Прошло два года спокойной и безбедной семейной жизни. Локи и Гермиона пытаются ужиться друг с другом, но смогут ли они смириться с его высокомерием и её занудством? Особенно тогда, когда выпадает такой прекрасный шанс все поменять... *** "Ты не наш!" - в синих окнах трепетали огни. "Ты продашь, ты предашь за гривну" - знали они..." Мельница - Чужой
Этот фест придуман в самых лучших упоротых традициях наших сайтов (да, если кто еще не знает, встречайте новичка: МарвелSфан) с одной единственной целью — получить фан в процессе и вдохновить других на творчество. UPD. Фест подарил нам множество увлекательных и неожиданных работ, которые никогда бы не родились при иных обстоятельствах. И у нас уже есть итоги. Первое место разделяют Хогс и
Вы очень поможете нашему проекту, если
распространите баннер Хогса:
Вид творчества: фанфик Персонажи: любая группа друзей или союзников (Мародеры (за них буду прямо любить), Золотое трио, Пожиратели и Орден тоже подойдут и т.д.) Жанр: детектив Рейтинг: произвольной Описание: известно наверняка, что было украдено что-то ценное, либо убит кто-то важный, и предполагается, что среди персонажей есть этот самый вор или убийца (пусть даже не нарочный). Подозрения друг друга, поиск виноватого. Особые пожелания: желательно выдержать интригу до конца и не обелять/очернять положительных/отрицательных героев.
Сильно вряд ли кто-то возьмет, но чудеса под новый год случаются)
Гермиона Грейнджер и Драко Малфой спускаются в ад, чтобы вытащить душу их бывшего учителя Зельеварения, профессора Северуса Снейпа. Во что выльется это путешествие? Смогут ли они собрать душу профессора, пройдя через все круги ада? Ответы на эти вопросы вы узнаете, прочитав данную историю...
Великий шеф сверлил взглядом стол. А Гермиона боролась с искушением вынуть палочку и произнести «Фините инкантатем». То, что говорил шеф, не лезло ни в какие ворота. Разработка игры продвигалась семимильными шагами. Посещаемость достигла показателей стабильного роста. Маркетологи осторожно забрасывали удочки на предмет релиза на дисках. По сведениям Пола, которые он принес из очередной вылазки в свой персональный туалет, суммы прибыли вполне могли поразить воображение провинциального Билли Гейтса. И что? Вот, перед ней сидит Великий Шеф, и вместо большого человеческого спасибо в пухлом конверте одаривает ее такой головомойкой, какой она в жизни не получала. Даже в школе. Даже от Снейпа. Потому что по его начальственному мнению вся группа разработчиков — и она в первую очередь — занимается «цацками-пецками, а не работой!
— А можно поконкретнее? — с досадой поинтересовалась Гермиона. — А то, знаете, «цацки-пецки» в моей профессии — это почти комплимент.
Шеф дернулся, словно хотел поднять голову и одарить ее взглядом, что твой василиск, но в последний момент передумал.
— Вы тормозите разработку основных локаций и образов, — монотонно произнес он.
— Мы сейчас дорабатываем геймплей! — взвыла Гермиона. — Вы сами подписали календарный план — и мы в него укладываемся. Вы лично утвердили войну — и я сейчас заканчиваю с ней возиться. Локации — те, которые уже подключены — все в рабочем состоянии. Образы функционируют. А развивать их можно потом — хоть до второго пришествия...
— А Синяя Борода? — рявкнул шеф. — А тайная комната? Она по-прежнему недоступна!
Гермиона сделала два глубоких вдоха. Так, значит, Прелати охмуряет Великого Шефа... Да что там — уже охмурил. Может, все-таки «империо»? Она еще раз с сомнением осмотрела напряженную фигуру за столом. Не может нормальный взрослый человек, съевший зубы на игровом бизнесе, нести такую ахинею. И, главное, если это рука Прелати — хоть с «империо», хоть без оного — нет никакого смысла упираться...
— Значит так, — веско произнес шеф, по-прежнему не поднимая на нее глаз. — Или вы в ближайшее время долизываете основную локацию...
— Замок Синей Бороды — это не основная локация, — не выдержала Гермиона. — Это всего лишь одна из локаций. И далеко не для всех сюжетных линий она вообще нужна!
— Я сказал...
— Если уж об основных локациях, — продолжала горячиться Гермиона, — надо срочно заканчивать Грин… Гоблинский банк. И Магическую школу. И Министерство магии. И аврорат!
Шеф ударил ладонью по столу так, что подпрыгнул мобильный телефон.
— Вы будете делать то, что вам сказано, мисс Грейнджер! — рявкнул он. — Или можете быть свободны — вместе с вашей никому не нужной разработкой. Или вы думаете, что найдется еще одна контора, готовая терпеть ваше... В общем, вас.
Гермиона задохнулась и открыла было рот, чтобы потребовать, в таком случае, немедленно ее рассчитать — уж она не пропадет, можете не сомневаться. И ее игра тоже...
Но шеф поднял руку и, не дав ей сказать слова, указал на дверь.
— Все. Идите работать. И извольте отчитываться о ходе выполнения работ. Скажем, каждый вторник.
Гермиона вылетела из кабинета шефа, едва не сбив с ног кого-то из сотрудников, выскочила из приемной в коридор и уже собиралась повернуть в сторону каморки Пола, но тут заметила в конце коридора знакомую фигуру. Прелати. Она испытала жгучее желание вынуть палочку и хорошенько его проклясть. Что он сделал с шефом? Что ему наговорил? Что посулил? Или все-таки заколдовал? Прелати, увидев ее, направился было в ее сторону, но остановился, не сделав и трех шагов. Видимо, что-то понял. Или просто вспомнил о чесоточном проклятии? Гермиона смерила его взглядом и подумала, что в следующую встречу — буде она состоится в более приватной обстановке — она с этого начнет разговор. А может, на этом его и закончит.
Это решение несколько примирило ее с реальностью, и в каморку она заявилась уже не пышущая яростью, а всего лишь злая до чертиков.
— Начальственный гнев — что женские слезы, — философски заметил Пол, указывая на кресло. — Легко появляется, легко исчезает, не оставляя отметин на сердце.
Гермиона ничего не ответила. Она вообще отказывалась открывать рот и говорить, пока не получила свою чашку кофе и не сделала пару глотков.
— Они требуют тайную комнату, — наконец мрачно произнесла она.
Пол пожал плечами.
— Не то чтобы они были так уж неправы, Миона.
— Пол, ты бы слышал, что он мне наговорил, — простонала Гермиона. — Вообще, как он со мной разговаривал. Как с нашкодившей девчонкой. С глупой, ленивой графоманкой, которой он по доброте душевной дал работу, чтобы ноги с голоду не протянула.
Она перевела дух и закончила:
— И все из-за того, что не готова тайная комната.
Она снова припала к чашке. А потом подняла взгляд на Пола и прошептала:
— Пол, тут что-то не так. Зачем этому Прелати тайная комната?
— Паблишер заинтересован в игре, — Пол пожал плечами. — Как может стимулирует разработку.
— Да уж, стимулирует, — проворчала Гермиона.
— Ну, шеф, может, был неправ по форме, но прав по сути, Миона. Замок Синей Бороды, фактически, готов. В нем только эта самая комната не функционирует. И, кстати, если ее сделать — это будет первая полностью готовая локация в игре. Может, поэтому они и сепетят? Хотят увидеть готовый фрагмент. Может, презентацию планируют.
Гермиона покачала головой.
— Для презентации хватит и того, что есть — лишь бы движок не глючил, да функции персонажей работали. А презентационных персонажей у нас — солить впору. Тут что-то другое...
Гермиона крепко зажмурилась. Хорошо бы с кем-то посоветоваться. С кем-то совершенно незаинтересованным. Вот, хоть с Полом. Да как ему объяснишь, что их игра каким-то странным образом переплетается с магической реальностью? А тут еще Прелати, оказывается, не просто вице-директор фирмы-паблишера — он, судя по всему, представляет некую службу безопасности. Она не знает безопасности кого и от чего — инквизиция, в общем. И ему просто позарез нужен ее муж — тот, который в игре сделан из Жиля де Рэ и некоего профессора Северуса Снейпа, он же в перспективе — Синяя Борода. Хотя, на самом деле, она уже и сама не поймет, что это за персонаж и во что выльется его адвентюра. И ее, кстати, тоже. Потому что они связаны родовой — она же темная — магией. А родовая магия, Пол, — это тебе не пасьянс «Косынка».
А еще, Пол, у нас там какая-то невидимая война. И нестабильно работающая магия. И авроры со своими репрессиями. Нет, ничего особенного, обычные чистки после подавления путча. Это же даже не война была, Пол. Перемолотили кучу народу — магглов, магов, чистокровных, магглорожденных — но это не война, ни-ни, как можно. Теперь вот люди пропадают. А в последнее время — еще и появляются неизвестно откуда. И не только люди. Ты, например, Пол, знаешь, что такое таежная веланика? Как не стыдно — это же третий класс! И еще, Пол, у меня есть друг Гарри Поттер, который влип в очередную историю — это, кстати, о родовой магии. И еще, кстати, о том же — мой бывший жених собирается жениться на другой. Пока мой нынешний муж читает мне по ночам лекции по темной — она же родовая — магии и уверяет, что от этой информации скоро будет зависеть жизнь. Моя. А может, не моя. А может, от какой-то другой информации, которую я пропустила мимо ушей, потому что думала о моем несостоявшемся женихе. Или о некоем Стене Смотрицки, которого я не знаю, но каждый день жду его письма... О, нет, моя личная жизнь ясна, как стекло. А то, что я начинаю плутать в трех мужчинах — так это просто с непривычки. А еще, Пол, я магглорожденная ведьма. Что это такое? Расходный материал. Как картридж в принтере — можно перезарядить, но проще выбросить и купить новый... Да, Пол, так что ты мне в связи со всем этим посоветуешь?
— Знаешь, что я тебе посоветую, Миона, — сказал вдруг Пол.
Гермиона вздрогнула всем телом.
Она что, думала вслух?
— Да, Миона, — ответил Пол на ее удивленный взгляд. — Я дам тебе совет. Совершенно бесплатный. Не потребую даже поцелуя, памятуя о том, кто твой муж.
Гермиона с сомнение посмотрела на него, хлебнула из чашки и скривилась — кофе совершенно остыл.
— Они хотят тайную комнату? Делай им тайную комнату, — сказал Пол. — Неспешно. Набросай схемку и представь ее шефу во вторник. Потом добавь к этой схемке пару деталей, причем изведи на черновики чертову кипу бумаги — и всю эту кипу подсунь шефу в следующий вторник. Потом, когда у тебя кончится первая пачка бумаги, принимайся за свою нумерологию. Делаешь расчеты. А в них — случайно, естественно, — допускаешь досадную ошибку. Нет, не ты допускаешь — она прокрадывается в твои расчеты. Сама. Понимаешь?
Гермиона хмыкнула. Ошибки? В ее расчетах?
— В результате ты будешь заниматься тем, чем считаешь нужным, а отчитываться — по тому, по чему им хочется получать отчеты, — резюмировал Пол. — Твоя цель проста: быть хорошей девочкой или даже целым добрым Гудвином, а может и самим Марксом-Энгельсом, который торжественно обещал всем и каждому по потребностям.
— Иногда на имитацию бурной деятельности уходит больше времени и сил, чем на саму бурную деятельность, — проворчала Гермиона.
— Это не наш метод, — отрезал Пол. — Ты себе хоть приблизительно представляешь, что обычно находится в тайных комнатах?
— Отлично представляю, — мрачно ответила Гермиона. — Василиск. Что же еще?
А для того, чтобы победить василиска, Пол, нужны всего лишь феникс, меч Годрика Гриффиндора, — продолжила она мысленно. — Ну и, по-хорошему, Гарри Поттер. Но это все чушь, Пол. Потому что не имеет никакого отношения к Синей Бороде. В нашем Замке не может быть василисков. Да и Гарри Поттера я там тоже видеть не желаю.
— Ты забыл? Мы хотели расставить там консервы, — напомнила она.
— А, маринованные жены...
— На самом деле я пока ума не приложу, что там, — призналась Гермиона. — Надо сделать расчеты. И главное, нужно подумать, как туда попасть. Как открыть дверь…
— А если использовать нашу головоломку? — предложил Пол.
— Головоломку?
— Ту, что мы сделали из рисунков с изразцов, — Пол заскакал в кресле и потер руки. — Смотри, для того, чтобы открыть комнату, нужно собрать их все. Каждый рисунок — на каком-то объекте. Вход в лабораторию...
— Банковское хранилище, — подхватила Гермиона. — Скажем, оружейная в поместье... Главное, чтобы эти локации и объекты были связаны либо с Синей Бородой лично, либо с его родовой магией, либо с темной магией вообще.
Пол энергично закивал.
— Надо как-то сбалансировать этот сюжет, — бормотала Гермиона — она уже увлеклась.. — Героиня должна иметь веские причины как открыть эту комнату, так и наоборот — не открывать ее ни в коем случае. Как в сказке — с одной стороны любопытство, с другой — угроза. А то... — Гермиона неопределенно помахала кистью. — Слишком... просто, что ли. Здесь надо придумать что-то... судьбоносное. Героиня должна тем самым решать судьбу — не только свою.
— Только не судьбу мира, Миона! — взвыл Пол. — Давай мы хотя бы раз в жизни не будем спасать мир.
Гермиона передернула плечами. Хорошо бы...
— Мне этот апокалипсис на каждый день, этот повседневный катаклизм надоел хуже горькой редьки, — вещал Пол. — Это я тебе как геймер говорю.
— Согласна. Я тоже за что-то... человекомерное, — ответила она.
— Но так, чтобы геймеру понравилось, — Пол погрозил ей пальцем из-за монитора. — Пипл в большинстве своем консервативен — он любит спасать мир. Так что...
— Хорошо, будет и спасение мира. Я подумаю. В смысле, посчитаю.
— Ну вот, видишь — и тайная комната пошла в разработку, — с умиленной улыбочкой произнес Пол. — Все мы, Миона, гордые птицы ежи — пока не пнут, не полетим. Так что плюнь на методы Великого шефа. Прими как аксиому то, что он велик, а значит, его логика нам, маленьким, недоступна.
Гермиона скривилась. У нее не было ни малейшего желания обсуждать с Полом собственные сомнения на тот предмет, откуда именно у Великого шефа возникла потребность в подобных методах.
— А сами тем временем займемся спасением мира, — предложил Пол. — Что у нас с ангелами?
— Пока ни одного претендента, — со вздохом ответила Гермиона.
Она поднялась из кресла, потянулась и направилась к двери.
— Да, Миона, — сказал ей в спину Пол. — Не знаю, что имел в виду шеф, но от меня тебе большое человеческое спасибо. Я даже поцелую тебя — потом, если ты захочешь. Магазин волшебных приколов — это не локация. Это полные штаны геймерского удовольствия.
Гермиона покинула каморку. Она совсем уже собиралась направить стопы, как обычно, к запасному выходу, но вспомнила о Прелати. Можно быстренько проклясть его и идти дальше по своим делам. Но она все еще не была уверена, что удержится от чего-нибудь более существенного, чем обычный зуд в ботинках. А потому она передумала идти на лестницу и вообще аппарировать. Сегодня она прокатится на метро. Для занятой женщины это была непозволительная роскошь. Но туда, куда она сейчас направлялась, ей не хотелось. Очень не хотелось.
Поздним утром, вернувшись в свою лондонскую квартиру из Тупика Прядильщиков, она обнаружила приглашение в аврорат. Не повестку, к счастью — именно приглашение. «Для беседы». У нее было достаточно опыта — она прекрасно знала, что не явись она «для беседы», через два дня придет повестка, а еще через день — конвой. Было уже... У нее до сих пор горела кожа, когда она вспоминала, как ее провели через все, казалось, здание министерства двое авроров с каменными мордами и палочками в руках. А она всего лишь ездила в отпуск...
Гермиона зашла в вагон метро и забилась в уголок. Хорошо, что в это время дня народу было мало. Она сидела и задумчиво крутила в пальцах сферу, сложенную из рисунков с изразцов. Со стороны она выглядела как богато разрисованный шарик — чуть больше мячика для пинг-понга. И лишь маг мог увидеть, что это не рисунки по пластику — что сама сфера соткана из живых, переменчивых линий. По какому-то совпадению она именно сегодня вспомнила об этой головоломке и сняла, наконец, магическую копию 3D-модели. Ей нравилось держать ее в руках, рассматривать, следить за игрой рисунков. Было в этом что-то... от палимпсеста Смотрицки. Может, веленовая тетрадь и эти рисунки на изразцах как-то связаны? А если еще не связаны — кто мешает связать их в игре? Гермиона начала прикидывать в уме сетку расчетов, в которые она уложит рисунки, и попыталась припомнить какие-нибудь записи в тетради, которые можно было бы использовать.
До кабинета начальника аврората она дошла как во сне. Это было к лучшему — иначе она всю дорогу гадала бы, зачем ее вызывают, и готовила бы ответы на вопросы, которые сама же сочинила. Она была уверена, что ее попробуют уговорить сделать расчеты по зонам нестабильности.
И почти угадала.
— Миссис Грейнджер!
Начальник аврората изобразил сердечную радость, когда увидел ее на пороге. Гермиона покопалась в памяти, но так и не смогла вспомнить его имя. Это было удивительно — ни один из героев войны, кроме Артура Уизли и самого министра, не получили более-менее заметных постов при новом правительстве. Ладно Гермиона и Рон — просто дети, друзья Гарри. Но сам Гарри... Да что там — было достаточно взрослых членов Ордена Феникса, которые могли на что-то претендовать. А вот поди ж ты... Даже кандидатуру Минервы МакГонагалл на пост директора Хогвартса насилу удалось провести через Попечительский совет. Да и то, наверное, лишь потому, что вторым претендентом оказалась Долорес Амбридж...
Гермиона села на краешек стула и взглянула главному аврору в глаза. Он по-прежнему удерживал на лице маску радушия.
— Что ж вы, миссис Грейнджер, не хотите с нами сотрудничать? — спросил он как бы в шутку.
Но Гермионе шутка не понравилась.
— Вот, не хотите сделать для нас расчеты, — продолжал аврор. — А мы в них так нуждаемся. Вы же знаете, что творится на белом свете?
— Я читаю прессу, — осторожно ответила Гермиона.
— Ну, пресса не всегда... — аврор сделал неопределенный жест.
Это она не решилась комментировать.
— У меня сейчас нет времени на выполнение частных заказов, — сказала она. — Много работы.
Как она и ожидала, лицо начальника аврората помрачнело. «Частный заказ»... Именно так, милостивый государь. Она-то не работает на правительство.
— Видите ли, миссис Грейнджер. Иногда наступают такие времена, когда работа на правительство должна быть в числе приоритетов, — сказал аврор. — Даже если формально вы не являетесь работником министерства. Вы все равно член магического сообщества.
— Какие — такие времена? — уточнила она.
— Нарушение стабильности в работе магии, — веско произнес аврор. — Мы подозреваем, что происходящее... неестественное явление. Это проявление чье-то воли. Недружественное проявление. Вы понимаете, о чем я говорю?
Гермиона кивнула.
— Разумеется. Но знаете, сэр, это у вас незримый бой. А я свое отвоевала. И мне приходится зарабатывать себе на жизнь, ради чего я кручусь, как белка в колесе, с утра до вечера.
Это был рискованный ход. Напомнить ему о том, что она, в отличие от него, приняла в прошедшей войне самое активное участие, но, во многом благодаря повышенной бдительности аврората, найти место под солнцем в магическом мире так и не смогла. И она знает о той роли, которую сыграл в ее деле лично главный аврор. И он знал, что она об этом знает. А еще у нее действительно было до чертиков работы. И все, что сейчас было нужно — заставить этого очень ответственного господина сказать, наконец, ради чего он ее сюда пригласил и отпустить на все четыре стороны. Или предъявить обвинение и препроводить в камеру. Там она, по крайней мере, выспится...
Ее тактика возымела эффект. Аврор помрачнел еще больше.
— Все, что нам от вас нужно — это расчеты, — сухо сказал он. — В первую очередь.
Гермиона покачала головой, но он поднял руку в предупредительном жесте.
— И еще нам очень нужен человек по имени Станислас Смотрицки.
А хорошо, что у нее именно сегодня случилась стычка с Великим шефом. Она слишком сильно перенервничала там, чтобы остро реагировать еще и здесь. Поэтому она лишь приподняла бровь, непроизвольно копируя повадку Снейпа.
— А при чем здесь я?
В ответ аврор вынул из ящика стола «Алхимик» со статьей Смотрицки, кинул на стол и, направив палочку, открыл на нужной странице.
— Научный редактор утверждает, что эту статью ему прислали вы, — сказал он.
Гермиона кивнула.
— Чистая правда. Это статья моего мужа. Видите, она подписана литерой «С». Это значит «Снейп».
— Научный редактор утверждает, что «С» означает «Смотрицки».
— В таком случае, обратитесь к редактору, — Гермиона пожала плечами. — А я могу предоставить вам черновики моего мужа, по которым я готовила статью. Графологическая экспертиза — это же несложно?
Аврор кивнул и уставился ей в переносицу.
— Снейп, — задумчиво повторил он. — Интересно, что же с ним все-таки случилось... Он так и не появлялся?
Гермиона не ответила, но аврору и не нужен был ответ. Он посмотрел в окно.
— Вы теперь ведете уединенный образ жизни в Тупике Прядильщиков... Поттер как-то пытался туда проникнуть...
Аврор покачал головой.
— Вы, должно быть, знаете — он очень хотел найти вашего мужа. Так хотел, что даже решился на некоторые э-э экстренные меры. Он связал себя с этим домом посредством магии...
Гермиона затаила дыхание. Зачем он ей об этом говорит? Зачем? А аврор, словно в задумчивости продолжал:
— Да, магглы говорят — «плохое место». Как вы там живете? Дом просто пропитан темной магией. Как вам удается ее поддерживать, миссис Грейнджер? И, главное, зачем? Вы что-то прячете? Или кого-то?
Гермиона хотела ответить что-то дерзкое. Злое. Это не его дело — где она живет. И что она прячет. И вообще... Но она прикусила язык. Ей было что скрывать. Ей было за кого волноваться. Мерлин, ну не напрасно же он вспомнил о Гарри. А еще был Снейп. И Смотрицки.
Гермиона, девчонка, тебе действительно пора что-то делать со всеми своими мужиками. Проку-то от них никакого. Зато проблем...
— Мне интересно, как вы могли позволить вашему сотруднику связать себя со столь темным местом, сэр, — сказала она. — Это же наверняка какой-то темный ритуал?
Аврор развел руками.
— Во-первых, он сам на этом настаивал. А во-вторых, это имело смысл, поскольку могло вывести нас на след вашего мужа.
— Но вы же знаете, что он мертв!
— По всей видимости.
— Так почему тогда Гарри...
— Миссис Грейнджер, вы же не ждете, что аврорат станет отчитываться перед вами? — с досадой перебил ее аврор. — Мы защищаем покой и безопасность магической Британии. Ваш в том числе. Для вас этого должно быть достаточно. И в связи с этим самым покоем я настоятельно прошу вас взяться за расчеты по зонам нестабильности.
Он встал.
— Вы, кажется, говорили, что очень заняты. Поэтому я предлагаю больше не тратить время.
Его тон, как и поза, говорили о том, что он не ждет возражений и попросту не станет их выслушивать.
Аврор открыл было рот, но она не дала ему сказать слова.
— Плюс десять процентов за срочность.
Вернее, за шантаж, — добавила она про себя, развернулась и пошла к двери.
Выйдя из кабинета и не успев даже дух перевести, она оглянулась по сторонам и испытала что-то вроде дежа-вю. В конце коридора маячила фигура Прелати. Он шел по направлению к ней. И он был не один.
— А, Гермиона, рад видеть тебя, девочка!
— Д-добрый день, мистер Уизли, — промямлила она, переводя затравленный взгляд с Артура на Прелати.
Тот снова лучился благожелательностью.
— Ну что, Канингем тебя уговорил? — Артур указал глазами на дверь, которую она только что закрыла.
Канингем? А, точно, Эдвард Канингем. Уговорил? Вот как это теперь называется...
Она вскинула брови и выразительно посмотрела на Прелати. Но Артура это ничуть не смутило.
— Мы пытаемся убедить Гермиону сделать для нас расчеты по этим зонам нестабильности, — пояснил он Прелати.
Тот кивал — несомненно, ему не нужно было объяснять, о чем идет речь.
— О, это, должно быть, интересная работа, — сказал Прелати, обращаясь одновременно к Артуру и Гермионе. — И очень ответственная.
Гермиона смотрела во все глаза на Артура, а тот смотрел в рот Прелати.
— Ах, да, Грейнджер, — повторил Прелати, словно что-то припоминая.
Гермиона кивнула. Прелати улыбнулся — и Гермионе очень не понравилась его улыбочка. Какая-то она была... гнусненькая, что ли.
— Рад за вас, — сказал Прелати. — Вполне возможно, что вы сумеете сделать очень интересную работу. Артур, — он повернулся к мистеру Уизли.
Артур кивнул Гермионе, и они с Прелати пошли дальше по коридору. А она стояла на месте, не в силах пошевелиться, и смотрела им вслед. Прелати, прежде чем завернуть за угол, оглянулся через плечо и заговорщицки ей подмигнул.
Гермиона аппарировала домой. Там она написала письмо Смотрицки. Довольно смелое письмо. Но что было делать? Она нуждалась в совете. И раз дело дошло до аврорского шантажа... Впрочем, это поразило ее меньше, чем Прелати, идущий под ручку с Артуром Уизли. Что-то шевельнулось у нее в мозгу, когда она смотрела, как они удаляются по коридору — шерочка с машерочкой. Гарри уверял, что ни он, ни Джинни не предупреждали Рона о том, что она собирается его проклясть... О том, что Рон помолвлен, она узнала от Прелати. И в лавке ее встретил именно Артур... И как давно помощник министра магии Арутр Уизли общается с мистером Прелати? В чем состоит их общение? Колдография в Пророке... Вот кого ей напоминал человек, отвернувшийся от камеры — Прелати! Помощник маггловского премьера? Советник по магическим делам? И в то же время, условно говоря, инквизитор. Которому зачем-то позарез нужен Снейп. Причем, судя по неадекватному поведению директора фирмы JANY-SOFT — нужен как можно скорее.
Снейп... Гермиона глянула в окно. Уже стемнело. Пора было выбираться в Тупик Прядильщиков. Когда Снейп заявил, что она должна там бывать — она возмутилась до глубины души. А теперь, пожалуй, была даже рада, что имеет повод лишний раз убедиться, что с ним все в порядке. Не то чтобы она не была уверена в его способности постоять за себя, или слишком им дорожила — Мерлин избавь. Гермиона сама не понимала, почему чувствует себя в ответе — за Снейпа, за Гарри, за Смотрицки...
— За Синюю Бороду и за василиска, — закончила она вслух и покачала головой.
Снейп прав — она просто удивительно умеет выбирать друзей.
И все-таки она испытала что-то вроде облегчения, когда обнаружила его дома. И тут же, едва переступив порог, рассказала ему все, что было, по ее мнению, необходимо. О Прелати, его интересе к Снейпу и Смотрицки, возможном сотрудничестве с Артуром и маггловским премьер-министром. Снейп слушал внимательно, не сводя с нее цепкого взгляда. Но, к ее удивлению, не стал ничего уточнять и задавать вопросы. Несмотря на то, что собственные попытки кое-что утаить она сама оценила бы не выше «отвратительно». Гермиона по-прежнему была уверена, что Снейпу не стоит знать ни об игре, ни о ее связи с магической реальностью, ни о Гарри и ритуале присвоения крови. Возможно, ему и о Прелати знать не следовало. Но это, в конце концов, могло оказаться опасным для него.
— Это не министерские. Во всяком случае, не только министерские, — закончила она. — Я пока сама не знаю, чьи. Не могу поверить... Неужели Артур... Или не Артур?
Она беспомощно замолчала.
— Во всяком случае, не только Артур, — ответил Снейп после краткого молчания. — Правда, сюрприз? Для тех, кто не в курсе его прошлой деятельности. А с виду милый, мирный, добрый волшебник, простофиля под каблуком у бойкой жены...
Снейп холодно усмехнулся.
— У него здоровые инстинкты. Он очень сильно и очень искренне любит свою семью. Он же чистокровный маг. Хоть и магглофил.
— Вы хотите сказать, что его семье что-то угрожает? Они шантажируют его?
Снейп поднял бровь.
— Кто — они, мисс Грейнджер? — спросил он. — И что значит шантажируют? Артур Уизли чистокровный маг, глава рода, последовательный борец с темной магией, — Снейп пренебрежительно хмыкнул. — Но, в отличие от Дамблдора, Артур не осознает ее возможностей, ее способности не только давать силу магу, но и использовать мага. Родовой магией нужно владеть, осознавать ее — хотя бы для того, чтобы понимать, когда она использует тебя, и как себя при этом вести.
— Значит, его все-таки используют? — настаивала Гермиона.
Ей очень хотелось, чтобы это было так. Она любила Артура — своего, она была когда-то в этом уверена, будущего тестя. Милого. Отважного. Доверчивого... Ее личный счет к Прелати рос, как на дрожжах...
Снейп пожал плечами.
— Артур любит магглов, — с сарказмом произнес он. — Платонически. В смысле, знает о них столько же, сколько и о собственной магии. Кстати, — Снейп повернул голову и посмотрел ей в глаза. — Я правильно понял, что Поттер теперь тоже часть семьи Уизли?
Гермиона кивнула.
Снейп встал с кресла и прошелся туда-сюда по гостиной. Гермионе показалось, что он неспокоен. На него произвел впечатление ее рассказ? Снейп постоял посреди комнаты, прикрыв глаза. Тонкие ноздри дрогнули. Он потер руки — казалось, ему стало зябко.
— Где вы сегодня были, — спросил он, не открывая глаз.
Гермиона честно перечислила.
— Аврорат...
Снейп подошел к ней, взял ее за подбородок, приподнял голову и уставился в глаза. Гермиона дернулась — она подумала, что он собирается покопаться в ее сознании. Но он тут же отвел взгляд и провел ладонью перед ее лицом.
— Следящие чары, — пробормотал он. — Это не страшно... Это не то...
Он отвернулся и теперь стоял к ней спиной: все, что она могла видеть — это то, что он напряжен. Как готовый к броску зверь. Потом он резко повернул голову. Его взгляд остановился на сумочке, которую Гермиона бросила на столе. Она не успела сказать ни слова, как он протянул руку, схватил сумочку и вывернул все ее содержимое на стол.
— Профессор, это мои личные...
Снейп метнул в нее короткий холодный взгляд, заставивший тут же захлопнуть рот. Он порылся в рассыпанных вещах и выудил то, что Гермиона про себя называла «сферой живых линий». Покрутил ее в длинных пальцах. Потом перевел взгляд на Гермиону и тихим, шелковистым голосом, от которого просыпались самые страшные школьные воспоминания, произнес:
— Что это, Герйнджер?
Гермиона нервно сглотнула.
— Я спрашиваю, что это и откуда оно у вас? — так же, не повышая голоса.
Он подошел поближе и навис над ней, как туча.
— И не вздумайте лгать.
Это Гермиону возмутило.
— Головоломка, — ответила она. — Просто головоломка.
Снейп с минуту смотрел на нее совершенно пустым, холодным взглядом.
— Головоломка, — повторил он безо всякого выражения. — Этот артефакт, полный темной магии, называется головоломкой...
Гермиона снова нервно сглотнула. Ей очень не нравился его тон.
— Откуда вы его взяли, Грейнджер? Кто его создал?
— Это...
Ну, как ему объяснить?
— Это дизайнеры сделали, — с отчаянием произнесла она. — Наложили рисунки и отрендерили. Есть такие специальные компьютерные программы... Этот, кажется, в 3D-Studio делали, — она кивнула на сферу. — А я потом сняла магическую копию...
— А рисунки?
— Рисунки я им дала — с ваших изразцов скопировала.
Снейп сжал сферу в руке. Гермиона подумала, что не будь она магической — наверняка рассыпалась бы в пыль.
— Магглы, — выплюнул он. — Вы понимаете, что вы сделали, глупая девчонка? Вы дали неизвестно в чьи руки магию, защищающую этот дом. Нашу родовую магию.
Гермиона посмотрела на сферу. Что ж, были у нее подозрения на предмет этих изразцов.
— Рисунки на изразцах...
— Скажем так, некоторые фрагменты родового заклятия. А то, что у вас получилось...
Он поднес сферу к самому ее носу.
— Ключ. Темномагический ключ.
Он положил сферу на стол, сел в кресло, откинулся на спинку и уставился в потолок.
— И вы носите это в кармане? — его голос был полон сарказма.
— В сумочке.
— Да, существенная разница...
Гермиона принялась складывать в сумочку рассыпанные вещи. Когда дело дошло до сферы, она заколебалась.
— Профессор, это... опасно — носить его с собой?
— Опасно не знать, что у вас в руках, Грейнджер, — ответил Снейп. — Опасно было бы, если бы вы воспользовались им без моего ведома. А так... Носите, если вам не мешает темный артефакт в кармане. Только не потеряйте, — язвительно закончил он.
Гермиона решительно сунула сферу в сумочку.
— Она успокаивает мне нервы, — пробормотала она и хмуро усмехнулась. — Может, на ночь под подушку класть?
— Вам снятся кошмары? — сухо поинтересовался Снейп. — До сих пор?
— Только один, — ответила Гермиона. — Я отступаю, отбиваясь от проклятий. У меня под ногой что-то хрустит. Я смотрю вниз и вижу, что наступила на чью-то руку, а хрустнули, скорее всего, кости. Это мальчишка — не старше пятого курса. Зеленая мантия. Слизеринец. И у меня только одна мысль, с которой я просыпаюсь: за чью победу он отдал жизнь? Идиотская мысль... — с отвращением закончила она.
— Почему же идиотская? — спросил Снейп.
— Да потому что это-то как раз не имеет ни малейшего значения! — раздраженно ответила Гермиона.
Она упала на диван и прикрыла глаза. Услышала, что Снейп встал, куда-то ушел, потом пришел, но так и не открыла глаз, пока до ее слуха не донеслось характерное бульканье. Разлепив веки, она увидела перед собой на столе бокал, до половины наполненный янтарной жидкостью.
— Я правильно понял из вашей переписки — вы предпочитаете арманьяк?
Гермиона удивленно глянула на Снейпа и кивнула.
— Тогда пейте. Вам на пользу.
Какое-то время они молча пили. А потом Снейп сказал:
— Да, мисс Грейнджер, это действительно жуткий сон. Я таких не вижу.
Гермионе послышалась насмешка в его голосе. И она немедленно ощетинилась.
— А какие видите вы? — с вызовом спросила она. — Смерть директора?
— Альбуса? — Снейп мельком глянул в ее сторону, вскинув бровь. — Нет, с чего бы...
Он сделал глоток, отставил бокал в сторону и прикрыл глаза.
— Вам не приходило в голову, что я имею основания не жалеть о том, что убил Альбуса? Почему вы думаете, что именно это должно стать моим ночным кошмаром?
Гермиона открыла было рот — она сама уже жалела, что завела об этом речь. Но Снейп поморщился и жестом заставил ее молчать.
— Не трудитесь, я скажу, почему, — сказал он с холодной насмешкой в голосе. — Альбус был велик. От него многое зависело. Вам, наверное, вовсе казалось, что на него опирается весь мир. Даже когда он был уже полумертв. По собственной, кстати, глупости. Не стоило старику мнить себя титаном, даже если на самом деле он был сильнее, чем титан. Просто когда умер Альбус, вам показалось, что осиротел целый мир. А когда умирала какая-нибудь молодая маггла, сиротой оставался всего лишь один младенец. Вам кажется, что первое страшнее. И вы, скорее всего, ошибаетесь.
С этими словами он поднялся, подхватил свой бокал и пошел к стеллажу, скрывающему лестницу наверх.
— Спокойной ночи, мисс Грейнджер, — не оборачиваясь, произнес он.
Следующие два дня Гермиона почти не выходила из дому — один раз аппарировала в контору с очередной порцией расчетов и один раз выбралась в лондонскую квартиру в надежде на письмо от Смотрицки. Все остальное время она проводила в гостиной у стола — за расчетами и довольно тяжелыми размышлениями. Она ерзала на стуле, куталась в плед, пила горячий чай. Ей было не то чтобы холодно — как-то зябко. Не от сквозняков, не от промозглой сырости — холодок поднимался откуда-то изнутри, разрастался, затапливал все тело. Время от времени ее кидало в крупную дрожь — и Гермиона не могла сказать определенно, был это холод или расшалившиеся нервы. На всякий случай она спустилась в лабораторию и приготовила себе успокаивающий отвар. А когда он не помог, снова спустилась в лабораторию и принялась за согревающее зелье. Очень скоро она что-то перепутала. А спустя еще какое-то время в лабораторию зашел Снейп и застал ее сидящей на столе с кружкой в руках. Она никак не решалась выпить густую зеленоватую бурду, которая и близко не походила на изумрудное согревающее зелье. Гремиона рассудила, что жидкость, по крайней мере, горячая, точно не ядовитая, да и ингредиентов жаль... Снейп, по всей видимости, собирался разразиться тирадой, способной превратить в отраву даже родниковую воду, но почему-то передумал — молча забрал у нее из рук кружку и вытолкал из лаборатории.
Гермиона вернулась к расчетам. Вопреки желанию Великого шефа и интригана Прелати, она занималась совсем не тайной комнатой, а судорожно заканчивала расчеты по аврорату. Ей нужно было разобраться, что происходит в треугольнике Артур-Канингем-Прелати. Ради Гарри. На следующее утро после посещения аврората Гермиона отослала ему сову с короткой запиской, в которой строго-настрого запретила посвящать Артура в историю с ритуалом присвоения крови. Артур был помощником министра, правой рукой и очень осведомленным — возможно, самым осведомленным — человеком в магический Британии. Но о ритуале он мог и не знать. Гарри утверждал, что в это были посвящены только начальник аврората и сам министр — операция была строго секретной. То, что аврорат с подачи министра прибег к темной магии, можно было считать гарантией молчания участников. И если Артур до сих пор не знал о связи Гарри с Гермионой, то сообщать ему об этом сейчас было бы неразумно. Не исключено, что, узнай об этом Артур, через несколько минут об этом узнает и Прелати. Еще один повод для шантажа. Конечно, была вероятность, что и Артур, и Прелати — или хотя бы один из них — знают о ритуале. Но ей почему-то казалось, что это не так — уж Прелати точно постарался бы использовать это в своих целях. Впрочем... Кто сказал, что он уже выложил все карты на стол?
Гермиона автоматически строчила формулы, пока ее мысли бродили от Артура к Гарри, от Гарри к Джинни... Какая он все-таки скотина — ее друг. Джинни не заслужила такого обращения… Мерлин, она же просила Джинни, чтобы та постаралась выяснить, во что влип Гарри — когда еще сама не знала о ритуале. Что, если Джинни попробует подключить к этому отца, а тот… Интересно, в каких отношениях Прелати с министром. Если он помощник маггловского премьера, то ему вряд ли нужно посредничество Артура, чтобы добраться до Кингсли лично...
Какую игру, в таком случае, ведет Канингем? Не похож он на простого служаку-исполнителя. Да и с министром накоротке... Кстати, не прилетела ли в лондонскую квартиру сова с договором? Вряд ли. Эта машина работает медленно. В отместку за шантаж Гермиона поставила условие: пока все бумаги не будут подписаны и аванс не ляжет на ее счет в Гринготтсе, к пакету с документами она пальцем не прикоснется. Все покривились, пометали в нее угрожающие взгляды, но деваться некуда — кивнули головами и сказали «да». Она выиграла чуть-чуть времени.
Так же, как и с тайной комнатой. На самом деле ей самой было интересно узнать, что там скрывает Синяя Борода. Вернее, Синей Бороды как такового еще нет. Он проявляется с развитием образа. Что-то такое происходит, после чего некто, один из персонажей, подходящий по предыстории, уровню и возможностям, обрастает Синей Бородой. А еще задействовать темномагический ключ и тетрадь Смотрицки...
Гермиона потерла виски и снова поежилась. Интересно, что она могла насчитать и сколько ошибок наделать, думая о совершенно посторонних вещах. Вообще нумерология не терпит небрежности и рассеянности — Гермиона потому и достигла в ней столь многого, что ни в том, ни в другом ее нельзя было упрекнуть. Она отодвинула бумаги, потянулась к ноутбуку и вдруг обнаружила рядом с собственным локтем кружку. Наверное, она стояла там уже давно. Но, судя по пару, поднимавшемуся над изумрудной поверхностью, согревалась магией. Гермиона включила ноутбук и, пока он загружался, взяла кружку и обхватила ее ладонями. Вот она, магия — она еще не сделала глотка, а от кружки по телу уже пошли волны тепла.
— Спасибо, профессор, — пробормотала она.
Поэтому магглы не верят в магию, — подумала она, глядя, как над кружкой поднимаются и свиваются в призрачные колечки струйки пара.
— Почему?
Гермиона вздрогнула. Она думала вслух?
— Вот эта чашка нарушает законы термодинамики. По крайней мере, второе начало — точно. А может, и первое.
Снейп вошел в ее поле зрения, и Гермионе показалось, что он рассматривает ее с долей любопытства. Она хлебнула из чашки и отметила, что вкус у зелья довольно приятный.
— Мед? — удивленно спросила она. — Вы добавили в согревающее зелье мед?
Снейп кивнул.
— У вас довольно высокая вкусовая чувствительность. Жаль, что она сопровождается неспособностью сварить зелье за третий класс... Природа иногда очень бестолково распределяет блага — вы не находите?
Гермиона пожала плечами.
— Так почему вы считаете, что начала термодинамики несовместимы с магией?
— Это не я так считаю. В этом меня все время убеждает мой коллега. Иногда я готова с ним согласиться. Вот хоть эта кружка… — Гермиона снова с удовольствием отхлебнула зелье. — Можно подумать, демон Максвелла в действии.
Снейп усмехнулся углом рта.
— Магглы. Демоны... Как поэтично. Вам по теории магии поставили удовлетворительную оценку только из-за того, что у вас орден Мерлина? Или потому, что вы подруга блистательного Поттера?
Он фыркнул.
— Ну, раз вам сказки про демонов понятнее, чем теоретическая магия, скажем так: все, что нужно сделать магу, — правильно сформулировать запрос-заклинание и четко адресовать его нужному демону.
Гермиона задумалась. Снейп был прав — теорию магии они проходили в школе очень поверхностно. В университете ею занимались только те, кто действительно очень сильно этого хотел. А таких было мало. Волшебники, как правило, интересовались прикладными разделами магии. Но она-то и здесь умудрилась прочитать больше, чем требовал школьный курс.
— Вещества и поле... В смысле, субстанции и силы в природе направляются магом, а не вероятностью... Что-то вроде флуктуаций? — на ходу соображая, спросила она. — Только если исключить фактор случайности. Флуктуцация по требованию, — она усмехнулась и тут же покачала головой. — Но механизм все равно непонятен.
— Ключевое слово — демон, мисс Грейнджер, — с насмешкой в голосе напомнил Снейп. — Демоны в вашем маггловском представлении, кажется, носители постоянных функций? В таком случае, в следующий раз скажите вашему коллеге, что магия — это общение с демонами. Запрос-заклинание всегда адресован определенному демону или группе демонов — магических силовых констант, которые активизируют и направляют тот процесс изменения вещества или поля, с которым связаны. Механизм один и тот же как для макроуровня, так и для микроуровня — магии, работающей в области элементарных частиц и квантовых полей.
Гермиона кивнула. Пожалуй, Полу это было бы понятно. Нет, ему это понравилось бы.
— И уверяю вас, закон сохранения непременно действует, — продолжал Снейп. — Если вы наколдовали себе бифштекс, где-то в мире убавилось веществ, из которых он состоит. Но не советую вам этого делать, — он сокрушенно вздохнул. — Магическая молекулярная кулинария дает превосходные результаты. У настоящих мастеров. А их на белом свете еще меньше, чем толковых зельеваров.
Последнее, по всей видимости, было сказано о ней и для нее. Но она пропустила это мимо ушей.
— Значит, демоны — магические сущности, — задумчиво произнесла Гермиона. — А стало быть, заклинание они воспринимают не как словесную формулу?
Снейп кивнул.
— Разумеется. Словами пользуются люди и только люди — и то просто потому, что никак иначе формулировать свои запросы мы не умеем. Сознание — это язык и vice versa.
— Но они-то не люди. Они принимают сигнал, понятный для них, — размышляла Гермиона. — Что преобразует сигнал?
Снейп насмешливо приподнял бровь.
— Палочка, — выдохнула она.
— Вернее магическая сущность, которая в ней содержится, — Снейп даже слегка улыбнулся. — Поэтому маг и его палочка привыкают друг к другу, и их магия в идеале становится совместным действом.
— А как же тогда магия без палочки?
— Да так же, как и с палочкой. Только вместо магической сущности используются другие магические ресурсы. Дети, например, безотчетно используют силу магии природы — вокруг нас на самом деле полно подобных преобразователей. Просто мы о них не знаем, не чувствуем и, соответственно, не умеем ими пользоваться. Разучились.
— Удивительно. Так похоже на информацию, — Гермиона с легкой улыбкой посмотрела на ноутбук. — Для разных типов передачи информации — разные способы кодировки.
Снейп внимательно посмотрел на нее и медленно кивнул.
— Можно сказать и так. Вам, как маггле, проще себе представить магию как информационный обмен, правда? Или как энергетический. Впрочем, на это вам образования не хватит.
— А вам, конечно, хватит, — беззлобно огрызнулась она.
Снейп лишь кивнул. И Гермиона подумала, что для мага он действительно неплохо подкован в маггловской науке. По крайней мере, у него поворачивается язык произносить слова «информация» и «квантовое поле»...
Значит, демоны… Она прикрыла глаза. Что ж, это логично и по-своему красиво. Демоны против ангелов. Постоянные функции против случайных метаморфоз. О том, что зоны нестабильности могут оказаться точками бифуркации, она догадывалась. Догадывалась? А что такое поливариантная игровая вселенная, девочка моя? Не своими ли ручками ты заложила в основу игры пространственно-временные, — они же в нашем случае событийные — бифуркации? Остается только понять главное: что выступает в роли управляющей переменной.
Что?
Или кто?
Ох, Мерлин. Маг. Это же у Смотрицки в «Придире»: маг и бесприютный человек.
Ангел…
Гермиона опомнилась, когда увидела направленный на нее взгляд Снейпа. Его черные глаза сверлили ее переносицу, лицо застыло, сама поза выдавала напряжение. Но Гермиона почему-то была уверена, что он не пытается сейчас прочитать ее мысли. Он просто чего-то ждет. От нее. Прямо сейчас.
— Профессор? — неуверенно спросила она.
Он словно очнулся — на миг расслабился и тут же снова подобрался. Но уже в более привычной для себя личине — сложил руки на груди, поплотнее завернулся в мантию.
— Мисс Грейнджер, вам, наконец, надо принять решение, — он сделал паузу, будто подбирая слова. — Вам надо определиться с тем, кому вы будете доверять, а кому — нет. И в дальнейшем — просто придерживаться выбранной линии.
Гермиона нервно сглотнула.
— Профессор, что вы…
Он поднял руку, и она замолчала.
— Сейчас я вас оставлю. Я не могу тратить на вас весь свой день. А вы подумайте над моими словами.
Он резко развернулся и направился к стеллажу, закрывавшему коридорчик, ведущий в тайную комнату. Стеллаж, словно испугавшись его стремительных движений, отлетел в сторону. Снейп вступил в коридорчик и, вместо прощания, бросил:
— И ради Мерлина, не доверяйте свой выбор нумерологии. Постарайтесь раз в жизни просто пораскинуть мозгами и проанализировать слова и поступки людей, которые, на свою беду, имеют с вами дело.
Он исчез. Стеллаж мягко качнулся и встал на место. Гермиона тупо уставилась на него.
Вот тебе, девчонка, — кисло подумала она. И скажи теперь, что он не прав. Сама же мучилась последние недели, металась, хотела посоветоваться. Так давай — выбирай. Но уж тогда выкладывай все. Начистоту. Вот только кому лучше это все выложить?
Со свойственной ей педантичностью, Гермиона открыла блокнот и записала на чистом листе имена всех возможных кандидатов. По сути — всех, кто оказался так или иначе вовлечен в историю с игрой и магической нестабильностью. Подумав еще минуту-две, она переписала имена таким образом, чтобы под каждым оставалось достаточно места для заметок. В список вошли Снейп, Прелати, Смотрицки, Гарри, Канингем, Артур Уизли, министр Шеклбот. Поначалу она с разгону вписала также Великого шефа, Пола, Джинни и Рона, но потом их вычеркнула. Потом подумала еще немного и снова вписала Рона. А вычеркнула Гарри. Он не в том положении, чтобы можно было рассказать ему все.
В конце концов, в ее списке остались только Снейп, Смотрицки и Артур Уизли. А спустя еще какое-то время она поймала себя на том, что всерьез раздумывает, почему так решительно вычеркнула Прелати.
А правда, почему? Гермиона изо всех сил пыталась найти хоть одно рациональное объяснение своей неприязни к Прелати. То, что он не тот, за кого себя выдает, не было аргументом. Потому что все остальные в ее списке отличались тем же. Да и почему «не тот»? Он действительно вице-директор Микроидса. И то, что он, условно говоря, инквизитор — он ей тоже дал понять достаточно ясно. Из чего следует, что Прелати с ней по-своему честен. Пытался кое-что утаить? А кто из ее списка поступает иначе? Может, Снейп? Или Гарри Поттер? Или Артур Уизли? Значит, степень откровенности вообще не может быть критерием выбора. А то, что Прелати в хороших отношениях с Артуром, что он уж точно не симпатизирует темной магии, и наверняка не в его планах преследовать магглов и магглорожденных…
Он ее шантажировал. Канингема она вычеркнула из списка именно поэтому. С другой стороны, что ему остается, если она не делает то, что нужно? Как, что? Сказать, какого черта он от нее хочет и для чего ему это надо! У него могут быть веские основания не делать этого. Достаточно вспомнить, как дозировано выдавал информацию Дамблдор. И попробуйте его в этом упрекнуть, учитывая обстоятельства…
Ладно, Прелати снова был вписан в список претендентов на доверие. Теперь Гермиона прицелилась к фамилии Снейпа. О, она очень хотела ему доверять. И это ее пугало. Нет, это было просто глупо — доверять ему после того, как он показал, с какой легкостью может заставить ее верить себе и тут же убить эту веру. Взять хоть их ночной разговор о его воспоминаниях... Как можно доверять человеку, который сам изо всех сил старается твое доверие подорвать? С другой стороны, Дамблдор доверял ему безоговорочно — и оказался прав. Или нет?.. И Волдеморт, в свою очередь, тоже доверял ему… Мерлин, этот человек водил за нос куда более трезвых и опытных людей, чем она. Но повод ли это не доверять ему в данном случае? Оставлять в списке и Снейпа, и Прелати казалось ей противоестественным. А впрочем, может, Снейп не против встретиться с Прелати? Может, это фрагмент какой-то большой игры, в которой Гермиона — только проводник на коротеньком участке пути?
На самом деле ей больше всего хотелось обо всем рассказать Смотрицки. И это пугало еще сильнее, чем готовность посоветоваться со Снейпом. Потому что Стена Смотрицки она в глаза не видела. Двумя словами с ним не обменялась. Он вообще до сих пор оставался фигурой виртуальной. Может, в этом все дело? Реальные люди всегда кажутся опаснее. И это, вполне вероятно, ошибка.
А еще оставался Артур. И хотя, положа руку на сердце, Гермиона признавалась самой себе, что ее желание все рассказать Артуру держится на одних эмоциях, дела это не меняло ничуть. Он отец Рона, и едва ли ее вина, что он не стал и ее отцом тоже. Главой ее семьи. Это просто желание маленькой девочки залезть на колени к папе, все ему рассказать и предоставить ему возможность решить все-все ее проблемы. Одно оставалось непонятным: почему ее так тянуло именно к Артуру, а не к собственному отцу? Да, он маггл. Но чертовски разумный и рассудительный человек.
И тут Гермионе снова стало зябко. Она вспомнила рассказ Снейпа о механизмах родовой магии: невеста жертвует девственную кровь и таким образом становится частью семьи. Учитывая тот факт, что Рон был ее первым мужчиной, и никого другого у нее никогда не было... Значит, Артур в некоторой степени может считаться главой ее рода — не юридически, не фактически, но, вполне вероятно, магически. А это в волшебном мире что-нибудь да значит…
Гермиона, превозмогая себя и мысленно извиняясь перед Роном, Артуром и всеми Уизли до седьмого колена, вычеркнула Артура из своего списка. В конце концов, в нем осталось всего три фамилии: Прелати, Снейп и Смотрицки. Что ж, это уже было лучше, чем вначале.
Она сунула в сумку блокнот, собрала расчеты, несколькими движениями палочки привела себя в порядок и отправилась в контору, по дороге подумав, что решение по кандидатуре Прелати лучше отложить. Со Смотрицки придется сначала встретиться — доверять подобную информацию сове она не желала. Значит, пока в ее руках оставался только Снейп. Но откровенничать со Снейпом... К этой мысли надо было хотя бы привыкнуть. В конце концов, кто сказал, что решение надо принять именно сегодня? Сегодня надо забросить Великому шефу «куклу» тайной комнаты образца Салазара Слизерина. А Полу — расчеты по аврорату. Делать Канингема своим наперсником она, конечно, не будет. Но пощупать его стоило. И лучше всего сделать это в игре.
Но какой поворот сценария! Если бы сама сочиняла — нипочем такого не выдумала бы. Основной квест для группы персонажей — обнаружить ангела. Найти, вычислить, поймать чужими руками, просто обрести контроль над этой сущностью... Зачем? Если принять как гипотезу, что ангел — это и есть переменная в точке бифуркации, смысл очевиден: контролируя поведение переменной, контролируешь сам процесс метаморфозы. То есть в магическом смысле обретаешь огромную власть. Возможно, власть над самой магией. И ведь ничего в ответ не пикнешь: не контролировать, пустить на самотек — значит, позволить метаморфозе развиваться в любом направлении, в конечном итоге реализуясь как в свет, так и во тьму. Идеальная ситуация: ребята, если мы сейчас не возьмем этого «ангела» в свои руки, одетые в изящные ежовые рукавицы… Вопрос только в том, чьи руки до него дотянутся раньше.
Но почему тогда Прелати столько времени морочил ей голову Снейпом? Для отвода глаз? А на самом деле ему нужен Смотрицки? Что ж, темный маг. Возможно, чистокровный. Так что может иметь что-то общее и с Жилем де Рэ, и, соответственно, с Синей Бородой. Кстати, его тетрадь она вовсю использовала, когда работала над образами. А диаграммы Снейпа и Жиля ни тролля не совпадали. Впрочем, не факт, что Синей Бородой был именно Жиль. Почему не предположить, что Прелати ищет Снейпа для того, чтобы выйти на Смотрицки? Во всяком случае, пока из всех, причастных к этой истории, только Снейп признает свое знакомство с этим человеком. Да что там — хотя бы не сомневается в его существовании.
Что ж, с тем, кто в этой истории выступает в роли ангела, она определилась. Станислас Смотрицки. С его статьи в «Алхимике» началась катавасия с нестабильностью магического поля. А может даже раньше — с дома Снейпа, после того, как она нашла и открыла его тетрадь-палимпсест.
Гермиона отвлеклась от своих раздумий только дома, когда обнаружила на мониторе знакомую сову. Ее тревоги тут же улетучились. Настроение стало стремительно улучшаться. И ощущение холода, глодавшего ее изнутри два дня, проведенных в Тупике Прядильщиков, наконец, исчезло. Она только взяла в руки как обычно неподписанный конверт, а на лицо уже выползла улыбка. Определенно, если этот человек и был ангелом, то она, хоть и ведьма, ничего не имела против чуда.
Письмо оказалось почти полностью посвящено веленовому палимпсесту. Даже непременные колкости были вытеснены на поля. Смотрицки сухо, но довольно обстоятельно описал известную ему часть истории тетради. По его сведениям, она была сделана магом, но вряд ли в качестве магического артефакта — скорее, просто как добротная и удобная книга для записей. В дальнейшем принадлежала то магам, то магглам — все записи проследить невозможно. Перед тем, как надолго выйти из обихода, она принадлежала магглу — судя по записям, сделанным чернилами и киноварью, как ему удалось выяснить. Это было нелегко, возможны ошибки, так как тетрадь попала к нему в руки уже очищенная от предыдущей записи. Их сути уже не уловить. Предположительно в нее были переписаны образцы прованской поэзии. Книга была изъята приблизительно в середине пятнадцатого века и, судя по тому, что она надолго пропала, легла в спецхран. Возможно, дело было в том, что не каждый мог ею воспользоваться: любые чернила — как маггловские, так и магические — не оставляли на ней следа. С этой историей тетрадь попала ему в руки. И, как ни странно, его писания пошли тетради впрок. Все остальное, как писал Смотрицки, ему не хотелось бы вверять ненадежным лапам совы, а еще меньше — кудрявой головке легкомысленной молодой особы.
Гермиону это ничуть не обидело. Напротив. В Тупик Прядильщиков она вернулась вполне удовлетворенной. День был прожит не зря: она сумела найти способ оттянуть решительно все — от шефа она отделалась на ближайшую неделю, нагрузив василиском, аврорат занимался бумажной волокитой, а решение о том, с кем посоветоваться, она примет, например, завтра. Просто потому, что ей сначала надо найти Смотрицки. Во-первых, он, по ее разумению, и есть ангел. А во-вторых, он, возможно, именно тот человек, с которым ей захочется быть откровенной.
Гермиона была достаточно честным человеком, чтобы признаться самой себе: то, что она сейчас делает, по меньшей мере, неразумно. События вышли из-под контроля и развиваются быстро. Слишком быстро. Гораздо быстрее, чем она соображает. Что это страусиная политика — откладывать в долгий ящик проблемы, с которыми надо разделаться, пока они не разделались с тобой. Если Прелати использует ее с тем, чтобы потом списать — он сделает это в любой момент. Если Снейп использует ее с тем же намерением — ему тоже ничто не помешает. Смотрицки же вообще ведет совершенно неизвестную ей игру, и она в ней вполне может оказаться заложником. Она ни тролля не понимает в происходящем, но нутром чует, что оно затягивает петлю у нее на шее.
— Все это не повод помирать с голоду, — громко сказала она, заходя на кухню и сгружая на стол пакеты.
Гермиона выудила из буфета тарелки и разложила на них снедь. Бризоли из лавки, располагавшейся в цоколе ее лондонского дома. Ломти ноздреватого швейцарского сыра. И к нему — две большие сочные груши и несколько слив. Оценив размеры порций, Гермиона покачала головой. Сколько раз она клялась себе не покупать еду в состоянии зверского голода? Это всегда заканчивается одинаково — она покупает приблизительно в три раза больше, чем может съесть. Да, бризоли в этой лавке готовят превосходно — но что делать с эдакой горой пускай даже самых лучших бризолей в мире? Гермиона со вздохом направила палочку на блюдо и пробормотала согревающее заклинание. Есть их холодными уж точно не стоило.
Не успела она проглотить и кусочка, как в гостиной послышались быстрые шаги, и в кухню черным вихрем влетел Снейп. Увидев, Гермиону, он остановился на пороге и, ей показалось, едва не спросил, что она здесь делает. Но вместо этого осмотрел стол и подозрительно повел носом.
— Если вам не нравится, можете сварить себе манную кашу, профессор, — безмятежно произнесла Гермиона. — А если не хотите каши — садитесь и ешьте, что дают.
Снейп развернулся и вылетел из кухни.
Гермиона пожала плечами — пускай скажет спасибо, что она не отправила его мыть руки. Впрочем, Снейп вскоре вернулся — уже без мантии, в привычном черном сюртуке, застегнутом под горло. Он сел на табурет и осмотрел стол голодными глазами.
— Что тут у вас? — буркнул он. — Кто это стряпал?
— Не волнуйтесь, профессор. Это не мои упражнения в молекулярной кулинарии. Не спешите радоваться, — она с удовлетворением отметила, как рука Снейпа замерла над блюдом. — Это делали магглы. Отвратительные глупые магглы.
Снейп одарил ее презрительным взглядом и подцепил бризоль. Гермиона жевала свой и украдкой рассматривала профессора. Выглядел он неважно. Круги под глазами. Глубокие, словно следы резца, морщины. Щетина на подбородке. Волосы еще более неопрятные, чем всегда.
— Мясо, — удовлетворенно пробормотал он.
Он подхватил еще один бризоль, поднялся и, на ходу жуя, направился к буфету. Буфет уплыл в сторону, и Снейп исчез в проеме. Гермиона проводила его взглядом. Есть в лаборатории, по ее представлениям, было дурным тоном. Впрочем, Снейп вскоре вернулся, держа в одной руке вилку, на которой уже не было бризоля, а в другой — винную бутылку, покрытую такой плотной коркой пыли и паутины, что разобрать цвет было невозможно. Повинуясь помахиванию пальца, из буфета выплыли и встали на стол два бокала. Пробка выскочила из горлышка.
Он снова принялся за еду. Гермиона смотрела, как тает гора бризолей, и думала, что не ошиблась с количеством.
Какое-то время они ели молча.
— Вы подумали о том, о чем я вам говорил днем? — спросил вдруг Снейп.
Гермиона неопределенно пожала плечам.
— Я думала, но…
Она затолкала в рот ломтик груши — это избавило ее от необходимости говорить на скользкую тему.
— Если вам это поможет, Грейнджер… — Снейп хмыкнул. — Или хотя бы утешит... Я думаю, уже не слишком важно, кому именно вы все расскажете и с кем будете советоваться. Это не особенно повлияет на ситуацию.
— А на что повлияет? — мрачно поинтересовалась Гермиона.
— Например, на вашу судьбу.
— Ну да, тогда совсем неважно, с кем я посоветуюсь. Вы правы… — голос Гермионы сочился ядом. — Кого интересует судьба индейца? В смысле, магглорожденной ведьмы.
Снейп оперся затылком о стену, расстегнул несколько пуговиц и распустил узел шейного платка.
— А что, профессор, разве что-то происходит? — Гермиона изобразила на лице невинное выражение и как следует хлебнула из бокала. — Какие такие события? Какая такая ситуация? Вы о чем?
Снейп пожал плечами и занялся сыром. Гермиона какое-то время смотрела на него, разрываясь между желанием швырнуть в него бокалом или уткнуться в плечо и разрыдаться.
Спокойно, девчонка, — сказала она себе и еще раз как следует приложилась к вину. — Ты же понимаешь — это магия. Если тебя так тянуло все рассказать Артуру только потому, что он глава твоей так и не состоявшейся семьи, то что говорить о главе твоей нынешней семьи. Это магия. Только магия. И не сам ли Снейп тебя об этом предупреждал: магия использует мага.
— Профессор, мне очень хочется все рассказать вам, — грустно произнесла она. — Но я не вижу ни одного рационального основания для этого. Вы же сами сознательно убили во мне доверие к себе.
— Грейнджер, я дал вам понять, что не стоит доверять — не только мне, но и всем прочим, — он досадливо поморщился. — Но ограниченность, которой вы отличались еще в школе, как я посмотрю, осталась при вас.
Он нехорошо усмехнулся.
— Вы не думаете, что я просто не хочу всего этого знать? Если бы хотел — давно вытрусил бы это из вас. Есть с десяток не самых трудоемких, а в некоторых случаях даже довольно приятных способов добыть информацию у собственной жены — в том числе вопреки ее воле.
Гермиона опустошила свой бокал и уставилась в него.
— Налейте мне еще, — попросила она.
Снейп с сомнением посмотрел на нее, но налил до краев.
— Кажется, от вина вы пьянеете быстрее, чем от бренди, — проворчал он.
Гермиона кивнула и быстренько набила рот сыром со сливой.
— Поговорите со Стеном. Судя по его письмам, он к вам благоволит, — Снейп издевательски усмехнулся. — Это плохое знакомство, Грейнджер. Поэтому запомните: что бы он вам ни сказал, к чему бы не пытался подтолкнуть, три раза подумайте, стоит ли соглашаться. А еще лучше, послушайте его внимательно и поступите наоборот.
— Вы так и делали, профессор? — невнятно произнесла она.
Снейп покачала головой.
— Нет. О чем сильно потом сожалел.
— Я бы давно уже поговорила с мистером Смотрицки, — Гермиона, наконец, проглотила все, что было во рту, и смогла поддержать беседу. — Но он не хочет со мной встречаться. А я не хочу обо всем этом писать.
— Вы и так доверили совам больше, чем следовало, — проворчал Снейп. — Ладно, вы — безголовая девица. Но от Стена я ожидал большей... осторожности.
Кажется, он хотел сказать что-то другое, но косо глянул на Гермиону и прикусил язык.
— Что же вам мешает с ним встретиться?
Гермиона глупо хихикнула.
— Да то, что его нет, профессор. Вы разве не знаете? Ах, да, откуда вам знать. В аврорате уверены, что он появился только после статьи в «Алхимике». И еще у него нет палочки. Или он ею не пользуется. А значит, он, скорее всего, не маг. Или его на самом деле нет. По крайней мере, раньше не было.
Снейп покачал головой и с сомнением посмотрел на бокал в ее руке.
— И этот человек морочил мне голову термодинамикой, — пробормотал он.
Гермиона сама чувствовала, что голова идет кругом. Но ей это ощущение нравилось. От бренди, даже от самого хорошего арманьяка, она хмелела медленно и совершенно иначе — в ней зажигался огонек, сам черт ей был не брат... А сейчас ей просто становилось легко, тепло, она словно заворачивалась во что-то мягкое, но дающее самую надежную защиту...
— Вы все-таки маггла, — с презрением произнес Снейп. — У вас в руках одно из самых совершенных магических орудий, а вы сидите тут и распускаете слюни, как второклашка.
Гермиона приподняла брови — ей не хотелось расставаться с этим уютным опьянением.
— Вы нумеролог, Грейнджер. А нумерология — это магия. И только потом формулы и уравнения. Вы можете достать Смотрицки хоть в другой Галактике.
Гермиона покачала головой.
— У меня слишком мало данных, — ответила она. — Я не могу рассчитать его местонахождение. Даже координаты для аппарации — только весьма приблизительно.
— Аппарировать по приблизительным координатам — довольно сложный способ самоубийства, — раздраженно произнес Снейп. — Но какой гоблин вам мешает рассчитать параметры порт-ключа?
Вот теперь хмель с нее слетел — и она даже не подумала сопротивляться. Мерлин, ну, конечно, для того, чтобы рассчитать порт-ключ у нее было все, что нужно. Достаточно просто писем. А еще и веленовая тетрадь... Но... Гермиона снова обмякла на своем табурете и расстроено покачала головой.
— Рассчитать можно, — сказала она. — Но как я его создам? У меня нет лицензии.
— Заколдуйте здесь, — Снейп обвел рукой кухню.
— Вам для полного счастья не хватает в собственном доме наряда авроров? — кисло поинтересовалась Гермиона.
Снейп с минуту смотрел на нее взглядом, напоминавшим о школьном детстве. Причем не ее собственном — скорее, о детстве Гарри. Или Невилла.
— Грейнджер, — с ядовитой интонацией произнес Снейп. — Вы заметили, что в этом доме я пользуюсь палочкой? Своей палочкой. И ни разу не задались вопросом, почему до сих пор ни один аврор не поинтересовался воскресшим Северусом Снейпом?
— Может, они на вашу палочку уже и внимания не обращают, профессор — они же уверены, что вы умерли.
Снейп отмахнулся.
— В этом доме вы можете творить любую магию, ничем не рискуя. Кроме непростительных заклятий, разумеется.
В кухне снова стало тихо. Но ощущение уюта и покоя не возвращалось. Голова стала отвратительно ясной. Гермиона смотрела на Снейпа, который опять прикрыл глаза и потягивал вино, опершись спиной о стену. Почему-то она подумала, что на черном сюртуке останется белый след, и едва успела одернуть себя, чтобы не посоветовать ему отодвинуться от стены, или, еще лучше, просто переодеться. Чего вдруг? Кто он ей? Вообще, почему она сидит с ним на кухне и поддерживает пародию на семейный ужин?
— Профессор, дайте мне развод, — сказала она вдруг — совершенно неожиданно для самой себя.
Снейп приоткрыл один глаз и покосился на нее. Гермиона уставилась в стол и сжала руки на коленях.
— Я хочу нормально жить, — сказала она, изо всех сил стараясь сделать так, чтобы это прозвучало спокойно. — Обычной жизнью. Выйти замуж за нормального человека. Родить детей. Готовить им манную кашу, работать, как лошадь, с утра до вечера и ходить в зоопарк по выходным...
Гермиона почувствовала, что голос срывается, и замолчала. Она не ждала ответа. Поэтому вздрогнула, когда он заговорил.
— Я понял. Ключевое слово «нормальный», — с легкой иронией произнес он. — Завидую, Грейнджер. Вы все еще верите, что это возможно. Не можете обрести, но верите, что могли бы. Интересная разновидность глупости.
— Это называется оптимизм, профессор, — прошептала она, не доверяя своему голосу.
— Я не склонен к эвфемизмам, — отрезал Снейп. — Пускай глупость называется глупостью — иначе мы совсем запутаемся.
Сдерживаться дальше у нее не было ни сил, ни желания. Это все-таки вино. Никак иначе ни в тот момент, ни потом она не могла объяснить свое поведение. Она вскочила, шагнула к нему и, наклонившись к самому его лицу, зашипела:
— Мне наплевать, что вы думаете о моих интеллектуальных способностях. Да, я обычная безмозглая курица. Самка. Глупая баба со своими бабьими потребностями.
Снейпу, по всей видимости, не слишком понравился ее тон. Он мерзко ухмыльнулся ей в лицо и издевательски-сочувствующим тоном произнес:
— Брачный контракт не запрещает вам... м-м реализовать свои бабьи, как вы изволили выразиться, потребности. Или мистер Уизли оказался настолько впечатлен моими методами преподавания, что...
Закончить фразу она ему не дала — коротко размахнулась и закатила пощечину. Снейп стукнулся затылком о стену. Гермиона отшатнулась и испугано сжала горящую ладонь.
Снейп медленно поднялся. Он стоял вплотную к ней, глядя ей в глаза, и непроизвольно кончиками пальцев потирая алую щеку. А потом он вдруг отнял руку от своего лица и потянулся к Гермиониному. Она зажмурилась, хотела отшатнуться и поняла, что не может сдвинуться с места.
Снейп легко коснулся пальцами ее лба. Гермиона замерла.
— Темперамент, — тихо, с ноткой удовлетворения произнес он. — В некоторых случаях с успехом компенсирует недостаток опыта.
Он медленно провел кончиками пальцев по ее брови, словно приглаживая. Отвел упавшую на щеку прядь и аккуратно заправил за ухо. Она закрыла глаза и почувствовала, как заливается краской.
— Какое первоклассное колдовство — не находите? — шелестел над ней бархатистый голос. — Двигаться не можете, но чувствительность не пропадает — даже, кажется, наоборот...
— Прекратите! — выдохнула она.
— Вам не нравится? — всего лишь легкое удивление.
Пальцы заскользили вниз по щеке. Слегка ущипнули за подбородок. Медленно скользнули по губам.
— А мне вот нравится, — продолжал Снейп. — У вас такая приятная кожа. Такая... бархатная. Да, бархатная... Вас смущает то, что вы не можете мне ответить? Или ваша беззащитность?
Она открыла глаза и посмотрела ему в лицо. Он задумчиво улыбался, наблюдая за движением собственных пальцев.
— Нет, скорее, то, что вам это нравится, — он покачал головой. — Ласка — ужасная вещь, я согласен с вами. Самое жестокое насилие не идет с ней ни в какое сравнение. В случае насилия у вас остается внутреннее оправдание: вы просто оказались слабее. А тут... Ваше собственное тело предает вас. И никаких оправданий — вы сами хотите этого.
— Вы самоуверенный ублюдок. Я ничего не хочу, — рявкнула Гермиона.
— Тогда зачем так кричать? — вкрадчиво поинтересовался Снейп.
Он поднял вторую руку и осторожно, будто что-то очень хрупкое, обхватил ладонями ее лицо. Его голос понизился до шепота.
— Не стесняйтесь, мисс Грейнджер. Я, в конце концов, ваш муж — так что не бойтесь своих желаний. Не ошибитесь только в главном — это похоть или страсть? Помните: то, что легко гасит огонь похоти, только подливает масла в огонь страсти. Так что хорошенько подумайте, прежде чем идти на поводу у своих желаний.
— Нет у меня никаких желаний, — Гермиона чувствовала, что начинает задыхаться. Сердце давно сбилось с привычного ритма и неслось вскачь.
Снейп отпустил ее лицо и отступил на шаг. Улыбка стала откровенно издевательской.
— Что, совсем никаких? Тогда к чему была эта сцена по поводу вашей... неудовлетворительной жизни? Или вы не уверены в природе своих желаний?
— У меня нет никаких желаний, — упрямо повторила она.
Потом с трудом перевела дух и попробовал съязвить:
— Простите, профессор, у меня не так много опыта, чтобы поддерживать разговор на подобные темы.
— Выбор между похотью и страстью, основан не на опыте, а на семантике, — скучающим тоном отвечал Снейп. — Так что тут вам и карты в руки. Я правильно понял, ваш маггловский диплом — по лингвистике?
Он отошел еще на шаг, и Гермиона обнаружила, что снова может двигаться. Она упала на табурет и тут же свернулась в тугой комок, поджав ноги и обхватив себя руками.
— Зачем вы это делаете? — глухо спросила она. — Вам нравится демонстрировать свою власть?
— Демонстрировать? — он вскинул бровь. — Нет. Пожалуй, нет. Ощущать — да.
Гермиона спрятала лицо в коленях. Ее трясло, и она никак не могла унять дрожь. Когда он прикоснулся к ее руке, она отшатнулась и едва не упала с табурета. Он подхватил ее под локоть, сунул ей в руку бокал с вином и отошел к окну. Гермиона залпом осушила бокал.
— Не нервничайте. Мы, кажется, решили оставаться в рамках договорных отношений, — с ноткой пренебрежения произнес Снейп. — Вы же не думаете, что я нарушу слово?
— Кто вас знает, — хмуро ответила Гермиона. — Слизеринцы хозяева своего слова — захотели дали, захотели обратно взяли.
— Что вы знаете о слизеринцах, Грейнджер? — с сарказмом поинтересовался Снейп. — Да, мы не гриффиндорцы — для нас договор есть договор. И никакие высокие соображения совести, справедливости, победы добра и прочие химеры не заставят нас от него отступить. Поэтому у слизеринцев всегда безупречная деловая репутация. Возьмите хоть Люциуса. Знаете, почему он сохранил и свободу, и имущество? И почему он сохранит их при любом режиме и любой власти?
— Потому что он самая хитрая задница во всей магической Британии, — буркнула Гермиона.
Снейп усмехнулся и удовлетворенно кивнул.
— Повторите ему эти слова при встрече — он будет польщен. А на самом деле, это все только потому, что сделка, гарантом которой выступает Люциус Малфой — это самая надежная сделка в магическом мире. И неважно, речь идет о карточном долге в два сикля или о сделке на миллион галеонов.
Гермиона прикрыла глаза и принялась покачиваться на табурете из стороны в сторону. Все это нереально — Снейп, его кухня, ее жизнь, она сама…
— Дай мне развод, — сказала она — теперь уже совершенно спокойно.
Он покачал головой. Она скорее угадала, чем увидела этот жест.
— Почему?
— А что бы ты хотела услышать? — спросил он после короткой паузы. — Например: я не хочу тебя потерять — подойдет?
— Нет. Ты не можешь меня потерять. Я никогда не была твоей.
— А если бы была?
— В данном случае сослагательное наклонение неуместно — тебе не кажется?
Он кивнул, соглашаясь.
— Будут другие версии? — спросила она.
Он несколько секунд смотрел на нее, будто подыскивая нужное слово, а потом просто покачал головой.
Гермиона слезла с табурета и направилась в ванную. Ей нужен душ. А потом сон. Долгий сон. А когда она проснется, все в ее жизни окажется совсем не так...
Так оно, можно сказать, и случилось. Потому что назавтра выпал снег. Поднявшись с постели, Гермиона выглянула в окно и поняла, что теперь все иначе. И, возможно, навсегда...
Кто-то — кажется, Джинни — говорил ей, что сменам сезона и вообще атмосферным явлениям люди радуются тем больше, чем меньше они имеют настоящих поводов для радости. Гермиона не могла с этим согласиться. Ее жизнь трудно было назвать счастливой — но уж безрадостной она точно не была. Тем не менее, она всегда радовалась наступлению осени, капели, первому снегу. Особенно снегу. Потому что он каждый год обещал ей кое-что — и никогда еще не нарушал своего обещания. Чувство отрешенности, внезапное, временами просто абсурдное при ее образе жизни ощущение покоя. Молитвенная сосредоточенность. В душе поднималось всегда неуместное, но успокаивающее ощущение необратимости. Глядя на первый снег она ловила себя на мысли: это навсегда. Снег укрывал все, к чему был привычен глаз — менял очертания, искажал реальность, заставлял поверить в то, что все на самом деле совсем не так. А еще это означало приближение Рождества с его вечным возвращением к неистребимому внутреннему ребенку...
С первым снегом у Гермионы открывалось второе дыхание. Так случалось из года в год — когда в воздухе появлялись первые снежинки, Гермиона напоминала сама себе загнанную лошадь, которую следовало поскорее пристрелить — для ее же блага. Вопреки расхожему мнению, Гермиона не была трудоголиком. Просто ей приходилось работать немного больше, чем всем остальным. Это вошло в привычку — с детства. В маггловской младшей школе — чтобы компенсировать подозрительную отчужденность, связанную с ее магическими способностями. В Хогвартсе — чтобы компенсировать свое маггловское происхождение и, что уж тут скрывать, Снейп прав, — непонимание множества вещей, само собой разумеющихся для детей, выросших в магических семьях. После школы, вопреки всем ожиданиям, стало еще хуже. Раздвоенность превратилась в хроническую болезнь, и теперь Гермиона прилагала неимоверные усилия, чтобы в обоих мирах не то что укорениться — просто сойти за свою. Возможно, редуцированная личная жизнь была следствием привычки работать чуть больше, чем можешь — на глубокие переживания уже не оставалось душевных сил.
Гермиона безропотно выпила найденный на столе в гостиной флакон с чисто кэрролловской этикеткой «выпейте — не повредит». Интересно, маггловских знаний Снейпа хватало, чтобы понять и оценить тот факт, что в данном случае он выступал в роли Белого Кролика? Образ Снейпа, который мечется по дому и бормочет что-то о забытых перчатках, перед тем, как шмыгнуть в свою потайную дверь... Мерлин, тайная комната! Ей надо, наконец, расспросить его о тайной комнате. И обо всем остальном тоже. Еще вчера надо было это сделать. Или нет? Когда это она приняла решение посоветоваться именно со Снейпом? До того, как отвесила ему пощечину или уже после?
Гермиона почувствовала тошнотное посасывание под ребрами. Это ж надо, как ее вчера разобрало. Неужели от вина? Или не только? Что-то она стала слишком чувствительной. Нервной даже. У нее до сих пор волоски на загривке дыбом встают, когда она вспоминает о вчерашнем. Только о чем именно? О том, как она съездила ему по морде, или о его пальцах на своей коже? Что-то он теперь о ней подумает? То есть он и раньше думал о ней не слишком хорошо. Поводов она дала предостаточно: сначала вела себя как истеричка, потом как психопатка. К каким выводам он придет теперь? Ну, например, что она пьет, как сапожник, и во хмелю буйна. Кстати, что-то она и правда в последнее время стала пить до неприличия регулярно. Собственно, с тех самых пор, как в ее жизни появился Снейп.
Гермиона выскочила за дверь, набрала горсть снега и потерла им лицо. Еще одна детская привычка. К тому же, от тяжелых мыслей спасает получше снейповых зелий. Хотя вряд ли Снейп варит зелья, способные спасти от дурных мыслей. Это не под силу даже ему. От них помогает коньяк. Но так и спиться недолго...
В дом Гермиона вернулась полная решимости. Она все расскажет Снейпу. Именно ему. Наплевать, что это влияние магии. Может, не так уж это глупо — подчиниться ее влиянию. Даже если она темная. Вот только встретится сначала со Смотрицки... А может, не стоит откладывать? Надо еще порт-ключ заколдовать. Лучше, чтобы Снейп при этом был дома. Мало ли, как дом отреагирует на такую сложную магию. Да и аврорат… В общем, лишняя защита лишней не будет.
Приободренная это мыслью, она обложилась письмами Смотрицки и принялась за расчеты. Снейп прав — данных у нее достаточно. Но расчет параметров порт-ключа — дело муторное. К тому же их лучше лишний раз перепроверить — иначе занесет тебя этим порт-ключом туда, где Макар телят не пас. А ключик-то — билет в один конец. Вкладывать в рассчитанный таким образом порт-ключ еще и функцию возврата не стоит — количество возможных ошибок пропорционально количеству заложенных в девайс функций. Не верите — спросите Пола, почему он презирает коммуникаторы. Кстати, о Поле...
Гермиона отложила готовые расчеты по порт-ключу и исписала еще несколько листков формулами и уравнениями. После чего мысленно приказала себе сохранять спокойствие — хватит с нее вчерашней выходки — и заставила себя смириться с необходимостью визита в контору. А также с отсутствием надежды на то, что удастся избежать встречи с Прелати. Честно говоря, сейчас она с большим удовольствием обменялась бы парой реплик со Снейпом. Пускай даже нелицеприятных — это прибавило бы ей куражу. Но Снейп не появился ни в гостиной, ни на кухне. Судя по тому, что буфет стоял на месте — его не было и в лаборатории. А если и был, то не желал никого там видеть. Значит, соваться не стоило. В его спальню она бы тоже ни за что не полезла. А уж в закрытую тайную комнату ломиться и вовсе смысла не было.
Поэтому Гермиона собралась и вышла из дома. Она с детским восторгом обнаружила, что по присыпанной снегом дорожке еще никто не успел пройти — да и кому тут ходить-то? А значит, ее следы будут первыми. И, возможно, единственными. Снежок скрипел под ногами. Холодный воздух казался чистым, как кристалл. Присыпанные снегом руины. Черная полоса реки. Незримое и оттого еще острее ощущаемое присутствие древней великой магии. До конца улицы — обычного места аппарации — Гермиона добралась с легким головокружением и абсолютной, спокойной, монолитной уверенностью: все изменилось. Навсегда.
Она ненадолго забежала в свою лондонскую квартиру, чтобы отправить Смотрицки письмо — короткую записочку с предупреждением о скором визите. Наверное, это было не слишком вежливо — так откровенно набиваться в гости. Но обстоятельства не позволяли разводить церемонии. Во всяком случае, Гермиона предпочитала так думать — и находила в этом оправдание собственному любопытству и желанию непременно увидеть, наконец, загадочного Стена Смотрицки. Да что там — просто убедиться, что этот человек существует.
После этого Гермиона отправилась в контору. Но аппарировала не на площадку запасной лестницы, как обычно, а в укромный уголок за стойкой охраны, присмотренный заранее. Это было рискованно — хлопок мог привлечь внимание. Но встречаться с Прелати раньше времени и с расчетами по Смотрицки в сумочке она не желала. Сначала надо было закончить работу. Поэтому она решительно толкнула дверь в каморку Пола.
Тот едва кивнул на ее приветствие. Гермиона с минуту с завистью смотрела, с какой скоростью он стучит по клавиатуре. Судя по выражению мрачной решимости на его как обычно плохо выбритом лице, она сделала вывод, что работа идет на пропасть. В таких случаях лучшая тактика — быстро, по-деловому, выложить, зачем пришла, и убираться восвояси. Так она и поступила. Пол едва глянул в ее листки.
— Когда?
— Сейчас.
Он лишь дернул плечом. Гермиона вздохнула, собрала грязные чашки, вышла и вскоре вернулась с вымытыми. Более того, в одной из них был кофе — не из автомата, а настоящий, сваренный только что ее собственными руками на офисной кухне. Она поставила чашку с кофе перед Полом. Тот нервно потянул носом и, наконец, посмотрел ей в глаза.
— Ладно, — протянул он, сцапав чашку. — Если ты скажешь мне, что это тайная комната, я брошу все.
Гермиона покачала головой.
— А что — все? — спросила она.
— Твой аврорат. Заканчиваю.
— Можешь пока отложить. Сегодня мне надо проверить это, — она показала глазами на свои листки.
Пол взял их со стола и принялся просматривать.
— Нумерология, — проворчал он. — На словах что-то будет?
— По моим расчетам, должна быть локация, — сказала она. — И мне важно, чтобы она оказалась именно там, где я ее рассчитала.
Идея проверить с помощью игры правильность параметров порт-ключа ей самой казалась одновременно абсурдной и удачной.
— И что за локация? — Пол поморщился. — Вообще-то ты распыляешься, Миона. Надо добить что-то одно — Замок Синей Бороды, например. А потом уже...
— По моим расчетам — дом волшебника, — ей хотелось поскорее закончить с этим.
Пол скривился.
— А другого названия не будет?
— Как угодно. Приют алхимика. Кстати, на него можно навесить один из рисунков из головоломки, — она искательно заглянула в глаза Полу.
Разумеется, он купился.
— А, так это будет частью квеста по тайной комнате?
Гермиона энергично закивала. Пол одним глотком осушил чашку, скривился, поплевался гущей и решительно схватился за листки.
— Хорошо, основу сделаю прямо сейчас. А там — как карта ляжет.
— Когда что-то получится — ты мне сразу сообщение сбрось, — попросила Гермиона.
Пол рассеянно кивнул и снова ушел с головой в работу.
Гермиона выскользнула из каморки, два раза глубоко вздохнула и твердой ровной поступью направилась к запасному выходу.
Разумеется, он был здесь. Возможно, уже давно — так как сидел на ступеньке, тяжело облокотившись о колени. Когда она закрыла дверь, Прелати поднял на нее взгляд, и Гермиона не увидела в его глазах ничего, кроме усталости. Ее вдруг охватило сочувствие. Острое чувство сопричастности. Неважно, на чьей он стороне — и существует ли вообще в этой странной войне такое понятие, как «сторона». Он точно так же не был в восторге от всего происходящего, от собственного спектакля, от необходимости иметь дело с ней, с ее плохим настроением, с ее ежеминутным и, в общем-то, беспричинным желанием его проклясть, как и она — от необходимости иметь дело с ним, его интригами и стремлением использовать ее втемную.
— Здравствуйте, миссис Грейнджер, — бесцветным голосом произнес он, чем-то неуловимо напомнив ей Снейпа.
Она кивнула и остановилась напротив, опершись пятой точкой о дверь.
— Готовитесь к бегству? — с кислой насмешкой спросил он. — Не бойтесь. Вам-то чего бояться? Я, в отличие от некоторых, не имею дурацкой привычки чуть что размахивать палочкой.
— Мало ли, какие у вас дурацкий привычки, — проворчала Гермиона.
Они немного помолчали. Казалось, каждый ждал, что разговор начнет другой.
— Что вам от меня нужно? — наконец, спросила Гермиона. — Только не врите.
— Я думал, вы заметили, что я предпочитаю не лгать без крайней необходимости, — ответил Прелати.
Гермиона криво усмехнулась.
— Но и всей правды говорить не спешите.
Прелати пожал плечами.
— Я не совсем понимаю, что такое «вся правда», миссис Грейнджер. Конкретизируйте запрос. А то снова рискуете получить ответ, который вам не понравится.
Гермиона задумалась лишь на секунду.
— Что вас связывает с Уизли? С Артуром Уизли? — спросила она.
Прелати изобразил на лице удивление.
— А вы уверены, что это ваше дело? — спросил он. — Что это вообще вас хоть как-то касается?
— Хоть как-то — точно касается. Это вы предупредили Артура о том, что я узнала о планах Рона на женитьбу?
— А что тут такого? Так, к слову пришлось.
— Что такого? То, что когда я пришла к этому... моему бывшему жениху, чтобы его проклясть, меня там встретил Артур. С отеческими увещеваниями.
Прелати пожал плечами.
— Артур, видимо, знает о вашей... импульсивности. Можете быть уверены — я его туда не отправлял.
Мерлин, о чем мы говорим?
— Вы работаете на Министерство магии?
— С чего вы взяли? — он довольно удачно изобразил на лице удивление. — А, наша встреча в аврорате... В определенном смысле — да. Выполняю некоторые поручения. Так же как и вы — я правильно понял?
— Какие поручения?
Прелати тихо засмеялся.
— Консультант, — ответил он. — Всего лишь консультант. Или, как теперь говорят, эксперт.
— По каким вопросам?
Давайте, мистер Прелати, говорите, не заставляйте меня вас подталкивать.
— Ну, вы же в курсе дела, миссис Грейнджер — в магическом мире происходит что-то странное.
— Вы имеете в виду нестабильность? — уточнила она.
Прелати кивнул.
— И это тоже.
— Какое это имеет отношение к вам?
— Вы знаете о моей маггловской работе?
— Вице-директор компании Микроидс?
Прелати кивнул.
— И что?
— Это значит, что я специалист в такой тонкой области, как моделирование реальности, миссис Грейнджер, — задушевным тоном произнес он. — Вам-то это должно быть понятно.
— Игровой реальности, — с нажимом произнесла Гермиона. — Виртуальной реальности. При чем здесь аномалии магического поля?
Прелати снова пожал плечами.
— Вот я и пытаюсь понять, при чем, — ответил он просто.
— Понять, — повторила Гермиона с нескрываемым сарказмом. — Просто понять.
Прелати кивнул, невинно глядя на нее.
— Интересно наблюдать за людьми — в том числе наделенными магическими способностями — в подобной ситуации, — доверительно сообщил он ей. — Ведь что такое стабильность? Остановка в развитии. Тепловая смерть Вселенной. А как нам, людям, ее хочется — этой стабильности. Вот и вам тоже, не так ли, миссис Грейнджер? Что это? Воля к смерти?
Гермиона вздрогнула.
— Почему к смерти? — пробормотала она, чувствуя, что ее сбивают с толку.
— Нестабильность — на редкость продуктивное состояние, — продолжал Прелати, не обращая на нее внимания. — И довольно естественное в нашем случае. Двадцатый век для магического мира оказался просто переполнен потрясениями. Как и для маггловского, впрочем — но маги все воспринимают гораздо болезненнее. Сначала война Гриндевальда, потом Волдеморт-первый, следом Волдеморт-второй. Целые поколения, фактически, занимались тем, что боялись, делали выбор, воевали, промывали друг другу мозги... Добавьте разрушение системы родовой магии. И вы хотите после этого стабильности? И главное — зачем? Мир меняется. А вы просто не успеваете меняться вместе с ним.
Повисла пауза. Гермиона пыталась понять, как все сказанное относится к ней. К ее игре. К Снейпу, наконец.
— К этому сводится ваше консультирование нашего министерства? — спросила она наконец. — Сложить лапки и принять все как должное, потому что это естественный процесс изменения мира?
— К этому сводится моя работа с вами, миссис Грейнджер, — жестко ответил он. — Да, я считаю: хорошо, что расчеты по зонам нестабильности будете делать вы. Возможно, хоть это заставит вас понять: то, что происходит, действительно опасно, хотя и естественно. Тайфуны, знаете ли, тоже естественны. И то, что происходит, выходит за границы компетенции как магов, так и магглов. Вы можете сколько угодно кривиться по поводу излишнего контроля, закручивания гаек и прочего. Но на самом деле закручиванием гаек занимается ваш доблестный аврорат. А мы… — он усмехнулся. — Мы просто спасаем мир.
Гермиона засмеялась — надрывно и горько. Некстати вспомнились слова Пола: только давай без спасения мира, мне надоел этот повседневный катаклизм...
Прелати вопросительно посмотрел на нее и кивнул.
— Я знал, что вы оцените, — сказал он с ноткой удовлетворения. — Мне нравится ваша реакция.
— Чего вы от меня хотите? — спросила она прямо.
— Ничего. Кроме того, что от вас требуется, как от сценариста. Просто работайте.
— А вы будете всякий раз напускать на меня шефа, когда вам покажется , что я не дорабатываю? — пренебрежительно фыркнула Гермиона. — Чем вы его купили? Я была готова поверить, что вы держите его под проклятием подчинения.
Прелати мечтательно улыбнулся.
— Я уже говорил вам, что непростительные проклятия — это плоско и неинтересно. И, ко всему прочему, незаконно. Надо уметь работать с людьми, миссис Грейнджер. И уверяю вас, можно научиться делать это безо всякой магии. Вот ваш шеф, например, — Прелати аж причмокнул от удовольствия. — Технарь. С гуманитарной подготовкой у него очень плохо. Более того, как все технари, он, скорее всего, к гуманитарному знанию относится пренебрежительно. В чем-то он прав: это не наука. Гуманитарная подготовка дает нам умение мыслить критически. Знание о механизмах моделирования реальности. Вернее, реальностей. Это, представьте себе, особенно трудно налезает на головы людям с научно-техническим мировоззрением. Они почему-то упорно верят в то, что реальность одна, и она полностью совпадает с действительностью.
Прелати фыркнул.
— Если человек сам не в состоянии контролировать щелканье тумблеров в собственной голове, управлять его реальностью становится легче, чем играть в тетрис. Вот, например, ваш шеф. Он, как и почти все люди, любит две вещи: быть причастным к тайне и спасать мир. Универсальные категории. Просто константы маркетингового успеха. Вам, как разработчику, это должно быть хорошо известно.
Прелати больше не выглядел усталым. Он едва не пел, мечтательно прикрыв глаза. Да, он, по всей видимости, очень любил свою... хм... работу, что ли...
— А зачем вам Снейп?
Гермиона с долей злорадства наблюдала, как с лица Прелати сползает мечтательное выражение, и оно снова становится угрюмым.
— Нам есть о чем поговорить, — отрезал он.
— Жаль, что ваше желание не может быть удовлетворено, — Гермиона с наигранным сочувствием покачала головой. — Вам еще не сказали? Он умер. Погиб в битве при Хогвартсе.
Прелати поднял на нее взгляд и глумливо усмехнулся.
— Вы боитесь, миссис Снейп, — сказал он.
— А что, у меня нет повода? — холодно поинтересовалась она.
— Мера ответственности определяется мерой участия, моя дорогая. Вы придумали эту игру. Вы создали условия, при которых активизировался... хм, ангел — если не сами его активизировали. Идея поиска — охоты на ангела — тоже ваша. И способы ее реализации — исключительно изящные, должен признать — также ваших рук дело. Как специалист по моделированию реальностей, — его ухмылка стала еще шире, — я в восторге и с замиранием сердца жду продолжения.
— Значит, свою роль вы сводите...
— К консультациям. Разве я вам не говорил?
— А мне казалось, вы предлагали себя в качестве наставника для магглорожденной ведьмы.
Прелати кивнул.
— Консультант. Эксперт. Наставник. Как хотите. Кто хотите. Или у вас есть кандидатура получше? — он развел руками. — Пожалуйста, я не против. Только определитесь, наконец. А также поймите и запомните: от вашего выбора зависит только одно. Ваша собственная судьба. Надеюсь, вы цените мою заботу? Я мог вам этого не говорить.
Вот только мне об этом уже сказал кое-кто другой, — мрачно подумала Гермиона. И, Мерлин великий, — примерно теми же словами! Не слишком ли часто эти двое совпадают? В плане лексики. А может, и в плане семантики. Значит ли это, что в плане магии тоже?
— Он умер, — упрямо произнесла Гермиона.
Прелати покачал головой.
— Нет. Пока нет.
Гермиона вздохнула и тоже присела на ступеньку. Она устала. А у нее впереди еще долгий день. И, вполне возможно, не самый легкий вечер.
— Хорошо. Но у меня тоже есть условие, — сказала она. — Оставьте меня в покое. Я не могу работать, когда мне в затылок кто-то дышит. Расчеты требуют тишины.
— Миссис Грейнджер, вы можете быть совершенно спокойны, — задушевным тоном ответил Прелати. — Лично я лично вас ни за что не обижу. За все остальное — не ручаюсь. Это не от меня зависит.
— А Снейп? — спросила она.
— Снейп, — как эхо повторил Прелати.
Он встал, отряхнул брюки и направился к двери.
— Снейп — больше не ваша забота, — жестко сказал он.
И с тем покинул лестничную площадку.
Ее решение рассказать все-все Снейпу, как только она доберется до дома в Тупике Прядильщиков, окрепло.
Но когда она, наконец, там появилась, Снейпа снова не оказалось дома. Теперь она уже искала его — и в спальне, и в лаборатории, и даже подергала дверь в «тайную комнату», которая снова не поддалась.
Ранние сумерки застали ее за столом в гостиной. Она сидела, сложив руки, как первоклашка, и ждала двух вещей: сообщения от Пола и появления Снейпа. Она честно пыталась отвлечься. Но читать не получалось. Делать расчеты — тем более. Даже веленовая тетрадь не могла надолго удержать ее внимания. Гермиона не знала, сколько времени она провела в таком положении, переводя взгляд со стеллажа, за которым скрывался коридор в «тайную комнату», на мобильный телефон, лежавший на столе, и обратно.
Телефон ожил первым. Он нервно дернулся и коротко мяукнул, давая понять, что пришло SMS. Гермиона дрогнувшей рукой схватила его и, не попадая по маленьким кнопочкам, открыла сообщение. «Интересная локация. Приходи, покажу. Пальчики оближешь по самые локти».
Гермиона отложила телефон, медленно развернула пергамент с расписанным на нем заклинанием изготовления порт-ключа. Теперь ей нужен был подходящий предмет — небольшой и привычный, по возможности, принадлежащий ей достаточно давно. Она порылась в сумочке, пошарила в карманах и положила на стол рядом с пергаментом латунный медальон размером с сикль на латунной же цепочке. Она носила его с первого класса — сначала на шее, но латунь постоянно оставляла на коже грязный зеленоватый след, поэтому медальон перекочевал в карман. Когда она была совсем маленькой, она верила, что это ее талисман. Она нашла его при довольно странных обстоятельствах в театре, куда она пришла с мамой на какое-то детское представление. Ее что-то напугало, и она непостижимым для себя образом оказалась в душной, захламленной комнате, заполненной музыкальными инструментами. Там, в пыли под наполовину развороченным роялем, где она пришла в себя после удивительного перемещения, она случайно наткнулась на этот медальон. Потом, став старше и уже будучи ученицей Хогвартса, она проверила медальон и убедилась в том, что он никак не может претендовать на роль талисмана — в нем не было и следа магии. Но по-прежнему носила в кармане.
Теперь ему предстояло стать магическим артефактом. Гермиона стояла над ним с палочкой в руке. Ничто не мешало ей заколдовать медальон прямо сейчас. Но она по-прежнему надеялась, что вот-вот придет Снейп — в его присутствии ей было бы спокойнее. Поэтому она спрятал палочку, пошла на кухню и сварила кофе. Потом сделала пару бутербродов и аккуратно выложила их на тарелку вместе с большим румяным яблоком. Все это она перенесла в гостиную и поставила на стол. Приготовления были закончены. А Снейпа по-прежнему не было. Гермиона вздохнула, решительно вынула палочку и принялась за изготовление порт-ключа.
Это заняло не слишком много времени. Но когда она закончила, от усталости дрожала всем телом. Для нее, не имевшей привычки к подобной магии, манипуляции с медальоном оказались очень изнурительными. К тому же она очень боялась сделать ошибку и перепроверяла себя по несколько раз. Закончив, Гермиона упала в кресло и взялась за бутерброды. Хорошо, что они были приготовлены заранее. Гермиона испытывала лютый голод, но сейчас у нее не хватило бы героизма заниматься приготовлением обеда .
Вскоре с едой и кофе было покончено. А Снейп так и не появился. Гермиона еще немного посидела в кресле, отдыхая. Потом вышла из дома и прошлась туда-сюда по заснеженной улице. Наконец ее терпение лопнуло. Она вернулась в дом. С помощью осколка зеркала и палочки привела с себя в порядок — насколько это было возможно. И, мысленно попросив прощения у Смотрицки, который в эту минуту вряд ли ждал гостей, взялась за медальон.
Что ж, порт-ключ — он порт-ключ и есть.Гермиона, конечно, не грохнулась с воплем, как это случилось при первом в ее жизни перемещении. Но приятного все равно было мало — она неловко развернулась, уже после того, как потеряла опору в гостиной Снейпа, и в результате пребольно ударилась о какой-то угол — то ли комода, то ли тумбы — уже в комнате Смотрицки. Во всяком случае, она надеялась, что попала именно в его дом.
Осмотреться как следует было непросто. Комната оказалась небольшой, с простой, но удобной мебелью, камином, круглым столом, заваленным книгами и пергаментами. Несколько полок. Большое окно, за которым на фон сиреневого неба накладывалось хаотическое переплетение черных кривых — Гермиона почему-то не сразу сообразила, что это ветви деревьев. Комната, по всей видимости, находилась на втором этаже. Гермиона вынула палочку и прошептала «люмос».
Никой реакции.
— Люмос, — строго повторила Гермиона уже громче.
Снова ничего.
— Люмос максима! — она занервничаала.
На кончике палочки чуть засветился огонек, но его свет тут же был поглощен полумраком комнаты. Точно так же у нее не получилось разжечь камин. И открыть дверь, которая оказалась запертой. Она перепробовала массу заклинаний перемещения, направив палочку на книги, сваленные на столе, но добилась неимоверными усилиями лишь легкого шевеления пергаментов.
В конце концов, она просто упала в кресло у холодного очага, свернулась калачиком и принялась ждать. Когда-нибудь сюда кто-то придет и найдет ее. Может, стоило рискнуть и заколдовать порт-ключ в оба конца? Конечно, «обратный билет» мог стоить ей слишком дорого. Но теперь она просто сидит взаперти, без магии и всякой надежды на быстрое освобождение.
На этой мысли Гермиона, кажется, задремала. Потому что когда открыла глаза, то увидела, что в камине пляшет огонь, и, судя по шелесту страниц, в комнате находился кто-то еще. Вот только по-прежнему почти темно — огонь камина не самое лучшее освещение. Как же он читает? И кто — он?
— Мистер Смотрицки? — спросила она хриплым со сна голосом, попробовала повернуть голову и охнула от резкой боли в затекшей шее.
Рядом с ней появился человек. Он вошел в поле ее зрения, прошел к камину и повернулся к ней лицом, небрежно опершись о каминную полку.
— Миссис Грейнджер, — чуть слышно произнес он.
Его голос был похож на шелест — не понять интонаций, не определить тембра...
— Простите, я не предупредила о визите...
— Нет, вы как раз о нем предупредили, — был ответ. — Вы не посчитались с моими желаниями — это другое дело.
Гермиона растирала шею.
— Простите, — повторила она. — Мне надо было с вами увидеться.
Он кивнул.
— Хоть вам это, как я понял, неинтересно, но ваше желание в данном случае совпало с моим.
Он снова обошел ее кресло.
— Вы воспользовались порт-ключом, — сказал он. — Вот это лежало на столе.
У лица Гермионы появился медальон. Но прежде, чем она успела протянуть за ним руку, он исчез.
— Эта вещица у вас уже давно. Очень давно.
Она повернула, наконец, голову и посмотрела на Смотрицки поверх спинки кресла. Но увидела лишь силуэт на фоне уже почти темного окна. Он стоял, склонив голову, и что-то вертел в пальцах. Ее медальон?
— Да, — ответила она. — С детства.
— Оберег?
— Нет. Это маггловская вещь.
Судя по движению, он повернул к ней лицо.
— Вы превратили в порт-ключ маггловскую вещь?
Она кивнула и подумала, что в полумраке комнаты это движение осталось незамеченным.
— Вам следовало уточнить в вашем письме время, — сказал Смотрицки. — Я не знал, когда вы появитесь. Вам долго пришлось ждать?
— А который час?
— Начало одиннадцатого.
Гермиона охнула. Значит, она проспала не меньше трех часов. Неудивительно, что так шея болит...
— Простите, — в третий раз повторила она.
Но Смотрицки сделал нетерпеливый жест.
— Я ждал вас, — ответил он. — Я знал, что рано или поздно вы меня найдете.
— Тогда почему вы столько времени уклонялись от встречи? — спросила Гермиона.
— Я хотел, чтобы вы нашли меня сами, — был ответ. — Когда будете готовы...
Гермиона завозилась, выбираясь из кресла. Тело тоже затекло и не хотело слушаться.
— Значит, порт-ключ, — шелестел в полутьме Смотрицки. — Вы сами рассчитали параметры? И рискнули им воспользоваться без проверки?
— Его проверили, — ответила Гермиона. — Мой друг.
— Друг?
В его фигуре, проступавшей черным силуэтом на фоне темно-синего окна, ей почудилось напряжение.
— Не волнуйтесь, — сказала она с усмешкой. — Он маггл.
— Маггл может проверить расчеты параметров порт-ключа? — вот теперь в его шелесте появилась нотка удивления.
— Вам даже представить себе трудно, на что способны магглы, — вздохнула Гермиона.
Она чувствовала себя странно — одновременно спокойно и неуверенно.
— Мистер Смотрицки...
— Стен, если вас не затруднит.
Гермиона кивнула.
— Стен. Нельзя ли зажечь свет? Я... — она замялась. — У меня не получается почему-то...
— Неудивительно. Это мой дом, и он слушается только меня, — был ответ. — Странно, что он не сыграл с вами какую-нибудь милую шутку.
Слова о «милой шутке» Гермионе не понравились. Она немного знала о специфическом чувстве юмора Станисласа Смотрицки — по его письмам.
— А я не люблю яркого света, — продолжал Стен. — Я привык к полумраку. И прекрасно вижу в темноте. Но раз вы настаиваете...
Он сделал небрежное движение кистью, и в комнате зажглись две свечи.
— Хватит? — спросил он.
Мрак слегка рассеялся. Но лишь слегка. Свечи горели неярко — словно знали о предпочтениях своего хозяина.
— Вы голодны? — спросил он. — Впрочем, уже довольно поздно. Хотите выпить?
— Нам надо поговорить, — сказала Гермиона не слишком уверенно.
— Одно другому не мешает, — ответил Смотрицки. — Вино?
— О нет, только не вино! — вырвалось у нее.
Она подумала, что ее реакция могла вызвать удивление, и поспешила пояснить:
— Последнее время после вина я веду себя... не совсем адекватно.
— Что ж, в таком случае, выбор очевиден, — теперь в его шелесте ей чудилась насмешка. — Херес. Вино, которое помогает держать себя в руках ровно столько времени, сколько нужно.
С этими словами он покинул комнату и вскоре вернулся, неся в одной руке бутылку, а в другой — два бокала. Книги и пергаменты — словно подчиняясь безмолвному приказу — переместились на полку, освободив круглый столик. Смотрицки поставил на него вино и бокалы и подманил пальцем кресло, стоявшее у камина.
— Если вам надоело это кресло — можете сесть в другое, — сказал он.
Гермиона с удивлением отметила, что он открывает бутылку с помощью штопора.
Она села в кресло, подвинув его так, чтобы хоть немного лучше видеть Стена. Но немного рассмотреть его ей удалось только в один краткий момент — когда он приблизился, чтобы передать ей бокал. Короткие взъерошенные волосы — светлее, чем у нее, хотя в таком неверном свете оттенок разобрать было трудно. Недобрый прищур. Резкие мимические морщины — у рта, на лбу. Впрочем, это тоже могло быть всего лишь игрой света и тени... В тот миг, когда Гермиона взяла из его рук бокал, он посмотрел ей прямо в глаза. Она вздрогнула. Но он тут же отвел взгляд, и неясное ощущение ускользнуло.
Или нет?
Он уже отошел и сел в кресло напротив, а она все еще не могла справиться с собой. Да что там — не могла понять, что происходит. Если бы она успела хотя бы пригубить вина, то подумала бы, что в него что-то подмешали.
— Что происходит? — словно издалека прошелестел его голос. — Что происходит... Гермиона?
Она снова вздрогнула. Ее собственное имя в устах Смотрицки показалось ей странным.
— Что происходит? — как эхо повторила она.
— Ты появилась в моем доме. В этой комнате. Воспользовавшись маггловской побрякушкой в качестве порт-ключа. У этого должна быть причина.
Она отпила из бокала. Причина? Ей надо было с ним поговорить. Рассказать об игре. О том, что его ищут. Что он, скорее всего, ангел. Возможно, посоветоваться — с ним, а не со Снейпом. Но сейчас это все показалось ей несущественным. Она скользила взглядом по его лицу, едва различимому в полумраке комнаты. По очертаниям фигуры. Смотрицки был худощав, и у Гермионы возникла мысль, что его скелет предназначался для гораздо большей мышечной массы, чем была на самом деле.
— Гермиона?
Она тряхнула головой, отгоняя наваждение.
— Извини, Стен. Это, наверное, со сна...
Это оказалось очень легко — называть его по имени.
— Ты прав. Нам надо поговорить. Вернее, мне надо тебе кое-что рассказать.
Он слегка пожал плечом.
— Дело не терпит отлагательств? — снова в шелесте его голоса ей чудилась насмешка.
Она не была в этом уверена.
Сколько они просидели в тишине? Его бокал был уже пуст. Он поставил его на стол, поднялся и протянул ей руку.
Она тоже отставила свой бокал.
— Иди ко мне.
Его ладонь оказалась горячей и жесткой.
Это случилось само собой. Будто все, что она делала до сих пор — все последние полгода, проведенные над его тетрадью, расчетами, игрой, все ссоры, открытия, сомнения — все это лишь прочертило ей дорогу к нему. Она сделала по ней последний шаг. Шаг, к которому она уже давно была готова...
Потом она лежала, обхватив руками подушку, и чувствовала его сонное дыхание в своих волосах. Кончики пальцев лениво скользили по ее спине.
— Ты спрашивал, что происходит, — невнятно пробормотала она.
— Угу, — такой же невнятный ответ.
— Синдром дворняги. Страшная вещь...
Легкий смешок.
— Догадываюсь, раз ты здесь... — ответил он. — Неужели до меня никому не пришло в голову тебя погладить? У тебя такая приятная шерстка...
Теперь была ее очередь хихикнуть.
— Ты в своей темной берлоге просто не рассмотрел, какие у меня большие и страшные зубы.
— Здесь есть вещи поинтереснее. Вот эта родинка, например. Она похожа на шоколадную каплю.
Снова горячие губы на ее коже...
Мерлин знает где. С человеком, которого она и не рассмотрела толком. Неизвестно, в какой реальности.
Тело, благодарное и за любовный пыл, и за долгий здоровый сон, казалось, пело. Она проснулась одна в чужой кровати, в незнакомой комнате, но не испытывала по этому поводу ни малейшего неудобства — ни обид, ни сожалений, ни угрызений совести. Ночью она несколько раз просыпалась, разбуженная тем, что Стен во сне беспокойно шарил руками по кровати, находил ее на самом краешке, и прижимал к себе, как плюшевого мишку. Она улыбнулась. Похоже, Стен редко спал с кем-то вместе. У нее, правда, и во всем остальном опыт, как она смогла оценить этой ночью, был довольно убогий. Рон... Наконец она поняла, что имела в виду Джинни, когда сомневалась, что ее братец мог чем-то блеснуть. Их опыт был равным — они постигали премудрость любви вместе. Если бы у них было больше времени... Она почему-то подумала о том, что Рон никогда не оставался с ней на всю ночь. Не мог. Боялся, что без него может что-то случиться дома. Что ж, у него были основания для беспокойства. После гибели Фреда Джордж долгое время путал время суток и вел, фактически, ночной образ жизни — слонялся по дому, выходил гулять, летал на метле... Несколько раз он терялся и под утро, когда Молли должна была вот-вот выйти из своей спальни, Рон брал метлу и отправлялся на поиски — исчезновение еще одного сына могло выбить мать из состояния хрупкого равновесия, в котором ее удавалось поддерживать.
Поэтому прошедшая ночь стала для Гермионы первой полностью разделенной с другим человеком. С мужчиной. Он исчез лишь под утро — за окном уже серело. Она разлепила веки, когда почувствовала рядом осторожное движение, легкое прикосновение губ к плечу. Потом снова закрыла глаза, услышала шепот — но не поняла слов, затем кровать мягко качнулась и до ее слуха, словно сквозь плотный полог, донесся тихий шелест босых ступней по полу. И Гермиона снова погрузилась в сон, пряча в подушку довольную улыбку. Пожалуй, она была даже признательна ему за то, что он предоставил ей возможность проснуться в одиночестве.
Гермиона выскользнула из кровати и, на ходу заворачиваясь в простыню, ломкой походкой направилась на поиски ванной. Она обнаружилась прямо рядом со спальней и, к счастью, не требовала применения волшебства. Приняв душ, Гермиона разыскала свою одежду. О ней кто-то позаботился — помнится, вечером одежда была сброшена кое-как и даже, кажется, местами пострадала. Но теперь вещи висели на спинке стула — аккуратно, без единого пятнышка, складочки, все пуговицы на своих местах.
Гермиона оделась и почувствовала, что готова, наконец, встретиться с хозяином дома. А заодно позавтракать и выпить кофе. Да, есть хотелось зверски. Но сначала следовало найти Стена. Она прошлась по дому, заглядывая во все комнаты, которые удавалось открыть. Спустилась вниз — в небольшую гостиную. Вышла на кухню. Стена нигде не было. Оставались запертые двери — одна на втором этаже и одна на первом. Скорее всего, кабинет и лаборатория — представить себе, что у алхимика в доме нет хотя бы небольшой лаборатории, Гермиона не могла. Был еще чердак. Но туда она решила пока не не лезть. И что еще очень удивило Гермиону — ни одна из комнат, в которые она заглядывала, нисколько не была похожа на ту, в которой они со Стеном давеча пили херес.
Гермиона вернулась в гостиную, подошла к окну и потянула раму. Та не поддалась. За окном был виден сад — деревья, покрытые инеем, вызвали у Гермионы беспокойство. Поразмыслив, она поняла причину: снег выпал вчера утром. А вечером из окна второго этажа она видела голые ветви — без всякого следа снега. Конечно, она могла ошибиться — ведь это были всего лишь черные линии на фоне неба. Но, Гермиона была уверена, ветви без снега от ветвей, покрытых снегом, она отличила бы легко — даже по силуэту. Может, окна заколдованы? Дорогое удовольствие — волшебные окна. Предмет роскоши? Или мера предосторожности? Судя по повадкам Стена и довольно простой обстановке дома, скорее второе. Впрочем, возможно, хозяину слишком не нравился вид из окна. Ведь на самом деле там могло быть все, что угодно. Дом мог стоять на шумной лондонской улице, его окна могли выходить в заплеванный двор и открывать чудесный вид на мусорные баки или прямо в соседские окна, в которых по вечерам без всякого стеснения маячит толстая тетка в неглиже и папильотках в крашеных волосах. Да, в таком случае она, Гермиона Грейнджер, обязательно потратилась бы на пару волшебных окон. Но стал бы так делать Стен Смотрицки? Что ж, на самом деле это легко проверить. Гермиона быстрым шагом пересекла гостиную, потом маленькую прихожую и нажала на ручку входной двери. Разумеется, заперта. Разумеется, магией — поскольку не было даже намека на замок. На стандартные открывающие заклятия не реагировала, как и следовало ожидать. Что же это? Как ей выбраться? Стен в доме? Или он скоро вернется? А может, он сознательно посадил ее под замок? Она пленница?
С этой нехорошей мыслью Гермиона вернулась в гостиную. Еще хуже становилось от крепнущего в душе подозрения, что проснулась она совсем не в том доме, в который попала вчера, воспользовавшись порт-ключом. Мерлин, похоже, это путешествие — самое глупое, что она совершила за все послевоенные годы. Очертя голову кинуться в неизвестное место, к человеку, знакомому лишь по письмам. Не запастись порт-ключом, который перенес бы ее обратно. Ни слова никому не сказать о том, куда и к кому собираешься... Впрочем, Снейп может догадаться. А ведь он ее предупреждал, что Смотрицки — опасное знакомство. Хотя он же и дал ей совет, как до него добраться. Значит — в случае чего Снейп будет ее искать. Будет? Так ведь она же не вернулась этой ночью в Тупик Прядильщиков! Значит, он ее уже ищет. И может запросто попасть в какую-нибудь ловушку. Или так и было задумано? Вряд ли. Откуда Стену Смотрицки знать о содержании их договора? Откуда ему вообще знать о том, в каких отношениях она состоит со Снейпом?
Гермиона села в кресло возле камина и только теперь обратила внимание на свиток пергамента, лежащий на низком столике рядом. Она схватила его, развернула и, видимо по привычке, улыбнулась, узнав почерк:
Глядя на то, как ты спишь, можно подумать, что у тебя чистая совесть. Увы, я так не умею. Завтрак под салфеткой — просто подними ее. Если тебе покажется, что кофе мало, вспомни (или хотя бы поверь более опытному в этом вопросе человеку), какая гадость большинство сердечных зелий.
С.
PS. Не хочется об этом писать. Но представляю, во что может превратить мой дом разъяренная магглорожденная ведьма с твоим темпераментом. Когда пожелаешь уйти, приложи руку к двери и представь то место, в которое хочешь попасть. Сработает как порт-ключ.
С.
Гермиона перевела дух. Значит, все не так плохо — она может покинуть дом, когда пожелает. Еще раз перечитав записку — теперь уже совершенно спокойно, она снова улыбнулась. Их обширная переписка приучила ее к манере Стена Смотрицки здороваться, благодарить, извиняться и даже высказывать нежные чувства, избегая слов и фраз, обычно употребляемых в таких случаях.
Гермиона подняла салфетку, лежавшую здесь же на столике, и под ней, словно грибы, прямо из поверхности стола выросли тарелка с гренками, розетка с джемом, масленка и довольно большой керамический кофейник. Позавтракав и выпив кофе, — превосходный, надо признать, кофе, — Гермиона вернулась в то блаженное состояние, с которым проснулась этим утром. Конечно, загадки оставались. В первую очередь — дом. Нет, в первую очередь все-таки Стен, а уж потом его дом. Мерлин, она же явилась сюда — или все-таки не сюда? — чтобы что-то узнать. И чем все закончилось? Она снова почувствовала, как на лицо выползает глупая довольная улыбка. Ну, закончилось вполне неплохо. Очень даже хорошо закончилось. Вот только не узнала ничего. Но стоит ли всю жизнь стремиться к знаниям в ущерб удовольствию? А что до знаний... Их она тоже получит. Очень скоро. Если, конечно, дверь сработает, как обещал Стен.
Дверь не подвела. Гермиона довольно удачно упала на диван в собственной гостиной. Вообще-то у нее было сильное желание отправиться не домой, а прямиком в Тупик Прядильщиков. Но что-то ее остановило. Во-первых, не стоило Стену Смотрицки до выяснения обстоятельств знать о ее связи со Снейпом. Мало ли какую информацию о перемещении может предоставить хозяину его собственная дверь. А во-вторых, прямо сейчас она не была готова к встрече со Снейпом. Их брачный договор не ограничивал ее личную жизнь — Снейп сам ей об этом любезно напомнил. Но факт остается фактом: этой ночью она изменила мужу. То, что муж фиктивный — смягчающее обстоятельство. Но юридически... Ох, а магически? В общем, она пока не готова предстать пред ясные очи супруга — только не в таком разнеженном состоянии и не с такой сияющей от удовольствия физиономией.
Поэтому она включила компьютер и, пока он грузился, набрала номер Пола. Тот откликнулся немедленно.
— Пол, я сегодня поработаю дома, — сказала она. — Так что о новой локации, пожалуйста, на словах.
— Превосходная, — невнятно пробормотал Пол — он что-то жевал. — То есть у тебя они все хороши, но эта — что-то особенное.
— Что именно особенное? — осторожно спросила Гермиона.
— Нестабильность, — ответил Пол. — В этой локации с персонажем могут происходить изменения. Произвольные. Как положительные, так и отрицательные. Он может приобрести или потерять новые возможности, получить или утратить знания и экспу, метаморфозы способностей, просто переход с уровня на уровень. Можно продумать и прописать подробнее. Но мне кажется, интереснее будет, если оставить нестабильной. Это добавит остроты.
Гермиона молчала, переваривая эту информацию. Что ж, это вполне соответствовало образу Смотрицки-ангела.
— Если бы я не знал о нумерологии, алхимии и прочих твоих штучках, я бы непременно спросил, как ты это делаешь, — болтал между тем Пол. — Но у тебя все равно спросят — не я, так паблишер, например. Придумай приличную отговорку. Ну, скажем, что ты — реинкарнация Парацельса.
— Парацельс был магглом, — думая о своем, брякнула Гермиона и тут же прикусила язык.
— Вот-вот, магом, — к счастью, Пол не расслышал. — Скажи, что ты установила с ним ментальную связь. Или нет, лучше не с ним, а самим Жилем де Рэ — чернокнижником и некромантом.
— Хорошо, Пол, я подумаю, — ей было не по себе от этого разговора. — Скажи лучше, как там аврорат.
— А что аврорат? Готов твой аврорат, — бодро отрапортовал Пол. — Так что, девчонка, если ты в ближайшие два-три дня не загрузишь меня новыми расчетами, будет зафиксирован простой.
— Вот и чудесно. Отладишь, наконец, Банк гоблинов, — с ноткой злорадства сказала Гермиона.
— Я творец, Миона, — проникновенно произнес Пол. — Отладкой у нас занимается младший персонал — всякие там пророки и апостолы. Так что глюки с обменом валют и застревающими тележками — это их грешки.
— А ты у нас, конечно же, безгрешен.
— Я выше этого, Миона.
На том они расстались. Гермиона села к машине и совсем уже собиралась направить героиню в Приют алхимика, когда что-то ее остановило. Нет. Пока нет. Ей нужно время. И ему, возможно, тоже. Конечно, это всего лишь виртуальная встреча... Нет, даже виртуально — не стоит. В конце концов, это должен сделать он. Найти ее, прийти к ней. Написать хотя бы. Теперь его ход. Она заглушила противный голосок, говоривший о том, что он может и не захотеть делать этот ход. И направила свои виртуальные стопы к аврорату.
Аврорат получился на славу. Все-таки она недаром провела там столько времени — ей казалось, что даже табличка на двери начальника скошена точно так же, как в реальности. Она побродила по кабинетам, пошарила по шкафам. Получила вполне ожидаемый access denied у двери в Отдел тайн. Забрела в архив, где ей тоже почти все было заказано. Заглянула для ознакомления в хранилище артефактов с дурацкой мыслью о мизерикордах Малфоя. Разумеется, их там не было, и Гермиона подумала, что когда программеры отладят Гринготтс, обязательно сходит в виртуальное хранилище Снейпа — просто посмотреть, так ли там все, как в реальности. Ну и мизерикорды, конечно... Нет, она не собиралась отдавать их Малфою. Даже если они были изъяты у его семьи — почему вдруг она должна укреплять магию его рода? Тот еще род, доложу я вам...
NPC-ов в этой локации оказалось довольно много. Для смеху ей хотелось разыскать Гарри и посмотреть, что из него вышел за NPC — может, выдаст пару служебных тайн. Но вместо этого она зашла в кабинет начальника аврората и, без всякого удивления, обнаружила Эдварда Канингема за рабочим столом. Когда она вошла, он поднялся и коротко кивнул на стул. Однако Гермиона не стала с этим спешить — сначала обошла кабинет, рассматривая полки, подергала за ручки выдвижных ящиков, попробовала снять с полки какие-то свитки. Канингем все так же стоял у стола и ждал, когда она, наконец, сядет. Служивый, жертва простенького алгоритма, ты постой, постой, хоть в ногах правды и нет... Наконец ей надоело обшаривать кабинет, в котором все равно ничто не давалось ей в руки. Значит, в этой локации ее в данной точке сценария ожидает только разговор. Она — вернее, ее героиня — села на предложенный стул. Алгоритм образа хозяина кабинета двинулся в заданном направлении — аврор сел в свое рабочее кресло и заговорил:
— Я ждал вас.
Ей показалось, или у него действительно слишком напряженная поза? Дизайнерам по голове настукать, что ли. Человек в своем кабинете, начальник — он должен быть собран, допустим, но не напряжен, как пятиклассник при сдаче СОВ.
— Я знал, что вы еще появитесь здесь, — продолжал NPC-Канингем. — Я имею в виду до того, как возьметесь за расчеты.
Гермиона замерла перед монитором. Она что, и это в сценарий засунула? Зачем? Троллев Прелати...
— У меня к вам просьба, — он, казалось, колебался, — личная просьба.
Ага, все-таки квест.
— Сделайте эти расчеты. Обязательно. Я не знаю, почему им так надо, чтобы это делали именно вы. То есть да, вам это хорошо удается. Но есть и другие специалисты... Я не знаю, что у них за игры.
— У них?
Канингем качнул головой.
— Я не могу сказать яснее — не знаю, у кого. Думаю, у нашего министра с маггловским премьером. Во всяком случае, этот его советник к нам что-то зачастил.
— Советник? — набрала Гермиона в текстовом окошке. — Вы имеете в виду мистера Прелати?
Глаза Канингема сузились.
— Вы его знаете? — спросил он с ноткой подозрительности в голосе.
Гермиона с минуту поколебалась и написала:
— Нас представил друг другу Артур Уизли.
Канингем еще мгновение сверлил ее взглядом, а потом опустил глаза и нервно забарабанил пальцами по столу.
— Ах, да, вы же близко знакомы с Уизли...
Он с сомнением посмотрел на Гермиону с экрана.
— И все же я надеюсь на вашу... лояльность.
— Это смотря кому. Или чему, — написала Гермиона.
— Хорошо, — решительно произнес Канингем. — Я понимаю, мне придется поделиться с вами кое-чем. Вам уже известно, что последнее время стали появляться места, в которых магия работает нестабильно?
— Да.
— Странно, — сказал Канингем с нехорошей ухмылкой. — Мы пытались это скрыть — чтобы не сеять панику.
— Считайте, что у вас плохо получилось, — написала Гермиона.
Канингем кивнул.
— Официально мы признаем, что это делается со злым умыслом и является следствием применения темной магии, — он сделал паузу, словно раздумывал, стоит ли продолжать. — Так вот. Темная магия тут ни при чем.
Не то чтобы это ее удивило...
— Так в чем же дело? — осторожно спросила она.
— Пока не знаю. Кое-кто пытается нас уверить в том, что это все-таки дело рук темных магов. Но есть и другое мнение: что это какие-то спонтанные изменения, которые происходят помимо воли волшебников, хотя, может, и не без их участия.
— Что же вас смущает?
— Я хочу знать наверняка, — ответил Канингем.
— Расчеты не дают точных ответов, — напомнила Гермиона. — Нумерология работает с вероятностями.
— Я знаю, как обрабатывать нумерологические данные, — Канингем поморщился. — Но я вынужден работать вслепую. Вернее, меня вынуждают принимать чью-то точку зрения на происходящее. Мерлин с ним. Но меня вынуждают также вести расследование, исходя из чьих-то спекуляций. Расследование ситуации, возможно, более опасной, чем минувшая война.
Гермиона с минуту подумала. Потом написала:
— Чего вы хотите от меня?
— Чтобы вы представили мне результат расчетов. Лично. Хотя бы за день, а лучше за два до того, как официально перешлете их письмом в Министерство.
— В Министерство? Не вам?
Канингем покачал головой.
— Этот вопрос находится под личным надзором министра. Вернее, я так подозреваю, его помощника. А еще вернее, — Канингем хмыкнул, — консультанта его помощника. Так что все, что мы получаем — мы получаем после них. И, я подозреваю, получаем лишь то, что они сочтут нужным нам передать.
— Если я соглашусь, что я получу взамен? — написала она.
— Поттер, — написала Гермиона. — Гарри Поттер. Вы проведете разрешительный ритуал.
Канингем молчал довольно долго.
— Чем вам мешает Поттер? — наконец спросил он с ноткой безнадежности.
— Я не могу позволить своему другу сойти с ума, — Гермиона с таким чувством грохнула по enter, что клавиатура подпрыгнула.
— Хорошо, — бесцветным голосом произнес Канингем. — Я сделаю это, раз вы до такой степени чихали на собственную безопасность.
— Безопасность? Вы просто пытаетесь меня контролировать.
— Контроль и безопасность — вы думаете, одно возможно без другого? Или вы предпочитаете полностью довериться контролю со стороны Уизли?
— При чем тут Уизли?
— Вы, кажется, едва не вышли замуж за одного из них?
Гермиона почувствовала, как пальцы на клавиатуре деревенеют. Однако взгляд на экран ее немного успокоил — кажется, Канингем сам был не рад тому, что сказал.
— Ладно, — он устало потер пальцами лоб. — Давайте о безопасности. Вы знаете, где сейчас находится научный редактор «Алхимика»?
— Нет.
Он снова откинулся на спинку. На лице появилась кривая усмешка.
— Вот и мы не знаем, — произнес он.
Снова пауза.
— Вы по-прежнему не желаете пользоваться защитой, которую вам предоставляет аврорат? — наконец спросил Канингем.
— Вы имеете в виду Гарри? — уточнила она.
И, получив в ответ кивок, написала:
— Все в силе, мистер Канингем: мои расчеты в обмен на освобождение Гарри Поттера от последствий ритуала присвоения крови.
Канингем медленно кивнул, и на мониторе появилась табличка со словом accept.
Гермиона покинула локацию и вышла из игры.
Все это следовало обдумать. Лучше всего за чашкой кофе. А еще лучше за обедом. А по совсем большому счету — обсудить. Со Снейпом. И чем скорее, тем лучше. Тем более что после виртуальной встречи в аврорате ее разнеженное утреннее состояние как рукой сняло. Мерлин великий, что за игра! Или это не совсем игра? А может, не игра вовсе? Гермиона подскочила к камину и вызвала Годрикову лощину. Ей срочно нужно было обменяться хотя бы двумя словами с Гарри. Дом Поттеров не отозвался. Неудивительно — середина рабочего дня. Гермиона заставила себя смириться с промедлением, нацарапала записку и отправила ее с совой. А пока она решила все-таки пообедать. И подумать заодно.
К счастью, Гарри был не слишком далеко. Она едва успела прикончить дежурный «фиш-энд-чипс», купленный в знаменитой лавке в цоколе ее дома и наспех разогретый магией, как в камине что-то грохнуло и, ругаясь и отряхивая местами прожженную мантию, густо засыпанную пеплом , в кухню ввалился Гарри Поттер.
— Герми?
Ох, снова этот собачий взгляд. Ничего, Гарри, недолго осталось. Мне этих расчетов дня на четыре — не больше. Все заброшу. Спать-есть не буду... Гоблиново семя. Этот ритуал и на меня, что ли, действует?
— Сядь.
Поттер подчинился. Гермиона поставила на плиту кофейник и подумала, что больше всего ей хочется знать, вернулась ли Джинни домой — или так и мается, бедняжка, в Норе. Артур... Значит, он не знает, что Гарри привязан к роду Снейпов и к ней в частности. В частности или даже в первую очередь. Скорее всего, это была инициатива аврората. А Артур, стало быть, сохраняет контроль над ней посредством родовой магии. Причем, вполне возможно, он сам об этом не знает. Снейп что-то говорил на тот счет, что Артур ничего не понимает в родовой магии, но она, магия то есть, сама его использует. И в аврорате об этом знают. Поэтому на всякий случай пристегнули к ней Гарри. Чтобы нейтрализовать влияние Уизли. Или хотя бы знать о нем. А заодно контролировать родовую магию Снейпов-Принцев. Ну и каша. Просто интриги мадридского двора. Гермиона невесело усмехнулась. Тогда уж вальядолидского — или где там была столица у этих «католических королей».
— Гарри, как дела с «Алхимиком»? — спросила она осторожно.
— Почему ты спрашиваешь?
Гермиона раздраженно пожала плечами.
— Отвечать вопросом на вопрос невежливо, — процедила она сквозь зубы. — Статейку, знаешь, хочу тиснуть. О колдомедицинских свойствах маггловского красителя, известного как бриллиантовый зеленый.
Гарри смотрел на нее круглыми от изумления глазами.
— Зеленка, Гарри, — буркнула она. — Обычная зеленка. Тебе что, в детстве коленки разбитые ею не мазали?
Гарри хмыкнул.
— Дурсли не признавали зеленку. Они пользовались йодом.
Гермиона вздохнула. Не стоило говорить с Гарри о детстве.
— Так что с «Алхимиком»?
Гарри покачал головой.
— Это правда, что пропал научный редактор? — прямо спросила она.
Глаза Гарри снова округлились.
— Откуда... — он сглотнул, — откуда ты знаешь?
— Значит, правда...
Она вдруг почувствовала странную слабость во всем теле.
— Герми?
Гермиона отмахнулась и опустилась на табуретку. В этот момент на плиту с шипением полился сбежавший кофе. Гарри кинулся к плите и, обжигаясь и снова ругаясь на чем свет стоит, подхватил кофейник и переставил его на подставку.
— Да что с тобой, Герми? — воскликнул он, разворачиваясь к ней. — У тебя никогда в жизни ничего не сбегало!
Гермиона покачала головой.
— Это из-за «Алхимика», да? — спросил Гарри. — Откуда ты знаешь о редакторе?
Гермиона слабо помахала кистью.
— Так... Не бери в голову.
— Что? Об этом знает всего два с половиной человека!
— Кто?
— Мой шеф, министр. Ну и Артур Уизли, возможно.
— Что ж, ты ответил на свой вопрос, — мрачно произнесла Гермиона. — Один из этих двух с половиной мне и сказал. Откуда бы мне еще знать?
Гарри посмотрел на нее откровенно подозрительно.
— Ты у нас вообще очень осведомленная, Герми, — тихо сказал он. — Я бы не удивился, если бы оказалось, что ты узнала об этом раньше, чем все остальные.
Гермиона внимательно посмотрела на него.
— Та-ак, — протянула она. — Значит, подозрения. И в чем же? Может, я на досуге занялась киднапингом? У магглов, знаешь ли, платят плохо — надо же как-то выкручиваться одинокой женщине.
Гарри сокрушенно покачал головой.
— Ты просто ничего мне не рассказываешь, Герми, — с упреком произнес он. — Что я должен думать?
— Думай, что хочешь, — отрезала Гермиона.
В конце концов, она выяснила у него все, что было нужно. Редактор «Алхимика» действительно пропал.
— Расскажи мне о своем шефе, — попросила Гермиона, сама не до конца понимая, зачем ей это. — Какие у него отношения с Артуром?
Гарри пожал плечами.
— Да никаких. Канингем классный аврор. Ну, может, не такой, как Хмури...
Гермиона усмехнулась. Откуда им знать, каким аврором был Хмури? Но Гарри так трепетно хранил память обо всех участниках той войны. Они остались для него не просто героями — самыми лучшими людьми, которых он потерял. Ох, Гарри, в чем-то Снейп прав — ты действительно слишком сосредоточен на себе. Своих чувствах, обязанностях, памяти, потерях...
— Правда, Артур как-то что-то говорил... — Гермиона насторожилась. — Канингем — полукровка. Его отец чистокровный маг, а мать маггла. И отец этот, кажется, не вызывал доверия у Артура. Но как это относится к моему шефу, я толком не понял. Во-первых, его отец ни в чем не был замешан. Во-вторых, даже если бы был — он же не в ответе за отца...
Гермиона задумалась. А ведь стоило в школе хоть чуть-чуть ознакомить их с тем, что такое родовая магия и как она работает. А то сидит у нее на кухне матерый аврор, великий и ужасный Гарри Поттер, и пожимает плечами — как чистокровный отец может бросить тень на сына-полукровку. И невдомек ему, что Артур, хоть сам и не владеет родовой магией, о ее существовании и силе знает. И очень не любит... Что ж, вот теперь, кажется, она действительно выжала из Гарри все, что хотела. И пришло время подумать. Крепко подумать. И увидеться со Снейпом. Мерлин, она хочет его видеть. Она должна с ним поговорить как можно скорее. Она заболеет, если не встретится с ним в течение ближайших часов.
Гермиона покачала головой. Что это с ней? С каких пор ее стало так тянуть к Снейпу? Ах, да, магия. Она в затруднительном положении, а он — глава ее рода. Тролль с ним. Пускай магия. Она хочет с ним увидеться — и она это сделает. Пускай даже он начнет с того, что отделает ее за проведенную неизвестно где ночь.
Гермиона выпроводила Гарри и вскоре материализовалась в Тупике Прядильщиков. Сегодня даже в сгущавшихся сумерках улица казалась просто безобразной. Снег растаял, превратив все вокруг — включая развалины домов — в подобие каши из грязи. Гермиона, содрогаясь, поспешила в дом. Который оказался пуст. Обшарив его весь — включая спальню Снейпа и лабораторию — но так и не найдя хозяина, она устроилась в кресле в гостиной и принялась ждать. Читала, просматривала записи аврората по зонам нестабильности, начала расчеты и даже увлеклась ими. Но беспокойство и нетерпение не покидали ее. Гермиона постоянно посматривала на циферблат мобилки, прислушивалась к каждому шороху, несколько раз отодвигала стеллаж и подходила к двери в «тайную комнату», которая, как и прежде, не думала открываться. В конце концов, она прислонилась к ней спиной и стояла так, пока ноги не ослабли — и тогда сползла по двери на пол и просидела там неизвестно сколько, обхватив руками колени. К полуночи ее уже трясло — то ли от беспокойства, то ли от холода. Из-под двери сквозило — или ей только казалось — наполняя коридорчик едва уловимым, но уже знакомым ароматом разогретой степи и морского ветра. Мерлин, что там за ней, за этой дверью? И когда он соизволит явиться? И придет ли вообще?
Глубокой ночью Гермиона перебралась на диванчик в гостиной и уснула беспокойным сном. А когда проснулась — еще не начало светать. Но было понятно, что Снейп так и не появлялся. И что уснуть снова ей не удастся. Тогда она принялась слоняться по дому. Потом сварила кофе на горелке в лаборатории и забралась в спальню к Снейпу — теперь это уже была обычная жилая комната, напоминавшая ту, которую заняла Гермиона. Она посидела в его кровати, завернувшись в плед и снова дрожа. А когда окончательно рассвело, Гермиона почувствовала, что если останется в этом доме еще хоть на час — просто сойдет с ума. Лучше она вернется сюда вечером. И снова даст ему по морде. Сволочь. Мерзавец. Он что, не понимает, как она за него переживает? Девочка моя, а как ты поступила в прошлую ночь? Может, он тоже вот так метался по дому, не находя себе места от беспокойства? Может. А может и нет. Чего вдруг он станет о ней беспокоиться? Ну, разве что в договоре что-то такое записано...
Она понимала, что ищет оправданий себе. Бесплодное занятие. Что сделано — то сделано. Вечером — она заставила себя верить в это — вечером они, наконец, увидятся и как следует поскандалят. А сейчас она аппарировала домой в Лондон.
Войдя в квартиру, Гермиона почувствовала, как сердце дало сбой. На подоконнике под открытой форточкой — оставленной в расчете на визит Птицы — топталась сова. В первое мгновение Гермиона со смятением подумала, что это и есть Птица — и сама не поняла своих чувств. Радость? Удовлетворение? Раздражение? За всю ночь она ни разу не вспомнила о Смотрицки. И его письмо, которого она вчера ждала, как звездочки в Сочельник, сейчас показалось ей до крайности неуместным.
Впрочем, это была не Птица. И письмо — не от Смотрицки. Гермиона крутила в руках простой серый конверт с затейливой министерской печатью и никак не решалась вскрыть. Наконец она вынула сложенный вдвое казенного вида пергамент, развернула его и прочитала:
Миссис Грейнджер.
Сим уведомляем вас о том, что факт смерти вашего мужа, Северуса Снейпа, установлен и подтвержден в официальном порядке. Согласно показаниям двоих совершеннолетних магов, чья дееспособность не подлежит сомнению, ваш муж, Северус Снейп, погиб 01 мая 1998 года во время Битвы при Хогвартсе. Для получения документов, подтверждающих смерть вашего мужа, и разрешения на вскрытие завещания, вам надлежит явиться в Отдел регистраций в течение пяти дней со дня получения настоящего письма.
Аделаида Паттерсон,
Отдел регистраций,
Британское Министерство Магии.
Гермиона положила пергамент на подоконник, разгладила его ладонями и уставилась невидящим взглядом в окно, за которым занимался новый тусклый день.
Гермиона сидела на самом краешке стула, — так, чтобы рама давила на копчик, –прижавшись виском к столешнице и широко раскинув руки. Точно так же, как в прошлый раз. И точно так же на уголке стола лежал тубус с министерскими документами, касающимися ее личной жизни. Не то чтобы сейчас она чувствовала себя хуже, чем тогда. Но, определенно, не радостно. Да что там — она вовсе ничего не чувствовала — будто эту функцию сознание отключило. За ненадобностью? Или чтобы предохранители не сгорели? Впрочем, хватало и тела. Ее трясло — как начало ночью, так и не отпускало вот уже полдня.
— Этого не может быть. Это ошибка.
Сколько раз за сегодня она повторила эту фразу? Гермиона никак не могла избавиться от ощущения дежа вю — четыре с половиной года назад она стояла в том же кабинете и твердила те же слова под таким же сочувствующим взглядом. Только тогда с ней разговаривал пожилой маг, а теперь — довольно молодая ведьма.
— Никаких ошибок, миссис Грейнджер. Вот, пожалуйста, подтверждение, — она выудила из тубуса свиток пергамента. — Факт смерти установлен на основе свидетельства двоих совершеннолетних магов. Вы желаете знать их имена?
Гермиона равнодушно пожала плечами.
— А впрочем, да, хочу.
Интересно, где эти умники были четыре, нет, уже скоро пять лет назад,— когда ей позарез нужно было избавиться от невесть откуда взявшегося мужа?
Аделаида Паттерсон развернула один пергамент, другой.
— Ах, вот, — сказала она наконец. — Это мистер Малфой, Люциус Малфой, — уточнила она. — И... Станислас Смотрицки.
— Что?
Гермиона открыла рот. Она не слышала почти ничего из того, что говорила ей министерская ведьма дальше. В висках стучала кровь. Смотрицки. И Малфой. Нет, главное — Смотрицки. Зачем? Почему именно сейчас? Как раз в тот день, когда... Или нет, раньше. Гораздо раньше — это же министерство. Пока они почешутся... Или...
— Простите, — хрипло пробормотала она.
Ведьма, прерванная на полуслове, удивленно посмотрела на нее.
— Простите, — повторила Гермиона, справившись с голосом. — Я могу узнать, когда вы получили эти свидетельства?
Ведьма пожала плечами и снова принялась рыться в пергаментах. Наконец, она нашла то, что нужно.
— Вчера утром, — ответила она с ноткой самодовольства. — Знаете, мы стараемся все делать быстро. Тем более, такие обстоятельства...
— Какие обстоятельства?
Ведьма снова сверилась с записями на пергаменте.
— Тут написано, что вас следует оповестить как можно скорее. Никаких пояснений. Видимо, эти господа что-то сказали непосредственно начальнику отдела...
— Они были здесь? Оба?
— Во всяком случае, мистер Малфой — я его видела. И, да, кажется, он был не один.
— Как выглядел второй?
— Ну, ростом чуть пониже мистера Малфоя. Волосы острижены — так, довольно коротко...
Она покачала головой.
— Больше ничего не припомню, — призналась она с ноткой удивления.
Гермиона кивнула. Троллев Стен. Чары неприметности — вне всякого сомнения. Конечно, теперь эта курица ничего не припомнит. Под чарами, да еще рядом с Малфоем... Значит, он знаком с Малфоем? Что ж, если он был в стане Волдеморта одновременно со Снейпом, имел все шансы познакомиться и с Малфоем — что тут удивительного. Важно другое — он вполне мог знать, что связывает Гермиону и Снейпа. Скорее всего, когда она опубликовала его статью в «Алхимике», он наводил о ней справки. И ничто не мешало ему поинтересоваться, в частности, у Малфоя. Впрочем, а знает ли Малфой о ее браке? Волдеморт точно знал. Но счел ли нужным шепнуть Люциусу? Который, кстати, в то время не исключено, еще был в Азкабане...
Пока она шла по министерству к каминам, в голове несколько прояснилось. Но тело словно слилось с душой, превратившись в один комок глухой боли. Снейп исчез. Так или иначе, слова Прелати о том, что «Снейп больше не ее забота» резонировали со словами самого Снейпа — его обещанием, что она от него освободится. А чего ты хотела, девчонка? Он просто выполнил твою просьбу. Вполне возможно, встретившись с Прелати. Или просто исчезнув — туда, откуда явился. В какую-то свою норку. Подальше от этой непонятной войны. Тем самым, кстати, развязав ей руки — теперь в списке возможных объектов для шантажа было на одну позицию меньше. Эх, это имело бы смысл, если бы не было на свете Гарри Поттера и Стена Смотрицки.
Смотрицки. Еще один приступ боли. Его действия Гермиона не могла точно классифицировать — пока она колебалась между предательством и циничным расчетом. Она больше не вспоминала об удовольствии. Ее кидало в дрожь от осознания того факта, что это был просто эпизод в игре — в чужой игре. Ее использовали и выкинули прочь. Что ж, на войне как на войне — не об этом ли ей толковал Снейп. А уж он-то разбирается в таких вещах... Но как именно использовал ее Стен Смотрицки в сговоре с Люциусом Малфоем? Для чего? Выманить Снейпа из его убежища? Зачем такие сложности? Неужели Малфой не мог добраться до Снейпа как-то иначе? Или ему хотелось сделать это именно так — чтобы заодно унизить и грязнокровку Грейнджер?
Глупости. Ну, выманили бы — и успокоились. Нет никакой причины после этого являться в Министерство и свидетельствовать о героической смерти бывшего профессора в битве при Хогвартсе. Если только... Если только в этом же сговоре не участвовал и сам Снейп. Подсказал ей идею с порт-ключом, наверняка зная, что в случае чего Стен ее задержит. Интересно, представлял ли он, каким именно способом... А впрочем, вообще нужен ли им был сам Снейп? Или достаточно официального признания его смерти — причем чем скорее, тем лучше? И это еще не все — им нужно было, чтобы она, Гермиона, об этом узнала. Что им до нее и до ее осведомленности, если она уже сыграла свою роль в их интриге? Значит, еще не доиграла?
Завещание. Это же очевидно. Вскрыть завещание может только она — единственная прямая наследница Снейпа.
Ладно, с этим разобрались. Как быть со всем остальным? С тем, в частности, что случилось в ту самую ночь между ней и Смотрицки. Если отбросить все предположения касательно интриг Снейпа, в сухом остатке Стен Смотрицки официально превратил ее в свободную женщину. А если даже это не совпадение, получится, что она — свободная женщина, унаследовавшая чертову уйму всякого снейповского магического хлама. Пардон, темномагического. Ради чего же, в таком случае, вы это все затеяли, мистер Смотрицки? Гермиона нервно хихикнула. Вот уж никогда не думала, что станет достойной целью для охотника за приданым... А если еще принять во внимание характер этого приданого...
К счастью, на этом месте размышления пришлось прервать. Копчик болел нестерпимо, а в ее рассуждениях было так много допущений, что она за короткое время запуталась окончательно. Стоило сварить кофе и попробовать заполнить хотя бы часть белых пятен во всей этой истории с очередной смертью Снейпа.
Поэтому Гермиона приказала себе успокоиться и, несмотря на свое прежнее решение предоставить ему возможность сделать следующий шаг, написала письмо Смотрицки. Обстоятельства изменились. Теперь речь шла не о романе и его возможном продолжении, а о вещах куда более прозаических, но не менее серьезных. В своем письме она коротко и сухо потребовала у Смотрицки объяснений по поводу его роли в истории с установлением факта смерти Снейпа. Она долго раздумывала, признаваться в том, что бывший профессор ее муж, или нет. Оставалась крошечная вероятность, что Смотрицки не знал об этом. В таком случае не исключено, что это была сольная партия Малфоя. И в этой игре пешкой могла оказаться не только она, но и Стен. Поразмыслив, Гермиона решила, что это не так чтобы совершенно невероятно. Поэтому о своей связи со Снейпом она на всякий случай решила умолчать. Зато очень четко дала понять, что знает о том, что Снейп не погиб и еще совсем недавно видела его живым. Мелькнула мысль, что Стену покажется подозрительным ее интерес к судьбе Снейпа. Но Гермиона подавила эту мысль.
Отправив сову, она решила связаться с Канингемом. На сей раз в реальности. Для разговора с главным аврором у нее были и причина, и повод. Поводом стало то, что она взялась за расчеты по зонам нестабильности. Первые результаты она уже получила — но настолько отрывочные и приблизительные, что о них и говорить не стоило. Причина же состояла в том, что, поскольку Снейп теперь официально мертв, у Канингема не было оснований и дальше держать Гарри под действием ритуала. Да, она прекрасно понимала, что не в Снейпе дело. Но официально признанная смерть Снейпа могла стать поводом для Гарри просить разрешительного ритуала. Так оно и было бы, если бы он не завяз с этим... синдромом дворняги. А еще ей было очень нужно осторожно «прощупать» Канингема на предмет того, насколько реален был их вчерашний разговор и, соответственно, договоренности.
Она вызвала приемную начальника аврората. К счастью, приемная была оборудована камином, и Гермионе не было нужды снова переноситься в министерство, чтобы поговорить с главным аврором. У камина оказалась девица-секретарь.
Но смотрела при этом не на Гермиону, а куда-то в глубину приемной. Гермиона вытянула шею, и ей показалось, что там кто-то есть — стоит у самой двери, ведущей в кабинет начальника.
— А... э... простите, мистер Канингем сейчас на совещании у министра, — ответила наконец секретарь.
Хоть бы врать научилась, — раздраженно подумала Гермиона.
— Что ж, мистеру Канингему это нужно не меньше, чем мне, — тоже нарочито громко произнесла она. — Когда появится, передайте ему, что он может со мной связаться. Я дома. Он поймет, о чем речь.
Гермиона отошла от камина и села в кресло. Канингем ее избегает? Почему? Знает, что ей нужно? В таком случае ни тролля пьяного не станет он с ней связываться еще дня два, не меньше. Он слишком давно в аврорах, чтобы не понимать, что за одну ночь расчеты такой сложности не делаются.
Тем не менее, она ждала. Ждала ответа от Смотрицки. Появления Канингема. Ждала, когда утихнет боль. Пройдет дрожь, по-прежнему сотрясавшая тело. Совы и правда прилетали — из министерства, с напоминанием о необходимых юридических процедурах и предупреждениями о сроках. Из нотариальной конторы — сообщить о смерти Снейпа, вдруг она еще не знает... А потом о том, что из министерства получены необходимые документы, подтверждающие полномочия... А потом — с просьбой как можно скорее определиться с датой вскрытия завещания и намеком на то, что чем раньше это случится, тем лучше... Мерлин, они что, правда, думают, что в ее сутках сорок восемь часов? Почему она должна сделать это все за один день? Завтра. А лучше — послезавтра. А еще лучше — вообще никогда...
Тем не менее, после трех часов сидения у камина она поняла, что пора бы хоть чем-то заняться. Иначе станет совсем плохо. И раз так, то почему бы не заглянуть в нотариальную контору — ознакомится с завещанием прямо сегодня? А то гоняют сов туда-сюда. Птичку жалко... А еще жальче себя — все время открывать им окно, с приступом сердцебиения убеждаясь, что это снова не та сова... Вот и еще одна, кстати, и снова от мистера Фобстера. Нет, лучше собраться — и поскорее. А то вместо совы пришлет клерка. И если это опять окажется, как там его, Хиггинс, что ли — она за себя не ручается.
Кряхтя и охая, Гермиона кое-как доползла до ванной и привела себя в порядок. На полочке очень кстати нашелся пузырек бодрящего зелья. Гермиона опрокинула его в рот и через несколько минут почувствовала себя вполне прилично. Что ж, в пузырьке было никак не меньше двух доз. О том, что с ней будет, когда действие зелья закончится, она предпочла не думать.
В контору Фобстера Гермиона попала уже под конец рабочего дня. Тем не менее нотариус встретил ее очень радушно и уверил, что ради ее дел он готов задержаться сам и задержать своих сотрудников — хоть на всю ночь. Гермиона выразила слабую надежду, что ночь она все-таки проведет дома, в своей постели, а не в конторе мистера Фобстера. Потом ее усадили в кресло и принялись суетиться. Она автоматически что-то подписывала, просматривала какие-то инструкции, выслушивала выдержки из законодательства, подписывалась под тем, что она «ознакомлена», потом в каких-то графах в амбарной книге, потом под описями, потом снова ее с чем-то знакомили и она снова подписывалась.
Наконец формальности были улажены. Откуда-то появилось двое свидетелей — магов, которых Гермиона впервые видела, но которые тоже под чем-то подписались и покивали головами на что-то сказанное устно. Гермионе передали пергаментный свиток, и в комнате установилась подобающая случаю торжественная тишина. Гермиона сломала печати, но не успела развернуть пергамент, как он был выхвачен у нее из рук и передан незнакомому магу-свидетелю. Тот развернул пергамент, прочистил горло и торжественным тоном принялся зачитывать присутствующим волю покойного Северуса Снейпа.
К счастью, список желаний профессора был не слишком длинным. Все свое имущество он завещал жене. Было лишь несколько условий, которые она должна была соблюсти. Они касались дома в Тупике Прядильщиков и того, что осталось в его хранилище в Гринготтсе. На отдельном листе прилагался список того, что должно остаться там и ни в коем случае не переходить в чужие руки, так как являлось частью фамильной магии рода Снейпов. Гермиона быстро просмотрела список и почему-то испытала облегчение от того, что не обнаружила в нем ритуальных мизерикордов. В самом деле, они не принадлежали роду Снейпов или, если быть точным, Принцев — поскольку, по крайней мере, в игре, принадлежали семье Малфоев. Интереснее оказалась та часть завещания, которая касалась дома в Тупике Прядильщиков. Гермиона была обязана сразу по оглашении завещания взяться за продажу этого дома и одновременно — покупку другого, вместо этого, на свое усмотрение.
— Зачем? — удивленно спросила Гермиона, ни к кому не обращаясь. — Меня устраивает этот дом.
Мистер Фобстер покачал головой.
— Вы обязаны выполнить условия завещания, миссис Грейнджер, — сказал он. — Это магическое обязательство. Если вы не выполните его, завещание потеряет силу — и все имущество за неимением других наследников перейдет в распоряжение Министерства магии.
Мерлин, Снейп же говорил, что в его хранилище полно компромата...
— Если вы не возражаете... — мистер Фобстер помялся. — Наша контора работает с несколькими специалистами в области недвижимости. Я мог бы рекомендовать вам кое-кого...
Ну еще бы, — кисло подумала Гермиона. — Кто же станет упускать из рук хорошую сделку. Вот, безутешная и столь же беспомощная вдовушка — прекрасный клиент. Почему бы не получить с нее малую денежку?
— Если вы согласны, агент свяжется с вами завтра утром.
— Куда такая спешка? — Гермиона начала раздражаться.
Хоть бы постарались остаться в рамках приличия! Понятно, что мы тут все комедию ломаем. Ну так играли бы каждый свою роль. Я — убитую горем вдову. Они — сочувствующую массовку.
Мистер Фобстер еще немного помялся, а потом подхватил ее под локоть и увлек в свой кабинет.
— Видите ли, миссис Грейгнджер, — произнес он и нервно пожевал губу. — Магия вашего дома — дома вашего супруга — скоро ослабнет настолько, что за сохранность всего того, что находится внутри...
— Бросьте, судя по этой писульке, — она помахала свидетельством о смерти, которое до сих пор держала в руках, — мой муж преставился восемь лет назад. За это время магия дома должна была развеяться, раз уж она такая непрочная...
— Во-первых, не стоит недооценивать родовую магию, миссис Грейнджер, — прервал ее Фобстер. — Во-вторых, у вас странные представления. Магии дома ничего не угрожало эти восемь лет. Потому что смерть мистера Снейпа не была магически установленным фактом.
Глаза Гермионы округлились.
— Вы хотите сказать, что смерть Сн... моего мужа, фактически, произошла...
— Восемь лет назад, — кивнул Фобстер. — Но магически — только в момент должным образом оформленного признания сего факта. А что касается имущества — в момент, когда была сломана печать на завещании.
Гермиона кивнула. Что ж, это имело смысл. Биологическая смерть организма имеет лишь биологическое и связанное с ним социальное значение. Магическое же признание — оповещение демонов, так сказать. И теперь они возьмутся за работу. Или, скорее, наоборот — уволятся. Она криво усмехнулась своим аналогиям. Фобстер с тревогой наблюдал за ней.
— И все же я не понимаю, зачем такая спешка с покупкой нового дома, — призналась она.
— Это очевидно, — ответил Фобстер. — Вы можете отложить это хоть на год, хоть на сто лет. Но родовая магия, которая теперь сосредоточена только в вас, требует пристанища.
— Тогда зачем продавать дом? Пускай там и остается. Вместе со мной.
Фобстер покачал головой.
— Вы ведь магглорожденная ведьма? — произнес он скорее утвердительно, чем вопросительно.
Гермиона кивнула.
— И вы думаете, что справитесь с родовой магией, заклинаниями, наложенными мистером Снейпом и его предками? — он понизил голос до свистящего шепота. — Темной магией, миссис Грейнджер — вы отдаете себе в этом отчет? Вы уверены, что вообще хотите иметь с этим дело? Или хотя бы что вам это простят?
Гермиона пожала плечами. Она вспомнила, как пыталась пригласить в дом Гарри и что из этого вышло. Впрочем, тогда она не была официально главой рода.
— А кроме того, я понимаю мистера Снейпа. Тупик Прядильщиков — далеко не самое лучшее место для приличной молодой женщины, — светским тоном закончил Фобстер.
Но Гермиону не оставляло ощущение, что нотариус нервничает.
— Мистер Фобстер, — сказала она. — Нам будет легче понять друг друга, если мы станем чуть-чуть откровеннее. Не все ли вам равно — ну, ослабнет магия дома. Может, и вовсе развеется. И пускай. Темной магии туда и дорога. Не так ли?
Фобстер поерзал в кресле.
— Видите ли, миссис Грейнджер, — нерешительно произнес он. — Дом мистера Снейпа хранит множество... Множество вещей, свидетельств... В общем, я бы не хотел, чтобы кое-что из того, что хранится в этом доме, открылось.
— Вы уверены, что в доме, а не в Гринготтсе? Или еще где-нибудь?
Фобстер покачал головой и снисходительно улыбнулся.
— Такие вещи не хранят в банках, миссис Грейнджер.
Гермиона пожала плечами. Она представления не имела, о чем идет речь. В конце концов, это не ее дело. И все же…
— А я была уверена, что вы и ваша контора не имеет никаких проблем с законом.
Фобстер удивленно посмотрел на нее.
— С законом? О, можете быть уверены — никаких, — он нервно хохотнул. — После войны нас очень тщательно проверили.
— Так в чем же дело? Скажите, и, возможно, я просто отдам вам то, что там хранится. То, что вас тревожит. Или интересует.
— Это нельзя отдать, миссис Грейнджер, — тон Фобстера стал торжественным. — Это не принадлежит ни мне, ни моей семье. Просто моя семья кое-чем обязана мистеру Снейпу. И мне не хотелось бы, чтобы суть этих... обязательств стала достоянием общественности. Это все, что я имею право сообщить вам — да и то только потому, что вы теперь глава рода. Все остальное — не может быть сказано вслух. Во всяком случае, не мной.
Гермиона наклонила голову. Мерлин, она когда-нибудь научится понимать волшебников?
— Хорошо, — ответила она, стараясь, чтобы ее голос прозвучал безразлично. — Оставьте себе все, что считаете нужным. И не вижу причин отказываться от ваших услуг.
Фобстер так явственно расслабился, что Гермиона едва не покачала головой. Интересно, это настолько опасно — быть обязанным Северусу Снейпу? А профессор, по всей видимости, умел работать с людьми... Что он там говорил о слизеринцах и их деловых качествах? Кажется, они не столько сами держат слово, сколько умеют заставить других делать это. Даже после смерти.
— Наш агент свяжется с вами завтра утром, — предложил Фобстер. — Если вы не возражаете.
— Только, Мерлина ради, не раньше девяти часов, — поморщившись, попросила она.
Гермиона раскланялась с Фобстером и вернулась в свою лондонскую квартиру. По-хорошему, сегодня следовало нанести визит в Тупик Прядильщиков и проверить, не появился ли Снейп. Но сначала ей хотелось увидеть письмо Смотрицки. И узнать, не появлялся ли Канингем.
Письма не было. Зато был Гарри Поттер. Он нервно мерил шагами гостиную, и когда Гермиона, наконец, ввалилась в дом, кинулся к ней.
— Герми, ты уже все знаешь?
— Все — это про Снейпа? — уточнила она.
Гарри кивнул.
— Я только что ознакомилась с завещанием, — ответила Гермиона. — Устала, как собака. Так что, Гарри, если ты по делу — пожалуйста, говори и проваливай.
Она упала в кресло и прикрыла глаза. Гарри нахмурился.
— Я вообще-то от шефа, — сказал он сухо. — Канингем просил передать, что ваши вчерашние договоренности остаются в силе.
Гермиона с трудом разлепила веки и подозрительно посмотрела на Гарри. Вчерашние договоренности? Ах, так значит, они были... И в силе...
— И еще, — продолжал Гарри. — Он просил, чтобы ты больше не появлялась в аврорате — он сам с тобой свяжется. Герми?
Бодрящее зелье выветрилось. Гермионе казалось, что на нее навалилась колоссальная тяжесть. Что ее вот-вот раздавит. Во рту появилась мерзкая горечь — словно желчь разлилась.
— Прости, Гарри. Я очень занята, — едва ворочая языком, пробормотала она. — Вот, добралась до ваших зон нестабильности. Хотела с Канингемом об этом... Потом поговорим, ага?
Гарри подозрительно посмотрел на нее.
— Это он рассказал тебе о редакторе «Алхимика»?
Она не стала отвечать. Просто снова закрыла глаза. Гарри потоптался у ее кресла, невнятно попрощался и исчез в камине.
Ей не стоит появляться в аврорате. Что бы это значило? Завуалированный совет залечь на дно и не высовываться? Это как раз то, что ей сейчас нужно. Можно и вовсе сбежать в Тупик Прядильщиков. Кстати, посмотреть, не появился ли Снейп. Она была почти уверена в том, что нет, не появился. И, возможно, уже не появится. Письмо с уведомлением о его смерти подвело некую черту в их договоре — он выполнил свои обязательства. Гермиона была свободна. Была ли? Она же знает, что он не погиб в битве при Хогварсте. Он был жив еще несколько дней назад. И нет никаких оснований считать его мертвым сейчас. Мерлин, это когда-нибудь закончится? Еще недавно она была женой мертвеца. А теперь она вдова при живом муже. Он, правда, считает, что выполнил условия и освободил ее. Официально — да. Но фактически... Нет. Она должна себе в этом признаться. Она не может считать себя свободной. Потому что ее муж жив.
Или все-таки мертв?
Гермиона сновала туда-сюда по квартире. Потом аппарировала в Тупик Прядильщиков, но вскоре вернулась, убедившись в том, что Снейпа там нет и, судя по всему, не было. Этим ее волнения не ограничивались. Потому что она ждала совы от Смотрицки. Ждала, не находя себе места, уже второй день.
Сова не прилетела ни на следующий день, ни через день. Если бы Гермиона не была так занята старыми и новыми заботами, она, скорее всего, сошла бы с ума. Ну, как минимум, впала бы в депрессию.
Но на следующий день ровно в девять утра в ее камине появился человек, представившийся Майком Вудом, агентом по недвижимости. Он оказался довольно энергичным мужчиной средних лет, к огромному облегчению Гермионы не склонным к долгим беседам и напрочь лишенным привычки вникать в обстоятельства клиента. Мистер Вуд выслушал ее пожелания: ей нужен небольшой дом, оборудованный камином и хотя бы маленькой лабораторией — Гермиона оставила профессиональные занятия алхимией, но любила иногда повозиться в лаборатории хотя бы с простейшими зельями. Агент уточнил детали касательно местоположения и цены, в ответ на что Гермиона только пожала плечами.
— В таком случае, я рекомендовал бы вам повременить с продажей вашего нынешнего дома, — сказал Вуд.
Гермиона неопределенно пожала плечами — об этом она еще тоже не думала.
— Я навел справки и разузнал кое-что весьма любопытное об этом вашем Тупике Прядильщиков, — продолжал Вуд. — Земля в этом районе давно скуплена одной маггловской строительной компанией. Вам это известно?
— Так вот, они не могут начать работы, пока не получат ваш участок.
— Из-за магии, или им просто не хватает этого клочка под проектные нужды? — уточнила Гермиона.
— И то и другое, — ответил Вуд. — Так вот, они несут убытки. И готовы будут переплатить, только бы наконец иметь возможность начать работы. Цена на ваш участок сейчас совершенно нереальна, миссис Грейнджер. Думаю, этим стоит воспользоваться.
— Что вы предлагаете?
— Найти подходящий дом для покупки, договориться о цене, а потом торговаться с магглами за Тупик Прядильщиков — с тем, чтобы сумма от продажи покрыла покупку.
Гермионе это предложение понравилось. Ей, возможно, понадобится время на то, чтобы перенести все, что нужно, из одного дома в другой. Не держать же Снейповы книги по темной магии в лондонской квартире, пока она будет подыскивать замену его берлоге в Тупике Прядильщиков...
Мистер Вуд отбыл в свою контору — просмотреть каталоги и подыскать приемлемые предложения. А Гермиона взялась за свои повседневные обязанности. К счастью, их накопилось великое множество. Начиная с расчетов по зонам нестабильности и заканчивая игрой. Как ни странно, она ощутила прилив энтузиазма по поводу тайной комнаты. Творческий порыв дополнялся совершенно неудовлетворительным состоянием тела — ломило кости, ныла поясница, каждый вдох давался немалым трудом, и дрожь, снова дрожь, которая не оставляла ее вот уже который день. А что ты хотела, девочка моя? Экий удар по гормональному балансу после многолетнего воздержания... И совы все нет. Сукин сын...
К счастью, расчеты для аврората оказались довольно муторным делом. Особенно в ее нынешнем состоянии. Данных было много, и были они довольно подробными, а она за последнее время так привыкла работать с широкими рамками вероятностей, что переход к максимально точным расчетам воспринимался едва ли не как насилие над собой.
Поэтому когда расчеты в который раз зашли в тупик, наверняка из-за очередной неточности в выборе переменной, Гермиона отложила заказ аврората и взялась за веленовую тетрадь. Она выбрала из нее несколько записей и вооружилась списком уже придуманных локаций, обозначенных рисунками с изразцов. Собрала воедино все квесты, которые были связаны с этими локациями у героинь, в чьи сценарии потенциально вписывалась тайная комната. Потом, подумав, собрала также параметры всех образов, претендующих на маску Синей Бороды. И, наконец, занялась свободным творчеством. Это вам не аврорат, милостивые государи — это поистине работа для художника. Который, впрочем, ума не приложит, что получит в результате. Гермиона криво усмехалась, предвкушая вид Пола, которому она просто передаст длинные ряды чисел и функций без всяких пояснений. А что ты хотел, Творец на жаловании? Вот подключишь, мы туда влезем — и все-все узнаем, что там на самом деле у Синей Бороды припрятано...
Когда дрожь стала донимать слишком сильно — начали стучать зубы, а при попытке сдержаться челюсти сводило судорогой, — Гермиону прервали. Возможно, к лучшему. Это было всего лишь обычное творческое возбуждение — очень знакомое для нее состояние. Само по себе совершенно безобидное. Но сейчас организм протестовал. Поэтому появившегося в камине мистера Вуда она встретила довольно приветливо.
Агент снова был немногословен. Он подобрал несколько наиболее симпатичных вариантов. И было бы неплохо, если бы миссис Грейнджер, не откладывая в долгий ящик, аппарировала вместе с ним по двум-трем адресам. Гермиона согласилась, не колеблясь. Проветриться и заставить тело подвигаться — как бы оно не возражало — показалось ей прекрасной идеей. А кроме того, пока она будет осматривать дома, она не будет ждать Птицу. Она вообще не будет думать о письме, которого все нет. И она не появится в Тупике Прядильщиков. Ни за что. Ни сегодня, ни завтра, ни до тех самых пор, пока не наступит время продавать дом. Вон пускай теперь Вуд туда мотается.
Тем не менее, она аппарировала в Тупик Прядильщиков — и в этот вечер, и в следующий. Чтобы убедиться в том, что никого там нет и не было. Как не было и письма от Стена.
День сменялся ночью, ночь — днем, она потеряла бы счет этим сменам, если бы не Пол и Вуд, которые регулярно появлялись в ее жизненном пространстве и заставляли хотя бы менять положение за столом — а в идеале вообще выйти из дому и куда-то идти, на что-то смотреть, с кем-то разговаривать. Под конец третьего дня она отнесла Полу первые результаты по тайной комнате. В конторе ей пришлось приложить немало усилий, чтобы избежать рандеву с Прелати — судя по многозначительному взгляду, брошенному на нее в коридоре, он желал с ней поговорить. Но это никак не совпадало с ее собственными планами. Ей было не до него. Ее по-прежнему била дрожь. Бодрящее и укрепляющее зелья стали ее основным питанием. Ломота в теле не проходила, а теперь еще и дополнялась постоянными головными болями, с которыми с трудом справлялись маггловские таблетки. А ей нужно было спешить на встречу с Вудом, который нашел, по его собственным словам, идеальный вариант. Для Вуда , пожалуй, было сказано слишком уж эмоционально. И Гермиона поклялась самой себе страшной клятвой, что этот дом будет последним. Каким бы он ни был — она его купит. Просто для того, чтобы это прекратилось.
Что ЭТО, девчонка?
Все. Пускай просто прекратится все...
Дома, в ожидании Вуда, который обещал заглянуть за ней, чтобы проводить на осмотр, она сделала вещь, которую никогда не сделала бы в любом другом состоянии души и тела. Написала письмо Люциусу Малфою. Не письмо — так, короткую записочку с просьбой о встрече. В конце концов, Снейп сам ей советовал...
Но чем она может заинтересовать Малфоя? Мизерикорды? Бред. Это не игра. Да и выносить темномагические артефакты...
Двадцатый раз повторяя про себя, что еще сильно об этом пожалеет, Гермиона вытолкнула сову в окно. Она больше не может жить в неизвестности. И раз Стен не желает отвечать на ее вопросы... Не желает вообще иметь с ней дела... Остается только Малфой. Который, конечно, не скажет ей правды. Конечно, посмеется над ней. Не преминет лишний раз напомнить о том, где ее место и кто она такая. Чего от него еще ждать...
Так зачем тебе эта встреча, девочка моя? Мерлин великий! Чтобы мне хоть кто-то хоть что-то, наконец, сказал. Хоть ложь. Хоть оскорбление. Лишь бы не молчание, от которого можно сойти с ума. Мелькнула мысль обо всем рассказать Артуру Уизли, но Гермиона от нее отмахнулась. Тогда уж лучше идти прямо к Прелати. От которого она сегодня откровенно удрала. Может, стоило его пощупать? Нет. Бессмысленно. Он же уже сказал ей, что Снейп — не ее проблема. А Малфоя еще был шанс заинтересовать. Хоть бы теми же мизерикордами. Заодно и проверить, так ли он чистоплотен в плане сделок, как рассказывал Снейп... Который больше не ее забота... Гоблиново семя! Не значит ли это, что о Снейпе уже позаботились — и совсем не Малфой со Смотрицки, а Прелати? Или они все в одной лодке?
К счастью, Вуд снова появился вовремя — в тот самый момент, когда Гермиона со скверной горечью во рту начинала подумывать о надвигающемся сумасшествии. Он подхватил ее под руку и активизировал порт-ключ.
Оказавшись в доме, который еще час назад собиралась купить хоть с завязанными глазами, Гермиона испытала странное чувство. Она определенно бывала здесь раньше. Но когда? При каких обстоятельствах? С кем здесь виделась? Ни малейшего предположения... Но ведь бывала... Точно... И, по всей видимости, неоднократно. Она безошибочна определила где расположена кухня, как пройти в лабораторию — маленькую, но очень разумно обустроенную, как раз такую, о какой она мечтала. С первого раза обнаружила скрытую дверь, ведущую через короткий коридорчик в библиотеку. Даже некоторые предметы обстановки находились именно там, где она ожидала... Окно. Гермиона провела рукой по раме, и ей показалось, что ладонь вспомнила нечто, ускользнувшее от сознания.
— Окна, безусловно, заколдованы, — раздался за спиной голос Вуда.
Гермиона оглянулась.
— А где мы?
Вуд пожал плечами.
— Хозяин предпочитает не раскрывать места, — ответил он со снисходительной усмешкой. — До тех пор, пока вы не определитесь по принципиальным вопросам — нравится ли вам сам дом, хотите ли вы его купить. Тогда он выдаст координаты для аппарации и адрес.
Вуд покачал головой. Поведение хозяина дома не казалось ему рациональным.
— Сказать по правде, — продолжал он, — мне это не нравится. Я предпочитаю иметь дело с людьми, которые ничего не скрывают.
Гермиона согласно кивнула.
— А как мы сюда попадем, если нам нужно будет посмотреть еще раз? — спросила она.
Вуд передал ей карандаш. Обычный маггловский цанговый карандаш. Гермиона вопросительно подняла брови.
— Порт-ключ, — ответил Вуд на ее немой вопрос. — Хозяин заколдовал его для клиентов.
— То есть я могу воспользоваться им в любой момент? — уточнила Гермиона.
— Так сказал хозяин дома, — Вуд снова пожал плечами. — Странный человек. Как будто он тут вообще никогда не бывает. Хоть глубокой ночью — это его собственные слова.
Гермиона кивнула и положила карандаш в карман. Она вдруг совершенно ясно поняла, о чем ей напоминает этот дом... Он был совсем не такой. И в то же время как будто тот самый...
— Я куплю его, — сказала она.
Вуд хотел было что-то возразить, но Гермиона подняла руку и с нажимом произнесла:
— В этом доме есть все, что мне нужно. Не вижу смысла терять ваше и свое время на осмотр других домов, если этот мне полностью подходит.
Вуд кивнул.
— Завтра, — прикинув что-то про себя, сказал он. — Завтра мы встретимся с агентом хозяина дома и обсудим детали. Думаю, мы с вами внесем первый взнос, потом продадим ваш дом, и тогда отдадим остаток суммы.
Гермиона нетерпеливо кивнула. Она ощущала страшную слабость. За последние дни она почти привыкла к этому ощущению, но сейчас поняла, что больше не может бороться. Они с Вудом, воспользовавшись порт-ключом, вернулись в ее квартиру. Вуд сразу откланялся и отбыл через камин. А Гермиона последним нечеловеческим усилием заставила себя спуститься в лавку и купить две банки яблочного сока. На поход не то что в магическую — даже в ближайшую маггловскую аптеку за углом собственного дома — у нее не осталось сил. Она доковыляла до кровати и, не раздеваясь, повалилась на подушки, прислушиваясь к тому, как голова наливается жаром, а тело сотрясается от крупной дрожи.
Угол комнаты с фрагментом стеллажа, в который она пялилась без единой связной мысли, вскоре превратился в мозаику. Вот она начала произвольно перестраиваться. Потом стала черно-белой. А потом исчезла. Вместо нее появился каток, по которому скользила пара фигуристов. И Гермиона принялась придумывать для них танец, поминутно одергивая, отчитывая, и при этом прекрасно осознавая, что это обычный температурный бред...
Пробуждение было удивительным. Во-первых, Гермионе удалось разлепить веки — без особых усилий и болезненных ощущений. Во-вторых, от дрожи не осталось и следа — наоборот, тело казалось легким и расслабленным, вот разве что потянуться... А еще вместо безумных мозаик, осколков видений, красноватого марева, ее взгляду предстала ее собственная спальня, залитая утренним солнцем. Дышать стало легко. Исчезла царапающая боль в горле. И вообще, было так хорошо, словно все, что ее преследовало последние месяцы, просто оказалось вязким кошмаром, который, наконец, окончился счастливым пробуждением. Гермиона потягивалась как кошка и улыбалась, жмурясь от удовольствия. Подумать только, всего одна ночь...
Одна?
Ее взгляд упал на придвинутый к кровати журнальный столик. На котором стояли две пустые банки из-под яблочного сока и еще одна — она не помнила, из под чего. Или не знала? Гермиона задумалась. Она припоминала, как свалилась с температурой и запоздало поняла, что в течение двух или трех дней ее организм пытался справиться с какой-то болезнью. Судя по всему, с гриппом — обычная вещь в это время года. И, в конце концов, сдался. Уже в полубреду она успела запастись соком. Но все остальное...
Во-первых, она не могла вспомнить, чтобы тянула в спальню столик из гостиной. Во-вторых, а в этой-то банке что было? То есть не в банке — в колбе. Гермиона осторожно взяла со столика сосуд и принюхалась. Обычный антивирусный коктейль — перцовое зелье, жаропонижающее, снотворное. Впрочем, Гермионе чудилось, что было еще и восстанавливающее — отдельно. Она помнила его вкус. Но откуда? У нее в доме совершенно точно не было и половины из этих зелий. А те, что были — уже давно пора было выбросить за негодностью.
Гермиона вылезла из-под одеяла и поняла, что еще не так. На ней была старая вытянутая футболка, в которой она занималась преимущественно хозяйственными делами. Но никогда не одевала на ночь. Она не помнила, как переодевалась, но была уверена, что если бы делала это сама, то не одела бы эту футболку. А одела бы, например, пижаму. Ту, что лежит в ящике под кроватью. Значит, у нее кто-то был? Кто-то, кто ее переодел и снабдил необходимыми зельями…
Гермиона соскочила с кровати, еще раз с удовольствием отметив превосходное состояние тела. Определенно, восстанавливающее зелье было. Вид ее маленькой квартирки, залитой солнцем, прибавил ей хорошего настроения. Но и посеял новые сомнения. Кто мог к ней прийти? И как? Гермионе очень хотелось думать, что это не Гарри снимал с нее все, в том числе нижнее белье, и одевал в первое, по всей видимости, что подвернулось под руку.
Она села на краешек кресла у камина и изо всех сил напрягла память. Ну, что вам сказать? Бред. Больше ничего. Фигуристы. Какие-то растения, которые она почему-то обрезает, удобряет и с которыми при этом ведет увлекательные ученые беседы. Картинки из маггловского еще школьного детства. Гобелен. Тот, что висел дома возле ее детской кровати — на синем фоне коты в цветовой гамме от рыжего до кофе с молоком, склонившиеся над шахматной доской. Причем одна из кошек — вылитая Минерва МакГонагалл, а ее визави — определенно, миссис Норрис. Мерлин, а ведь и правда, похожи — без всякого бреда. Это знак, что она уже тогда — трех лет отроду — была обречена на Гриффиндор? А, еще было какое-то видение — то ли Стен, то ли Снейп, то ли Прелати, а может, и вовсе Люциус Малфой, которые все время менялись, превращались друг в друга и в вовсе незнакомых людей, а потом картинка стала плоской, упала на пол и разбилась на миллион малюсеньких осколков. Она помнила, как долго терла глаза, словно засыпанные песком, пытаясь сконцентрироваться на лице, нависшем над ней, на шевелящихся губах, силилась услышать голос, но не чувствовала ничего, кроме какого-то полузнакомого аромата. Зелья? Или что-то еще? Взгляд так и не сфокусировался, и она промямлила что-то вроде «будь ты проклят» и, перевернувшись на другой бок, уснула.
Что ж, хотя бы бредовые видения. Плохо, когда совсем ничего не помнишь. Гермиона поднялась с кресла и продолжила обход квартиры, удивляясь все больше. Ее одежда нашлась рядом с кроватью — аккуратно сложенная на стуле. Вообще в доме кто-то прибрал. Почта, которой накопилось за время ее болезни немало, лежала на столе и отражала педантизм визитера — конверты к конвертам, свитки к свиткам. Значит, все-таки не Гарри.
Может, Джинни? — с надеждой подумала Гермиона. Это было бы наименьшим из зол. О том, что это мог быть Снейп, или Стен, или даже целый Прелати, ей не хотелось даже думать. Хотя толково составленный коктейль и, судя по результатам, превосходно приготовленное восстанавливающее зелье говорили скорее в пользу Снейпа. Или Стена. Но ведь эти зелья — не Бог весть что. Их в любой магической аптеке можно хоть литр купить. Так что вероятность того, что о ней позаботилась Джинни, оставалась и по-прежнему казалась самой привлекательной.
Конечно, приятно было бы думать, что это Стен... Но не стоило. Хватит с нее разочарований, связанных с мужчинами. Ха, Стен. Она бы еще подумала, что это Рон.
Рон...
Гермиона повторила про себя это имя трижды. И ничего не почувствовала. Желание блаженно жмуриться на солнышке в предвкушении чашечки кофе никуда не делось. Внутри ничего не сжалось. Дыхание не перехватило. Не больно... Клин клином. Гермиона взъерошила волосы и тихонько захихикала. Что ж, мистер Смотрицки, хоть за что-то вам большое человеческое спасибо. А больше она не будет думать о Стене. Его ищут? За ним охотятся? Он в опасности? Так ему и надо. Пускай сам о себе заботится — большой уже мальчик. Кстати, Снейпа тоже касается. Зачем она взваливает на себя чужие проблемы? Школьная привычка? Мальчишки придумывают приключения на свои головы, а она, позабыв обо всем на свете, кидается их вытаскивать. Вот и Снейп ее упрекал, что она жить не может без сирых и убогих. Могу, профессор. Еще как могу. Сами убедитесь.
А теперь она разблокирует камин и узнает, что за ней действительно ухаживала Джинни. Между прочим, когда это она успела камин заблокировать? Гермиона разыскала свою палочку — к собственному удивлению, под подушкой. Она никогда не клала палочку под подушку — в самые опасные времена она держала ее на полу рядом с кроватью. Учитывая привычку спать на самом краешке, какой бы ширины кровать ей не досталась, схватить палочку и воспользоваться ею она могла молниеносно. Но под подушкой...
Гермиона покачала головой и направилась к камину. По дороге, впрочем, с камином она решила повременить, понимая, что стоит ей только открыть его, как оттуда посыплется, как из дырявого мешка. Кстати, а почему телефоны-то молчали? А, мобильный сел. Стационарный... Ага, трубка, как обычно, лежит отдельно от базы и тоже села. Неудивительно, что никто не мешал болеть. Телефоны она пока тоже включать не будет. В очередь, средства связи, в очередь. Сначала — почта.
Гермиона принялась перебирать послания, сложенные на столе. Из министерства. Из аврората. От Артура — ему-то что нужно? От Малфоя — надо же, снизошли... От Вуда. От нотариуса. От Смотрицки по-прежнему ничего. Гермиона поняла, что перетасовывает конверты и свитки в поисках одного единственного письма — и обругала себя. Она же приняла решение, не правда ли? И ей же лучше, если она будет его придерживаться.
Тем не менее, настроение испортилось. Не окончательно, но довольно заметно. Поспевший кофе немного поправил ситуацию. Но Гермиона выпила уже полчашки, а распечатывать письма даже не начинала. Не хотелось. Она крутила в пальцах свиток от Малфоя и спрашивала себя, не выбросить ли его, не читая. Министерский вот прочитать придется. И из аврората тоже. Да и от Вуда — можно. А от Малфоя... Равно как от Артура. А, тут еще записка от Гарри. И... это еще что?
Конверт вырвался из пальцев Гермионы и взлетел на уровень ее носа. Вопиллер, тролль его за ногу...
— Герми! Что случилось? Куда ты пропала? Почему я не могу попасть в твой дом! Ты не отвечаешь на письма! Если ты в течение суток не появишься, я буду вынужден заявиться к тебе с отрядом авроров и взломать твою троллеву защиту!
Гарри... Какую защиту? Ее дверь отпирается обычным заклятием, известным каждому школьнику... Или нет? Она подошла к двери и проверила ее. Действительно, заблокирована. К тому же Гермиона обнаружила на ней сигнальные чары. Она аккуратно их сняла и открыла дверь. После чего направилась к камину. Надежда на то, что за ней ухаживала Джинни, таяла. Во всяком случае, в ее доме был кто-то еще. Скорее всего, Снейп. А может и Стен. Они, кажется, одинаково чокнутые на безопасности. Есть еще Гарри — он тоже мог. Но не стал бы после этого присылать вопиллер. Разве что совершенно спятил за эти дни.
Кстати, какой день-то сегодня? Гермиона с сомнением посмотрела на компьютер, потом ей в голову пришла идея получше. Она порылась в сумочке, вытащила КПК, включила его и тупо уставилась на дату. Не может быть. Четыре дня? Или настройки сбились? Даже магглы, заболев гриппом, не валяются в бреду по четыре дня! Гермиона покачала головой и вернулась к камину. Если действительно прошло столько времени, к ней не то что отряд авроров — сам Великий шеф лично в гости заявится...
Гермиона вызвала Годрикову Лощину, в надежде, что Гарри еще не убежал на работу. Но, к ее вящей радости, ответила Джинни.
— Ох, Джин, ты здесь? — вырвалось у нее.
Джинни усмехнулась.
— Что, не ожидала, подруга?
Ее интонации Гермионе не слишком понравились.
— Не то чтобы, — осторожно ответила она. — Просто Гарри говорил, что ты в Норе... И я рада, что ты вернулась домой.
— Неужели?
Определенно, что-то было не так.
— В чем дело, Джинни? — спросила Гермиона, ощущая отвратительное нытье под ребрами. — Что-то случилось?
Джинни снова нехорошо усмехнулась.
— Ах, в чем дело? Ты не знаешь? Наша честная благородная Гермиона...
— Прекрати, — взвизгнула Гермиона. — Или отвечай толком или...
— Или что? — рявкнула Джинни. — Проклянешь меня? Превратишь в жабу? Изуродуешь? Ты умеешь, я знаю. Давай! Хуже ты мне уже не сделаешь.
Гермиона почувствовала, что снова наливается жаром.
— Джинни, пожалуйста, — из последних сил сдерживаясь, попросила она. — Просто скажи, что случилось.
— Это я у тебя хочу спросить, — с деланным равнодушием ответила Джинни. — Что ты сделала с моим мужем? И зачем. Решила отомстить, да? И не придумала ничего лучше, кроме как свести Гарри?
— Свести? Ты о чем?
— Знаешь, о чем, — отрезала Джинни. — Но я-то тоже ведьма. Вижу, что он околдован.
— И ты думаешь, это я? — Гермиона чувствовала себя страшно глупо.
— А кто? — Джинни снова сорвалась на крик. — Кто еще, если он тобой бредит?
— Мной?
— Что, не удалась собственная жизнь — для разнообразия решила разбить нашу? Одним ударом отомстить всем — мне, Гарри, Рону. Всей нашей семье.
— Джинни, это... — залепетала Гермиона. — Это совсем не то...
Она спрятала лицо в ладонях. Мерлин, звучит так, как будто она действительно в чем-то виновата. Что сказать? И как?
— А я тебе поверила, — не слушая ее, продолжала Джинни, теперь в ее голосе явственно слышались слезы. — Поверила... Следила за ним... Шпионила... Дошпионилась, дура набитая.
Гермиона резко отняла ладони от лица и посмотрела в глаза подруге.
— Джинни, тебе не кажется, что если бы у меня были планы на твоего мужа, я бы не предложила тебе за ним следить? Наоборот, попыталась бы скрыть.
— Не кажется, — отрезала Джинни. — Тебе же не это надо было. Тебе вообще мужики не нужны — ты и без них себя прекрасно чувствуешь. Тебе просто надо было причинить боль. Мне. Ему. Всем нам. Что ж, у тебя получилось. Но запомни, подруга, я тебе этого не прощу. Ты могла проклясть Рона, Гарри, меня — допустим, у тебя был повод... Но ты замахнулась на нашу семью, — Джинни глотала слезы, но говорила твердо, пожалуй, даже торжественно. — Ты пожалеешь об этом. Я обещаю.
Сказав это, Джинни исчезла. Гермиона почувствовала непреодолимое желание расхохотаться. И постаралась подавить истерику в зародыше. Джинни, бедняжка. Она ведь даже не знает, что ее угрозы страшны в первую очередь ей самой. Ей и Гарри. Потому что сейчас она, Гермиона, глава их рода. И любой вред, который Джинни попытается ей нанести, вернется ей стократ. Чертов ритуал... Впрочем, есть еще все прочие Уизли. Джинни может говорить не только от имени семьи Поттеров.
Гермиона вздрогнула и нервно оглянулась на стол, на котором, по-прежнему нераспечатанное, лежало письмо от Артура. Ей вдруг стало по-настоящему страшно. Если семья Уизли объявит ей войну... Учитывая то, что это чистокровные маги, владеющие — ну, по крайней мере, обладающие — родовой магией... Против магглорожденной ведьмы... Не говоря уж о том, положении, которое сейчас занимает Артур. И том, которое занимает она.
Гермиона вдруг необычайно остро осознала то, что старательно гнала от себя прочь все эти годы — собственную отверженность в мире, за который она когда-то так страстно боролась. Мерлин, как это... несправедливо. Победители. Герои... Гарри, которого, не раздумывая, подставили в очередной раз. Рон, который старается тихо сидеть в своей, то есть Джорджевой, лавке, изо всех сил играя роль Фреда. Она сама... Как там Снейп говорил? За справедливость воевать надо, но стоит ли доживать до ее победы?. Что ж, он, кажется, знал, о чем говорил. Вот и сам изо всех сил старается оставаться мертвым. Общество, особенно магическое, слишком консервативно, чтобы жаловать героев. Это можно понять. Герои всегда запятнаны. Кто кровью, кто темной магией, кто просто провалами в биографии. Вот хоть Альбуса Дамблдора взять... А они-то совсем детьми были, когда ввязались в эту войну. И, главное, почему? За что эта отверженность? Они же так и не стали убийцами. Не вкусили крови. Не запятнали себя тьмой. Не переступили черту, за которой стали бы ровней чудовищам, с которыми воевали.
Вот только кто в это поверит? Кто поверит, что победа в этой войне — это победа любви, а не силы? Ведь все и каждый знает, что в войнах побеждает тот, кто сумеет стать зверем. А однажды им ставший — навсегда им останется. А если совсем уж честно — то так оно и есть. Потому что это не люди их оттолкнули. Они сами не могут найти себе места среди людей. Прячутся. Боятся вылезти из своих раковин. Потому что раны не заживают, потому что до сих пор больно. И страшно, что кто-то обязательно по этому больному ударит. Неважно, случайно или с умыслом. Поэтому некого винить — тебе нет места среди этих людей, потому что ты сам его себе не находишь. Ведь это действительно не была война всей магической Британии, как они сами почему-то были уверены тогда. Чихать, что было бы, если бы они этого не сделали. Их поблагодарили. Их наградили орденами. И даже, кажется, к десятилетию битвы при Хогвартсе собираются соорудить мемориал. И жить им, на самом деле, никто не мешает — они сами не в состоянии нормально жить. Не в состоянии вписаться в рамки, соответствовать требованиям нормального общества. Бесприютные. Нестабильные.
Гермионе снова пришлось подавить приступ глупого смеха. Странно думать о себе, как о ненормальной. Хоть она-то могла к этому привыкнуть с ранних лет — с маггловской школы. Да и в Хогвартсе было не легче. А ведь как упорно она за это цепляется — за желание жить нормально.
Завидую, Грейнджер, вы все еще в это верите. Не можете обрести, но верите, что могли бы. Глупость...
Что же, Снейп прав? Гермиона покачала головой. Возможно, сейчас она с ним согласилась бы. Но что-то не позволяет... Потому что она знает, что, пускай ненормально, пускай глупо, как угодно — но она может, уверена, что может обрести хотя бы иллюзию покоя. Которую она вполне готова назвать счастьем. Будь проклят Стен Смотрицки за то, что открыл ей это. За то, что теперь она не в состоянии просто поверить Снейпу и поставить на своих надеждах крест. За теплые объятия, в которые она шагнула однажды без всяких раздумий, и сделает это снова, если он даст ей шанс. Просто потому, что нет для нее в этом мире другого пристанища. Мерлин великий, как легко манипулировать женщиной! Это же ее единственная реальность, единственное место существования — собственная кожа, по которой скользят горячие губы...
Гермиона нерешительно подошла к столу и едва ли не с ужасом воззрилась на почту. Теперь она готова была поверить, что провалялась с горячкой четыре дня. Все поджилки тряслись от внезапной слабости — обычное дело после болезни. У магглов. Которые не знают, что такое восстанавливающее зелье. А вот она его пила — точно помнила, что пила. Поэтому слабость у нее не от болезни. А от разговора с Джинни. Гермиона криво усмехнулась. Ну что ж, она же связывалась с Годриковой Лощиной, дабы узнать, не Джинни ли за ней присматривала. Ответ она получила.
А теперь почта...
Но не успела Гермиона сломать печать на первом министерском конверте, как в камине снова полыхнуло, и из него выскочил Гарри Поттер.
— Герми, ну, наконец-то, — с облегчением воскликнул он. — Джинни сказала, что ты меня искала...
— Это все, что она сказала? — устало спросила Гермиона. — Или что-то еще добавила?
Гарри потупился.
— Она думает, — промямлил он. — Ну, что мы с тобой...
Гермиона отмахнулась.
— Она мне уже сказала, что она о нас думает.
Гарри оперся о каминную полку.
— Где ты была все эти дни? — тихо спросил он.
— Дома, — ответила Гермиона честно.
Гарри покачал головой.
— Тебя искали, — бесцветным тоном сообщил он.
Гермиона пожала плечами.
— А что случилось?
— Случилось, — Гарри хмыкнул. — Много чего случилось. С чего начать?
— С начала, — Гермиона почувствовала, что начинает раздражаться.
Гарри без лишних слов вынул из кармана газету и передал ей. Гермиона развернула ее. «Пророк». С первой полосы тут же закричали заголовки: «Новая угроза над магической Британией! Магия меняет свойства! Реванш темных магов!» Гермиона поморщилась и свернула газету в трубочку.
— Что за бредятина? — спросила она. — Вы же собирались это скрыть, дабы не сеять панику...
— И как долго, по-твоему, нам удалось бы это скрывать? — Гарри скривился. — Кроме того, ты знаешь, как я отношусь к идее скрывать что-то по-настоящему опасное с целью избежать паники.
Гермиона кивнула. Ей тоже подобные идеи были крайне неприятны. С другой стороны, «Пророк» всегда отличался умением извратить даже самую правдивую информацию.
— А при чем тут темные маги? — спросила она. — Это «Пророка» выдумка или ваша?
— А почему выдумка? — вопросом же ответил Гарри. — Это версия аврората.
Гермиона отмахнулась. Она знала от Канингема, что они используют эту версию для маскировки.
— Гарри, мне этим можешь голову не морочить, — сказала она строго. — Во-первых, я, если ты помнишь, располагаю всеми данными по зонам нестабильности, которые есть у министерства. И некоторыми — которых у министерства еще нет.
— Ты закончила расчеты? — живо поинтересовался Гарри.
— Не совсем, — ответила Гермиона уклончиво. — Но кое-что у меня уже есть. А во-вторых, сам Канингем говорил мне о том, что темная магия здесь ни при чем.
— Когда? — внимательно глядя ей в глаза, спросил Гарри.
— Что — когда? — не поняла она.
— Когда он тебе это говорил?
— Несколько дней назад.
Гарри нехорошо усмехнулся.
— Вот только незадача: Канингем исчез.
Глаза Гермионы округлились.
— Как исчез? — спросила она внезапно севшим голосом.
Гарри сделал неопределенный жест.
— Как и редактор «Алхимика», я подозреваю. Позавчера.
Гермиона тяжело опустилась в кресло.
— И это еще не все, — продолжал Гарри, сверля ей взглядом переносицу. — Вчера случилось еще кое-что очень любопытное. С нашим старым другом Рональдом Уизли...
У Гермионы что-то оборвалось внутри.
— Он жив? — спросила она, едва справившись с губами.
Герри вскинул брови.
— А почему он не должен быть жив?
Гермиона не ответила. Она ждала продолжения.
— Вчера около одиннадцати часов утра в лавку Умников Уизли вошел человек, — принялся рассказывать Герри. — Он подошел к Рону и по всем правилам вызвал его на дуэль. После чего сунул в руку какой-то предмет, оказавшийся порт-ключом, и они с Роном перенеслись Мерлин знает куда — в какие-то ледяные пещеры. Где дуэль и состоялась. К счастью, Рон, как ты знаешь, неплох в боевой магии. Но ему здорово досталось.
— Как он выбрался? — спросила Гермиона, с трудом подавив дрожь в голосе.
— О, это самое интересное, — ответил Гарри. — В тот момент, когда он, фактически, уложил этого парня и собирался его обездвижить и разобраться, наконец, что к чему — все исчезло. Его перенесло обратно в лавку. И что еще интереснее — в ту самую минуту, в которую он исчез. Это видела Эмми. Она говорит, что он пропал и тут же появился — только уже весь побитый.
Гермиона слушала, открыв рот.
— С ним все в порядке? — снова спросила она.
Гарри кивнул.
— С ним — да.
— А что не так?
— Лавка, — коротко ответил Гарри. — Мы ее проверили.
— Нестабильность, — скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла Гермиона.
Гарри снова кивнул.
— Вы знаете, кто это был — тот, кто напал на Рона?
Гарри покачал головой.
— У Рона нет врагов, ты же знаешь, — нерешительно произнес он. — Кроме...
Он умолк.
— Продолжай, — потребовала Гермиона.
— Это всем известно... То, что произошло между вами, — пробормотал Гарри. — И то, что ты обещала ему отомстить.
— Нападавший был мужчиной, — напомнила Гермиона, стараясь сдержать гнев.
Гарри пожал плечами. Да она и сама понимала, что это слабый довод. Полиморфное зелье кого угодно превратит в кого угодно.
— А как же время? — спросила она растеряно. — Как он мог вернуться в ту же секунду?
— Это я у тебя хотел спросить, — ответил Гарри.
— У меня? Почему у меня?
Гарри выдержал паузу, а потом произнес:
— Ну, например, потому, что ты пользовалась хроноворотом. И вообще...
Он снова умолк.
— Что вообще? — вкрадчиво поинтересовалась Гермиона. — Ты договаривай. Ты меня подозреваешь, да? Что я выпила полиморфное зелье, украла где-то хроноворот и пришла мстить Рону, — она едва не срывалась на крик. — Ты идиот, да? Думаешь, мне, чтобы проклясть Рона, нужно такой огород городить? Гарри Поттер! Если бы я хотела убить Рона Уизли — его ничто не спасло бы. Но мне на него чихать!
Гарри стоял у камина, понурив голову.
— Где ты была эти дни, Герми? — тихо спросил он. — Тебя искали. Когда пропал Канингем. Когда напали на Рона. И не могли найти. Твоя квартира была закрыта очень надежно. Слишком надежно. Слишком — как для тебя и вообще как для человека, которому нечего скрывать.
Гермиона снова ощутила слабость.
— Я просто болела, Гарри, — сказала она. — Гриппом. У меня четыре дня была высокая температура. И я не вставала с кровати. Вот и все.
— Болела? — брови Гарри поползли вверх. — Гриппом? Герми, это же маггловская болезнь.
— А я и есть маггла, — огрызнулась Гермиона. — Тебе надо напоминать о моем происхождении?
— Но ведь достаточно выпить зелье...
— Если оно у тебя есть, — ответила Гермиона. — У меня не оказалось под рукой зелья, когда я слегла. А я, знаешь, одинокая женщина — мне некого было послать в аптеку. Вот и болела, как самая обычная маггла.
Ну вот, теперь он покраснел. И глаза снова стали щенячьими.
— Тебя искали, — который раз повторил он. — Из-за того, что ты не отзывалась, тебя начали подозревать. И я... — он замялся. — Я сказал, что ты была все это время со мной.
— Я — что? — переспросила она ошалело.
— Была со мной, — хмуро повторил Гарри. — Я, разумеется, не хотел этого, поэтому молчал до последнего. И только когда стало ясно, что дела твои плохи...
Гермиона не знала, смеяться ей или плакать. Он ее прикрыл, тролль его за ногу...
— И что? — спросила она, просто чтобы спросить. — Кого теперь подозревают?
Гарри неопределенно дернул плечом. Хихикать расхотелось. Гермиона тяжело вздохнула.
— Гарри, а ты не подумал, как мы будем объясняться с Джинни? — спросила она. — Если она узнает, о моем... алиби.
Гарри не ответил. Он стоял, тяжело опираясь на каминную полку, и смотрел в пол. Мерлин, это же если Канингем пропал, значит, некому провести разрешительный обряд...
— А кто теперь вместо Канингема? — спросила она безнадежно.
— У нас чрезвычайное положение, Герми, — ответил Гарри. — Так что авроратом сейчас заправляет лично министр магии.
Они еще какое-то время посидели молча. Потом Гарри, не говоря ни слова, исчез в камине. Гермиона с некоторым облегчением перевела дух и в который раз обратилась к почте.
Два письма из министерства и аврората, которые она открыла в первую очередь, фактически, дублировали друг друга. Это была настоятельная просьба, граничащая с приказом: расчеты и документы, которые ей предоставило Министерство магии, по окончании работ передать непосредственно в приемную министра магии. Еще одно письмо из аврората оказалось требованием зарегистрировать волшебную палочку ее покойного супруга, если она находится в ее распоряжении, или письменно заверить аврорат в том, что она не владеет ею. Второе письмо из министерства за личной подписью министра было соболезнованием по поводу смерти ее супруга. «Не дождетесь», — пробормотала Гермиона и, немного поколебавшись, с нехорошим холодком внутри, вскрыла письмо от Артура. Что-то ей подсказывало, что он вряд ли станет ей соболезновать.
Артур действительно ни словом не упоминал в письме Снейпа. Он просил ее «несмотря на смену обстоятельств» все равно закончить расчеты и при любых затруднениях обращаться прямо и лично к нему. Также в письме был намек на «возможные угрозы» и в связи с этим предложение «предоставить ей персональную защиту». Гермиона вспомнила слова Канингема о связи безопасности и контроля и подумала, что, хотя этого имени в письме нет, оно подразумевается. Вполне вероятно, как раз в связи с «угрозой». Неужели они действительно до такой степени не любят друг друга? Впрочем, в связи с исчезновением Канингема этот вопрос уже не актуален. А вообще интересно, что значит «исчез»... Неужели Артур мог использовать магическую нестабильность, чтобы тихонько убрать Канингема? Ведь он ему не доверял. И, кстати, как раз в с темной, в смысле родовой, магией... И что за намек в таком случае скрывается за вежливыми до нейтральности строками письма? Словно в игре: лишь две кнопки «да» и «нет». Одна запускает алгоритм родовой мести Уизли. Вторая, впрочем, тоже ничего не обещает...
Гермиона покачала головой. Артур и подобные методы — невозможно. Это же Артур Уизли — добрый, честный и совершенно бесхитростный человек. Впрочем, что-то Снейп такое говорил, что Артур, мол, не так прост, как кажется. Мерлин, этот человек, даже исчезнув из ее жизни, продолжает отравлять ей сознание. Или о чем-то предупреждать? Как он вообще умудрился, ничего ей толком не говоря, дать столько информации? А так же, как зелья преподавал — ничего, казалось, не объясняя, научил всему, что было нужно…
Гермиона, осененная внезапной идеей, включила компьютер. Пока он загружался, она развернула свиток Малфоя.
Мисс Грейнджер, никак не возьму в толк — почему вы решили, что мне захочется говорить с вами? Если у вас есть хотя бы одна причина, по которой я должен это сделать — пожалуйста, я готов ее принять. Скажем, в пятницу в полдень в моем офисе на Диагон-аллее.
Впрочем, если у вас окажется пять причин, — тогда разговор будет совсем другим. В этом случае я предпочел бы принять вас в Малфой-менор, в тот же день в пять часов.
Пришлите письмо, в котором просто укажите, сколько у вас причин. Если их нет — можете не отвечать. Потому что в этом случае нам не о чем говорить.
Л.М.
Пять причин. Мерлин...
Гермиона раздумывала довольно долго, рассеянно рассматривая изящный вензель, в который Малфой умудрился превратить свои инициалы. Потом она написала на клочке пергамента цифру «5» и отправила ее с совой в Малфой-менор. После чего села, наконец, к машине и отправилась в виртуальный аврорат.
В кабинет Канингема ее впустили. Но его самого там не оказалось. Она пошарила по полкам, по ящикам стола, но ничего путного не обнаружила. Тогда она вышла в приемную, попыталась поговорить с секретаршей. Та отделывалась от нее фразами, сводившимися к «не мешайте работать». Гермиона еще немного побродила по аврорату, поцеплялась к тамошним NPC с вопросами о Канингеме, но так и не добилась ничего более информативного, чем покачивание головой. Поразмыслив, она направилась к приемной министра — почти через все министерство — но и там не получила никакой информации. Здесь бывшего начальника аврората будто и не знали. Попытка проникнуть в кабинет министра закончилась неудачей. Тут ей открытым текстом сказали: не те права. Видимо, «те права» были только у админов. Ну, может, еще у модераторов. Вот Пол, наверняка, может...
Пол.
Гермиона схватила мобильный телефон, подключила его к сети, подпрыгивая на стуле, дождалась, пока он проморгается, и набрала Пола.
— Это я, — сказала она вместо приветствия.
— Хорошее начало... — буркнул в ответ Пол. — Куда пропала?
— Болела.
— А, я им так и сказал, — Пол несколько оживился.
— Им?
— Великий шеф очень интересовались. Нет, не тобой — не пугайся. Тайной комнатой. Ты хоть бы позвонила.
— Плохо мне было, Пол, — призналась она. — Чуть ноги не протянула.
Она вдруг подумала, что говорить об этом Полу — очень естественно. Вот Гарри ни за что не сказала бы такого. Он так привык к тому, что она сильная... И Рон тоже...
— То, что тебя не убьет — сделает тебя сильнее, — философски отвечал Пол. — В следующий раз сопротивляемость организма окажется выше. А вообще у нас эпидемия, Миона. Полконторы с гриппом валяется.
— Пол, у меня тут персонаж пропал, — сменила тему Гермиона — ей все-таки было не очень удобно обсуждать свои болячки. Даже с Полом.
— Как — пропал? — переспросил он.
— Так. Дал квест и пропал.
— Может, надо что-то сделать, чтобы появился? — предположил Пол. — Куда-то сходить, что-то принести, по морде кому-то...
— Кстати о морде... — спохватилась Гермиона. — Что у нас с магазином приколов?
— О, Миона, это кладезь, а не локация...
— Ты его подключил? — перебила Гермиона излияния коллеги.
— Целиком и полностью. И опробовал неоднократно. Приколы — с ума сойти. Не знал, что у тебя такая богатая фантазия.
— Будем считать это комплиментом, — буркнула она.
— Это не комплимент, — серьезным тоном отвечал Пол. — Это естественное мужское любопытство.
— Ты мне лучше скажи, как все-таки пропадают персонажи, — огрызнулась Гермиона.
— Известно как. Админы забанили — и все дела, — обыденным тоном отвечал Пол. — Возможны, конечно, программные глюки. Но ты понимаешь, я этого не признаю никогда. Даже под пытками инквизиции.
— Админы забанили, — задумчиво повторила Гермиона. — А кто у нас нынче в админах?
— Бог их знает, — ответил Пол. — Это к Великому шефу, плиз. Но если паблишер уже взял нас нежно в свои ежовые рукавицы, то Великий шеф может укрыться коммерческой тайной по самые уши и ни пса тебе не скажет.
Паблишер... Прелати, тролль его за ногу.
— Спасибо, Пол. Это пока все.
— Все? — патетически вскричал Пол. — А тайная комната? Или ты думаешь, я снова кинусь грудью на пулемет Великого шефа? Нет уж, девчонка. У тебя грудь посущественнее моей — такую даже шефу жалко станет. Так что сама, сама.
— Пол, комната почти готова, — простонала Гермиона. — А я еще немного болею.
— Немного — это сколько?
— Ну, еще дня три вполне за заразную сойду.
— Гут. Три дня.
Пол отключился, а Гермиона вернулась к игре. Она подумала, что еще ни разу не была в виртуальном доме Снейпа в Тупике Прядильщиков. С этой мыслью она, вернее ее героиня, аппарировала на замусоренный берег.
И тут же увидела в перспективе улицы знакомую фигуру. Нет, не Снейпа. Прелати. Его Гермиона почему-то никак не ожидала увидеть в виртуале. Первым ее желанием было быстренько вывалиться из игры. Но она преодолела эту слабость. В крайнем случае, спрячется в доме. Она подошла поближе, и Прелати повернулся к ней лицом.
— А вот и вы, — он улыбнулся. Его улыбка здесь была несколько более постной, чем в реальности, и Гермиона решила уже поставить дизайнерам на вид, а потом подумала, что так, пожалуй, органичнее.
— Вы меня ждали? — набрала она в текстовом окошке.
— Я ждал хоть кого-нибудь, — уклончиво ответил Прелати. — Мне все равно, кто это сделает.
— Сделает — что? — спросила она.
— Мне нужен палимпсест, — ответил Прелати. — Отдайте его мне.
— И что мне за это будет?
Жаль, буквы на экране не накачаешь ядом...
— Вам — ничего, — ответил Прелати. — Это лучшее, что я могу для вас сделать.
— Учту, — набрала Гермиона. — Но ничего не обещаю.
— Так ведь и я вам ничего не обещаю, — безмятежно отвечал Прелати.
— Где мой муж? — набрала она.
Взгляд Прелати стал удивленным. Нет, дизайнерам она слова кривого не скажет — экая мимика у обычного NPC...
— Я же вам уже говорил: это больше не ваша проблема. Вы, если не ошибаюсь, сами хотели от него избавиться. Еще недавно.
— А если я передумала?
Прелати покачал головой и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
Гермиона прошла мимо него в дом. Ей хотелось посмотреть, как он получился в игре.
Что ж, очень похоже. Она побродила по спальням, вышла на кухню, спустилась в лабораторию. И в самую последнюю очередь подошла к двери в «тайную комнату». Разумеется, access denied. Ну и ладно, все равно там еще ничего нет.
Гермиона вышла из игры. Вообще-то в Тупик Прядильщиков она ходила в расчете на Снейпа. Интересно, он-то куда из игры делся? Тоже забанили? Так ведь он, вроде бы, NPC. Постойте, так ведь и Канингем — NPC... Гермиона призадумалась. Но ничего лучше, чем поговорить с шефом о том, кто еще, кроме разработчиков — то есть, фактически, Пола — имеет доступ к кодам игры, не придумала. А насчет коммерческой тайны... Так ведь она ничего коммерческого спрашивать и не собирается.
Гермиона вернулась к столу и взяла в руки последний нераспечатанный конверт. От мистера Вуда. Она прочитала письмо раз, другой и ощутила, как ее охватывает глухое раздражение. Ну почему у нее никогда ничего не может получиться просто? Даже когда этим чем-то занимается кто-то другой.
Миссис Грейнджер.
Я Вас предупреждал, что хозяин выбранного Вами дома — престранный человек. На встречу со мной он явился лично. Чтобы сообщить, что передумал продавать дом, с которым у него, по его собственному признанию, связаны слишком приятные воспоминания. Он, видите ли, успел обзавестись этими воспоминаниями уже после того, как выставил дом на продажу. И теперь сильно волнуется, чтобы ставший ему таким дорогим дом не попал в нехорошие руки. В конце концов, он согласился, что, возможно, продаст дом Вам — но только после личной встречи, и в том случае, если убедится, что Вы станете этому дому достойной хозяйкой.
Если Вы по-прежнему желаете получить этот дом — встретьтесь с хозяином прямо там, воспользовавшись порт-ключом. В любое время суток — он повторил эти слова еще раз. Но если хотите знать мое мнение — лучше подыщите что-то другое. Хозяева, влюбленные в свою собственность, не знающие, хотят они ее продать или нет — очень неудобны. К тому же, они, как правило, склонны запрашивать непомерную цену.
Сообщите мне о Вашем решении письмом.
Всегда к Вашим услугам,
Майк Вуд
Гермиона опустила голову на руки и прикрыла глаза. Стоило выныривать из одного бреда, чтобы погрузиться в следующий?
Вечером. Она отправится туда этим же вечером. Она не отступится от этого дома. Кто бы ни был хозяин — ему придется продать дом ей. Она заставить его сделать это. Ей, кажется, терять особо нечего — она уже и так одной ногой вне закона. А когда еще и мизерикорды из хранилища вытащит...
А вытащит ли? Они же могут быть просто заколдованы против выноса из банка. К тому же перемещение темного артефакта могут засечь авроры. В том, что это заметят гоблины — и сомневаться не приходится... Мерлин, несколько часов назад она пообещала себе, что бросит это все.
Что ЭТО, девочка моя?
Все. Снейпа. Малфоя. Смотрицки. Гарри Поттера.
Ты сама-то в это поверила?
Гермиона сделала два глубоких вдоха, пообещала себе, что пообедает в «Дырявом котле» и принялась одеваться.
Последние годы Гермиона часто сомневалась в том, что Распределяющая Шляпа поступила правильно, отправив ее в Гриффиндор. Дело было, конечно, не в Шляпе, а в том, что она сама порастеряла те качества, которые когда-то в себе так ценила , за которые ее любили друзья. Что ж люди меняются — и ей было немного смешно слушать Гарри и Рона, которые по сей день называли себя «гриффиндорцами» и страшно этим гордились. Впрочем, до последнего времени Гермиона была уверена, что они сохранились лучше, чем она. До последнего времени... Теперь ей казалось, что она все больше отдаляется от той девочки, которая, вслух успокаивая себя — привычка одинокого ребенка — шла к высокому табурету в Большом Зале Хогвартса. Но и сейчас еще эта девочка время от времени давала о себе знать откуда-то из глубин подсознания — так громко и настойчиво, что Гермиона искренне понимала Шляпу и не сомневалась в ее приговоре, даже если повторить процедуру прямо сейчас — со взрослой версией Гермионы. Вот скажите на милость, куда еще можно отправить на первый взгляд вполне разумную женщину, с упорством, достойным лучшего применения, пытающуюся купить дом, который ей, судя по всему, никто не собирается продавать? Приглашение хозяина «приходить в любое время суток» оказалось равноценным приглашению «приходите, когда меня нет дома». Она исправно переносилась в этот дом — за два дня четыре раза в разное время, в надежде застать хозяина. Разумеется, впустую. Последний визит она нанесла вчера вечером — в совершенно расстроенных чувствах и разбитом состоянии, так как перед этим с величайшими предосторожностями изъяла из хранилища Снейпа в Гринготтсе пять малфоевских мизерикордов. Гермиона припрятала их в Тупике Прядильщиков — не нести же в лондонскую квартиру темные артефакты! Но переживания и общение с темной магией смутили и разволновали ее не сильнее, чем то интересное обстоятельство, что на двери хранилища она обнаружила знак, напоминающий рисунок на изразце в доме Снейпа. Она уставилась на него круглыми глазами. Потом воззрилась на гоблина, который словно чего-то ждал от нее.
— Вы собираетесь вступить в права абсолютного владения? — неприятным голосом спросил он.
Гермиона кивнула — это был официальный повод ее визита в Гринготтс.
— В таком случае, подтвердите свои притязания, — он дернул головой в сторону двери.
Гермиона не представляла, как именно это делается. За неимением лучших идей, она просто провела ладонью по рисунку. И тот ожил — принялся переливаться разными цветами, менять очертания. Гоблин удовлетворенно кивнул и распахнул перед ней дверь хранилища. Там Гермиона провела довольно много времени, в основном накладывая разнообразные маскирующие и нейтрализующие чары на сверток с кинжалами.
Она так устала, что совершенно не собиралась вечером оправляться в ТОТ дом. Поэтому когда все-таки там оказалась, страшно разозлилась на себя. Гермиона активизировала порт-ключ едва ли не помимо своей воли. Почему ее сюда так тянет? Заколдованное место? Да, этот дом ей кое-что напоминает. Но достаточно ли этого, чтобы вести себя так глупо? Она уселась в кресло в небольшой гостиной, прикрыла глаза и сидела так, пока не поняла, что засыпает. Тогда она поднялась, совершила еще один обход комнат в поисках хоть одной живой души и, никого не найдя, вернулась в свою квартиру.
Ей нужен был отдых. По возможности — здоровый крепкий сон, о котором она и не помышляла с тех пор, как пришла в себя после гриппа. Слишком много дел накопилось — как в магическом, так и в маггловском мирах. И Гермиона по привычке урывала время у сна, по полночи проводя над расчетами, а днем бегала по инстанциям магического мира, улаживая формальности, связанные с признанием смерти Снейпа. Она даже представить себе не могла, каков на самом деле размах магической бюрократической машины...
А еще она срывала график сдачи игры. И сто лет не появлялась у родителей. И дома закончилось в один момент решительно все — с туалетного мыла начиная, туалетной бумагой заканчивая. И ворох счетов — за все на свете, даже за то, чем она, кажется, никогда не пользовалась. Не говоря уже о маячащем впереди Рождестве и очередной клятве не откладывать покупку подарков на последнюю сумасшедшую неделю.
Но самое ужасное состоится завтра: она должна встретиться с Люциусом Малфоем. В пять часов. С мизерикордами. Учитывая чрезвычайное положение, отслеживание палочек и передвижений даже вполне безобидных артефактов, а также повышенный интерес к ее персоне... Да она, кажется, действительно спятила, раз на полном серьезе собирается это сделать.
Так какого тролля пьяного ей тратить время и силы еще и на сумасброда, который никак не решит, продает он дом или не продает? Нет уж, она больше туда не ходок... А впрочем, встреча с Малфоем в пять. Что ей помешает навестить этот дом, скажем, рано утром? Должен же он там хоть иногда появляться, этот неуловимый Снарк. Дом совсем не выглядит необитаемым...
Разумеется, утренний визит дал ровно столько же, сколько все предыдущие — ничего. Зато раздражение в адрес хозяина несколько отвлекло Гермиону от предстоящего визита в Малфой-менор. Поэтому она не успела толком задуматься над собственным поступком и его последствиями. Только когда Гермиона материализовалась у ворот Малфой-менора и увидела знакомый по игре и смутным военным впечатлениям вычурный декор в виде змей и хищных птиц, у нее засосало под ложечкой. Что ты делаешь, девчонка? Это же не игра... Впрочем, ситуация была настолько абсурдной, что пять мизерикордов, которые NPC-Малфой требовал у нее в виртуальной реальности, казались ей и в этой, самой настоящей реальности, достаточным основанием для того, чтобы перед ней по крайней мере открыли ворота. Мерлин, это же так наивно — взять и притащить их сюда все. Припрятала бы, принесла один, пообещала бы отдать все остальные потом — в безопасном месте, после того, как получит то, что ей нужно.
Вот только что именно ей нужно? И что такого Снейп за довольно короткое время между воскрешением и возвращением в статус мертвеца, сотворил с ее мозгами, что она пришла сюда, согласившись на довольно эфемерно описанную сделку? Она готова довериться Люциусу Малфою? Нет, пожалуй, пока речь шла о доверии Снейпу. Значит, все-таки, она решила ему доверять?
Ее размышления были прерваны появлением домового эльфа. Как для малфоевского, он выглядел вполне прилично — пожалуй, даже несколько нахально. Поклонился, впрочем, достаточно низко, но окинул Гермиону взглядом, за который какой-нибудь незадачливый завсегдатай паба средней руки вполне мог получить чесотку в интимном месте. Гермиона уже давно рассталась с идеей искоренения рабства домовых эльфов — не без сожалений, надо признать. Но за эту мысль ей стало немного стыдно. Особенно при виде того, , как перекосилась мордочка домовика, когда она проходила мимо него в ворота поместья. Что это с ним? Может, мизерикорды учуял? Как бы там ни было, домовик поклонился еще раз — теперь еще ниже, и засеменил вперед, показывая ей дорогу. Гермиона пошла по коридорам и лестницам, стараясь не смотреть по сторонам и закрыться от воспоминаний. Казалось, чуть не с каждой картины на нее глядят безумные глаза Беллатрисы Лестрейндж. Она когда-нибудь избавится от этого кошмара?
Наконец они с домовиком остановились перед дверью, обтянутой тканью в тон стенам. Домовик скользнул внутрь. Гермиона осталась снаружи ждать приглашения. Прошло не больше минуты, и на двери, на тканевой обивке, проступили, проявились знакомые линии. Рисунок с изразцов. Гермиона по наитию подняла руку и провела по нему ладонью. Казалось, ткань заколыхалась — рисунок ожил.
— Мне кажется, наша гостья уже поняла, что может войти, — донесся из-за двери насмешливый голос. — Убирайся.
Последовавший за этим хлопок убедил Гермиону, что последнее слово относилось не к ней. Она снова протянула руку к двери и та сама собой распахнулась.
— Пунктуальны. Точны.
Люциус Малфой стоял посреди комнаты — скорее всего, кабинета, — его взгляд медленно скользил от ее лба к носкам туфель и обратно.
— Надеюсь, это касается не только времени, но и принятых вами на себя обязательств, — закончил он, видимо, удовлетворенный осмотром.
Малфой сделал приглашающий жест, и Гермиона, безотчетно ему повинуясь, прошла к креслу. Люциус не спешил начинать беседу. Он сам удобно устроился в кресле напротив и продолжал рассматривать Гермиону. Она ответила ему тем же. Какое-то время они молча пялились друг на друга. Гермиона избегала смотреть Малфою в глаза — она была уверена, что игру в гляделки ей не выиграть. А проигрывать не хотелось. Она и так чувствовала себя не в своей тарелке и готова была поклясться, что хозяин кабинета сделал все, чтобы это чувство расцвело в ней буйным цветом.
Снова появился домовой эльф. Он левитировал поближе к ним столик, на котором появилась чайная посуда.
— Обычно в это время я пью чай, — уронил Малфой, по-прежнему не спуская с Гермионы взгляд. — Вы составите мне компанию.
Он не спрашивал. Видимо, был уверен, что оказывает ей честь. Гермиона пожала плечами.
— Я предпочитаю кофе, — сказала она, стараясь сделать так, чтобы ее голос прозвучал разочаровано.
— А я коньяк, — в тон ей произнес Малфой. — Курвуазье. Некоторые сорта Мартеля. Северус, вот, не любил курвуазье. Хотя, будучи сносным зельеваром, не мог не признавать достоинств этого напитка. Но... — Малфой сделал изящное движение кистью, — недостаточно быть сносным зельеваром — надо еще быть утонченным человеком, чтобы понять прелесть настоящего коньяка.
Гермиона сделала глубокий вдох. Что ж, он это все сказал определенно не ради того, чтобы выслушать ее мнение о курвуазье. Кстати, оно вряд ли сильно отличалось бы от снейповского...
— Почему же — был? — осторожно произнесла она.
Малфой приподнял бровь.
— Вы имеете в виду Северуса?
Гермиона кивнула.
— А вы разве не знаете? Он умер.
Домовик налил по полчашки чаю и исчез. Малфой сделал приглашающий жест и взял свою чашку.
Гермиона почувствовала отвращение — к Малфою, к себе, к происходящему. Ну что за фантазии ее сюда привели, Мерлин великий! А теперь... Ну не удирать же, в самом деле. Значит, выхода у нее нет — придется говорить. Она зашла слишком далеко. Да что там — фактически, влезла в ловушку. Но спросить, ничего не сказав, не получится. Что он может знать? Что Снейп — ее муж? Что она знакома со Смотрицки? Об игре? О палимпсесте? О Прелати? Об Артуре и Канингеме? О зонах нестабильности?
— Вы принесли то, о чем мы говорили, — сказал Малфой.
Холодно. Сухо.
Гермиона кивнула — непроизвольно, подчиняясь его тону.
— Я не смогу их взять, если вы не передадите их мне добровольно, — снисходительно пояснил он. — Даже если... — он дернул углом рта, — просто убью вас, они не перейдут в мое владение и не станут служить мне. Я думал, вы понимали это, когда шли сюда.
Последние слова были сказаны уже с откровенной насмешкой в голосе.
— Впрочем, откуда вам это знать. Вы же магглорожденная, насколько я помню. Учились на Гриффиндоре. Да еще при Дамблдоре. Что вы можете знать о подобной магии?
Он презрительно усмехнулся, и Гермиона почувствовала необходимость огрызнуться:
— Да уж кое-что знаю. Как видите, сумела взять в руки и при этом не обжечься.
Судя по всему, Малфою пришлось крепко сжать зубы, чтобы удержать рвущиеся наружу слова. Но он справился и лишь качнул головой.
— Итак...
Гермиона открыла тубус и вынула оттуда один из кинжалов. Глаза Малфоя засияли.
— Да, определенно, — выдохнул он, и его рука дрогнула от нетерпения.
Гермиона осторожно протянула кинжал Малфою, рукояткой вперед, как обычный нож. Но Малфой отдернул руку, глянул на нее едва ли не с ужасом, и его красивое лицо исказила гримаса — то ли страха, то ли отвращения, то ли ненависти. Гермиона озадаченно уставилась на кинжал.
— Вижу, вы распоряжаетесь им вполне по-хозяйски, мисс Грейнджер, — с кривой улыбкой заметил Люциус. — Или мне не стоит больше называть вас мисс? А может, вовсе не Грейнджер?
Гермиона пожала плечами — в конце концов, это не имело смысла скрывать.
— Как будто вы сами не знаете, — сказала она раздраженно. — Как будто не для того вы затеяли всю эту возню вокруг смерти моего мужа. Ну, это все? — спросила она агрессивно. — Или вам нужно что-то еще из моего наследства? Если да — назовите, и мы поторгуемся.
К ее удивлению, Малфой не пришел в ярость, выслушав эту тираду. Наоборот, он, кажется, успокоился и даже нашел в себе силы приподнять угол рта в почти вежливой улыбке.
— Ах, значит, правда... Я, признаться, думал, что он шутит. Знаете, у Северуса такая интересная манера шутить — не поймешь, шутка или нет, пока не почувствуешь, что пора принимать антидот.
Гермиона передернула плечами.
— Вам тоже этому учиться не надо, — проворчала она.
Малфой, кивнул, словно благодаря за изящный комплимент.
— А почему вы не пьете чай? — спросил он. — Думаете, вам что-то подмешали?
— Не исключаю, — огрызнулась она.
Ей действительно было не по себе от того, что она пьет чай с Люциусом Малфоем.
— Не в моих интересах, — с видимым сожалением вздохнул Люциус. — Мне надо, чтобы вы оставались в здравом уме и трезвой памяти. Никак иначе вы не сможете передать мне кинжалы. А я очень хочу их получить. Достаточно, уберите, — он помахал рукой в сторону кинжала, который она по-прежнему держала в руке, и на его лице снова мелькнуло выражение отвращения. — Я уже убедился, что это они. Надо же, значит, это был Северус... Или все-таки кузен...
Гермиона убрала кинжал в тубус.
— Кузен? — сам собой вырвался вопрос.
Малфой кивнул. Он пил чай, поэтому ответил не сразу.
— Я не знал, кому из них удалось собрать комплект — Северусу или Станисласу. Но я уверен, они оба над этим работали. Собственно, Северус делал это как раз для того, чтобы комплект не достался Стену. А Стен, я не исключаю, для того, чтобы он не достался Северусу.
Люциус откинул голову и засмеялся мягким мелодичным смехом. Неискренним, отметила Гермиона. И тут же ее словно ударило:
— Да. А что не так? — Малфой театрально поднял брови.
— Он чистокровный маг?
Люциус сокрушенно покачал головой.
— Нет.
— Значит, в вашей семье тоже не все благополучно с чистокровностью? — злорадно отметила Гермиона.
Люциус вздохнул.
— До тех пор, пока в моей семье все благополучно с магией, я не переживаю по поводу ублюдков, — почти доверительно произнес он. — Дело же не в чистокровности самой по себе. Вот ваш супруг не был чистокровным...
— И ваш Волдеморт, — в тон ему продолжила Гермиона, с удовольствием отметив, что Люциус едва заметно вздрогнул. — Странно, правда? Полукровка. Ублюдок. Вы считали его самым сильным магом на свете. А его победил мальчишка. Гарри оказался сильнее.
Это была маленькая месть. И Гермиона заставила себя оставить ее маленькой — потому что ее так и подмывало продолжить аналогией с Драко, который не сумел победить Дамблдора, несмотря на всю мощь родовой магии Малфоев. Впрочем, Люциус в тот момент был в Азкабане...
Ей хотелось вывести его из себя, заставить эту маску надменной холодности треснуть. Но Малфой снова поступил совсем наоборот — он слегка пожал плечом и безразлично произнес:
— Иллюзии юности, мисс Грейнджер. Пора бы понять: это не Поттер оказался силен, а Темный Лорд слаб. У него была одна единственная слабость — к сожалению, именно в том месте, где у Поттера была сила. Тоже, кстати, не его собственная, а переданная ему матерью. У каждого есть слабости. Каждый рано или поздно встретится с кем-то или с чем-то, что не сможет победить и что его убьет, если он решится атаковать. Вам особенно хорошо стоит это запомнить, моя дорогая.
Он равнодушно скользнул по ней взглядом и снова принялся за чай. Гермиона тоже решилась отпить из своей чашки.
— Задавайте ваши вопросы, мисс Грейнджер — мне позволено так вас называть? И покончим с этим, — его голос снова был холоден.
Она шла сюда спрашивать — о Снейпе, Стене, роли самого Малфоя. Но почему-то сейчас ей в голову приходило совсем не это. Игра. Вот о чем ей уже так много дней хотелось поговорить. К тому же, это был совет Снейпа...
— Расскажите мне о кинжалах.
Малфой резко качнул головой.
— Это не вашего ума дело, — жестко произнес он. — Это часть нашей родовой магии. Если бы вы принадлежали к чистокровному роду, — он хмыкнул, — вы бы знали, что подобные вопросы... неприличны.
Гермиона замотала головой.
— Меня не интересует магия, — сказала она. — Меня интересует история. Люди.
— Кто именно? А, впрочем, догадываюсь, — еще одна ленивая ухмылка. — Графиня де Лаваль. А еще вернее, ее любезный кузен Жиль. Лишивший свою семью последнего кинжала. Я прав?
Гермиона кивнула.
— Кстати, прекрасный образ получился. Спасибо, — Малфой благожелательно покивал. — Значит, маринованные существа в банках... У вас определенно есть воображение. Что неудивительно — с вашими успехами в нумерологии... — он возвел глаза горе, выражение его лица стало мечтательным. — Да, я согласен с вами — Синяя Борода и Жиль де Рэ, определенно, не одно и то же лицо.
Гермиона смотрела на него во все глаза. Образ? Это он о чем? Люциус Малфой — геймер?
— Что вы так на меня уставились, мисс Грейнджер, — поморщившись, спросил он. — Вы влезли в историю моей семьи. Переворошили ее, использовали по собственному усмотрению и думали, что я этого не замечу? Вы все-таки маггла, — выплюнул он. — И, как все грязнокровки, не ведаете, что творите. Но сильно обижаетесь, когда вас за это заставляют отвечать. Скажите, вам ведь страшно обидно из-за того, что на кострах инквизиции горели в основном магглорожденные ведьмы, а чистокровные колдуны почти никогда? Вас оскорбляет история с выдачей Моффрэ? Кстати, это у нее был изъят тот кинжал, которым вы так интересовались.
— Она взяла его у Жиля? — быстро спросила она.
Люциус покачал головой.
— Вы предполагали — и весьма верно — что Жиль подарил этот кинжал своей возлюбленной Жанне из Домреми, — он презрительно фыркнул. — Несчастный человек. Сам толком не успел понять, что из себя представляет, как его уже обложили грязнокровками.
— Как же кинжал попал к Моффрэ? — спросила Гермиона.
Она принципиально не обращала внимания на оскорбительное слово — чего еще ждать от Малфоя?
— А это я у вас хочу спросить, — Малфой смотрел на Гермиону с нескрываемой насмешкой — злой и надменной. — Вы у нас специалист по выдумкам и трюкам магглорожденных ведьм.
Гермиона искренне не понимала, о чем он говорит. Зато ей стало ясно, что так ранило Люциуса, когда он увидел вожделенный кинжал. То, что этот кинжал, часть его родовой магии, находится в руках магглорожденной ведьмы. Неприятные ассоциации, надо думать. Она усмехнулась этим мыслям.
— Не понимаю, о чем вы, — отрезала она.
Не станет же она рассказывать Люциусу о совпадении нумерологических диаграмм Жанны, Моффрэ и ее собственной...
— Мне следовало бы оставить все как есть, — раздраженно произнес Малфой в пространство.
Глаза его сузились — он больше не играл утомленного неприятным визитером аристократа. И теперь Гермиона видела, какой глубокий след оставила на нем последняя война. Он был... потрепан. Лучше не скажешь. Ему было неуютно, неудобно — не от ее присутствия. Во всяком случае, не только. Ему просто было неуютно — в собственном доме, в собственном теле. Человек, потерявший себя и не обретший ничего взамен. И дело не в том, что он проиграл эту войну. Это то, о чем говорил Снейп, — вдруг поняла Гермиона. Непростительные заклятия опасны для мага, который их накладывает. То, что они с Полом интуитивно воспроизвели в игре — каждое непростительное уносит частичку жизни. Частичку себя самого. Дементор, выпивающий душу по капле. До тех пор, пока ты не начинаешь коченеть изнутри от могильного холода — без всякой надежды согреться. Хоть в огонь прыгай. Хоть курвуазье литрами в себя вливай. Хоть десятком женщин обложись. Все равно ничего не почувствуешь, кроме холода. И Люциусу еще ничего — он мог использовать силу родовой магии. А что происходит с теми, кто лишен такой подпитки? Или с теми, у кого она не такая мощная? Ведь среди Пожирателей и тех, кто использовал непростительные, были не только чистокровные магии, но и полукровки, и даже магглорожденные. Гермиона с содроганием подумала о Снейпе. А ведь это, к тому же, затягивает — однажды младший Малфой обронил, что непростительное дает совершенно неповторимые ощущения, не сравнимые ни с какими другими — пускай даже темными — заклятиями. Сила. Могущество. Власть. Блеск. Ради короткого мига подобных переживаний можно рискнуть. Нужно. Мерлин... Она-то тогда подумала, что Хорек рисуется. Впрочем, может, это от человека зависит — вот Гарри не любит вспоминать, как пытался проклясть Беллатрису. А она-то определенно испытывала наслаждение, когда пытала ее, Гермиону, круциатусом. Помнит она ее глаза. Ее лицо. Экстаз...
Ее вывел из оцепенения голос Малфоя.
— Вы слушаете меня, мисс? — сердито вопрошал он. — Я хочу быть уверен, что вы усвоите мои слова. Этого требует, — он коротко хмыкнул, — честь. Договор есть договор. Вы принесли то, что мне было нужно. Я готов обменять это на информацию, которая может вас заинтересовать. Которая должна вас заинтересовать. Если вы хотите исправить ситуацию, в которой не можете винить никого, кроме себя. Если вы, наконец, просто хотите спасти свою жизнь. Хоть она, надо сказать, не кажется мне слишком большой ценностью. Но пока было бы лучше, чтобы вы были живы.
Гермиона сглотнула — воспоминание о Беллатрисе совершенно выбило ее из колеи. Она жадно припала к чашке и залпом допила остывший чай. После чего кивнула Малфою, чтобы он продолжал.
— То, что я вам скажу, касается непосредственно вас. Хотя речь пойдет о других людях. Например, о... — он усмехнулся. — На самом деле, неважно даже о ком именно. Назовем ее Моффрэ. Назовем это инквизицией — за неимением лучшего определения...
— Назовем его Прелати, — рассеянно подсказала Гермиона.
Малфой кивнул.
— Как вам угодно. Вы нумеролог, поэтому, я надеюсь, понимаете: когда речь идет о функции, неважно, какие переменные вы подставите в формулу и как именно назовете результат. Нумерология — метаязык, к счастью.
— Так назовите функцию, — потребовала Гермиона.
Малфой вынул палочку и ленивым движением начертил прямо в воздухе «знак Рыб». Следующее мгновение он не без удовольствия наблюдал за выражением гермиониного лица.
— Есть законы магии. Есть законы природы. Мы описываем их с помощью формул. Как и магглы, насколько я знаю. И в данном случае вы, мисс, имеете дело с чистой функцией, которая в определенных магических условиях может воплотиться в чем-то или в ком-то — в человеке, организации, случае, литературном произведении, а точнее — в самом событии, которое формирует эту личность, или предмет, или группу людей.
— То есть инквизиция... — Гермиона, открыв рот, смотрела на Малфоя.
Тот кивнул.
— И инквизиция тоже. Я повторяю — дайте этому воплощению любую форму, любое имя. Оно не перестанет быть просто частным случаем определенной функции. В данном случае вот этой, — он ткнул палочкой в висящий в воздухе «знак Рыб».
— Значит, на самом деле... на самом деле этого нет?
— Что означает «на самом деле»? — Малфой одарил ее презрительным взглядом. — Как для нумеролога... как для отличницы вы отвратительно излагаете свои мысли, мисс.
— Это всего лишь иллюзии, вызванные к жизни тем, что сработала некая функция?
— Всего лишь иллюзии... — казалось, Малфой едва сдержал смешок. — Я начинаю понимать, за что Северус любил гриффиндорок. Простодушие — это так... мило.
Он помахал рукой и «знак Рыб», вспыхнув, исчез.
— Иллюзии правят миром, мисс Грейнджер. И хорошо, что так. Потому что когда они рушатся, миром правят голод, страх и похоть.
— Я думала, вам это нравится.
Малфой кивнул и самодовольно улыбнулся.
— Все, что нужно — это отдавать себе отчет в том, какие иллюзии вы вызываете к жизни, и какие иллюзии вам навязывают другие, — наставительным тоном произнес он. — Это война, моя дорогая. А посему любая маска скрывает зверя. Так стоит ли докапываться до того, что на самом деле двигает человеком? Плодите иллюзии — это лучшее, что вы можете сделать. Впрочем, вы так и делаете. И, как это ни противно лично мне, приходится надеяться на вас. В этой конкретно войне, я имею в виду.
— Любопытно, за что такая честь.
— Вам известно, что такое синдром дворняги? — спросил Малфой.
Гермиона вздрогнула.
— Разумеется, — осторожно произнесла она. — Привычка цепляться к тому, кто погладил.
— В общем, да. Но сути вы не уловили, — заметил он. — Синдром дворняги — это когда шелудивый дворовой ублюдок из последних сил цепляется за ускользающую иллюзию, чтобы не опрокинуться в дикость. Изо всех сил — хотя бы ценой собственной жизни...
— Шелудивая дворняга. Как любезно, мистер Малфой, — нетрудно было догадаться, кого он имеет в виду. — А почему именно ублюдок?
— Да потому, что он, в отличие от породистой собаки и волка, осознает в себе эту грань и знает, насколько она тонка.
— Значит, вы думаете, я стану спасать чьи-то иллюзии ценой собственной жизни? — уточнила Гермиона не без яда.
— У меня есть основания так думать, — он пренебрежительно усмехнулся. — Вы дали множество поводов... И продолжаете давать. Но меня сейчас не это интересует. И вас я призываю подумать о том, с чего мы начали. Что могло заставить сработать функцию, которую вы условно — и не без основания — назвали «инквизицией»? Во что она воплотилась? Или в кого? И что с ней делать дальше? Каков вообще сценарий разворачивания этой функции? Можете ли вы еще на него повлиять? Вам достаточно — или продолжить?
— Пока хватит, — ответила она. — Почему вы говорите об этом мне?
— А почему вы явились сюда с этими мизерикордами? — Малфой насмешливо приподнял бровь.
Ох, Мерлин. А ведь она ждала этого вопроса — и даже придумывала какие-то ответы.
— Но это всего лишь игра... — вырвалось у нее.
— Так сыграйте, тролль вас дери, глупая маленькая маггла! — раздраженно процедил Малфой. — Только определитесь, в конце концов, за кого. Или за что. Надеюсь, тут вам подсказки не нужны?
— Уж точно не от вас, — фыркнула Гермиона. — Навряд ли я окажусь на вашей стороне.
— Стороне?
Малфой, наконец, не выдержал и расхохотался. Получилось странно. Лучше бы он продолжал играть.
— Вас интересует что-то еще? — спросил он.
И Гермиона поняла, что они уже довольно долго сидят молча.
— Впрочем, это неважно. Вы меня утомили. Передайте мне мизерикорды и покиньте, наконец, дом.
Гермиона встрепенулась. А как же...
— А как же Снейп? — выпалила она.
— Снейп? — Малфой поморщился. — Я так понял, что вы получили все, что хотели, мисс.
— Он жив? — с нажимом спросила она.
Малфой пожал плечами.
— Какая разница? Вы имеете все основания думать, что он мертв, и жить и действовать соответственно.
— Но я хочу знать правду! — воскликнула Гермиона.
— Правду? — протянул Малфой, и ее передернуло от издевательской ухмылки, перекосившей красивое породистое лицо. — В таком случае, вы обратились не по адресу, дорогая.
Гермиона поняла, что больше ничего не добьется. Да ей и так, если честно, хватало...
— Что я должна сделать, чтобы передать их вам? — спросила она, брезгливо кивая на тубус.
Малфой произнес формулу, которую Гермиона послушно повторила. После чего хозяин кабинета, ни слова больше не говоря и даже не кивнув гостье, подхватил приобретение и направился к двери. Через секунду после того, как он исчез, в кабинете появился домовой эльф, который проводил Гермиону до ворот.
Едва выйдя за пределы поместья, Гермиона сунула руку в карман и, сама не понимая зачем, активизировала порт-ключ. Через мгновение она стояла у чужого камина и пялилась в стенку. В голове гудело — то ли от перемещения, то ли от нервного напряжения, то ли от полученной информации. Нет. Не может быть. Функция? Просто функция? Значит все, что происходит — в порядке вещей. А сам порядок задается формулой «Знак Рыб». В которую она сама подставила произвольные переменные. Снейп. Жиль де Рэ. Жанна. Моффрэ. Она сама. А еще Малфой, Канингем — да что там, целый магический мир, так или иначе, оказался втянут в разворачивание этой функции. А еще Прелати. Нет, не сходится. Прелати дал понять, что этот знак — знак некоей организации, какой-то маггловского-магической службы безопасности. Да и Снейп говорил о какой-то конвенции... Значит, это не может быть безличностной функцией. Во всяком случае, сам Прелати реальнее самой реальности, как выражается Пол. Кстати, что-то они пересекаются в суждениях с Малфоем. Об иллюзиях и моделировании реальностей. Это случайность? А в магическом мире вообще бывают случайности?
Игра... Грохнуть ее к черту, — вдруг с ожесточением подумала Гермиона. Грохнуть и уволиться. Уйти в себя. Утонуть в хогвартсом озере, сжить со свету кальмара и занять его место...
Гермиона рухнула в кресло и только тут поняла, где находится.
В том самом доме. В том самом кресле, в котором уснула... когда? Неделю назад. Две? Мерлин, всего две недели... Тот же полумрак. И только одно было ново.
Гермиона смотрела на стену над камином и как-то отстраненно слушала, как в висках стучит кровь. На стене переливался разными цветами рисунок с изразца. Гермиона медленно закрыла глаза, открыла. Рисунок никуда не делся.
— Гермиона?
Она вздрогнула так сильно, что потеряла равновесие. Но вместо того, чтобы просто упасть, провалилась в мягкую, уютную черноту.
Гермиона откинулась на спинку рабочего кресла и глянула на часы. Хорошо проведенная ночь — залог высокой работоспособности. Она справилась с последними расчетами для министерства меньше, чем за три часа. Теперь можно было позволить себе чашку кофе. Еще одну. Пускай не такого хорошего, как тот, который она выпила с самого утра. Интересно, Стен сам его варит? Или он мастер молекулярной кулинарии? Скорее, все-таки, варит. Он же алхимик...
Гермиона направилась в кухню, понимая, что события вчерашнего вечера придется-таки обдумать. Она же пообещала себе — закончит с расчетами и вернется... к этому.
Гермиона никогда раньше не падала в обморок. Даже когда сильно хотела. Даже когда на то были весьма веские причины. И вдруг вот так — просто от неожиданности. Или не просто? С тех пор, как она вынырнула из бреда, ее не оставляло ощущение, что все происходящее ей только кажется. А на самом деле бред продолжается — в улучшенной версии, такой похожий на реальность, что не отличить. А может, она настолько погрузилась в игру? Конечно, это игра — как иначе объяснить появление рисунков на дверях и стенах? Этого просто не может быть в реальности! А Малфой? Малфой, рассуждающий о нумерологических формулах — вот это уж точно чистый, незамутненный бред.
— Почему — бред? Малфой — если ты имеешь в виду Люциуса — всегда был силен в нумерологии, — послышался рядом шелестящий голос.
Она поняла, что пришла в себя. И кажется, говорила вслух. Впрочем, говорить вслух, как и слышать голоса, можно и в беспамятстве — разве нет? Она облизала губы, стараясь подавить ощущение, что движется по какому-то сумасшедшему кругу. Вот, опять вкус восстанавливающего зелья...
— Люциус не стал действительно приличным нумерологом только из-за... происхождения, — звучал где-то рядом голос Смотрицки. — Воображения у него достаточно, а вот с логикой... как у всех чистокровных магов.
Она разлепила веки и увидела его. Стен стоял у стола и собирал в коробку флаконы с зельями. Гермиона сделала пару глубоких вдохов и осторожно приняла сидячее положение. Услышав, что она зашевелилась, Смотрицки оглянулся.
— Какого гоблина тебя понесло к Малфою? — с ноткой досады в голосе спросил он.
Что тут скажешь? Никаких рациональных объяснений. Она запуталась. Она устала. Она хотела поговорить, узнать. О чем? О Снейпе. Но говорила почему-то об игре. И что в сухом остатке? Получалось, что к Малфою она пошла только для того, чтобы передать ему эти троллевы мизерикорды. Тем не менее, ее не оставляло ощущение, что после разговора с Малфоем что-то изменилось — что-то настойчиво стучится в ее сознание. И она вот-вот поймает какую-то очень важную и довольно простую мысль...
— Я отдала ему мизерикорды из хранилища Снейпа, — сказала она.
Ей показалось, или Стен действительно вздохнул? Гермиона почувствовала острую потребность защититься.
— А что мне оставалось? — агрессивно спросила она. — Снейп исчез. Ты исчез.
— И не осталось во всем магическом мире никого, кроме Люциуса Малфоя, — язвительно произнес Стен.
Не стоило ему так говорить с ней. Гермиона вскочила и заметалась по комнате, игнорируя до сих пор трясущиеся поджилки и серую пелену, возникшую перед глазами от резкого движения. Наконец она остановилась прямо перед ним и рявкнула:
— Мистер Смотрицки, какого черта? Вы не соизволили ответить на мои вопросы. Вы вообще не дали себе труда меня выслушать. Вы предпочли благородно исчезнуть и разыгрывать фарс с продажей дома. И у вас поворачивается язык в чем-то меня упрекать? Да, я отдала бы эту дрянь вам, раз она вам так нужна. Вы...
Она закашлялась и только махнула рукой. Злость угасла так же внезапно, как вспыхнула, и теперь Гермиона почувствовала, что едва держится на ногах. Она отошла от Смотрицки и рухнула в кресло.
— А тебе не пришло в твою светлую голову, что я просто не мог ответить на те вопросы, которые ты задала в своем письме?
Шелест его голоса преобразовался в шипение.
— Что я вообще в силу определенных причин не мог с тобой связаться?
— Но смог явиться в министерство под ручку со своим кузеном и заявить о смерти моего мужа, — раздраженно произнесла Гермиона.
— Это было твое желание.
— Мистер Смотрицки...
— Стен, если тебя не затруднит.
— Затруднит, — отрезала она. — И не смейте меня перебивать. Как вы двое, или трое, или сколько вас там на самом деле — хорошо осведомлены о моих желаниях!
На самом деле Гермиону легко было довести до точки кипения даже в более спокойные дни ее жизни.
— Вас раздражает, что мы осведомлены о ваших желаниях лучше, чем вы сами, миссис Снейп?
— Грейнджер, если вас не затруднит. Моя фамилия Грейнджер.
— Затруднит, — отрезал Смотрицки. — Да и какая разница, что там у вас за фамилия, если вы на самом деле миссис Снейп?
Смотрицки обошел кресло и встал прямо перед ней.
— Кстати, об откровенности. Что вам мешало просветить меня насчет вашего семейного положения самостоятельно, а не предоставлять эту честь моему несравненному кузену?
Гермиону передернуло. О, в устах Люциуса Малфоя это должно было звучать...
— Тут не о чем говорить, — глухо произнесла она. — Это фиктивный брак.
— Тем не менее, как я понимаю, он не пожелал дать вам развод, когда надобность в этом браке отпала, — сказал Смотрицки. — А так, после нашей... любезности, вы вдова. Свободная женщина. И...
Он развел руками.
— И? — с нажимом повторила Гермиона.
— Вы могли бы устроить свою жизнь, — вкрадчиво произнес Стен.
Например с ним, — подумала Гермиона и почти не удивилась этой мысли. Почти. Потому что она совершенно не сомневалась, что Станислас Смотрицки затеял это совсем не потому, что ему нужна была Гермиона Грейнджер. То есть, нужна, но не для того, чтобы устраивать с ней жизнь. Сейчас, пожалуй, ей было разве что немного любопытно — та ночь ему понадобилась, чтобы наверняка взять ее под контроль, или он преследовал еще какие-нибудь цели? Случайно ли то, что после ночи, проведенной с ним, у Гермионы пропало всякое желание делиться своими сомнениями с Артуром Уизли? Что она освободилась от этой зависимости? Вернее, сменила одну зависимость на другую. Проклятая магия. Проклятые маги...
Она закрыла глаза и постаралась взять себя в руки.
— Все это прекрасно разыграно, мистер Смотрицки, — сквозь зубы процедила она. — Но вот маленькая незадача: Снейп-то жив. Что бы вы там не нагородили в министерстве. И я, следовательно, совсем не свободна.
— О, этот так... по-честному... — его голос был полон яда. — А заслуживает ли Северус Снейп вашей честности после того, как распорядился вашей жизнью, даже не поставив вас в известность? Насколько я осведомлен о ваших обстоятельствах, у вас нет повода ему симпатизировать. Он использовал вас. Попутно сломав вашу жизнь.
— Моя жизнь — это я. И у меня, как видите, все цело, — жестко произнесла Гермиона, безотчетно повторяя слова и копируя интонацию Снейпа. — Если что-то и ломало меня, то это была война. И мои собственные друзья. И я сама. А Северус Снейп был для меня не больше, чем школьным учителем. Он не был мне так близок, чтобы суметь нанести сколько-нибудь заметный удар. А что до того, что меня использовали... Да. Всю мою сознательную жизнь. И теперь, как я вижу, — не иначе. Только его тоже использовали. И куда циничнее, чем меня. Чем любого из нас в этой дрянной войне. Потому что его, в отличие от всех прочих, готовили не в герои, а в подлецы.
— Ну, некоторых для этой роли и готовить не надо, — в шелесте голоса Смотрицки явственно слышалась насмешка.
— А вам не кажется, что это крайне незавидная судьба — своими руками толкать на смерть тех, кто тебе дорог? Не один раз — по глупости, а на регулярной, так сказать, основе.
— Мерлин, какое красноречие... — с нескрываемым сарказмом произнес Смотрицки. — Если его адвокаты были хотя бы вполовину так... горячи, как вы... И главное, как просто — кем бы ты ни был, чем бы ты ни был, только найди подходящую девчонку. Такую, которая от тебя даже ничего не потребует взамен... Или он вас все-таки чем-то купил?
Ухмылка Смотрицки была такой мерзкой, что Гермионе захотелось его ударить. Возможно, она так и поступила бы. Но тут ее осенила догадка.
— Вы просто сами его ненавидите, правда? Признайтесь, мистер Смотрицки!
— А я и не скрываю, — легко согласился он. — Мне не за что его любить — так же, как и вам. Не терплю, когда кто-то крепко держит меня за горло и отмеривает вдохи и выдохи.
— А, он убежал от вашей мести на тот свет, и вы решили мстить мне — его жене, — почти спокойно подытожила она. — Что ж, это можно понять. Ненависть требует выхода, и рассудок тут бессилен. Валяйте. Вам больно. Мне тоже больно. Это превосходная идея — мучить друг друга.
Превосходная идея... Она действительно так думала. Мучить друг друга — пока боль не перевалит за границы чувствительности. Говорят, за ними уже ничего не страшно. Границы боли, границы страха. Границы здравого смысла...
— Вы слишком отличница, — едва слышно произнес Смотрицки — К тому же женщина. Сейчас вам кажется, что вы сходите с ума. Но на самом деле вы просто живете в ситуации абсурда. Это не одно и то же. Не беспокойтесь за свой разум. Он не пострадает. Пожалуй, даже наоборот...
Гермиона затрусила головой и, не совсем понимая, зачем, хрипло произнесла:
— Северус Снейп жив.
Отчаянная попытка уцепиться за ускользающую реальность, не для Сомтрицки — для себя, для этого чертового безумия, которое захлестывало ее, несмотря на уверения в том, что ее разум в безопасности. Она едва заметила, как Смотрицки пожал плечом.
— Как вам будет угодно, — безразлично произнес он и опустился в соседнее кресло. — Жив так жив. И все-таки не пойму, почему это для вас так важно...
Гермиона вздохнула. Действительно, почему, девчонка? Потому что он ее муж. Глава рода. Просто человек, который сделал для нее достаточно добра. И его затея с браком имела смысл — он дал ей объяснения, вполне разумные объяснения. Теперь она даже готова была допустить, что у него были причины не отпускать ее... пока.
— И, наконец, — произнесла она вслух, — я должна знать наверняка, могу ли провести разрешительный обряд. Потому что если он жив...
— Разрешительный обряд? — переспросил Смотрицки.
— Да. Гарри Поттер — вам известно это имя?
Смотрицки нетерпеливо кивнул.
— Когда авроры пытались найти Снейпа, они провели обряд присвоения крови.
— Зачем? — Смотрицки, казалось, был ошеломлен. — Ведь это темная магия, если не ошибаюсь.
— Еще какая, — со вздохом ответила Гермиона. — Но они считают, что это им не помеха. Они же для благородных целей...
— Для каких же? Просто найти Снейпа? Они были уверены, что он мертв!
Гермиона пожала плечами.
— Не знаю, что именно ими двигало, — сказала она, решив, что Смотрицки совсем не обязательно знать о подозрениях Снейпа, да и о ее собственных. — Факт тот, что мой друг теперь медленно сходит с ума.
— Победитель Темного Лорда настолько уязвим для темной магии? Кто принял его в авроры? — пренебрежительно прошипел Смотрицки.
— Дело не в магии, — ответила Гермиона. — Просто у Гарри никогда не было семьи — такой, в которой он был бы ребенком…
— И теперь он ищет утешения в ваших материнских объятиях, — закончил за нее Смотрицки. — Я вас понимаю — от этого действительно хочется поскорее избавиться. Впрочем, не спешите. Поттер может оказаться полезным. Вы знаете, что если он подпадет под власть крови, то станет рабом вашей семьи?
Гермиона кивнула.
— Я так понял, он уже готов, — с ноткой злорадства пробормотал Смотрицки. — Они дали вам в руки неплохое оружие.
Гермиона разозлилась.
— Я не собираюсь использовать Гарри, — отрезала она. — Все, что мне нужно — избавить его от этого. Поэтому я должна знать, имею ли я право провести разрешительный ритуал.
— Только в том случае, если ваш муж мертв, — мрачно произнес Смотрицки. — Мертв во всех смыслах. Иначе вы сильно рискуете.
Гермиона опустила голову. Какой-то порочный круг...
— Так что, вы мне скажете правду — Снейп жив или мертв?
Смотрицки качнул головой.
— Это несколько усложняет дело, — пробормотал он. — Все, что я вам могу сказать — ни в коем случае не пытайтесь провести ритуал.
— Значит, жив?
— Я сказал, что сказал, — устало ответил Смотрицки. — Не ищите в моих словах то, чего там нет. Кроме того, разрешительный ритуал может провести и тот, кто проводил посвящение.
Гермиона кивнула.
— Я знаю. Но это невозможно.
— Почему? Кто это был?
— Эдвард Канингем, — ответила Гермиона.
— Ах, Канингем... Неудивительно, — пробормотал Смотрицки себе под нос.
— Почему? — Гермиона насторожилась. — Что — неудивительно?
Смотрицки пожал плечом.
— Это, знаете ли, темная магия. И заниматься такими вещами без ущерба для себя могут далеко не все волшебники. Так вот, Канингем может.
— Вы его знаете? — спросила Гермиона.
— Лично — нет. Но я знаю эту семью.
— Он полукровка.
— Так же, как и ваш муж. Так же, как и я, — сказал Смотрицки. — Это не имеет значения, главное — владение определенным типом магии. У Канингема это есть. Не может не быть. Так почему он не проведет разрешительный ритуал — раз уж смерть Снейпа стала магическим фактом? У аврората нет оснований...
— Канингем пропал, — перебила его Гермиона. — Исчез. Никто не знает как, куда и почему.
— Ах, вот как...
Смотрицки усмехнулся. Или ей так показалось в полутьме гостиной?
Они какое-то время сидели молча. Потом Смотрицки снова заговорил:
— А кинжалы, стало быть, теперь у Малфоя... — его голос прозвучал устало, в нем чувствовалась безнадежность, едва ли не обреченность.
Гермиона кивнула.
— Что вы получили взамен?
— Почти ничего, — безразлично ответила она.
— Не верю, — жестко произнес Смотрицки. — Малфой честен в сделках.
— Это правда, что он ваш кузен?
— В некоторой степени.
— Зачем вам нужны были эти мизерикорды? — спросила она. — И зачем они нужны были Снейпу?
— Снейп собирал множество вещей, которые совершенно его не касались, — с ноткой раздражения отвечал Смотрицки.
Гермиона вспомнила нотариуса, который болел за дела семьи Снейпа, как за свои собственные, и усмехнулась. Не касались... как сказать.
— А вам они зачем? Часть магии вашей — то есть, не совсем вашей — семьи?
— Ах, вы и сами все знаете.
Смотрицки определенно был доволен: ее небрежное замечание избавило его от необходимости давать разъяснения. Гермиона чертыхнулась про себя. Разговор со Смотрицки требовал ничуть не меньшей осторожности, чем разговор со Снейпом или Малфоем.
— Если бы вы не исчезли, я отдала бы эти троллевы кинжалы вам, раз они вам так нужны, — раздраженно бросила она.
— Нет, пускай уж лучше будут у Малфоя, — рассеянно пробормотал он.
А потом вдруг спросил:
— Почему? Почему — мне?
— Потому что мне надо кому-нибудь доверять, — устало ответила Гермиона. — Я готова была довериться Снейпу, но именно в этот момент он исчез. Я готова была довериться вам, но вы тоже предпочли скрыться.
— И тогда вы решили довериться Малфою...
— Ни черта подобного, — огрызнулась Гермиона. — Я пошла к нему за информацией. И, подозреваю, поступила правильно.
— Ага, значит, он вам все-таки что-то сказал, — удовлетворенно произнес Смотрицки.
— Он мне много чего сказал, — сварливо ответила Гермиона.
Чертов Малфой с его аристократической манерностью и иносказаниями! Ей, наконец, нужна ясность. Просто ясность — неужели она так много просит?
— Ваш кузен умеет формулировать свои мысли так, что собеседник впадает в ступор, — она понимала что, возможно, этого не стоит говорить, но не могла остановиться. — Ему нравится смотреть, как лицо собеседника становится лицом законченного идиота. И со мной это ему удалось в полной мере. Вы довольны мои отчетом?
Смотрицки покачал головой.
— Очень... эмоционально, — кисло пробормотал он. — Но что он вам, все-таки, сказал? Вы поняли, ради чего он пригласил вас?
— Поняла, — буркнула Гермиона. — Но не поверила.
Смотрицки кивнул.
— Верить или нет — это ваше дело. Главное, что вы уловили суть, — он усмехнулся. — Жаль, что меня там не было. Интересно было бы посмотреть на Люциуса. Он наверняка был впечатлен появлением кинжалов. Да еще и в ваших руках.
Гермиона кивнула.
— Можете не сомневаться. Его просто перекосило от отвращения.
— Отвращения? О, нет. Не думаю... Скорее, страх. Пожалуй, даже ужас. Наверное, незабываемое зрелище — Люциус в ужасе...
В его шелесте появились мечтательные нотки.
— Страх? Перед чем? — удивилась Гермиона.
— Настоящий страх у мага может вызвать только одно, миссис Снейп — магия, — наставительно произнес Смотрицки. — И другой маг. Люциус столкнулся с магией, которая его поразила. А то, с какой легкостью эта магия поглотила, вобрала в себя магию его собственной семьи — просто привело в ужас. Думаю, после вашего ухода старина Люциус напился до бесчувствия.
— А... маг? Вы хотите сказать, я...
Смотрицки кивнул. Он, казалось, развлекался от души.
— Магглорожденная ведьма. Кошмар любого чистокровного мага. А учитывая драматическую историю семьи самого Малфоя… И то, что это именно те кинжалы. И именно вы, а не кто-то другой. Мне даже трудно себе представить глубину раны...
Смотрицки засмеялся тихим смехом, в котором прорезалась какая-то напряженная, болезненная нотка.
— Змея укусила? — неожиданно для себя самой брякнула Гермиона.
Смотрицки удивленно поднял брови.
— Змея? Нет. При чем тут змея?
— Простите, — Гермиона смутилась. — Аналогия. Профессор Снейп — это ему змея прокусила горло. Повредила артерию, по всей видимости. У него и шрам остался...
— И вы хотите сказать, что он после этого выжил? — иронично поинтересовался Смотрицки.
Гермиона пожала плечами. Не было смысла возвращаться к разговору о жизни и смерти Снейпа. К счастью, Смотрицки тоже к этому не стремился.
— Боевое ранение, — сказал он, притрагиваясь к горлу. — Кажется, кинжал.
— Кажется? Вы не помните, как вас ранили?
Он покачал головой.
— Нет, конечно. В бою быстро пьянеешь от крови — невозможно запомнить, даже рассмотреть толком, кто тебя, кого ты...
Гермиона содрогнулась. Это было совсем не то, о чем она хотела бы знать. Помнить. Впрочем... В бою?
— Магглы? Это был бой с магглами?
Смотрицки сделал неопределенный жест.
— Магглы. Маги. Все вместе.
— Не припомню таких войн, — пробормотала Гермиона. — Если, конечно, вы не называете так нападения Пожирателей Смерти на маггловские семьи.
— Нет, — он резко качнул головой. — Это было... в другое время и в другом месте. А что до подобных войн... Не лукавьте, миссис Снейп. Кому в этом разбираться, как не вам?
Гермиона набрала было в грудь побольше воздуха, чтобы сказать ему что-то... Она пока не решила, что именно, но определенно очень резкое. Но он жестом прервал ее.
— У нас есть дела, миссис Снейп, — сухо произнес он. — Вы же сюда зачем-то примчались, верно?
Гермиона растерялась.
— Я... — начала она.
Но он снова прервал ее.
— После ужина. Вы составите мне компанию за столом.
Он не спрашивал. И не предлагал. Он ставил ее перед фактом. Мерлин, кажется, он действительно родственник Малфоя...
Ужин прошел мирно и тихо. Они почти не разговаривали, ограничиваясь лишь репликами о качествах блюд. От вина Гермиона решительно отказалась — она все еще была напугана собственным обмороком. Смотрицки не настаивал. Она была рада, что он не вынуждает ее поддерживать светскую беседу. Вообще, Стен Смотрицки оказался человеком, с которым молчать было вполне комфортно. Пользуясь этим, Гермиона пыталась привести в порядок собственные мысли и, если не сформулировать более-менее четкий ответ на вопрос, который неизбежно будет задан, то, по крайней мере, успокоиться...
— Итак, чего же вы от меня хотите, миссис Снейп?
Гермиона прикрыла глаза. Вот он, этот вопрос. Что ей нужно от Станисласа Смотрицки, малфоевского кузена? Разъяснений по поводу судьбы Снейпа? Она уже услышала все, что ей готовы были сказать. Их собственные отношения? Да. Но готова ли ты услышать правду — даже если тебе ее соизволят сказать, девочка моя? Готова ли ты услышать, что тебя в очередной раз использовали? О, нет, ничего страшного — тебе не привыкать. И это даже правильно — на войне как на войне. Но готова ли ты услышать это сейчас? И от него? Небось, струсишь... Ты же знаешь — и он наверняка это понимает — что ты позволишь себя использовать, даже если будешь об этом знать. Ты все равно будешь цепляться за свои иллюзии. Из последних сил. Хоть бы ценой самой жизни. Просто потому, что они тебе нравятся. Потому что ты больше не хочешь быть сильной. А хочешь стать целой. Целой... Для этого нужно не так уж много — другой человек. О, без этого вполне можно обойтись. Может даже, одиночество — предпочтительнее. Только это не жизнь. Это, в лучшем случае, полужизнь. Кому и знать, как не тебе — ведь ты эксперт по полужизни.
— Продайте мне этот дом, — сказала она, наконец. — Я за этим, собственно, и пришла.
Смотрицки долго смотрел на нее, а потом просто покачал головой. Гермиона раздраженно вздохнула.
— Почему?
— Зачем он вам?
— Мне нужен новый дом. Этот мне подходит.
— В Британии полно других домов. Или у вас с этим связаны приятные воспоминания?
— Это у вас с ним связаны приятные воспоминания.
Смотрицки кивнул. Гермиона снова вскочила и заметалась по комнате.
— Зачем вам это? — спросила она с истерической ноткой в голосе. — Зачем этот фарс? Неужели и правда месть?
— Может, мне просто нравится, что вы сюда приходите? — прошелестел он в ответ. — Я не хочу вас отпускать.
— Почему?
— А почему вас не захотел отпустить ваш муж?
— Не знаю, — потерянно произнесла она. — Он мне так и не объяснил.
— Ну почему вам все нужно объяснять! — раздраженно прошипел Смотрицки. — Какие еще катаклизмы должны произойти с миром и с вами, чтобы вы научились пользоваться головой по назначению? Попробуйте, наконец, подумать самостоятельно. Попробуйте понять его мотивы. Мои мотивы. И тогда...
— И тогда?
— И тогда, возможно, вы поймете, почему вам это на самом деле совершенно не нужно, — жестко произнес он.
Гермиона снова опустилась в кресло и свернулась в тугой клубок. Смотрицки отошел к окну и, по всей видимости, не собирался нарушать молчание. Она закрыла глаза. Сознание плыло. То ли слабость, то ли сытая дрема — она уже не помнила, когда нормально ела в последний раз. К тому же зелье... превосходно составленное зелье... Она вздрогнула, когда почувствовала прикосновение к своей щеке. Смотрицки сидел на корточках у ее кресла и заглядывал ей в лицо.
— Я на самом деле хочу, чтобы ты от него освободилась, — прошептал он.
— Зачем? — хрипло спросила она. — Я и так сделаю то, что тебе нужно. Ты знаешь об этом.
Он кивнул.
— Но будет лучше, если ты поступишь так, как нужно тебе.
Она силилась что-то ответить, но только беззвучно шевельнула губами. Что она хотела сказать? Он сжал ее пальцы в своей жесткой ладони и слегка потянул к себе — как тогда, в их первый вечер.
— Иди ко мне...
А наутро она снова проснулась одна. И нашла завтрак под салфеткой на столике в гостиной — вот только, кроме всего прочего, там была еще тарелка овсянки, которую пришлось съесть, потому что пока тарелка не опустела, кофе из кофейника выливаться не желал. Она снова перенеслась в свою лондонскую квартиру, приложив ладонь к входной двери. Но в этот раз была уверена, что вернется в этот дом — в любое время, когда это придет ей в голову, — и найдет там Стена. Что она больше не будет одна...
Гермиона сняла с огня кофейник и вернулась к рабочему столу. В целом, зоны нестабильности были готовы. Хоть сейчас в приемную министра. Но ей не хотелось с этим спешить. Во-первых, надо кое-что проверить. А во-вторых, самой любопытно. В ее обязанности по договору не входила интерпретация результатов — совсем наоборот, считалось, что это совершенно не ее дело и ей не следует совать в него нос. Будь это обычные расчеты — она бы избавилась от этой работы сегодня же. Сейчас же. Но она больше не считала, что зоны нестабильности ее не касаются. Еще как касаются. Возможно, больше, чем кого-либо другого. Ее, и еще Стена. И, наверное, Прелати. А может, и Малфоя?
Гермиона посмотрела на расчеты, склонив голову к плечу, что-то про себя прикинула и поняла, что самое время наведаться в контору. Кстати, почему бы не попросить Пола проверить расчеты его методами? Помнится, с порт-ключом у него получилось просто замечательно. К тому же надо, наконец, разобраться, кто кого и каким образом забанил. Когда пропадают персонажи — это ерунда. Но реальные люди...
Гермиона проглотила остатки кофе, собрала расчеты и аппарировала в контору.
Аппарация прошла не слишком удачно. Поскольку Гермиона решила пока не встречаться с Прелати, она в очередной раз поменяла площадку. На сей раз это был техэтаж. Аппарировать туда было рискованно. Но Гермиона уповала на то, что в это время дня там никого не будет. Зато она не представляла, насколько захламленным окажется помещение. В результате ей пришлось наскоро залечить синяк и вытащить пару заноз. Она забросила Полу расчеты по зонам нестабильности и окончательный вариант тайной комнаты и тут же кинулась к шефу. Ей нужно было узнать, кто администрирует игру.
— Все вопросы к паблишеру, — недовольно ответил шеф. — Администраторы мне не подчиняются. И я не сильно интересуюсь, кто они. И вам, — он грозно посмотрел на Гермиону, — не советую.
— Почему? — невинно спросила она. — Что за тайны? Админ в комьюнити — публичная фигура.
— Это не вам решать, — отрезал Великий шеф. — И не мне.
Гермиона насторожилась.
— Как так? Разработка еще не закончена. Администраторы...
— Мисс Грейнджер, — оборвал ее шеф. — Мы заканчиваем разработку.
— Нет, — сказала Гермиона. — Проект еще далек от завершения. Вы же сами подписали…
— Да, — рявкнул шеф. — Вы сдаете «тайную комнату» — и на этом ваша миссия, как и моя, окончена!
Гермиона опешила.
— Но сэр!
— Все, — сухо сказал Великий шеф. — Я вас не задерживаю.
— Объяснитесь, — потребовала она.
— Не обязан. Если вы чем-то недовольны — можете побузить. Но, само собой, не в моем кабинете.
Гермиона выскочила за дверь и помчалась к Полу.
— Пол, что происходит? — завопила она с порога.
Пол поморщился — он терпеть не мог женских воплей. Особенно когда пил чай.
— А что-то, наконец, происходит? — спросил он.
— Ты знаешь, что они сворачивают игру?
Пол ошалело воззрился на нее поверх монитора.
— Как — сворачивают? — спросил он, едва не подавившись сухариком. — Это же суперуспешный проект!
Гермиона покачала головой.
— Ну, может, не сворачивают. Но мы ею больше не занимаемся. Как только подключим «тайную комнату»... — она застыла, что-то на ходу соображая. — Пол, не подключай ее пока. Вообще не трогай. Даже в тестовой версии. Просто держи наготове, хорошо?
Пол кивнул, вернул очередной сухарик в пакет и отодвинул чашку на край стола. Судя по всему, аппетит у него пропал.
— Саботажем проблемы не решить, Миона, — кисло пробормотал он. — Рано или поздно заставят подключить.
— Значит, мы сделаем это, когда будет поздно, — процедила Гермиона сквозь зубы.
У нее появилась идея.
— Для начала нам надо узнать, почему они решили свернуть игру, — сказала она.
Пол пожал плечами.
— Остынь. Это их проблемы, девчонка. Они понесут убытки. А нам... — он расстроено махнул рукой. — Ну, на одну бутылку пива меньше выпьем.
Гермиона покачала головой.
— Ты не понимаешь...
— Да понимаю я все, — Пол скривился. — Дурацкая привычка гореть на работе и класть живот на алтарь правого дела.
Гермиона хотела было возразить, но тут же захлопнула рот. Пол был прав. Вот только он не знал... Не мог знать... А если ему рассказать? Ну, не все — кое-что. Он же умница. Мерлин, почему она столько времени раздумывала, с кем бы посоветоваться, и ей ни разу не пришло в голову, что этим человеком может стать Пол?
— Я же не возражаю, — продолжал между тем коллега. — За правое дело стоит повоевать...
— Но стоит ли доживать до победы, — пробормотала Гермиона. Что-то подобное она уже слышала.
— М-м, разумно, — согласился Пол. — Но я не о том. Воевать имеет смысл только в том случае, когда речь идет именно о правом деле. А не об очередной игрушке, призванной лишить потребителя малой денежки и огромного количества времени. Которое оный потребитель мог бы использовать с большим толком.
Гермиона нетерпеливо отмахнулась и принялась торопливо совать в сумочку все, что пришлось оттуда вынуть, чтобы найти расчеты. Мерлин, кто придумал эти очаровательные дамские сумочки, в которые помещается столько же, сколько в вещмешок средних размеров, но никогда не найдешь того, что в данную минуту нужно!
— С другой стороны, наш потребитель редко использует свободное время продуктивно — печально продолжал Пол. — Вместо нашей превосходной игры он, скорее всего, не напишет «Записок охотника», не сочинит Аппассионату и даже не выпьет пива в приятной компании, как надлежит благопристойному бюргеру. А будет он смотреть дурацкий ящик или путешествовать по порносайтам. Так что я с тобой, Миона, — Пол заговорщицки подмигнул. — Если ты знаешь, как спасти игру — можешь на меня рассчитывать.
— Спасибо, Пол, — искренне произнесла Гермиона.
Она, наконец, справилась с сумочкой, выскочила из каморки и едва не бегом понеслась на техэтаж..
Оттуда она аппарировала в Годрикову Лощину. Без всяких церемоний. Ничуть не удивившись тому, что защитные барьеры, поставленные Гарри, ее не сдержали. У нее мелькнула мысль, что если Джинни это увидит, она уверится в ее связи с Гарри. Но сейчас ей было начхать на всех Уизли вместе взятых. Ей нужен Гарри Поттер. Немедленно.
Разумеется, дома его не было — она ожидала, что так и случится. Зато отсюда она могла связаться с ним по внутренней министерской сети, к которой были подключены дома сотрудников аврората. Всего через несколько минут Гарри стоял перед ней в собственной гостиной.
— Гарри, мне нужен веритасерум, — сказала она, не тратя времени на предисловия. — Несколько капель хватит.
— Но Герми...
За годы аврорской практики Гарри научился быстро соображать и ориентироваться в нестандартных ситуациях. Но сейчас, судя по выражению его лица, он был огорошен сверх всякой меры. Всем сразу — тем, как легко она проникла в его дом, тем, что она вообще сюда заявилась, не боясь встретиться с Джинни, тем, что она, невзирая на все предупреждения, воспользовалась аврорской сетью, наконец, ее просьбой, лучше даже сказать — требованием.
— Гарри, тебе не кажется, что, используя кого-то, надо иногда расплачиваться? — нетерпеливо поинтересовалась Гермиона. — Ты по-прежнему хочешь найти Снейпа?
Она с садистским удовлетворением наблюдала, как Гарри нервно сглотнул.
— Тогда гони веритасерум, — закончила она.
— Гермиона, ты…
— Да, Гарри, я понимаю, это сложно и незаконно...
Гарри отчаянно замотал головой, и она замолчала.
— Ты больше не злишься? — тихо спросил он.
О, Мерлин!
— Я не злюсь? Гарри, если бы ты только знал, как я злюсь, — рявкнула она. — Больше всего на свете я хочу тебя сглазить. И я бы это сделала прямо сейчас. Но мне нужен веритасерум. И это твой единственный шанс не быть изуродованным до конца дней своих. Ты знаешь, на что я способна.
Гарри кивнул и исчез в камине. А Гермиона принялась нервно мерить шагами его гостиную, гадая, кто появится раньше — Гарри или Джинни. Включаться еще и в скандал с оскорбленной миссис Поттер Гермиона определенно не была готова.
К счастью, не прошло и десяти минут, как Гарри вернулся. С флаконом, на дне которого плескалось немного прозрачной жидкости.
— Вот, осталось однажды немного, — отдуваясь, произнес Гарри. — Возможно, слегка выдохся — просто дай чуть побольше. Тут минут на двадцать. Хватит?
Гермиона лишь кивнула. Она выхватила у него флакон и, на ходу запихивая его в сумочку, побежала к выходу. Она, конечно, глава рода, но аппарировать прямо из дома все равно не решалась.
Уже спускаясь с техэтажа, Гермиона сообразила, что ее план имеет существенный изъян — она пока не придумала, как заставить Великого шефа принять веритасерум. Помнится, он любит хорошо заваренный кофе... И разве она не ведьма? Конечно, это предполагает использование магии на магглах... Впрочем, она уже и так вымазалась по самые уши. И то ли еще будет...
Секретарша в приемной Великого шефа, как обычно, была слишком занята своими ногтями, чтобы заметить странный скользящий жест мисс Грейнджер, появившейся в дверях с кофейником в руках, и уж тем более палочку, на мгновение чуть-чуть выглянувшую из ее рукава.
— Послушай, я тут сварила нам с Полом — но как-то много получилось... — нерешительно остановившись на пороге, произнесла Гермиона.
Секретарша просияла и поднялась Гермионе навстречу. Мерлин, что делает с людьми магия — она же, оказывается, на человека похожа, эта кукла силиконовая. А всего лишь простейшее заклинание умиротворения и чуть-чуть теплоты в голосе... Нет, Снейп прав: непростительные — это плоско и неинтересно. Или это из Прелати?
— О, мисс Грейнджер, как любезно!
Ух ты, даже фамилию вспомнила... На стеклянном чайном столике появился поднос с тонкой фарфоровой чашкой. Гермиона проводила глазами секретаршу, величавой походкой уплывшую в кабинет любимого начальника, прислушалась, как она воркует. Никогда бы не подумала, что у одного и того же человека могут быть такие разные голоса — каждый на свой случай. Пожалуй, Пол прав — не стать ей секретаршей. Тут талант нужен. Это вам не километры беспомощных сценариев писать... Она глянула на часы. Минут через пять — ее выход. Вернее, вход.
— Что шеф? Как настроение? — спросила она у все еще разнеженной секретарши, когда та появилась на пороге.
— О, вы знаете, он очень любит крепкий кофе, — отвечала та тем же воркующим голоском. — Это так вредно...
Ага, особенно учитывая, что ты, девочка, варить кофе ни тролля пьяного не умеешь...
— А я с ним сегодня повздорила, — грустно произнесла Гермиона. — Пойти, что ли, извиниться.
Секретарша пожала плечами.
— Ну, он, вроде, сейчас ничего... А еще кофе хлебнет... Иди. С Богом.
Секретарша ободряюще похлопала ее по руке. Гермиона улыбнулась ей со всей сердечностью, на которую только была способна, и шмыгнула в кабинет.
— Мисс Грейнджер? — грозно вопросил начальник. — Что вам еще нужно?
Нет, как не старайтесь, Великий шеф, а до Снейпа, мужа моего, вам — как до неба.
Она повернулась к двери, вынула палочку и наложила запирающее и заглушающее заклятия.
— Что вы делаете? — громыхнул шеф. — Что за ребячество, мисс Грейнджер? Как вы себя ведете?
— Тихо, — приказала она и села в кресло по другую сторону стола, удивляясь собственному самообладанию. — Сейчас вы ответите мне на парочку вопросов.
— Да что вы говорите?
Гермиона покачала головой. По части сарказма шеф тоже не блистал.
— Немедленно покиньте кабинет, — рявкнул он.
Тоже не слишком убедительно. По всей видимости, он чувствовал себя неважно — веритасерум уже начал действовать на сознание. Не самое приятное ощущение, надо думать...
— Не шумите, — Гермиона поморщилась. — Это состояние скоро пройдет. А пока побеседуем.
Шеф вскочил и попытался выйти из-за стола, но Гермиона была к этому готова. Она направила палочку на начальника, тот упал назад в кресло и потерял возможность двигать руками и ногами.
— Не надо, — мягко произнесла Гермиона. — У меня превосходная реакция. А еще у нас совсем немного времени. Расслабьтесь. С вами все будет хорошо. Обещаю.
Шеф прикрыл глаза. Гермионе стало немного жаль его — ведь сейчас он абсолютно уверен в том, что сошел с ума. Или в том, что стал жертвой нападения инопланетян. Все зависит от того, в какую именно «тайну» посвятил его Прелати.
— Почему вы сворачиваете разработку игры? — спросила она.
— Я больше этим не занимаюсь — я вам уже говорил, — ответил шеф. — Но работы над игрой, меня уверили, будут продолжены.
— Кто вас уверил?
— Прелати.
— Этим теперь займется Микроидс?
— Не совсем, — ответил шеф. — Микроидс — это прикрытие. Но, как я понял, они собираются использовать их мощности — программистов, дизайнеров, креаторов.
— Сценарий?
Шеф покачал головой.
— Базовым сценарием будут заниматься другие.
— Кто?
Шеф пожал плечами.
— Я не посвящен во все подробности, мисс Грейнджер. Этим будет заниматься организация, которую представляет мистер Прелати.
— Что за организация?
— Своего рода служба безопасности, насколько я понял — ответил шеф. — Отдел по аномальным явлениям.
— Каким это — аномальным? — поинтересовалась Гермиона.
— Это вы у меня спрашиваете? — он хмуро уставился на палочку в ее руке.
— У Прелати тоже есть такое? — Гермиона покрутила палочку в пальцах.
— Никогда не видел. Он и голыми руками неплохо справляется, — проворчал шеф.
— Чем они мотивируют интерес к игре?
— По словам Прелати, эта игра дает возможность вмешиваться в какую-то реальность, — шеф хмыкнул — ему, казалось, самому было не слишком понятно. — Он говорил о преобразовании реальности, корректировке информационных потоков, пространственно-временных бифуркациях и прочей сайенс-фикшн. Якобы наша игра дает возможность моделировать подобные процессы — на информационном уровне.
Гермиона подняла брови.
— И что они с ней сделают, с нашей игрой?
— Это меня не интересует, — ответил шеф. — Я просто продаю им код.
— Когда?
— Мы собирались заключить сделку, как только закончим разработку Замка Синей Бороды, — отрывисто произнес шеф.
Кажется, он пытался бороться с действием веритасерума. Пока безуспешно.
— Но сегодня мистер Прелати связался со мной и попросил поторопиться с продажей, — продолжал он, нервничая все заметнее. — Даже если Замок не будет готов. Так что, дня через два-три — как только программеры, бухгалтерия и юристы подготовят документацию.
Гермиона кивнула. Веритасерум, кажется, действительно выдохся. Эти троллевы авроры когда-нибудь научатся хранить зелья? При правильном хранении веритасерум, фактически, вечен. Или это шеф — такой здоровый детина? Как бы то ни было, с дальнейшими расспросами рисковать не стоило.
— Спасибо, — сказала Гермиона. — Теперь попробую разобраться, что здесь правда, а что — лапша на маггловские уши.
— Что?
Гермиона направила на шефа палочку, сосредоточилась на только что состоявшемся разговоре, и произнесла заклинаний забвения. На всякий случай — вслух. Ей не хотелось рисковать умственным здоровьем начальника.
Тот моргнул и потряс головой.
— Что-то мне нехорошо, — пробормотал он. — Простите, мисс Грейнджер, о чем...
— Я еще раз приношу свои извинения, сэр, — смиренно произнесла она. — Я не должна была разговаривать с вами в таком тоне...
Шеф моргнул, глупо глядя на нее, но тут же напустил на себя начальственный вид и помахал кистью в сторону двери.
— Все нормально, мисс Грейнджер, я все понимаю — стрессы. Такое сейчас время, — он попытался выдавить понимающую улыбку, но получилась гримаса. — Ничего, скоро работа закончится, и мы все немного расслабимся.
Гермиона вылезла из кресла, подошла к двери, беззвучно сняла заклятия, вышла из кабинета и кинулась в каморку.
— Они продают код, — с порога объявила она. — Завтра, может, уже сегодня, получишь ЦУ готовить документацию.
Пол посмотрел на нее круглыми глазами.
— Это дня на три работы, — пробормотал он. — А кому?
— Службе безопасности, — Гермиона рухнула в кресло.
— А серьезно?
— Формально — Микроидсу. А на самом деле... Игрой якобы заинтересовался отдел по аномальным явлениям. Есть такой в полиции.
— А, Х-файлы, — Пол заулыбался. — Только в нашу игру не слишком вписывается. Совсем другой антураж. Там же не волшебники, а НЛО.
Гермиона его не слушала. Она судорожно соображала, что можно сказать Полу, а что — не стоит.
— Постой. И наш Великий шеф это все тебе выложил? — спросил Пол недоверчиво. — С какой это радости?
— Я просто его спросила, — Гермиона постаралась, чтобы это прозвучало беспечно. — А он не мог не ответить.
Пол покачал головой.
— Миона, ты, конечно, потрясающая девчонка. Я верю, что ты можешь предложить нечто такое, что я бы сам не смог удержаться от ответа. Но коммерческая тайна...
— Я дала ему сыворотку правды, Пол, — поморщившись, призналась Гермиона. — Такую гадость, от которой выбалтываешь все секреты.
Пол нервно сглотнул.
— У тебя что, брат в полиции работает? — спросил он.
— Да. Как раз в отделе по аномальным явлениям, — раздраженно ответила Гермиона. — И еще ты забыл — у меня муж колдун и зельевар.
Пол кивал головой, как китайский болванчик, после каждого ее слова.
— А... — выдавил он из себя. — А что теперь Великий шеф с тобой сделает?
— Ничего. Он не вспомнит о нашем разговоре, — ответила Гермиона. — Я стерла ему память.
— Что... Что ты сделала?
Гермиона уповала только на то, что натура Пола — здоровая, жизнерадостная, удобренная пивом и орешками — выдержит это испытание.
— Стерла память, — терпеливо повторила она. — И ты лучше забудь об этом, Пол. Иначе я и до твоей памяти доберусь.
— У меня все под паролями, — Пол неуверенно ухмыльнулся. — Так просто не влезешь.
— Окклюменция от obliviate не канает, Пол, — с угрюмой насмешкой произнесла Гермиона.
— Обливиат? Это кряка такая? — уточнил Пол.
Все-таки он неплохо справлялся с наплывом информации. Профессионал, тролль его за ногу...
— Нет, Пол. Кряка — это легиллименция. А заклятие забвения стирает фрагмент информации и таким образом изменяет воспоминание, — объяснила она с ноткой безнадежности в голосе.
— Вот и я говорю: нет лучшего средства от obliviate, чем бэк-ап, — Пол напустил на себя важный вид, маскируя под ним полнейшую растерянность, и поднял палец к потолку. — По возможности в нескольких копиях на разных носителях.
Гермиона откинула голову на спинку и прикрыла глаза.
— Да, это, пожалуй, даже понадежнее, чем думоотвод, — пробормотала она сама себе.
— Думоотвод? — Пол нервно хихикнул. — Это из репертуара брата или мужа?
— Обоих.
Она вздохнула, подняла голову и внимательно посмотрела на Пола. Он не выглядел слишком потрясенным.
— А теперь слушай меня, — жестко произнесла она. — Мы ведь не сдадим им нашу аномальную игру без боя, правда?
Пол кивнул.
— На войне как на войне, Миона. Только покажи пальчиком, кого мочить.
Гермиона потянулась к столу и взяла в руки расчеты по зонам нестабильности.
— Я думаю, разгадка должна быть здесь... — она постучала ногтем по листкам. — И мы никого не будем мочить, Пол. Я завязала с боевыми действиями, когда мне было семнадцать.
Пол кивнул.
— Уважаю. А я вот по сей день люблю человечков погонять. Геймерская зависимость. Теперь, говорят, от этого даже лечат — как от алкоголизма.
Он взял у нее из рук расчеты и уставился в ряды чисел.
— Значит, будем вести партизанскую войну? Подрывные действия? Теракты?
Гермиона устало улыбнулась — Пол выглядел, как мальчишка, которому принесли новую игрушку.
— Главное не перестараться, Пол. Нам не нужно разрушать мир.
— Но и спасать его я тоже не намерен, — капризно произнес Пол. — Давай для разнообразия не будем этого делать на сей раз.
Гермиона согласно кивнула.
— Да уж, — пробормотала она, обращаясь скорее к себе, чем к коллеге. — Тут бы собственную шкуру спасти — что там мир...
— Давай просто пошалим, — с сияющими глазами продолжал Пол. — Организуем d-o-s— атаку и завалим сервер. Вирус какой-нибудь запустим — мелкий, но вредный. Обязательно задействуем приколы. Как тебе такая идея?
— Тут у нас, — он постучал пальцем по системному блоку, — в лавке магических приколов рассказали. Там такой NPC — с ума сойти... Мы с ним почти договорились об одном квесте — так, смастерить кое-что из области приколов. Но я пока в толк не возьму, как это сделать. В смысле, сделать такую штуку, пожалуй, несложно — но как ее потом в игру впихнуть?
Гермиона кивала головой, слушая Пола вполуха. Потом она вернула его внимание к листкам с расчетами.
— Ты посмотри, что тут у нас, ага? И после решим с приколами...
Пол кивнул и схватился было за расчеты, но тут у него на столе зажурчал селектор. Шеф требовал главного программиста к себе. Гермиона многозначительно кивнула, покинула каморку и аппарировала домой.
Теперь ей снова нужен был Гарри. А еще — необъятный бутерброд и чашка кофе. Ее трясло от возбуждения — она понимала, что вот-вот найдет, поймает то, что ускользало от нее до сих пор, хотя лежало, фактически, на поверхности. Она подавила желание немедленно бежать прямо в аврорат и вернулась домой. Гарри можно просто написать письмо. Ей от него нужно только одно — проверить Прелати в маггловском мире. Хоть бы через этот их отдел аномальных явлений. Возможно, даже с хроноворотом — как они проверяли Смотрицки. Если правда то, что Малфой сказал о функции, имеет смысл, по крайней мере, разобраться, когда именно она была запущена. И имеет ли это отношение к Прелати. В том, что это имеет отношение к Стену, Гермиона не сомневалась. И это ее очень тревожило.
Поэтому вместо того, чтобы бежать назад в контору и пытаться вывести на чистую воду Прелати; вместо того чтобы все-таки встретиться с Гарри и сделать строгое внушение — на всякий случай, чтобы не вздумал тянуть кота за хвост с ее заданием; вместо того чтобы вернуться в каморку Пола и подскакивать в кресле от нетерпения, пока он возится с расчетами по зонам нестабильности; вместо того чтобы просто метаться по квартире, заламывая руки от волнения, она спустилась в лавку и накупила еды дня на три. Потом посетила аптеку и пополнила запасы лекарственных зелий. По дороге — аппарировать она не стала — Гермиона зашла в банк и оплатила счета, вместо того, чтобы расправиться с этим, как обычно, с помощью Интернета. И когда ходьба и неспешное передвижение маггловского транспорта — из пробки в пробку — достаточно ее успокоили, она уселась в кресло в гостиной и принялась размышлять.
Каким образом эта игра могла сказаться на судьбе Стена Смотрицки? Смешной вопрос. Его тетрадь — веленовый палимпсест, найденный в доме Снейпа, — был заложен в основу разработки. Именно это и позволило Гермионе создать такую богатую вселенную, в которой органично переплелось маггловское и магическое. Сама игра во многом повторила принцип тетради — магия нумерологии, воплощенная в маггловской технологии. В тот момент, когда она это сделала, она еще не догадывалась, что тетрадь — палимпсест. Хотя могла бы догадаться — когда стало ясно, что вселенная, регулируемая закономерностями, основанными на этих записях, поливариантна. Смотрицки дал ей подсказку в своем комментарии в «Придире» — произвольная комбинация смыслов, зависящая лишь от того, кто, чье сознание, входит в контакт с палимпсестом. Вернее, в ее случае, с игрой. И в это же примерно время он писал ей в письме, что тетрадь — маггловско-магического происхождения. Что до него в ней писал какой-то маггл. И ничто иное, как куртуазную поэзию. Гермиона хмыкнула. Интересно, то, что произошло между ней и Стеном — в первую же встречу — как-то с этим связано?
Пока без ответа оставался еще один — возможно, главный — вопрос: каким образом игра связана с зонами нестабильности. Конечно, она приняла во внимание объяснения Стена в «Придире»: зоны нестабильности проявляют в человеческом сознании качества палимпсеста и таким образом провоцируют изменение реальности. Магической реальности. Вполне логично. Но как они возникли, эти зоны нестабильности? Каким образом этот самый маг и бесприютный человек их создает? Она готова принять как гипотезу и то, что некто является переменной в точке бифуркации. Агентом чуда. Ангелом. Чем-то, приводящим в смятение до сих пор стройную семантическую систему. Саму магию. Но каким образом этот некто связывает магическую реальность с виртуальным миром игры, накладывает их друг на друга и провоцирует эффект палимпсеста?
Все это снова неизбежно приводило ее к Стену. Она сама придумала охоту на ангела. На эту переменную — кого-то неизвестного, скрытого, как будто вовсе несуществующего, спрятанного за строками. Впрочем, она тогда еще не понимала, что ангел и этот неизвестный окажется одним и тем же лицом. Стеном Смотрицки. Который теперь, ее милостью, стал объектом охоты.
А еще в перспективе маячит Синяя Борода. Кто же он? Стен? Снейп? Малфой? И что же, тролль задери, у каждого из них может находиться в тайной комнате? Ну, допустим, в тайную комнату Малфоя она и за все сокровища мира не полезет. Хотя интересно было бы посмотреть, как белокурый красавец Люциус обрастает синей бородой длинной с Дамблдорову...
Гермиона посмотрела на часы и решила, что пора отправляться к Стену. Она еще утром обещала себе, что непременно вернется в его дом, когда закончит работу. Ей было не по себе. Все еще била нервная дрожь, напоминая о приключении с веритасерумом. Мерлин, а когда-то она так старалась не нарушать правил... Но какие могут быть правила, если не покидает чувство, что вот-вот все станет ясно? А еще — что вот-вот все провалится в тартарары. Все рухнет. А она каким-то чудом снова уцелеет — должен же кто-то картинно сидеть на пепелище...
Гермиона вынула из сумочки карандаш и сомнением повертела его в пальцах. Она вынуждена была себе признаться — сейчас ее трясло не столько от недавнего перевозбуждения, сколько от тошнотворного предчувствия неминуемого предательства. Самообман, на который она безоглядно соглашалась еще вчера, сегодня ее пугал. Через несколько мгновений она вернется в его дом. Встретится с ним. И снова согласится. Когда он был рядом, она не находила в себе сил противиться желанию доверять ему. Но сейчас она была одна, в своем собственном доме, среди привычных вещей. Здесь она была сама собой — помогали стены. Они придавали ей форму — постоянную, неизменную, какие бы бури не бушевали снаружи, как бы они ее не гнули, как бы ни заставляли корчиться, изменяя самой себе. Гермиона с усмешкой смотрела на растительный орнамент на обоях. Таежная веланика. Покровительствует магглорожденным ведьмам.
Сейчас, дома, наедине с собой, она должна принять верное решение.
Не об игре речь. Не о зонах нестабильности. Не о магии. А о том, как ей поступить со Стеном Смотрицки и той необъяснимой, ее самое с толку сбивающей властью, которую он над ней имеет. Гермиона все еще верила, что, пускай огромным усилием, но сможет переломить эту власть, прекратить их странные встречи, оттолкнуть этого человека и побороть в себе желание верить ему. Нет, зависеть от него — давай называть вещи своими именами, девочка моя, или, как говорил профессор Снейп, мы совсем запутаемся.
Между прочим, Снейп говорил и кое-что еще: послушайте Стена и поступите наоборот. Интересно. Так, значит, Стена все-таки имеет смысл хотя бы выслушать? Будьте вы прокляты, профессор! Как вы могли так со мной поступить? Ничего не сказать... Нет, запутать совершенно, не оставить ничего, кроме сомнений — и бросить. В тот самый момент, когда были так нужны мне. Когда я готова была довериться вам. Когда... Мерлин. Когда я так устала от этого всего и захотела, чтобы мне кто-то умный и сильный, наконец, указал, как правильно. И я могла бы с чистой совестью списать все свои и чужие неприятности на него. Это и означает быть главой магического рода — нести ответственность за все, даже за то, на что не можешь повлиять?
Я хочу, чтобы ты от него освободилась. Я хочу, чтобы ты поступала так, как нужно тебе...
В этом случая я тоже должна сделать все наоборот?
Гермиона прикрыла глаза. А ведь можно просто начхать на все. Вот она, спасительная мысль: бросить игру, разработку — все равно она тупиковая. Они могут продать код, купить код — но они не купят принцип. Они больше ничего не смогут создать — только эксплуатировать то, что уже есть. А если этого достаточно? Впрочем, им еще нужна тайная комната...
К гоблинам! Она не будет больше этим заниматься. Никакой тайной комнаты. Сейчас она пойдет готовить ужин. И больше никаких сомнений, метаний и слабостей. Стен. Снейп. Малфой. Прелати. Да хоть сам Великий шеф...
Гермиона, не глядя бросив порт-ключ на рабочий стол, пошла на кухню. Надо, наконец, заняться делом. С этой мыслью она полезла в ящик и принялась с ожесточением выхватывать оттуда картофель и кидать его в раковину. Неплохая идея — бросить все. Остаться здесь, в своей скорлупе. А все прочие пускай выбираются из этой ерунды как знают. Она больше носа не сунет в Тупик Прядильщиков, в этот проклятый дом, с которого все началось. Который приводит ее на грань истерики. В котором находится эта дрянная тайная комната. В которой исчез Снейп. Почему она уверена, что он исчез именно там? Нет, не уверена. Но не все ли равно, раз она приняла решение больше не иметь с этим дела? Почему она должна сходить с ума, охраняя снейпов компромат, или что там у него спрятано, способное изменить чьи-то жизни и судьбы? Некоторые жизни и судьбы как раз неплохо было бы изменить...
Пускай сами разбираются. А она будет сидеть здесь, в своей кухне, и варить картошку. Как-то она жила все эти годы — без Стена, Снейпа, без троллевой игры. Без Гарри Поттера с его собачьим взглядом. Без обозленной семейки Уизли...
Она сделала неловкое движение, нож соскочил, и Гермиона глубоко разрезала палец. Выругавшись, она по детской привычке сунула палец в рот и пошла в комнату за кровоостанавливающим зельем. Обычно монотонная работа по хозяйству помогала ей успокоиться, взять себя в руки и поразмыслить здраво. Но не сегодня. Гермиона вынула из аптечки флакон с зельем и уставилась на палец, из которого сочилась кровь. Ничего особенного — порез как порез. Но ей отчаянно захотелось разреветься. Мерлин, за что ей все это? На белом свете такое количество магглорожденых ведьм. Так почему именно она? Гермиона скривилась и, плеснув на палец зелье, смотрела, как затягивается ранка. Точка бифуркации. Выбор и случайность. Ее собственный выбор и непредсказуемое поведение переменной — Стена Смотрицки.
Гермиона закрыла глаза, с минуту постояла, чувствуя, как проходит боль от пореза. Что ты выберешь, девочка моя? Лучше, чтобы это был правильный выбор... Но, знаешь, бывают ситуации, в которых, какой бы выбор ты ни сделала, — он будет неправильным. Она открыла глаза, метнулась в кухню и наспех вытерла руки. Потом вернулась в комнату и разыскала небрежно брошенный карандаш. Не желая разбираться, что именно ею движет — бабья слабость или гриффиндорское безрассудство, — она активизировала порт-ключ.
На сей раз Гермиона появилась не в гостиной, а в кабинете. Она слишком нервничала, чтобы перемещение закончилось удачно — в результате в момент прибытия ее кинуло вбок, ударило о край массивного письменного стола и, как она ни пыталась за что-нибудь ухватиться, едва не упала. В последний момент ее подхватили и поставили на ноги. Она, не поднимая глаз, не пытаясь рассмотреть в привычном для этого дома полумраке человека, так кстати оказавшего рядом, шагнула к нему, ткнулась лбом в грудь и крепко обхватила руками за талию. Разве ее вина, что единственное место, где ее не бьет дрожь, не мучают сомнения, не пугает то, что произойдет завтра — его дом? И он сам.
— Пожалуйста, пожалуйста, — невнятно бормотала она, зарываясь лицом в складки его мантии.
Она сама толком не понимала, чего просит. Помощи? Понимания? Пристанища?
Он попытался отстраниться, но она не позволила, сцепив в замок руки у него за спиной.
— Что происходит, Гермиона?
Вопрос, заданный в их первый вечер. Снова ее несет по какому-то безумному кругу. Абсурд. Бред. Игра... Ей уже было нечем дышать, но она пыталась прижаться к нему еще теснее. Втиснуться. Исчезнуть. Раствориться. Когда он с силой разомкнул ее руки и отстранился, она испытала приступ паники. Но тут же все прошло, унялось, потому что он наклонился и коснулся губами ее виска. Что-то прошептал. Она не уловила смысла слов. Даже не пыталась. Единственное, что имело значение, единственное, что вообще сейчас существовало — легкое скольжение жестких обветренных губ по ее коже...
Много позже, после того, как был съеден ужин и они снова забрались в постель, она смогла, наконец, говорить связно. И тут, в кольце его рук, окутанная его присутствием, она рассказала ему об игре. Получился на удивление короткий рассказ. Ей даже показалось, что молчание, последовавшее за ним, тянулось намного дольше.
— Что же ты решила? — спросил он.
Ей снова почудилась в его голосе обреченность.
Она дернула плечом.
— Ты имеешь в виду тайную комнату? — спросила она. — Я не понимаю, почему им это нужно. Мне кажется, эта часть игры должна была касаться только меня.
Он молчал, рассеянно поглаживая кончиками пальцев ее шею. Во мраке она не могла разобрать выражение его лица.
— Только тебя, — повторил он наконец. — Возможно. Тогда и все прочее касается только тебя.
Гермиона вздохнула. Эти слова ничуть не проясняли ситуацию.
— Ты знаешь, что находится в тайной комнате? — спросила она прямо.
Стен хмыкнул.
— А ты совсем ничего не заметила? — спросил он. — Неужели ты не попыталась в нее проникнуть?
Гермиона кивнула.
— Я видела, как он в нее входил, — пробормотала она.
— Он?
— Снейп.
Судя по движению, он кивнул.
— И что ты успела рассмотреть?
— Рассмотреть — ничего, — ответила Гермиона. — Там был запах. Разогретая солнцем степь и морской ветер.
— Степь? — с сомнением переспросил Стен. — Нет. Не думаю. Луга. Или пустоши. Довольно хмурые места. Солнце там нечастый гость. Но правда, когда выглядывает, нагревает землю очень быстро — и тогда появляется этот запах. Он смешивается с запахом моря и не пропадает еще много дней после того, как солнце снова спрячется. Даже далеко от берега от этого аромата никуда не деться.
Сердце Гермионы замерло.
— Где это? — шепотом спросила она
— Неужели не догадываешься? — прошелестел он. — Разумеется, Бретань.
— Бретань? — Гермиона открыла рот.
Стен отстранился, чтобы понаблюдать за ее лицом. Видимо, это зрелище его позабавило.
— Замок Тиффож, — как бы между прочим сообщил он.
И снова был вознагражден — Гермиона выпучила глаза и на какое-то время потеряла дар речи.
— Замок Жиля де Рэ? — наконец сумела выдавить она.
— А где еще ты собиралась искать тайную комнату Синей Бороды? — насмешливо поинтересовался Стен.
— Но это же разные люди! — воскликнула Гермиона. — Жиль де Рэ и Синяя Борода... Вот и Малфой так говорил.
— А я и не говорю, что это один и тот же человек, — ответил Стен. — Но при определенных условиях... Тайная комната могла быть создана Жилем — это вполне вероятно. И именно для жены. В смысле, для той женщины, которую он ждал. Ради которой вел переговоры с демонами.
Гермиона наморщила лоб.
— С демонами, — задумчиво повторила она. — Я видела его трактат о призвании демонов... Он... Он же просто создавал заклинания... — она ахнула. — Вот оно что. Общение с демонами — это просто магия. Любая магия. Совсем не обязательно темная. А все думали, что он занимался некромантией.
Стен кивнул.
— Он создал место, в котором эта женщина однажды должна была появиться перед ним, — Стен криво усмехнулся. — Когда он, наконец, договорился бы с демонами.
— А, все-таки некромантия... — Гермиона сама не могла понять, почему это ее расстраивает.
Стен покачал головой.
— Некромантия не помогла, — прошептал он. — Жиль экспериментировал с гальванизацией трупов — их потом предъявляли на суде, ты знаешь.
— Значит, трупы все-таки были. Те несчастные мальчики...
— Чушь, — отрезал Стен. — Трупов в то время было в изобилии. Шла война. Повторю — он от этого отказался. Эта женщина нужна была ему живой, настоящей, теплой. Не в виде духа, инферна или привидения — того, с чем имеет дело некромантия. Поэтому, отказавшись от некромантии, он нащупывал иной путь, двигаясь по которому она минует момент гибели и придет к нему живая, не ведавшая смерти.
— Значит, — Гермиона что-то судорожно соображала. — Значит, он сейчас там, в замке Тиффож, ждет ее...
Стен снова сгреб ее в охапку и уткнулся носом в волосы.
— Кто он и кого ее? — невнятно спросил он.
— Снейп. Лили, — просто ответила Гермиона. — Мерлин, какая я глупая. Это же Лили — магглорожденная ведьма, которую он потерял, как Жиль Жанну. И ждет ее там — в тайной комнате. А я писала Жанну...
— С себя, — закончил Стен и, щекоча губами ухо, прошептал: — Забудь о них.
Гермиона хихикнула — она боялась щекотки.
— О Жиле и Жанне? — уточнила она.
— О Снейпе и Лили, — ответил Стен. — Ты все сделала правильно. Я рад, что это именно ты.
И едва-едва слышно:
— И я...
Гермиона закрыла глаза, прислушиваясь сразу ко всему — телу, сердцу, разуму. Каждый тянул ее сознание в свою сторону, в свою реальность. Но Гермиона не ощущала от этого неудобства. Да, она понимала, почему так случилось. Магия. Она сама проложила себе этот путь, написав именно такой сценарий. Да что там, много чести — просто подставила себя и Стена с его палимпсестом как переменные в некое уравнение. Простое такое уравнение. Тристан и Изольда. Парис и Елена. Жиль и Жанна. Мерлин... Не отдавая себе отчет. Не заметив даже.
Вот, значит, как магия использует мага. Гермиона разгадала влияние магии за тягой к Уизли. Ускользнула от Снейпа — скорее благодаря случайности, чем собственным усилиям. И все равно угодила в ловушку. Вот она, эта ловушка — жилистые руки, прижимающие ее к худому телу, горячее дыхание в ее волосах, бессвязный шепот... Ну и тролль с ним со всем. Да будет так... В конце концов, разве она не ведьма? Может, это и означает — войти в магический мир? Не просто пользоваться магией — стать частью ее. Быть пронизанной ею. Сильной ею. Принадлежать.
— И как долго вы собираетесь бегать от меня, миссис Грейнджер?
Гоблиново семя! Прелати... Как не вовремя. Ей бы сначала с Гарри поговорить.
— Мистер Прелати? — Гермиона надеялась, что холодное удивление ей удалось. — Вы сказали — бегать?
— Именно так я и сказал, миссис Грейнджер, — язвительно отозвался Прелати.
Он больше не выглядел благожелательно или даже устало. На слегка обрюзгшем лице проступил лихорадочный румянец. Губы кривились в нехорошей усмешке. Глаза не казались ни близорукими, ни водянистыми — у него был взгляд хищника, готовящегося к прыжку. Гермиона осторожно стряхнула в руку палочку.
— Перестаньте, — Прелати поморщился. — Я не собираюсь заниматься такой ерундой, как магическая дуэль с глупой девчонкой.
— Недооценивать соперника — большая ошибка, мистер Прелати. Чтобы не сказать — глупость.
Он лишь фыркнул.
— И я не имею привычки бегать, — продолжала Гермиона, осторожно делая шаг в сторону — ей хотелось занять позицию удобную для обороны.
Впрочем, не исключено, что придется нападать.
— Я лишь избегаю людей, общение с которыми мне неприятно, — закончила она.
— Вот как, — голос Прелати был полон яда. — Интересно, чем не угодил. А ведь так старался. Ни одного вопроса, оставшегося без ответа. Я думал, вы-то это оцените, миссис Грейнджер.
Подумайте, какая осведомленности относительно ее любознательности...
— Считайте, что меня не удовлетворили ваши ответы, — невозмутимо парировала она. — Что вы сделали с моим мужем?
Прелати покачал головой.
— Тем не менее, вы продолжаете задавать их, — насмешливо произнес он. — А что, если мой ответ опять вас не удовлетворит?
— Будет лучше, если удовлетворит, — сквозь зубы процедила Гермиона. — В ваших же интересах.
Прелати издевательски захихикал.
— А почему вдруг вы спрашиваете меня о мистере Снейпе? — спросил он. — С чего вы взяли, что я имею хоть какое-то отношение к нему? И вообще — к происходящему?
Гермиона пожала плечами.
— Если не имеете — убирайтесь. И дайте мне пройти.
Прелати кивнул.
— Не раньше, чем закончим разговор, — сказал он. — Вы не в том положении, чтобы диктовать условия — не находите? После всего, что вы натворили...
— В каком же я положении? — спросила Гермиона. — Что еще вы на меня повесите?
Прелати покачал головой и снова мерзко ухмыльнулся.
— Не думаю, что на вас еще что-то нужно вешать, миссис Снейп, — с сарказмом произнес он. — Мало вам зон магической нестабильности? Сокрытия факта воскрешения Снейпа? Вашей связи с находящимся в розыске Смотрицки? Пропажи редактора «Алхимика» и главы аврората? Мне напомнить, как именно они были связаны с вами? О, если вам этого мало, то я продолжу, — он сделал шаг к ней, и она покрепче сжала в руке палочку. — Вы, глупая, безответственная девица, занимаетесь незаконными манипуляциями. Например, передали темномагические артефакты Люциусу Малфою, вместо того, чтобы сдать их в аврорат. Думаете, за это погладят по головке, учитывая чрезвычайное положение? Ну, а если вам и этого мало, давайте подмешаем в этот славный коктейль применение магии на магглах, использование веритасерума. Я правильно понял — веритасерум?
— Я даже не буду спрашивать, как вы догадались, — резко ответила Гермиона.
Прелати кивнул.
— Это очевидно. Вы стерли из памяти вашего шефа фрагмент разговора. Что могло вас интересовать, кроме игры? Что он мог скрывать от вас, кроме факта продажи кода? И как, во имя Мерлина, вы могли заставить его говорить? Вы же не станете применять заклятие подчинения.
— Нет, мистер Прелати, непростительные — это плоско и неинтересно, — напомнила Гермиона с изрядной долей яда.
— Вы быстро учитесь, — парировал Прелати. — Жаль, что не успеете воспользоваться плодами образования. И согласитесь, миссис Снейп, — голос его стал вкрадчивым. — Это только справедливо. Эта игра действительно ваших рук дело. Так не угодно ли саночки возить?
— Но вы...
Прелати отмахнулся. Его не интересовали ее возражения.
— Вам дали шанс уйти в сторону, — отчеканил он. — Вы могли согласиться с официальной версией — насколько мне известно, Канингем посвятил вас в нее еще до того, как об этом затрубили газеты. Было так легко списать все на темных магов и позволить сценарию развиваться... — он сделал витиеватый жест, — по имманентным законам. А теперь... назад дороги нет. Вы в очень незавидном положении.
Он снова не удержался и издевательски засмеялся. Но в его смехе Гермионе почудилась истерическая нотка.
— Вы просто находка, миссис Снейп — я готов понять вашего мужа, — выплюнул Прелати. — Ни черта не смыслите в происходящем. Но любопытны, самоуверенны, упрямы и готовы глотку перегрызть за идеалы, смысла которых сами не понимаете.
Мерлин, а что, если он прав? — с ужасом подумала Гермиона. Ведь она действительно с самого начала и по сию секунду не ведала, и по-прежнему не ведает, что творит. Думая, что просто разрабатывает игру, она на самом деле стала пешкой в какой-то другой, чужой игре. Как многие магглорожденные ведьмы до нее. Моффрэ. Жанна из Домреми. Самоуверенная и глотку готовая перегрызть... Идеальный исполнитель. Идеальная жертва.
— Каков же этот... имманентный путь развития, которому я воспрепятствовала? — хрипло спросила Гермиона.
Она не желала вступать в дискуссию о своих человеческих качествах. Более того, подозревала, что Прелати намеренно ее провоцирует. Вот только зачем?
Прелати пренебрежительно хмыкнул.
— Снова самоуверенна до идиотизма, — с мстительным удовлетворением произнес он. — Имманентным процессам не так легко воспрепятствовать, миссис Снейп. Все, что должно произойти, произойдет — уверяю вас. Может, не так гладко. Не так скоро. И уже без вас.
Гермиону охватила досада. Почему она стоит тут и выслушивает эту болтовню? В ней крепла уверенность, что ситуация, которой она и так не слишком уверенно владела, теперь совершенно вышла из-под контроля. Причем контроль потеряла не только она — вот и Прелати отчего-то нервничает. Очень сильно нервничает. Кажется, эти имманентные законы не так просты и прозрачны, как ему хотелось бы. Скверно лишь то, что он, судя по всему, знает о них куда больше, чем она. И с ней уж точно своими знаниями не поделится. И еще она очень четко поняла — что бы ни происходило, какие бы игроки сейчас не обдумывали следующий ход, у всех у них счет времени пошел на часы. Если не на минуты. А значит, пора закругляться с Прелати. Ей срочно нужен Гарри.
— Ладно. К делу, — подстегнула она его. — Что вам нужно?
Глаза Прелати опасно сузились. Он подобрался и сделал в ее сторону неожиданно стремительное для его оплывшей фигуры, скользящее движение. Гермиона выхватила палочку и направила на него. Он растянул плотно сжатые губы в жутковатую усмешку.
— Уберите. Я не собираюсь помогать вашему аврорату, — властно произнес он. — Отдайте мне палимпсест, и я постараюсь исправить ваши ошибки.
— Какой палимпсест? — несмотря на то, что сам воздух в помещении, казалось, звенел от напряжения, невинный тон ей вполне удался.
— Не морочьте мне голову! — рявкнул Прелати. — У вас скромный выбор. Вы можете передать мне палимпсест — это решит многие ваши проблемы. Кроме того, вы сохраните код игры. Микроидс откажется от сделки. В противном случае мы получим код. И, как вы сами понимаете, палимпсест все равно окажется в моих руках... Это будет длинный путь, но по-своему не лишенный приятности.
— Зачем вам тетрадь? — спросила Гермиона.
— Тетрадь? Какая тетрадь? — теперь Прелати, казалось, потешался над ней.
— Этот палимпсест! — процедила она.
— Ах, так это тетрадь...
Он вдруг захохотал. Гермиона подумала, что в более глупое положение ее не мог поставить даже Снейп.
— Впрочем, какая разница? Пускай тетрадь, — пробормотал Прелати. — Отдайте. Вы уже и так выжали из нее все, что могли. На большее вам не хватит воображения. Да и времени. Дайте и другим поиграть.
Гермиона внимательно смотрела на него, раздумывая, не ударить ли его оглушающим заклятием, после чего перенести в укромное местечко и хорошенько порасспросить. Ее не оставляло ощущение, что Прелати изо всех сил сдерживает панику.
— Я все еще могу вам обещать в обмен на этот маленький презент защиту, — мрачно произнес он.
Гермиона покачала головой.
— Значит, нет?
Определенно, ее ответ привел его в ярость. Ненормальную для человека, который держит ситуацию под контролем.
— Я даю вам последнюю возможность одуматься, — едва сдерживая дрожь в голосе, произнес он. — Вы знаете, где меня найти. До полуночи у вас есть время. Это мое последнее слово, миссис Снейп.
Гермиона не стала терять время даже на кивок и дисаппарировала.
В дом Поттеров она ворвалась, как вихрь. Но тут же у дверей остановилась, как вкопанная, и едва подавила неуместный смешок, рвавшийся наружу. Прямо перед ней стояла Джинни. Ее палочка указывала Гермионе в лицо, как несколько минут назад ее собственная палочка указывала в лицо Прелати.
— Явилась, — с плохо скрытым торжеством произнесла Джинни.
Гермиона покачала головой.
— С тобой я поговорю потом, если хочешь, — сказала она. — А сейчас мне нужен твой муж.
Лицо Джинни вспыхнуло. И Гермиона поняла, что не отделается легким сглазом. Джинни была настроена сотворить с мнимой соперницей что-то поистине ужасное. Гермиона снова почувствовала приближение неуместного веселья. Вот ведь абсурд...
— Джинни, успокойся, — попросила она. — Не вздумай причинить мне вред — ты сильно об этом пожалеешь.
Джинни криво усмехнулась.
— А ты трусишь, подруга, — с ноткой злорадства произнесла она. — Ты палочку вынуть не успеешь, а я уже сделаю с тобой все, что захочу.
Гермиона покачала головой.
— А я хочу, — заверила ее Джинни. — Очень хочу сделать с тобой кое-что. Например...
Ее глаза заблестели, лицо стало решительным и по-особому прекрасным. Гермиона наблюдала за подругой удивительно отстраненно, словно это не на нее собирались наслать проклятие. Она почти восхищалась Джинни в эту минуту — та была неотразима и близка к экстазу. Вот, значит, как выглядит настоящая ведьма в тот момент, когда соединяется с магией своего рода...
Джинни произнесла заклинание. В тот же миг на пороге гостиной показался Гарри. Он едва успел что-то крикнуть, протянув руку к Джинни, но тут же согнулся и повалился на пол. Гермиона зажмурилась в ожидании действия чар. Но ничего не случилось. Через мгновение она открыла глаза и увидела растерянное личико Джинни, которая перевела взгляд с Гермионы на лежащего без движения Гарри, недоуменно осмотрела свою палочку, а потом, подобравшись, снова злобно уставилась на Гермиону.
— Ах ты... ведьма, — прошипела она. — Как ты это сделала?
Гермиона тоже смотрела то на нее, то на Гарри. Наконец она шагнула к другу, по-прежнему без движения лежащему на полу. Но Джинни тут же снова направила на нее палочку.
— Не смей, — тихо приказала она.
Гермиона раздраженно вздохнула и жестко произнесла:
— Джиневра Поттер. Я приказываю тебе убрать к троллям эту деревяшку. Или ты искалечишь собственного мужа. И себя, не исключено.
На лице Джинни отразилось сомнение. Потом внутренняя борьба. А в следующее мгновение рука, сжимавшая палочку упала. А Джинни, привалившись спиной к стене, медленно сползла на пол, будто внезапно лишившись сил. Гермиона наклонилась и встревожено заглянула ей в лицо. Вот еще не хватало приводить в чувства всю семейку Поттеров! К счастью, Джинни обладала крепкой, здоровой натурой Уизли. Она посидела тихо несколько секунд. Потом провела ладонью по лицу и снова посмотрела на Гермиону.
— Тебе лучше расколдовать Гарри, — насколько могла мягко произнесла Гермиона. — Надеюсь, ты знаешь контрзаклятие?
Джинни качнула головой.
— Это женское проклятие, — пробормотала она. — На мужчин действует как обычный удар.
Гермиона кивнула головой, подошла к Гарри и, вынув, наконец, свою палочку, обрушила на друга небольшой водопад. Гарри зашевелился.
— Как ты это сделала? — все еще довольно слабым голосом спросила Джинни без всякого выражения. — Как ты отбила заклятие в Гарри?
Гермиона прикрыла глаза. У нее не было времени объясняться.
— Джинни, спроси у Гарри, — попросила она. — Мне ты все равно не веришь. А ему...
— Я спрашивала, — глухо произнесла Джинни. — Я спрашивала его сто раз. Он не желает со мной говорить о... об этом. И, кажется, вообще ни о чем...
Гарри поднял голову и ошалело посмотрел на жену. Потом перевел взгляд на Гермиону.
— Герми? — едва шевеля губами, произнес он. — С тобой все в порядке?
Гермиона кивнула.
— И с Джинни тоже все хорошо, — поспешно произнесла она.
— Джинни?
Гарри снова посмотрел на жену. Взгляд его стал недобрыми.
— Как ты могла? — грозно спросил он. — Как ты посмела поднять руку на Гермиону?
— Заткнись! — рявкнула Гермиона и едва не пнула друга, все еще полулежавшего у ее ног. — Поднимись немедленно!
Гарри, пошатываясь, встал.
— Значит так, — произнесла Гермиона деловито. — Сейчас ты расскажешь мне все, что узнал. Ты ведь узнал то, о чем я тебя просила?
Гарри кивнул, и Гермиону в который раз передернуло от его преданного взгляда.
— А потом, — Гермиона уставилась ему в переносицу. — Ты объяснишь Джинни все. Абсолютно все. Даже если она немедленно побежит жаловаться Артуру.
Это, возможно, даже к лучшему, — добавила она про себя.
— Все? — растерянно переспросил Гарри.
— Все, — твердо повторила Гермиона. — О ритуале и лжи во спасение — обязательно. Все остальное — на твое усмотрение. Но если я узнаю, что вы не помирились — пеняй на себя, Гарольд Джеймс Поттер. Я не желаю из-за твоего головотяпства еще раз иметь дело с разъяренной ведьмой и магией семейки Уизли.
Гарри растерянно переводил взгляд с Гермионы на Джинни и обратно.
— Но Герми, ты можешь пострадать... — нерешительно начал он.
Но она его перебила.
— Пострадать можешь ты — когда в следующий раз твоя драгоценная супруга попытается меня проклясть. Какая же ты сволочь, Гарри, — с сердцем воскликнула она. — Ладно, тебе наплевать на себя и свою жизнь — тебя так воспитали. Но как ты посмел распоряжаться ее судьбой? Она же теперь тоже принадлежит моей семье!
Гарри стоял, понурив голову.
— Я не знал, — прошептал он с отчаянием, достойным сопливого подростка. — Я не думал, что все произойдет именно так...
Гермиона отмахнулась. Эта бредовая ситуация ее изводила. Она пришла сюда за информацией о Прелати, а не для того, чтобы спасать чей-то семейный очаг. И даже чью-то глупую голову, раз уж на то пошло. Поэтому она увлекла Гарри на кухню, оставив Джинни одну на полу в холле.
— Что о Прелати? — спросила она без предисловий.
Гарри знакомым жестом взъерошил волосы.
— Спутала ты меня, Герми, — с укором произнес он. — Я-то думал, Прелати — это человек. Ну и наводил поначалу справки как о человеке.
Гермиона уставилась на друга расширившимися глазами.
— А человека такого никто не знает, — Гарри развел руками. — Я уж подумал, ничего не узнаю, когда случайно набрел на это слово — просто папку увидел.
Так вот, «Прелати» — это кодовое название какой-то программы. Что-то маггловско-магическое. У магглов любая информация на эту тему проходит через отдел аномальных явлений под грифом «совершенно секретно». У нас маркируется значком, похожим на букву Х.
Гарри начертил пальцем в воздухе воображаемый знак.
— «Знак Рыб», — пробормотала Гермиона.
— Рыб? Не знаю, — нетерпеливо произнес Гарри. — В папке было только то, что сейчас в работе. Но, судя по нумерации листов, у этой программы довольно обширное прошлое.
Гермиона кивнула.
— А что она представляет собой сейчас, эта программа?
— Какая-то кибернетическая разработка, — ответил Гарри. — То ли компьютерная игра, то ли что-то вроде того. Кстати, ты в этом специалист.
Гермиона неопределенно пожала плечами.
— Я впервые слышу о маггловско-магической программе, — призналась она, лукавя лишь чуть-чуть. — И я уверена в том, что Прелати — это человек.
— Тебя это не удивляет? — спросил Гарри.
— Что именно? — осторожно уточнила Гермиона.
— Ну, предполагается, что в маггловском мире о волшебниках не знают, — сказал Гарри.
Гермиона раздраженно отмахнулась.
— Ты сам веришь в это? — спросила она. — Сквибы, изгнанные маги, члены семей магглорожденных волшебников, хозяева транзитных территорий — это далеко неполный список тех, кто живет в маггловском мире и при этом осведомлен о магах и их возможностях.
Она смотрела на Гарри и не могла понять, отчего так сияют его глаза.
— Как же здорово — маги и магглы вместе! — воскликнул он.
Еще полгода назад она, наверное, подхватила бы этот возглас. Она сама могла произнести эти слова. Но сейчас... Сейчас у нее возник один простой вопрос. Зачем? Все равно абсолютное большинство магглов как не знало, так и не будет знать о волшебном мире. Гриф «совершенно секретно», утвердившийся за этой, с позволения сказать, «программой» веке эдак в ХІ, если не раньше, говорит сам за себя. Как и то, что абсолютное большинство магов знать не знает, что обозначает «знак Рыб». И это, скорее всего, правильно. Потому что если магглы узнают о магах и магии — они отнесутся к этому как к фокусам. Или, что гораздо хуже, как к опасности. Уж ей-то вы можете не рассказывать, как большинство магглов воспринимает людей с аномальными способностями. Так зачем? Чтобы это стало орудием в чьих-то руках? В какой-то очередной войне, в которой их — и магов, и магглов — снова будут использовать втемную? В странной, необъявленной, тайной войне, в которой как бы между прочим пропадают люди, ломаются судьбы, истончается магия...
— Что ты узнал о программе? — спросила Гермиона, очнувшись от размышлений.
— Я мало что понял, — признался Гарри. — В общем, не знаю, кто это выдумал, но получается здорово. Речь идет о развитии новой магической системы, в которой напрочь будет исключен элемент темной магии.
Гермиона прикрыла глаза. Ну вот и еще один фрагмент мозаики. Что ж, последние лет пятьдесят все идет к окончательному изживанию родовой магии. Война Гриндевальда, войны Волдеморта — последние предсмертные судороги. Жуткие, как всякая агония. Отвратительные. Не прибавляющие желания реанимировать пациента. Очень удобный момент, чтобы поставить этот вид магии вне закона. Упрямые чистокровные семьи никак не захотят расставаться со своими глупыми традициями. Но без постоянной практики, постоянного возвращения к живому смыслу, ритуалы и заклинания превращаются в пустые формы. Их будут зазубривать, возможно, еще тысячу лет, как молитву на непонятном языке. Но это уже не будет магией. Это будут мертвые символы, свидетели былого величия — как гербы давно угасших фамилий. Магия, которую не практикуют, умирает. Не буквально, конечно — она остается разлитой в мире. Демоны бессмертны. Просто маги теряют способность с ними общаться, лишаясь огромной части магического могущества.
Девчонка, о чем ты? Еще несколько лет назад ты бы только обрадовалась, если бы узнала, что с лица земли исчезнут темные маги и темная магия. А теперь ты судорожно соображаешь, как это остановить и можно ли еще — или система, согласно своим «имманентным законам», избавится и от тебя, когда ты попытаешься «препятствовать развитию». Не это ли имел в виду Прелати? Не это ли погубило Жанну? И Моффрэ?
— Гарри, ты считаешь, — она запнулась, — ты считаешь, это правильно — полностью уничтожить темную магию?
Гарри пожал плечами.
— Я аврор, Герми, — сухо произнес он. — Да, я считаю, что без темной магии мир станет безопаснее. Я только до сих пор не верю, что это возможно.
У Гермионы сжалось сердце. Гарантировать безопасность. Всякий раз маггловско-магические конвенции упирались в вопрос безопасности. И всякий раз находился компромисс, за который магам приходится расплачиваться свободой в использовании магии. Расплачиваться самой магией.
Наверное, она изменилась в лице. Потому что Гарри посмотрел на нее с тревогой.
— Самый безопасный мир — это мертвый мир, Гарри, — устало произнесла она. — Но тебе ведь не приходит в голову счастливая идея уничтожить все живое на планете, чтобы гарантировать полную и безоговорочную безопасность?
— Что ты хочешь сказать? — Гарри нервно облизал пересохшие губы.
— Например, то, что безопасность — это контроль, — бесцветно произнесла она. — Твоего начальника, между прочим, слова. Ты не хочешь поразмыслить над вот каким вопросом: кто и зачем хочет контролировать магов? Или даже саму магию?
— Ты думаешь, кто-то пытается подчинить магов?
Гермиона покачала головой. Еще недавно она, может, так бы и подумала. Но не теперь. То, о чем говорил Малфой, стало ей понятно, когда она услышала от Гарри о Прелати. Нет на самом деле никакой организации, никакой инквизиции. Есть некий естественный закон сосуществования магического и немагического. Закон этот сводится к формуле, обозначаемой «знаком Рыб». При определенных условиях приходят в действие силы, которые упорядочивают пошатнувшуюся систему. Задают порядок на новом уровне развития. С долей самодовольства Гермиона подумала о том, что не ошиблась, назвав зоны нестабильности точками бифуркации. Вернее, ошиблась — самую малость. Точкой бифуркации, пожалуй, сейчас был уже весь магический мир. Как и ее собственная жизнь. Эти силы пришли в действие — возможно, в ходе последней войны, а может, и раньше. И война не закончена, пока они не завершат свою работу. А воплощаться эти силы могут во что угодно — стихийные бедствия, группы людей, отдельных магов или маггловские технологии — лишь бы в нужное место в нужное время. Хронотоп.
— Герми?
Гарри встревожено вглядывался в ее лицо. Она, наверное, чертовски плохо выглядит.
— Что происходит?
Гермиона вздохнула. Она должна ему сказать. Он вправе знать. Это теперь все вправе знать. Может даже, должны... Но сейчас у нее нет времени на долгие разговоры.
— Кое-что происходит, — сухо произнесла она. — Кое-что, что потребует от всех нас выбора.
Гарри криво усмехнулся.
— Нам снова придется выбирать между плохим и очень плохим? — спросил он.
Гермиона нетерпеливо кивнула. Она-то уже знала, что ей делать.
— Не совсем, Гарри. В этот раз нам не придется выбирать сторону. Просто придется приложить усилие, чтобы остаться на своей стороне. А это, знаешь ли, будет нелегко.
— А своя — это какая? — с ноткой безнадежности в голосе спросил Гарри.
— Я волшебница. Ты волшебник. Какие могут быть сомнения?
Странно, ей стало легче от собственных слов. Она даже потрепала друга по щеке, отчего тот, кажется, едва не пустил скупую мужскую слезу. Гермиона подумала, что этого ей не выдержать. Она вскочила и выбежала из кухни. По дороге к двери она отметила, что Джинни уже нет в холле, и подумала, не к Артуру ли та помчалась — рассказать все-все о вероломстве мужа и бывшей лучшей подруге. Эта мысль снова заставила Гермиону усмехнуться. Мерлин, ну что за бред — ее жизнь...
В себя Гермиона пришла после второй чашки кофе, выпитой залпом в каморке Пола. Разговор с Прелати, хоть после него и прошло всего два-три часа, казался совершенно нереальным. Как и информация, полученная от Гарри. Она могла сопоставить слова Гарри и Малфоя о функции и о том, что Прелати — не человек. Теоретически это выглядело вполне правдоподобно. Но на практике сводило ее с ума. Она-то знала, что он человек. Самый настоящий. Его сегодняшняя ярость и тщательно скрываемая паника не оставляли сомнения в человеческой природе. Ни одному креатору не под силу выковать такого реального NPC-а. До нытья в зубах реального. До искреннего и необоримого желания дать по морде.
В связи с особым случаем Пол сам сходил на кухню и сварил настоящий кофе. Он не был так хорош, как гермионин — Пол не получал степени в области алхимии. Его даже не обучали в школе точной науке и высокому искусству зельеварения. Приняв это во внимание, Гермиона вынуждена была признать, что Пол неплохо справился.
Когда к ней вернулась способность ясно мыслить, Пол торжественно выложил перед ней распечатки с результатами проверки ее расчетов. Гермиона взяла со стола первый листок, изо всех сил стараясь сдержать дрожь в пальцах.
— Это то, чего мы добивались, Миона, — воркующим голосом произнес Пол. — Ты гениальна, девчонка, ты знаешь об этом? Это и есть те самые точки в сценарии, в которых срабатывает идея случайного выбора альтернативной реализации инварианта.
— Точки бифуркации, — автоматически подсказала Гермиона.
Пол кивнул. Он сиял, как начищенный пятак.
— Это самая совершенная игра, — все тем же замирающим голосом продолжал он. — Я не верил, что такое возможно. И, хоть давно зарекся, я снова хочу тебя спросить: как ты, черт возьми, это делаешь?
Гермиона отложила листок и крепко потерла ладонями лицо. Хорошо, что она уже много лет не пользуется косметикой...
— Это магия, Пол, — устало произнесла она. — Нумерология — это в первую очередь магия, а только потом набор чисел и уравнений.
Пол кивнул.
— Это я понял, — сказал он, игнорируя сомнение во взгляде коллеги. — Но каким образом ты выдавила из этого множественность? У магов какие-то особые представления о детерминизме? Хотя, вполне вероятно — магия ведь противоречит термодинамике...
Гермиона замотала головой.
— Нет, Пол, не противоречит, — сказала она. — Если хочешь, магия — это парадокс Максвелла, только не на уровне мысленного эксперимента, а в действии.
Пол задумчиво кивнул.
— Обмозгую, — пообещал он. — А пока верю. Поскольку магический мир у тебя получился очень логичным с точки зрения человека с научным складом ума — все должно сойтись. Но вот пространственно-временные бифуркации... То есть для меня, скромного работника информационного фронта, это понятно. Но лишь на уровне теоретической модели.
— Во-первых, нумерология работает именно с вероятностями, — сказала Гермиона. — Чем принципиально отличается от прорицаний — я тебе уже об этом говорила. Но главное — во-вторых: в основе разработки палимпсест.
Она столько думала на эту тему, что сейчас ей показалось, что сказано достаточно. Но Пол покачал головой.
— Выдумщица ты, Миона, — протянул он почти с нежностью. — То в основе разработки алхимическая формула. То палимпсест. Но, веришь или нет, мне это ничего не объясняет. Хоть Святое Писание. Я не получил ответа на вопрос, каким образом ты генерируешь в игровой вселенной бифуркации и моделируешь процессы внутри них. Я же вижу — это моделируемые процессы, — он указал подбородком на листки.
— Моделируемые?
Гермиона задумалась. Что ж, можно было догадаться...
— Видишь ли, Пол, — пробормотала она. — Есть такая функция, — она быстро начертила прямо поверх распечатки «знак Рыб». — Думаю, дело в ней. Она задает определенные параметры, ограничивая выбор путей реализации сценария. Я тебе говорила — этих путей много, но не бесконечно много.
— Хорошо, а что провоцирует срыв системы в бифуркацию? — спросил Пол.
— Ангел, — просто ответила Гермиона. — Он же в содействии с этой функцией обеспечивает максимальную свободу в формировании новой реальности.
— То есть функция направлена на сохранение системы?
Гермиона замотала головой.
— Система хранит себя сама. А функция запускается только после срыва и направлена именно на моделирование, скажем так, желаемого результата.
Гермиона, хоть и чувствовала себя ужасно, была рада, что Пол попросил объяснений — она смогла, наконец, кое-что прояснить сама для себя. И это кое-что ее сильно смутило. Ведь согласно расчетам тоже получалось, что Прелати представляет собой функцию...
— А ангел — переменная в бифуркации? — Пол смотрел на Гермиону с уважением, граничащим с восхищением. — Да, девчонка. Это... нечто. Я начинаю жалеть, что не познакомился с нумерологией поближе.
Он вздохнул.
— Хотя я предпочел бы более близкое знакомство с нумерологом. Или правильно — «нумерологиней»?
Гермиона хмуро глянула на него. Но лицо Пола было совершенно невинно.
— Так получилось, что она замужем, — доверительно сообщил он. — За зельеваром, алхимиком и просто настоящим колдуном. Куда мне, скромному программисту с небольшой коллекцией пивных бутылок под столом до Синей Бороды с целой кладовкой банок с маринованными женами?
Гермиона, наконец, рассмеялась. Пол тоже улыбнулся.
— Вот так-то лучше, — пробормотал он. — А то сидит тут как на иголках... Женщины в моем кресле должны выглядеть счастливыми и расслабленными. Я, может, для того его сюда и ставил. Может, я без этого работать не могу.
Гермионе действительно стало легче — она не почувствовала себя счастливее, но дрожь в пальцах унялась.
— А теперь о грустном, — объявил Пол, внимательно посмотрев на нее. — Эту прекрасную игру, моего любимого ребенка от любимой женщины, хотят у нас отнять и, возможно, испоганить.
Гермиона кивнула и снова помрачнела.
— Все гораздо хуже, Пол, — сказала она. — Эту игру хотят использовать в не самых лучших целях. Мне не нравится то, что пропадают люди. Реальные люди.
Пол поднял брови.
— Миона, не перегибай палку с киберпанком — мы же договаривались, — строго произнес он. — Это не какая-то там беспомощная «Матрица». У нас колдуны, а не пещерный пипл против говорящих самосвалов.
Гермиона тяжело вздохнула.
— Пол, поверь мне, я проверила по своим каналам. Это связано — пропажа в игре и пропажа в реале. Люди пропадают — и все из-за этих точек, — она потыкала пальцем в распечатки.
Пол задумчиво посмотрел на нее.
— Через брата проверила? — спросил он.
Гермиона не сразу поняла, что он имеет в виду, а потом кивнула.
— Ну, тогда ладно, поверю, — проворчал Пол. — Но только из уважения к Х-файлам.
Они немного помолчали. А потом Пол спросил:
— Что делать будем? Грохнем все или что-то оставим для потомков?
Гермиона поморщилась. Грохнуть все было заманчиво. Но насколько прочно игра срослась с магической реальностью? Не станет ли магический мир в результате их широкого жеста «совершенно безопасным», в смысле, необитаемым?
— Мы же решили не разрушать мир, — напомнила она. — Мы договорились, что постараемся всего лишь спасти несколько шкур.
Пол кивнул.
— Думаю, если свернуть эти зоны нестабильности... — неуверенно произнесла Гермиона. — Кажется, это очевидно.
— Это убьет игру, — горячо воскликнул Пол. — Я ничего не хочу сказать — у тебя классный сценарий. Но непредсказуемость сюжета, изменчивая вселенная — это изюминка. Мы не можем ее исключить.
Гермиона почувствовала, как ее охватывает злость. Настоящая ярость, направленная на глупого, налитого пивом маггла, который готов принести в жертву своим инфантильным развлечениям... Она приказала себе успокоиться. Пол не знает. И будет лучше, если так и не узнает.
Наверное, ее чувства снова отразились у нее на лице. Пол насторожено посмотрел на нее и произнес, уже мягче:
— Надо попробовать справиться с этим, Миона.
Гермиона еще раз с сомнением глянула на распечатки. Ее взгляд наткнулся на «знак Рыб».
— А можно разрушить только то, что связано с этой функцией? — нерешительно спросила она.
— Убрать детерминанту? — уточнил Пол.
И тут Гермиону едва не подбросило на кресле. Детерминанта. Она не просто ограничивает выбор и задает параметры. Она задает их согласно неким маггловско-магическим координатам. Это же знак инквизиции, занимавшейся маггловско-магическими отношениями. Символ рыб, плывущих в разные стороны. Символ диалектического единства. Единства, будь оно неладно... Свободный выбор системы в точке бифуркации ограничивается функцией, воплощающей некий маггловско-магический интерес...
— Пол, надо придумать, как их разорвать, понимаешь? — она едва не захлебнулась. — Просто разорвать эти реальности? Магическую и... технологическую. Они как раз соприкасаются в этих точках. Первым был Замок Синей Бороды — я уверена, хотя его, конечно, никто не проверял. Но это был хронотоп. Точно. Смещение реальностей началось уже тогда — когда ты подключил его!
Пол затрусил головой.
— Стоп-стоп-стоп! — закричал он, выставив вперед ладони в защитном жесте. — Каких реальностей? О чем ты?
Гермиона прикусила язык. То, что она говорила, должно было показаться Полу бредом. Что ж, последнее время вся ее жизнь представляется чистым бредом. Она, можно сказать, привыкла. Но ведь это не повод сводить с ума хорошего человека и вполне пристойного программиста.
— Я к тому, что надо просто нейтрализовать эту функцию, — осторожно произнесла она. — Причем не трах-бах, а исподволь. Изящно. Чтобы все подумали, что так и надо.
— Множественность реализации инварианта останется? — уточнил Пол.
— Даже станет еще интереснее — без детерминанты, — пообещала Гермиона, хотя на самом деле не была уверена в этом.
— Тогда выбор очевиден, — сказал Пол.
Гермиона затаила дыхание и с надеждой воззрилась на коллегу.
— Вирус, — изрек тот.
— Вирус?
— Самое изящное из возможных решений, — сказал Пол, мечтательно заведя глаза. — Как нумеролог — или все-таки нумерологиня? — ты должна оценить. Ведь вирус — это тоже своего рода диалектическое единство. Не живой и не мертвый. Полужизнь.
Гермиона сильно вздрогнула, хотя сама толком не поняла, отчего ее при этих словах словно холодом обдало.
— Конечно, кибернетический вирус — это не то, что грипп какой-нибудь, — Пол заливался соловьем: идея ему очень нравилась. — Но в данном случае мы сотворим как раз полужизнь, которая инфицирует и удалит все, что связано с нашей, — он ткнул пальцем в «знак Рыб», — детерминантой. Будем лечить подобное подобным. Как алхимик, пардон, алхимичка, ты должна оценить.
— Принцип? — хрипло спросила Гермиона, все еще не понимая, почему ее бросило в жар.
Пол пожал плечами.
— Как ты смотришь на термодинамику? Второе начало?
Гермиона покачала головой.
— Хаос?
Пол фыркнул.
— Вот они, приверженцы лженауки во всей красе своего невежества, — проворчал он. — Мы имеем дело с полуестественной-полуинформационной системой. В одной энтропия возрастает, в другой — движется встречным курсом. Согласно учению классиков, в котором тут кое-кто позволяет себе усомниться.
Гермиона фыркнула.
— Ты сам в нем сомневаешься.
Пол кивнул.
— Но сейчас не об этом. Ты еще помнишь, что я творец? — он строго посмотрел на Гермиону поверх монитора.
— Ага. На жаловании, — ехидно произнесла она.
— Вот именно, — Пол поднял палец. — Это означает, что я профессионал, а не энтузиаст-любитель. Так вот, с помощью нашего вируса мы моделируем обратные процессы, переводя систему с одного уровня существования на другой — в зависимости от вызова детерминанты. Таким образом, магия получит возможность остаться магией, а технология технологией именно в те моменты, когда происходит срыв системы. А тот, кто попытается ограничить одно другим, получит картами по наглой рыжей морде. Мы оставляем нетронутой прекрасную идею нашего сценариста, — кивок в сторону Гермионы, — о сосуществовании магии и технологии. Но лишаем систему возможности контроля одного средствами другого. Маги в восторге машут палочками, а программеры пьют пиво и гонят код.
Пол выдохся, откинулся на спинку кресла, потом полез под стол и вынул оттуда бутылку с пивом. Гермиона помотала головой в ответ на его приглашающий жест. Пол пожал плечами и припал к горлышку. Гермиона терпеливо ждала. Пока идеи Пола ей казались вполне приемлемыми.
Пол, наконец, оторвался от бутылки, получил одобрительный кивок и, окрыленный, продолжил:
— Это позволит нам избежать главной опасности — тотализации системы, которая дала бы возможность контролировать ее на любом этапе. Неважно, как именно она реализуется, кто сидит «на кнопке» — админ, отдел аномальных явлений или магический аврорат.
— То есть система совершенно не будет регулироваться? — с сомнением уточнила Гермиона.
— Миона, — с укоризной произнес Пол. — Любая живая система регулирует сама себя — начиная с твоего организма заканчивая галактикой. Знаешь, почему человечество до сих пор не вымерло? Учитывая то, что человек — единственная тварь, убивающая себе подобных только потому, что его одолевает жажда крови и желание всех-убить-одному-остаться? Потому что научилось рисовать. Сначала на стенах пещеры, потом на заборах, а потом — в 3d-studio. Это самый прекрасный образчик саморегулирования системы — и наш с тобой трудовой подвиг отлично в него вписывается.
— Иллюзии, не дающие опрокинуться в дикость, — пробормотала Гермиона, глядя в стол.
— Точно, — подтвердил Пол. — Правда, приятно думать, что ты работаешь не только за компот, но каждой новой строкой кода спасаешь человечество? Впрочем, мы же решили в этот раз начихать на человечество. Извини. Геймерские стереотипы.
Его красноречие, наконец, вызвало у Гермионы слабую улыбку.
— Так что, — он склонил голову к плечу, — запустим им наш милый вирус?
Гермиона с сомнением посмотрела на него.
— А мы с ним потом справимся? Он же этим, — она кивнула на распечатки, — не ограничится... дальше пойдет разрушать системы и подрывать устои.
— Антивирус, — просто сказал Пол. — Кроме того, какое-то время мы сможем локализировать вирус в каком-то фрагменте игровой вселенной. Пока он не сделает все, что нужно. А потом — грохнем.
Гермиона кивнула.
— Сколько тебе понадобится времени? — спросила она.
Пол пожал плечами.
— Около часа на выбор схемы и еще часа три на реализацию.
— И сразу запустишь?
— А надо?
Гермиона пожала плечами.
— Точно не знаю, — с сомнением произнесла она. — Страшно.
— Тогда запустим — но в латентном состоянии, — предложил Пол. — А распакуется, только когда его спровоцируют. Скажем, прицепится к персонажу — и развернется.
— А как спровоцировать?
— Ну, это уж ты придумай, — Пол сделал приглашающий жест. — Я что, и сценарий теперь сам пишу, что ли? Я и так тут перед тобой Ваньку валяю уже битый час, а ты все равно норовишь впасть в депрессию. Эх, Миона, кто еще о тебе так заботиться будет, как я, а?
Он подмигнул ей и залпом допил оставшееся пиво.
Гермионе не хотелось признавать, что Пол прав. Что она медленно но верно погружалась в депрессию — с того момента, как покинула дом Поттеров. А еще что она просто боялась. Боялась своей собственной разработки — игры, сценария, того что уже написала, и еще больше — того, что могла написать. Кто знает, что она сейчас натворит...
Гермиона обошла стол и подтолкнула Пола в плечо.
— Пусти к машине, — потребовала она. — Мне в игру залезть надо. Как я тебе иначе сценарий напишу?
Пол вздохнул.
— А говорила, избавилась от геймерской зависимости, — проворчал он и нехотя уступил ей кресло. — Ты не то что играть — ты и работать-то можешь только в виртуальной реальности...
Он ревниво наблюдал, как Гермиона устраивается за его машиной. Сейчас ей предстояло определить персонаж и действия, на которые отреагирует вирус. И ее тошнило от мысли, что она знает, кто это будет, и чем это для него закончится.
Оба работали молча в течение часа. Гермиона вынырнула из игры с готовыми расчетами, о подлинном смысле которых она, как обычно, не догадывалась. Признаться, ей и не хотелось. Она была уверена, что увидит результаты воочию. Если успеет хоть что-то увидеть. С тяжелым сердцем она передала листки Полу. Тот скользнул по ним взглядом.
— Хорошо, — сказал он. — Я тоже нашел принцип.
Гермиона вернулась в кресло, а Пол снова устроился за монитором.
— Теперь — название, — сказал он. — Нам нужно дать нашему монстру какое-то звучное имя. По возможности инфернальное.
— Темный Лорд, — с мрачным, мазохистским удовольствием произнесла Гермиона.
Она поняла, наконец, почему ей так не понравилось слово «полужизнь».
Пол скривился.
— Плоско и неинтересно, — отрезал он.
— Лорд Волдеморт, — предложила Гермиона, сама себе удивляясь.
Пол посмотрел на нее, пошевелил губами и снова покачал головой.
— Длинно.
— Риддл, — упрямо произнесла Гермиона.
Пол закатил глаза, изображая задумчивость и, наконец, кивнул.
— Отлично. Вот это действительно отлично. Вирус Риддл. Так и запишем.
Он застучал по клавишам, а Гермиона еще какое-то время просто сидела в кресле, погруженная в раздумья, больше похожие на депрессивную жвачку.
Значит, вирус Риддл. Какая все-таки ирония! Маленькая программка имени лорда Волдеморта должна разорвать виртуальную реальность игры и реальность магического мира. Кто станет его жертвами? Ведь без них не обойдется. Имя Темного Лорда тому гарантия. В первую очередь, надо думать, пропадут артефакты — те персонажи, которых на самом деле в магической реальности нет. Но что значит «на самом деле», если игра уже запустила их сценарии в реальности? Она сжалась в кресле и с трудом поборола желание завопить, чтобы Пол немедленно прекратил. Что не будет никакого вируса. Пускай все идет как идет. В конце концов, это ее разработка. Ее вина. Впрочем, ты-то в любом случае за все расплатишься, девочка моя. Однажды запущенный сценарий необратим. И неважно, чья именно диаграмма превалирует в твоем — Жанны или Моффрэ. Обе окончили дни свои на костре. А еще есть Стен. Вполне возможно, что для него это тоже конец.
Для них...
С этой мыслью Гермиона вылезла из кресла, не отвлекая Пола, погруженного в работу над вирусом, выскользнула из каморки и, спрятавшись на запасной лестнице, активизировала порт-ключ.
Стен сидел в гостиной и, казалось, ждал ее. Едва она появилась на пороге — порт-ключ на сей раз забросил ее в кухню — как он отложил книгу, в которую, казалось, и до этого не смотрел, и напряженно уставился на нее. Он чего-то ждал — Гермиона не знала, чего именно. Но выглядел так, словно ждал удара. Гермиона присел на подлокотник его кресла и уставилась на огонь, пляшущий в камине. Она хотела все поскорее рассказать. И боялась. Ждала, что он ей поможет — хотя бы вопрос задаст. Но Стен молчал. Она понимала, что он ее ни о чем не спросит. Никогда не спрашивал. Она сама приходила к нему и рассказывала. Искала совета. Хотя бы просто поддержки. Или ее иллюзии. Он не предлагал — представлял ей возможность... Взять? Обмануться? Вот и сейчас молчит. Не спрашивает. Просто ждет ее действий. Ждет, как удара... Что ж, если она хочет хотя бы озвучить собственные сомнения, ей придется заговорить первой.
Но как только она набрала воздух и открыла рот, Стен вдруг спросил:
— Знаешь, что вкуснее хереса?
Гермиона поперхнулась.
— Хереса? — растерянно переспросила она.
Определенно, этот человек всеми силами удерживал ее в кругу бреда.
Стен кивнул и посмотрел на нее снизу вверх. Наверное, вид у нее был довольно смешной — несмотря на напряжение, сквозившее в каждом его движении, Стен слегка улыбнулся. Гермиона нерешительно пожала плечами.
— Наверное, на свете есть довольно много вещей вкуснее хереса, — предположила она.
Стен покачала головой.
— На самом деле только одна, — прошелестел он. — Херес с молодыми грецкими орехами.
Он поднялся из кресла и покинул гостиную. Гермиона слышала его шаги — сначала он направился в кухню, потом, по всей видимости, в лабораторию и, через некоторое время, обратно. Он появился на пороге в сопровождении зависшего в воздухе подноса, на котором стояла бутылка, два бокала и мисочка с белыми, молочной спелости, уже очищенными от всех шкурок, грецкими орехами.
— В это время года? — Гермиона удивленно посмотрела на Стена.
— Я не лакомка, — ответил он. — Единственное, на что я накладываю консервирующие чары и храню в доме круглый год — молодые грецкие орехи.
— У тебя было не самое сытое детство, — наобум произнесла Гермиона.
Его рука дрогнула, бутылка звякнула о край бокала. Он мельком глянул на нее и снова занялся хересом.
— Почему ты так думаешь?
Гермиона пожала плечами. Судя по его реакции, она угадала.
— Те, кто пережил голод, больше всего на свете любят ржаные сухари, — пояснила она. — А для тебя, наверное, именно грецкие орехи были едва ли не единственным доступным лакомством. Молодые грецкие орехи — значит, ты едва мог дождаться, когда они, наконец, станут съедобными.
— Логично. Но слишком велика доля допущения.
Стен засмеялся своим шелестящим смехом.
— Мерлин, кто бы мог подумать, что тебе будет интересно копаться в моем прошлом.
Гермиона пожала плечами. Ей не казался странным интерес к человеку, с которым ее связывало столь многое. Впрочем, откуда она знает, что именно их связывает? Снова иллюзии...
— Просто удивилась — откуда такая любовь к молодым грецким орехам у человека, который вовсе не лакомка и привык довольствоваться малым, — с досадой произнесла она. — Впрочем, должна признать, у тебя в доме вкусно кормят.
Стен взял бокал, подхватил из мисочки несколько бледных ядер и вернулся в кресло.
— Если ты не забыла — я алхимик, — сказал он, с видимым удовольствием принюхиваясь к содержимому бокала. — У меня высокие требования к вкусовым ощущениям. И, кстати, что бы ты ни думала о моем детстве, именно поэтому — молодые грецкие орехи с хересом. Мне просто нравится это сочетание.
Гермиона открыла было рот, но Стен поднял руку и не дал ей сказать ни слова.
— Ты хотела поговорить о чем-то совсем другом, — сказал он.
И Гермиона поняла, что она готова рассказать ему все. Теперь это не составило ей труда. Он сам пригласил ее к этому разговору. И она передала Стену содержание своей беседы с Прелати, с Гарри и даже вскользь упомянула о стычке с Джинни, чем вызвала мимолетную усмешку.
К концу рассказа она снова была на грани истерики. Мерлин, это, кажется, и правда было слишком много для одного дня. Короткая встреча с Джинни вымотала ее гораздо сильнее, чем она подумала вначале. А еще она вдруг запоздало испугалась собственной идеи назвать вирус именем Темного Лорда.
Стен же слушал ее с совершенно невозмутимым видом, запивая хересом орешки. А когда она закончила, даже слегка улыбнулся углом рта.
— Магглорожденная ведьма, — изрек он, задумчиво разглядывая Гермиону.
Этот взгляд вызвал у нее приступ глухого раздражения. Можно подумать, он ее впервые видит, или она скрывала от него свое происхождение... Чертовы Малфои с их снобизмом!
— Ни с чем не сравнимое удовольствие, — прошелестел Стен, не обращая внимания на ее гримасу.
Гермиона сжалась и с нехорошим чувством попыталась вспомнить, где и от кого слышала подобные слова.
— Удовольствие? — насторожено переспросила она.
Смотрицки кивнул.
— Это истинное удовольствие — смотреть, как она врывается в этот самодовольный, застывший, чванливый магический мир — и ставит его на дыбы, — с мечтательным выражением произнес он. — И все этим маги разной степени чистокровности вынуждены снова и снова делать выбор, анализировать себя, пытаться понять, кто они есть, чем живут и надо ли им меняться.
Гермиона, открыв рот, выслушала эту тираду, а потом неуверенно спросила:
— Значит, все из-за меня, да? Прелати прав. И Малфой...
Стен покрутил в пальцах опустевший бокал и отставил его в сторону.
— А ты не понимаешь? Не чувствуешь этого? Ты же сама только что битых полчаса рассуждала о каких-то там силах, приводимых в движение. Это же ничто иное, как сама магия.
Гермиона нетерпеливо кивнула.
— Это я и так понимаю. Демоны... Но почему именно магглорожденная ведьма? Почему именно я? — она почти выкрикнула эти слова и тут же прикрыла рот ладошкой.
Меньше всего ей хотелось, чтобы Стен заметил, как она издергана. Как она боится. Как ей противно то, что она сама натворила. По своей безголовости. Глупости. Самоуверенности. Это ж надо было превратить магию в игру, в развлечение для магглов. И ладно бы только развлечение...
— А ты не думала, что общение с демонами, приводящими в действие именно эти силы, подвластно только магглорожденным ведьмам? — спросил Стен.
— Потому что мы принадлежим обоим мирам?
— Скорее, не принадлежите ни одному. Обоим мирам, скорее, принадлежат полукровки. Такие, как я.
— Бесприютность, — прошептала Гермиона. — Но я не хочу. Я не хочу ничего менять в магии, в магическом мире. Не хочу!
— Ты уверена? — насмешливо прошелестел Стен. — А как же домовые эльфы? Равные возможности? Справедливость?
Гермиона сердито фыркнула, проклиная длинный язык Малфоя.
— Если тебя это успокоит, я тоже не знаю, как правильно, — сказал Стен. Его тон снова был серьезен. — Никто не знает. Мы можем только сделать выбор — и совершить ошибку.
Гермиона тоже отставила бокал, из которого едва отпила, и прикрыла глаза. Что ж, это ей тоже приходило в голову. Сделать выбор — и совершить ошибку. Просто потому, что правильного решения в этой точке сценария нет.
— Если мы застынем в традиции — мы закроемся, замкнемся и получим тепловую смерть, — говорил между тем Стен. — А если мы выберем прогресс — как магглы, — мы и превратимся в магглов. Только умеющих показывать фокусы.
— Что же выбрать? — бесцветным голосом спросила она, заранее зная, что не получит прямого ответа.
— Абсурдная ситуация, правда? — Стен усмехнулся. — А ведь выбирать придется.
С этими словами, сказанными уже с откровенной горечью, он резко встал и шагнул к камину. Через минуту из зеленого пламени показалась голова Люциуса Малфоя. Гермиона выскользнула из своего кресла и встала так, чтобы из камина ее не было видно.
— Ах, кузен, — услышала она голос Малфоя. — Новости от нашей милой... миссис Снейп?
Гермиона была уверена, что он хотел назвать ее совсем иначе. И наверняка эта пауза была хорошо продумана. Но если Люциус не успел ее рассмотреть, кому адресовалась гадость? Впрочем, Стен полукровка — он тоже может болезненно реагировать на подобные вещи.
— Он придет, — коротко сказал Стен. — Надо собираться.
— Прекрасно, — вот теперь голос Малфоя прозвучал довольно искренне. — Где?
— Тупик Прядильщиков. Он будет ждать. Не забудь об... оружии. Я прибуду туда первым. Встречу тебя. И... его, возможно.
— Так надо, Люциус, — в шелесте Стена явно послышалась угроза.
— Э-э, я только хотел спросить — ты уверен, что получится без... нее? — неуверенно произнес Малфой.
Стен помолчал какое-то время, потом отрывисто кивнул.
— Предполагаю, что хватит и меня. Не стоит выбрасывать все козыри сразу.
Несколько секунд было тихо. А потом Малфой снова заговорил. Голос его, как показалось Гермионе, прозвучал надломлено:
— Кузен, ты снова собираешься наступить на те же грабли?
— Наоборот, кузен, — Гермионе показалось, что это слово жгло Стену язык, — я собираюсь не наступить на них хотя бы один раз в жизни.
Стен разорвал связь и вернулся в кресло. Гермиона тоже села в свое и выпила залпом все, что оставалось в бокале.
— Куда ты собрался? — спросила она — резче, чем хотела.
Он не ответил.
— Это касается Прелати, да? Ты с ним собираешься встретиться?
Стен мельком глянул на нее и снова уставился в камин.
— Прелати больше не твоя забота, — прошелестел он.
Всякий раз, как я слышу подобную фразу, забот у меня прибавляется, — кисло подумала Гермиона.
— Какое оружие должен взять Малфой? — спросила она.
— То, что ты ему принесла, — безучастно ответил Стен.
— Мизерикорды? Зачем? И зачем там Малфой? Вообще, чего ради ты собираешься с ним встречаться?
Она почти кричала. Напряжение этого дня, наконец, сломило ее, и Гермиона почти смиренно ждала начала истерики.
— Как много вопросов, — Стен криво усмехнулся — Гермиона уже научилась угадывать его мимику в полумраке дома. — Меня заинтересовал твой рассказ. Кажется, этот Прелати любопытный собеседник. А я люблю интересные беседы.
Гермиона не собиралась отступать.
— Малфой? — спросила она.
На более длинные периоды ей уже не хватало дыхания.
— Он, его родовая магия и его кровь, — так же коротко отвечал Стен. — Тебе лучше знать, какое отношение род Монморанси-Лаваль имеет ко... всему этому. Если ты помнишь, Люциус — родня Жилю де Рэ.
— Следовательно, ты тоже?
Он неопределенно повел плечом.
— Вот пускай Малфой и разбирался бы, — буркнула Гермиона.
— Мерлин, Гермиона, иногда твоя тупость меня просто удивляет, — прошипел Стен. — Ты, случайно, не откроешь мне тайну: на ком сходятся вероятностные кривые в твоей гениальной игре?
— И ты собираешься туда идти? Прямо ему в лапы? — она вскочила и подошла вплотную к Стену. — Кто угодно — только не ты!
— Кто угодно не знает, что нужно делать, как и когда, — жестко ответил Стен. — Кто угодно вообще не станет этого делать. Или сгинет — сам собой, потому что, если ты сама еще не поняла, система самоочищается от некоторых видов магии. Я надеюсь на родовую магию Малфоев, которая уже сталкивалась с этой... функцией. Возможно даже, именно с этим ее воплощением.
— Прелати?
Стен кивнул.
Гермиона отошла от него и снова упала в кресло.
— Стен, ты не понимаешь, — истерические нотки в ее голосе звучали все более явственно. — Ты ангел. Скорее всего, это именно ты.
Гермиона понимала, что Стену ее слова наверняка покажутся чушью — она же не рассказала ему о том, кто такие ангелы. Она краем сознания попыталась представить, какой поток яда Смотрицки обрушит на нее за такое сентиментальное сопоставление. Но сейчас она сама плохо понимала, что говорит. Сознание почему-то поплыло. Язык начал заплетаться. Неужели можно было опьянеть от одного бокала хереса? Троллев Стен, она же предупреждала, что вино на нее плохо влияет... Гермиона изо всех сил постаралась сосредоточиться.
— Ангел. Инфорационный агент, нарушающий смысловую стабильность семантической системы. Ты сам говорил в «Придире»... — она почувствовала, что теряет нить рассуждений, и потрусила головой. — Они этого и хотят — заполучить ангела. Это условия игры. Если их выполнить, игра окончена. Выиграна. Нет, проиграна. Нет...
Стен внимательно посмотрел на нее и кивнул — можно было подумать, что происходящее его вполне удовлетворяет.
— Ты был к этому готов? — несколько ошеломленно спросила Гермиона. — Ты знал, что можешь оказаться ангелом?
С минуту он просто молча смотрел на нее. Гермиона постаралась сосредоточиться на его глазах, поблескивающих в полумраке. Какое-то время у нее это получалось. Наконец, он сухо произнес:
— Я не был готов к тому, что ангелом можешь оказаться ты.
Он отошел к окну. Гермиона повернула голову, перед глазами снова поплыло.
— Мерлин, как же это... по-идиотски, — донесся до нее его приглушенный шелест. — Ведь так просто...
Он невесело засмеялся.
Гермиона снова открыла рот.
— Я? Но тогда я пойду и...
— О, только давай без героизма, — ядовито прошипел Стен. — Дай возможность и другим хоть иногда принимать решение — вдруг у них получится не хуже, чем у тебя. Или ты этого не допускаешь?
Гермиона подперла руками отяжелевшую голову. Истерическое возбуждение странным образом сменилось отупением. Она из последних силы пыталась понять логику происходящего.
— Ты пытаешься переломить мой сценарий? — спросила она.
— Нет, — резко ответил он. — Я пытаюсь хоть как-то контролировать свой. Это единственное, что каждый из нас может сделать — попробовать справиться с собственной жизнью.
Тебе стоит прислушаться к этим словам, девочка моя, — отстраненно подумала Гермиона. Послушайте Стена, мисс Грейнджер, и поступите наоборот... Она попыталась снова сосредоточиться на шелестящем словно издалека голосе.
— Каждый шаг требует выбора. И это единственное, что удерживает нас на поверхности. Выбор — это то, что преодолевает абсурд. Заставляет нас преодолевать его... Ты еще слышишь меня? — ровно, не повышая голоса.
Гермиона автоматически кивнула. В том, что говорил Стен, был смысл. Гермиона подозревала, что поняла бы его лучше, если бы каждая попытка напрячь тело или разум не отдавались звоном в ушах — пока чуть слышным, но довольно тревожным. Действительно, как сделать выбор, если паришь в пустоте, и ни одна бинарность не имеет смысла? Если находишься за границей боли, страха, здравого смысла, самой жизни? Необходимость выбора — это необходимость найти то, что хотя бы на миг даст опору. Станет точкой отсчета. Неподвижной точкой. Абсолютной. Как место крепления маятника Фуко. Хотя бы на миг...
Стен какое-то время беспокойно мерил шагами комнату и, наконец, остановился перед Гермионой. Он присел и внимательно посмотрел ей в глаза. Его лицо показалось ей расплывчатым бледным пятном, а голос, почему-то, прозвучал внутри ее собственной черепной коробки — и он был совсем не похож на голос Стена Смотрицки. Этот голос напоминал ей о чем-то... Нет, не вспомнить уже. Неважно...
— Ты знаешь, где находится тайная комната?
Она медленно кивнула, сомневаясь в том, что этот жест имеет смысл.
— Ты помнишь, для чего она была создана?
Она снова кивнула.
Стен коснулся кончиками пальцев ее лица, убрал за ухо прядь, осторожно погладил по щеке.
— Отдыхай, — прошептал он. — У тебя был тяжелый день. Ложись спать — не жди меня. Я буду поздно.
Она слышала, как стихли его шаги, но почему-то не могла пошевелиться. И вдруг через сплошной туман и гул совершенно ясно прорезалась догадка: вино. То есть не вино — успокоительное зелье. Троллев Стен! Алкоголь усиливает эффект успокоительного, вызывая заторможенность и сонливость. Заторможенность налицо. Значит, скоро потянет в сон. Как? Когда успел? Она же видела, как он наливал вино в бокалы, и потом не выпускала свой бокал из поля зрения. Почти. Ловкость рук, тролль его за ногу... И, разумеется, херес. Дубовая кора маскирует вкус и запах успокоительного. А в коньяке, в свою очередь, слишком высокое содержание спирта — это просто опасно. Так что, выбор очевиден — херес или мадера. Заморочил, значит, ей голову молодыми орешками, а сам...
С какой целью? На какое-то время вывести ее из игры? Что задумал Стен Смотрицки? И какое место в его игре отведено Гермионе Грейнджер?
Голова наливалась тяжестью. Мысли путались. Но Гермиона из последних сил сражалась с беспамятством. Пока она поняла только одно: магглорожденная ведьма в очередной раз помогла добраться до темного мага. Она-то думала, речь о Снейпе. В какой-то момент — когда вынимала из хранилища мизерикорды — подумала даже, что о Малфое. Прелати поддерживал в ней эту иллюзию изо всех сил. Но после их виртуальной встречи в Тупике Прядильщиков она уже догадывалась, что на самом деле ему нужен Смотрицки. Вот куда и к кому она должна была привести эту инквизицию наших дней. И будь она проклята — она сделала это. Прелати получит свой палимпсест. В натуральном виде. Мерлин, Стен — это же и есть палимпсест. Во всех возможных смыслах. Полукровка. Получеловек-полуперсонаж. Причем персонаж, воссозданный по текстам, составленный из других жизней — настоящих и вымышленных. Шелудивый ублюдок, цепляющийся за иллюзию, чтобы не опрокинуться в дикость. Нет, в данном случае — в абсурд. Нет, просто в небытие. Она-то думала, что это Малфой о ней говорил. Нет, не о ней. О нем.
А каковы истинные цели Прелати? Он, кажется, намекал на то, что темный маг нужен инквизиции совсем не для того, чтобы его уничтожить — это удел магглорожденных ведьм. Но что тогда Прелати может быть нужно от Смотрицки? Или Смотрицки от Прелати?
Вопросы без ответов. И никакой гарантии, что она когда-нибудь узнает эти ответы.
Зато она получила амнистию. По крайней мере — отсрочку приговора. Фактически, она же передала палимпсест Прелати.
Гермиона устала от борьбы с собственным телом, от попыток думать, когда мысли разбегаются и туманятся. А тут еще сонливость... Да, точно успокоительное зелье с алкоголем... Черт бы тебя побрал, Стен Смотрицки. Дай срок, доберусь до тебя. Такой коктейль намешаю — своих не узнаешь... Она не помнила, как добралась до спальни — ей почудилось, что она оказалась там, даже не пошевелившись. Может, магия дома? Едва коснувшись головой подушки, она уснула.
Гермионе показалось, что спала она совсем ненадолго — только и успела, что глаза закрыть, — когда кровать вдруг качнулась и по ее руке от плеча к кисти скользнула прохладная ладонь. Гермиона, еще не проснувшись, удивилась — ладонь показалась ей до странности мягкой. Она вздрогнула, просыпаясь окончательно, открыла глаза и хотела уже повернуться, чтобы посмотреть на человека, лежащего рядом. Но он прижался к ее спине и зарылся лицом в волосы.
— Стен?
— Я.
Гермиона улыбнулась. Она ни с чем не спутает это теплое присутствие. Ей даже не нужно видеть его лица.
— Цел?
— Вполне. Спи.
Она послушно закрыла глаза, чувствуя неимоверное облегчение. Никакой злости. Даже следа досады... Подробности она получит завтра. Она не отстанет... Тут Гермиона, видимо, снова соскользнула в сон — ей почудился едва уловимый аромат разогретой степи и морского ветра. Она вздрогнула и открыла глаза.
— Который час? — встревожено спросила она.
— Около трех, — прошептал он.
Гермиона вздохнула и снова расслабилась. Значит, все-таки уснула. Она почувствовала, как он отстранился.
— Останешься со мной? — спросила она, снова напрягшись.
— Если позволишь.
До ее слуха донесся шелест сбрасываемой одежды. Она улыбнулась в подушку.
— Да. Иди сюда.
Он снова лег, и она покрепче прижалась спиной к его груди. Она парила где-то между сном и явью, осознавала это, и ей нравилось это состояние. Это и есть самый настоящий мир грез, — подумала она. Мир, в котором можно все — делать, что хочешь, болтать, что вздумается... Странно, почему быть собой так легко только в мире грез?
— Запорола я эту игру, да? — сонно пробормотала она.
— Жалеешь? — прошептал он. — Сделаешь новую.
— Не-ет. Брошу я это дело...
— Не стоит. У тебя хорошо получается.
— Хорошо, — согласилась она и снова подумала, что ей все это снится — откуда Стену знать, как у нее получаются игровые сценарии? — Я напишу другую игру вместо этой.
— Какую?
— Тебе действительно интересно?
Она почувствовала, как он кивнул.
— Хорошо. Слушай. Крошечная игровая вселенная, расположенная в далекой-далекой галактике, — Гермиона с улыбкой подумала, что это похоже на сказку на ночь. — Всего два персонажа. Назовем их... День и Ночь. Неважно, кто кем окажется — потому что они все время будут меняться местами. И еще они будут постоянно воевать — какая же это игра, если в ней нет хорошей танковой атаки? — она тихонько засмеялась. — Но каждая битва будет заканчиваться бурным примирением. Никто из них не сможет жить один. Да и не захочет. Это будет слишком маленький мир, чтобы им рисковать.
— Маленький? — переспросил он.
— Не шире двуспальной кровати.
— Ты учтешь мое пожелание? — прошептал он ей на ухо.
— Смотря какое, — хихикнув от щекотки, ответила Гермиона.
— Мне все равно, как их буду звать. Кто из них будет день, а кто — ночь, кто верх, а кто низ, кто темный, кто светлый. Но женщиной должна быть ты.
Наверное, по утрам хозяин этого дома превращается в сказочное чудовище, — думала Гермиона, выбираясь из кровати. Она снова встретила утро одна — на сей раз это ее расстроило. Она проснулась рано. А вчера рассказала ему на ночь сказку. Она имела право узнать, как прошла встреча с Прелати, едва разлепив глаза — вместо «доброго утра». Быстро приведя себя в порядок, Гермиона кинулась на поиски Стена. И едва не разревелась от досады, когда поняла, что в доме кроме нее никого нет.
С трудом подавляя желание расколотить пару фарфоровых чашек, а лучше лишить библиотеку Смотрицки нескольких особо ценных изданий, Гермиона подошла к входной двери и приложила к ней руку. Она представила свою квартиру и приготовилась к перемещению. Но ничего не произошло. Она попробовала еще раз. С тем же успехом. Тогда она подергала ручку, перебрала с десяток заклятий, в конце концов, просто пнула дверь ногой. Без всякого эффекта.
Гермиона покинула прихожую с отвратительным чувством побитой и выброшенной собаки. Она стояла посреди гостиной, судорожно сжимая и разжимая кулаки. Он не просто сбежал. Он закрыл ее тут. Распорядился по-хозяйски и даже не счел нужным объясниться. Она осмотрелась в поисках хоть чего-нибудь, что помогло бы ей... на чем хотя бы зло можно было выместить. На столике у камина лежала знакомая салфетка. Гермиона знала, что под ней — завтрак. Позаботился, значит... Она почувствовала, как в душе поднимается волна нехорошего удовлетворения. Сейчас она размажет этот его завтрак... Гермиона сбросила салфетку, из-под которой сразу же показались тарелки, чашка, кофейник. Она не стала рассматривать, что там за снедь. Просто схватила чашку с намерением швырнуть ее... например, в окно. Интересно, заколдованные стекла легко восстановить? Небось, «репаро» не поможет... Но чашка не далась — она была словно приклеена к поверхности стола. Точно так же не поддалась тарелка. Кофейник. Гермиона громко выругалась. Пошвыряться тостами? Или они тоже приклеены к блюду? Впрочем, их все-таки лучше съесть. Она схватила тост с тарелки и, отломив чуть не половину, затолкала в рот.
Потом подошла к окну и принялась, как в первое свою утро в этом доме, ощупывать раму. Потрогала стекло. Может, и правда разбить? Тут ее взгляд привлек кусочек пергамента, лежащий на подоконнике. Рядом она увидела перо. Знакомое. Гермиона взяла его в руки и с удивлением признала в нем то самое перо, которое нашла когда-то в спальне Снейпа в числе прочего хлама. Во всяком случае, очень похоже. Такое же засаленное, потрепанное и вымазанное в чернилах. Гермиона осмотрелась, но чернильницы поблизости не увидела. Тем не менее, на пергаменте писали. Гермиона развернула его и разгладила на подоконнике.
Грейнджер, не вздумай высовывать отсюда нос. Все, что ты должна была сделать — ты сделала. За что тебе большое человеческое спасибо. Ты хотела купить этот дом — он останется тебе. То есть он уже твой — в любом случае. Подумай об этом, прежде чем превращать его в руины только из-за того, что тебе не дали совершить очередную глупость. Дверь откроется, когда придет время.
С.
Гермиона тупо смотрела в пергамент. Под подписью стояла клякса — Стен хотел приписать что-то еще, но почему-то не стал. И кляксу не удалил. И бросил письмо, где писал — а не положил на столик, где она нашла бы его сразу. И писал почему-то на подоконнике, а не за столом в кабинете... Спешил? Впрочем, чернильницу убрать успел. Не в карман же он ее сунул. А вот перо бросил. Гермиона снова взяла в руки перо. Чернила казались давно засохшими. Может, другое перо? Гермиона автоматически провела пером по пергаменту и изумленно уставилась на неровную линию. Перо писало. Несмотря на свой ужасный вид — писало тонко. Заколдовано? Гермиона перевернула пергамент и написала несколько слов. Действительно, перо прекрасно писало, не требуя чернил. И было кое-что еще, от чего у Гермионы задрожали пальцы. Она не узнала собственного почерка. То есть почерк был похож — тоже округлый, та же манера не соединять буквы внутри слова, так же трудно отличить «н» от «к», но... чужой. Она перевернула пергамент и снова уставилась на записку Стена. Определенно, это его почерк. Этим почерком были написаны его письма. Этим почерком сделаны записи в веленовой тетради... Она автоматически крутила в пальцах перо. Значит, заколдовано. Не только пишет без чернил, но и скрывает авторство. Неудивительно, что она не выявила чар изменения почерка, когда проверяла палимпсест. Чар-то не было. А то, что записи сделаны заколдованным пером, без особых довольно сложных чар не определить. Значит, он забрал перо из дома в Тупике Прядильщиков. А она не обратила внимания — разумеется, кто станет оплакивать пропажу старого засаленного пера?
Гермиона на негнущихся ногах подошла к креслу и упала в него. Что он творит, этот чертов Стен? Она взяла с тарелки тост и принялась жевать. Потом пошевелила кофейник и несколько оживилась, когда поняла, что уже может оторвать его от столика. Налила себе кофе и сделала большой глоток — это восстановило пошатнувшуюся способность думать. Итак, Стен скрывал свой почерк, когда писал ей. Почему? Ответ очевиден — его настоящий почерк она могла узнать. А он этого не хотел. Впрочем, свое истинное лицо он скрывал не только от нее. В веленовой тетради он писал задолго до того, как они познакомились. Тогда, стало быть, он тоже от кого-то скрывался. Во всяком случае, скрывал авторство разработки. По времени записи примерно совпадают с первым возвышением Волдеморта. От кого он прятался? И зачем? Не мог же он предположить, что однажды ему придется воспользоваться этой маской, чтобы заморочить голову собственной жене. Гермиона закашлялась, кофе пошло носом. До этой секунды она не позволяла этой мысли заявить о себе достаточно громко: Станислас Смотрицки и Северус Снейп, судя по всему, одно лицо. Мерлин... Гермиона вытерла рукавом нос. Это все-таки звучало слишком невероятно...
Зачем ему было скрываться от нее? Не доверял? Она не сообщила аврорам о его возвращении с самого начала — с чего вдруг она стала бы это делать потом? К тому же договор... Да и Смотрицки был на прицеле у аврората. В отличие, кстати, от Снейпа. Значит, дело не в аврорате. Тогда в чем? В Прелати? В игре?
Гоблиново семя, ей срочно надо отсюда выбраться и залезть в эту троллеву игру. Кто бы ни был человек, который тут ее закрыл — Снейп ли, Стен, да хоть сам Прелати... Да уж, эти трое меня в гроб сведут. Или их только двое? А может, вовсе один? Пол все-таки прав: нумерология — это лженаука. Гермиона захихикала и приказала себе задавить истерику в зародыше.
Налив себе еще кофе, она начала все сначала. Если она хочет хоть что-то понять, а не просто тихонько сойти с ума взаперти, ей надо постараться избежать вопросов, на которые она заведомо не в состоянии ответить. Пока.
Что ж, начнем со Снейпа. Он появился в Тупике Прядильщиков, когда Пол подключил Замок Синей Бороды. В тот самый вечер, когда она узнала, что Рон помолвлен. Что еще? Ах, да, она была в истерике. Это важно? Возможно. А Стен появился после того, как в «Алхимике» вышла его статья, восстановленная Гермионой по записям в веленовой тетради и наброскам самого Снейпа.
Гермиона нахмурилась. Что-то было упущено. Какое-то звено... Она определилась со временем. Но не учла фактора места. Значит, дом в Тупике Прядильщиков и редакция «Алхимика» — по крайней мере, одна из этих локаций в дальнейшем оказалась нестабильной. Впрочем, Гермиона была уверена, что нестабильны на самом деле обе. Просто дом Снейпа никто не проверял. И, кстати, Дом Смотрицки, Пол тоже называл «нестабильной локацией». Значит, это связано с игрой? Стен и Снейп — оба персонажи?
Хотя на нынешнем витке развития игровой вселенной уже не разберешь — кто персонаж, а кто реален. Что это вообще означает — «реален»? Стен Смотрицки ничуть не менее реален, чем Малфой. А Прелати — как оказалось, вообще функция — готов был схватить ее за горло. Кстати, отчего он так нервничал? Все ведь шло по плану — по его плану, пока он не сорвался. И зачем ему палимпсест? Гермиона кисло улыбнулась собственной догадке. Видимо, не только магглорожденные ведьмы идут в расход, когда в них отпадает надобность. Функции самоликвидируются, когда заканчивается срок их действия — когда их миссия выполнена. Или прервана. А если функция воплощена в человеке, обремененном инстинктом самосохранения? Да, тут, пожалуй, впадешь в панику. Но зачем палимпсест? И что он имел в виду — тетрадь Смотрицки или самого Смотрицки? Что, тролль задери, происходит с темным магом, когда до него добирается инквизиция? Он становится ее частью? Перерождается? Идет на удобрения? Между прочим, Стен сам решил встретиться с Прелати. Ему не слишком этого хотелось — но он пошел на эту встречу. Вместе с Малфоем. Чья родовая магия «знакома» с инквизицией.
Но Стен вернулся. Они провели ночь вместе. Она рассказывала ему о новой игре. Впрочем, она не видела его лица. И запах...
Гермиона вскочила и заметалась по комнате. Определенно, человек, который вернулся к ней вчера ночью, мог оказаться как Стеном, так и кем-то другим. Снейпом? Значит ли это, что, после встречи с Прелати, когда «функция Рыб» прекратила свое существование, вместе с ней прекратил свое существование Стен Смотрицки? Ангел против детерминанты...
И тут она обмерла. Риддл. Вирус пробуждается при активизации детерминанты... Значит, он уже в игре? Мерлин. Если те, кто администрирует игру, увидят, что что-то вышло у них из-под контроля... А ведь вышло. Во-первых, Прелати — неважно, почему, но он паниковал. Во-вторых, они могут обнаружить вирус — даже если он еще не распаковался, а только инфицировал персонаж...
Гермиона похлопала себя по карманам и трясущимися руками выудила мобильный телефон.
— Пол, я в этом чертовом доме, у алхимика, — закричала она, едва Пол откликнулся. — Не могу выбраться. Ты можешь его открыть?
— А, попала в ловушку? — радостно ответил Пол. — Здорово, правда?
— Ты знал, что это ловушка? — Гермиона не верила собственным ушам.
— Ну, знал, что может так сработать, — уклончиво отвечал Пол.
— Почему ты мне не сказал? — спросила она, чувствуя, что закипает.
— Так это же твоя идея, — ответил Пол. — Кому знать, как не сценаристу?
— Не знала, — недовольно пробормотала она. — Немедленно открой и выпусти меня!
— Да ладно тебе. Приезжай лучше в контору — есть разговор.
Гермиона сделала глубокий вдох и сосчитала до пяти.
— Послушай, Пол, я не могу приехать в контору, пока ты не разблокируешь ловушку, — она все-таки сорвалась на крик. — Я сижу в этом троллевом доме!
— Миона, ты слишком увлекаешься...
— Разблокируй его, идиот, если хочешь жить! — рявкнула она. — Думаешь, они будут с тобой церемониться? Для них непростительное — как тебе глоток пива выпить!
Пол молчал, казалось, целую вечность. А потом заговорил подозрительно спокойным тоном:
— Так, девчонка, не волнуйся. Сейчас я все сделаю, хорошо?
— Я спокойна, как боаконстриктор, — жестко произнесла Гермиона. — Только если ты не поторопишься, тебе конец. И моему мужу, я подозреваю, тоже. А может, и не только вам двоим. Как там наш маленький Риддл?
— Вирус?
— Да уж не Том, ясен перец, — съязвила она. — Ты помнишь, как он активизируется?
— Цепляется к персонажу...
— Думаю, уже прицепился. Теперь вопрос — кто успеет раньше. Как там с дверью?
— Работаю, — ответил Пол.
Кажется, новость о вирусе стала для него неожиданностью.
— Ни в коем случае, — отрезала Гермиона, на ходу что-то соображая. — Ты убьешь его.
— Вирус? Ну и черт с ним.
— И носителя тоже.
— Миона, это же всего лишь персонаж, — раздраженно произнес Пол. — Нового сгенерим. Ты выбралась? А, я тебя вижу — ты внутри. Сама выходи — я не могу тебя открыть. Почему-то... Что-то не срабатывает... Глюк... Не нервничай, сейчас разберемся.
Гермиона фыркнула.
— Ни тролля пьяного ты не разберешься, — зло сказала она. — Магия.
— Я не помню, чтобы мы вешали на эту локацию...
— Не мы, Пол, — прервала она его. — Думаю, это родовая магия.
— Справишься?
— Если я права, пара капель крови — и никакого мошенничества, — сквозь зубы произнесла Гермиона. — Пол, не выходи из каморки. Проверь, права ли я насчет вируса. Закрой дверь на ключ и жди меня. Буду через пару минут.
Гермиона сунула мобилку в карман, оглянулась в поисках удобного инструмента, схватила фарфоровую чашку, ударила ею о край стола и осколком надрезала палец. Едва она коснулась ручки и пробормотала первое пришедшее в голову открывающее заклятие, дверь распахнулась. Гермиона выскочила за порог и тут же аппарировала.
У нее не было ни времени, ни желания выяснять, что почувствовал Пол, когда она материализовалась с громким хлопком прямо в кресле в его каморке.
— Собирайся, — кинула она ему, кидаясь к двери и вынимая на ходу палочку. — Все, что касается игры — бери с собой.
— Как это? — спросил ошеломленный Пол. — Все здесь.
Он хлопнул по системному блоку.
— Заберем, — Гермиона водила палочкой и бормотала запирающие заклятия. — Мерлин, да шевелись же ты, — прикрикнула она на Пола, который, как завороженный, наблюдал за ней. — Все мои бумаги, расчеты, распечатки — где они?
В этот момент кто-то постучал и, не дожидаясь ответа, нажал на ручку.
Пол вопросительно глянул на Гермиону. Та покачала головой. В дверь забарабанили настойчивее. Пол, заразившись ее беспокойством, принялся сгребать в кучу бумаги на столе. Дверь дрогнула. Приложив к ней руку, Гермиона почувствовала легкое покалывание в ладони. За дверью колдовали. «Алохомора! Алохомора!» — нетерпеливо выкрикнули два голоса. Гермиона криво усмехнулась. Ага, сначала с полдюжины запирающих заклятий, ребята, а там, может, и алохомора вам поможет...
— Готов? — спросила она Пола.
Она прекрасно понимала, что ее заклятия серьезному магу — на несколько минут работы.
— Отключай системник.
Пол беспрекословно подчинился.
— Это все? — спросила Гермиона, ткнув палочкой в кипу бумаг на столе.
— Если и не все, то без этого никто ничего не поймет, — сквозь зубы ответил он.
Гермиона уменьшила системный блок до размеров спичечного коробка и спрятала в карман. С сомнением посмотрела на бумагу.
— Отработано или еще нужно? — спросила она.
Пол пожал плечами.
— Обойдусь, — ответил он, опасливо косясь на дверь, дрожащую, казалось, совсем не от ударов — от нее исходило легкое свечение.
— Обними меня покрепче, — приказала Гермиона, одним небрежным движением палочки превращая стопку бумаг в пыль.
— Э-э, милая, может, сейчас не время?
Гермиона схватила его за пояс и дисаппарировала в ту самую минуту, когда дверь исчезла. Ворвавшиеся в каморку люди услышали только хлопок.
Они материализовались в ее квартире. Пол медленно опустился на ковер и уставился в пространство бессмысленным взглядом. Гермиона посмотрела на него с жалостью. Первая аппарация, и так драматично... Что ж, по крайней мере, его не вывернуло прямо на ковер. Она вынула из кармана системный блок и вернула ему нормальные размеры. Потом наклонилась к лицу Пола и сказала медленно и четко:
— Когда проморгаешься, подключайся.
Пол кивнул, но взгляд его был по-прежнему расфокусирован. Гермиона похлопала его по плечу и направилась в кухню. Ей хорошая чашка крепкого кофе помогала справиться со многими житейскими коллизиями.
Готовя кофе, Гермиона снова принялась гадать, с кем провела последнюю ночь. Неужели Снейп? Логично. Инвариант Стена, вернее, Жиля де Рэ, в другой игровой реальности. В этой версии после встречи с инквизицией он остался жив. Пока жив, поправила она себя. Но тоже обречен. Она не знает, куда делся Жиль де Рэ. Может только предполагать, что привело к исчезновению Стена. Но, так же как ее собственный сценарий неизбежно ведет ее по стопам Жанны и Моффрэ, Снейпа ожидает судьба Жиля. Исчезновение Стена — только подтверждение тому. Гермиона поймала себя на том, что уже не допускает мысли, что ночью рядом с ней был Стен. Зато тяга, которую она к нему испытывала, безотчетное желание забыться в его объятиях, легкость, с которой она отдалась ему... Все стало на свои места. Это не только магия, заключенная в ее сценарии, в их сценариях. Это еще и магия его семьи. Их семьи...
Мерлин, что за человек! Зачем он позволил ей заблуждаться? Почему сразу не объяснил, что Стен Смотрицки — это он сам. Тот, которого оставил в прошлом. Чьей личиной пользовался, возможно, после победы над Волдемортом. Пока она со своей идиотской игрой не выдернула его в иную реальность. Нет же, он предпочел морочить ей голову рассказами о «своем знакомом». Может, закон жанра? Нельзя же встречаться с самим собой, когда пользуешься хроноворотом. А путешествие во времени, по сути, не слишком отличается от идеи альтернативного сценария.
Гермиона вынула из буфета чашки. К сожалению, она больше не могла позволить себе обманываться, размышляя над чьими-то мотивами. И она прекрасно понимала, почему он не открыл ей факта своего единства в двух лицах — и хорошо, если только в двух. Ему нужно было закончить войну, которая все еще владела его жизнью. Продолжала держать его за горло и отмерять вдохи и выдохи. Он не давил на нее, не подталкивал, даже советов не давал — просто слушал, наблюдал и ждал своего часа. Ему — в любом его воплощении — нужно было сохранять над ней контроль. Завоевать ее доверие. А он слишком трезво смотрит на вещи, чтобы рассчитывать на ее доверие к бывшему профессору зельеварения и убийце Дамблдора...
Когда она вернулась в комнату с чашками, Пол уже вяло ковырялся с системником.
— Я к твоему монитору подключусь, Миона, — пробормотал он без всякого выражения.
Она кивнула, мягко усадила его в свое рабочее кресло и сунула в руки чашку. Нужно, чтобы он как можно скорее пришел в себя. Она не знала, сколько у них времени. Ее адрес не самая большая тайна во Вселенной. Конечно, какое-то время они продержатся на магической защите — тут, как она помнила, поработал Снейп. А может, и Стен. Даже если это один и тот же человек, магические реальности, а стало быть и магические возможности, у них разные. А в их нынешнем положении даже родовая магия Малфоев лишней не будет.
— Мне надо войти в игру, Пол, — сказала она. — Пожалуйста, соберись.
Пол кивнул, отставил опустевшую чашку и снова занялся машиной. Гермиона посмотрела на его дрожащие руки, полезла в тумбочку и вынула флакон с бодрящим зельем. Посмотрела на него с сомнением, поставила на место и достала успокоительное.
— Пол, ты как себя чувствуешь — заторможенно или потрясенно? — спросила она.
— Заторможенно от потрясения, — проворчал Пол из-под стола. — Где этот троллев порт? Миона, как ты в этой лапше не путаешься?
Гермиона пожала плечами и убрала оба пузырька в тумбочку, так ни на что и не решившись.
— Я просто туда не лезу, — ответила она.
— А вот я вынужден лазить, — проворчал Пол.
Наконец, он выполз из-под стола в пыли и очень дурном расположении духа.
— Ты мне объяснишь, наконец? — хмуро спросил он.
Гермиона кивнула.
— Вот сейчас в игру сбегаю — и объясню, — пообещала она. — То, что у нас большие неприятности, ты, думаю, и так понял.
Пол кивнул.
— Вот мне и хотелось бы узнать природу этих неприятностей, — пробормотал он.
Гермиона села в кресло, загрузила игру и, не раздумывая, направила свою героиню к поместью Малфоя. Как она и ожидала, ее в эту локацию поначалу пускать не захотели. Но Полу понадобилось не больше пяти минут, чтобы отрыть перед ней все двери и отдать Малфой-менор на разграбление. Едва она поднялась по лестнице, на ходу вспоминая, в какой из многочисленных коридоров свернуть, чтобы попасть в кабинет, Люциус собственной персоной вышел ей навстречу. Вид у него был угрожающий.
— Что все это значит? — сквозь зубы процедил он. — Как вы посмели ворваться в мой дом, наглая девчонка?
В его руках на сей раз была палочка, но гермионина героиня жестом остановила его, пока сама Гермиона судорожно набирала в текстовом окошке:
— Всего пара вопросов, мистер Малфой.
Малфой приподнял бровь и опустил палочку.
— Что произошло этой ночью?
Лицо Люциуса приобрело насмешливое выражение.
— Я думал спросить у вас, — ответил он. — Вы же у нас... сочинитель.
Последнее слово он буквально выплюнул.
— Стен и Прелати, — набрала Гермиона.
— Прелати больше не ваша забота, — холодно ответил Малфой. — А Стен... Тоже, в определенном смысле. Они вас больше не потревожат.
— А вас?
— Вас так волнует, чем я занимаю свое свободное время? — процедил Малфой.
— Мне просто надо знать, что произошло, чтобы не наделать новых ошибок.
— Знание не уберегает ошибок, — холодно ответил Малфой. — Даже хуже. Чем больше человек знает, тем более страшные ошибки совершает.
Гермиона поморщилась. Малфой-философ выглядел еще более сомнительно, чем Малфой — высокомерная сволочь.
— Вынуждена настаивать, — набрала она.
Малфой кивнул, словно ничего иного от нее и не ждал.
— Двое джентльменов пришли к взаимному согласию. Это вас устроит?
— Двое? А вы?
Малфой поморщился.
— Моя роль была скромна. Всего лишь удерживать магическое поле в стабильном состоянии. Должен признать, это отняло у меня все силы и внимание.
— Дуэль?
— Скорее, ритуал.
— Они умерли?
— Можно сказать и так.
— А как еще можно сказать?
— Каждый из них ушел по той дороге, которую выбрал из массы возможных, — задумчиво отвечал Малфой. — Но для нас с вами это похоже на смерть, потому что их дороги вряд ли когда-либо еще пересекутся с нашими.
Гермиона на минуту задумалась, а потом набрала:
— Ваша родовая магия может вернуть стабильность магическому полю?
Малфой пожал плечами.
— Скажем так: родовая магия может работать стабильно при любых условиях, если это нужно семье.
— Стен?
Малфой кивнул.
— При чем тут мизерикорды?
— О, это длинная история. Думаю, вы сами ее сочините лучше, чем я, — ответил Малфой. — Дам вам для разработки несколько деталей. Кинжалы были утеряны по одному, всякий раз это было связано с действиями... инквизиции — мы, кажется, решили это называть так. Последний имел самую драматичную историю и связал судьбы двоих, нет, троих магглорожденных ведьм, чистокровной волшебницы, чистокровного волшебника и полукровки. Сути ритуала я вам, разумеется, не открою.
— Если родовая магия может вернуть магии стабильность — почему бы вам не сделать это и не вернуть родовой магии авторитет?
Малфой захохотал.
— Благодарю вас, мисс, — произнес он, — но спасение мира никогда не входило в мое рабочее расписание. Родовая магия моей семьи касается только моей семьи. А делами вселенной пускай занимаются те, кому нечего хранить и, соответственно, нечего терять. Моя магическая сила — это мой род. Ваша магическая сила — это отсутствие подобных уз. Если вы попробуете помешать моей семье жить по своему кодексу, я вас уничтожу. Думаю, вы поступите со мной так же.
— А Снейп? — спросила Гармиона.
— О, Северус... — Малфой покачал головой. — А вы разве не знаете? Он мертв.
— Уже? Снова? — набрала Гермиона, жалея, что написанный текст не в состоянии передать интонации.
Малфой отмахнулся.
— Какая разница — уже или еще?
— Неужели никакой?
— В некоторых случаях фактор времени мало что значит, — напомнил Малфой. — Так что, поверьте, разницы действительно нет.
Гермиона подумала, что больше ничего не узнает, и направила героиню к лестнице. Но голос Малфоя ее остановил.
— Как приятно было слышать от вас об авторитете родовой магии, — произнес он насмешливо.
Она оглянулась. Малфой стоял, вальяжно облокотившись о перила. Сейчас он чем-то неуловимо напоминал Гермионе Прелати.
— Так неожиданно. Бедный кузен, — Малфой сокрушенно покачал головой и тут же тихо засмеялся. — Ему всю жизнь не везло с магглорожденными ведьмами.
— Что вы имеете в виду?
— Только то, что вы теперь свободны, мой ангел...
Он помахал кистью в сторону лестницы, словно этими словами отпускал ее.
Гермиона судорожно нажала на escape и, резко крутнувшись на кресле, отвернулась от экрана.
Мерлин, она... Она сама... Гермиона закрыла лицо ладонями и сжалась в кресле. Как глупо... Почему она до сих пор не подумала о себе, своей истинной роли в этой безумной игре? Нет, не в игре — к гоблинам игру. В этой войне. Они же все кричали ей об этом чуть не с самого начала — и Снейп, и Стен, и даже Малфой с Прелати.
Скромность креатора. Твой сценарий ничто — все решает дизайн, код и маркетинг. Даже когда Стен вчера сказал ей об этом — прямым текстом — она не обратила внимания.
Я не был готов к тому, что ангелом можешь оказаться ты...
Значит, он выполнил ее миссию, встретившись с Прелати? Прелати-то наверняка знал, что ангел — она. Они все об этом знали. Или хотя бы догадывались. Все, кроме нее...
Вот только он не учел, что на нее распространяется защита рода. Что глава ее семьи мог распорядиться ее ролью. Самой ее судьбой. А ведь в той точке сценария была задействована родовая магия не только Снейпа. Возможно, вовсе даже не Снейпа — а рода Монморанси-Лаваль. То бишь Малфоя. Ведь Стен Смотрицки ему кузен... Мерлин, лабиринт какой-то...
Что же теперь будет с ней? Если верить Малфою — амнистия.
Вот только вирус запущен.
— Пол, как работает наш вирус? — глухо спросила она, все еще не решаясь оторвать от лица ладони.
— Дает возможность системе произвольно упасть и стабилизироваться на новом уровне существования. А что?
— То есть он срабатывает только в нестабильной локации? — уточнила она
— Он в ней распаковывается, — ответил Пол. — А потом заражает всю игру и произвольно реагирует на проявление детерминант во всех точках вселенной.
— Значит, инфицированный персонаж — только переносчик? — спросила Гермиона, стараясь подавить невесть откуда возникшую надежду, что еще не все потеряно.
— В общем, да. Его дело донести вирус до точки нестабильности. А дальше наш маленький Риддл берется за дело сам, — отвечал Пол.
— Думаю, вирус с таким именем вряд ли пощадит носителя, — пробормотала Гермиона.
— Почему? — удивился Пол. — Это глупо — уничтожать того, кто тебе предано служит. Знаешь, почему черной чумы больше нет, а грипп — очень даже есть? Потому что грипп не такой дурак, чтобы уничтожать собственную кормовую базу.
Гермиона угрюмо посмотрела на Пола. Конечно, он-то не знает, что Волдеморт считал Снейпа верным слугой — и чем это помогло профессору там, в Визжащей хижине? Гермиона хмуро усмехнулась. Какая злая ирония: Риддл снова убьет Снейпа... Вот вам и инвариант. Как бы ни развивался сценарий, как бы мы не перекраивали реальность, куда бы не переносили действие — исход один... Интересно, Снейп знает о вирусе? Знает, конечно. Она же вчера все выложила Стену как на духу. И картина произошедшего этой ночью в Тупике Прядильщиков, как бы ни была покрыта мраком, в некоторых деталях ясна. Что бы ни произошло со Стеном при столкновении с детерминантой в лице Прелати, вирус прицепился к инвариантному персонажу в текущей игровой реальности. К Снейпу, то есть. И у него достаточно ума, чтобы понимать это. Вполне возможно, он даже рассчитывал на это — как на свой личный, персональный выход из этой войны. Судя по всему, ее муж собирается-таки окончательно и во всех смыслах выполнить тот пункт договора, по которому она станет свободной — «так или иначе». Но зачем? Он же может спокойно жить дальше, хоть сто лет, с этим вирусом — главное держаться подальше от зон нестабильности. При определенной осторожности... Впрочем, откуда ей знать, как вирус действует на носителя? Может, он сам принуждает его идти в ближайшую нестабильную локацию. Это здесь он просто «вирус». А там, в магической реальности, это магия. Которая, в данном случае, владеет магом. К тому же, она сама рассказала ему, что эта магия разрывает маггловско-магическую взаимозависимость в игровой реальности. Он вполне может захотеть это сделать — без всякого принуждения.
Значит, конец? Его миссия в ближайшее время будет выполнена, игра окончена? Но это же и ее игра. Она сценарист. И, как только что выяснилось, ангел. Она может хотя бы попытаться...
— Пол, мы можем найти персонаж и блокировать его передвижения? — ее голос срывался от волнения.
Пол кивнул.
— На некоторое время, — уточнил он. — При определенном количестве безответных обращений к фрагменту алгоритма система заявит об ошибке, а то и вовсе упадет полностью.
— Не думаю, что по поводу этого персонажа будет много обращений, — нетерпеливо произнесла Гермиона.
Пол пожал плечами.
— Если это NPC — можешь не сомневаться, будет.
Гермиона встала, кивнула Полу на свое кресло. Тот с удовольствием его занял.
— Кого ищем, Миона? — спросил он все еще немного дрожащим, но уже вполне живым голосом.
— Мужа моего, — мрачно ответила она.
— А что, он от тебя сбежал, наконец? — поинтересовался Пол. — Так туда ему и дорога. Не тебе за мужиками бегать, девчонка.
Гермиона отмахнулась.
— Он в серьезной опасности. Вирус прицепился к нему. Ты понимаешь, что это значит.
Пол вдруг поднял голову, посмотрел ей в глаза — в его взгляде читалось отчаяние.
— Миона, — умоляюще произнес он. — Ты задалась целью свести меня с ума? Что происходит? Что, черт вас всех возьми, происходит?
Она осторожно погладила Пола по плечу.
— Я обещаю, что все тебе объясню, — как можно мягче произнесла она. — Потом. Потому что сейчас на это совсем нет времени.
Плечи Пола поникли. Он снова уставился в экран.
— У тебя есть что-нибудь выпить? — глухо произнес он.
— Успокоительное? Бодрящее?
— Что покрепче, — буркнул он.
— С утра? — растерянно спросила она.
Пол одарил ее коротким, но таким выразительным взглядом, что Гермиона без слов пошла на кухню. У нее в шкафчике всегда стояла бутылка бренди — на всякий случай.
Пол выпил бокал, как воду. Он возился довольно долго, но в конце концов, все-таки загнал того, кто по сценарию значился Жилем де Рэ, в какую-то ловушку. Гермиона с облегчением увидела, что этот персонаж все еще есть на карте, а вирус не активизирован. Наконец Пол откинулся на спинку кресла.
— Ну, и что мы теперь с ним сделаем? — он кивнул на экран.
Гермиона задумалась.
— Вариантов всего два, — продолжал Пол. — Можно уничтожить его прямо сейчас. А можно дать распаковаться и инфицировать систему.
— Уничтожить вместе с персонажем?
Пол кивнул. Гермиона покачала головой.
— Если вирус распакуется, ему все равно каюк, — напомнил Пол. — Не все ли равно?
— И никаких других путей?
Пол пожал плечами.
— Не знаю. Можно попробовать. Вывести в другой образ, скажем — просто реплицировать и загнать под другой аватар. Если, конечно, найдем в игре подходящий.
— Образ Синей Бороды предполагался, как возможное воплощение персонажа, который как раз и есть мой муж.
— Значит, сделай своего мужа Синей Бородой, девчонка! — воскликнул Пол.
Бренди все-таки самое лучшее средство от потрясений. Никакие зелья ни в какое сравнение... Мерлин, о чем она думает?
— А Жиль? — спросила она, проклиная свою привычку сомневаться в собственных идеях. — Он же просто станет Синей Бородой, и все равно вирус его угробит.
— При репликации есть шанс, что Синяя Борода будет существовать отдельно, а инфицированный Жиль — отдельно, — отвечал Пол. — Во всяком случае, мы постараемся.
— Это возможно?
— Возможно. Если перехватить управление аватаром, — Пол уткнулся в монитор. — Это моя забота, Миона. А ты лучше подумай, как превратить безобидного вирусоносителя в зловещего колдуна. А заодно и о его дальнейших действиях. Ты не боишься, что, став Синей Бородой, он в первую очередь займется выяснением супружеских отношений?
О, в этом она не сомневалась. Если Синяя Борода окажется на поверку Северусом Снейпом, маринование в банке — это лучшее, на что она может рассчитывать. Да, в том только случае, если он доживет до встречи с ней. Мерлин, она же даже представить себе не может, как это будет выглядеть в реальности. А в чем она может совершенно не сомневаться, так это в том, что авроры первыми доберутся до Снейпа, который окажется виновен в активизации вируса имени Темного Лорда. А если в этом будет принимать участие Гарри... И при нем кто-то попытается напасть на Снейпа... Ох...
Гермиона кинулась к столу, схватила первый попавшийся под руки клочок пергамента и принялась писать.
Мистер Уизли. Если в ближайшие часы вам придется заниматься судьбой Северуса Снейпа, учтите следующее обстоятельство. Гарри Поттер и его жена вследствие ритуала присвоения крови находятся в полном магическом подчинении у семьи Снейп. Если сохранность рассудка вашей дочери не покажется вам достаточным основанием для того, чтобы воздержаться от поспешных действий, подумайте о том, что услуги Гарри Поттера вскоре снова понадобятся всему магическому миру. Можете мне поверить — вы же знаете, что я не только умею делать нумерологические расчеты, но и довольно точно их интерпретирую.
Искренне ваша,
Гермиона Грейнджер-Снейп
Гермиона привязала свиток к ноге совы и вытолкала ее в форточку. Теперь ей надо было в деталях продумать план создания Синей Бороды. С расщеплением образа было, в общем, ясно: завести Снейпа в любую нестабильную зону, куда он, скорее всего, и сам направляется, и дать сработать переменной. Переменная, скорее всего, она, Гермиона. А значит, в ее силах перевести Снейпа в какой-то альтернативный сценарий уже не в образе Жиля де Рэ, а, условно говоря, в образе Синей Бороды. Остается надеяться, что этот образ окажется не слишком отталкивающим. Впрочем, профессору Снейпу в этом смысле и так ни убавить, ни прибавить...
Но что должно стать переключателем? Что ей сделать, чтобы превращение состоялось? Ответ, в общем-то, на поверхности. Квест ее героини заканчивается у двери в тайную комнату. Надо просто туда зайти. Гермиона хмыкнула. Как-то слишком просто. Но времени на обдумывание нет совсем...
— Пол, сейчас я уйду, а ты выводи нашего Жиля из ловушки и веди в любую нестабильную локацию, — сказала она.
Гермиона ощутила необыкновенный прилив злорадства. Интересно, вирус может сильно повредить локацию?
— Отлично, — мстительно прошептала она. — Как только он будет у входа, дай знать мне.
— А каков план? — поинтересовался Пол.
— Тайная комната, — ответила она просто. — Собираюсь туда заглянуть.
— То есть ты хочешь, чтобы я ее подключил?
— А она все еще не подключена?
Пол покачал головой.
— Значит, сначала комната, а потом Жиль, — сказала Гермиона. — Я отправляюсь туда. В квартире пока безопасно. Бери все, что тебе нужно. Если что — звони. И да, вот что еще, — сказала она уже с порога, — антивирус у нас наготове?
Пол кивнул.
— Разыщи в игре Гарри Поттера и прикрепи антивирус к нему.
Она схватилась за ручку, но Пол ее остановил.
— Миона, пожалуйста, — тихо попросил он. — Только один вопрос. Кто — они?
Гермиона недоуменно взглянула на него,
— Они?
— Ты говорила «они», — напомнил Пол. — Те, кто ломались в мою дверь, я так понимаю.
Гермиона вздохнула и покачала головой.
— Не знаю, — честно ответила она. — Но поверь мне, неважно, кто именно это был. Темные маги. Светлые маги. Авроры. Полиция. Это просто порядок вещей. Просто он воплощен в людях, их стремлениях, действиях. Они могут думать, что защищают свою жизнь. Или семью. Или права. Или закон. А на самом деле они выполняют функцию. Знаешь, что это такое? Некие силы — магические или технологические — которые меняют мир. Помимо их и нашей воли. Нравится это нам или нет.
Пол криво ухмыльнулся.
— Ладно, считай, что я удовлетворен. И ты меня убедила — пора завязывать с геймерством.
Гермиона кивнула ему, выскочила за дверь и аппарировала в Тупик Прядильщиков. Она понимала, что Полу понадобится какое-то время, чтобы подключить тайную комнату. Но сидеть в квартире и подскакивать на месте от беспокойства и нетерпения у нее просто не было сил. Она вбежала в дом, смела со своего пути стеллаж и, сделав несколько шагов по коридорчику, остановилась у дубовой окованной двери.
Гермиона знала, что через несколько минут сможет ее открыть. Она догадывалась, что нужно сделать. И теперь, коснувшись круглой ручки, торчащей прямо посередине двери, почувствовала страшную слабость.
Мерлин, а надо ли?
Зачем она это делает? Не лучше ли грохнуть вирус прямо сейчас — и пускай все идет как идет? Возможно, это последний шанс одуматься и не сделать ошибку, за которую ее проклянут. За которую она сама себя проклянет. Родовая магия истощится — так туда ей и дорога, Гарри совершенно прав. В мир магов проникнут маггловские технологии — в этом тоже нет беды. Контроль? А что, лучше, когда магия, следуя своим имманентным законам, вытворяет с тобой, твоей жизнью, твоим миром что угодно? Кто скажет, что этот мир не должен поменяться? Не просто поменяться, повинуясь случайному выверту непредсказуемой переменной, — а сделать это так, как надо. А как надо? Так, как нравится тебе? Давай, девчонка, все в твоих руках — потому что ты и есть переменная. Твой выбор — это как раз та «случайность», от которой зависит дальнейшая судьба... Чего? Мира? Игры? Снейпа? Твоя собственная?
Давай на чем-то остановимся. Например, на том, что мы решили на сей раз не спасать мир. И это правильно. Потому что на самом деле то, о чем ты сейчас думаешь, то чего ты боишься — твоя жизнь. И думаешь ты именно о том, что можешь ее изменить — хоть сию минуту. Просто оставить Снейпа мертвым. Он ведь мертв — ты помнишь, что исключила фактор времени? Вот и Малфой тебе об этом говорил... Ты можешь выйти отсюда свободной женщиной, устроить свою жизнь, забиться в щель между кухней, детской кроваткой и супружеским ложем и оттуда наблюдать, как потешно кувыркается магический мир, пытаясь втиснуться в рамки новых требований. О, тебе это понравится. И, кстати, в этом новом мире у тебя будет куда больше шансов занять место, приличествующее такой ведьме, как ты. Ты можешь начать новую жизнь и строить ее так, как тебе понравится.
А можешь открыть эту проклятую комнату. И, возможно, дать Снейпу шанс на жизнь. У тебя снова будет муж. Скорее всего, он окажется чудовищем — страшно подумать, что может получиться при скрещивании образов Синей Бороды и профессора Снейпа. Совершенно смешно и наивно ожидать, что в нем будет хоть что-то от Стена Смотрицки. И еще смешнее надеяться, что Стен по-прежнему ждет тебя — здесь, за этой дверью, в тайной комнате. Ваши реальности больше никогда не пересекутся, помнишь? Но почему она должна верить Малфою?
Абсурд. Единственный способ бороться — делать выбор. Искать и хотя бы на миг находить точку опоры. Островок реальности. То, что крепко привязывает тебя к необходимости что-то делать, как-то жить, с чем-то бороться. Просто вставать утром с постели...
В кармане завибрировала мобилка. Гермиона. едва справляясь с собственными пальцами, вынула ее и открыла сообщение:
Комната работает. Муж на месте.
Она сунула мобилку обратно в карман и достала сферу живых линий. Когда она приблизила ее к двери, сфера ожила. Гермиона зажмурилась и прижалась пылающим лбом к холодной оковке. Чертов Стен... Любовь всегда побеждает. Но нет гарантии, что ты не окажешься в числе побежденных. А побежденным, как известно, горе.
Она решительно поднесла сферу к двери. Шарообразная ручка при касании натянула сферу на себя, как чехол, и сама заиграла линиями и красками. Гермиона толкнула дверь и шагнула через порог.
Гермиона стояла посреди ветхого дощатого сарая. В щелях свистел ветер. Странно, она не заметила, что на улице так ветрено. Впрочем, сквозняк. Она поежилась, сжалась, сцепив руки под подбородком. Пусто. Зябко. Промозгло. Единственное, что не позволило ей разреветься от разочарования, это запах. Знакомый аромат разогретой солнцем степи и морского ветра. Откуда он в этом холодном сарае?..
Глаза Гермионы немного привыкли к полумраку, и она принялась осматриваться. Сарай и сарай. По всей видимости, хозяева использовали его, когда не решались вынести пришедшие в негодность или просто ставшие ненужными вещи прямо на помойку. Но, как ни странно, он не был слишком захламленным. Вещей совсем немного — некоторые брошены как попало, некоторые аккуратно сложены. По чему-то, казалось, уже давно ходили, втаптывая в земляной пол. А с чем-то носились, не находя достойного места. Гермиона прошлась вдоль стены, под которой вещи были разложены с особым тщанием, время от времени наклоняясь, чтобы рассмотреть тот или иной предмет, брошенный прямо на полу. Хлам. Старье. Обрывки пергаментов, лоскут, мешочек с травами... В углу она скорее угадала, чем увидела нечто, напоминающее стопку книг, и кинулась туда. По дороге хотела поддеть носком ботинка нечто бесформенное... И едва не вскрикнула, в последний миг рассмотрев предмет. Позабыв о книгах, она наклонилась и взяла в руки плюшевого инвалида непонятного цвета, без лапы, с пуговицей на месте носа.
Элвис...
Гермиона осторожно опустилась на коленки и осмотрела груду добра, рядом с которой подобрала игрушку. Нет, не груду — здесь вещи, казалось, были не только сложены, но даже подобраны с особым тщанием. Гермиона подняла с пола и поднесла поближе к глазам бумажный обрывок. Колдография. С нее Гермионе улыбалась молодая женщина. Она поворачивала голову к оборванному краю, тянулась к кому-то невидимому... У Гермионы перехватило дыхание. Она знала, к кому тянется женщина — к маленькому мальчику, сидящему на руках у черноволосого мужчины в круглых очках. Колдография семьи Поттеров. Оторванный фрагмент так и остался в доме Сириуса на площади Гримо.
Гермиона отложила колдографию, вынула палочку и зажгла на ней огонек. Еще несколько вещей в этой груде показались знакомыми. Засохший каштан, лежавший когда-то на полке вместе с осколком зеркала и засаленным пером. Веленовая тетрадь. Латунный медальон, который она превратила в порт-ключ, приведший ее к Стену. Бутылка с недопитым бренди — неужели та самая? О, а вот это действительно странно: гобелен, висевший рядом с ее детской кроватью. Кошки играют в шахматы — одна похожа на МакГонагалл в ее анимагической форме, еще одна — вылитая миссис Норрис. Не точная копия ее домашнего гобелена — но довольно похоже. Откуда он здесь? Из ее бреда? Гермиона взяла в руки засохший каштан и принялась задумчиво крутить его в пальцах.
— Что ты делаешь? — услышала она вдруг звонкий детский голосок. — Зачем тебе каштаны? Это для зелья?
Дощатый сарай исчез. Гермиону окружали серые стволы деревьев. Сквозь уже поредевшие золотые кроны пробивались солнечные лучи. В ноздри ударил горький аромат опавшей листвы, запах влажной земли. До слуха Гермионы доносился какой-то низкий гул, резкие голоса, обрывки чьей-то ссоры. Смрад, исходящий от реки, стал куда более густым и отвратительным, чем она помнила. Прямо перед Гермионой на влажных листьях сидел мальчик не старше десяти лет. Неопрятные черные волосы, обтрепанные джинсы, лоснящийся заношенный плащ не по росту, тонкие обветренные губы, угрюмый взгляд. Мальчик подбирал каштаны, очищал их от колючей кожуры и бросал в холщевую сумку. Едва Гермиона успела его рассмотреть, как он повернулся и глянул через плечо — на рыжеволосую девчонку, появившуюся из-за дерева. Звонкий голосок, конечно, принадлежал ей. Гермиона вдруг совершенно ясно почувствовала его радость, смятение, жгучее желание все это скрыть и безразлично ответить: да, разумеется, для зелья. А потом рассказать о каком-нибудь страшном, опасном зелье, которое они будут варить — даром, что конский каштан напрочь лишен магических свойств... Но вместо этого он отрывисто произнес:
— Мать велела собрать. От моли.
— Точно, — девочка вышла из-за дерева и подошла поближе. — Мы тоже обычно складываем в шкаф каштаны. Но забываем их менять — потом они там лежат годами и ссыхаются. Становятся такими сморщенными, — она и себе сморщила носик. — Похожими на финики. Только круглые. Я, когда была маленькая, пыталась один съесть. Разгрызла. Гадость.
Она подошла еще ближе, опустилась на коленки рядом с мальчиком и тоже принялась подбирать каштаны и кидать в сумку. Мальчик как зачарованный следил за тонкими пальцами, очищающими каштаны от колючих шкурок. Так уверенно, не боясь уколоться, испачкать руки... Девчонки обычно так не делают...
— Эй, ты что уставился? А ну, работай! — крикнула она.
И со смехом кинула в него только что очищенный каштан. Он вскочил, сжав кулаки... Как она смеет... Маленькая нахальная маггла! Но ее смех... Ее летящие рыжие волосы... Он наклоняется, хватает каштан и тоже кидает в нее. И вот они уже носятся между деревьев друг за другом, кидаясь каштанами. Обычные расшалившиеся дети... А потом девочка вдруг исчезла. Мальчик притаился за деревом, а когда выглянул — ее уже не было. И солнце спряталось за тучу. Он прерывисто вздохнул. Убежала. А вдруг, он ее обидел? Снова сделал что-то не так... Сердце сжалось. Горло перехватило. Потом пришло спасительное раздражение. Но тут же сменилось щемящей тоской. Может, ее и вовсе не было, этой девчонки? Просто какая-то доселе неведомая разновидность солнечного зайчика, спрыгнувшего на опавшую листву с небес... Он совсем уже собирался подобрать сумку и идти домой, когда что-то вдруг скользнуло за ворот рубашки — гладкое, прохладное, — прокатилось вдоль позвоночника и застряло над поясом. Он вздрогнул от неожиданности, передернул плечами и оглянулся. Девочка стояла, прикрыв рот ладошкой, а в изумрудных глазах искрился смех. Мальчик нахмурился, подавив желание рассмеяться — от облегчения, что она есть и все еще здесь, от нелепости ситуации. Ну, как он его достанет, этот троллев каштан? Не раздеваться же прямо тут, перед ней... Он так и ходил до самого вечера с каштаном за шиворотом. Забыл о нем. И только когда раздевался перед тем, как лечь в постель...
Гермиона вздрогнула и отложила каштан в сторону — заставила себя прервать этот странный контакт с чужой памятью. Нехорошо как-то — будто в думоотвод залезла. Нет, хуже — в думоотводе только видишь, что происходит, но не переживаешь чужих эмоций. Не читаешь мыслей. Мерлин, да этот сарай не так прост...
Ее взгляд вернулся к латунному медальону. Она потянулась к нему и замерла. О, она догадывалась, что за память он в себе скрывает. Последний раз Гермиона видела его в руках у Стена — в их первый вечер. И вот он тут — среди воспоминаний Снейпа. Почему?
Ответ очевиден, девочка моя. Общая память. Даже больше — общее сознание. Значит, Стен и Снейп все-таки один человек? Но одно сознание — это еще не все. Важно и то, с какой реальностью оно соприкасается. Какой сценарий разворачивает. Нет, все-таки, один. Просто это сознание — синтез опыта разных жизней. Разных жизней одного и того же человека.
Так вот что хотел сказать Стен, когда разъяснял ей суть преобразований, происходящих в тайной комнате. Значит, и ее собственный сценарий обошел ту точку, на которой пресеклись жизни Жанны и Моффрэ? Чью же реальность переключает эта тайная комната — Жиля или Жанны? Возможно, обоих?
Гермиона с тоской посмотрела на каштан. Она не Лили. Но она и искала тут Стена, а не Снейпа. Что же ждет ее теперь? Кем окажется Синяя Борода? Вот, она появилась в тайной комнате, изменив порядок событий, сценарий, саму реальность. Осмелилась прочитать и воплотить палимпсест. Создала место, в котором они встретились, как Жиль и Жанна...
А теперь он возненавидит ее. За то, что она не та, которую он ждал. И поступит с ней так, как и надлежит Синей Бороде: посадит в банку и снабдит бирочкой, как результат неудачного эксперимента. Что ж, это, наверное, не хуже, чем то, что делал Жиль де Рэ с результатами своих неудачных экспериментов — бочка с обугленными костями...
Гермиона по-прежнему не решалась прикоснуться к латунному медальону. Стен. Прекрасная возможность выяснить, что им двигало на самом деле. Какие чувства. Желания. Узнать, хотя бы, с какой целью, он ее использовал. Гермиона смотрела на медальон, прислушивалась, как от напряжения начинают ныть пальцы, и постепенно осознавала: нет, она не притронется к нему. Ни за что.
Она не хочет знать, какие чувства испытывал к ней человек, которого она больше никогда не встретит. Она не находила в себе сил снова шагнуть в его объятия, на сей раз твердо зная, что это иллюзия. Она честно призналась себе в том, что отступает просто потому, что боится. Ее иллюзия может не пережить этого знания. А значит, ей не стоит знать, о чем он думал, обнимая ее. Чего он добивался. Что искал. Какие чувства пережил. Или не пережил. Не лучше ли держаться за свои иллюзии — чтобы снова не опрокинуться в абсурд? Что сделано, то сделано, девочка моя. Возможно, теперь он останется жив — кем бы ни оказался в сценарии, который ты запустила, открыв эту дверь.
Гермиона отдернула руку от медальона. Затравлено оглядела вещи, к которым хотелось прикоснуться так, что внутри все дрожало — гобелен, бутылка, Элвис... Нет. Она зажмурилась. А когда снова открыла глаза, первым, на что упал взгляд, оказался веленовый палимпсест. Гермиона схватила его, радуясь, что может занять руки...
В комнате было жарко. Неудивительно — мансарда, под самой крышей. Не спасают ни толстые выбеленные стены, ни распахнутые настежь окна — ни малейшего движения воздуха, только шум. Где он? В каком городе? Какой стране? Ни разу не поинтересовался. Италия? Испания? Можно только догадываться по доносящемуся с улицы быстрому говору и пению по вечерам. Он не знает ни итальянского, ни испанского — только латынь. А эти языки похожи на латынь в равной степени. Лето под раскаленной крышей кажется адом. Он принимает холодный душ, заворачивается в простыню — мысль надеть на себя хоть что-то, хотя бы белье, кажется страшилищем. А простыни лежат в шкафу-нише, выдолбленной в толстой каменной стене — они всегда прохладные, даже без чар. Он почти не пользуется волшебством. Целый день может не прикасаться к палочке. Зачем? Все, что нужно — принять душ, завернуться в простыню, упасть на кровать и читать, писать в веленовой тетради, прислушиваться к себе, выводить формулы, пока простыня не высохнет и не нагреется. Тогда он достанет из шкафа следующую и снова отправится в душ...
Полукровка, воспитанный среди магглов, он очень хотел понять магию. Почувствовать, как она работает. Как он сам становится ее частью. Он учился распознавать, нащупывать магию, которой пронизан мир. Он учился отдаваться ей, позволяя управлять собой. Он постигал и записывал все в веленовой тетради — ход своих преобразований, то, что изобретал его ум под влиянием невидимых потоков магии. А иногда ему казалось, будто его рукой водит кто-то другой. Само волшебство? О, он мог почувствовать, как оно прорастает внутри него, овладевает его природой. В отличие от большинства потомственных волшебников, он мог смотреть на это словно бы со стороны. Говорить об этом. Анализировать. Он был счастлив — там, в этой раскаленной мансарде. Он мог с уверенностью сказать, что такое счастье...
Гермиона не знала, сколько она сидела над тетрадью и смотрела, как ее собственные слезы капают на страницы, как чернила расплываются в этих каплях и исчезают без следа. Она сидела на земляном полу, замерзая на сквозняке в тайной комнате Синей Бороды. Где готова была найти все, что угодно — с маринованными женами и трупами мальчиков включительно. Она втайне надеялась даже на то, что встретит здесь его самого — кем бы он ни оказался. Что ж, так оно, в общем-то, и случилось...
Гермиона очнулась — ей показалось, что стены сарая дрогнули. Она отложила тетрадь и прислушалась. Кто-то звал ее. По имени. Она нервно оглядела сарай, усилив освещение, с подозрением посмотрела на палимпсест. Но тут крик повторился, и Гермиона с облегчением поняла, что голос ей знаком и доносится, судя по всему, с улицы.
Она поспешно покинула сарай, плотно прикрыла дверь и через минуту на крыльце столкнулась с Гарри — он не решался зайти в дом.
— Гарри?
— Герми, слава Мерлину, — выдохнул он. — Скорее. Мы его поймали. Он возродил Волдеморта... Тебя кто-то обидел?
Гарри задыхался, его глаза лихорадочно блестели, руки терзали отворот мантии. Но, несмотря на нетерпение, он встревожено оглядел Гермиону. У нее сжалось сердце. Наверное, она просто устала от этой неопределенности. Устала держать удар. И вот перед ней ее старый друг — издерганный, уставший, но по-прежнему не обозленный. Он мог сделать глупость — но не мог предать...
Гермиона осторожно погладила Гарри по плечу.
— Обидел? — переспросила она.
— Ты плакала, — Гарри нахмурился. — Герми?
— А, ты об этом...
Она вытерла лицо, стараясь не разреветься снова — теперь уже от внезапно нахлынувшей благодарности. Мерлин, как тепло...
— Ерунда. Бабьи слезы, — она последний раз шмыгнула носом и попыталась улыбнуться.
Получилось.
— Так кого поймали?
— Снейпа, — выдохнул Гарри, снова выпучив глаза. — В магазине Уизли. Он возродил Волдеморта, Герми.
— Волдеморта? — переспросила Гермиона, не зная, будет ли пристойным рассмеяться, и не отправит ли ее Гарри сразу в Святого Мунго. — Ты уверен, что именно Волдеморта?
Гарри хмуро глянул из-подо лба — его, кажется, разочаровала ее реакция на такие потрясающие новости.
— Герми, это же Снейп, — сказал он с тихим отчаянием. — И он жив. Ты разве не удивлена?
— Признаться, слегка удивлена, — честно ответила Гермиона. — Где он?
— Артур приказал доставить его в аврорат и... пока не трогать.
Гермиона удовлетворенно кивнула и похлопала друга по плечу.
— Что ж, хорошая работа. Ты его видел? — с сомнением спросила она.
Гарри кивнул.
— Как тебя.
— И что, на кого он похож? — с замиранием сердца прошептала она.
Гарри пожал плечами.
— Снейп и Снейп. Будто вчера из класса вышел.
Гермиона задумчиво кивнула, надеясь, что облегчение не слишком явно читается у нее на лице. Значит, внешность осталась прежней. А все остальное?
— Гарри, а вирус точно активизировался? — встревожено спросила она.
— Вирус? — переспросил Гарри.
— Ну, Волдеморт — он точно возродился?
Гарри снова помрачнел.
— Точно, — ответил он. — Пока нам удается сдерживать его в магазине.
— А как вы взяли Снейпа?
— На пороге лавки, — сказал Гарри. — Он оттуда выскочил, а мы тут как тут. Получили сигнал о том, что кто-то проник в зону нестабильности.
Гермиона снова кивнула.
— Отведешь меня к нему? — спросила она.
Гарри покачал головой.
— Он в аврорате. Не думаю, что тебе разрешат...
Его виноватый взгляд раздражал и смешил одновременно. Гермиона фыркнула.
Ей нужно было срочно увидеться со Снейпом — или кто он там теперь. До того, как он что-либо скажет или не скажет и будет отправлен в Азкабан. И она с ним встретится, даже если ей придется отправить в отключу все Министерство магии. Раз Риддл все еще под контролем, игра продолжается. А значит, один звонок Полу — и любая дверь перед ней открыта, любой персонаж отправлен погулять — хоть он аврор, хоть министр магии, хоть сам Артур Уизли.
Она влетела в кабинет начальника аврората, едва не снеся по дороге дверь. Двое авроров, находившихся в кабинете и, по-видимому, охранявших Снейпа, удивленно взглянули на нее и потянулись к палочкам.
— Выметайтесь, — скомандовала она, нетерпеливо махнув рукой в сторону двери. — Можете охранять с той стороны.
Авроры переглянулись и вынули-таки палочки.
— Мисс... — начал было один из них, но тут же прикусил язык, встретившись с хмурым взглядом Гарри Поттера.
— Миссис, — отрезала Гермиона. — Мальчики, не доводите до греха. Гарри, — она обернулась к другу, — объясни младшим по званию.
Гарри испытующе посмотрела на нее, потом на Снейпа, с безучастным видом подпирающего стену, потом перевел взгляд на авроров и молча махнул головой в сторону двери. Те, удивленно оглядываясь на Гермиону, неохотно побрели к выходу. Едва за ними закрылась дверь, Гермиона вынула мобилку и набрала Пола.
— Я в аврорате. Ты меня видишь? — спросила она.
— Совершенно ясно. Как и твоего мужа. А он совсем не изменился. И я рад, что ты все еще не в банке.
— Это ненадолго, боюсь, — сказала она, косясь на фигуру в черном. — Закрой нас тут.
— И что? Посмотрите, кто кого? — судя по всему, Пол уже пришел в себя — он говорил бодро и от его уверенного тона Гермиону начало тошнить.
— Что-то вроде, — проворчала она. — Дай нам минут пятнадцать — а потом впускай всех желающих. И оставайся на связи.
— А то! Нам же еще с малышом Риддлом разбираться, — жизнерадостно ответил Пол. — Ах, что за вирус, Миона, что за вирус... Он уже благополучно инфицировал все, что мог.
— А как же ты нас тут закроешь? — с тревогой спросила Гермиона, и у нее все внутри похолодело. — Что, ничего не получилось? Игра по-прежнему владеет реальностью?
— Получилось, Миона, — Пол, казалось, чуть не урчал от удовольствия. — Но я же творец. В любой игре есть парочка багов, которые при необходимости превращаются в фичи. Так вот, благодаря этому маленькому несовершенству программы, я еще какое-то время смогу удерживать игру на ручном управлении. Надеюсь, вы успеете выяснить отношения.
Гермиона отключилась и спрятала мобилку в карман. Сделав глубокий вдох и приказав себе сохранять спокойствие и чувство собственного достоинства, она, наконец, повернулась к Снейпу и посмотрела ему в глаза. Он ответил ей знакомым холодным взглядом. Гермиона поежилась. Она рвалась встретиться с ним, но сейчас совершенно не знала, как заговорить. И по-прежнему не могла себе представить, кто перед ней и чего ждать от этого человека — хоть он и выглядел в точности как Северус Снейп. Какое-то время они просто стояли и сверлили друг друга взглядом, словно искали брешь в защите.
— Я открыла тайную комнату, — хрипло произнесла она.
Он медленно наклонил голову, по-прежнему не сводя с нее пронзительного взгляда. И вдруг Гермиону осенило: он же сам всматривается в нее, потому что не знает наверняка, кто перед ним — она-то тоже могла стать кем угодно, войдя в тайную комнату. Но он же легиллимент — кто мешает заглянуть в ее сознание? Пожалуйста, смотри. Я даже закрываться не стану — все равно не умею толком. И в то же время она почему-то была уверена — он не станет этого делать. Почему? А почему ты сама не стала касаться медальона в тайной комнате, девочка моя?
Ох, Стен...
— Ты на него совсем не похож, — вырвалось у нее.
Словно опровергая ее слова, он пожал плечом — такой знакомый жест...
— Извини.
Кратко. Холодно.
— Не думаю, что ты сумела хорошенько его рассмотреть.
— Ты использовал маскирующие чары? Менял внешность? — спросила она, не понимая, почему это ей так важно.
Он вздохнул и покачал головой.
— Что бы не происходило с миром, привычка сначала говорить, а потом думать, остается при тебе, — произнес он без всякого выражения. — При той степени близости, которая была у нас... у вас, вряд ли можно было бы удержать маскирующие чары.
— У нас... — автоматически повторила Гермиона.
Мерлин великий, кем бы он ни был, этот человек, — это с ним она встречалась в полутемном, всегда полутемном доме. И он же кормил ее манной кашей, вытягивал из горячки, доводил до истерики в Тупике Прядильщика, давал в письмах советы по борьбе с похмельем... Методично подталкивал к грани безумия. И теперь ничего не изменилось. И не изменится. Потому что образ Синей Бороды был пустой формой — пустым местом во вселенной, где мог появиться человек, которого она сама старательно списывала с профессора Снейпа. Ведь это его она искала, создавая западню из строк, написанных им же. В результате, он окружил ее собой — так плотно, как только мог. И все, что теперь нужно сделать — набраться мужества и назвать вещи своими именами. Иначе, как он и предупреждал, они совсем запутаются. Она же первая и запуталась. Слишком много имен для одной жизни...
— Как же мне теперь тебя называть? — спросила она, все еще надеясь, что ошибается, и в то же время страшась этого.
Он дернул углом рта и произнес не без яда:
— А ты не помнишь? У меня есть имя, данное мне при рождении. И зная о... — он сделал паузу, словно подбирая подходящее слово, — ловкости твоего языка, не сомневаюсь, ты справишься с таким нехитрым набором фонем.
Гермиона смотрела на знакомую кривую усмешку, вслушивалась в звучание голоса, в игру интонаций, улавливала болезненную нотку. Змея укусила?.. Боевое ранение, кажется, кинжал... Этот недобрый прищур...
Ей хотелось его убить. Или ударить — жестоко, чтобы заскулил от боли. Или хотя бы просто сесть на пол и разреветься. Все, что удержала ее память из облика Стена Смотрицки, несомненно, принадлежало Северусу Снейпу. А все остальное казалось теперь размытым пятном, общей фразой о светлых волосах и загрубевшей от ветра коже. Впрочем, еще она хорошо помнила его прикосновения. Его? Чьи именно, девчонка?
— Мерзавец, — прошипела она. — Как ты посмел?
— Ты о чем, милая? — насмешливо поинтересовался Снейп, заломив бровь.
— О чем? О том! — выкрикнула она, заталкивая руки поглубже в тесные карманы джинсов, чтобы не дать ему по морде сию минуту. — Значит, решил меня использовать со всей возможной приятностью?
Снейп побледнел и глянул на нее так, что Гермиона попятилась. Мерлин, она уже забыла, как он может быть страшен. Или никогда не знала? Или это не он — а Синяя Борода?..
— Ах вот как, женщина, — это я тебя использовал? — обманчиво спокойным тоном произнес Снейп. — А что, позволь узнать, ты сделала со мной? С моей жизнью? Ничтоже сумняшеся, превратила в игрушку на потеху магглам!
Он сделал шаг к Гермионе и навис над ней, отчаянно сцепив пальцы за спиной, словно последним усилием удерживая себя от рукоприкладства.
— Почему Стен Смотрицки не слишком похож на меня, хотя это, несомненно, я? Да это у тебя надо спросить! — рявкнул он. — Как ты умудрилась скрестить в своих экспериментах Жиля де Рэ и Северуса Снейпа? Палимпсест, Грейнджер! И я не знаю, что оказалось страшнее — моя тетрадь или твоя голова.
Он резко отстранился, снова привалился спиной к стене, и прикрыл глаза, пытаясь подавить ярость.
— Нет, самым жутким оказалось то, что получилось при их взаимодействии, — с горечью произнес он после паузы. — Я кузен Люциуса Малфоя...
Гермиона тоже отошла от него подальше и села за стол главного аврора.
— Как ты выжил? — спросила она. — Там, в Визжащей хижине.
— Не знаю, — ответил он.
Она сделала нетерпеливое движение.
— Действительно не знаю, — повысив голос, повторил он. — Могу только предположить, что не без твоего участия.
— Интересно, в этом мире хоть что-то происходит без моего участия? — раздраженно пробормотала Гермиона. — Но на сей раз, думаю, ты ошибаешься. Девять лет назад...
— Да хоть сто девять! — перебил ее Снейп. — Ты исключила фактор времени, если не помнишь. Пятнадцатый век. Одиннадцатый. А тут каких-то девять лет...
Он махнул рукой и снова застыл у стены. Гермиона неосознанно зашарила руками по столу Канингема, будто искала, за что ухватиться. Мерлин, это не так уж невероятно...
— Значит, любой нумеролог... — ошеломленно произнесла она.
— Не любой, — ответил он. — В данном случае, только ты. Да и то, как я понимаю, случайно.
— Я?
— Моя жена. Мы связаны родовой магией, — он неприятно ухмыльнулся. — Я об этом позаботился.
Гермиона снова завелась. Она вскочила из-за стола и заметалась по кабинету.
— Прекрасно, — шипеть она научилась разве что чуть-чуть хуже, чем он. — Надеюсь, таким образом, моя миссия в твоей жизни выполнена. Как и твоя в моей. Поэтому покончим с этим, — она обвела руками кабинет. — И разведемся, как нормальные, цивилизованные люди. Я даже не стану тебе предлагать остаться друзьями.
Снейп кивнул и осклабился.
— Спасибо, дорогая, — таким же ядовитым тоном произнес он. — Это потребовало бы от меня титанических усилий. А я всего лишь человек.
Гермиона набрала было в грудь воздуха для достойного ответа, но услышала возню за дверью и передумала. Кто-то пытался открыть дверь. Семейные отношения следовало пока отложить — Гермиона понимала, что Пол не сможет удерживать контроль над игрой слишком долго.
— Что произошло в лавке Уизли? — спросила она деловито.
— Уизли, — повторил Снейп с нескрываемым отвращением. — Когда я переступил порог, прямо передо мной появилось лицо...
— Волдеморт? — быстро спросила Гермиона.
Снейп покачала головой.
— Альбус Дамблдор, — ответил он.
Гермиона едва не открыла рот от удивления.
— Дамблдор?
Снейп кивнул — кажется, он наслаждался ее замешательством.
— А вы тоже думали, что я возродил Волдеморта, мисс Грейнджер? — с ехидцей поинтересовался он.
Гермиона потрусила головой.
— Неужели... — выдавила из себя она. — Профессор, неужели вам так хотелось дать по морде Дамблдору?
Снейп поднял бровь.
— По морде? Интересная мысль, — насмешливо произнес он. — Никогда об этом не думал.
Гермиона с минуту задумчиво смотрела на него, пытаясь сообразить, почему именно распаковка Риддла привела к появлению всплывающего боггарта в виде Дамблдора. Вообще-то, в этом был определенный смысл...
— И что было дальше? — спросила она.
Снейп снова пожал плечом. В точности как Стен. У Гермионы перехватило дыхание, и она едва услышала ответ:
— Я вышел из лавки и увидел, что окружен аврорами. Это все.
— Зачем вы вообще туда пошли?
Злость. Ей надо растравливать в себе злость. Это поможет справиться со странным желанием, возрастающим всякий раз, как она узнает в Снейпе Стена. Прижаться к нему и забыть обо всем... К кому — к нему, девочка моя? К Снейпу?
— Зачем было просто не спрятаться, не затаиться? — бушевала она, глуша в себе голос сирены, зовущий ее в тихую гавань. — Почему вы не связались со мной? Вы же знали, что меня это касается непосредственно! Зачем вы пошли на эту дурацкую встречу с Прелати? Какого пьяного тролля вы там устроили? И как вы посмели запереть меня в этом доме?
Снейп какое-то время просто смотрел на нее ничего не выражающим взглядом. Гермиона всматривалась в его глаза — но напрасно искала там ответ на совсем другой вопрос, мучивший ее куда сильнее. Напрасно. Она никогда не могла распознать истинных чувств человека по глазам. Она вообще сомневалась, что это возможно...
— Как много вопросов, — наконец ледяным тоном произнес Снейп и устремил взгляд поверх ее головы — в окно.
Гермиона почувствовала, что вот-вот достигнет точки кипения.
Да, Гарри прав. Все тот же профессор Снейп. Невыносимый, высокомерный, холодный и ядовитый, как гремучая змея. Ее муж. Синяя Борода. Что ж, кажется, маринование в банке — это не самый страшный исход для женщины, обреченной на совместную жизнь с этим... этим...
К счастью, благоразумие возобладало. Гермиона проглотила рвущийся наружу вопль разъяренной фурии и, стараясь копировать ледяной тон мужа, произнесла, указывая пальцем на дверь:
— Сейчас они все сюда ввалятся. Все, что от тебя требуется — молчать, кивать головой и говорить «да». Что бы я ни делала.
Снейп, казалось, на миг оторопел от такой наглости — он взглянул на нее и хотел уже что-то сказать, но Гермиона, воспользовавшись его секундным замешательством, уже подскочила к двери и распахнула ее.
Она понадеялась, что это прозвучало достаточно невинно.
— Грейнджер, — хмуро произнес Кингсли Шеклбот вместо приветствия и, отодвинув ее с дороги, вошел в кабинет. — Какого тролля пьяного ты тут устроила?
Вслед за министром вошли Артур Уизли, Гарри Поттер, двое авроров-охранников, которых Гермиона так бесцеремонно выставила за дверь, и еще двое волшебников. Их лица показались Гермионе смутно знакомыми. А вот Снейп, судя по всему, знал их лучше — они переглянулись и нервно дернули головами в немом приветствии.
Кингсли подошел чуть ли не вплотную к Снейпу. Какое-то время он смотрел в лицо бывшему директору Хогвартса тяжелым профессиональным взглядом. Снейп игру не поддержал — он едва глянул в глаза министру и снова уставился в окно. Шеклбот покачала головой, отошел от Снейпа и тяжело опустился в кресло Канингема.
Снейп ответил ему легким поклоном. Кингсли снова принялся сверлить его взглядом. Гермиона подумала, что вряд ли Шеклбот предпримет попытку проникнуть в сознание человека, который столько лет умудрялся прятать свои мысли от Волдеморта. Да и от Дамблдора, скорее всего, тоже. А ведь оба были легилиментами изрядными. Но тут ее внимание привлекло тяжелое дыхание за плечом. Она оглянулась и увидела Гарри — он напоминал сжатую пружину. Гермиона физически ощутила его стремление кинуться вперед, закрыть собой своего Патриарха, перегрызть горло каждому, кто попытается на него напасть, умереть у его ног. Гарри, по всей видимости, очень не нравилось, как министр магии смотрит на Снейпа. И Гермиона с ужасом подумала, что если Кингсли сейчас же не отведет взгляд...
Шеклбот, словно услышав ее немую мольбу, оторвался от созерцания Снейпа и забарабанил пальцами по столешнице.
— И Тот-кого-нельзя-называть...
— Вы имеете в виду Риддла, министр? — уточнила Гермиона.
Кингсли одарил ее яростным взглядом и продолжил:
— И Тот-кого-нельзя-называть тоже жив. Очень интересное совпадение. Особенно если учесть ваше, мистер Снейп, совместное с ним появление.
Он снова грозно глянул на Снейпа. Гарри дернулся. Гермиона поймала друга за руку и решила, что пора действовать:
— Появление? — переспросила она. — Вы видели Риддла, министр? И что он — сильно изменился?
Как она и ожидала, внимание присутствующих переключилось на нее. Только Снейп смотрел в окно с таким видом, будто все происходящее совершенно его не касается — за что Гермиона была ему бесконечно благодарна.
— Вам так любопытно, как теперь выглядит Волдеморт, мисс? — гневно спросил один из полузнакомых волшебников.
Гермиона испытала нечто вроде уважения — маг назвал Волдеморта по имени, хотя было видно, каких усилий это ему стоило. Мерлин великий, и это после того, как Волдеморта победили уже дважды... Она чувствовала себя довольно неуверенно — Снейп так и не ответил ей толком, на что была похожа распаковка Риддла. То, что он увидел боггарт-прикол в виде Дамблдора, только сбило ее с толку. Надо бы хоть попытаться узнать...
— Да, господин министр, господа, — осторожно заговорила она. — Я думаю, это могла быть какая-то ошибка.
— Ошибка исключена, Грейнджер, — рявкнул Шеклбот, ударив кулаком по столу. — Когда Снейп вышел из лавки, туда немедленно вошли авроры. Так вот, первый же увидел То... Волдеморта, — Кингсли заставил себя произнести это слово. — После чего пропал. Просто исчез. На глазах у всех.
— Аппарировал, — предположила Гермиона. — С перепугу.
— Вы правда думаете, что авроры не в состоянии отличить аппарацию от исчезновения? Или Волдеморта от Гарри Поттера, миссис Грейнджер? — сердито спросил один из волшебников.
Ах, вот как... Исчез. Гермионе понадобилось несколько секунд, чтобы расставить все по своим местам. Лавка Уизли была зоной нестабильности. А в этих зонах волшебники время от времени исчезали. Как Канингем. Интересно, этот аврор был чистокровным? Или хотя бы полукровкой? Спросить бы у Гарри... Да только как это сделать, не привлекая внимания? Впрочем, его исчезновение действительно могло быть связано с распаковкой Риддла — вышвырнул его куда-нибудь миль на двести от Лондона, в другую локацию, и дело с концом. Кстати, еще вопрос как их всех потом вернуть из альтернативных сценариев... Потом, девочка моя, потом. Сейчас надо разобраться с Риддлом. Значит, всплывающий боггарт предстал перед несчастными аврорами в виде Волдеморта. Неудивительно. Лет через пятьдесят им будут детей пугать, как магглы — бабаем.
— Так он увидел Волдеморта? — невинно хлопая глазами, спросила она и глупо заулыбалась. — Ох, сработало!
Волшебники переглянулись и подозрительно уставились на нее.
— Сработало — что? — Артур Уизли, судя по дружному кивку, высказал общий вопрос.
— Прикол, — ответила Гермиона. — Новый прикол от Умников Уизли. Он действительно хорош. Но я не думала, что им заинтересуется сам министр!
Звенящую тишину, воцарившуюся в кабинете после этих слов, Гермиона восприняла как награду за смелость.
— Что вы имеете в виду? — севшим голосом спросил Артур.
— Этот боггарт, мистер Уизли, — принялась объяснять Гермиона, всем видом изображая дружелюбие. — Вернее, кибернетический вирус. Вирус Риддл, — Гермиона истерически хихикнула. — Пол выбрал это имя. Понимаете, он договорился с вашим сыном...
— Джорджем? — лицо Артура залила краска.
Гермиона не к месту вспомнила, что точно так же краснеет Рон.
— Кажется, да, — неуверенно ответила она. — А может, с Роном — не знаю. Вот только Пол маггл. Меня очень впечатлила эта их разработка с всплывающим из-под порога боггартом — вы знаете, мистер Уизли, о чем я. И я подсказала Полу использовали эту идею. Просто люди видят того, кого... Ну, в общем, принцип боггарта.
Она беспомощно замолчала и развела руками. Этот жест заставил присутствующих, слушавших ее намеренно сбивчивую речь, затаив дыхание, вздрогнуть. Теперь все дружно уставились на Артура Уизли. Сам министр принялся сверлить взглядом своего помощника. Но тот в ответ лишь покачал головой.
— Ах, Артур, ваше увлечение магглами, кажется, передалось потомкам, — ядовито произнес один из волшебников. — А дети талантливы...
В кабинете снова воцарилось молчание. Лицо Артура Уизли полыхало, как зимний рассвет. Он несколько раз судорожно набирал в грудь воздух, словно собирался заговорить, но так и не сказал ни слова. Наконец тишину нарушил министр.
— Миссис Грейнджер, — пророкотал он. — Вы, кажется, понимаете в происходящем больше, чем мы все.
Гермиона нерешительно пожала плечами.
— Объясните и нам, пожалуйста, — просьба Кингсли больше походила на приказ. — Для начала, кто такой Пол и какие дела у него с молодыми Уизли?
— Пол — мой коллега, — охотно принялась рассказывать Гермиона. — Программист в фирме, в которой я работаю креатором, — она с удовольствием отметила, что ее маггловские словечки постепенно вводят присутствующих в ступор. — Пол познакомился с братьями Уизли через Интернет. И те предложили ему разработать пару приколов для их магазина. Пол, собственно, занимается разработками приколов для магглов. Но так получилось, что этот прикол — Риддл — попал в зону нестабильности и теперь ведет себя... непредсказуемо.
— Непредсказуемо, — с нажимом повторил министр.
Гермиона поежилась под его взглядом, но смело продолжила:
— Это свойство зон, министр. От нас их работа никак не зависит. Единственное, что я могу предположить, что этот прикол может детонировать все зоны нестабильности.
— В смысле — детонировать? — осторожно уточнил один из волшебников.
— В смысле, он может проявиться в любой из этих зон или во всех сразу, если окончательно выйдет из-под контроля.
Что ж, девочка моя, это почти правда...
— Все зоны? — ошеломленно переспросил Шеклбот. — И... И что?
Гермиона пожала плечами.
— Это означает, что вам, министр, лучше разобраться с происходящим, пока мы в состоянии его сдерживать.
Кингсли снова уставился ей в переносицу.
— Вы его сдерживаете? — подозрительно спросил он. — Как?
— О, Пол отвечает за свои разработки, министр, — оживленно отвечала Гермиона. — Он мастер своего дела.
— А Снейп? — спросил Шеклбот.
— Что — Снейп? — невинным тоном переспросила Гермиона.
— Как он с этим связан?
Теперь он снова повернулся к зельевару. Тот пожал плечом и насмешливо посмотрел на Гермиону.
— Случайность, — просто ответила она.
— Он случайно сорвал министерские печати? — видимо, с трудом сдерживая гнев, пророкотал министр. — Случайно оказался рядом с Волдемортом? Может, он так же чисто случайно вернул его к жизни?
— Не драматизируйте, господин министр, — строго произнесла Гермиона. — Вирус — это не жизнь. Это полужизнь — в лучшем случае. И именно по этой аналогии мы с Полом назвали вирус в честь Тома Риддла. Он же тоже, кажется, был не совсем живой... Но не в этом дело, — оборвала она себя, в надежде, что про Снейпа присутствующие снова забыли. — Вирус Риддл тоже своего рода полужизнь — магически-кибернетическое создание. Мы сначала думали о големе, но остановились на киборге.
Волшебники беспомощно переглянулись. Краем глаза Гермиона отметила, как Снейп дернул углом рта, с трудом подавляя улыбку.
— Это как Терминатор... — растерянно прошептал Гарри.
— Типун тебе на язык, — возмутилась Гермиона. — У Терминатора карьера — не приведи Мерлин. Нам еще Риддла-министра не хватало.
Она знала, что Шеклботу не понравится этот намек. Он развернулся и яростно посмотрел на Гермиону.
— Миссис Грейнджер, — процедил он сквозь зубы, — если этот ваш маггловский умник действительно отвечает за Вол... за этот прикол, — министр скривился, как от зубной боли — называть Волдеморта «приколом» было для него совершенно противоестественно, — так, может, он окажет нам всем любезность и уничтожит его?
Гермиона кивнула.
— Хоть сию минуту, сэр.
— Так сделайте это! — рявкнул Кингсли.
Но Гермиона покачала головой и наивно улыбнулась
— Не так быстро, сэр, — сказала она. — У меня есть кое-какие желания. И я хочу, чтобы вы их исполнили.
Шеклбот с минуту просто смотрел на нее, словно не хотел верить собственным ушам. А потом подошел к ней вплотную и угрожающим шепотом произнес:
— Шантаж, миссис Грейнджер?
Гермиона энергично замотала головой.
— Всего лишь невинное желание, — заверила она.
— Допустим, — процедил Кингсли. — Но лишь в том случае, если это не противозаконно.
После чего он резко отвернулся, отошел от нее и снова сел в кресло.
— Это уж вам виднее, министр, — сказала Гермиона, едва переводя дух от облегчения — Кингсли сейчас был действительно страшен. — Я прошу вас оставить в покое мою семью.
Повисла пауза. Волшебники принялись исподтишка рассматривать Снейпа. Даже он сам удостоил ее короткого взгляда. Если бы не напряженность момента, Гермиона, наверное, улыбнулась бы ему милой улыбкой людоедки. Но она лишь отметила про себя, что ей, похоже, удалось слегка его огорошить.
— Семью? — переспросил Шеклбот.
— А вы не в курсе, что у меня есть семья, министр? — Гермиона кивнула на зельевара, который теперь наблюдал за происходящим, как за скучным кинофильмом. — Я всего лишь хочу, чтобы наши имена не упоминались, не всплывали, были просто забыты в связи с этой войной. Вы понимаете, о чем я говорю — кажется, вы это называете «не значиться».
Тут все волшебники, как по команде, заговорили. Одновременно. Наверное, об одном и том же, но каждый своими словами — поэтому с минуту в комнате стоял просто возмущенный галдеж. Наконец Кингсли нетерпеливо взмахнул рукой и все неохотно примолкли.
— Обвинения против Снейпа... — начал было министр.
Но Гермиона прервала его:
— Сдерживать вирус вечно не сможет даже такой кулхацкер, как Пол, — резко произнесла она. — Пока Риддл развлекается с приколами Уизли. Но надолго ли ему хватит этого магазина?
Кингсли снова вскочил с кресла, шагнул к Гермиона, схватил ее за плечи и, глядя в глаза, прошипел:
— Я могу прямо сейчас арестовать вас, миссис Грейнджер. Вынудить к сотрудничеству — любыми способами. В конце концов, мы справимся с Волдемортом и без вас, не сомневайтесь. У меня есть все основания для вашего ареста. Вы связаны с воскрешением, как вы сами только что признались. Я уж не говорю о... О вашем супруге.
Гермиона, скосив глаза, глянула на Снейпа. Тот снова смотрел на нее. Бровь чуть приподнята. Ну что, милая, как ты будешь выкручиваться? Или мне все-таки будет позволено принять участие? Гермиона сделала, насколько смогла в такой ситуации, страшные глаза. Только пикни, милый. И будешь выбираться из этого сам — как знаешь. Снейп едва заметно скривился в ответ на ее пантомиму и снова безразличным взглядом уставился в окно. Гермиона же смело посмотрела в бешеные глаза Шеклбота.
— А что, Уизли тоже посадят? — нахально спросил она. — Всех или только некоторых? К тому же, сэр, доказательств моей причастности к происходящему у вас нет. Так же как причастности моего мужа. То, что он вышел из лавки, в которой якобы появился Волдеморт — ничего не означает. Лавка — зона нестабильности. За происходящее в ней вообще никто из магов не может нести ответственности.
— Но вы каким-то образом регулируете магию в этих зонах! — рявкнул министр.
— Во-первых, не я, а мой знакомый маггл. А во-вторых, регулируете — громко сказано. Какое-то время он может поддерживать зону в относительно стабильном состоянии. Какое-то время, сэр.
Время. Вот на что надо упирать. Время, которого у них нет. Ни у кого из них — ни у нее, ни у министра. Собрав в кулак всю свою волю, Гермиона заставила себя усмехнуться прямо в разъяренное лицо Кингсли Шеклбота.
— Конечно, сэр, вы можете справиться с Волдемортом и без меня. Пожалуйста. Попытка не пытка. Только поторопитесь.
Они смотрели друг другу в глаза, кажется, целую вечность. И Шеклбот, и Гермиона понимали, что он может ее арестовать — возможно, даже должен это сделать. Но имя Волдеморта по-прежнему наводило ужас на всех, кто прошел через последнюю войну. И каждый из присутствующих в этом кабинете помнил, сколькими жизнями пришлось заплатить за победу.
— В конце концов, я могу наложить на вас империо, — прошипел министр.
— Попробуйте, — севшим голосом предложила Гермиона. — Только должна вас предупредить — во избежание эксцессов мы на время заблокировали возможность использования непростительных заклятий в этой ло... В смысле, в аврорате.
Шеклбот отпустил ее и отшатнулся.
— Вы, конечно, можете подействовать на меня с помощью зелий, — окрепшим голосом продолжила Гермиона. — Но это потребует времени, я права?
Последние слова адресовались Снейпу. Тот оторвался от созерцания окна, перевел взгляд на нее и безразлично кивнул.
— Которого у вас сию минуту нет, — закончила Гермиона.
— Как вы контролируете использование магии? — ошеломленно спросил кто-то из волшебников.
— Компьютерные технологии. И только в зонах нестабильности, — ответила Гермиона,
— Аврорат... — дрогнувшим голосом произнес один из авроров. — Зона нестабильности?
Гермиона кивнула, потом нервно хихикнула и добавила:
— Я почему-то так и подумала, что вы не догадаетесь проверить министерство.
Мужчины переглянулись. Шеклбот упал в кресло, будто у него подогнулись колени. Информация о том, что аврорат — зона нестабильности и что какой-то маггл-программист сейчас контролирует использование магии в святая святых магической Британии, не придала ему бодрости.
— Как... — севшим голосом пробормотал Артур Уизили, — как ты могла, Гермиона... Раскрыть магглам тайны нашего мира...
Она исподтишка метнула в него злорадный взгляд. Ох, мистер Уизли, какая переоценка ценностей...
— Ничего я им не открывала, мистер Уизли, — небрежно произнесла она. — Пол просто из последних сил удерживает в аврорате информационную стабильность. И следит, чтобы «маленький игрушечный Риддл от Уизли» сюда случайно не влез. Он считает, что это просто он-лайн игра.
Шеклбот при этих словах дико посмотрел на Артура, потом перевел взгляд на Гермиону.
— Хорошо, — выдохнул он.
Гермиона покачала головой.
— Изменение документов, господин министр, — сказала она. — Прямо сейчас. Вы ведь имеете право на подобную магию от имени правительства? Тем более, сейчас у нас чрезвычайное положение.
— Вы понимаете, какими будут последствия? — тихо спросил Кингсли.
— Наши имена исчезнут из всех документов, связанных с войной. Этого я и добиваюсь.
— И из наградных списков, миссис Грейнджер!
— Вы думаете, я буду торговаться из-за ордена, когда речь идет о моей семье? — резко спросила она.
Шеклболт посмотрел по очереди на каждого из своих подчиненных, потом снова на нее. Гермиона почувствовала, как загривок защекотало и по спине стекла струйка пота. Шеклбот едва заметно кивнул. Она сглотнула и, подняв палочку, произнесла слова магической клятвы, пообещав, что нейтрализует вирус, как только министр магии выполнит ее требование. Краем сознания она успела ощутить испуг — а вдруг у Пола что-то не заладится, и он не сумеет удалить вирус? Но по-настоящему испугаться этой мысли она не успела. Потому что, едва она опустила палочку, министр поднял свою, нараспев произнес заклинание и начертил в воздухе замысловатый знак, который на секунду заискрился и погас. Сам министр упал в кресло и сгорбился, словно на это колдовство у него ушли последние силы.
Гермиона тоже почувствовала страшную слабость. Возможно, эти чары каким-то образом коснулись ее. Она присела на краешек стола, вынула из кармана мобилку, набрала номер Пола и переключилась на громкую связь. Пол ответил мгновенно.
— Пол, как там наш Томми? — спросила она, не тратя время и силы на приветствия.
— Ох, Миона! — срывающимся голосом произнес Пол, — с тобой все в порядке?
— Да. А что?
— Ты исчезла! — в голосе Пола послышалась истерическая нотка. — Только что. Была — и нет. Я не вижу тебя. И твоего мужа, кстати, тоже. Вы исчезли в одночасье. Заискрились и погасли. Это какой-то глюк...
— Успокойся, Пол, все так и должно быть, — произнесла Гермиона севшим голосом.
У нее слегка закружилась голова, и она ухватилась за край стола, чтобы не свалиться с него. Потом подняла взгляд и встретилась с глазами Снейпа. Нет, она так и не научилась читать по глазам чужие эмоции. Жаль. Хотелось бы знать, что чувствует человек, для которого только что закончилась война, длившаяся едва ли не всю его сознательную жизнь. Человек, ставший свободным. Неужели, так же, как она — ничего, кроме усталости? Тяжелой, душной усталости...
— Миона?
Гермиона вздрогнула и постаралась взять себя в руки. Она отдохнет. Обязательно. Вот только клятву выполнит. Риддл-то небось все еще громит лавку Уизли. От этой мысли она взбодрилась.
— Как там наш Томии? — снова спросила она.
— Риддл? — переспросил Пол. — По-прежнему в лавке. Какая локация, пресвятой Кевин Митник! Я бы на его месте тоже оттуда не вылезал. Но... он вирус, а у меня на винчестер натянут презерватив — ты же знаешь...
— Пол, кроме меня, тебя сейчас слышит не меньше полудюжины озабоченных магов, — с ноткой злорадства произнесла Гермиона. — Так что фильтруй поток.
— Да я тут только тем и занимаюсь, — весело отозвался Пол. — Будут указания?
— Гаси Риддла, — коротко произнесла она.
— Жаль. Славная программулина, — пробормотал Пол.
— Ничего, новую напишешь, — успокоила коллегу Гермиона. — Ты же у нас творец...
— Запускать Поттера? — спросил Пол — до Гермионы доносилось быстрое клацанье клавиш.
— Да. Сейчас я его туда отправлю. От магазина Уизли, я так понимаю, не слишком много осталось? — она изо всех сил постаралась скрыть удовлетворение.
— Восстановим, — бодро пообещал Пол.
— Не пугай меня, — попросила Гермиона. — Ты обещал, что это закончится.
— ЭТО закончится, Миона, — торжественно произнес Пол. — Но у меня тут кое-какие дела...
— С Уизли? — ужаснулась Гермиона.
— Да. И с Малфоем.
— О, нет... Откуда ты знаешь про Малфоя?
— Он приходил в гости. О тебе справлялся.
Гермиона закрыла глаза. Происходящее снова приобрело очертания привычного бреда. Она изо всех сил постаралась игнорировать подозрительный взгляд министра.
— Поттера в студию, — голос Пола вернул ее к реальности.
Гермиона прервала связь и посмотрела на Гарри. Тот сглотнул.
— Слушай меня внимательно, — строго произнесла Гермиона. — Сейчас ты аппарируешь к лавке Умников Уизли. Войдешь. Увидишь перед собой этот их прикол — всплывающий боггарт. Дай ему по морде и возвращайся. Главное, Гарри, — она проникновенно посмотрела в глаза другу, — никакой самодеятельности, никакой магии и никаких размышлений. Кем бы ни оказался, этот боггарт — дай ему по морде.
Ее все еще тревожил тот факт, что Снейп при распаковке Риддла увидел Дамблдора. Что, если Гарри тоже увидит кого-то, кому не сможет запросто отвесить оплеуху? Может, это самозащита вируса... Гарри кивнул ей и повернулся к двери. Но тут Артур схватил его за руку.
— Господин министр, я не понимаю, почему мы должны всему этому верить? — произнес он, снова заливаясь краской в точности как Рон. — Это же Снейп — вы знаете, что он творил во время войны. К тому же, как мы только что услышали, в деле замешан еще и Малфой. А Гермиона... Она...
— Ты знаешь, дорогая, мне не слишком нравится эта идея, — прервал Артура низкий шелестящий голос, заставивший присутствующих вздрогнуть и посмотреть на Снейпа.
Тот по-прежнему стоял у стены, скрестив на груди руки, и задумчиво рассматривал Гарри Поттера. Он говорил тихо, с той гипнотизирующей интонацией, которая повергала учеников в ужас, но не позволяла отвлечься от его речи ни на минуту.
— Превращать Поттера в эльфа в доме, где хозяйкой ты — просто неинтересно, — продолжал он, обращаясь исключительно к Гермионе. — Вот была бы на твоем месте Белла Лестрейндж…
С минуту все молчали, переваривая услышанное. Гермиону передернуло при упоминании имени Беллатрисы. Он что, специально?
— А вот миссис Поттер — другое дело, — снова заговорил Снейп. — Я не ошибаюсь — в девичестве она Уизли? Если Молли научила ее готовить хотя бы в половину так же хорошо, как готовила сама...
Гермиона с ужасом смотрела, как Артур меняется в лице. Она готова была разреветься — она же сама рассказала Снейпу о ритуале присвоения крови. Вернее, не Снейпу — Стену. Мерлин, как же теперь... Но она не успела ничего ни сказать, ни сделать — так же, как и Артур. Гарри подскочил к Снейпу, сжимая кулаки.
— Оставьте... — выдавил он из себя. — Не смейте...
Гарри дернулся всем телом и, борясь сам с собой, произнес:
— Я не позволю вам тиранить мою жену. Со мной поступайте, как хотите. Но Джинни...
Они смотрели друг на друга, и Гермиона видела, как Гарри начинает мелко дрожать. Она не знала, смеяться ей или плакать. Ну почему Гарри обязательно влипнуть по самые уши, чтобы понять, кого он любит и насколько сильно? Вот, пожалуйста, полез защищать Джинни, рыцарь троллев. Идиот. Чем сильнее он сопротивляется воле хозяина, тем больше власти получает хозяин над его семьей. О, вот и господин министр, кажется, понял, что к чему — заерзал. А Артур-то как испуган! Неужели знал о ритуале? Мерлин, что же делать? Гарри сейчас просто раздавит. Еще минута, и он грохнется перед Снейпом на колени, к вящему удовольствию последнего, и будет биться в истерике, пока не получит высочайшего прощения. А уж в том, что Снейп с наслаждением сыграет этот спектакль, и сомневаться не приходится...
— Мне кажется, у тебя больше оснований доверять мне, чем наоборот, а, Гарри? — громко произнесла она.
Гарри обернулся к ней. Гермиона в упор посмотрела на Снейпа. Тот в ответ вопросительно поднял бровь. Гермиона повторила пантомиму со «страшными глазами». Снейп дернул углом рта и кивнул. Нет, слегка поклонился — так, чтоб уж точно все заметили. Гермиона сжала кулаки, стараясь сдержать охватившую ее ярость. Что за человек! Он что, не понимает... Но Снейп уже потерял к ней интерес. Он снова смотрел на Гарри — как на неведомую и во всех отношениях жалкую зверушку.
— Поттер, — сказал он, как выплюнул. — Вы сомнительное приобретение для моей семьи. Поэтому буду признателен, если вы избавите нас от своей персоны. Сделайте то, что приказывает моя жена — и можете быть свободны.
Сказав это, Снейп снова вперил безразличный взгляд в окно.
Гарри развернулся к Гермионе, кивнул и был таков.
В течение следующих пяти минут в кабинете не прозвучало ни одного слова, но дышать было тяжело. К счастью, Гарри вернулся быстрее, чем ожидала Гермиона.
— Ну что? — выкрикнуло сразу несколько голосов.
Гарри пожал плечами. Он казался удивленным донельзя.
— Все, — ответил он, ошеломленно вертя головой. — Его больше нет. Лавку, правда, совсем разломали...
Гермиона шумно выдохнула и снова уселась на стол. Ей было наплевать, что о ней подумают. Она и не подозревала, что испытает такое облегчение...
В кабинете поднялся шум. Гарри расспрашивали, он что-то отвечал. Гермиона не слушала — она только смотрела во все глаза на друга. И когда он, наконец, тоже взглянул на нее, у Гермионы окончательно отлегло от сердца. Глаза Гарри горели. На лице сияла мальчишеская улыбка. Он снова был победителем. И он был свободен. Гермиона едва заметно кивнула ему и прикрыла глаза. Ну, вот и все. Mission complete. Нет, лучше и вовсе — Game over. Ей не хотелось шевелиться, думать, говорить. К счастью, ее пока и не трогали — сосредоточились на мальчике-который-снова-победил-Волдеморта. Даром, что на сей раз Волдеморт был игрушечный. Впрочем, если бы они его не успели обработать антивирусом, кто знает, во что бы вылились эти «игрушечки»...
Но ведь успели. Вот и ладушки... А теперь убраться бы отсюда, пока все эти министерские в себя не пришли...
Она разлепила веки и тут же встретилась с насмешливым взглядом черных глаз.
— Это было эффектно, Грейнджер, — сказал Снейп, и, понизив голос, добавил: — Но я все равно не дам тебе развода.
Вот что значит практика. Ей даже в уме не захотелось обозвать его мерзавцем. Она спрыгнула со стола, подошла к нему вплотную и прошипела в лицо:
— Развод? После всего, что между нами было? Вернее, не было? Вернее, и быть не могло? — она громко фыркнула. — Еще чего! Я сама его тебе не дам!
Она хозяйским жестом поправила ему ворот и похлопала по небритой щеке, мимоходом отметив, что щетина и правда имеет выраженный синеватый оттенок. После чего резко отвернулась и направилась к выходу. Уже взявшись за ручку, она метнула в мужа сердитый взгляд через плечо и произнесла с лучшей снейповской интонацией:
— Не вздумай опоздать к ужину, любимый.
После чего выскочила за дверь и понеслась по коридору почти бегом, позабыв о приличиях и чувстве собственного достоинства. Слегка сожалела она лишь об одном — страх за собственную жизнь лишил ее возможности оценить по достоинству немую сцену в кабинете начальника аврората. Как и последовавший за ней смешок, отголосок которого донесся до нее из-за поспешно закрытой двери. Мысль о бывшем профессоре, оставшемся один на один с собственным смешным положением, придала ей скорости. Месть, конечно, сладка, но жизнь дороже.
Великий Мерлин, как ты допустил существование таких долгих дней? Вообще-то Гермиона с детства была уверена в том, что когда Господь создавал сочельники, он исключил фактор времени. Но ведь сочельник только... Нет. Неужели? Завтра? Гермиона вспомнила об этом, только когда доставила Пола обратно в контору и пошла на поиски шефа. И то только потому, что секретарша в приемной наряжала елку. Гермиона едва удержалась от дурацкого вопроса, почему так рано.
Разговор с шефом получился довольно коротким и невнятным. Гермиона так и не уяснила — ее уволили или повысили. Впрочем, дело, скорее всего, было не в шефе, а в ее собственном заторможенном состоянии.
Потом она сидела в кресле Пола и отвечала на все вопросы, которые он ей задавал. Абсолютно на все вопросы. Совершенно честно, прямо, ничего не скрывая. Пол урчал от удовольствия, представляя, какие возможности открывает сотрудничество хорошего кибернетика с магами. А Гермиона слушала его и пыталась понять, означает ли это, что в точке бифуркации... Нет. Она больше не станет об этом думать. Никогда. В эту минуту она искренне понадеялась, что ее все-таки уволили.
— Э-э, Пол, — произнесла она рассеянно, перебив какой-то очередной восторженный пассаж коллеги. — А что Малфой? Откуда ты его взял?
— А, этот пижон... Он вывалился из камина, — Пол округлил глаза. — Я думал, у меня глюки на почве общения с тобой. А он эдак небрежно отряхивает одежку, смотрит на меня, как на неведому зверушку, — Пол захихикал. — Ну, поговорил с ним.
Гермиона покачала головой. Это действительно было похоже на сумасшествие. Малфой пришел к ней в дом и заговорил с магглом — причем его словами были не «круцио» и не «авада кедавра».
— Что это с Малфоем? — пробормотала она.
— Он проведывал тебя по просьбе своего кузена, — пояснил Пол.
Гермиона закашлялась.
— Кузена?
Пол кивнул.
— И?
— Я его успокоил. Показал, где ты. С кем. На мониторе показал, естественно, — Пол снова захихикал. — Кстати, отлично сыгранная миссия в аврорате, Миона. Респект. Бедняга Люциус так разволновался, что пришлось напоить его бренди.
— Ты поил Малфоя моим бренди?
О нет, ее уже ничем сегодня не удивить. Ничем. Если она удивится еще хотя бы раз...
— А что? Тебе жалко? Он не много выпил. Так плевался — что ты!
Пол засмеялся от души.
— Я же тебе толкую — пижон. Но игра ему понравилась. В общем, — Пол потер руки, — даже если Великий шеф нас с тобой уволит к гоблинам — не пропадем. У меня еще пара проектов с этими Умниками Уизли...
Гермиона сидела, откинув голову на спинку кресла и прикрыв глаза. Мерлин великий, кое-что в магическом мире все-таки серьезно изменится. Это хорошо? Или не очень? Впрочем, участие в этих делах Малфоя и Уизли дает надежду на то, что выбор в точке бифуркации теперь действительно не лимитируется ничем. В том числе здравым смыслом. Кстати, как Малфой умудрился просочиться через ее камин? Она его заблокировала. Совершенно точно. Нет, она только видела, что он заблокирован. Тролль его разберет, этого Малфоя и его родовую магию. Может, Снейп, когда был Стеном, оставил какую-то лазейку. С табличкой «Малфоям — сюда». Специально, чтобы любимый кузен смог в случае чего ее проконтролировать. Выучила ли она уроки, съела ли творог... Ох, он что, позаботился о ней? И который из них? Снейп? Стен? Синяя Борода? Или все трое вместе? Нет, хватит с нее этой лженауки.
А ведь рано расслабляться. Сколько еще нерешенных вопросов, мать моя великая! Во-первых, пропавшие маги. Надо разыскать эти чертовы альтернативные сценарии и постараться вернуть всех на свои места. Во-вторых, зоны нестабильности. Впрочем, не много ли ты на себя берешь, девчонка? Это больше не твоя война. Так что можешь засунуть ручки поглубже в карманы. Пускай сами решают, что делать с зонами нестабильности. Возможно, рано или поздно придут к тому, что обратятся к помощи родовой магии. Или придумают что-нибудь еще. А может, эти зоны на самом деле страшно перспективны в смысле развития магии. Как бы волшебники ни носились со своим семантическим консерватизмом — эволюцию не отменить приказом министерства. В общем, все самое интересное только начинается. И она с удовольствием на это посмотрит. Со стороны. А еще лучше — издалека. Хватит с нее и Снейпа. Это, кстати, в-третьих...
— А что твой муж? — спросил Пол, заметив, что она открыла глаза.
— Муж? — переспросила Гермиона. — Тролль его разберет. Он не дает мне развода, Пол.
Коллега подозрительно посмотрел на нее.
— Миона, я уже говорил, что твой муж дурак? — спросил он.
Гермиона кивнула.
— Беру свои слова назад, — со вздохом произнес Пол.
Гермиона невесело усмехнулась.
— Дура на самом деле я, Пол, — призналась она. — Я же сама его сюда вытащила. А теперь не знаю, что с ним делать.
— Вытащила? — переспросил Пол. — Из игры?
— С того света, — буркнула Гермиона. — Помнишь, что такое хронотоп? Так вот, я его создала, этот хронотоп. Специально для своего мужа. Жиль де Рэ, Стен Смотрицки, Синяя Борода, Северус Снейп... — она подавила зевок. — Один и тот же человек. Инвариант в разных сценариях. Я просто взяла все эти сценарии, в смысле, реальности — и свела их в одну точку пространства-времени. В хронотоп, собственно. Место, в котором наши с ним сценарии пересекаются. Место существования. Появившись в нем, я провоцирую его появление — в любом подходящем под сценарий образе. Если я Жанна — значит, он Жиль. Если он Тристан — значит, я Изольда.
— Если ты Джейн — он Тарзан, понятно, — Пол потянулся и, заложив руки за голову, счастливым и совершенно обалдевшим взглядом уставился в потолок. — Тайная комната?
— Вся эта игра, скорее, — вяло отвечала Гермиона. — Тайная комната работает как переключатель между реальностями. Но в любой из них мы обречены друг на друга.
— Ох, гениально... — выдохнул Пол. — Вот что значит строить свою жизнь собственными руками.
Гермиона не имела сил спорить и доказывать коллеге, что все с точностью до наоборот — что ее жизнью распоряжались и продолжают распоряжаться все, кому не лень. Кроме нее самой. Вместо этого она закрыла глаза и провалилась в полузабытье, убаюканная воркующими интонациями Пола. С завтрашнего дня начинаются рождественские каникулы. На десять дней она закроется в своей квартире. И не высунет из нее носа. Никуда. Ни за что. Даже в магазин — она заглянет за продуктами сегодня по дороге домой, загрузит холодильник... Только не прямо сейчас, а потом, когда встанет. Когда откроет глаза...
— Он мне сказал, что вы познакомились в школе, — донесся до нее голос Пола.
Он о ком?
— С Малфоем? — спросила она, с трудом выныривая из дремы.
— С твоим мужем. Он тебя учил?
Гермиона кивнула.
— Педофилия — болезнь учителей, — Пол покачал головой. — Люди инертны. Каждый любит то, что ближе. Пастухи — коз. Учителя — учениц. И только на долю программистов остается виртуальный секс, — грустно закончил он.
Гермиона хихикнула.
— Болезнь пастухов? Хорошая аналогия...
— Не так известна, как «болезнь учителей», — согласился Пол. — Но лишь потому, что пастухи не в состоянии описать свой опыт на уровне высокой литературы. То ли дело учителя... Все знают буквы. А некоторые еще и ориентируются в конъюнктуре книжного рынка.
Гермиона хотела возразить в том смысле, что Снейп вряд ли ориентируется на маггловском книжном рынке. Но передумала. Было уже совсем поздно. Поэтому она нехотя выбралась из кресла.
— Ты что же, и Рождество тут за тачкой проведешь? — спросила она у Пола, который снова уткнулся в монитор.
— А ты собираешься предложить мне что-то получше? — поинтересовался Пол. — Только учти, я не готов иметь дело с мужем-колдуном. Ты уж меня прости, Миона, но он тебе больше подходит. Ты волшебница, он волшебник. Вас связывает магия.
— И, увы, больше ничего, — с неожиданной для себя самой горечью произнесла Гермиона.
Пол удивленно посмотрел на нее.
— Это совсем не так мало, Миона, — сказал он. — Я знаю пары, которые бегом бегут к венцу, несмотря на то, что их вообще ничего не связывает. Похоть не в счет — ежедневной пылкой страсти в течение ста лет тебе не сможет обеспечить никто. Даже я. Поэтому у людей должно быть что-то еще. Магия в этом смысле ничуть не хуже, чем любовь к джазу.
— Пол, а ты точно маггл?— насмешливо поинтересовалась Гермиона.
— Точно. Я просто мыслю аналогиями. Если девайсы при коннекте работают корректно и не заваливают систему, мне чихать, через какие порты они подключены. Магия — значит, магия. Идите, плодитесь и размножайтесь.
Пол театрально помахал кистью в сторону двери. Гермиона расхохоталась. От души. Пол, хитро прищурившись, посмотрел на нее.
— Вижу, ты не против, — резюмировал он.
— Только не говори мне, что это в твоих силах, — попросила она сквозь смех.
— Как ты могла подумать? — с укором произнес Пол. — Я всего лишь гоню код. А сценарист у нас ты.
Гермиона потрепала его по макушке и поцеловала в лоб.
— Счастливого Рождества, — сказала она и покинула каморку.
Аппарировать Гермиона не стала. Дома ее ждала перевернутая вверх дном квартира, пустой холодильник и отсутствие всякого намека на праздник. Зато на улицах было так красиво, как может быть только в канун Рождества. Был поздний вечер, но она еще успела зайти в супермаркет. Кроме того, ей посчастливилось застать хозяйку лавки в цоколе своего дома. Гермиона постучала в уже запертую стеклянную дверь и, несмотря на поздний час, все-таки получила пакет с какой-то снедью. Она даже не поинтересовалась, что именно туда положили — расплатилась и отправилась домой.
Она поставила пакеты с покупками прямо на пол под дверью квартиры и принялась рыться в сумочке в поисках ключей. Ей и в голову не пришло воспользоваться магией — у нее сейчас не хватило бы сил свечу зажечь заклинанием. Но не успела она нащупать среди массы мелочей ключ, как из полумрака прозвучал тихий недовольный голос:
— Явилась, хвала Мерлину.
Гермиона, вздрогнув всем телом, выронила сумочку.
— Что? Что ты здесь делаешь? — возмущенно спросила она.
Гоблиново семя! Ей что, мало было сегодня, что он решил скрасить ей вечер театральными эффектами? Наконец она его рассмотрела. Он стоял в углу, словно умышленно прячась от тусклого света одинокой лампочки. Мерлин, что за привычка. Что за знакомая, тролль задери, привычка...
— Жду обещанного ужина, — невозмутимо отвечал Снейп. — Меня, помнится, пригласили. И я пытаюсь понять: твое поведение — это недостаток воспитания или провалы в памяти? Или ты в это время ужинаешь? Напрасно, это нездорово.
— Мог бы и отказаться, — огрызнулась Гермиона и, опустившись на колени, принялась сгребать в сумочку все, что из нее выпало.
— Несомненно, я бы так и поступил, — заверил ее Снейп. — Если бы мне дали шанс. Но вы слишком быстро покинули сцену, миссис Снейп. Ваше поспешное бегство лишило меня возможности сформулировать вежливый отказ.
— Грейнджер, — выпрямившись, с нажимом произнесла Гермиона. — Я осталась на девичьей фамилии. Или ты забыл о собственной… любезности?
— После того, как ты отказалась от развода при стольких свидетелях, я подумал...
— Я предпочитаю овдоветь, — прошипела Гермиона. — Чем раньше, тем лучше. А ты о чем подумал?
— У тебя будет шанс овдоветь — учитывая нашу разницу в возрасте. Но спешить с этим я не намерен, — он сделал шаг и вышел из тени. — Может, все же войдем? Мне до чертиков надоела эта лестница.
Гермиона пожала плечами.
— Что тебе мешало аппарировать в квартиру? Или просто открыть дверь?
— Например, такая причуда, как хорошее воспитание, — ответил он, насмешливо заламывая бровь.
— О, Северус Снейп — джентльмен? — ядовито произнесла Гермиона. — Где же вы получили такое блестящее воспитание, сэр? В рабочем квартале на берегу речки-вонючки?
Ну вот, он снова вывел ее из себя.
— О, да вы неплохо изучили мою биографию, — произнес Снейп тихим шелестящим голосом, от которого Гермиону кинуло в дрожь. — Во всяком случае, мое детство по-прежнему не дает вам покоя. Но я с ним давно расстался, если вы не заметили.
Гермиона привалилась спиной к двери.
— Что ты от меня хочешь? — спросила она безнадежно.
— Ужин. Для начала.
Гермиона вяло помахала кистью.
— Я не об этом. Чего ты вообще ко мне привязался?
Она надеялась, что это, наконец, заставит его разозлиться и уйти. Но Снейп лишь пожал плечом.
— Синдром дворняги, — сказал он. — Устраивает как одна из причин?
— Не помню, чтобы я гладила... — Гермиона помотала головой. — Чтобы я пачкала руки о такого мерзкого, лохматого ублюдка, которого сколько не гладь — все равно норовит облаять и тяпнуть.
Снейп посмотрел на нее с жалостью.
— Гермиона, запомни, когда я нападаю, я поступаю так…
Он вдруг сделал несколько стремительных шагов, и подошел почти вплотную. Он не прикасался к ней — но у Гермионы все равно возникло ощущение, что ее прижали к двери. Снейп склонил голову и тихо произнес, едва не касаясь губами ее шеи:
— Я подхожу поближе. Примериваюсь. Вцепляюсь в горло...
У Гермионы перехватило дыхание — все ее тело вибрировало, резонируя с его голосом. Как он это делает? Чертова магия...
— И не отпускаю, пока смерть не разлучит нас, — продолжал Снейп. — Без глупого предупредительного лая. Вот так...
Он слегка коснулся губами ее шеи. Горячими, обветренными губами.
Едва справившись со сбившимся дыханием, Гермиона прошептала:
— Не слишком похоже на несчастную дворнягу.
Он отстранился и посмотрел ей в глаза. Гермиона ощутила что-то вроде легкого головокружения. Мерлин, куда она смотрела? Это же его глаза. Его взгляд...
— Ты ничего не знаешь о дворнягах, девочка, — все тем же тихим шелестящим голосом произнес он. — Но у тебя есть шанс...
Он отступил на шаг. Гермиона едва заставила себя удержаться на ногах и не сползти на пол. Она попробовала разозлиться. Что он себе позволяет? Пользуется Стеновыми штучками — знает, как она на них реагирует. Это... Это нечестно! Девочка моя, ты в своем уме? Он же и есть Стен...
— Так ты откроешь дверь, или я ее выломаю? — невозмутимо спросил он, словно не замечая ее смятения.
Гермиона приказала себя успокоиться, снова запустила руку в сумочку и, к счастью, сразу же нашла ключи. Она повернулась к Снейпу спиной и принялась возиться с замком.
— Не боишься превратиться в болонку на моих подушках? — спросила она.
— Похожая на шоколадную каплю, — почти шепотом ответил Снейп. — На талии, левее позвоночника. Я должен увидеть ее еще раз.
Гермиона посторонилась и позволила мужу войти в дом. Глядя, как он закрывает дверь и по-хозяйски накладывает заклятия, она подумала, что Рождественские каникулы в этом году вряд ли покажутся ей слишком длинными.
Действие происходит после войны. Гермиона Грейнджер занимается разработкой компьютерной игры и создает проблемы для магического мира. Учтены все книги, кроме эпилога.
На десятилетие свадьбы Гермиона повела Драко в кино.
Пьеса в пяти диалогах, написана вслед впечатлениям от просмотра "Пробуждения силы". Я решила высказаться устами любимых героев, заодно и рассказать очередную версию того, как Грейнджер и Малфой докатились до супружеской жизни.
Кроссовера, как такового, нет. Но тем, кто фильма не смотрел, будет тяжело следить за ходом действия. Тем, кто смотрел, боюсь, тоже будет тяжело. Кроме того, присутствуют отсылки на Лавкрафта и его бестиарий, сиречь зоопарк.
Драко Малфой - лучший ученик зельевара. Но счастья ему это не принесло. Написано ко дню рождения ДМ, но в конкурсах не участвовало. Было выставлено анонимно на фанфикс с апреля по пятое июня.
Написан три с лишним года назад, ко дню рождения подруги. На мой взгляд, это классический флафф, приторный, как розовый шербет, но люди почему-то пугаются, не знаю уж, почему.
"Расчёт. Применить план на практике". Карта Стратег, колода Симболон
На первый взгляд, на дне рва не было ничего такого уж страшного. Никто не тонул в нечистотах и не торчал вверх ногами из камня. Толпы, как таковой, тоже не было. Каждая медленно бредущая, нагая фигура, была отделена от остальных тем барьером одиночества, который характерен, скажем, для посетителей торгового центра. То есть, специального внимания никто ни на кого не обращал, но никто ни на кого и не натыкался. В этом сумраке, с этого расстояния, не было видно, действительно ли их головы вывернуты назад на пол-оборота, но ступали они неестественно, как люди, вынужденные ходить спиной вперёд. И даже не то, чтобы ходить. Они двигались не по своей воле. Что-то их тащило…
В самом рве, обычном, на первый взгляд, ущелье со скалистыми отвесными стенами, была какая-то неправильность. Искажение какое-то. Нечто почти невидимое, как плёнка поверхностного натяжения, только воздушная, а не водяная. Это пласталось на всём протяжении рва, сколько хватало глаз, от стены до стены, на высоте.. ну да, человеческой шеи. Понятно, что у всех разный рост, но эта… пусть плёнка, была натянута так, что проходила через шею каждой тени. Голова, стало быть, была над плёнкой, а всё остальное – под плёнкой. Когда единорог подскакал поближе, Гермиона разглядела, что плёнка ползёт, как движущийся тротуар, как конвейер, и тащит тени. За шеи. Закручивается вокруг этаким водоворотом и выворачивает головы налево-назад, на сто восемьдесят градусов…
Единорог опустился на колени. Гермиона сползла с его взмыленной спины и уткнулась лицом ему во влажную шерсть. От него разило козлом, он был тёплым, живым, и у него была нормально вставлена голова…
Единорог фыркнул и легонько повёл боком – отойди, мол. Гермиона оттолкнулась от него, отошла прочь, села на землю и спрятала голову в колени. Через минуту голос Малфоя предложил:
- Виски? - Нет, - ответила Гермиона и, проанализировав своё состояние, попросила: - Лучше сигарету. - Бери.
Она протянула руку, и Малфой вложил ей в пальцы сигарету. Тут, волей-неволей, ей пришлось поднять голову от колен, чтобы прикурить. Она, не открывая глаз, взяла сигарету губами, но что-то её насторожило. Она выхватила изо рта и изумлённо уставилась на скрученный из листьев цилиндрик – индийскую вонючую "бади". Малфой прыснул.
- Знаешь, это уже свинство! – сказала она ему, на что он немедленно отрастил пятачок. - Придётся наложить табу на слово "свинья" и все его производные, - вздохнула Гермиона, - иначе образование пятачка войдёт у тебя в привычку, что для принца Слизерина вовсе негоже… - Я уже давно не принц, Грейнджер, - ответил он, - а потому могу позволить себе, хоть пятачок, хоть хвост, хоть копыта, хоть…
Малфой попытался сохранить привычную лёгкость тона, но конец фразы потонул в совершенно змеином шипении. Что его так расстроило? Сделав ассоциативный шаг от "принца" Драко до "короля" Люциуса и вспомнив, как ужасно выглядит отец в воспоминаниях сына, Гермиона отбросила сигарету, поднялась с земли, шагнула к Драко, взяла его за щёки и крепко поцеловала.
Минуту спустя он запустил пальцы ей в волосы, осторожно отстранил её и смотрел ей в глаза, пока она не сумела ответить ему более или менее сфокусированным взглядом. Тогда он сказал:
- Шла бы ты, Бяша, лугом - со своей жалостью. - Я иду Адом, - ответила она со всё ещё хмельной от поцелуя торжественностью. – С жалостью, с тобой и с… ой!
На груди ворохнулась жемчужина. Гермиона оттолкнулась от Малфоя и закрутила головой. Малфой, в свою очередь, выставил вперёд левую руку, как будто в ней был компас. Или счётчик Гейгера.
- Туда, - сказал он.
Гермиона уже и сама разглядела слабое сине-красное мерцание и маленькую оранжевую искру - на этом берегу рва, далеко слева. Они были неподвижны и Гермиона, запоздало испугавшись, рванула к ним, не разбирая дороги. Хорошо, что дорога эта была проплавлена на совесть. Потребовалось минуты две, чтобы добежать до её конца и обнаружить, что демон покачивается в воздухе и тихонько наигрывает "Les chats attendent à la porte" 1, а Живоглот вольготно разлегся на выступе отвесного склона, на дюйм выше ползучей плёнки. Котище валялся на боку, поигрывая хвостом, скорее, по обязанности, чем в качестве реальной угрозы, раздувался и сжимался, как кузнечный мех, и урчал, как танк на холостом ходу. Над котом реяла бледная, но и в бледности смуглая рука. Рука не касалась шерсти, а словно бы гладила окружающий воздух, каким-то образом высекая из торчащего дыбом рыжего ворса облака золотых искр. Искры почти сплошь покрывали руку, плечо, всю фигуру высокого черноволосого мужчины, стоящего на дне рва. Искры отталкивали плёнку, и плёнка обтекала шею Снейпа, не в силах сдвинуть его с места. Снейп стоял - спиной и лицом к коту.
- Да что же это за ёбаное … !!! – сказала Гермиона. Снейп поднял к ней лицо и сказал: - Мисс Грейнджер, - лицо было грозное, и угроза был в сдавленном голосе. Только вот скрученная шея и Живоглотовы искорки, посвёркивавшие на бровях, ресницах и дремучей щетине, подобно пыльце феи Динь-Динь, как-то портили эффект. - Ну да, сто баллов с Гриффиндора! За дурной французский в присутствии учителя! Только я давно не ваша ученица, ясно вам?!
Глаза Снейпа полыхнули, как два смоляных факела. Гермиона замолчала, отвернулась от него, и встретилась взглядом с Малфоем.
- Что вы все на меня уставились? – спросила она, вытирая злые слёзы . – Что теперь делать?! - Идите сюда, сэр, - буднично-вежливо обратился Малфой к Снейпу, но добился только того, что Снейп принялся палить взглядом его, а не Гермиону. - Он не может, - объяснила Гермиона и всхлипнула, - эта дрянь его там держит. - Ты так полагаешь? – задумчиво произнёс Малфой, - тогда я сейчас с удовольствием спущусь и поставлю ему голову на место… - Нет, это сделаю я! – заявила Гермиона. - Стоять, вы, оба, - тихо велел Снейп. - Стоя на месте, дела не сделаешь, - огрызнулась Гермиона. Её била истерика, и молчать было выше её сил, даже если один их этих двоих сейчас сожжёт её в уголь своими глазищами, а второй – глазищами же - превратит уголь в ледяной алмаз.
Живоглот муркнул и перевалился на другой бок. Новая партия золотых искорок осыпала слизеринского декана.
- Поцелуемся? –предложил Гермионе Малфой. - Не поможет, - монотонно проскрипел Снейп, и Малфой тут же обнаглел. - Предпочитаю убедиться лично, - хмыкнул он, - я вам не доверяю. - Не забывайтесь, мистер Малфой, - процедил перекрученный и искрящийся слизеринский декан. - Прошу прощения: я вам не доверяю, сэр. Грейнджер, иди-ка сюда… - Самый умный, да? - осведомилась Гермиона, - директор Дамблдор профессору Снейпу доверял, а Малфой, видите ли, не доверяет. - А мне Дамблдор не указ, - распоясался Малфой, - у Дамблдора свои резоны, а у меня - свои. - Если вы хотите преуспеть в манипулировании людьми, мистер Малфой, - бесстрастно проговорил Снейп, - я настоятельно рекомендую вам взять за образец методы директора Дамблдора. - Ах вы, ползучий слизеринский герб! - вспылила Гермиона, и Малфой быстро зажал ей рот ладонью. - Огромное вам спасибо, сэр, - прочувствованно сказал он, - может, к вашему мнению она прислушается? Быть идеалисткой в её возрасте просто смешно…
Гермиона с наслаждением укусила его в ладонь. Малфой зашипел и перехватил её за горло.
- Молодые люди, - устало сказал Снейп, - мне трудно оставаться на месте. У меня меньше времени, чем я думал.
Золотые искры медленно гасли, и новых Живоглот не производил. Ползучая плёнка, подрагивая от жадности, стала сжиматься вокруг шеи Снейпа.
- Скоро меня отсюда унесёт, и вы меня не достанете. Думайте быстрее, чёрт побери! Грейнджер!
Для начала она оттолкнула Малфоя, потом зажмурилась. Думать, да ещё быстрее, и при этом смотреть на удушаемого зельевара не было сил. Но темнота под закрытыми веками оставалась панически пустой. Она не могла думать быстрее, им не хватит времени…
- Силы вашего… полуниззла… - он говорил со всё более длинными паузами, слабеющим голосом,- не… безграничны… - голос прервался.
Силы Глота - нет, не безграничны. Но силы демона? Он ведь может противостоять адским силам. Так-так, дальше…
- Грейнджер, его уносит! - в голосе Малфоя послышался нервный смешок.
В общем, надо использовать демона, только пока непонятно, как. Значит, теперь надлежит обдумать образ действий, а во время обдумывания не потерять профессора из виду. Второй раз может и не повезти.
- Демон, держись над ним! Глот! - кот слабо мяукнул и не двинулся с места. Гермиона с проклятьями подхватила обмякшую рыжую тушу и устремилась за мерцающим маячком демона. Тот, как было велено, держался точно над головой профессора. Профессора влекло прочь. Чёрный косматый затылок и передняя часть туловища были обращены к Гермионе. Гермиона нервно хихикнула, как минуту назад Малфой.
- Есть идеи, Грейнджер? - деловито осведомился Малфой ей в спину. - Надо поставить ему голову на место, - откликнулась Гермиона. Она крепко прижимала к себе тяжёлого Живоглота и одновременно смотрела под ноги. Очень внимательно. Поскольку демон не мог быть одновременно и маяком, и дорогоукладчиком. - Каким образом? - Я как раз над этим думаю. Интересно, он может как-нибудь повернуть голову… в противоположную сторону? - Сам, наверное, не может. - Значит, надо ему помочь, - сказала Гермиона. Решение приобрело какие-то очертания. По крайней мере, можно было попытаться претворить его в жизнь. Она крикнула:
- Демон!
Лиловая искра взлетела повыше, померцала, усваивая ментальный посыл, и, наверное, - с этого расстояния не было слышно - пожужжала, как перегруженный компьютер. Потом демон осторожно, медленно начал закручивать спираль по часовой стрелке, одновременно спускаясь на уровень глаз зельевара. Точнее, на уровень ушей. Очутившись рядом с правым ухом, он вдруг сипло гаркнул:
- I was looking back to see!..
Снейп инстинктивно отмахнулся от источника шума и, при этом, попробовал разглядеть, кто же это так орёт. То есть, должен был попробовать...
Демон уже орал в левое ухо:
- … if she was looking back to see!..
Голова повернулась вправо! Чуть-чуть, но повернулась. А демон орал опять в правое ухо:
-… if I was looking back at her!!
И закрутился, запел всё быстрее, превратился в сверкающий обруч, а хриплый испитый голос взвился на высоту ультразвука:
- I was looking back to see if she was looking backtoseeifIwaslookingbackather!..2 - Не смотри, - сказал Малфой, но предупреждение запоздало, да и невозможно было оторвать глаз от этого дикого зрелища – головы профессора Снейпа, смазанной от скорости, с которой она вертанулась вправо и встала, как положено, без всяких лишних перекрутов. - Ой, - болезненно сказала Гермиона и зажала уши ладонями. Наверное, ей только послышался тихий хруст шейных позвонков, потому что - какие у тени позвонки? Да и расстояние довольно велико. Она надеялась, что послышался…
Профессор несколько раз осторожно наклонил голову и без всякого усилия зашагал сквозь ползучую плёнку. Тени равнодушно убирались с его дороги. Вокруг него вился демон. Более самодовольной мерцающей искры свет ещё не видывал.
- Опять песенки, - хмыкнул Малфой. – Знаешь, я вспомнил - я когда-то читал о подобном волшебстве. Это разновидность ирландской песенной магии, верно? - А? – не поняла Гермиона, - ах, да. Что-то вроде.
Расшалившийся демон опять попробовал спеть про оглянулся-оглянулась-оглянулся, но Снейп взмахнул рукой и поймал демона в кулак. Совершенно по-мальчишески. Демон сначала почти погас от растерянности, потом засветился гневно-красным через призрачную плоть, зажужжал, вылетел сквозь кулак и сиганул прямиком Живоглоту в шерсть на загривке. Кот тут же очнулся от обморока, заорал, зацарапался, вывернулся из рук Гермионы и тяжело шмякнулся оземь. Демон вылетел из его шерсти и, всё ещё горячий от обиды, забрался Гермионе в рукав. Гермиона взвизгнула и стала осторожно дуть в рукав, стараясь не обидеть малыша ещё больше.
- Ну, ну, не кипятись, фу-фу. Понимаешь, он ведь учитель, фу-у-у, больно. Учителя очень не любят, когда им действуют на нервы… - А кто любит? – рассеянно поинтересовался Малфой. - Ты ещё повыступай!.. Ну, всё, маленький, всё. Ты такой молодчина, ты даже не представляешь, какой ты молодец… - Простите, мисс Грейнджер, что помешал воспитательному процессу…
Нет, если они втроём…
- Мя-а-а-у-у-э-э!
...да-да, конечно, вчетвером, начнут качать права, они точно сведут её в могилу.
- …но нам незачем здесь задерживаться, - Снейп уже выбрался из рва и протягивал ей руку.
Гермиона протянула руку Снейпу, и из рукава у неё высунулся демон. Он немного остыл, но всё ещё дулся.
Снейп серьёзно сказал ему:
- Спасибо.
Надутый демон улез обратно в рукав. Снейп сказал Гермионе:
- Спасибо.
Она обеими руками приняла его руку, вновь почувствовала почти живое тепло. Вдруг, словно включённое прикосновением, вспыхнуло старое детское воспоминание о том, какие чуткие у него пальцы. Отвратительно-чуткие, как змеиное жало, так ей казалось в школе. Одно время она даже думала, что он может пальцами различать запахи. Особенно при виде того, как изжелта-бледная пясть профессора Зельеварения парит над разложенными ингридиентами и безошибочно выбирает нужный - без всякого участия самого профессора Зельеварения, который в этот момент орлом, или точнее, вороном озирает класс в поисках нарушителей дисциплины.
А сейчас эти пальцы скользили по её руке, по голой коже, и казалось, жалили, как крапива. Яд этого потустороннего прикосновения проник в кровь, обжёг сердце, сбил дыхание, сотряс всё тело – до слёз, до стона. Она быстро, пока его рука была ещё здесь, прижала её к губам. Ей было бы стыдно перед Малфоем за то, что с ней творилось, если бы она помнила о его существовании. Если бы в мире оставалось ещё что-то, кроме тёмного хмурого взгляда и этой руки…
- Очнись, впечатлительная моя, - воззвал Малфой, - здесь мы закончили, и пора нам отсюда бежать. И быстро.
Плёнка наползала на стену рва. Она обнаружила побег, а главное, поверила, что побег произошёл, и теперь намеревалась вернуть беглеца на место. А беглец – вот он, зажат в кулаке, бе-бе-бе!
Плёнка рывком выплеснулась под ноги Гермионе. Гермиона взвизгнула и отскочила, торопливо вбросила жемчужину в ладанку и повернулась к Малфою. Он обращался и раздевался практически одновременно. Гермиона со нечеловеческой силой сгребла Глота за шкирку и влезла к Малфою на спину, не дождавшись окончания процесса, и Малфой рванул с места всё ещё на двух ногах.
Единорог домчался до каменной арки моста, взбежал на мост, и понёсся, как будто убегал от пожара. Может, они зря так паникуют? Ведь когда шея профессора пришла в нормальный вид, плёнка ничего не смогла с ним сделать – это при том, что он тень. Стало быть с живыми ей и подавно не справиться. Но Снейп не позволял им спуститься за ним в ров, а Снейпу виднее…
Гермиона выбросила Отталкивающие чары в сторону подползающей плёнки - безрезультатно. Может, прижечь Воспламеняющим? А вдруг эта дрянь горючая? Тогда пламя перекинется на тени, и...
Нет, она всё-таки дура.
- Демон! – прокричала она.
Этот мелкий паршивец, видимо, ждал отдельного приглашения. Он неторопливо вылетел из рукава, и пошёл чертить защитный круг около бегущего единорога - фиолетовым светом по камням. При начертании такого круга принято было призывать Ариэля, духа воздуха, и Гермиона машинально произнесла формулу призыва, и только потом подумала, что не стоило бы этого делать - здесь, в Аду. Но ничего особенного не произошло. Демон исправно чертил круг, и ползучая плёнка, притекавшая со всех сторон - и спереди, и сзади, и с краёв моста - не могла преодолеть световую линию. Ну, ещё пять ярдов, ещё два…
Мост и ползучая плёнка, наконец, остались позади, но единорог продолжал бежать. А бежать было опасно, потому что демон решил, что он своё дело сделал, и залез в рукав, вместо того, чтобы плавить дорогу.
- Стой! - крикнула Гермиона единорогу, - мы выбрались!
Тот продолжал мчаться. Совсем, бедный, обалдел от страха.
- Тпр-ру, скотина, стой! Ноги сломаешь!
Ноль реакции. Ну, и что должна делать слабая женщина, которую понёс взбесившийся единорог? Был бы он ростом с нормального козла, можно было бы с него спрыгнуть. Но он ведь вдвое крупнее английского тяжеловоза!
Гермиона попробовала было наложить на него какой-нибудь Конфундус, но при такой тряске и думать нечего было о правильном движении палочкой. Тогда Гермиона, цепляясь за шерсть, переползла поближе к голове и крепко дёрнула за ухо. Единорог мотнул головой, сбился с ритма, замедлил шаг, наконец остановился и лёг - сразу тушкой. Гермиона едва успела выдернуть из-под него ногу. С ноги, разом разжав все когти, свалился кот и лёг рядом с единорогом - тоже тушкой.
- Чума на оба ваших дома! - сказала им Гермиона. Глот повёл на неё угасающим глазом и безжизненно уронил башку.
Гермиона не знала, кого первого приводить в чувство, и тут Глот вдруг всхрапнул и перевалился на спину. Спит, тварюга. Стало быть, начнём с вас, мистер единорогий Малфой.
После энергичной десятиминутной возни единорогий мистер открыл тусклый, словно подёрнутый патиной, глаз.
- Ох, - сказала измотанная Гермиона и наколдовала ему бадью с водой. Единорог приподнялся, выпил всю воду и попытался положить голову Гермионе на колени.
- Нет, - категорически воспротивилась она, - во-первых, ты мокрый, во-вторых, тяжёлый. А в-третьих - я устала, чёрт возьми!
Единорог укоризненно фыркнул мокрыми губами.
- Фу! - Гермиона оттолкнула мокрую морду и сердито отвернулась. Полминуты спустя к её спине прислонилась голая спина Малфоя. Гермиона обязательно вскочила бы, как подброшенная пружиной, если бы у неё остались на это силы. Она только и смогла, что стукнуть его затылком в затылок. Малфой погладил затылок и сказал:
-Вот это и называется ментальным насилием. Но если ты не потеряла мою мантию, я тебя, так и быть, прощу. Я злопамятный, но не злой. - А я, стало быть, злая? – спросила она, сунув ему мантию. - Конечно, злая. Ты же всё время меня бьёшь. - А ты меня всё время провоцируешь. - Я тебя провоцирую не на драку.
Он накинул мантию, встал, потянулся, огляделся и спросил:
- А кормить меня сегодня будут?
После ужина он достал из кармана склянку.
- Это что? – подозрительно спросила Гермиона. - Это зелье Сна-Без-Сновидений. Ты – как хочешь, а я выпью. Не желаю, знаешь ли, смотреть сны о том, как у декана хрустят позвонки…
Гермиону так и передёрнуло.
- … и как он тебя лапает. Всему есть предел.
Гермиону обдало жаром
- Ничего он меня не лапал! - Ну да, рассказывай. Одним словом, я собираюсь выспаться.
Почему бы и нет? Правда, если на них нападут… Но до сих пор на них ни разу не напали на привале. На всякий случай надо добавить к обычным охранным заклинаниям сигналку погромче.
Малфой лежал в спальном мешке, с котом на животе и руками под головой, и, хлопая тяжёлыми от усталости веками, следил, как Гермиона устанавливает защитный периметр. Гермиона заключила периметр Сигнальными чарами и тоже забралась в мешок.
- Поделишься с дамой? – спросила она.
Он широким жестом протянул ей склянку.
- Полглотка, - предупредил он, - иначе проспишь трое суток. - Такая концентрация? – удивилась Гермиона. – Как ты этого добился? - Я тебе потом расскажу, ладно? – умоляюще сказал он, - Грейнджер, я так устал! - Да-да, извини.
Она сделала указанные полглотка и едва успела отдать склянку Малфою, как тёмное и тёплое одеяло сна накрыло её с головой…
… Гермиона вскочила как встрёпанная. Сизая тьма была вокруг, тьма и чудовищный, давящий, оглушительный рёв. Сработали Сигнальные чары.
- Грейнджер, - спросил Малфой, стоя над ней и светя палочкой, - ты совсем с ума сошла? Что это было? - Я поставила сигналку-ревуна. Боялась, что в случае нападения мы не проснёмся из-за твоего зелья… Подожди, кто-то пытался нарушить периметр? - Не кто-то, а я.
Гермиона сморщилась и потёрла лоб.
- Я ошиблась в установке? – растерянно сказала она, - сигналка сработала, когда ты вышел за границу Охранных чар? - Нет, в этом смысле всё в порядке, - успокоил её Малфой, - она сработала, когда я заходил внутрь. Снаружи.
Гермиона, наконец, проснулась настолько, что почувствовала гнев.
- Куда тебя понесло? – рявкнула она. - Куда-куда, - проворчал Малфой, разулся и полез в мешок, - туда. Зелья зельями, а нужды, знаешь ли, нуждами. Я и не думал, что ты повесила такую сирену. – Он с наслаждением потянулся и доверительно сказал: -Я в жизни не слышал ничего более пугающего. Я чуть не умер, когда она загудела. - Зачем ты вообще вышел за периметр? – не успокаивалась Гермиона. - Ну, знаешь! – возмутился Малфой, - даже твой кот не справляет нужду там, где спит.
Живоглот зашипел.
- Смотри-ка, не оглох, - обрадовался Малфой.
Тут демон подал нежнейший из всех голосов, которые когда-либо подавал:
- "Close your eyes, close your eyes and relax, think of nothing tonight". - Не самый плохой совет, - согласился Малфой, наклонился над Гермионой и чмокнул её в макушку. - Спи, Грейнджер. Прости, что разбудил.
Она физически чувствовала, как он весь играет от радости, словно шампанское.
- Что, неужели так полегчало? - не удержалась она.
Он счастливо засмеялся.
- Ничего ты не понимаешь, Грейнджер. Ничего!
1 “Кошки ждут у двери”. Даниель Лавуа 2 “Looking back” by Gary Moore.
"Двигаться, несмотря ни на что. Дорогу осилит идущий.". Карта Несчастье, колода Симболон
Ясно было, что пятый ров придётся проверить на всём его протяжении. И ясно было, что легче ехать вдоль берега, чем идти. По крайней мере, для Гермионы это было ясно, как день. Малфою же это было совсем не ясно. Малфой на повышенных тонах заявил, что он не гужевой транспорт и не верховой дромадер. Напомнил, что Гермиона, будучи эталонной железной девой по характеру, технически таковой не является, а потому не имеет морального права разъезжать на единороге. Напомнил, что жемчужина души профессора Снейпа уже вполне способна давать чёткие ответы на конкретные вопросы. И почему бы Гермионе не задать этот самый конкретный вопрос – взяточник профессор Снейп или нет?
Гермиона демонстративно задала конкретный вопрос. Оба варианта. Ответа не было.
- Я ведь тебе говорила, что он и сам не знает. Придётся нам обойти весь ров. Если не хочешь меня везти – пойдём пешком. Если вообще не хочешь идти со мной – оставайся здесь и жди. Я с удовольствием отдохну от твоего нытья! - Нет, один в Аду я не останусь. Я боюсь. А ты этим пользуешься. Тебе должно быть стыдно. - Я не ослышалась, меня стыдит Драко Малфой? Значит, жизнь прожита не зря.
Малфой хихикнул и сказал.
- Хорошо, я повезу тебя. Но только после дополнительной проверки. - Какой ещё проверки? Что ты собрался проверять? - Твоего… пассажира, - Малфой подбородком указал туда, где под мантией у Гермионы висела ладанка. – Мне не нравится, что он не отвечает на вопросы. Вдруг с ним случилось что-нибудь нехорошее? Давай проверим? – и он раскрыл объятия. - Иди ты на фиг, - Гермиона попятилась от него. - Тогда в качестве платы за проезд. - На фиг, я сказала!
Он прищурился.
- Ну, тогда из жалости к моим мучениям? - Фиг! - Тогда потому, что тебе самой этого хочется, - вкрадчиво произнёс он. - В данный момент мне больше всего хочется посылать тебя на фиг, - с удовольствием ответила она. - Я так и понял. Ладно, тогда я сам.
Гермиона и ахнуть не успела. Стало тепло щекам, и губам стало тепло, и знакомая ненавистная истома поползла по телу. Тварь ядовитая. Гермиона сделала попытку оттолкнуть белобрысую голову, но в руках не осталось сил. Господи, что же это такое…
- Bésame, - знойным голосом попросил демон, - bésame mucho, como si fuera esta noche la última vez…
Огромное тебе спасибо, малыш.
Малфой слегка отстранился, так, чтобы можно было говорить, касаясь губами губ, и проворчал:
- Грейнджер, ты ведёшь себя неэротично. Кончай ржать, когда тебя целуют! - Бэсамэ му-у-у-чо, - промычала Гермиона, обняла Малфоя за шею и сделала сальса-шаги вправо и влево.
Малфой снял руки Геримионы со своей шеи и с достоинством поправил воротник мантии.
- Я ещё не встречал человека легкомысленней тебя. На месте декана я бы тебе ни за что не доверился. - Ни у тебя, ни у твоего декана нет выбора, - упомянутый декан, словно разбуженный, шевельнулся в своей ладанке. Гермиона сжала мешочек в кулаке, сделала сальса-шаги взад и вперёд, остановилась на полушаге и спросила, - ну, мы идём или скачем? - С условием, что ты не будешь танцевать у меня на спине, - Малфой с обречённым видом стянул мантию через голову и подал Гермионе, - вот, и держи мою палочку покрепче.
Гермиона, всё ещё находясь во власти фривольных настроений, протянула руку совсем не к той палочке, которую подал Малфой. Он закатил глаза и сунул ей в руку волшебную палочку. И продолжил со всей строгостью:
- Кроме того, скажи своему коту… - Леди не должна произносить таких слов, мистер Малфой. - Объясни своему коту, - раздельно повторил Малфой, - что он должен держаться за мою гриву, а не за шкуру. Объясни так, чтобы он, наконец, понял!
В пятом рву был настоящий, общепринятый Ад. По берегам рва трещали, гудели, пылали чёрно-багровые костры, над кострами висели громадные закопченные котлы с медленно пузырящейся смолой. Именно от котлов по всем Кругам распространялся августовский аромат расплавленного асфальта. Бесы-нагревальщики хватали котлы и лили кипящую смолу в ров почти непрерывно, но всё равно – теней во рву было больше, чем смолы.
Их было столько, что во рву им не хватало места, и они проникали друг в друга, тонули друг в друге, и пытались выбраться одна из другой, и пытались избавиться от той, что занимала тот же объём пространства. Можно было видеть, как в безнадёжной попытке придушить ближнего, а точнее, внутреннего своего, тень вцеплялась в горло самой себе, как из тех же плеч протягивалось ещё множество рук, точно у чудовищного спрута, чтобы добить, растерзать хоть кого-то, чтобы можно было высунуть голову, глотнуть воздуха. И когда кому-нибудь, да не одному, а целой грозди слипшихся, слитых воедино, рвущихся друг из друга теней, удавалось на мгновение вынырнуть из общей массы, на них набрасывались с вилами остервеневшие, замученные работой бесы-стражи. Загребалы, как их называл Данте. Загребалам было не до издевательских высказываний, кривляний и глумлений. А если они и изображали иногда пресловутую "трубу из зада", то только по причине крайнего утомления. Правда, нужды в стражах особой не было - тени успешно топили друг друга. Они так были поглощены усобицей, что и не успевали заметить, что им удалось вырваться, как соседи тут же утягивали их обратно. И едва ли не ежесекундно ко рву подбегали бесы-подавальщики, нагруженные новыми тенями, и сбрасывали их в ров.
Гермиона поймала себя на том, что если ей кого-то здесь и жаль, то именно бесов. Они намного больше походили на людей, чем обитатели пятого рва. В своих асбестовых передниках и прожжённых ватных рукавицах они выглядели рабочими времён начала промышленной революции. Старыми, изробленными, отупевшими от тяжкого, однообразного труда, обозлёнными от усталости…
И ей так вдруг показалось муторно ехать вдоль берега, смотреть на этих топящих друг друга тварей и на их заморенных палачей, что она даже зубами заскрипела. Единорог приостановился и вопросительно оглянулся на неё.
- Не могу, - объяснила Гермиона, - меня от них тошнит.
Единорог насмешливо мекнул.
- Я не верю, что профессор здесь, но мы ведь обязаны в этом убедиться! - Мхм, - согласился единорог. - Придумай что-нибудь, а? - Мэ-э? - Потому что мне ничего в голову не приходит. - Бр-бр. - Тогда я прямо сейчас прямо здесь умру.
Гермиона легла на спину единорога и закрыла глаза. Единорог сделал движение сбросить её в ров.
- Давай, давай, - подбодрила его Гермиона. – Кто-то совсем недавно боялся остаться здесь один. - Бр, - грустно сказал единорог. - Что ж, делать нечего. Начинай идти потихоньку. А я полежу. - М-м-э! - Ну хорошо, хорошо…
Гермиона выпрямилась, не открывая глаз. Единорог встряхнулся и зацокал по проплавленной демоном тропе. Сам демон и друг его Живоглот давно удалились за пределы видимости.
Много времени спустя они настигли дремлющий на обочине рыжий, заляпанный смолой клубок. Гермиона подобрала его Манящим заклинанием. Глот мякнул, цапнул её когтями за руку, взглянул золотыми щёлками, узнал и уснул, как убитый. Гермиона и сама два раза в засыпала прямо на спине единорога, на всякий случай крепко зажав в кулаке ладанку с жемчужиной. Засыпала у бредущего единорога на спине, просыпалась на спине единорога спящего, будила его, и он покорно брёл дальше.
Постепенно утрачивалось ощущение реальности происходящего. Гермиона забыла о еде и питье, и даже о сне. Ею овладело тупое бесчувствие. Треск костров под котлами, тяжёлый плеск льющейся смолы, хриплые выкрики демонов, вопли и ругань теней слились в сплошной фон. Идеальный фон для кошмарного сна - но во сне, тем более, в кошмаре, не существует усталости. А она устала смертельно, как устают только от заведомо бесплодных усилий. Несмотря на страшную жару, Гермиону всё крепче сковывало оцепенение, словно она замерзала. Очевидно, и единорог испытывал то же самое, потому что в какой-то момент он лёг. Гермиона сползла с него и, не оглядываясь, потащилась дальше по бесконечно разматывающейся тропе. Она шла не потому, что помнила о цели пути, а потому, что ей не приходило в голову остановиться. Единорог следовал за нею, всё больше отставая, как будто повисший на его шее Живоглот был бог знает, как тяжёл. Потом Гермиона забыла о своих спутниках. Она брела в этой вечной мгле, мимо негреющего пламени, надрывающихся демонов, мимо вечной, жестокой, бессмысленной, жестокой от бессмысленности борьбы теней. Всё было жестоко и бессмысленно, всё потеряло значение. Отсюда нет выхода. Конец жизни, бессмысленное движение по кругу мертвецов – без памяти, без надежды, в смертной тоске.
В какой-то момент тоска обрела голос. Холодный, негромкий голос одиночества. Окончательного одиночества. Как будто последний человек во вселенной сидел на краю обрыва, свесив ноги в никуда. Сидел и пел о чём-то, давно потерявшем значение - во мраке конца времён, под небом, в котором не горело больше ни одной звезды.
- He deals the cards as a meditation And those he plays never suspect He doesn't play for the money he wins He don't play for respect…
Слова, слова…
He deals the cards to find the answer…
Гермиона ощутила, как нечто пробило ледяную скорлупу тоски. Раздражение. Что за глупость – искать ответ в картах!
-The sacred geometry of chance…
Шансы - тоже глупость. Велики ли были шансы на то, что она и Малфой живыми дойдут до Восьмого круга Преисподней?
- The hidden law of a probable outcome...
Исход - вот это верно. Пора замыкать этот чёртов круг и уходить отсюда.
- The numbers lead a dance…
Поводили - и хватит.
- I know that the spades are the swords of a soldier I know that the clubs are weapons of war I know that diamonds mean money for this art…
Гермиона почувствовала, как шевелятся её губы, и слова с хрипом пробиваются сквозь застывшее горло. А ведь она была уверена, что превратилась в лёд. Но вот – губы двигаются, и слёзы жгут щёки, и жжёт глаза белая сияющая искра во тьме, и этот голос:
- But that's not the shape of my heart…
Всё это не по мне. Не по мне…
- He may play the jack of diamonds…
Голос одиночества умолк. Демон кинулся к Гермионе, толкнул её в щёку, в лоб, в нос, забрался в рукав и - холодный, как ледышка - выскочил обратно, заметался вокруг неё, как комар вокруг лампы.
- Прости, прости. Я не должна была отпускать тебя одного. Тебе было страшно?
Демон забился ей в волосы и притих там - грелся. А Гермиона сотворила и выпила воды, и вот тут-то ей наконец пришло в голову оглядеться и обнаружить, что она и в самом деле одна, если не считать демона.
- Животные, - сказала она и бросилась обратно со всей возможной быстротой. Только бы не опоздать.
За десять бесконечных минут спотыкающегося панического бега она уверила себя, что уже поздно. Она бросила Драко и Глота одних, и теперь они мертвы. И то, что она и была в помрачении ума, её не оправдывает.
На самом деле, всё было не так уж и страшно. Наверное, единорог, как и Гермиона, впав в бессознательное состояние, продолжал двигаться, натолкнулся на один из котлов, опрокинул его, и увяз в смоле вместе с Глотом. Бесы же, как оказалось, совершенно не умели справляться с нештатными ситуациями. На вилы накалывать нарушителей порядка - но они мало того, что не тени, так и не люди вовсе. Вытаскивать из смолы - должность не позволяет. Поэтому бесы только и смогли, что поднять и установить упавший котёл, и теперь бестолково топтались около незадачливых посетителей.
- Расступитесь, господа, - скомандовала Герамиона, - прошу в стороны.
Заслышав её уверенный, хотя и запыхавшийся, голос, бесы с облегчением убрались с дороги. Глазам Гермионы открылась словно бы пародия на полотно прерафаэлитов: блестяще-чёрная лужа, полуутонувший в ней белоснежный (местами) единорог, а на спине единорога лежал ярко-рыжий (местами) кот. Оба не двигались, но, судя по движению боков, ещё дышали.
Гермиона немедленно выволокла оба тела из липкой горячей лужи – заклятием Mobilicorpus. От приставшей к "животным" смолы несло жаром, но и Глот, и Малфой оказались, на удивление, целёхонькими, даже шерсть не обгорела. Отложив выяснение на потом, Гермиона с помощью демона принялась энергично приводить своих сподвижников в чувство. Точнее, этим занимался именно демон. Участие Гермионы ограничилось десятком Очищающих. Демон же челноком сновал над недвижными телами и ткал, тянул, шептал лучшее заклинание Британских островов:
- He may play the jack of diamonds He may lay the queen of spades…
Глот слабо мяукнул. Единорог вздрогнул, сказал: "Бр-р" и поднял голову. Не дожидаясь, пока он окончательно придет в себя, Гермиона запустила в него Разанимирующим заклинанием Пока он обращался, она выдернула из сумочки мантию, закутала Малфоя - белого, застывшего - обняла и прижала к себе. Намертво. Навсегда, пропади всё пропадом...
Он замер у неё в объятиях на несколько мгновений, потом начал дрожать.
- And if I told you that I loved you You'd maybe think there's something wrong… - трудился демон.
Малфой глухо сказал:
- Я согласен. С тобой что-то не то. Откуда такая нежность?
Гермиона не стала ему отвечать. Пусть его лежит и болтает. По крайней мере, до тех пор, пока она сумеет разжать руки.
- Well, those who speak know nothin'...
Малфой просунул нос в щель между пуговицами на рубашке Гермионы - ужасно холодный нос. Гермиона вздрогнула и обняла Малфоя ещё крепче.
- And those who fear are lost…
Малфой вдруг молча выпростал из мантии длинные свои руки, обхватил Гермиону, сжал, как железным обручем, и после того, как песня кончилась, молчал ещё, наверное, секунд пятнадцать. Потом глухо пробормотал в щель между пуговицами:
- Грейнджер, я пить хочу. И дышать. Отпусти меня, пожалуйста. - Это ещё вопрос, кто кого должен отпустить, - обиделась Гермиона и демонстративно развела руки в стороны. Малфой лег на спину, головой на колени Гермионы, потянулся, зевнул и сказал:
- Что ж, дышать можно. А теперь - пить! - Хочешь холодненькой? - ласково спросила Гермиона. Малфой сразу помрачнел, запахнул мантию и сел. - Нет, спасибо, - сипло буркнул он, - я и так едва насмерть не замёрз, и это в расплавленной смоле! Что это было, а, Грейнджер? - Мы слишком удалились от нашего проводника, - объяснила Гермиона, посмотрела на пересохшие губы Малфоя и полезла в сумку за чашкой. Воду для него и Живоглота - серьёзно - пришлось греть, почти до кипения. После третьей чашки Малфой уточнил:
- Хочешь сказать, что без демона мы здесь погибнем? - Вот именно. Вспомни, как быстро здесь истаивают чары, как быстро мы устаём. Любая энергия здесь вырождается и исчезает… - Это, согласись, логично - всё-таки мы в царстве мёртвых. - Несомненно. Именно поэтому я всегда был уверена, что Данте выжил благодаря тому, что Вергилий не просто сопровождал, а хранил его.
Малфой посмотрел на демона. Демон задумчиво мерцал и издавал хаотически-мелодичные звуки настраивающегося оркестра.
- Демон-хранитель. А ты говорила, что он только греет и морозит. - Вот он нас и согревал. Кстати, и мы его грели. Когда я на его нашла, он тоже был очень холодный…
Они уставились друг на друга. Потом Малфой перевёл взгляд на демона и спросил:
- И что с ним будет, когда… - Не знаю.
Гермиона быстро поднялась на ноги.
- Чёрт, не хочу сейчас ещё и об этом думать. Не могу. Пойдём отсюда, Малфой. Пожалуйста.
Она машинально коснулась холщового мешочка. Жемчужина была тёплой и мерно пульсировала. Подбрёл, спотыкаясь, Глот и сделал то, чего никогда не делал – вскарабкался, цепляясь когтями, Гермионе на плечи и прикинулся воротником.
- Ничего себе! – сказала Гермиона и попыталась подвигать плечами, - я с таким грузом далеко не уйду. - Зато почувствуешь, каково это, когда на тебе ездят, - хмыкнул Малфой. - Если я правильно понял, ты замкнула круг и декана не нашла. Мы можем двигаться дальше? - Да-да-да. Пошли уже отсюда!
Они пересекли ров по первому попавшемуся мосту. Сойдя с моста, Малфой с любопытством обернулся. Гермиона взвыла сквозь зубы и прибавила шагу. Она была сыта пятым рвом по горло.
- Оглянись, Грейнджер, - позвал Малфой, - дело того стоит. - Нет! - Хорошо, тогда хотя бы подожди меня.
Что он опять задумал? Гермиона обернулась.
Малфой выщелкнул из портсигара две сигареты – какие-то совсем дешёвые, кажется, “Mayfair“ – и наложил на них своё излюбленное Близнецовое заклинание. Когда у его ног образовалась порядочная сигаретная горка, он снял заклинание, собрал сигареты в шар и запустил на противоположную сторону рва, в небольшую толпу бесов. Бездельничавших бесов, с удивлением поняла Гермиона.
Наверное, именно эти бесы надзирали за котлом, который опрокинул единорог. Вынужденный перерыв в работе заставил их оглядеться, оценить обстановку и обнаружить, что они вполне могут немного отдохнуть. И теперь большинство просто повалилось, где стояло, и уснуло. Меньшинство же, менее усталое, более азартное, а может быть, и более злобное, столпилось на берегу рва и подбадривало дерущиеся тени футбольными выкриками. Этим-то болельщикам Малфой и подарил сигареты.
Когда бесы-болельщики окутались сизым дымом, Гермиона предложила:
- Теперь накорми их хлебами и преврати смолу в вино. - Ты меня с кем-то путаешь, - ухмыльнулся Малфой. Выдержал паузу и добавил, - это ты у нас всех кормишь. А я специализируюсь по развлечениям.
Муравьиная суета у соседних котлов, насколько можно было заметить в смолисто-огненной мгле, стал стихать. Учуяв резкий табачный запах, бесы приостанавливались, и те, кто бежал порожняком, решали, что большого вреда не будет, если подойти и проверить – что это там так пахнет? И вообще, что происходит? В результате толпа забастовщиков всё густела.
Малфой крепко взял Гермиону за руку.
- Бежим, Грейнджер. Если каждый из них захочет по сигаретке, мы рискуем надолго здесь задержаться!
Они зашагали по свежевыплавленной тропе прочь от рва. Демон сверкал далеко впереди, но за пределы видимости не удалялся.
- Умный, ну умный же!- восхитилась Гермиона.
Малфой промычал что-то неопределённое. Он всё время оглядывался.
- Я не думаю, что они будут нас преследовать, - сказала Гермиона. - М-м-м? - Я говорю, не бойся. - Я не боюсь. Мне интересно, как будет развиваться ситуация. - Никак, - пожала плечами Гермиона, - придёт какой-нибудь главный и разгонит бесов по местам. И всё пойдёт по-старому.
Малфой искоса посмотрел на неё.
- Не ожидал от тебя, Грейнджер, подобного пессимизма. - Это не пессимизм, а реализм, - вздохнула Гермиона, - плод опыта. До сих пор нам не удалось взорвать здешнюю систему изнутри, и сейчас не удастся. - Мы, собственно, не за этим сюда пришли. - Вот именно. И того, за кем мы пришли, там нет. Так зачем же ты оглядываешься?
Он вздохнул и пожал плечами.
- Наверное, я забыл оставить надежду у входа. И всё ещё надеюсь на лучшее. Например на то, что какая-нибудь тень вылезет из рва, чтобы стрельнуть у беса сигарету…
Гермиона притянула к себе его руку.
- Надейся на лучшее, - сказала она и потёрлась о руку щекой, - готовься к худшему, - и она собралась укусить руку, но рука проворно ухватила её за нос. - Я всегда готов к худшему, - заявил Малфой, и был тут же наказан за самоуверенность. Его укусил Живоглот.
"Сегодня вы можете научиться пользоваться энергией коллектива, управлять и подчинять ее себе.". Карта Чёрная месса, колода Симболон
В шестом рву, прежде всего, поражало отсутствие вечного кругового движения. Обитатели рва, облачённые в сверкающие золотом плащи и столь же светозарные остроконечные клобуки, не тащились, стеная под неподъёмной тяжестью своих одеяний, как описывал Данте. Они чинно прогуливались – небольшими группами или в одиночку. Они приветствовали друг друга и останавливались, чтобы побеседовать. Они вели себя, как гости на светском рауте. Или как зрители в фойе театра перед началом представления. Только буфета не хватало, зато, напоминая о первоначальном смысле слова "фойе", имелась своеобразная жаровня – по дну рва, у дальнего склона, полз узкий ручей расплавленной лавы. Из рва доносился гомон голосов и непрерывный металлический звук – то ли тихий звон, то ли звонкое шуршание.
- Ничего не понимаю, – заявил Малфой так надменно, как будто ответственность за его непонимание ложилась на всё мироздание, - насколько я помню, их одежда отлита из свинца и позолочена только сверху. Как же они могут так легко передвигаться? - Знаешь, если бы эти плащи были целиком из золота, они были бы ещё тяжелее. Плотность золота… - Грейнджер, не заносись. Золото, свинец... Они ведут себя так, будто одеты в шёлк! - Это очень странно. Я разве спорю?
Малфой сделал бинокль из кулаков и стал смотреть в ров. Целую минуту смотрел, а потом протянул:
- Да-а… Интересно… - Дай взглянуть, - не выдержала Гермиона. - А волшебное слово? - Я не знаю, какое именно, - подумав, призналась Гермиона, - Accio подойдёт?
Малфой фыркнул, сказал: "Лучше не проверять", и протянул ей правый кулак, продолжая смотреть в левый.
Увеличение позволило разглядеть, что сверкающая поверхность плащей морщит от малейшего движения и издаёт металлическое шуршание. Тени отточено-церемонными движениями призрачных рук периодически разглаживали сморщенные участки своих мантий. И весьма любезно предлагали помощь тем, у кого плащ морщил в труднодоступном месте, скажем, на спине.
- Фольга! – сказала Гермиона, - лицемеры – они и в Аду лицемеры. - Когда ты поймёшь, что люди не меняются? – рассеянно спросил Малфой. - Ты же вроде изменился. - Я просто стал самим собой… Давай не будем отвлекаться . Давай предположим, что они каким-то образом носят позолоту, которую сняли со свинцовых мантий. В связи с этим мне очень любопытно, куда они девали свинец?
Во рву царила своеобычная тьма, подсвеченная лавовым ручьём и серными огнями. Золотая фольга блестела и при таком освещении, но разглядеть свинец было невозможно.
- Полагаю, во-он тот ручеёк - это не столько лава, сколько свинец. А почему это тебя так интересует?
Малфой скрестил руки на груди и посмотрел на Гермиону.
- Ты полагаешь, - медленно спросил он, - декан способен разгуливать здесь в плащике из фольги?
Гермиона уставилась на него, чувствуя, как охватывает её удушающая дурнота. Фольга? О нет, он честно тащит на себе свой персональный свинцовый гроб, свинцовый клобук, без глотка жаркого воздуха, без луча тусклого света...
- Грейнджер. Грейнджер! - Всё нормально.
Она отстранила его и быстро (Глот едва успел увернуться из-под ног) зашагала вдоль рва, туда, куда стекались и где усиленно роились золотые плащи. Глот обиделся и ускакал вперёд, вслед за демоном. Малфой не без труда нагнал Гермиону.
- Не пойму, что там за возвышение? - проговорил он непринуждённым тоном, - алтарь? Жаровня? А, главное, зачем они туда все сползаются? Что там будет? - Аутодафе? - мрачно предположила Гермиона. - Собрание Упивающихся? - Чёрная месса, - продолжил Малфой.
Выждав паузу, он возгласил тоном заправского аукциониста:
- Чёрная месса – раз. Чёрная месса – два… Будут ещё предложения? Чёрная месса – три! Продано! - Предположим. Но что там, всё-таки, такое - алтарь или жаровня? - В отдельных случаях разница исчезает… - Заткнись пожалуйста, а?
Они увидели Живоглота. Кот стоял горбом и пялился в ров дикими глазами. Шерсть на его загривке поднялась дыбом и мерцала - там сидел демон. Впрочем, он тут же перелез в рукав Гермионы.
У расплавленного ручья возвышался помост. Как показал кулачный бинокль Малфоя, помост был сложен из обломков застывшей лавы. Вокруг возвышения собралась толпа сверкающих теней. По бокам возвышения стали две фигуры в золотой фольге, а на вершину неспешно взошла третья фигура, слишком приземистая, чтобы казаться величественной.
- Интересно, это не Амбридж? - спросила Гермиона. - Ты всё-таки свела её в гроб? - осведомился Малфой. - Когда же ты успела? Всего месяц назад я её видел - она была вполне жива, хотя конечно, не совсем здорова... - Ты невнимательно читал, - рассеянно отозвалась она, вглядываясь в фигуру сквозь кулак Малфоя, - Данте пишет, что человеку не обязательно умереть, чтобы его душа оказалась в Аду. Некоторые души попадают сюда, когда их тела ещё живы. Конечно, нужно постараться, чтобы заслужить подобное. Амбридж, полагаю, постаралась достаточно…
Кулак Малфоя вдруг стал как каменный. Изображение помутнело.
- Что случилось? - встревожилась она, - ты нашёл его, ты его видишь? Где?
После паузы Малфой процедил:
- Не вижу. Просто показалось…
Изображение прояснилось. Стало видно, как приземистая тень приветственно вскинула руку, дождалась ответного жеста от толпы и заговорила.
- Не слышно, - сказал Малфой с сожалением.
Гермиона вынула из сумочки пару удлиннушей (Малфой поднял бровь), вставила один в ухо себе, а другой в ухо Малфою (Малфой хихикнул и жеманно поджал к уху плечо). Розовые трубочки потянулись-поползли к говорливому недомерку.
Голос был неприятно-высокий, но мужской. Речь произносилась, кто бы сомневался, на латыни. На совсем уж архаической латыни.
- … днесь собрались мы, дражайшие святецы1-братия, дабы с сердечной любовию срести2 пришлецов3, а такоже увещевати блудных ангцев споведатися в беззаконии своем…
Малфой фыркнул:
- Беззаконные ангцы... -… и примеситися4 в семейственном лоне нашем… - заливался недомерок. - Не дай бог, - пробормотала Гермиона. - …предъизмытися5 в свЯтом огне!
Что?! Опять?!
- Куда? Стоять. - Пусти! Я им покажу "святый огнь"! Я здесь всё выжгу! - И чего ты добьёшься? Вреда ты им не причинишь, декана не найдёшь. Подожди, давай посмотрим, что будет… - Как будто неясно, что здесь будет, - сквозь зубы процедила Гермиона и рванулась снова, но бдительный Малфой железно держал её поперёк живота. - Тихо, - шепнул он, - слушай! - Братие! - … и сестрие, - добавил Малфой, но Гермионе было не смешно. - Добровонныя сестрия! - О господи, – пробормотал поражённый Малфой, и Гермиона всё-таки улыбнулась. - Возрадуемся очищению!
Толпа теней, похожая на рой золотых пчёл, двигаясь странными рывками, словно толкая нечто, невидимое в сверкающей массе, но тяжёлое, приближалась к возвышению. Сопровождалось это волочение заунывным хоровым пением. Голоса повышались на очередном рывке, после чего понижались. Эти переливы тона вызывали нехорошие ассоциации с сиреной воздушной тревоги. Гермиона передёрнула плечами.
Толпа дотащила свою ношу до подножия лавового постамента и разошлась в стороны. На освободившемся пространстве остался сверкающий плащ. Он был похож на колокол - гладкий, без единой морщинки, и тяжёлый настолько, что под ним просела застывшая лава.
- О, - сказал Малфой, - это настоящий. Наверное, новоприбывший. Точнее, новопреставленный.
Пение стало тише, так, что можно было различить слова недомерка:
- Новообретенный брате наш! Очистившиси, да приидешь в объятия наши пречистым, аки адамант небесный!
Закованный в плащ никак не отреагировал на этот призыв. Но недомерка это нисколько не обескуражило, и он воззвал:
- Братие! Споспешествуйте!
Пение усилилось, рой золотых пчёл снова налетел, окружил, поволок неофита к лавовому ручью.
У Гермионы сработал рефлекс спасателя, и Малфой бы, наверное, не справился с нею в одиночку, но к нему на помощь пришёл Живоглот и повис на ногах Гермионы, как тяжёлые и мягкие кандалы. Гермиона упала, сверху на неё навалился Малфой, и через мгновение ей в затылок ткнулось острие палочки. Малфой прошипел сдавленным от ярости голосом:
- Прекрати истерику!
Пришлось прекратить. Малфой полежал на ней ещё немного, потом сполз, и она смогла поднять голову.
Она увидела раскалённую докрасна мантию, погруженную до половины в ручей и обтекающую расплавленным свинцом. Удлиннуш выскочил у неё из уха при падении, но он был больше не нужен. Заунывная литания гремела, казалось, на весь Ад, но сквозь неё всё же пробивался полный боли вопль неофита. Поскольку Малфой запретил ей закатывать истерики, оставалось только потерять сознание…
Очнулась она оттого, что на неё махал демон, и, к тому же, её толкнула жемчужина. Она хотела было вскочить, но головокружение повалило её обратно… головой на колени Малфоя. Он поддержал её за плечи, помог выпрямиться и вложил ей в руку открытую склянку с Тонизирующим зельем. Сделав два глотка, она сунула ему склянку, вскочила на ноги и подбежала к самому краю рва.
- Грейнджер, - хрипло сказал Малфой, - не смей лезть в ров! - Не волнуйся, - бросила она, всматриваясь в ров.
Она бы узнала Снейпа и без помощи жемчужины. Во-первых, его плащ был серым, как и положено свинцу, без следа позолоты, и был весь покрыт вмятинами, глубокими царапинами и окалиной. Во-вторых, сверкающие тени никак не "споспешествовали" его передвижению. Он шёл сам. Щебень под его ногами дробился в песок. Какая-то неосторожная тень в фольге не успела убраться с его дороги, и он подмял её под себя, как асфальтоукладчик, только фольга захрустела. Гермиона поморщилась, испытывая смешанное с жалостью злорадное удовлетворение.
- Это новенький, - пояснил подошедший Малфой, - тот, кого освобождали от свинца, когда ты лишилась чувств.
Растоптанный в лист неофит кое-как поднялся, и заковылял, переваливаясь, а точнее, кантуясь с ноги на ногу, в толпу сочувствующих теней, которые сразу взялись приводить смятую фольгу собрата в божеский вид.
Снейп застыл перед помостом. В своей глухой, видавшей виды броне, он выглядел среди мишурных плащей неуместно, как танк на балу. И так же устрашающе.
Гермиона подобрала и вставила в ухо удлиннуш, но особой надобности в этом не было, ибо недомерок на возвышении опять понёс высокопарную галиматью, смысл которой был довольно прост – многажды упорствующий в заблуждениях агнец должен был очиститься в “святом огне”.
- Многажды, - хмыкнул Малфой, - понятно, почему он весь оплавленный. - Посмотреть на него, так он единственный здесь настоящий лицемер, - вздохнула Гермиона, - сколько в человеке выразительности. Как он из своего гроба умудряется обливать презрением всю эту гламурную компанию, непонятно, но ведь умудряется! Смотри, кажется, недомерок даже начал запинаться. - Что думаешь делать? – Малфой решительно прервал поток дифирамбов. - Слушай, я его сейчас позову, - сказала Гермиона, - ходить он в состоянии, а эти, - она кивнула на золотые плащи с чисто снейповским презрением, - похоже, его боятся. Вряд ли они смогут ему помешать. - Ну-ну, - с сомнением сказал Малфой, - хотя, конечно, попробовать можно.
В это время недомерок закончил витийствовать, и Снейп тяжко затопал к огненному ручью. Пение теней вновь сделалось оглушительным.
- Вот болван свинцовый, - горько сказала Гермиона, набрала в грудь воздуха и крикнула: - Северус! Идите сюда!
Малфой глянул на неё с единорожьей надменностью, приставил палочку к горлу и гаркнул во весь Сонорус:
- Профессор! Сюда!
Профессор услышал (ещё бы). Остановился и сделал попытку развернуться – и не смог. Его тащило к лавовому ручью, теперь уже явно против воли.
- Чёрт, - расстроено сказал Малфой, опустив палочку, - мне казалось, что они здесь пользуются свободой передвижений. - Наверное, только те, кто прошёл "очищение", - мрачно сказала Гермиона, - да и для тех свобода довольно ограниченна, Иначе они все разбежались бы. - Зачем? – пожал плечами Малфой, - им и тут неплохо… Знаешь, мне кажется, дело в этом мерзком пении. Видишь, декан шагает в такт, хотя я бы не сказал, что ему этого хочется. Может, демон сыграет что-нибудь громкое, что бы заглушить их вой?
Демон вылезать отказался. Гермионе показалось, что он выдерживает какую-то внутреннюю борьбу. У неё было ощущение, что он вцепился ей в рукав мёртвой хваткой.
- На него это тоже действует, - сообщила она Малфою. Тот устало потёр ладонью глаза и лоб, и тут взгляд его упал на Живоглота. -- Посмотри-ка на своего рыжего. Мы тут замучились в поисках выхода, а он и в ус не дует.
Глот очень даже дул. Точнее, мурлыкал, работая всеми боками и требовательно глядя на Гермиону круглыми глазищами. Не имея ни единой отчётливой мысли, действуя по наитию, которого, по мнению Трелони, была лишена, Гермиона наложила на кота Сонорус.
Ритмичный гром сотряс окрестности. Гермиона поняла, с чего вдруг у неё сработала интуиция - наверное, она увидела, что ритм мурлыканья кота совпадает по частоте с ритмом адского песнопения, только вот усиление мурлыканья совпадало с ослаблением литании. Мурлыканье шло, так сказать, в противофазе мрачному хоралу. Результатом, натурально, оказался ровный, очень громкий гул, надо полагать, лишённый гипнотической или какой там ещё силы.
Снейп пошёл медленней, медленней… Остановился и стал разворачиваться.
- Ну-ну-ну, - шептала Гермиона, - скорее же, ну…
Очень медленно, очень тяжело Снейп направился к ней.
Очевидно, плавление Снейпа в огненном ручье было любимым развлечением золотых теней. Ничем другим нельзя было объяснить того упорства, с которым они старались загнать его в ручей. Они притекали со всех сторон, сбивались во всё более плотную толпу, голосили всё громче, пока наконец не заглушили мурлыканье Живоглота, в результате чего Снейп замедлил шаг и собрался вновь менять направление движения.
- Ох, нет! - простонала Гермиона.
У Малфоя вдруг блеснули глаза, и он полез в карман.
- Лицемеры, говоришь? - протянул он, - ну-ну… - Эй? - осторожно спросила она. - Эй, эй, - согласился он и вытянул из кармана склянку. Подмигнул Гермионе: - Сотвори-ка, Бяша, благородным нам по Головному Пузырю. Во избежание. - Ты что задумал? - Клянусь деканом, Грейнджер, тебе это понравится!
Он взял её руку и крикнул в рукав, как в колодец:
- Демон! Выходи! Есть де-ло!
Демон, дрожа, как мышиный нос, робко и заинтересовано высунулся из рукава. Малфой бережно принял его в обе руки, что-то прошептал ему и грозно велел Гермионе:
- Кому сказал - твори Пузыри!
Гермиона послушалась и с любопытством уставился на Малфоя. Тот вытряхнул из склянки и скатал в шарик… воду, подумала Гермиона, чистую воду.
Малфой, заставляя шарик покачиваться вверх-вниз при помощи палочки, весело взглянул на Гермиону.
- Тролль тебе, Грейнджер, по зельеварению!
Гермиона прищурилась на прозрачный бесцветный шарик и вдруг догадалась:
- Веритасерум! - Поздно, Грейнджер, всё равно Тролль! Слышите, сэр? У Гре-е-йнджер Тр-о-о-лль!
Малфой засмеялся и метнул в золотую толпу сначала шарик и вслед за шариком запустил демона. Тот мигом раскалился докрасна и превратил шарик в облако пара. Облако накрыло лицемеров и…
Ничего не произошло.
- Мало, - с отчаянием сказала Гермиона, - одна-единственная склянка на всё это стадо… - Не торопись, - процедил Малфой, - они ведь всего-навсего тени, много ли им надо? Подожди, сейчас их выведет на чистую воду!
Голоса стали сбиваться - тени словно забыли слова и мелодию, каждый тянул своё. Потом голоса затихли, тени начали растерянно переглядываться, и обнаружили, что в тесноте золотые плащи утратили всю презентабельность. Тени принялись разглаживать свои одеяния, закономерно мешая друг другу. И вот уже в толпе сложилось мнение, что надобно слегка толкануть соседа, чтобы привести себя в порядок…
Пока Малфой и Живоглот любовались зарождающейся кучей-малой - с совершенно одинаковыми плотоядными ухмылками на физиономиях - Гермиона с нарастающей тревогой следила за медленно, ох, как медленно идущим к ней Снейпом, и за демоном. Последний в азарте погнал облако Веритасерума к реке расплавленного свинца.
Поздно. Облако расстелилось над ручьём, и ручей словно проснулся. Вал жидкого свинца с шипением, раскалённым свистом, дымом и рёвом выплеснулся на берег и покатился к дерущимся золотым теням. Настиг, накрыл, обездвижил и начал застывать на тенях, принимая форму плащей и клобуков…
Демон совсем не был обескуражен тем. что натворил. Он припустил вдогонку за Снейпом, и даже подбодрил его бессмертным:
- Hey Jude, don't be afraid! You were made to go out and get her! - И где он только всё это берёт? - изумился Малфой, - неужели в твоей голове столько музыкального мусора?
Его ухмылка была вымученной. Он не сводил глаз с недавно столь активной толпы. Сейчас придавленные свинцом фигуры казались вросшими в землю идолами. Гермиона, тем временем безуспешно пыталась поднять Снейпа со дна рва заклятием Mobilicorpus. Сил у неё не хватало, и она бесцеремонно прервала печальные думы Малфоя.
- Помогай, же, чёрт!..
Драко очнулся, заглянул за край рва, хмыкнул и сказал:
- Не так, Грейнджер. Надо Levicorpus.
Гермиона дико взглянула на него, но он уже взмахнул палочкой. Снейпа бросило наземь. Гермиона скрипнула зубами и тоже наложила заклятье. Зельевара, наконец, перевернуло вниз головой, и свинцовая броня с грохотом свалилась с него. Освободившегося от груза профессора подбросило высоко над краем рва и швырнуло к лапам Живоглота. Кот с мявом отскочил. Гермиона рванулась к Снейпу, упала рядом с ним на колени, взяла в ладони его голову, встретила его мрачный взгляд.
- Это… унизительно… - прохрипел он. - Вызовите своего любимчика на дуэль, - огрызнулась она, -Levicorpus - это его идея. А вас ваша дьявольская гордость заставляла таскать на себе свинец, когда можно было этого избежать! - Это… моё наказание… - Я вас сейчас зашвырну обратно! - со слезами сказала Гермиона, наклонилась и прижалась лбом к его лбу. Он погладил её руку своей исчезающей рукой…
Когда она, уложив в ладанку жемчужину, повернулась к Малфою, то увидела, что он всё ещё портит себе нервы, а именно пялится в ров.
- Знаешь, - сказал он задумчиво, - а ведь всё не так уж плохо. Я был уверен, что эта штука внутри устроена на манер “железной девы”6.
Упавший со Снейпа свинцовый плащ торчал в лаве перевёрнутым колоколом. Внутри он был гладкий.
- Далась тебе эта “железная дева”, - вздохнула Гермиона, взяла его за руку и потянула к мосту через ров, - пойдём, Малфой.
Рука у него была холодная. И лицо у него было серое и осунувшееся. Гермиона сообразила, что пока она отлёживалась в обмороке, Малфой видел, как плавится в огне неофит. Она погладила его запавшую щёку. Он накрыл её руку своей и на мгновение закрыл глаза. Она шагнула к нему ещё ближе, и притянула к себе, и целовала его, целовала, пока его губы и руки не стали тёплыми.
Рука в руке, с демоном и котом в авангарде, они перешли мост. И Малфой снова оглянулся. Нехотя оглянулась и Гермиона.
Огненный ручей исчез, ибо весь тёкший в нём свинец занял своё законное место на плечах лицемерных теней. Обросшие позолотой поверх свинца, тени уныло брели по кругу.
- Кажется, мы восстановили порядок вещей, - сказала Гермиона, - и я не знаю, как к этому относиться.
Не ответив ни слова, Драко Малфой повёл её прочь от шестого рва.
1 - первое значение - святой, второе - святоша, лицемер 2 - встретить 3 - новообращённый 4 - соединиться 5 - предварительно очиститься 6 - того, кто не знает, как устроена “железная дева” - милости прошу в Википедию. Я отказываюсь это описывать.
"Сегодня важно осознать чужие мотивы по отношению к вам". Карта Марионетка, колода Симболон
- Малфой, ты долго собираешься здесь стоять? Кого ты высматриваешь? Своего Лорда - расхитителя гробниц? - М-м-м? - Я говорю, идём отсюда! - Мгм. - Глотик, будь добр, приведи мистера Малфоя в чувство. - Мр-р-ряк! - Брысь! Грейнджер, ты рехнулась? - Я подумала, что ты в ступоре. Что ты там увидел? - Сама ты в ступоре! – Малфой замахнулся ногой на "Глотика". Сукин кот заорал так, как будто его убивают, и спрятался за Гермиону. - Всё равно, - сказал Малфой, схватил Гермиону за ухо и принялся таскать. Она в ответ завизжала и вцепилась ему в волосы. - Hey, hey, hey, hey! – подлетел демон, но Гермиона и Малфой не обратили на него внимания, и тогда он вылил на них чуть ли не ведро воды. - I said hey, what's going on? – поинтересовался он сорванным контральто. Гермиона отмахнулась от него и принялась выжимать полу мантии. Малфой же, будучи умнее, подставился под тёплый ветерок демона.
- Пойдём сушиться, Бяша.
Гермиона показала ему язык и наложила на себя Осушающее заклятие. Малфой сделал терпеливое лицо.
- Знаешь, - сказал он, - либо ты мне в ближайшее время дашь, либо мы друг друга убьём. Невозможно всё время быть в таком напряжении. - Вот теперь точно не дам. Ненавижу шантажистов! - Я тебя не шантажирую, а предупреждаю. Видишь, мы уже дерёмся, - Малфой отстранил демона и поправил волосы.
Гермиона зябко повела плечами. Ей было нехорошо. На сегодняшней ночёвке её одолел внеурочный эротический кошмар. Наверное, из-за того, что Малфой весь вечер изводил её чтением вслух избранных мест из "Божественной Комедии". Точнее, сочных описаний седьмого рва. Тамошние кенхры, якулы, ехидны и прочие мифические пресмыкающиеся проникли в сон Гермионы, обрели упругую и гладкую, противоестественно тёплую плоть, гибко льнули к коже, обвивали ноги, стягивали запястья. Изумрудно-серебряные (разумеется), гады впивались в шею, в беззащитный живот, в соски, на мгновение экстатически вытягиваясь, застывая стрелами, исходя и отравляя не ядом, а яростным наслаждением. Гермиона расстоналась так, что перебудила всю свою свиту. Позже выяснилось, что Живоглот и демон - в порыве то ли стыда, то ли великодушия - ушли прогуляться в пустыню. Душа профессора Снейпа сидела в своей ладанке тихо, как мышь в норе, и если бы не Малфой, Гермиона досмотрела бы сон до закономерного конца. Но Малфой, чуждый как великодушия, так и стыда, разбудил её. И только быстрота реакции – всё-таки Ловец – спасла его от тяжкого увечья, а может, и от смерти.
Он увильнул от одного Тыквоголового, двух Раздувающих, одного Нарывного, одного Воспламеняющего, а Летучемышиный Сглаз у Гермионы не получился, потому что от вида Малфоя её разобрал хохот. Дело в том, что он не ожидал нападения и не озаботился вылезти из спального мешка перед тем, как разбудить Гермиону. И так, в мешке, и перекатывался с места на место, уворачиваясь от заклинаний. Воспользовавшись тем, что она отвлеклась от боя, Малфой выхватил палочку и врезал было по Гермионе заклинанием Ватных Ног, но промахнулся, потому что именно в этот момент Гермиона согнулась от смеха:
- В-ватными… ой, не могу!.. Ватными Ногами, дурак, целятся в ноги! А не в голову! Ой, умру!
Малфой вылез из мешка – лохматый, раскрасневшийся, перепачканный в пыли, - сел на камень и злобно сказал:
- Да, здесь я погорячился. У тебя и так голова ватная. Незачем было на тебя заклинание тратить.
Гермиона отвесила ему подзатыльник.
- Во-первых, вульгарно, Грейнджер, - сказал Малфой и, дав ей подсечку, поймал её в объятия, - а во-вторых, неосторожно. Очень неосторожно с твоей стороны подходить ко мне так близко...
Тут подоспел Живоглот, о котором в данный момент они как-то забыли, и выразился в том смысле, что раз все уже проснулись, то он согласен что-нибудь съесть. Известная логика в этом, конечно, была.
Одним словом, к седьмому рву они отправились несколько взвинченные. И вот результат – сцепились. Но Малфой сам виноват. Они ведь не собирались здесь задерживаться, ибо профессор Снейп не был вором. Но Малфой вдруг встал на мосту, как семафор и принялся пялиться в ров через кулаки, хотя зрелище было достаточно отвратительным и без бинокля. Оно соответствовало описанию Данте, и даже кошмару Гермионы, только было значительно менее красочным. Змеи были пород самых обыкновенных, хотя и самых ядовитых, как догадалась Гермиона, разглядев мамб, тайпанов, кобр и прочих аспидов. Никаких неизвестных науке кенхров или хотя бы, яркополозов, в седьмом рву не имелось. Люди, в смысле, тени, во рву имелись, но было их меньше, чем змей. Кроме того, во рву было полно, как сначала показалось Гермионе, мусора. Какие-то черепки, ошмётки, лоскуты, осколки покрывали дно рва, и минувшие века катком прошлись по ним, изуродовали до неузнаваемости, утрамбовали их в камень. Надо было полагать, что это остатки украденных ценностей. Точнее, тени оных. Ну вот, а говорят, что с собой, мол, не возьмёшь…
Шевелящаяся масса гадов свивалась в клубки, растекалась потоком, стремительно струилась-катилась по слежавшемуся хабару. В стороне от змеиной тропы брели, внимательно глядя под ноги, редкие тени воров. Время от времени кто-нибудь нагибался, с трудом выковыривал из общей массы приглянувшийся обломок, по виду, точно такой же, как и остальные. Не успевал он выпрямиться, как из ближайшего змеиного клубка выстреливало длинное тело и впивалось стяжателю в основание шеи. Ужаленная тень падала наземь, начинала корчиться и извиваться, приобретая всё более змеиные черты, и через минуту, шурша чешуёй, вливалась в змеиный коллектив. Ужаливший же гад становился на хвост и устраивал нечто вроде Пляски Голода, которую Каа танцевал перед бандар-логами. Каждое последующее движение было менее гибким, чем предыдущее. Наконец, хвост разделялся надвое – это сопровождалось истошным воплем боли – и принявший человеческий облик змей пускался в обход седьмого рва. Внимательно разглядывая слежавшийся мусор.
У обоих видов превращений была серединная стадия, которую следовало бы назвать стадией Волдеморта. Очень было похоже.
Гермиона подавила дрожь и ещё раз спросила:
- Так кого ты ищешь? - Нагайну, - ухмыльнулся Малфой. - Кого?! - Не только у тебя были любимцы. Ты ведь встретила здесь свою куролошадь, почему же я не могу встретить Нагайну? - Неужели ты по ней соскучился? - Не особенно. Но знаешь, было бы спокойнее знать, что она в Аду. К сожалению, - он снова уставился в кулаки, - я не вижу ни одного колдовского пресмыкающегося. - Надо было заглянуть в дом твоей тётушки, когда мы были во Втором Круге. Думаю, Нагайна именно там. Хоронится, бедняжка, под лавками, чтобы не попасть Беллатрикс под горячую руку. - Может быть, может быть… Пойдём? - Господи, я тебе уже полчаса твержу – пошли отсюда!
Они, наконец, зашагали по мосту к противоположному краю рва. Малфой рассеянно спросил:
- Что ты там говорила про Лорда? Почему ты решила, что он может быть здесь? - Потому что он похитил Старшую палочку из гробницы Дамблдора. Ты не знал об этом? - Ах, да-да. Что ж, если бы не моя неоднократно помянутая тётушка, он, быть может, и угодил бы сюда. Хотя, если подумать, это не столько грех, сколько смех. Взломать гробницу, чтобы забрать величайшее магическое оружие, принадлежащее любому, кто сможет им завладеть, а на самом деле… - он сочувственно покачал головой, - вложить в руки своего врага средство для собственной погибели. Вдобавок, палочка оказалась не его, а моей! – он вздохнул, - знаешь, старик, конечно, гений провокации. - Дамблдор? Ты серьёзно думаешь, что он всё это подстроил?
Малфой мученически закатил глаза:
- Грейнджер!
Но Гермиона уже думала о другом:
- Подожди, так ты знал?! - О чём? Смотри под ноги! Мы всё ещё на мосту. Свалишься в ров, и… - О Старшей палочке. О том, что она была твоей. Ты знал об этом?
Он молчал. Она пытливо заглянула снизу ему в лицо и увидела, что он улыбается – одновременно язвительно, снисходительно и самодовольно.
- Грейнджер, я принадлежу к одному из старейших магических родов. Сказку о трёх братьях я выучил наизусть прежде, чем начал говорить. Мало того, если помнишь, я очень хорошо учился в школе. Памятуя о том, что Смерть сделала Старшую палочку из бузинной ветки и узнав на уроках Спраут, как эта самая бузина выглядит, я сумел сделать правильный вывод из двух предпосылок! Чёрт побери, я узнал Старшую палочку в руках старика!
Мост кончился. Малфой соскочил с последнего камня, развернулся, принял Гермиону подмышки, стащил с камня, встряхнул, обнял и оттолкнул - всё это со сдержанным, но явным гневом.
- С тебя, тем более, с Поттера, спрос невелик. Вы выросли с магглами. Но Уизли! Пусть он из семьи предателей крови, но он маг, плоть от плоти магического мира! Рон Уизли должен был рассказать вам о Старшей палочке. Рон Уизли должен был быть вам проводником и опорой в волшебстве, а вместо этого он целиком положился на вас и совсем перестал думать. Грейнджер, как ты могла выбрать – его?! - Куда-то тебя не туда занесло… - Что ты хочешь знать? Почему я не забрал палочку у старика, раз уж мне удалось его обезоружить? - Вот именно. - Да потому, что я не так глуп, чтобы становиться между Лордом и Старшей палочкой!
Он круто развернулся и отошёл на несколько шагов. Постоял с минуту спиной к Гермионе, потом чуть повернул к ней голову и закончил:
- И будь уверена, что Дамблдор именно на это и рассчитывал. Он знал, что я позволю Поттеру обезоружить себя при первой же возможности. Знал, что я не посмею воспользоваться Старшей палочкой…
Она подошла к нему, крепко обняла вокруг пояса, прижалась щекой к его спине и сказала:
- Правда ведь, глупо обижаться на человека за то, что он рассчитывал на твой ум? - И на трусость, - буркнул Малфой.
Гермиона ткнула его подбородком под лопатку. Он зашипел, завёл руку назад и ткнул Гермиону пальцем в ребро. Она дёрнулась, но рук не разомкнула и посоветовала:
- Ты бы лучше обижался на своего Лорда. Он-то на что рассчитывал, посылая семнадцатилетнего мальчишку убить Верховного Чародея Визенгамота? - Шестнадцатилетнего, - педантично поправил Малфой. - Прости. Я и забыла, что ты у нас маленький. - Ничего, Грейнджер, я же понимаю. Возрастное ухудшение памяти, всё такое...
Гермиона ткнула его подбородком ещё раз:
- Не уходи от ответа! На что рассчитывал Волдеморт? - Во-первых, на то, что у Верховного Чародея не поднимется рука на мальчишку. А во-вторых, он знал, что старик взял на себя проклятие кольца, очень ослабел и умирает, и полагал, что я легко справлюсь с ним. А самое главное, что он не оставил мне выхода. Моя жизнь, жизни моих родителей были в его руках. - Он просто хотел поиздеваться над твоим отцом. Смешно было и думать, что ты…
Он так отчуждённо выпрямился, что Гермиона невольно опустила руки.
- Чушь, Грейнджер. На карту была поставлена Старшая палочка. Он бы не послал меня только для того, чтобы лишний раз унизить Люциуса. Незачем было. Отец к тому времени… был полностью раздавлен. Нет, он послал меня потому, что верил – страх заставит меня сделать то, что нужно. - А ты верил в другое.
Он поднял голову и уставился туда, где высоко, далеко, в другом мире - было небо.
- Во что же? - В то, что в Хогвартсе каждый, кто просит помощи, получает её. - Я не просил. - Но ты ждал. - И дождался того, что пришёл Снейп и сделал мою работу? Вот так помощь… - Какая есть. Ну же, Малфой, пойдём. Я всё равно не поверю, что ты десять лет жалеешь о том, что не убил Дамблдора. - Можешь не верить, но иногда очень жалею! И очень завидую Снейпу, когда представляю себе, какое он получил удовольствие, убивая старика. - Врежу. - Напомнить тебе, при каких условиях срабатывает Смертельное проклятие? - Зачем? Я и так помню. Как посмотрю на тебя, так и вспоминаю!
Она собралась дать ему по шее, но он опять оказался быстрее, всё-таки Ловец. Она и моргнуть не успела, как он развернулся к ней, схватил её за запястье и заставил её ощутить ладонью жар, твёрдость и тяжесть. Она задохнулась, пошатнулась и он поддержал её свободной рукой за спину, под лопатками. Мягкая фланель рубашки заскользила под его ладонью, лаская, и спина выгнулась по-звериному, и застучали зубы.
Она угадала своё имя по беззвучному движению его губ… укусить бы эти губы, так, чтобы кровь брызнула… эти губы, эта морщинка в правом углу рта, нежная, злая, только ей предназначенная, она появлялась всегда, когда он смотрел на неё, всегда, или это ей только кажется… губы холодны, и лицо у него гладкое и холодное, как камень, нет, просто её губы слишком горячи…
- Я – мужчина… - Да. Да. - Я пошёл за тобой в Ад… - Господи, да…
Он давно уже выпустил её руку, она сама прижимает, сжимает, ласкает, а он поднял её рубашку, мимоходом откинув ладанку ей за спину, накрыл рубашкой её лицо, а она кричит, рычит и стонет, как бесноватая, потому что никто… потому что так не бывает наяву, только во сне, в сегодняшнем сне небывалые змеи мучили её грудь так же сладостно, как сейчас - его змеиный рот… Он уже целует, кусает её лицо через душную ткань, а она всё кричит, потому что теперь его пальцы истязают, царапают, сдавливают, вытягивают… словно жизнь вытягивают, словно ему тоже хочется увидеть её кровь, как она выступит на горящих сосках… Драко, Драко…
- Драко… - Люблю тебя…
Напрасно он это сказал.
Она застыла, все ещё дрожа, но уже от трезвости, от холода этой лжи. Он ещё не понял, он продолжал целовать её, а она продолжала стоять, запрокинув голову, и лицо её было накрыто рубашкой. В клеточку. Она представила, как это выглядит со стороны и засмеялась. Он сразу перестал её целовать. Он больно сдавил её плечи и принялся трясти её изо всех сил:
- Твою мать! Что! В этом! Смешного?!
Ей под рубашкой стало ещё смешнее. Её так разобрало - или растрясло - что она стала икать. Тогда он прекратил её трепать, только сжимал её плечи, как клещами. Она слышала его тяжёлое дыхание. Гермиона выдавила сквозь смех и икоту:
- Малфой… у меня все плечи… отнялись… если останутся… синяки… я на тебя в суд подам… в маггловский!
Он сдёрнул с её головы чёртову рубашку и прошипел:
- Ну? Что смешного? - Твоё враньё… ик! Ой… - Какое враньё? Когда я тебе врал!? - Всякий раз, когда кидаешься меня целовать. Всякий раз, когда говоришь о любви! Ик! – Гермиона задержала дыхание. - О! По-твоему, я профанирую это великое чувство?
Икота мгновенно прошла.
- По-моему, всякий раз, когда ты хочешь что-то скрыть от меня, отвлечь меня от чего-то, ты начинаешь меня лапать! Ты прекрасно знаешь, что я постоянно на взводе! Ты знаешь, что меня достаточно тронуть пальцем, чтобы я перестала соображать, где я нахожусь и что вокруг происходит, но ты! - она наставила на него обвиняющий перст, - ты прекрасно контролируешь обстановку! И себя! И меня! Так вот, я этого больше не потерплю. Я, гнида слизеринская, запрещаю тебе ко мне прикасаться! Я тебя засыплю фурункулами с головы до пят, ты меня знаешь!
Он растерялся. У него стало совсем детское лицо.
- Грейджер, - выговорил он, - я ничего против тебя не замышляю, правда. - Я знаю, - кивнула она, - у меня не очень хорошее чутьё на опасность, но у меня есть, во-первых, Глот, а во-вторых, вредноскоп. Так что я знаю, что никакой угрозы от тебя не исходит, по крайней мере, пока. А потому я говорю тебе - плевать я хотела на твои гешефты! Проворачивай, что хочешь, но не смей меня трогать. А если тебе уж очень будет нужно сделать что-то, не предназначенное для моих глаз, то, чёрт возьми, попроси меня отвернуться, а не лезь с поцелуями! - она вытерла рукавом рот, но прикосновение ткани к губам тут же воскресило недавнее ощущение поцелуев через рубашку, и Гермиону вновь ударила дрожь. Она крикнула на Малфоя:
- Гадина!
Он некоторое время смотрел, как она утирает злые слёзы, потом сказал, всё ещё растерянно:
- Грейнджер, нельзя быть такой прямолинейной, это как-то… даже пугает. - Зато экономит время. Ты всё понял? - Нет, подожди. Послушай, - он глубоко перевёл дыхание, - я не лгу. Я… хорошо, не любовь. Давай скажем так: я очень хочу тебя… очень. Гораздо больше, чем убить. Это не гарантия твоей безопасности, но… - Я уже сказала, что не боюсь тебя, - презрительно ответила она, - но я ненавижу, когда мне пытаются заморочить голову. Если тебе не хватает духа рассказать мне, в чём дело, если ты не можешь или не считаешь нужным попросить моей помощи – блин, да это твои проблемы! Но не смей использовать меня!
Он угрюмо смотрел на неё.
- Грейнджер, почему бы тебе просто не поверить, что ты – та самая женщина, за которой мужчина готов спуститься в Ад? - Потому что всё обстоит наоборот. Это я спустилась в Ад… - За Снейпом. - Да. Потому что он сумел до меня докричаться. Он попросил помощи. А ты даже и не пробуешь. Ты… А-а, да что с тобой разговаривать!
Она зашагала мимо него в пустыню, где мерцал демон и нетерпеливо завивался штопором Живоглотов хвост.
- Грейнджер, - окликнул он её. - Ну? – не оборачиваясь, спросила она. Он не ответил, и тогда она обернулась, и увидела направленное на неё остриё палочки. Господи, ну Хаффлпафф, первый курс. - У меня было множество возможностей причинить тебе вред, - ровным голосом сказал Малфой.
Гермиона безотчётно упёрла кулаки в бока и выставила локти на самый простонародный манер:
- Ну? - Я этого не сделал. - Ну? - И не сделаю. Ты мне веришь? - Время покажет. – она отняла кулаки от боков и молитвенно сложила ладони, - слушай, пошли, а? Меня здесь всё достало, включая тебя. Давай закончим нашу великую миссию поскорее и думать друг о друге забудем. Ты только представь себе, какое это будет облегчение!
Она была так зла, что обогнала долгоногого Малфоя, и даже Живоглота, хотя дороги, как таковой, не было, была россыпь разновеликих каменных обломков, результат давнего, но сильного землетрясения. Демон вился у неё над головой, как мошка, и его беспорядочно мигающий свет скорее ослеплял, чем освещал. Гермиона велела ему либо лезть в рукав, либо убираться к Малфою. Демон обиделся и убрался. Гермиона запрыгала дальше по камням, очень внимательно следя за каждым шагом. Так внимательно, что чуть не загремела в восьмой ров, который предательски разверзся в полутора шагах от неё.
Она застыла на одной ноге, потом медленно опустила другую и осторожно отступила от обрыва. Споткнулась сначала о Живоглота, потом натолкнулась на Малфоя и чуть не упала.
- Разрешите предложить вам руку, леди? - осведомился Малфой, демонстративно разведя руки в стороны, мол, я тебя не трогаю. Интересно, может он прожить хотя бы минуту без того, чтобы не паясничать? Она сердито отстранилась от него и, наконец, осмотрелась.
Восьмой ров, как и все предыдущие рвы, был скалистой расселиной глубиной футов в восемь и шириной ярдов в двадцать. Только в отличие от всех предыдущих рвов, а так же Кругов, он был совершенно пуст. По крайней мере, насколько хватало глаз в серном сумраке.
Гермиона, пребывая в состоянии “всё осточертело”, выхватила палочку и запалила такой Люмос, что демон в ужасе юркнул к ней в рукав, а Живоглот и Малфой выразили единогласный протест. Ей и самой пришлось зажмуриться, поэтому замечательный, солнечно-яркий Люмос пропал втуне. Но она хотя бы выпустила пар, успокоилась и припомнила, что души лукавых советчиков сокрыты внутри огней. А использовать Люмос для того, чтобы разглядеть огни - это…
Малфой у неё за спиной зашелестел страницами и хихикнул.
- Да-а, Грейнджер, - протянул он, - на этот раз твой интеллект упал решкой. - Есть предложения? - спросила она, обернувшись. - Есть, - кивнул он, - заглянуть под мост. Там темно, больше шансов что-нибудь разглядеть. - Ты похож на бродягу из анекдота, который искал монету под фонарём, не потому, что он её там потерял, а потому, что там светлее. Тоже мне, дракон интеллекта… - Не забывай, что монета обычно лежит там, где её обронили, а эти огни, - он ткнул пальцем в книгу, - “движутся в гортани рва”. Каково сказано, Грейнджер? - Там ещё сказано, насколько я помню, что восьмой ров “искрится огнями”. Ну, и где он искрится?
Малфой вздохнул, огляделся и зашагал к ближайшему мосту. Гермиона пошла за ним. Она не чертыхалась вслух только потому, что Глот проделывал это намного лучше.
Малфой взошел на мост, торжественно опустился на колени, картинно расправил мантию, улегся на живот, ухватился руками и зацепился ногами за трещины и выступы - горлум, горлум, - и заглянул за край моста. Гермиона вынула палочку. Из-за того, что ров был пуст, ей стало жутко. Появилось чувство, что сейчас из темноты под мостом вылезет чудовище и откусит Малфою голову.
- Вижу, - гулко сказал Малфой, - они совсем тусклые, и… Фу!.
Он поднялся на ноги и принялся отряхиваться. Гермиона поклялась, что откусит себе язык, но вопроса не задаст. Малфой закончил отряхиваться, посмотрел на её насупленное лицо и сказал:
- Очень тусклые, бледные огни. И почему-то от них несёт тухлой рыбой, - он скривился. - Болотные огни, - сказала Гермиона, - вот чёрт.
За болотным огнём они будут гоняться до самой смерти. Вот чёрт.
А, собственно, кто сказал, что нужно за ним гоняться? До сих пор как-то удавалось договориться.
- Малфой, кто у нас здесь? - Лукавые советчики, - немедленно ответил он и уставился на неё с большим интересом. - И что ты мне посоветуешь? - осведомилась она и сжала ладанку в кулаке, для контроля.
Малфой блеснул глазами:
- Например, причесаться.
Гермиона машинально попробовала провести пятернёй по волосам. Они отросли уже настолько, что пальцы застряли а в крутых завитках.
- Нет, - с сожалением сказал этот провокатор, - в твоём случае данный совет бесполезен. - Я бы посоветовала тебе заткнуться. - А этот совет бессмыслен. Ты не можешь одновременно просить моего совета и советовать мне заткнуться. Так что я советую тебе сначала думать, а потом говорить.
Показалось? Или в сумраке рва, у края моста, действительно что-то блеснуло? Может, демон? Нет, он сидит в рукаве. Тогда продолжим.
- Могу посоветовать тебе примерно то же самое - сначала думать, а потом хамить. Я ведь и обидеться могу. - Я тебе советую не обижаться. Глупо обижаться на правду. - Советую не называть меня дурой. Здоровее будешь.
Зеленовато-белёсое округлое пятно тусклого света обозначилось более или менее отчётливо. Оно парило чуть ниже уровня моста. Обитатель ладанки потеплел, хотя ещё неизвестно, на что он реагировал – может, на кусок души, а может, ему просто нравилась их перебранка. Тут Гермиона вспомнила ещё кое-что о болотных огнях.
- Я бы посоветовала сотворить Головные Пузыри.
Жемчужина стала ещё теплей, а только-только успокоившийся блудный бес топнул копытцем. Гермиона сжала зубы.
- Зачем? Здесь пока рыбой не пахнет. - А затем, что неизвестно, из чего состоит болотный огонь. Предполагается, что это горящий фосфористый водород, фосфин. Запах рыбы это подтверждает. А фосфин – что? - Маггловская химия? – предположил Малфой. - А фосфин – ядовит. Когда твой декан выберется из рва, он запросто сможет нас отравить, понял?
Она нахлобучила Пузырь на голову дремавшего Живоглота, потом сотворила по Пузырю себе и Малфою и выжидательно замолчала.
- Раз уж мы защищены, я бы посоветовал декану не тянуть время, - ухмыльнулся Малфой, - чем раньше он выберется из рва, тем быстрее мы пойдём дальше.
Белёсое пятно возмущённо подлетело кверху, почти выскочило на мост, но снова потеряло высоту и закачалось, как поплавок, на поверхности сумрака.
- А вы что посоветуете, сэр? – вежливо спросила Гермиона.
Белёсое пятно медленно поплыло вдоль края моста, к противоположному берегу рва. Живоглот проснулся, вскочил и, хищно пригнувшись и сверкая глазами, покрался за пятном.
- Верно, - согласилась Гермиона, - нам ведь всё равно на ту сторону. Советую последовать совету.
Они последовали за белёсым пятном и рыжим котом.
- А он нас не заманивает? - усомнился Малфой, - у болотных огней есть такое свойство.
Белёсое пятно потускнело.
- Я советую тебе больше доверять своему декану, - сказала Гермиона, и пятно стало ярче. - А где доказательство, что это мой декан? – сварливо сказал Малфой, - я бы не сказал, что эта штука на него похожа.
Тусклее.
Гермиона показала Малфою ладанку. Он пожал плечами. Тогда она показала пальцем на себя и волнообразным жестом снизу вверх изобразила, как разбирает её блудный бес. Малфой приосанился и сказал:
- Это из-за меня.
Белёсое пятно почти совсем исчезло, и Гермиона сказала ему:
- Советую вам, сэр, не обращать на Малфоя внимания. Он только делает вид, что ревнует. Я ему не верю и вам не советую.
Ярче.
- Я, в свою очередь, не советую вам, сэр, связываться с Грейнджер. Свет ещё не видел более вздорной, упрямой и холодной особы.
Ярче! Вот сволочи, что один, что другой.
- Советуете мне отдаться Малфою прямо сейчас? – кротко спросила она.
Пятно стало зелёным и замерцало. Малфой фыркнул. Живоглот прыгнул на пятно, чуть не свалился с моста и обиженно взвыл.
- Советую вам, сэр, оставить попытки угробить моего кота. Своё истерзанное тело я вам, так и быть, прощаю, но тушки Живоглота не прощу!
Ярче и зеленее.
- Советую вам, сэр, ей не верить. Она никому ничего не прощает. Именно поэтому от неё сбежал муж. Мужчина может её выносить только тогда, когда у него нет выхода, как, например, у вас и у меня.
Ярче. Ну ничего, мост скоро кончится.
- Советую вам обоим об этом не забывать. - О чём, Грейнджер? - О том, что у вас нет выхода!
Мост кончился. Гермиона остановилась, повернулась к зелёному огоньку и протянула руку ладонью вверх.
- Очень вам советую, сэр. Пока я не передумала.
Зелёный огонёк медленно выплыл из рва. Живоглот сжался в комок. Демон врубил сирену, вылетел из рукава, и, ярко мигая из синего в красный, забрался Гермионе под Пузырь. Гермиона зажмурилась и прикрикнула на него:
- Отбой!
Демон пригас и притих, зато забеспокоился Малфой:
- Осторожно, Грейнджер. Ты говорила, что он может быть ядовитым. - Не ядовитее тебя, - огрызнулась Гермиона и сказала потускневшему пятну: - Не беспокойтесь, сэр. Вдохнуть вас через Пузырь я не смогу. Правда, вы можете меня обжечь, но Малфой у нас крупный специалист по ожогам, как-нибудь справится.
Зелёный огонёк неощутимо, как лунный зайчик, опустился Гермионе на ладонь. Живоглот вякнул и прыгнул, но Гермиона сжала пальцы и показала коту язык.
- Всё-таки очень жаль, что у нас нет с собой колдокамеры, - сказал Малфой.
"Подчинение себя партнеру или партнера себе. Недоверие.". Карта Золотая клетка, колода Симболон
"Удержать любой ценой". Карта Цепи, колода Симболон
- Почему ты не спишь? - Завидую. - Интересно, кому? - Твоему коту. Представляю себе, какое ему завтра предстоит пиршество. - Вообще-то он Живоглот, а не людоед. - Ну да, ну да. А в девятом рву бродят не люди с кишками наружу, а тени людей с тенями кишок. Но всё равно – представляю себе.
Гермиона посмотрела на его каменный профиль, освещённый синеватым ночником демона. Профиль выражал каменное намерение бессонно пялиться в мрачный свод до самого завтрака. Надо же, какой впечатлительный, а ещё Пожиратель. Она тихонько вздохнула и спросила:
- У тебя ещё осталось немножко зелья Сна-Без-Сновидений? - Поцелуешь –дам, - отрубил каменный профиль.
Гермиона, помолчав, вкрадчиво произнесла:
- Знаешь, каждый раз, когда обитатели девятого рва замыкают круг, их раны зарастают, и приходится тамошнему Стражу резать их заново… - Чёрт! – Малфой рывком сел, выпрямился, глубоко дыша. - Ну да, чёрт, - согласилась Гермиона, - такая уж у него работа.
Малфой, не открывая глаз, нашарил в кармане склянку и сунул Гермионе. Она понюхала недоверчиво – оно ли? - и сказала:
- Если ты завтра будешь ни на что не годен, я пойду дальше одна.
Так-то вот, моя прелесть.
Она накапала на ладонь три капли, слизнула их и протянула кулак со склянкой Малфою. Он обхватил кулак длинными пальцами, сказал: "Видишь, до чего ты меня довела: я у тебя с рук пью", и пригубил. Потом посидел несколько секунд, прижавшись лбом к её руке.
- Ты умеешь уговаривать, - услышала она сквозь подступающий сон. Волны сна шли накатом и шипели, как волны морские, и шевелили мокрую сверкающую гальку. Мокрая сверкающая дорожка, дрожа от напряжения, притягивала галечный берег к алому закатному солнцу, и шёл по дорожке кто-то длинный и тощий, то есть, высокий и стройный. Драко или… не Драко? Телосложением они похожи, и даже, кажется, одного роста, а против солнца цвет волос неразличим. Хороший сон. Но под этим зельем ничего не должно сниться! Чего Малфой туда намешал?!
Длинный и тощий вышел из воды, растянулся рядом с ней на мягкой гальке и сказал:
- Зануда ты, Грейнджер.
Всё-таки Малфой.
- Конечно, я. Это ведь моё зелье.
Мягкая тёплая галька окружала её, упруго прогибалась под нею, образуя удобное ложе. Малфой, облокотясь на левую руку, взял в правую мягкий округлый камешек и провёл им от подбородка Гермионы до низа живота. Она вздрогнула, и он торжествующе ухмыльнулся.
- Как ты это сделал? - Расслабься, отличница. Все вопросы потом.
Он склонился к ней, близко, близко и прошептал, почти касаясь губами губ:
- Ну? Сама, сама…
Она упрямо сжала губы. Какого чёрта? Восьмой круг Ада, девятый ров на очереди, а Драко Малфой не нашёл ничего лучшего, чем показывать ей эротические сновидения. Хорошо, хоть тараканом не прикинулся.
- Спасибо.
Он удивился:
- За что? - За то, что снишься мне в человеческом облике, в отличие от твоего декана. - Наверное, я не так уверен в себе, как мой декан. Всё, не заговаривай мне зубы, - он опять склонился над ней. Она мотнула головой, точнее, хотела мотнуть. Оказалась, что мягкая тёплая галька неодолимо сковывает движения.
Её охватила паника, достаточно сильная для того, чтобы проснуться от обычного кошмара. Но это не был обычный кошмар.
- Грейнджер, - жёстко сказал Малфой, - у тебя нет другого выхода.
Похоже, что нет. Стоит только представить себе, как поднимаешь руку, кладёшь её на белобрысую голову, прижимаешь эту голову губами к своим губам, и сопротивление исчезает. Но любая попытка пошевелить этой же рукой просто так, без всякой цели, пресекается в зародыше. А что, если… Она представила, как проводит пальцем по губам Малфоя. Рука свободно поднялась, но замахнуться Гермионе не дали, рука мгновенно налилась тяжестью и упала обратно в гальку. Малфой ухмыльнулся, и Гермиона почувствовала раздражение.
- Знаешь, - сказала она, - я просто полежу и подожду, пока не кончится действие твоего зелья. Спокойной ночи, - она закрыла глаза.
И с закрытыми глазами почувствовала, как он окаменел над нею. Потом ощутила голым животом его ладонь, влажную от морской воды, коротко втянула воздух сквозь зубы, но глаз не открыла.
- Грейнджер, - медленно и хрипло произнёс он, - рано или поздно ты должна будешь мне довериться. Целиком, без всяких условий, без отговорок, без твоего проклятого упрямства.
И без страха, подумала она, но вслух сказала:
- Может быть. Но тебе придётся придумать другой способ убедить меня. Этот, - она с трудом подняла указательный палец, - мне не нравится. - Так уж и не нравится?
Ладонь на животе источает горячую истому, заставляет чувствовать гладкость собственной кожи. При этом Малфой и пальцем не шевелит, просто наложил лапу, и всё. Гермиона заново удивилась тяжести и твёрдости его руки. Из-за своей худобы и белобрысости Малфой всегда казался до нелепого хрупким, словно сделанным из фарфора. Его сила обнаруживала себя только в квиддиче и в драке. И, как выяснилось, в нежности. Малфой едва ощутимо погладил её кончиками пальцев и проговорил – тихо, но так, что она всем телом отозвалась на его голос:
- Я тоже просто полежу и подожду. Поиграем в кто кого переждёт.
Подождёт, пока она к чёртовой матери не растает под тяжестью и жаром его ладони. И ведь знает, гад, за что хватать. Самая беззащитная часть тела – живот, именно поэтому его так любят хищники. Мягко, сочно, никаких костей. Цепочка ассоциаций протянулась за пределы сна.
- Драко, - прошептала она, - девятый ров. - О господи, - он вздрогнул и убрал руку, - а я ещё сетую на богатство своего воображения. - Да уж, тебе до меня далеко, - она зевнула. Как только Малфой убрал вражью длань, сонливость заявила свои права, - дай поспать, а? Завтра… - Я помню, - вздохнул он и лёг навзничь, заложив руки за голову. Гермиона приоткрыла глаза, покосилась на его тело, залитое закатным, алым, гриффиндорским светом, на сияющие волоски, прилегающие к сияющей коже. Руки стали искушающе лёгкими, так и потянулись - не приласкать, а так же, как и Малфой - наложить лапу, почувствовать, как его сердце забьётся о её ладонь. Она снова зажмурилась. Спать. Только вот гриффиндорское солнце слепит даже сквозь веки. И ни отвернуться, ни прикрыться рукой невозможно.
- Слушай, - капризно сказала она, - твоё солнце ужасно красное. - В твою честь, - угрюмо ответил он, - но можно, конечно, и вот так...
Стало стремительно темнеть, и Гермиона от любопытства приоткрыла глаза.
Солнце быстро втянулось за горизонт, и прощальный его луч был зелёным. На потемневшем небе проступили влажно дрожащие звёзды, крупные, как бараний горох. Стало жалко засыпать.
- Спи, Бяша. Ты права, завтра тяжёлый день.
Этот день был ужасным настолько, что сознание и память отторгли, стёрли, отменили его. Остались какие-то обрывки, точнее, осколки, как те гвозди, которыми начиняют самодельные бомбы. Ржавые уродливые острия торчали из темноты благословенного бесчувствия, вновь и вновь раздирая память.
… они взошли на вал, окружающий ров, и увидели внизу…
… человека с выжженными глазами, бредущего с вытянутыми перед собой скрюченными руками… человека, спотыкающегося о собственные внутренности, человека с разрубленной головой, вытирающего с лица кровь и мозг, человека…
… толпу смертельно изувеченных, и всё же идущих, ползущих по кругу, и где-то там, куда они шли, сверкало, взлетало и опускалось что-то острое, металлически свистящее, и нёсся оттуда крик, крик, крик… и смрад, знакомый, сырой - кровь...
Наверное, её сознание помутилось сразу же. Наверное, сознание Малфоя тоже. Неизвестно, что вело их вперёд. Может быть, сияющий белой звездой демон? Может быть. Она не помнит.
… и когда из толпы выступил Северус Снейп с рассечённым лицом, с разверстой пустой грудью, с кровавым, бьющимся комком в ладонях, она только и смогла, что упасть на колени, протягивая к нему руки. Кажется, Малфой стоял рядом с ней, покачиваясь и закрыв глаза. Кажется.
Она рыдала, стоя на коленях, а он проталкивался сквозь толпу, высоко поднимая пульсирующий, брызжущий кровью кусок мяса. Он был весь залит кровью, и потому казался живым. Это было так невыносимо, что она, наверное, на какое-то время отключилась полностью, а когда очнулась, он уже стоял у самой стены рва, и тянулся к ней, пытался отдать кровавое сердце. Он открывал рот, пытаясь что-то сказать, и было видно, что почерневший язык тоже рассечён надвое. Она рванулась к нему - туда, вниз, но Малфой навалился на неё, удержал, не столько ослабевшими руками, сколько собственным весом. И она сумела дотянуться, схватить склизкий тёплый комок.
- Малфой, - прохрипела она.
Он стал сползать с неё и тащить её за собой, а она глаз не могла оторвать от мертвеющего лица Снейпа, совсем как десять лет назад. Но теперь его сердце, бьющееся, истекающее кровью было у неё в руках, и она вонзила в него ногти, чтобы не выронить. Малфой скатился с неё и, кажется, остался лежать, а она сжимала в руках сердце, пока оно не остыло, не уменьшилось и не отвердело. И тогда тело Снейпа рухнуло, разваливаясь в падении надвое, и по нему толпой пошли тени, раздавили, втоптали в кровавое месиво, покрывавшее дно рва…
… руки, скользкие от крови, пытаются распустить шнурок ладанки, и ничего не выходит - ладанка затягивается ещё туже…
… руки Малфоя, тоже окровавленные, помогают ей протолкнуть жемчужину в ладанку…
...потом она перешла мост, нет, переползла, нельзя было иначе. Лицом в землю, не глядя по сторонам, хватая воздух ртом, и только покрываясь потом при каждом новом крике… Наверное, и Малфой тоже.
… она несколько раз впадала в беспамятство, и Малфой, наверное, тоже, но их тела знали, что надо уходить прочь, как можно дальше от этого места, и они шли, падали, ползли, пока не утих вопль всё вновь рассекаемых теней, пока не растворился в серном воздухе запах крови, пока они не скатились в неглубокую лощину, на дне которой было совсем тихо…
Она очнулась от раскалывающей боли в голове, во всём теле. По лицу стекала вода. Слёзы? Нет, слёз давно нет. Лицо до сих пор сведено судорогой плача, но внутри всё ссохлось, неоткуда взяться слезам. И дождю взяться неоткуда. Значит, демон. Она попробовала сказать “спасибо”, но не было голоса. Впрочем, демону хватило и шевеления губ - от счастья он обрушил на неё настоящий водопад, небольшой, но достаточный для того, чтобы захлебнуться. Пришлось сесть, схватиться за голову и застонать от боли. Демон растерянно замерцал.
- Подожди, - пробормотала Гермиона, - сейчас.
Она подставила ему сложенные лодочкой ладони, и увидела, что они покрыты засохшей кровью.
Впервые в жизни она поняла истинный смысл выражения “вывернуться наизнанку”.
Когда рвота, наконец, перестала её корёжить, она вновь протянула демону руки, дрожащие от слабости и отвращения.
- Лей, - прохрипела она.
Когда стекающая с рук вода стала почти прозрачной, Гермиона принялась за Очищающие заклинания, потом за Укрепляющее и Успокаивающее зелья, и только потом, наконец, вспомнила, что, кроме демона, у неё есть ещё два спутника. Она огляделась и обнаружила обоих. Драко Малфой, такой же наспех почищенный, как она сама, полулежал на плоском валуне, точно на оттоманке, и поглаживал Живоглота. Этакий принц на пикнике - если бы не обморочная муть в глазах. Кот же был, как огурчик – пушистый рыжий огурчик, крайне недовольный жизнью. Он постукивал хвостом и неприветливо пялился на Гермиону.
- Ну ладно - я, - хрипло сказал Малфой, - в конце концов, кто я тебе? Но как ты могла забыть о коте?!
Гермиона оценила его высказывание. Если бы у неё были силы, она бы, наверное, даже засмеялась. Но сил не было, и она просто подошла, села рядом с ним на камень и стала дрожать.
- Нет, так не пойдёт, - решительно сказал Малфой и вытащил фляжку, - пей.
К горлу опять подкатила тошнота.
- Пей, пей, - велел Малфой, и тени гуще легли на его серо-бледное лицо, - помогает. Поверь специалисту.
Гермиона открутила крышечку, понюхала - пахло спиртным, и крепко пахло, но непонятно, каким именно. Она нерешительно посмотрела на Малфоя. Он строго кивнул, и она сделала глоток словно бы тёплой, странно лёгкой воды.
Сначала она ничего не почувствовала, потом в груди будто взорвалась маленькая шаровая молния, и она закашлялась.
- Ты с ума сошёл, Малфой?! Это же спирт! - Причём здесь я? – слабо возмутился он, - ты прекрасно знаешь, как работает моя фляжка.
Он сделал глоток и тоже закашлялся.
- Suum cuique 1, - выдавил он.
Гермиона хихикнула. Пережитый ужас занялся по краям синим спиртовым огоньком, почернел, сморщился и рассыпался пеплом. Пепел, наверное, так и останется в ней, в груди, но с этим можно жить. И даже смеяться. И даже хотеть есть.
Они наелись крекеров с ветчиной, выпили целый термос кофе, предусмотрительно сваренного на прошлом привале, закурили. Малфой вдруг сказал:
- А ведь тебе этот ров должен был понравиться.
Гермиона попробовала тыльной стороной ладони, нет ли у него жара. Малфой блеснул глазами и пояснил:
- По сравнению со вторым рвом, я имею в виду. Никакого дерьма, и всё было так жутко, романтично и пафосно, вполне в духе декана. Ну признайся, тебе понравилось? - А тебе? - мрачно спросила она. - Я под сильным впечатлением.
Он взял её руку. Под ногтями всё ещё оставались следы засохшей крови.
- Имей в виду, моё сердце ты держишь точно так же. - Как? - агрессивно спросила она. - Как, как - когтями! Хорошо, что они у тебя длинные…. нет, плоховато у меня с пафосом. - Зато с романтикой хорошо. Зелёный луч и звёзды над морем были чудесные.
Теперь уже Малфой попробовал, есть ли у неё жар.
- Заговариваешься, - озабоченно сказал он, - какое-то море, солнце, да ещё впридачу и звёзды... - Я не говорила о солнце. Я говорила о луче. Ты попался. - Я ещё как попался.
Он помолчал, разглядывая её руку, словно выискивал местечко почище.
- Спорим, я тебе сейчас сделаю предложение, от которого ты не сможешь отказаться? - И спорить не буду. От тебя я никаких предложений не приму, это же понятно. - Если ты заранее так уверена в выигрыше, почему бы не поспорить? Так как? - На щелбан? – предложила Гермиона. - Щелбан – это щелчок? – уточнил он. - Сильный щелчок, - уточнила она. - Идёт. Я тебе предлагаю ещё по десятку Очищающих – и спать. Каждому в своём мешке. И никаких наведённых сновидений.
Гермиона вздохнула и подставила ему лоб. Он тщательно наложил на лоб Очищающее заклятье и крепко прижался к нему губами. Гермиона обняла Малфоя.
- Какая ты всё-таки стерва, - сказал он спокойно, - поняла, что я сейчас ни на что не гожусь, и лезешь обниматься. Надо было дать тебе щелбан. - Надо было, - кротко согласилась она.
Помолчав, Малфой сказал злорадно:
- По крайней мере, завтра обойдёмся без романтики. В запаршивевшем декане ничего романтичного быть не может!
Они проснулись злыми и невыспавшимися. Долго наливались кофе, сидя спиной к спине – не могли уже смотреть друг на друга. И потащились к десятому рву в таком же тоскливом настроении, в каком Невилл, бывало, шел на урок Зельеварения.
Постепенно они расходились. Движение вымыло ноющую усталость из тела, да и постоянный уклон облегчал "дорогу в Ад", хотя и не в той мере, в какой принято считать. Но настроение у Гермионы было непесенное, наверное, поэтому и демон помалкивал. Зато Малфой по какой-то причине размузицировался. Сначала он мурлыкал "Милого Августина", но, когда Гермиона заявила, что мелодию эту следует играть на губной гармошке, сидя на ещё раскалённой после боя танковой броне, пожал плечами, сообщил, что не понимает гнусных намёков и перешёл на "Оду к радости", после чего съехал было на Селестину Уорбек, но устыдился удивлённого взгляда Гермионы и принялся начитывать по-французски нечто, подозрительно напоминающее рэп.
- Господи, этому-то кто тебя научил? - Услышал как-то на улице и запомнил. Я, знаешь ли, очень музыкален, и память у меня хорошая. Кстати, о памяти. Ты помнишь, чем они страдают в десятом рву? - Они - в смысле, алхимики? Кажется, чесоткой. А что? - А то, что имея в своём распоряжении такое количество серы, - он обвёл рукой пылающий синим пламенем пейзаж, - любой мало-мальски грамотный алхимик вылечит любую паршу. А значит, одно их трёх: либо уважаемый классик опять наврал… - Наврал... - Ну хорошо, скажем, предоставленные им сведения несколько устарели, и эпидемия чесотки в десятом рву давно угасла. Либо там сидят никуда не годные алхимики. Либо именно там нет серы, хотя она тут везде, - Малфой подпинул попавший под ноги жёлтый кристалл, - даже не знаю, что более невероятно… - Знаешь, я скорее поверю в то, что в десятом рву нет серы, - подумав, сказала Гермиона, - чем в то, что твой декан - плохой алхимик. - Вот! - Малфой поднял палец и внимательно огляделся. Неподалёку обнаружился демон, с независимым видом парящий над россыпью жёлтых мутных кристаллов и озаряющий их ярким светом. Малфой взмахами палочки приманил к себе несколько жёлтых камней, выбрал самый крупный, поднёс его к уху и кивнул: - Потрескивает - значит, годится. - Ты бы руки поберёг, - буркнула Гермиона, - сейчас вот ка-ак вспыхнет синим пламенем… - Мя? – удивился Живоглот.
Малфой, сделавший было движение отшвырнуть серный самородок, подозрительно взглянул на кота, ещё более подозрительно – на Гермиону, напустил на себя терпеливый вид и снисходительно произнёс:
- Очень смешно.
После чего заклятием Contundo смолол кристалл в порошок и ссыпал в склянку. Сунул склянку в карман и взглянул на Гермиону, как генерал на ординарца. Гермиона скорчила ему рожу. Малфой вздохнул и протянул ей руку:
- Бери.
Демон расшевелился и заиграл лёгонькую мелодию – танец булочек из "Золотой лихорадки". Под бодрый клавишный перебор они зашагали быстрее. И буквально через несколько десятков шагов обнаружили, что верным было третье предположение.
Окрестности были густо усеяны своеобычными огнями, синими, как бесконечно долгие вспышки великанских спичек. Эти самые огни стали быстро редеть и вскоре совсем пропали, оставив вместо себя непроглядную тьму. Малфой заявил, что он боится потеряться и пойдёт дальше только в связке, и, не дожидаясь согласия спутницы, наколдовал верёвку. Не без садистского удовольствия перетянул верёвкой талию Гермионы так, что у неё вырвался сдавленный звук, больше всего похожий на кряканье, и она быстро стукнула Малфоя кулаком в лоб. Малфой хихикнул, обвязался сам, засветил свой зеленоватый Люмос, Гермиона – свой золотистый, а демон загорелся синим пламенем, гораздо более ярким, чем иссякшие серные светильники. Украсившись этой праздничной иллюминацией и врубив погромче музыкальное сопровождение, они продолжили путь. Идущий впереди Глот время от времени останавливался, оборачивался и жутко посвечивал глазами, как катафотами. Это значило, что он наткнулся на трещину, провал, оползень или ещё на какую-нибудь прелесть бездорожья. Одним словом, идти было можно, только страшно. Иногда даже очень страшно, почти до потери сознания. В мгновения такого помрачения Гермионе казалось, что вся тьма Преисподней наваливается на их бродячий карнавал, и вот-вот задавит, поглотит, растворит в себе - вместе с жалкими светочами. Тогда она налетала на Малфоя, а он принимался шипеть, охать, говорить, что она оттоптала ему ногу, к чёртовой матери сломала спину, и, кроме того, напрочь забыла о его существовании. С поцелуями не лез, памятуя об угрозе Нарывного проклятия, но щипался. Или дёргал за ухо, или на ногу наступал. Приходилось отбиваться. Это, конечно, снижало скорость передвижения, зато отвлекало от ужаса, не хуже поцелуев.
Малфой вдруг застыл на месте и сказал:
- Что за чертовщина?!
Гермиона посмотрела на него, проследила за его взглядом и обнаружила впереди высокий вал - надо полагать, берег десятого рва. На верху вала силуэтом рисовался Живоглот. Гермиона сперва не сообразила, почему это зрелище кажется одновременно и будничным - подумаешь, кот на насыпи - и совершенно невероятным. Потом до неё дошло. Фоном для кошачьего силуэта служило холодное, яркое электрическое зарево. Что за чертовщина?
Они, оскальзываясь, взлезли на вал. Раскрывшееся внизу пространство напоминало не столько ров, сколько огромный цех. Или, точнее, лабораторию.
На дне рва, там и сям, сложены были очаги из плоских камней. Лежали на очагах решётки и стояли на решётках котлы. Но пламени под котлами не было, а светили там багровым светом…
Да нет, быть не может.
Гермиона протёрла глаза, посмотрела в ров, на потускневшего демона, на таращившего глаза Живоглота, потом взглянула на Малфоя. Малфой смотрел в кулаки.
- Я поражён, - сообщил он и протянул ей левый кулак.
В кулак стало отчётливо видно, что в очагах были установлены самые обыкновенные спирали накаливания. Мало того, возле очагов на каменных столбиках стояли дуговые лампы и свечи Яблочкова. Они мерно мигали, но всё же,довольно ярко освещали рабочее пространство. И в этом свете колдовали над котлами тени. Тени имели вид уважаемых специалистов, занятых серьёзным и ответственным делом. Впечатление портило то, что были они голыми и время от времени принимались яростно чесаться.
- Грейнджер, я правильно понимаю, что электричество - это не Люмос, и наколдовать его нельзя? Что у него должен быть источник? - У тока? Есть у него источник. Вон, видишь, кабели?
От ламп и спиралей куда-то в темноту тянулись по земле кабели, изолированные лубками из обожжённой глины. Из темноты доносилось далёкое, едва слышное жужжание и постукивание. Неужели генератор? Ай да алхимики…
- Нет слов, - сказал Малфой. - Что тебя смущает? На то они и алхимики, чтобы не сидеть в темноте. Небось, пытаются создать зелье от чесотки. А серы-то и нет. Утончённая пытка. - Я почти восхищён. Я как никогда близок к тому, чтобы преклониться перед силой человеческого разума… - И что тебе мешает? - Опасение, Грейнджер. Я очень боюсь, что мы не сможем увести отсюда декана. Здесь такие условия для работы, что он просто не захочет уходить! - Ну, не настолько здесь хорошие условия. Свет мигает, нагреватели слабые. Серы, опять же, нет. Как-нибудь уговорим. Пошли?
Малфой ещё с минуту оглядывал ров.
- Нет его здесь, - нетерпеливо сказала Гермиона, - надо идти дальше.
И она зашагала в направлении далёкого жужжания.
- Нам обязательно идти именно туда? – спросил Малфой. Он и с места не двинулся. - А какая разница? Ты чего, Малфой? Забыл, что ров идёт по кругу? - Ничего я не забыл. Я просто думаю, что если мы пойдём в другую сторону, у нас больше шансов найти декана до того, как мы набредём на источник, э-э-э, тока.
Гермиона внимательно посмотрела на него.
- Слушай, да ты боишься! Чего? - Этих ваших… агрегатов. Шум, вонь, грязь, это, как его… радиирование. - Радиация. От генератора, ну-ну. Хотя вру, и такое бывает, но, судя по всему, - она махнула рукой в сторону архаичных электроприборов десятого рва, - здесь не тот технический уровень. Так что в тебе, бедный ты, бедный, просто-напросто вопиёт твоё дремучее чистокровие… - Во-первых, чистокровность. А во-вторых, я пока ещё богатый! – он улыбался, но продолжал стоять столбом. Гермиона погрозила ему пальцем. - Я знаю, чего ты добиваешься. А вот фигу тебе, целоваться не будем!
У него из-под сонных ресниц ядовитым живым серебром блеснули глаза. У-у-у, ведьмино отродье.
- Ты уверена? – уточнил он и шагнул к ней. Она отступила. - Упадёшь в ров, - предупредил он и ступил ещё шаг. - Упаду. И тебя с собой утяну, - она подёргала верёвку. - Вот. - Не валяй дурака, - он шагнул. Она отступила, и из-под неё ноги в ров сорвался камень. Глот и демон заорали. Малфой и Гермиона застыли, причём Гермиона застыла на одной ноге. Потом она осторожно поставила ногу, а Малфой облегчённо вздохнул и сказал:
- Видишь, как опасно мне отказывать.
Гермиона фыркнула. Малфой грустно улыбнулся и сказал:
- Ладно, Грейнджер, уговорила. Поворачивайся лицом вперёд, и пойдём.
Они зашагали вдоль берега, с любопытством поглядывая в ров. У Гермионы было такое ощущение, что они забрели в Лондонский музей науки. Только все экспонаты были действующими. Волны жара и технических едких запахов накатывались из рва, всевозможные устройства совершенно жюльверновского вида искрились, исходили паром, свистели и скрипели, крутились, тикали и стучали. Булькали в толстостенных колбах, в керамических котлах густые вонючие варева, стучали молоты, визжали пилы, и сновали вокруг каменных столов, очагов и верстаков, трудились голые тени, прерываясь только для того, чтобы почесаться. И нигде ни язычка живого огня, только угрюмый свет спиральных нагревателей.
- Ничего не понимаю, - сердито сказал Малфой, - неужели вся эта адская кухня нужна исключительно для того, чтобы попытаться вылечить чесотку?! - Не только, - возразила Гермиона, - посмотри-ка вон туда. Узнаёшь?
Малфой уставился в кулаки. Это было лишним, потому что огромный старик, бородатый, волосатый, величественный, как Посейдон, был прекрасно виден и невооружённым глазом, хотя до него было почти полмили. Он стоял, безжизненно перекосившись, белки огромных закаченных глаз сверкали в красном свете, а тени, казавшиеся издалека совсем крошечными, ловко, как мартышки, сновали по нему вверх-вниз, что-то приколачивая и завинчивая. И, опять же, почёсываясь.
- Харон, - мрачно произнёс Малфой, опустив кулаки, - а я тебе сразу сказал, что он механический. Они что, чинят его? - Может быть. Но скорее всего, собирают нового. Ты же знаешь, как быстро здесь всё изнашивается. .. Ух ты, смотри, смотри, вон там! - Голем! Страж гневных! Или унылых? Только почему-то глаза не горят...
Гермиона хихикнула и предположила:
- Они его выключили. Чтобы не перегорел раньше времени. А вон, видишь, и второй, страж унылых. Или гневных. - Интересно, - задумчиво произнёс Малфой, - а запасных гиппогрифов здесь не выпускают? - Лучше бы ты поинтересовался, выпускают ли здесь запасные уши для блондинов, - посоветовала Гермиона и взяла его за ухо, но дёрнуть не успела, потому что Малфой высвободил ухо очень быстрым движением головы, поправил волосы и сказал: - А ты лучше бы прислушивалась к своим… ощущениям. Пропустишь декана! - Не пропущу, - буркнула Гермиона, - мои ощущения захочешь - не проигнорируешь.
Жужжание усилилось до рёва, постукивание - до грохота, химическая вонь, доносившаяся из рва, перебилась отчётливым тухлым душком. В красном раскалённом свете обрисовалось нечто, напоминающее чёртово колесо, только без кабинок. Колесо вращалось с абсолютно недозволенной скоростью. По мере приближения стало видно, что колесо, конечно, не само по себе вращается. Что из центра колеса торчит изогнутая рукоять, и крутит её вроде бы человек, вполне пропорционального сложения, разве что немного слишком высокий - головы на две выше окружающих теней. И движения какие-то странные, ломаные. И…
Геримиона взвизгнула. Малфой мгновенно оказался рядом с палочкой наготове.
- Что?! Где?
Гермиона махнула рукой на крутильщика. Малфой немного расслабился, поняв, что непосредственной опасности нет, но, посмотревши в кулаки, поспешно убрал их от глаз и сказал:
- Страшное какое. Говорил я тебе, пойдём в противоположную сторону! Вот упрямая...
Гермиона примерно представляла, что он увидел, но ей захотелось убедиться в своей правоте. Поэтому, несмотря на страх, она взяла руку Малфоя, сложила её в кулак и посмотрела на колесо.
Колесо оказалось составной частью гигантской динамо-машины, как Гермиона и предполагала, а крутильщик был чудовищной пародией одновременно и на человека, и на лоскутную куклу, потому что был слеплен и грубо сшит из плохо подогнанных кусков костей, плоти и кожи. Кое-где изношенный кожный покров отставал и свисал клочьями, обнажая мясо, казавшееся чёрным в красном тусклом свете. Крутильщик безучастно, неуклюже и неустанно вращал рукоять динамо, обеспечивая электричеством десятый ров.
- Я так и знала, - сказала Гермиона, - это чудовище. - Да что ты? Ни за что бы не догадался. - Это чудовище Франкенштейна, - пояснила Гермиона, - плод неудачного эксперимента. Или, наоборот, удачного, как посмотреть…
Малфой опять взглянул в кулак.
- Франкенштейн, полагаю, маггл, - утвердительно произнёс он, помолчал, вглядываясь, вздрогнул и зябко засунул руки в карманы мантии, - прав был Лорд, магглов надо убивать. По крайней мере, за такое вот - обязательно.
- Оно и убило, - грустно сказала Гермиона, - своего создателя, его семью и его друзей. В обратном порядке. - О, - отозвался Малфой. В этом междометии было всё, кроме сочувствия. После чего он решительно зашагал вперёд. - Интересно, - думала вслух Гермиона, поспевая за ним - где сам Франкенштейн? - Как и все они, - Малфой, не оглянувшись на Гермиону, махнул рукой в сторону рва, - занимается этим самым… - Чем-чем? - Ну, этим вашим тех-об-служиванием. Держит своё детище в исправности. Кстати, из чего оно сделано? - Из трупов, - охотно ответила Гермиона. Живоглот, до этого шедший рядом с ней, взглянул на неё с упрёком и ускакал вперёд. Малфоя перекосило так, что со спины было заметно. Но он нашёл в себе силы сказать: - Ну, в них-то недостатка не бывает, так что у здешних обитателей никогда не будет перебоев с электричеством.
После этого оптимистического прогноза он надолго замолчал, а потом вдруг сказал:
- Любопытно, чем здесь занимается декан.
А мне нелюбопытно, подумала Гермиона, и думать об этом не хочу. Всё равно скоро узнаем.
Они подходили к одному из мостов, когда у Гермионы “взволновалась внутренность”, она застыла на месте, схватила ладанку в кулак и завертела головой. Малфой, остановленный натянувшейся верёвкой, недовольно оглянулся, узнал характерную позу Гермионы, выставил перед собой левую руку и принялся медленно водить ею из стороны в сторону.
- Туда!
Туда - это довольно далеко от берега, но достаточно близко к мосту. Глот и демон оказались на месте раньше Гермионы и Малфоя, и теперь кот выгибал спину, шипел, а хвост его с яростным свистом разрезал воздух. Демон же, возбуждённо сверкая, завис надо рвом в нескольких ярдах от моста, как осветительная ракета, заливая едким, резким светом профессора Снейпа – голого, покрытого паршой и донельзя сосредоточенного.
Сосредоточенный профессор трудился, как пчела над сотами. По левую руку от него стоял верстак и высилась большая печь для обжига керамики. Перед ним на спиральном очаге булькал большой котёл. А справа от него…
- Грейнджер, - чужим голосом произнёс Малфой, - это ведь не… не то, что я думаю?
Кукла, сверкающая фарфоровой белизной, кукла в человеческий рост, с чудесными рыжими волосами, которые ниспадали до талии и в свете демона отливали бриллиантовой синевой, с розовыми ноготками, с золотыми веснушками по всему белому телу, с грудью безупречной, как грудь Марии-Антуанетты, с гладким животом и пушком внизу, янтарным, как у Поппеи, жены Нерона… с едва заметными штрихами стыков там, где крепились руки, ноги, шея, голова… с пустыми чёрными прорезями на месте глаз.
Гермиона изо всех сил прикусила нижнюю губу и не почувствовала боли.
- I'm a Barbie girl, in the Barbie world Life in plastic, it's fantastic! - разразился вдруг демон, и Гермиона нервно расхохоталась.
Профессор Снейп поднял голову на демона, потом посмотрел на Гермиону и Малфоя и требовательно осведомился:
- Принесли? - Что принесли? – оторопело спросила Гермиона. - Глаза, - нетерпеливо ответил Снейп, и положил одну руку на плечо фарфоровой копии Лили Поттер. Другой рукой он яростно чесал спину, - мне нужны глаза, разве вы не видите? Когда у неё будут глаза, она снова станет живой.
Гермиона посмотрела на Малфоя. Он был серым, на лбу его блестели капельки пота, и толку от него не было никакого. Придётся ей самой вправлять мозги слизеринскому декану, этому сбрендившему Пигмалиону, этому, прости господи, Песочному человеку. Лучше бы он занимался Стражами, чем вот этим...
- Возьмите мои, - серьёзно предложила она. Малфой сразу пришёл в себя и сильно ткнул её кулаком в бок. Она нетерпеливо отмахнулась. - У вас глаза карие, - раздражённо отмёл предложение Снейп, - мне нужны зелёные!
Кто бы сомневался.
- Надо было прихватить с собой Поттера, - шепнул Малфой и заработал в бок локтём, но не угомонился, и продолжил: - Вот что случается с теми, кто пытается воскресить мёртвых… ох, ну и локоть! Ты его затачиваешь, что ли?
Гермиона фыркнула. Снейп, между тем, не получив ожидаемого, перестал обращать на них внимание и вновь с головой ушёл в работу и в чесотку.
- Надо его оттуда выманить, - тихо сказал Малфой, - на берегу он должен очнуться. - Как? Глаз у нас нет, а больше его ничего не интересует.
Малфой залез за пазуху и вытащил серебряное кольцо в виде змейки с изумрудными глазками. Гермиона узнала его. В своё время Люциус Малфой произвёл на неё известное впечатление манерой одеваться и украшать себя.
- Это кольцо твоего отца. - Вообще-то уже моё. Но я подозревал, что ты его хорошо запомнила, поэтому при тебе и не надевал. Не хотел тебя злить без надобности. Но теперь, может, пригодится. Может, декан клюнет на изумруды.
Гермиона задумалась. Идея была как будто неплохая, но что-то мешало ей согласиться.
- Нет, - сказала она, - это обман. Предложи ему выбор. Честный выбор.
Малфой поглядел на неё, насмешливо приподняв брови. Потом вдруг тяжело вздохнул погладил её по голове.
- Грейнджер есть Грейнджер, - сказал он, - что ж, попробуем по-твоему.
Он вытащил из кармана склянку с измельчённой серой. Потом сел на край моста, свесил ноги и позвал:
- Сэр! Может, вас устроят изумруды в качестве исходного материала? Вашего мастерства достаточно, чтобы превратить их в прекрасные глаза, - он продемонстрировал Снейпу кольцо.
Снейп поднял голову, прищурился на кольцо и подошёл поближе, чтобы лучше разглядеть. Малфой вкрадчиво продолжил:
- А может быть, вы предпочтёте серу? – и другой рукой поднял склянку, наполненную благотворным жёлтым порошком.
Снейп вздрогнул, словно проснулся. Оглянулся на своё жуткое творение и весь перекосился от отвращения. Вернулся к верстаку, схватил молоток и...
Гермиона ахнула.
...занёс его над рыжей склонённой головой. Но не ударил, не смог. Выронил молоток, провёл ладонью по фарфоровому телу сверху вниз...
Гермиона скрипнула зубами, а Малфой злокозненно захихикал.
...развернулся и почти бегом бросился к мосту. А у него за спиной сбылась его мечта - ожила фарфоровая кукла.
Она издала нечленораздельный вопль, повернула незрячее лицо в сторону Снейпа и погналась за ним. Стало видно, каков Снейп мастер – движения идеально подогнанных частей куклы были плавными и стремительными… чёрт, намного более стремительными, чем движения её создателя! Кроме того, она ни разу не споткнулась, хотя и не могла видеть, куда ступает. А вот Снейп два раза чуть не упал.
- Грейнджер, - позвал Малфой, - как бы эта тварь не лишила декана того единственного, что тебя в нём интересует!
Гермиона очнулась от шока и протянула руку:
- Дай склянку. - Рано, - возразил Малфой, - он ещё не вылез… - Демон его подхватит, - нетерпеливо оборвала она, - дай!
Малфой вложил склянку в его ладонь. Кукла тем временем нагнала Снейпа, повалила наземь и, хвала небесам, впала в некоторый ступор. Наверное, решала извечную проблему любого кадавра женского пола – разорвать ли создателя на куски или отдаться ему? На то, чтобы сообразить, что оба этих действа можно совместить, к вящему удовольствию, у рыжей куклы явно не хватало ума. Как, впрочем, и у любого кадавра, вне зависимости от пола.
Гермиона призвала себя к порядку – кукла, хоть и перестала двигаться, но держала Снейпа мёртвой хваткой, так, что он и звука издать не мог, а уж высвободиться – тем более.
Гермиона прикинула расстояние, размахнулась и метнула склянку в Снейпа, а Малфой разбил её заклятием reducto точно над головой декана. Жёлтая пыль осыпала Снейпа, и он вспыхнул как спичка, и почти мгновенно сгорел дотла.
- Демон, смерч! – велела Гермиона. Демон взвыл, копируя рёв динамо-машины, закрутил смерч, втянул внутрь смерча чёрный пепел, подлетел к Гермионе и, обсыпав её ещё горячим пеплом, уронил ей в подставленные ладони жемчужину. Гермиона поспешно сдула с жемчужины пепел и сунула её в ладанку. Тут вдруг Малфой взял Гермиону за затылок и прижал её лицо к своей груди.
- Эй! – трепыхнулась она. - Нет, - непреклонно ответил он, - не смотри пока. Тебе нельзя, ты впечатлительная.
Кто бы говорил, подумала Гермиона. Но, пожалуй, он прав, смотреть не стоит.
Послышался заунывный вой кадавра и, неожиданно, сочувственный отклик Живоглота.
- Братство рыжих, - сдавленным голосом пояснил Малфой и крепче прижал к себе Гермиону.
Звон бьющегося фарфора.
Гермиона с трудом высвободилась из окаменевших от напряжения рук Малфоя и заглянула в ров. У опустевшего верстака Снейпа стояла фарфоровая кукла и сжимала в поднятой руке молоток. Головы у куклы не было, только торчал из разбитой шеи арматурный стержень. Огненные волосы ковром стелились по земле, и запутались в волосах фарфоровые осколки разбитого черепа. Живоглот тоскливо мяукнул.
Гермиона заплакала. Над той, давно мёртвой и этой – погибшей только что. Над нелепой и горькой, и жестокой любовью, мукой для живых и мёртвых, над этой проклятой землёй, на которую повалилась, которую била кулаками и ногами, над проклятой жизнью, не желающей смириться со смертью, над смертью, с которой никогда, ни при каких обстоятельствах смириться нельзя…
Сквозь рыдания она слышала тихий голос Малфоя. Он не успокаивал её, а совсем наоборот, повторял:
- Всё верно, Грейнджер, всё правильно, плачь, плачь…
И вдруг он закричал:
- Смотри, Гермиона, смотри! – таким голосом, что она сразу перестала плакать, поднялась на колени и посмотрела туда, куда он указывал, а именно – в ров.
Золотая звезда парила над осколками фарфоровой куклы, яркая, как кусочек солнца.
- Смотри, смотри, - шептал Малфой Гермионе на ухо, - это ты сделала. Ты отпустила её. - O-ops, - скрипуче сказал демон, когда золотая звезда, оставляя за собой пылающий след, рванула в тёмную вышину. Глот встал столбиком, поднял морду и озадаченно мяукнул. Гермиона взглянула в ров - натурально, ни осколков, ни рыжей гривы, ни обезглавленного тела там больше не было. Малфой повернул Гермиону к себе, наложил Очищающее на её запачканное золой и землёй лицо и принялся крепко целовать в щёки. Ошеломлённая Гермиона перетерпела штук пять поцелуев, потом в ней шевельнулся блудный бес, и она сильно толкнула Малфоя.
- Но-но, - сказала она севшим от рыданий голосом, - я тебе не кадавр для любовных утех. Нечего меня чмокать.
Малфой повалился на спину и блаженно потянулся всем телом.
- Это разве чмоканье, Грейнджер, - пренебрежительно сказал он, - вот когда выберемся отсюда, тогда я тебя чмокну. Ох, как я тебя чмокну!
"...не позволяйте себя излишне опекать и/или позвольте другим совершать свои ошибки.". Карта Вызов, колода Симболон
- Уверен, Грейнджер, даже ты не знаешь, что это такое. - Это треножники. - Это я и сам вижу. Понятно, что любая штука, у которой три ноги, называется треножником, пусть даже эта штука высотой с Хогвартс. Хотелось бы более точного определения. - Пожалуйста. Это боевые треножники. А если хочешь ещё точнее – это боевые марсианские треножники. - Именно марсианские?
Гермиона задержала дыхание, чтобы унять нервный смех. Как-то это невоспитанно - встречать смехом каждое адское явление. И, если разобраться, ничего тут нет такого уж смешного. Подумаешь, железные самоходные ящики на высоченных подпорках. Причём не такие, как у Спилберга – сверкающие, по-живому гибкие, стремительные, почти неуязвимые, а такие, как на первых иллюстрациях к "Войне миров" – нелепые ржавые скворечники-переростки, словно сделанные из гигантских мусорных баков, с треугольными крышами, к которым так и просится печная труба, с круглыми, выпученными, как глаза, окнами. Типа иллюминаторы. Гермиона спряталась от смеха лицом в коленки.
Их маленький отряд стоял на привале под крутым берегом пройденного, наконец-то пройденного десятого рва. Он был самым широким из всех, к тому же, в него было интересно смотреть, по крайней мере, Малфою. Гермиона, выплакавшись, впала в апатию, но Малфой периодически застревал на мосту, пытаясь разглядеть и разгадать, для чего предназначено творение очередного алхимика, и Гермиону тормошил, и приговаривал: “Нет, ты только посмотри!”. Довольно скоро, впрочем, выяснилось, что творения относятся в основном, к трём видам: резервные копии адских стражей, воплощения болезненных мечтаний в механическом теле и – Гермиона даже немного пришла в себя и долго вглядывалась, не желая поверить собственным глазам – трещотки, рогатки, плётки, предназначенные для того, чтобы отгонять "поддельщиков людей", иначе, самозванцев. Эти несчастные бешено носились среди алхимиков, неподвижных от занятости, и фальшивомонетчиков, обездвиженных болезнями - и натурально кусали их за разные чувствительные места. В лёжку болящие фальшивомонетчики вовсе бессильны были с ними бороться. Но и чудеса изобретательности, проявляемые дееспособными алхимиками, не особенно помогали.
В конце концов и Малфой преисполнился то ли впечатлений, то ли отвращения, заскучал, перестал дёргать Гермиону и они пошли, наконец, прямиком к противоположному берегу, не останавливаясь и не обращая более внимания на происходящее во рву. Потому, видимо, и пропустили цех, где клепали этих вот трёхногих уродцев. Уродов. Уродищ.
Они так устали, что не сошли, а буквально скатились с высокого берега и уснули там, где оказались, не потрудившись толком осмотреться. Через какое-то время Гермиона проснулась, обнаружила, что кругом, как ни в чём не бывало, горят серные огни, установила Сигнальные чары, вытащила спальные мешки, набросила один на Малфоя, другой на себя и снова уснула. И проспала бы неделю, да-да, если бы не Живоглот. На этот раз он не мяукал от голода, а рычал от ярости, сжавшись в комок и сверкая глазами на марширующую вдалеке вереницу треножников, подсвеченную серным заревом. Это было настолько бредовое зрелище, что Гермиона исщипала себе все руки, надеясь проснуться, пока не догадалась ущипнуть спящего Малфоя. Малфой, не открывая глаз, сообщил, что такой способ пробуждения кажется ему слишком грубым. Пусть Гермиона придумает что-нибудь понежнее. Хотя нет, лучше не надо. А то она опять заведётся, начнёт к нему приставать, а потом полезет в драку, обвиняя во всех смертных грехах. Он, Малфой, знает этот сценарий наизусть…
Гермиона поняла, что добром он не заткнётся и вообще нарывается, и ущипнула его покрепче. Тут уж он взвился, как шутиха, взорвался, как хлопушка и осыпал Гермиону ругательствами, словно целым мешком конфетти. Больше всего Гермиону поразило то, что он ни разу не повторился и ни разу не назвал её грязнокровкой. По крайней мере, по-английски. За немецкий ручаться было нельзя. Потом взгляд его упал на шипящего Живоглота, а потом и на то, на что кот шипел. Тут и его словарный запас иссяк, минуты на две. Потом он высокомерно заявил, что даже Гермиона не знает, что это такое. А вот фиг ему, она знает.
- Слушай, ну откуда тут марсианские треножники, да ещё и боевые? А главное, зачем? - Их придумал один умный человек. А другой умный человек, видимо, придумал, как приспособить их для охраны спуска в Девятый круг...
Малфой полез было грязной рукой в карман за книгой, но увидел грязь, сморщился, посмотрел на Гермиону, сморщился ещё сильнее и сказал:
- Давай почистимся. - И поедим. - А потом подумаем. - И покурим. - В твоём возрасте, Грейнджер, пора курить свои. - А если я погибну в Девятом круге? Ты всю жизнь потом будешь вспоминать, как пожалел мне сигарету перед смертью, и в конце концов тебя сгрызёт совесть. Что, в конце концов, и к лучшему - вы с ней хоть познакомитесь.
Он возвёл очи горе, вздохнул и упрекнул:
- Знаешь, достаточно было бы напомнить мне, что я ем твои припасы, причём гораздо чаще, чем ты куришь мои сигареты. Нет, вольно же тебе рассказывать всякие ужасы про какую-то совесть….
После трапезы он всё же предложил ей портсигар, и Гермиона вытянула ментоловую “Salem” с сине-зелёным ободком вокруг фильтра, и обрадовалась ей, как родной. Всё её детство прошло под гнётом родительских попыток бросить курить. Попытки сопровождались бурными ссорами, а возвращение к дурной привычке приносило тишину и покой, по крайней мере, на ближайшую пару недель. Поэтому, застав родителей в кухне с одной сигаретой на двоих, Гермиона вздыхала с облегчением. Она вовсе не жалела об их слабохарактерности, наоборот, гордилась отцом, который не терпел вкуса мяты, но героически дымил именно материнской ментоловой сигаретой, принося свои вкусы в жертву семейной гармонии. И негодовала на мать, которая ни разу в жизни не согласилась отпраздновать примирение отцовскими “Мальборо” - от них, видите ли, в горле першит. Как бы то ни было, длинная сигарета с синеватым ободком и мятной начинкой - аналог трубки мира в семействе Грейнджер. Интересно, а как Малфой относится к ментолу?
Гермиона протянула Малфою сигарету. Он скосил на сигарету глаза, заявил, что Гермиона хочет его смерти, издевается над ним и буквально сосёт из него кровь, после чего несколько раз со вкусом затянулся. Вернул же сигарету со словами: “Ненавижу мяту” и тут же вытащил из портсигара “Мальборо”. Гермиона точно вернулась в детство. Малфой заметил, что у неё поднялось настроение, грустно покивал, заявил, что это благотворное влияние его чистой крови, и предложил ей поработать головой, пока благотворное влияние не кончилось.
- Потому что новой порции я тебе сегодня не дам, - заявил он, - в крайнем случае предложу тебе пососать что-нибудь другое, вместо крови. Но только, если ты очень попросишь… Ты что, с ума сошла?!
Гермиона уже расстегивала вторую пуговицу его брюк (да-да, не “молния”, а именно пуговицы. Костяные). Он сделал движение оттолкнуть её, но вдруг загасил сигарету и приглашающе развёл руки в стороны. Гермиона почувствовала, как жемчужина толканула её в грудь и прекратила предосудительные действия.
- И это всё? - осведомился он. - Драко, я тебя прошу… - сказала она, не поднимая головы. - Я понял, что ты просишь. Я тебе уже всё разрешил и жажду продолжения. - Я очень тебя прошу - не провоцируй меня. Как ты не понимаешь, чем ниже мы спускаемся, тем хуже я владею собой. У меня просто башню рвёт! - По-моему, ты прекрасно собой владеешь. Ты вовремя остановилась… почти.
Гермиона отстранилась от него, выразительно ткнула пальцем в ладанку и спрятала лицо в ладони.
- Хотя бы застегни, как было… - Не буду, - мрачно ответила Гермиона в ладони, - ты меня разочаровал. Костяные пуговицы - какое убожество! - Убожество, Грейнджер, это не отличать кость от рога. Пуговицы выточены из рога нарвала, ясно тебе?
Гермиона заинтересовалась и подняла голову.
- Зачем? Ты что, и там ядовитый? - Как тебе сказать? Пока никто не отравился, но ведь на тебе я ещё не проверял. М-м-м? - Откушу. - С тебя станется, - хмыкнул он и застегнул злосчастные пуговицы. Посмотрел на руку Гермионы, безотчётно сжавшую ладанку, и преувеличенно громко спросил: - Хочешь я его выброшу? - Хочу, - ответила она тоже громко, - только тогда наше путешествие станет совсем бессмысленным. - Но не перестанет быть интересным. Например, мне очень интересно, какое отношение эти треножники имеют к Аду? Спуск в Девятый круг должны стеречь гиганты - тут же написано: Бриарей, Антей… - Ты же видел, в десятом рву полным ходом идёт промышленная революция. Технический прогресс, понял? - Понял. Хочешь сказать, алхимики решили модернизировать производство. Предположим. Но чем им не угодили именно гиганты? Смотри, что про Антея написано: “От чресл до шеи ростом в пять аршин”! Однако. Сколько же это вместе с ногами? - Может гиганты были слишком неповоротливыми. Или не такими уж гигантами. В Антее, получается, было ярдов двенадцать росту, а треножники - посмотри - мне кажется, раза в три выше. Потом, они вооружены! - Треножники? Господи, чем? - Тепловыми излучателями!- торжественно ответила Гермиона и хихикнула. - Это смешно? - Ну в общем, да. Понимаешь, это всё равно что… ну, не знаю. Видел когда-нибудь угольный утюг? - Я вообще никогда не видел утюга. - Блин… - Но я понимаю, о чём ты говоришь. Об устаревшем вооружении. - Хуже. О воплощённой фантазии на тему устаревшего вооружения. Построили бы, скажем, танки - так нет, сконструировали этот ходячий ужас… - Танки, - задумчиво повторил Малфой, - танки? А, это такие… - он обеими руками изобразил, как сумел, гусеничную передачу, - нет, зачем нам танки? Нам танки не нужны. А вот данный ходячий ужас очень может быть полезным. - Ты, по-моему, бредишь. - А по-моему - нет. Ты мне скажи вот что - там ведь кто-то есть, в этих ящиках наверху? - Марсиане. - По-моему, это ты бредишь. - При чём тут я? Что читала, то и пересказываю, от себя не добавляю.
Малфой, добыв, закурив и зажав в зубах новую “Мальборо”, разглядывал в кулаки маячившие вдалеке треножники. Его характерный длинный профиль, рисовавшийся на фоне серной зари и боевых марсианских машин - профиль, окутанный дымом, подсвеченный багрово-лиловым сиянием демона - являл собою зрелище даже не фантастическое, а просто-таки сюрреалистическое. У Гермионы даже глаза заболели, и она зажмурилась. Под ладонь ей сунулась круглая голова Глота, она машинально приласкала голову и решительно поднялась на ноги.
- Пошли. - Не спеши. Давай сначала подумаем, что делать. - С такого расстояния всё равно ничего полезного не разглядим. Подойдём поближе, там и подумаем. - А если они нас заметят и прижгут этим твоим тепловым лучом? - А Хамелеонские чары на что? Пошли, пошли,не можем же мы сидеть здесь до конца жизни! - Хорошо, пойдём. Под чарами, осторожно и без подсветки.
- What do you mean by that?! - с расстановкой вопросил демон дрожащим баритоном и разразился гневными вспышками. Гермиона подставила ему ладонь и заворковала, легонько подкидывая его и ловя:
- Мы идём на разведку, поэтому нам нельзя привлекать к себе внимание. А вот когда мы всё разведаем, когда составим план действий, тогда мы точно без тебя не обойдёмся. Ты же знаешь, мы не можем справиться без тебя…
Глот взирал на эту сцену с вельможной снисходительностью, а Малфой иронически улыбался. Демон страшно и красно сверкнул в лицо Малфою, и сиганул Гермионе в рукав.
- Совсем обнаглел, - сказал Малфой, величественно протирая заслезившиеся глаза, - ты, Грейнджер, воспитываешь исключительно хамов. Когда я тебя возьму за себя, тебе придётся пересмотреть свои методы. Не желаю, чтобы мои дети вели себя подобным образом. - Не беспокойся ты так, я за тебя в любом случае не выйду. - А в койку? - Малфой, я же просила! - Ну, ладно, ладно… Эй, ты куда? А Хамелеонские чары, а связка?
Они связались верёвкой, прикрылись Дезиллюминационнными чарами и направились к треножникам тропою Живоглота. Кот вновь показал себя достойным проводником - если путники и оступались иногда, то не по вине Глота, а потому, что очень трудно ходить в полутьме, не видя при этом собственных ног.
Чем ближе они подходили, тем отчётливее видели, как цилиндры мерно поворачиваются из стороны в сторону, освещая окрестности резким зеленоватым светом, бьющим из круглых окон, и тем яснее слышали, какой адский скрип и скрежет сопровождает эти повороты.
Вдруг ближайший треножник перестал вертеть цилиндром и уставился окнами прямо на них.
- Стой! - шёпотом сказала Гермиона.
Малфой поразился:
- Эта штука нас заметила! Как такое может быть?
Треножник стоял, покачиваясь, слегка приседая на своих суставчатых опорах, а свет в иллюминаторах разгорался всё ярче.
- Ложись! - крикнула Гермиона, упала и услышала шум падения Малфоя. В ту же секунду воздух прорезал не то свист, не то вой, и её опалил страшный жар. Земля впереди, ярдах в десяти, раскалилась докрасна. Глот с криком поскакал куда-то назад, Гермиона нащупала мантию Малфоя, вцепилась в неё и потянула, поползла назад, пятясь и не сводя глаз со зловещих иллюминаторов. Они вновь стали наливаться жаром. Мало того - чёртова машина, пронзительно скрипя, медленно и неуклонно зашагала к ним! Гермиона взвизгнула и вскочила на ноги.
Они отбежали на несколько десятков шагов. Только Гермиона подумала, что скрип не приближается, а затихает, как Малфой сказал, слегка задыхаясь, но с глубоким удовлетворением:
- Так я и думал.
Гермиона оглянулась. Треножник стоял, переминаясь с опоры на опору и угрожающе клонясь вперёд, к ним, и не сводя с них пылающих иллюминаторов. Это выглядело так, будто кто-то держит его за все три ноги и не даёт сдвинуться с места.
- Мы в нейтральной зоне, - пояснил Малфой, - ближе он не подойдёт, но и нам не подойти к колодцу. Тебе, Грейнджер, есть что сказать по этому поводу? - Только то, что у этого козла... - Я бы попросил, - чопорно произнёс Малфой. - Ты не в счёт, ты единорог. А вот у него, у козла, явно инфракрас… короче, он чует тепло наших тел. А может, запах. Тут Хамелеонские чары нам не защита. Я предлагаю прорываться к колодцу под чарами Морозного Пламени. А теперь я с удовольствием выслушаю тебя. У тебя явно есть более конструктивные предложения. - Что ж, могу сказать, что нам мало прорваться к колодцу, нам ещё нужно спуститься по нему в Девятый круг. Данте, - Драко назидательно поднял руку с “Божественной комедией”, - спускался на ладонях гиганта по имени Антей. Гиганты были призваны охранять колодец-спуск в Девятый круг. Мы не имеем гигантов. Мы имеем чудо враждебной техники. Я вижу в чуде огромный неиспользованный потенциал, и предлагаю - захватить чудо и спуститься на нём в Девятый круг Ада! - Гениально! - восхищённо сказала Гермиона, - а как ты его захватишь? - Во-первых, есть заклятие Порабощения… - У треножника радиус поражения больше, чем радиус действия заклятий. - Думаешь, и ты его не достанешь?
Гермиона ещё раз прикинула расстояние.
- Думаю, нет. - Тогда у нас есть демон.
В рукаве у Гермионы защекотало.
- Нет! Категорически! - В чём дело? - Я его не пущу! Ты с ума сошёл - посылать малыша к этой громадине? Да от него и воспоминания не останется!
Демон уже выпорхнул из рукава и повис в воздухе почти неподвижно - надо полагать, оценивал противника.
- Он гораздо проворней “этой громадины”. Пока цилиндр наведёт прицел, демон сорок раз успеет увернуться. - Предположим. Но что ты хочешь, чтобы он сделал? Он может, разве что, взорвать цилиндр, но нам же не это нужно! - Нет, не это. Но демон сможет отвлечь его внимание, пока мы не приблизимся настолько, что сможем наложить на него заклятие. - Не факт, что заклятие на него подействует. Помнишь, Цербера ничто не брало? - Вот тут у меня есть идея, даже две. Во-первых, если демон будет маячить перед ним в определённом ритме, то сможет ввести его в нечто вроде транса… - Господи, - сказала Гермиона, - ты, похоже, решил исходить из того, что внутри цилиндров действительно кто-то есть. Но если их собирали в десятом рву, как големов, как Харона, то скорее всего это просто механизм! Как ты введёшь механизм в транс? - Посмотри на него, - предложил Малфой, - и докажи мне, что он не бесится от того, что не может нас достать! Где ты видела такой эмоциональный механизм?
Словно в доказательство его слов, треножник прижёг почву ярдах в тридцати от них, надо полагать, со злости, потому что достать их он всё равно не мог. Гермиона заслонилась ладонью от жара, подняла голову и посмотрела прямо в горящие иллюминаторы.
- А вторая идея? - спросила она. - М-м-м? - У тебя было две идеи. Первая - послать малыша воевать с великаном. А вторая? - Ах, это и не идея вовсе. Просто нужна подходящая мелодия, чтобы помочь демону ввести Стража в транс. Что-нибудь… как это? Гипнотическое.
Гермиона поглядела на демона. Он подскочил, щекотно толкнул её в нос и в обе щёки, точно нетерпеливо и умоляюще расцеловал. Гермионе вдруг ни с того, ни с сего пришло воспоминание о Роне. Как бы Рон отнёсся к демону, Рон, панически боявшийся всего мелкого и щекотного? Она представила себе его реакцию и прыснула.
- Конечно, - проворчал проявившийся Драко, - когда я тебя целую, ты дерёшься. А когда он - хихикаешь. Что я должен подумать?
Демон гордо сверкнул и залез Гермионе в волосы.
- Ни одного полноценного соперника, - вздохнул Малфой, - рыжий муж, недоумерший покойник и мелкий демон. И я, Малфой, дошёл до такого...
Тут подошёл Глот и подрал Малфою когтями штанину вместе с коленом. Малфой серьёзно сказал ему:
- Прошу прощения. Один полноценный соперник у меня, конечно, есть. И он сейчас получит по заслугам!
Он с некоторым усилием поднял Живоглота за шкирку. Видимо, до сих пор это мало кому удавалось, потому что благородный полуниззл натурально обалдел. Он целую секунду провисел неподвижно, тараща глаза, после чего взвыл и принялся лягаться, как кенгуру.
- Малфой, прекрати! - Он меня поцарапал! - Оба прекратите! Нашли время... - Ты уже подобрала подходящую мелодию? - Отпусти Глота, тебе говорят!
Их перепалку прервал механический рёв, точно многократно усиленный гудок клаксона. Малфой обернулся на рёв. Гермиона тут же выхватила из его рук кота и тоже обернулась на рёв.
Демон метался из стороны в сторону перед иллюминаторами цилиндра, и тот, не успевая поворачиваться за шустрой алой искрой, невыносимо, раздирающе скрежетал ржавыми суставами и ревел от злости.
Гермиона ахнула, выронила Глота и бросилась к демону, но запнулась о Глота, и Малфой успел схватить её за ремень джинсов.
- Пусти! - Не мешай ему, Грейнджер. У него всё получится, вот увидишь.
Демон замедлил движение так, чтобы не вылетать из поля зрения цилиндра. Цилиндр всё ещё скрежетал и ревел, но как-то без огонька, и на опорах своих покачивался в том же ритме, в каком маячил перед ним демон.
- Вы нарочно меня отвлекли! - прошипела Гермиона, замахиваясь ногой на Живоглота. Кот величественно отошёл в сторонку, а Малфой хихикнул.
- Конечно, нарочно. Но надо же было как-то бороться с одолевшим тебя синдромом гиперопеки. “Не пущу, не пущу” - что он тебе, лялька?
Гермиона вынуждена была признать, что демон ей, конечно, никак не “лялька”. Он явно побеждал, громадный железный монстр поддавался ему, покачивался всё медленнее, рёв переходил в затихающее гудение, в стон, и сквозь стон этот прорывался едва слышный, словно из огромного далека, из другого мира, дробный барабанный бой.
Цилиндр перестал покачиваться и вдруг осел на трёх своих опорах, сложившихся, как лапы паука. Глот сказал: “П-пах!” и помчался к цилиндру так, что только камешки летели из-под лап.
Малфой и Гермиона побежали за котом. С каждым шагом барабанный бой звучал всё громче, всё отчётливей. Когда они приблизились к обездвиженному стражу, к барабанному бою присоединилась флейта. Странная какая-то флейта. Какая-то агрессивная. У Гермионы не было времени разбираться в своих ощущениях. Она вскинула палочку.
- Лучше я, - быстро сказал Малфой.
Гермиона мысленно отрепетировала движение палочкой. Посмотрела на Малфоя, на цилиндр, на демона, звучащего всё более громкой флейтой, на Глота - тот медленно моргнул. Да, Малфой сделает это лучше. И она сказала Малфою:
- Действуй, опытный наш.
Малфой кивнул, вынул палочку и сказал:
- Опыт мой, сила - наша.
Гермиона положила ладонь поверх его руки.
- Горячая, - заметил Малфой и велел, - учись, пока я жив.
Его рука двинулась - случайно ли, нарочно подчиняясь устрашающему ритму флейты. Гермиона сама ощутила, что её рука стала ещё горячей.
- Imperio!
Металлическое тело чуть вздрогнуло, скрипнули ржавые суставы.
- Кажется, получилось, - сказал Малфой, слегка задыхаясь. У Гермионы тоже билось сердце, как после бега. - Командуй, - сказала она и сняла ладонь с его руки.
Малфой подумал и неуверенно сказал:
- Открой дверь.
Раздался скрип, как от заржавленных дверных петель, но больше ничего не произошло.
- С той стороны, - первой догадалась Гермиона. Малфой чмокнул её в макушку и похвалил: - Умница!
Они осторожно обошли цилиндр. Гермиона почти с суеверным ужасом углядела на опорах громадные железные когти, каждый коготь с неё ростом.
- А ведь я прав. На когтях он, пожалуй, сумеет спуститься, - сказал предовольный Малфой.
Гермиону не оставляло опасение, что этакая громадина просто обязана сопротивляться заклятию и вполне способна сломать его, если захочет. Но цилиндр, надо полагать, просто не понимал, что его закляли, а может, не понимал что значит “сопротивляться”, и оставался совершенно неподвижным.
Они увидели железную дверь - обычную дверь, подвешенную на петлях, и её можно было открыть при помощи обыкновенной ручки. Собственно, она была открыта, и в проёме уже имел место нетерпеливо орущий Живоглот, и нетерпеливо сверкающий, гремящий жуткой музыкой демон. Демон присоединил к одинокой, агрессивно-монотонной флейте целый агрессивно-монотонный оркестр, нарастающий, наступающий, ползущий на скрипучем двойном ритме, как на танковых гусеницах. Танки...
… танки шли и шли, по асфальту и брусчатке, по камням и грязи, по болотам и полям, по оврагам и по телам, давили, дробили, перемалывали всё в кровавую, костяную, грязную кашу. Шли - неотвратимые, почти неуязвимые, тупо-смертоносные, и нескончаемый двойной ритм, не дающий вздохнуть, оглядеться, задуматься, нёс их вперёд.
Вперёд. Вперёд.
Седьмая Шостаковича…
- Грейнджер!
Гермиона глотнула воздуха и обнаружила, что стоит зажмурившись и зажав уши ладонями. Это мало помогало.
- Убери музыку! - рявкнул Малфой на демона, и тут же в ладанке тревожно ворохнулась жемчужина. - Нет, - без голоса сказала Гермиона. Подняла голову и прохрипела: - Нет. Его, - она коснулась ладонью ржавой стены и тут же отдёрнула руку, - держит в повиновении музыка. Нельзя переставать. Слышишь? Играй!
Она первая шагнула в тёмное нутро цилиндра. Обиженный Малфой вошёл следом за ней, ворча:
- При чём тут музыка? Его держит заклятие Подвластия! - Без музыки не сработало бы, - с трудом сказала Гермиона, - ты же хотел “чего-нибудь гипнотического”, так вот тебе. И не ворчи, ради бога, нет у меня сил с тобой пререкаться, я сейчас с ума сойду от этого скрежета!
Вперёд. Вперёд.
Малфой прислушался и одобрительно сказал:
- А по-моему, гениальная вещь. - Безусловно. Просто я не могу её выносить. Поехали быстрее, а?
Они огляделись. Внутри глухого цилиндра было почти пусто и кисло пахло ржавчиной, и приторно - машинным маслом. Где находилось загадочное нечто, которое можно было подчинить заклятием Подвластия - непонятно. Разве что в громоздком механизме, установленном напротив входной двери. Надо понимать, это был генератор тепловых лучей. А судя по тому, что больше здесь не было ничего, это был и двигатель тоже.
Малфой вынул палочку и нацелил на механизм.
- Спускайся вниз, - сказал он механизму.
Вперёд. Вперёд.
Загудело, заскрипело, потянуло железным теплом, потом заскрипело снаружи - это выпрямлялись коленчатые опоры. Цилиндр накренился, и все его пассажиры, кроме демона, поехали по клёпанному полу к двери. Гермиона быстро наложила на дверь Запирающее заклятие, а Малфой столь же быстро наколдовал железные цепи, вытянувшиеся прямо из стены и охватившие всех, кроме демона, вокруг пояса. Потом он крикнул механизму:
- Будь очень осторожен! Тебе нужно сохранить нас целыми и невредимыми во что бы то ни стало!
Гермиона спохватилась и торопливо проглотила таблетку от укачивания. “А мне?” - обиделся Живоглот. Гермиона с сомнением посмотрела на него, но всё же сунула ему таблетку в пасть. Кот облизнулся.
- И мне, - угрюмо сказал Малфой. Гермиона воздержалась от комментариев и протянула ему таблетку.
Вперёд. Вперёд.
Наверное, цилиндр был очень осторожен, просто Гермионе было не с чем сравнивать. В конце концов, она отродясь не ездила на боевом марсианском треножнике, хотя когда-то, очень давно, ещё до Хогвартса, сильно этого хотела. Отцу стоило огромных усилий убедить её, что никакого марсианского нашествия не было. (Вперёд. Вперёд). Гермиона поддалась давлению отцовских аргументов, но втайне ещё очень долго мечтала проехаться на боевой машине марсиан. Что ж, мечты сбываются, чтоб им пусто…
Во-первых, спуск проходил вслепую. В цилиндре не было никаких отверстий и, если бы не демон, царила бы кругом тьма кромешная. Во-вторых, стены колодца были, надо полагать, совершенно отвесными, и цилиндр несчётное число раз повисал на одной ноге, нащупывая опору оставшимися двумя. В-третьих, выедающая душу Седьмая симфония. А в-четвёртых, как раз в тот момент, когда истеричные скрипки провизжали атаку, их цилиндр был атакован. Донёсся сверху рёв и скрежет, и от той стены, где был генератор, пахнуло жаром. Цилиндр повис на одной ноге, и эта нога соскальзывала, сползала - вот-вот сорвётся.
- Держись, - строго велел Малфой, - крепче.
Цилиндр послушно отыскал опору, утвердился, железными когтями впился в скалу.
- Контратака, - невозмутимо продолжал Малфой, - внимание, целься…
Сейчас умру, подумала Гермиона. Мерцающая багровая тьма, убийственная музыка, ощущение бездны под ногами, а тут ещё остальные стражи сообразили, что их собрат захвачен, открыли огонь, и следующий залп тепловых лучей наверняка спалит их в угли, и угли полетят в колодец на дно, в Десятый круг. Вперёд. Вперёд.
Нет, спалить она никого не позволит. Она ведьма, чёрт возьми! И Гермиона наложила на себя, Малфоя, кота, демона, на стены, пол и потолок, на двигатель - заклятие Морозного Пламени. А вот хрен вам всем, теперь не сгорим!
Вой скрипок перебил барабанный бой контратаки, похожий на автоматную очередь, и Малфой выкрикнул:
- Пли!
Взвыло пронзительно, всё вокруг задрожало так, что зачесалось в дёснах и ушах, сверху, издалека, послышался нечеловеческий, с детства памятный, рыдающий вопль гибнущего марсианина:
- Ул-ла, ул-ла…
И загромыхало сверху, всё ближе и ближе, заглушая шквал контратаки - механическую флейту, барабаны и скрипки, трубы и фаготы. Раскалывалось в падении, визжа железом по камню, воняя гарью, пролетая мимо, вниз, в пропасть. И вдруг совсем рядом:
- Ул-ла-а-а!
Железный гулкий удар, железные ноги их треножника срываются со скалы, и они летят, запертые наглухо в железном баке, летят в бездну...
"Вызов, угроза, намерение добиться результата любой ценой. Агрессия вызывается страхом или безвыходным положением. Действия просты до примитивности. Аутоагрессия.". Карта Воин, колода Симболон
"Когда б мой стих был хриплый и скрипучий, Как требует зловещее жерло, Куда спадают все другие кручи, Мне б это крепче выжать помогло Сок замысла; но здесь мой слог некстати, И речь вести мне будет тяжело…". Божественная Комедия, Песнь тридцать вторая, Круг Девятый.
Для чего, спрашивается, дано магу заклятие "Aresto momentum"? Вот именно для подобных случаев. Когда валишься в пропасть в наглухо закрытой, раскалённой железной бочке, кругом орут от ужаса, и ты тоже орёшь, остро воняет ржавчиной и страхом, и только дурачок демон считает, что это всё очень весело, сверкает радужными цветами и гремит великой симфонией, всеразрушающими залпами финала-а-а-а-а!..
Их здорово тряхнуло, приложило ступнями о железный пол и чуть не перерезало цепями пополам – так, что Гермиона едва удержала заклинание. Злосчастная трёхногая бочка ещё несколько мгновений падала, всё медленней, потом закачалась в воздухе вверх-вниз, как на огромной резинке, постепенно замедляя качания, поскрипывая безвольно свесившимися ногами. Она была чудовищно тяжёлой. Гермиону мгновенно залило потом, багровой мутью заволокло глаза, руку с палочкой свело судорогой. Гермиона - как никогда - боялась надорваться.
- Locomotor tripode! - голос Малфоя. Сообразителен, как крыса. Это надо же – в такой ситуации вспомнить, как по-латыни "треножник".
Стало немного легче, словно под груз подставили плечо. Рассеялся красный туман, и она увидела оскаленного от напряжения Малфоя. Ну крыса и крыса – куда там Хвосту…
Тут вдруг треножник затрясло мелкой дрожью и закрутило вокруг оси. Какого чёрта?
Лицо Малфоя заблестело от пота, он зажмурился, и Гермиона вновь ощутила судорогу в руке.
- Помоги… - прохрипел Малфой.
Сейчас он лишится сознания. Пусть она вдвое сильнее него, но и ей не удержать треножник в одиночку.
- Держись!
Стараясь действовать очень быстро, Гермиона отменила заклятие Aresto Momentum (треножник дал просадку, Малфой скрипнул зубами), убрала цепи, подскочила к Малфою, поднялась на цыпочки и обхватила обеими ладонями его кулак. Тряска прекратилась, вращение – тоже. Вот, значит, что бывает, если наложить на один и тот же предмет два разных заклятья!
- Давай опустим руки, - мягко сказала она и потянула вниз его словно закаменевшую руку. – Держи заклинание. Осторожно, - подчиняясь ей, он опустил и согнул руку в локте, - вот так. Намного удобнее, правда?
Он не ответил, только глубоко перевёл дыхание. Его рука под её горячими ладонями согрелась, шевельнулась, и крепче обхватила палочку. Гермиона рассудила, что одной её правой руки будет вполне достаточно для подпитки заклинания, а левой желательно ухватиться за что-нибудь более надёжное, чем полуобморочный Малфой - потому что мало ли, что. Треножник хоть и не крутился больше, но плавно кренился с края на край, кроме того, сверху на них мог сигануть ещё какой-нибудь ржавый камикадзе. Ремнем бы пристегнуться, так ведь нет ремня, сгорел в Круге еретиков. Вместо ремня джинсы поддерживает кусок верёвки. Сойдёт. Гермиона, неловко действуя левой рукой, распустила узел и привязала себя к цепи, которой Драко был прикован к стене. Расставила ноги для устойчивости, отёрла рукавом пот со лба и покосилась по сторонам в поисках кота и демона. Кот цеплялся за свою цепь всеми когтями и даже хвостом, и имел очень недовольный вид, а демон висел под чёрным от ржавчины потолком и светил неуютным, резким жёлтым светом, как электрическая лампочка без плафона. Надо полагать, тоже был недоволен. Гермиона подмигнула ему, но он никак не отреагировал. Тогда Гермиона сказала ему:
- Спасибо за свет. В темноте я бы умерла от страха.
Демон секунду выдерживал характер, а потом смущённо порозовел. Кот коротко прошипел.
- Ты просто молодец, - сказала ему Гермиона. – ты замечательно владеешь собой. Любой кот на твоём месте закатил бы истерику. А любой низзл вообще бы всех разорвал со злости.
Глот пренебрежительно фыркнул. Как всякий уважающий себя полукровка, он свысока относился к чистокровным родичам с обеих сторон – и к котам, и к низзлам. И, будучи начисто лишён лицемерия, никогда своего презрения не скрывал.
- А мне ты что скажешь? - слабым голосом спросил Малфой. - А ты держи заклинание, - сказала ему Гермиона, - не отвлекайся.
Малфой покосился на неё.
- Как насчёт тех твоих заклинаний, на которых мы спускались в Первый круг? - Они действуют только на те предметы, на которых можно хоть как-то парить. На зонт, например. Или на самолёт, потому что у него крылья. А у нашего гроба… - Типун тебе на язык! - ...ничего такого нет. Так что держи своё заклинание. - Я могу и тебя подержать, для надёжности.
Он обнял её левой рукой за талию, развернул и прислонил спиной к себе.
- Я тебя держу, - сообщил он.
Он её держит! Горе луковое. А с другой стороны, хоть какая-то опора. Гермиона потёрлась затылком о жёсткое плечо Малфоя и проворчала:
- Кормлю тебя, кормлю, а из тебя как торчали кости, так и торчат. - И не только кости, - немедленно ответил Малфой.
Очнулся, слава богу. Гермиона даже не стала огрызаться, только выпрямилась, чтобы как можно меньше касаться его. Он тихонько хихикнул, и Гермиона ткнула его локтём - для порядка и в виде предупреждения. Не вечно же им падать, скоро они достигнут дна колодца, и там уж она ему всыплет за то, что распускает язык, руки и прочие части тела. А пока всё честью: судорога в руке почти прошла, тяжести особой не ощущается, спуск идёт плавно и равномерно, а палочка Малфоя так и гудит, как трансформатор, надо полагать, под напором их общей магической силищи. Малфой типа незаметным движением привлёк её поближе, положил ей на макушку подбородок и удовлетворённо вздохнул. Стало ещё немного легче. Как интересно. А что, если?..
Она взяла, как вещь, его ладонь и решительно передвинула её с талии на низ живота. Сразу стало жарко и томно до стона. Кровь чёрной, густой, раскалённой почти до боли волной прокатилась по телу, и – да, и так и есть! – тяжесть проклятой железяки совсем перестала давить.
- Грейнджер, кончай меня лапать, - требует этот тип. Руку, впрочем, и не пытается убрать, только слегка прихватывает её пальцы. Её исступлённые пальцы, бессознательно то ласкающие, то отталкивающие его руку. Прихватит, подержит, отпустит, опять поймает… - Ты что, не чувствуешь? - оказывается, она ещё может говорить. - Как – не чувствую? Очень даже чувствую. Ты что, не чувствуешь, что я чувствую? Ты совсем бесчувственная! - Дурак… не в этом... смысле. Легче держать заклинание…
Помолчав, Малфой подытожил:
- Мораль: в Аду от любого беса есть польза. Даже и от блудного. Грейнджер, а если я перехвачу тебя ещё ниже?
Гермиона на миг отрезвела.
- Попробуй. Но предупреждаю, у меня сразу откажет инстинкт самосохранения, и я нас всех уроню, так и знай! - Неужели всех? - восхитился Малфой, - и котика? - Мр-р-р? – переспросил Живоглот. Гермиона посмотрела на него. У него на рыжем лбу, там, где разводы более тёмной шерсти образовывали (по утверждению Виктора) кириллическую букву "Ж", сидел демон и заинтересованно светился. Оба они без всякого стыда пялились на, между прочим, обнимающихся людей. Пришлось Гермионе устыдиться вместо них. Она зажмурилась. И тут же палец Малфоя пролез под пояс её джинсов. Это было трогательно, прямо-таки по-детски. Гермиона со всхлипом втянула воздух и вцепилась ногтями в запястье вражьей лапы.
- И демона уронишь? – второй палец протискивается в джинсы. Решил, гад, воспользоваться благоприятным моментом в полной мере. И ведь ничем его, гада, не проймёшь. - И декана?
Тут Гермиона обнаружила, что жемчужина по-своему активно участвует в происходящем. Что она тяжело пульсирует в такт бою сердца Гермионы, что она горячая, но не гневно-обжигающая, а томительно-жаркая, и жар медленно охватывает грудь, покалывает сладкими иголочками, разгоняет, распаляет чёрную кровь. Она слабо вскрикнула, выпустила руку Малфоя, и беспомощным движением схватила ладанку.
И немедленно Драко Малфой прекратил развратные действия, вытащил вражью лапу из джинсов и заявил, тяжело дыша:
- Нет, я так не могу. Мне всё время кажется, что нас трое! – и стал зализывать царапины. - Тебе не кажется, - протянула Гермиона и снова потёрлась затылком о его плечо, на этот раз этак по-кошачьи томно, - нас действительно трое, кроме того, у нас есть зрители.
Она кивнула на Глота и демона. Глот тут же сделал вид, что спит, а прямодушный демон сипло заметил:
- And I don't know how you do it Making love out of nothing at all..
- Почему же - несмотря ни на что, - возразила Гермиона, поглаживая пальцем вздрагивающую ладанку, - мне как раз нравится, когда на меня смотрят. Особенно, во время love и особенно, втроём.
Малфой возмущенно ахнул, а жемчужина оскорблённо притихла. Гермиона хихикнула.
- Так вам и надо, - сказала она им обоим, - впредь не будете набрасываться вдвоём на одну слабую, беззащитную женщину. - Беззащитную?! - взвыл Малфой так, что Глот выбрался из-под своей цепи и пошёл на Малфоя, хлеща хвостом и сверкая глазами. - Не ори, - сердито сказала Гермиона, - видишь, из-за твоего крика кот с цепи сорвался. И положи руку на место. Вот сюда. - Хватит. Хватит, я сказал, надо мной издеваться! - Это ещё кто над кем издевается… Ты что же, не чувствуешь, как стало жарко? - Меня это не удивляет. - Не потому, о чём ты думаешь, а потому, что Чары Морозного Пламени иссякают. Мне придётся восстановить их, поэтому во-первых, держи меня… - Пусть декан тебя держит! -… а во-вторых, держи свой Локомотор. - Он у меня и сам прекрасно держится. – Малфой не желал униматься, - я ещё довольно молод… - Ещё минута болтовни, - Гермиона попыталась вытереть потный лоб о плечо, - и ты останешься молодым навсегда! Глот! Брысь на место.
Глот обиженно вякнул и забрался обратно в цепь, повернувшись к Гермионе задницей. Нашёл время дуться. Гермиона фыркнула, сжала свою палочку в левом кулаке и принялась обновлять Чары Морозного Пламени. Сосредоточилась на этом так, что не уловила, как инертное покачивание и поскрипывание треножника сменилось дрожью, скрежетом и воем. А когда уловила, то скорее обрадовалась, чем испугалась.
- Живой! – прокричала она Малфою, - очнулся! - Заклятие иссякло! – крикнул в ответ Малфой. - Какое ещё? - Империус, дура!
Вот чёрт. И что теперь делать? Наложить Подвластие левой рукой она не сумеет. Как, впрочем, и правой.
Гермиона повернулась к Малфою. Он блеснул глазами ей навстречу:
- Хочешь подержать мой Локомотор?
В этот момент треножник накренился в сторону двери, сама же дверь, железная и ржавая, начала выгибаться наружу. Похоже было на то, что цилиндр пытается открыться и вытряхнуть из себя пассажиров, но Запирающее заклятие ему не даёт. Но, во-первых, оно тоже может иссякнуть, а во-вторых, то, что нельзя открыть, вполне можно сломать.
- Улла, - тихо и угрожающе простонали, казалось, сами стены, - ул-ла...
Гермиона быстро поменяла ладони на руке Малфоя - левую на правую. Сжала свою палочку в правой руке и крикнула:
- Locomotor tripode!
Она умрёт под этой тяжестью.
- Imperius! - голос Малфоя.
Треножник опять затрясся, набрал обороты двигатель-генератор, тяжесть возросла - боевая машина всем железным телом сопротивлялась Подвластию. Гермиона услышала стон Малфоя, визг Глота, собственный сдавленный вскрик, вой треножника. И вплёлся в этот вой новый голос, женский и низкий, вкрадчивый и грозный:
- Get down, get down, little Henry Lee, And stay all night with me…
Ну-ну.
- You won't find a girl in this damn world That will compare with me.
У Малфоя вырвался хриплый смешок. Не так уж и плохи наши дела, враг мой.
- And the wind did howl and the wind did blow La la la la la, La la la la lee, A little bird lit down on Henry Lee…
Она тоже захихикала, уткнувшись Малфою в грудь.
- Демон - умница. - А я? - А ты - мастер Подвластия. - А ты? - А я только и могу, что тяжести таскать… - Не только...
Они стояли, и крепко сжимали палочки в правых руках, и крепко держали друг друга левыми руками, и крепко и долго целовались. Треножник покачивался в ритме мрачного вальса, а демон разливался замогильным соловьём:
- I can't get down and I won't get down, And stay all night with thee, For the girl I have in that merry green land I love far better than thee!
- Ну и дурак, - прокомментировал Малфой, оторвавшись от губ Гермионы. Она воспользовалась этим, глотнула воздуху и подхватила припев:
- And the wind did howl and the wind did blow: La la la la la... - La la la la lee! - вступил Малфой, - а little bird lit down on Henry Lee!
- She leaned herself against a fence Just for a kiss or two…
- Мне уже страшно, - сказал Малфой. Его зубы блеснули в полутьме, и Гермиона рванулась, впилась поцелуем в эту ухмылку.
- And with a little pen-knife held in her hand She plugged him through and through!
- Это такой совсем маленький ножичек, правда, Грейнджер? Неужели, насмерть? - Ты не болтай, ты держи заклинание, а то.. - А то - что? У тебя тоже есть такой ножичек?- вражья лапа залезла Гермионе под рубашку.
- La la la la la, La la la la lee…
- Come take him by his lilly-white hands, - Гермиона вытащила вражью лапу из-под рубашки и накрыла ею своё лицо. - Come take him by his feet, - Малфой приглашающе отставил ногу, а когда Гермиона за это укусила его в ладонь, шлёпнул её по губам, схватил её за курчавый затылок, прижал её - ртом, зубами - к своей шее, к горлу, где бился пульс.
- And throw him in this deep deep well Which is more than one hundred feet!
Выдержать это было невозможно, и они захохотали, уткнувшись друг в друга головами.
- And the wind did howl and the wind did blow… - La la la la la, - La la la la lee! - Малфой, запрокинув голову, подставлялся поцелуям Гермионы, пел и дирижировал палочкой, и бедолага треножник, подчиняясь дирижированию, описывал в воздухе круги. - Грейнджер, а давай сделаем мёртвую петлю! И-и-и раз!
Малфой вскинул руку с палочкой, и Гермиона, ахнув и забыв о том, что именно она поддерживает треножник в воздухе, вцепилась в его руку обеими руками и дёрнула вниз.
Тошнотворная невесомость, жёсткий удар, со скрежетом подламываются железные ноги, ещё удар. Малфой - идиот...
Из чёрного беспамятства её вывел странный звук. Гулкий железный стон заполнял железную бочку, проникал в словно забитые ватой уши. От него дрожало всё тело и хотелось убежать. А когда Гермиона поняла, что это такое, убежать захотелось ещё больше.
- Ул-ла… ул-ла… ул-ла-а-а… - Бежим, - прохрипела она и убрала цепь, - скорее… Скорей!
Багровое мерцание демона освещало повисшего на цепи неподвижного Малфоя и Глота, царапающего искорёженную, но всё ещё наглухо закрытую дверь.
- Alohomora!
Безрезультатно. А предсмертный вопль всё усиливается. Минутку, треножник ведь под Империусом!
Гермиона повернулась к двигателю-генератору и просипела:
- Открой дверь! Ты должен слушаться! Ты должен беречь нас!
Ул-ла, ул-ла. Треножник умирал, и плевать ему было на все заклятия мира. Ул-ла.
Ул-ла. Боль, страх, злоба, тоска. Главным образом, конечно, боль.
Гермиона нацелила палочку:
- Anesthesio!1
Стон немного утих, и в нём послышалось словно бы недоумение. Треножник искал свою боль и не мог её найти. Ну-ка, а теперь?
- Alohomora! - велела она двери. Дверь вновь её проигнорировала.
Ну, ёлки же палки! Гермиона подошла к двери и изо всех оставшихся сил саданула по ней ногой. Дверь со скрежетом приоткрылась.
- Надо было с самого начала так сделать, - слабо проскрипел Малфой у неё за спиной. - Вот и сделал бы, - огрызнулась она. - Я не мог, я… был без памяти. Но я бы не стал ломать… ноги, я бы… демона подключил. - Он с трудом выговаривал слова. - Он бы эту дверь… - Ул-ла, - налился угрозой железный вопль, - ул-ла! - Бежим, Грейнджер, - Малфой уничтожил свою цепь и, весь перекосившись на правую сторону, подковылял к Гермионе.
Они протиснулись сквозь приоткрытую дверь и со всей возможной скоростью бросились прочь от треножника - все, кроме демона. Отбежав на приличное расстояние, они обернулись и обнаружили, что демон продолжал реять над гибнущим металлоломом. Живоглот раздражённо окликнул его, но демон никак не отозвался.
- Что он делает?! - Решил, наверное, побыть с умирающим. Есть в нём что-то ирландское, не находишь? - А в тебе есть что-то идиотское, не находишь? Какого чёрта ты стал размахивать палочкой?! Какая ещё тебе мёртвая петля?!! - она посмотрела на него и вдруг поняла, - господи, да ты хотел нас убить!
Малфой поморщился и сказал:
- Не ори. У меня голова раскалывается. И ребро болит, опять. - Сам лечись, - буркнула Гермиона. - Сам - так сам, - покладисто согласился Малфой, взял палочку в левую руку и нацелился себе в правый бок. Гермиона отвернулась от него и тревожно уставилась на демона. Треножник ведь может взорваться в любой момент, успеет ли демон удрать?
Демон играл мрачнейшими тонами спектра, кружил, парил, нырял, и разносилось над Адом угрюмое песнопение:
- Lie there, lie there, little Henry Lee - Till the flesh drops from your bones…
- Улла…
- For the girl you have in that merry green land Can wait forever for you to come ho-o-ome.
Жемчужина медленно пульсирует в ладанке. В ритме вальса. И даже кажется, что ещё один низкий тяжкий голос присоединился к беспросветному дуэту.
- And the wind did howl and the wind did moan… - Ул... - ... la la la la la, La la la la lee…
Гермиона, раскачиваясь, бьёт в ладоши. Живоглот подпевает во всю рыжую глотку.
- A little bird lit down on Henry Lee.
Скрежет. Цилиндр восстаёт из ржавого праха, неуклюже покачиваясь на двух ногах. "Колено" третьей ноги выбито из сустава, и металлическая лапа беспомощно волочится по земле. Единственный уцелевший излучатель-иллюминатор наливается зелёным жаром. Белым. Синим. Фиолетовым, а потом свет чернеет, сжирает сам себя от неистового накала.
- Демон, назад! - заорала Гермиона и выбросила щит, - берегите глаза! – она зажмурилась.
- Ул-ла-а-а-а-а!
Страшный грохот, твёрдый горячий воздух ударяет в щит – боль пронизывает руку с палочкой, но пальцы Малфоя сжимают запястье, и вдвоём они удерживают щит. Взрывная волна взмётывает в воздух щебень по краям щита, пылающие обломки соскальзывают с его поверхности, а вконец обнаглевший демон распевает на весь Ад:
- La la la la la, La la la la lee,
Гермиона осторожно разжмурилась. Увидела шатающийся треножник, окружённый тучей пыли и дыма, пляшущего над ним демона, алого и синего. Обнаружила, что Малфой всё ещё сжимает её запястье, раздражённо высвободила руку и отменила щит.
Металлические лапы несколько мгновение скребут землю и застывают.
- La la la la lee... A little bird lit down on Henry Lee-e-e.
Гермиона всхлипнула. Убрала палочку и обернулась к Малфою. Он стоял, склонив голову. Потом отсалютовал треножнику палочкой, вбросил её в рукав и взглянул на Гермиону.
- Хочешь пить?
Гермиона вдруг поняла, что у неё всё внутри горит от жажды. Она кинула взгляд на демона, и тот мгновенно оказался рядом, и сотворил фонтанчик. Гермиона с наслаждением окунула в фонтанчик лицо, напилась, умылась, снова посмотрела на Малфоя и встретила его взгляд. Губы у него были потрескавшиеся и сухие, а вокруг него мельтешила стайка водяных шариков.
- Во имя всего святого, Грейнджер. Что опять не так?!
Она вздохнула и сказала.
- Попей, пожалуйста.
Чувствуя на себе его взгляд, она отошла от него на несколько шагов и остановилась. У неё всё ещё текли слёзы, и в голове гудело от потрясения, и вдобавок, оказывается, её била дрожь. Наверное, целую минуту она простояла, обхватив себя руками, бездумно смаргивая слёзы и безразлично думая, что не стоит поворачиваться спиной к Малфою. Можно, конечно, объяснить его выходку с "мёртвой петлёй" опьяняющей вседозволенностью, которую даёт заклятие Подвластия тому, кто его накладывает. Но к Драко Малфою это не относится. Уж она-то знает, как он умеет владеть собой, а значит… Драко, ах, Драко. Она потрясла головой. Он пытался убить не её одну, а всех, и себя тоже, стало быть, это не нападение, а акт отчаяния. Что ж, она даст ему шанс объясниться. Потом. Через несколько минут, когда она немного успокоится. А пока можно осмотреться, и даже нужно, потому что, чёрт возьми, они достигли дна Преисподней!
Прежде всего Гермиона удивилась тому, что вокруг тепло, даже жарко, ведь, по Данте, в Девятом круге царит трескучий мороз. Потом долго всматривалась в серый сумрак, в призрачно светящуюся белёсую равнину. Она расстилалась во все стороны, и если у неё и были границы, то их не было видно в сгущающейся тьме. Надо понимать, что вокруг и под ногами пролегает озеро Коцит, и состоит оно, как и сказано, изо льда, но какой может быть лёд при такой жаре? Гермиона засветила Люмос, и наклонилась над твёрдой полупрозрачной поверхностью. Свет проникал в мутноватую толщу совсем неглубоко, поэтому казалось, что у застывшего озера нет дна. Превозмогая накатившую жуть, Гермиона потрогала белое вещество. Нет, не лёд. Тёплое и недостаточно гладкое. Что же это такое?!
- Соль, - сказал Малфой у неё за спиной.
Она резко выпрямилась и огляделась.
Коцит, озеро слёз. Конечно, при чём здесь лёд? Тысячелетиями все слёзы мира стекали сюда, стыли здесь и каменели, и росла, росла соляная глыба, и врастали в неё...
- Как их много, - почти неслышно произнёс Малфой.
На первый взгляд они кажутся сростками кристаллов соли, рассыпанными по глади озера, потому что то, что выступает над поверхностью - у кого головы, а у кого ноги - заросло колючей, искрящейся соляной корой. Но если присмотреться, то можно различить под соляными глыбами уходящие в полупрозрачную твердь тёмные тела, застывшие, словно мухи в янтаре. Расстояние между ними довольно велико. Но они кругом, везде, насколько хватает глаз...
Слёзы брызнули фонтаном, упали на белёсую гладь и сразу застыли соляными крупинками. Гермиона поспешно вытерла глаза. Только её слёз здесь не хватало. Да, успокоиться не получилось, а оттягивать разговор дальше - уже некуда. Она обернулась к Малфою.
Над головой Малфоя висел угрюмо-красный демон. У ног Малфоя сидел и угрюмо щурился Живоглот. А сам Малфой стоял, демонстративно выставив вперёд безоружные руки, и смотрел на неё угрюмо и выжидающе.
- Ну? – спросил он, - в чём дело, Грейнджер? - В чём дело, Малфой? – эхом отозвалась она, - за кем ты пришёл сюда? И почему пытался нас убить?
1- Обезболивающее заклинание. Совершенно не помню, есть ли оно в каноне. В фаноне - есть.
Генри Ли (перевод Tanya Grimm из St. Petersburg) (оригинал Nick Cave and PJ Harvey)
Спускайся, спускайся, юный Генри Ли, И проведи всю ночь со мной. Во всем этом чертовом мире ты не найдешь девушки, Которая может сравниться со мной.
Припев: А ветер выл, а ветер завывал Ла ла ла ла ла Ла ла ла ла ли Пташка кружит над Генри Ли.
Я не могу и не спущусь И не проведу всю ночь с тобой, Потому что в счастливой зеленой стране у меня есть девушка, Которую я люблю больше, чем тебя.
Припев.
Она склонилась над забором, Словно для пары поцелуев, И маленьким перочинным ножиком, что был у нее в руке, Исполосовала его вдоль и поперек.
Припев.
Давай же возьми его за лилейные руки, Давай же возьми его за ноги И брось его в глубокий-глубокий колодец, Который глубже сотни футов.
Припев.
Лежи там, лежи там, юный Генри Ли, Пока плоть не отпадет с твоих костей, А твоя девушка в счастливой зеленой стране, Пусть ждет тебя хоть целую вечность.
“Смелость в принятии ответственности за других.” .Карта Эго, колода Симболон.
"Ведь вовсе не из легких предприятий — Представить образ мирового дна;" .Божественная Комедия, песнь тридцать вторая, Круг девятый.
- Нас? – он усмехнулся, - вас, - он сделал жест, охватывающий Гермиону сотоварищи, - а точнее - тебя, - он указал на неё странным, отстраняющим движением раскрытой ладони. - Меня довольно сложно убить… на данный момент.
В глубине души она всё ещё надеялась, что он сможет объяснить свою выходку как-нибудь иначе, и поэтому признание подействовало на неё, как удар. Вместо того, чтобы взять его на прицел, она прижала кулак с палочкой к груди, к забившемуся сердцу.
- Почему же ты решил убить меня только теперь? - она удивилась спокойному звучанию собственного голоса. - Потому что без тебя бы я досюда не дошёл, а с тобой я отсюда не выйду, - ответил он, - это ведь Девятый круг, круг предателей. Вывести ли отсюда душу, выйти ли самому - можно только через предательство. Предательство доверившихся. Ты ведь мне доверяла, Грейнджер?
Она молчала, не отводя от него глаз, только смаргивала слёзы. У ног её, наверное, образовалась приличная соляная горка из застывших слёз.
- Похоже, что да, - сказал Малфой, - что ж, тем лучше.
Лицо его было совершенно неподвижным, глаза отражали багровый свет демона.
- И кого ты собрался отсюда выводить? Неужели Снейпа? Не верю, - Гермиона помотала головой, достала салфетку и решительно высморкалась. Хватит реветь. - Правильно не веришь. Выводить его отсюда я не хочу. Я хочу от него избавиться. Очень хочу. Гораздо сильней, чем ты..
Малфой чуть повернул голову вправо и раздвинул волосы над левым виском. И среди волос стал виден в багровом свете зигзагообразный шрам.
Это было как-то чересчур, и Гермиона, ослабев, села наземь.
- Волдеморт? - прошептала она. - Ты - хоркрукс Волдеморта?
Лицо Малфоя обрело человеческое выражение - сделалось озадаченным.
- Лорд? Нет, при чём здесь он? Ты что, не слышишь, что я говорю? Это Снейп.
Час от часу не легче.
- Как? Когда?!
Малфой испытующе смотрел на неё и молчал, словно бы ждал чего-то. И в её привычной к поиску решений голове возник ответ.
- Конечно. Гарри ведь рассказывал: когда Снейп убивал Дамблдора - ты стоял совсем рядом…
Жемчужина вздрогнула. Гермиона зажмурилась. Голос Малфоя доносился глухо и невнятно, как сквозь вату. Гермиона и не пыталась понять, что он говорит. Северус. Драко.
- Он сказал, что сумеет заставить тебя пойти со мной. Сказал, что с твоей помощью я верну то, что мне доверено. - Зачем же возвращать? Ведь ты обеспечиваешь ему бессмертие. - Если ты заметила, ему не нужно бессмертия. Ему нужна… целостность души, хотя я не понимаю, зачем. Мне же, как ты понимаешь, этот его… осколок только мешает. Я одиннадцать лет мечтаю от него избавиться. - Избавиться… От меня?
Она заставила себя смотреть в его жуткие, отсвечивающие багровым глаза.
- От меня? - И от тебя тоже. От тех, кого я якобы мог спасти. От навязанной мне совести… - Совесть слизеринцев, - пробормотала она, - слово бандерлогов…
Малфой её не слушал.
-...от чувства вины, чужой вины, потому что я - я! - ни в чём не виноват, ни перед тобой, ни перед кем бы то ни было. Я - Драко Люциус Малфой, потомок искони чистокровного рода, не виноват ни перед одним магглом, мёртвым или живым! Всё, что заставляет меня чувствовать себя виноватым, всё, что влечёт меня к тебе, сидит здесь, - он поднёс руку к виску, не касаясь, словно бы брезгуя, - и сегодня так, или иначе, но я от этого избавлюсь. - Как ты от него избавишься? - спросила Гермиона. - Ты знаешь, как высвободить душу из хоркрукса, не уничтожив ни её, ни хоркрукс? - Знаю. И ты тоже скоро узнаешь.
Господи, вылитый отец. Не жалкая тень Люциуса Малфоя, какую она видела в воспоминаниях Драко, о нет. Тот, памятный с детства - воплощение ледяного брезгливого высокомерия. И тут она испытала то, что зовётся озарением.
Люциус.
Малфой уловил изменение выражения её лица и так и впился взглядом.
- Это ведь не всё, Малфой, так? Твой отец тоже здесь. Ты пришёл сюда за ним. Ты…
Он снова усмехнулся, и Гермиона вновь едва не закрыла глаза. Эта усмешка была более, чем омерзительна. Она была - не его, он не умел так, хотя когда-то и старался. Только Люциус умел так усмехаться.
- … собирал его по частям? Как Снейпа? - она хихикнула, но взяла себя в руки. Времени на истерику не было.
- Ты ведь несколько раз едва не поймала меня Грейнджер, помнишь? Когда сказала, что некоторые души попадают в Ад заживо. Когда устроила мне сцену на мосту через седьмой ров, кричала, что тебе плевать на мои тайны. Ты ведь очень быстро поняла, что я веду собственную игру. Как ты могла мне довериться?! - С чего ты взял, что я тебе доверилась? – сказала она, но он слушал только себя - Это оказалось так легко. В Шестом круге мне помог декан – его зов снёс тебе крышу, ты полезла за ним в огонь и… какое-то время ты совсем мне не мешала. Я почуял отца через Метку, нашёл его и сжёг заклятьем Солнечного Света. Я вытащил часть его души из огня, так же, как ты - душу Снейпа. - Это не душа. Это что-то другое. У вас… нет души.
Гермиона говорила и смотрела на него. Главное сейчас было – смотреть в ненавидящие глаза Малфоя, сосредоточиться на его смертельно ядовитых словах и изгнать из головы малейшую мысль о Живоглоте. Забыть о самом существовании рыжего умницы. Старательно представлять себе эту дивную картину – прикованный к столбу и горящий Люциус Малфой, всю жизнь внушавший сыну ложные идеалы и, как выяснилось, вполне в этом преуспевший. Она почувствовала свой презрительный прищур и злорадно улыбнулась, увидев, как дёрнулось лицо Малфоя. Точно он едва удержался, чтобы не ударить её. Продолжил говорить - сквозь сжатые зубы.
- …в круге самоубийц помог случай. Помнишь златопёрую гарпию? - Она ранила дерево. И ты отскрёб от ствола каплю застывшей крови… - Капля в моей ладони стала жемчужиной, а ты и не заметила, ты ведь была пьяна, как прачка. А-то я мучился, придумывал, как бы мне сделать вид, что я случайно повредил дерево, и так обрадовался, что, благодаря гарпии, всё выглядело естественно. Мерлин, я бы мог вырубить весь лес, и ты бы ничего не заметила!
Блажен, кто верует.
- Как, интересно, мистер Малфой оказался среди самоубийц? - Не твоё дело! – выкрикнул он и сразу замолчал, словно сам себе зажал рот. Нет, молчать ему нельзя. Пусть он взвинчен до предела, до звона в ушах, но в тишине, огромной тишине этой неохватной пещеры гулко отдается малейший звук, и рано или поздно Малфой обратит внимание на непрерывное деловитое похрустывание. Нужно заставить его говорить.
- Он пытался покончить с собой? Как-то совсем на него не похоже, - она усмехнулась. - Ты ничего о нём не знаешь, Грейнджер.. - Знаю достаточно, чтобы предположить, что следующая частица его души была во рву льстецов. Так? - Ты шла за мной с закрытыми глазами. Грейнджер, я вертел тобою, как хотел! Ты совсем забыла, кто я…
Забудешь тут, как же.
- Стало быть, мистер Малфой барахтался в дерьме. Собственно, ему не привыкать.
Он холодно проговорил:
- Ты изо всех сил пытаешься облегчить моё положение, Грейнджер. Не скрою, мне неприятна необходимость принести тебя в жертву - после всего, что мы преодолели вместе, но если ты будешь позволять себе подобные высказывания, необходимость эта, пожалуй, начнёт доставлять мне удовольствие.
Ей стОит сбавить обороты? Или, напротив, продолжать злить его? А, терять нечего.
- А в колдуны его что же, не приняли? Через четвёртый ров я переехала верхом на тебе и с открытыми глазами, я точно помню. Ты не смог бы забрать Люциуса так, чтобы я не заметила.
Малфой вздёрнул подбородок.
- А-а-а, я знаю. Ночью ты вышел за защиту и вернулся к четвёртому рву. А когда вошёл в периметр снаружи, сработала сигналка, - она опять хихикнула, - а мне сказал, что ходил по нужде.. - И ты опять поверила. Такая… - он зажмурился и покачал головой.
Говори, мой Пожиратель, продолжай, мой славный, не молчи!
- Среди мздоимцев его не было? Странно.
Малфой надменно усмехнулся.
- Ну, в шестом, среди лицемеров он просто обязан был быть. Ты вытащил его, пока я лежала в обмороке? - Так и было… Знаешь, я так и не понял, за что он туда попал. Он ведь никогда не скрывал ни чувств своих, ни мыслей… Ну, что ты опять плачешь?! - Просто я подумала, что Снейпа мы выручали вдвоём, а отца тебе приходилось вызволять в одиночку. Почему ты ничего мне не сказал? Я ведь предлагала тебе помощь, дурак… - А ты бы согласилась? - кажется, он действительно удивился. - Дурак. Дурак!
Он почти по-старому улыбнулся.
- Ты мне помогала. Без тебя бы я не справился. И здесь – я тоже не справлюсь. Без тебя…
Он запнулся, провёл ладонями по лицу:
- Грейнджер! Ты хоть понимаешь, до чего тебя довела твоя доброта? Ты понимаешь, что я сейчас тебя убью? - Думаешь, это так уж обязательно? – деловито осведомилась она, шмыгая носом и утирая слёзы, - ты можешь просто обездвижить и бросить меня здесь. Тоже вполне себе предательство.
Малфой в замешательстве уставился на неё. Обнаружив, что наступившая тишина не нарушается более никаким хрустом, а скорее, подчёркивается довольным урчанием, Гермиона сказала с оттенком сожаления:
- Боюсь, ты не сможешь сделать ни того, ни другого, разве что голыми руками, - и посмотрела на Живоглота. Малфой тоже посмотрел на Живоглота. Кот уютно свернулся ярдах в пяти от них и лениво жмурился, положив тяжёлую башку на палочку Малфоя.
Малфой весьма технично (всё-таки Ловец), метнулся к коту, но тот мгновенно поднял голову, неуловимым движением лапы ударил по палочке, по подгрызенной её середине – и пополам! Гермиона завизжала, затопала ногами и захлопала в ладоши. Малфой застыл на месте и медленно повернулся к ней. У него было такое лицо, что Гермиона и не заметила, как приняла боевую стойку. Умница Глот отбежал подальше, сел и принялся лизать доблестную лапу, кося сощуренным глазом на Малфоя.
- Грейнджер, - выговорил Малфой медленно и очень громко, чтобы перекрыть эхо её визга и аплодисментов, - я советую тебе меня обездвижить. Прямо сейчас. - Ой, как страшно, - ответствовала Гермиона. - Ну смотри, - он грустно кивнул, - я тебя предупредил.
Он сжал правый кулак. Неужели и вправду собрался драться? Кажется, всё-таки придётся его обездвижить… Гермиона нехотя подняла палочку и произнесла заклятье Окаменения, но Малфой заслонился щитом.
С помощью палочки.
В руке Малфоя была палочка - тёмного дерева, старинной, вычурной, незабываемой формы. Она была длиннее и массивнее современных проводников магии. Чувствовалось, что создавалась она ещё в те времена, когда волшебные палочки гордо именовались магическими жезлами.
- Я тебя предупредил, - повторил Малфой.
Ощущая обморочную слабость, Гермиона выбросила Разоружающее заклятие, но Малфой с лёгкостью отбил и его.
- Она только кажется тяжёлой, - пояснил он, - в обращении она поразительно послушна. - Где ты нашёл её? – она не услышала себя. Наверное, она и не произносила этого вслух, но он понял и ответил: - Мне незачем было её искать. Старшая палочка признаёт лишь силу, а здесь, в Аду, я самый сильный из всех её хозяев - хотя бы потому, что я жив. И она сама нашла меня, точнее, - он криво улыбнулся, - находила, везде понемногу. В Круге еретиков я подобрал её на ступенях зиккурата - мои пальцы проходили сквозь неё, она была почти бесплотной, но она признала меня и осталась со мной. В Круге насильников я выловил её в кровавом Флегетоне, в четвёртом рву, рву колдунов, она валялась прямо на берегу, я нашёл её, когда пришёл за отцом… - Малфой почти пел, - на мосту через воровской ров, когда я целовал тебя, помнишь? Помнишь, как ты стонала? Ты ничего не видела под своей рубашкой, а она сама появилась у меня в руке, такая… настоящая, что я мог бы трахнуть тебя ею… - Ну, разве что ею. Ничем другим ты меня трахнуть так и не смог.
Сбитый влёт Малфой глотнул воздуху и закончил севшим голосом.
- В девятом рву, рву провокаторов, она появилась у меня в руке в последний раз... - Вся в кровище, - вставила Гермиона, но он не удостоил её внимания. - …и ею уже можно было колдовать. - Но как, как ею колдовать, она же… тень! Кроме того, Гарри лишил её силы, она уже не Старшая!
Он покатал палочку на ладони и снова взял её наизготовку, уловив угрожающее движение Гермионы. От его замешательства не осталось и следа.
- Поттер лишил её силы на земле. А здесь…
Он со свистом крутанул палочку в пальцах и вновь мгновенно прицелился в Гермиону.
- Вдумайся, Грейнджер, она ведь здесь тысячу лет. Всё её владельцы – кроме твоего обожаемого Дамблдора - попадали сюда, и каждый приносил с собой её тень, и с каждым погибшим хозяином эта тень становилась всё гуще. Тысячу лет она копила в себе мощь - насилия, лжи, предательства. Теперь она моя, и со мной она вернётся в мир. Я – сильнейший хозяин Старшей палочки. Я завладел ею в самом Аду, а значит… - Отобрал её у смерти, - закончила Гермиона. Её пьянил азарт отчаяния. Жемчужина, горячая, как живое тело, билась в грудь в такт ударам сердца Гермионы, усиливала их – вразнос, в разрыв. Обморочная, нет, смертельная лёгкость. Нечего терять, нечего. - Что ж, мастер, - сказала Гермиона, - убей меня, если сможешь.
У Малфоя закаменели скулы.
Запрещённые проклятия, как известно, не требуют виртуозного обращения с палочкой. Поэтому Малфой просто поднял палочку и уставил её остриём на Гермиону. Но она не смотрела на палочку. Она смотрела ему в глаза. Адреналиновый кураж сменился чуть ли не разочарованием. Ни черта он её не убьёт. Кишка тонка.
Малфой болезненно нахмурился и опустил палочку.
- Нет, - сказал он, непроизвольно поднеся руку к виску, - нет, пока он во мне, я не смогу этого сделать. Сначала ты найдёшь его, Грейнджер, а потом... - Я, что ли, хоркрукс твоего декана? - осведомилась Гермиона, усаживаясь поудобнее - это ты его хоркрукс. К тому же, у тебя есть Метка. Ты его и ищи. Может, подберёшь по дороге ещё кого-нибудь. Тут должно быть полным-полно твоих… товарищей по партии. Вернёшься в мир живых во главе целого войска мертвецов, со Старшей палочкой наперевес. Кто сможет тебе противостоять?
Он покачал головой.
- Много званых, но мало избранных, Грейнджер. Войска мне не нужно. Мне нужен Снейп. И ты - чтобы избавиться от него. Кроме того, с тобой я найду его быстрее. Ты чувствуешь его лучше. Не знаю, с чем это связано. Может быть, всё дело в том, что ты женщина. - И как женщина, я посылаю его на хуй, - ответила Гермиона, - и тебя - тоже на хуй. Вот, - она сорвала с шеи ладанку, швырнула под ноги Малфою, - ищи своего декана. Ищи, кого хочешь - хоть своего папашу, хоть своего Волдеморта, вытаскивай их из Ада, из гроба, откуда угодно. Владейте Старшей палочкой, поубивайте друг друга из-за неё. А мне резона нет. Я с этого места шагу не ступлю. - Ещё как ступишь, - прошипел Малфой и наложил на Гермиону Подвластие, кажется, даже не заметив выброшенного ею щита. Подошёл к ней, повесил ладанку обратно ей на шею, подобрал палочку, выпавшую из её безвольных пальцев, вложил ей в руку и заставил сжать кулак. - Держи крепко. Может быть, она тебе ещё понадобится. Вставай, иди вперёд.
Она покорно поднялась с места и потащилась по соляной равнине. Живоглот ускакал вперёд, демон же закрутил смерч, втянул в него обломки малфоевской палочки и, ритмично постукивая ими, переливаясь волнами алого света по всей высоте смерча, наигрывая “Караван”, пошёл вдогон коту- этакой уменьшенной копией огненного столпа. Свита, одним словом, вела себя, как ни в чём не бывало. Должно быть, с точки зрения свиты, ничего особенного и не происходило. Поругались и пошли дальше, всё как всегда…
Они шли довольно долго, вокруг ничего не менялось, джазовые импровизации демона ушли за грань нормального восприятия, и соскучившийся Малфой решил поговорить. Он сказал:
- Демон всегда казался мне немного слабоумным. Ты согласна? Отвечай. - Нет. - А твой полукот бросил тебя и сбежал, его уже и не видно. Он тебя предал. Согласна? Отвечай. - Нет.
Малфой произнёс вкрадчиво:
- Ты должна быть со мной согласна. Во всём, слышишь? Отвечай.
Гермиона не отозвалась, и Малфой прибавил шагу, чтобы нагнать её, но тут она остановилась, простонала, сжала в горсти ладанку, другой рукой схватилась за низ живота, - зов был такой силы, что у неё подогнулись ноги. Она пошатнулась и упала бы, не подхвати её Малфой.
- Где? - крикнул он, - в какой стороне?
Она не видела его лица - глаза её были закрыты. Дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы, тело словно окаменело. Казалось, в следующую секунду она повалится наземь в кликушеском припадке, сдирая с себя одежду, рыча, воя и корчась.
- Грейнджер! - он встряхнул её, дал пощёчину - безрезультатно. Втянул воздух – так же, как она, со свистом. Прижался ртом к её оскаленному рту. Она застонала - на этот раз от его поцелуя. Зубы её разжались, стукнулись о его зубы, и он запустил в неё жало, как в яблоко, запустил пальцы в её спутанные волосы – обе руки…
И в подбородок ему остро ткнулась палочка.
- Petrificus totalus, - сказала Гермиона.
Выпростала из своих волос его застывшие пальцы, отступила на шаг и полюбовалась на дело рук своих.
- Ты допускаешь слишком много ошибок, враг мой, - осуждающе сказала она. – Во-первых, - она громко постучала по носу Малфоя своей палочкой, - проверяй, дур-рак, сработало ли твоё заклинание. В следующий раз вели жертве Подвластия… ну, хотя бы на руках пройтись, что ли – для контроля. Во-вторых, - она с интересом посмотрела на другую палочку, которая появилась… образовалась… короче, была у неё в левой руке. Тяжёлая и длинная палочка старинной формы. Гермиона вздохнула и перевела взгляд на Малфоя. – Никогда не признавайся Старшей палочке в своей слабости. Ты должен был сказать, что убить меня ты можешь в любой момент, только вот пока я нужна тебе для поисков Снейпа… – Тут её крепко лягнул блудный бес. Пришлось сесть наземь, туго обхватить коленки и уткнуться в них лбом. Немного успокоившись, она подняла взгляд на склонённое, застывшее лицо Малфоя, на невидящие его глаза, и закончила, - вот так надо было сказать. А ты – "не могу, не могу"… Оттого и не получился твой Империус, что палочка бросила тебя, слабака, и ушла ко мне.
Опять дрогнуло, сжалось, пробежало волной внутри, внизу. Раскалилась жемчужина в ладанке. Гермиона спрятала свою палочку в рукав, переложила Старшую палочку из левой руки в правую и провела кончиками пальцев по гладкому дереву. Палочка дрогнула, как бок Живоглота и выбросила облачко алых искр.
- На вашем месте, сэр, - сказала она в пространство, - я вела бы себя очень тихо.
И стало тихо, и снаружи, и, главное, внутри. Гермиона насторожено прислушалась к себе, засмеялась, вольно, с наслаждением потянулась и вскочила на ноги.
- Ах, как хорошо, - сказала она Малфою, - спокойно.
Малфой, натурально, не ответил. Стоял в нелепой позе человека, обнимающего пустоту, смотреть было больно.
- В-третьих. Ты, конечно, прав, предать можно только доверившихся. Но чёрт тебя побери, Драко Малфой – с чего ты взял, что я тебе доверяла?!
Она подошла к нему вплотную, потёрлась головой о его руки, щекой о щеку. От рук ощущение было, как от тёплого полированного мрамора, а от щеки – как от железной щётки, которой она расчёсывала Глота. Надо полагать, из-за щетины. Она коснулась губами его гладких каменных губ и прошептала:
- Я тебе не доверяла. А ты мне доверял. Мне и ей, - она посмотрела на палочку, - и это четвёртая ошибка.
Она отступила от него, развернулась и не смогла удержаться, чтобы не бросить через плечо:
- Я сейчас вернусь, ты только никуда не уходи.
Огляделась. Кругом были тысячи соляных наростов – неправильной формы, но в общем, одинаковой величины. Эта белая равнина с белыми, колючими, бесформенными изваяниями казалась – да, собственно, и была – кладбищем. Ледяным кладбищем Снежной королевы. Или нет, скорее, её погребом. С соленьями. Гермионе представилось, что в каждом наросте законсервировано по Каю. Она устало хихикнула, провела ладонями по лицу и позвала:
- Сэр, где вы? Профессор Снейп! Северус!
Жемчужина легонько и словно неуверенно – уже можно? – дрогнула, и так же легонько Гермиону тронула истома - тёплой и зябкой лапой. Гермиона передёрнула плечами, огляделась и зашагала к соляному бугорку ярдах в двадцати от неё. Бугорок был как бугорок – такой же, как тысячи других. Она опустилась перед ним на колени, присмотрелась, - голова или ноги? Определённо, голова.
- Могло быть хуже, - сказала она, - вы могли бы торчать тут ногами кверху. Или вовсе свешиваться из пасти Люцифера, - она хихикнула, - или же, учитывая вашу манеру дробиться на кусочки, из всех трёх его пастей… Ох… А ещё вы могли бы заполнить своей раздробленной персоною весь Ад… как наистрашнейший грешник в истории человечества…
Она, смеясь и плача, уткнулась лбом в колючую глыбу. Истерика всё-таки накрыла её.
- Вылезайте… сейчас же, и объясните, как вы собираетесь вынимать… душу из Малфоя, то есть, вашу душу? Если для этого вам нужно… ха… его убить, то я целиком за!..
Она не замечала, что её слёзы застывают, даже не коснувшись поверхности озера, не успев соскользнуть с её щёк, век, ресниц, не замечала, как лицо и руки, вся она покрывается всё утолщающейся соляной коркой, сливается с соляной глыбой, заключающей в себе профессора Снейпа. А если и заметила бы, то не стала бы возражать. Пусть так, пусть вечно будет так, пусть вечно текут и застывают её слёзы, пусть греет её жемчужина на груди, пусть отплясывает в ней вечную джигу блудный бес…
Только кто же ей даст? Бац – короткий удар когтистой лапы, и трескается соляная скорлупа. Выясняется, что она приросла к коже, и трескается вместе с ней, и белая соль окрашивается кровью. Бац! Бац! Яростное шипение, боевой вой, лапы и жёсткий шершавый язык проворно очищают лицо Гермионы от соляных наростов. А ей-то всегда было интересно, для чего кошкам тёрка во рту? Оказывается, очень полезная вещь.
Гермиона со стоном глотнула воздуха, заскулила от невыносимой саднящей боли лица и рук, выпрямилась, стряхивая с себя соль, поднялась на ноги, а вошедший в раж Живоглот всё лупил лапами, драл когтями, откалывая куски и крошки, вылущивая, словно скульптор из мраморной глыбы, голову, плечи, торс профессора Снейпа. Гермиона, вскрикивая от боли, залезла ободранными руками в сумочку, достала склянку с бадьяном, щедро плеснула на руки и в лицо. Боль резко усилилась, потом стала ослабевать. Куски соляной корки застряли в волосах, но с этим приходилось обождать. Гермиона, не сводя глаз с постепенно оживающего профессора (хотя зрелище было довольно противное. Точь-в-точь оживающий после зимовки альпийский скорпион: тает лёд под солнцем, и вросший в лёд черный паук начинает непроизвольно дёргать жалом и конечностями, каковые подёргивания ломают истончившийся ледяной панцирь и… на этом месте у Гермионы не выдержали нервы и она переключила телеканал), так вот, тут вам был не телевизор, и брезгливость тут была неуместна. Поэтому, не сводя глаз с оживающего (бр-р-р) профессора, она закупорила склянку, положила наземь и подпинула её носком ботинка по направлению к Снейпу, потом вытащила из ладанки и зажала в кулаке жемчужину. В левом кулаке. В правом кулаке у неё была Старшая палочка.
Живоглот дал Снейпу заключительного тумака, хрипло выкрикнул нечто бранное, брякнулся на задницу и принялся яростно вылизываться. Снейп упёрся окровавленными руками в края своей ямы и с трудом вытянул из неё нижнюю половину тела, пополз к Гермионе (она попятилась), не дополз, лёг лицом в соль, тяжело дыша.
- Пить, - прохрипел он.
Гермиона глянула на демона, и тот пролился на Снейпа водопадом.
Снейп тяжело перевалился на спину, лёг, раскинув руки, под искусственный дождь. У Гермионы создалось впечатление, что он жадно дышит водой. Ещё бы, десять лет по макушку в соли – такой жажды и верблюды не испытывают. Она отступила от расширяющейся, розовой от крови лужи.
Наконец Снейп сел, потом медленно поднялся во весь рост и принялся натуральным образом купаться, брызгаясь и отфыркиваясь. Если раньше смотреть на него было противно, то теперь стало неловко. Но всё равно, она глаз с него не спустит. Отныне она ни с одного слизеринца не спустит глаз. И разговаривать со слизеринцами она будет только с волшебной палочкой наготове.
Снейп вышел из-под демона (тот выключил воду), отжал воду из волос, подобрал склянку и обтёрся бадьяном, сказал Гермионе:
- Благодарю вас, мисс Грейнджер.
И зашлёпал к ней по розовой луже.
Он вдруг показался ей совсем молодым, ведь мёртвые, как известно, не стареют. В отличие от живых. Насколько она моложе его теперь? Лет на десять, не больше… Стоп, речь сейчас не об этом.
Гермиона взяла жемчужину двумя пальцами, подняла её повыше, демонстративно нацелила на неё Старшую палочку и сказала:
“Эмоциональная неуравновешенность сегодня станет вашей сутью. В течение дня взгляды на то или иное могут меняться диаметрально”. Карта Ложный нимб, колода Симболон.
Снейп, словно не слыша её, выбрался на сухое место, и только тогда остановился.
- У вас что, нервный срыв? – хмуро поинтересовался он. - О да, у ж а с н о нервный. Поэтому рассказывайте, что вам надо от Малфоя - да покороче. - Это всё, что вас интересует? – осведомился он. - Для начала.
Снейп молчал. Гермиона нетерпеливо постучала палочкой о жемчужину.
- Что вам рассказал Малфой? – медленно спросил он. - То, что он считал нужным. Теперь ваша очередь. Говорите.
Снейп помолчал ещё.
- Драко Малфой - мой хоркрукс, - сказал он наконец. Он сильнее, чем обычно, запинался на согласных, и Гермиона вдруг подумала, что он, наверное, заикался в детстве. Она тряхнула головой, чтобы избавиться от посторонних мыслей. Снейп, меж тем, продолжал: - это вышло случайно. Я вложил слишком много ненависти в убийство Дамблдора, и это раскололо мою душу. Осколок засел в Малфое… Впрочем, я вижу, вы всё это знаете. - Продолжайте.
Гермиона устала стоять с поднятыми руками и согнула их в локтях, продолжая держать жемчужину на прицеле, хотя Снейп относился к этой угрозе с явным и обидным небреженьем.
- Раскол - довольно неприятное состояние, особенно для того, кто не желает бессмертия. Я, кроме покоя, не хотел ничего. Но для раздробленной души покой невозможен. Для начала нужно было собрать её воедино. Сам я не мог этого сделать, хотя бы потому, что большую часть времени моё сознание не было ясным.
Это, пожалуй, к лучшему.
- Но я смог попросить помощи, хотя до сих пор не пойму, как мне это удалось.
Может быть, из-за Малфоя. Из-за того, что засевший в нём кусок не попал в Ад.
- Не знаю, сколько времени прошло, наверное, годы, и в конце концов меня услышали вы, двое. Малфой - понятно, почему, но вы?..
Он вопросительно-иронически посмотрел на Гермиону. Она почувствовала, что краснеет, но не дала сбить себя с толку.
- По показаниям Драко Люциуса Малфоя, - холодно сказала она, - вы сообщили ему, что он сможет избавиться от вашего "осколка" и спасти своего отца, только предав меня… - Я этого не говорил. Я сказал, что ему понадобится ваша помощь, и… да, я сказал, что смогу сделать так, что вы пойдёте с ним. Но о предательстве я не говорил ничего. Вы уверены, что правильно его поняли? - Пожалуй, от вашего имени он этого не говорил. Достаточно, что он сказал это от себя. А вы, вы!... Заставили меня… - Во-первых, я дал вам свою силу. А во-вторых, я ведь не отправил вас одну. Я дал вам Малфоя в спутники… - Малфоя - мне или меня - Малфою? - Не вижу принципиальной разницы. Вы оба шли со спасательной миссией, действовали, насколько я могу судить, на равных, невзирая на то, что, повторю, вы, мисс, располагали двойным магическим потенциалом. На мой взгляд, Драко Малфой был вам весьма достойным спутником. И Старшая палочка в ваших руках есть лучшее тому доказательство.
Гермиона глубоко перевела дыхание.
- У меня такое интересное чувство, что всё сейчас зависит от меня. Поэтому, сэр, злить меня сейчас очень неразумно. - Вы и так злы до неразумия, - припечатал он, - или, может быть, постарели? С каких пор вам нужно всё разжёвывать? - С сегодняшних! – рявкнула она.
Он прищурился и привычно скрестил руки на груди – голые руки на голой груди.
- Думайте, - велел он, - заодно и успокоитесь.
Гермиона занесла палочку над жемчужиной. Снейп скептически поджал губы, а Глот, про которого она забыла и который, вылизываясь, забыл обо всём, глянул на неё между вытянутых задних лап, презрительно фыркнул и снова истово взялся за гигиену. И только у демона хватило порядочности на подсказку.
- It is a gift, - сообщил он полным энтузиазма голосом Шона Бина. - Какой, на фиг, дар?! – взъярилась на него Гермиона, и демон замолчал с видом: "ну нет - так нет".
Значит, Старшая палочка - дар? Какой же она, на фиг, дар? Гермиона отвоевала её, да не как-нибудь, а хитростью.
Тут весь вопрос в том, чьей хитростью.
Общеизвестно, что палочку, имеющую хозяина, нельзя подарить или передать. Палочка не признАет нового владельца. Но напасть, продемонстрировать слабость, спровоцировать контратаку и заставить противника взять палочку, как трофей - очень даже можно.
А она, дура, радовалась, что сумела обставить Малфоя. Где уж ей, хорошей, доброй, прямодушной девочке тягаться с этим гадом...
- Гад.
…с этими гадами, считая Малфоя-старшего, зельевара, да к ним ещё Глота и демона, которые явно соображают быстрей, чем она.
- Гады!
Снейп смотрел на неё внимательно и непроницаемо.
- Судя по накалу ваших эмоций, всё встало на свои места, - заметил он.
Гермиона молчала. Не могла она с ним разговаривать, даже смотреть на него не могла. Зажмурилась, сжала зубы и кулаки, трясясь от ярости. Главное - подавить магический выброс, потому что после него она будет ни на что не способна.
- Here and now, boys, - хрустально и тревожно пропел демон, - here and now.
И он был прав. Здесь и теперь - не время для истерик. Надо было выбираться отсюда и выводить отсюда гадов, потому что здесь, в Аду, ни единого гада она не бросит. А там, в подлунном мире, она сможет сделать так, чтобы никого из них никогда больше не видеть.
Она процедила, не глядя на Снейпа:
- Стойте здесь. Я приведу Малфоя. - Я здесь, - сказал Малфой, появившись откуда-то сбоку.
Конечно. Может быть, волшебство Старшей палочки и не ослабевает в Аду, но Малфоя-то она окаменила своей палочкой, наверное, подсознательно боясь причинить белобрысой гниде серьёзный вред. А надо было проклясть его Старшей палочкой, вогнать его в соль – вниз головой, да по самые по пятки, до скончания времён. Гермиона застонала от злобы. И ведь ни демон, ни Глот ни намёком не дали понять, что он прячется тут, рядом!
- Here and now, boys, - настойчиво и даже властно повторил демон, - here and now.
Глот бесстрашно подошёл к Гермионе и потёрся головой о её колено. Она оттолкнула его и повернулась к Снейпу и Малфою, устремив взгляд между ними.
- Что нужно делать? – спросила она с усталым отвращением. - Для начала восстанови мою палочку, пожалуйста, - с точно таким же отвращением отозвался Малфой.
Вражий подпевала демон немедленно поднёс Гермионе обломки малфоевской палочки. Гермиона равнодушно восстановила её и снова уставилась в пространство.
- А теперь, - сказал Малфой высоким наглым голосом, - я должен сказать, что кое-какие намёки, проскользнувшие в речи уважаемого профессора, мне не нравятся. Поэтому мне хотелось бы выяснить у профессора, что он собирается делать со своей душой после того, как мы её восстановим.
А не всё ли равно? Душа принадлежит ему, вот пусть он и делает с нею, что хочет. Пусть хоть в унитаз спустит.
- Нет, не всё равно, - сказал Малфой бешено. Гермиона невольно глянула на него, но он смотрел только на Снейпа и весь шёл красными пятнами от ярости. Снейп буравил его ответным тяжёлым взглядом исподлобья, и были они похожи на котов, готовых к драке.
- Ты! – не отводя глаз от своего декана, Малфой ткнул палочкой в направлении Гермионы, - горела, падала в пропасти, тонула в дерьме, ломала рога блудному бесу, ты привела нас всех сюда и притащила его, - он невежливо ткнул палочкой в Снейпа, – на своей груди, через весь Ад! Тебе не может быть всё равно! Спроси его, что он собирается делать! Скажите ей, профессор Снейп! Скажите, что всё напрасно!
Напрасно?
- Не напрасно, - тихо и убеждённо возразил Снейп. – Вы выручили вашего отца, Драко. Вы спасли мою душу от адских мук. Что может быть дороже этого? - Жизнь! – выкрикнул Малфой.
Пока это слово ходило по дну Преисподней, отдаваясь от далёких невидимых стен и свода, Гермиона осознавала его значение. И, осознав, сломалась.
- К чёрту, - прошептала она, - всё к чёрту. Не хотите жить – не надо. Хотите исчезнуть – ваше право. Я в этом не участвую. Всё.
Она швырнула жемчужину Снейпу под ноги. Снейп поднял жемчужину и сжал её в кулаке.
- Правильно, - сказал он, - всё правильно.
Демон взвыл сиреной. Гермиона подпрыгнула от неожиданности и вдруг поняла, что падает, что в сердце боль, как игла, что оно не может биться… Что побелевший Малфой схватился за голову и тоже упал на колени, а Снейп, только что живой, тощий, чёрный, сутулый, совсем настоящий, тает, как привидение на солнце.
- Нет, - прорычал Малфой.
Хватая ртом воздух, Гермиона смотрела, как он корчась, пытается обернуться, и не может – не хватало сил, жизнь уходила... Видела, как Глот, выгнув спину дугой, трётся о ноги Малфоя, высекает золотые искры из шерсти, но их было мало, и гасли они быстро. Скоро конец. Не было ни страха, ни жалости, было всё равно, потому что очень больно, и она только хотела, чтобы боль кончилась.
Сирена смолкла. И вспыхнул свет.
Демон сиял, как Утренняя звезда, как синяя Вега, как алый Антарес, как вся - невиданная здесь - звёздная слава.
- Himmelsreich! 1 – сипло каркнул Малфой.
И ударился оземь из последних сил, и встал белым единорогом. Блеснул в звёздном свете серебряный загнутый клык и вонзился в жилу над серебряным копытом, и заструился по копыту серебряный сияющий ручеёк. Прихрамывая, держа истекающую ногу на весу, приблизился к тающему Снейпу и взмахом окропил его светоносной кровью. Одна из капель свернулась, отвердела и потемнела, стукнула Снейпа в грудь, и Снейп, глухо охнув, мгновенно обрёл плоть и боль, и со стоном упал ничком.
- М-м-х! – сказал единорог презрительно и, прихрамывая, спотыкаясь от слабости, направился к Гермионе.
У неё не было времени удивляться тому, что её боль не исчезла и продолжает убивать. Она попыталась отползти прочь от единорога. Не потому, что испугалась проклятья, просто табу на кровь единорога сидело даже не в памяти – в подсознании.
- It is a gift! – прикрикнул на неё демон и страшно сверкнул.
То есть, проклята она не будет, даже если высосет из Малфоя всю его чистую, сияющую кровушку? Ну и что? Ничего, ничего ей не надо от Малфоя.
Словно подкошенный этой мыслью, единорог упал, но упрямо продолжал ползти к ней, протягивая окровавленное копыто, хрипя и задирая голову, чтобы вздохнуть. Кровь продолжала струиться, потому что все единороги – гемофилики, и малейшая рана обрекает их на смерть. Чтобы остановить кровотечение, Малфою нужно принять человеческий облик, но сам он не сможет, ослабел, а помочь ему некому, ибо Снейп лежит трупом, а она, Гермиона, решительно и непреклонно умирает - в шаге от всеизлечивающего бальзама, со Старшей палочкой в руке.
Только кто же ей даст? Откуда ни возьмись, появился Глот, грозный, как зверь гишу, ужас ночей. Он хрипло взвыл и вгрызся Гермионе в руку, и эта боль на мгновение заглушила боль в сердце.
- Ёб твою мать, - прошипела Гермиона, выдернула руку из Глотовой пасти, перевернулась на живот и поползла к единорогу. Он слабо фыркнул и уронил голову в натёкшую лужу. Рука Гермионы коснулась сияющей крови, и её пронизал холод – свежий, яркий, живительный, как горное солнце. Она поднесла руку ко рту и слизнула несколько капель. Холод стал невыносим, и на миг Гермионе показалось, что смерть всё-таки взяла своё. Но в следующий миг она вскочила, оторвала подол от рубашки, наложила жгут на белую жилистую ногу, выхватила палочку и произнесла Разанимирующее заклятие. Оно получилось непривычно слабым. Единорог вздрогнул, как от боли, но и только.
Тогда Гермиона схватила Старшую палочку.
Ей показалось, что через неё прошла молния и с грохотом вонзилась в единорога. Демона отнесло в сторону, Глот ускакал за ближайший соляной бугор, единорога вздёрнуло в воздух, закрутило, заволокло облаком и швырнуло обратно - человеком. Палочка в руке Гермионы треснула вдоль, и тестралов волос унесло рукотворным ураганом куда-то в бескрайний сумрак, и стало тихо. Гермиона отбросила бесполезные обломки и кинулась к Малфою.
Он был белый, как бумага, холодный… пустой. Гермиона била его по щекам, пробовала делать массаж сердца…
- Get out! Get out! - провизжал фальцетом демон.
Куда?! Пустыня, соляная пустыня, адское дно, и два умирающих человека.
Глот раздражённо мяукнул. Гермиона, не выпуская руки Малфоя, посмотрела на него - он округлыми движениями передних лап сгребал серебряную кровь в круглую лужу, и рыжая его морда, и блистающий демон отражались в луже, как в зеркале.
Зеркало. Зеркало.
В зеркале - пыльный круглый подземный зал, на полу куча пепла, мусор и - совсем рядом, руку протянуть - чашка, та самая, из которой она пила, прежде чем сделать первый шаг на пути в Ад.
Не откликнулись - ни тот, ни другой. Гермиона своей палочкой подтащила к себе Снейпа - получилось, хоть и с трудом, столкнула его в лужу - и вот уже он валяется на грязном полу. Так, теперь Малфоя туда же.
Она отряхнула руки и обернулась к демону. Он подлетел, быстро стукнулся ей в лоб, нос, щёки и отлетел в сторону.
- Пойдём! - крикнула Гермиона, - скорее!
На воздухе кровь высыхала, отражающая поверхность покрывалась матовой плёнкой.
- It's my life and I'll do what I want, - возразил демон агрессивным баритоном. - Что? - прошептала она. Глот потрясённо мяукнул. - Ты хочешь остаться? Не может быть! - It's my house and I live here, - объяснил он попсово-жизнерадостным голоском. - Но это же… здесь…
Гермиона решила не тратить больше слов и попробовала поймать демона в кулак, но промахнулась. Он отлетел в сторону и задушевно сказал:
- Fly, you fools.
И с разлёту дал Гермионе подсечку. От неожиданности она не удержала равновесия и упала в лужу, и на живот ей свалился тяжеленный Живоглот. А потом она больно села на грязный каменный пол. Вскочила и бросилась к зеркалу.
Там, в мрачной глубине, подмигнула, метнулась в сторону и пропала крошечная яркая искра. И зеркало стало обычным зеркалом.
Гермиона отвернулась от своего жуткого отражения и вдруг почувствовала слабость и дурноту, да такую, что легла на пол между неподвижными Снейпом и Малфоем. И прошептала немеющими губами, не надеясь перекрыть требовательный вой Живоглота:
- Ник… Барон… Пивз… кто-нибудь… на помощь…
Кажется, прошло всего несколько секунд, и над головой у неё взорвалась знакомая визгливая скороговорка:
- Хей, учитесь, соплячки, у нашей заучки, как хватать мужиков за причинное место! Сразу двое, да голых - ах, рукастая, сучка! Наша Грейнджер - Малфоя и Снейпа невеста!
Всё-таки демон воспитан намного лучше, подумала Гермиона и облегчённо лишилась чувств.
"Мотив: Раскрытие через партнёрство. Один не потянет, нужен помощник." Предостережение: Есть вещи, которые нужно делать самому." . Карта Влюблённые, колода Симболон
- Спасибо тебе большое, Гермиона, - торжественно произнёс Гарри, - огромное спасибо. Если ты хотела меня порадовать, то тебе это удалось. Профессор Снейп жив! Я вне себя от счастья.
Гермиона хихикнула и съела дольку апельсина.
- Не вижу ничего смешного, - мрачно сказал Гарри, - он меня вывел из себя через пять минут после того, как очнулся. - Профессионал, - уважительно сказала Гермиона, - всегда в форме. - И зачем он тебе понадобился? - тоскливо спросил Гарри. - За этим, - плотоядно ухмыльнулась Гермиона, - за самым.
Скабрёзная речёвка Пивза ушла в народ со скоростью и неотвратимостью Запретного Проклятья. Вся, блин, магическая Британия знала, что после долгого отсутствия экс-миссис Рон Уизли объявилась в подвалах Хогвартса в компании мистера Драко Малфоя и мистера Снейпа, десять лет считавшегося геройски павшим, причём - вообразите, милочка! - оба мистера были абсолютно, так сказать, обнажены. Гермиона примерно представляла себе, как по этому поводу ведут себя упомянутые мистеры, и сама пыталась вести себя так же, а именно - нагло и высокомерно, но получалось у неё плохо, потому что ей было смешно.
- Вам что – трахаться не с кем? - хмуро спросил Гарри. - Кому это – нам? – ощетинилась Гермиона. - Вам. Вам… женщинам.
Гермиона подумала и серьёзно ответила:
- Я бы не стала обобщать. Лично мне – да, не с кем. То есть, было не с кем, зато сейчас у меня богатый выбор. Я даже думаю, а зачем мне выбирать? Всех захапаю!
Гарри угрюмо смотрел в сторону. Гермиона съела дольку апельсина, подумала ещё и продолжила:
- И ты бы меня лучше не задевал. Потому что я сейчас знаешь, какая? Я сейчас – у-у-у, какая. - Она сделала ему страшные глаза. - Я и тебя… захапаю.
Гарри сжал кулаки, сунул их в карманы, вскочил, пробежался по палате и остановился у окна.
- Малфой уже встаёт с постели, – сообщил он, - надеюсь, через несколько дней я смогу набить ему морду… - Ему-то за что? За то, что он нас всех вытащил? - Он мне сказал, что всех вытащила ты. А Снейп мне сказал, что его вытащили вы с Малфоем. Кому верить? - Ты у кого спрашиваешь? У окна? - У тебя. - Тогда обращайся ко мне, а не к окну. Эй! Я у тебя за спиной!
Гарри вытащил из кармана правый кулак и потёр им лоб.
- Да, - сказал он, повернувшись к ней, - прости, что я на тебя набросился. Не хотел портить тебе праздник… - Какой ещё "праздник"? - Как – какой? Первый день в сознании! - А, - мрачно сказала Гермиона, - ну да... – и съела дольку.
Вообще-то, третий. Но первые двое суток она чувствовала себя такой усталой, что почти непрерывно спала.
- …но, знаешь, я тут чуть с ума не сошёл, когда ты пропала. Исчезновение Малфоя я с тобой как-то не связывал. А когда вы вернулись вместе, да ещё и Снейпа с собой притащили…
Гермиона со вкусом облизала пальцы и мечтательно сказала:
- Ах, какой повод для сплетен! Какая веская причина порассуждать о "женщинах, которым не с кем трахаться"! Знаешь, что? Набей-ка ты лучше морду не Малфою, а Джинни... - Что-о-о?! - Не хочешь? Тогда разводись. - Гермиона, с тобой всё нормально? - Со мной всё нормально - нос сухой, лоб холодный, вон, даже пятки розовые, спасибо домовикам, - она выставила ступню из-под одеяла и спрятала её обратно. - А вот что сделалось с тобой, победитель, блин, Волдеморта, зам. главы аврората? Почему ты сходил с ума, когда исчезла я? Почему ты не сходишь с ума, когда каждый вечер исчезает твоя собственная жена?! - Надо же. Вчера только на ладан дышала, а сегодня уже такая агрессивная… - Надоело на тебя, на такого, смотреть. Ходишь, как побитая собака. Кончай себя жалеть и сделай хоть что-нибудь!
Гарри молчал. Гермиона принялась очищать следующий апельсин, третий по счёту. Или четвёртый.
- Ты не понимаешь, - сказал Гарри, - ты сама никогда не хотела детей, ты не в состоянии понять, что для Джинни значит бесплодие. Это ведь практически смертный приговор!
Гермиона сбросила апельсиновую корку в урну и со злостью постучала кулаком о ладонь.
- Гарри Джеймс Поттер, - раздельно сказала она, - в последний раз повторяю: не трать времени на жалость. Это контрпродуктивно. Это унизительно, в конце концов! Джинни выходила замуж за героя, а не за тряпку.
Гарри смотрел на неё не столько обиженно, сколько озадаченно.
- Ага, - сказала Гермиона, - а ведь Малфой тебе то же самое сказал. И за это ты хочешь набить ему морду. Правильно, а то он совсем оборзел - лезет не в своё дело. - Не так, как ты. По крайней мере, слова “тряпка” он не произносил. Но лезет, действительно, абсолютно не в своё дело! - Потому что жизнь, - Гермиона с подчёркнутой назидательностью подняла палец, - во-первых, одна, а во-вторых, она коротка. Я понимаю, ты ждёшь, что Джинни одумается, обретёт душевное равновесие, новый смысл жизни и так далее. Но, пока ты ждёшь, эта самая жизнь проходит, понимаешь? Другой жизни не будет! - она вновь стукнула кулаком в ладонь. - А Джинни тонет в своём отчаянии, и жалость твоя её только топит… Что, и это Малфой тебе сказал?
Гарри криво усмехнулся:
- В общем, не напрямую мне. Миссис Малфой сидела у него, когда я зашёл, но сразу собралась уходить. А он ей сказал, что они дома поговорят, а пока чтобы она поменьше жалела Люциуса. Сказал, что жалость его погубит, и при этом смотрел на меня. Тут-то я и решил набить ему морду… когда он немного окрепнет. - Что же там такое со старшим Малфоем? – спросила Гермиона риторически, но Гарри, к её удивлению, ответил: - Насколько я знаю, он за последние два года раза четыре оказывался в Мунго. В отделении для душевнобольных. - Душевная болезнь, душа в Аду… - пробормотала Гермиона, - понятно. Но почему Драко мне так ничего и не рассказал? Стыдится спятившего отца? Это на него непохоже.
Гарри покачал головой, присел на край койки, с боем отколупнул от апельсина две дольки и сказал:
- Мутная там какая-то история. Похоже, наркотики.
Какое-то время спустя он отколупнул ещё дольку, но на этот раз Гермиона этого даже не заметила. Она смотрела в пространство. Тогда он сказал:
- Жалость контрпродуктивна. - Да, - согласилась Гермиона, - спасибо, что напомнил, - и снова уставилась в пустоту. Гарри подождал немного и поинтересовался: - А почему ты ничего не спрашиваешь о профессоре Снейпе? - Ну, если зельевар варит зелья, стало быть, с ним всё в порядке. - А с тобой и Малфоем всё в порядке, благодаря ему. Вам бы конец пришёл, если бы он не отпоил вас какой-то дрянью. - Спасибо, что напомнил, - мрачно сказала Гермиона, посмотрев на часы. Взяла с тумбочки склянку с делениями, откупорила и отпила до следующего деления. Бр-р-р! Она торопливо закусила апельсином. - Ты даже не представляешь, до какой степени это дрянь. Это он нам отомстил страшной мстёю за то, что мы его вытащили с того света… Что, он тебе то же самое сказал? - Ну, не этими словами, но по смыслу похоже… Слушай, сложная у тебя ситуация! Как ты будешь из неё выкручиваться?
Гермиона с чмоканьем облизнула от апельсина средний палец и выставила его перед собой.
- Вот им - выкручиваться, - сказала она, любуясь пальцем, - оба пусть идут на!.. Хватит с меня фронтового братства. В мирной жизни от него ни пользы, ни удовольствия, сплошные фантомные боли… Извини, я говорю только о себе. - А Рон? - С ним-то что? - Он хочет к тебе вернуться. - Во-первых, это до первой толстомясой блондинки. А во-вторых, он ведь тоже... фронтовой братец.
Она доела апельсин, тщательно вытерла руки, скомкала салфетку и зафигачила её в камин. После чего легла и натянула одеяло до подбородка.
- Хватит с меня, - заявила она, - я больше никого не лечу, я больше никого не спасаю. Я больше не боец. Я слабая, хрупкая женщина. Я только что вернулась с того света… во всех смыслах. У меня нервное истощение и эмоциональное выгорание. Это меня надо лечить и спасать. Всё. – И она закрыла глаза.
Гарри громко сказал:
- У тебя кот пропал. - Вот и возьми с него пример, фронтовой братец, - не открывая глаз, посоветовала Гермиона. - Ладно, - вздохнул он, - поправляйся, - и вышел.
Гермиона полежала ещё несколько минут, прислушиваясь, потом взяла палочку с тумбочки и помахала ею над одной из подушек. Подушка стала рыжей, шерстяной, четырёхлапой и очень недовольной.
- Извини, - покаянно произнесла Гермиона, - Гарри долго не уходил.
Глот потянулся, зевнул с мявом и сверкнул глазами.
- Сам виноват, - Гермиона погладила его по могучему лбу, - ты ведь мог и у родителей пожить, и в Норе – Молли тебя уважает…
В св. Мунго, как и в любую другую больницу - не ветеринарную – и котам нельзя, и с котами нельзя. Но в Нору, традиционно полную рыжих младенцев мужского пола, котам нельзя намного больше – того и гляди, останешься без выступающих частей тела, и Молли не спасёт, потому что не успеет. Родители же Гермионы относились к Живоглоту с вежливым равнодушием, оскорбительным для его самолюбия. Поэтому Глот, нагулявшись за ночь по окрестным кошкам, каждое утро возвращался в палату Гермионы. Его могли, больше того, обязаны были выгнать больничные эльфы, но он как-то с ними поладил - может, запугал, может, обаял - и они молчали в тряпочку, и подкармливали его, и даже умудрились расчесать, а ведь это было практически невозможно, ибо за время похода его шерсть сбилась в натуральный войлок. Одним словом, ежеутреннее превращение в подушку не казалось Глоту очень уж большим неудобством, тем более, что в таком виде ему прекрасно спалось. Кроме того, Гермиона всегда ждала пока он заснёт, и только потом превращала, чтобы свести к минимуму неприятные ощущения. Глот был настоящим героем, вернувшимся домой, то есть наслаждался жизнью на полную катушку, без всякого там выгорания и истощения. Мудрейшее существо, недаром у него лобешник, как у Сократа.
У самого пола хлопнуло, появилась миска. Глот встал горбом, спрыгнул с кровати и принялся, жмурясь, штевкать. Гермиона сползла с койки и по стеночке поплелась в душ. Снейп, конечно, выдающийся зельевар, но и у него бывают проколы: аппетит вернулся, а силы – нет. А может, и не в зелье дело, а просто Гарри совсем измотал своей депрессией. Или же утомила её вспышка педагогического рвения. Просто рефлекс какой-то. Надо от него избавляться. Написать на бумажке и вслух читать каждый вечер перед сном: Гарри давно не маленький, сам разберётся, кому морду бить, от кого по морде получать, аминь! Чёрт, голова кружилась, ноги были ватные, а просить помощи не хотелось, потому что больничные эльфы буквально обмирали от ужаса, когда Гермиона обращалась к ним. Наверное, боялись, что она вот-вот примется всучивать им шапочки и носочки. Это злило Гермиону, и она пообещала себе, что, как только выздоровеет, наведёт порядок в этом доме рабства. Десять лет прошло после войны, в Хогвартсе все домовики давным-давно работают по договору, а тут…
В душе она проторчала минут сорок. Третий раз за сегодняшний день она пыталась смыть с себя въевшийся во все поры запах серы, но от горячей воды он только усилился. Ничего, смоется когда-нибудь.
Вернувшись, она обнаружила, что Глот уже урчит в ногах койки, блестя золотыми щелями глазищ. Он тоже всегда ждал, пока Гермиона заснёт, и только потом отправлялся в ночь. Она, трясясь от слабости, забралась под одеяло, свернулась калачиком. Сердце билось устало, тяжело, удары отдавались во всём теле, в голове ещё и с болью. Глот поднялся, протопал, прогибая матрас, к голове Гермионы, улёгся, положив подбородок ей на висок и снова загудел, заглушив и больничные звуки, и бой усталой крови в ушах. Спасибо, Глотик, лохматое золото, усатое солнце, фронтовой братец. Она справится. Вот отдохнёт немного и справится с чем угодно – здесь и теперь, в этой жизни. Другой жизни не будет.
***
Гермиона со злостью отодвинула от себя проплесневевшую инкунабулу в фут толщиной. Она бы и на пол её швырнула, без всякого пиетета, если бы древняя книжища не весила целую тонну.
Объективно говоря, дела обстояли не так уж и плохо. Больше не нужно было сидеть сутками в Запретной секции библиотеки Хогвартса. Рецепт был составлен, запрещённых ингридиентов было в нём всего-навсего пять, и достать их не составляло труда. В любой лавочке Лютного переулка ей выложат требуемое в ноль секунд, и денег не возьмут, да что там, доплатят, чтобы побыстрее выпроводить. Как оказалось, её боялись не только больничные эльфы. Всем, даже собственным родителям, она внушала не то страх, не то отвращение. Считалось, что никто не знает, откуда именно они с Малфоем вызволили профессора Снейпа, но ведь необязательно знать, достаточно чувствовать. Вот окружающие и чувствовали исходящий от неё метафизический серный дух. А уж обитателям Лютного она внушала прямо-таки обморочный ужас. Нужно будет этим воспользоваться…
Словом, рецепт был составлен. Беда была в том, что зелье, приготовленное по этому рецепту, было одним из тех окончательных, необратимых решений, которых, по мнению одних, следует всячески избегать, а по мнению других, просто не существует.
На самом деле, существует всё, что можно придумать, в том числе и окончательные решения. Зелье Далёкой Луны избавит её от пожирающей телесной тоски - навсегда.
Гермиона свернула пергамент с рецептом, сунула его в рукав, при помощи палочки отправила по местам старые страшные книги. Подумала о том, что и её допуск в богатейшую библиотеку магического мира, в святая святых Запретной секции, есть результат внушаемого ею страха. Интересно, у Снейпа и Малфоя такая же история? Очень может быть. Малфой, говорят, от родителей съехал. Гермиона решила, что он, наконец, повзрослел, но, скорее всего, сын, прошедший через Ад ради своего гадского папаши, попросту наводит ужас на этого папашу. А Снейп? Бедные первокурсники. Они и раньше боялись зельевара до психического паралича, а уж теперь… Всё-таки, МакГонагалл – самая настоящая кошка, и чувство юмора у неё кошачье. Взяла на работу выходца с того света, и ухом не повела. И теперь он сидит здесь, в Хогвартсе, в своём подземелье и занимается любимым делом – пугает детей.
Гермиона проверила вредноскоп. Он был настроен на Снейпа, что позволяло ей избегать ненужных встреч с жертвой своего вынужденного милосердия. Вредноскоп успокоительно светил зелёным огоньком. Гермиона вышла из библиотеки, вежливо попрощавшись с мадам Пинс.
Интересно, как она будет себя чувствовать после приёма зелья? Его ещё называют водой Артемиды, утренним напитком Гекаты. Когда-то его давали блудливым домашним кошкам, пока часть компонентов не угодила под запрет. Трезвость и холод, девственная отстранённость на всю жизнь. Фригидность, да. Она, Гермиона Грейнджер, считает контрпродуктивным тратить свои ночи на горячечные сны, а дни – на обессиливающее томление. Она, Гермиона Грейнджер, полезла в Ад за слизеринским деканом вовсе не из человеколюбия. Она надеялась, что, когда задача будет выполнена – в чём бы эта задача ни заключалась – приступы болезненной гиперсексуальности перестанут её мучить! А коль скоро не перестали, коль скоро медицина и колдомедицина здесь бессильны, по крайней мере, в законных своих проявлениях - то придётся ей самой решить эту проблему. Окончательно.
Вредноскоп, безусловно, прибор полезный. Но целиком доверяться приборам не стоит, надо всё-таки поглядывать по сторонам. Особенно, если точно знаешь, что человек, которого ты избегаешь, как чумы, находится где-то поблизости. Ещё особенней, если стоишь одной из хогвартских лестниц, которая должна отвезти тебя вверх, а вместо этого едет вниз. Вниз, ещё ниже, в подземелья!
Но Гермиона так глубоко задумалась над своей горькой долей, что ничего вокруг не замечала. Она даже не сразу почувствовала, что лестница остановилась, и сделала шаг вперёд только тогда, когда ступенька, на которой она стояла, нетерпеливо подпрыгнула.
А сделавши этот шаг, налетела на высокого человека в чёрном.
- Мисс Грейнджер, - неприветливо сказал он. - Простите, сэр, я вас не заметила, - пробормотала Гермиона, оглядываясь назад в поисках предательской лестницы. Но деревянная сволочь уже уехала высоко вверх, к пасмурному свету, падавшему через световой колодец в замковой крыше. А здесь был факельный багровый полумрак, знакомый сводчатый коридор, уходящий направо-вниз, к слизеринской гостиной, слева был знакомый каменный тупик с дверью в кабинет зельеварения - морёного дуба, в два дюйма толщиной. И хозяин кабинета, стоявший со скрещенными на груди руками, несокрушимо, как камень Стоунхенджа.
Что ему нужно?
- Вы были здесь семь раз, мисс Грейнджер. Почему вы ни разу не зашли ко мне? - Зачем? – буркнула Гермиона, не глядя на него, – я приходила не к вам, а в библиотеку. - Тем не менее, вы навестили всех учителей, всех, кроме меня. Могу я узнать, чем я заслужил подобное пренебрежение?
Чего, спрашивается, пристал к девушке?
- Я вас чем-нибудь обидел? - Нет, - злобно ответила она, - вы спасли мне жизнь и здоровье, и я вам очень благодарна. - Предположим. Тогда чем вы так расстроены? Может быть, я могу вам помочь? - Можете. Вызовите лестницу, я хочу уйти отсюда.
Пауза. И вдруг резко:
- Что у вас в рукаве? - Не ваше дело! – сдерживаемое бешенство взмыло в ней, вырвалось криком, и она, забыв об осторожности, уставилась ему прямо в глаза.
В глаза легилимента.
Осознав свою ошибку, она отскочила от него и выхватила палочку. Но он не двинулся с места. На лице его было выражение, которое при желании можно было бы назвать растерянностью.
- Я был уверен, что у вас всё прошло…
Гермиона держала его на прицеле, сопя от ненависти.
- Почему вы сразу не обратились ко мне? - А то вы не понимаете.
Он слегка пожал плечами.
- Нет.
Она зажмурилась, чувствуя, как жаркая кровь заливает щёки и выжимает слёзы из глаз, и прошептала:
- Мне стыдно. Стыдно. - Кого вы стыдитесь, меня? Глупая девчонка.
Она нервно хихикнула, обиделась на себя за это и ещё больше рассердилась на Снейпа. Открыла глаза и заявила:
- Я хочу уйти! - Нет, - ответил он, - никуда вы не пойдёте. Сейчас вы на себе почувствуете, каково это – когда вам не позволяют сделать глупость.
Он оглянулся на дверь в кабинет.
- Пойдёмте лучше в гостиную. Там есть кресла. - Не пойду. - Не валяйте дурака! Не съем же я вас, в конце концов. - А кто вас знает? - Вы. Вы меня знаете, лучше, чем кто-либо. Поэтому вам нечего меня стыдиться и бояться. Подумайте об этом и скажите ещё раз – хотите ли вы уйти? И помните, я знаю, когда мне лгут. - Сэр, я… не хочу вас обижать. - Господи, как будто я хочу вас обидеть! - Тогда постарайтесь понять – это унизительно. Вы мне неприятны, вы совсем чужой мне человек, и всё, что я о вас знаю, мне не нужно, раздражает меня, чуждо мне… противно, в конце концов! И я вам ни за чем не нужна, я знаю. Но вы сидите во мне, как заноза, я смотрю на вас, и… - она прерывисто вздохнула. - Я не хочу так! - А как? – спросил он тихо, едва ли не вкрадчиво. - Никак! – рявкнула она на него. Эхо укатилось в коридор. Он подождал, пока затихнут отзвуки её крика и сказал, всё так же тихо и низко: - Вы не ответили на мой вопрос. - Я хочу уйти. - Что ж, идите.
Она оглянулась. Лестница была у неё за спиной. Гермиона развернулась, от души пнула нижнюю ступеньку и снова повернулась к Снейпу.
- Ладно, я не могу уйти, - призналась она, - хочу, но не могу. Вы это хотели услышать?
Он вздохнул.
- Пойдёмте. Подумаем, что можно сделать. Я ведь всё-таки зельевар.
И она спрятала палочку, и пошла за ним, как гаммельнское дитя-переросток за пришлым дудочником. И ощутила неприличное для переростка облегчение при мысли о том, что существуют на свете не только окончательные решения.
В гостиной было почему-то пусто.
- Каникулы, - напомнил Снейп.
Как же она забыла – ни один слизеринец не остаётся в школе на каникулы. Это считается дурным тоном. Чёртовы снобы.
Было, кроме того, почти темно. Зелёный колышущийся полумрак, от которого кружилась голова. Но вот вспыхнули разом все низко парящие в воздухе свечи и огонь в камине. Кровавый барон коротко поклонился Снейпу, внимательно посмотрел на Гермиону и вдруг поклонился и ей. Тоже, наверное, чует адский дух. Гермиона сделала книксен. Барон чинно удалился в дымоход.
Гермиона огляделась. Блестит каминная решётка и щипцы, блестит большое зеркало у входа, блестят потолочные окна, лоснятся столы и поручни диванов и кресел. Идеальная чистота, для любой гостиной, не только для школьной.
- Присаживайтесь, мисс. - Я не могу сидеть, - ответила она. – Нервы не позволяют.
Он тоже остался стоять.
- Давайте сюда, - брезгливо сказал он.
Гермиона норовисто тряхнула головой, но всё-таки достала из рукава и протянула ему пергамент. Он развернул и начал читать. Гермиона, чувствуя себя, как на экзамене, следила за его лицом. И, как на экзамене, лицо его ничего не выражало, кроме брезгливого неудовольствия.
Он свернул пергамент и сказал:
- Вы правы, мисс. Вам есть, чего стыдиться. Это, - он поднял пергамент, - составлено грубо, по-дилетантски поверхностно. Безобразно, мисс Грейнджер. Не ожидал от вас.
Конечно, хотела сказать Гермиона, это ведь только первое приближение, вы что, не понимаете? Этому рецепту лет семьсот, его нужно перевести в современные аналогичные составляющие, современные меры веса… Тут она сообразила, что собирается оправдываться. У неё даже во рту пересохло от злости.
- Это всё? – спросила она. - Отдавайте обратно.
И сделала попытку выхватить у него пергамент, но он просто поднял руку повыше. Не карабкаться же на него…
- Успокойтесь, - велел он, - хотите воды?
Она вытащила палочку, демонстративно сотворила горсть воды и напилась. Он почти улыбнулся.
- У Драко Малфоя железное терпение, - заметил он, - вы умеете быть невыносимой.
Гермиона и ему сделала книксен. Какой-никакой, а комплимент.
- У вашего любимчика не было выхода, - объяснила она, - он поставил на меня, поэтому вынужден был меня терпеть… - Как это верно, Грейнджер… - свистящий шёпот Малфоя вонзился в спину, как стрела. Он-то здесь откуда? Гермиона мгновенно повернулась к нему, выхватывая палочку, но он, оказывается, был совсем рядом, выдернул палочку из её руки, отшвырнул в сторону, одним движением сорвал с неё мантию, развернул, как куклу, спиной к себе, и толкнул её на Снейпа, так, что она потеряла равновесие. Снейп поймал её, взял за плечи, чего-то ждал, высматривал что-то в её глазах.
Нет. Нет. Разве этого она хотела?
Разве она хотела – не этого?
Он уловил отзвук этой мысли, этого согласия. Сжатые его губы дрогнули, он взял в ладони её лицо, горячими пальцами коснулся мочек ушей, век, губ. Не было нежности в этом прикосновении, не было тепла, только безличная жажда чужого тела, жажда такая, что Гермиону ударила дрожь. Он провёл руками вниз по шее, ниже, под рубашку, и когда Гермиона вся подалась к нему, рванул от ворота в стороны, (разлетелись пуговицы), вниз, до локтей (Гермиона вскрикнула), толкнул Гермиону ладонью в грудь, спиной на Малфоя. Тот поймал её, мгновенно скрутил ей руки за спиной рубашкой, подхватил под груди, медленно, надавливая, повёл ладонями снизу вверх, остановился, не коснувшись сосков, хрипло засмеялся в ответ на её стон, коснулся губами шеи, прошептал:
- Дрожишь… - и Снейпу: - Чего вы ждёте?
Ничего не стоит освободиться. Растоптать Малфою ноги, вонзить ногти в напряжённый срам (тем более, что Малфой сам бесстыдно и бесстрашно прижимается к её связанным рукам), а когда он повалится, корчась, наступить каблуком, а потом…
- Давай, Грейнджер, - змеиный удар зубами в основание шеи, голос, словно яд, проникает в кровь, - давай, раздави меня.
Собственное тело предаёт Гермиону, покоряется власти дикого возбуждения. Она сжимает его в руках, плача от злости, извиваясь от вожделения. Малфой сдавливает её соски между пальцами. Гермиона вскрикивает от желания, от ненависти, вновь сжимает на нём руки - Малфой стонет, вгрызается в её шею, в спину между лопатками, как волк, как гиена…
Сквозь слёзы она увидела надвигающегося Снейпа и попыталась лягнуть его, и скорчилась, почувствовав руку Малфоя между ног. Она зажмурилась, вызвала в памяти образ голой фарфоровой куклы с разбитой головой, открыла глаза и выбросила из себя это воспоминание Снейпу в лицо – как плевок.
Лицо его отяжелело, потемнело на мгновение.
- Хорошая попытка, - цедит он, - вы боец.
И, не отводя глаз, проводит по ней рукой сверху вниз, как по фарфоровой своей кукле. Отвратительно, но вся кровь Гермионы устремляется к его руке, она не выдерживает, стонет почти болезненно, и Малфой, вздрогнув, прижимается к ней крепче, и Снейп наклоняется к ней, приоткрыв губы, вдыхает этот стон. Она зажмуривается, чтобы не видеть своего отражения в его глазах. Закрывает глаза. Сдаётся.
Ладони Малфоя скользят к плечам, освобождая грудь, и к груди приникает черноволосая голова, прижимается холодной колючей щекой, впивается сухими, как шерсть, губами. Гермиона рычит от ярости, пытается свести плечи, спрятать грудь, наклонить голову, чтобы хотя бы дёрнуть Снейпа зубами за волосы, но Малфой, пропустивший ментальную атаку, на этот раз начеку, он захватывает локтём её шею, запрокидывает её голову, демонстративно наклоняется ухом к её стонущему рту:
- Что? – громко спрашивает он, - что ты говоришь? – и сдавливает зубами ухо, больно, больно…
Снейп истязает левую грудь, и Малфой вцепляется в сосок правой - кажется, ногтями.
- Не слышу ответа, – шипение, - чего ты хочешь? Говори!
… где-то она видела такую свечу – женская грудь, и фитили вставлены в соски, и горят, горят... один чёрным огнём, другой белым. Ещё и коптят, наверное. Гермиона слабо, жалко хихикнула. Если бы это был сон, её обычный кошмар, она бы проснулась от смеха. Но нет ей пробуждения, нет спасения из этого Ада танталовых мук, неутолимой жажды, двух безжалостных огней…
Между ног – сквозь джинсы - давящая истомная боль, от которой подгибаются колени. Малфой охватывает талию, не давая упасть, и локтём другой руки всё ещё не позволяет ей наклонить голову, и она не видит, что делает Снейп, только чувствует, а Малфой приблизив рот к её рту, не касаясь, упивается её стонами.
Убить. Вырваться, вывихнув суставы, ободрав кожу, вырваться из этих рук и убить, убить, убить!
- Чего ты хочешь, Грейнджер? Ну? - По…жалуйста… - её собственный невнятный, захлёбывающийся шёпот, - скорей, пожалуйста… - Слышите, сэр, - с коротким, рычащим смехом, - дама просит.
Короткий взвизг – молния на джинсах. Гермиона изо всех сил сжимает колени.
- О, будьте же последовательны, - прикосновение, скользкое движение по ткани трусиков сверху вниз, от которого тает, исчезает самая мысль о сопротивлении. Талия словно бы в железном обруче, но “удушающий захват” снят, освободившаяся рука Малфоя мечется по телу, жадно схватывает губы, горло, острые, растревоженные соски, и Гермиона в ответ на это бессознательно вскрикивает, но по-настоящему она чувствует только руку Снейпа и наклоняется вперёд, прижимается горящими щеками, воспалёнными губами к металлическим пуговицам его сюртука, они холодные, утоляющие, милосердные...
Снейп ладонью отстраняет от себя её лицо, заставляет её выпрямиться, поворачивает её голову, прикладывает её губы к губам Малфоя.
Нет. Нет.
Но от злых пальцев Малфоя, от его горячей тяжести, а главное - от сознания, что это видит Снейп, что он смотрит на это, что он… они! - ласкают, мучают её в одном издевательски неспешном, властном, порабощающем ритме - Гермиона окончательно утрачивает власть над собой. Она вскрикивает, разжимает зубы, впускает, впивает чужой змеиный язык…
…и в тот же момент она ощутила в себе, внутри – чужие пальцы, забилась, как бесноватая, чуть не вырвавшись из их рук, но её удержали, вцепились и стиснули, шарили по ней руками и ртами, не упустили ни единого содрогания, ни единого стона, ни одной слезы.
Гермиона жалобно всхлипнула, обвисла в жестоких объятиях, всё ещё вздрагивая, и пальцы Снейпа всё ещё были в ней, жили в ней, пытали её. Потом было мгновение относительного покоя, пока с неё сдирали одежду, всю, кроме рубашки, а потом руки Снейпа сдавили её талию.
- Тва-арь, - выдыхает ей в ухо Малфой, заводит обе руки ей в промежность, - падаль, сучка, - шипит он, раскрывая, растягивая её, скользкую, а рука Снейпа так и ходит по животу, и Гермиона, не успев остынуть, плавится вновь. Оба мучителя кажутся обезумевшими, только кажутся, потому что оба, истязая её, внимательно следят за тем, чтобы не коснуться центра напряжения. Она, извиваясь, плача от беспомощности, пытается прижаться к их рукам, но ей не позволяют. Она умоляюще смотрит в глаза Снейпа, а тот откровенно наблюдает за нею, и когда ей перестаёт хватать воздуха на стоны, наклоняется и впивается в сосок, и его язык заставляет её кричать – без голоса, без дыхания. Малфой, застонав от ненависти, вцепляется скрюченными пальцами, раздвигает её бёдра, они вдвоём приподнимают её, и в неё, бьющуюся, вонзается Снейп.
Она закидывается, хрипя, и остервеневший Малфой, выплюнув, наконец, заветное, нутряное, ядовитое “грязнокровка”, обеими руками насаживает её на этот живой кол. И всё повторяет и повторяет, исходя ядом, ненавистью, грязью – вот-вот кончит - и толкает её собою, и натягивает её руками на Снейпа, и тот вбивается в неё всё глубже, и она стонет всё громче и чувствует, как, не успев опасть, вновь поднимается в ней, вздымает её жаркая, грязная волна, смывая боль, гнев, протест и ярость. Но она не позволяет волне смыть себя. Она овладевает волной, обвивает ногами Снейпа, поворачивает голову и – заткнись, гадина - кусает скверный рот Малфоя и вталкивает в него язык – заткнись. Заткнись. Заткнись…
Малфой затыкается, затаивает дыхание, весь уходит в этот поцелуй, затягивает с собой Гермиону, но Снейп, почуяв, что она ускользает от него, забился в неё с удвоенной силой. Гермиона глухо крикнула, и Малфой, оторвавшись от её губ, шепнул:
- Давай.
И Гермиону пронзила судорога.
- Послушная моя…
Она всхлипывает от злости - больше ни на что нет сил. Оба мерзавца тихо смеются.
Снейп выскальзывает из неё, её ставят на пол, Малфой развязывает ей руки и куда-то исчезает, по крайней мере, сзади его больше нет - холодно. Она приникает к Снейпу, тяжело дыша, слыша своё невнятное, как в бреду, бормотание:
- Не могу, не могу… не могу больше, не надо…
Он рукою испытывает её лоно, губами - её пересохший рот.
- Жажда, - говорит он, - это всего лишь жажда.
Губ касается гладкое стекло, такое холодное, что можно, кажется, напиться только этим холодом, поэтому какое-то время она просто блаженно водит губами по краю стакана. Холод вызывает вдруг очень здравую мысль – нельзя это пить, ничего нельзя пить из рук Снейпа! Но он наклоняет стакан, влага касается губ, и Гермиона жадно выпивает до дна терпкое холодное вино. В голове словно бы прояснятся, но ноги не держат, и она снова прислоняется к Снейпу, слушает биение его сердца и ждёт, пока восстановится дыхание, пока кровь вернётся в онемевшие руки, вернётся власть над телом, и тогда она всё здесь разнесёт - по-нашему, по-маггловски. Эта секс-вечеринка им дорого станет... Тут он берёт её за плечи, резко встряхивает, она гневно и изумлённо взглядывает на него и вдруг понимает, что в крови бродит вновь, невыносимо жжёт желание.
Нельзя было это пить.
Она выдавила сквозь сжатые зубы:
- Гори в Аду, - и ещё раз в это внимательное, склоненное к ней лицо, - в Аду… - и мучительно выгнулась в его руках. - Ты вытащила меня оттуда, - близко у её оскаленного рта, - так получай свою награду, - это уже поцелуй, и он отдаётся глубоко в её теле, в самой жаркой его темноте.
Она ничего не осознаёт, не чувствует, кроме душного, ослизлого вожделения. Вновь возникает Малфой, её кладут на пол, на мантию, расстеленную поверх ковра, распинают, раздвигают ноги, и каждое прикосновение к голой коже вырывает у неё стон. Слышно, как Малфой усмехается перехваченным горлом:
- Что вы ей дали? - Вам не нужно знать. И тем более, не нужно знать об этом мисс Грейнджер. Достаточно и того, что до утра с ней можно делать всё, что угодно, - Снейп проводит пальцами по её губам, и у неё сводит скулы от сладости, и она целует его пальцы. - Я знаю, что это, - прерывисто шепчет она, - это Венерино Солнце. Противоположность Далёкой Луне.
Повисает потрясённая тишина.
- Ну, Грейнджер, - с восхищением говорит Малфой, - так ты всё желание отобьёшь, останется одно уважение. - Сейчас я вам такое расскажу, что отобьёт вам и уважение тоже, - обещает Снейп. Он лежит на боку, она затылком чувствует его напряжение, и гладит её ладонью, горячей и тяжёлой, как утюг, и она тихонько рычит сквозь зубы. - Наша умница вознамерилась напиться Фригидного зелья. - Свежее решение! - Вполне оправданное в её ситуации. Но, как все дилетанты, она составила рецепт по первому попавшемуся описанию… - И? - Постоянного действия.
Малфой присвистнул:
- Бяша, ты совсем рехнулась? А посоветоваться? Не с профессором, так со мной. Ты что, и меня стесняешься? Отвечай, когда тебя спрашивают! – он снова сухо усмехается и касается кончиками пальцев тонкой кожи над лобком. Гермиона вскрикивает, выгибается и снова падает навзничь, не открывая глаз. - Не смотрит, - говорит Малфой. - Стыдится, - поясняет Снейп. Он покачивается, прижимается к её волосам и рукою ласкает её пылающее лицо. Наверное, сейчас он похож на сатира. - Но стыдиться тебе нечего, разве что собственной… опрометчивости. Что до зелья, то я готовил его специально для тебя. Даю слово, ты не сможешь с собою справиться, не стоит и пытаться. Просто наслаждайся. - Плохо вы её знаете, - возражает Малфой, - она не стыдится, она презирает.
Он всовывает в неё пальцы, она со всхлипом втягивает воздух.
- …презирает себя, меня, вас…
Двигает пальцами в такт словам.
- Мы можем выжать её досуха…
Пальцы сгибаются, Гермиона хрипит, комкает и рвёт мантию под собой.
- …высосать из неё все соки…
Рука Малфоя движется всё быстрее.
-…она сдохнет здесь, кончая, но взглядом она нас не удостоит, - сорвавшимся от злобы голосом, - и как я это переживу?!
Он выдёргивает из неё пальцы, хватает её за бёдра, рывком придвигает к себе её содрогающееся тело, всаживается в неё - сразу весь. Гермиона, ахнув, обеими руками хватается за руку Снейпа. И Снейп склоняется над ней - она чувствует, как тяжело и горячо он надавливает и раскрывает её дрожащие губы - и в этом поцелуе она забывает о Малфое. И взрывается от этого поцелуя, и Малфой выскальзывает из неё… кажется, недостаточно быстро.
- Чёрт, - выдыхает он, - вот чёрт…
Гермиона слабо хихикает. Малфой шлёпает её по животу, от чего она хихикает громче.
- Я тебе посмеюсь.
Она, опираясь на локти, отползает назад, кладёт голову Снейпу на бедро, открывает глаза и показывает Малфою язык.
- Ах ты!.. - кажется, впервые в жизни у него нет слов, поэтому он шлёпает её ещё раз, звонко и больно. - Давай… скажи… кто я? - последнее слово вырывается со стоном. Минутное облегчение проходит, невидимый ворот внутри поворачивается, натягивая все жилы, она тоже поминает чёрта и изо всех сил обхватывает себя руками.
- Просто вы ещё очень молоды, - снисходительно говорит Снейп Малфою, - возьмите, там на столе, с краю - склянка. - Сам справлюсь! - Справляйтесь, - разрешает он, обнимая и поглаживая сжавшуюся Гермиону, как кошку, - но помните, дама не может ждать. - М-м-м? - уточняет Малфой, глядя на неё.
Он что, издевается?
- Сами справимся! - вспылила она, потому что нет, действительно, никакой возможности терпеть. Пытается лягнуть его, но он ловит её за ногу, придвигается ближе. - Психованная, - полушёпотом тянет он, невесомо лаская её, - вредная, жадная, упрямая… Эгоистичная! - Ой! - Вот! Правда - страшная сила! - Тогда скажи... всю правду... - Какую тебе ещё? - Скажи, кем ты меня считаешь? Скажи ещё раз. Не в спину, а в лицо. В глаза. Ну? - Гермиона… - встревожено произносит Снейп. - Молчите. Говори, Малфой.
На мгновение у него каменеет лицо, потом он жалобно поднимает брови и жалобно говорит:
- Я лучше пойду, - он встаёт. - Я её боюсь, такую. Вы с нею справитесь?
Она вырвалась из рук Снейпа, метнулась к ногам Малфоя, обняла их.
- Скажи же, - молит она, - пожалуйста, скажи! - Господи, Бяша, не сходи с ума! - он опускается на колени и принимается обнимать Гермиону. - Чёрт бы вас подрал с вашими зельями, она совсем не в себе!.. Ну сболтнул я, ляпнул! Ну прости, прости мой грязный язык! - Скажи, - шепчет она, целуя и гладя его лицо, - скажи… - Маленькая, не надо. Прости. - Скажи, - она целует его шею, плечи, выступающие жёсткие кости ключиц, грудь – здесь в неё так страшно ударяет его сердце, что она замирает, прижимается лицом, зубами, стонет, пугаясь себя, своего жуткого, противоестественного желания выгрызть, вырвать из него это сердце, почувствовать его в руках, как когда-то сердце Снейпа.
Он обнимает её – прости-прости – потом отстраняет её от себя, целует в веки, в губы – успокойся…
Он беспомощно опускает руки. Она снова кидается целовать его – грудь, живот…
- Проклятая маггла, - обречённо говорит он. - Не то, - горячо выдыхает она. - Стерва, - цедит Малфой сквозь зубы. - Не то! - Уйди! - вскрикивает он, когда она берёт его в рот. Гермиона выпускает его изо рта - чмок! - и говорит: - Уйди - кто? Скажешь, тогда уйду, - и снова хватает его губами и щекочет языком, и неторопливо всасывает. Малфой со стоном вытягивается на полу. У Гермионы всё сжимается внутри, она тоже стонет, но чёртова солёного корня не выпускает.
Подозёрный зал заполняется табачным дымом: надо полагать, у слизеринского декана, бойца невидимого фронта, героя двух Магических, не выдерживают нервы.
Вверх-вниз. Она взяла руку Малфоя, приложила к лицу, к горлу - чувствуешь, вот здесь? - вверх-вниз…
Он сел, аккуратно, но крепко взял её за горло, оторвал от себя - чмок! - несколько мучительных секунд смотрел на неё, потом всё так же, за горло, потянул к себе, подхватил под колено, усадил на себя. Откинулся назад, опираясь на кулаки. Вверх… ох… вниз. Медленно и страшно, как на мёртвой зыби.
- Никогда меня не провоцируй, слышишь? - А то - что? - Ты чёртова маггла, стерва, шлюха, слышишь? - Тц-тц-тц, - с оттяжкой, раскачиваясь на мёртвой зыби, издаёт Гермиона, - нельзя так ругаться, да ещё в присутствии учителя… - Я убью каждого, кто назовёт тебя как-нибудь ещё. - Так убей себя! - Весёлая злость вспыхивает в ней, помогая перебарывать тягучий яд в крови. Она сжимает Малфоя коленями и задаёт свой ритм - злой и весёлый, скачущий, нетерпеливый, чтобы не выдержал, чтобы опять облажался! Но и он уже в азарте, запускает обе руки ей в волосы, отстраняет от себя, чтобы видеть её глаза, её лицо… нет, чтобы показать ей язык! Резко выставить между острых зубов острый змеиный кончик. Этого оказывается достаточно.
- Гад! - визжит она охрипшим голосом, корчится на нём, колотит по плечам, по груди, по чему попало, - гад, гад-гад-гад! А-а-ах! - Х-ха! – отзывается он, перехватывая и сжимая её запястья, разводит её руки в стороны, так, что она вынужденно прижимается к нему грудью, и качает её, качает на мёртвой зыби. И Снейп оказывается сзади, принимает её в объятия, ребром ладони раздвигает её сжатые зубы, и резко, со свистом втягивает воздух, когда она в конвульсиях прикусывает кожу. Потом укладывает головой себе на колени, она поворачивает голову, не открывая глаз, нашаривает ртом его чёртов корень…
Малфой щипает её за внутреннюю сторону бедра и вопрошает неизвестно кого:
- Ну, не шлюха ли?
Гермиона – чмок! – поворачивает голову на голос и говорит:
- Не нравится – проваливай. Сами справимся. - В прямолинейности есть своя прелесть, - замечает он, но она уже не обращает на него внимания. Вверх-вниз. Качает. Качает.
Качалась ночь от бреда к ясности, от страсти к ненависти, от крика к шёпоту, от смеха к слезам, качалась, несла, нежила, терзала, захлёстывала, топила и выбрасывала на берег, и, не давая отдышаться, вновь смывала в себя. Йо-хо-хо, всё равно за борт!
- Вы хоть понимаете... что я с вами сделаю… когда из меня выйдет ваша отрава? - Знали бы вы, мисс, что вы со мной делаете сейчас...
- Вы даже не побрились. - Это тебе для контраста. Он колючий, я гладкий.
- Грейнджер, кончай… я хотел сказать, кончай кусаться. Ты бы хоть дослушала! - Зат…кнись...
- Хотите… прижечь меня сигаретой? - Из ваших слов я понял, что мне терять нечего, поэтому могу делать, что хочу. Но прижигать я вас не хочу, а хочу я затянуться и … - Сейчас он как дунет дымом тебе прямо в... Ух ты, сработало! - Сволочи...
- Я даже дотронуться не успел! Ну, так не интересно. - Тогда посторонитесь. Дайте дорогу тому, кому интересно.
- Черви… мерзкие… вы… - Ваше тело с вами не согласно. Держите её, Драко! - Пусти! А-ах!
- Если кто-нибудь из вас ещё хоть раз капнет на меня воском… - Ты сама ногами размахиваешь во все стороны, вот и сбила свечу! Все тебе виноваты, кроме тебя самой.
- Сэр, а для чего вы на неё переводили ваше зелье? Она и без того бешеная. - Она ведь ещё и упрямая. А сейчас ей, как видите, не до упрямства. - Вижу. И чувствую.
- Ну, чего ты ревёшь, что тебе опять не так? Сегодня ты нас насмерть затрахала, а завтра ты нас посадишь на… какой нынче у магглов срок за изнасилование? - Завтра узнаешь! - Должен вам сказать, Драко, что чем дольше мы с вами продержимся, тем позже узнаем, какой у магглов срок за изнасилование. - Отстаньте, не могу больше. - Это я сегодня от вас уже слышал. Ещё бокал вина? - Надо будет ещё выяснить, какой там срок за попытку отравления... - Раз ты больше не плачешь, иди-ка сюда. - Я очень занята. У меня тут... отработка. Иди лучше ты сюда. - Сногсшибательное зрелище. Жаль, никто не видит. - Если только здесь нет Скитер. - Я же вам сказал, сэр, её здесь нет! Я всё проверил и залил инсектицидом все щели... кроме твоей, Грейнджер… ай, больно же! - Цыц ты. Скитер у меня дома. В спичечном коробке. - Как, опять? - Я её за сегодняшнее утро три раза ловила и выбрасывала в окно. Она не унималась, вот и пришлось мне её изолировать. - А лапки она там не протянет? - Не должна. Я ведь её не поливала ин-сек-ти-цидом. Наоборот, я ей хлебных крошек насыпала. - У тебя золотое сердце, любимая. По отношению ко всем, кроме меня. - И меня. - Хотите поговорить об этом? - После...
- Идите сюда. - Не пойду. Во-первых, вы меня плохому научите… - Когда это я учил вас плохому? - Недавно. Три позы тому назад. - Это ещё большой вопрос, кто кого учил… - А во-вторых, тут один единорог меня за ногу держит. И ведь спит, но держит! - Во-первых, я всё слышу. Во-вторых, всему завидую. - Тогда просыпайся! - Устал. - Там, на столе, с краю. - Грейнджер, а ведь он нас когда-нибудь обязательно отравит. У него… как это называется?.. Рефлекс! - Меня он уже отравил. Чёрт, или пусти меня, или делай со мной что-нибудь! Я сейчас с ума сойду! - С ума? - Ой, да иди ты!
- Спит, единорог. - Он ещё слаб после кровопотери. - Ни-че-го себе - слаб! Что же будет, когда он восстановится?
- Никогда не надо суетиться. Никогда не надо волноваться… - Это всё вы и ваша отрава! - Всё ещё злитесь? - Так нельзя с людьми. Это… неправильно. - А так - правильно? - А-а-ах…
- Скоро рассвет. - Да. И когда солнце взойдёт, ты будешь свободна. Я больше не буду тебя мучить. - Тогда помучай меня ещё. Пока солнце не взошло. - Где солнце?! А-а-а, напугали… подождите, я уже ползу… - Двое на одну? - Ты только сейчас это заметила?
Рассвет они проспали.
Зелёные, прошедшие сквозь всю толщу озёрной воды, лучи солнца осветили троих, спящих на ковре перед угасающим камином. Гермиона спала на спине, поэтому солнце уставилось ей прямо в закрытые глаза и разбудило её. Она села, болезненно сморщилась, даже покряхтела тихонько. Вспомнила старый анекдот: “Корова, ты откуда? От верблюда”. А если от целых двух верблюдов? Бедная корова…
“Верблюды” держали её за руки, оказывается. Драко за левую, Снейп за правую. Спали оба при этом, как убитые - ещё бы. Она осторожно высвободила руки и пошла разыскивать свою палочку и несчастные свои шмотки. Хотя они-то не такие уж и несчастные, их разок рванули и отбросили, а вот ей хуже пришлось. Ой-ёй-ёй. Ванну бы. Нет, дома, всё дома.
Одевшись и кое-как приведя себя в порядок перед большим тёмным зеркалом, она огляделась, проверяя, не забыла ли чего, и вдруг увидела на полу свой рецепт. Подобрала его, развернула, перечитала. Повернулась к спящим. Драко спал в знакомой позе, на боку, руку под щёку, и лицо у него было ясное, как у ребёнка. Или, скажем, как у детёныша. Например, крысиного. Снейп спал тоже на боку, но под голову подложил не ладонь, а локоть. И, в отличие от тихого Драко, слегка похрапывал.
Нет, не спит он. Гермиона не знала, почему она так в этом уверена, но уверенность была железная - не спит, притворяется. Наверное, боится сцен. Хотя он же у нас ничего не боится. Значит, не хочет её смущать. Как мило. Она сказала:
- Спасибо вам за то, что вы спите. Я вам сейчас скажу одну вещь и только один раз. Больше я вам этого не скажу никогда: вы правы.
Она подошла к камину, бросила пергамент в засыпающий огонь, поворошила угли. Пергамент, натурально, горел неохотно, пришлось добавить Испепеляющего заклятья и снова поворошить угли. Убедившись, что осталась от злополучного рецепта одна зола, она снова повернулась к Снейпу. Он всё спал.
- Во всём правы. Я вам благодарна… за себя. И я вас больше не побеспокою. Ни вас, ни Малфоя.
Потом наклонилась к нему и произнесла - совсем тихо и очень отчётливо:
- И вы, оба - держитесь от меня подальше.
Чёрные колючие ресницы не дрогнули. Она выпрямилась и добавила:
- Прощайте.
Лестница была на месте и, видимо, только её и дожидалась, потому что сразу поехала наверх. Гермиона решила пойти на кухню, потому что есть хотелось до обморока, страшно было подумать, что придётся тащиться в Хогсмит на пустой желудок. И она нашла кухню и получила от деловитого домовика сэндвич с ветчиной и большую кружку дымящегося какао, и примостилась с ними в углу огромного рабочего стола. Для начала духом выпила полкружки, и только принявшись за сэндвич, обнаружила, что никто её здесь не боится. Домовики деловито сновали вокруг неё, кто-то поглядывал на неё доброжелательно, кто-то раздражённо – расселась тут – но никто не шарахался с писком, прижав уши. То ли домовики в Хогвартсе такие крутые, то ли два похотливых слизеринца всё-таки вышибли из неё адский дух. Надлежит выйти в мир и проверить. Она поставила пустую кружку на стол, поднялась, поблагодарила и пошла на выход. В мир.
В мире было нормально. Равнодушно-раздражённо, натужно-легкомысленно, мелочно-суетливо. Мир перестал обращать на неё специальное внимание, перестал шарахаться от неё, обтекать её, давать ей дорогу, в чём она убедилась, оттоптав пару ног и огребя пару ругательств. Мир принял её в себя, и это было хорошо… наверное.
Она аппарировала из Хогсмита в свой дворик. Входная дверь была отперта, стало быть, Глот был дома. Был, был, и жрать просил, уж так просил, что пришлось сначала его накормить, а уж потом, наконец, лезть в ванну. В ванне она, наверное, и пролежала бы остаток дня, да только кто же ей даст? Зазвонили, застучали в дверь.
- Открыто! – крикнула она. Всё равно, Глот кого попало не впустит.
Она с сожалением вылезла из ванны, влезла в халат, обмотала голову полотенцем и пошла на звуки хлопанья, звяканья и бульканья, иначе говоря, на кухню. По кухне гулял небольшой пожар в лице взбешённой, униженной и оскорблённой Джиневры Поттер.
- Он меня выгнал! – завопила она при виде Гермионы, - как тебе это нравится?
Гермиона поймала её за вихор, усадила на стул, отобрала стакан с неразбавленным виски и выплеснула в раковину, налила в стакан воды, налила воды в джезву и с плеском грохнула джезву на плиту. Зажгла под джезвой газ и только тогда спросила:
- А чего ты ожидала?
Джинни выпила воды. И ещё воды. И кофе. И ещё воды. И всё это время её крутило вокруг бесплодия, вины, невиноватости, детей и их отсутствия: она не виновата, это Гарри виноват, а не она, в её семье все женщины залётные, а Гарри… И хрен с ним, она всё равно родит, от первого встреч…
- Куда тебе рожать, ты же полгода не просыхаешь! Так, - Гермиона встала, - сейчас я оденусь и пойдём. - Куда?! - Для начала по магазинам. А потом надерёмся где-нибудь вусмерть. Но на двух условиях: во-первых, никаких первых встречных. Каждому, кто сунется, я лично яйца отобью. Во-вторых, это будет последний раз. Согласна? - Ладно, - помолчав, угрюмо сказала Джинни, - пойду умоюсь, пока ты собираешься.
Они выполнили программу по максимуму. Они накупили шмотья и косметики, они не пропустили ни одного паба, и после их ухода почти из каждого паба выскакивал уборщик с забытым пакетом и бежал за ними по улице. Они слушали уличную певицу, маленькую и смуглую, с глазами узкими и дерзкими, тёмными и печальными. Голосом глухим и звенящим выводила она непонятную, шершавую азиатчину, от которой перехватывало горло:
-Yur, muhabbat, yur ketdik, ketdik bu yerdan…
Это было грустно само по себе, а Гермиона, вдобавок, вспомнила демона. Она разревелась, Джинни тоже, и они сбежали от этого голоса, чтобы плясать на барных стойках и горланить непотребное, и накладывать Забвение на свидетелей этого безобразия, и отбиваться от всех любителей рыжих и щуплых, каковых любителей внезапно оказалось - полный Лондон.
Они два раза улизнули от патруля авроров, один раз из лесбийского бара и три раза от полиции. Они возвращались домой к Гермионе далеко заполночь. Они шли по улице в обнимку и зигзагом, поминутно подбирая падающие пакеты и, чтобы окончательно заглушить азиатскую тоску ("Уйдём, любовь, уйдём отсюда прочь"), нестройно, но громко и дружно исполняли "Песню про ёжика":
- Можно козла - привязав за копыта, Можно свинью - придавивши корытом, Крепко схватив поперёк живота, Можно попробовать даже кота! Можно и кошку – только немножко, Можно у страуса – если в ладошку, Можно аИста – нежно и чисто! Можно басиста и можно флейтиста! Много на свете людей и зверей – Только про ёжика думать не смей!
Кухонные окна светились. Кого там черти принесли? Дверь опять открыта. Не дом, а проходной двор какой-то. Куда Глот смотрит?
Они ввалились в прихожую, пороняли там свои пакеты, споткнулись об них, упали и с хохотом поползли на кухню. И застряли в дверях, обалдев до полного почти протрезвления.
В кухне можно было вешать топор, но не это было главное. За столом сидела компания и резалась в кости. Компания была странная, и игра тоже была странная. Стаканчик для костей был пластиковый, одноразовый, в кромке его друг против друга были проделаны отверстия, а в отверстия продета и натянута одёжная резинка. На глазах Гермионы Живоглот просунул лапу под резинку, плотно закрыв таким образом стакан и, одновременно, прикрепив стакан к лапе, поднял лапу со стаканом и принялся трясти его. Загремели кости. Живоглот поставил стакан на стол, вытянул лапу из-под резинки и подтолкнул стакан. Стакан упал, кости выкатились на стол. Гермиона, цепляясь за дверной косяк, поднялась на ноги и взглянула на кости. Шестёрки.
- Гениально, - сказала она сипло.
Малфой надменно взглянул на неё, потом, приподнявшись, посмотрел через стол на сидящую на полу Джинни, сел обратно и сказал с отвращением:
- Срамные девки. – И потрогал языком разбитую губу.
Снейп и Гарри бешено глянули на него. Под левым глазом у Гарри был синяк, и на костяшках пальцев правой руки у него были ссадины.
Гермиона захихикала. Снейп строго посмотрел на неё. Глот опять выбросил шестёрки.
- Нет смысла играть, - сказал Гарри, - он всё время выигрывает. – И тяжело уставился на беспутную супружницу.
Супружница встретила его взгляд, вызывающе вскинув твёрдый подбородок, усыпанный веснушками, словно крошечными солнечными зайчиками. С разбросанными по плечам огненными волосами, с горящими щеками, с глазами, полными слёз, она была так бесспорно и тревожно хороша, что Гермиона с беспокойством взглянула на слизеринского декана. Учитывая его слабость к рыжеволосым красавицам...
Декан, впрочем, на красавицу и не глядел. Он не сводил глаз с Гарри, явно готовясь перехватить его, если тот снова вздумает распускать руки.
- А почему кости? – спросила Гермиона, чтобы хоть как-то разрядить напряжение. - Мы хотели играть в бридж, но кот не может удержать карты, - объяснил Малфой. Он не сводил с Поттеров блестящих глаз, даже слюнки глотал в предвкушении скандала. И при этом трепался: - да и с костями была проблема, пока Поттер не приладил резинку…
Гарри вдруг поднялся – слишком стремительно, так что Снейп вскочил следом за ним и сделал движение, словно собирался загородить Джинни, но Гарри просто протянул ей руку и помог подняться с пола.
- Дома поговорим, - сказал он и потащил жену к выходу. По-английски, не попрощавшись. Малфой разочарованно вздохнул. Гермиона хотела дать ему подзатыльник, но, взглянув на его битую физиономию, решила, что с него хватит.
Живоглот соскучился играть и вспомнил о еде. Гермиона сыпанула ему корма, села на его место и сказала:
- Я просила меня не доставать. - Когда ты об этом просила? – удивился Малфой. - Сегодня утром. - Во-первых, я не слышал. А во-вторых, сейчас уже вечер… э-э-э, ночь.
Снейп взял со стола пачку, обнаружил, что она пуста, скомкал, буркнул: "Сейчас вернусь" и вышел.
- Куда это он? – спросила Гермиона, - какие сигареты в два часа ночи? - Без десяти три, - поправил Малфой, - но вообще-то в квартале от тебя есть "24 часа". Ты не знала? - Нет. Он, наверное, открылся, пока нас не было… Подожди, а где твой портсигар? Ах, ну да… - И фляга тоже там осталась, и книга. Вот и доверяйся женщине. - Да, лучше бы я тебя там оставила, вместе с твоим деканом.
Малфой крутил в пальцах стаканчик.
- Как отец? – спросила Гермиона.
Малфой пожал плечом.
- Душу я ему вернул и сказал, что больше я за ней никуда не пойду. Дальше пусть поступает, как знает, в конце концов, это его душа и его жизнь! - Эй, - сказала Гермиона, - я ведь Снейпу в Аду то же самое сказала и чуть его совсем не угробила! - Здесь немного другой случай… Давай сменим тему. - Нет, подожди. Почему ты мне всё-таки ничего о нём не сказал? - Сначала я действительно боялся, что ты откажешься мне помогать. Нет, правда, боялся. А потом я нашёл Старшую палочку и сразу стал думать, как мне её тебе передать. Решил, что надёжней всего провокация…
Гермиона злобно фыркнула. Малфой не обратил на это внимания.
- А успешная провокация требует, прежде всего, соблюдения тайны. Вот я и соблюдал. - Но почему ты сам ею не воспользовался? Неужели не хотел? - Ещё как хотел. Именно поэтому безопаснее было передать её тебе. Безопасней и надёжней - если не ошибаюсь, ты испытываешь к ней отвращение, стало быть, злоупотреблять не станешь. Кстати, где она? Ты её выбросила? - Она сломалась, когда я тебя разанимировала. - Ты, всё-таки, страшный человек. Но палочке туда и дорога, - он поморщился и попробовал языком зуб.
Гермиона с любопытством спросила:
-.Из-за чего вы с Гарри подрались?
Малфой ухмыльнулся.
- Из-за женщин. - А конкретней? - Я сказал Поттеру, что все гриффиндорки – срамные девки, - он картинно отмахнулся ладонью от исходящих от Гермионы алкогольных паров, - ты же сама слышала, любимая, я при тебе это повторил. Кстати, вы с леди Гиневер являли собой очень яркое подтверждение моим словам. - А Снейп тебе за твои слова не врезал? - От него я увернулся, а от Мальчика-Выживальчика – не успел. Он быстрее меня, глупо это оспаривать.Но я ему дал сдачи. – Он всё вертел в руках стаканчик.
Гермиона, закипая, осведомилась:
- И за каким же хуём принесло к срамной девке столь достойного джентльмена? - За этим, за самым, - ухмыльнулся он, скривился и снова потрогал языком ссадину. - Пошёл вон! - Если только вместе с тобой. - Слушай, ну чего тебе надо? - Тебя. - А Снейпу? - Того же самого, полагаю. - А мне что делать?! - Что ты орешь на меня? Что ты вообще бесишься? Ну, нужны тебе мы оба – бывает! Я не возражаю, он не возражает. Обрати внимание – никто ведь не возражает, кроме тебя. - Это неправильно.
Драко со стоном лёг головой на стол.
- Чего ты стонешь? Ты же сам меня всю ночь называл шлюхой! - Я тебе и руки связывал, а Снейп тебя зельем поил. В койке все средства хороши. - Срамной девкой ты меня не в койке называл. - Ну, это не столько тебя, сколько Гиневер. Очень уж хотелось задраться с Поттером. - Нет, ты сказал, что все - все! - гриффиндорки… - Срамные девки!
Она бешено уставилась на него.
- Видишь, ты опять завелась. Меняй сексуальные предпочтения, Грейнджер. Как только ты начнёшь кончать от того, что тебя называют ангелом и душенькой, я немедленно начну тебя так называть, и декану скажу. Представляешь, как мы оба над тобой курлычем: “Ангел, душенька”? - Пошёл. Вон. - Чёрта с два. Грейнджер, - он заглянул ей в глаза, - мы прошли через Ад, мы исполнили свою миссию - потому, что были вместе! Я впервые в жизни сделал, что должно, и сделал это хорошо. С тобой я такой, каким всегда хотел быть. Я не собираюсь от этого отказываться. Вот так.
Хлопнула дверь, в прихожей послышался шорох снимаемого плаща, повеяло дождливым воздухом и табачным дымом, и в кухню вошёл Снейп. Посмотрел на Малфоя и молча протянул ему початую пачку. Малфой выщелкнул сигарету и наябедничал:
- Упрямая, как ослица. Может, свяжем её?
Снейп посмотрел на Гермиону.
- Боги азбучных истин, - процитировала она в виде объяснения – сказали: "Гибель за блуд!" - Мне тоже когда-то нравились его баллады, - согласился Снейп, усаживаясь. – Правда, к вашему возрасту у меня это прошло. - Чьё это? – ревниво спросил Малфой, но на него не обратили внимания. Он обиделся и закурил. - Сэр, вы же взрослый человек. - Я уже, можно сказать, старый. И у меня нет в этой жизни никого, кроме вас. - Ерунда. К вам небось очередь стоит. Старшекурсницы кипятком брызжут, без всяких возбуждающих зелий, скажете, нет?
У него насмешливо сузились глаза, и Гермиона шарахнула ладонью по столу так, что подпрыгнули игральные кости.
- Ревнует! – оживился Малфой и тут же вызвал огонь на себя. - А ты? Единственный сын, наследник, белая кость, чистая кровь! А сейчас ты ещё репутацию восстановил, и твои акции взлетели до небес. Тебе мама невесту подберёт хоть завтра, и не одну. Зачем. Тебе. Я?! - Я ведь тебе уже объяснил – зачем, - сказал Малфой. – Но, если ты настаиваешь, я женюсь на чистокровной блондинке. Она родит мне чистокровного блондина, он будет учиться в Слизерине, будет враждовать с гриффами, влюбится в девочку, подружку главного гриффиндорского заводилы… Простите, сэр, кажется, это уже про вас? – он раздавил недокуренную сигарету в пепельнице. - Грейнджер, тебе нас не жалко? - Жалость контрпродуктивна, - огрызнулась Гермиона.
Они замолчали. Потом Снейп предложил, не очень уверено:
- Поговорим о любви? - Не стоит, - буркнула Гермиона.
Он заглянул ей в глаза, она тут же зажмурилась, но видимо, недостаточно быстро, потому что он сказал:
- Тогда о фронтовом братстве? - Непригодном для мирной жизни! – отрезала она. - Где ты её видела – мирную жизнь? – мрачно спросил Малфой. - М-р-р? – поддержал его вскочивший на стол Глот.
Гермиона посмотрела на них - живых, здоровых, наглых. М-да, награда иногда принимает странные формы, но, тем не менее, остаётся наградой. Здесь и теперь.
- Вы голодны? - Не то слово. Твой холодильник абсолютно пуст, если, конечно, не считать коньяка. - У тебя за спиной шкафчик, в шкафчике - тушёнка. Наклонись, достань, пожалуйста.
Эта пауза была, пожалуй, драматичнее всех предыдущих.
- Тушёнка! – с надрывом сказал Малфой и схватился за губу. – И почему я не ушёл, когда меня гнали? Что дёрнуло меня остаться? - Любовь, - сказала ему Гермиона с выражением, - любовь, что движет солнце и светила.
Снейп засмеялся. По-настоящему засмеялся, уткнувшись лбом в сплетённые пальцы. Малфой от удивления тоже рассмеялся.
И полез за тушёнкой.
Здесь изнемог высокий духа взлет; Но страсть и волю мне уже стремила, Как если колесу дан ровный ход, Любовь, что движет солнце и светила.
Самый первый фик и самый, не побоюсь этого слова, милый. Плод юной страсти к слизеринскому декану. Написан на вызов Снейджарри на Сказках в 2008 году. Подозреваю, что многие из нынешних фикридеров в то время ещё не умели читать:)
14.12.2015 - добавляю условия того самого вызова, в ответ на который и был написан фанфик. Делаю это во избежание недоумения читателей. И то сказать, давно дело было, и на Сказки ходить и проверять, какой такой там был вызов, охотников мало, а анонс, глядишь, и прочитают, и признают, что условия вызова соблюдены мною полностью. Итак:
"Снейджарри
От Хвосторога
март 2008
Пейринг: СС/ГГ/ГП
Обязательно учитывать события 7й книги. В фике должно быть подробное описание того, как и кто именно спас Снейпа после укуса.
Суть: Гарри и Гермиона возвращаются в Хогвартс доучиваться на 7м курсе (Рона тоже можно оставить), и оба влюбляются в спасенного Снейпа. Желательное, но не обязательное описание от первых лиц всех участников любовного треугольника по очереди (POV). Гарри и Гермиона должны узнать о чувствах друг друга к Снейпу и начать явно соперничать друг с другом. Снейп, как водится, узнает обо всем последним. С кем он останется - на усмотрение автора, но обязательно с кем-то из этих двоих.
Размер фика - на усмотрение автора, минимальный рейтинг - R, жанр - любой, хоть юмор."
1) Пояснение: данный фанфик является чемпионом (среди моих) по самовольным публикациям, а главное, по плагиату. Поэтому я пользуюсь любым случаем, чтобы заявить - он мой. Герои - Роулинг, а фанфик мой и только мой. Выстраданный и любимый.
2) Обложка есть. А иллюстраций - нет :( 2) С 12/11/2014 - есть иллюстрация! Спасибо, Ташка!
Вопрос: В последней сцене в кабинете директора не было портрета Снейпа. Это случайно или преднамеренно? Роулинг: Намеренно. Снейп фактически покинул директорский пост перед смертью, поэтому не заслужил быть включенным в августейшее общество. Тем не менее, мне нравится думать, что Гарри поспособствует тому, чтобы со временем портрет Снейпа там появился. (Чат с Дж. К. Роулинг на сайте Bloomsbury, 30 июля 2007).
Сайд-стори к фанфику "Rise". Когда приходят чувства, даже самый рассудительный человек может ненадолго растеряться. Алекс Митчелл с легкостью признал тот факт, что, оказывается, тоже способен влюбиться. Но книги, без которых он не представляет свою жизнь, не всегда способны помочь в достижении цели, ведь добиться взаимности не так просто, особенно, когда девушка смотрит на другого.
Кхгм... По рейтингу и названию все понятно, да? // Да, это снова иллюстрация к фику "Найти брод в огне" Evanesco. // Особо впечатлительным - просьба гулять дальше. Любителям - добро пожаловать. Внутри история о том, почему этот рисунок посвящен студентам, у которых сейчас сессия XD.
Уникальные в своем роде описания фильмов и книг из серии Поттерианы.
Раздел, где вы найдете все о приключениях героев на страницах книг и экранах кино.
Мнения поклонников и критиков о франшизе, обсуждения и рассуждения фанатов
Биографии всех персонажей серии. Их судьбы, пережитые приключения, родственные связи и многое другое из жизни героев.
Фотографии персонажей и рисунки от именитых артеров
Все посты пользователя Afi
Кубок Хогса 2020 
