Вокруг целое море листьев: желтые, лимонные, багряные, тронутые первыми заморозками и те, у которых порыжели края. Целая палитра цветов раскинулась вокруг Беллы, красивая – глаз не отвести. Целая вселенная, заключенная под сводами Запретного леса. И в этой вселенной Белла – затерявшаяся песчинка среди множества звезд.
В груди до сих пор колет, словно и не прошло суток с того разговора, словно это не ей отец адресовал те слова. «Да, верно, это не мне, кому-то другому», - кивает она своим мыслям, шагая по усыпанной листвой тропинке. Разве мог ее пусть и строгий, но заботливый отец так поступить с ней? Нет, не мог. Ведь она его любимица, надежда и опора. «Такая же опора, как была Меда?» – ехидничает внутренний голос, а Белла чувствует, как утихнувшая ярость вновь разгорается внутри с удвоенной силой.
Кто бы мог подумать, что благородная до кончиков ногтей Андромеда, недовольно поджимающая губы при виде очередных дурачеств грязнокровок, внезапно увлечется одним из них? Быть такого не могло, но все же случилось. Может быть, Белла и сама виновата в этом? Может, стоило пристальнее наблюдать за сестрой, а не закрывать глаза на ее внезапную задумчивость, и желание побыть в одиночестве, и вдруг полюбившиеся Меде длительные прогулки вокруг озера? Так что, получается, это ее вина? Это она виновата в том, что всегда такая уравновешенная и здравомыслящая Андромеда, не допускающая даже мысли поступить неправильно, сбежала прямо со своей помолвки с Рудольфусом Лестрейнджем?
Или ее, Беллы, вина в том, что она не сумела отстоять свое собственное право на личное счастье?..
К горлу подкатывает горький ком, и она судорожно вздыхает. Сейчас не время лить слезы, не время… Всхлип все же не удается удержать, и Белла бросается бежать так, что оранжевый с багрянцем сливается в одну красно-золотую круговерть. Запнувшись о корень, Белла растягивается на усыпанной опавшей листвой земле и только тогда дает волю грызущему ее отчаянию. Горькие слезы бегут по щекам и падают на сжатые кулаки, влажными пятнами остаются на рукавах белой блузки, блестят в солнечном свете на одиноком зеленом листе. Они должны понять, что она тоже человек со своими надеждами и мечтами! И ей тоже было больно, когда все ее мечты превратились в пыль одним движением отцовских губ. Но рядом никого нет, только по-осеннему прекрасный лес стоит вокруг нее, шелестя ветвями и наполняя душу еще большей тоской по ушедшему.
В бок впивается сухая веточка, когда она переворачивается на спину, чтобы взглянуть на небо. Оно такое далекое и прозрачно-синее, как бывает осенью, когда холода еще не пришли, но и тепла уже почти не осталось, а солнечные летние дни все дальше и дальше уходят в прошлое. Небо молчит и взирает на нее так же равнодушно, как и на миллионы других волшебников, что ходят по этой земле и дышат этим воздухом. Как взирает на него…
Белле тоже хочется стать небом, отрешиться, забыться, перестать прокручивать в памяти драгоценные моменты, связанные с ним. А еще ей отчаянно хочется, чтобы сейчас он нашел ее, чтобы был рядом, сидел около нее, утешал, гладил по волосам и обещал, что все непременно будет хорошо. И отчаянно хочется верить, что все и правда будет так, как он скажет. Ведь ради него Белла и горы сможет свернуть, главное, чтобы он этого захотел.
Если смогла Андромеда, значит, и она сможет, да?..
Она прикрывает глаза, чувствуя, как ветер касается мокрого лица, как покрываются гусиной кожей руки. И погружается в воспоминания.
***
На улице лето. Солнце проникает сквозь раздвинутые французские окна в просторную гостиную, прыгает солнечными зайчиками по серебряному кувшину, стоящему на рояле, и блестит на светлых, почти белых волосах хмурого мальчика.
- Люци, - жалобно тянет кудрявая девчушка в красивом зеленом платье, - я нечаянно, ты же знаешь.
Она виновато смотрит на него огромными испуганными глазами и протягивает руку, чтобы подобрать разбитую колдографию. Осколки блестят, рассыпавшись по паркету, а с колдо тонко улыбается статная светловолосая женщина, так похожая на замершего с поджатыми губами мальчика. Или вернее сказать, что это мальчик похож на нее?..
Белла не знает, как исправить содеянное. Минуту назад они весело гонялись друг за другом вокруг огромного рояля, а потом одно неловкое движение – и шаль, которой был укрыт музыкальный монстр, соскальзывает вниз, утягивая за собой и вазу с роскошным букетом роз, и стоявшие вокруг нее рамки. И она точно знает, что Люци злится на нее именно из-за этой колдографии, а не из-за того, что выплеснувшаяся из вазы вода, забрызгала его светлые домашние туфли.
Она осторожно опускается на корточки, так и не дождавшись от него ответа, и начинает старательно собирать осколки, чтобы отнести матери – может, у нее получится что-то сделать…
- Ай! – Белла отдергивает руку, когда осколок впивается в ладонь. По коже начинает стекать кровь, скапливаясь у самого основания большого пальца.
- Дай посмотреть, - тут же отмирает Люци и опускается рядом с ней на колени. Его пальцы едва заметно вздрагивают, когда он прикасается к ее руке, а Белла думает, что ради его прикосновений можно вытерпеть и большую боль.
- Ничего страшного, - шепчет она, пытаясь незаметно вытереть навернувшиеся слезы, - это всего лишь пустяковый порез, скоро пройдет.
- Вот же глупая, - сердито отзывается он и достает из кармана чистый платок с вышитыми в уголке буквами Л и М. – Надо перевязать, мама так говорила.
Белла не спрашивает, почему мама Люци просто не заживляла ранку, как поступала в таких случаях ее собственная мать. Наверное, было что-то особенное в том, чтобы иметь возможность свободно проявлять свое внимание и заботу…
- Теперь гораздо лучше, - завязывая аккуратный узел, произносит Люци. И Белла впервые замечает, что у него глаза цвета осеннего неба.
***
- Беллатрикс Блэк, - сухо звучит голос МакГонагалл, и Белла шагает вперед, едва заметно обернувшись в сторону Люциуса. Но тот не смотрит на нее, скучающе разглядывая убранство зала и сидящих за факультетскими столами школьников.
«Все будет хорошо», - твердит она себе, переводя взгляд на Андромеду, расположившуюся за столом Слизерина, и та успокаивающе кивает. На голову Беллы опускается Шляпа.
В голове не звучат никакие голоса, да и света практически не видно. Все, что может заметить Белла, – это неясные очертания движущихся людей: они сталкиваются, расходятся, о чем-то беседуют, с кем-то спорят и смеются. Хоровод едва различимых лиц кружится у нее перед глазами, и Белле уже начинает казаться, что она попала в какую-то сумасшедшую какофонию, когда взгляд выхватывает скорчившихся на полу волшебников, дергающихся от пробегающих по их телам судорог. Она сильнее сжимает зубы, чтобы ни звука не сорвалось с ее губ от волной нахлынувшего ужаса. Она сильная, выдержит…
- Слизерин! – громко извещает всех Шляпа, и МакГонагалл стаскивает старый артефакт, мельком бросая на Беллу обеспокоенный взгляд. – С вами все в порядке? – тихо спрашивает она, не спеша отступить и дать Белле возможность слезть с этого чертового стула.
- Да, профессор, - едва слышно отвечает та, а потом, вдохнув побольше воздуха, расправляет плечи, натягивает на лицо улыбку и идет к столу под зелеными флагами Слизерина.
- Поздравляю! – крепко обнимает ее Андромеда. Остальные кивают, улыбаются, и Белле кажется, что все привидевшееся – это просто нервы. Ведь не может же этого быть на самом деле?
Белла с воодушевлением ждет, когда к ней присоединится друг детства, и даже прогоняет худосочного Розье, чтобы не смел занимать приготовленное для Малфоя место.
- Слизерин! – Люциус с важным видом отдает Шляпу МакГонагалл и шагает вперед, не глядя по сторонам. Это пусть другие вертят головами и радостно улыбаются окружающим, им, слизеринцам, проявлять подобные чувства незачем.
- Люци, сюда! - громко шепчет ему Белла, кивая на свободное место около себя, но тот не спешит опускаться на скамью, он некоторое время рассматривает своих однокурсников и лишь, когда Белла тянет его за мантию, все же усаживается за стол.
Белле не нравится подобная ситуация, словно она прилипала и вынудила несчастного Малфоя сесть рядом с ней. Но ведь это не так: они друзья вот уже много лет… и что с того, что она девчонка? Девчонки могут фору дать кому угодно, вот!
- Ты чего замер, Люци? – когда все сосредотачивают внимание на еде, все же обращается к нему Белла. – Мы же договорились, помнишь?
Малфой равнодушно пожимает плечами и накалывает кусочек разрезанной отбивной. И Белла понимает, сегодня ее друг не в настроении с ней говорить. Такое случается время от времени: он словно замыкается в себе, отгораживаясь от окружающего мира. Она знает, что надо просто переждать плохое настроение - и к ней снова вернется ее Люци. Мальчик, который прикладывал к ране платок и дул на сбитые колени. Мальчик, который всегда был для нее кем-то большим…
***
- Люци! Люци! – запыхавшись, догоняет его Белла. – Ты уже написал эссе для Слизнорта?
- Еще вчера, - лениво улыбается он, провожая взглядом незнакомую рейвенкловку.
- Люци-и-и, - тянет она, - а давай заключим сделку!
Глаза Беллы горят азартом, и Люциус невольно замирает, впервые рассматривая ее столь внимательно, словно только сейчас заметив произошедшие с ней изменения. Белла уже не та невысокая и юркая девчонка, уронившая материнское колдо с рояля, и не тот сорванец, с которым они несколько лет подряд строили каверзы гриффиндорцам. Совершенно незаметно для него она вытянулась, став изящной и чуточку эфемерной с этой буйной гривой черных кудрей, укрощенных зеленой лентой. И теперь ее губы, извергающие одну едкую шутку за другой, хочется не зажать ладонью, чтобы замолчала хоть на минуту, а поцеловать.
Люциус хмурится и не может понять, когда это Белла стала вызывать в нем совсем иной интерес.
- Ты меня слышишь? – Белла хлопает его по руке, отвлекая от мыслей. – Согласен на сделку?
- И что ты от меня хочешь? – ему любопытно, что предложит Белла в обмен на его помощь в Зельеварении.
Ни для кого ни секрет, что практически гениальная в чарах Белла Блэк едва может сварить простейшие зелья, а баллы на зачет наскребает при помощи лучшего друга. Но Люциуса в какой-то мере устраивает сложившаяся ситуация, ведь за каждую подсказку Белла отплачивает сторицей.
«Блэки не любят быть должниками», - задрав нос, бросает она и протягивает ему фолиант из отцовской библиотеки.
«Ты как?» - ловко обездвижив двоих шестикурсников, заглядывает в глаза поверженного Малфоя.
«Резче движение - и взмах, вот так!» - шепчет на трансфигурации, когда чашка так и остается чашкой, правда с усами.
И таких примеров много.
- Мне нужна помощь с этим дурацким проектом, - тяжело вздыхает она и смотрит каким-то особенным взглядом, от которого у Люциуса сердце пропускает удар.
- А взамен что?
- Я покажу тебе нечто, до чего еще никто не додумался, - подмигивает Белла, а затем хмурится: - Хотя, может, и додумались, кто знает.
Люциус заинтригован: Белла никогда не ищет легких путей, и каждое ее озарение похоже на вспышку сверхновой, о которых рассказывала Синистра.
- В семь в библиотеке, - соглашается Люциус, и Белла улыбается, легко касаясь губами его щеки.
- Буду ждать, - она уходит вперед, мягко покачивая бедрами, и Люциусу остается только наблюдать, как солнце путается в ее волосах.
***
- Ты что, решил пойти с Эйвери? – грозно хмурит она тонкие брови, остановившись напротив сидящего за библиотечным столом Малфоя.
Глаза Люциуса непроницаемы, но Белле хорошо видно затаившееся на самом дне ожидание. Иногда она не может понять его поступков: он то дразнит ее, подпуская к себе практически вплотную, то, наоборот, отталкивает, неделями не обращая на нее внимания. Ей не нравится подобное отношение, но она стискивает зубы и терпеливо ждет, когда пройдет очередная блажь Люциуса. И давит, давит в себе взрывной темперамент Блэков, готовый разорвать ее на две неравные части, потому что услышанные однажды слова про то, что он хотел бы видеть рядом с собой податливую и нежную девушку, долго не давали ей спокойно спать. И тогда-то Белла взялась перекраивать собственный характер, запирая на замки свою несдержанность, порывистость и съедающую ее заживо одержимость.
Белле даже кажется, что Люциус получает какое-то извращенное удовольствие, держа ее столь близко к себе, словно поставив на ней метку «Моя, не подходить!». И ей нравится ощущать на себе его собственнические замашки, ведь они перекликаются с ее тайными желаниями и чувствами.
- Ты против? – в его голосе насмешка, а перо легко скользит по ее запястью, щекоча тонкую кожу.
- Прекрати! – вспыхивает она, резко отдернув руку. – Я не шучу. Ты что, решил идти с этой рохлей?
- Она довольно симпатичная, - словно не замечая ее состояния, продолжает Люциус. – Да и фигура у нее ничего так.
- Ты… ты…
Белле не хватает слов, и вместо того, чтобы накинуться на него с кулаками, она огибает стол и, стремительно наклонившись, прижимается к его губам в поцелуе. Губы Малфоя приоткрываются от удивления, и Белла не упускает возможности перевести поцелуй из разряда простого прикосновения во что-то гораздо более интимное.
- Кхе-кхе, молодые люди, я вам не мешаю?.. - раздается над их головами раздраженный голос мисс Пинс, сухопарой молоденькой практикантки.
Они отскакивают друг от друга, старательно отводя глаза и бормоча извинения. Белла боится, что Люциус сейчас соберет книги и просто уйдет из библиотеки. Она уже открывает рот, чтобы выдавить неуклюжее извинение, как Малфой перехватывает поудобнее палочку и легким движением скидывает книги, тетради и письменные принадлежности к себе в сумку, а потом цепко берет Беллу за безвольную руку и уводит за собой.
Она и не смеет надеяться, что ее самая большая мечта сбылась. Не о единорогах же мечтать, живя в волшебном мире, верно?
Люциус не останавливается, пока они не покидают оживленные коридоры, и лишь потом замирает около стрельчатого окна. Солнечный свет проходит сквозь окна, ложась расчерченными квадратами на каменный пол, и Белле кажется, что и сам Люциус - как то солнце, такой же теплый и далекий. Его волосы сияют в косых лучах, и ей нестерпимо хочется зарыться в них пальцами… не так, как она это делала всегда - мимоходом, ничего незначаще, - а по-настоящему.
Она еще обдумывает последнюю мысль, а Люциус уже целует ее, сминает податливые губы, увлекая за собой. Его пальцы чуть сильнее сжимают ее плечи, скользят по шее к собранным резинкой волосам и, запутавшись там намертво, тянут ее голову назад, углубляя поцелуй до невозможности. Белле кажется, что обнять его сильнее у нее уже не получится, но каждое его движение доказывает, что она ошибается. Ей совершенно плевать на окружающих – застанет ли их кто-нибудь сейчас, или нет. Хочется лишь одного - растянуть этот миг до бесконечности. Миг рядом с ним.
И тогда мелькает отрешенная мысль: если в мире и существует счастье, то это именно оно.
***
- Друэлла, твои девочки уже так выросли, - вздыхает тетка Вальбурга, прибывшая сегодня с визитом.
Белла и любит, и не любит тетку одновременно. Нельзя не восхищаться идеально-ровной осанкой Вальбурги Блэк, ее холодным достоинством, умением подать себя так, что все остальные ощутимо склоняют головы перед «мадам», как ее в шутку называет родной брат Альфард. Белле хочется быть похожей на тетку с ее чуть ленивой грацией и умением одним только выражением глаз передать все, что она думает о конкретном человеке. И когда Белле говорят, что она очень похожа на Вальбургу в молодости, по ее губам скользит счастливая улыбка. Ведь Вальбурга Блэк для повзрослевшей Беллы – недостижимый идеал.
Но есть у этого идеала и другая сторона. Сторона некрасивая, можно даже сказать, уродливая. Белла всего лишь раз видела ее и отчаянно страшилась, как бы в этом сходстве со временем подобная черта ни проснулась и в ней. В ярости Вальбурга Блэк теряла здравый смысл, приходуя собственного ребенка жалящими проклятиями, не оставляющими и следа на коже, но ранящими не хуже Трех Особых*. Белла до сих пор помнит побелевшее до синевы лицо кузена, выступившую кровь на искусанных губах и упрямый непокорный огонь, не утихающий в его глазах.
«Сириуса Блэка таким не сломить», - читает она в глазах малолетнего наследника рода Блэк, и ей хочется зажмуриться, чтобы не видеть перекошенное от бессильной ярости прекрасное лицо Вальбурги.
«Я не стану такой», - обещает Белла себе, потихоньку убираясь подальше от разыгравшейся семейной драмы, не предназначенной для чужих глаз.
- Мы подумываем уже о помолвке, - соглашается мать, и Белла вновь прислушивается к разговору.
- Подслушиваешь? – раздается спокойный голос старшей сестры. Меда останавливается рядом, как и всегда, с книгой в руках. Ее лицо спокойно, словно происходящее за дверьми не касается ее никоим образом.
- Там говорят о помолвке, - шепотом отвечает Белла, вновь приникая к приоткрытой двери. – Похоже, тебе уже нашли жениха. Интересно?
- Без разницы, - равнодушно пожимает Меда плечами и уходит, а Белла удивленно смотрит ей вслед. Как такое может быть без разницы? Ведь с этим человеком предстоит прожить всю жизнь…
Ее передергивает, кода она представляет, что рядом с ней окажется кто угодно, кроме Люциуса Малфоя. «Не бывать этому», - решает для себя Белла и вновь обращается в слух.
- Лестрейнджи достаточно родовитая семья, - задумчиво произносит Вальбурга, изящно отставляя чашку на журнальный столик. – Да и у Малфоев подрастает наследник. Мне кажется, они с Беллой будут прекрасной парой, как думаешь?
Мать хмурится, но потом кивает, и Белле кажется, что у нее в живот вмиг взлетают сотни мотыльков, пузырящееся чувство счастья окутывает ее с головой.
- А твою младшенькую можно было бы выдать за моего оболтуса, - добавляет Вальбурга. – Ему не помешает толика здравомыслия, коего предостаточно в Нарциссе.
- Не слишком ли близкий брак будет, все же они кузены?
- В Нарциссе от Блэков всего лишь половина, кровь Розье все сгладит, - покровительственно улыбается тетка, успокаивающе похлопывая Друэллу по руке. – Вот увидишь, стоит им подрасти, они сами поймут, насколько это правильное решение.
- Даже не знаю, мне надо будет посоветоваться с мужем.
- Как скажешь, дорогая, как скажешь.
И они начинают совсем отвлеченный разговор о нарядах, о прошедшем чаепитии Паркинсонов и о том, что Яксли не помешало бы похудеть, иначе скоро мантии мадам Малкин не будут на ней сходиться.
Белле не интересно слушать пустую болтовню, и она уходит к себе в комнату, чтобы наедине обдумать услышанный разговор. Если все сложится удачно… Она даже боится загадывать на будущее, чтобы не сглазить и не спугнуть нежданную фортуну.
***
Шестой курс Хогвартса для Беллы несется со скоростью снитча: начало сентября, походы в по-осеннему прекрасный Хогсмид, снежная зима, грядущая подготовка к ЖАБА, время, проведенное наедине с Малфоем… Все это сливается в безумную круговерть, увлекает ее за собой, заставляя забывать обо всем. Ей некогда смотреть по сторонам, она поглощена накрывшим с головой счастьем – Люциус ее. Такой, каким он никогда еще не был, -нежный, заботливый… и в то же время чуточку отстраненный.
Белле нравится проскальзывающая в их отношениях холодность, она не дает счастью стать приторно-сладким и превратиться в обыденность. Ей кажется, что вся ее жизнь сейчас - как полет на гиппогрифе или, что гораздо ближе, на фестрале. Есть опора под ногами, да и та невидимая, а взлеты чередуются с падениями, и от этого ее сердце заходится в диком восторге. Кровь стучит в ушах в каком-то первобытном ритме, а руки все равно остаются ледяными.
- Ты меня когда-нибудь задушишь своими объятиями, - смеется Люциус, размыкая ее руки у себя на шее. – Что ты тогда будешь делать с моим телом?
А Белле абсолютно все равно, что он говорит, главное – звучание его голоса, обращенные на нее глаза и усмешка, мелькающая на тонких губах.
- Даже тогда ты будешь мне необходим.
Белла целует его и давит готовые сорваться слова.
В последнее время ей все сложнее удержать их внутри. Слова, которые точно изменят все. Одно дело сидеть вместе на занятиях, строить пакости недругам, считаться парой, и совсем другое - признать, что человек уж очень прочно занял в сердце свой собственный угол, пророс в тебя и стал незаменимой и очень важной частью твоей жизни. Белле и хочется, и не хочется признаться в том, что Люциус Малфой прочно вошел в ее жизнь и явно не собирается ее покидать. С одной стороны, после услышанного разговора, не стоит даже сомневаться в том, что семьи заключат помолвку, с другой – признать, насколько она зависима от Малфоя… Белле это претит. Словно она, влюбившись в него, теряет часть себя – ту, кем была до встречи с ним. Да и была ли?..
- Выпьем глинтвейна? – предлагает Люциус, увлекая ее в Три метлы.
Белле не хочется глинтвейна, хотя щеки и щиплет мороз, а ног она практически не чувствует. Время в пабе будет тем временем, когда вниманием Люциуса завладеют другие. А ей не хочется его ни с кем делить. Ни сейчас, ни потом.
- Люциус! – зазывно улыбается Миранда Грандстоун. Высокая, полноватая клуша с копной сероватых волос, которая раздражает Беллу до зубовного скрежета. Абсолютно непробиваемая особа, которая даже после короткой потасовки в коридоре, когда Белла, решив опробовать парочку свежевыученных заклинаний, учила наглую выскочку правилам хорошего тона. Даже тогда, утирая текущую из рассеченной губы кровь, Миранда лишь невозмутимо заметила, что это Люциусу выбирать, с кем ему быть.
Белла скрипит зубами, а Малфой, усадив ее за столик, уже направляется в сторону прилавка, где трется Грандстоун. Белле плохо видно со своего места, что там происходит, а зудящее желание вытянуть палочку и разнести все в клочья все сильнее бьется в голове. Но она продолжает неподвижно сидеть на своем месте, игнорируя шепотки и усмешки, адресованные колоритной парочке.
«Я просто побуду здесь еще минуту», - уговаривает она себя, сжимая в пальцах палочку.
«Еще пару минут, а потом я уйду», - клянется она, когда Люциус так и не появляется с обещанным глинтвейном.
«Еще чуть-чуть…»
Белла покидает паб с идеально-ровной спиной, совершенно не обращая внимания на кузена, который, дурачась вместе со своими друзьями-гриффиндорцам, манерно копирует ее походку и гнусаво тянет «Прошу, мадам Блэк… Позвольте, мадам Блэк…». И вряд ли кто знает, чего стоит Белле и эта ровная спина, и уверенная, неспешная походка, и гордый разворот плеч. Белла на грани. Кажется, тронь – и разлетится на осколки. Поэтому даже слова Меда проскальзывают мимо нее, когда она добирается до гостиной.
- Белла, нам надо поговорить.
- Не сейчас, Меда, - равнодушно отзывается она. – Не сейчас.
Сейчас ей не до разговоров. Сейчас настало то самое время, когда надо хорошенько поразмыслить обо всем.
***
С Люциусом невозможно долго быть в ссоре. Разве можно поссориться с частью себя? Это словно обидеться на собственную руку и отказаться признавать ее необходимость. Так и Белла не может долго находиться вдали от него. И что бы он ни делал, каждый раз Белла находит виноватых, сводит с ними счеты и возвращается к нему, заглядывая в глаза и терпеливо снося раздражение. Белла любит, поэтому готова мириться со многим.
На помолвку Меды приглашен очень узкий круг гостей, и Малфоев, к огромному сожалению Беллы, там нет. Она не знает подробностей, слышала лишь, что в самый последний момент семейство Малфоев было вынуждено отбыть во Францию. Ей скучно и грустно. День, который она хотела провести рядом с ним, представляя, что это их судьбы связывают предварительными клятвами, начинается с бестолковой суеты. Вначале Меда долго не покидает свою комнату, сославшись на плохое самочувствие, потом Нарцисса роняет на пол ритуальные кубки, заботливо доставленные Вальбургой в их дом, а под конец и Белла умудряется расколотить старинное зеркало в гостиной, запустив туфлей в нерасторопного эльфа.
Осколки стекла с хрустальным звоном осыпаются вниз, искажая ее отражение, пока оно полностью не исчезает. Белла ощущает, как странное предчувствие приближающейся беды заставляет волоски на шее становиться дыбом, а лоб покрывает испарина.
- Не к добру это, - скрежещет старая бабка Бельвина, давно уже не Блэк, но все равно частая гостья вечеров, устраиваемых теткой Вальбургой.
- Не сглазь, старая кликуша, - обрывает ее Кассиопея, высокая и статная, как и все в их роду. – Все, что ни бьется - к счастью.
- Как бы не так, - невозмутимо парирует та. – Чтоб ты знала, милочка, это зеркало было приданым нашей матери, когда она выходила замуж. И кому, как не мне, знать о его особенностях.
Кассиопея брезгливо морщится и отворачивается, а Белла пытается вспомнить, слышала ли она когда-нибудь о каких-либо чудодейственных свойствах этой стекляшки?
- Белла, дорогая, - зовет ее мать. – Пойди, поторопи Меду, гости уже собрались.
А гости и правда в сборе. В углу, у камина, в компании отца и младшего брата стоит будущий муж Меды. Он высок и строен, а в его волосах пляшут огненные искры, и Белла думает, что сестре повезло с таким женихом. Уж он точно сможет растормошить ее.
Ее шаги гулко отдаются в коридоре, когда она устремляется в комнату Меды. Осторожный стук не дает результата, и она широко распахивает дверь, собираясь высказать сестре за опоздание. Вот уж о чем она никогда не мечтала – что настанет и ее черед упрекать педантичную Андромеду в непунктуальности. Но комната пуста. Холодный ветер колышет длинные светлые шторы. Праздничное платье так и оставлено на кровати, а самой Меды - ни следа.
Белла растерянно оглядывается, прижимая пальцы к губам, а потом бросается обратно, едва не сбивая мать в коридоре.
- Где твоя сестра? – недовольно спрашивает та. – Что за непотребное поведение? Вот я ей, негодяйке, сейчас покажу! Чего застыла столбом? – Друэлла раздраженно отталкивает дочь в сторону.
Белла тянет руку, чтобы остановить мать, но сил нет даже на такое простое движение. Грядущая беда, которой она все время подспудно опасалась, все же пришла и погребла под собой всех: и виновных, и невиновных. У Беллы нет иллюзий о том, что будет дальше: сейчас родители перенесут помолвку на другой день, под благовидным предлогом о том, что Меде сильно нездоровится, и примутся за поиски блудной дочери…
- Андромеда, негодная девчонка… - мать так и застывает на пороге комнаты, ошарашенно оглядывая ее. Незамеченный ранее Беллой лист бумаги легко планирует на пол, подхваченный дуновением ветра. – Акцио! – приказывает Друэлла, поворачиваясь к свету настенного канделября.
Белла не заглядывает в письмо - просто стоит рядом и наблюдает за сменой эмоций на родном лице. Удивление, неверие, неприятие, страх… Гремучая смесь во флаконе под названием «Друэлла Блэк», готовая взорваться в любой момент.
- Вот же мерзавка… - тихо припечатывает мать, комкая письмо. – Не любит она его, хочет выйти замуж по любви… Да кто в наше время выходит по любви? - в сердцах бросает Друэлла.
«Я выйду», - думает Белла, еще не зная, что колесо ее судьбы совершило очередной вираж.
***
- Мисс Блэк, зайдите ко мне, - обращается к ней Слизнорт, подходя к своим подопечным.
- Профессор, я ничего не делала, - вскидывается она, удивленно глядя на него.
- Это вопрос личного характера, мисс Блэк.
- Х-хорошо, - Белла хмурится, перебирая в памяти последние дни. Может, ее все же раскрыли в той проделке с дверью в гостиную Хаффлпафф? Да нет, быть такого не может.
- Беллс, скольких ты сегодня уже успела зачаровать? – ехидничает Розье, нагло влезая в ее мысли. И Белла думает, что было бы неплохо начать именно с него. Наслать бы на говорливого Эвана заклинание вечной немоты, чтобы много молчал и еще больше слушал.
- Ни одного, - крепко обнимает ее за плечи Люциус. – А вот тебе бы не помешала практика.
- Люци, хочешь побыть моим спарринг-партнером? – тут же вскинув палочку и приготовившись к шуточной дуэли, вклинивается Рабастан. – Не обращай внимания на этого лягушатника, сражаться надо с настоящими мужчинами, - пафосно заканчивает он.
- О, Мерлин, и это мне говорит мальчишка… - тяжело вздыхает Люциус. – Подрасти сначала.
- Эй! Я уже на четвертом курсе, - обижается тот.
Их перепалки можно слушать вечность, и обычно Белле нравится наблюдать за полным кипучей энергии младшим братом Рудольфуса, но теперь даже сам его вид внушает ей тревогу. А что, если…
В кабинете Слизнорта тихо. В канделябрах горят свечи, освещая заставленное помещение. Профессор расположился в кресле у камина. Белла слышит его голос и уже хочет постучаться и войти, как различает второй, не менее знакомый голос. Отец? Что он тут делает?
- Я оставлю вас, пожалуй, наедине, - Слизнорт встает со своего места, ободряюще сжимая плечо подошедшей Беллы. Дверь закрывается, и они с отцом остаются в оглушительной тишине.
- Беллатрикс, девочка моя, - мягко начинает отец, и Белла приготавливается к худшему. Отец называл ее полным именем только в тех случаях, когда ему было необходимо сообщить нечто серьезное и неприятное.
Белла присаживается на краешек кресла и крепко сжимает руки в замок, чтобы, не дай Мерлин, отец не увидел, как дрожат ее пальцы.
- Мы с семьей приняли решение, - не сводя с нее глаз, говорит отец. И его слова значат только одно: что бы они ни решили, ей придется подчиниться, ведь против семьи не идут. Об этом им с сестрами говорили всю их сознательную жизнь, и Белла считала, что семья не может потребовать ничего плохого от любого из своих членов. Но сердце сжимается, и…
- Чтобы не разрушать нашу добрую дружбу с Лестрейнджами, зимой состоится ваша помолвка с Рудольфусом.
- Но ведь это Меда…
- Мы сейчас говорим о тебе, - холодно смотрит на нее отец. – И поверь, время, когда можно было бы что-то изменить, безвозвратно упущено.
- А как же Люциус? – Белле ненавистны эти дрожащие нотки, внезапно появившиеся в голосе, словно она умоляет разрешить ей быть счастливой.
- Дорогая, - склоняется к ней отец, - я знаю, как тебе нравится сын Абрахаса, но в этой ситуации… ты же понимаешь.
Он разводит руками, пытаясь заставить ее понять всю отчаянность положения, в которое их поставила Меда.
- Но ведь есть еще Цисси! - Белла даже подпрыгивает от внезапно пришедшего озарения. – Да, она еще мала, но с такой разницей в возрасте ей будет даже лучше…
- Нет, - Белле кажется, что она слышит сожаление в отцовском голосе, но следующие его слова напрочь рассеивают зародившиеся крупицы жалости: - Цисси выйдет замуж за Малфоя. Об этом уже ведутся переговоры.
Удар. Еще один. Белле кажется, что сердце замедляет свой ритм, грозясь и вовсе прекратить биться. А ради чего? Чтобы увидеть чужое счастье? А сможет ли она это сделать?
- Я знаю, что это… слишком для тебя, но ты же у меня девочка сильная, верно? Я так горжусь тобой, - еще одна ложка меда в пинту горчайшего зелья. Сладость слов, которые не в силах перекрыть медный вкус крови из закушенной губы. Белла касается языком кровоточащей ранки и ощущает слабую боль, но эта боль - ничто в сравнении с тем, что творится у нее внутри. Когда-то ради этих слов она бы сделала все, а теперь понимает, что иногда за желаемое приходится очень дорого платить…
- Семья надеется, что ты примешь верное решение. Я дам тебе время подумать, а к выходным мы с матерью ждем тебя дома на ужин с Лестрейнджами.
Белла горько усмехается: насколько же лицемерно звучат слова. «Дам время подумать», «прими решение», а на самом деле все давно уже решено за нее. И выбора-то у нее особого нет.
- Я услышала.
Она поднимается со своего места и направляется к двери.
- Что, даже не поцелуешь меня на прощание? – деланно удивляется отец, распахивая навстречу ей объятия. – Ну же, Беллатрикс?
Ее походка далека от совершенства, Белле вообще кажется, что она еле ноги переставляет, но вот она уже и рядом с отцом. Она едва-едва касается губами его щеки и отступает прежде, чем он успевает ее обнять.
- До свидания, отец.
Дверь она прикрывает очень осторожно – боится, что если даст волю сжигающей ее ярости, то стена растрескается от пола и до потолка, и вековые стены рухнут, погребя ее под собой.
«Пусть я проснусь! - шепчет она, ведя рукой по каменной кладке и двигаясь к старым лабораториям, которыми уже много веков никто не пользуется. – Я хочу проснуться… Давай же, Белла, ты просто спишь!». Она так же осторожно закрывает за собой дверь лаборатории и лишь тогда дает волю своей боли. Руки начинают кровоточить после Мерлин знает какого удара. Пальцы исцарапаны, а всегда идеальные ногти обломаны и больно впиваются в запутанные волосы, колтунами повисшие вдоль лица. Белла никак не может успокоиться, круша без всякой магии сваленный в неаккуратную кучу проржавевший инвентарь. И лишь когда ладонь пронзает острая боль, Белла выныривает из охватившего ее безумия.
Вокруг нет ни одного целого предмета, осколки старых реторт укрывают пол ровным слоем, а с ладони тонкой струйкой бежит кровь – осколок проткнул тонкую кожу. Белла равнодушно смотрит, как багряные капли расчерчивают белую ладонь, скатываясь под манжет рубашки и оседая на светлой ткани яркими пятнами. Кажется, запусти в нее сейчас Круциатусом - боль уже не сможет стать сильнее. Но все же на смену боли приходит равнодушное отупение. Белла поднимает палочку, чувствуя, что там, где минуту назад еще бушевала ярость, не осталось больше ничего.
Трансфигурированная в зеркало каменная кладка отражает растрепанную фурию с диким взглядом темных глаз. Белла даже подходит на шаг ближе, утыкаясь носом в собственное отражение: может, она что-то напутала в чарах? Но нет, в своем отражении она видит искаженную копию лица тетки Вальбурги - ту самую, что когда-то напугала ее до смерти.
- Нет, - шепчет Белла, лихорадочно приглаживая всклокоченные волосы.
– Нет! – стягивая вьющиеся пряди в высокий хвост. – Я не такая, нет…
Палочка порхает вокруг нее, счищая алые пятна с ткани, разглаживая измятую одежду, стирая следы учиненного погрома. И силы, вложенной в заклинания, столько, что даже давным-давно вышедшие из строя ходики на стене - и те начинают вновь отсчитывать свое время.
Тик-так, тик-так, так-так-так. Тик-так, тик-так, так-так-так…
Белла прячет кровоточащий порез под потрепанным платком, на котором едва можно различить вышитые инициалы, и направляется в гостиную.
***
На следующее утро Люциуса в гостиной нет, как нет его и в библиотеке, в Большом зале, в Холле. Нет его и у Черного озера, и у хижина лесничего. Нет на квиддичном поле и на тропинках Запретного леса. Белла методично обходит все, чувствуя, как отчаяние постепенно накрывает ее с головой. Ей кажется, что даже судьба - и та против нее, словно говорит: «Вот видишь, его нет сейчас, когда ты так в нем нуждаешься, а что будет потом? Не знаешь?»
Белла и правда не знает ответа на свой вопрос. Не знает сейчас, не находит его и после длительной прогулки по Запретному лесу. Хотя можно ли назвать прогулкой то, что она пережила под его сводами? Белле кажется, что за эти два дня она выплакала запас слез, отведенный ей на всю оставшуюся жизнь. И, покидая чертоги леса, она клянется себе больше не проронить ни слезинки, как бы плохо ей ни было.
С Люциусом они сталкиваются только вечером за ужином. Он, как и всегда, блистательно великолепен, и Белла невольно любуется его чертами, словно стараясь запомнить.
- Я не мог тебя найти, - произносит он, склоняясь над ухом Беллы. – Ты решила поиграть со мной в прятки?
Белле хочется рассмеяться. «Не мог найти». А искал ли? Ведь если бы искал, точно нашел.
- Я была занята, Люци, - отвечает она, называя его давним детским прозвищем, которое не произносила уже долгие годы.
- Я же просил, - недовольно морщится Люциус.
- Хорошо, - Белла сегодня удивительно сговорчива. Она поднимает голову и смотрит на вьющуюся по зеленому полотнищу гербовую змею.
«Пан или пропал», - мелькают в голове чужие слова.
- Нам надо поговорить наедине, - ровно-ровно, тщательно следя за интонацией, произносит Белла.
- Да? – нотки удивления проскальзывают в его голосе.
- Да.
И это слово давит ей на плечи, пытаясь согнуть с трудом выпрямленную спину, впиться когтями в стену спокойствия, возведенную из обломков мечты.
Коридор встречает их гулкой тишиной, звенящей в отдаленных помещениях замка, – практически все сейчас на ужине. Белле чуточку смешно, ведь где-то в глубине глаз Люциуса она уже видит еще не произнесенные слова.
- Люциус, на что ты готов ради меня?
- Что? – ошарашенно переспрашивает он. – О чем ты вообще говоришь?
- Ты на мне женишься?
Белла не видит смысла юлить и искать окольные пути для правды.
- Ты сегодня какая-то странная, Беллс. С тобой все в порядке?
Неужели он так слеп? Или это она так слепа… что не разглядела в нем нужного человека?
- Ты бы пошел против воли отца, если пришлось бы выбирать между мной и другой?
Она дает ему последний шанс сказать о том, что творится у него на сердце. Больше шансов не будет. Зачем? Ей тоже не дали надежды на иной исход…
- Белла… - в его голосе растерянность и какой-то испуг, словно своими словами она открыла какую-то страшную тайну. А может…
- Ты ведь встречался с отцом, Люциус, верно? – мгновенно ставший цепким взгляд говорит ей гораздо больше его молчания. – Ты уже все знаешь… - тихо добавляет Белла, рассматривая черты человека, который долгое время был для нее всем. Тишина сгущается, молчание становится колким и каким-то отчужденным, словно и не связывают их с Люциусом долгие годы дружбы, подначек, симпатии…
Белла кивает своим мыслям, поднимает глаза и ловит в его взгляде отголосок облегчения оттого, что это не ему пришлось ничего говорить - она сама обо всем догадалась. И Беллатрикс Блэк кажется, что ее окатили Агуаменти, а потом, посчитав что этого недостаточно, еще и приласкали замораживающим.
Чтобы знала.
Чтобы помнила.
Чтобы не смела повторять своих ошибок.

За месяц до Выпускного

Широкий коридор освещался светом факелов, тени от них танцевали на каменных стенах из-за сквозняка, а Гермиона стояла возле статуи Горгульи и нервно постукивала ногой, сжимая в руках битком набитую сумку. Директор Макгонагалл попросила зайти перед занятиями, сказав, что у нее есть некое ответственное поручение для Гермионы. Обычно она радовалась такому доверию, но уже были экзамены на носу, и Гермионе было жизненно необходимо каждую минуту уделять повторению всего материала, что они прошли за все годы обучения. ЖАБА это не СОВ, все намного сложнее и ответственнее, учитывая, что от этих оценок зависело блестящее будущее Гермионы. Она мечтала работать в Министерстве магии, а для того, чтобы занять приличную должность, она должна была получить по всем предметам Превосходно.

Гарри и Рон совершенно не понимали ее переживаний, ведь она и так вызубрила все учебники от корки до корки, в то время как они сами до сих пор не открывали свои конспекты. Она попыталась их заставить готовиться раньше, но разве этих оболтусов можно усадить учиться, когда за окном теплая весенняя погода? Разумеется, они каждую свободную минуту проводили на поле для квиддича, тренируясь перед финальным матчем со Слизерином. Гермиона была уверена, что их приоритеты совершенно неверно расставлены, но ничего не могла поделать с ними и лишь неодобрительно поджимала губы, когда парни в очередной раз скрывались за портретом Полной дамы.

На днях они таки отвоевали кубок у Слизерина с разгромным счетом 250:40, но это совершенно не заставило их взяться за ум. Гарри и Рон продолжали пропадать на поле дотемна, не думая о том, что до экзаменов осталась всего пара недель. Они были уверены, что героям войны везде открыты пути, даже в Академию мракоборцев, в которую, к слову сказать, их уже зачислили. Но Гермиона не разделяла такого отношения к окончанию школы. Она была убеждена, чтобы пробиться дальше, нужно приложить усилия, а не только пожинать плоды славы, принесенной войной, которая сделала их известными на всю Британию.

Спорить с ними было бесполезно, она и так была рада, что удалось уговорить хотя бы вернуться в Хогвартс, чтобы официально окончить его и получить дипломы. Тем более, они многое упустили в прошлом году, пока искали по всей стране крестражи. К ее большому удивлению, многие однокурсники тоже вернулись, так как большая часть из них почти весь год скрывалась в Выручай-комнате. Но то, что ее повергло в самый большой шок — слизеринцы изъявили желание повторить весь учебный материал, так как экзамены никто из них не сдал по общеизвестным причинам, да и Кэрроу не особо и способствовали тому, чтобы усваивать нормальные знания. Так и получилось, что в этом учебном году был организован практически полноценный восьмой курс, который посещал занятия вместе с седьмым.

Гермиону назначили старостой школы вместе с Эрни Макмилланом, который каждый раз умудрялся придумать отговорку, чтобы не помогать ей с тем или иным заданием. Поэтому Гермиона уже привыкла, что все приходится делать самой. Да и директор больше не звала его к себе, приглашая только Гермиону. Отчасти это даже облегчило ее жизнь, ведь как говорится: «Если хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, то сделай это сам».

Гермиона хмуро разглядывала Горгулью, когда рядом раздались шаги. Повернув голову в сторону коридора, она увидела, как к ней вальяжной походкой приближается Драко Малфой, засунув руки в карманы брюк. Гермиона поджала губы и неотрывно смотрела на него. Он сильно изменился за последний год. Больше не было того избалованного ребенка, который трепал нервы всем гриффиндорцам, включая ее саму, и кичился своей фамилией, считая, что ему все можно, потому что его так воспитали. «Мой отец узнает об этом…» — больше не звучала фраза, которая набила оскомину всем студентам. После всего, что Драко пережил за прошедшие два года, многие его принципы поменялись: он перестал прилюдно унижать кого-либо, провоцировать скандалы и драки, и все больше времени его можно было заметить одного без постоянных телохранителей. Бывший самопровозглашенный Слизеринский принц уже не был так популярен в школе. Однокурсники его сторонились, хотя его это только устраивало. Гарри выступил в защиту Малфоев на суде и пытался убедить Гермиону, что Драко действительно сожалеет обо всем и, если бы у него был выбор, то он бы так не поступил. Но, несмотря на все это, Гермиона не могла так быстро изменить свое мнение о человеке, который всегда указывал на ее место в магическом мире. Она понимала, что это предвзятое отношение, но не хотела ничего менять. Да и нужно ли это было?

— Грейнджер, — спокойно сказал Драко и кивнул головой в знак приветствия.

— Малфой, — таким же тоном ответила Гермиона и снова повернулась к Горгулье, которая так и не шелохнулась.

— Какими судьбами ты здесь? — с усмешкой поинтересовался Драко, опираясь плечом о стену. — Получаешь премию за все свои награды?

— Не угадал. Из-за того, что летала ночью на метле по школе, — огрызнулась Гермиона.

— Это Метеор-3000, к твоему сведению, — уточнил Малфой с таким видом, словно он говорил о самой ценной вещи в мире.

— Да хоть пять тысяч, — тихо ответила Гермиона и закатила глаза. — Что ж она тебе не помогла в матче?

— Да за Поттером угонишься, что ли, — усмехнулся Малфой в ответ на эти слова, и она поняла, что они ни капельки его не задели, и это ее озадачило. Раньше он более агрессивно реагировал на реплики в свой адрес, ему только был нужен предлог, чтобы раздуть очередную ссору из ничего.

— Грейнджер-Грейнджер, — протянул Драко, отталкиваясь от стены и делая к Гермионе шаг, вынудив удивленно посмотреть прямо на него. — Такое ощущение, что ты совершенно не меняешься. Неужели ты до сих пор не поняла, что есть вещи гораздо интереснее учебы?

— А что, по-твоему, может быть интереснее в школе? Не ради учебы ли мы здесь находимся? — резко спросила Гермиона, приподнимая одну бровь. Ее напрягала эта перепалка, и хотелось, чтобы Макгонагалл поскорее впустила ее в кабинет. Но, как назло, Горгулья так и стояла неподвижно.

— Конечно, ради учебы. Но ведь есть и другие вещи, которые стоят внимания в школьные годы.

Драко чуть склонил голову набок, с интересом разглядывая Гермиону.

— Например? — скептически спросила она, отвечая ему недовольным взглядом прищуренных глаз.

— Как у тебя отношения с Уизли? — проигнорировав ее вопрос, спросил Драко. — Слышал, что все не так хорошо, как вы пытаетесь показать публике.

— Тебя это совершенно не касается, Малфой! — возмутилась Гермиона, сверкая глазами. Он задел ее за живое, потому что все именно так и обстояло. Она изо всех сил весь год пыталась делать вид, что у них с Роном все прекрасно. Но реальность была такова, что он проводил почти все свое время с Гарри. Гермиона закрывала на все это глаза, веря, что все изменится, как только они закончат школу, но эта уверенность таяла с каждым днем, который приближал их к Выпускному балу. Что-то ей подсказывало, что она питает пустые надежды, потому что для Рона она так и осталась лучшей подругой, несмотря на то, что их все считали парой.

Она пыталась намекнуть ему, что им стоит хоть иногда проводить время вместе, без посторонних глаз, но Рон делал вид, что не понимает, что она от него хочет. Да, парни совершенно не понимают намеки, и Гермиона в этом убедилась. Но сказать прямо у нее язык не поворачивался, потому что это Рон. Ее добрый милый Рон, который всегда удивленно округлял глаза, стоило ей предложить прогуляться вдвоем до озера. «Но мы с Гарри договорились потренироваться…» — вот его постоянный ответ. Гермиона смирилась, что сейчас она на втором месте для него, если даже не на третьем после Гарри и квиддича.

Столько лет она лелеяла светлое чувство влюбленности, что томилось в ее груди и больше всего дало о себе знать, когда рядом с Роном появилась Лаванда. Сейчас же ей приходилось сражаться за внимание с Гарри, ее лучшим другом, который каким-то образом находил время на Джинни. А Рон почти всегда был занят для Гермионы.

Если любовь не подпитывать, то она со временем может иссякнуть, оставив после себя только чувство опустошенности. Гермиона не хотела думать об этом, потому и погрузилась с головой в учебу, тем более это ей действительно доставляло удовольствие.

— Значит, я попал в точку, раз ты так реагируешь, — ухмыльнулся Малфой, глядя свысока на Гермиону.

— Может стоит поговорить о твоей нелюдимости в этом году? — резко проговорила она и развернулась к нему всем корпусом, гордо вскинув голову и глядя в самые глаза Малфоя. — Строишь тут из себя такого самоуверенного мачо, а на самом деле ты жалкий бывший Пожиратель смерти, который при первом же удобном случае снова переметнется на темную сторону.

Драко отшатнулся от ее слов так, словно она его ударила, а его лицо исказила гримаса отвращения. Если бы Гермиона не была в таком бешенстве, то увидела бы, что эти слова задели его сильнее, чем она могла предположить.

— Может Гарри ты и убедил, что раскаялся во всем, но я не верю тебе ни на йоту. Меня ты не одурачишь! — зло шипела Гермиона, тыкая пальцем в грудь Малфоя, который молча сверлил ее взглядом исподлобья. Он плотно сжал губы, но не проронил ни слова в свою защиту, что заставило Гермиону убедиться в своем предположении, и она воскликнула, всплеснув руками: — Ты даже не пытаешься оправдаться!

— А зачем, если ты уже сама все решила? — глухо ответил Драко, перехватывая ее запястье. — И прекрати тыкать в меня пальцем.

Гермиона выдернула руку из его хватки и прищурилась. Она уже открыла рот, чтобы ответить ему, но в этот момент зашевелилась Горгулья. Немного встрепенувшись, она отпрыгнула в сторону, открывая взгляду винтовую лестницу, ведущую в кабинет директора. Гермиона взмахнула копной пушистых волос и, приподняв подбородок, поспешила вверх по лестнице. Она услышала, что Малфой последовал за ней, но ничего не сказала, думая, что Макгонагалл сама со всем разберется.

— Мисс Грейнджер, мистер Малфой, — поприветствовала их Минерва Макгонагалл, сидящая за большим дубовым столом. — Спасибо, что пришли так быстро. У меня очень важное поручение для вас.

— Для нас? — одновременно спросили они и хмуро переглянулись.

— Да, — спокойно ответила Минерва, переводя серьезный взгляд с одного на другого. — Как вы знаете, через месяц состоится Выпускной бал для седьмого и восьмого курсов. Обычно его устраивал преподавательский состав, но в этом году мы решили дать возможность самим студентам организовать этот памятный вечер. Тем более это первый Выпускной после Второй магической войны. Я уверена, что вы, мисс Грейнджер, сможете удивить всех, при этом сдав все экзамены на Превосходно.

Гермиона молча кивнула, уже продумывая, как бы совместить подготовку к экзаменам с организацией бала. Перед ней стояла не самая простая задача. Во-первых, она никогда не устраивала вечеринки, но в присутствии Малфоя она бы ни за что не призналась, что чего-то не умеет. А во-вторых, одной ей все-таки будет довольно сложно управиться со всем.

— А вы, мистер Малфой, ей поможете, — сказала Макгонагалл, как будто прочитав мысли Гермионы, и посмотрела на Драко с несвойственным ей озорством. Увидев его вытянувшееся лицо, она добавила: — Не думали же вы, что я спущу вам с рук полеты по школе в ночное время? Считайте, что это ваше наказание, и я прослежу, чтобы вы добросовестно помогали мисс Грейнджер.

— Прошу прощения, — вмешалась Гермиона, — но мне не нужна его помощь. Я лучше попрошу кого-нибудь из старост.

Сказать, что она была в шоке, это значило бы ничего не сказать. Она была ошарашена, обескуражена и просто в панике, что придется проводить время один на один с этим человеком.

— Не думаю, что это хорошая идея, — директор поправила очки указательным пальцем и внимательно посмотрела на Гермиону. — Всем остальным нужно готовиться к экзаменам, а вы и так знаете все не хуже преподавателей. То же могу сказать и про мистера Малфоя. Его успехи в учебе приятно порадовали меня, и могу с уверенностью сказать, что он не уступает вам в познаниях.

Гермиона нахмурилась и бросила косой взгляд на Малфоя, отметив про себя его самодовольный вид. И это он не уступает ей в знаниях? Вы шутите?

— Я поняла, — тихо ответила Гермиона и кивнула. Ну что ж, это будет самый ужасный месяц в ее жизни…

— Я так понимаю, что мое мнение никого здесь не интересует? — хмыкнул Драко, сложив руки на груди.

— Это ваше наказание, мистер Малфой, и выбора у вас нет, — строго сказала Макгоногалл, останавливая все возражения. — Все необходимое вы найдете в смежной с Большим залом комнате. А теперь вы можете идти.

Гермиона молча развернулась и поспешила вниз по лестнице, думая, что эти недели станут для нее настоящим адом. Оказавшись снова в коридоре, она резко остановилась и обернулась к Малфою, который шел следом. Он затормозил за секунду до столкноыения, и хмуро посмотрел сверху вниз на Гермиону.

— Давай договоримся. Ты мне не мешаешь, а я говорю Макгонагалл, что мы все делали вместе, — сказала Гермиона тоном, не терпящим возражений, и пристально посмотрела на Малфоя.

— Ты разве не слышала, что она сама лично проконтролирует, чтобы я тебе помог? — Драко вскинул одну бровь, словно объясняя ей элементарные вещи.

— Я помню, — сквозь зубы проговорила Гермиона, продолжая буравить его недовольным взглядом. Она не понимала, почему он продолжал настаивать на том, чтобы помогать ей, вместо того, чтобы с радостью согласиться с ее предложением. Возможно, у него были свои мотивы, которые Гермионе еще предстояло узнать.

— Да ради Мерлина. Делай, что хочешь. Мне же лучше, — после затянувшейся паузы неожиданно хмыкнул Драко и обошел Гермиону, направляясь в глубь коридора. — Только вот потом сама объясняй Макгонагалл, почему ты ее ослушалась.

Гермиона сжала зубы, чтобы не выругаться, понимая, что ей совсем не нужны проблемы с директором школы в самом конце обучения. А ведь она рассчитывала еще получить рекомендацию у нее для работы в Министерстве.

— Хорошо, я поняла, — буркнула Гермиона и пошла за Малфоем.

Они молча дошли до Большого зала, демонстративно игнорируя друг друга. Гермиона изо всех сил старалась держаться спокойной и не показывать, как ей не нравилась вся эта ситуация. Мало того, что на повторение учебного материала осталось меньше времени, так теперь еще и Малфоя придется терпеть изо дня в день. Войдя в комнату, про которую им сказала Макгонагалл, Гермиона с интересом огляделась.

Это было то самое помещение, где держат первокурсников перед распределением на факультеты. Обычно здесь было пусто и пахло плесенью и пылью, но сейчас повсюду стояли рулоны с органзой разного цвета, стеклянные прозрачные шары, статуи, а также в углу было свалено множество сверкающих звезд. В воздухе витал запах краски и чистящих средств, от которых нестерпимо хотелось чихнуть. Гермиона прошла вглубь комнаты и бросила сумку на ближайший стол, с которого с тихим шорохом слетела серебристая мишура.

— Кажется, выбор у нас не столь велик, — тихо проговорила Гермиона, поднимая с пола мишуру. — Звезды, серебро… Что из этого можно сделать, кроме «Звездной ночи»?

— Мда, Грейнджер. Сразу понятно, что ты не часто устраивала вечеринки, — усмехнулся Малфой, подходя к рулону с золотистой органзой.

— А у тебя как будто есть идея получше, — проворчала она, следя за тем, как он развернул ткань.

— Как раз есть, — улыбнулся Драко, посмотрев на Гермиону сквозь полупрозрачную органзу. — Я не так давно читал одно увлекательное произведение. Возможно, ты его знаешь. «Великий Гэтсби» Фицджеральда.

Гермиона скептически приподняла одну бровь, не веря тому, что только что услышала.

— И не надо делать такое лицо, — хмыкнул Драко. — Да, я читал маггловскую литературу. Великие писатели на то и великие, чтобы их знали во всех мирах.

— Ты и маггловские книги, — Гермиона озадаченно почесала висок указательным пальцем. — Что с этим миром не так?

— Все с ним так. Просто нужно выходить за рамки своих стереотипов, — ответил Малфой и подошел к Гермионе, опираясь бедром о стол, рядом с которым она стояла. — В общем, идея — сделать Выпускной вечер в стиле двадцатых годов. Роскошь, джаз и шампанское.

— А может стоит придерживаться традиций? — неуверенно спросила Гермиона, глядя на Малфоя. — Из года в год это был бал, на который все приходили в парадных мантиях.

— Не думаю, что если бы Макгонагалл хотела традиционного бала, она попросила бы студентов подготовить его. — Драко пожал плечами, открыто посмотрев на Гермиону.

— Может быть, ты и прав, — согласилась Гермиона, все еще будучи под впечатлением от того, что Малфой знает маггловских писателей. — А что ты еще читал?

— Все-таки не удержалась, — усмехнулся Малфой, отчего его глаза сверкнули серебристыми искорками в свете свечей, что горели по всему периметру комнаты, и Гермиона почувствовала себя неловко.

— Можешь и не отвечать, — обидчиво ответила она и стала копаться в сумке в поисках пергамента и пера. Нужно было составить список дел, чтобы все успеть подготовить.

— Мне понравилась «Американская трагедия» Теодора Драйзера, «Гамлет» Шекспира. На самом деле я много книг прочитал за последний год, но из последних запомнились эти, — ответил Драко.

— Кто бы мог подумать, — покачала головой Гермиона, ставя чернильницу на стол и доставая перо. — Будем считать, что это большой плюс для нас, что ты прочитал «Великого Гэтсби». А теперь давай решим, что нужно сделать для Выпускного.

Гермиона стала быстро записывать все, что, по ее мнению, было необходимо. Малфой так же не остался в стороне, постоянно давая советы, чем периодически заставлял Гермиону злиться. Она привыкла, что все всегда происходило так, как она говорит. А тут получалось, что ей указывали, что и как делать. Скрипя сердцем, она была вынуждена признаться самой себе, что все советы были действительно дельные. Начиная от украшений зала и заканчивая плакатами, которые стоило развесить по всей школе, чтобы студенты узнали о тематике вечера.

Через час довольно пылких обсуждений Гермиона смахнула прядь волос с лица и удовлетворенно улыбнулась, глядя на список дел, лежащий на столе.

— Отлично! Теперь вечер точно будет великолепен, — Гермиона еще раз пробежалась глазами по всем пунктам, совершенно не замечая, что Малфой стал подозрительно тихим. В какой-то момент она ощутила, что ее волосы зашевелились от легкого дуновения, и удивленно посмотрела через плечо на Драко, который, оказывается, стоял у нее за спиной так непозволительно близко, что она даже почувствовала свежий запах его одеколона. Малфой задумчиво смотрел на нее, чуть прищурив глаза, а Гермиона неловко поежилась под столь пристальным взглядом и тихо спросила: — Ты чего?

Малфой моргнул пару раз и отступил на шаг, нервно потрепав волосы и опустив глаза в пол, а потом глухо проговорил:

— Думаю, что на сегодня достаточно. Можем встретиться через пару дней и обсудить все более подробно. А я пока подумаю, где достать нехватающий материал.

— Хорошо, — тихо ответила Гермиона, озадачено наблюдая, как Малфой быстро ретировался из комнаты, оставив за собой шлейф недосказанности.





За три недели до Выпускного


— А я тебе говорю, что нам нужно поставить эти пуфики возле окон, — твердо стоял на своем Малфой, опираясь руками на стол, по другую сторону которого была Гермиона, уперев руки в бока.

— Да зачем? Там же будут висеть занавески из органзы и их не будет видно, — Гермиона махнула рукой на противоположную стену, где уже расположились маленькие пуфики, которые они трансфигурировали из пустых коробок.

— В этом и смысл, что все будет скрыто от посторонних глаз, — Драко дернул ткань на столе, в подтверждение своих слов.

— Зачем? — недоуменно всплеснула руками Гермиона и покачала головой. — Я совершенно тебя не понимаю. Мы столько времени и нервов потратили на то, чтобы сделать такую красоту, а теперь все это скрыть?

Драко потер переносицу, на долю секунды прикрыв глаза, а затем поднял озадаченный взгляд на Гермиону.

— Ты действительно не понимаешь или прикалываешься? — спросил он, нахмурившись.

— Да, я не понимаю твоей принципиальности. Представь, как они красиво будут смотреться они вдоль стен. Можно будет присесть отдохнуть в любой момент.

— Чтобы отдохнуть, у нас будут небольшие диванчики по всему периметру зала. А эти не для отдыха, — в который раз объяснял Драко. Гермиона видела, что он уже взбешен ее непониманием, но при этом ничего толком не объяснял. Волосы растрепались и падали ему на лоб, а он постоянно убирал их резким движением руки. У Гермионы и самой уже чесались ладони убрать эти пряди. Они ее отвлекали, безумно отвлекали от спора. Возможно, поэтому она так и не могла уловить мысль, которую Малфой пытался до нее донести.

Гермиона никак не могла отделаться от воспоминания их первой встречи здесь. Он так загадочно на нее посмотрел, когда уходил, а потом она невольно стала постоянно замечать его взгляды на себе: на совместных уроках, в Большом зале, в коридорах. Гермиона пыталась понять, что все это могло значить, почему именно теперь она так его заинтересовала. А может, он и раньше так на нее смотрел, но она этого не замечала? Да и почему, собственно, ее должно было это интересовать? Разумеется, ей было все равно тогда, но не теперь… Она и сама стала очень часто ловить себя на том, что разглядывает Малфоя. Пару раз их взгляды даже пересекались, что вызывало усмешку на губах одного и яркий румянец у другой.

И вот теперь снова она на него смотрела, а он на нее. И это жутко смущало и в то же время будоражило кровь. Давно она не ощущала столь волнительного чувства, которое заставляло ее вновь быть обычной девушкой, а не героиней войны и лучшей ученицей школы.

— А эти пуфики совсем для других целей, — многозначительно посмотрел на нее Драко, словно пытаясь донести до нее силой мысли все, что он думал.

Гермиона нахмурилась, сначала не понимая, а потом ошарашенно открыла рот и округлила глаза.

— Ты же не хочешь сказать, что это места для… поцелуев, — запнувшись на этом слове, Гермиона снова залилась ярким румянцем.

— Аллилуйя! — воскликнул Малфой, подняв руки вверх и посмотрел на потолок. — Неужели наша мисс Гениальность наконец-то поняла, что на Выпускном не только танцуют и прощаются со школой.

— Не язви, — буркнула Гермиона. — Мог так и сказать, а не верещать тут как недорезанная мандрагора.

— Я не хотел задеть твое целомудрие, — усмехнулся Малфой, снова откидывая челку назад.

— Да хватит уже их трогать! — не выдержала Гермиона, проследив за его жестом и проигнорировав последнюю фразу. Вот совсем ей не хотелось обсуждать ее личную жизнь, которой и так было, как Живоглот наплакал.

— Что трогать? — Драко сделал вид, что не понял, и снова поправил волосы. По блеску в его глазах Гермионе сразу стало ясно, что он над ней подтрунивает.

— Малфой, не строй из себя идиота, — она нахмурилась и сложила руки на груди. — Если ты не перестанешь постоянно поправлять свои волосы, то я тебе помогу с укладкой, и поверь, что тебе не понравится результат.

— Уже боюсь, — хмыкнул Драко с усмешкой, но на всякий случай убрал руки в карманы брюк.

— Ладно, с пуфиками мы разобрались, — сказала Гермиона, старательно игнорируя свои пылающие щеки, и поставила галочку на пергаменте напротив одного из пунктов. — Теперь нам нужны зеркала. Где-то тут у нас я видела пару.

Гермиона прошла в один из углов комнаты и откинула покрывало с зеркал с красивыми резными рамами. Это было настоящее произведение искусства, до которого было даже страшно дотронуться.

— Ты посмотри, какая красота, — она обернулась к Драко, который медленно подошел и тоже встал напротив зеркал.

— Да, ты права. Думаю, что они века восемнадцатого. У моей матери есть подобное. Удивительно, что они сохранились в таком превосходном виде,— он задумчиво провел пальцем по раме, стирая пыль со старинного дерева. — Нам несказанно повезло, что их еще никто не прибрал к рукам в личную коллекцию.

— Отлично, значит, еще один пункт нашего списка можно считать успешно выполненным, — Гермиона снова прошла к столу с пергаментом. — Кстати, а что там с плакатами? Нам нужно их развесить как можно скорее.

— Как раз сегодня мне их прислали, — загадочно улыбнулся Малфой и прошествовал к своей сумке. — Уверен, что ты будешь в восторге.

— Судя по твоей самодовольной физиономии, меня ждет что-то гипер-ултьра-роскошное и кричащее, — скептически ответила ему Гермиона, боясь, что плакаты придется переделывать самолично.

— Все-таки ты меня слишком плохо знаешь, — проговорил Малфой, доставая рулон с плакатами и разворачивая их на столе.

— А у меня была возможность тебя узнать? — Гермиона озадаченно посмотрела на него.

— Теперь есть, — тихо ответил он, не поднимая глаз от плакатов, и Гермиона тоже посмотрела на них, с трудом подавив возглас восхищения. Это было что-то невероятно прекрасное и действительно роскошное, но настолько выдержанное в стиле вечеринок Гэтсби, что Гермиона неверяще провела пальцами по золотистым сверкающим буквам.

— Как ты это сделал? — с придыханием спросила Гермиона, рассматривая танцующие в золотых брызгах шампанского фигуры.

— Ты не забыла, что я Малфой? — высокомерным тоном сказал Драко, заставив Гермиону поднять на него глаза.

— Если бы и хотела, то не забыла, — довольно резко ответила она. — Если мы работаем вместе, это не значит,что я стала как-то иначе к тебе относиться, нежели было раньше.

— Грейнджер, — начал Драко, внимательно посмотрев на Гермиону своими серыми холодными глазами, — когда ты уже поймешь, что люди меняются под давлением обстоятельств. Неужели до тебя все еще не дошло, что я уже не тот трус, который считал, что у него нет выбора. Я был жалок и не отрицаю этого, но прошлые два года очень многое поменяли в моей голове. У меня было много времени на размышления.

Гермиона пристально смотрела на него, пытаясь понять, говорит он правду или снова пытается выкрутиться, как на суде. Но как бы она ни старалась, не нашла ни единого признака того, что он врет. Еще никогда в жизни она не видела, чтобы Малфой говорил с кем-либо так открыто и искренне. У нее было четкое ощущение того, что все это услышала только она одна. Он признал свои ошибки, сказал, что изменился. Но как же страшно поверить и обмануться.

— Ты можешь мне доверять, — после секундной паузы тихо сказал Драко, не отрывая взгляда от ее лица. Гермиона снова почувствовала, как жар прилил к щекам от столь пристального взгляда и таких слов.

— Я не знаю, могу ли… — неуверенно покачала она головой, отгоняя от себя желание тут же ему поверить.

— Я понимаю, — кивнул Драко, а потом добавил: — Просто дай мне шанс.

— Я попытаюсь, — Гермиона легонько улыбнулась, а потом снова смущенно опустила глаза на плакаты. — Ты так и не сказал, как смог достать их.

— Как бы сейчас ни относились к нашей семье, все-таки у нас еще остались кое-какие связи. Вот я и попросил отца связаться с художником, который и создал эти плакаты. И еще…

Драко замолчал, а Гермиона удивленно на него посмотрела.

— Еще?

— Да, ты же понимаешь, что до бала осталось всего три недели и вряд ли у студентов есть подходящие наряды.

— О Мерлин, точно! — воскликнула Гермиона, прикрывая рот ладонью. — Как же я могла не подумать об этом! Придется срочно менять концепцию.

Гермиона стала с волнением просматривать список дел, думая, как же так провернуть, чтобы не было такого конфуза с нарядами.

— Не придется, — снова привлек ее внимание Драко. — Я попросил маму, чтобы она договорилась с одной своей знакомой создать специальную коллекцию нарядов для выпуска школы. Они будут готовы за неделю до бала и будут доставлены в Хогсмид, поэтому все смогут приобрести их в один из выходных дней.

— У меня нет слов, — пораженно покачала головой Гермиона, широко распахнув глаза. — Ты все продумал.

— Я же сказал, что ты можешь мне доверять, — Драко стал сворачивать плакаты в рулон, не замечая потрясенного взгляда Гермионы, а, может, делая вид, что не замечает.

— Ты полон сюрпризов, Драко Малфой, — Гермиона собрала сумку и повесила ее на плечо.

— И это только начало, Гермиона Грейнджер, — скопировал ее тон Малфой и широко улыбнулся. Гермиона не могла поверить своим глазам, увидев настоящую улыбку Малфоя, такую искреннюю, что казалось — перед ней совсем другой человек. Всего мгновение, и она совершенно забыла все, что было в прошлом. Может быть, он и вправду изменился?

— Пошли вешать плакаты? — Малфой приподнял рулон и повертел его перед собой.

— Да, пошли, — Гермиона взяла волшебный скотч со стола и поспешила вместе с Драко к выходу.

Ей стоило подумать над тем, что она сегодня услышала. Кажется, Гарри был прав относительно Малфоя. Снова…




За две недели до Выпускного


Гермиона сидела за столом и хмурым взглядом гипнотизировала схему движения волшебной палочки для заклинания, запускающего магический фонтан. Уже битый час у нее ничего не получалось так, как она задумала. Нервно постукивая ногтями по столешнице, она пыталась разобраться, что же она делает не так. Ведь все предельно ясно, а все равно выходит не так.

Идея установить фонтан в центре Большого зала пришла ей на ум, когда она услышала перешептывания студенток, пытающихся догадаться, что же ждет их на Выпускном. У всех вызвала бурный восторг тема вечера в стиле двадцатых годов. Гермиону окружали с разных сторон, пытаясь узнать, что же такого интересного они придумали, но она лишь загадочно улыбалась, чем вызывала недовольные восклицания.

Все девушки без исключения ждали приезда самого известного модного дизайнера Вероники Пристл, о которой Гермиона и не знала до того момента, как ее просветила Джинни. Да, связи у Малфоев действительно остались, раз столь известный человек взялся за наряды для студентов школы.

Также все были сильно поражены плакатами. Гермиона не раз видела, как девчонки с младших курсов стайками стояли возле них и томно вздыхали, представляя себя на месте танцовщицы. Они могли попасть на вечер только в том случае, если их пригласит кто-то из выпускников, поэтому они изо всех сил строили глазки всем ребятам, которые были без пары.

Хотя не только им, как выяснила Гермиона. Она замечала, как шестикурсницы постоянно вертелись вокруг Рона, призывно хлопая ресницами и хихикая над его шутками. Гермиона жутко бесилась, что Рон мало того, что до сих пор не удосужился официально ее пригласить на бал, так еще и наслаждался таким вниманием других девушек. Ей это неимоверно напоминало время перед Святочным балом на четвертом курсе, когда Рон обратил на нее внимание только в самый последний момент. А теперь же они вроде как даже были парой, а по факту она постоянно была где-то на обочине его жизни, совершенно не понимая, почему все еще ждет чего-то от него.

Может быть, именно из-за того, что все ее мысли крутились вокруг бестолковости Рона и своей наивности, у нее ничего не получалось с заклинанием. Гермиона глубоко вздохнула и снова направила палочку на серебристый фонтан высотой в два метра, который стоял рядом с ней, и произнесла заклинание, вырисовывая в воздухе замысловатую руну.

И снова заклинание сработало совсем не так, как нужно было. Вода вместо того, чтобы плавно заструиться из чаши в чашу, взметнулась вверх и окатила Гермиону с ног до головы.

— Да чтоб тебя, — воскликнула Гермиона, высушивая волосы и одежду.

— И что ты так прицепилась к этому фонтану? — подал голос Малфой, который все это время сидел по другую сторону стола, закинув на него ноги, и молча смотрел на муки Гермионы.

— Потому что это будет жемчужина нашего вечера. Это фонтан желаний. Я тебе уже объясняла, — довольно резко ответила Гермиона и снова склонилась над инструкцией. — Да что я делаю не так-то?

— Дай посмотрю. — Драко передвинул пергамент к себе.

— Хочешь сказать, что умнее меня? — Возмутилась Гермиона, поднимая на него сердитый взгляд.

— Уж точно не глупее, — усмехнулся он, медленно двигая палочкой, запоминая руну.

— Ну-ну, — скептически протянула Гермиона и сложила руки на груди, внимательно следя за движениями Малфоя.

Но и его постигла неудача, сопровождаемая бурным потоком воды, который залил половину комнаты. Гермиона не сдержала злорадный смешок, наблюдая, как Драко очищал комнату после потопа. Он медленно водил палочкой параллельно полу, нашептывая заклинания и немного хмурясь. Вот и его гордость пострадала, удивительно, что он так спокоен и невозмутим, несмотря на ехидную улыбку Гермионы.

Она задумчиво смотрела на него, не сводя глаз. Что-то в нем неуловимо изменилось для Гермионы, заставляя больше не воспринимать его так же негативно, как раньше. Она не могла сказать, что они стали друзьями, но ей было на удивление комфортно находиться с ним рядом, даже от их маленьких стычек, сопровождаемых подколами в сторону друг друга, было тепло на душе.

Малфой ни разу ее не оскорбил, да даже на личности никогда не переходил, лишь немного подшучивая над некоторыми вещами, которые обычно позволяют себе только близкие люди. И все чаще она стала замечать на себе его пристальный взгляд, который заставлял отныне сердце чаще биться. Она не понимала, почему ее так стало волновать, что он смотрит на нее. И самое удивительное, что теперь она не смущалась, когда их глаза встречались, а лишь немного улыбалась, вызывая у него смешинки в глазах. Если бы кто-то заметил их переглядки, то подумал бы, что у них была тайна, которую они бережно хранили ото всех. На самом деле Гермиона как раз и чувствовала, что теперь их что-то связывало, но никак не могла понять, что.

Возможно, все было из-за того, что он во многом помогал со всей подготовкой, был внимателен к ней, но в то же время оставался верен своей натуре с его дерзкими выходками и сарказмом. Гермиона стала задумываться, а что было бы, если у него и раньше не было предубеждений по поводу магглов, которые вбил ему в голову отец. Как она узнала в один из вечеров, у Драко с Люциусом до сих пор отношения не совсем наладилась из-за того, что Малфой-старший по-прежнему считал себя лучше всех магглорожденных, хоть и делал вид, что стал более лоялен к ним. Драко же сказал Гермионе, понял, что не кровь и происхождение делают человека настоящим волшебником, а его усердие и вера в магию.

Чем больше времени они проводили вместе, тем сильнее Гермиона начинала понимать его и даже немного сожалеть, что раньше они не общались. Ведь он на самом деле практически не уступал ей в познаниях, и с ним было невероятно увлекательно вести разговоры на абсолютно разные темы, а не только выслушивать постоянно про новые маневры в квиддиче.

Гермиона слегка улыбнулась, вспомнив, как они смеялись над выходкой Пивза на экзамене по Зельеварению пару дней назад. Больше всех досталось бедолагам Рону и Блейзу Забини, которых залило какой-то зеленоватой жижей. В кабинете стояла невероятная вонь, и экзамен пришлось перенести на следующий день. Только вот Рон и Блейз еще несколько часов не могли избавиться от этого отвратительного дурмана. Пэнси шарахалась от Блейза каждый раз, когда он пытался ее обнять, а к Рону больше не липли шестикурстинцы, что в свою очередь радовало Гермиону.

— Так, давай оставим этот фонтан пока в покое, а то еще один потоп эта комната не выдержит.

Выдернул Гермиону из воспоминаний спокойный голос Драко, который подошел к столу с большой стопкой пластинок.

— Это что? — с интересом спросила Гермиона и потянула к себе одну пластинку. — О, джаз.

— Да, решил вот сделать подборку музыки для вечера. Ведь музыканты приглашены к нам только на пару часов, а дальше же мы не будем сидеть в тишине, — Драко левитировал на стол старинный граммофон и взмахнул палочкой, направляя одну из пластинок на него.

Через пару мгновений зазвучали пронзительные звуки саксофона, к которому присоединился оркестр. Волей-неволей Гермиона начала пританцовывать прям на стуле и с улыбкой посмотрела на Драко.

— Да, отлично. Думаю, что вечер обещает быть очень заводным.

Малфой тоже улыбнулся ей, а потом неожиданно протянул руку в приглашающем жесте.

— Потанцуем?

— Что? Сейчас? Здесь? — Гермиона широко распахнула глаза и оглядела комнату, в которой и ступить-то практически невозможно было, не наткнувшись на что-либо, а не то, чтобы танцевать.

Драко снова взмахнул палочкой, и стол, за которым сидела Гермиона, вмиг стал расширяться, превращаясь во что-то наподобие мини-танцпола.

— Неожиданное решение, — усмехнулась Гермиона, но все-таки приняла руку Драко, который помог ей забраться на стол.

— Как я уже говорил, нужно выходить за рамки стереотипов. Тем более, тебе нужна практика перед Выпускным. А кто, как не я, тебе в этом поможет, — самодовольно ухмыльнулся он, взяв ее за обе руки и начиная двигаться.

— Ой-ой, смотри, не лопни от такой самоуверенности, — усмехнулась Гермиона, повторяя его движения плечами и ногами.

Сначала они танцевали медленно. Гермиона догадалась, что Драко давал ей возможность запомнить движения, а как только у нее все стало получаться, то ускорил ритм. Она широко улыбалась, чувствуя, как сердце готово было выпрыгнуть из груди от быстрых движений, а еще от серых глаз, которые неотрывно смотрели на нее. Гермиона готова была поклясться, что в них промелькнуло восхищение, смешанное еще с каким-то чувством.

Она звонко смеялась, когда Драко неожиданно поворачивал ее или вынуждал откинуться на его руки. Сквозь рубашку она чувствовала тепло его руки и нежность прикосновений, но в то же время она была уверена, что он не позволит ей упасть со стола. На последнем аккорде Драко резко ее закружил, а потом, согнув одно колено и наклонившись вперед, опрокинул Гермиону назад, придерживая за спину. Она громко взвизгнула, потеряв опору и полностью доверившись Малфою.

Он почти сразу же поставил ее на ноги, но не выпустил из объятий, видя, что она все еще стоит неуверенно, вцепившись пальцами в его рубашку. Их разделяло всего несколько дюймов, и Гермиона ощущала его прерывистое теплое дыхание на своей коже. Она и сама тяжело дышала после танца, и их выдохи смешивались, заставляя кружиться голову. Это было настолько интимно, что Гермиона почувствовала, что лицо и шея снова начинают гореть. Она подняла на Драко взгляд, и их глаза встретились. Светло-серые вмиг потемнении, превращаясь в настоящее расплавленное серебро, которое затягивало ее в свой омут и дурманило рассудок. Драко немного склонился, а Гермиона уже хотела податься вперед, когда осознание происходящего нахлынуло на нее, как та самая вода из фонтана.

Быстро освободившись из его рук, она несколько раз моргнула, отгоняя наваждение, и озадаченно на него посмотрела.

— Что это было? Ты хотел меня поцеловать? — спросила она, и на последнем слове голос сорвался на октаву выше, чем обычно.

— Если я хочу поцеловать девушку, то я целую, — отмахнулся Малфой, пряча глаза, а затем быстро спрыгнул со стола.

— Понятно, — тихо ответила Гермиона и заправила прядь волос за ухо, позволяя Драко осторожно поставить ее на пол, придерживая за талию. — А почему ты не…

Гермиона резко захлопнула рот, вовремя себя остановив от самой постыдной глупости. Драко удивленно приподнял брови.

— Почему я что?

— Неважно, — передернула плечами Гермиона, старательно отводя взгляд, чтобы не видеть озорного блеска в глазах Драко, который точно понял, что она хотела узнать. Она молила Мерлина, чтобы он не стал развивать эту тему. — Сделай вид, что не было последней фразы.

— Даже не знаю, как теперь усну с мыслью, что Гермиона Грейнджер ждала моего поцелуя, — снова усмехнулся Малфой, трансфигурируя стол обратно в нормальное состояние.

— Не ерничай, — буркнула Гермиона и стукнула его по плечу. Все-таки он еще тот засранец! Не мог смолчать, в конце-концов!

— Ай, больно же, — возмутился Малфой, потирая ушибленное место.

— Мужчины, как дети, — закатила глаза Гермиона, а потом серьезно на него посмотрела. — Давай не будем больше говорить об этом. Ты же не хочешь, чтобы нам потом было неловко находиться в обществе друг друга? И так у нас еще полно незавершенной работы, да и фонтан доделать все-таки нужно.

— Ты сама начала этот разговор, — не унимался Малфой, но, увидев строгий взгляд Гермионы, поднял руки в примирительном жесте. — Ладно-ладно, только больше не бей меня.

Гермиона удовлетворенно кивнула и снова села на стул, подтягивая к себе пергамент с заклинанием и делая вид, что совершенно спокойна и уже забыла этот инциндент. Но на самом же деле постоянно косилась на Малфоя, который стал перебирать пластинки, раскладывая их в две стопки. Что же происходило между ними? И почему она ощутила такое жгучее разочарование, когда он ее не поцеловал?

Гермиона тяжело вздохнула и поняла, что ей срочно нужно увидеть Рона и поговорить об их отношениях. А то она из-за нехватки внимания с его стороны начала сама вешаться на Малфоя.



За неделю до Выпускного

Гермиона ворвалась в комнату, резко захлопнув за собой дверь, отчего, казалось, даже стены задрожали. Громко топая, она прошествовала к своему обычному месту за столом и с глухим ударом кинула на него сумку. Плюхнувшись на стул, она скрестила руки на груди и зло посмотрела на Малфоя, который замер с поднятой волшебной палочкой, по-видимому, собираясь левитировать сверкающие шары в другую часть комнаты.

— Что? — рявкнула Гермиона, не выдержав его пристального взгляда.

— Ты опоздала, — спокойно ответил Малфой, приподняв одну бровь.

— Да ладно? А я и не заметила, — съязвила Гермиона, гневно глядя на него.

— Ты чего такая агрессивная? Уизли бортанул, что ли? — хохотнул Малфой и удивился, увидев хмурый взгляд Гермионы: — Серьезно?

— Фу, что за выражения, Малфой, — поморщилась Гермиона, бросив хмурый взгляд на него. — И это я его бросила, а не наоборот.

Гермиона недовольно поджала губы, глядя на Малфоя исподлобья.

— Ого, вот так новость! И что же такого могло произойти, чтобы ты рассталась со своим ненаглядым Уизелом, за которым скакала на единорогах? — усмехнулся Малфой.

— Знаешь что? — тихо начала Гермиона, прищурив глаза.

— Что? — Драко подошел к ней и присел на край стола, возвышаясь над Гермионой.

— А не пошел бы ты со своими идиотскими шуточками к свои прихвостням! — прошипела она, поднимая голову и зло сверкая глазами.

— Ха-ха! Как оригинально, Грейнджер, — хмыкнул он, делая вид, что смеется.

— О, Мерлин! — воскликнула Гермиона, резко вставая со стула. — Можешь меня не трогать хотя бы сегодня?

Драко ничего не ответил, лишь сосредоточенно смотрел, как Гермиона порывистыми движениями достает необходимые вещи из сумки. Она же делала вид, что совершенно не замечает этого взгляда, от которого хотелось сбежать и спрятаться в самом дальнем углу школы, а может и вообще в другой стране. Гермиона вся кипела от злости, она негодовала из-за того, что произошло всего десять минут назад.

Всю последнюю неделю она терпеливо ждала, что Рон наконец-то пригласит ее на Выпускной. Именно в этот момент было необходимо поговорить об их отношениях в целом, расставить все точки над i. Только вот Рон так и не удосужился даже подойти к ней, считая, как позже узнала Гермиона, что и так понятно, что они пойдут вместе. Для него Гермиона стала чем-то само собой разумеющимся, девушкой, за которой и ухаживать не стоит. Она даже не могла предположить, что ее любимый и порой такой наивный Рон мог быть настолько туп, чтобы не понять, что сейчас самое время проявить хоть немного внимания к ней.

Но все это было бы ничего, если бы она не увидела, как он заигрывает с шестикурсницей из Пуффендуя. Они стояли возле одной из стен и мило ворковали, когда Гермиона тихо подошла к ним и с натянутой улыбкой поинтересовалась, хорошо ли Рон целуется. Девчонка зарделась, как маков цвет, и, невинно потупив глазки, сказала, что он великолепен. Рон же в этот момент покраснел, побелел, а потом и вовсе стал зеленоватого оттенка и говорило о том, что он близок к тому, чтобы грохнуться в обморок.

Гермиона не показала ему, насколько ей это было больно и неприятно, она всего лишь сообщила, что отныне он волен делать, что хочет, и, разумеется, ни на какой бал она с ним не пойдет. Рон попытался ее остановить, объяснив, что ничего не было, а эта девчонка специально соврала, но Гермиона даже слушать не захотела, потому что это была последняя капля в чаше ее терпения. Весь год он обделял ее вниманием, а теперь оказывается, что он свое время тратил на таких вот милашек с белокурыми локонами.

Рон шел за ней до самого Большого зала, пытаясь убедить, что он по-прежнему хочет быть только с ней. Но никакие уговоры уже были не способны изменить решение Гермионы. Это был конец! Финита ля комедия! Она больше не будет терпеть такого пренебрежения к себе.

Но как только он ушел, понуро опустив голову, Гермиона дала волю эмоциям именно в тот момент, когда вбежала в комнату. Сейчас пыл уже поутих, и она чувствовала вину, что сорвалась на ни в чем неповинного Малфоя. Ха, да это даже смешно звучало. Невинный Малфой!

Гермиона оперлась руками на стол и хмуро посмотрела на Малфоя, который вернулся к шарам и занялся свои делом. А ведь он по сути и слова плохого ей не сказал. Да, пошутил немного, а ведь ей уже даже начали нравиться все эти их легкие перепалки. Но ни за что на свете она не попросит прощения у него за этот срыв. Ни за что!

Глубоко вздохнув, Гермиона перевела взгляд на фонтан, которым планировал снова заняться, и открыла рот в недоумении. Пирамида из чаш сияла, а из самой верхней тихо струилась вода, отливая серебристо-голубым. Приятное журчание звучало в полнейшей тишине, сопровождаемое легкими всплесками в нижней и самой большой чаше.

— Ты это сделал! — с придыханием воскликнула Гермиона, подходя к фонтану и прикасаясь к мерцающим струям.

— Ага, — подал голос Драко, оставаясь на своем месте и внимательно следя, как серебристые шары складывались в аккуратные ряды.

— Я поверить не могу! — все еще восхищалась Гермиона, моментально забыв все свои проблемы.

— На самом деле оказалось, что в инструкции была указана не та руна. Мы думали, что там изображена Лагуз, а оказалось, что это Вунджо. Дело в том, что фолиант, из которого ты переписала инструкцию, очень древний, и часть рисунка стерлась, поменяв Вунджо на Лагуз, — спокойно объяснил ей Драко, помещая последний шар на свое место и разворачиваясь с легкой улыбкой на губах к Гермионе.

— Но ведь Лагуз — это форма воды и было бы вполне логично, — задумчиво проговорила она, снова прикоснувшись к воде. — А Вунджо — это радость.

— Все верно, — согласился с ней Драко и тоже подошел к фонтану, поправляя рукава рубашки, которые закатал до этого. — Этот фонтан ведь и создан, чтобы приносить радость, исполняя желания.

Но Гермиона уже не слушала, а хмуро смотрела на его левое предплечье, на котором все еще была черная метка, побледневшая, но оставшаяся. Драко быстро поправил рукав, застегивая пуговицу на манжете. Посмотрев на лицо, Гермиона заметила, что в его глазах промелькнуло сожаление, смешанное со злостью, и она поняла, что он до сих пор не простил себя за тот выбор, который изменил его жизнь.

— А ее нельзя убрать? — тихо спросила она, опасаясь, что, задев эту тему, она рискует попасть под удар.

Драко поднял на нее глаза и грустно улыбнулся, и Гермионе отчего-то стало так стыдно. Это ведь его жизнь, его мир, а она лезет, не спросив на то разрешения.

— Извини, — еле слышно произнесла она, нервно теребя рукав мантии.

— Все нормально, — отмахнулся Малфой, словно для него это ничего не значило, но Гермиона видела, что он благодарен за понимание.

Он быстро накинул мантию под ее пристальным взглядом, а потом с улыбкой показал ей на дверь.

— Пошли?

— Куда? — Гермиона удивленно распахнула глаза.

— Ты забыла, что сегодня прибыли наряды для выпускного? Не знаю, как тебе, но мне нужен самый лучший, поэтому я направляюсь туда прямо сейчас. Ты со мной или нет?

— Так в Хогсмид нас отпустят только завтра, — уточнила Гермиона, непонимающе глядя на то, как Малфой достал метлу из-за коробок с украшениями. — Только не говори, что ты собрался отправиться туда на этом.

— Именно на метле, — усмехнулся Драко, заметив вытянувшееся лицо Гермионы. — Ты боишься летать?

— Нет, но я как-то не собиралась нарушать правила в последнюю неделю в школе, — высокомерно сказала она и сложила руки на груди.

— Да у нас только один экзамен остался. Считай, что мы уже все закончили, — Драко прошел к двери и открыл ее, оглядываясь через плечо на Гермиону. — Так ты со мной ли нет?

Она колебалась долю секунды, взвешивая все за и против. Что она потеряет, в самом деле? Главное — никому не попадаться, а уж этому она научилась за все те годы, что влипала в приключения с друзьями. А сейчас ей действительно нужно было отвлечься и развеяться. Да и наряд и вправду нужно купить, чтобы потом не бежать впопыхах в Хогсмид и толкаться с остальными девчонками.

— С тобой, — решительно ответила она и быстро поспешила за ним.

Оказавшись на улице, Малфой перекинул одну ногу через древко метлы и вопросительно посмотрел на Гермиону. Та замешкалась на мгновение, а потом все-таки подошла и, положив руки ему на плечи, тоже перекинула ногу через метлу, но Драко так и не сдвинулся с места.

— Ты держаться вообще собираешься? — с интересом спросил он, чуть повернув голову в ее сторону так, что она увидела его точеный профиль.

— Я держусь, — тихо ответила Гермиона, сжав пальцы на его плечах. Ей было невероятно неловко быть так близко к нему, да еще и прикасаться к его телу.

— Ты так свалишься, не пролетев и метра, — хмыкнул он и, взяв ее руки, переместил их к себе на талию. — Так надежнее.

Гермиона почувствовала, как снова краснеет, и поблагодарила Мерлина, что Малфой не видел ее смущения. Но долго думать о неловкости ситуации ей не пришлось, потому что Драко резко оттолкнулся от земли, а Гермиона с глухим вскриком плотнее обхватила его за корпус, сцепив пальцы на животе. Сквозь гул ветра в ушах она услышала тихий смешок Малфоя, которого позабавила эта ситуация.

До главной улицы Хогсмида долетели они буквально за пять минут. Солнце уже близилось к горизонту, и небо окрасилось в розовые потеки, создавая волшебную атмосферу. Вокруг сновали люди, занятые своими делами, и не обращали внимания на двух студентов, которые торопливо шли в сторону небольшого магазинчика по пошиву мантий.

— Миссис Пристл написала мне, что владелец этого магазина любезно разрешил ей обосноваться там на эту неделю. Думаю, все дело в том, что она в прошлом году овдовела, а он положил на нее глаз, — усмехнулся Малфой, весело посмотрев на Гермиону, которая улыбнулась в ответ на его предположение.

— Ему же уже за шестьдесят, — ответила она, снисходительно глянув на него.

— И что? Разве мужчин это когда-то удерживало от того, чтобы увлечься красивой женщиной? — Драко с озорством подмигнул Гермионе, которая закатила глаза с усмешкой, но ничего не ответила.

— Вот и пришли, — спустя пару минут сказал Малфой, открывая деревянную дверь невзрачного серого двухэтажного здания.

Гермиона вошла и огляделась, широко распахнув глаза от удивления. Внешний вид магазина совсем не соответствовал внутреннему. Все вокруг кричало о роскоши и богатстве: ярко освещенное светлое помещение с большим количеством зеркал, парой винтажных диванчиков и столиков, и небольшим подиумом посередине. На потолке была круглая люстра из множества кристалликов, переливающихся в свете свечей.

— Добро пожаловать, мои дорогие, — поприветствовала их красивая изящная блондинка в темно-синем брючном костюме, явно сшитом по последнему писку моды. Веронике Пристл на вид было не больше сорока лет, а улыбка и светящиеся озорным блеском карие глаза делали ее невероятно обаятельной. Она подошла к ним и с обожанием посмотрела на Малфоя. — Драко, милый, как я рада, что ты пришел первым.

— Добрый вечер, — отозвался тот, позволяя расцеловать себя в обе щеки.

— Я смотрю, ты пришел с подругой, — сказала миссис Пристл, с любопытством оглядев Гермиону с головы до ног. В этом взгляде сквозил неприкрытый интерес, от которого Гермионе стало совершенно не по себе. Тем временем Вероника закончила осмотр и с лукавой улыбкой глянула на Драко: — Очаровательно, просто очаровательно.

— Здравствуйте, — скованно поздоровалась Гермиона, смущенная таким пристальным вниманием.

— Пойдемте-пойдемте, — Вероника подхватила Драко и Гермиону под руки и повела вглубь помещения. — У меня есть абсолютно великолепные наряды, которые подойдут вам лучше всего. Вы будете звездами на Выпускном.

Гермиона скосила глаза на Малфоя, который лишь пожал плечами, словно говоря, что она всегда такая энергичная.

— Драко, ты пока подожди здесь, а я помогу нашей обворожительной красавице выбрать самое лучшее платье.

Миссис Пристл указала Малфою на диванчик, а сама потащила Гермиону в соседнюю комнату, где стояло множество вешалок со всевозможными нарядами. От яркого сияния разнообразных блесток и страз в глазах сразу же зарябило, и Гермиона почувствовала накатывающую панику, опасаясь, что все здесь слишком вульгарно и совершенно не подойдет для нее. Но ее опасения очень быстро развеялись, когда она поняла, что все наряды очень изысканные и выдержаны в стиле двадцатых годов. Да, было много блесток и перьев, но все было настолько идеально подобрано, что хотелось вопить от восторга. Даже Гермиона, которая никогда особо не увлекалась нарядами и не очень любила ходить по магазином, с энтузиазмом взялась перебирать различные варианты.

Миссис Пристл быстро пробежалась вдоль рядов с вешалками и, выбрав несколько костюмов, поспешила к Гермионе, которая тем временем разглядывала темно-изумрудное платье с серебряной отделкой. Вероника отобрала его у нее, покачав головой со словами, что это совершенно не ее оттенок. Сначала она приложила к Гермионе золотое платье из бахромы, но почти тут же его убрала, недовольно цокнув языком. Затем было черное платье с богатой золотой вышивкой и перьями по подолу, но и его постигла участь первого. Так миссис Пристл забраковала еще пять нарядов, пока восхищенно не всплеснула руками, рассматривая Гермиону, которая прижимала к груди вешалку с платьем песочного цвета. Подобрав еще подходящие туфли и украшения, Вероника проводила ее в примерочную, а сама поспешила к Малфою, чтобы помочь ему выбрать смокинг.

Спустя минут десять Гермиона стояла на подиуме в основном зале и смотрела в большое зеркало в полный рост, стараясь понять, нравится ей этот образ или нет. На ногах были аккуратные атласные туфельки бежевого цвета, а прямого покроя двухслойное платье с неглубоким круглым вырезом и без рукавов спускалось чуть ниже колена. Нижний слой был из шелка песочного цвета, а верхний из прозрачного шифона, вышитого сверкающими камнями разного размера. На голову был надет серебристый ободок, также с прозрачными камнями и капельками жемчуга. Он выгодно контрастировал с каштановым цветом волос, придавая им еще больше блеска.

Гермиона немного покрутилась перед зеркалом и улыбнулась своему отражению. Да, этот наряд ей отлично подходил: неброский, но в то же время роскошный и достойный настоящей вечеринки в силе двадцатых годов. Гермиона представила, как будут переливаться камушки в свете свечей и немного подвигалась, вспоминая движения танца, которые ей показал Малфой.

— Грейнджер, — неожиданно раздался голос Малфоя. — Помоги мне…

Гермиона обернулась и замерла на месте. Из примерочной вышел Драко в черном идеально отглаженном смокинге, который сидел на нем как влитой, делая Малфоя еще статнее и элегантнее. Он остановился в метре от подиума и посмотрел на Гермиону снизу вверх, широко распахнув глаза, в которых плескалось восхищение.

— С чем помочь? — спросила его Гермиона голосом, вмиг осипшим от взгляда, которым на нее никто и никогда не смотрел. Даже Виктор на Святочном балу не был настолько поражен, как сейчас Малфой, который, казалось, даже дышать перестал.

— Что?

Малфой пару раз моргнул, словно приходя в себя, а потом, спохватившись, протянул ей руку.

— Помоги, пожалуйста, застегнуть запонки, — хриплым голос он попросил Гермиону, старательно отводя глаза так, словно боялся снова попасть под невидимые чары.

— Да, конечно.

Гермиона спустилась с подиума и встала в шаге от Малфоя, застегивая серебряные запонки с выгравированной на них буквой М. Быстро справившись со своей задачей, она подняла на него глаза и с легкой улыбкой спросила:

— Как тебе мой наряд?

— Хорошо, — сдержанно прокомментировал он.

— И только? — поинтересовалась Гермиона, понимая, что он лукавит. Невозможно было не понять, что он восхищен, но почему-то не хочет этого признавать.

— Считай, что это Выше ожидаемого, — усмехнулся Драко, все-таки посмотрев Гермионе в глаза.

— И как же мне получить Превосходно? — Она приподняла одну бровь и улыбнулась.

Драко склонил голову набок, оценивающе осматривая Гермиону, а затем щелкнул пальцами, словно что-то понял, а потом быстро скрылся за третьей дверью, которую Гермиона раньше не заметила. Оставшись одна, она снова повернулась к зеркалу и улыбнулась своему отражению, отмечая про себя, что ее глаза загадочно блестят в ярком свете, то ли от восторга, что у нее такой прекрасный наряд, то ли от того, что ее вид на мгновение вызвал у Малфоя такой ступор. Скорее всего второе, потому что Гермиона ничего не могла поделать с собой, чтобы перестать глуповато улыбаться своему отражению.

Через пару минут Малфой вернулся, неся в руках черную бархатную коробочку. Гермиона с интересом посмотрела на него, еще не до конца понимая, что это может быть. Подойдя к ней, он положил футляр на столик и открыл, позволяя Гермионе увидеть восхитительное жемчужное ожерелье, которое сияло нежно-розовым перламутром. Не дав ей ничего спросить, Малфой достал жемчуг и обошел Гермиону, встав у нее за спиной. Затем он надел ей ожерелье и аккуратно его застегнул, нежно прикасаясь теплыми пальцами к ее коже, по которой в ту же секунду пробежала дрожь.

— Так намного лучше. Это однозначно Превосходно, — тепло улыбнулся Малфой, посмотрев на Гермиону в зеркало через ее плечо.

— Но оно, наверное, стоит неимоверно больших денег, — прошептала она, осторожно прикасаясь пальцами к жемчужинам, которые приятно холодили кожу.

— Считай, что это подарок семье Малфоев от Вероники Пристл.

Гермиона резко развернулась, серьезно посмотрев на Драко, который даже не шелохнулся, так и оставаясь совсем близко к ней. Гермиона снова ощутила свежий аромат его одеколона, который сразу же заставил судорожно сжаться сердце, а в животе — все задрожать.

— Но я же не Малфой, — прошептала она, не отрывая взгляда от его глаз.

— Вероника думает, что ты моя девушка, а потому практически Малфой, — так же тихо ответил он и посмотрел на ее приоткрытые губы, с которых сорвался вздох удивления.

— Но я же не… — начала Гермиона, но не смогла договорить из-за того, что перехватило дыхание в тот момент, когда Драко стал к ней наклоняться.

Губы в ту же секунду стало немного покалывать от прилившей к ним крови, а сердце бешено заколотилось в груди в ожидании поцелуя. Гермиона прикрыла глаза и потянулась к Малфою, когда неожиданно хлопнула дверь и в комнате раздался звонкий голос:

— Ну как вы тут, мои дорогие? Ой, кажется, я помешала?

Гермиона резко шарахнулась в сторону от Драко, попутно задевая столик ногой, и поморщилась от боли, проклиная про себя миссис Пристл за несвоевременное появление. Тем временем Вероника остановилась, делая вид, что смущена, но Гермиона сразу поняла, она ни капельки не чувствует своей вины в том, что прервала такой интимный момент.

— Все нормально, миссис Пристл, — сквозь зубы проговорил Драко, стараясь быть вежливым, но Гермиона видела, как у него заиграли желваки. Он явно был зол, что их прервали. Только вот Гермиона отчасти была рада, что ничего не произошло, а то она не знала бы потом, как себя вести с ним. А ведь им еще целую неделю один на один заниматься подготовкой вечеринки.

Через пятнадцать минут они распрощались с миссис Пристл и отправились обратно в замок со своими покупками. К счастью, возвращение также прошло без происшествий, что весьма порадовало Гермиону, но ее энтузиазма Драко не разделял, всю дорогу оставаясь очень тихим и молчаливым. Он проводил ее до лестниц, ведущих вверх и, кивнув на прощание, быстро исчез в тени коридора, оставив Гермиону недоуменно смотреть ему вслед.

Она в очередной раз убедилась, что он что-то скрывает от нее и это не дает ему покоя. Решив для себя, что обязательно выяснит, в чем причина такого его поведения, Гермиона пошла в башню Гриффиндора.

Выпускной вечер
Хриплые звуки саксофона разносились по Большому залу, проникая в самое сердце и режа душу на части из-за пронзительности. Звонкий голос сопровождал их, заставляя невольно задерживать дыхание от бури эмоций, что охватывала каждого, кто слышал джаз в исполнении самой популярной группы магического мира в этом стиле. Обворожительная певица в ярко-красном платье энергично двигалась на сцене и ослепительно улыбалась, глядя на студентов, которые весело отплясывали на танцполе в такт мелодии. Океан из ярких нарядов, перьев и стразов бушевал возле сцены, унося за собой всех и вся — даже крохотного профессора Флитвика захватила эта стихия, качая на волнах веселья.

Все вокруг сияло и светилось, погружая в атмосферу настоящего праздника, от которого щемило в груди, а в уголках глаз начинало щипать от навернувшихся слез. Гермиона не могла поверить, что это последний их вечер в школе. Завтра они покинут эти стены навсегда, оставив здесь самые счастливые и горькие воспоминания, которые глубоко отпечатались в сердце. Вечер вышел идеальным, даже намного лучше, чем Гермиона могла представить в самых смелых мечтах. Их с Малфоем труды не прошли зря. Звездное небо сияло в вышине, а сверкающие хрустальные шары летали по воздуху, искрясь в свете множества свечей.

Гермиона стояла в обществе друзей, но совершенно не слушала, о чем они говорили, просто наслаждаясь тем, что она была здесь. Взглянув на заливающегося смехом Рона, Гермиона слегка улыбнулась, вспоминая, как он не давал ей прохода до тех пор, пока не убедил, что та шестикурсница ее обманула для того, чтобы самой пойти с Роном на вечеринку. Да, Гермиона действительно поверила, но отношения продолжать не захотела, потому что все равно не было смысла восстанавливать то, что давно уже сломалось. Рон сначала был очень расстроен, но, поразмыслив над всем и выслушав доводы Гермионы,, согласился, что они никогда особо и не были настоящей парой, и так будет лучше для них обоих.


Гарри и Джинни держались за руки и тоже весело смеялись над Полумной, которая в очередной раз сказала что-то про мозгошмыгов, но Гермиона не стала вникать, заметив всего в нескольких метрах от их шумной компании Малфоя. Он стоял с бокалом шампанского в полном одиночестве, задумчиво разглядывая тот самый фонтан, который благодаря ему стал-таки главным достоянием этого вечера. Драко прикоснулся к серебристым струям, прикрыв на мгновение глаза, а потом, словно почувствовав взгляд Гермионы, слегка повернул голову и ухмыльнулся, поднимая в ее сторону бокал. В тот же миг дыхание перехватило, а сердце сжалось в груди, заставив судорожно вздохнуть, а затем улыбнуться ему в ответ.

Гермиона не могла отвести глаз от него, а в памяти всплыл теплый солнечный день на этой неделе, когда она решила отдохнуть возле озера после экзамена по Трансфигурации. Она пришла туда одна, наслаждаясь легким дуновением ветерка в этот жаркий летний день, чтобы наконец-то вздохнуть полной грудью и расслабиться, так как экзамены закончились. Расположившись в тени большого дуба, она сняла туфли и гольфы и зарылась ступнями в мягкую прохладную траву. Птицы пели, а солнечные лучи пробивались сквозь густую листву и кокетливо касались лица Гермионы, которая прикрыла глаза, запрокинув голову назад с легкой улыбкой на губах.

Она не знала, сколько прошло времени в этом умиротворении, когда рядом раздались тихие шаги, а затем и вовсе кто-то сел рядом с ней. Это оказался Драко, который сообщил ей, что тоже пришел сюда насладиться покоем и запомнить это место перед тем, как они навсегда покинут стены Хогвартса. Они спокойно переговаривались, вспоминая все, что произошло за время их учебы. Все их стычки казались такими нелепыми и вызывали лишь смех, особенно момент на третьем курсе, когда Гермиона дала Малфою пощечину. Он сказал, что еще долго потом доставал всех рассказами, как разделается с ней.

Именно в тот солнечный день он впервые назвал ее по имени, отчего на душе стало так тепло и радостно, что улыбка не сходила с лица Гермионы еще очень долгое время. Она летала по гостиной весь вечер и меланхолично улыбалась всем, когда ее спрашивали, отчего она так светится. Она не хотела никому рассказывать, ведь тогда бы пришлось делиться с остальными счастьем, которое заполнило ее душу.

Гермиона давно не чувствовала себя так легко с кем-либо, кроме Гарри и Рона, и то последнее время она с ними проводила меньше времени, чем с Драко, который каким-то образом занял очень важное место в ее жизни. Она и сама не заметила, как стала сама выискивать его взглядом, когда они находились в одном помещении. А постоянные мысли о нем не давали ей спать по ночам, заставляя ворочаться до самого рассвета и перебирать различные темы для разговора с ним. А еще она отчаянно мечтала, чтобы и он чувствовал все это по отношению к ней.

Они так и не поговорили о том несостоявшемся поцелуе в магазине Вероники, делая вид, что ничего и не было. Хотя Гермионе безумно хотелось обсудить все это, но не хватало смелости начать разговор, потому что она боялась, что он высмеет и скажет, что это всего лишь ее фантазии. Так они и ходили вокруг да около всю неделю, загадочно улыбаясь друг другу, но не делая одного единственного шага навстречу.

— Гермиона, — вырвал ее из фантазий Рон, который закинул руку ей на плечи и с интересом посмотрел на нее.

— А, что? — непонимающе посмотрела она на него, разорвав зрительный контакт с Драко, который вмиг перестал улыбаться.

— Мы уже минуту пытаемся привлечь твое внимание, а ты словно не с нами, — ответил за него Невилл, который придерживал за талию Полумну.

— Я думаю, что во всем виноваты мозгошмыги, — закивала головой та, внимательно рассматривая что-то над головой Гермионы.

— Я просто задумалась, — улыбнулась она им и аккуратно убрала руку Рона со своих плеч, вызвав удивленный взгляд у Гарри.

— Вы что же, все-таки расстались? — спросил он, поправляя очки.

— Да, я уже тебе говорила, — нахмурилась Гермиона, бегая глазами по залу, пытаясь найти Малфоя, который словно испарился. Если бы она не знала, что внутри школы нельзя трансгрессировать, то подумала бы, что он сбежал именно таким образом.

— Мы надеялись, что вы все-таки помиритесь, — обиженно проворчала Джинни, переводя взгляд с одного на другого. — Мама так на…

— Извините, но мне нужно отойти, — прервала ее Гермиона и, не обращая внимания на озадаченные взгляды, быстро пошла в ту сторону, где до этого стоял Малфой.

Обойдя весь Большой зал, с трудом пробираясь сквозь толпу веселящихся выпускников, она так и не нашла его, что вызывало горькое разочарование. Ведь она весь день собиралась с духом, чтобы поговорить с ним, разобраться со всем, что происходило между ними двумя. Спустя двадцать минут безрезультатных поисков она уже хотела вернуться к друзьям, когда заметила одинокую тень возле окна, прикрытого золотой органзой. Гермиона торопливо пошла туда, словно ее что-то вело, отдергивая ткань и заглядывая внутрь.

Драко сидел на одном из пуфиков и задумчиво смотрел в окно, сквозь которое сияла ярко-желтая луна, освещая и обостряя черты лица. Гермиона села рядом с ним и посмотрела на его профиль, чуть склонив голову набок. Он плотно сжимал челюсти, делая вид, что не заметил, что уже не один.

— Я искала тебя, — тихо сказала Гермиона, привлекая его внимание к себе и вынуждая повернуть голову.

— Зачем? — довольно резко спросил Драко, пристально глядя в ее глаза.

— Хотела поговорить, — еле слышно проговорила она, стушевавшись от такого тона. Она не понимала, почему он так себя ведет, если всего каких-то полчаса назад так нежно смотрел на нее.

— А нам есть о чем говорить? — усмехнулся он, приподнимая брови. В его глазах сверкали серебряные искорки, которые в данный момент напоминали льдинки, колющие в самое сердце.

— Я думала… — начала было Гермиона, но оборвала себя, заметив, как Драко хмыкнул. — Да что с тобой такое?

— Со мной? — как-то нервно снова усмехнулся он, оглядывая Гермиону с ног до головы. — Это что с тобой не так? Не ты ли мне рассказывала, как бросила Уизли? А что я вижу теперь? Ты стоишь и обнимаешься с ним!

Последнюю фразу он словно выплюнул в лицо Гермионе, зло глядя на нее. Ноздри его нервно раздувались, а на щеках выступил яркий румянец ярости, которая бушевала в нем в эту секунду. Гермиона не понимала, почему он так отреагировал на безобидное объятие Рона, ведь раньше они втроем с Гарри всегда так ходили.

— Так он же мой друг, — попыталась оправдаться она, пожав плечами, показывая этим движением, что это ничего для нее не значило.

— Ну так иди к своему другу, а не сиди тут со мной, — грубо ответил Драко и осушил свой бокал. Снова посмотрев на нее, он добавил: — Я не хочу видеть тебя, Грейнджер.

— Я снова стала Грейнджер? — в смятении спросила она, поморщившись от резкого тона, которым он разговаривал с ней.

— Ты всегда была и будешь для меня Грейнджер, — как-то обреченно проговорил Драко и посмотрел на бокал, который вертел в пальцах.

— Мне казалось, что мы стали немного ближе, — прошептала Гермиона, чувствуя ком в горле, который не давал даже спокойно дышать.

— Тебе показалось, — так же тихо ответил он, не поднимая глаза. — Думаю, что тебе лучше вернуться к своему дражайшему Уизли.

— И все? — неожиданно взвилась Гермиона. — Ты вот так вот просто отправляешь меня к нему?

— А что ты хочешь, чтобы я сделал? — так же взволнованно ответил Драко, поворачиваясь к ней.

— Я… я не знаю, — начала она, но, увидев полные разочарования глаза, решительно сказала: — Может, ты уже перестанешь делать вид, что тебе абсолютно все равно, с кем я провожу время, и скажешь наконец, что чувствуешь?

— Ты о чем? — удивился Малфой, но Гермиона видела, как распахнулись его глаза, в которых промелькнула паника.

— Ты прекрасно знаешь, о чем! — решила не сдаваться она и немного наклонилась к нему, опираясь руками о свои колени. — Признайся уже, что я нравлюсь тебе.

Сказав эту фразу, Гермиона сама испугалась, что зашла слишком далеко. Да, вот сейчас он рассмеется ей в лицо и скажет, что она ударилась головой, раз говорит такие абсурдные вещи. И, почувствовав, как сердце готово выпрыгнуть из груди, а к горлу подкатывает тошнота, она резко поднялась с места и хотела уже убежать, когда Драко схватил ее за запястье и тоже поднялся.

— Ты права, — тихо прошептал он, разворачивая ее к себе.

— Что? — недоверчиво переспросила Гермиона.

— Я говорю, что ты мне нравишься, Гермиона Грейнджер, — еле слышно подтвердил он ее смелую догадку, глядя в самые глаза и заставляя замереть. — И всегда нравилась, но я был слишком горд, чтобы признать это даже в своих мыслях. Ты всегда была лучше меня по всем предметам, заставляла чувствовать себя вторым сортом, в то время как я привык быть везде и во всем лучшим.

Гермиона завороженно слушала его признание, боясь даже поверить, что все это происходит на самом деле, а не всего лишь плод ее воображения. Нервно облизнув губы, она ощущала на коже его теплое дыхание, а в животе снова все задрожало, вызывая покалывание в кончиках пальцев.

— Но на четвертом курсе, — тем временем продолжил Драко, проводя пальцами по ее виску, поправляя прядь волос, — я словно прозрел. Я увидел тебя на Святочном балу и понял, что все мои мысли были о тебе только по одной причине. Ты мне нравилась. Умная, храбрая, верная, а еще и красивая, но не могла стать моей по одной единственной причине.

— Моя кровь, — с трудом проговорила Гермиона.

— Да, — грустно усмехнулся Драко, — и потому я всегда указывал на это, чтобы напомнить больше себе, чем тебе, почему мы никогда бы не смогли быть вместе. А отыгрывался за это всегда на Поттере с Уизли. Ведь куда проще было выместить всю злость на враге, чем изменить всем тем устоям, что мне вдалбливали в голову с самого рождения.

Гермиона стояла, замерев и впитывая кажое слово, что срывалось с губ Драко, который сжал сильнее пальцы на ее запястье, словно опасаясь, что она может исчезнуть.

— И лишь только в прошлом году, когда ты попала вместе с этими идиотами в поместье, я осознал, как нелепы все эти предрассудки, когда у тебя на глазах пытают дорогую тебе девушку, а ты ничего не можешь сделать.

Гермиона не могла произнести ни слова, пытаясь вникнуть в смысл сказанного. Невозможно было поверить, что Драко Малфой все эти годы скрывал свою симпатию к ней, в то время как она искренне презирала его и считала самым мерзким человеком во всей школе.

— Я уже смирился с мыслью, что ты никогда не почувствуешь ко мне ничего, кроме ненависти, поэтому даже не пытался предпринять хоть что-то,— в его голосе звучало столько горечи и печали, что Гермиона почувствовала, как в глазах снова защипало. — Мне предлагали сдать экзамены экстерном, но я решил вернуться в этом году в школу, чтобы видеть тебя. Но я даже предположить не мог, что у меня предоставится такой шанс на сближение, и тогда я решил сделать все, чтобы ты поменяла свое мнение обо мне.

— И тебе удалось, — со смущенной улыбкой сказала Гермиона, когда Драко замолчал. — Я действительно стала по-другому к тебе относиться.

Драко внимательно посмотрел на нее, словно пытаясь проникнуть в самую душу. А Гермиона ощутила, как внутри все перевернулось от понимания того, что все ее мечты осуществлялись.

— Драко… — выдохнула она, но сказать больше ничего не успела, потому что его горячие губы прижались к ее, в ту же секунду заставляя забыть все, что она хотела сказать. Мир словно растворился, сконцентрировавшись только на них двоих, окружив плотным коконом счастья. Гермиона упала в этот омут чувств с головой, позволив эмоциям захлестнуть ее, опьянить и завертеть с неимоверной силой.

Они стояли, плотно прижавшись друг к другу, не в силах прервать этот поцелуй, который был ярче всех слов, что еще были не сказаны, да и не нужны, когда были искренние эмоции. И не важно, что потом скажут друзья или семья, главное — они теперь никому и ничему не позволят разрушить их чувства, которые преодолели предрассудки.