Скорпиус морщится, когда мокрый снег попадает за воротник пальто, тает и холодной водой стекает по спине. Рубашка прилипает к телу, и он ежится. Все правильно, ему должно быть плохо. Если завтра сляжет с воспалением легких — и того лучше: забаррикадирует дверь и не пустит к себе никого. Скорпиус Малфой хочет боли, потому что физическая хоть немного отвлекает от моральной.
«Не думать, не смотреть, не чувствовать», — три незыблемых кита его существования, но не сегодня. Сегодня все тщательно возведенные барьеры рушатся от одного взгляда. Теперь она чудится ему в каждой проходящей девушке.
Витрина магазина. Вихрь рыжих волос опускается на плечи. Вдох, судорожный выдох.
Лавка под раскидистым деревом. Заливистый смех. Раз, два, спокойно.
Споткнувшаяся о камень незнакомка. Запах корицы и гвоздики. Задерживает дыхание.
Фонарь освещает шумную компанию. Яркие зеленые глаза. Сердце пропускает пару ударов.
Скорпиус сжимает голову руками и крутится на месте. Концентрированная боль выплескивается, течет по венам, разъедает внутренние органы. Он больше не может с этим жить. Каждый день просыпаться, завтракать, идти на работу, обедать, возвращаться в холодную квартиру, ужинать, смотреть в потолок, спать. Бесконечный день сурка без права на амнистию.
Редкие всполохи бывают, но их он боится еще больше рутины. Скорпиус боится закрывать глаза. Зелье Сна-без-сновидений уже не помогает. Степень привыкания запредельная, он почти наркоман, но все равно глотает галлонами, не понимая толком зачем. Она все равно приходит, принимает он зелье или нет. Если хочет, конечно. Садится рядом и долго-долго смотрит перед собой. А когда все же поворачивается к нему, то вместо привычной зелени Скорпиуса затягивают пустые глазницы, в которых отражаются все муки ада. В такие ночи он просыпается от собственного крика в холодном поту.
Все говорят, нужно жить дальше, отпустить, забыть. Они убеждают: его вины нет, случившееся — нелепая случайность. Никто ничего не понимает. Он не должен был, не имел права позволить ей умереть. Не уберег, не уследил, не заслонил собой.
В Джессике было столько тепла и света, что хватало на двоих с головой. Без нее остается только тьма: тягучая, непроглядная, промозглая. Она тянется за Скорпиусом шлейфом, с каждым вздохом высасывая остатки жалкой жизни. Сегодня этот круг должен замкнуться, он уверен. Он наливает стакан огневиски до краев и залпом выпивает, не раздеваясь, падает на постель и зажмуривается. Под веками тут же всплывают черные буквы, выбитые на белом камне: «Джессика Райли, так и не ставшая Малфой». Он сам настоял именно на такой надписи.
Скорпиусу обещали, что боль утихнет, но она только крепнет изо дня в день. Они клялись быть вместе, несмотря ни на что, он не сдержал слово, потому что перед ее смертью дал другое — жить, как бы ни хотелось умереть. И не смог. Скорпиус пытался, но оказался слишком слаб. Без нее он лишь оболочка, механически совершающая необходимые действия. Он больше так не может.
Алкоголь делает свое дело. Скорпиус чувствует, как проваливается в липкий дурман.
— Сегодня все началось, — лихорадочно шепчут губы, — сегодня все закончится.
Она приходит почти сразу. Или ему так только кажется? Скорпиус давно теряет счет времени: оно то растягивается до бесконечности, то несется вскачь, но когда она рядом — замирает. Джессика улыбается. Впервые за все время, что снится. Опускается рядом и гладит по щеке. Скорпиус слышит стук своего сердца, видит жар ее взгляда, чувствует холод ее прикосновений. Он вздрагивает всем телом, инстинктивно пытается отстраниться. Джессика только качает головой и крепко сжимает руку на его предплечье:
— Сегодня все началось, — повторяет она его же слова, — сегодня все закончится. — Ее губ касается та самая улыбка, от которой раньше подкашивались ноги, а внизу живота рождалось возбуждение, вот только сейчас Скорпиуса бросает в холодный пот, а кишки скручивает почти ужас. — Я дам тебе выбор. Ты же этого хотел, — щурится она, отпуская наконец его руку.
Он садится, опирается на изголовье и потирает запястья.
— Хотел.
— Тогда чего боишься?
От нее веет опасностью и скрытой угрозой. Скорпиус теряется: смотрит во все глаза, пытаясь разглядеть свою Джессику. Ласковую, тихую, улыбчивую девушку — солнышко, освещавшее каждый миг.
— Тебя, — выдыхает еле слышно и тут же закашливается.
Она забирается на постель и, не отрывая взгляда, ползет к нему. Скорпиус шумно сглатывает, сжимает покрывало в кулаках. «Это не моя девочка!» — вопит разум, но тело не двигается с места, покорно сжимает в объятиях такое знакомое тело. Ее волосы пахнут не корицей — гнилью, вздохи пропитаны безысходностью и болью, а на губах оседает привкус горечи. Она, будто заведенная кукла, исполняет команды, не осознавая их смысла. Застывшая восковая оболочка: без души, без чувств. Блеклая тень его Джессики.
Осознание бьет одновременно по всем нервным окончаниям, и Скорпиус отталкивает ее от себя, прерывая пластилиновый поцелуй.
— Ты больше не хочешь меня? — Она тянет к нему руки, с которых кусками отваливается кожа. — Скорпи? — жалостливо всхлипывает, но глаза застилает белый туман: они совершенно неподвижны, безразличны.
Она хватает его, оставляя впившиеся ногти в его руках, ладони скользят — она буквально рассыпается, а Скорпиус апатично наблюдает. Он просто не верит, что это происходит с ним. Вместо облегчения или хотя бы покоя он получает разлагающуюся невесту в своей постели и ничего не делает.
— Вот на кого я стала похожа! — кричит замогильным голосом, когда волосы тлеющими пучками падают на колени. — И тебе все равно?!
«Пронзительности крика позавидует и банши», — отстраненно думает он.
— Ты не моя невеста, — спокойно отвечает, прежде чем она окончательно превращается в пепел.
Скорпиус глубоко вздыхает, скидывает покрывало на пол и снова садится на кровати.
— Это просто дурной сон. Еще один кошмар. — И он закрывает глаза…
И открывает. Он сидит на полу, крепко сжимая в руках пустой стакан, на коленях колдография Джессики. Она смеется и, раскинув руки, падает в снег — озорная, счастливая, пока живая. Скорпиус морщится от боли в затекших мышцах и пытается встать, но почти сразу опускается обратно.
Странно, он же помнит, что заснул на кровати, тогда как оказался на полу? Рядом обнаруживается пустая бутылка с огневиски. Он усмехается. Ничего сверхъестественного, никаких видений: он просто надрался до гриндилоу перед глазами. Скорпиус сжимает виски и со второй попытки все-таки поднимается, с трудом стаскивает одежду и плюхается на постель. Никаких струпьев и сажи, а покрывало само упало, потому что он пьяный сполз на пол.
Скорпиус вытягивается в полный рост и смотрит в потолок. Голова раскалывается, в глазах двоится, в душе пусто: ни боли, ни отчаяния, ни страха, лишь скорбь отдается эхом в сознании. Скорпиус привычно списывает все на алкоголь.
На это раз ему снится его Джессика. Она кидает в него снежками и убегает, прячется за деревья, но он находит ее раз за разом, а она только смеется, целует в нос и выворачивается, чтобы снова убежать. Скорпиус любуется вихрем огненных волос и нежностью в зеленых глазах, запоминает до мелочей.
Впервые после ее смерти он спит спокойно. Впервые видит ее именно такой, какой помнит. Впервые не хочет умереть.
Скорпиус берет колдографию с прикроватной тумбочки и долго рассматривает родные черты лица. Он не понимает, как это произошло, но уверен: без Джессики не обошлось. Как и всегда, она дала ему силы идти дальше. Без нее, но с памятью в сердце. Скорпиус знает: так или иначе, она всегда будет рядом.
Он выполнит данное ей обещание. Теперь выполнит.

Драко с самого начала знал, что это ужасная идея, но ему нужно избавление или хотя бы что-то отдалённо на него похожее. Он устал от недовольного выражения лица отца и стакана огневиски в его руках. Он устал от измученной улыбки матери – очередной отчаянной попытки сделать вид, что у них в семье всё хорошо. Никогда не было и никогда не будет. Драко в курсе, его родители в курсе, все в курсе, и из-за того, что мать играет эту роль ежедневно, к нему возвращается головная боль, преследующая его во время войны постоянно.

Она зачастую не приносит ничего хорошего. Совсем ничего.

Головная боль стирает временные рамки в его сознании. Иногда ему кажется, что прошло несколько часов, но, проверив часы, он понимает, что даже минутная стрелка почти не сдвинулась с места. Дни становятся серыми и однотипными, а оттого некоторые из них не задерживаются в памяти, что не очень-то и важно, так как помнить практически нечего.

Он принимает это решение в обстоятельствах, которые можно назвать, как минимум, необычными. Последнее, что помнит – он дочитывает книгу и решает вернуть её на место, а потом лечь спать.

Когда он подходит к двери и уже собирается повернуть ручку, возвращается головная боль, и от этого Драко сгибается напополам. Болит сильнее, чем когда-либо, и ему хочется закричать, но он молчит, только сжимает челюсти и хватается за голову. Он никому не говорил об этом, так как заранее знает, что ответят родители. Мать просто скажет ему прилечь и отдохнуть, а отец велит перестать жаловаться, ведь среди Малфоев нет слабаков. Драко очень хочет сказать ему, что сильные люди так не налегают на огневиски, но, естественно, он этого никогда не сделает.

Так что он старается держаться ровно и поворачивает ручку двери. В сознании всё плывёт, а затем он видит мать за обеденным столом. В окна льётся солнечный свет.

- Что ты делаешь? – спрашивает он, рука, в которой она держит вилку, буквально на секунду замирает в двух миллиметрах ото рта. Только на секунду. Она никогда ничему не удивляется.

- Обедаю, Драко, - отвечает, не поднимая на него взгляда.

И тогда он принимает решение. Нужно что-то делать, иначе он действительно сойдёт с ума.



Драко изо всех сил старается подумать о каком-то месте в центральном Лондоне, и это сложно. Он понятия не имеет, зачем именно туда. Что ему вообще нужно? Побыть одному? В центральном Лондоне это практически нереально. Смена обстановки? Может быть.

Внезапно ему хочется попробовать сделать что-нибудь, что обычно делают магглы, как бы отвратительно это не звучало – он просто надеется, что отец об этом не узнает, – и копается в тех знаниях, что получил на уроках Маггловедения. Поход в кино он сразу отметает, как напрасную трату времени. Идти за покупками в торговый центр было бы странно, да и что вообще там можно купить полезного для мага? Он раздумывает над тем, чтобы посетить музей или покататься на коньках, или и то, и другое.

Трансгрессируя, он думает об этом.

Как только Драко открывает глаза, ему приходится бороться с желанием сразу же их закрыть и вернуться домой, а всё из-за яркости, от которой режет глаза. Он не удивлён, скоро Рождество, и каждое дерево Лондона – ну, наверное – украшено сияющими, блестящими, мерцающими и едва ли не танцующими огоньками.
Когда успело зайти солнце?
Он видит огромное Рождественское дерево, ветви которого почти не просматриваются из-за до смешного огромного количества игрушек, мишуры, побрякушек, которыми оно увешано.

Драко моргает и внезапно замечает, что стоит у бортика катка, крепко держась за него руками, и тяжело дышит. И ещё он чувствует чьи-то руки и сразу же наклоняет голову. Это руки девушки, которая отряхивает его пальто от снега. Она приседает перед ним, чтобы почистить и штаны тоже, и всё, что он видит теперь – это красную шапочку Санта-Клауса у неё на голове.

- Вот и всё. Как новенький.

Девушка встаёт, и Драко изо всех сил старается не пялиться, но у него ничего не выходит. Ему хочется спросить, где он, поэтому Драко оглядывается. Он видит каток, заполненный людьми, дерево в центре, а затем и Музей естествознания, что возвышается позади. Драко помнит, что вроде здесь и хотел оказаться, но момент трансгрессии кажется отрывком из давнего сна: туманным, совсем неясным. Он понимает, что даже не знает, как долго здесь пробыл.

Драко не задаёт этих вопросов – не хочет показаться психом. Вместо этого он смотрит ей в лицо, потому что эта девушка до сих пор стоит и пялится на него.

Наверное, её можно назвать красивой, хоть и не по традиционным меркам. У неё круглое лицо, и она полновата, хотя до Миллисент ей далеко. У неё невероятно ровные волосы – пожалуй даже слишком ровные – странного рыжего оттенка, они рассыпаются по плечам, как солома. У неё большие губы, и верхняя губа по форме напоминает сердце. У неё румяные щёки – наверное, тому виной непривычный для Лондона мороз, – а губы такие красные, что даже яркая помада не добавила бы цвета. Наверное.

- Что случилось? – удивляя самого себя, спрашивает он.

Девушка резко и слишком громко смеётся.

- Похоже, ты сильно ударился головой, - улыбается она. – Ты стоял на пути, и тот парень, - она поворачивается и тыкает пальцем в громилу, по комплекции похожего на скалу, скользящего по льду под руку с миниатюрной блондинкой, - врезался в тебя. По-моему, тебе повезло, что ты вышел из той катастрофы живым, - она скрещивает руки на груди и переносит вес тела на одну ногу. – Вообще, ты стоял и пялился в одну точку, это было странно, - она рассматривает его с ног до головы, и Драко хмурится в ответ. – С тобой всё в порядке?

Он практически не задумывается над её вопросом, так как не может отвлечься от её сильного лондонского акцента. Акцента, говорить с которым пристало только грязнокровкам или магглам, по мнению его родителей.

- Что ты вообще делаешь на катке без коньков? – спрашивает она, не оставляя ему времени ответить на её предыдущий вопрос. – Кататься хоть умеешь?

Похоже, она из тех людей, которые предпочитают говорить, а не слушать. И Драко это даже не раздражает.

Пока.

Он находит в себе силы покачать головой, и её такой ответ вполне устраивает. Она берёт его за руку так мягко, словно не касается вовсе, и когда Драко опускает взгляд, он хмурит брови. На ней вязанные перчатки без пальцев, из-за этого видно ногти, накрашенные кислотно-ярким оттенком розового. Кто красит ногти таким ужасным цветом?

- Я научу. Пойдём, возьмём тебе коньки, - говорит она с таким энтузиазмом, что Драко хмурится ещё сильнее.

- Ты меня даже не знаешь, - говорит он, а она продолжает его тянуть.

- Ну и что? – пожимает плечами так естественно, словно они говорят о погоде. – Скоро Рождество. Не можешь же ты быть настолько плох?

И он не находит в себе сил спорить с ней.



Все воспоминания после этого смазываются в одно большое пятно.

Яркое пятно. Пятно, от которого у него в груди появляется тёплое и уютное чувство. Необычное. Совсем не нормальное.

Он помнит, что люди странно на него смотрят, наверное из-за его отвратительного умения кататься на коньках.

Он помнит её беспрерывный смех. Помнит её вопрос о том, богат ли он – абсолютно неприличная тема для разговора с практически незнакомым человеком, – и как ответил, что богат. А затем он помнит, что пригласил её в гости, посмотреть поместье Малфоев, отчего она хихикает и хлопает в ладоши. Он не знает, зачем это сделал. Наверное, чтобы хоть как-то продлить то необъяснимое чувство эйфории и безопасности, которое не отступает, пока переплетаются их пальцы. Чувство, будто ему подвластно что угодно. Чувство, пока она рядом, даже поместье покажется менее мрачным и одиноким.

Они трансгрессируют – точнее, это делает Драко, а она держит его за руку – и оказываются в коридоре первого этажа. Они врываются в столовую и видят мать, которая сидит с вилкой в руке. Солнце светит в окно так ярко, что он морщится.

- С кем ты разговариваешь, Драко? – спрашивает она, и ему хочется засмеяться в ответ, но он поворачивает голову и там, где только что стояла она, нет никого. Драко злится.

Временной поток снова прерывается, и он видит лицо матери рядом со своим и понимает, что прижимает волшебную палочку ей к горлу, а слова «Что ты с ней сделала?» проталкиваются сквозь его губы.

Неизвестно откуда доносится: «Драко! Только не снова…», сказанное голосом отца, и Драко видит ужас в его глазах. Он слышит крики, рыдания матери, а потом всё сливается.

Дальше только бесконечная темнота.

В этом июле Уилтшир, а вместе с ним всю юго-восточную часть Британского полуострова настигла жара: днем ветер точно прятался ото всех, зато по ночам он сквозил теплыми потоками, не позволяя зною спадать даже на несколько часов. И если магглы справлялись с настигшей врасплох духотой при помощи кондиционеров и вентиляторов, то волшебники, конечно же, накладывали на комнаты и дома заклинания. К слову, на днях в «Ежедневном Пророке» напечатали большую статью о колдуне из Портсмута, который так переусердствовал с магией, что наслал на свой дом лютый мороз и пургу.
Однако в поместье Малфоев царила приятная прохлада, которая, должно быть, уже стала для всего дома родной. Скорпиус стоял у окна своей комнаты, усердно хмуря брови и поджимая губы. И пусть с виду он казался совершенно спокойным и сосредоточненным, но в самом же деле все было с точностью до наоборот. Все дело в том, что юный Малфой, и так отличавшийся смутьянским нравом, здорово повздорил со всем своим семейством, быть может, за исключением матери. За ужином, когда все они собрались отведать мясного пирога, Скорпиус имел неосторожность заговорить о завтрашнем дне рождения. Со дня его появления на свет у Скорпиуса, как и у Драко, было принято отмечать этот праздник исключительно в пределах Поместья Малфой. Каждое лето, двенадцатого июля вот уже на протяжении шестнадцати лет Скорпиусу было разрешено приглашать в волю друзей и так же в волю праздновать, разумеется, с шиком, но без излишеств. Праздничный обед, отдых в саду в окружении двух любимых гончих отца и двух не менее любимых дедом павлинов, скучные, но достойные разговоры с друзьями, которые, к слову, не бросали Скорпиуса в «беде». Но вот, когда подошел семнадцатый день рождения, самый юный Малфой вдруг взбунтовался и против кого! Против отца и деда, чей авторитет в семье был неприкословен (так считали, правда, только сами Люциус и Драко). Так вот за ужином, вяло поковыряв вилкой сочный мясной пирог, Скорпиус, прочистив горло, вдруг решительно заявил:
- Папа, мама, бабушка, дедушка, - обратившись к каждому члену семьи. - я хотел бы отметить свой семнадцатый день рождения в Лондоне.
Астория удивленно улыбнулась, Драко же, напротив, вдруг стал серьезным, окончательно отвлекшись от разговора с матерью. Люциус, кажется, и вовсе не совсем понял, чего хотел от него внук.
- Милый, но ведь есть традиция, - мягко возразила Нарцисса, опередив сына.
- Я собираюсь ее нарушить и поехать с друзьями в маггловский Лондон, - словно собравшись с силами, Скорпиус выдохнул и взглянул на отца.
То, что произошло позже, трудно описать словами. Однако, видеть Люциуса Малфоя в гневе за последние лет пятнадцать удавалось крайне редко. Его возмущениям не было предела, но будучи человеком уже отнюдь не молодым, он ограничивался громкой бранью и повторением: «Неслыханно! Это возмутительно, Скорпиус!» Нарцисса и Астория, в свою очередь, пытались утихомирить разбушевавшегося хозяина дома, а Драко по-отцовски сопроводил неслуха-сына в его комнату для разговора. Как раз поэтому Скорпиус сейчас стоял, отвернувшись от отца, глядя в окно на алеющее над садом солнце. В юной голове, конечно же, укладывались и правила, и традиции семьи волшебников, но только не в юном сердце. Будучи воспитанным иначе, чем отец и дед, Скорпиус с детства получал от матери по-настоящему волшебный дух инакомыслия. Она не раз гуляла с ним в Гайд Парке и по Оксфорд-стрит, они часто навещали излюбленные магглами места Лондона в детстве. Астория была строга, но не позволяла воспитывать в сыне презрение к магглам. Быть может, именно поэтому за столом она улыбнулась с едва уловимой гордостью за него. Драко же не был против такого воспитания, но и не поощрял его особенно. Стоит отметить, что он стал намного более терпимее к магглам, и даже не преминул однажды поужинать в итальянском ресторане в центре Лондона. Слова сына за ужином удивили, но не разозлили его.
- Ты это все серьезно? – Драко, стоя около дверей, спросил и прошагал вперед.
- Нет, я так пошутил, - Скорпиус съязвил и обернулся.
- Ты же понимаешь, что так не получится. Можешь пригласить друзей в Косую Аллею или Хогсмид – я могу помочь вам с порталом.
- Отлично! Посидим в Кафе мадам Паддифут в окружении стайки первокурсников!
- Почему ты думаешь, что в Лондоне вам понравится больше?
Скорпиус закатил глаза и возмущенно хлопнул себя по лбу.
- Потому что маггловский Лондон огромный и невероятный, а магическая его часть будто бы застыла во времени и пространстве, пап!
- Я понимаю твое желание, но и ты должен понять, что семейные традиции придется соблюдать, как бы ты этому не противился, - Драко не повышал голоса и даже не сердился, как мог бы делать раньше.
- В таком случае отмени все на завтра, потому что я не хочу опять тухнуть в саду с дедовыми павлинами. И вообще, я намеревался приобрести себе в Лондоне подарок, - Скорпиус сверлил взглядом плакат любимой группы, висящий на стене, и чуть слышно пыхтел от огорчения совсем как маленький мальчишка.
- Подожди, отменить? Какой подарок? – Драко внезапно оживился.
- Да, отмени, сделай милость. Не хочу такой день рождения. Ну, и… я, в общем-то, хотел купить телефон, - последние слова Скорпиус произнес чуть более осторожно.
- Телефон? Это та плоская блестящая штука, по которой магглы разговаривают друг с другом на расстоянии? Но зачем он тебе? – Драко искренне не понимал желание сына.
- Затем, что это круто! И удобно, и в нем есть столько всего! И у многих моих друзей есть телефоны, пап.
- Хорошо-хорошо, давай вместе отправимся в Лондон и выберем тебе самый хороший, идет? – Драко не терял попыток отговорить Скорпиуса от его затеи.
- Нет. Знаешь, иногда мне кажется, что наш дом больше похож на тюрьму!
Драко вздохнул, почесав затылок, словно не находя никаких слов.
- Хорошо, наверное, ты хочешь побыть один.
Дверь с тонким скрипом закрылась, и Скорпиус, плюхнувшись в мягкое кресло у небольшого камина, над чем-то очень задумался.

Он так и не вышел в гостиную, просидев весь вечер в своей комнате. Астория и Нарцисса были предусмотрительно предупреждены Драко о том, что в комнату младшего Малфоя сейчас лучше не наведываться. Люциус храпел в кресле, как видимо, сильно утомившись вечерней баталией с внуком.
Когда на часах во всем доме пробила полночь, Скорпиус, который все это время, конечно же, не собирался ложиться спать, вдруг вскочил на ноги. Его лицо просияло, а на губах заиграла хитрая, озорная и ужасно счастливая улыбка. Будучи Малфоем, он зря времени не терял, и весь вечер готовился к настоящему акту протеста – к побегу, пусть всего лишь на одну ночь. Скорпиус подозревал, что добром его из дома не выпустят, а потому заранее продумал некоторые детали своей тайной вылазки. Успев отослать своего филина друзьям со специальным посланием, он переоделся в недавно приобретенные джинсы, рубашку и куртку – в такую одежду, которую в Лондоне носят тысячи молодых людей его возраста. Захватив с собой лишь волшебную палочку и порядка ста фунтов наличными – остаток их с отцом последнего похода в Лондон – он намеревался добраться до города на такси.
Еще час назад он услышал, как по коридору прошел отец в сторону спальни, а он был последним, судя по точным наблюдениям Скорпиуса. Это означало только то, что теперь он мог выбраться из дома, и использовать магию! Осознание пришло не сразу, едва только он решил разжечь камин при помощи заклинания. Поспешно затушив очаг, Скорпиус буквально помчался прочь из комнаты, зная, что его шагов не услышит никто.
Он выбрался из дома через заднюю дверь, которая вела прямиком в сад. И когда Скорпиус был уже совсем близок к главным воротам, за спиной послышался невнятный шорох. Он застыл, предвкушая худшее, а именно – отца или деда. И только медленно обернувшись, когда шорохи стихли, он заметил неподалеку притаившегося в тени каштанового куста белого павлина. Птица, которых Скорпиус с детства не терпел, крайне идиотично склонила голову и вскрикнула самым отвратительным образом. И все бы ничего, если только этот пернатый кретин не бросился вдогонку. Скорпиус мысленно извинился перед дедом за его любимца, сосредоточенно уставился на несущегося павлина и взмахнул палочкой… Через пару секунд перед ним на газоне валялась старая, видавшая виды галоша. Чуть слышно хохотнув, Малфой взмахнул палочкой еще раз, чтобы неслышно отворить огромные кованые ворота.
Скорпиус направился прямиком через поле в ближайшую маггловскую деревню. Скорее, Торнтон больше напоминал крошечное поселение, однако с небольшим пабом, заправочной станцией, мигающей зелеными огнями, и даже мини-маркетом. У почты Скорпиус обнаружил заветную телефонную будку. Он похлопал себя по карманам, нашел нужную монетку и набрал номер такси, который так удобно был приклеен в качестве рекламной вывески прямо перед глазами. Кэбмен не заставил себя долго ждать, и уже через четверть часа юный именинник сидел в салоне новенького «Вольво» и с нетерпением ожидал встречи с друзьями на Трафальгарской площади прямо у Колонны адмирала Нельсона. Однако путь на машине занял намного больше времени, чем Скорпиус ошибочно предположил. И прибыв в место назначения спустя почти два часа, он, конечно же, не обнаружил ни одного знакомого лица. Вся радость, которая сопровождала его в пути, вдруг внезапно и окончательно улетучилась.
Лондон же вовсе не спал: местные и туристы, молодежь и совсем уже взрослые люди то и дело сновали по площади, машины с шумом проносились по дорогам, город шумел, а ночная жизнь кипела. Ко всему прочему, Скорпиус понял, что оказался в прескверном положении, ведь он заплатил за поездку на такси из Уилтшира все свои деньги, кроме пары монеток. Отправлять по поручениям Патронуса он не умел, а желания посетить Косую Аллею ночью у него не возникало.
Скорпиус горестно вздохнул, спрятал руки в карманы куртки и поплелся прочь с площади, последний раз бросив взгляд на нарядно подсвеченный фасад Национальной Галереи и шумные компании снующих вокруг магглов. Не имея ни малейшего понятия, что же делать дальше, он зашагал в сторону Чаринг Кросс Роуд, затем свернул прочь от толпы туристов на Сэйнт Мартин Лэйн. Неспеша гуляя по ночной улице, он разглядывал витрины магазинов и ресторанов, останавливался около припаркованных автомобилей, которые вызывали у него неподдельный интерес. На перекрестке он решил пройтись по Гаррик-стрит, залюбовавшись спортивным баром и тем, как магглы, находившиеся внутри, вдруг повскакивали со своих мест и закричали: «Гол» так громко, что это стало слышно даже на улице. Однако увидев между домами проход на Флорал-стрит, Скорпиус поспешил свернуть в проулок.
Впереди показались яркие вывески и теплый свет фонарей, вскоре послышался гул, который только мог бы стоять в старом и очень популярном среди местного населения пабе. Спустя пару минут, подойдя вплотную к окнам, Скорпиус смог рассмотреть название заведения – «Белый Лев». Паб располагался в угловом доме по Сейнт Джеймс-стрит на первом этаже и занимал площадь не больше его собственной спальни, но внутри, за черными старыми рамами витрин, было полно людей. В большинстве своем мужчин, совершенно развеселых, отчего то в одном конце зала, то в другом раздавались взрывы громкого хохота. Неизвестно почему, но юный Малфой стоял и наблюдал за тем, что происходило внутри, как завороженный. Он торчал бы у витрины еще Мерлин знает сколько времени, если бы не ужасающий рев мотора и дерзкий окрик: «Эй, прочь с дороги!», внезапно раздавшиеся у него за спиной. Скорпиус буквально отскочил от окон паба, но тут же был ослеплен ярким фонарем жутко рычащего мотоцикла. Все еще растерянный, он попытался рассмотреть водителя, ведь ему показалось, что… В ту же секунду мотор этого железного зверя заглох, передняя фара потухла, а перед его глазами предстал «укротитель» монстра…
- Э-эй, ты вообще меня слышишь?! – вдруг спросил девичий голос, а сама юная леди, спрыгнув со своего железного коня, подошла и защелкала пальцами у Скорпиуса перед носом.
Водителем сверкающего Харлея оказалась девчонка лет двадцати с растрепанными темными волосами, расстелившимися по дерзкой кожаной куртке. Суровости ее облику прибавляли и жуткие ботинки на толстой подошве. Она внимательно смотрела на бедного Скорпиуса, который все еще разглядывал нахамившую ему особу.
- Парень, ты глухой? Хоть кивни! – она не отступалась, потрепав его по щеке.
- Я прекрасно все слышу, - наконец выдал Скорпиус и отпрянул.
- Ох, ну наконец-то! Чего тогда ты торчишь на моем парковочном месте? Я ведь попросила убрать свою задницу отсюда! - девица закатила глаза и кивнула в сторону своего мотоцикла.
- Здесь же пешеходная улица! – Скорпиус возмутился до предела, чем напомнил самому себе Филча (который, к слову, все еще был завхозом в Хогвартсе).
- Ой, я не могу! – та громко хохотнула. - Может, ты позовешь полицейского, и он выпишет мне штраф? Слушай, у меня сегодня хорошее настроение, и оно станет еще лучше, потому что я пойду и выпью пинту «Ньюкасла», вместо того, чтобы спорить с тобой. Салют!
Она махнула ему рукой на прощание, совершив какое-то невообразимое «па» прямо перед дверями паба. Но Скорпиус как-то слишком тоскливо посмотрел на нее и уже развернулся, чтобы пойти дальше по Сэйнт Джеймс-стрит, но сделав пару шагов, он вновь услышал уже знакомый голос и гулкий стук каблуков ботинок.
- Ладно, извини, глупо вышло. Ты чего такой кислый, м? – девушка подошла к нему и по-приятельски ткнула его локтем в бок.
- Да так, неважно, - Скорпиус лишь буркнул в ответ.
- Я Кейт, кстати, - его новая знакомая протянула ему руку.
- Скорпиус, - тот коротко пожал ее ладонь.
- Как-как?! Ну, дела! Ха, черт возьми, нам нужно выпить за знакомство! Идем!
- У меня в кармане только пара пенни, так что извини… - однако Кейт перебила Скорпиуса.
- Я угощаю!
- Но…
- Никаких возражений! Идем же! – она ухватила его за рукав и потащила внутрь.
Пройдя прямиком к барной стойке, Кейт залезла на высокий свободный стул и жестом пригласила Скорпиуса занять стул напротив. Тот неуклюже влез на него и в чуть более приподнятом настроении заозирался по сторонам. Бармен подошел к ним через минуту, но когда он заметил Кейт, то громко воскликнул:
- О! Какие лю-ю-юди! Кейти! Не видел тебя сто лет!
- Здорово, Берни! Такие дела, Фурия запросила ремонта – пришлось отправиться к отцу в Норфолк.
- Ты сегодня не одна? – Берни, высокий и крепкий бородатый парень, усмехнулся, глядя на Скорпиуса, все это время с восторгом разглядывающим паб и посетителей.
- Новый знакомый, так что сегодня мне две пинты, - Кейт с легкой улыбкой посмотрела на Малфоя.
- Он совсем юнец еще, - возразил Берни, наполняя деревянную кружку разливным темным элем.
- Эй, Скорп, тебе восемнадцать есть? – Кейт отвлекла его того от изучения «Белого Льва».
Сперва чуть растерявшись, Скорпиус смекнул что к чему:
- Сегодня исполняется.
- Вот это поворот! – Кейт, забрав первую пинту, многозначительно кивнула Бернарду.
- Это что, и мне такую же?! – Скорпиус в удивлении уставился на вторую кружку, наполняему барменом.
- А то! Именниник вообще-то пьет до дна, но так и быть, судя по твоим испуганным глазам, ты это делаешь нечасто! – Кейт усмехнулась и протянула эль своему новому знакомому. - За наше знакомство и за твой день рождения!
Скорпиус, сделав пару больших глотков, поморщился. Но он не смог отрицать, что эль был действительно хорош.
- Слушай, что ты вообще делал тут посреди ночи один? – Кейт чуть расслабилась, сидя на высоком стуле, и стала размахивать ногами.
- Я сбежал из дома на эту ночь, чтобы отпраздновать день рождения с друзьями, но так вышло, что мой план провалился целиком и полностью, как видишь, - Скорпиус усмехнулся и вновь отпил из кружки, - к тому же, я потратил все свои деньги на такси, а телефона у меня нет.
- Ну, ты даешь, приятель! И далеко тебе до дома?
- Я живу в Уилтшире, - Скорпиус уже откровенно засмелялся, осознавая всю абсурдность его нынешнего положения.
- Где?! – Кейт прыснула, чуть не разлив свой эль. - Послушай, у меня есть идея…
- Не-е-ет. Нет! – Скорпиус вдруг изменился в лице от ужаса.
- Глупый какой! Моя Фурия надежней «Бентли» самой Королевы! – Кейт потрепала Скорпиуса по голове.
- И ты что же, довезешь меня до Торнтона? Мы же оба не совсем трезвые!
- Я домчу тебя до Торнтона, а пока мы выберемся из Лондона, хмель уже выветрится.
- Послушай, ты ведь знаешь, что у меня нет денег…
- Черт подери, Скорпиус! В задницу эти деньги себе засунь! - Кейт сдела еще один глоток эля и окликнула Берни. - Нам с собой две бутылочки темного «Фуллера», только ледяны-ы-ые!
- Ладно… Скоро уже рассветет, наверное, мы не успеем добраться, пока отец спит, - пробормотал Скорпиус.
- Вызов принят, милый, - Кейт хитро сощурила глаза и, схватив ледяное пиво, а взамен оставив пару бумажек, спрыгнула с высокого стула и потянула Скорпиуса за руку.

- Залезай! Ну же!
Скорпиус с некоторой осторожностью перекинул ногу через кожаное сиденье и устроился позади Кейт.
- Слушай, Пруденс, если ты не будешь держаться, то тебя с моей Фурии ветром сдует, - вдруг возмутилась она и стала поправлять сбившееся под курткой платье.
- А за что тут держаться, позволь спросить?! – съязвил Скорпиус.
- За меня, идиот, - та лишь пожала плечами и как-то возмутительно подмигнула.
Неловко обхватив ее за талию, Скорпиус запыхтел от возмущения. Кейт же завязала волосы в косичку и завела мотор. Харлей вдруг заревел и пустил из выхлопной трубы кучу дыма.
- Держись крепче!
В следующую секунду они рванули с места под громогласный рев среди ночной улицы. Когда же они выбрались из Лондона на трассу, Кейт припустила с такой скоростью, что от встречного ветра стало закладывать уши. Однако Скорпиус, тесно прижимаясь к новоявленной подружке, вдруг улыбнулся самой счастливой улыбкой. Вокруг уже начинало светать, но ночь все еще не спешила уходить. По трассе редко попадались встречные машины, а поля и небольшие перелески вокруг сменяли друг друга с бешеной скоростью. Скорпиус вдруг понял, что его день рождения, а вернее, ночь рождения, обернулась самым настоящим приключеним, которого ему так недоставало. К тому же, от Кейт очень вкусно пахло апельсиновым шампунем и какими-то девчоночьими духами, и обнимать ее было оттого еще более приятней. А вообще Скорпиус был уверен, что он очень пьян, и ему было совершенно наплевать на то, что его ждет по возвращению домой.
- Засада! Там далеко впереди полицейская машина! – Кейт вдруг резко снизила скорость и стала озираться по сторонам.
- Мерлин, что теперь делать?! – Скорпиус не сразу понял, что он вдруг выдал.
- Кто-кто? Мерлин? - и тут Кейт разразилась заливистым смехом. - Какой ты смешной, ну кто же так ругается, дурень?! О! Свернем вот за тем поворотом и подождем, пока полицейские проедут!
Мотоцикл послушно снизил скорость и завернул на каменистую пыльную дорогу, ведущую в Бри. Через пару секунд мотор заглох.
- Покуда мы с тобой ждем этих зануд, можем отведать еще холодненького пива, м? Вот, посвети мне! – она вручила ему в руки телефон, и через пару секунд звякнула парой бутылок, доставая их из сумки над колесом.
- Ты сумасшедшая, - констатировал Скорпиус.
Кейт только кивнула и улыбнулась, ловким движением открывая бутылки о краешек бокового зеркала.
- С тебя тост, - важно произнесла та, протягивая Скорпиусу пиво.
- Хорошо. Давай за Мерлина? – Скорпиус протянул руку и хохотнул.
- За Мерлина! Чудак.
Сделав пару глотков, Малфоя вдруг перекосило. Темное пиво оказалось крепким и горьким, и вовсе не таким пряитным, как эль в пабе. Этим он несказанно рассмешил Кейт.
- Ладно, залезай обратно, полицеские уже проехали!

Скорпиус попросил Кейт остановиться возле небольшого супермаркета, когда они въехали в Торнтон. Она припарковала мотоцикл возле фонарного столба. Утро и вправду заняло свое место на небосводе, и первые отсветы солнца уже виднелись над горизонтом.
- Спасибо тебе за такие приключения… было здорово, - Малфой неловко пожал руку новой знакомой.
- Ф-ф-ф, это не приключения, это только начало, - Кейт неловким жестом заправила прядку волос за ухо.
- Ну, может быть, еще встретимся когда-нибудь. Я знаю, где тебя искать, - Скорпиус улыбнулся.
- Знаешь про традицию?
- Традицию? – Малфой чуть растерялся.
- Когда люди знакомятся, то в первый же день они раскрывают друг другу небольшой секрет.
- Я первый?
- Валяй.
- Мне вообще-то сегодня семнадцать исполнилось. Но я совершеннолетний! Только это уже другой секрет, - Скорпиус поспешил добавить в конце, заметив удивление на лице новой подруги.
- Вот пройдоха! Ладно-ладно. Так вот… Я никогда еще ни с кем не целовалась, - Кейт хитро усмехнулась, заметив смущение ее нового друга.
- Ясно… Ну, я пойду?
- Дуй давай, а то попадёт, - она хихикнула, как только умеют делать девчонки.
Скорпиус зашагал в сторону холма, за которым находилось поместье.
- Эй, стой!
Он резко обернулся. Кейт подбежала к нему и улыбнувшись, вдруг сказала:
- У тебя ведь день рождения, а подарка я тебе не сделала.
В следующее мгновение она едва заметно коснулась его губ легким поцелуем. Скорпиус стоял с закрытыми глазами и дурацкой блаженной улыбкой, пока Кейт не ткнула его пальцем в кончик носа.
- Поторопись!
- Пока, Кейт!
- Увидимся, Мерлин!

За завтраком в обеденном зале стояла тишина. Скорпиусу удалось скрыть свое ночное путешествие, чему он был несказанно рад. И поскольку отец и дед читали «Ежедневный Пророк», а мать с бабушкой решили не доставать его расспросами относительно предстоящего праздника, он, что совершенно не свойственно Малфою, позволял себе витать в облаках. Но эта идиллия продлилась недолго… потому что в следующее мгновение из кармана его куртки вдруг завопил телефон.
- Что это такое?! – в один голос воскликнули разом все Малфои.
Однако Скорпиус, одновременно в ужасе, но с улыбкой, выбежал из зала в сад. Телефон продолжал звонить, и он вынужден был ответить:
- Вот зараза, я оставила у тебя свой телефон!
- И тебе доброе утро, Кейт.

Он слишком долго блуждал в тумане, пытаясь найти, угадать правильный путь. Следящие чары почему-то не работали, а делюминатор давно вышел из строя – рыцарь полагался только на собственную интуицию и инстинкты Блэкбоя – тот не раз выручал хозяина из передряг. Не подвел верный конь и на этот раз – предупреждающе заржал и остановился как вкопанный. Рыцарь ловко соскользнул на землю, ласково погладил Блэкбоя по крупу и, не оглядываясь, пошел вперед. Они добрались до места – дальше придется действовать по обстоятельствам.
Открывшаяся картина выглядела вполне мирно: небольшая опрятная полянка с весело журчащим ручьем, невысокие кустарники там и тут и две женские фигурки у костра готовили пищу – на первый взгляд, идиллия. Если бы не одно но: у одной из них были крепко связаны руки, а вторая, отрезав у нее прядь волос, швырнула ее в булькающий котел.
Драко спешил, на ходу доставая меч и опуская забрало, задыхаясь от подступившей к горлу радости, она жива, он успел, и к Дьяволу все остальное!
Та, что постарше, резко развернулась – воистину, собачий нюх и слух у Беллы Лестрейндж, - нарочито медленно поднялась, хищно усмехнулась:
- Ты не слишком торопился. Я и то заждалась. А моя пленница в особенности!
Гермиона же, услышав родной голос, вспыхнула от радости как свечка, рывком вскочила на ноги и звонко крикнула:
- Драко, уходи! Это ловушка!
- Прихорашивался специально для тебя, Белла, - Драко услышал предупреждение, но воспринял по-своему и общался исключительно с ведьмой, поэтому иронично скривил губы и взмахнул меч, рассекая воздух. Обепин, сверкая на солнце, запел тихую песню, чувствуя смертельную схватку. – Жаль, что встреча окажется недолгой. Мне будет тебя не хватать.
- Посмотрим, кто еще будет скучать. Может, я? – темные глаза ведьмы сверкнули каким-то лихорадочным блеском, но тут же снова стали пустыми и холодными, а пальцы ловко выполнили какой-то незаметный пас. Белле хорошо удавались Невербальные заклятия. Драко успел это оценить.
И почувствовать на собственной шкуре.
- Не уверен, - и тут же зашипел от боли, не успев увернуться от мелкого камня. – Гермиона, беги!
- Драко! Осторожнее! Это все иллюзия! – она снова успела звонко выкрикнуть странное предупреждение и тут же поплатилась за содеянное.
- Инкарцеро! Силенцио! Конфинго! Экспульсо!- не глядя на нее, бросила Белла, превращая прекрасный пейзаж в один из кругов Ада, пригвождая крепкими веревками обнаженную жертву к уродливому голому дереву.
Гермиона беспомощно взглянула на него и вымученно улыбнулась, пытаясь сквозь немоту и слезы что-то сказать. В ее глазах Драко увидел безграничную любовь и веру. В него.
- Гермиона, скоро все закончится. Протего! Коньюктивитус! – он успевает успокоить ее, прежде чем отвечает ведьме.
И началось…
Ведьма визжала, плевалась ядом, словно бешеный дракон, швыряясь темными заклинаниями, и никак не хотела подыхать. Драко уже выдохся, отбиваясь от проклятий и выставляя щитовые чары – все-таки Мерлин не зря тратил на юного наследника Малфоев свое время, к немалому ужасу семейного духовника отца Бенедикта. Но в борьбе с темными силами магия и верный Обепин будут понадежнее молитв и псалмов – эту науку Драко усвоил крепко-накрепко. Учитель мог по праву гордиться своим учеником – одно лишь имя Малфоя заставит дрожать не одну темную тварь - будь то оборотень, вампир или черная ведьма.
Но на этот раз Драко столкнулся с чем-то неожиданным. Чертова колдунья Лестрейндж оказалась необычайно верткой и сильной. Она с легкостью выдерживала все его удары и заклятья, одним движением руки плела темные чары, призвав на помощь гром и молнии, выстраивая огненные преграды и насылая мороки.
- Мальчишка, глупый мальчишка! – шипела она. – Ты думал со мной легко справиться? Ты слишком самонадеян и доверчив, мальчик мой!
Но он лишь увереннее сжал рукоятку своего меча Обепина, где, по семейному преданию, была спрятана сердечная жила дракона, и ринулся наперерез Белле. Рука сама, не дожидаясь приказа, выбросила Обепин навстречу ведьминым заклятьям, готовясь отразить чары и обрушить на нее собственное колдовство. Опущенное забрало не давало достоверно оценить обстановку, шлем сдавливал виски, мешая сосредоточиться, и Драко второй, пока свободной, рукой стащил раздражающий доспех.
А ведьма немедленно воспользовалась заминкой, ловко уклонившись от неминуемого удара и плотоядно улыбнувшись, прошептала тихо и призывно ему в спину:
– Сальвио Гексия, Фата Моргана.
И Драко, зажмурившись от яркой вспышки и глухой боли, охватившей все тело, вдохнул полной грудью неведомый аромат и стал тонуть в охватившей его неге и истоме, выпуская верный Обепин из ослабевших рук. Ненужный теперь шлем валялся рядом, больше ничего не скрывая и не пряча. Отчаянный женский крик Драко так и не услышал.
При дворе короля Артура были дамы гораздо знатнее и высокороднее нее, любимой фрейлины королевы Джиневры. К тому же круглой сироты и почти бесприданницы. Но все могли сказать, что краше, умнее и грациознее девушки, чем леди Гермиона Грейнджер, в королевской свите еще не было. Она появилась однажды ночью, умоляя о защите, рассказывая о разоренном замке, убитой семье и страшной ведьме, преследующей их род. Королева Джиневра тут же взяла под свою опеку, и леди Гермиона, быстро освоившись при дворе, стала всеобщей любимицей. Всегда готовая прийти на помощь, выслушать, помочь делом или советом, добрая участливая, она стала ангелом-хранителем для всех. Ни один рыцарь не мог перед ней устоять. А она выбрала Драко Малфоя. Только он совсем не торопился делать ей предложение, хотя и безумно любил – отец никак не соглашался ввести в род леди Гермиону Грейнджер, пока не получит веские доказательства ее высокого происхождения. Люциус Малфой никому не верил на слово, даже собственному сыну, называя его влюбленным дураком и доверчивым идиотом, потому- то и славился хитроумием и богатством. А потом леди Гермиону похитила Белла Лестрейндж, злая и подлая темная колдунья, и Драко поклялся освободить нареченную ценой собственной жизни. И весь двор, и даже сам Мерлин стали тому свидетелем. Магия приняла клятву – без леди Гермионы у рода Малфоев не было будущего.
Где-то вдали играла лютня, и кто-то нежно пел грустную балладу о юном рыцаре и его неверной возлюбленной. Красивый успокаивающий голос сплетал из музыки и слов удивительно чарующую мелодию, убаюкивая и обещая все будет хорошо. И Драко верил этому голосу, узнавая и не узнавая волшебную певицу. Тонкая прохладная рука легла на его пылающий лоб, а мимолетный поцелуй окончательно убедил, кто перед ним. Его охватило волнительное томление, вызванное притягательной близостью девушки, увиденной недавно во всей красе.
- Гермиона, - выдохнул он в счастливом изумлении, преодолевая свинцовую тяжесть, охватившую все тело, пытаясь разлепить глаза и взглянуть в ее лицо. – Не уходи.
Его руки вслепую обхватили гибкую талию, скользнули вверх, оглаживая хрупкие плечи, тонкую шею, ныряя в густые локоны, прижимая ее всю к себе, такую родную и любимую. А губы впились в сладкие губы, с готовностью раскрывшиеся навстречу, выцеловывая и выстанывая его имя. Она, без стеснения, прижималась к нему, и ее волосы, как густая тягучая путина, закрывали ему лицо, щекотали ноздри, лезли в уши, цеплялись за шею, будто живые, старались лишить воздуха.
Драко стало нечем дышать. Он задыхался, с трудом открыл глаза, сфокусировался и с гримасой отвращения сбросил с себя Беллу. Но ведьма лишь плотоядно ухмыльнулась и хрипло рассмеялась:
- Я знала – тебе понравится. Твоя ледышка понятия не имеет, как удовлетворить настоящего мужчину! В отличие от меня! Обращайся – научу.
Она же издевается над ним!
- Не нуждаюсь в твоих подачках, дрянь, - Малфой старался говорить спокойно, не позволяя ведьме завладеть его эмоциями.
Он приподнялся на локтях, сплюнул в сторону ведьмы, краем глаза зацепившись за леди Гермиону, прекрасную и обворожительную в своей наготе. Совсем как в видении, но об этом позже. Сейчас важнее разобраться с Беллой.
- Все не так, как тебе кажется! – Гермионе удалось преодолеть заклятье немоты, но Белла тут же снова ударом Невидимого хлыста заставила девушку замолчать:
- Подожди, дорогая, я поиграю с тобой попозже. Терпение – лучшая добродетель. Ты не знала?
Драко физически ощущал боль и страх любимой, но все, что он мог сейчас сделать, только повторить прежнее обещание:
- Гермиона, скоро все закончится. Я клянусь.
«Я верю тебе и люблю тебя», - безмолвно, одними глазами, ответила она.
- Оу, какие страсти тут кипят, - некстати влезла Белла, наблюдавшая за ними со стороны. – Прямо тошнит от ваших телячьих нежностей.
Она демонстративно отвела палочку в сторону и пальцем поманила Драко к себе:
- Вообще-то я не люблю конкуренции, и предпочитаю, чтобы мои партнеры уделяли мне все свое внимание. Разве я так много прошу? Где твои манеры, прекрасный рыцарь мой?
- Стерва! – Драко задыхался от гнева – ведьме удалось разозлить его. Вся его ярость и боль слились в нем.
А Белла вдруг перестала издевательски скалиться и изумленно, словно не понимая, где находится, посмотрела на Драко. Потом застенчиво улыбнулась и… Шагнула навстречу.
Дальнейшее заняло секунды.
Драко рванул вперед, не разбирая дороги и обрушил тяжелый Обепин на голову жертвы. Та лишь изумленно вздохнула, не успев ничего предпринять, и рухнула с раскроенным черепом к ногам рыцаря.
И только внутри, где-то в районе сердца, Драко почувствовал странную боль и пустоту. Будто бы он потерял что-то очень важное. Или совершил непоправимую ошибку.

Гермиона была прекрасна, гораздо лучше, чем в том, почти предсмертном, видении, насланном ведьмой. И она улыбалась ему сквозь слезы. Только ему. Смущенно. Призывно. Притягивала. Звала. Соблазняла. И он не мог устоять.
Тяжелый меч со следами крови без труда перерезал волшебные путы. Сильные руки легко и непринужденно подхватили ее, такую тонкую, такую манящую, почти невесомую, и прижали к груди. Крепко-крепко. Чтобы никогда не отпускать.
- Ты спас меня, любимый… Спасибо.
Он укутал ее в свой плащ. Но перед глазами все еще видел, обнаженную и беспомощную, стоящей у дерева. И это сводило с ума:
- Я не мог иначе. Я люблю тебя, Гермиона, - хрипло, с трудом. Драко не узнавал собственный голос.
- Я знаю…
Она сама потянулась к нему за поцелуем. И он, сильный и ловкий, не смог устоять. Отчаянно, голодно вжимался в мягкое податливое тело. Оставлял синяки на тонкой нежной коже. До боли впивался в такие сладкие губы. Ласкал ее хрупкие плечи, совершенное тело. Ловил губами ее стоны и всхлипы. Отдавая собственную жизнь и получая взамен…
Боль пришла неожиданно. Тупая. Ноющая.
Там, где когда-то было его сердце.
Гермиона сжимала в руке бешено стучащий комочек его плоти и плотоядно улыбалась:
- Теперь ты мой. С потрохами, Драко Малфой. Это было так легко. И забавно! Ты сам, своими руками, убил собственную невесту. Ты никого не спас! А сделал именно то, что было нужно мне.
«Я дурак!», - подумал он и…
Умер?

Гермиона скромно улыбалась, как и подобает высокородной леди и девушке из хорошей семьи, опираясь спиной о крепкую грудь своего рыцаря. Черный конь резво и споро вез их ко двору короля Артура. Твердая рука рыцаря уверенно прижимала к себе даму, а ласковый голос нашептывал бесконечные любовные признания:
- Ты истинная Дама моего сердца. Отец больше не станет противиться нашему браку. Ты станешь моей женой?
- Конечно, - смущенно отвечала она, густо краснея. – Иначе, зачем бы я все это затевала?
И осторожно гладила потайной мешочек на груди, где отчаянно и гулко билось сердце ее рыцаря.
Темной ведьме нелегко живется в этом мире. Всяк норовит тебя уничтожить. А став леди Малфой, Белла Лестрейндж, теперь уже Гермиона Грейнджер, точно избежит подозрений и добьётся того, чего желает больше всего.
Власти.

Драко не хотел жениться.
Не хотел настолько, насколько это вообще возможно в двадцать пять. У него есть всё, что нужно, зачем ему жена?!
Не за чем.
Он богат.
Он аристократ.
Он волшебник.
И Драко Малфой не женат - жизнь прекрасна!
Последний факт ему особенно нравился. Потому как свобода имела такие плюсы, что рядом с ним мамино «тебе пора жениться», мягко говоря, тускнело.
Оставалась одна маленькая проблема - отец пригрозил лишить весомой части всей этой распрекрасной жизни - наследства, если Драко не найдет себе жену в ближайший месяц. А шутить Люциус Малфой не любит. И не умеет. И обещания свои держит, в частности, когда те отдают угрозами.
А еще - он очень ясно и доходчиво дает это понять, когда до конца срока остается...
...неделя.
Предыдущие три Драко лелеял надежду отменить ультиматум (что за блажь?!) и развлекался во всевозможных положениях, выражаясь приличным языком. Нет, он искал... Искал...
Но не жену.
Девушку.
Не в качестве жены уж точно.
Одна из некандидаток оказалась очень даже ничего: светлые волосы, зеленые глаза, а уж прочие изящества!.. Красоту не портил даже маленький шрам над губой. Имя, правда, у нее было какое-то смешное...
Как и у всех прочих девушек.
И такое же несущественное.
Истина, что пощады не будет, отчётливо проступила в понедельник. И новая жизнь Драко Малфоя начнется в следующий понедельник, если он срочно что-нибудь не придумает!
А думать он умеет.
Особенно, когда дело доходит до благ. И судьба преподнесла ему настоящий подарок:
Свежеиспеченный закон об анимагах.
Согласно которому, анимаг не просто должен быть зарегистрирован в Министерстве магии, но и обеспечен охранной грамотой, где черным по белому написано:
«Анимаг имеет право на бесплатное медицинское обслуживание, если травма была получена в анимагической форме. А в случае душевного или серьезного физического недуга еще и обладает исключительным правом на наследство, не только первоочередным, но и обязательным».
И вот за это Драко-законопослушный-анимаг и зацепился...
Вариант «серьезный физический недуг» в отношении собственной персоны он исключил изначально. Отменное здоровье было и остается одним из главных приоритетов в процессе получения жизненных удовольствий, поэтому никаких телесных повреждений! Драко дорожил всеми частями тела ничуть не меньше семейного богатства. Родовое наследие не должно страдать никаким боком! Потому как превосходное функционирование оного во всех проявлениях - предмет гордости.
Драко обдумывал вариант номер два, а именно, душевное здоровье. Прикинуться немного сумасшедшим проще, чем объявить отцу о смене своей ориентации или того хуже - половой недееспособности.
К пятнице Драко понял, что тянуть дальше нельзя. Даже опасно. Иначе прости-прощай, ставшее привычным благополучие! Нужно что-то такое, с чем отец не сможет поспорить, и тем более, на законных основаниях. А с учетом ультиматума, еще и сам пожалеет.
Ответный ход свалился буквально на голову.
Прямо в Косом переулке, напротив свадебного салона мадам Малкин.
Нечто милое, с хвостиком и на четырех лапках.
Эта белоснежная живность, видимо, не удержалась на карнизе и зацепилась за пальто острыми коготками. Маленькое черное пятнышко на ушке добавило особого очарования. С голодными глазами фуро следовала за Драко до самого паба и этим решила свою судьбу.
Он нашел себе жену.
Попытка подобрать подходящее определение вызвала истерический смех:
Хорькодаму.
Хорькобабу.
Хорькозазнобу.
Подхватив пушистое создание подмышку, Драко трансгрессировал в Мэнор.
«Встречай нас, папочка!»

- Отец, я люблю её! - с воодушевлением доказывал Драко, стоя перед бледным Люциусом в его кабинете с фуро на руках, поглаживая её изящно изогнутую спинку.
Хорек, не имея ни малейшего представления о происходящем, ластился и вилял хвостом, словно довольная болонка. Всё же, вроде как, самочка...
Люциус, разглядывая нежданную гостью, уперся бедром в бюро, дрожащими руками опрокинул в рот успокоительное зелье и потянулся за вторым пузырьком.
Драко не умолкал:
- Говорю тебе, я люблю её и хочу на ней жениться. Завтра же! - настаивал Драко. - Суббота - более чем подходит для свадебной церемонии. Не нужно лишнего пафоса и прочего - только самые близкие люди. Главное, она, - Драко поднес фуро к лицу и уткнулся носом в мордочку, - будет рядом. Отныне и до конца моих дней! Когда я встретил Мадлен... - хитрец про себя прыснул. «Жгу!» - ...там в лесу, я потерял голову. Я влюбился с первого взгляда!
Драко почесал «невесте» за ушком и улыбнулся во все свои здоровые тридцать два зуба.
- Ты дал ей имя? - Люциуса шатнуло.
- Она сама мне его шепнула. Когда поймала для меня мышь. Мило, правда?
- Мило? - что за дамское слово? «Издевается?» - Люциус чуть ли не подлетел к столу и принялся искать среди бумаг волшебную палочку. - Ты... ты... - он подыскивал подходящее слово. - Ты... спятил?
- Разве влюбиться - это синоним безумия? Отец... ты... ты... разве ты никогда не любил? - в глазах сына стояли слезы.
Люциус, похоже, и сам понемногу сходил с ума. А Драко не Малфой, он...
Идиот!
- Ты опять охотился в своей анимагической форме?! - возмутился Люциус, на ослабших ногах вцепившись в крышку стола. - Я же предупреждал! Слишком рано. Животный инстинкт может подчинить себе, а анимагическая форма завладеть разумом, - последние несколько слов ошарашенный отец пробурчал себе под нос и вылакал новую порцию лекарства. - Не хватало, чтоб ты остался хорьком навсегда!
Беднягу Люциуса передернуло.
- А что в этом плохого? - искренне фыркнул Драко, покосился на свое отражение в зеркале и извлек из волос пару опавших листьев, заботливо пристроенных накануне представления. - Это не запрещено. Мы с Мадлен не хотим больше прятаться, мы хотим быть счастливыми! И вместе.
Упс-с. Кажется, он переигрывал. Дальнейшее развитие событий стало не то, чтоб непредсказуемым, но, определенно, странным...
- Мерлин, ты ведь так молод, Драко!.. Может, и правда, не стоит торопиться... - Люциус покашлял, - с женитьбой. Вы слишком мало знакомы. И как анимаг ты еще... ребенок.
Похоже, отец семейства искал первопричины происходящего или... явный подвох. Драко знал, на что шел: с отцом шутки плохи. И тот, кажется, только что включился в игру. Или искал иной выход, кроме как признать частичную невменяемость. Но кто ж ему даст?!
- Для меня время не имеет значение, - (кроме оставшихся трех дней, разумеется). Новоявленный актер многозначительно посмотрел на почти вторую миссис Малфой: - Только - данное слово.
Несчастный отец икнул, и, будто очнувшись, прикрикнул:
- Она - животное, Драко!
Тот изобразил крайнее возмущение:
- Следи за своими словами, отец! - ладони прикрыли маленькие острые ушки хорька. - Мадлен всё понимает. Кроме того, не пристало главе знатного рода оскорблять невесту собственного сына. В фамильном поместье. Оскорблять мать будущих наследников...
Люциус осел - точно в кресло - и расстегнул верхние пуговицы на рубашке.
- Мать кого? Она - что?.. - бледный хозяин дома стал зеленоватого оттенка.
- Предупреждаю, - продолжал Драко, - если мы не поженимся в ближайшее время, я уйду из дома. В лес. К Мадлен.
Выбор не велик: либо он объявит сына сумасшедшим, либо...
...женит его.
Что само по себе исключение.
Пару минут.
- Хорошо, - выдохнул Люциус. - Будь по-твоему. Я готов потерять лицо, но не готов потерять сына. Мы что-нибудь придумаем.
Что? Позовем колдомедика? Нотариуса? Распорядителя свадеб?
- Прекрасно, - отчеканил симулянт и опустил хорьколеди на пол. Приоткрыл дверь, выпуская пушистого питомца, и прибавил, добивая потерянную жертву: - Тогда встретимся у алтаря.
Отвернувшись, Драко с трудом сдерживал смех.
«Очнись, папочка! Я - псих».

Драко не мог поверить в происходящее. Ему повезло, он родился волшебником, он богат и знатен, он много чего видел! Много чего творил... Но уже несколько минут не мог поверить в то, что стоит в главном зале Мэнора и...
...жениться.
На Мадлен.
Тьфу, на хорькобабе! Или как ее там...
Отец рехнулся! Окончательно и бесповоротно. Кто признает этот магический брак законным? Кто?!
Всё психиатрическое отделение в Мунго?!
Нервы у Драко сдавали.
Он побрился. Оделся с иголочки. Цветы. Дорогой парфюм. Даже фату на фуро нацепил...
Спектакль высшей пробы!
И что в итоге?
Отец стоит у семейного алтаря с палочкой в руке и толкает предсвадебную речь полуистеричным тоном. Драко бросил взгляд на мать: она улыбалась сквозь слезы.
Они, что, оба сошли с ума? Какой из Драко хорькомуж?!
Пора прекращать блеф.
Но это значит попрощаться с наследством, как минимум. За такую выходку - не то, что влетит - прилетит! Точно по темечку чем-то непростительно-опасным.
Драко рассудил здраво (насколько это вообще возможно в данной ситуации):
Это не есть брак.
Этому нет названия.
Хорькодаме никогда не произнести «согласна» вслед за ним, а без этого ритуал не завершен.
Узрите, родные, степень моего безумия.
И оставьте в покое, наконец!
Драко Малфой не женат. Даже если он правдоподобно тянет:
- Согласен.
Стараясь сохранять идиотски-счастливое лицо, без пяти минут муж уставился на Люциуса, застывшего с палочкой, в ожидании:
- Согласна, - раздалось через секунду где-то сбоку нежным девичьим голосом.
Драко оторопел и повернулся:
«О, Мерлин...»
Светлые волосы, зеленые глаза и милый шрам над губой. Только имя никак не вспомнить.
Во попал!.. Во всех смыслах.
Драко терял самообладание.
Как?!
Ответ возник перед глазами газетой месячной давности и голосом отца:
- В отличие от меня, ты никогда не читаешь их до конца, сынок. Список всех зарегистрированных анимагов на последней странице. Вы неподражаемы, милая, - обратился он к девушке. - В любой форме. Я бесконечно рад, что вчера вы вошли в наш дом.
Драко судорожно распахнул газету, пробежался по списку и почувствовал себя настоящим идиотом:
«Мадлен Шеклболт. Анимагическая форма - фуро. Особая примета: черное пятнышко за левым ухом».
Драко прикрыл глаза:
Слепой тупица.
Который наступил на собственные грабли.
И его новая жизнь началась в субботу:
Женат. Насильно. Без зазрения совести.
- С днем недобракосочетания, милый, - спасая Драко, шепнула Мадлен, чмокнув у самых губ, и перехватила протянутую Люциусом волшебную палочку: - Это моя. Она его не слушается. Ты не заметил? Выходить замуж за тебя таким образом я не согласна. Только немного поиграть, прости...
Люциус и Нарцисса заговорщицки хранили молчание.
Малфои друг друга стоят.
Драко рассмеялся. Нервно и от души. Он убьет их всех!
Потом.
«Сговорились, блин! Вот семейство!..» - Драко не злился. Так, по-доброму, пару секунд ненавидел. Он сам виноват: сам притащил хорька в Мэнор, сам устроил этот бардак, сам явился на церемонию... И ничего удивительно, что родные его раскусили и зашли с тыла, а Мадлен еще и проучила.
Все же его понедельник начался именно в субботу.
Впредь будь внимательнее!..
И не затевай ничего против Малфоев.

В свои восемь он впервые забредает на чердак. Ищет, где спрятаться от отца после очередной проказы, замечает неприметную дверь в конце коридора и юркает туда. Скорпиус доволен собой хотя бы потому, что смог дотянуться до ручки, – пусть кончиками пальцев, встав на носочки, но смог же. Детская всеобъемлющая радость переполняет его целиком, заполняет до краев, но отец все не идет, а просто сидеть и ждать его Скорпиусу скучно.
Он оборачивается и не сдерживает удивленно-восхищенного вопля. Скорпиус и раньше видел, как маги на картинках двигаются, улыбаются и даже разговаривают, но эта женщина завораживает своими очарованием и грацией. Он замирает и смотрит на нее, раскрыв рот, а она наслаждается реакцией, красуется, размахивает пышными юбками. Скорпиус хлопает в ладоши, подпрыгивает на месте и просит: «Еще, еще, еще!», пока разъяренный отец не вытаскивает его оттуда. Он строго-настрого запрещает снова приходить сюда и накладывает мощнейшие запирающие чары, но Скорпиус слышит, как женщина издевается над отцом: «Ты не сможешь мне помешать». Скорпиус дает себе слово узнать, кто она.
Гермиона сидит у кровати и ждет, когда он придет в себя. Снова на дежурстве в Мунго в Рождество – уже который год подряд. Она даже не пытается маскировать мешки под глазами, горестные складки у губ, – как же она устала.
Она поднимает взгляд, замечает, что Скорпиус проснулся, и чуть улыбается:
- Похоже, я от тебя никогда не избавлюсь.
- Ты и сама этого не хочешь, - уверенно заявляет он, но тут же закашливается.
- Да неужели? – Гермиона только ухмыляется, даже не делая попытки облегчить его «мучения».
- Бессердечная! – шутливо восклицает он, но тут опускается на подушки. – Кто кроме меня будет веселить тебя в праздники.
Со стороны это кажется дружеским подтруниванием, но на губах оседает горечь. Каждый год как по часам: у него передозировка чего-нибудь эдаким, у нее сверхурочные, чтобы не чувствовать себя одинокой и ненужной.
- Пятый раз не перебор? – губы все же изгибаются в усмешке. – На ужин бы тогда пригласил.
- Считаешь? – склоняет голову набок Скорпиус и щурится. – Приятно.
Она почти на себе ощущает, как его голова тут же взрывается адской болью, желудок сводит судорогой, руки и ноги вытягиваются по швам, а из горла рвется крик: истошный, разрывающий на части. Он требует одного – убить грязнокровку.
- Ты его не получишь, Грейнджер, - шипит Скорпиус не своим голосом, но с такими знакомыми интонациями. – Не позволю.
- И тебе здравствуй, Беллатрикс. Давно не виделись, - устало и почти обреченно вздыхает Гермиона. – Выпьешь?
Скорпиус отмахивается, но Гермиона к этому готова: обездвиживает тело и осторожно вливает зелье, зажимая пальцами нос, чтоб наверняка. Пара минут – и на нее снова смотрят серые глаз со смесью страха и благодарности.
- Снова?
- Ты же знаешь, как она неадекватно на меня реагирует.
Вместо ответа в тишине палаты раздается смешок, отражается от стен и звучит, звучит, звучит, издеваясь над ними.
- Я честно пытался принимать зелья, но она тут же их сплевывает и заставляет пить антидоты, - оправдывается он. – Я так устал…
Гермиона подается вперед и сжимает его ладонь. Видимо, ее крест – поддерживать околдованные души, показывать им свет. С Гарри хотя бы было понятно: случайность, просчет, неосторожность Волдеморта, а здесь… планомерный захват власти над разумом ополоумевшей теткой.
- Мне придется сказать Драко, - осторожно возвращается она к давнишнему разговору. – Больше некуда откладывать, она все сильнее завладевает твоим разумом.
И Скорпиус кивает. Это говорит Гермионе куда больше любых слов. Он понимает, что сам уже не справится, и сдается на милость. Судорожно сжимает ее пальцы и грустно улыбается:
- Ты ангел, знаешь это?
Она отмахивается, но не в силах сдержать ответную улыбку.
- Это моя работа.
Гермиона видит, как гаснут искры в его глазах, уголки губ опускаются, брови хмурятся. Правильно, мальчик, расстраивайся, злись: чем больнее сейчас, тем проще будет потом. Пока в его голове мадам Лестрейндж, ему и думать-то о Гермионе не стоит, да и незачем. Она колдомедик, поклявшийся спасать жизни, а он пациент, в мозг которого влезла Пожирательница смерти. Больше тридцати лет прошло, а отголоски войны не стихают.
Когда Скорпиусу исполняется девять, женщина появляется на картине в холле. Чуть щурится, но все так же ослепительно улыбается. Крутится вокруг своей оси, показывая платье и себя, и посылает воздушные поцелуи. Скорпиус захлебывается восторгом и не может отвести взгляда: настолько она прекрасна.
- Беллатрикс, - различает он сквозь шорох платьев.
- Вам подходит, - тут же бесхитростно заверяет ее.
Улыбка на мгновение становится похожей на хищный оскал, но Скорпиус уверен: ему кажется. Свет неудачно ложится или он моргает в этот момент.
- Скорпиус, - зовет его бабушка, и Беллатрикс исчезает, подмигнув на прощание, а он все стоит и глазеет на портрет. – Мы тебя заждались, - укоряют его, и он послушно идет в залу, но не думает ни о чем, кроме Беллатрикс.
Этим же вечером Скорпиус перерывает все семейные альбомы, пока не находит ее.
Беллатрикс Лестрейндж, урожденная Блэк.
Он осторожно поглаживает уголок колдографии, где она смеется вместе с бабушкой и озорно подмигивает какому-то темноволосому парню и дедушке. Беллатрикс бросает ему взгляд исподлобья, наклоняется и лепит снежок, который летит прямиком к Скорпиусу.
Он откладывает альбом, улыбается и засыпает, подложив руки под щеку. Не замечает, как она самодовольно ухмыляется с картины на стене.
- И все это время ты знала и ничего не говорила?! Малфой орет, как будто его ритуальным ножом режут на части. И Гермиона вполне бы поняла, если бы из-за сына переживал, но того, похоже, больше факт сокрытия информации беспокоит. И главное кем? Подлой грязнокровкой Грейнджер.
- Не моя вина, что сын тебя не доверяет, - устало отмахивается она.
- Да как ты… как ты…
Похоже, запасы его красноречия иссякают, чему Гермиона несказанно рада. Получасовая истерика Малфоя все-таки утомляет.
- Давай ты письменно изложишь, как именно хотел бы меня убить, а пока поговорим о том, как вылечить Скорпиуса.
- Попытаться вылечить, - слабо возражает он, появившись в дверях, и пытается улыбнуться. Не выходит.
- Я запретила тебе вставать! - она обхватывает его поперек спины, давая возможность опереться. – Не время играть в благородство! - Скорпиус вздыхает и переносит весь вес на нее. – Малфой, помоги.
Драко наконец отмирает и подхватывает сына с другой стороны.
Когда они опускают его на кровать, Скорпиуса уже бьет озноб. Гермиона заботливо укрывает его одеялом, накладывает сканирующие заклинания, поит зельями.
- Он никого так беспрекословно не слушает, - не сдерживается Драко.
- Это нормально, - и после паузы добавляет: - Я его лечащий колдомедик.
- Ты мой ангел-хранитель. - Скорпиус ловит ее руку и целует ладонь.
- Тогда сделай мне одолжение, не провоцируй приступ, - она треплет его по волосам. – Пойдем, Малфой, - зовет спустя пару минут, когда Скорпиус засыпает.
- Ты же можешь ему помочь?
Гермиона усмехается. Горбатого могила исправит. Бравада рассыпается на куски, как только появляется страх. К чему только было устраивать это нелепое представление.
- Попытаюсь. – Не тот случай, когда стоит вселять надежду. Ей бы и самой хотелось поверить, но шансы слишком малы. – Беллактрикс была сильной волшебницей, да и воздействие беспрерывное на протяжении долгого времени. Мне жаль, - обращается к только подошедшей Астории. – Единственное, что могу обещать, – пока он жив, я не перестану пытаться.
Астория судорожно хватается за Драко, они так и застывают в неуклюжих объятиях друг друга. Им нужно время, чтобы осознать, прийти в себя. У Гермионы его нет.
Скорпиус не помнит, когда она впервые с ним заговаривает. То есть сам разговор отпечатывается в памяти до мельчайших деталей, но сколько ему было лет, при каких обстоятельствах – не знает. Наверное, во сне, а может, во время приступа лунатизма. Время от времени домовики Мэнора находили его в кладовках, на чердаке и даже рядом с подземельями: Скорпиус уверенно ходил по коридорам, толкал двери, заглядывал в комнаты, вот только глаза были закрыты, а сам он наутро ничего не помнил. С тех пор Гермиона – его лечащий колдомедик. С тех пор Беллатрикс стала появляться чаще.
- Привет, малыш, - картина появляется из ниоткуда, буквально на глазах вырастает из камня. Скорпиус трет кулаками глаза, но она не исчезает – Беллатрикс только смеется. – Не бойся, это просто меры предосторожности.
- От кого? – мгновенно спрашивает он, едва не подпрыгивая от азарта.
Наконец-то с ним поиграют во что-то новое и интересное, от занудных книжек и домовиков кружится голова, а о чем-то другом ему и подумать не дают – сразу запрещают.
- От твоего отца, конечно. Он всегда был непослушным мальчишкой. – Она подходит ближе к краю, кажется, еще немного – и выйдет из полотна. – Если узнает, что я с тобой играю, - прикладывает палец к губам, - сделает все, чтобы помешать. Ты же ему не скажешь? – Скорпиус мотает головой. – Тогда я буду приходить чаще, - подмигивает, - играть, - вертит в руках палочку, - и рассказывать секреты.
Скорпиус кивает, подается вперед и протягивает руку к портрету. Там, где он касается его кончиками пальцев, искрит магия, покалывает кожу и будто забирается внутрь.
- Но папа хороший, - завороженно глядя на разряды энергии, не возражает – по-детски заступается за отца.
- Конечно, - с готовностью соглашается Беллатрикс, - но ты лучше. Избранный, - усмехается.
Скорпиус не замечает движения палочкой, слышит только неразборчивый шепот, а спустя пару секунд видит в ее руках медальон. Маленький, простой, но очень красивый. Скорпиус тянет к нему руки, естественно, не может взять, но упрямо пытается.
– Тише, малыш, - улыбается она и протягивает медальон ближе. – Запомнил? – Он поспешно кивает. – Найдешь его в Мэноре, забери себе и никому не показывай. Пусть он всегда будет с тобой. - Она дожидается еще одного кивка. – Это будет наша с тобой тайна.
Картина с глухим щелчком исчезает так же неожиданно, как появилась. Скорпиусу даже щипает себя за руку несколько раз – ничего не меняется, но уже в следующую секунду оказывается в своей постели, судорожно сжимая одеяло. Рядом с ножкой кровати лежит тот самый медальон. Он быстро поднимает его и сжимает в руке. От гладкого металла идет тепло, на секунду чудится, что он слышит смех Беллатрикс, но морок быстро рассеивается. Скорпиус кладет его под подушку, не разжимая руки, чтобы утром надеть под одежду и не снимать.
Гермиона закрывает очередную книгу и устало вздыхает. Ни одной надежды на чудо, ни одной лазейки. Конечно, у нее есть одна идея, но это слишком рискованно, и только один человек может помочь в этом. Тот самый, что спит в палате, закутанный в сотню одеял, под неусыпным надсмотром сиделок-домовиков.
Она приоткрывает дверь палаты и смотрит на него. Совсем юный, не знающий жизни, но такой сильный: выдержать Беллатрикс не каждому дано, да еще и в своей голове. Гермиона горько усмехается.
- Скорпиус привязался к вам.
Она вздрагивает от неожиданности, даже шепот кажется криком в тишине Мунго.
- Не знала, что вы здесь, - говорит, будто не услышала слов Астории.
- Где же мне еще быть, когда сын умирает.
Гермиона так и не научилась общаться с родственниками. С пациентами проще, ты просто делаешь свою работу, не вдаваясь в детали. Гермиона не любит успокаивать и давать ложные надежды: она колдомедик, а не Мерлин.
- Он сильный мальчик, - большего она не может сказать. Гермиона и так уже обещала больше, чем когда-либо.
- Он устал, - вздыхает Астория. – Сегодня просил бумагу, чтобы… - голос дрожит, она всхлипывает, практически давится рыданиями, и Гермиона в порыве жалости обнимает ее за плечи, а та только этого и ждет, утыкается в грудь и больше не сдерживается.
За время работы Гермиона видела сотни безутешных матерей, но ни одну из них не утешала. Она снова смотрит на Скорпиуса, отказывается думать, что нет шансов его спасти. Он ведь ни в чем не виноват, мальчик, оказавшийся не в то время и не в том месте. Взгляд цепляется за блокнот, лежащий на тумбочке.
- Так зачем ему нужен был блокнот? – Гермиона отстраняет Асторию и основательно ее встряхивает, чтобы быстрее пришла в себя.
- Я… я…
- Грейнджер, не тряси мою жену. - Драко тоже выглядит усталым, но куда лучше жены. – Дневник он решил писать... - запинается, взглянув на жену, - сказал, чувствует, что осталось недолго.
Не в то время не в том месте.
- Ну конечно, дневник! - хлопает себя по лбу она. Почти подбегает к Скорпиусу, хватает блокнот и раскрывает его. – Умница, - улыбается почти счастливо. – С Люциусом могу поговорить?
Драко удивленно кивает, Астория даже перестает плакать, но Гермиона уже не думает о них. И как она могла забыть о Люциусе, если в первую очередь должна была вспомнить, впрочем, сейчас нет времени заниматься самоедством.
- Малфой Мэнор, - без запинки произносит она, бросая летучий порох под ноги.
Гермиона давно победила своих демонов и обязана помочь Скорпиусу. Он не виноват, что у Беллактрикс с ней старые счеты, весьма мелочные, стоит сказать. Гермиона хмыкает, когда видит вытянувшееся лицо Люциуса, и уверенно выходит из камина.
- Добрый вечер. Надеюсь, не против поделиться знаниями о крестражах? – Она и сама понимает, насколько ядовито это звучит. – Почему-то я уверена, что вы знаете о них куда больше, чем может показаться.
Гермиона понимает, что свалилась как снег на голову, но на любезности времени нет. Они оба это понимают, и оба знают, зачем она здесь.
- Если бы речь шла не о моем внуке…
- Меня бы здесь не было, - обрывает его Гермиона и протягивает дневник: – Взгляните. Это сегодня написал Скорпиус. Конечно, я могу ошибаться, но, по-моему, это шифр.
- И с чего вы взяли, что я знаю к нему ключ? - Он не пытается увиливать, но и совсем не ерничать не может. Потирает лоб, разглядывая символы.
- Потому что это вы подложили в книги Джинни дневник Риддла.
Люциус вскидывает брови и переводит взгляд на Гермиону:
- Не сомневаюсь, что даже на смертном одре мне не дадут забыть этого.
- Помогите своему внуку – все, о чем я прошу, – пожимает плечами Гермиона. Вступать в бессмысленные перепалки ей совсем не хочется, да и ни к чему. Чем им мериться сейчас, когда война давно позади, а за плечами целая жизнь после.
- Оставьте его мне, завтра утром поделюсь своими выводами.
Гермиона кивает и идет к камину. Говорить о чем-то еще излишне. Они – люди дела, переливать из пустого в порожнее, не обладая полнотой информации, глупо и не свойственно обоим. «Завтра, - думает она. – Все будет завтра».
Прежде чем скрыться в каминной сети, она ловит задумчивый взгляд Люциуса и возникшего перед ним домовика. Что ж, эта ночь будет трудной и для нее: Гермионе придется взвесить все «за» и «против», чтобы решить, готова ли она пойти ва-банк: спасти или убить Скорпиуса – другого варианта не будет, если она рискнет.
Он в последний раз оглядывает свою комнату: завтра «Хогвартс-экспресс» увезет его далеко отсюда. Скорпиус инстинктивно стискивает медальон в кармане. Там Беллатрикс не будет.
- Не будет, - повторяет одними губами.
- Конечно, буду. Он вздрагивает и резко оборачивается, но в комнате никого нет.
- Как это возможно? – крутится на месте, но ни картин, ни зеркал, в которые она обычно приходит. Даже призрачной дымки нет, если бы вдруг фантом…
- Все может быть, - он слышит усмешку в голове, – в твоей голове. – Неосознанно сжимает рукой медальон, ставший почти талисманом. – Умница.
Он вздрагивает и отшатывается.
- Неужели?..
- Наша связь крепче и глубже, чем кажется.
Скорпиус ощущает пальцами выемку, которой раньше не было, – или он просто не замечал? – и посреди комнату появляется неясный туман. Он клубится, но постепенно в нем вырисовываются очертания Беллатрикс. Она откидывает волосы на спину и улыбается, манит к себе, Скорпиус, как гипнотизированный, тянется, но ладони проходят сквозь Беллатрикс – она смеется.
- Ты будешь со мной, - завороженно смотрит на нее, - ты всегда будешь со мной.
Прозрачные пальцы дотрагиваются до груди, и Скорпиус почти уверен, что чувствует это касание. Иллюзорное, но такое реальное.
- Конечно, - обещает она. – Я тебя не брошу…
Морок разрушает хлопок аппарировавшего в комнату домовика, образ Беллатрикс рассеивается.
- Пора, молодой хозяин, - Динки кланяется до пола. – Вас уже ждут.
Он кивает.
Скорпиус не один, а с Беллатрикс ничего не страшно.
Гермиона засыпает только под утро, так ничего и не решив. За все время работы ей, пожалуй, никогда не было так сложно.
- Личное всегда мешает, - говорит колдомедик Тодеус практикантке Грейнджер в первый ее день в Мунго, и она соглашается.
Со временем срастается с этим правилом, потому что так и вправду проще. Она не имеет права позволять собственным эмоциям заслонять профессиональное чутье, поэтому следует этому правилу беспрекословно. Пока Малфой не приводит к ней на прием своего сына. Смешливого, непосредственного, милого ребенка с проблемами сна. Практически неизученная область медицины как магической, так и маггловской. Все лечение строится на догадках и экспериментальных методах, но, глядя в глаза этого мальчишки, Гермиона не смогла отказать, хоть и ничего не обещала. А сейчас она смотрит, как он спит, и чувствует себя как никогда беспомощной.
Тусклый свет не может скрыть ни болезненную бледность, ни запавшие щеки, ни глубокие круги под глазами. Беллатрикс терзает его изнутри, а Гермиона ничего не может сделать. Только пытаться как можно меньше времени проводить рядом, чтобы не провоцировать приступы, и искать, искать, искать. Она вздыхает и привычным жестом накладывает диагностирующие заклинания. Без изменений: физическое истощение, нестабильный магический фон, стихийные выбросы энергии.
- Начинаю думать, что ты игнорируешь меня, - усмехается Скорпиус.
Она и не заметила, как он проснулся.
- Тебе кажется, - она достает из кармана зелья и протягивает ему. – Я же твой колдомедик.
Он грустно улыбается, быстро выпивает и чуть морщится.
- Гадость.
- Знаю.
Гермиона забирает склянки, но уходить не торопится. Нужно, но хочется еще немного побыть с ним. Совсем чуть-чуть.
«Нельзя привязываться к пациентам, - напоминает себе и сразу признает: – Поздно, эта грань давно пройдена».
- Ты ничего не можешь сделать, - не спрашивает – утверждает он. – Я чувствую, что…
Гермиона накрывает его губы ладонью. Чересчур поспешно, как ей кажется.
- Рано сдаваться.
Он усмехается – она ощущает это под своими пальцами, – а потом берет ее руку в свою и неожиданно крепко сжимает.
- Ты не сможешь помочь, - его голос насквозь пропитан горечью, - потому что всего не знаешь, но даже если расскажу, все равно не получится.
- Скорпиус…
- Посиди со мной.
И Гермиона не спорит. Есть в его взгляде что-то такое, чему она не может сопротивляться. Тоска? Смирение с неизвестностью? Усталость? Мрачная решимость.
Она садится на стул рядом с кроватью, пусть ей и нужно обойти еще несколько пациентов; молчит, пытаясь по выражению его лица понять хоть что-то, но впервые за время их знакомства она не видит ничего. Глаза лихорадочно блестят, а пальцы поглаживают ее ладонь. Гермиона упрямо убеждает себя, что это благодарность пациента.
- Беллатрикс взбесилась, когда я понял, что ты мне нравишься.
Эти слова ставят реальность с ног на голову, и Гермиона принимает решение.
Она не появляется в общей спальне, но Скорпиус слышит ее голос почти постоянно. Ехидные замечания за завтраком, фырканье на занятиях, когда она не согласна с преподавателями, возмущенные цоканья при взгляде на девушек. И если поначалу это и казалось ему странным, то со временем становится второй натурой. Он никогда не чувствует себя одиноким и в любой момент может поговорить с Беллатрикс. Она плюет на правила хорошего тона: не стесняется в выражениях, говорит, что думает, нашептывает делать, что вздумается. Это не чопорные родители с их высокоморальностью, не дедушка с бесконечными беседами о традициях и долге, не бабушка с уроками этикета. Беллатрикс его не сдерживает, наоборот, раскрепощает, и Скорпиусу это нравится. Он носит медальон на шее и не снимает даже в душе, несмотря на двусмысленные комментарии в голове. Если бы только можно было ее воскресить…
- А кто сказал, что нельзя, - озорно подмигивает она и взмахивает нижними юбками.
Сейчас в спальне никого нет, все еще за ужином.
- Как? – он загорается этой идеей.
Если бы Беллатрикс рядом, то было бы еще лучше. Тогда бы все было совсем по-другому: лучше, интереснее, свободнее.
- А если я скажу, что придется убить, пойдешь на это? – прищуривается она, наблюдая, как у Скорпиуса вытягивается лицо и он инстинктивно отшатывается.
- А нужно?- все-таки спрашивает дрожащим голосом.
- Нет, конечно, - но ухмылка остается ехидной, - к тому же ты еще слишком маленький. Даже на девчонок не заглядываешься, - добавляет лукаво.
- Так не на кого смотреть же, пластиковые все и с одинаковыми ужимками, - морщится он и передергивает плечами.
- И мне не нравятся, - хмыкает Беллатрикс.
- И это тоже, - соглашается он.
- Да и зачем они, если есть я, - обольстительно улыбается она, Скорпиус чувствует невесомые прикосновения к коже, каждое проносится электрическим разрядом по телу.
Он будто со стороны – хотя так и есть, это ведь лишь видение – видит, как касается губ Беллатрикс. Пробует их на вкус, втягивает в рот, посасывает. Она чуть стонет, прижимает всем телом к нему. Голова идет кругом от нахлынувших эмоций, его ведет. Хочется больше, ближе, острее. Еще…
Беллатрикс отстраняется, когда ему уже нечем дышать, и облизывает губы. Его.
- Ни одна с тобой не сравнится, - едва слышно выдыхает Скорпиус.
Она довольно улыбается и растворяется в воздухе.
Через пару секунд с ужина возвращается Перкинс.
Она уходит, когда Скорпиус засыпает. Еле разжимает пальцы на своей руке, мельком смотрит на часы: Люциус уже должен прийти. Вряд ли он найдет нечто сверх того, что она и так знает, но все же Гермиона надеется. Она не любит терять пациентов, особенно тех, кто дорог. Этот мальчик и так прошел через многое. Мальчик, который только что признался, что она ему нравится. Гермиона фыркает и толкает дверь своего кабинета.
- Здравствуйте, целитель Грейнджер, - Люциус поднимается из кресла и чинно кивает.
- Здравствуйте, - она садится в кресло напротив. – Давайте без церемоний, время на исходе.
- Как он? – маска степенности сразу слетает. Сейчас перед ней обеспокоенный дед, так-то лучше.
- Без изменений, и это куда хуже, чем звучит. Приступ может накрыть в любой момент, и не факт, что в этот раз смогу его остановить.
- А как они… она… они проявляются? – Люциус запинается, но быстро берет себя в руки. «Еще бы, годы практики не пропьешь, - ехидно думает Гермиона, но тут же одергивает себя: – Нашла время».
- Единственное, что могу сказать наверняка, – это зависит от эмоций Скорпиуса. С остальным сложнее. Беллатрикс и при жизни была весьма непредсказуема, после смерти мало что изменилось, - невесело усмехается она. – И на меня по-прежнему реагирует весьма ярко.
- То есть? - у Люциуса округляются глаза. - Когда ты рядом, она показывается чаще?
Гермиона кивает, а Люциус начинает судорожно листать одну из принесенных с собой книг.
- Вот, - тыкает пальцем в начало страницы он, - читай.
- «Крестраж активнее всего проявляет себя рядом с тем, кто для него наиболее опасен...» И что с того? Я колдомедик, и так понятно, что я хочу его уничтожить.
- Дальше, дальше, - отмахивается он. – Читай между строк.
- «… поскольку он порождение темной магии, ослабить его может только самая светлая». Люциус, ну это же чушь! – почти кричит Гермиона. – Яд василиска и меч Гриффиндора...
Он раздраженно выхватывает книгу из ее рук и почти выплевывает концовку абзаца:
- «Опасным для крестража является человек, к которому источник украденной энергии испытывает сильные чувства». Понимаешь наконец?
- Если вы о том, что Скорпиус меня любит или что-то около, то он мне об этом уже поведал, - фыркает Гермиона и складывает руки на груди. – Вот только сомневаюсь, что это тот случай, когда поцелуй истинной любви расставит все по своим местам.
Люциус смотрит на нее несколько минут, раскрыв рот, а затем нервно смеется.
- Видимо, это что-то маггловское, но я не о том. Мы можем спровоцировать приступ, без прямого контакта с крестражем никак, и тогда уничтожим. Сможешь достать яд василиска?
- По-моему, вы до сих пор знаете больше, чем я, потому что совершенно не вижу логики. Не понимаю, зачем ее выманивать и при чем тут чувства?
Она хмурится, пытаясь собрать все известное воедино, но мозаика не складывается. Ключевая деталь ускользает.
- Объект, в который запечатывается осколок души, нейтрализовать не так сложно, а вот освободить от его власти источник возможно, если только…
- Я спровоцирую Беллактрикс, случится очередной приступ, и только после этого смогу уничтожить медальон ядом, если хочу, чтобы у Скорпиуса был шанс жить нормально, - побелевшими губами договаривает Гермиона.
- У нас нет другого выхода.
Достаточно одного взгляда на Люциуса, чтобы понять: вариантов на самом деле больше нет. Она ведь и сама думала об этом, но сказанное вслух, да еще и другим человеком, это кажется еще более пугающим. Страх пробирает до костей, и она вдыхает поглубже.
- Отвлеките Драко с Асторией. – Дожидается утвердительного кивка. – Через час. Ему нужно немного поспать.
Люциус молчит, но она чувствует спиной испытующий взгляд, когда собирает карты других пациентов.
- У меня обход, извините.
- Он ведь и тебе небезразличен, - говорит Люциус, когда она уже открывает дверь.
- Он мой пациент, - не оборачиваясь, бросает она и выходит.
И когда она перестанет врать хотя бы себе?
Гермиона всегда собранная и тактичная, задает прямые вопросы и ждет таких же ответов, но Скорпиус не может. Сказать о Беллатрикс – все равно что признать себя сумасшедшим во всеуслышание. Все чаще он думает: может так оно и есть? Все чаще он слышит ее голос и без медальона. Все чаще ощущает себя не в своей тарелке, будто кто-то подглядывает за ним в замочную скважину.
- Тебя что-то беспокоит. – Гермиона читает его, как открытую книгу. Ему некуда прятаться от ее внимательного взгляда. – Но по какой-то причине ты не хочешь рассказывать.
Скорпиус пожимает плечами.
- Все в порядке, - срывается с языка привычная ложь.
- Если беспокоишься, что я скажу родителям, не стоит. Все, что ты скажешь, останется между нами. – Все колдомедики говорят нечто подобное, это оговаривается в их контрактах, Скорпиус уверен, но, несмотря на это, он верит ей. Она не закрывается, он не чувствует даже намека на ментальный щит. Гермиона дает ему выбор: поверить на слово или проверить, но ему это не нужно. Слишком боится испортить единственные в его жизни честные, доверительные отношения.
«Единственные?» - раздается отголосок недовольного голоса Беллатрикс.
- Я по-прежнему хожу во сне, - заученные фразы комом застревают в горле. – Иногда помню все до мельчайших деталей, иногда только смутные образы и шорохи, а иногда совсем ничего.
- И от чего это зависит?
Он передергивает плечами. Почему она такая понимающая? Он не может рассказать ей про Беллатрикс, а обманывать с каждым разом все больнее.
- Откуда я знаю, - огрызается он, и Гермиона приподнимает брови.
- Ты первый раз так агрессивно себя ведешь, - спокойно замечает она, без обвинения или обиды.
«Ты всего лишь ее пациент», - ехидно усмехается внутренний голос. Его или Беллатрикс? Он путается, теряется в эмоциях, не всегда различает, где заканчивается его личность и начинается ее.
- Наверное, это нормально.
- Ты так думаешь?
Он удивлен. Он говорит это вслух!
- Нет, - тушуется он. – Я не должен был.
- Скорпиус, посмотри на меня. – Он покорно поднимает голову, взгляд замирает на ее улыбке. – Ты никому ничего не должен, запомни это. Расскажешь, когда сам захочешь.
«Нельзя быть такой идеальной! Так просто не бывает!» - эхом отдается в мозгу крик Беллатрикс.
- А если я боюсь? – невольно вырывается у него.
- Значит, когда наберешься смелости, - улыбается она и встает. – На сегодня все.
Скорпиус не хочет уходить, но время и правда вышло. Он поднимается, неуверенно улыбается и медленно идет к выходу, будто надеется, что Гермиона передумает, окликнет его, и они еще поговорят. Но за ним уже закрывается дверь, ничего не происходит.
«Я всего лишь ее пациент», - думает он и с пугающей ясностью осознает, что ему этого недостаточно.
Найти яд василиска куда проще, чем собраться с силами. На кону невинная жизнь мальчика, который ни в чем не виноват. Сколько еще она будет сталкиваться с отголосками войны? Сколько неуничтоженных артефактов искалечат чужие жизни? Сколько Пожирателей смерти выползут из темных углов и начнут убивать? Гермиона видит смерть постоянно, но по-прежнему не умеет с ней смиряться. Винит себя в том, что не может спасти всех, как ни пытается. Она всегда неравнодушна, даже если кажется наоборот, но этот случай, этот мальчик – тот самый момент «икс» для колдомедика, который изменит все. Личное перевешивает, с Беллатрикс у нее свои счеты, и сегодня она спросит с нее по полной.
- Не знал, что яд василиска так просто достать, - Люциус кивает на склянку в руках Гермионы.
- Личные запасы, - бросает она. – Вдаваться в подробности не намерена.
Ни одна живая душа не знает, что после битвы она припрятала несколько клыков на всякий случай. Всерьез она не думала, что такое может случиться, но уж лучше быть готовой ко всему, чем расслабиться и получить удар в спину.
- Я и не собирался…
- Пора, - обрывает она. – Я пойду одна. Без вариантов, - жестко добавляет, когда Люциус уже открывает рот. - Вы не целитель, я – да. К тому же лишние эмоции нам ни к чему, их и так будет с избытком.
Она не дает ему возможности возразить, заходит в палату и тут же накладывает запирающее заклинание.
Скорпиус уже не спит, непонимающе переводит взгляд с Гермионы на дверь и обратно.
- Что случилось?
Гермиона вдыхает поглубже. Пришло время пойти ва-банк.
- Ты больше, чем просто пациент, – в омут с головой, – но это ничего не меняет. Я старше тебя на целую жизнь.
Скорпиус резко садится на постели, морщится, но, кажется, не обращает внимания на боль.
- Зачем давать надежду, чтобы сразу забрать? – задает вполне логичный вопрос. – А я знаю. – Гермиона приподнимает брови. - Ты боишься сделать неправильный выбор, поэтому вообще ничего не делаешь!
И она не возражает. Не столько потому, что прав, сколько потому, как он это говорит. Твердо, убежденно и почти зло, будто долго об этом думал. Хотя почему будто.
- Так будет лучше для всех. – Она крепче стискивает медальон, чувствует, как он нагревается: Беллатрикс просыпается.
- Знать, что чувства взаимны, и упрямо отказывать от них – верх глупости, - он сжимает кулаки и пытается встать, но тут же падает.
- Мальчишка! - Гермиона инстинктивно подбегает к нему. - Идиот, - выхватывает палочку и проверяет показатели. Всплеск активности может привести к приступу…
Она еле сдерживается, чтобы не рассмеяться истерично. Инстинкты выше разума. Несмотря на необходимость спровоцировать крестраж, она рефлекторно заботится, чтобы этого не случилось, потому что тогда Скорпиусу будет больно.
- Это твоя вина, - выплевывает ей в лицо. – Все из-за тебя, - сминает в кулаках одеяло. – Беллатрикс не вредила бы мне, если бы у меня был другой колдомедик, она любит меня.
Гермиона отшатывается и только сейчас замечает, что медальон горячий, а радужка Скорпиуса становится темной.
Начинается.
- Твой отец лично просил главного целителя об этом, - голос почти не дрожит, она рада уже этому. – Я этого не хотела и уж тем более не просила, претензии не по адресу.
- Дрянь, - он что есть силы хватает ее за руку. От неожиданности Гермиона вскрикивает, и на нее снова смотрят серые глаза Скорпиуса. – Прости, прости, пожалуйста. Это все она, я не хотел…
Гермиона накрывает его губы ладонью.
- Извиняться придется мне, когда все закончится.
И улыбается настолько ласково, насколько сейчас способна. Она уже тянется к медальону, когда Скорпиус резко дергает ее на себя, шепча: «Пожалуйста» - и впивается в губы жадным поцелуем, в который вкладывает все чувства, что испытывает: отчаяние, боль, страх, смятение, удивление и любовь. И Гермиона не может не ответить просто потому, что сама устала сопротивляться, потому что через несколько секунд появится Беллатрикс, потому что она больше не позволит себе этого, если он останется жив.
Крестраж проявляет себя секунд через тридцать. Гермиона не рассчитывала и на пять. Видимо, Скорпиус борется с ним постоянно, или ему так дорога Гермиона… Ей некогда об этом думать, от одного взгляда на его искаженное лицо больно. Беллатрикс шипит, обводит зубы языком.
- Поганая грязнокровка, - почти ласково тянет она губами Скорпиуса. Губами, припухшими от поцелуя, Мерлин ее побери. – Ну здравствуй. Снова.
- Прощай, - произносит Гермиона и выплескивает яд василиска на медальон.
Тело Скорпиуса выгибается, лицо искажается мукой, вопль нечеловеческой боли разрывает барабанные перепонки. Момент истины. Время идет, крики становятся только громче. Гермиона с замиранием сердца отсчитывает минуты: она не знает, чего ждать теперь.
- Предатель! - заходится визгом Беллатрикс. – Ты знал, ты все знал и позволил ей это!
- Понятия не имел, - оправдывается он, когда тело сводит новой судорогой.
- Как посмел! Разве нам было плохо вместе?!
- Хорошо, - стонет он, но веревки скручивают по рукам и ногам, душат.
- Я оберегала тебя, холила и лелеяла, давала все, что только просил!
Из ушей течет что-то горячее и липкое. Кровь? Крики доносятся как сквозь вату. Скорпиус закрывает глаза: он не может видеть Беллатрикс, под веками красный туман. Суставы выкручивает, кожу стягивает. Он уверен: именно так чувствует себя умирающий.
- Неблагодарный щенок, как и папаша. – И последнее, что он слышит: - Не достанешься никому.
Пустота обволакивает его коконом. Ни слуха, ни зрения, ни осязания. Мир распадается на тысячи осколков, и каждый вонзается в мозг. Все кончено. Беллатрикс больше нет, значит, и его тоже, иначе просто не может быть.
Больше он ничего не помнит.

- Сынок...
Скорпиус чувствует, как его гладят по волосам.
Это рай?
- Астория, тебе нужно отдохнуть, - непривычно мягкий голос отца только убеждает в нереальности происходящего.
- Оставь, - резкий тон деда заставляет усмехнуться. Вот уж кто не изменяет себе.
- Он… он… - дрожащий голос матери выдергивает из морока, Скорпиус продирается сквозь него. В раю она не может быть такой несчастной.
- Я позову Грейнджер.
Скорпиус даже не понимает, кто это говорит. Все затмевает одно слово: «Гермиона». Воспоминания сплетаются в вязкую паутину: какофония звуков и образов сосредотачивается на поцелуе. Невозможном, но единственно важном. Он должен услышать, что это правда. От нее. Она должна признать это.
Секунды растягиваются до бесконечности: причитания матери, тихие уговоры отца, стук открывающейся двери, вздохи деда.
- Его жизни ничего не угрожает, - режет по ушам отстраненный голос Гермионы. – Чего-то более конкретного пока не могу сказать.
Скорпиус слушает только ее голос, не слова. Она снова надевает маску колдомедика. Ни одной эмоции, только по существу. Она колдомедик, он пациент. Скорпиус закусывает губу, чтобы не застонать от отчаяния. Снова, все начинается снова.
- Чувствуешь ее внутри? – Он не будет ей отвечать. Не сейчас, иначе выдаст себя с головой. Скорпиус не хочет. – Я знаю, что ты не спишь. Не хочешь открывать глаза, твое право, но глупо молчать, не из любопытства спрашиваю.
- Глупо делать вид, что ничего не было.
От шелестящего смешка кулаки сжимаются сами собой.
- Хотел бы обсудить это с родителями?
Скорпиус распахивает глаза и тонет во взгляде карих глаз. Она сидит у его постели так близко, что он чувствует запах ее духов – или это ее собственный? Гермиона улыбается и, кажется, не собирается уходить.
- Я не чувствую ее внутри. Ничего не чувствую. – Она чуть хмурится и кивает, что-то записывает. – Кроме желания поцеловать тебя.
Гермиона выгибает бровь.
- И никакой путаницы в мыслях, агрессии, стука в висках? Видимо, Беллатрикс и правда больше нет.
- Только не говори, что лучше все забыть, - он берет ее за руку и крепко сжимает. – Не будет лучше.
- Не сразу…
- Обманывай себя, если так хочется, - вдруг покорно почти соглашается он.
- И в чем подвох? – Гермиона прищуривается, но руку не отнимает. Она достаточно его знает, что заметить хитрый блеск в глазах.
- Я чудом выживший пациент, который не может обойтись без своего колдомедика, - тянет ее на себя. – Естественно, в сугубо медицинских целях, - закрывает рот ладонью. – На ближайшие несколько лет, а там посмотрим, - и целует, пока Гермиона не опомнилась.
- Видимо, с моим внуком и правда все в порядке, - насмешливо цедит дед, когда снова заходит в палату. Скорпиус еле успевает прикусить себе язык, чтобы не послать его куда-нибудь прогуляться.
- Пока не могу дать каких-либо гарантий, - Гермиона отстраняется и поправляет прическу. – Нужно время, чтобы убедиться наверняка.
- Разумеется, - дед растягивает гласные так, что хочется в него запустить чем-нибудь тяжелым. Неприкрыто издевается. – Вы закончили осмотр?
Гермиона кивает и одергивает халат.
- Позже встретимся в моем кабинете, заберете ваши книги, а сейчас извините, у меня есть и другие пациенты.
Скорпиус не видит ее лица, но уверен, что он бесстрастно. Она так быстро переходит от одного состояния к другому, что он только удивляется.
Когда она уже почти берется за ручку двери, ее догоняет лаконичное, но прочувствованное «спасибо» деда.
- Это моя работа, - усмехается она и выходит, а Скорпиус смеется до колик в животе, вызывая недоумение у родителей, которые заходят спустя несколько минут.
Похоже, ему придется смириться, что в первую очередь он пациент, а уже потом… Это он выяснит в ближайшее время, когда пригласит ее на ужин. В первый и далеко не последний раз. Теперь, когда Беллатрикс больше не сдерживает его, Скорпиус может себе это позволить.

Сэм уже не первый день сидел, зарывшись в книги. Складывалось впечатление, что он изучил все, что когда-либо было напечатано, написано, нарисовано и даже на камне высечено.
Как начать апокалипсис, написано почти везде, где-то даже с картинками и пошаговой инструкцией. А главу о том, как этого не допустить, видимо, забыли.
- Нашел что-нибудь? - Дин подошел с большой кружкой кофе к заваленному столу, за которым сидел Сэм.
- Ни-че-го, - по слогам произнес Сэм и положил голову на руки. - Даже всезнающий гугл на запрос, как остановить апокалипсис, ничего дельного не ответил, - он пожал плечами.
- Мы перероем все еще раз и найдем способ, - он подошел к брату и похлопал по спине. - Мы справимся, Сэмми. Я продолжу искать, а ты вздремни часок.
В номер гостиницы постучали.
- Кто там? – настороженно спросил Дин.
- Доставка, – послышался приглушенный голос.
- Мы ничего не заказывали, вы ошиблись.
- Это не мои проблемы. Распишитесь в получении, и я поеду дальше.
Дин приоткрыл дверь и осмотрел посыльного. Обычный мужчина лет сорока, уставший от скучной работы и одинокой жизни. Он протянул Дину квитанцию и ручку. Получив документы обратно, тут же удалился.
Дин втащил коробку в комнату.
- И кто же нам прислал этот… эээ… подарок? – Сэм слегка наклонил голову набок.
- Откроем и все узнаем, – Дин пожал плечами и сорвал упаковку. Внутри, в куче мелко нарезанной бумаги, на самом дне лежала книга. - Что делать, если ты начал апокалипсис. Пособие для чайников, - прочитал он название с обложки и повертел ее в руках.
- И от кого она? Есть адрес?… - Сэм оглядел посылку со всех сторон – ничего. Заглянул внутрь, в надежде найти открытку или что-то подобное.
- А под обложкой Гарри Поттер и тайная комната, - он рассмеялся.
- Что за?..
Дин открыл книгу. С ее страниц полился свет, который с каждой секундой становился все ярче. Сэм отвернулся и закрыл глаза. А когда открыл, Дин стоял на том же месте. Казалось, он впал в оцепенение.
- Что это было? Дин, ты как?
- Где я? - Дин стал озираться по сторонам. - Кто ты такой?
- Эй, Дин?.. Это я, Сэм… - он с недоумением смотрел на брата, который явно был не в себе.
- Дин? Мое имя Драко Малфой, немедленно верни меня домой, иначе не поздоровится! Я все расскажу отцу!

Дину показалось, что он провалился в пропасть. Его тошнило. Глаза немного слепило.
«Где я?..» - обстановка была незнакомой: камин, мраморные стены, серебристо-зеленые флаги со змеями и ученики… в мантиях.
- Я, что, в Хогвартсе?! Очешуеть! - он резко сел на стоящий рядом диван, не веря своим глазам.

Сэм пристально изучал брата, который почему-то называл себя Драко Малфоем и постоянно спрашивал, где его волшебная палочка и что он делает в мире магглов.
- Я не знаю, как ты попал сюда, - в очередной раз повторял Сэм, раздувая ноздри от еле сдерживаемой злости, - но ты будешь сидеть тихо до тех пор, пока я не придумаю, как вытащить моего брата, а тебя вернуть на место, - он потряс книгой перед Дином-Малфоем и вернулся к злополучному подарку. Все содержимое было высыпано на пол для детального изучения. На самом дне приклеена открытка. Сэм быстро открыл ее. Внутри красовалась надпись огромными буквами «Приятного путешествия в мир магии! P.S. С вами так весело, Винчестеры». Бумажные полоски вмиг превратились в нарезанные фантики от конфет. Сэм заскрипел зубами и со всей силы пнул коробку.
- Фокусник…
- Я требую, чтобы ты немедленно отправил отцу сову, он заберет меня из этого… эээ… дома! - не унимался он, продолжая повторять одно и то же.
Сэм долго терпел высокомерное поведение этого Малфоя, застрявшего в теле брата, но всему есть предел.
- Послушай сюда, - Сэм схватил его за грудки, - если ты издашь хоть один звук, клянусь, я свяжу тебя и засуну в шкаф! - он надеялся, что это заставит замолчать его минимум на несколько часов. - А теперь будь послушным мальчиком, закрой рот и иди смотреть телевизор, - Сэм ткнул пальцем в противоположную сторону комнаты.
- Смотреть что? - переспросил он, но взгляд Сэма не оставлял выбора, кроме как послушно пойти и пялиться в странный ящик.
- Кас, если ты меня слышишь... Ты нужен! Дин в опасности, и я не знаю, что делать… - голос его был полон отчаяния. - Прошу тебя…
- Что случилось, Сэм, ты звал меня? Что с Дином? - Кастиэль как всегда возник из ниоткуда.
- Кас, слава богу. Сам посмотри… - он указал на брата, который крутил в руках пульт, явно не понимая, что это. - Это не Дин. Он говорит, его зовут Драко Малфой и просит отправить сову его отцу, - Сэм закатил глаза.
- Сову? - переспросил Кастиэль. – Интересно, - он подошел к Дину.
- Здравствуй, - спокойным тоном начал Кастиэль. Дин-Малфой осмотрел его с ног до головы, ничего не ответив. - Мое имя Кастиэль. Что последнее ты помнишь? - он внимательно изучал собеседника.
- Я сел в поезд, который должен был отвести меня в школу, но почему-то вместо Хогвартса я оказался здесь, в маггловском городишке, в одной комнате с тупицей, который задает одни и те же вопросы, - он посмотрел в сторону Сэма и скривился. - Так когда отец приедет за мной? Вы послали сову? - он сложил руки на груди.
- Конечно. Не переживай, - Кастиэль потрепал его по плечу и вернулся к Сэму.
- Ну что скажешь? - Сэм тяжело дышал от волнения.
- Это не Дин, однозначно… Расскажи, как это случилось? - Кастиэль кинул взгляд на Дина-Малфоя и покачал головой. - Не нравится мне это…

Дин огляделся по сторонам. «Главное не вызывать подозрений у окружающих… и найти отсюда выход», - подумал он.
- Драко, ты идешь на урок? - спросила девочка с зеленой лентой в волосах.
- Я… да… то есть нет, у меня это… живот болит, - он поморщился, изображая приступ.
- Тогда тебе нужно в больничное крыло, может проводить? - не отставала она.
- Нет! - закричал Дин. - Я сам!
«Вот же приставучая, хоть и симпатичная».
- Ну как хочешь, - девочка пожала плечами и пошла к выходу. - Ты сегодня какой-то странный, Драко, - и скрылась из виду.
«Посмотрел бы я на тебя, окажись ты на моем месте. Так, нужно отсюда сваливать да побыстрее».
Выбравшись из спальни факультета, он оказался в коридоре. Повсюду сновали ученики. Дин не знал, куда ему идти, поэтому просто пристроился за группой учеников. В толпе его схватили за локоть настолько неожиданно, что он даже вскрикнул.
- Малфой, где ты ходишь, до тренировки осталось десять минут, а ты даже форму не надел.
- Тренировки? - переспросил Дин.
- Идем быстрей, наши «Нимбусы» уже прибыли. - И он заторопился к выходу. Дин поплелся следом.
«Ну, спорт я люблю… смотреть по телевизору».
Как только за ними закрылась дверь раздевалки, парень скомандовал:
- Переодевайся и пойдем, полетаем, команда ждет только тебя,- он взял метлу и побежал на поле.
Дин открыл шкафчик, в котором лежала аккуратно сложенная спортивная мантия.
«Ну уж нет, это без меня… Сами летайте на своих…»
- Малфой, давай быстрей, - снова поторопил парень. Видимо, он был у них главным. - Ты новый ловец, так что тебе это больше всех нужно.
«Что ж, на месте разберемся» - подумал он и пошел на поле, прихватив метлу.

- Что ты думаешь? - Сэм, почти не моргая, смотрел на Кастиэля, который крутил книгу.
- Она заколдована, чтобы выбраться, Дину нужно прожить ее историю, - ответил он с невозмутимым выражением лица.
- В смысле прожить? - переспросил Сэм. - Как?
- Нужно прочитать ее от начала до конца. Это может сработать...
- Кас… - Сэм подозрительно покосился на него. - Ты уверен?
- У тебя есть другие предложения? - он приподнял брови.
- А что если просто, ну, скажем, пролистать ее?
- Попробуй… - Кастиэль протянул книгу.
Взяв ее в руки, Сэм открыл оглавление. Следующие страницы были будто склеены между собой.
- И? – он непонимающе посмотрел на Кастиэля.
- Попробуй прочесть…
- Оглавление? - Сэм выпучил глаза, - его же никто…
Кастиэль наклонил голову и приподнял бровь, настаивая на своем.
- Ладно…
«Бред какой-то», - подумал Сэм.
Сомневаясь, он приступил к делу. Он бегло пробежал глазами по строкам, и когда дошел до конца страницы, она сама перевернулась.
- Хорошо. Ты был прав, - удивленно произнес Сэм. – Ну понеслась…
Прочитав несколько глав, он заметил, что страница меняется.
- Ка-а-ас, - испуганным голосом позвал он, - что это?
Кастиэль внимательно изучил прыгающие буквы и с улыбкой ответил:
- А… это Дин. Все это время он был сам по себе. Нужно, чтобы с ним происходило только то, что написано в книге, иначе она будет преображаться и неизвестно, чем все закончится, – настороженно произнес он.
- То есть пока этот Драко Малфой будет хотя бы упоминаться в тексте, - голос Сэма становился громче, - то Дин будет, так сказать, под контролем, а если нет, то сам по себе? – он почти перешел на крик.
- Ну… как-то так, - Кастиэль пожал плечами.
- Блеск! От скорости моего чтения зависит жизнь брата… - Сэм покачал.
- Я скоро вернусь. Хочу проверить кое-что, а ты не останавливайся… - и Кастиэль исчез в одно мгновение.

«Ну и денек…» - подумал Дин, возвращаясь из больничного крыла. Его не покидало ощущение, что им кто-то управлял. Ведь он не умел летать на метле, но прекрасно с этим справился, хотя на тренировке так и не смог взлететь и, сославшись на боль в животе, трусливо сбежал. На самой игре он, правда, свалился с нее в самый ответственный момент, из-за чего и попал к мадам заведующей пилюлями и микстурами, имя которой он так и не запомнил.
«Надо ж было попасть в книгу про Гарри Поттера, да еще и в шкуру вредного сопляка! Жаль, что заколдован не тот журнальчик, которым я любовался на прошлой неделе…» Добравшись до кровати, он сразу провалился в сон…
Открыв глаза, он оказался в большом зале, где обучали искусству дуэлей.
«Даже не удивлен… Я снова не пойми где…» - внезапное перемещение в пространстве Дина уже не забавляло, скорее раздражало. За последнее время он побывал в десятке разных мест, не понимая, как туда добрался.
Кудрявый профессор с подиума что-то говорил о мрачных событиях, происходящих в школе и необходимости уметь постоять за себя, вокруг гудели мальчики и вздыхали девочки.
Дин подошел поближе.
На подиум поднялся еще один профессор, весь в черном. «Ну прям рыцари, а вместо шпаг палочки…» - усмехнулся он, когда они поклонились друг другу и разошлись в разные стороны, готовясь к дуэли.
«Десять баксов на черного».
Он сделал взмах рукой, произнес какое-то заклинание, и кудрявый отлетел на несколько метров.
«Есть!» - Дин засмеялся, но, поймав на себе грозный взгляд черного профессора, тут же осекся.
- Так, теперь студенты. Смелее, кто попробует поучаствовать в дуэли? Может быть Поттер и Уизли? - кудрявый указал на мальчишек, стоявших в толпе.
«Любопытненько».
- Палочке мистера Уизли не под силу даже простые заклинания, - скривился черный. - Мы отправим Поттера в больничное крыло в наперстке, - хмыкнул. – Предлагаю студента с моего факультета. Малфой, - обернулся он к Дину, - вперед!
Сердце ушло в пятки.
«Я же не знаю ни одной этой абракадабры и палкой пользоваться не умею. Этот Гарри Поттер в жабу может меня превратить! Не зря же про него семь книг написано…» - думал он, медленно поднимаясь на подиум, ноги тряслись.
- Палочки наизготовку! - скомандовал кудрявый.
«Ладно, надеюсь это не сложнее обряда экзорцизма. На худой конец брошу в него волшебной палочкой». Его губы растянулись в глупой улыбке.
Вдруг Дин почувствовал, что им снова начали управлять. Он уверенно отошел к началу подиума и, не дожидаясь сигнала профессора, сделал жест рукой, палочка выпустила луч, и Поттер полетел в противоположный конец подиума. «Круто!» - подумал Дин, но секунду спустя он уже вращался в воздухе. Встав на ноги, он снова произнес заклинание, и с кончика его палочки вылетела змея. Вокруг все замерли, будто впали в оцепенение.
«Да что тут происходит?» - Дин спрыгнул с подиума и выбежал из зала.
«Я должен выбраться отсюда! Наверняка есть какое-нибудь средство!» - и побежал в библиотеку. «Дин Винчестер и книги… Ха, нарочно не придумаешь», - ухмыльнулся он и прибавил шаг.

Глаза Сэма закрывались, но он продолжал читать. Схалтурить не получалось, страницы перелистывались сами.
«Дочитаю, вытащу Дина и фокуснику крышка», - мельком пронеслось в голове.
«Ты сможешь, Сэм, и не с таким справлялся», - уговаривал он себя, глаза слипались все больше, ужасно хотелось спать.
Хотя бы этот Малфой притих, посапывал на кровати под негромко гудящий телевизор.
«Почти все… еще немного».
Кастиэль появился, когда оставалось всего полстраницы.
- Сэм, отвлекись!
- Еще пара предложений, и Дин вернется, - он отмахнулся от Кастиэля, не поднимая головы.
- Да, он вернется, а тебя затянет туда. - Кастиэль закрыл рукой текст, не давая Сэму продолжать.
- Что? – равнодушно спросил Сэм. Он устал так сильно, что на эмоции сил не хватило.
- Думаю, последние слова должен произнести он, - Кастиэль указал на спящего Дина-Малфоя. - Чтобы он смог отправиться назад, а Дин – вернуться.
- Прекрасно, - процедил Сэм. – Ну, буди этого… Пусть дочитывает.
Кастиэль взял книгу и подошел к нему.
- Мистер Малфой, отец передал мне, что не сможет забрать вас лично, но если вы прочтете это, то немедленно очутитесь дома. - Кастиэль говорил так убедительно, даже Сэм поверил. Почти.
- То есть я прочту вот это и окажусь дома? - пробубнил Дин-Малфой. - Вы за кого меня принимаете? - рассерженно возмутился он. - Не на того напали, магглы!
Луч надежды погас, не успев загореться.
- Читай сопляк, или я… - Сэм схватил со стола мачете – первое, что попалось под руку – и замахнулся на него.
Дин-Малфой настолько испугался, что вырвал книгу из рук Кастиэля и прочел вслух последнюю фразу:
«И друзья, на этот раз без помех, прошли все вместе сквозь барьер, разделяющий два мира: магглов и магов».
Яркий свет наполнил комнату, заставив всех зажмуриться.

- Я больше никогда не буду книги даже в руки брать! – Дин лежал на кровати и, не моргая, смотрел в потолок. – Особенно про этого чертова Гарри Поттера! - он поежился.
- Лучше не бери подарки от незнакомых, – Сэм устало улыбнулся.
- Так, займемся делами, например, шутником, который затащил меня в мир магии, – он сделал акцент на последнее слово, - в шкуру малолетки! – Дин подскочил с кровати и накинул куртку. – Книги теперь только по твоей части, я за кофе! А по пути найду кол поострее! – и он скрылся за дверью.

- Малфой, тебе ничего нельзя поручить! И откуда у тебя только руки растут?
- Оттуда же, откуда и у тебя, Грейнджер! И вообще я предупреждал, что рисование – не мой профиль!
- Знаю я твой профиль… И это был риторический вопрос, можешь не отвечать. Ничего нового я все равно не услышу.
Драко, все еще кипя от возмущения, отвернулся, чтобы не видеть сердитого упрямства, плескавшегося в разъяренном взгляде Грейнджер. Знает она, как же! И Мерлин его дернул связаться с самоуверенной, нахальной, всегда и во всем правой гр… ! Долбаная Героиня! И чего ей в своем Отделе магических популяций не сиделось? Нет, перевелась в невыразимцы и отравляет теперь жизнь ведущему специалисту Отдела Тайн, кем, не без основания, Малфой считал исключительно себя.
- Это моя идея и моя разработка, - попробовал он снова настоять на своем. – Если бы не твои дурацкие предложения и законы…
- Ты бы с радостью рисковал жизнью несчастных эльфов и не напрягал бы сейчас мозги, трудясь над големом! – возмущенно фыркнула Грейнджер.
- Я бы занимался собственным проектом в одиночестве и не выслушивал бы твоих указаний, - как можно спокойнее постарался объяснить он. Аристократам не пристало спорить с женщинами, даже такими как Грейнджер. Беспардонными, вредными и чертовски сексапильными в гневе. Ой, это он совсем не о том думает!
Чертова Грейнджер! И почему она не может ходить на работу в чем-то менее развратном, чем эти маггловские узкие джинсы? Вертит перед ним своей аппетитной задницей, еще и поучает, стерва.
- А тебе не напомнить, мистер Белоручка, что только благодаря моему вмешательству, были выделены средства под эти сомнительные исследования? – Грейнджер явно передразнивала зам. Министра по финансам Перси Уизли, у которого снега зимой не выпросишь, во всяком случае, если ваша фамилия Малфой.
Драко счел за лучшее промолчать – иначе их перепалка перерастет в крупные разборки с вызовом авроров, колдомедиков и пожарной дружины. А у него важный эксперимент на носу.
Если бы в Хогвартсе кто-нибудь сказал бы Гермионе Грейнджер, что она когда-нибудь будет заниматься совместными исследованиями с Малфоем и получать удовольствие от процесса – заавадила бы на месте! Хотя и сомнительное, конечно, удовольствие, но трудности Гермиону никогда не останавливали!
Все началось полгода назад, когда наконец-то ее законопроект о признании домовиков свободными и разумными существами вступил в силу. И тут же возникла невозможная, просто вопиющая, ситуация.
Ведь труд эльфов использовали не только частные лица, эксплуатируя несчастных на ниве домашнего хозяйства, но и крупные и мелкие магические предприятия. Домовиков посылали в самые трудные и опасные места: подземные шахты, добыча редких ингредиентов, даже испытание новых лекарств – все лежало на этих существах. Не волшебников же подвергать опасности? Даже Министерство не гнушалось проводить исследования на лопоухих созданиях, что уж говорить о прочем населении?
И вот теперь из-за нового законопроекта экономическая ситуация могла обернуться катастрофой. И тут как раз Малфой со своим предложением об искусственном человекоподобном существе, в просторечии именуемом големом. Конечно, их создавали и в прежние времена, но идея Малфоя состояла в том, чтобы выпускать их в выгодных условиях. Столько нуждающихся! Это же золотое дно! К тому же, Малфой давно экспериментировал в этом направлении. Грейнджер, прослышав об экспериментах, тут же заинтересовалась разработками, поведав Брустверу о маггловских роботах, заручившись поддержкой Министра и выбив соответствующее финансирование.
Так бывшие враги стали работать вместе. А все Министерство Магии - наблюдать за их попытками. И делать ставки кто кого вперед доведет. Грейнджер – Малфоя, или Малфой – Грейнджер.
Пока со счетом «три-два» лидировала Гермиона, но Драко практически уже наступал ей на пятки. А со своей последней выходкой грозился выйти в недосягаемые лидеры. Ведь на нем лежала большая ответственность – внешность будущего голема.
- Где ты взял эту гадость? - Гермиона пренебрежительно кивнула в сторону яркого постера в руках Малфоя.
- Не поверишь, Грейнджер, у твоих обожаемых магглов! Шел, никого не трогал, а тут на лицо это штука приземляется – судьба, если верить Трелони! А что, подходящая физиономия для нашего … В общем, раз тебе мои художества не нравятся – любуйся этой рожей!
Гермиона еще раз взглянула на постер – в принципе, «рожа» как раз очень даже ничего! Да и герой вполне подходящий! Сам Дин Винчестер! Вот только с этической стороны использовать внешность реального человека для такого сомнительного мероприятия… Хотя Дженсен Эклз об этом никогда не узнает. Наверное… А с другой стороны, Малфой прямо лопается от самодовольства, так и хочется сбить с него спесь.
- Ладно. Я не возражаю, - выдавила она, наконец. – Под твою ответственность.
И отвернулась.
- Вот и славно! Договорились!
Малфой еще не понял, какую ошибку он только что совершил.

Годрик с Салазаром! Какой же здесь бардак! Малфой на радостях канкан тут танцевал? Или так обрадовался, что она одобрила его «гениальное» решение, что решил разбросать все, что можно? Ну, погоди, явишься - убирать все сам будешь. Без магии! И зачем этот «талантливый изобретатель» сдвинул цилиндр с големом? Еще и дверцу приоткрыл – проветривал, наверное. Нет, придется все же устроить Малфою внеплановую проверку по технике безопасности…
Гермиона мстительно прищурила глаза, костеря Драко на все лады и выдумывая ему кару пострашнее, поэтому и не заметила кое-что, явно лишнее, появившееся утром в их лаборатории.
- Чудесно выглядите, мисс, - чей-то приятный баритон нарушил тишину и мысли ведьмы. - Мне ужасно неловко, но у вас тут водится какая-нибудь одежда?
Гермиона резко обернулась, на всякий случай выставив палочку. Даже в Отделе Тайн нет покоя – куда смотрит охрана, Аврорат и сам Гарри Поттер?
Мерлиновы панталоны! В углу на ее любимом кресле, закинув ногу на ногу и сложив руки на груди, сидела ожившая мечта любой одинокой дамочки старше двадцати лет – абсолютно голый Дженсен Эклз!
Гермиона зажмурилась, выдохнула, сосчитала до десяти – и снова открыла глаза. Видение никуда не исчезло.
- Мерлиновы панталоны, - прошептала Грейнджер, - как это нас угораздило-то?
- Панталоны будут не уместны, при всем моем уважении к этому достопочтенному джентльмену, - как можно любезнее улыбнулся Винчестер. Или Эклз? – Можно что-то более традиционное? Мне тут попались какие-то тряпки, но они безнадежно малы.
И он кивнул на рабочую мантию Малфоя, валяющуюся неподалеку.
«Конечно, малы, - тут же мелькнула шальная мысль, - ты же и пофактурнее и повыше Малфоя будешь!»
Гермиона, не стесняясь, рассматривала колоритного персонажа, невесть как оказавшегося на ее территории. Увиденное ей очень нравилось – Грейнджер питала слабость к стройным подтянутым спортивным и симпатичным блондинам. Особенно тем, кто не скрывал к ней интереса.
- Как вы здесь оказались? – как можно официальнее поинтересовалась Гермиона, стараясь все же не сильно пялиться. Ишь, как улыбается, будто сметаны объелся. И абсолютно не комплексует. Даром, что раздет.
- Выбрался из этой штуки, - кивнул Дженсен в сторону цилиндра. – Вчера мы с Сэмом заночевали в Оклахоме. После погони за оборотнем, маленько перебрали в местном баре. Видимо, занесло немного не туда. Кстати, я Дин Винчестер. Может, слышала? – он игриво ей подмигнул.
- Гермиона Грейнджер, - на автомате представилась она. – Ты думаешь, что в Америке?
- А где же еще, симпатяжка? Летать-то я не умею!
- Ты в Англии, Дин, - выдохнула она, трансфигурируя рабочую мантию Малфоя в джинсы и футболку. – Кофе будешь? Нам нужно поговорить.
Удивительно, Дин просто кивнул и приготовился слушать. Интересно, он всегда так реагирует на странные ситуации?

От вчерашнего хорошего настроения Драко не осталось и следа. Это же надо! Даже суток не прошло с их последней встречи, как Грейнджер зависает в компании каких-то полуголых мужиков, еще и улыбается им в тридцать два зуба, вертихвостка!
Драко она почему-то так не улыбается, хотя они знакомы полжизни, а этого маггловского идиота видит первый раз! Ну ладно, второй… Тут стараешься, жизнью рискуешь, репутацией. Но появляется смазливая рожа, и Грейнджер напрочь забывает обо всем и чуть ли из штанов не выпрыгивает ради этого суперменистого красавчика! Как его там? Дин Винчестер? И имя-то какое дурацкое! И смотрит этот Дин на Драко, будто тот ему миллион галлеонов должен… А ведь именно заслуга Драко, что этот Дин вообще существует. Никакой благодарности!
- Я вам не сильно мешаю? – наконец он сердито подал голос, раздосадованный всеобщим невниманием к своей особе. – Может, мне вообще уйти?
- Сгинь, нечистая сила, - Дин, поглощавший какую-то китайскую снедь, заказанную Гермионой, швырнул в Малфоя солонку и плотоядно при этом засмеялся.
- Я вам что, бургер какой-то? – засопел совсем уже разобидевшийся Драко, размышляя, не кинуть ли в распоясавшегося голема каким-нибудь малосимпатичным проклятием. Рога этому бугаю будут очень к лицу, по его скромному мнению.
- Ты думаешь Драко-демон? – улыбнулась Грейнджер, игнорируя своего напарника и обращаясь исключительно к Дину.
- Не просто демон, а самый вредный из существующих, - Винчестер зыркнул на Малфоя, досадуя об отсутствуем арсенале охотника на всякую нечисть. – Помню, в Мичигане нам попался с Сэмом похожий. Такой же бледный, как моль, и колдовать умел. Пришлось здорово повозиться, чтоб обезвредить!
- Мы тут все колдуем потихоньку, - прыснула Грейнджер. – Потому что волшебники для нас – это нормально! Конечно, ты не привык запросто общаться с магами…
- Попадались мне колдуны, - выдал Винчестер, - всякие, конечно. И белые, и черные, и серобуромалиновые в крапинку! Вот ты, Гермиона, сразу понятно- белая ведьма. А дружок твой… пока не разберусь!
- Он мне не дружок!
- Почему это, сразу в темные меня записываешь? – выдали оба волшебника почти одновременно. И смутились тоже одновременно.
- Эх, ребята, все с вами понятно! – Дин подмигнул Малфою и улыбнулся Гермионе. – Значит, я у вас тут случайно, - вернулся он к прежнему разговору, - как вы меня возвращать планируете? У меня там с братом проблемы, а я у вас застрял – возвращайте немедленно!
- Я пока не разобралась, как ты у нас очутился, поэтому не знаю, как возвращать, - с сожалением вздохнула Гермиона, - может, все же останешься? Это было бы интересно, ты столько всего знаешь…
- Не стоит, Грейнджер, удерживать человека, - быстро выдал Малфой, - тем более, там брат в опасности. Надо Дина снова поместить в центрифугу и развоплотить голем, то бишь отделить субстанцию от постера!
- Это бесчеловечно!
- Это необходимо!
- Я согласен, - Дин громко закончил вспыхнувшую было дискуссию, - надеюсь, завтра, очнувшись в гостинице вместе с Сэмом, я не посчитаю случившееся кошмаром.
- Может, адрес оставишь? – шмыгнула Гермиона носом, ласково погладив Винчестера по плечу.
- Грейнджер, это столкновению двух разных вселенных – не думаю, что связь будет возможна, - выдал Малфой, стараясь сохранить невозмутимый вид – ему не улыбалось ревновать взбалмошную грязнокровку еще и к странному охотнику за привидениями из другого измерения, хватит с него и Крама с Уизли!
- Гермиона, если я смогу, то пришлю тебе весточку, а ты, Малфой, прежде чем язвить, разберись в себе, - Дин отсалютовал на прощание и забрался в цилиндр, - надеюсь, следующее ваше «творение», получится более удачным. Не поминайте лихом!
- Ишь, какой знающий! – Драко любил, чтобы последнее слово оставалось за ним, Гермиона же просто махнула рукой и отвернулась.
В кои-то веки попался стоящий мужчина – и тот из другого измерения. Ну почему ей так не везет?

- Грейнджер, поздравь меня – я все же решил проблему с визуализацией нашего голема!
- Неужели сам нарисовал?
- Не дождешься! Я просто тщательнее изучил материал! Теперь никакой маггловский супермен у нас не получится! А выйдет то, что надо! Признайся – я гений!
Гермиона поперхнулась – на всученном ей постере красовались Трипио и Р2 из «Звездных войн».
- Этими двумя ты точно не заинтересуешься в интимном смысле, - выдал Драко и злорадно улыбнулся.
Малфои никогда не делятся своими женщинами. Особенно если женщина еще не догадалась, что ее выбрал сам Малфой.

Дин и Сэм выслеживали адских гончих уже несколько дней. Обычно они этим не занимались – даже не знали бы, где их искать, – но Кроули связался с Винчестерами и сказал, в городе появился новый игрок, которому удалось вырвать гончих из-под контроля самого Короля Ада. Дин уже собирался подсказать Кроули, куда именно засунуть эту информацию – Сэм заметил, что это анатомически невозможно, – но в тот момент показался Кас и поставил братьев в известность, что почувствовал нечто могущественное и злое, что появилось на территории Америки одновременно с тем, как псы сорвались с цепи.
Именно поэтому они сейчас проезжали какой-то Зажопинск – по словам Сэма, сельскую местность штата Мэн, – следуя указаниям странного похожего на компас прибора, который по заверению Кроули должен привести их к адским псам. Дин постоянно жаловался, повторяя, им стоило убить Кроули, как только он показал свою рожу. Сэм просто качал головой и не напоминал брату, что Король Ада на время стал их союзником и что эти поиски должны привести к хозяину псов – ещё одна попытка отправить их на тот свет. Он просто позволил Дину выплеснуть раздражение, чтобы позже тот мог сосредоточиться на работе.
Внезапно компас издал оглушительный свист и замигал. Дин, вздрогнув от резкого звука, вернул «Импалу» на нужную полосу и, выругавшись, велел Сэму проверить ту штуковину.
— Похоже, мы уже близко, - Сэм неловко взял в руки прибор, рассматривая его. – Здесь поверни налево и поспеши, когда он мигает, псы радуются, а довольны они только когда кого-то убивают.
Дин что-то проворчал и нажал на газ, резко выворачивая руль, чтобы машина съехала на узкую, практически незаметную грунтовую дорогу слева. «Импала» заскрипела от напряжения, но Дин управлял с уверенностью многолетнего опыта, лавируя между деревьями, которые протягивали ветви, словно пытаясь ухватить их.
— Надень, - он бросил брату пару слегка погнутых очков, тем временем взгромождая такие же точно себе на нос. – Кас сказал, с их помощью мы сможем видеть псов.
Дин взял очки и надел их, одной рукой уводя машину от валуна, который – он был уверен – специально выскочил у них на пути.
— Мы приближаемся к ним! – почти перекрикивая шум колёс и внимательно исследуя компас, заявил Сэм. – Не думаю, что они радуются встрече с хозяином, наверняка на кого-то нападают. Придётся вмешаться.
— Накачаем этих ублюдков солью и свяжем, - прорычал Дин, вспоминая о дьявольском шнурке, который им дал Кроули. – Пусть эти твари будут без сознания, когда мы их скрутим. Почему Кроули не мог просто их усмирить, вместо того чтобы отправлять нас на дело?
— Не хотел, чтобы большое зло его почувствовало, - пожал плечами Сэм, хотя и знал, вопрос Дина был риторическим. Он удержался при тряске, одной рукой схватившись за ручку двери и сжав другой своё ружьё.
Они повернули за угол в последний раз и увидели маленький деревянный дом, размещённый между плотно растущими деревьями. Будь ситуация иной, Сэм бы восхитился тем, как мило это выглядит, но он был слишком занят, глядя на несколько рычащих фигур, снующих по периметру, прыгая на стены и окна и падая с визгом боли.
— Сволочи, - прошипел Дин, резко нажимая на тормоза, с ружьём наготове. Вместе братья распахнули двери и открыли огонь по скулящим серым телам. Рычание усилилось, когда несколько псов определили, откуда стрельба. Большинство всё же остались сосредоточенными на хижине, но трое оторвались от группы и бросились на Винчестеров. Их остановили заряды соли прямо в глаза.
Остановившись, чтобы перезарядить ружьё, Сэм услышал крики из дома. Он взглянул на хижину и увидел, что псы уже сорвали с петель входную дверь.
— Дин! – закричал он, хватая побольше пуль, не отводя взгляда от гончих, которые рвались в дом. Голоса звучали все громче, и, когда послышался душераздирающий крик, Сэма едва не хватил инфаркт. Дин повернулся на звук, выругался и, перепрыгнув через капот машины, понёсся к хижине, Сэм последовал за ним.
Братья снова открыли огонь по стае, но, казалось, как только один падал, другой занимал его место. Они пытались снести внутреннюю дверь, но что-то их сдерживало. Внезапно дверь с треском открылась. Дин мельком заметил две фигуры, стоящие в проходе плечом к плечу, а затем взорвалась вспышка серебристого света, ослепляя охотников и заставляя псов заскулить от страха.
Дин схватил Сэма за куртку и оттащил от двери как раз в тот момент, когда стая гончих вырвалась наружу, избегая света. А затем у них на глазах свет слился в две фигуры. Одно существо напоминало дракона, а второе воинственно настроенного коня. Дракон широко раскрыл пасть, зарычал на псов, а конь ударил копытом по голове лидера стаи, гневно заржав.
Дин продолжал стрелять в гончих, но не мог отвести взгляда от двух серебристых животных, которые дрались на их стороне. Он понятия не имел, откуда они взялись, но из-за них ряды псов редели с ужасающей скоростью.
Наконец последний из них пал от тяжелых копыт светящегося коня. Животные замерли и посмотрели на братьев, а затем испарились. Дин потрясённо моргнул и, повернувшись, увидел, что брат так же растерян, как и он сам, а потом его повалило на землю неожиданной силой.
— Кто вы такие? Что здесь делаете? – спросил мужской голос, и Дин почувствовал холод металла у своего горла. Он моргнул, пытаясь сфокусировать зрение. Показалось бледное точеное лицо, серые глаза словно прожгли охотника насквозь. Дин краем глаза заметил рукоятку ножа. Он повернулся вправо в поисках брата. Сэм стоял на ногах, но руки у него были подняты вверх, а на лице такой же испуг и растерянность, так как он был на мушке у очень беременной рыжей женщины.
— Полегче, мы не собираемся причинить вам вред, - быстро заговорил Дин, и блондин надавил на нож сильнее. – Мы искали тех чудищ которые на вас напали, вот и всё.
— Чепуха, - выплюнул тот, на долю секунды переведя взгляд на женщину. – Кто вас прислал? Мой отец? Он всерьёз решил, что я поверю каким-то американцам в джинсах, которые чудом появятся у меня на пороге, чтобы помочь справиться с гончими?
— Послушай, я понятия не имею, кто твой отец, - начал раздражаться Дин. – Мы с братом охотимся на таких существ всю жизнь. Мы только что спасли ваши задницы, «спасибо» было бы очень уместно.
Рыжая фыркнула в ответ на дерзость Дина, не отводя взгляда от Сэма.
— Ты знаешь, он может быть и прав, - обратилась она к мужчине, который был готов перерезать Дину глотку без особой на то причины. – Ты правда думаешь, что твой отец бы опустился до общения с такими парнями?
— Может, и нет, - неохотно отозвался блондин. – Всё равно они не могли просто так найти это место. Они магглы, без помощи им сюда не добраться. Кто вас послал?
— Думаю, речь обо мне, - послышался новый голос. Дин не знал, радоваться ему или злиться из-за появления Кроули. Он решил, всё-таки стоит обрадоваться, потому что блондин поднял голову и ослабил давление на нож.
— Здравствуй, Драко, - сказал Король Ада, с улыбкой оценивая ситуацию. – Должен сказать, я удивлён, что ты здесь. Ещё больше удивлён, что ты не сообщил мне о своём приезде. Я же могу и обидеться.
— Кроули, - блондин по имени Драко кивнул, приветствуя. Он явно волновался. – Твои?
— Не знаю, можно ли назвать их моими, - протянул Кроули, не обращая внимания на раздражённое рычание Дина. – Скорее независимые агенты. Хорошие специалисты, но приносят слишком много проблем, чтобы нанять их на постоянной основе. Сделай одолжение, не снимай ему голову с плеч, он мне ещё понадобится.
Драко посмотрел на Дина, который хитро улыбнулся. Нахмурившись, он отошёл, и Дин поднялся на ноги, впервые осмотрев своего оппонента. Волосы у него были настолько светлыми, что скорее напоминали седину, они опадали ему в глаза, как будто он давно не стригся. Одежда была явно дешёвой, но держался он так, словно щеголял в шёлках высшего качества. Охотничий нож в руке был необычным, и Дин заметил что-то похожее на настоящий меч у него на боку. Наполированная деревянная палка торчала из-за пояса, но Дин понятия не имел для чего.
— Мальчишка, иди к брату, - приказал Драко, посмотрев на Сэма. Младший Винчестер кивнул и медленно передвинулся, а рыжая последовала за ним, всё ещё держа его на прицеле, пока не оказалась рядом с Драко, а Сэм не встал около Дина.
— Драко, проказник, - усмехнулся Кроули, впервые обратив внимание на девушку. – Рыжие волосы, веснушки, вспыльчивая натура, слишком много смелости… Это же Уизли, не так ли?
— Джинни Уизли, к вашим услугам, - сказала она, посылая Кроули хитрую улыбку. –Не знаю, что происходит, но мне кажется, что эти двое не собираются ничего делать, так что я собираюсь опустить пистолет. А потом кому-то лучше начать всё объяснять, пока чересчур эмоциональная беременная женщина не решит всех перестрелять.
— Джин… - запротестовал Драко, но тут же умолк под ее взглядом. Джинни убрала палец с курка, поставила пистолет на предохранитель и спрятала его в кобуру.
— Итак, - она повернулась к Кроули и Драко. – Начинайте рассказывать.
— Это Кроули, - Драко настороженно разглядывал шутливо отвесившего поклон Кроули. – Когда я был ребёнком, он был одним из партнёров отца по бизнесу, но потом исчез. Он – демон, хотя многие называют его Королём Ада.
— Да, неплохое повышение, - улыбнулся тот и взял руку Джинни, чтобы поцеловать тыльную сторону ладони. – Счастлив познакомиться с вами, мисс Уизли. Должен сказать, удивлён не ожидал обнаружить своего крестника, живущего в грехе с Уизли. Похоже, все сплетни – правда, ты действительно покатился по наклонной, Драко.
— Я не разделяю политические взгляды отца, - резко ответил Драко, подвигаясь ближе к Джинни. – К сожалению, он воспринял моё решение не очень благодушно, поэтому нам пришлось переехать.
— То есть ублюдок собирался замучить меня до смерти, но Драко не хотел ему говорить, где я, так что пришлось врываться в штаб Пожирателей, чтобы спасти его глупую задницу. Теперь мы ждём, пока падёт их режим, - сказала Джинни, мягко глядя на Драко, а затем повернулась к Кроули.
— Красота и храбрость, - улыбнулся он. – Не удивительно, что Драко души в тебе не чает. Я так понимаю, драгоценный Люциус переманил моих псов на свою сторону, чтобы найти вас двоих, особенно учитывая, что мисс Уизли вынашивает будущего наследника состояния Малфоев. Это объясняет силу, которую я почувствовал, она мне показалась знакомой.
Драко открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент Джинни вскрикнула от боли, одной рукой хватаясь за вздутый живот, а другой ища поддержку. В ту же секунду Драко заключил её в объятия, приглаживая ей волосы, и что-то тихо прошептал ей на ухо. Джинни кивнула и улыбнулась ему. Дин заметил тепло, светящееся в их глазах, когда она коснулась ладонью его щеки, а выражение лица Драко смягчилось, он опустил голову и прислонился лбом к ее лбу. Она попыталась отойти, но Драко не позволил. Он повернулся к гостям, обняв её за талию.
— Было приятно пообщаться, но, несмотря на всю браваду моей невесты, ей нужен отдых, - вежливо сказал он, наклонив голову. – Кроули, свяжемся позже. Хорошего дня, - повернулся и увёл Джинни, которая упрямо пыталась вырваться, назад в дом. Кроули с улыбкой проводил их взглядом. Он был рад, что Драко нашёл себе такую женщину, как Джинни Уизли. Она не обращала внимания на тень его отца. Драко нужен был такой огонь в жизни.
— Кто-нибудь может объяснить, что только что произошло? – фыркнул Дин, повернувшись к Кроули.
Тот вздохнул. Похоже, демонам не положены выходные. Бросив охотникам демонский шнурок, он кивнул в сторону спящих гончих:
— Связывайте, а я буду рассказывать.
И завёл долгий рассказ о Малфоях и Уизли, о войне и обо всём, что уже много лет происходило за океаном.

Мама не смогла принять ее, и Лидия ее не винила. Неизведанное всегда пугает, особенно если происходит рядом. Возникает логичный вопрос: почему именно с тобой, твоей семьей, твоими знакомыми? Мама никогда не говорила, но Лидия видела во взгляде: она ее боялась. Невысказанное «уродка» висит дамокловым мечом, но сказать вслух никто не решается, потому что у Лидии Мартин стресс: семья не принимает, друзья убиты, Пэрриш… Боль становится нестерпимой. Ни раньше, ни позже. Иногда ей кажется, что только для нее он был Джорданом, – остальные видели помощника шерифа, Цербера, средство достижения цели, но не его. Он спас ее, но умер сам. Они были связаны прочнее, чем Лидия могла предположить. А бабушка предупреждала: «Постоянно соприкасаясь с миром мертвых, ты несешь на себе его отпечаток». Принесла и потеряла Джордана.
Она чувствует, как по щекам текут слезы. Снова. Лидия их уже не вытирает – бесполезно. Горечь въедается в кожу, пропитывает внутренности, заполняет мысли. Она не может дышать: грудь сдавливает стальным обручем. Бэйкон Хиллз создает банши, он же убивает Лидию.
Гул в голове нарастает, в висках стучит все громче, голоса кричат наперебой. Лидия вцепляется в волосы, раскачивается из стороны в сторону, считает до тысячи. Не помогает. Как и всегда. Крик разрывает легкие, разбивает стекла и зеркала. Банши выходит из-под контроля. И Лидия отпускает ее, потому что некого больше оберегать, а умереть самой не страшно: внутри давно пусто.
Когда она решает уехать, мама вздыхает с облегчением. Делает вид, что не хочет отпускать, но Лидия видит в каждом движении: она рада, поэтому и не держит, притворяется для приличия. Лидия понимает, что позорно сбегает, но кому какое дело. В Бэйкон Хиллз нет никого, кому она была бы дорога. Никого. Банши внутри беснуется. Она получила свободу.
Когда Лидия приезжает в аэропорт, вопроса, куда лететь, не возникает. Дублин, Ирландия. Она возвращается к истокам.
Она идет по улице и прислушивается к себе. Не смотрит по сторонам, не оглядывается, когда ее толкают, не реагирует на ругательства, несущиеся в спину. Она там, откуда все началось. Дышит воздухом, видит каминные плиты, чувствует пронизывающую насквозь горечь. Лидия не ощущает продувающего пальто ветра, только соль на губах. «Слезы или море? – отстраненно думает она. – Какая разница». Она отключается от реальности. На автомате заходит в отель, снимает номер, распаковывает вещи и узнает, где ближайший паб. «Напиться и забыться» - не про рассудительную Лидию Мартин, но ее больше ничто не сдерживает, а голоса в голове все громче. Может, пользуются слабиной, может, на родине банши становятся сильнее – ей и на это наплевать. Сейчас она хочет... тишины? Нет, не так. Вакуума – хочет перестать существовать на какое-то время. Заходит в первый попавшийся паб, садится за дальний стол и заказывает эль. Насыщенный, темный, бьющий по мозгам. Сейчас ей нужно именно это. По крайней мере, Лидия так думает.
Лидия развивает способности не для того, чтобы спасать, – чтобы хоть чем-то занять себя и не сойти с ума. Она пыталась рисовать, закрываться, игнорировать перешептывания в мозгу, но они становились только назойливее, пока Лидия не осознала простую истину: эту часть своей сущности ей не выкинуть, как ни пытайся. Она слишком глубоко внутри, чтобы позволила не считаться с ней. Если бы Питер ее не укусил, если бы не было стаи, если бы не Мередит со списком смертников, если бы она не стремилась помочь всем, если бы… Со временем «если бы» все больше, а она одна. Разрывается на части, мечется, пока не остается ничего. Только тишина и молчаливое смирение. Лидия слышит голоса, она может не только управлять, но и убивать криком, но все равно неспособна отвести смерть. Хочет, но не должна, потому что тогда она заберет другого.
«В его смерти виновата только ты», - проигрывается по кругу в голове.
«Ты убила Джордана», - раненой птицей кричит подсознание.
Лидия делает слишком большой глоток и закашливается. На глаза наворачиваются слезы, но она этого не замечает. Кровавый туман застилает все вокруг. Реальность стирается: Лидия проваливается в звуки жужжащих электрических проводов, чувствует, как через тело проходит ток, и впивается ногтями в ладони. Боль раздирает на части, внутренности скручивает спазм. Под веками вспыхивают искры, когда она видит парня с застывшим в глазах страхом. И это растерянно-недоуменное выражение лица человека, который вот-вот умрет, но отказывается верить, что это происходит с ним, – так глупо и нелепо – выдергивают из памяти воспоминания, как сама Лидия так же беспомощно наблюдала за приближением смерти Джордана. Стояла рядом, смотрела и ничего не могла поделать. Темная кицунэ не дала ей такого шанса. Забрала с собой не только Киру, но и Джордана.
«Джордан…»
Крик взрывается в голове и растекается по каждой клетке тела. Банши предсказывает смерть как никогда отчаянно и горько. Вокруг взрываются лампы, крошатся стекла в окнах. Люди бьются в истерике: они боятся, в панике бегут к выходу. Остается лишь один занятый стол. Лидия обессилена, безразлично смотрит на остатки пива, вытекающие из разбившейся кружки, вычерчивает пальцем узоры на скатерти, восстанавливая дыхание. Ее трясет от напряжения. Образ парня тесно сплетается с образом Джордана, и в какой-то момент кажется, что это он и есть. Напоминает ей с той стороны о себе. Говорит, что помнит ее и ждет, несмотря ни на что.
- Ждет, - одними губами повторяет Лидия.
Она встает и как сомнамбула выходит из бара. Ей нужно найти этого парня. Для своей выгоды, не для его. Шестое чувство подсказывает: рядом с ним она будет ближе к Джордану. Впервые, видя смерть, она не хочет никого спасти – только прикоснуться и замереть.
Она не знает этого парня, понятия не имеет, где он сейчас, просто идет. Лидию ведет предчувствие, а оно никогда не обманывает. Кажется, она ощущает кожей эмоции парня, будто он часть самой Лидии: пульсирующая, израненная, зовущая ее. Такого с ней раньше не было, собственно, как и видений. Каков вообще предел способностей банши? Может рядом с этим парнем она поймет, как воскресить Джордана? Почувствует, увидит, услышит? Или погибнет сама. Она устала бояться и стала сильнее? Лидия фыркает.
В ее жизни все вверх ногами. Банши – плачущая женщина, скорбящая, не меняющая исхода, а она только и делает, что не дает умирать людям – незнакомцам, ровным счетом ничего для нее не значащим, – а единственно важного потеряла. У судьбы извращенное чувство юмора.
- Если баланс нарушен, то обязательно должен быть восстановлен, - наставляет брюнетка, тыкая пальцем в пустоту.
Лидия вздрагивает.
- Баланс, - повторяет она.
- С тобой все в порядке?
Лидия поднимает взгляд на брюнетку и не сдерживает усмешки. Конечно, банши приводит ее в нужное место. «Stags Head», – бьет по глазам. Она видела это название. Так быстро, что решила – почудилось, но нет. Все случится здесь. Возможно, не сейчас, но именно в этом пабе. Яркая вспышка и электрический ток. Смерть будет быстрой.
- Отстань от нее, Ингрид! – тот самый парень вступается за Лидию. Ей чудится проблеск зеленого – Джордана – в серых – его – глазах. – Нужна помощь?
Парень берет ее под руку, а во взгляде столько заботы, что в горле встает ком. Кажется, что этими руками ее утешает Джордан. Говорит, что нужно продолжать жить, найти в себе силы и идти дальше. Но куда? И зачем?
- По-моему, она не совсем нормальная… - не особо уверенно тянет Ингрид.
- Даже не представляешь насколько, - едко ухмыляется Лидия.
Даже для нее самой такая реакция неожиданность, но она не удивляется – разучилась.
- Меня зовут Скорпиус, - почти шепчет парень ей на ухо. – Идите, я вас догоню, - отмахивается от друзей он.
Лидия выгибает брови. Это самый нелогичный поступок, который можно было от него ожидать. Даже глупый: он ведь понятия не имеет, кто она. Ингрид и еще несколько парней и девушек едва ли не крутят у виска, но парень с взъерошенными волосами – видимо, он у них кто-то вроде лидера – пожимает плечами и уходит, а за ним и все остальные.
- И что дальше, мальчик со странным именем?
Она не знает, чего ожидать, совершенно не понимает, чего хочет сейчас, понятия не имеет, как быть. Лидия запуталась.
- Ты мне скажи, - он улыбается краем губ, чем еще больше сбивает с толку.
- Ты скоро умрешь, - срывается с губ то единственное, что она знает наверняка. И разом все становится проще – самое страшное уже сказано. А как он поступит с этой тайной… ее, в общем, не касается, но Лидия все равно стоит напротив.
- Никогда не любил прорицания, но не поверить такой красивой девушке было бы просто неприлично.
- Серьезно? Хочешь пофлиртовать? Думаешь, что это окажется шуткой? Так вот, не в моих привычках бросаться такими словами.
Лидия злится. Она не привыкла, чтобы люди вот так просто разбрасывались своей жизнью. Обычно они не верят, пугаются, прогоняют, ругаются, в конце концов, но не улыбаются так солнечно, будто ничего лучше не слышали. Нельзя же так… так…
- Безответственно относиться к себе? – заканчивает Скорпиус и все так же светится.
- И почему мне кажется, что я чего-то не знаю? – прищуривается она и склоняет голову набок. Его поведению должно быть объяснение, и оно есть. Определенно сверхъестественное, хотя чего еще она ожидала от Ирландии? Покоя и никаких смертей? А ведь и правда надеялась в глубине души, но уже несколько часов в Дублине разбили в пух и прах и без того призрачный шанс. Лучшее, что она может сделать, – контролировать способности.
- Тебе никогда не стать нормальной, - хмыкает он.
- И почему у меня такое чувство, что ты читаешь мои мысли?
- Потому что так и есть, - легко соглашается он, чем вызывает еще больше вопросов. – Строго говоря, мысли не строчки в голове, чтобы их читать. Все несколько сложнее. – Лидия поджимает губы и приподнимает брови. – Хорошо, хорошо, не буду вдаваться в детали, - он выставляет руки перед собой в защитном жесте. – Просто хочу сказать, что верю тебе. Я маг, так что понимаю, что значит быть не таким, как все. Давит временами, - морщит нос он, а Лидия не сдерживает улыбку.
- Ну конечно, - кивает она и после небольшой паузы добавляет: - Маг. После оборотней и кицунэ как-то мелковато, - она чуть расслабляется и тут же жалеет об этом.
- Звучит высокомерно, не находишь? – ощетинивается он. – То, что я отличаюсь от тебя и твоих друзей, не делает вас лучше, - почти шипит. – Жить с даром с рождения сложнее, знаешь ли, чем приобрести.
- Я не просила об этом… - в который раз объясняет она, а будто оправдывается.
- Но приняла, - жестко заканчивает Скорпиус.
Дежавю бьет под дых. Насколько логично слышать эти слова от Питера, заставившего пройти ее через ад, настолько же странно звучат они от совсем еще мальчишки. Хотя он ведь не намного младше ее, а то и ровесник.
Внезапно Лидия ощущает себя почти старухой. Измученной чужой болью и метаниями банши, наблюдающей день за днем, как люди уходят, не имеет значения, по собственной воле или нелепой случайности. Итог один – смерть.
- Как ты справляешься? – Лидия выгибает брови, безмолвно спрашивает, что он имеет в виду. – С каждым из них умирает и часть тебя.
Никто не говорит об этом вслух. Скотт, Малия, Кира, да даже Стайлз не понимали, как глубоко банши пустила корни в душе Лидии.
Джордану и не нужно было объяснять, он чувствовал это без слов – на уровне инстинктов.
И что ответить? Да и нужно ли? А что если это необходимо ей самой?
- Не справляюсь, - шепчет одними губами она. – Просто не могу, - произносит чуть громче. – Это сильнее меня, - и сжимает голову руками.
Лидия чувствует приближение нового видения, а вместе с ним и крика. Она сдерживается, как может, но шумное дыхание Скорпиуса и его запах отвлекают. Она почти слышит, как мысли толкают друг друга в его мозгу. Он понимает – наверняка, – но не осознает. Мало кто может принять эту ее часть, но Лидия уверена: он справится. Откуда? Просто чувствует.
- Посмотри на меня, - оглушают слова. Она поднимает взгляд и тут же слепнет.
- Ты горишь, - ее голос дрожит.
Джордан… Она не верит своим глазам. Джордан. Точно такой, каким она его помнит, до того как… Джордан!
Она бросается ему на шею, но руки проходят сквозь него. Лидия разочарованно стонет.
- Иллюзия.
Джордан ласково улыбается и протягивает к ней ладонь, гладит костяшками пальцев по щеке. Лидия жмурится, на секунду ей даже кажется, что она чувствует это прикосновение.
- Ты должна помочь этому парню, - и он бледнеет, растворяясь в воздухе.
- Не уходи! – кричит, цепляясь за исчезающий фантом.
- Это нужно не ему – тебе, - от Джордана остается только неясный силуэт. – Я люблю тебя, - доносит до нее эхо.
- И я тебя люблю, - беззвучно повторяет она, но будто кричит.
- Лидия? – Она отсутствующе смотрит на обеспокоенного Скорпиуса. Он подхватывает ее за локоть, бережно приобнимает. – Как ты?
- Я не позволю тебе умереть, - она заглядывает ему в глаза и улыбается краем губ.
Банши приводит ее в Ирландию, Джордан к Скорпиусу, а Лидия... наконец осознает, жизнь продолжается. Даже после смерти.
«Это только начало», - бьется в сердце.
Лидия не верит, что все можно начать с чистого листа.
- Стоит попытаться, - еле слышно раздается над ухом. Скорпиус? Джордан? Лидия смотрит ему в глаза – ни одного зеленого всполоха, только серый. Только Скорпиус.
И что ждет ее впереди? Неизвестность. Есть в этом какая-то прелесть…