— Что это с вами? Да на вас лица нет! — спросил обеспокоенный Ламберт, едва Гермиона и Теодор вошли в офис. Он поднялся из-за стола, задев локтем и уронив на пол несколько листов пергамента, но даже не заметив этого. — И почему вы так долго? Писгуд уже два раза заходил, отчитывал меня одного за то, что мы работаем, как улитки.
Теодор, ничего не ответив, равнодушно опустился на ближайший стул. Гермиона взмахнула палочкой, завешивая шторы на окне. Уж слишком яркое солнце служба магического хозяйства демонстрировала сегодня. Оно — впрочем, как и всегда — не соответствовало реальной погоде, а сейчас к тому же совсем не отвечало настроению девушки.
— Завари-ка чаю, Берт, — попросила она. — Ужасно хочется выпить чего-нибудь горячего.
— Так, может, по рюмочке… — начал было Холидей, но, увидев красноречивое выражение лица Нотта, осекся. — Чаю, конечно. Секундочку… Ромашка или кардамон?
— Кардамон, пожалуйста, — ответила Гермиона, наблюдая, как коллега колдует над заварным чайником.
— Что нашли у Лоэлота? — поинтересовался Ламберт, левитируя на стол три дымящихся чашки. Сегодня утром Гермиона и Теодор получили разрешение на обыск дома Стивена Лоэлота. Во-первых, необходимо было найти остатки зелья, чтобы изготовить противоядия для еще не вылеченных пострадавших магглов, а во-вторых — удостовериться в том, что не было других жертв. Холидею не терпелось узнать о результатах.
— Нашли, Берт. Только не все, что хотели, — покачав головой, упавшим голосом произнесла Гермиона. — За два часа мы все вверх дном перевернули, но так и не отыскали его лабораторию. Ничего, кроме самих препаратов, — она сделала маленький глоток, наслаждаясь горячим напитком.
Теодор тоже взял свою чашку. Осторожно пробуя чай, он перевел взгляд на шкаф, задумчиво созерцая стоящие на полках книги. Ламберт мог бы подумать, что Тео огорчен из-за того, что их утренние усилия пропали зря. Но Гермиона знала истинную причину его настроения — он дулся на нее. Ей пришлось сказать ему, что запланированный разговор с Роном снова не состоялся. Она нарушила свое обещание. С тех пор Тео и вел себя так, как будто проглотил язык — хотя и сказал, что понимает ситуацию. Гермиона объясняла себе его поведение тем, что он просто был расстроен, и ему нужно немного времени, чтобы смириться с таким положением вещей. В конце концов, ее позиция в этой ситуации была куда хуже. Сегодня утром ее жених снова улетел в Америку, и она даже не пошла провожать его, сославшись на срочную работу. На самом деле она боялась, что не выдержит и обязательно скажет что-нибудь лишнее. А перед дорогой такие новости сообщать никак нельзя. Хотя, когда Рональд, уходя из квартиры, наклонился к ней, чтобы поцеловать, а она повернулась к нему щекой, он, должно быть, что-то заподозрил. Или решил, что она до сих пор обижена из-за их ссоры на свадьбе Гарри и Джинни.
— Значит, его лаборатория находится где-то в другом месте? — предположил Холидей.
— Или это и вовсе не его лаборатория, — озвучила свою версию Гермиона.
— Нет, постой-ка, — Холидей взъерошил волосы на затылке. — У нас же есть признание Лоэлота, и дело закрыто. Что значит — не его лаборатория?
— Да… — подтвердила девушка. — Но что-то не сходится, Берт, — добавила она.
— Может, не стоит тогда на этом зацикливаться? — продолжал младший научный сотрудник. — Я сегодня же отнесу новые образцы на анализ. И скоро будут готовы последние противоядия. Вернете остальным магглам прежний облик. Получите премии за раскрытое дело. Возьметесь за следующее, и будет не до прошлых нестыковок.
— Это без меня, — наконец, вставил слово Теодор. — На этой неделе подходит к концу мой испытательный срок. Вот увидите, Писгуд позаботится о том, чтобы меня выкинули из Министерства.
— Не говори так! — воскликнула Гермиона. — Мы ему не позволим!
Теодор в ответ лишь горько усмехнулся. Берт выглядел растерянным.
— Он наш руководитель, — развел руками младший научный сотрудник. — Как же мы найдем на него управу?
— Есть у меня один план. Хотя он и не включает в себя какое-либо разоблачение Писгуда, — поделилась Гермиона. — Наоборот, я хочу помочь ему, чтобы изменить его мнение о детях бывших Упивающихся. Тогда, будьте уверены, он прекратит свои необоснованные нападки…
— Ну так давайте сделаем это! — обрадовался Холидей. — Что же мы сидим сложа руки? Как мы можем помочь ему?
Увидев его энтузиазм, Теодор грустно улыбнулся:
— Жаль тебя разочаровывать, но у нас и в этом вопросе тупик, — объяснил он.
— Ну, не тупик, а просто небольшая загвоздка, — возразила Гермиона. — Мы пытаемся выяснить, что произошло на финале Чемпионата мира по квиддичу в девяносто четвертом году, когда Писгуд там работал, и в результате был, как мы думаем, незаслуженно наказан за чужие ошибки. Но я ума не приложу, где дальше искать информацию. Я уже и архив Министерства изучила, и подшивки волшебных газет… — она вынула из сумки видавший виды лист пергамента, выглядящий так, как будто его много раз читали и держали в руках. — Достала только список всех стирателей, входивших в дежурившую тогда группу… в нем есть несколько человек, позднее обвиненных в пособничестве Темному Лорду. Я даже взяла их дела в архиве и просмотрела. Но кто из них может быть причастен…
— Дай глянуть, — Ламберт взял бумагу из рук девушки. — Ой, с каких это пор драконозаводчиков берут в стиратели? Ну и дела! — воскликнул он.
— В каком это смысле — драконозаводчиков? — удивилась Гермиона. И Теодор, сидящий рядом, тоже наклонился к списку, который коллега держал в руках.
— Ну, вот же он, «С. Бист». Это ведь Сэйбл Бист? Он работает с драконами, — пояснил Берт. — Я когда-то очень интересовался этой темой. Знаю всех драконозаводчиков по именам. Хотел даже завести себе дракона. Но вы знаете, сколько галлеонов в год стоит его содержание в специальном питомнике? Лучше вам не знать! — драматичным тоном протянул Холидей.
— Нет, в этом списке значится Сайлас Бист, стиратель, — сказала Гермиона, внимательно вглядываясь в написанные своей рукой строчки.
— И он Упивающийся, — кивнул Теодор. — Он сидит в Азкабане.
— Может быть, Сэйбл Бист — его родственник? — предположил Ламберт.
— Никаких сомнений, что так и есть, — заверил Нотт. — Бист — чистокровная фамилия. Однофамильцев быть не может.
— Сейчас выясним, — повернувшись к столу, Гермиона вынула из ящика три папки. После чего, убрав назад две ненужные и вновь развернувшись к коллегам, положила оставшуюся папку к себе на колени. Теодор и Ламберт, сидевшие с обеих сторон, придвинулись ближе, читая страницы, перелистываемые пальцами Гермионы. Наконец все трое ахнули. В деле Сайласа Биста значилось, что у него есть семья, состоящая из жены и сына. Последнего звали Сэйбл Бист.
Прочитав это, Гермиона даже встала со своего места и принялась ходить по комнате, задумчиво приложив пальцы к подбородку.
— Драконья оспа и драконозаводчик… — подытожил Нотт, рассматривая колдографию Бистов. — Как бы нам найти этого специалиста по драконам? — добавил он, а затем посмотрел на девушку: — Что ты делаешь, Гермиона? — спросил он, видя, что она уже взяла кусочек пергамента и водит по нему пером.
— Пишу письмо, — ответила она.
— Кому? — спросил Ламберт, который, судя по всему, уже давно потерял нить беседы.
— Брату Рона, Чарли. Он приезжал на свадьбу Джинни и Гарри и пока еще не уехал. Нам нужно в совятню, идем скорее!
Без лишних вопросов Теодор взял свои вещи и накинул пальто. Попрощавшись с Холидеем и пообещав, что после все ему подробно расскажут, они покинули кабинет.
В обеденное время в «Дырявом котле» яблоку негде было упасть. Многие волшебники приходили сюда в свой рабочий перерыв, чтобы перекусить. Столики стояли так плотно, что посетители могли без проблем пожать друг другу руку или передать соль. За стойку бара набилось с десяток гоблинов. Гермиона и Теодор остановились на пороге и некоторое время пристально разглядывали зал, пытаясь отыскать там Чарли. Тео не знал брата Рона в лицо. Но рыжие волосы парня привлекали к себе внимание, так что оба они быстро и без труда заметили его. Среди однообразия темных мантий и шляп голова старшего Уизли выглядела ярким пятном.
Пробираясь между людскими спинами, они наконец достигли столика, за которым брат Рона в одиночестве коротал время, дожидаясь их. Отодвинув стул, девушка села. Коллега последовал ее примеру, опустившись рядом. Чарли медленно крутил в руках наполовину пустую пивную кружку, от которой исходил терпкий запах эля. Он пристально и с интересом рассматривал спутника Гермионы. Тео, в свою очередь, тоже смотрел на него, не отводя прямого взгляда.
— Это Теодор Нотт, мой напарник, — представила его девушка. — А это Чарльз Уизли.
— Рад познакомиться.
— Взаимно, — сквозь зубы процедили оба. И Гермиона решила, что лучше перейти сразу к делу.
— Для расследования нам нужна информация об одном драконозаводчике, — она не стала уточнять, что это не совсем рабочий вопрос. В конце концов, Чарли вряд ли интересны такие подробности. — Я подумала, может быть, ты что-то знаешь.
— Буду только рад, если я могу чем-то помочь тебе, — делая акцент на последнем слове, произнес Чарльз, мозолистым пальцем заправляя за ухо выбившийся из собранных в хвост волос локон.
Теодор не перебивал, молча следя за их диалогом.
— Что будете заказывать? — раздался бодрый женский голос над их головами. Возле них уже стояла официантка — волшебница средних лет с полным грязной посуды подносом в руках.
— Чай, — ответил Теодор, не поднимая взгляда. — Черный.
— Мне то же самое, — сказала Гермиона, теребя единственную, покоящуюся в подставке, салфетку. Когда официантка отошла, она задала брату Рона вопрос: — Так… что ты можешь сказать о Сэйбле Бисте?
Лицо Чарльза исказила гримаса отвращения.
— Надеюсь, ты ни во что не вляпалась, Гермиона? — спросил он. — Не связывайся с этим типом.
— Что он сделал? — с нарастающим интересом, понизив голос до шепота, спросила девушка, наклоняясь ближе к Чарли.
— Он плохой человек, — покачал головой старший Уизли. — На нем много грехов, но пока никто не поймал его за руку.
— Он опасен? — спросил Нотт, отодвигаясь, чтобы брызги чая из левитированных на их стол чашек не попали на него.
— Не то что бы... — ответил Уизли, делая большой глоток эля, — скорее аморален, глуп и жесток.
Подобная характеристика не сулила ничего хорошего. Гермиона отлично представляла себе, чего можно ждать от людей такого типа.
— Он не гнушается незаконным заработком, — продолжал Чарли. — Приторговывает драконьими когтями, чешуей и прочими… частями, — Чарли сморщился, как будто ему под нос попал боботуберовый гной (1). — Однажды… — он сделал паузу, вновь отпив из кружки, — как-то раз у него умер дракон. И он продал его по кускам. Некоторые считают, он специально убил его. Но никто так и не смог этого доказать, — с горечью произнес Чарли. — Но после этого случая его все равно выгнали из питомника.
Гермиона слушала рассказ Чарли, и ее переполняло чувство неприязни к Сэйблу Бисту. Теперь ей было ясно, почему старший Уизли сразу предостерег ее насчет этого человека. Ее догадка о том, что Бист-младший и его отец-Упивающийся как-то причастны к болезни сына Арнольда Писгуда, только укрепилась.
— Не знаешь, где он сейчас? — спросила она Чарли, переглянувшись с Теодором, который даже и не думал притронуться к чаю.
— Чего же не знать, знаю, — кивнул Чарльз. — Он там, куда не пошел бы ни один уважающий себя драконозаводчик. В Гринготтсе.
Гермиону передернуло, стоило только ей вспомнить подземелья банка и цепи, которыми были спутаны ноги впоследствии освобожденного ею, Гарри и Роном дракона. И слова Грипхука о том, как именно там укрощают бедных животных: «Они знают, что вслед за звуком всегда приходит страшная боль». Да, если Сэйбл Бист именно таков, каким его считает Чарли Уизли, становится очевидным то, что он не погнушается таким заработком.
— Спасибо тебе, Чарли, — поблагодарила девушка, поднимаясь со стула. — Ты очень помог.
Все действительно сходилось. Если этот человек был причастен к болезни сына Писгуда, то его злость на Нотта была куда более объяснима, чем думал Тео. Дело было не только в том, что приспешники Темного Лорда устроили тогда на финале Чемпионата. А в том, что, судя по Сэйблу Бисту, Писгуд считал, что «яблоко от яблони недалеко падает», и был предвзят к детям Упивающихся.
— Не за что, — ответил брат Рона. — Осторожнее с ним.
— Разумеется, — перед уходом Гермиона обнялась с Чарли. Теодор, как будто не желая смотреть на это, отвернулся и, попрощавшись, направился к выходу. Может быть, ему было неприятно видеть, насколько она близка с семьей Рональда. Но не могла же она вычеркнуть из жизни всех своих друзей, связанных родственными или дружескими узами с Роном.
Найти Сэйбла Биста в Гринготтсе оказалось не так уж сложно. Дождавшись окончания его рабочего дня, Гермиона и Теодор, накинув плащ-невидимку, проследили за мужчиной до «Кабаньей головы», где он, по всей видимости, любил проводить свои вечера, играя в покер и напиваясь. Теперь дело оставалось за малым — как-то вырвать у него правду. Но как? Пока что у них не было никаких идей. Найдя возле соседнего здания место для наблюдения с самым выгодным обзором, они притаились у одной из стен, решая, что делать дальше.
— Я могу каждый вечер следить за ним, — предложил Теодор, посматривая в окно, за которым специалист по драконам, сидящий в компании своих дружков, в очередной раз приложился к бутылке. — Дождусь, пока он останется один и…
— И что дальше? Нападешь на него и под Империо заставишь рассказать обо всем? — закончила за него Гермиона.
— Ну да, — согласился коллега.
— Даже не вздумай! — категорически запротестовала она. Неужели Тео действительно думает, что она оставит его с Бистом один на один?
— Почему нет? — спросил Нотт, пожав плечами. — Думаешь, я не справлюсь с ним?
— Уверена, что справишься, — раздраженно пояснила она. — Но я не позволю тебе проверять, — склонив голову на грудь напарника, она обвила его руками, закрыв глаза и слушая равномерные удары сердца. В ответ Теодор тоже обнял ее и поцеловал в волосы на затылке.
— Это так мило, — прошептал он, — что ты заботишься обо мне.
— А как же иначе? — возмутилась Гермиона. — Ведь я же… — она замолчала, внезапно оборвав фразу на середине. Неужели она только что собиралась сказать, что любит его? — Я беспокоюсь о тебе, потому что ты дорог мне. Разве это не естественно?
Из груди Теодора вырвался довольный смешок.
— Наверное, — задумчиво произнес он. — Просто я еще не привык.
Сердце у Гермионы защемило от этих слов. Обычная человеческая забота была чем-то новым для Теодора Нотта, как будто он раньше не знал, что это такое. Но откуда ему было знать? Когда умерла его мать, он, должно быть, был еще ребенком. А много ли заботы мог дать ему вечно отсутствующий по делам Темного Лорда отец-Упивающийся? И ни каких-либо родственников, ни близких друзей Гермиона рядом с ним никогда не видела.
— Тогда я мог бы начать проводить вечера в «Кабаньей голове». Стать завсегдатаем паба, играть в покер, — подал очередную идею Теодор. — Войду к Бисту в доверие…
— Работа под прикрытием — это просто твоя стезя, — закатив глаза, усмехнулась Гермиона. — Но при таком подходе ты скорее сопьешься, чем дождешься от него откровений. У меня есть мысль получше. — Подняв палочку, она направила ее на свою рабочую мантию, трансфигурируя ее в платье с соблазнительным декольте. На лице Теодора отразился неподдельный ужас.
— Нет! Ты же не собираешься… — возмутился он.
— Шшш… — Гермиона приложила палец к губам, прося напарника понизить тон голоса. — Все, что нужно — это немного женского обаяния. И веритасерум, — добавила она, в очередной раз радуясь, что все самое необходимое всегда носит с собой в сумочке, размеры внутренних отделений которой никого, кроме нее, не касаются.
— Но ты ведь не будешь… — снова попытался вставить слово Тео, но девушка и в этот раз не дала ему договорить.
— Это безопасно, — заверила она. — И ты будешь здесь, совсем рядом, наблюдать через окно. Если что-то пойдет не так, ты в любой момент сможешь войти внутрь и защитить меня.
— Нет! — категорически отрезал Теодор. — Нет, ты этого не станешь делать. Я против. Мы придумаем другой план.
— Другой план — это слишком долго, — умоляюще произнесла она. — Нам нужно решить проблему с Писгудом немного быстрее. Позволь мне попытаться, пожалуйста. Я знаю, что делаю. Он не прикоснется ко мне, обещаю. Это сработает, я уверена.
Теодор тяжело вздохнул.
— Подождем, пока большинство его дружков разойдутся, — нехотя произнес он.
К счастью, ждать долго не пришлось. Пили в «Кабаньей голове», по обыкновению, много, к десяти часам половина клиентов кабака были уже в стельку пьяны, и компания Биста заметно поредела. Распустив волосы и оставив Теодора снаружи, Гермиона вошла в паб.
В помещении стоял запах пива и табака, под потолком витали клубы густого дыма. Девушка уверенным шагом пересекла комнату и села на высокий стул у барной стойки, встретившись лицом к лицу с Аберфортом Дамблдором, неторопливо протирающим стаканы.
— Кхм, — откашлялась она, прикрыв рот рукой. — Кружку темного пива, пожалуйста, — попросила она, утвердительно подняв брови.
Ничего не ответив, бармен выполнил заказ и поставил пиво на стойку перед девушкой. Он лишь ненадолго задержал на ней пытливый взгляд, после чего вернулся к своим делам.
Пару минут Гермиона не двигалась, задумчиво гипнотизируя нетронутую пивную кружку, после чего бросила взгляд на столик, за которым сидел Бист. Разумеется, ее приход не остался незамеченным пьяной компанией, так что несколько мужчин уже плотоядно пожирали ее глазами. Высокий волшебник с рябым лицом подмигнул ей, а неприятный бородатый тип в широкополой шляпе, так вообще не сводил с девушки пристального взгляда. Но сам Сэйбл даже и не собирался поворачиваться в ее сторону, он выбирал нужную ему карту, сосредоточенно обдумывая ход. Гермиона гордо отвернулась. Ей захотелось выругаться вслух. Неужели она ошиблась, и все это зря? Положив ногу на ногу, она некоторое время разглядывала свой маникюр, после чего предприняла вторую попытку привлечь внимание Биста, переведя взгляд в сторону шумной компании. И возликовала — в этот момент он смотрел прямо на нее. Не собираясь упускать эту возможность, девушка улыбнулась ему уголком губ, а затем скромно опустила взгляд на свою кружку. Оставалось только досчитать до десяти, дожидаясь, когда рыба заглотит наживку. Но уже через три секунды Гермиона услышала громыхание отодвигаемого от стола стула. Сэйбл Бист медленно направлялся в ее сторону, безо всякого стеснения впиваясь вожделеющим взглядом в ее ноги. Его манера ходить напоминала походку ковбоя, никогда не слезавшего с лошади. А нечищеные сапоги выглядели так, словно их всегда использовали во время уборки драконьего навоза. Драконозавоодчик приблизился, и Гермионе потребовалось сделать над собой недюжинное усилие, чтобы не отвернуться и не скривиться от отвращения.
— Что такая красотка делает в этой дыре? — скрипящим голосом спросил Бист, влезая на высокий стул рядом.
Гермиона улыбнулась, борясь с отвращением.
— Я должна была встретиться кое с кем, — сочиняя на ходу, ответила она. — Но он не пришел. Так что я решила сама себя развлечь.
Собеседник усмехнулся. Вынув из кармана портсигар с изображенной на нем змеей, он поднес его к лицу девушки.
— Закуришь?
— Нет, — ответила Гермиона нарочито невозмутимым тоном. — Предпочитаю курить только после пары кружек пива, — беззастенчиво солгала она, ловя на себе очередной удивленный взгляд владельца паба. — Но, похоже, мне нужна компания.
— Это можно устроить, — прохрипел Бист. — Налей-ка и мне пинту, — обратился он к бармену.
Тот ничего не ответил, но спустя мгновение поставил перед клиентом доверху наполненную пенящуюся емкость.
— Глупец этот твой кое-кто, — протянул драконозаводчик, прихлебывая пиво, и закуривая сигару. — Я вот не упустил бы возможности провести время с такой милашкой, — его влажные глаза блуждали по груди и плечам девушки, так, что ее едва не передернуло.
— Приятно это слышать, — ответила она, очень старательно изобразив смущенную улыбку.
— Сэйбл, — представился он, протянув девушке руку.
— Генриетта, — ответила Гермиона, нехотя вложив свою ладонь в его. Аберфорт Дамблдор, услышав это, сипло закашлялся и отошел в другой конец бара, всем своим видом давая понять, что он в этом не участвует. Бист вцепился в ее руку шершавыми пальцами, сально улыбнувшись.
В этот момент дверь бара заскрипела, и на пороге появился Теодор. Бросив мимолетный взгляд на сидящих у стойки людей, он подошел к Аберфорту, чтобы заказать выпивку. Драконозаводчик смерил вошедшего презрительным взглядом, но тут же отвернулся, вновь сосредоточив свое внимание на девушке. Гермиона кокетливо откинула волосы назад, все так же не сводя с Биста взгляда. Но все ее существо было переполнено негодованием. Договоренность была, что напарник войдет только в крайнем случае. Почему Теодор Нотт всегда делает только то, что сам считает нужным? Рон и Гарри всегда считались с ее мнением. Но с Тео все было иначе.
— Чем занимаешься, Сэйбл? — спросила девушка, пригубив пиво. Пойло было не из тех, что она могла бы выпить с удовольствием.
Нотт занял место за одним из дальних столиков прямо у всех на виду. Чем он думал, когда решил, что, сидя один, не вызовет подозрений? Гермиона смотрела на собеседника, стараясь сохранять на лице непринужденную улыбку. Она все еще надеялась, что он настолько глуп, что не обратит внимания на появление ее напарника. Но драконозаводчик периодически поглядывал на одиноко сидящего с пивом посетителя. Гермиона пожалела, что никогда не училась легилименции. Она бы дорого отдала сейчас, чтобы узнать, что за мысли крутятся в голове ее собеседника.
— Я укротитель драконов, — важно ответил Бист. — А ты чем занимаешься, малышка? — в свою очередь поинтересовался он. И ей показалось, будто он придвинулся к ней еще ближе. От него пахло алкоголем, потом и сигарами.
— Да так… ничем, — захлопав ресницами, девушка положила руку на грудь Биста, отмечая, что нога Теодора нервно дергается под столом. — Драконы? — продолжала она напевным голосом. — Правда? О, Мерлин, я впечатлена, — глупо хихикнула она. — Расскажи мне что-нибудь о них.
— Да что там рассказывать, недалекие создания, — в очередной раз влив пиво в горло, самодовольно ответил Бист. — Но очень опасные, — смакуя свои слова, добавил он.
Гермиона была в корне с ним не согласна. Пожалуй, драконы были поумнее, чем некоторые человеческие особи вроде самого Биста.
— Так у тебя и шрамы, наверное, есть? — с притворным интересом спросила она, а затем, качнув ногой, она как бы случайно уронила туфлю. — Ой, — девушка негромко вскрикнула. — Я такая неловкая, — посетовала она.
— Шрамов полно, — усмехнулся драконозаводчик. — Могу показать, — алчно облизнув губы, ответил он, после чего добавил, заметив упавшую туфельку: — Не беспокойся, крошка, я подниму, — он наклонился, и Гермиона, улучив момент, добавила пару капель в напиток Сэйбла, после чего быстро спрятала пузырек назад в сумочку. Никто из посетителей паба, кажется, ничего не заметил. Ну, или почти никто. Девушка была уверена, что боковое зрение Нотта его не подводит.
Наклонившись, Бист прикоснулся к ноге Гермионы, чтобы вернуть туфлю на место. Но делал он это так медленно, как только мог, и всласть облапал ее щиколотку. Если бы кто-то знал, сколько самообладания потребовалось девушке, чтобы в этот момент сидеть спокойно, ни разу не дернувшись!
— Спасибо, — поблагодарила она, когда драконозаводчик разогнулся, вновь заняв место на стуле напротив нее.
— Не за что, малышка, — ответил он, хищным взглядом впиваясь в Гермиону. После чего залпом осушил свой бокал. Внутренне содрогнувшись, девушка решила, что пора переходить к главному. Прямая спина неподвижно сидящего недалеко от них Нотта выдавала его напряжение и готовность к действию.
— Знаешь, это такая удача, что я тебя встретила... — начала она. — Я хотела бы приобрести кое-что запрещенное, — девушка понизила голос до шепота, наклонившись к Бисту. — И это касается драконов.
— Что же? — оживился он. Гермиона готова была поклясться, что в этот момент практически увидела в его глазах эмблемы галлеонов. — Я много чего могу достать.
— Мне нужен штамм драконьей болезни, — невозмутимо ответила Гермиона.
— Пф… — фыркнул Бист. — Легко. Но только если ты хорошо заплатишь.
— Разве в этом деле можно экономить? — усмехнулась она. — Но мне нужно знать, насколько хорош товар.
— Насчет этого не волнуйся, — кивнул Сэйбл. — Товар уже проверен. Одного мальчишку так сразило, что чуть не помер.
— Как его звали? — спросила Гермиона.
— Эйб Писгуд. Эй, а почему ты спрашиваешь? — специалист по драконам выглядел ошарашенным. — И почему я это сказал? — уставившись на девушку оторопевшим взглядом, добавил он.
— А как ты заразил его? И зачем ты это сделал? — продолжала девушка.
— С помощью игрушки, плюшевого дракона. Надо было заткнуть его папочку. Эй, ты что-то подлила мне? Сыворотку правды? — взревел он, резко схватив ее за руку и потянув на себя. В этот же момент раздался грохот двигаемой мебели.
— А ну, отпусти ее! — приказал Нотт, вскочивший со своего места. Стул, на котором он только что сидел, покачнулся и, так и не восстановив равновесие, упал на пол. Палочку Теодор направил прямо в лицо Сэйбла. Глаза драконозаводчика налились кровью.
— Не знаю, кто вы такие, — зло прошипел Бист, — но вам это так с рук не сойдет.
— Неужели? — с притворной невозмутимостью спросил Теодор, видя, что товарищи Биста уже поднялись из-за стола и приближаются к ним с палочками в руках. Бородач в шляпе злобно смотрел на них, а стоящий с ним рядом коренастый колдун, напротив, ухмыльнулся, демонстрируя сверкающий зуб. Сутулый приятель Биста, посасывающий зубочистку, довольно ухмыльнулся. Гермиона понятия не имела, как им выкрутиться из этой переделки. Из паба совершенно точно нельзя было аппарировать. И девушка была на девяносто девять процентов уверена, что Нотт не умеет оборачиваться летучей мышью или вороной, как какой-нибудь заправский анимаг. Несмотря на возросшие дуэльные навыки Тео, он вряд ли справится с пятерыми зрелыми волшебниками одновременно, даже с ее помощью. Но она была уверена, что он будет защищать ее в ущерб себе.
— А ну, опустите палочки, — раздался голос владельца «Кабаньей головы», стоящего за стойкой. — Нечего устраивать драку в моем баре. Ты слышал меня, Сэйбл? — грозно добавил Аберфорт. — Иначе больше на порог не пущу.
Как ни странно, это подействовало на шайку Биста отрезвляюще. Некоторые из них опустили палочки — но не сам драконозаводчик, хотя он и освободил девушку от своей стальной хватки. Гермиона потерла запястье. Она не сомневалась, что стоит им с Тео выйти за дверь, как на них тут же набросятся, не дав даже аппарировать. Теодор, похоже, думал о том же — его левая рука медленно скользнула в ее ладонь, крепко сжимая. Взметнув палочкой вверх, он ударил в качающуюся под потолком люстру со свечами, высекая сноп разноцветных искр. А затем дернул Гермиону за руку.
— Бежим! — крикнул он.
Спрыгнув с барного стула, Гермиона понеслась к выходу так быстро, как только могла. Позади слышался топот нескольких пар ног и разъяренные крики. Теодор пропустил ее вперед и выскочил следом, бросив на дверь Коллопортус. Не выпуская руку Гермионы, он аппарировал, перенося их в неизвестное ей место, похожее на лесную чащу. А затем еще раз, запутывая их следы.
Когда удушье и темнота отступили, и Гермиона смогла открыть глаза, то увидела возвышающийся впереди особняк Нотта.
— Ох, Мерлин всемогущий! — воскликнула она, всплеснув руками. — Они за нами сюда не аппарируют?
— Исключено, — категорически отрезал Тео. — Этот дом ненаносим (2). Но я все равно сделал остановку в Каледонском лесу. Пусть попробуют поискать нас там, — он усмехнулся, пытаясь отдышаться.
Гермиона прикрыла глаза, слушая кваканье лягушек, доносящееся с болота, и пытаясь унять бешеный пульс. Девушке все еще не верилось, что они так легко отделались. Происходящие в последние дни события даже напомнили ей старые добрые школьные времена и ее приключения с Роном и Гарри. А ведь она уже почти забыла эти ощущения: бушующий в крови адреналин, сумасшедшая работа мозга, в считанные секунды отыскивающего верное решение.
— Ты был великолепен, — похвалила она напарника.
— Ага, когда удирал, — усмехнулся он. — Давай зайдем в дом, — взяв Гермиону за руку, Теодор потянул ее за собой. Девушка последовала за ним, позволяя ему отвести ее внутрь. Ведь она находилась в шаге от разрыва отношений с Роном, значит, могла себе это позволить.
Поднявшись по ступеням, напарник открыл дверь, пропуская девушку перед собой. В гостиной, как обычно, тихо тлел камин. Из открытой двери столовой лился теплый свет свечей. И, если не считать потрескивания поленьев, вокруг стояла тишина. Гермиону всегда поражало безмолвие этого дома. Как будто здесь никто и не жил вовсе. Даже большие часы с маятником тикали так тихо, словно боялись кого-то разбудить. И лишь в начале каждого часа делали исключение, оглашая гостиную гулким боем. Сняв пальто и повесив его на старинную вешалку у входа, Гермиона прошла в центр комнаты, потирая озябшие пальцы.
— Ты замерзла? — спросил Теодор, одной рукой обняв девушку за плечо и прижав ее к себе. От этого ее сердце забилось быстрее. Наконец-то они смогут побыть вместе, не оглядываясь по сторонам. — Сейчас согреемся. Мэйбл? — позвал Нотт, проходя в столовую, не выпуская руки Гермионы. Эльфийка тут же материализовалась перед хозяином.
— Мастер Теодор, — пропищала она, низко поклонившись, — мисс Гермиона, — добавила она, повернувшись к девушке, — подать вам ужин?
Для ужина время было, прямо скажем, неподходящее — полчаса до полуночи. Да и после всех сегодняшних событий желудок Гермионы вряд ли воспринял бы какую-то еду. Все, что ей нужно было, так это немного прийти в себя. Они ведь только что чудом выбрались из передряги. Но Теодор был другого мнения.
— Само собой. Я умираю, как хочу есть, — бросил он на ходу, уже распахивая дверь ванной, чтобы освежиться. Услышав это, Гермиона покачала головой. Она могла бы ожидать такого разве что от Рона. Но, похоже, во всем, что касается еды, все мужчины были одинаковы. Прислонившись к дверному косяку, наблюдая, как Теодор умывает лицо и руки, Гермиона поймала себя на мысли, что готова любоваться им сколько угодно. То, что с ней происходило, впервые за много лет не находило логического объяснения. Эти чувства к Тео постепенно захватили все ее существо, и с этим уже ничего нельзя было поделать. И, хотя Гермиона понимала, что впереди у них полно времени — ведь скоро она отменит свадьбу с Рональдом и после этого не расстанется с Теодором ни на минуту — почему-то на сердце было неспокойно. Оно как будто говорило ей, что нужно сейчас ловить каждое убегающее мгновение.
Вымыв руки, Гермиона и Теодор устроились за длинным столом по обе стороны от пустовавшего места главы семьи. Стол был накрыт только в той области, где стояли их столовые приборы, остальная же его часть была пустой и выглядела очень странно. Девушка никак не могла взять в толк, зачем Ноттам, жившим втроем, требовалось так много места. Например, сейчас блюдо с мясом и овощами, прозрачный графин с вином, подсвечник и два столовых прибора занимали очень мало пространства. Так что можно было ограничиться маленьким столиком. Или же этот стол был рассчитан на большую семью?
— Ммм… — бросив салфетку на колени, Теодор тут же накинулся на бифштекс и вино. — Ты не любишь мясо? — спросил он, заметив, что она накалывает на вилку только зеленый горошек. — Мэйбл, правда, хорошо готовит.
Ожидая ответа Гермионы, он отодвинул подальше подсвечник, стоящий между ними. Теперь ничто не мешало им смотреть друг на друга. Девушка молчала, наслаждаясь этим мгновением. Было здорово вот так просто сидеть напротив него, глядя в его живые серые глаза. При первой встрече они показались ей холодными, но как же все теперь изменилось... Поняв, что пауза затянулась, Гермиона отрезала кусочек говядины и положила в рот.
— Действительно, очень вкусно, — согласилась она и пошутила: — Увы, у меня дома нет домового эльфа, чтобы готовить.
— Это можно исправить. Мэйбл! — позвал Тео.
— Что ты делаешь? Не надо! — запротестовала девушка, но эльфийка уже появилась перед ними с тихим хлопком.
— Мэйбл, с этого дня я прошу тебя выполнять все поручения Гермионы и в любое время являться на ее зов, — довольным голосом произнес он, улыбаясь.
— Слушаюсь, мастер Теодор, — пропищала домовичка. — Что прикажете? — обратилась она к девушке.
— Что? — Гермиона махнула рукой в протестующем жесте. — Нет. Я не буду ничего приказывать.
— Ну ладно тебе, давай. Попроси ее о чем-нибудь, — настаивал Тео. — Эльфы любят быть полезными, ты ведь знаешь.
— Ладно, — Гермиона хитро улыбнулась. — Мэйбл, почему бы тебе не сделать то, что ты хочешь? — предложила она.
— Я хотела бы привести в порядок сад, — ответила эльфийка.
— Хорошо, — согласилась Гермиона. — Но только не сейчас, ведь уже поздно.
Мэйбл кивнула. Увидев, что ее услуги не требуются, она вновь испарилась, оставляя их наедине.
— Ты всегда делаешь все по-своему? — отпивая очередной глоток вина, усмехнулся Нотт.
— Как и ты, — подняв бровь, парировала Гермиона, памятуя о том, что он не стал ждать у дверей бара, а вошел внутрь.
— Ну да. Я не привык ни перед кем отчитываться, — честно ответил Теодор, не отводя пристального взгляда от лица Гермионы. — Поэтому делаю, что хочу, — в его глазах горели озорные огоньки, а на щеках появился легкий румянец. Он сидел в расслабленной позе, облокотившись на спинку стула, положив ногу на ногу. И выглядел непривычно раскрепощенным. Гермиона, покосившись на полупустой графин, поняла, что все дело в паре бокалов вина.
— И многого ли ты хочешь? — шутя, поддела его она. Но несмотря на ее легкий игривый тон, Тео, кажется, воспринял этот вопрос серьезно. Бросив на нее долгий взгляд, в котором читались и сомнения, и решимость, он убрал со своих колен салфетку и положил ее на стол.
— Еще вина, — коротко сказал он. Поднявшись со своего места, он направился к шкафу со стеклянными дверцами у нее за спиной. Послышался звон посуды. Гермиона прислушивалась к этим звукам лишь пару секунд, а затем перевела взгляд на медленно тающие в подсвечнике свечи. Их огоньки отражались в столовом серебре и танцевали в тенях на стенах и потолке. Вообще, в гостиной Ноттов было довольно уютно, даже несмотря на неоправданно большие пространства.
Думая об этих пустяках, Гермиона отвлеклась и на мгновение упустила из виду, что делает Нотт у шкафа. Но вдруг она поняла, что он стоит у нее за спиной. Боясь обернуться и увидеть взгляд его потемневших глаз, которые вновь заставят ее потерять голову, она в ожидании затаила дыхание. Его руки осторожным движением коснулись ее плеч, а затем двинулись выше. Откинув ее волосы набок, Теодор склонился к ней, обжигая горячим дыханием кожу за ее ухом. По спине Гермионы побежали мурашки. Нежный поцелуй в шею заставил ее тихонько охнуть и податься навстречу его губам.
— А где же вино? — спросила она, закрыв глаза и подняв руку, чтобы провести ладонью по его щеке.
— Забудь, — хрипло ответил Тео, неожиданно обхватив ее талию и потянув девушку вверх, вынуждая встать на ноги. Он развернул ее за плечи к себе лицом, и их взгляды встретились. В его глазах она увидела отражение собственного желания. Прижавшись губами к ее приоткрытому рту, Теодор вовлек ее в жадный поцелуй, гладя руками ее спину. Вплотную приблизившись к ней, он заставил ее прижаться бедрами к столу. Чтобы удержать равновесие, она оперлась ладонью о столешницу, случайно смахнув с нее свой опустевший бокал. Но никто из них не обратил внимания на звон разбитого стекла. Гермиона обвила шею юноши руками и он, подхватив ее на руки, шагнул в сторону, а затем посадил девушку на незанятую посудой белоснежную скатерть. Оказавшись между ее разведенных коленей, Тео положил ладони на ее бедра, потом его руки скользнули выше, очерчивая линии ее стройного тела, пока его пальцы не достигли ключиц. Спустив бретельку платья с ее плеча, он накрыл ладонью обнаженную грудь Гермионы, проникнув под чашечку кружевного лифа. Волна тепла прокатилась по ее телу. Из груди Теодора вырвался сдавленный вздох, и другая его рука переместилась на внутреннюю сторону бедра Гермионы, скользнув под подол платья. Гермионе были безумно приятны прикосновения Тео, и она не хотела, чтобы он останавливался. Но она вдруг поймала себя на мысли, что раньше так прикасался к ней только Рон. А ведь она еще не рассталась с ним — и уже находится в объятиях другого. Подумав об этом, она ощутила новый приступ вины и отклонилась назад, отстраняясь от Теодора. Неверно истолковав действия Гермионы, он наклонился над ней, продолжая ласкать ее. Положив руку на его грудь, она мягко оттолкнула его.
— Не надо, — попросила она, пристыженно опустив взгляд и отвернувшись.
— Что? — не поняв причины такой резкой перемены, тяжело дыша, переспросил Тео, выглядящий ошеломленным, как будто ему дали пощечину. — Я что-то сделал не так?
— Нет, — ответила она, возвращая на место бретельки платья и обнимая себя руками, словно ей вдруг стало холодно. Спустившись со стола, она растерянно поправила подол юбки. — Просто… — начала она, положив руку на его плечо и проведя по нему пальцами, — дай мне немного времени.
Шумно выдохнув, Теодор отошел к окну, отворяя его, чтобы впустить в комнату свежий воздух. Оперевшись ладонями на подоконник, он замер, всматриваясь в высящиеся на горизонте деревья, окружающие поместье. Не зная, куда деть руки, Гермиона принялась поправлять одежду.
— Я, пожалуй, тогда пойду… — прошептала она, подойдя к нему сзади и положив руку на его плечо.
— Не уходи, — не оборачиваясь, коротко попросил он. — Я не позволю себе лишнего. Обещаю.
Ей очень хотелось остаться, но умом она понимала, что лучше будет не обострять ситуацию.
— До завтра, — обняв Теодора, она поцеловала его в щеку и, нехотя убрав руки с его плеч, вышла за дверь, а затем и на улицу. Перед тем, как аппарировать, она в последний раз взглянула на дом. В окнах столовой все еще горел свет.
__
(1) Bubotuber pus — боботуберовый гной
(2) Заклятие ненаносимости — не позволяет нанести объект на карту, и, соответственно, найти, если ты никогда там не был
Первую половину дня Гермиона и Теодор провели, давая показания аврорам из следственной комиссии. Им обоим пришлось предоставить свои воспоминания о признании Сэйбла Биста и подписать гору документов. Против драконозаводчика были выдвинуты обвинения в преднамеренном причинении вреда здоровью человека, после чего группа авроров отправилась на его задержание. Гермиона и Тео также изложили свои подозрения относительно причастности ныне заключенного в Азкабан Сайласа Биста к повреждению мозга магглов на финале Чемпионата мира по квиддичу в девяносто четвертом году. Сотрудникам аврората не составило труда, сопоставив факты, прийти к выводу, что версия Гермионы и Теодора в отношении обоих Бистов не беспочвенна. Заверив их, что займутся пересмотром дела восьмилетней давности, представители комиссии сообщили, что свяжутся с ними в случае необходимости дачи свидетельских показаний в суде.
Когда Гермиона и Тео, уставшие, но удовлетворенные результатом, вошли в свой офис, то обнаружили там новую папку с горой пергаментных свитков внутри. После успешно раскрытого преступления им было поручено следующее задание. К документам также прилагался драматический рассказ Холидея о том, как он героически страдал, снова в одиночку выслушивая претензии Писгуда по поводу их негодной работы и отсутствия на рабочем месте. Гермионе ничего не оставалось, кроме как в очередной раз издать тяжелый вздох, думая, действительно ли стоило так стараться ради этого отвратительного, неблагодарного человека? Но ее грела уверенность, что она восстановила справедливость. И от этой мысли все прочее, в том числе и мнение самого Писгуда по этому вопросу, отодвигалось на второй план. Если он окажется настолько твердолобым, что не оценит их усилий, она не станет унывать, а обязательно придумает что-нибудь еще. Пойдет на прием хоть к самому Шеклболту, но не позволит Министерству необоснованно уволить Теодора.
Единственное, что действительно расстраивало Гермиону, так это охлаждение в отношениях с Тео. Он, как обычно, сказал, что не обижается на нее за то, как закончился вчерашний вечер. Но с момента их сегодняшней встречи он был сдержан и ни разу за все утро не выдавил из себя даже подобия скупой улыбки. Из-за этого между ними возникла непривычная неловкость. В конце концов Гермиона углубилась в чтение документов нового дела о краже артефактов у одного богатого волшебника-коллекционера. Она принялась изучать его жалобы, показания свидетелей и делать пометки. Теодор же предпочел уехать на встречу с пострадавшим артефактором, чтобы лично допросить его, и с тех пор не появлялся.
В довершение всего настроение Гермионы практически упало до нуля, когда к ней на стол вместе с прочими служебными записками, сложенными в виде самолетиков, опустилось письмо Гарри, где он просил возвратить одолженную ей вещь, так как пришло время, когда она стала необходима ему самому. Речь, конечно же, шла о плаще-невидимке. Но девушку огорчила вовсе не необходимость вернуть его, она и так собиралась это сделать в ближайшие дни. Однако письмо друга было непривычно сухим и даже отдавало официозностью, как будто Поттер за что-то злился на нее, или она в чем-то провинилась. Гермиона ответила, что заедет к нему вечером еще до возвращения его жены с тренировки, предварительно заскочив домой за его вещью.
Она с трудом досидела до конца рабочего дня. Поняв, что Нотт сегодня так и не вернется, Гермиона собралась и, к удивлению Холидея, покинула кабинет раньше него.
Сразу после свадьбы Гарри и Джинни поселились в своем новом доме в Годриковой впадине. По сравнению с их предыдущей маленькой квартиркой он казался просто дворцом — большие светлые окна, просторные комнаты. Единственное, чего не хватало, так это красивого сада. Но Поттеры были уверены, что и его можно вернуть, взрастив на бывших руинах молодые деревья. Подойдя к окрашенному в голубой цвет невысокому забору, Гермиона увидела несколько свежевысаженных годовалых яблонь. Этот юный сад был прекрасен, но, конечно, не шел ни в какое сравнение с буйством осенних красок на соседнем участке — у дома, который купил Рональд. Против своего желания Гермиона засмотрелась на деревья с толстыми стволами, на аккуратно подстриженные кусты разной высоты, на поздние осенние цветы и дорожки, выложенные крупными булыжниками, между которыми пробивалась трава. Этот дом и сад причиняли ей боль своим существованием. И Рон, скорее всего, возненавидит их — после того, что услышит от нее по возвращении из Америки...
Отвернувшись, Гермиона прошла к белой глянцевой входной двери жилища Поттеров и постучала. Гарри не заставил себя ждать, распахнув перед ней дверь.
— Привет, — он улыбнулся, пропуская подругу в дом. Но его улыбка была скорее натянутой, чем радушной. И Гермиона удивилась и встревожилась, не понимая, в чем причина такой разительной перемены. В глубине души она догадывалась — все дело в Роне. И сейчас друг наверняка будет допытываться о том, что же все-таки у них происходит. Гарри Поттер всегда обладал достаточно развитой интуицией, и ничто никогда не ускользало из его поля зрения. Часто ему даже приходилось быть кем-то вроде посредника между его лучшими друзьями, если они ссорились. И ему всегда удавалось их примирить. Но, к сожалению, сейчас у него не было совершенно никаких шансов вернуть все, как было.
Поздоровавшись, Гермиона сняла пальто, отдала его Гарри и прошла в гостиную, рассеянно поправляя ремешок сумки на плече. Она села в одно из мягких бежевых кресел, слушая громыхание посуды, доносившееся с кухни. Через минуту друг с подносом в руках появился в комнате. Девушка терпеливо ждала, пока он поставит свою ношу на столик и сядет на диван напротив.
— Я принесла то, что ты просил, — бережно вынув из сумочки коробку с плащом-невидимкой, она протянула ее Поттеру. Он молча принял ее и отложил в сторону.
— Вы с Джинни очень хорошо устроились, — похвалила Гермиона, желая начать непринужденную беседу. Но Гарри хмурился, всматриваясь в ее лицо пытливым взглядом.
— Спасибо, — ответил он, разливая чай. — Гермиона, ты ничего не хочешь рассказать мне? — начал он, пододвигая к ней обжигающе горячую чашку и тарелку с пряниками.
Девушка была немного ошеломлена таким резким переходом, минующим стандартный вежливый набор вопросов, вроде «как дела» и «что нового». Неужели ее ситуация с Роном настолько обострена, что Гарри даже не желает подойти к ней издалека? Обдумывая, что стоит рассказывать лучшему другу, а что нет, Гермиона поняла, что не готова к этому разговору. Ведь в первую очередь она должна была выяснить отношения со своим женихом, а уже после — посвящать в это кого-то еще. А значит, придется солгать Гарри, но тот слишком хорошо ее знал, чтобы поверить в сказки, будто у них с Роном все по-прежнему.
— Я завершила свое первое расследование, — пожав плечами, ответила Гермиона, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. — И помогла со сбором доказательств по другому делу восьмилетней давности, — добавила она, надеясь, что Гарри, увидев, что она не хочет говорить о личном, прекратит расспросы, как он делал всегда, когда чувствовал нежелание собеседника обсуждать какую-либо тему.
В ответ друг тяжело вздохнул, неторопливо размешивая ложечкой сахар в своей кружке. И Гермиона поспешила сменить тему.
— Расскажи лучше, что у тебя нового? — отпив глоток чая, поинтересовалась она, бросив взгляд на часы. Впервые за многие годы встреча с Гарри не радовала Гермиону и даже была в тягость из-за гнетущих ее обстоятельств и невозможности говорить с другом открыто. Понимание этого добавляло очередной камешек к тому грузу, что уже лежал на ее сердце.
— Да, есть кое-что… — поправив очки, Поттер перевел на Гермиону заинтересованный взгляд. — Представляешь, на работе происходят странные вещи… — подняв брови, начал он. — Двое охранников Азкабана говорят, что заснули на рабочем месте в один и тот же день. Можешь в это поверить? — прищурившись, поинтересовался он.
Эти слова застали Гермиону врасплох. То, о чем хотел поговорить Поттер, вовсе не касалось Рона, как она опрометчиво подумала сначала. Похолодев, она почувствовала, что все глубже увязает в трясине лжи, в которую сама же себя и загнала.
— Когда это произошло? — поинтересовалась она, осторожно поставив на стол чашку из-за боязни, что ее руки начнут дрожать, и она выдаст этим свое состояние.
— В прошлом месяце, — ответил Гарри, как ни в чем не бывало надкусывая пряник. — Как раз на следующий день после того, как ты приходила ко мне за плащом-невидимкой, помнишь? — продолжал он тоном, которым обычно интересовался о каких-нибудь пустяках, вроде погоды на завтра.
— Припоминаю… — замялась Гермиона, пряча руки на коленях. — Надеюсь, из-за того, что охранники заснули, не случилось ничего непоправимого. Никто не совершил побег… Ведь так? Все в порядке? — с плохо скрываемым беспокойством спросила девушка, отлично понимая, к чему клонит ее лучший друг.
— Если бы кто-то сбежал из тюрьмы, Гермиона, эта информация не остановилась бы на уровне руководства Азкабана, а давно выплыла бы наружу, — с неожиданным раздражением ответил Поттер. — Началось бы расследование.
— Понимаю… — опустив взгляд, тихо ответила Гермиона. — Но тогда кому понадобилось проникать в тюрьму? Есть ли версии?
— Нет, — закидывая в рот оставшийся кусок пряника, уже более спокойным голосом ответил Гарри. — Но Макнейр орал, что видел «грязнокровку».
Второй раз за последние пять минут Гермиона почувствовала себя так, словно ее окатили ведром ледяной воды. Бешеные глаза заключенного, кричащего на нее из-за решетки маленького окошка его камеры, вновь возникли в ее памяти. Мерлин, так это был Макнейр... Теодор бросил в него заклинанием — но это были всего лишь чары немоты. Они забыли стереть Макнейру память. Как они могли так сглупить? Справиться со всеми препятствиями, преодолеть защитные барьеры, но при этом настолько нелепо ошибиться?
— Он сумасшедший, — сцепив лежащие на коленях пальцы в замок, чтобы не выдать дрожи в руках, произнесла она. — Кто ему поверит?
— Никто, — утвердительно кивнул Поттер, отставляя пустую чашку в сторону и наклоняясь ближе к Гермионе. В его пристальном взгляде читалось разочарование. — Зачем ты одалживала плащ-невидимку, Гермиона? — обрушил он на нее прямой вопрос, ответ на который тут же застрял где-то в ее горле, словно черствый кусок хлеба. — Для чего ты интересовалась системой охраны Азкабана? — продолжал он, каждым словом ударяя ее, словно тяжелым молотком.
— Ты знаешь, зачем, Гарри... — прошептала она, с трудом подавляя тяжелый вздох, разрывающий грудную клетку. Она больше не могла смотреть Поттеру в глаза и опустила взгляд в пол.
— Гермиона! — воскликнул он в ответ, как будто все еще до конца не верил, что она действительно была в этом замешана. Поднявшись с дивана, Гарри подошел к окну, приложив ладонь ко лбу, словно проверяя температуру.
— Прости меня, Гарри, — надрывно произнесла она, теребя рукав своей мантии, — прости, что я вмешала тебя во все это.
— Мерлин! — с прежней горячностью воскликнул Поттер, вновь разворачиваясь к ней лицом. — Ты ужасно рисковала. Зачем тебе это было нужно? У тебя неприятности? Ты могла бы рассказать мне обо всем, что бы это ни было. Я бы помог!
— Я не смогла получить разрешение на допрос одного из заключенных. Сайласа Биста. Мне это было очень нужно для расследования, — нехотя солгала она, понимая, что вряд ли Гарри Поттер проникнется рассказом о ее бескорыстной помощи сыну Упивающегося решить его личные проблемы. — Я пришла и ушла. Никто не пострадал, — объяснила девушка, глядя на друга виноватым взглядом.
— Не могу поверить, — покачал головой Поттер.
— Он навредил здоровью ребенка, Гарри! — продолжала она уже более уверенным тоном. — Я не могла оставить это так!
Поступок Сайласа Биста действительно настолько возмущал ее, что аргументы полились сами собой.
— Гермиона, твоя доброта погубит тебя когда-нибудь. Не будешь же ты из-за каждого ребенка пробираться в Азкабан? — покачал головой Гарри. — Пойми, как бы ни хотелось, нельзя спасти всех!
— Знаю… — сглотнув, ответила девушка.
— А Рон знает, где ты была? — спросил Гарри, останавливаясь напротив нее.
— Нет, — резко произнесла Гермиона. И попросила, умоляюще глядя на друга: — Пожалуйста, не впутывай и его в это.
— Почему? — тоном, требующим немедленных объяснений, спросил он, наконец снова садясь на диван. — Вы в ссоре? Что происходит между вами? Может, теперь-то ты расскажешь мне?
Гермиона ненадолго замолчала, закрыв лицо ладонями и качая головой, словно собираясь расплакаться. Но затем опустила руки и уставшим взглядом посмотрела на Гарри.
— Кажется я… — она шумно выдохнула, — я больше не хочу быть с ним. Я собираюсь отменить свадьбу.
— Ооо… — Гарри издал удивленный вздох и отклонился назад, словно увидел приставленную к его горлу волшебную палочку. — Бог ты мой, — ошарашенно прошептал он. — Ты серьезно? Ты уверена? Ты окончательно это решила? — вопросы из его уст посыпались один за другим, как из рога изобилия. И Гермиона поспешила прекратить их поток.
— Да! — в сердцах воскликнула она.
— Ой-ей, — прислонив сжатую в кулак руку к губам, Гарри замолчал, переваривая ее слова. — Он еще не знает? — наконец, спросил он.
— Нет, — ответила Гермиона.
Поттер закрыл глаза, качая головой.
— Ты должна сказать ему, — посмотрев на Гермиону взглядом, полным сожаления, произнес Гарри. — И чем раньше, тем лучше.
— Я знаю, — несчастным голосом произнесла она. — Я собираюсь рассказать ему все, как только он вернется из Америки. То есть, через два дня. Пожалуйста, пока не говори об этом никому. Даже Джинни. Она будет переживать. Не хочу, чтобы Рон узнал об этом от кого-нибудь другого. Я должна сама поговорить с ним, понимаешь?
В ответ Поттер издал тяжелый стон, отклонившись на спинку дивана. Гермиона отлично понимала, какую тайну просит его разделить. Но что ей оставалось делать? Разве она могла скрыть такое от Гарри Поттера, особенно когда он вот так вот задавал вопросы прямо в лоб, заставая ее врасплох.
— Даже и не знаю, как он отреагирует, — сняв очки и начав массировать веки подушечками пальцев, сказал Гарри. — Это просто…
«Как гром среди ясного неба», — собиралась добавить Гермиона, но промолчала, безуспешно борясь с подступившими слезами. Она понимала, что наверняка Гарри хотел сказать совсем другое. О том, что вряд ли Рон легко это воспримет, или что он не представляет, как его друг это переживет. Но Гарри молчал, щадя ее чувства.
— Ладно, — после недолгого молчания произнес Поттер. — Скоро Джинни вернется. Тебе лучше не показываться ей на глаза в таком виде, если не хочешь, чтобы она что-то заподозрила, — добавил он.
— Угу, — согласилась Гермиона, утирая набежавшие на глаза слезы. Поднявшись, они оба прошли к двери, где Поттер помог подруге надеть пальто. В ответ она хотела поблагодарить его за все. За то, что он прощает ей все ее ошибки и поддерживает. Но вместо слов из ее груди вырвался лишь горький всхлип.
— Иди сюда, — обняв Гермиону, Гарри по-дружески похлопал ее по спине. — Все образуется.
— Угу, — сглотнув, кивнула она, отлично понимая, что оба они даже не представляют, как именно все может «образоваться».
— Все, пока, — Гарри открыл дверь, выпуская ее на улицу в вечерние сумерки. Махнув ему на прощание рукой, Гермиона прошла по дорожке и вышла за забор, осторожно прикрыв голубую калитку за собой. Дверь дома за ее спиной неслышно захлопнулась. Свернув к главной дороге, Гермиона постаралась дышать глубже, чтобы успокоиться. Несмотря на тяжелый разговор, ей было немного легче. Ведь теперь она знала, что ей больше не нужно носить этот груз одной.
— М-да… — задумчиво протянул сидящий напротив Нотт, отправляя в рот очередной кусок омлета с беконом. — И что же ты собираешься делать?
Они находились в небольшом маггловском кафе, специализирующемся по большей части на завтраках, а потому открывающемся с самого раннего утра. Гермионе хотелось провести утро вместе с Тео, и она пригласила его сюда. Здесь, в маггловской части Лондона, они могли вести себя свободно, не боясь стать предметом сплетен знакомых волшебников.
— Разумеется, я напишу, что не поеду, — ответила Гермиона.
Речь шла об открытке от Рональда, которую сегодня принесла сова. В послании от жениха вместе с пожеланиями счастливого Хэллоуина и заверениями, что он сильно скучает и хочет видеть свою любимую рядом, была новость, испортившая Гермионе настроение. Рон писал, что вынужден задержаться еще на три дня в связи с организацией праздничных продаж товаров «Всевозможных Волшебных Вредилок Уизли» и, чтобы сократить время разлуки, предлагал ей приехать к нему до четвертого ноября. Ну, или хотя бы на выходные, если у нее не получится взять отпуск. Из открытки Гермиона также узнала, что Анджелина уже в Нью-Йорке и останется там вместе с ними до конца недели.
— Ясно, — невозмутимо заметил напарник, отставив в сторону пустую тарелку и пододвинув к себе блюдечко с куском пирога.
Сегодня в честь Самайна заведение было украшено развешанными под потолком гирляндами в виде паутины и стоящими на подоконниках тыквами со свечами внутри, которые, видимо, планировалось зажечь вечером. Меню также соответствовало традициям праздника: яблочные пироги, бармбрэк (1), тыквенные и кукурузные конфеты. Но у Гермионы не было аппетита. Вновь откладывающийся разговор с Роном — все, о чем она могла сейчас думать. Скользнув левой рукой по столу, она дотронулась до пальцев Теодора, сжимающих вилку. Он тут же перестал есть, внимательно посмотрев на нее.
— Еще не время выпрашивать конфеты, не надо изображать тоскливое привидение заранее, — пошутил Нотт. — Иначе Плакса Миртл пригласит тебя на вечеринку к себе в туалет.
Гермиона против воли растянула губы в улыбке. После вечера вторника Тео снова потеплел к ней, перестав играть в молчанку, и это давало надежду, что рано или поздно все встанет на свои места.
— О, нет. Я уже однажды была на смертенинах Почти Безголового Ника, — поделилась она, — и полученных впечатлений мне хватит на всю жизнь. Чего стоил только один запах угощения…
Гермиона хотела продолжить, но Теодор, отложив вилку, взял ее руку в свою и поднес к губам, целуя ладонь. Замерев, девушка замолчала, неожиданно смутившись от этого интимного прикосновения. Она посмотрела в его глаза, но он закрыл их, прижав ее ладонь к своей щеке. И Гермиона почувствовала такую нежность, которая, пожалуй, даже была способна затмить собой все ее переживания. Ей захотелось немедленно прикоснуться к Тео, обнять его, прижать к себе, запустить пальцы в его темные волосы, целовать его губы — так, что она была готова проклясть разделяющий их стол.
Подержав ладонь Гермионы возле своего лица еще некоторое время, напарник нехотя выпустил ее руку.
— Я только что изобрел четвертое непростительное проклятье, — произнес он, не сводя с нее пристального лукавого взгляда.
— Что? — не поняла она, в очередной раз удивившись резкой перемене темы. — Какое?
— Не быть рядом с Гермионой Грейнджер, — растянув губы в улыбке, ответил Нотт.
Девушка, услышав это, засмеялась.
— Ну все, — прикоснувшись руками к пылающим щекам, ответила она, — прекрати. Нам пора на работу.
— Опоздаем, — коротко отмахнулся Тео. Сунув руку во внутренний карман пиджака, он вынул оттуда тонкую цепочку, на которой висел кулон с оранжевым камнем. Разогнув пальцы на правой руке Гермионы, он положил цепочку на ее ладонь. — Это подарок.
— Мерлин! — воскликнула она, разглядывая украшение. — В честь чего это? Оно прекрасно…
— Мы уже две недели вместе, — пояснил Теодор. — Хотел еще позавчера подарить. Но не сложилось, — добавил он, и Гермиона вспомнила тот день, когда юноша был «не в духе» и почти не разговаривал с ней. — Так что считай, что это и подарок ко Дню всех святых, — заключил Тео.
— Уже две недели? — Гермиона не могла поверить в услышанное. Как быстро пролетело время. — Не представляла, что ты настолько сентиментален, — поддела она его. Хотя она уже не первый день знала Теодора Нотта и готова была поклясться, что и в этом его поступке обязательно есть какой-нибудь скрытый смысл. — Хочешь, чтобы у меня было что-нибудь, постоянно напоминающее о тебе? — спросила она, расстегивая замок цепочки, чтобы надеть ее.
— Поймала, — тепло улыбнулся он. — Это огненный топаз. Некоторые волшебники в средние века верили, что у него есть магические свойства, — наклонившись над столом, он помог девушке справиться с застежкой.
— Какие же? — спросила Гермиона, поправляя камушек, попавший аккурат в ложбинку между ключицами.
— Они считали, что этот камень расчищает дорогу вперед. Моряки держали его на судне до конца путешествия, чтобы он помог им вернуться из плавания, — пояснил Теодор.
— Очень трогательная легенда, — кивнула девушка. — А у меня для тебя ничего нет, — огорченно добавила она.
— Мне ничего не нужно, — ответил Тео. Он перевел взгляд на окно, за которым уже падали первые снежинки. Как-никак сегодня был последний день октября, с каждым днем становилось все холоднее. — Ладно, идем. Писгуд, наверное, уже рвет и мечет.
— Бедняга Берт! — опомнилась Гермиона.
Расплатившись по счету, они вышли на улицу, сразу же подняв воротники пальто и потуже затянув теплые шарфы. Напарник взял девушку за руку, аппарируя ко входу в Министерство.
С десяток маленьких летучих мышек из бумаги парили под потолком их кабинета, а чуть ниже сновали такого же размера фигурки ведьмочек на метлах. Ламберт Холидей, одетый в шляпу и длинную черную накидку, поднялся из-за стола, едва увидел, что коллеги вошли в офис. Приветственно махнув им рукой, он улыбнулся, и Гермиона заметила удлиненные верхние клыки, делающие его похожим на вампира. Одно время такие игрушки неплохо раскупались в магазине Вредилок Уизли.
— А вот и вы, несчастные смер… кхе-кхе, — закашлялся Ламберт и продолжал загробным голосом: — Несчастные смертные! — Он театрально раскинул руки, размахивая полами накидки с красной подкладкой. — Проходите и выпейте моей крови! — заунывно пропел он. Но тут же поправился: — То есть, это я выпью вашей крови!
— Еще не вечер, чтобы пить кровь, если это не вишневый морс, — пошутила Гермиона, отгоняя одну из назойливых ведьмочек, уже несколько раз врезавшуюся в ее волосы.
— Вот мы отказываемся, а Писгуд наверняка уже выпил чьей-то крови, — хохотнул Теодор, снимая шарф и бросая его на свой стол, на котором стояла огромная тыква с вырезанными на ней глазами и ртом, искаженным в зловещей ухмылке.
— Несомненно! — не выходя из образа, подтвердил Берт. Но затем добавил своим привычным голосом: — Напился крови кого-то другого, вот и не заходит к нам уже третий день.
— И правда, странно, — согласился Тео. — Ну да ладно. Хотя, с другой стороны, преступление мы расследовали, молодость остальным пострадавшим магглам на этой неделе вернули, а работа над новым делом только началась. Ему просто не из-за чего нас третировать. — Сев за свой стол, он раскрыл лежащую перед ним папку. — Пройдемся еще раз по списку членов семьи артефактора? — предложил напарник, с отвращением отворачивая от себя лицо тыквы, чьи пустые глазницы выглядели устрашающе.
— Да, — засучив рукава, Гермиона взяла стул и подсела к нему, заглядывая в документы. — А потом составим график допросов.
— А я допишу отчет о проверке следов кро… то есть, следов магии на всех изъятых в его доме предметах, — деловито сообщил Холидей, сняв искусственные вампирские зубы и бросив их куда-то в недра верхнего ящика своего стола — оттуда послышалось шуршание, похожее на звук, как будто кто-то жует пергамент.
К полудню, плодотворно поработав, Гермиона, Тео и Берт обнаружили, что ужасно проголодались. Приняв единогласное решение отправиться на обед в маггловскую часть Лондона и убедив Ламберта оставить в офисе накидку и другую вампирскую атрибутику, коллеги принялись одеваться. Но не успели покинуть кабинет, как на пороге появился Арнольд Писгуд.
Раньше руководитель приходил только утром с неизменными лекциями об их тунеядстве, напрасной трате рабочего времени и расточительстве Министерства, выплачивающего им заработную плату. Так что само его появление в обеденное время не могло не вызвать крайнего удивления. И Гермиона приготовилась к худшему, подозревая, что изменить своим привычкам его заставили очередные плохие новости. Но фраза, с которой он начал свою речь, заставила ее округлить глаза в немом удивлении.
— Я рад, что застал вас на месте, ребята, — произнес начальник. Вид у него был непривычно растерянный. Теодор, ничего не говоря, покосился на часы, которые красноречиво демонстрировали, что официальное время обеда еще не наступило, и руководитель только что застукал своих сотрудников за попыткой улизнуть раньше времени. Но сам Писгуд, похоже, об этом даже не подумал. А Ламберт сделал шаг влево, закрывая собой лежащее на его столе пальто, которое он как раз собирался надеть — видно, чтобы показать свою непричастность к данному нарушению трудового распорядка.
— Что случилось? — обеспокоенно спросила Гермиона, надеясь, что не произошло ничего непоправимого.
— Я знаю, что вы сделали, — ответил Писгуд, переводя взгляд с Гермионы на Теодора. — Я пришел поблагодарить вас.
Вздохнув, Гермиона прикрыла рот рукой. Оказывается, она уже некоторое время не дышала, находясь в напряжении. Ламберт тоже вышел из оцепенения, переступив с ноги на ногу.
— Аврорат принял какое-то решение? — спросил Тео, расслабленно присев на краешек стола Гермионы и сложив руки на груди.
— Они провели расследование, — сообщил начальник. — И сегодня сняли с меня все обвинения, — добавил он.
Гермионе показалось, что при этих словах его голос дрогнул. Ламберт, знавший ситуацию по рассказам Тео и Гермионы, стоял, удивленно раскрыв рот.
— Это прекрасная новость! — обрадовалась девушка. — А что насчет Бистов? Признали их вину?
— Полностью, — подтвердил Писгуд. — И в причинении вреда здоровью магглов на финале Чемпионата. И в покушении на жизнь моего сына, — мужчина ненадолго замолчал, а потом, погрустнев, добавил: — Это был плюшевый дракон. Лаборатория подтвердила, что на нем присутствуют следы редкого штамма драконьей оспы. Эйб выиграл его на конкурсе в парке тем летом…
— Что ж, — вновь вставил слово Теодор, — теперь они оба никогда не выйдут из Азкабана.
— Спасибо вам, — добавил начальник и, протянув Нотту руку, поблагодарил его крепким рукопожатием. А затем так же сердечно пожал руку Гермионе и Ламберту.
— Мы счастливы, что справедливость восстановлена, — произнесла Гермиона, даже не пытаясь сдержать счастливой улыбки.
— Да, — согласился Писгуд, — пусть и спустя столько лет.
— Но, Арнольд, я не понимаю, почему вы позволили Министерству обвинить вас восемь лет назад? — Гермиона наконец задала давно мучивший ее вопрос. — Зачем вы взяли на себя вину? — она не сомневалась, что Писгуд был достаточно умным человеком, чтобы самому докопаться до правды, пройдя по тому же пути, который прошли они с Тео.
— Они угрожали мне, — покачал головой их руководитель. — Сказали, что причинят вред и моей жене. Она ведь не волшебница и не смогла бы себя защитить, — добавил он, и Гермиона вспомнила слова Артура Уизли о том, что Арнольд Писгуд женат на простой девушке из семьи магглов. — Я был вынужден дать непреложный обет, что никогда не раскрою их преступлений, взамен на лекарство от этого вида драконьей оспы.
После его слов в комнате воцарилась тишина. Чтобы осмыслить услышанное, коллегам понадобилось некоторое время.
— Теперь они за все ответят, — уверенно заключил Теодор, первым нарушив молчание. Гермиона глубоко вздохнула, сглотнув ком в горле. Арнольд Писгуд в ответ перевел на Нотта полный благодарности взгляд.
— Так… — наконец, оживившись, подал голос Ламберт, вытаскивая из-за спины пальто, — значит, это победа. Давайте отметим, — предложил он.
— Да, — радостно поддержала его Гермиона, — мы как раз собирались пообедать. Не хотите к нам присоединиться?
— С удовольствием, — по-доброму улыбнувшись, ответил Писгуд. Открыв перед девушкой дверь, он любезно пропустил ее вперед, после чего махнул Ламберту и Нотту, по-отечески хлопнув Тео по плечу. И эта сцена напомнила Гермионе тот день, когда в Министерство приходил Рон, и ее начальник так же тепло отнесся к нему.
— Я, кстати, знаю отличное место, где прекрасно готовят. И я угощаю, — добавил Писгуд, выходя последним и захлопывая за собой дверь.
__
(1) Barmbrack — бармбрэк — сладкий дрожжевой хлеб с виноградом (белым кишмишем) и изюмом. Является одним из главных атрибутов праздничного стола на Хэллоуин.
(2) Deathday — смертенины — праздник, устраиваемый привидениями, чтобы отметить годовщину собственной смерти
Маршмеллоу медленно таял в кружке кофе, которую Гермиона налила себе еще двадцать минут назад. За это время ей пришлось несколько раз подогреть его заклинанием. Но вместо того, чтобы пить, она каждые пару минут смотрела на часы. Время близилось к полудню, и ей уже пора было выходить из дома, чтобы не опоздать на последнюю примерку свадебного платья. Но девушка не торопилась, говоря себе, что встанет из-за стола еще через минутку.
Сначала она вообще не хотела идти, написав портнихе короткое письмо о том, что планы изменились, но потом подумала, что нет смысла оставлять почти готовое платье в мастерской — к тому же они с Джинни давно договорились, что к портнихе пойдут вместе. А сестра Рона точно стала бы задавать вопросы, почему Гермиона пропустила примерку. Так что гораздо проще будет, никому ничего не объясняя, забрать платье и повесить в шкаф.
Собравшись и бросив взгляд на свое отражение в висящем у двери зеркале, она подумала, что уже через каких-то пять минут ей придется примерить свадебное платье, о котором она так мечтала, представляя себя счастливой невестой, но которое она теперь никогда не наденет. По правде говоря, она вообще не хотела думать о свадьбе, которую придется отменить, и не могла смотреть ни на что, напоминающее об этом.
Появившись на пороге салона, она толкнула входную дверь и услышала тихий звон колокольчика. Джинни уже ждала ее, сидя на голубом диванчике, и нервно теребя ремешок своей сумки.
— Наконец-то! — воскликнула она, вскочив с дивана, чтобы подойти и поцеловать подругу. — Все в порядке? — спросила Джинни, внимательно вглядываясь в лицо Гермионы. — Ты какая-то бледная. Волнуешься?
— Немного, — ответила та, почти не солгав. Только волновалась она вовсе не о свадьбе с Роном, а о том, как ее отменить.
— Ничего, все невесты волнуются, — погладив Гермиону по плечу, заверила Джинни. — Сейчас попросим миссис Гилмор заварить нам зеленого чаю.
Гермиона коротко кивнула, не найдя повода, чтобы отказаться, кроме того, что ей просто хотелось скорее уйти отсюда, забрав платье сию секунду безо всяких примерок и чаепитий.
И вот спустя томительные десять минут Гермиона стояла перед зеркалом, облаченная в белоснежное платье из легкого шифона. Линия декольте была отделана серебристой вышивкой в тон узора на поясе, а легкая струящаяся юбка аккуратными складками ниспадала до самого пола.
— Тебе придется выбрать туфли на высоком каблуке, — заметила Джинни, критически осматривая наряд подруги. — Иначе ты будешь наступать на подол.
— Я могу немного укоротить его, если мисс Грейнджер предпочитает более низкий подъем обуви, — любезно предложила портниха.
— Не надо! — отрезала Гермиона немного резче, чем собиралась. — Мне нравится так, — смутившись тона своего голоса, спокойно добавила она. — Я воспользуюсь советом Джинни.
— Ну, если ты считаешь, что все идеально… — задумчиво произнесла новоиспеченная миссис Поттер.
«Ничего не идеально, — подумала Гермиона. — Все просто ужасно...» Платье ее мечты будет пылиться в шкафу и пойдет на корм моли. А ее жених останется с разбитым сердцем. Но вслух она сказала:
— Мне хочется побыстрее забрать платье домой.
— Еще бы! — всплеснув руками, ответила миссис Гилмор. — Многие невесты предпочитают несколько раз примерить свадебное платье перед торжеством, чтобы привыкнуть к нему, и лишний раз убедиться, что оно сидит как влитое.
— Да и просто — это так здорово! — восторженно добавила Джинни. — Я так скучаю по своему свадебному платью и жалею, что больше никогда не надену его.
Гермионе хотелось расплакаться, но она выдавила из себя скупую улыбку и принялась снимать платье. Отдав его портнихе, девушка быстро оделась.
— Упакуйте, пожалуйста, платье. Я подожду в холле, — бросила она, покидая примерочную.
Сидя на том же голубом диване, где полчаса назад она застала подругу, Гермиона рассматривала свой маникюр, раздумывая о том, что его давно следовало бы обновить. Но руки никак не доходили, потому что она делала это по старинке, маггловским способом — ведь у Гермионы всегда были дела поважнее, чем изучать множество заклинаний прихорашивания. Вот Лаванда Браун точно знает, как одним движением палочки отрастить себе прекрасные ногти и наколдовать перламутровый лак. Впервые за все время Гермиона подумала о том, что, наверное, не стоило ей разлучать их с Роном на шестом курсе. Если бы она самоустранилась, то они бы не поссорились и, возможно, до сих пор были бы вместе и счастливы.
— Что с тобой? — голос Джинни, раздавшийся над головой, вырвал Гермиону из размышлений. Подруга села рядом, посмотрев на нее заботливым взглядом. — Если бы я не знала, как ты любишь Рона, я бы подумала, что ты не рада этой свадьбе.
Гермиона подняла взгляд, заторможенно взирая на жену Гарри. Неужели все ее мысли действительно написаны у нее на лице? Ей очень хотелось открыться Джинни, ведь они были лучшими подругами еще со школы, ночуя в одной комнате в доме Уизли и доверяя друг другу свои самые сокровенные тайны. Кто, как не она, поймет ее?
— Знаешь, в последнее время мы с Роном очень часто ссоримся, — осторожно начала Гермиона. — Я много времени провожу на службе, ему это совсем не нравится. Он считает, что я уже вышла замуж за свою работу. И в чем-то он прав, ведь мы почти не видимся. Я не представляю, как мы будем строить семейную жизнь… — она вздохнула.
— Ничего, — по-доброму улыбнувшись, ответила Джинни. — Поверь, у нас с Гарри точно такие же проблемы. Порой я прихожу с тренировок не раньше девяти вечера. А иногда и он отсутствует неделями, охотясь за очередным темным магом. Но потом мы снова вместе, даже если встречаемся только в постели. И у нас опять все хорошо.
— Но ведь ты говорила, что собираешься оставить работу после свадьбы, — напомнила подруге девушка. Джинни уже давно поделилась с ней своими планами, она призналась, что больше всего ей хочется иметь детей, растить и воспитывать их. Стремления же Гермионы были несколько иными.
— Конечно, — подтвердила жена Гарри, — но ведь и ты тоже рано или поздно будешь мамой и станешь домохозяйкой. Разве нет? Вы ведь планируете детишек, — мило улыбнувшись, заметила она.
Гермиона, услышав это, изменилась в лице. Покосившись на дверь, за которой скрылась миссис Гилмор, она как никогда сильно пожелала, чтобы портниха скорее вернулась с этим платьем, ставшим для нее обузой.
— Я пока так далеко не загадывала, — коротко ответила она.
— Ну ничего, у вас с Роном все еще впереди, — махнула рукой Джинни. — Я просто знаю, что он очень любит детей. И наверняка мечтает о большой семье. Ведь мы выросли именно в такой.
Гермиона поджала губы, слушая назойливое жужжание мухи между занавеской и оконным стеклом.
— Мы с Роном очень разные, — возразила она. — И в последнее время я сомневаюсь, действительно ли мы подходим друг другу, — наконец призналась Гермиона, сердясь, что сообразительная Джинни в этот раз не понимает ее с полуслова, как бывало раньше. Девушка ожидала, что ее слова огорчат подругу, но жена Поттера вновь заговорила успокаивающим тоном.
— Ты думаешь, что ты — единственная, кого посещали подобные мысли? — спросила она, ласково погладив Гермиону по коленке. — Все невесты мучаются такими же сомнениями перед свадьбой. Нервы и переживания сказываются.
— И что, с тобой было так же? — спросила Гермиона, сама не веря в то, что Джинни может ответить «да» на этот вопрос.
— Разумеется! — кивнула подруга. — Я в самом деле засомневалась, действительно ли Гарри так нужен мне? Я ведь была влюблена в него с десяти лет, ты сама это знаешь. И перед свадьбой я всерьез думала — может быть, я просто вбила это себе в голову и зациклилась только на единственном человеке, даже не рассматривая всерьез других кандидатов?
Гермиона сухо улыбнулась. Все переживания Джинни совсем не были похожи на ее собственные. Ведь вряд ли она была перед своей свадьбой влюблена в другого.
— Но, когда я увидела его у алтаря, — продолжала подруга, мечтательно погрузившись в воспоминания, — он тоже волновался. И так смотрел на меня, будто я самая красивая и самая желанная девушка на свете. И тогда я поняла, что не могу без него жить. И что мы будем смотреть друг на друга все так же, даже когда состаримся.
— Ну вот, все готово, — из соседней комнаты показалась портниха с аккуратно запакованным платьем. — Держите, — она передала чехол Гермионе, которая уже поднялась с дивана и шагнула ей навстречу.
— А фата будет готова только завтра. Заедете или отправить почтой? — любезно поинтересовалась женщина.
— Почтой, — ответила Гермиона.
— Хорошо. Счастливой вам свадьбы, милочка, — добродушно пожелала миссис Гилмор.
— Спасибо, — сквозь сжатые зубы проговорила Гермиона, встретившись взглядом с сияющей Джинни.
Войдя в пустую квартиру, она скинула туфли и первым делом прошла к своему платяному шкафу, распахнула его и повесила туда платье, даже не распаковывая, прямо в чехле. И лишь закрыв шкаф снова, Гермиона смогла выдохнуть, прислонившись лбом к прохладной деревянной поверхности. Этот день был поистине испытанием.
Раздался звук хлопающих крыльев, и на подоконник открытого окна приземлилась пестрая сова. Гермиона сразу узнала ее — это была та самая птица, с которой она два дня назад отправила ответ Рону. Бедняжка была вымотана, и неудивительно — за столь короткий срок перелететь Атлантику дважды. Не зря скоростные почтовые совы стоили так дорого. Достав пачку зерен, Гермиона насыпала в миску целую горсть и поставила ее перед совой, а в другую тарелочку налила воды. И только после этого отвязала письмо от лапки птицы.
Вскрывая конверт, она не ждала ничего хорошего. Вряд ли Рона обрадовал ее отказ приехать, без объяснения причин. Она могла бы, как и прежде, оправдаться большим количеством работы — но Гермиона больше не хотела лгать. Вынув сложенный вдвое пергамент, она прочла несколько строк, написанных рукой Рональда: «Я получил твой ответ, хотя он оказался совсем не таким, как я ожидал. Мне кажется, в последнее время ты вообще не хочешь меня видеть. Не понимаю, что происходит между нами. Когда я приеду, нам нужно будет серьезно поговорить». Вот и все. Ни «привет», ни «пока», ни обычных «целую и скучаю».
Сев на стоящий у окна стул, она прижала к себе письмо, задыхаясь от слез, струящихся по ее щекам. Он все понял. Он догадывается, что она собирается с ним расстаться. Ее послание было почти что признанием в этом. Неужели это конец? Кто бы мог подумать, что он вообще наступит в их отношениях, таких долгих и крепких? И что для нее не будет ничего тяжелее, чем оттолкнуть Рона... Гермиона всхлипнула, и сова, оторвавшись от блюдца с водой, с интересом посмотрела на нее, но затем быстро вернулась к трапезе.
Гермиона не знала, сколько времени она просидела у окна, сложив руки на подоконнике. На улице стемнело, и сова уже давно выпорхнула, должно быть, отправившись назад на почту. Слезы девушки уже давно высохли, но сердце все еще упрямо ныло, и она не представляла, сколько должно пройти месяцев или лет, чтобы эта боль утихла. Но ей уже приходилось страдать, и она привыкла справляться с болью. Справится и в этот раз.
Поднявшись, Гермиона подошла к зеркалу и, взяв щетку для волос, начала причесываться, приводя в порядок растрепавшиеся локоны. Глаза уже не были опухшими, и в целом она осталась довольна собственным отражением. Оставив щетку на полке, она приблизилась к камину и, зачерпнув горсть летучего пороха, вошла в него.
— Особняк Нотта, — уверенным голосом произнесла Гермиона, исчезая в охватившем ее зеленом пламени.
Через мгновение она вновь открыла глаза, которые всегда крепко зажмуривала во время перемещений камином. Ее зрению не пришлось адаптироваться к новому освещению — в доме Теодора было так же темно, как и в ее одинокой квартире. В гостиной горела лишь единственная свеча, стоявшая на журнальном столике. Теодор, одетый в простую рубашку и свободные брюки, лежал на диване с книгой. На полу, рядом с ним, стояла открытая бутылка вина и недопитый бокал. Потревоженный неожиданным шумом, он приподнялся на локте, внимательно вглядываясь во всполохи камина.
— Гермиона? — удивленно произнес он, видя, что девушка уже ступила на ковер, отряхивая плечи от золы. — Что-то случилось? — сев на диване, он спустил босые ноги на пол.
— Я захотела тебя увидеть, — ответила она, наслаждаясь звуком произнесенных слов. Как же давно она хотела открыто говорить то, что действительно чувствует, не будучи вынужденной придумывать глупые причины для своего появления в доме Тео.
— Ты знаешь, сколько времени? — спросил он, бросив взгляд на старинные часы, минутная стрелка которых как раз подошла к цифре десять, а часовая практически достигла двенадцати.
— Знаю, — кивнула Гермиона. Подойдя, она села рядом. Теодор смотрел на нее с выражением лица, как у мальчишки, которому только что разрешили открыть рождественский подарок, не дожидаясь утра.
Подавшись вперед, она прильнула к его губам сначала робко, а затем увереннее. Отвечая на поцелуй, Тео обнял ее за плечи и крепко прижал к груди, словно боясь отпустить. Волна тепла прокатилась по ее телу, как будто кто-то подбросил дров в камин. Вцепившись пальцами в его рубашку, она потянула ее наверх, помогая ему снять ее через голову, а затем отбросила в сторону. На плоском животе Тео белел недавний, полностью заживший шрам, и она вспомнила тот вечер, когда напарник получил эту рану. Тогда она впервые поняла, что Теодор Нотт на самом деле не такой самодовольный и эгоцентричный человек, каким она его считала, а, напротив, самоотверженный и храбрый. Прикоснувшись к шраму Тео, она провела по нему подушечками пальцев, ощущая, как при этом напряглись мышцы его пресса. Придвинувшись ближе, Гермиона расстегнула блузку и потянулась к застежке лифа, но он перехватил ее руку, останавливая ее. И отвечая на застывший в его взгляде вопрос, девушка произнесла:
— Да, я останусь до утра.
Открыв глаза, Гермиона не сразу поняла, где находится. Она лежала на мягкой постели в окружении непривычно большого количества подушек. Это была комната Теодора и его кровать. Когда они вчера ночью поднялись сюда, ей было не до того, чтобы разглядывать обстановку. Но теперь при дневном свете Гермиона могла, наконец, осмотреться вокруг. Спальня Тео, впрочем, как и гостиная, и столовая в этом доме, была столь же большой, сколь и пустой. Не считая кровати, здесь были шкаф, письменный стол со стулом, на котором висела небрежно брошенная рубашка, и колченогий комод с лежащей на нем стопкой книг. Несмотря на широкие окна, света в спальню проникало не так уж и много из-за густых крон деревьев, растущих в этом уголке сада.
Теодор спал рядом, на его лице застыло умиротворение, длинные ресницы чуть трепетали. Скорее всего, ему что-то снилось. Не решившись разбудить его, Гермиона осторожно откинула одеяло и опустила босые ступни на прохладный пол. Своей одежды она рядом не обнаружила — это было и неудивительно, ведь раздевалась она в гостиной. Набросив на себя первое, что попалось под руку — рубашку Теодора, девушка, неслышно ступая, выскользнула за дверь. Спустившись по лестнице вниз, она увидела, что гостиная уже чисто убрана. Ни бутылки вина, ни других следов их пребывания здесь вчера ночью уже не было. Двери в столовую были распахнуты, и она прошла в них, отмечая постеленную на стол новую скатерть и сервировку на двоих. Гермионе хотелось выпить кофе, но она понятия не имела, где находится кухня. Как будто прочитав ее мысли, перед ней появилась эльфийка с кофейником в руках.
— Что мисс желает на завтрак? — пропищала домовичка, поклонившись.
— Спасибо, Мэйбл, я выпью кофе и подожду Теодора, — ответила Гермиона, завязывая волосы в узел на затылке.
Кивнув, эльфийка налила кофе в стоявшую на столе широкую чашку и, осторожно поставив кофейник на стол, испарилась. Гермиона поставила стул возле окна и удобно устроилась на нем, подвернув под себя ногу. Выглянув наружу, она пару секунд удивленно моргала, пытаясь понять, что не так в уже привычном для нее пейзаже. Но вдруг осознала, что заросший сорняками и густой травой сад изменился до неузнаваемости. Бесформенные кусты роз теперь были аккуратно подстрижены, и яркие красные и оранжевые цветы больше не скрывались за листьями. Трава была ровно скошена, а опалые еще с прошлой осени листья собраны в аккуратные кучи. Живая изгородь снова приняла правильную прямоугольную форму, а затянутый ранее тиной пруд теперь поблескивал голубизной. Поразившись таким резким переменам, она поняла, что именно благодаря ей этот опустевший и одинокий дом снова наполнился красотой и радостью. Она изменила жизнь Теодора Нотта, но и он полностью перевернул ее мир. Теперь она уже не смогла бы жить так, как прежде.
— Доброе утро, — голос Тео, стоящего в дверном проеме столовой, прервал ход ее мыслей. Обернувшись, она увидела, что он одет только в домашние брюки. — Я испугался, что ты ушла, — смущенно признался он, улыбаясь счастливой улыбкой.
— Я никуда не тороплюсь, — ответила она, поднимаясь и подходя к столу, чтобы поставить чашку. — И мне совершенно не хотелось уходить.
Сделав несколько шагов ей навстречу, Теодор протянул руку, убирая с ее плеча выпавшую из прически прядь. И Гермиона ненадолго задержала взгляд на коже его предплечья. Это не ускользнуло от внимания проницательного Теодора, и он с усмешкой сказал:
— У меня никогда не было метки, Гермиона.
Девушка смутилась. Она никогда и не думала, что Тео мог быть Упивающимся смертью. Но все же ей хотелось удостовериться в этом. И теперь она почувствовала одновременно неловкость и облегчение.
— Прости, — шепнула она, проводя пальцами по коже его запястья. — Я уверена, что многим, у кого эта метка была, она досталась не по своей воле. И поэтому само ее наличие не играет никакой роли.
— Отец никогда не позволил бы ему получить меня, — сказал он с легкой ноткой грусти в голосе. — Когда он примкнул к Темному Лорду, он был молод и глуп. Отец многое переосмыслил, когда умерла моя мать. Но сам он уже не мог покинуть ряды Упивающихся. К сожалению, эта служба — пожизненная.
Гермиона не нашла слов, которые могли бы утешить Тео, и поэтому просто обняла его, уткнувшись носом в его грудь.
— Тебе очень идет эта рубашка, — продолжая улыбаться, сказал он.
Гермиона смущенно зарделась.
— Ты... — в ответ прошептала она, поднявшись на цыпочки и целуя пульсирующую вену на шее Теодора, — ты просто самый замечательный, прекрасный, самый лучший человек на свете! — выдохнула она.
— Как много прилагательных в превосходной степени, и все обо мне, — с улыбкой произнес он, не сводя с нее любящего взгляда.
Неожиданно на подоконник шлепнулся тонкий конверт. А вслед за этим рядом приземлился нахохлившийся коричневый филин. Разомкнув объятия, Теодор и Гермиона подошли ближе. Девушка сразу разглядела на пергаменте печать Министерства Магии. Взяв в руки письмо, Тео быстрым движением вскрыл его, читая официальные строки. Гермиона заглянула ему через плечо.
«Уважаемый мистер Нотт. Сообщаем Вам, что двухмесячный испытательный срок, назначенный Вам с 01 сентября по 31 октября 2002 года по причине административного нарушения, совершенного Вами 19 августа 2002 года, подошел к концу. Учитывая Ваши рабочие успехи и положительные рекомендации Вашего руководителя, А. Писгуда, комиссия постановила признать Ваш испытательный срок пройденным успешно и прекратить в отношении Вас дальнейшее разбирательство. Искренне Ваш, Хьюберт Хэвлок, ассистент сектора внутренних расследований отдела обеспечения магического правопорядка Министерства Магии».
Дочитав письмо, Теодор бросил его на стол, довольно улыбаясь.
— Я так рада! — воскликнула Гермиона, обвивая руками его шею. — Ты справился.
— Нет, — лучась улыбкой, возразил Нотт. — Это ты справилась. Писгуд никогда бы не дал мне хороших рекомендаций, если бы не твоя идея расследовать события на финале Чемпионата.
— Мы сделали это вместе, — запустив пальцы в его волосы, ответила Гермиона.
— Мне нравится это «мы», — подняв брови, заметил Тео, целуя ее в губы.
После ужина Гермиона и Теодор устроились в гостиной с бутылкой медовухи. В камине тихо потрескивал огонь, из приоткрытого окна доносился шелест листвы. Девушка поймала себя на мысли, что сегодняшний день был слишком хорош, чтобы быть правдой, но постаралась отогнать от себя тревожные предчувствия.
— Я собирался поехать на Рождество к своему троюродному дяде в Шотландию, в Форт-Уильям, кататься на лыжах, — сказал Нотт, вытягивая ноги на диване. — Поедешь со мной?
— С радостью, — тепло ответила Гермиона, сидящая в кресле, подогнув под себя ноги. Она с удовольствием отметила, что они уже стали строить совместные планы.
Заглянув на полочку журнального столика в поисках какого-нибудь чтива, Гермиона выудила оттуда старый выпуск «Воскресного пророка». Это приложение выходного дня к «Ежедневному пророку» она никогда не заказывала и не читала, а потому решила взглянуть. Номер был посвящен благотворительному сбору средств для спасения двурогов (1) в Северной Ирландии. Нельзя было сказать, что эта тема интересовала Гермиону, но ее привлекла колдография, размещенная на первой полосе. На ней была запечатлена группа людей, поднимающих бокалы с шампанским. В центре стояла элегантно одетая темнокожая ведьма лет тридцати пяти в окружении мужчин. Но ближе всего к ней стоял невысокий коренастый волшебник, чье лицо Гермиона не могла не узнать. На снимке он весело улыбался своей даме, держа ее под локоть. Однако Гермиона знала, что сейчас его уже нет в живых, он был убит при попытке к бегству при транспортировке в Азкабан. Это был Стивен Лоэлот, только выглядел он чуть старше, чем был, когда они с Тео впервые увидели его.
Стиснув пальцами страницу, Гермиона пробежала глазами подпись к снимку: «Онория Забини сделала самое крупное пожертвование на благотворительном вечере». Девушка замерла, глядя то на миссис Забини, то на ее спутника.
— Что читаешь? — оторвавшись от созерцания пламени в камине, спросил Тео. И, не дожидаясь ответа, заглянул в газету у нее в руках. — А, статья про мать Забини? Ничего нового, она постоянно сорит деньгами. Полгода назад она оплатила исследования одного ученого о том, почему заунывник (2) не собирают днем, — засмеялся он. Но Гермиона даже не улыбнулась. И Теодор добавил уже серьезнее:
— Нет, иногда она делает действительно добрые дела. У нее есть собственный фонд для оказания магического лечения маггловским детям. Разумеется, с последующим стиранием им памяти. Я узнал об этом, когда изучал деятельность стирателей. Несколько штатных сотрудников отдела магических происшествий и катастроф закреплены за этим фондом.
— Ей ведь не меньше сорока лет? — рассеянно пробормотала Гермиона, задумавшись. — Боюсь, Теодор, что мать Забини может быть замешана и в не очень хороших делах.
— Что ты имеешь в виду? — напрягся Тео и, проследив за движением пальца девушки, указывающего на колдографию, потрясенно уставился на мужчину рядом с миссис Забини. — Это же Лоэлот…
Они несколько секунд молчали, глядя друг на друга, пока Теодор не нарушил тишину.
— То, что Онория Забини стоит рядом со Стивеном Лоэлотом на каком-то благотворительном приеме, вовсе не говорит о том, что она замешана в его грязных делах, — возразил он.
— Да, — согласилась Гермиона, — но ты посмотри, как она выглядит. А ведь ее сыну уже почти двадцать пять.
Теодор задумался, взъерошив темные волосы.
— Ну да. Я сколько себя помню, она всегда выглядела примерно так же, — Тео погрузился в детские воспоминания. — Значит, возможно, она тоже покупала кремы у Лоэлота, — предположил он.
— Тео, я понимаю, что она была лучшей подругой твоей матери, — сочувственно ответила девушка, — но в твоей логике есть явные изъяны. Не думаешь же ты, что Лоэлот делал кремы двадцать лет, продавая их всем подряд, и никто не заметил стареющих магглов? Хочешь сказать, он работал на нее одну? Я скорее поверю, что она изготавливала зелья для себя, а сейчас решила поставить их на продажу. Но попытка оказалась неудачной.
Теодор нахмурился.
— Ну, она, конечно, не плоха в зельеварении, по словам Блейза. Но… — начал рассуждать он, но Гермиона перебила его:
— Настолько неплоха, что стала вдовой семи мужей? И никто в Министерстве не смог определить причины их смерти и связать эти причины с ней?
— Снейп тоже был силен в зельеварении, но это не значит, что он намеренно травил магглов только потому, что мог это сделать. А я не бегаю по Лондону и не подправляю память каждому встречному, — парировал Нотт.
— Теодор, — немного смягчившись, продолжала Гермиона, — если бы это была не мать твоего лучшего друга, а какая-нибудь другая волшебница, ты бы воспринял мои доводы? — спросила она.
После короткого размышления Тео опустил голову и нехотя ответил:
— Пожалуй, что да. Возможно, они работали вдвоем.
— Втроем, — поправила его Гермиона. — Ты забываешь, что у них был еще один сообщник, который ранил тебя в переулке. Он был выше ростом, чем Лоэлот, и его дуэльные навыки превосходили твои.
Переглянувшись, они одновременно выдохнули.
— Ты же не думаешь, что Блейз мог… — неверяще произнес Тео.
— Ты сам это сказал, — развела руками Гермиона.
Гермиона ни разу не была дома у Забини, и даже не знала, где он живет. Поэтому место, куда Теодор ее перенес, поразило ее. Они стояли посреди благоухающего виноградника. Вокруг было тепло, так что им пришлось срочно расстегнуть пальто. Не иначе, это были превосходные тепличные чары. Если бы она не знала, что находится в предместьях Кардиффа, то решила бы, что оказалась в солнечной Италии. Вдалеке возвышался величественный старинный двухэтажный особняк с мансардой, весь увитый плющом.
Тео уверенно зашагал по направлению к дому, ведя за собой Гермиону. Она чувствовала его напряжение и не решалась заговорить. Раньше она никогда не видела Теодора таким взбешенным, и даже не думала, что он способен на такие эмоции. Поднявшись на крыльцо, напарник с силой несколько раз ударил в дверной молоток, да так, что ей показалось, еще немного — и он проломит полированное дерево. Дверь приоткрылась, и старый сморщенный эльф высунул голову, уставившись на гостей своими большими глазами-блюдцами.
— Доброй ночи, мистер Нотт. Мисс… — произнес он, осматривая неожиданных посетителей. — Хозяин Блейз отдыхает в беседке на берегу, — пропищал домовик.
— Отлично, — бросил Теодор, развернулся на каблуках и, за руку потянув за собой Гермиону, которая только успела сказать эльфу «спасибо», повел ее по тропинке вдоль дома.
Влекомая напарником Гермиона, завернув за угол, в очередной раз поразилась красоте вида. Она оказалась посреди каменистого пляжа. Из «Италии» девушка вновь попала в Британию, где было холодно и сыро. Темные волны с силой накатывали на берег, вспениваясь на камнях, белые барашки мерцали в свете луны. Порывистый ветер донес до лица Гермионы соленые брызги воды. В левой части пляжа берег был пологим, но к правой стороне поднимался, оканчиваясь высоким мысом, уходящим далеко в море. На нем-то и располагалась беседка. «Либо Забини — любитель продрогнуть до костей, либо на этой беседке тоже наложены погодные чары», — подумала девушка, зябко поежившись и стараясь не отставать от продолжающего решительно шагать вперед Теодора.
Блейз сидел в плетеном кресле и смотрел на горизонт, закинув ноги на парапет и попивая глинтвейн. Увидев нежданных гостей, подошедших к дверям беседки, он с удивлением отставил свой бокал, поднимаясь на ноги.
— Тео, чем обязан столь позднему визиту? — бархатным голосом спросил он, затем остановил взгляд на Гермионе. — О, и Грейнджер с тобой. Это становится пикантным, — ухмыльнулся он.
Гермиона почувствовала, что краснеет. Забини всегда умел смутить двусмысленностью своих фраз.
— Пришел проконсультироваться у тебя, как у моего тренера по дуэльному искусству, — холодно начал Теодор, — какое заклинание ты бы применил, если бы хотел вывести противника из строя, но не убивать его? — глаза Тео недобро сузились. — Вердимилиус подойдет? — с вызовом добавил он.
Гермиона напряглась, стискивая в кармане пальто палочку, опасаясь, что события могут выйти из-под контроля. Однако Забини и не думал на них нападать или пытаться сбежать. Выражение его лица не изменилось, хотя девушке и показалось, что уголок его губ слегка дрогнул.
— Неплохой выбор, — одобрительно кивнул Блейз, делая приглашающий жест рукой.
Гермиона нерешительно пошла внутрь, и Тео последовал за ней, остановившись у колонны. Здесь действительно было тепло, и ветер не проникал сюда, несмотря на то, что все стены беседки были открыты.
— Можно, конечно, использовать Ступефай, если тебе не нужно причинить телесных повреждений. Но в этом случае есть риск, что кто-нибудь может расколдовать твоего противника, и он снова будет в строю, как новенький, — продолжал рассуждать Забини. — Есть еще Импедимента, но это даст тебе лишь временную передышку. Велика вероятность не успеть удрать. А Экспульсо или Бомбардой и убить можно ненароком, но, раз условие задачи стоит — ни в коем случае не убивать... значит, этот человек тебе важен, и ты не будешь так рисковать, — произнес он, глядя в глаза Теодора.
Теодор поднял руки, театрально и громко захлопал в ладоши. Этот звук в ночной тишине, нарушаемой только шумом прибоя, показался Гермионе оглушительным.
— Браво, Блейз, — едко похвалил его Теодор, — я знал, что пришел по адресу, и ты сможешь ответить на мой вопрос с блеском.
— Я такие задачи не выношу, чтоб ты знал, — с плохо скрываемым раздражением заметил Забини. — Но иногда приходится их решать, если друзья припирают к стенке.
Оба молодых человека смотрели друг на друга одинаковыми немигающими взглядами, так, что казалось, они общаются не только посредством слов.
— Да вы издеваетесь! — в сердцах воскликнула Гермиона. — Хватит паясничать, Забини. Я арестую тебя прямо сейчас за нападение на сотрудника Министерства и за участие в изготовлении темномагических зелий!
— Какое нападение, Грейнджер? — осклабившись, Блейз наконец-то соизволил взглянуть на нее. — Разве Министерству известно о каком-либо нападении?
Щеки Гермионы вспыхнули, и злость на Забини захлестнула ее, не давая дышать. Но через несколько секунд она взяла себя в руки.
— Всегда могут узнать, — парировала девушка.
— Боюсь, тогда у Министерства появится очередное нераскрытое дело. Ведь, как я понимаю, у вас нет ни примет нападавшего, ни улик, ни доказательств чьей-либо причастности к этому? — сощурившись, произнес Блейз.
— Ты… — бросила Гермиона, подходя к Забини, и гневно взирая на него снизу вверх, — чуть не убил Тео! И еще позволяешь себе ехидничать по этому поводу!
— С твоими навыками, Грейнджер, может быть, и бывают разные «чуть», но у хорошо обученных волшебников палочка делает только то, что велит ей хозяин, — высокомерно заметил Забини.
— Теперь мне ясно, почему ты приходил ко мне на следующий день. Обычно-то мы виделись только по выходным, — с горечью произнес Теодор, качая головой.
— Я хотел убедиться, что ты в порядке, — чуть тише добавил Забини, делая шаг навстречу Теодору.
— То есть ты подтверждаешь, что знал, что он может быть не в порядке? — снова взвилась Гермиона.
— Интуиция — такая вещь, Грейнджер... Можешь считать, что у меня дар к прорицанию, — самодовольно сказал Блейз.
— В таком случае, я тоже сделаю предсказание, — искривив губы в усмешке, произнесла девушка. — Мы придем сюда с обыском, найдем здесь запрещенные зелья и место их изготовления, и вы с матерью проведете остаток жизни в Азкабане.
Забини, услышав это, к удивлению Гермионы, вовсе не испугался, а, напротив, драматично закатил глаза.
— Сначала тебе нужно будет придумать основание для выдачи разрешения на обыск. А потом будешь сгорать со стыда, объясняя, почему ничего не нашла, — хмыкнул он.
— Как ты мог ввязаться в такую авантюру? — спросил Теодор печально.
— Ты так говоришь, как будто сам никогда не делал ничего противозаконного ради своего отца, — упрекнул его Блейз.
На лице Теодора отразилась боль, и Гермиона, заметив это, подумала, что для того, чтобы принимать участие в делах Упивающихся, вовсе не обязательно было носить метку. И ей стало неприятно от этой мысли.
— Идем, Тео, вернемся сюда завтра с разрешением на обыск, — сказала Гермиона, бросив последний испепеляющий взгляд на Забини, и потянула Нотта за рукав.
Ненадолго задержавшись, продолжая сверлить взглядом Забини, Теодор нехотя пошел за ней.
Когда они вернулись в дом Теодора, Гермиона наконец позволила своим эмоциям взять верх.
— Какой же все-таки Забини скользкий слизняк! — воскликнула она, бросив шарф на столик. — Вот посмотрим, как он запоет, когда мы прижмем его.
— Мы не станем этого делать, — отрезал напарник упавшим голосом. После чего устало опустился в кресло, разливая стоящую на столе медовуху по бокалам.
— В каком смысле? — не поняла девушка, разворачиваясь лицом к нему. Она не могла поверить в то, что услышала. — Ты шутишь?
— Блейз прав, у нас ничего на него нет, кроме догадок, — пояснил он, делая большой глоток из своего бокала. — Лоэлот мертв, дело закрыто. А о нападении в переулке мы Министерство в известность не ставили.
— Расскажем все. Если нам удастся провести обыск, я уверена, что мы что-нибудь найдем, и наши подозрения станут больше чем просто догадками. Да, мы можем пострадать за то, что скрыли факт нападения. Но я уверена, Писгуд нас поддержит, сможем отделаться выговором, — убежденно заговорила Гермиона, не притронувшись к предложенной выпивке. Она от возмущения не могла даже сидеть на месте, и потому принялась мерить шагами гостиную.
— Ты думаешь, я боюсь выговора? — усмехнувшись, спросил Теодор, вновь прикладываясь к бокалу. — Блейз — мой друг, я не сдам его. Я возьму с него обещание, что они с матерью прекратят эту деятельность. После чего предлагаю об этом забыть.
— Что?! — возмутилась Гермиона. — Но это все равно, что попросить жабу не квакать! — воскликнула она. — Забини насквозь лживые. Они привыкли, что им всегда все сходит с рук!
— Да ты толком и не знаешь Забини, — возразил Теодор. — О ком ты вообще сейчас говорила? О Малфоях или, может быть, обо всех чистокровных семьях? Или только о выпускниках Слизерина? — спросил он, и в его голосе зазвучали стальные нотки.
Ей стало обидно слышать такие слова. Но более всего ее задевало то, что обвинение было справедливым. Она, хоть и пыталась постоянно доказать обратное, все же была предвзята к слизеринцам.
— Нет, я не думаю так обо всех слизеринцах. Я знаю, что ты не такой, — извиняющимся тоном произнесла Гермиона, пытаясь достучаться до Тео. Но он уже не слышал ее.
— Ну да. Забини не такой, как я, — невесело усмехнулся он. — Он хотя бы не сын Упивающегося смертью и никогда не был связан с этой организацией. И ничего не делал для своего отца. Да, я понял, что ты верно интерпретировала то, что слышала, — добавил он с горечью.
— Что бы там ни было, все это в прошлом. А Забини чуть не убил тебя два месяца назад! — продолжала спорить Гермиона, хотя умом и понимала, что нужно остановиться. Но обида и злость сжигали ее изнутри.
— Представь, что на месте Забини твой друг Поттер, — у Теодора, видимо, закончились факты, и он перешел к образным сравнениям. Это еще больше раззадорило Гермиону.
— Мой друг Поттер никогда не стал бы стрелять в меня. Он герой войны! Он избавил магический мир от тирана! И он самый честный и доблестный человек, которого я знаю, — воскликнула Гермиона.
— Ну да, конечно, — едко заметил Теодор. — Святой Поттер ест радугу и испражняется галлеонами.
— Твой цинизм неуместен, — тяжело дыша, ответила Гермиона. — Если ты не хочешь идти со мной за разрешением, то в таком случае я пойду одна, — пообещала она.
— Как тебе угодно, — равнодушно произнес Тео, отвернувшись к камину.
— Отлично, — ответила девушка. Взяв свою сумку и шарф, лежащие на журнальном столике, она выскочила за дверь.
__
(1) Bicorn — Двурог — охраняемое животное, рог которого является редким ингредиентом.
(2) Plangentine — заунывник — волшебное растение, которое собирают по ночам зимой.
Гермиона в задумчивости остановилась перед столом Теодора Нотта. На нем все было как обычно: сваленные в кучу неразобранные бумаги, забытая пустая чашка, смятый комок пергамента и задорно торчащее из чернильницы перо. Но самого хозяина рабочего места в кабинете не было.
После вчерашней ссоры они провели ночь порознь. Хотя, придя домой, Гермиона сразу же пожалела, что ушла, но вернуться назад ей не позволила гордость. В конце концов, это он был не прав, и ей отчаянно хотелось, чтобы он изменил мнение, взял свои слова назад. Она ждала, что он разделит ее позицию. Виновные должны быть наказаны за свои преступления. Разве не затем они оба пришли в отдел правопорядка, чтобы способствовать торжеству справедливости и следить, чтобы невиновные не расплачивались за то, чего не делали? «Нет, — напомнила она себе, — это была только моя цель, Теодор же хотел быть стирателем и оказался здесь по воле случая».
Она сразу поняла, кому принадлежат шаги, раздавшиеся в коридоре. И, когда услышала тихий щелчок двери, то замерла на месте, не оборачиваясь. Конечно, это был не Ламберт. Младший научный сотрудник всегда резко распахивал дверь, начиная говорить с порога. Сейчас же ничто не нарушало тишину в кабинете. Неторопливо пройдя к своему рабочему месту, Теодор поравнялся с Гермионой, остановил на ней изучающий взгляд, а затем спокойно, ничего не говоря, уселся на свой стул.
Гермиона сложила руки на груди, ожидая, что он нарушит молчание. Тео не мог просто проигнорировать ее вчерашние слова. Он, безусловно, понимал, что она все это так не оставит. В их конфликте кто-то должен был признать свою неправоту. Она этого делать не собиралась.
— Гермиона, ты пытаешься взглядом Василиска заставить меня окаменеть? — наконец, спросил он в своей обычной манере. Но на этот раз его легкая улыбка показалась ей наигранной, она не отражалась в его глазах.
— Я просто надеюсь услышать, что тебе было о чем подумать этой ночью, — ровным голосом объяснила она, сдерживая негодование, — и что ты, отбросив эмоции и привязанности, все же согласишься с тем, что мы должны довести расследование до конца, наказав всех виновных.
— Я не изменю мнение, — ответил он, покачав головой. — Этот разговор снова ни к чему не приведет.
— Но как же правосудие? — она просто не могла понять. Разве справедливость может быть избирательной? Как можно быть предвзятым в отношении тех, кто тебе близок или выгоден? Но у Теодора, видимо, было свое собственное представление о справедливости. А может, он и вовсе считал это слово пустым и бессмысленным.
— Что за споры о правосудии? — поинтересовался вошедший в кабинет Ламберт. Захлопнув дверь ногой, он бросил на свой стол гору пергаментных свитков.
— Играем в игру, кто больше вспомнит утопических и недостижимых в реальности понятий, — хмыкнул Теодор, укоризненно глядя на Гермиону.
— Все достижимо, если представители власти, такие, как мы с вами, будут относиться ко всем одинаково и непредвзято, — поспешила парировать девушка, повернувшись к Берту вполоборота, чтобы не выпускать из поля зрения и Тео.
— Утро понедельника, а вы уже грузитесь такими глобальными вопросами. Что же к пятнице-то будет! — воскликнул Холидей, театрально схватившись за голову. — Но я, конечно, согласен с Гермионой и с удовольствием бы запихал в Азкабан какого-нибудь зарвавшегося политика, и сказал бы ему: законы равны для всех, дружок, — мечтательно подняв глаза к потолку, добавил он.
— Берт, а маме своей ты бы тоже так сказал, оставляя ее гнить в темной камере холодной крепости посреди моря? — понизив голос почти до шепота, спросил Теодор.
— Маме? — поразился Ламберт, округлив глаза. — Ну… если ты так ставишь вопрос, то нет. Это же совсем другое. Но моя мама — святая женщина. Она родила троих детей и всю жизнь посвятила семье. Да моя мама ни разу даже сама сад не разгномила, чтобы не кидать бедняжек за забор, а тут — совершить преступление! — возмущенно воскликнул младший научный сотрудник.
Многозначительный взгляд Теодора, который он в этот момент бросил на Гермиону, говорил сам за себя. Холидей только что, сам того не зная, принял его сторону в их споре. Но девушку больше волновало не это. Услышав слова напарника, она внутренне содрогнулась, вспоминая сырые казематы Азкабана и умирающего в их стенах отца Теодора Нотта. Она понимала, почему он не хотел такой участи для своего лучшего друга. Но все же...
— Берт, но, если гипотетически, представь, что твоя мама... — начала Гермиона, но дверь вновь отворилась, и на пороге возникла фигура руководителя.
— Ребята, — сдвинув очки к переносице, заговорил Писгуд, обращаясь к Гермионе и Теодору, — нужно допросить родственников артефактора. Среди них есть магглы, и, думаю, мне не нужно напоминать, что надо делать. Вот список адресов, — он развернул лист пергамента.
— Я, к сожалению, не смогу, — ответила Гермиона, — мне сегодня нужно уйти пораньше.
— Понимаю. Я как раз встретил Артура по пути сюда. Он рассказал, что Рональд сегодня возвращается, — улыбнулся начальник. — Конечно, ты можешь идти.
— Я займусь допросом, — хмуро ответил Нотт. Взяв пергамент с записями из рук Писгуда, он схватил пальто и вышел за дверь, случайно задев плечом стоящего у вешалки Ламберта.
Закончив работу около полудня, Гермиона вернулась домой. Через полчаса она собиралась встретить Рона, но времени у нее было достаточно, чтобы освежиться, переодеться и аппарировать в аэропорт вовремя. Положив сумочку на столик у двери, она сбросила туфли и прошла в гостиную, где на подоконнике распахнутого окна ее уже дожидались две почтовых совы, принесшие розовую узорчатую коробку. Доставка от портнихи, миссис Гилмор, пришла, как и ожидалось, вовремя. Положив в мешочки, привязанные к лапке каждой из сов, несколько монет, девушка отпустила птиц и закрыла окно. Приоткрыв крышку коробки, она увидела внутри, под тонким слоем упаковочной бумаги, прозрачную ткань свадебной вуали. Обычная невеста на ее месте непременно вынула бы фату и примерила ее, крутясь перед зеркалом. Но Гермиона, даже не дотронувшись до ткани, расшитой цветами, поторопилась прикрыть крышку коробки.
Раздавшийся стук в дверь удивил ее, ведь она никого не ждала. Неужели Рон вернулся раньше? Бросив коробку с фатой на диван, она пошла открывать.
— Привет! — радостный голос Джинни заполнил комнату. — Гарри предложил присоединиться к тебе и вместе встретить ребят, — сходу начала рассказывать она, одной рукой обнимая Гермиону за шею. — И я подумала, что это отличная идея.
— Я решил, что нам всем нужно собраться вместе, — подтвердил Поттер, проходя в квартиру вслед за женой. Гермиона понимала, что он пришел поддержать своих лучших друзей. Ведь только он знал, что за разговор предстоит им сегодня.
— Я очень рада, — искренне ответила она. — Хотите чего-нибудь? У нас есть еще примерно минут двадцать.
— Я бы не отказалась от глотка чего-нибудь холодного, — согласилась Джинни, разуваясь и проходя в гостиную. — Ух ты, это свадебная доставка? — увидев коробку, она тут же взяла ее в руки.
— Я посмотрю, чем можно утолить жажду, — Гарри сразу же самоустранился, направившись на кухню.
— Какая красота! — вынув фату из коробки, Джинни приложила ее к волосам подруги. Гермиона же почувствовала лишь легкую досаду, что не успела спрятать посылку в шкаф. Она мягко взяла вуаль из рук Джинни и положила обратно.
— Лучше убрать ее пока, — пояснила она, борясь с упаковочной бумагой.
— О, у тебя новое украшение? — спросила сестра Рона, разглядывая кулон с оранжевым камнем, висящий на шее подруги.
— Ах, это… — Гермиона прикоснулась рукой к подарку Теодора, сжав его в своей ладони, как будто хотела, чтобы подруга больше не смотрела на него. — Это подарок… от моей тети.
— Не знала, что у тебя есть тетя, — удивилась Джинни.
— Тетя… Мэйбл. Она живет далеко, поэтому вы не знакомы, — оправдалась девушка.
— Ясно, — Джинни пожала плечами.
Из кухни появился Гарри со стаканом чая со льдом. Передав его Джинни, он посмотрел на часы.
— Предлагаю выдвигаться, — резюмировал он. Опустошив стакан, Джинни поднялась с дивана, взяла Гарри за руку и потянула его к выходу.
— Идите, я вас догоню, — махнула рукой Гермиона и, как только друзья вышли за дверь, быстро сняла с шеи кулон и бросила в коробку с фатой. Не хватало, чтобы еще и Рон начал задавать вопросы. А уж эту коробку он открывать точно не станет. С такими мыслями она сунула коробку на верхнюю полку шкафа.
Суета аэропорта никогда не нравилась Гермионе. Люди толпились, как на рождественской ярмарке, пытаясь быстрее найти то, что им требуется, и уйти отсюда. Они с Гарри и Джинни тоже искали своих друзей, вглядываясь в лица людей, появляющихся из зоны выхода прибывающих пассажиров. Наконец, Гарри заметил Анджелину и указал своим спутницам на нее. Анджелина шла впереди, а за ней тащились рыжие братья Уизли, нагруженные чемоданами. Джинни охнула, поразившись количеству багажа.
— Я просила Джорджа привезти мне сувенирный макет школы Ильверморни. Надеюсь, он не размером с чемодан, — воскликнула она, приложив ладони к щекам.
— Ну, ничего, если это действительно так, то мы поставим его в спальне вместо твоей прикроватной тумбочки, — засмеялся Гарри.
Гермиона тоже заставила себя улыбнуться, но задумалась совсем о другом. Вдруг Рон тоже привез ей какой-нибудь особенный подарок? Вспомнив тот случай, когда он подарил ей дом, и она не смогла испортить такой момент, она подумала, что, даже если в этот раз Рон подарит ей самую редкую и полезную книгу, о которой она давно мечтала, она все равно доведет задуманный разговор до конца.
Прилетевшие приблизились и приветствовали своих друзей. Рон сдержанно обнял Гермиону. Быстро отстранившись и похлопав по плечу Гарри, он прижал к себе Джинни — гораздо душевнее, чем невесту. И Гермиона поняла, что он все еще злится на нее за отказ приехать к нему в Нью-Йорк. Впрочем, она знала, что он о чем-то догадывается. И так было даже лучше.
— Анджелина, ты вся светишься! — похвалила Джинни, беря девушку брата под руку и двигаясь с ней к выходу. — Вижу, вы отлично провели время!
— Ты себе не представляешь! Мы где только не были! Бруклинский мост ночью — просто сказочный. А уж какой вид открывается, если аппарировать на самую верхнюю конструкцию! — начала рассказывать Ангелина, пока их компания выходила из аэропорта.
— А со статуи Свободы вид все равно лучше, — подмигнул идущий рядом Джордж, за что Анджелина наградила его шутливым тычком в ребра.
— А еще мы ходили в заповедник магических животных имени Ньюта Скамандера. Там самая большая стая птиц-гром (1)! Они потрясающие! — продолжала Джонсон. Рон хмуро двигался позади всех, таща один из чемоданов.
— А один недалекий турист подошел так близко к барьеру, что его чуть не долбануло молнией, — подхватил Джордж. — Она прошла в паре футов, да так, что у бедняги волосы дыбом встали и почернело лицо. Я сразу же вспомнил Финнигана, когда он пытался превратить тыквенный сок в ром за гриффиндорским столом и остался без бровей, — захохотал он. — В общем, мы знатно повеселились. Только Рон портил настроение своей кислой миной, — заметил старший Уизли. — Это все ты, Гермиона, виновата, что не приехала к нам, — шутя пожурил он девушку. — Раньше Рон нас всех веселил, а в последнее время вконец разучился это делать.
— Да ничего я не разучился! — запротестовал Рональд. — Ты что, забыл, как я залез в вольер к окками (2) и вырвал перо?
— Да, это было дебильно, — согласился Джордж. — Но тут ты всех переплюнул. Даже того обгорелого типа.
Гарри и Джинни переглянулись и захохотали. Гермиона сдержанно улыбнулась.
Компания дошла до укромного местечка, откуда можно было аппарировать, и остановилась. Распрощавшись с остальными, Джордж обнял Анжелину, и они исчезли с тихим хлопком, забрав большую часть багажа — Гермиона догадалась, что там, скорее всего, товары для магазина. Гарри, хлопнув Рона по плечу и бросив на Гермиону взгляд поддержки, взял Джинни за руку, и они тоже растворились в воздухе, оставляя Гермиону и Рональда наедине.
Рон протянул девушке руку, чтобы аппарировать, но она не приняла ее.
— Давай прогуляемся, — предложила она. — Нам нужно поговорить.
— Согласен, — ответил Рон, поправив свой рюкзак на плечах и сунув руки в карманы. — Ты многое должна мне объяснить.
Они двинулись вдоль по улице мимо магазинчиков и кафе, не обращая внимания на редких прохожих, попадавшихся им на пути.
— Да, я задолжала тебе несколько объяснений, — согласилась Гермиона, собираясь с мыслями. Рон, бредя рядом, пристально смотрел на нее, отчего ей становилось не по себе. Но она заставляла себя не отводить от него взгляда. Будет нечестно, если она откроет ему всю правду, не глядя в его глаза, а рассматривая камни мостовой. — Понимаешь, Рон, в наших отношениях в последнее время ничего не клеится…
— Да уж, я заметил, не тупой, — огрызнулся Рон.
— Я вовсе не говорила, что ты «тупой». Не перебивай меня, пожалуйста, — Гермиона начала раздражаться. Ей и так тяжело было решиться на этот разговор. И то, что Рон заранее начал заводиться, никак не помогало ей.
— Но ты же так думаешь, — снова фыркнул Рон.
— Я пытаюсь обсудить наши отношения, а не чьи-либо умственные способности, — бросила Гермиона, неосознанно прибавляя шаг. Ее жених не отставал.
— Ты сама деликатность, — вставил он, и в его голосе послышался сарказм.
— Просто послушай меня и не комментируй, пожалуйста, — попросила девушка. И ее жених оскорбленно замолчал. — Я много думала о том, как мы с тобой будем жить после свадьбы. Я целыми днями пропадаю на работе. И работы меньше у меня не станет. У тебя появились командировки в связи с расширением вашего бизнеса, и поэтому мы почти не видимся. Все, что мы с тобой в последнее время делаем вместе, это спим в одной постели, а на этом семью не построишь…
— Но я разве виноват, что ты постоянно торчишь на работе? — сердито ответил Рон. — Зачем тебе нужно было переводиться в другой отдел? Тебе было плохо на старом месте?
— Это у тебя нет амбиций, Рональд Уизли! — Гермиона повысила голос. — А я хочу стать кем-то!
— Стать женой Рона Уизли — это, конечно, не такая блестящая перспектива, да? — едко заметил Рон. И Гермиона поняла, что он прав, ужаснувшись самой себе. Она не отдавала себе отчет в том, насколько для нее важна карьера. Важнее даже, чем личная жизнь.
— Я с третьего курса хотела стать твоей женой, Рон! — с досадой воскликнула Гермиона. — Но еще до поступления в Хогвартс, когда я еще не знала, что я волшебница, я мечтала делать что-то полезное для людей, когда вырасту. И это стремление всегда было со мной.
— Это все, конечно, очень благородно, но почему-то ты никогда не спрашивала меня, о чем с детства мечтал я? — возмутился Рональд. — Ты постоянно думаешь только о себе. А Рон поймет, Рон подстроится, Рон все стерпит. И засунет свои собственные желания в исчезательный шкаф, — с обидой в голосе добавил он.
— И что же ты не получил из того, что хотел? — фыркнула Гермиона. Можно подумать, она чем-то помешала ему расти и добиваться своих желанных целей. Он просто сам ничего не хотел. Он был воспитан в семье Уизли и подсознательно брал пример со своих родителей, в чьих привычках было отсутствие стремления идти вверх по карьерной лестнице, любовь к маггловским или каким-либо другим игрушкам и изобретениям, и желание иметь большую семью, при этом погрязнув в быте. Молли — очень сильная ведьма, она смогла победить Беллатрису Лестрейндж, с которой не смог справиться Сириус Блэк и многие другие волшебники. Но вместо того, чтобы стать, например, аврором или как-то еще внести свой вклад в улучшение магического мира, она всю жизнь пекла пироги, воспитывая семерых детей. А у Артура живой ум, богатая фантазия, и он хорош в техномагических чарах. Он мог бы стать артефактором, изобретая уникальные вещи. Но вместо этого он только конфискует изобретения, сделанные другими. А свою мечту похоронил в гараже, изучая штепсели и утюги.
— Я всегда хотел выделиться из своей семьи, — тоном, которым объясняют очевидные вещи, начал Рон. — Даже в зеркале Еиналеж, когда Гарри видел себя рядом с родными, я был один. Но зато старостой и капитаном квиддичной команды с кубком в руках. И мои друзья всегда помогали мне добиваться этого. С Гарри мы получили кубок по квиддичу, а с тобой мы стали старостами. Мы всегда добивались своих целей вместе. И ничего с тех пор не изменилось. Я хотел пойти с Гарри в аврорат и построить семью с тобой, Гермиона.
— Тогда почему же ты не там, в отличие от Гарри? — Гермионе рассказ Рона казался логичным, но он никак не соответствовал итогу, к которому он пришел в своей жизни.
— Как ты не понимаешь? Гарри там все ждали с распростертыми объятиями, просто потому, что он — Гарри Поттер. Он, конечно, хорош в Защите от темных искусств, но Зельеварение у него хромает, даже несмотря на то, что он постоянно пытается его подтянуть. А у меня ведь были почти такие же оценки, как у него, но не было громкого имени, и меня не приняли, — Рон заговорил громче, и пара маггловких женщин, стоящих возле кафе, покосились на них. Желая спрятаться от посторонних глаз, Гермиона свернула на безлюдную улицу.
— Ты мог бы подтянуть Зелья и Защиту и попытаться еще раз на следующий год. Но ты опустил руки! — возмутилась она, продолжая думать, что все, что делает Рон — это ищет себе оправдания.
— Поначалу я так и хотел, Гермиона, — развел руками Уизли, сворачивая в глухой переулок вслед за девушкой. — Я временно стал работать с Джорджем, но ходил на дополнительные курсы. Ты этого не видела, потому что только и была занята своей работой.
— И что же произошло, что ты передумал? — продолжала допытываться она, проходя мимо покосившегося дома с разбитыми стеклами.
— То, что я решил, что мои мечты не важнее, чем мечты других. Например, мечты Джорджа, — пояснил он, переступая через валяющийся на тротуаре кирпич. — Ты об этом не знаешь, но, когда я присоединился к нему в Волшебных вредилках, он был раздавлен, у него не было никаких новых идей, и он был близок к закрытию магазина. Он говорил, что без Фреда ничего не может и не верил в себя. Но потом мы попробовали что-то создать, и у нас стало получаться. Мы придумали говорящие носки, которые сами предупреждают о том, что их пора постирать... — Рон улыбнулся, вспоминая то время.
Гермионе никогда не нравились те носки, которые начинали истошно кричать уже через полчаса, если Рон надевал их на пробежку.
— А потом аппарационный навигатор для тех, кто постоянно перемещается не туда… — продолжал Рон. — И новые идеи посыпались, а Джордж снова стал улыбаться. И продажи пошли в рост. И тогда я смог позволить себе приличную квартиру и предложить тебе съехаться, — он вздохнул и ненадолго замолчал. Но Гермиона не перебивала, постепенно осмысливая сказанное им. — Я потом часто думал о том, чтобы снова попробовать пойти в аврорат. Но я не мог оставить Джорджа. Я боялся представить, что станет с ним, если он опять останется один, снова станет отчаявшимся и одиноким. Я не мог так поступить с ним. Да и если бы меня взяли в аврорат, то только на позицию стажера, и мой доход уменьшился бы. А я уже сделал тебе предложение и начал копить на покупку дома. И пришлось бы все отложить. А я хотел, чтобы у тебя и у наших детей было все самое лучшее. Я понял, что мои амбиции — ничто, по сравнению со счастьем Джорджа, с твоим и наших будущих детей.
Гермиона молчала. Она никогда не думала о ситуации с этой точки зрения. Действительно, ей не приходилось поступаться своими мечтами ради других. И она не могла представить, чтобы кто-то другой делал это. Она росла в семье одна, у нее не было нужды уступать братьям и сестрам. А родители всегда все делали только для нее. И если человек чего-то не добивался, она всегда была уверена, что он недостаточного этого хотел. А если бы хотел, то шел бы к своей цели, несмотря ни на что.
— Что ж, я тебя не просила ничем жертвовать. И я не готова жертвовать ничем для тебя, — честно ответила она, не отступая от своих намерений порвать с Роном сегодня и сейчас. Позади послышались чьи-то шаги. И Гермиона с раздражением подумала, что даже на нелюдимой улочке невозможно остаться наедине, чтобы нормально поговорить. — И ты должен понять… — она хотела договорить, но Рон остановил ее, положив руку на ее плечо.
Подняв глаза и посмотрев вперед, она обнаружила, что к ним навстречу двигаются двое волшебников. Один из них был одет в черную широкополую шляпу, из-под полей которой смотрели его маленькие, полные злобы глаза. Спутанная борода напоминала губку для мытья посуды. Его сутулый спутник вызывал не меньшее отвращение. Его желтозубую ухмылку, посасывающую зубочистку, Гермиона определенно где-то видела. Не нужно было быть прорицательницей, чтобы понять, что у них недобрые намерения. Но почему они преследуют их, и что им нужно? Гермиона видела, что Рон уже достал палочку и сделал шаг вперед, заслонив ее собой. Вынув свое оружие, девушка обернулась, ища пути к отступлению, но они были перекрыты. С другого конца переулка к ним подходили еще двое — долговязый и рябой волшебник, а с ним коренастый тип. Ухмыляясь, он демонстрировал сверкающий зуб. И Гермиону осенило: это были дружки Биста. Они следили за ними.
— Это она! — выкрикнул бородатый, указывая на Гермиону.
Хлестким движением его сутулый напарник направил волшебную палочку на землю, и каменная кладка с грохотом взорвалась, дорожка разверзлась. Трещина, расширяясь, устремилась к ногам Гермионы и Рональда, грозя поглотить их.
Рон одновременно с ним бросил в сторону противников «Рефлекто» (1), и трещина поползла в обратную сторону. Но двое подошедших сзади головорезов тоже открыли огонь. Гермиона и Рон встали спина к спине, защищая друг друга с помощью «Протего». Кто-то из нападавших бросил в сторону девушки «Конфринго» (2), но она вовремя отклонила удар, и рядом стоящий заброшенный дом вспыхнул ярким пламенем. Гермиона понимала — долго им не протянуть. Четверо против двоих — они пострадают, да и маггловскую улицу разнесут до последнего кирпичика. Надо было уносить ноги, и чем скорее, тем лучше. Рон, видимо, думал о том же самом, потому что его ладонь уже сжала ее запястье, чтобы аппарировать. Но он не успел. Одна из вспышек ударила Гермиону в плечо, отбросив ее к стене горящего дома. Упав, Гермиона больно ударилась грудью о кирпичи, но это было не самое страшное. Палочка, которую она сжимала в руках, выскользнула, покатившись прямиком в зияющую пропасть.
— Гермиона, давай руку! — закричал Рон, продолжая закрывать ее собой и обороняться от надвигающихся друзей Биста, окружавших их в кольцо. Их насмешливые злые лица светились в отблесках пламени от полыхающего дома. Они считали, что уже победили. Вчетвером против двоих — победа казалась им легкой. И, желая отомстить за своего отправленного в Азкабан приятеля, они, похоже, даже были готовы убить.
— Моя палочка! — запротестовала девушка.
Рон не мог аппарировать без Гермионы. А она не могла сделать это без своего волшебного оружия. Ударив долговязого «Ступефаем», Рональд смог оглушить его. Колдун зашатался и, ударившись спиной о фонарный столб, упал навзничь. Но оставалось еще трое противников, а Гермиона была безоружной.
— Акцио палочка Гермионы! — беззвучно произнес Рон, шевеля губами, и ее палочка влетела в его ладонь. Развернувшись, он бросился на помощь девушке, которая в этот момент поднялась на ноги и тоже рванулась к нему. И тут раздался треск — кто-то из головорезов ударил бомбардой в горящее здание, оно начало рушиться, на Гермиону, которая не имела никакой возможности защититься, полетели кирпичи и горящие доски. Она вскрикнула, прикрывая голову руками и понимая, что это не поможет.
В первый раз Гермиона чувствовала себя такой беспомощной в бою. Она прошла столько испытаний, выжила в войне с Волдемортом — и погибнет от какой-то кучки кирпичей? Оставалось только бежать вперед и молиться, в надежде, что она каким-то чудом уцелеет. Удивительно, но это сработало — она выбежала из зоны обрушения целой и невредимой. Но, посмотрев на Рона, Гермиона увидела, что он, направляя палочку на обломки, левитирует их с ее пути. Он улыбнулся, заметив ее благодарный взгляд, и протянул ей руку, чтобы аппарировать. Она почти коснулась его пальцев, как вдруг все вокруг вспыхнуло синим свечением. Рука Рона обмякла, и он упал на землю лицом вниз.
Бородатый мерзко хохотал, радуясь удачно примененному «Экспульсо», брошенному в спину противника. Гермионе хотелось тотчас же уничтожить их всех, но она понимала, что ей не справиться с ними одной. Кинувшись к Рону, Гермиона схватила его за руку, второй рукой вцепившись в свою палочку, и аппарировала.
Уже в следующую секунду они оказались в безопасном месте, в самом сердце Лондона. Рональд неподвижно лежал на животе, раскинув руки.
— Рон! — Гермиона вгляделась в лицо Рона, немного приподняв его голову. Его глаза были закрыты, он лежал без сознания. — Держись, Рон! — произнесла она, сама не зная, зачем — ведь он ее не слышал. Решительно поднявшись на ноги, она собралась было сделать шаг к рядом стоящему зданию, но столкнулась лицом к лицу с каким—то незнакомым мужчиной. Это был маггл.
— Что случилось? Вам нужна помощь? — обеспокоенно спросил он. — Я вызову службу спасения.
— Я уже вызвала, — недрогнувшим голосом ответила она. — Помогите мне отнести пострадавшего в то здание, — она указала на запущенный, невзрачный дом, бывший когда-то универмагом. В витринах стояли выгоревшие на солнце манекены, а на пыльных дверях висела табличка: «Закрыто на ремонт».
Мужчина непонимающе посмотрел на Гермиону, но просьбу ее выполнил. Подхватив истекающего кровью юношу с другой стороны, он помог девушке донести его к указанному месту. Гермиона собиралась было заговорить с манекеном, но тут прямо из стекла навстречу им шагнули трое людей в одеждах лимонного цвета, спеша на помощь раненому.
— Вызовите стирателя, — произнес один из них, подхватывая маггла под руку и провожая внутрь.
__
(1) Reflecto — Рефлекто — защитное заклинание, направляет заклятие обратно
(2) Confringo — Конфринго — боевое заклинание, взрывает объект в огне
Зеленое пламя рассеялось, Гермиона ступила на холодную мраморную плитку Атриума. Министерство встретило ее привычным гулом, но сегодня каждый громкий звук обострял ее и без того ноющую головную боль. «В школьные годы пара бессонных ночей подряд не делали меня похожей на банши», — подумала девушка, мельком заметив свое отражение в воде центрального фонтана. Но сейчас было не время думать о темных кругах под глазами и иссиня-бледной коже, когда Рон в тяжелом состоянии лежал в госпитале святого Мунго, а преступники, сотворившие с ним это, были, возможно, еще на свободе. Гермиона прибавила шагу, обходя идущих навстречу министерских работников. Из-за угла неожиданно выпорхнула стайка служебных записок, она отмахнулась от них, чтобы пройти — и, не заметив клерка с кипой пергаментных свитков, задела его плечом. Бумаги тут же выскользнули из его рук и усыпали пол, так что девушке пришлось остановиться, чтобы не наступить на документы.
— Извините, — пробормотал юноша, хотя вовсе не был виноват в этом столкновении. Присев на корточки, он принялся собирать бумаги. Гермиона почувствовала укол вины и, вытащив палочку, призвала свитки, которые тут же сложились в ее руках аккуратной стопкой. Вручая их клерку, она вымученно улыбнулась:
— Это вы извините.
Тот смущенно покраснел, пролепетав, что всегда забывает нужное заклинание, когда нервничает. Гермионе некогда было любезничать с ним, и она собиралась дойти, наконец, до кабинета Писгуда, но юноша продолжал странно на нее смотреть, переминаясь с ноги на ногу, словно хотел еще что-то сказать.
— У вас тут… эээ… — он указал на ее голову. Прикоснувшись к взлохмаченным волосам, Гермиона почувствовала, как в них что-то трепыхается, и выудила помятую служебную записку, предназначенную в отдел магических игр и спорта. Бумажный самолетик вырвался из ее рук и, вихляя, помчался дальше по коридору.
— Спасибо, — сдержанно поблагодарила Гермиона и бросилась к лифтам, пока кто-нибудь не отвлек ее еще какими-нибудь глупостями.
Постучавшись в кабинет начальника, она даже не дождалась, пока строгий голос Арнольда произнесет привычное «войдите», и распахнула дверь. И остановилась на пороге, удивленно замерев. Перед ней в своей неизменной слегка поношенной рабочей мантии сидел Джон Долиш. А на столе рядом с цветочным горшком, полным азалий, стояли колдографии его жены и детей. Гермиона словно оказалась в прошлом, вернувшись на пару месяцев назад.
— Гермиона, — поднявшись, Долиш подошел к девушке, — не думал, что ты придешь сегодня на работу.
— Я тоже не ожидала увидеть вас здесь, Джон. Вы вернулись? — спросила она, не веря своим глазам.
— Да, — улыбнулся он. — Срок моего отстранения должен был кончиться через пару недель. Но Писгуд освободил кресло раньше, и мне позволили вернуться.
— Я рада вас видеть, Джон, — искренне сказала Гермиона и тут же забеспокоилась: — Но как же Арнольд? Его что, уволили?
— Нет, что ты, — заверил ее Долиш, — поскольку его оправдали в том деле с повреждением памяти магглов, ему предложили вернуться в свой отдел. Тем более, что через неделю глава стирателей уходит на пенсию, и Писгуд займет его место. Он уже принимает дела.
— Это прекрасная новость, — сказала девушка с улыбкой.
— Да, — согласился Джон. — Сразу двое человек смогли вернуться на свои места благодаря тебе и Теодору. Спасибо, Гермиона.
— Я затем и пришла в отдел правопорядка, чтобы добиваться справедливости для других, — ответила она. И решительно добавила: — Теперь я хочу добиться справедливости для себя. Министерству удалось поймать шайку Биста?
Вчера, когда состояние Рона стабилизировалось, и приехали его родные, сменившие Гермиону у его постели, она смогла ненадолго отлучиться в Министерство, чтобы написать заявление о нападении. И теперь пришла, чтобы узнать, есть ли какой-нибудь результат.
— Да, вчера авроры устроили на них облаву и взяли троих. Последний успел скрыться. Но его сообщники выдали все возможные места, где он может прятаться, так что это вопрос времени, — заверил ее начальник.
— Спасибо, — Гермиона облегченно вздохнула. Как только четвертого преступника поймают, можно будет снять охрану с палаты Рона.
— Тебе нужен отдых, — заботливо заметил Долиш. — Давай я провожу тебя до камина.
— Нет, — немного резковато возразила Гермиона, — у меня есть еще одно дело. — Спасибо, Джон, — смягчившись, добавила она.
Начальник с улыбкой покачал головой:
— Ты неисправима. Наверное, должен случиться апокалипсис, чтобы ты позволила себе забыть о работе, — улыбнулся он.
— Напротив, Джон, во время апокалипсиса охранять правопорядок придется в несколько раз тщательнее. И я точно не смогу остаться в стороне, — устало пошутила Гермиона.
Расставшись с руководителем, она направилась в свой кабинет и, подходя к двери, услышала громкий голос Ламберта:
— Да ладно, ты же всегда об этом мечтал. Теперь Писгуд там босс и точно примет тебя в отдел. Он же ваш должник.
И отстраненный ответ Теодора:
— Теперь я мечтаю о другом, Ламберт.
Гермиона осторожно приоткрыла дверь и вошла. Тео устремил на нее пронзительный взгляд, и она в ответ посмотрела на него, чувствуя, как все мысли улетучиваются из ее головы, оставляя только одну: как сильно она скучала, и как отчаянно хочет броситься к нему в объятия и, наконец, почувствовать себя защищенной. И тогда ей, наконец, станет спокойно.
— Жуткий видок, Гермиона, — бодрый голос Ламберта заставил ее вернуться в реальность. — Шла бы ты домой...
— А не пойти ли тебе самому… — грозно начала Гермиона, но осеклась, и продолжала уже более спокойно: — Не сходить ли тебе за кофе? Я была бы тебе очень признательна. Я действительно устала, — она опустилась на свой стул.
— Да без проблем, — подскочив, ответил Холидей. — Одна нога здесь, другая там, — весело пообещал он.
— Расщепляться при аппарации вовсе не обязательно. Оставь лучше свои ноги при себе, — пошутил Теодор.
— Да ну тебя, — хохотнул Берт. Взяв теплую мантию, он скрылся за дверью.
— Ты о чем-то хотела поговорить? — спросил Тео, сразу распознав ее намерение выставить Ламберта за дверь под первым попавшимся предлогом. — Если бы ты хотела кофе, то пришла бы в кофейню, а не на работу, не так ли?
— Я собираюсь получить разрешение на обыск поместья Забини, — перейдя сразу к делу, ответила Гермиона. — Если бы ты согласился заявить о том нападении в переулке, у меня было бы больше оснований для получения ордера.
— Я уже говорил, что не стану в этом участвовать, — пожал плечами Тео. — И могу только снова просить тебя оставить это дело. Если моя просьба что-то для тебя значит.
— Это нечестно, — запротестовала Гермиона. — Не манипулируй моими чувствами. Ты для меня много значишь, но справедливость должна быть восстановлена.
— Для меня мои чувства и привязанности важнее справедливости, — огорченно вздохнул Теодор. — В этом разница между нами.
— Мне пора идти, — поднявшись, произнесла девушка. Если Теодор не желает помочь ей, она справится со всем сама, как уже много раз справлялась раньше.
Нотт безразлично пожал плечами, и Гермиона направилась к выходу. Уже в дверях она услышала:
— Я рад, что ты не пострадала, Гермиона.
— Ты тоже будь осторожен, — сдержанно ответила она и вышла за дверь.
Соленый морской воздух наполнил легкие Гермионы. Перед тем, как аппарировать в окрестности поместья Забини, она стянула волосы в пучок, зная, какой сильный ветер в это время года на побережье. Сопровождающие ее авроры уже двинулись вперед по дорожке из мелкой гальки. При свете дня поместье выглядело совсем не так зловеще, даже наоборот — казалось уютным и светлым. Будь у нее столько денег, она и сама не отказалась бы поселиться в подобном отдаленном месте. Совсем рядом раскинулся виноградник, который они в этот раз обошли, пройдя к центральному входу через калитку. Цветы на клумбах вокруг дома пестрели яркими красками, словно осень и не наступала. Гермиона знала, что погодные заклинания были наложены только на виноградник и сад, поэтому не торопилась снимать пальто. Поднявшись по ступенькам, авроры постучали в дверь. Гермиона крепко сжала в руках ордер на обыск. Открывший дверь уже знакомый ей эльф проводил их в гостиную. Хозяйка дома появилась спустя пять минут, ознакомилась с разрешением на обыск и великодушно позволила аврорам приступить к своим обязанностям. Когда все спутники Гермионы рассредоточились по дому, и они с миссис Забини остались наедине, та снисходительно улыбнулась, удобно устраиваясь в кресле.
— Присаживайся, дорогая, — елейным голосом произнесла Онория. Изящным движением палочки женщина призвала бутылку красного вина. Садясь на диван, Гермиона обратила внимание на ее маникюр — на длинных ухоженных ноготках красовался изящный узор — и спрятала свои руки в складках мантии на коленях. У нее самой никогда не хватало времени на что-то кроме элементарного ухода за ногтями.
— Хочешь глоточек? — спросила мать Блейза, наблюдая, как бутылка по мановению ее палочки разливает вино в бокалы. — У нас лучшие виноградники в Британии. И я сама делаю вино. Это мое любимое, оно называется «Источник жизни», — с плохо скрываемой издевкой произнесла женщина.
— Нет, спасибо, — поджала губы Гермиона.
— Как знаешь. Нам еще долго придется ожидать окончания обыска. У меня, знаешь ли, очень большое поместье, — растянув губы в белозубой улыбке, ответила миссис Забини, делая глоток из своего бокала. Она откинулась в кресле, положив ногу на ногу. Гермиона заметила, что ее темная кожа все же немного светлее, чем у ее сына. А антрацитовые волосы, аккуратно уложенные в высокую прическу, она явно выпрямляла каким-то заклинанием. Но ехидная ухмылка и выражение превосходства, читающееся в слегка прищуренных карих глазах, сразу же напомнили ей Блейза. «Яблоко от яблони», — подумала Гермиона, в который раз убедившись в правоте этого утверждения. И мать, и сын, хитрые снобы, считающие себя королями мира, были одинаково ей неприятны. Из всех ее знакомых только Теодор Нотт был, как ей казалось, не похож на своего родителя. Хотя теперь Гермиона начала в этом сомневаться. Ее уже и раньше посещали сомнения в непричастности Теодора к делам Упивающихся, но она гнала их от себя, будучи безумно влюбленной. Однако сейчас, работая в отделе правопорядка и покрывая преступников, Тео показывал свою беспринципность. И это разочаровывало ее.
— Блейз рассказывал мне, насколько ты целеустремленная и смелая девушка, — снова привлекла ее внимание Онория Забини. Вина в ее бокале изрядно поубавилось, зато, видимо, прибавилось словоохотливости. — Это очень полезные в жизни качества.
Гермиона опешила, услышав это. Неужели Блейз Забини говорил о ней что-то хорошее? Или это очередная хитрость, цель которой пока была ей не ясна?
— Но скажу тебе по секрету, между нами, девочками, — продолжала хозяйка дома, — мудрость женщины состоит в том, чтобы иногда побыть глупой и слабой, позволив мужчине быть умнее и сильнее тебя. Тогда они сделают все для тебя, а не станут ждать, пока ты достигнешь всего сама. И ты будешь счастлива с таким мужчиной.
— Вы последняя, у кого я бы стала спрашивать совета о личной жизни, — огрызнулась Гермиона, памятуя о семи удавшихся, но весьма непродолжительных браках миссис Забини.
Онория звонко расхохоталась, будто только что услышала одну из шуточек Ламберта Холидея.
— А о том, что у тебя есть чувство юмора, Блейз мне не говорил, — заметила она, нахмурившись. Похоже, ей не нравилось быть объектом насмешки.
— А мне он о вас вообще ничего не говорил, — ответила Гермиона, только чтобы не оставлять за этой пренеприятной дамой последнее слово.
— Говорить о своей матери — не лучший способ произвести впечатление на девушку, — усмехнулась Онория, — и Блейз об этом знает.
Гермиона насупилась и промолчала. Она вовсе не испытывала желания обсуждать Блейза Забини и его любовные похождения. Да и вообще продолжать разговор с подозреваемой. Сейчас она ждала, что авроры вот-вот вернутся с новостями о том, что нашли лабораторию или другие улики, и она с удовольствием арестует эту надменную особу.
Но время шло, вина в бутылке становилось все меньше, а авроры все не возвращались. Настенные часы раздражающе отмеряли минуту за минутой, и часовая стрелка уже дважды шагнула вперед. Гермионе надоело сидеть сложа руки. Поднявшись, она сказала миссис Забини, что ей нужно пообщаться с аврорами, и поднялась наверх. Увидев сотрудников Министерства, рывшихся обширной библиотеке, она спросила руководителя группы, каковы их успехи, но тот лишь покачал головой.
— К сожалению, пока ничего, — доложил он.
У Гермионы внутри все похолодело. Ей и так было сложно добиться получения ордера. Одного того, что Онория Забини была близко знакома со Стивеном Лоэлотом и молодо выглядела, а его лабораторию найти не удалось, было явно недостаточно, чтобы обыскать ее дом. Но Гермионе сыграл на руку ее авторитет и то, что она была героиней войны, помогшей Гарри Поттеру победить самого темного волшебника современности. И надеясь на ее интуицию, глава отдела правопорядка выдал ей разрешение на обыск. Если ее подозрения оправдаются, то факт недостаточности оснований для выдачи ордера замнут, и у их отдела будет громкое раскрытое дело с привлечением к ответственности главы богатейшего и чистокровного семейства. Глава отдела сделает себе имя и славу. А вот если они ничего не найдут, да еще и Онория Забини вздумает пожаловаться на безосновательное вторжение в ее дом, то Гермиону явно не похвалят за те неприятности, которые могут последовать. И в следующий раз к ней уж точно не станут прислушиваться.
Закрыв дверь, девушка прошла вдоль по коридору, тщательно рассматривая все вокруг, как будто ожидала, что, подобно Выручай-комнате, из стены перед ней появится вход в тайную лабораторию Онории Забини. Но вместо этого в одном из дверных проемов она увидела Блейза, подпирающего косяк и наблюдающего за ней с такой же, как у его матери, самодовольной ухмылкой.
— Ты все-таки пришла, Грейнджер, — фыркнул он.
— Я же обещала тебе, что приду, Забини, — не осталась в долгу Гермиона.
— Теодор был о тебе лучшего мнения. А вот я не сомневался, что ты явишься сюда. Так и знал, что надо было с ним поспорить галлеонов на двадцать, — мечтательно добавил Забини, явно представляя, как в его карман попадает тяжелый мешок монет.
— Мои взаимоотношения с Теодором… какими бы они ни были, не влияют на мои профессиональные решения. И он это знает, — гордо ответила Гермиона.
— Ничего он не знает. Он просто по тебе сохнет, поэтому ведет себя, как тупой чурбан, — засмеялся Забини.
— Сам ты тупой чурбан! — не выдержала девушка и ужаснулась, что они двое сейчас ведут себя, словно школьники, спорящие на перемене, чья команда возьмет квиддичный кубок.
Блейз громко захохотал.
— Как я по этому скучал! — растянув губы в широкой улыбке, признался он.
— Мы с тобой почти не общались ни в школе, ни после выпуска. Так что не имею представления, по чему ты там скучал, — отмахнулась Гермиона. В школе они с Гарри и Роном могли столкнуться нос к носу с Малфоем, Гойлом и Крэббом, а вот Забини и Нотт всегда были сами по себе.
— Да вы, гриффиндорцы, все одинаковые, — заметил Блейз. — Одно удовольствие — сначала задирать вас, а потом смотреть, как вы доказываете свою правоту с пеной у рта.
— Не стоит со мной играть, Забини, — пресекла Гермиона его насмешку. — Я буду копать, пока не докопаюсь до истины. И ничто меня не остановит.
— Тогда купи лопату побольше, если собираешься делать это черепашьим маггловским способом, как ты делаешь это сейчас, — хитро сощурившись, парировал Блейз.
— Если ты ни в чем не хочешь признаться, я больше не стану тратить на тебя свое время, — отрезала девушка.
— Я хочу признаться в том, что ты упертая стерва, плевать хотевшая на моего ослепшего приятеля — это запишут в протокол? — захохотал Забини. Гермиона испытала сильное желание врезать ему кулаком по лицу, как она сделала это с Малфоем на третьем курсе. Но напомнила себе, что ей не тринадцать лет, и она при исполнении.
Увидев, что авроры вышли из библиотеки и направились вниз, она развернулась и пошла за ними. Туда же последовал и Блейз.
— Что-нибудь нашли, джентльмены? — поднявшись из кресла, Онория Забини обворожительно улыбнулась мужчинам и, покачивая бедрами, прошла в центр комнаты. Авроры смутились, потупив взгляд. И Гермиона вспомнила квиддичный матч между Болгарией и Ирландией, перед началом которого все мужчины на трибунах сошли с ума от вида вейл.
Руководитель группы откашлялся и продемонстрировал всем небольшой мешочек с порошком.
— Мы нашли это в нише между стеллажами в библиотеке, — сообщил он. — Если не ошибаюсь, это курительная смесь, запрещенная к хранению, — добавил он и чихнул, прикрыв рот и нос ладонью.
— В самом деле? — удивленно наморщив нос, переспросила миссис Забини, а затем повернулась к сыну: — Блейз, дорогой, ты ничего не хочешь мне сказать? — с легким укором обратилась она к нему.
Стоящий на ступенях Блейз изобразил раскаяние, но Гермиона видела, как подергиваются уголки его губ, когда он смущенно произнес:
— Извини, мам.
Эта сцена могла бы взять премию в номинации «маменькин сынок года», если бы такая премия вообще существовала. Глуповатое выражение, отразившееся на лице Забини, который уже давно вышел из возраста шалящего подростка, затмило бы даже привычную физиономию Дадли Дурсля, которую Гарри в детстве именовал не иначе как «взгляд тролля на зубную щетку».
— Вам придется заплатить штраф, — серьезно сказал аврор. — Ожидайте квитанцию с совой.
— Блейз, — протянула миссис Забини, — тебе придется заплатить штраф из прибыли твоего фонда, — ласково пожурила она сына.
— Гермиона, ты случаем не подскажешь, в каком размере исчисляется штраф за хранение запрещенных наркотических средств? — изображая искреннюю заинтересованность, задал вопрос Блейз.
— Похоже, это вещество из списка «С» и относится к малоопасным, — осматривая порошок, процедила сквозь зубы Гермиона, вспоминая декрет о правонарушениях в обороте магических субстанций. — Три сикля.
— О, — протянул Блейз, уже не сдерживая нагловатой улыбки, — я думаю, у меня найдется такая сумма.
Не в силах больше терпеть этот фарс, Гермиона вышла на улицу, кипя от гнева. Похоже, они заранее подготовили этот спектакль, и разыграли его как по нотам. А она попалась на эту удочку. Они могли бы просто спрятать все улики и замести следы, но они еще и посмеялись над ней. Вот каких людей считает своими близкими друзьями Теодор Нотт. Вот кого он защищает.
Вернувшись домой, Гермиона прямо с порога направилась в душ, чтобы смыть с себя усталость последних дней. Молли с трудом удалось уговорить ее оставить Рона под присмотром дежурившей у его постели Джинни и ненадолго покинуть госпиталь, чтобы хоть немного поспать. И как бы Гермиона ни бодрилась, в конце концов пришлось признать, что ей действительно нужен отдых.
Переодевшись в теплую пижаму, Гермиона забралась в постель. Но, даже несмотря на то, что она была сильно утомлена, сон никак не шел. Стоило ей закрыть глаза, как она видела перед собой мерзкую ухмылку бородатого нападавшего, слышала его хриплый смех, звучавший в тот момент, когда он ранил Рона. А если она пыталась отрешиться от этих мыслей, то начинала думать о Теодоре, о деле, из-за которого они поссорились, и о проклятых Забини, которым опять все сошло с рук.
Ворочаясь с боку на бок, она услышала тихий стук в дверь. Но сначала решила, что ей показалось, ведь сейчас никто не мог прийти к ней. Все ее друзья знали, что она отправилась домой, чтобы поспать, и не стали бы беспокоить ее. Тем не менее, стук повторился. Накинув тоненький халат, Гермиона подошла к двери. Приоткрыв ее на пару дюймов и выглянув через открывшийся просвет, она увидела стоящего на пороге Теодора Нотта.
Похоже, за окном разыгралась непогода — капли дождя застыли на его плечах и волосах. Гермионе захотелось поднять руку и смахнуть их, а затем обнять его. Но она напомнила себе, что они еще в ссоре, и сдержалась. К тому же, она немного опешила от того, что он пришел сюда, в эту квартиру.
— Что ты здесь делаешь? — удивленно спросила она, отходя в сторону и отворяя дверь шире, чтобы он мог пройти. — И как ты вообще узнал, где я живу?
— Каминный справочник, — криво усмехнулся Теодор, переступая порог и взъерошивая влажные волосы. — Ты отказалась от охраны авроров, а ведь один из сообщников Биста еще на свободе, — с укором произнес он, пронзая ее глубоким взглядом серых глаз, от которого внутри у нее все переворачивалось.
— Я могу за себя постоять, — ответила она, вспоминая, что некстати оставила палочку на прикроватной тумбочке.
— Ну да, конечно, — отмахнулся Тео, которого ее ответ явно не впечатлил.
— Это небезопасно — приходить сюда. К тому же, кто-то мог тебя увидеть, — упрекнула юношу Гермиона. Да, они расстались с Роном, но она не хотела, чтобы кто-то, или, самое главное, он сам подумал, что она тут же бросилась в объятия другого, наплевав на то, что он сейчас в больнице и что ему крепко досталось. Рон не заслуживал такого отношения, и Гермиона не хотела допустить, чтобы поползли ненужные слухи. Сейчас было не лучшее время для встреч. Нужно, чтобы все успокоилось. Но несмотря на это, забота Тео была ей приятна. Его появление здесь казалось глотком свежего воздуха после их бесконечных споров. Но чувство вины из-за произошедшего с Роном не позволяло ей по-настоящему порадоваться приходу Тео.
— Здесь никого нет, — ответил Теодор. — Я проверил, прежде чем подойти. И я видел, что ты вошла одна, — объяснил он. — Расскажи о нападении. Как это случилось? — он выглядел обеспокоенным и, похоже, чувствовал себя виноватым из-за того, что произошло. Хотя не должен был. Ведь от начала и до конца разобраться с Бистом была идея Гермионы. И совсем не важно, что она делала это ради него.
— Мы с Роном… — начала она, поморщившись от вновь нахлынувших болезненных воспоминаний, — мы просто шли по улице. Они окружили нас и…
— Мне жаль, — ответил он, нахмурившись.
— Я порвала с ним, Тео, — невпопад сказала Гермиона. — Мы с Роном расстались. Прямо перед тем, как они напали.
На лице Теодора отразилось облегчение.
— Если честно, я уже и не надеялся, что ты когда-нибудь сделаешь это, — слабо улыбнувшись, произнес он.
— Я всегда делаю то, что обещала, — с вызовом парировала Гермиона, — в отличие от твоих друзей, — добавила она, выплескивая накопившееся раздражение.
— Давай не будем об этом, — скривившись, попросил он. Конечно, Теодор уже знал о том, что произошло сегодня в поместье Забини. Долиш ему об этом рассказал или сам Блейз, было не важно.
— Они что-то скрывают, я в этом уверена. И они знают, что я подобралась близко к ним. Но какая разница? Я выставила себя идиоткой, и знатно повеселила семейство Забини, — горько произнесла она, вымученно улыбнувшись. Она проиграла. Ее инициатива заведомо оказалась провальной. Хотя, помоги Тео ей, может быть, у нее был бы шанс их прижать. Хоть она и не принимала его позиции, но понимала его, равно как и знала, что он человек со своим собственным видением и точкой зрения. Но в этом-то и была суть Гермионы — Тео отступил, потому что заведомо знал, что все бессмысленно, однако Гермиона была бойцом. Она шла до конца, потому что верила, что так будет правильно, и не могла мириться с несправедливостью. И она не жалела, что пыталась хоть что-то исправить и изменить, пусть даже семейство Забини до конца дней своих будет вспоминать ее неумелый обыск с хохотом за вечерним бокальчиком вина. Она верила, что перемены в мире происходят из-за таких, как она — людей, которым не все равно, которым не наплевать, из-за тех, кто готов бороться и сражаться, как бы ни были неравны силы. В эпопею с освобождением домашних эльфов тоже мало кто верил поначалу, но время все изменило.
— Я предупреждал тебя, — сочувственно произнес Теодор.
— Но ты позволил мне просто пойти туда одной, закрыв на все это глаза, — грустно подчеркнула она.
— Ты правда думаешь, что я мог тебя остановить? Ты слишком упрямая, Гермиона. Ты не прислушиваешься ни к чьему мнению. И не слышишь, что я тебе говорю, — слегка повысив голос, возразил Тео. Похоже, он тоже начал раздражаться.
— Как ты можешь утверждать, что мне безразлично твое мнение! — Гермиона не поверила своим ушам. — Я только тобой и живу в последние месяцы своей жизни. Я ради тебя разорвала отношения, сохранявшиеся со школы, — она понимала, что Теодор в чем-то прав, но обида обжигала ее изнутри. Все слишком запуталось, вышло из-под контроля. А что, если Рон не поправится или не сможет стать прежним? Она даже не хотела об этом думать, но страх липкими щупальцами опутывал ее, приводя в ужас. Она никогда не простит себя.
— Так я должен себя чувствовать польщенным? — развел руками Теодор. — Или должен быть благодарен тебе до конца своих дней? — распалившись, бросил он. — Люди встречаются и расстаются. Это обычное дело.
— Мы были вместе с седьмого курса. Это была вся моя жизнь. Для меня это не просто обычное дело. Тебе никогда этого не понять, — продолжала спорить Гермиона, сжав руки в кулаки.
— Мне не понять? Я тоже любил тебя со школы, — возразил он, и в его голосе Гермиона услышала обиду. Впервые он говорил, что любит ее, не иронизируя и не отрицая, а просто произнося эти слова вслух, словно речь шла о чем-то обыденном или незначительном.
— Такая большая любовь была, что ты сделал мои первые дни работы в отделе невыносимыми! — с вызовом ответила она.
— Ты так ничего и не поняла, — покачал головой Тео. — Я просто хотел, чтобы ты сквозь пелену своего высокомерия наконец-то заметила, что я существую!
Гермиона остолбенела — Теодор Нотт обвинял ее в безразличии.
— Я ради тебя солгала на службе. Я прикрывала тебя, защищала тебя, я пробралась ради тебя в Азкабан, обманув доверие своего лучшего друга! Я поставила на карту все ради тебя, Теодор, но ты... сделал бы ты то же самое для меня? Я не знаю ответа. Может быть, ты вообще через какое-то время уйдешь, забыв обо мне? Может быть, поэтому ты не захотел помогать мне с Забини — потому что с ним у тебя гораздо больше общего, чем у нас с тобой? — в сердцах выпалила она.
— Ах, вот как? — Теодор тяжело дышал, как будто его поразили болезненным проклятьем. — Так я непременно плохо поступлю с тобой? Это в моем духе, да? Это потому, что я выпускник Слизерина? Чистокровный сноб? Сын Упивающегося? На мне всю жизнь будет стоять клеймо подлеца, не так ли? Что бы я ни сделал?
— Нет, не поэтому. А потому, что ты дружишь с таким, как Забини, — не сдавалась Гермиона, все еще не забывшая о своем сегодняшнем позорном фиаско. — Почему? — она не могла представить, что могут хорошего сделать такие, как Забини. Вот ее друзья готовы были жизнь отдать ради нее. Вряд ли Теодор действительно знал, что такое настоящая дружба и взаимовыручка. — Они, что, заплатили твои карточные долги? Помогли достать запрещенные препараты? — предположила она, памятуя о том, что произошло сегодня.
— Не важно, — отмахнулся Тео. — Я не вижу смысла тебе что-либо доказывать сейчас, когда ты настроена так…
— О, конечно, — скривилась Гермиона. — У меня совершенно нет причин быть так настроенной.
— На тебя многое навалилось. Ты огорчена. Давай поговорим позже, когда ты будешь в норме. Пока мы еще не наговорили друг другу того, о чем будем потом жалеть, — Тео взялся за ручку двери, чтобы выйти, но Гермиона еще не все сказала.
— Я никогда не буду в норме, Теодор. Моей карьере после сегодняшнего конец. Мой лучший друг лежит в госпитале, и неизвестно, придет ли в себя. А человек, с которым я хочу быть, защищает преступников. И цепочка этих событий была запущена в тот момент, когда я впервые переступила порог нашего отдела, — надрывно произнесла она.
— Так это я во всем виноват? — непонимающе спросил Теодор.
— Я этого не говорила, — возразила она. — Но иногда я думаю, что, если бы я никогда не узнала тебя, в моей жизни не было бы стольких бед.
Сказав это, Гермиона тут же пожалела о своих словах. Они вырвались нечаянно. Но вернуть сказанное назад уже было нельзя. Теодора услышанное ранило — на его лице отразилась боль.
— Все наладится, — тихо ответил он.
— Я знаю. Жаль, что не по мановению волшебной палочки, — вздохнула Гермиона. — А ведь это было бы здорово. Мы же волшебники, почему мы не можем сделать так, чтобы все были счастливы? — спросила она, чтобы хоть как-то сгладить острый момент.
Но Теодор ничего не ответил. Он молча смотрел на нее, как будто пытался что-то прочесть на ее лице.
— Прости меня, — извиняющимся тоном произнесла она. — Я вторые сутки на ногах, и сама не понимаю, что говорю.
— Ничего, — ответил он, отводя глаза. — Тебе действительно нужно поспать, — отворив дверь, он выскользнул наружу, тихонько прикрыв ее за собой. И Гермиона еще несколько секунд стояла, глядя на гладкую деревянную поверхность, прежде чем поплелась назад в спальню.
Гермиона шарахнулась в сторону — прямо из-за угла на нее вывалился перебинтованный с ног до головы, словно египетская мумия, человек.
— Прошу прощения, — вырвалось из отверстия, располагавшегося на его лице в том месте, где должны быть губы.
— Ничего страшного, — вежливо ответила девушка, хотя он уже повернулся к ней спиной и двинулся дальше.
Ежедневно навещая Рона, она уже давно перестала удивляться тому, каких пациентов можно было встретить в госпитале. Как-то раз, проходя мимо четвертого этажа, она наткнулась на девушку с совершенно синей, мерцающей в темноте кожей. А однажды видела девочку с третьим ухом, выросшим прямо посреди лба. Но Гермиона уже пять дней практически жила здесь и начинала воспринимать подобные встречи как обыденные.
Поднявшись на пятый этаж, она вошла в палату. Рон лежал на животе, повернув голову к двери и, казалось, смотрел прямо на нее. Но она знала, что он все еще в бреду и не понимает, что происходит вокруг. Он только дважды приходил в себя за все время и едва ли произнес пару связных фраз. Жар не спадал. На спине Рона лежал компресс с заживляющим зельем, который целителям приходилось менять по нескольку раз в день.
Солнце уже взошло, и его робкие лучи проникли через небольшое окошко палаты и доползли до стула, на котором, рядом с койкой, сидел Джордж. Точнее, он спал прямо на стуле, положив голову на сложенные у изголовья кровати Рона руки, не обращая внимания на то, что утро вступило в свои права. Гермиона не ожидала увидеть здесь Джорджа. Сегодня была очередь Молли оставаться в палате ночью, но ее нигде не было видно.
Гермиона, приблизившись, осторожно тронула плечо Джорджа, и он тут же выпрямился, подняв голову:
— Ты снова не пошла на работу? — спросил он, глядя на девушку сонными глазами.
— Сегодня суббота, — напомнила она, печально отмечая его усталый вид и темные круги под глазами. Пододвинув стул к кровати Рона с другой стороны, она присела. Гермиона в последнее время от всех переживаний и сама была не в себе. Вот уже два дня она не появлялась на службе — начальство, понимая, что ей сейчас совершенно не до работы, предоставило ей несколько дней отпуска. Однако она намеревалась вернуться уже в понедельник. К тому же, все эти дни она не видела Теодора и ужасно скучала, а встречаться с ним в свободное от работы время она пока себе позволить не могла. Но, как бы ни была тяжела ее тоска по Тео, все было не важным по сравнению с тем, что случилось с Роном. И она запрещала себе думать об этом.
— Уже суббота… — отрешенно повторил Джордж, взъерошивая спутанные волосы на затылке. — Я совсем запутался в днях недели.
— Иди домой и отдохни. Я пробуду здесь до вечера, — сочувственно предложила она. — И Гарри с Джинни обещали прийти после обеда.
— Знаешь, когда я… — он ненадолго замолчал, подбирая слова или, может, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями, — когда я лишился уха... Хотя, тоже мне ранение. Невелика потеря, — он невесело усмехнулся.
Гермиона не перебивала, понимая, что он нуждается в том, чтобы его выслушали.
— Так вот, — продолжал Джордж, — я лежал тогда на диване с перебинтованной головой и не мог глаза открыть от боли. Глупость какая…
— Вовсе не глупость, — не выдержала Гермиона, но брат Рона остановил ее, подняв ладонь в протестующем жесте.
— Еще какая глупость! — с досадой воскликнул он. — Потому что Фред все это время сидел у моей постели. И я даже не думал о том, что он чувствует, глядя на меня в таком состоянии. Я думал только о том, как мне плохо, понимаешь?
— Конечно… — тихо ответила она, не представляя, чем она может его утешить.
— А теперь мы с ним как будто поменялись местами, — печально продолжал Джордж, — только вместо Фреда Рон. А я сижу здесь и боюсь его потерять…
— Мы не потеряем его. Даже не смей так думать! — твердо отрезала она. В сердце что-то кольнуло, и от одной только мысли об этом у Гермионы перехватило дыхание. Взяв руку Рона, она крепко сжала ее. — Он поправится, я в этом уверена.
— Ты права, — Джордж поднялся и направился к двери. — Я пойду домой, — проходя мимо Гермионы, он сжал ее плечо. — Когда я вижу тебя рядом с ним, мне становится спокойнее, — признался он. — Он выкарабкается. Он боец, мой младший братишка.
— Все так и будет, — Гермиона дружески похлопала Джорджа по руке, все еще лежавшей на ее плече. — Он сильный, он справится.
Джордж рассеянно кивнул и, махнув рукой на прощание, вышел. Гермиона осталась наедине с Роном. Его состояние было стабильным, он спал. И ей ничего не оставалось делать, кроме как просто сидеть рядом с ним, снова и снова вспоминая день нападения. Этот момент так сильно врезался в ее память, что она была уверена, что не забудет его до конца своих дней. Ну почему в тот день она не взяла с собой свой арсенал, которым запасалась во время слежки за преступниками? Почему ей даже не пришло в голову, что Бист и его банда так не оставят его арест и захотят отомстить? Почему она так расслабилась? Из-за ее ошибки теперь страдал Рон. От усталости голова просто раскалывалась, и она закрыла глаза, массируя виски пальцами.
— Герм… — слабый стон Рона заставил ее мгновенно распахнуть глаза, забыв о головной боли. Он все еще лежал с закрытыми глазами, но губы шептали ее имя. — Гермиона…
— Я здесь, — она наклонилась к нему, убирая непослушные рыжие пряди с его лица и нежно гладя по щеке. «Пожалуйста, очнись, посмотри на меня», — взмолилась она про себя. Слушая, как Рон зовет ее, Гермиона испытала острое чувство дежа вю, вспомнив, как однажды на шестом курсе уже сидела у его кровати, слыша свое имя.
— Прости… — прошептал он, слабо шевеля губами, — прости меня.
— Что? — Гермиона наклонилась ближе, чтобы не пропустить ни слова из того, что он сказал, и крепче сжала его руку. — Ты не сделал ничего плохого. Все будет хорошо, ты только держись…
— «Дырявый котел», — слабо пробормотал Рон, — ты не хотела… там… Я не должен был…
— Нет, что ты... — успокаивающе произнесла она, гладя его по голове. — Место совсем не имеет значения.
— Ты все равно оставишь меня… — продолжал он. Гермиона не знала, вспомнит ли он потом этот разговор, и понимает ли он сейчас, о чем говорит. Но в эту минуту ей казалось безумно важным сказать все что угодно, лишь бы он не сдавался, а продолжал бороться.
— Я никогда не оставлю тебя, — она с силой зажмурила глаза, не давая слезам вырваться наружу. Она не позволит себе плакать. Рон поправится. Он скоро снова встанет на ноги и с ним все будет хорошо. — Я люблю тебя, — произнести эти слова было совсем не сложно, даже наоборот — так естественно. Ведь они были правдой. Она искренне и всем сердцем любила его. Пусть теперь и как друга.
— Я тоже люблю, — с трудом выговаривая слова, запинаясь, произнес Рон.
Дверь за спиной Гермионы скрипнула, и девушка обернулась. «Наверное, обход начался», — подумала она. Рон больше ничего не говорил. Он снова провалился в сон. Девушка поднялась, чтобы выглянуть в коридор и узнать, почему целитель передумал входить. Но за дверью оказалась Молли.
— Здравствуй, дорогая, — пройдя в палату сына, женщина стиснула Гермиону в крепких объятиях, похлопывая ее по плечу. — Как ты? Как Рон? А я ходила в лавку за успокоительным настоем для Джорджа. А где он, кстати?
— Джордж только ушел домой, а Рон все время спит. Наверное, это хороший знак, — предположила девушка, как только миссис Уизли отстранилась и принялась трогать лоб Рона и поправлять одеяло на его постели.
— Ах, ясно. Конечно-конечно, — пробормотала Молли. — Столько людей переживают за него. Если уж его приходят навестить даже те, кто раньше почти не общался. Знаешь, он действительно хороший человек, мой сын, — с гордостью сказала миссис Уизли, а затем спохватилась: — Ну что же это я тебе рассказываю! Ты ведь и сама все знаешь, — она всплеснула руками.
Но Гермиона последние ее слова пропустила мимо ушей, обратив внимание на фразу о знакомых, навещающих Рона.
— О ком вы говорите? Кто приходил к Рону? — заинтересованно спросила она.
— Так только что же… ах да, он сказал, что авроры его не пропустили. Сказал, что коллега с работы, пожелал выздоровления, — ответила Молли.
— Ну что ж, это правильно, — согласилась Гермиона. Ведь им было приказано пропускать только членов семьи.
Они обе повернули головы в сторону двери — в палату вошел целитель.
— Пора поменять компресс, — сообщил он и тут же приступил к работе. А в следующее мгновение дверь вновь отворилась, и на пороге появились Поттеры. В руках у Джинни был огромный пестрый букет цветов, который она тут же поставила в вазу. И от этой небольшой яркой детали, казалось, вся комната ожила, и настроение у присутствующих сразу поднялось. Особенно после того, как целитель сказал, что раны Рональда заживают, и он идет на поправку.
Наконец-то наступил понедельник. Гермиона не просто шла, а летела в Министерство. Она не замечала ничего вокруг — ни невыспавшихся лиц прохожих, ни мерзкой промозглой погоды. Все, чего она хотела — это поскорее прийти на работу и увидеть Теодора. Проснувшись сегодня утром, она поняла, что черная полоса уступила место белой. Рон поправлялся, а вчерашняя сова от Долиша оповестила ее, что последний преступник из шайки Биста схвачен, и что ее провальный обыск в доме Забини удалось замять. Конечно, это вовсе не означало, что она оставит попытки вести расследование дальше. Она была уверена, что однажды Онория снова оступится, и второго шанса Гермиона уже не упустит. Но сейчас, после всех пережитых событий, рабочие вопросы отодвигались на второй план. Крепко обнять Тео, сказать ему о своих чувствах, провести с ним время было необходимо ей, как воздух. И перво-наперво нужно было сплавить куда-то Ламберта. Поднимаясь наверх, Гермиона перебирала в голове все возможные предлоги. «Новая сумасшедшая прическа Нэнси из отдела магических происшествий и катастроф — это, пожалуй, точно разожжет его любопытство. Эта девушка всегда выглядит экстравагантно, так что наверняка Холидею действительно будет на что посмотреть», — думала она с улыбкой, выходя из лифта.
— Ламберт, а знаешь… — заговорщическим тоном с порога начала Гермиона, входя в кабинет и поворачивая голову в сторону стола Тео. Но замолчала, оборвав фразу на полуслове. Нотта на месте не было, они с Холидеем были одни. — А Теодор еще не приходил?
— Нет, — пожав плечами, ответил Ламберт, лениво качающийся на своем стуле. — А что ты хотела сказать?
— Я… — задумавшись, начала Гермиона, — ты знаешь, я уже забыла. Но наверняка вспомню позже.
Сняв верхнюю одежду, она села за свой рабочий стол и начала разбирать накопившиеся за время ее отсутствия бумаги. Младший научный сотрудник, как ни странно, не отвлекал. И вообще, казалось, был чем-то расстроен. Гермиона продолжала работать, изредка поглядывая на часы. Но время шло, а Тео все не объявлялся. Не выдержав, девушка воткнула перо в чернильницу и повернулась к Холидею.
— Я совсем отошла от дел за время своего отсутствия. Ты не знаешь, Теодор не планировал сегодня утром какую-нибудь рабочую поездку? — как бы невзначай поинтересовалась она.
— Пфф, — фыркнул Ламберт. — Это вряд ли. Нотт тоже уже два дня на работе не появлялся. Заболел, — ответил коллега, на последнем слове театрально закатив глаза. — Я думал, он хоть сегодня… выздоровеет и явится. Но, видимо, нет, — добавил он, бросив взгляд на свои наручные часы.
— Заболел? — обеспокоенно переспросила Гермиона. — Что с ним?
— Очередная затяжная простуда, — пафосно проговаривая каждое слово, сообщил Ламберт. — Как в прошлый раз, летом, помнишь? По крайней мере, Долиш снова на это купился. Пока что. Это все, что я смог сделать, — развел он руками.
— В каком смысле? Это что, неправда? — задала очередной вопрос Гермиона, в груди которой продолжало расти беспокойство. Когда Теодор приходил в себя после ранения в переулке, Ламберт думал, что он прогуливает. Так что же теперь произошло с Тео?
— Только между нами… — понизив голос, произнес Холидей, наклонившись ближе к девушке. — Он не пришел на работу в четверг и не ответил на сову Долиша, и тот велел мне сходить к нему и узнать, что стряслось. И я сходил.
— И что же? — нетерпеливо поторопила его Гермиона, тоже подавшись вперед, чтобы лучше слышать рассказ коллеги.
— Я застал его, мягко говоря… в нетрезвом виде, — шепотом пояснил Холидей. — Он просто напивается и, похоже, вообще не собирается ходить на работу. Я знал, что он рано или поздно вылетит отсюда. Но надеялся, что после того, как его испытательный срок был успешно пройден, он возьмется за ум… — Ламберт печально вздохнул, — но увы.
— Ясно… — Гермиона отвернулась к окну, сделав вид, что вновь вернулась к работе, но ее мысли были заняты только одним: что же произошло с Теодором? Может быть, он наконец-то осознал смерть своего отца? Он слишком долго держался, но горе в конце концов подкосило его?
— Да, парень ходит по тонкому льду, — продолжал бормотать Ламберт. Но девушка уже не слушала его, погрузившись в свои размышления.
Дождавшись обеденного перерыва, Гермиона сказала Холидею, что, возможно, задержится, так как ей нужно заскочить на почту и отправить несколько писем со скоростными совами. Покинув Министерство, она сразу же аппарировала.
Поместье Нотта выглядело даже лучше, чем обычно. Ухоженный сад радовал глаз. Но Гермиона не обратила внимания ни на яркие разноцветные осенние листья, ни на проворно бегущий ручеек, огибающий укрытые на зиму цветочные клумбы. Она быстрым шагом приблизилась к крыльцу и громко постучала в дверь. Почему-то, чем ближе она подходила к дому Теодора, тем сильнее колотилось сердце в ее груди. За все прошедшее с утра время она успела накрутить себя, и ей уже сложно было справиться с волнением. Мучило чувство вины за то, что она со среды так ни разу и не нашла времени для Тео, будучи занята собой и Роном.
Спустя несколько мгновений, показавшихся Гермионе вечностью, ее громкий стук был услышан. Дверь отворилась, и Мэйбл, ничего не говоря, пропустила ее внутрь. На этот раз она не выглядела заплаканной, но взгляд ее огромных, как блюдца, голубых глаз казался печальным.
— Мастер Теодор в своем кабинете, — предваряя вопрос Гермионы, тихо пискнула эльфийка и указала на лестницу, ведущую на второй этаж.
Гермиона впервые слышала о том, чтобы у Теодора был «свой кабинет», но не собиралась задавать лишних вопросов. Кивнув в ответ, она оставила свою сумочку на диване и поднялась наверх. Девушка без труда обнаружила нужную дверь — та была приоткрыта, и из нее лился тусклый свет.
Теодор сидел за столом, откинувшись на спинку широкого кожаного кресла. Повернувшись вполоборота к окну, он задумчиво рассматривал деревья и кусочек серого неба. Гермиона ожидала увидеть его в плохом состоянии, с болезненно серым цветом лица и, возможно, отросшей щетиной. Но ничего такого не было. Он выглядел как обычно и вовсе не был пьян. Правда, на столе стояла открытая бутылка вина. Что ж, либо Ламберт сильно преувеличил, либо Теодор уже взял себя в руки.
— Ты все-таки пришла, — вместо приветствия произнес он тоном провидца, не иначе как загодя видевшего ее явление в его дом в своем хрустальном шаре. Поднявшись с места, он неторопливо обошел стол и остановился напротив девушки.
— Конечно же, я пришла, — возмутилась Гермиона, которой ее приход казался логичным и вполне естественным. Ведь они вместе, а он пропал, и она беспокоилась. Она хотела подойти и обнять его, но что-то подсказывало ей, что пока лучше оставаться на месте. — Что случилось? Почему ты пьешь? — непонимающе спросила она, указав на початую бутылку. — Почему не ходишь на работу?
В ответ Теодор болезненно скривился, словно ему отдавили ногу.
— Гермиона Грейнджер и главные вопросы тысячелетия, — тяжело вздохнув, тихо произнес он. — Почему не работаешь и как смеешь наслаждаться жизнью... — вынув пробку из бутылки, он щедро наполнил свой бокал. — Будешь? — предложил он, повернув к ней этикетку. — Тысяча девятьсот восемьдесят пятый год… неплохое, кстати.
— Нет! — воскликнула девушка, недоумевая из-за странного поведения Тео. Ламберт был прав, с ним определенно что-то произошло. И она выяснит это прямо сейчас. — Я ничего не буду пить, пока ты не ответишь на мои вопросы, — твердо отрезала она.
— Как скажешь, — согласился Теодор, поставив бутылку назад на стол и отхлебнув из своего бокала. — У меня вина целый погреб, так почему бы мне его не пить? А на работу мне зачем ходить? Моего наследства хватит мне до конца жизни. Такой ответ тебя устроит? — он пытался казаться расслабленным, равнодушным, но сдвинутые брови и глубокая складка на лбу выдавали печаль.
Гермиона побледнела. Она вглядывалась в лицо Тео, пытаясь прочесть в нем причину такого настроения. Интуиция подсказывала ей, что это вовсе не пустяк, что все очень серьезно. И сейчас ей стало по-настоящему страшно. Что, если она чем-то обидела его? Что, если она его потеряет? Она задохнулась от этой мысли и, не в силах вымолвить ни слова, прижала ладонь к губам. Нет, этого просто не может произойти. Теодор не отвергнет ее. Нельзя разлюбить человека за какие-то несколько дней, если любовь была настоящей. А именно такими и должны быть чувства, которые человек проносит с собой через всю жизнь, начиная со школьной скамьи.
— Что с тобой, Тео? Почему ты так со мной разговариваешь? — голос Гермионы дрогнул. Подняв руку, она положила ее на его плечо. От этого он дернулся, словно от прикосновения раскаленного железа к коже, но не отстранился, а поднял на нее взгляд. Тот самый, от которого у нее щемило в груди. — Поговори со мной, — умоляюще попросила она.
— Боже, — резко выдохнув, произнес Тео. — Почему ты так все усложняешь? — спросил он, и в его голосе она услышала ноты отчаяния.
— Я не пытаюсь ничего усложнять! — воскликнула она. — Я хочу понять, что с тобой происходит. Почему ты отталкиваешь меня, хотя несколько дней назад сказал, что любишь… — в горле встал ком, но она усилием воли не позволила себе расклеиться.
— Я люблю тебя, — он поставил бокал на стол и приблизил свою руку к лицу Гермионы, нежно проведя ладонью по ее щеке. — Ты даже не представляешь… — он покачал головой, окончание его фразы повисло в воздухе.
— Тогда скажи, в чем дело? Что тебя гложет? — она смотрела на него, ожидая ответа. Но Теодор молчал. Его грудь часто вздымалась, будто он собирался с духом, как перед прыжком в прорубь.
— Ты всегда была такой, — наконец заговорил он, продолжая ласкать ее щеку, словно пытаясь в очередной раз убедиться в ее мягкости, — сильной, независимой, самоотверженной и храброй. Заступалась за слабых и, если было нужно, умела давать отпор… ты вызывала восхищение.
Гермионе хотелось закрыть глаза и насладиться этими прикосновениями, а потом поцеловать его и не отрываться от его губ целую вечность. Но она понимала, что ему нужно выговориться, и потому не перебивала, позволяя его пальцам блуждать по ее лицу, зарываться в ее распущенные волосы.
— Но я никогда и не думал подойти к тебе, — сердце Гермионы забилось чаще. Она давно хотела спросить его об этом, но не знала, расскажет ли он. Ведь он всегда был таким немногословным. А сейчас, напротив, слова лились из его уст как из рога изобилия. Как будто внутри него ожил слишком давно дремавший вулкан. — Ты была счастлива рядом со своими друзьями, с Поттером, с Уизли, в вашем гриффиндорском кружке. Я не хотел врываться в твой мир. Мне не было в нем места. Я всегда знал это.
Слушая эту исповедь, Гермиона почувствовала боль, словно ее сердце сдавило тисками. Теперь все иначе, и у них будет общий мир на двоих.
— Мы были подростками, что мы знали о жизни? — будто оправдываясь, произнесла она. — Но теперь все изменилось…
— Нет, не все, — он оборвал ее на полуслове, покачав головой. — Дай мне закончить, — попросил он. И Гермиона прикусила язык, ругая себя за то, что перебила его.
— Ты снова ворвалась в мою жизнь в тот момент, когда я почти смог забыть тебя, — с грустью в голосе продолжал он, теперь проводя рукой по ее спутавшимся локонам, лежащим на ее плече. — Свалилась, как снег на голову. Все такая же целеустремленная и полная энтузиазма сделать мир лучше. И что я должен был с этим делать?
От таких его признаний щеки Гермионы зарделись румянцем. Он изливал перед ней душу, рассказывая о том времени, когда она даже не подозревала, что нравится ему. И она жадно ловила каждое его слово.
— Ты была так близко, но в то же время недосягаема со своей идеальной счастливой жизнью, женихом и скорой свадьбой. Я запрещал себе приближаться, но не смог удержаться, — с горечью в голосе произнес он. И Гермиона сразу поняла, что он говорит о том дне, когда они допрашивали Элоизу МакМиллан, а потом зашли к нему домой, где он поцеловал ее, не спросив разрешения.
— Я пытался все исправить. Но ты стала проявлять ко мне интерес, а затем все закрутилось… — он невесело улыбнулся. — И я на какое-то время позволил себе поверить, что ты можешь быть моей, — он нехотя отнял руку от ее лица, снова взяв в руки винный бокал. А затем, не колеблясь, осушил его до дна.
Последняя фраза, словно пощечина, отрезвила Гермиону.
— Что ты такое говоришь? — с недоумением спросила она. — Я ушла от Рона, чтобы быть с тобой…
— Но ты так и не отпустила его. И никогда не отпустишь, — отвернувшись к окну и вновь уставившись на раскачивающиеся от сильного ветра деревья, произнес Теодор.
— Откуда тебе знать? — возмутилась девушка. — Ты прочел мои мысли?
— Не нужно быть легилиментом. Мне достаточно было один раз увидеть, как ты сидишь у его постели, — глядя на Гермиону долгим, неотрывным взглядом, объяснил он.
— Что? — удивилась она. — Но когда ты?.. — догадка пришла в ее голову еще до того, как она договорила. Пару дней назад, когда Рон все еще был в тяжелом состоянии, к нему приходил некто, представившийся коллегой с работы, которого, по словам Молли, не пропустили авроры… Неужели это был Теодор?
Увидев тень понимания на ее лице, он пожал плечами, как бы говоря: «Ну вот, ты и сама уже поняла». Внутри у Гермионы все похолодело. Если Тео слышал, как она говорила Рону, что любит и никогда не оставит его, он мог не так понять ее слова. Она говорила так не потому, что выбирала Рона. А потому, что человек, находящийся на границе между жизнью и смертью, отчаянно нуждается в словах, которые заставят его бороться, убедят его, что ему стоит жить.
Она посмотрела на Тео, судорожно подбирая нужные слова, чтобы переубедить его. Но она уже слишком хорошо его знала — если он что-то решил, то переубедить его было практически невозможно. Похоже, он задумал разорвать с ней отношения, и именно поэтому ждал ее здесь, зная, что она придет. Нет, она не позволит этому случиться, она не из тех, кто сдается. И Теодору Нотту пора еще раз в этом убедиться.
— Теперь ты меня послушай, — Гермиона шагнула вперед, зарывшись пальцами в его черные пряди. — Да, ты прав, Рон всегда будет в моем сердце. Потому что это Рон, и я нужна ему. Но теперь мое сердце принадлежит тебе.
Теодор ничего не ответил. Он молча смотрел на Гермиону, скользя взглядом по ее губам, но она не могла распознать, чего же в серой глубине его глаз было больше — желания коснуться ее или затаившейся, темной тоски, причины которой она не знала.
Словно сбросив с себя оцепенение, Тео приблизился к ней, прерывая это мучительное мгновение, уже начавшее казаться ей бесконечным. Запустив руку в ее волосы, он обхватил затылок девушки и притянул ее к себе. Его мягкие, горячие губы прижались к ее рту, вмиг заполняя все пространство вокруг вкусом терпкого красного вина и какой-то отчаянной, невыносимо мучительной обреченностью. Гермиона с готовностью откликнулась на поцелуй, закрывая глаза и обвивая его шею руками, скользя ладонями по его плечам. Она ждала этого с того самого момента, как вошла в кабинет. И не сомневалась, что он тоже. Она почувствовала, как напряглось его тело, когда она, поднявшись на носочки, крепко прильнула к нему, и как он ускорил темп поцелуя, переходя от нежных и осторожных прикосновений к быстрым и несдержанным. Переместив руки ей на спину, Теодор прижал ее к себе, гладя и сминая ее одежду ладонями. Гермиона не сомневалась, что делает все правильно. Она собиралась показать ему, как нуждается в нем, как сильно хочет быть рядом, слиться воедино, раствориться друг в друге. Она хотела сорвать с него рубашку, чтобы ощутить прикосновение кожи к коже. И, чувствуя, как его вдохи становятся все более резкими, знала, что и он хочет этого.
— Тео… — произнесла она на выдохе, запустив пальцы под воротник его рубашки. Но он неожиданно остановил ее руку, осторожно убрав ее со своей шеи. Оторвавшись от ее губ, он прислонился своим лбом к ее, стараясь выровнять дыхание.
— Вот и все… — прошептал он. Его глаза все еще были закрыты, а руки продолжали гладить ее волосы. Но через секунду он отстранился и, проведя подушечками пальцев по ее губам, отнял свою руку и сделал пару шагов назад.
— Что это значит? — удивленно спросила она, пытаясь понять, какое чувство сейчас отражается в его лице. Оно казалось бесстрастным, но она заметила, как уголок левого глаза дернулся. Он опустил руку в карман, вынув оттуда волшебную палочку.
— Что ты делаешь? — брови Гермионы сдвинулись вверх, когда она увидела, что Тео направил палочку на нее.
— Тебе больно не будет, — пообещал он, часто заморгав глазами, как будто пытался смахнуть угодившую под веко ресничку.
Щеки Гермионы запылали, а мысли судорожно заметались в голове. Теодор собирается проклясть ее? Нет — эта версия была отметена мгновенно. Осознание того, что он задумал, тяжелым камнем упало на ее сердце. Он собирается сделать то, что получается у него лучше всего — отнять ее воспоминания.
— Нет-нет-нет, — она быстро замотала головой. — Нет, ты не сможешь этого сделать, — заявила она, прекрасно понимая — он сможет. Еще как сможет. Но доставать палочку не торопилась, зная, что стоит ей только дернуться, и все будет кончено.
— Не делай этого, — умоляюще попросила она. — Не поступай так со мной… и с собой... — однажды Гермионе пришлось сделать подобное с дорогими ей людьми, и она не понаслышке знала, что чувствует человек, произнесший это заклинание — огромную пустоту, словно в сердце проделали дыру, которая вечно будет кровоточить, — если ты любишь меня… — закончила она начатую фразу, сглатывая ком в горле.
— Я понял, что любить — не значит удерживать. Это значит уметь отпускать… — сказал он более высоким, чем обычно, голосом. И Гермиона услышала в его словах еще один укор в свой адрес — она, в отличие от него, отпускать так и не научилась. А он не хотел, чтобы она страдала.
Она смотрела на Теодора, стоящего с волшебным оружием в руках, направленным прямо на нее, и не могла сдвинуться с места, чувствуя, будто земля уходит у нее из-под ног. Он все уже решил и не передумает. И единственная ее возможность избежать этого — защищаться и не дать ему привести его приговор в исполнение. Забини слишком хорошо поднатаскал его, но Гермиона была уверена, у нее есть шанс. Хотя во взгляде Тео горела решимость, она видела, как дрожит его рука. Резким движением Гермиона выхватила палочку, которую всегда носила в правом кармане, чтобы применить «Протего»…
Но Теодор был быстрее. Гермиона почувствовала озноб, пронзивший ее до кончиков пальцев ног. А затем ощутила облегчение, как будто кто-то снял тяжкий груз с ее души. Невесомые жемчужины закружились у нее перед глазами — ее отнятые воспоминания. Те, которые долгое время по крупицам собирались в ее голове, те, которые она ненавидела, и те, которые любила и лелеяла. Все они утекали, как песчинки, стремились ввысь, порхая, словно прозрачные бабочки.
У Гермионы закружилась голова. Она в последнее время мало спала, столько работы навалилось в Министерстве. Нужно больше отдыхать.
— Так на чем мы остановились? — она поняла, что потеряла нить разговора. Зачем она пришла сюда?
— Документы о допросе родственников артефактора на моем столе, — произнес Теодор Нотт. Он стоял к ней спиной, отвернувшись к окну и опершись одной рукой на стену. — Передай Долишу, пусть не беспокоится. Я выйду на работу в конце недели.
— Хорошо, — подойдя к столу, она взяла в руки лежащую на краю папку. — Увидимся, — махнув на прощание рукой, Гермиона вышла за дверь, думая о том, что, если Теодор Нотт еще будет прогуливать, в следующий раз пусть к нему домой ходит Ламберт Холидей, а у нее есть дела поважнее.
Спускаясь по ступеням со второго этажа, она услышала глухой удар и звон разбитого стекла, как будто кто-то бросил что-то стеклянное в стену. «Мерлин, этот Нотт немного не в себе. Пожалуй, стоит держаться от него подальше», — решила она. Взяв сумочку, она выскользнула за дверь, чтобы поскорее аппарировать назад в Министерство.
Гермиона отодвинула штору. Белые, пушистые снежинки кружили в воздухе, исполняя известный только им одним зимний танец. Через большие светлые окна спальни был виден весь сад. Старые заснеженные плодовые деревья с толстыми стволами, каток с прозрачным льдом, устроенный на месте небольшого искусственного водоема, ледяные скульптуры, переливающиеся на солнце. Гости уже собирались, один за другим аппарируя прямо на дорогу перед калиткой и сразу же попадая в эпицентр праздника, где нанятые на работу домовые эльфы раздавали бокалы с медовухой и закуски, а Анджелина, Флер и Джинни вручали приглашенным теплые шарфы, которые миссис Уизли сама лично связала, используя загодя задуманный стиль их с Роном свадьбы. Будущая свекровь очень торопилась, чтобы успеть подготовить эти сувениры — первые подарки гостям от молодой семьи, к дню торжества. И теперь у всех, кто будет присутствовать на их бракосочетании, они останутся на память об этом дне.
Гермиона видела Рона, вышедшего на улицу, чтобы лично приветствовать всех гостей. Он пожимал им руки, смеялся и выглядел счастливым, просто светился от радости. Она тоже хотела бы выйти к ним и присоединиться к веселью, но нельзя было. И кто только придумал, что невеста должна прятаться до начала свадебной церемонии? Ей не нужно было дополнительное время для того, чтобы подготовиться. Она уже была полностью одета — в белом платье из легкого шифона с расклешенной от талии юбкой и неглубоким декольте, отделанным серебристой вышивкой в тон узора на поясе. Гермиона считала платье идеальным, хотя юбка была немного длиннее, чем нужно, но спасали туфли на высоком каблуке. И почему только она не сказала портнихе укоротить его?
Шум за окном стих — все наконец-то вошли в дом, в гостиную, об убранстве которой Гермиона позаботилась лично, и не далее как вчера проверяла, все ли готово. Белые плотные портьеры, большие подсвечники под потолком, дверные проемы, украшенные цветами, ветвями хвойных и апельсиновых деревьев с добавлением корицы, еловых шишек и спелых ягод рябины. Запах этих украшений был бесподобным, и Гермиона ощущала приятное предвкушение праздника.
Раздался стук в дверь, и в комнату вошел Гарри. Его щеки раскраснелись от мороза, а на плечах и в волосах застряли быстро тающие кристаллы снежинок.
— Решил проверить, как ты тут, — сообщил он, отряхиваясь и захлопывая за собой дверь, из-за которой в комнату лилась красивая фортепианная музыка. — Все уже собрались. Твои родители немного задерживаются. Жаль, они отказались от того, чтобы их сюда аппарировали.
— Это все отец, — закатив глаза, объяснила Гермиона, — не хочет выглядеть беспомощным магглом.
— Его можно понять, — пожал плечами Поттер, протирая платком запотевшие очки. — Ты выглядишь просто сказочно, — вернув очки на нос, похвалил он. А затем подошел к ней, взяв ее за руки. — Вы с Роном будете очень счастливы.
— Спасибо, — смущенно ответила Гермиона, сжимая его замерзшие пальцы в своих ладонях. Она не могла поверить, что этот день настал, и Гарри сейчас произносит эти слова в адрес своих двух самых лучших друзей.
— Я рад, что у вас с Роном все наладилось, — добавил он. — А то я уже было испугался, что вы разбежитесь навсегда. Но вы, ребята, просто должны быть вместе.
— Мы с Роном постоянно ссоримся и миримся. Это для нас обычное дело, — ответила девушка. Да и с чего это Гарри взял, что они могут разбежаться? Слишком уж близко к сердцу он всегда принимает их небольшие стычки. Просто они слишком разные, но в конце концов всегда находят компромисс. И Рон после того, как выписался из госпиталя, стал более внимательным и любящим. Даже перенес место их свадьбы из «Дырявого котла» в их новый дом, хотя она даже ничего ему об этом не говорила. И лично пригласил Виктора Крама на их свадьбу.
— Ладно, я пойду, — заторопился Гарри. — Нужно проследить, чтобы Рон не переборщил с выпивкой. Честно говоря, он ужасно нервничает, — усмехнулся Поттер. — Кстати, там один твой коллега из отдела все пытается к тебе прорваться. Хочет поздравить лично и непременно перед свадьбой. Пропустить его?
— Да, пусть зайдет, — равнодушно согласилась Гермиона, — если так сильно хочет.
Ей было очень скучно сидеть здесь одной, пока все внизу веселились и ждали ее торжественного выхода под звуки свадебного марша.
— Хорошо, — Гарри выскользнул за дверь. И уже через минуту она снова отворилась. На пороге стоял разодетый с иголочки Ламберт Холидей.
— Берт! — обрадовалась Гермиона. — Спасибо, что заглянул.
Младший научный сотрудник, восторженно оглядев девушку с ног до головы, подошел к ней и легко, чтобы не испортить ее свадебный наряд, обнял.
— Ты великолепна! Даже если сюда аппарирует сотня вейл в купальниках, все будут смотреть только на тебя! — пафосно произнес он, не сводя с нее восхищенного взгляда.
— Перестань, — засмеялась Гермиона. Ламберт Холидей, как всегда, был в своем амплуа. — Ты тоже великолепен, и я боюсь, способен затмить меня на моей собственной свадьбе, — похвалила она его в ответ. — Особенно твоя прическа, — она указала на креативно уложенные на его голове светлые вьющиеся локоны.
— Ах это… — картинно смутился Холидей, прикладывая руку к волосам. — Мое фирменное заклинание!
Странно, но при этих словах у Гермионы перехватило дыхание, и она почувствовала острый укол в сердце. «Это все предсвадебные волнения», — решила она.
— Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Ламберт, заметив болезненную гримасу на ее лице и то, что она приложила ладонь к груди.
— Да, просто корсет немного давит, но все в порядке, — Гермиона поспешила сменить тему. — Как там дела на работе? Нотту удалось раскрыть дело о краже артефактов? — с тех пор, как она взяла отпуск, чтобы готовиться к свадьбе, она вообще не знала, что там происходит.
— Нет, не удалось, — ответил Холидей. И этот ответ не удивил ее. Она всегда считала Теодора Нотта неорганизованным бездельником. Но сейчас ее охватило неясное беспокойство.
— Оно оказалось ему не по зубам? — спросила она.
— Да нет, — поспешил разуверить ее Ламберт. — Он перевелся в отдел стирателей. Писгуд предложил ему там должность старшего специалиста. У него вроде как талант в этой области. Так что, разве он мог отказаться?
— Что ж, можно порадоваться за него, ведь он нашел свое место, — задумчиво согласилась Гермиона.
— Точно, — кивнул Берт. — Что ж, скоро уже торжество начнется. Пойду займу свое место, — он наклонился к девушке, чтобы поцеловать ее в щеку, но вместо этого чмокнул воздух рядом с ее лицом. Вероятно, боялся испортить ее безупречный макияж. Остановившись на секунду у двери, чтобы послать ей еще один воздушный поцелуй, Холидей вышел.
Теперь ждать оставалось недолго. Вот-вот должен был прийти ее отец, чтобы под звуки свадебного марша отвести свою единственную дочь к алтарю и передать жениху. Гермиона присела на кровать, поглядывая на настенные часы. И когда дверь вновь отворилась, она в очередной раз испытала удивление. Перед ней стоял не отец, а Джинни Поттер.
— Твои родители уже здесь. Слава Мерлину! Пора прикалывать фату, — напомнила она. Подойдя к шкафу, она вынула коробку с верхней полки. Гермиона уже и забыла об этом. Они рассудили, что фата будет мешать ей, и поэтому решили прикрепить ее в последний момент. Джинни подвела невесту к зеркалу и вынула из коробки невесомую ткань. Но вслед за ней на кровать упало что-то оранжевое. Гермиона подняла упавший предмет — это был изящный кулон на тонкой цепочке.
— Твой кулон. Ты собиралась надеть его? — спросила Джинни, закрепляя фату на волосах девушки. — Честно говоря, не думаю, что он подойдет к платью. Да, такой теплый оранжевый оттенок подходит к твоим карим глазам, но совершенно не сочетается с твоим сегодняшним нарядом.
— Не знаю, откуда у меня это украшение, — растерянно произнесла Гермиона, поднося кулон к окну, чтобы лучше разглядеть его.
— Это же подарок от твоей тети Мэйбл, — сказала Джинни, отходя на шаг назад, чтобы убедиться, что законченный вариант наряда невесты идеален.
— Но у меня нет никакой тети Мэйбл, — возразила Гермиона. — С чего ты вообще это взяла?
— Ты сама мне об этом сказала, — объяснила подруга.
— Правда? — удивилась Гермиона.
— Конечно! Ты так переживаешь из-за этой свадьбы, — Джинни взяла кулон из ее рук и положила его на столик с зеркалом. — Но поверь мне, все будет замечательно. Пойду позову твоего папу, — она улыбнулась и ушла, оставив девушку в растерянности.
Гермиона прикоснулась к лежащему у зеркала кулону, провела пальцами по поверхности прозрачного камня. Мэйбл — это было и впрямь знакомое имя, но где она его слышала?
— Мэйбл… — повторила она вслух. Неожиданно в этот момент раздался щелчок, и прямо перед ней появилась домовая эльфийка, одетая в нечто похожее на очень поношенное и многократно заштопанное платьице.
— Вы звали, мисс? — спросила она, глядя на нее своими огромными голубыми глазищами. А затем опустила взгляд в пол. Гермиона же от неожиданности даже потеряла дар речи.
— Ты готова, дорогая? — дверь вновь скрипнула, и в комнату заглянул мистер Грейнджер. И в этот момент заиграла торжественная свадебная музыка.
Гермиона посмотрела на отца, затем на эльфа. Она решительно ничего не понимала.
— Пап, — обратилась она к отцу, — дай мне, пожалуйста, минутку.
— Ммм… если только минутку. Там ведь все уже ждут нас, — подозрительно покосившись на эльфа, ответил отец. — Я буду в коридоре, — с этими словами он тихонько прикрыл дверь.
— Так… — Гермиона посмотрела на домовичку, беспокойно теребящую подол заштопанного платьица. — Почему ты явилась на мой зов? Кто твой хозяин?
Эльфийка ничего не ответила, а лишь быстро замотала головой.
Дверь снова отворилась, и в проеме опять появилось взволнованное лицо отца. Свадебный марш, казалось, стал громче.
— Дорогая, — раздраженно произнес он, — какими бы ни были важными вопросы, которые тебе необходимо решить, я уверен, ты сможешь сделать это и после свадьбы. Идем, — он широко распахнул дверь, протянув дочери руку. И Гермиона, не зная, что делать, замерла на месте. Она посмотрела на эльфийку, а затем на открытую ладонь отца, и не двигалась с места. А из гостиной тем временем все громче звучала торжественная музыка…