мешая сосредоточиться.
— Это цветы трепетливых кустиков, — не дав ей ответить, продолжил Регулус. — Их добавляют в Амортенцию — самое сильное любовное зелье. Тебе это известно? Вижу, что да, но сами цветы ты никогда не видела. Бутоны появляются раз в сто лет, вряд ли маглорождённая волшебница встречала их где-то.
Грейнджер невольно вздрогнула, но Регулус приподнял её лицо за подбородок, взял цветок и бережно вставил его в волосы Гермионы.
Она взглянула Регулусу в глаза, серые и блестящие, как поверхность бушующего моря. Серебряные искры, обычно так ярко блестевшие вокруг его зрачков, потухли. Ей показалось, что она тонет, падает во взбаламученную воду. Гермиона глубоко вздохнула. Дрожь пробрала до самых кончиков пальцев, а почва словно ушла из-под ног. Сердце заколотилось так сильно, что Блэк, должно быть, слышал его удары. Гермионе ужасно захотелось коснуться кожи у него под рубашкой, прижать ладонь к его груди, выпустить из памяти все несчастья и почувствовать чужое сердцебиение. Сердцебиение живого человека.
— Когда ты рядом, эти цветы не пахнут для меня ничем, сливаются, — быстро сказал Блэк. — Видимо, потому что я люблю тебя.
Люблю. Это слово никогда ещё так не звучало в ушах Гермионы. Она слышала его от родителей, от тётушки из Ливерпуля, на службе в церкви, от Гарри и много раз от Рона, но никогда прежде, оно не задевало её до такой степени, не проникало в душу так глубоко, не было настолько приятно. Оно вертелось в голове, волнующее, странное, и Блэк, произнеся это простое короткое слово, нахмурился и смутился, будто нарушил какой-то запрет, словно его нельзя было произносить вслух.
— Разобралась? Теперь ты знаешь, что я чувствую? Теперь понимаешь?
Грейнджер слабо кивнула.
— И тебя не заботит, что я маглорождённая?
Регулус закатал левый рукав рубашки.
— А тебя не заботит «это»? — проговорил он, опустив глаза на Чёрную метку.
— Абсолютно — нет. Меня волнует другое, — Гермиона поймала его взгляд. — Когда же ты, наконец, наберёшься смелости и поцелуешь меня?
Регулус шумно перевёл дыхание и привлёк её к себе.
— Сейчас.
Гермиона ощутила губы Блэка на своих губах и одновременно почувствовала его напряжение, словно он опасался, что она отпрянет, даже затаил дыхание.
Она стиснула руки у него на затылке и подумала, что, пожалуй, знала, с самого начала знала: так и будет. Ещё с того дня в Хогсмиде, когда Регулус впервые улыбнулся ей. Она лишила себя стольких минут в его объятьях.
Пальто упало с плеч Гермионы и повисло на руке Блэка, лежащей на её талии.
Пар от их дыхания смешался.
Регулус разочарованно выдохнул. Ему показалось, что Гермиона ускользает от него, когда она стала отклоняться назад.
— Я такая дотошная, мне всё нужно объяснять.
Регулус вернул пальто ей на плечи, пропустил свободные рукава между своими пальцами и потянул ткань на себя, тем самым снова притягивая девушку ближе.
— Прости, — прошептал он ей в волосы. — Прости меня.
— За что? — спросила она.
— Видимо, Тёмный Лорд всё-таки проверил свой медальон и получил мою записку. Он понял, узнал подпись. Жаль, что всё так закончилось. Менять прошлое было ошибкой.
«То же самое сказал Гарри», — подумала Гермиона.
— Мы спасли тебе жизнь.
Регулус закрыл глаза.
— И вот к чему это приве…
— Молчи, — попросила Гермиона. Ей показалось, что сейчас Блэк начнёт возражать, но он послушался. — Ты же со мной, остальное не так важно.
— Не так важно, — произнёс Регулус.
— Да, — с лёгкостью согласилась она. — И знаешь, я бы желала никогда не покидать этот сад, никогда не возвращаться в дом… никогда… только стоять здесь рядом с тобой. И мне ничуть не стыдно.

Тео без труда проник через ворота, признавшие в нём одного из Ноттов, и побрёл к особняку. Садовая дорожка была запущена и мало походила на ту, что когда-то знал Теодор. Ему приходилось пригибать голову, чтобы уклоняться от низко свисающих веток. Он торопился. От спешки кололо в боку, а дыхание то и дело сбивалось.
До рассвета оставалось совсем немного времени, но в тени деревьев сохранялась темнота, и Тео не боялся быть обнаруженным.
Нотт всматривался в тёмные очертания кустарников, фонарных столбов и обнесённых снегом вазонов, и ему не верилось, что он был здесь всего несколько дней назад. Его следы давно замело, и только отголоски памяти подсказывали Тео верную дорогу.
Тео опустился на колени, наплевав на холод, и раздвинул ветки можжевельника. Одна из них спружинила и мазнула ему по лицу.
«Ничего, — пробормотал Нотт себе под нос. — Я заслужил».
Пальцы дрожали, отказывались слушаться. Тео ощущал себя больным трясучкой. Однако руки нашли желаемое, и вскоре обледеневший металлический осколок впился в кожу, оставляя свой след. Поморщившись, Теодор достал часть прибора из-под снега и увидел на солнечном луче свою кровь.
Золотой и красный — цвета Гриффиндора. Это цвета Гермионы Грейнджер, и единственно важное для Нотта сейчас. Все его мысли были устремлены к этой девчонке.
Столько раз Тео размышлял над тем, где сейчас Праудфутт. Сколько лет ещё должно пройти, чтобы он создал свой хроноворот? Слишком много. И в тот момент, когда Теодор смирился с невозможностью вернуться, вдруг узнал, что Грейнджер может быть где-то неподалёку, а не на расстоянии в двадцать лет.
Присутствию Гермионы у дома Поттеров было только одно объяснение — она тоже переместилась во времени.
Она здесь.
У него появилась надежда, прочно связанная с бывшей однокурсницей и частью волшебного прибора, до этого момента похороненной в Нотт-парке.
«Если у Грейнджер сохранился обломок хроноворота, я смогу вернуться назад. А потом снова попробую спасти родителей. Только бы найти её саму».
Тео сунул осколок в карман, набрал пригоршню снега, чтобы очистить руки, и скатал снежок. Его вес на ладони напоминал о детстве, зимних вылазках с друзьями в Сладкое королевство и последнем счастливом Рождестве, ведь уже на пятом курсе, сев в карету на станции Хогсмида, Теодор впервые увидел фестралов.
Сесилия Нотт умерла быстро и легко. Её ужалило ядовитое растение, невесть откуда выросшее в клумбе среди азалий. Мать частенько работала в саду, отказываясь от помощи домовиков. Маркусу это не нравилось — чистокровной волшебнице негоже возиться в земле. Он запрещал жене трудиться руками — как магле, и Сесилия делала вид, что смирилась с таким положением вещей, но сама занималась цветами втайне от мужа.
Тео помнил, как она заговорщицки улыбалась, сидя в кресле-качалке на веранде, и любовно оглядывала свои труды. Знай он тогда, к чему это приведёт, давно рассказал бы всё отцу.
В тот роковой день Маркуса не было рядом. Его призвал Тёмный Лорд. И только сейчас Теодор понял, что пока мать умирала на его глазах, отец кого-то убивал, сжигал чей-то дом или ползал на коленях перед своим Лордом в надежде, что семья Ноттов не повторит участь грязнокровок.
«Почему, почему ты никогда не говорил об этом, папа? Ведь тебе не могло это нравиться, невозможно любить убивать».
Тео выпрямился и вздёрнул подбородок.
Первые рассветные лучи робко заглядывали в окна особняка.
Теодор взошёл на веранду и ненадолго остановился. Он был готов поклясться, что на какую-то долю секунду ощутил аромат лимонов.
Тео взобрался на подоконник и прошептал отпирающее заклинание.
Щеколда поддалась мгновенно: никак тоже учуяла хозяйскую кровь.
Мёртвый волк встретил Нотта оскалом.
— Ничего не говори, — бросил молчаливому чучелу Тео. — Я больше не боюсь ни тебя, ни твоего хозяина.
Ему почудилось, будто зверь насмешливо фыркнул, но не перестал с любопытством следить за тем, как Тео, сосредоточенно нахмурившись, принялся шарить по столу, нетерпеливо выдвигая ящики. Наконец в одном из них Нотт нашёл искомое. Под карманными часами на длинной цепочке лежал альбом.
Шершавые пальцы пробежались по знакомой кожаной поверхности и принялись сражаться с застёжкой.
Лицо Тео озарила улыбка. Нотт опустился на стул и положил перед собой альбом. В нём хранилось множество колдографий, но пустые страницы говорили Теодору больше, чем заполненные снимками. Он переворачивал чистые листы с особой заботой.
«На этом месте появится свадебная колдография, — отметил Теодор, — тут буду я, совсем маленький в смешном воротнике с рюшами. Мой первый полёт на детской метле. Драко, Блейз и Дафна со мной на Святочном балу. А здесь останется коричневое пятно от шоколада, из-за которого отец отберёт у меня метлу на целый месяц», — Нотт коснулся кремовой бумаги и оставил на ней красный отпечаток.
Рана, полученная от осколка хроноворота, всё ещё кровоточила. Тео попробовал избавиться от пятна, но сделал только хуже. Оно размазалось.
Страница была испорчена.
Теодор раздражённо перевернул её.
Что толку разглядывать несуществующее? Эти снимки, драгоценные моменты, остались лишь в его памяти, ему не нужен был альбом, чтобы вернуться к ним.
Он пришёл сюда только за одной конкретной колдографией, и она была на месте, выглядела совсем новой. Отец любил её и мог часами разглядывать людей, запечатлённых на ней. Слизеринцы сдержанно улыбались с глянцевой бумаги. Очаровательная белокурая ведьмочка махала рукой, затянутой в белую перчатку. На груди девушки блестел значок капитана команды по квиддичу. Во втором ряду, как и положено вратарю, сидел Маркус Нотт, а в первом — рядом с профессором Слизнортом место ловца занимал тот самый волшебник, которого Тео видел прошедшей ночью. Он исчез вместе с Грейнджер.
Нотт самодовольно хмыкнул.
Не ошибся.
Надо узнать имя этого слизеринского ловца! Но у кого?
На ум приходила только одна кандидатура.
Теодор вынул снимок, сунул альбом на дно ящика стола и покосился на чучело. Оно наблюдало за ним со своего постамента. В утреннем свете Тео не нашёл в нём ничего страшного.
— Когда встречаешь настоящее чудовище, перестаёшь бояться поддельных, — проговорил Нотт.
Волк улыбнулся.
* * *
У него не получалось её ненавидеть. Он пробовал, но тёплая улыбка, зелёные глаза и тёмно-рыжие волосы сводили все его попытки на нет. Разве можно испытывать неприязнь к светлому искреннему существу? Разве можно не любить Лили? Его солнечную Лили, способную согреть одним взглядом.
Ветер свистел в переулках. Облака загораживали луну, а фонари на улицах Коукворта снова своевольничали: то загорались, то гасли по собственному желанию. На этот раз они выбрали второе, что было только на руку Северусу.
Ему бы повернуть назад и скрыться в чёрной дымке, бежать как можно дальше, но беспокойство за Лили оказалось сильнее страха за свою жизнь, ярче старой обиды и отчаяннее всего, что когда-либо выкидывал за свои девятнадцать лет Северус Снейп.
С минуты на минуту Пожиратели смерти пожалуют в Коукворт и попытаются убить его маленькое солнце.
Когда-то они хорошо знали друг друга — он и Лили. Теперь Снейп другой человек, старше, ожесточеннее, хуже… и только слабый огонёк детских воспоминаний ещё горел где-то внутри Северуса, сопротивляясь.
Это его любовь к Лили. Ни один Тёмный Лорд не сможет её забрать.
Северус натянул капюшон до самых глаз, но от бега по ступенькам, ткань слетела с головы и повисла за плечами. Дверь содрогнулась под ударами кулаков.
— Господи, кто это ломится в такой час?
— Откройте! — выкрикнул Снейп и толкнул дверь, едва только щёлкнули замки.
Мистер Эванс узнал его, когда-то давно он приглашал на обед странного друга своей крошки Лили — мальчика с нездоровым цветом кожи, чёрными бусинами глаз и странным именем «Северус».
— Он хороший, папа, и в нём прорва волшебства, — говорила Лили, и Снейп, слышавший всё, искренне улыбался. Это было давно. От того ребёнка почти ничего не осталось. Десять лет — слишком большой срок.
— Вам нужно уходить, — без предисловий заявил Снейп, встретившись взглядом с появившейся в вестибюле Лили. — Здесь вот-вот будут Пожиратели смерти!
Эванс вскрикнула и прижала ладонь к губам. На безымянном пальце сверкнуло кольцо.
— Уходите, — хрипло прошептал Северус, отпрянув. — Мешкать нельзя.
Сверху послышалось ворчание разбуженной Петунии. Слава Мерлину, мистер Эванс быстро взял себя в руки и побежал наверх за женой и старшей дочерью. Крики наполнили дом.
— Это всё из-за неё! — вопила Петуния, показавшись на площадке второго этажа. — Я не хочу никуда уходить! С какой стати? И этот уродец снова тут?! Что он здесь делает?
— О Боже, Туни, закрой рот и спускайся! — вспыхнула Лили. — У тебя вся жизнь впереди, чтобы проклинать меня, но сначала мне нужно аппарировать вас в безопасное место, — она оглянулась на звук хлопнувшей двери. — Северус, стой! — воскликнула Лили, выбежав за ним на крыльцо.
Снейп обернулся. Он заметил, как дрожат её губы, и на какое-то время Лили Эванс снова стала для него маленькой испуганной девочкой, впервые узнавшей о дементорах.
За её спиной появились встревоженные родители и сестра.
— Никто не должен знать, что я был здесь, — сказал Снейп. — Не говори никому. Хорошо?
Эванс кивнула и попыталась взять его за руку. Кожа у Лили была тёплой, как летний песок, но Северус не желал прикосновений. Зачем? Лили хотела сказать, что у него есть шанс? Нет. Он опоздал, но по-прежнему желал ей счастья.
«Пусть даже с Поттером».
— Поторопись.
— Спасибо, — прошептала она. — Спасибо, Северус.
Снейп грустно улыбнулся.
Теперь в его жизни появилось новое приятное воспоминание, ещё одно светлое пятно.
Стоя перед Волан-де-Мортом в зале особняка Лестрейнджей, Северус тщательно запечатывал его в своей памяти, попутно стараясь не думать о том, что Джеймс Поттер мёртв.
Пожиратели смерти собрались вокруг.
— Вижу, все вы заметили отсутствие Люциуса, — пробирающим до костей шипением отозвался Волан-де-Морт.
Северус не мог с ним согласиться. Малфой волновал его меньше всего на свете.
— Он больше не принадлежит к Ближнему кругу и должен быть благодарен за то, что я сохранил ему жизнь. Но мы здесь не для того, чтобы обсуждать его глупость, — Тёмный Лорд ненадолго замолчал, поворачивая палочку в пальцах. — В больших семьях всегда находятся паршивые овцы. Среди нас, как оказалось, есть подобные заблудшие души. И даже тот, кто стоит бок о бок с вами, способен предать наше великое дело вне зависимости от степени благородства его семьи.
Беллатриса, стоящая по правую руку от Северуса, шумно и скорбно вздохнула.
Снейп напрягся, но не подал виду, что услышанное хоть как-то его касалось.
— Изме-ена, — протянул Волан-де-Морт. — Вот, чем пропахли эти стены.
— Я видел своими глазами Регулуса Блэка у дома Поттеров вместе с братом! — выкрикнул Мальсибер, и в глубине души Северус был благодарен школьному другу, невольно привлёкшему внимание Волан-де-Морта. — Он жив!
— Он был там? Мальчишка Блэков? — спросил Тёмный Лорд и неожиданно громко рассмеялся. — Забавно. Ну что ж. Да будет вам известно, Мистер Блэк встал на защиту грязнокровок.
Пожиратели смерти зашевелились, послышалось беспокойное бормотание.
Снейп удивлённо посмотрел на Беллу. Регулус — жив? Что за фокус выкинул этот баловень судьбы, чтобы вернуться с того света?
— Он применил к Полю Круцио. Я попытался добраться до него, но не успел, — продолжал Мальсибер, — на площади появились авроры. Регулус исчез вместе с какой-то девкой, а Поля забрали люди Крауча.
«Вот тебе и единение. Как же он решился на такое? Разве Регулус не понимал, что тем самым подписал себе смертный приговор? Ага, конечно, — язвительно произнёс внутренний голос в голове Снейпа, — а о чём думал ты, когда помчался к Лили. Только о том, чтобы спасти её».
— Разумеется, Роберт, — ответил Тёмный Лорд, — мистер Эйвери вскоре снова обретёт свободу, а Блэк ещё поплатится за своё вероломство, уже начал расплачиваться. Есть ещё кое-что важное. С Поттерами решено, но сейчас нужно покончить с Эванс. Найдите её и убейте.
Пожиратели услужливо загудели.
Северуса прошиб холодный пот. Губы сжались в тонкую линию, ноздри побелели. Он не понимал, почему Волан-де-Морт с таким упорством преследует Лили.
Какими же злобными, полными ненависти были его глаза.
Она всего лишь маглорождённая волшебница. Ей не всегда удавались боевые чары, Эванс слишком ценила жизнь, чтобы лишать её кого-то другого. Её место в Ордене Феникса — фикция, аккуратная подпись на стариковской бумажке. Лили жалела даже препарированную жабу на уроках Слизнорта.
— Последний враг истребится, — произнёс Волан-де-Морт.
Волшебники вторили ему.
Снейп молчал.
* * *
Теодор быстро шагал между рядами невзрачных домов, надеясь уловить дуновение магии, исходящее от одного из них. Над крышами возвышалась фабричная труба, размеренными выхлопами выбрасывающая вверх тёмный дым. Чёрные и белые полосы расчертили весь небосвод. Скрежет железных механизмов стучал где-то в недрах фабрики.
Бум. Бум. Бум.
В ушах Тео грохотало. Раздражающий стук не прекращался, но жители Паучьего тупика, привыкшие к подобному звуковому сопровождению, не обращали на него никакого внимания. Пожилая женщина из дома грязно-жёлтого цвета выметала за порог мусор. Несколько мальчишек сидели на крыльце местной забегаловки и усердно наматывали жестяную проволоку на рваную шину.
Тео заглянул в несколько убогих двориков, тщетно прислушиваясь к своим ощущениям. Потратив около часа на блуждание по грязным улочкам городка, Теодор смирился с мыслью, что найти среди неряшливых коттеджей, кирпичных заборов и разбитых фонарей дом Снейпа своими усилиями невозможно.
Нотт остановился посреди мостовой и огляделся. Магла, которую он заметил за уборкой, отложила веник и вытерла руки о юбку. Женщина сразу же обратила на него внимание, ещё когда он только появился возле забора.
— Добрый день, — сказал Тео, нацепив приятную улыбку.
Старуха шмыгнула носом, увенчанным бородавкой, и проковыляла к калитке, не переставая подозрительно щуриться. Она остановилась перед Ноттом, отделяемая от него забором, и окинула Тео таким взглядом, словно он был опасным преступником, сбежавшим из Азкабана.
— Я ищу одного человека. Он должен жить где-то, — Тео неприязненно передёрнул плечами, — здесь. Это Паучий тупик, верно?
— Верно-то верно. И кто же вам тут понадобился? У нас городок маленький, все друг друга знают.
— Надеюсь на это, — сказал Теодор. — Мне нужен Северус Снейп.
Старуха заглянула ему через плечо и потянулась за клюкой, подпирающей калитку.
— Не к добру тебя принесло.
— Так вы знаете его или нет?
— Кто же этого выродка не знает? Ведьмин сыночек, как отец помер, так совсем распустился. При свете дня только из дома Снейпов валит цветной дым.
Теодор задрал голову, всматриваясь в небо над Паучим тупиком. Ничего. Всё было серым, и даже полоски чёрного дыма слились с облаками в сплошную безнадёжную массу.
— Нелюди они, — продолжила женщина. — Тьфу.
Тео непроизвольно стиснул палочку крепче.
Старуха заметила её в его руке и отшатнулась.
— Прочь!
— Как мне найти дом Снейпов? — спросил Тео.
Магла попыталась отпрянуть, но Нотт успел схватить её за локоть.
— Как?
Она дёрнула подбородком в сторону.
— Там они, твои Снейпы, сразу за сторожкой. А теперь проваливай!
— С превеликим удовольствием, — процедил Нотт, отворачиваясь. Парочка нехороших мыслишек посетили его голову, но времени на их воплощение не было. И всё-таки Тео негодовал от того, как уродливая старушенция отзывалась о волшебнике. Какое тёмное, дремучее невежество! И как угораздило Северуса Снейпа поселиться в этом убогом месте?
Нотт остановился у последнего дома, двор которого был совершенно пуст. Дверь открыла женщина с чёрными внимательными глазами. Её сходство со Снейпом было на лицо.
— Я пришёл к вашему сыну, — сказал Тео, легко качнув головой в знак приветствия.
— Вы волшебник?
Теодор, удивлённый вопросом, быстро кивнул.
— Проходите. Меня зовут Эйлин. Мой сын ждёт вас?
— Нет, — негромко ответил Тео, впервые ясно осознав, что совершенно никому не нужен на этом свете. — Меня давно никто не ждёт.
В тёмных глазах Эйлин промелькнуло что-то странное, что-то такое, от чего Нотт успел отвыкнуть — материнская забота.
— Садитесь. Северус сейчас спустится. Может, вам что-нибудь нужно?
В её голосе была такая теплота, что Тео стало неудобно. Она сочувствовала ему. Эта женщина, одетая в штопанное платье, шаркающая ногой, смотрела на него с жалостью.
— Я бы не отказался от стакана воды, — выдавил Нотт, опустившись на диван.
Миссис Снейп улыбнулась и удалилась.
— Чем могу быть полезен? — неожиданно донеслось до Нотта. Тео вскочил на ноги и увидел мрачную физиономию Снейпа, явно не желающего быть кому-то полезным вопреки вопросу.
— Мне нужна ваша помощь, сэр, — по старой привычке обратился Нотт.
— И по какой-то только вам известной причине считаете, что я вам её окажу? Мне кажется, я исчерпал лимит добрых поступков при нашей первой встрече, мистер…
— Теодор. Называйте меня по имени, — попросил Нотт.
— Теодор, — скривив губы, повторил Северус. — Зачем вы здесь? Почувствовали какие-то неприятные симптомы после выпитого зелья?
— Нет, нет. Я пришёл не поэтому. Я ведь так и не поблагодарил вас. Спасибо!
— Тёмный Лорд уже отблагодарил меня, — ничего не выражающим тоном произнёс Снейп.
«Решайся! — внушил себе Тео. — Сейчас или никогда! Решайся!»
— Может, ты представишь мне своего друга, Северус? — мягко спросила Эйлин, зайдя в комнату с бокалом воды для гостя.
— Теодор, — буркнул Снейп.
— Очень приятно, Теодор, — улыбнулась Эйлин. — Я так давно не видела волшебников, здесь в Паучьем тупике нет колдунов, кроме меня и Северуса, только простецы.
— Правда? — взяв бокал, пробормотал Нотт. — Очень жаль. Похоже, Коукворт — один из тех маленьких городков, где все друг друга знают, — сказал он первое, что пришло в голову после разговора со старой мегерой.
Снейп сузил глаза.
— Мама, ты не оставишь нас? — с подчёркнутым спокойствием попросил Северус.
— О, конечно, — согласилась Эйлин. — Заходите к нам, Теодор. Я буду рада видеть вас.
— Спасибо, мэм.
Снейп дождался, когда мать покинет комнату, и подлетел к Нотту, выставив перед собой волшебную палочку.
— Говори, что тебе надо и убирайся! Это Тёмный Лорд подослал тебя?
— Никто меня не подсылал! — горячо возразил потрясённый Теодор. — Я пришёл за помощью. Вы единственный, к кому я могу обратиться, кого спросить.
— В таком случае ты ошибся адресом, — ядовито сказал Северус.
— Пожалуйста, — проговорил Нотт, внезапно оробев. Память была слишком свежа. Тео упорно видел в Северусе Снейпе своего декана. — Мне нужно найти человека с колдографии. Взгляните, вы знаете его? — непослушными пальцами Тео вытянул из-за пазухи снимок отцовской команды и указал на волшебника, сидящего на месте ловца.
Недовольно поджав губы, Северус покосился на колдографию.
— Допустим, я знаю его, — процедил Снейп. — Что из этого?
Теодор растерялся. Что сказать. Правду? Слишком рискованно. Он уставился в протёртый половик под ногами и задался вопросом, почему Снейп так разозлился после его слов о Коукворте. И тут его осенило.
Нотт нарочно игнорировал поствоенные газеты, но история жертвенной любви Северуса Снейпа не обсуждал в Магической Британии только ленивый.
— Он любил её всю жизнь, свою Лили, — утирая слёзы умиления, причитала миссис Эрика Фоули после очередного прочтения скандальной истории, вышедшей из-под пера Скитер, и домовые эльфы рыдали навзрыд.
— Это вы предупредили Эванс, — проронил Тео. — Поэтому испугались, что Тёмный Лорд прислал меня за вами? — он посмотрел на Снейпа и догадался, что попал в точку. Смесь досады и удивления отчётливо отразилась в чёрных глазах.
— Какая любопытная теория, — с издёвкой протянул Северус. — Почему же вы не побежали со своими выдумками насчёт моей якобы измены к Тёмному Лорду? Или снова отказывает человеческий язык? Я что-то не заметил трудностей изложения.
— Вы сделали это из-за неё, — сказал Нотт. — Вы любите Лили Эванс. Если это так, действительно так, вы должны назвать имя человека на снимке. Я видел его в Годриковой Впадине у дома Поттеров. С ним была девушка, которую я ищу. От неё зависит моя жизнь и многие-многие другие, в том числе и Эванс.
Снейп медлил.
— Кто ты такой?
Тео провёл ладонью по лицу. Знать бы самому — кто он теперь.
— Это неважно. Надеюсь, скоро станет таковым. Я исчезну, и вы меня не вспомните.
Снейп подошёл к окну и выглянул в щель между приоткрытыми створками. Нотт знал, что он там видел: грязные дома, замызганные ограды, маглов, которые не любили его и боялись.
— Это Регулус Блэк, — неожиданно произнёс Снейп.
— Что? Регулус Блэк?
— Да, — нетерпеливо сказал Северус. — Ловец Слизерина.
«Что тебе известно о Регулусе Блэке? — спроси Тёмный Лорд об этом сейчас, то получил бы совсем другой ответ. — Если Грейнджер с Блэком, то она в опасности, ведь Волан-де-Морт зачем-то искал его, судя по всему, не с добрыми намерениями. О Мерлин! — ужаснулся Нотт. — Беллатриса говорила о нём! Это её кузен!»
— Больше вас не задерживаю, — равнодушно сказал Северус. — Советую поторопиться, Тёмный Лорд не откладывает дела в долгий ящик, ещё вчера он обещал, что Регулус Блэк поплатится за своё предательство.
— Значит, он жив! — обрадовался Нотт. — Но где же мне искать его?
«Где искать Грейнджер?»
— Где один, там и второй, — неприязненно откликнулся Снейп. — Можешь порасспрашивать его брата, если тот, конечно, будет тебя слушать.
— Брата?
— Сириуса Блэка, — с кривой улыбкой добавил Северус. — И я даже подскажу, где завтра его отыскать.

Он посмотрел на людей, собравшихся вокруг могилы, и поёжился от охватившего его чувства одиночества.
Волшебники склонились друг к другу в поисках утешения, делясь своим теплом, в то время как Питер умирал от холода и тоски.
Лили поддерживала под руку мистера Поттера, лица были мокрыми от слёз и дождя, косыми струями разрезающего воздух над Годриковой Впадиной.
С другой стороны от Карлуса стоял Сириус.
«Лучше бы это он лежал в яме под дождём, а не Джеймс», — яростно подумал Питер.
Никогда ещё он не испытывал такого раздражения к своему другу — обожаемому всеми Сириусу Блэку.
Петтигрю упрямо не замечал бледного лица Бродяги под чёрным зонтом, потерянного взгляда.
Питер осознавал только одно: пример для подражания мёртв. Джеймса нет. Здесь только его тело. Что толку стоять над ним и плакать? Поздно.
Сохатый всегда мог замолвить за Питера словечко перед МакГонагалл или Грюмом, помочь с заданием по ЗОТИ, растолковать мудрёные речи Ремуса об оборотнях и анимагах, а иногда и осадить Сириуса с его «дружескими» мародёрскими подколами.
Иногда.
Питер не сдержался и фыркнул.
Он никогда не был гордым. Он поклонялся им, терпел их насмешки и долго пребывал в тени Поттера и Блэка, и что теперь? К чему это привело? Джеймс ушёл, а Сириус плевать хотел на своего глупого друга, никогда не дотягивающего до его уровня.
Не ровня.
Куда ему до них?
Они — герои, смелые неуязвимые маги, отважные гриффиндорцы, взявшие его в самую классную компанию во всей школе.
Как легко им всё давалось, как просто.
Вот Джеймс.
От его пируэтов на метле у зрителей захватывало дух, тогда как Питер боялся оторваться от земли и подняться выше уровня первого этажа Хогвартса.
Поттеру сходили с рук все шалости, а дурацкая ситуация после его участия превращалась в школьную легенду.
«Мы самые лучшие! Мы победим!» — зачастую заявлял Джеймс, потом подбрасывал в воздух снитч и молниеносным движением ловил его. Он всегда ожидал одобрения, и Питер не мог его разочаровать, тем более восхищение было искренним, смешанным с галлоном зависти и обожания, но настоящим.
О Мерлин! С каким бесстрашием Джеймс встал между Ремусом и Снейпом в туннеле под Гремучей ивой! Питер смотрел на Поттера во все глаза и не мог поверить, что этот храбрый человек — его друг. Он думал: «Как же мне повезло на первом курсе, когда темноволосый мальчик в круглых очках подал свою руку после распределения».
Вот только Волан-де-Морт не оборотень-подросток, а один из сильнейших волшебников столетия. Глупо было считать иначе и кричать на каждом углу его запретное имя.
Говорили, Сами-Знаете-Кому понадобилась минута, чтобы разнести второй этаж дома Поттеров на щепки.
Джеймс лгал.
Он вовсе не был лучшим.
«Хватит!» — сказал себе Петтигрю, не в силах стоять в такой близости от тела Сохатого.
Питер мог быть маленьким, незаметным и юрким, когда этого хотел.
Становиться крысой весьма удобно. Она могла спрятаться очень хорошо.
Нужно лишь отойти назад на несколько шагов, обернуться и убраться отсюда подальше. Кто обратит внимание на маленького зверька?
Разве что остальные Мародёры — у них одна тайна на четверых.
Питер проглотил комок в горле.
На троих.
А ведь пару раз Сохатый предлагал рассказать Дамблдору, что они анимаги. Питер был против регистрации в Министерстве Магии. Как и Сириус.
Это решило всё.
Хрупкая ладонь легла на плечо. Питер вздрогнул и перевёл водянистые глаза на подошедшую к нему Лили.
— Всё в порядке, Хвостик?
Он отрицательно покачал головой, и Эванс понимающе сжала его руку. Пальцы у неё совсем заледенели.
— Кто эти люди? — прошептал Питер, кивнув в сторону трёх незнакомых волшебников, стоящих неподалёку.
— Авроры, — со вздохом сказала Лили. — Грюм настоял.
— Зачем они здесь?
— Из-за меня.
Петтигрю удивлённо посмотрел на девушку.
— Аластор считает, это необходимо. Пожирателям не удалось застать меня врасплох, как это вышло с… с Джеймсом, — проговорила Лили, опустив взгляд на кольцо, подаренное Поттером.
— Хорошо, что ты успела их заметить.
— Что? — рассеянно переспросила Эванс. — Ах, да. Заметить… Они могут вернуться. Сам-Знаешь-Кто знает имена членов Ордена. Мы все в опасности.
Питер промолчал.
Зачем она это сказала, напомнила лишний раз?
«Кто следующий? — вертелось в его голове перед сном, но никогда ещё Питера так не мучила бессонница. — Я не столь важная шишка, чтобы ко мне подсылали Пожирателей смерти», — успокаивал он себя, но закрывая глаза, ясно видел зелёную вспышку и торжествующее бледное лицо.
Если бы только можно было откупиться от смерти...
Рано или поздно Тёмный Лорд победит. Противиться глупо.
Не прошло и месяца с тех пор, как Питер в облике крысы проникал в поместья приспешников Лорда, узнавал о встречах в Лютном переулке, секретных планах и через Джеймса передавал услышанное в Орден. Поверить, что смельчак Поттер раздобыл тайные сведения было легко. Легче, чем в то, что слабый хиленький Питер разнюхал такое, о чём Дамблдор даже не подозревал: захват Мунго, покушение на Министра...
Не так давно Питеру удалось проскользнуть во владения Лестрейнджей.
Зацепиться за мантию Джагсона было совсем не трудно.
Пожиратель смерти привёл Хвоста в помещение, где Тёмный Лорд пытал какого-то волшебника. Тот корчился на полу, сбивая ногти о плиты пола, кричал и молил о пощаде. Питер забился в угол, наблюдая за происходящим со стороны.
Он подумал, что Волан-де-Морт пытал какого-нибудь несчастного магла, но его жертвой оказался Рабастан Лестрейндж, и никто не произнёс ни слова, чтобы остановить столь ужасное действо. Эта сцена поразила Питера до глубины души.
Оказалось, Тёмному Лорду наплевать на чистоту крови провинившегося мага, на законы гостеприимства, богатство и статусы.
Для него все одинаковы.
Равны.
Ну а у старого директора всегда были любимчики.
И Петтигрю никогда к ним не относился.
«Выгоднее быть полезным Тёмному Лорду, а не Дамблдору, неспособному оценить мой вклад. Но как? Нельзя идти к тому, кто считает меня своим врагом, с пустыми руками. Будь Джеймс жив, такое мне и в голову бы не пришло, — решил Петтигрю, ощутив болезненный укол совести. — Конечно, нет».
Стук земли по дереву заставил Питера опомниться. Он посмотрел на Эванс, безвольно опустившую руки, и впервые подумал: «Мы все покойники. Очнись же и ты, Лили, эти три аврора не уберегут тебя от смерти. Тёмный Лорд мог бы тебя пощадить, если бы ты была ему полезна, и плевать на твою кровь. Для него нет разницы, Лили, поверь мне. Уж я-то знаю! Крысы понимают в этом больше, чем люди».
Но Лили сдаст его в Аврорат, только заикнись он. Она продолжала верить Джеймсу, верить в его пресловутое бессмысленное: «Мы победим!»
Питер передал Эванс свой зонт. Она вцепилась в полированную ручку крепко-крепко.
«Под ним не скроешься от Тёмного Лорда, Лили, а я больше не собираюсь прятаться. Не хочу умирать! Я слишком долго следовал за Джеймсом, но ступать в зловонную могилу — увольте. Он обманщик. Он не был лучшим».
Волшебники подняли палочки вверх в знак прощания.
Петтигрю развернулся и пошёл прочь.
Краем глаза он уловил движение рядом.
Одно мгновение, и шустрая крыса скользнула между колючками засохшей ежевики.
Сириус.
Он брёл в сторону выхода, спотыкаясь через шаг, точно человек, внезапно поражённый слепотой. Бродяга вызывающе поднял подбородок, когда из тени вышел какой-то парень и спросил:
— Сириус Блэк?
— Не имею удовольствия быть представленным.
Хвост навострил уши.
— Меня зовут Теодор Нотт. Я искал тебя.
— Вот и нашёл, — бесцветно произнёс Блэк. — Что дальше?
Нотт сделал несколько шагов вперёд.
— Ты брат Регулуса, верно?
Сириус переменился в лице.
— Верно. И, кто бы ты ни был, советую проваливать на все четыре стороны! — рявкнул он.
— Нет… Я… я всё-таки заставлю тебя выслушать.
— Значит так, — угрожающе проговорил Блэк, направив волшебную палочку в лицо Теодора, — если тебя подослал Волан-де-Морт, знай, я скорее умру, чем предам своего брата!
— Горгона вас всех разорви! — воскликнул Нотт, одним движением отведя руку опешившего Сириуса, почему-то чёрную и уродливую. — Да что вы все заладили одно и то же. Никто меня не подсылал, тем более Волан-де-Морт! Он понятия не имеет, что я здесь, а если узнает — мне несдобровать. Я хочу избавиться от него как можно скорее. Выслушай меня, Мордред тебя возьми, Блэк! Я не желаю зла твоему брату. Честно говоря, мне плевать как на него, так и на тебя!
— Тогда чего же ты хочешь? — ошеломлённо спросил Сириус.
Нотт воровато оглянулся и зашептал.
Питер напряг слух, но ничего не расслышал.
Какая жалость. Даже маленькая крыса оказалась бессильна. Нельзя вылезать — Сириус заметит.
— Ты тоже знаешь её? — уловив что-то в лице Блэка, ухватился Теодор.
— С какой стати я должен тебе что-то отвечать? — насупился Бродяга.
— Передай ей, что я здесь, назови моё имя. Она поймёт, — забормотал Нотт, проигнорировав его недовольство. — Я должен встретиться с ней.
Сириус помрачнел, обдумывая ответ.
— Откуда мне знать, что это не ловушка?
— Никак, — шёпотом сказал Теодор. — Мы учились вместе, — добавил он совсем тихо, будто мертвецы могли услышать его из-под сырой земли. — Слишком многое зависит от неё.
— Что зависит? — невесело усмехнулся Блэк.
— Всё, — совершенно серьёзно ответил Нотт. — Я буду ждать. Завтра на станции Хогсмида в семь часов вечера.
На этом их беседа закончилась. Нотт аппарировал, и напряжение покинуло Сириуса, его плечи расслабленно опустились. Несколько мгновений Блэк в недоумении вглядывался в пустоту перед собой, затем поднёс к глазам свою руку. Питер не знал, что с ней случилось, от чего она стала похожей на высохшую пятерню скелета.
— То же самое место, — неожиданно произнёс Сириус, посмотрев прямо на могилу, возле которой схоронился Хвост, и рассмеялся.
Через несколько минут Бродяги и след простыл, вскоре остальные волшебники, пришедшие попрощаться с Джеймсом, покинули Годрикову Впадину.
Хвост выбрался из укрытия и принял человеческий облик.
«Слишком гордые, чтобы отступить», — прочитал Питер, скользнув глазами по плите, не понимая, что смешного нашёл в этом Бродяга. Петтигрю дотронулся до камня.
Гладкий.
Сцена, что Хвост только что наблюдал, не выходила из головы. Питер не мог объяснить важности подслушанного разговора, просто чувствовал её так же явственно, как прикосновение к мрамору.
К Тёмному Лорду не идут с пустыми руками и высоко поднятой головой. Перед ним ползают на коленях, вымаливая прощение.
Перед ним все равны, и это… замечательно!
— Я не гордый, — напомнил себе Питер и забормотал: — Вот если бы Джеймс был здесь, то, конечно, конечно... другое дело...

Регулус чувствовал, как шёлк ласкает ладонь, танцует под пальцами, словно гобелен — живой. Золотые нити многие века переплетались в замысловатые узоры, разрастались в стороны, как настоящие стебли и побеги, но не исчезали, как и дата смерти потомка славного рода Блэков.
Регулус смотрел на своё лицо, неподвижное со времени фальшивой смерти. Кикимер здорово постарался, теперь гобелен не желал признавать младшего сына Вальбурги Блэк живым, хотя тот стоял перед ним целый и невредимый.
Прятаться дальше не было особого смысла, разве что Беллатриса решит окончательно избавиться от позорящего её семью родственника.
Орион опустил узловатые пальцы на плечи сына, проверяя, насколько тот реален.
— Мы его расколдуем, — сказал отец. — Ведь главное — не завиток на ткани, а то, что мой мальчик вернулся.
Регулус положил руку поверх отцовской ладони и обнадёживающе улыбнулся.
— Я никогда не пойму моих сыновей, — жалобно сказала Вальбурга. — Ты даже не удосужился рассказать родной матери, где пропадал всё это время. Я сходила с ума от горя. А теперь, ничего толком не объяснив, отказываешься возвращаться домой. Орион, почему ты молчишь?
— Мама, только не плачь, — Регулус подошёл к ней и опустился на колени, заглядывая в покрасневшие глаза.
— Ты просто хочешь от меня избавиться, — капризно сказала миссис Блэк. — Вы бросаете меня, сначала Сириус, потом пришла твоя очередь. Как ты мог выкинуть такое, Регулус Арктурус Блэк? Просто неслыханно! Подучить домового эльфа заколдовать родовой гобелен!
Кикимер, подслушивающий разговор хозяев, при этих словах горестно взвыл и метнулся к кочерге.
— Так вот в чём причина этой глубокой обиды, в испорченном гобелене? — насмешливо протянул Регулус, заставив железный прут взмыть под потолок прямо перед носом домовика. — Мама, ты просто чудовищно практична и цинична.
Вальбурга уставилась на него, как на гоблина, отдающего ей в дар все свои сбережения.
— Это что — шутка такая? — она обратилась к мужу в поисках поддержки. — Ты это слышал, Орион?
— Дорогая, всё просто. Наши дети выросли, — сказал мистер Блэк и негромко рассмеялся.
— Мерлин, что за странные звуки в этом доме? — спросил Сириус, появившись на пороге. Его глаза быстро пробежались по лицам родных и зависшему в воздухе предмету утвари. — Рег, ты что — вымаливаешь прощение на коленях? Всё так плохо? Тебя бьют кочергой?
— Ещё один неблагодарный, — переключилась на новую мишень Вальбурга.
— Мама, не начинай, — предупредительно сказал Регулус, поднимаясь. — Мы уже всё выяснили.
— Будьте так любезны, мадам, оставьте нас с братом наедине, — произнёс Сириус, переглянувшись с отцом.
Орион подошёл к жене и подал ей руку.
— Идёмте, миссис Блэк.
— Опять, — проворчала Вальбурга, направляясь к выходу из комнаты. По пути она поцеловала Регулуса, всё равно что клюнула где-то возле уха. — Я надеюсь, сегодня ты никуда не собираешься. Уже поздно, — затем Вальбурга придирчиво осмотрела старшего сына с головы до ног. — Мы ещё не решили, что делать с его рукой, а он уже задумал что-то ещё.
— А что с ней не так? Клянусь, она напоминает мне Руку Славы, — хмыкнул Сириус с театральным восторгом рассматривая свои пальцы. — Помните ту жутковатую клешню в лавке старины Горбина и... — он замолчал, стушевавшись под грозным взглядом отца.
— И ты говоришь, что этот оболтус уже вырос? — язвительно произнесла миссис Блэк.
— Проклятье ударило ему в голову, дорогая, — ответил Орион.
— Ага, с рождения, — шёпотом заключил Сириус. Он закрыл за родителями дверь и задумчиво посмотрел на младшего брата. — Мама открыла в себе чувство юмора, поразительно.
Регулус опустил с потолка кочергу и пристроил её перед каминной решёткой.
— Кикимер, иди на кухню, — сказал он, не оборачиваясь.
Домовик, пытающийся спрятаться за цветочной кадкой и слиться с зеленью, нехотя прокряхтел, что повинуется, и аппарировал.
Сириус опустился на стул напротив Регулуса, продолжая блуждать взглядом по комнате и подмечать то, что раньше его не интересовало.
Посеребрённая музыкальная шкатулка на бюро нуждалась в полировке. С Ордена Мерлина первой степени давно не стирали пыль, как и с кучи антикварных безделушек, которыми от пола до потолка заставлены все полки шкафа. Видимо, в последнее время родителям было совершенно наплевать на свои богатства. Напольные часы кряхтели под тяжестью маятника. Болты заметно выпирали из деревянного футляра. Стол был погребён под свитками, в которых Орион надеялся отыскать спасение для старшего сына. Только на медном блюде на самом краю столешницы замерли резные нефритовые гоблины. Через секунду-другую Сириус молча потянулся к трём фигуркам и принялся переставлять их. Дядя говорил: «Если потрёшь их лысые макушки, обретёшь что-то ценное». Удивительное дело, Вальбурга выжгла Альфарда с гобелена и запретила упоминать имя недостойного родственника, но подарок брата оставила на прежнем, самом видном, месте.
— Странная женщина, — произнёс Сириус, в очередной раз поменяв местами гоблина, проверяющего монету на зуб, с гоблином, поглаживающим себя по объёмистому животу. — Я думал, она избавится от этих фигурок в первую очередь.
— Не вижу ничего необычного. Мама никого не впускала в твою комнату после твоего ухода, — сказал Регулус, — но это не мешало ей приходить туда самой и сидеть часами среди вещей. Это выглядело весьма жутковато, — пояснил он, уловив недоверие в лице брата.
Сириус посмотрел на него с любопытством.
— Готов поспорить, где-нибудь в запертом ящике её трюмо лежат открытки от Андромеды, — добавил Регулус, подняв глаза на очередную обгорелую дыру в гобелене, занявшую место миловидного девичьего лица.
— Да-а, — протянул Сириус, вытянув ноги. — Стоило получить смертельное проклятье, чтобы… — он покосился на брата, потом вздохнул.
— Захотеть сюда вернуться, — закончил тот вместо него.
— Когда за спиной стоит костлявая карга с косой в руках, и не такое придёт в голову, — невесело улыбнулся Сириус. — Начинаешь подмечать детали, на которые раньше и внимания не обращал.
Регулус скрестил руки на груди, почувствовав что-то неладное. Эти слова вызвали странное, неприятное ощущение под кожей.
— Как может столь отвратительный день так красиво заканчиваться? — хмыкнул Сириус и кивнул на окно, за которым солнечный диск опускался за горизонт. Над крышами магловских домов разлилась тёмно-вишнёвая краска, в которой словно перья феникса плавали золотые облака. — Сегодня я встретил одного человека, который утверждает, что учился вместе с Гермионой.
Регулус не ответил.
— Кто она? — вполголоса спросил Сириус. — Тебе не кажется, что мне пора узнать правду? Конечно, я могу и дальше делать вид, что не замечаю странности Гарри, осведомлённость Гермионы, оговорки, косые взгляды, твои недомолвки.
Регулус затаил дыхание, мысленно ухватившись за первую фразу, и пропустил все последующие слова мимо ушей.
— Что конкретно сказал тебе тот человек?
— Ты совсем меня не слушаешь, верно? Он представился, только и всего, — устало ответил Сириус. — Теодор...
— Теодор, — повторил Регулус, принявшись ходить кругами по гостиной. Это имя потревожило что-то в памяти. Он его знал, но не мог сразу вспомнить откуда.
— Может, ты дашь мне договорить? — возмутился Сириус. — Он вообще-то и фамилию назвал. Нотт.
Сердце Регулуса кануло куда-то вниз. Руки внезапно похолодели. Он подумал о Визжащей хижине на краю Хогсмида, о потайном ходе, скрытом за огромным щитом рыцаря. Он подумал о Маркусе — своём школьном приятеле, прогуливающемся под руку с девушкой возле замёрзшего озера, о рассказе Поттера, так и не попавшего на экзамен к Слизнорту, и об осколке хроноворота, что лежал где-то в недрах бисерной сумки. Гермиона. Нужно сказать ей. Немедленно поставить её в известность. Они с Гарри не одни.
— Он зачем-то ищет Гермиону, — сказал Сириус, следя за шагающим из угла в угол братом. — Попросил передать, что я его видел. Настаивал, мол, это очень важно.
— Он назначил ей встречу? — спросил Регулус, руки его при этом были глубоко засунуты в карманы.
Сириус кивнул.
— Да, завтра. Кто он такой, Рег? Мы оба прекрасно знаем, что никаких Теодоров среди Ноттов не наблюдается.
У Регулуса не было ни времени, ни желания искать подходящую отмазку. Оцепенение постепенно проходило, но на его месте острыми колючками прорастал страх. Предположения и догадки, одни хуже других, лавиной обрушивались на Регулуса. Он остановился и резко обернулся.
— Где и во сколько?
Обозлившись, Сириус ударил кулаком по столу, от чего одна из нефритовых статуэток подпрыгнула и опрокинулась набок. Если бы не проклятье, на борьбу с которым уходили почти все силы, Бродяга мог бы вскочить и вытрясти из Регулуса всё, что тому было известно.
— Чёрт возьми! Мне нужна правда, и я не скажу тебе больше ни слова об этом Нотте, пока не получу её. Откуда Гарри и Гермиона столько знают о крестражах? Почему ты им помогаешь?
— Это не моя тайна, — упёрся Регулус.
— Да наплевать! Не пытайся увести меня в сторону, — предупредил Сириус. — Сам подумай, ну кому я могу разболтать? Всё-таки мне осталось не так много времени.
— Прекрати!
— Но это так, Рег.
— Я пообещал… — выдавил Регулус, замотав головой. — Это долгая история.
— Поэтому начинай излагать прямо сейчас!
Он сдался.
Без всяких предисловий Регулус рассказал брату всё, что знал, не умолчав ни о маховике, ни о реальной личности Гарри, не будучи, впрочем, до конца уверен, что поступил правильно. За это время на улице совсем стемнело, и задумчивая фигура Сириуса скрылась в тени. По его лицу ничего нельзя было сказать.
Регулус прислушивался, ему казалось, что Кикимер или матушка стояли за дверью и жадно внимали его словам. Казалось невероятным, что за эти минуты никто не ворвался в зал, не выкрикнул: Хватит!
Он замолчал, с удивлением отметив, что большая стрелка напольных часов не обежала даже один полный круг с приходом Сириуса.
— Кому ещё известно об этом?
— Никто ничего не знает, кроме нас с тобой. Ни одна живая душа.
— Значит, ты погиб в пещере? — едва расслышал Регулус. Он и сам не мог в это поверить, когда Гарри Поттер решил записать его себе в союзники.
— Да.
— А я там… — Сириус замялся.
— Убит Пожирателями смерти. Я не узнавал подробности. Слишком тяжело. Мерлин, зачем мы говорим об этом?
— Ну и зря, — откликнулся Сириус. — Мне вот интересно, я бы обязательно спросил.
— Какая разница, если всё изменилось… должно было измениться, — хмуро сказал Регулус и чуть ли не с ужасом уставился на брата, внезапно согнувшегося от смеха.
Сириус стоял и упоённо смеялся, практически до слёз, а потом, как ни в чём не бывало, направился к обескураженному Регулусу и хлопнул здоровой рукой по его плечу.
— Звучит не очень обнадёживающе. Достаточно, Рег, остановимся на этом. Как обещал, баш на баш, — отчуждённо произнёс Сириус. — Семь часов. Станция Хогсмид, там Нотт будет ждать твою Гермиону, — он улыбнулся и вышел из комнаты, оставив младшего брата одного перед фамильным гобеленом.
Регулус поднял палочку, направил её на дату под своим лицом, замершим, похоже, на веки вечные на изумрудной ткани и, понимая, что ничего этим не добьётся, в который раз воскликнул:
— Фините!
* * *
В окне показались первые проблески зари.
Остановившись на пороге своей спальни и глядя на сидящую за письменным столом Гермиону, Регулус раздумывал, не стоит ли ему подождать: уж слишком сосредоточенный вид был у девушки, которую ему хотелось обнять больше всего на свете. Она старательно выписывала что-то на пергаменте, подпирая щёку левой рукой, поглощённая своей работой настолько, что не обратила внимания на Блэка, даже когда он подошёл ближе.
Регулус смотрел на неё, смотрел... и понимал, что ещё никогда не испытывал столько нежности по отношению к девушке. Ему не хотелось думать об этом, размышлять, почему именно Гермиона вызывала в нём такое тепло, подбирать какие-то термины-ярлыки, как это бывало раньше, и сравнивать её с другими.
— Надеюсь, это не прощальная записка, — сказал он, наклонившись к ней.
Гермиона вздрогнула от неожиданности. Лист пергамента свернулся и полетел на пол, но Регулус успел поймать его. Отточенная за годы игры в квиддич реакция давала о себе знать.
— Почему ты так говоришь? — спросила Гермиона, принимая свиток.
— Потому что ты сидишь в моей комнате и с видом заговорщицы усердно строчишь какое-то послание. Что я должен подумать, увидев это?
— Прости, — произнесла Гермиона, поднявшись. — Я нигде не могла найти чернильницу, а с помощью Акцио мне удалось приманить только пустые пузырьки.
— На вещи в личных комнатах не действуют манящие чары, — пояснил Регулус, притворяясь, что его хоть сколько-то возмущало это самовольное и в чём-то провокационное вторжение в комнату, где раньше к нему приходили лишь фантазии с её участием. Единственной мыслью, вертевшейся в тот момент в его голове, была мысль о том, что он может поцеловать Гермиону прямо сейчас, и она не отпрянет, не отвернётся от него, и нет нужды придумывать повод остаться с ней наедине, с трудом отдирая язык от нёба в попытке найти весомую причину, когда волнение почти болезненно стискивало мышцы.
Но...
«Нотт здесь, вы с Гарри не одни! Я дал слабину и выложил Сириусу правду», — должен был произнести Блэк, но что-то останавливало, стискивало горло.
— Всё осмотрела?
Гермиона вспыхнула то ли от его неоднозначного вопроса, то ли от горячих рук, появившихся на талии, тепло которых ощущалось так же ясно, как прикосновение прилегающего шерстяного свитера к телу. Она попыталась развернуться, но Регулус не позволил, и ей пришлось сдаться, откинувшись назад и прислонившись к его груди спиной.
— Ни за что не поверю, что такая любопыт… любознательная особа, — поправился Регулус, — не заглянула хотя бы на мои книжные полки.
— Я же сказала, что всего лишь искала чернила, — чопорно сказала она, повернув к нему голову. Поняв, что ответ пока Регулуса не удовлетворяет, Грейнджер продолжила: — Мне хотелось понять, с кем я имею дело. Осталось выяснить только твой любимый чай.
— Сорт «Блэк», — таким тоном, будто ответ очевиден, ответил Регулус и услышал смех Грейнджер, прижавшейся к нему, — звонкий и беззаботный.
— «Блэк»? Я тоже люблю его. Очень сильно люблю!
Регулусу хотелось сказать ещё какую-нибудь глупость, лишь бы не думать о дурном, о том, за чем поднялся сюда.
Гермиона ещё смеялась, когда он наклонился, чтобы поцеловать её. Наконец он получил желаемое, чувствуя, как девичьи губы, которых он коснулся, растягиваются в улыбке. Регулус отстранился, но не выпустил Грейнджер из объятий.
— Ты можешь смело входить в мою комнату, когда тебе заблагорассудится. Итак, что ещё ты выяснила?
— Ты любишь карамель, — сообщила Гермиона. — И квиддич. У тебя на тумбочке три золотых снитча.
Регулус поморщился, досадуя на школярное желание показать себя, храня все пойманные на матчах снитчи. На чердаке на Гриммо пылился сундук, наполненный крылатыми шарами — хлам, складируемый ради маминого одобрения. Выбросить всё не поднималась рука. Жаль, что надежда занять место любимого сына Вальбурги Блэк блекла с каждым днём, точно позолота на снитчах. Маме всегда было мало, а стремление забрать у Сириуса то, что ему и не нужно было вовсе, принесло только две вещи: Чёрную метку и разочарование. Глупая бессмысленная конкуренция.
Сириус...
«Он знает, кто вы такие. Сириус наделает глупостей, непременно что-то выкинет».
— Ты читаешь классику, даже магловскую, — продолжала Гермиона, — например, «Одиссею» Гомера.
— Чушь, — фыркнул Регулус. — Магл никогда бы не смог так описать волшебство. Гомер был волшебником.
Гермиона вздохнула.
— Некоторые маглы обладают очень богатой фантазией, они придумывают целые миры.
— Когда я впервые услышал твоё имя, решил, что ты родственница Гектора Грейнджера и был уверен, что в твоём роду всех детей называют в честь героев древнегреческих эпосов. Что? — произнёс Регулус. — Блэки помешаны на звёздах, мало ли какие причуды у других семейств.
— Между прочим, — нравоучительным тоном произнесла Грейнджер, — во второй половине девятнадцатого века маглами был открыт астероид, получивший название «Гермиона».
Блэк сделал вид, что всерьёз размышляет над чем-то, пристально вглядываясь в её черты лица.
— Подойдёт. Намёк понят.
— Я вовсе не имела в виду… — смутилась Гермиона, развернувшись к Блэку. Залившись краской, она пожалела, что не может взять свои слова обратно.
Внезапно она вспомнила и почти физически ощутила, как Рон легонько поцеловал её в щёку, когда на пятнадцатилетие подарил ей волшебный телескоп.
Что он сказал тогда?
Ни за что не вспомнить ни точной фразы, ни голоса Уизли, а ведь благодарность была искренней, тогда такое внимание было ещё внове. За несколько дней здесь, рядом с Блэком, Гермиона потеряла свой невидимый багаж воспоминаний. А иначе и быть не могло, когда в груди расцвело новое восхитительное чувство, в которое она окунулась с головой, чувство, вытеснившее те — некогда приятные сердцу — фрагменты жизни.
Регулус улыбнулся, будто прочитав её мысли.
— Кому ты писала? — спросил Блэк, обратив внимание на заметно помявшийся свиток, задвигая на задний план необходимость сказать: «Сын моего однокурсника просит тебя встретиться, а я с каждой секундой всё меньше хочу тебя к нему отпускать».
— Дамблдору.
Регулус уставился на Гермиону, чуть приоткрыв рот. Она и впрямь могла удивить.
— Если кому-то по силам справиться с Волан-де-Мортом, то только ему. Может быть, уже поздно, но это наш единственный шанс. Он хозяин Бузинной палочки — самой могущественной палочки в мире.
— Старшая палочка из сказки?!
— Дары смерти существуют, — подтвердила Грейнджер. — Воскрешающий камень на протяжении многих лет принадлежал Мраксам, так же как мантия-невидимка — Поттерам. Гарри забрал её из дома Джеймса, — Гермиона печально вздохнула. — Он совершенно разбит из-за случившегося в Годриковой Впадине, раздавлен. Его гложет чувство вины. Гарри не желал втягивать Дамблдора, и это было легкомысленной ошибкой.
— Слишком много ошибок, ты не находишь? — пробормотал Регулус. Он подумал, как бы поступил Поттер, если бы имел второй шанс — побежал бы к старику в Хогвартс или и дальше бы надеялся справиться с Тёмным Лордом в одиночку. Сколько оплошностей можно было бы избежать.
Нарцисса. Наверняка, она ненавидела его из-за ложного дневника.
Регулус так и не осмелился написать ей, только поинтересовался у родителей, всё ли с ней в порядке. Он и не ждал, что Нарцисса простит его после произошедшего с Люциусом. Давным-давно Регулус бы только усмехнулся, услышав подобную глупость — младшая кузина не могла долго сердиться на него. Как быстро всё изменилось! Знай он, какой вред принесёт его записка, ни за что не оставил бы её внутри медальона. Как много бед могут принести слова, оставленные на клочке бумаги.
— Я до сих пор не могу понять, как Волан-де-Морт узнал о подменённых крестражах. Мне казалось, что мы с Гарри были предельно осторожны с внешними временными факторами. Кольцо, диадема и медальон столько лет пролежали нетронутыми. С чего он кинулся их проверять? — увлечённая размышлениями Гермиона не заметила, как напрягся Регулус.
— Очевидно, что-то его подтолкнуло к этому, — беспокойно сказал Блэк.
Гермиона кивнула.
— В этом доме есть почтовая сова?
— Да, кажется… — рассеянно отозвался Регулус всё с тем же выражением тревоги на лице. — Извини, вспомнил об одном неотложном деле. Нужно вернуться домой, иначе мама… в общем, я как-нибудь вас познакомлю, — Блэк заторопился, поглощённый безумной идеей, от которой ему уже не избавиться. — Можешь оставаться здесь, я не возражаю, — он жестом остановил Гермиону, обескураженную его поведением.
Когда Регулус вышел из спальни, первым делом позвал домового эльфа.
— Слинки здесь, господин, — пропищал тот, появившись в коридоре.
— Если мисс Гермиона попросит тебя принести ей сову — скажи, что все птицы разлетелись после смерти дяди Альфарда. Понятно?
— Все птицы разлетелись, — отрапортовал Слинки.
— Пообещай ей, что доставишь моего почтового филина, а сам незаметно приглядывай за ней до моего возвращения.
Домовик часто-часто закивал.
Нотт. С этой фамилией было связано слишком много воспоминаний. Регулус пытался остановиться на одном из тех, что вихрем цветных картинок пронеслись перед взором.
Теодор Нотт знал о Гермионе, учился с ней. Только он мог рассказать Тёмному Лорду о крестражах. Как иначе объяснить то, что тот бросился их проверять? Это его вина, целиком и полностью его вина. Вот и нашлось объяснение внезапному нападению на Поттера и Эванс.
«Какая ирония судьбы, — подумал Регулус, — я спас жизнь Маркусу, чтобы его сын погубил всё, ради чего мы боролись».
Нет, идти на станцию Хогсмида опасно. Появление там Гермионы Регулус уже не рассматривал.
В такое время года станция была совершенно безлюдна, остаться незамеченным — невозможно. Оборотное зелье не могло ему помочь, даже если он притворится старушкой с волшебной клюкой. Но и не прийти нельзя. Хуже, чем есть, всё равно быть не может.
Блэк в раздумьях остановился перед комнатой Поттера. Дверь была приоткрыта, приглашая войти внутрь. Гарри куда-то ушёл. Регулус не встречался с ним со вчерашнего дня. Смысла стоять на пороге не было. Блэк повернулся на месте, как вдруг увидел блестящую под утренними лучами мантию, брошенную на кровати. Безо всяких колебаний Регулус взял её в руки и пропустил серебристую ткань между пальцами.
Мантия-невидимка.
В Лютном переулке подобная редкость стоила бы целое состояние.
Блэк встряхнул её.
Дар Смерти или нет — эта вещь ему пригодится.
* * *
Станция была пуста, как он и думал. Хогвартс-экспресс ещё не скоро огласит эту уютную платформу, выкрашенную в насыщенный синий цвет, стуком своих колёс.
Ни одной живой души. Всё замерло, кроме обёртки от шоколадной лягушки, гоняемой ветром между скамейками.
Тео взглянул на внушительные часы, знакомые с первой поездки в Хогвартс. С огромного циферблата, украшенного резьбой, на приезжающих глядели символы четырёх факультетов.
Нотт зажмурился и сжал кулаки, отсчитывая секунды, вслушиваясь в дрожащее эхо шестерёнок, урчащих внутри механизма.
— Она придёт, — сказал Теодор, когда стрелки часов показали, что прошло полчаса с момента его появления на станции.
Регулус подошёл немного ближе и остановился, всматриваясь в черты сына своего друга. Тео Нотт унаследовал от отца только общие, едва уловимые черты, но и их было достаточно, чтобы у Блэка отпали все сомнения относительно того, кто перед ним.
Ещё один шаг навстречу.
Сухой прошлогодний лист хрустнул под ногой Регулуса и превратился в бурую труху, сопроводив свою запоздалую кончину оглушительным в полной тишине хрустом.
Нотт без промедления поднял волшебную палочку и произнёс:
— Говенум Ревеллио!
Блэк остался на месте, готовый к тому, что его присутствие на платформе перестанет быть тайной, но, к его изумлению, обнаруживающее заклинание не дало результата. Золотой луч вспыхнул и погас, как если бы Теодор Нотт стоял в полном одиночестве.
Нотт чертыхнулся и снова посмотрел на часы.
— Придёт, — сказал он так тихо, что если бы Регулус не стоял в двух шагах от него, ничего бы не расслышал.
«Мы действительно одни. Пора», — сказал себе Регулус, решившись снять мантию Поттеров, как вдруг небо изменило цвет. Волшебный купол шатром раскрылся над Блэком и Ноттом, беззвучно коснувшись краями земли.
«Ловушка!»
Волан-де-Морт появился неслышно.
Регулус выхватил палочку, увидев Тёмного Лорда. Мерлин, как он раньше не замечал, какое на самом деле уродливое у него лицо.
— Здравствуй, Тео, — вкрадчиво, почти ласково сказал Тёмный Лорд.
Регулус едва успел отшатнуться, когда Нотт с запозданием кинулся в сторону.
— Я волновался за тебя, мой друг. Вижу, ты один. Кого ты ждал, Тео? Он так и не пришёл, верно? Или она? Нет, ты, разумеется, не скажешь. Мне кажется, я не ошибусь, если предположу, что меня ты хотел видеть в последнюю очередь, — произнёс Волан-де-Морт, даже не взглянув на Блэка. — Аппарировать не удастся.
— Как? Каким образом… — тихим голосом спросил Теодор. Лицо его, и без того неестественно бледное, приобрело пепельный оттенок.
— Как я узнал, что ты будешь здесь? — вкрадчиво поинтересовался Волан-де-Морт. — Кажется, я приобрёл нового помощника вместо старого, вот и всё. Право, Тео, какое это имеет значение? Неужели ты думал, что я позволю тебе уйти, унеся с собой мою тайну. Хотя, конечно, я могу это сделать, но путь у тебя только один. Ты ведь уже понял это? Поэтому решил сбежать и обратиться к Блэкам.
Колени Нотта подкосились. Он упал на платформу, и в его глазах поразительного цвета появились слёзы.
Волан-де-Морт посмотрел на него со странным выражением, граничащим с жалостью.
— Ты сделал для меня очень много, Теодор, — сказал Тёмный Лорд, подойдя к нему и снисходительно похлопав его по вздрагивающему от рыданий плечу. — Отчасти благодаря тебе я вернул похищенные крестражи и сохранил свое бессмертие. Я буду жить вечно, и именно ты помог мне, Тео. Разве этого недостаточно? Гарри Поттер, кто бы это ни был, никогда не родится.
— Я не хотел этого, — прошептал Нотт.
— О, я знаю, — проговорил Тёмный Лорд. — Ты всего лишь жаждал устроиться получше.
— Это не так. Я думал о своей семье. Я не мог вынести арест отца и смерть матери, — запротестовал Теодор, найдя в себе силы поднять голову. Что-то волчье промелькнуло в затравленном взгляде.
— Ты думал о себе, — насмешливо произнёс Волан-де-Морт, слегка наклонившись к нему. — Я не осуждаю тебя, наоборот, понимаю и даже восхищаюсь твоим упорством. Ты был мне полезен, но мы оба знали, как всё закончится. Знали с самого начала, — он направил палочку на Теодора. — Пришло время проститься. Я мог бы проявить милосердие, Тео, но предатели не заслуживают лёгкую смерть.
Палочка с коротким свистом рассекла воздух.
Нотт дёрнулся как от укуса насекомого. Кожа на его лице и руках стала покрываться тёмными пятнами-нарывами, которые разрастались с каждой секундой.
На какой-то миг Регулус подумал, что Волан-де-Морт довершит начатое, но тёмный волшебник выпрямился и, повернувшись на месте, растворился в воздухе. На платформу хлынул солнечный свет, до этого сдерживаемый стенками антиаппарационного купола.
Регулус кинулся к юноше, царапающему грудь, поспешно стянув с себя мантию.
— О Господи, — прошептал Блэк. Он понятия не имел, какое заклинание использовал Тёмный Лорд, но лицо и руки Нотта испещряли ужасные язвы, словно он долгое время сражался с ядовитой тентакулой. Регулус попытался приподнять Теодора, но тот схватил его за запястье и выдохнул:
— Ос-тавь, — в глазах Тео промелькнуло узнавание. — Возьми, — прохрипел он, безуспешно пытаясь достать что-то из кармана. — Не получается… Попробуй ты…
Регулус помог ему справиться со складками мантии.
— Это недостающая часть, — не веря своим глазам, пробормотал Регулус, когда Тео вытянул ладонь со сверкающим предметом.
Тео улыбнулся.
— Значит… не напрасно. Отдай его Грей…нджер. Она сможет вернуться обратно, в тот день… — он перевернул осколок. — Тогда всё забудется, как кошмарный сон, — сказал Теодор и резко закашлялся, когда язвы покрыли его горло. — Видишь? К началу… будто и не было… ничего. Прошлое не должно изменяться.
— Забудется, — произнёс Блэк, испытав горячее желание выбросить прочь этот ужасный предмет, избавиться от него сию же секунду. Он взглянул на Нотта.
— В какой день? Что забудется?
— К началу… Вернуться... шепни: «домой».
Тео закрыл глаза и умер.